Рискованное предприятие

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наслаждаться? Как она сможет получать удовольствие от плавания, если ее душа переполнена противоречивыми эмоциями? То, что такой риторический вопрос несовместим с ее действиями, даже не пришло ей в голову, пока она натягивала бикини.

В рекламе ее нью-йоркского отеля говорилось, что в нем имеется собственный бассейн, поэтому она захватила с собой купальник. Но было бы очень просто сказать, что его у нее нет. Только вот… она зачесала назад волосы, ехидно подсмеиваясь над собой… только вот она очень любит плавать — чуть не все свободное время проводила в бассейне своего клуба, считая, что это превосходный способ отдохнуть после трудного дня. А ее разговор с Хьюго…

Значит, не ради удовольствия? Не тот случай! Только, чтобы поднять настроение. Так будет точнее. Она набросила на плечи блузку, сунула ноги в босоножки, сбежала вниз по лестнице и вышла через боковую дверь в сад.

Превосходное место, чтобы расслабиться. Лучшего просто желать нельзя. Воздух насыщен ароматами цветов и нежно ласкает щеки, полная луна плывет над верхушками деревьев, окрашивая все вокруг в серебристый цвет.

Джинни затаила дыхание. Она прошла к бассейну, сбросила блузку на шезлонг, наслаждаясь прикосновением прохладного кафеля к босым ногам, и уже приготовилась нырнуть. В тени розовой беседки что-то зашевелилось. Оттуда не спеша вышел Джейк. Широкие бронзовые от загара плечи, узкие бедра, обтянутые темными плавками, длинные, сильные ноги — да и неудивительно: из разговора за обедом она узнала; что он страстный спортсмен. К несчастью, это не для нее. Она должна оставаться бесстрастной.

— Я уже думал, что ты не придешь. — Он, как всегда, подшучивал, вынудив ее занять оборону. Он не должен почувствовать, что она хоть немного нервничает… Тем более догадаться о ее тайне…

— А почему ты так подумал?

Его удивительные глаза в лунном свете отливали серебром, впитывая каждую деталь ее внешности, заставляя Джинни пожалеть, что она задержалась на краю бассейна. Если бы она уже нырнула в воду…

Вот его внимание привлекли ее волосы, которые, конечно, растрепались. Затем его взгляд лениво скользнул по лицу… плечам… телу… ногам. Джинни раздражало, что она так сильно реагирует, — куда подевалась та бесстрастность, которую она напустила на себя еще минуту назад? — но все-таки приятно быть привлекательной.

И ей есть чем гордиться! У нее длинные и стройные ноги и вся фигура очень даже неплоха, бикини темно-синего цвета в белый горошек очень идет ей, правда, оно немного более откровенно, чем следовало бы в данной ситуации…

— Ну, я думал… усталость… или еще что-нибудь, — сказал он насмешливо.

— Тут ты прав. Но перспектива поплавать под луной…

Она повернулась и, разбежавшись, красиво нырнула, разбив гладь воды. Она плыла ровным, мощным кролем и сразу же поняла, что он следует за ней. Поэтому вскоре остановилась, прислонилась к бортику и устроилась в полусидячем положении, удерживая ноги на поверхности воды, пока он не подплыл.

— Какая прекрасная ночь. — Джинни подняла лицо к небу. — Теплая и красивая!

— У нас в Вирджинии такие ночи бывают часто. — Джейк явно приглашал ее к флирту.

— Понятно. — Она одарила его веселым, легкомысленным взглядом. — Надеюсь, ты уже поблагодарил за это судьбу.

— О да, — уверил он ее с шутливым смирением. — Кое за что поблагодарил, мисс Джинни.

— Дурачок. — Она засмеялась и брызнула в него водой.

— Нет, я серьезно. — Джейк пристроился рядом с ней у бортика. — Я знаю, как мне повезло. — Он протянул руку и выжал ее намокший локон. — Тебе следовало бы надеть купальную шапочку. Теперь ты долго будешь сохнуть.

— Я намеренно не взяла ее с собой. Я представляла себе очень пристойный маленький бассейн в отеле… вместо…

— …вместо распутного времяпрепровождения здесь?

— Ну, я бы так не сказала. — Отказываясь смотреть на него, Джинни чувствовала, что должна держать себя в руках. — Приятного. Скорее расслабляющего, чем распутного. — Эх, не надо бы повторять последнее слово, когда мысленные образы такие беспокойные; его волосы, прилипшие к голове подобно черной шапке, широкая грудь, заросшая черными волосками, и… вот бы дотронуться до нее кончиками пальцев… — Но, честно говоря, здесь гораздо уютнее, чем в грязном гостиничном бассейне.

Он оттолкнулся от бортика.

— Ладно, давай еще немного поплаваем, а затем я приглашаю тебя на чашку горячего шоколада с печеньем.

— О, я думала, в постель.

— А затем в постель. Я не предлагаю оргию на всю ночь.

— Понятно, — немного резко ответила она. Почему он не оставит свои попытки смутить ее?

— У тебя в комнате есть фен?

— Не знаю, во всяком случае, у меня есть свой. Это не займет много времени.

— Хорошо. — Они доплыли до края бассейна, расположенного возле дома, и теперь он стоял, наблюдая, как она выбирается из воды, остановившись на секунду поправить купальник. — Поднимайся к себе и высуши волосы. Встретимся в холле через двадцать минут.

— Я не уверена… — начала, было она, но он удалился еще до того, как она успела сказать, что в действительности она была уверена — совершенно уверена, — что не примет его предложения.

Даже быстро приняв душ, сполоснув волосы и сидя перед зеркалом у туалетного столика с феном в руках, Джинни оставалась твердой в своем решении. С одной стороны, она на самом деле очень устала — во всяком случае, физически. И эмоционально достаточно взвинченна. Что ж тут удивляться, день был безумный, во всех отношениях.

Высохшие волосы выглядели великолепно — мягкие, пышные и блестящие. В конце концов, что в этом плохого? Что плохого, если ей очень хочется что-то сделать и она знает, до какого предела может дойти?

Очень скоро она вернется в Лондон и до конца жизни будет все это вспоминать. Имеет же она право на воспоминания. Совсем, как ее мать. Правда, у Джейн были замечательные, чувственные воспоминания, а ей, возможно, никогда…

Нет! Нет! Прочь эти предательские мысли.

Во всяком случае, теперь она знает, что испытывает к Джейку — он ей просто нравится, ничего больше. Очень нравится, конечно, но возможно, сказывается кровное родство. Ей уже случалось встречать мужчин, которые ей были приятны так же, как Джейк, — ну почти так же, как Джейк Ванбруг. Просто необычная ситуация придает всему дополнительную яркость.

Убедив себя этими соображениями, Джинни с облегчением вздохнула, взяла свой длинный восточный халат и надела его поверх коротенькой ночной рубашки. Затем слегка побрызгала на себя духами и побежала вниз.

И, только увидев Джейка, появившегося из кухни, Джинни насторожилась. Нельзя забывать, что Джейк находится в полном неведении. Держась рукой за перила, она медленно спустилась вниз. Он замер при виде нее и стоял, наблюдая, как она преодолевает последние несколько ступенек. Его губы чуть тронула улыбка, когда она остановилась перед ним.

— Прекрасно. — Теплота его голоса вызвала сильное томление у нее в груди. К счастью, он перевел взгляд на ее длинное, до пола, одеяние, переливающееся всеми цветами радуги, точно павлиний хвост. — Я боялся, что ты передумала…

Лучше всего вести себя строго — хотя бы для того, чтобы усмирить собственное воображение.

— Насколько я помню, у меня не было выбора. Любой мой протест был бы отметен.

— И это делает тебя превосходным гостем, — поддразнил он, прежде чем легким движением подтолкнуть ее к двери, из которой только что вышел.

В центре кухни стояли большой дубовый стол со стульями, а вдоль стен — различные кухонные шкафы с белым и голубым фарфором и разнообразной медной кухонной посудой. Был здесь и еще один шкаф — с простой посудой из темно-красной глины. Джинни наклонилась, чтобы получше ее рассмотреть.

— Это старинная американская посуда. Такие тарелки использовали первые переселенцы. Когда-то и тарелки и чашки были очень распространены. А сегодня приобрели коллекционную ценность.

— Интересно. — Джинни повернулась, разглядывая помещение. Повсюду на полу лежали плетеные коврики, а один, самый большой, — перед камином.

— Не настоящий. — Джейк предложил ей занять одно из кресел-качалок, стоявших по бокам камина. Когда она села, он дал ей длинную бронзовую вилку для поджаривания хлеба и поставил на соседний столик чашку с булочками. — Я имею в виду камин. Когда был построен дом, то здесь горели дрова весь день и всю ночь, а сейчас он включается и выключается кнопкой. Но вполне годится для того, чтобы поджарить булочку. Поэтому, если ты готова приступить, то я пойду, приготовлю горячий шоколад.

— Вот это работа. — Она нахмурилась, сосредоточенно насаживая булочку на вилку. — Я никогда раньше такого не делала.

— Правда? Ну, с твоей подготовкой ты безусловно справишься.

Его легкая ирония вызвала у Джинни улыбку. Она откинулась на подушки и вытянула босые ноги к огню, наблюдая, как начала подниматься легкая струйка сладкого дыма. Сзади, из пристройки, раздавался звон фарфора, слышно было, как закипает вода и как ее наливают в чашки. Это было так уютно, по-домашнему.

Вернувшись, Джейк продолжил разговор с того, на чем остановился:

— Вот одно из воспоминаний детства. Зимой мы с утра до вечера катались на санях, а затем приходили сюда выпить чего-нибудь горячего с тостом. — Он сел напротив нее, и она внимательно наблюдала, как отблески пламени освещают его мужественное лицо. Легкая полуулыбка и блеск глаз свидетельствовали о том, как счастлив он был в те дни. Затем он быстро перевел взгляд на нее. — Полагаю, тебе все это знакомо.

— Не совсем так. Но у нас было много других счастливых минут, — сказала Джинни твердо. Она взяла большую чашку, которую он ей предложил. — Ммм. — Чашка была тяжелой, и ее приходилось держать двумя руками. Она осторожно поставила ее на блюдце. — Совершенно восхитительно.

Джинни откусила маленький кусочек печенья, а затем отпила шоколаду.

— На помощь! — Она облизала пенку с верхней губы и улыбнулась Джейку, протягивающему ей салфетку.

Он сидел, откинувшись в кресле, и, казалось, с удовольствием наблюдал за нею. Его ноги в темных трикотажных брюках были вытянуты к огню, ворот светлой шелковой сорочки расстегнут. Она уже не в первый раз удивилась, что позволила этому мужчине командовать собой, подвергать сомнению ее суждения с такой легкостью, но…

Они были такими коварными, все ее чувства. Такими неожиданными, сметающими все принятые ранее решения. Ее опять начало терзать беспокойство. Она поднесла, было чашку ко рту, но вдруг поставила ее обратно с глухим стуком, словно что-то утверждая.

— Джейк, — сейчас она смотрела мимо него, но почувствовала, что от ее тона его глаза сузились, — я должна вернуться в Нью-Йорк. Ты знаешь, какие есть рейсы? Я хотела бы завтра…

— Я думал, мы вернемся вместе — как и прилетели сюда. — В его ровном тоне она уловила раздражение, которое ей следовало как-то сгладить. Меньше всего ей хотелось ссориться с ним.

— Ну, конечно, и я уже это говорила раньше, путешествовать частным самолетом гораздо удобнее во всех смыслах…

— Правда?

Теперь Джинни посмотрела на него. И хотя он не улыбался, она уловила юмор в его голосе.

— Я уж решил, что твоя приверженность коммерческим рейсам означает, что ты не доверяешь пилоту.

— Уж ты-то должен это понимать, — как можно более беззаботно произнесла она. — Неужели не заметил, как я скрещивала пальцы во время взлета и посадки?

— Нет. — Он был совершенно серьезен. — Я не знал, что ты скрещивала пальцы, зато видел, как ты с силой жала ногами в пол, будто пыталась затормозить.

— Ну, уж это неправда, — возмутилась Джинни. — Я полностью доверяю тебе как пилоту. Но все же, возвращаясь к поездке…

— Ну, завтра это будет довольно сложно. Родители летят в Вашингтон, поэтому самолет будет занят…

— Ты их повезешь?

— Нет, отец сам поведет самолет, но кто-нибудь пригонит его обратно, так что если ты немного потерпишь… Кроме того, — теперь он говорил более осторожно, — у меня для нас на завтра есть план.

— План? — Она подняла брови, надеясь, что выглядит скептически. — Но цель моего визита достигнута…

— Ах да. Я как раз собирался спросить: как вы поговорили?

— С твоим отцом? — Джинни тяжело вздохнула про себя. Ну, зачем она сделала даже незначительное ударение на этом слове, будто сама отрекалась от Хьюго? Но Джейк, видимо, ничего не заметил. Она чуть улыбнулась. — По крайней мере, он, кажется, не считает, что я веду себя глупо. И он был рад получить несколько памятных вещей. Да… — Ее улыбка стала более уверенной. — Так что можно сказать, моя поездка оказалась удачной.

— Так почему бы не сделать ее еще более удачной? Завтра, после отъезда родителей, я собираюсь поехать верхом к отдаленным границам имения. Почему бы тебе не присоединиться ко мне и не насладиться одним из красивейших парков Соединенных Штатов?

— О…

— Я надеюсь, ты умеешь ездить на лошади?

— Да, но…

— Да ладно тебе. Не может быть, чтобы ты преодолела тысячи миль только для того, чтобы провести здесь пару дней.

Джинни почувствовала себя утопающим, хватающимся за соломинку.

— Ну, как я уже говорила, мне нужно еще кое-что повидать в Нью-Йорке. А что касается перелета в несколько тысяч миль ради кратковременного пребывания, то я уверена, что для тебя это обычное дело.

— Да. — (Не означал ли его понимающий взгляд уверенность, что она уже почти уступила?) — Все, что тебе надо сделать, — это поднять телефонную трубку и позвонить мистеру Броквею. Уверен, он скажет, что все, что мисс Браун захочет…

— В таком случае я очень удивлюсь.

— Да?

— Очень. Так как мистер Броквей мертв вот уже сорок лет, то я очень удивлюсь, если он что-нибудь скажет, не говоря уже о продлении отпуска младшего служащего.

Он усмехнулся и снисходительно пожал плечами.

— Ну, как бы там ни было… а сейчас почему бы нам не посидеть здесь часок? Что касается меня, то я не могу представить себе ничего лучше, ну, почти ничего лучше, чем сидеть здесь с тобой, пить горячий шоколад с поджаренными булочками, а ты тем временем расскажешь мне о своей жизни. А затем позвонишь в свой офис в Лондоне и скажешь им, что несколько дополнительных дней будут весьма кстати.

— Ммм. — От Джинни не ускользнуло легкое, но явно умышленное упоминание того, как бы он предпочел провести время. И ее испугала сама мысль об этом, потому что впервые в жизни в подобной ситуации у нее появилось намерение отозваться на призыв.

Намерение! Само слово вызвало у нее кривую улыбку — как будто это сжигающее, волнующее страстное желание можно выразить таким слабым понятием. Так что необходимо разыграть комедию. Она встала и лениво потянулась, подавляя слабый зевок.

— О, как бы мне хотелось посидеть здесь, болтая с тобой, Джейк, но я должна идти в постель, иначе засну прямо в кресле.

— Ну, если должна… — Поднявшись, он дошел с ней до двери и остановился, взявшись за ручку. Она посмотрела на него: влажные губы слегка приоткрыты, глаза сияют.

— Спокойной ночи, Джейк. — Ее голос был тихим и, возможно, чуть более нежным, чем она хотела. И может, именно в ответ на это, он протянул руку и его пальцы обхватили ее затылок.

Внутри у нее все закипело. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, сердце бешено забилось, жилка на шее запульсировала.

— Джинни, — никогда еще глаза мужчины не были такими гипнотизирующими, такими неотразимыми, — ты даже не можешь себе представить, как я рад, что ты приехала. — Его пальцы ласкали ее чувствительную кожу, и это движение подействовало успокаивающе.

— Не могу? — Она хотела, чтобы это прозвучало прохладно, нейтрально, но каким-то образом слова трансформировались в кокетливый вопрос, предполагающий, что она может представить…

В ответ он глубоко вздохнул, а его рука опустилась вниз, притягивая Джинни к себе.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь может это себе представить.

Будь она благоразумна, она бы потянулась к нему и одарила его обычным, сестринским поцелуем в щеку, уверила бы его, что тоже рада, что ей выпал шанс оказаться здесь, что она никогда и не мечтала… и так далее и тому подобное.

Но в этот момент здравый смысл изменил Джинни Браун. Все ее моральные установки испарились в ту секунду, когда он взял ее за подбородок, поднимая к себе ее лицо. Это была полная капитуляция, ее губы с готовностью раскрылись в приглашении.

Позже, лежа в холодной широкой кровати, Джинни не могла простить или хотя бы понять свое поведение. Она про себя проигрывала эту сцену так, как все должно было бы произойти.

В своей практике выступлений перед судом она выработала точный тон — соглашающийся, дружелюбный, но достаточно беспристрастный. Ей следовало бы сказать: «Я очень ценю возможность подробно изучить американский образ жизни. И всегда буду благодарна твоим родителям».

Это был бы прекрасный подход, хотя в отношении Джейка он мог бы и не достигнуть цели по очевидным причинам. Затем ей следовало бы окинуть взглядом кухню, как если бы она и правда была туристкой, изучающей интересный объект. Потом надо было бы сказать: «Спокойной ночи, Джейк. И спасибо тебе. Спасибо всем вам».

Но конечно, она ничего подобного не сделала и не сказала. Вместо этого вела себя с такой степенью безответственности, что это просто граничило с преступлением: упала к нему в объятия, наслаждаясь его силой, и затем позволила прижать себя к нему, даже обхватила его шею рукой, запустив пальцы в его черные волосы, такие невероятно мягкие и шелковистые.

В первые мгновения, когда его губы — сначала едва касаясь, поддразнивая, а затем наконец настойчиво и властно — покрывали поцелуями ее лицо, нежно касались бровей, щек, когда его руки прижимали ее к себе, она утонула в чувственном наслаждении…

Но сознание вернулось с жестокой поспешностью. Ужас ее поведения вынудил Джинни отшатнуться с отвращением к самой себе. Иначе… как объяснить такое противоречивое поведение? В один момент — совершенно неблагоразумный поступок, а в следующий — оскорбленная добродетель.

Конечно, этого бы не произошло, если бы у нее хватило ума придерживаться своего первоначального намерения пойти спать.

Наконец Джинни искренне вздохнула с оттенком некоторого сожаления и отступила назад. Ухитрилась даже слегка улыбнуться и передернуть плечами.

— Джейк, как я уже давно сказала, мне пора в постель.

В его глазах было странное выражение — непостижимое, но несколько расхолаживающее… Разочарование? Если он испытывает его, то почему это должно ее удивлять? Наконец он заговорил, вынудив ее сообразить, насколько неверно она подобрала последние слова:

— Джинни, это что… приглашение?

На секунду она потеряла дар речи, а затем ее охватила волна ужасного смятения, смешанного с гневом. Ее смешок был сущим притворством, но он помог скрыть истинные чувства — страстное желание выкрикнуть: «Да, да, это приглашение, если ты захочешь принять его!» И, конечно, после этого он подхватил бы ее на руки и понесся с ней наверх, перескакивая через две ступеньки.

Но, отступив к двери, она приняла утомленный вид.

— Я думаю, мы с тобой живем в разных мирах. В моем, обычный поцелуй с пожеланием спокойной ночи не является автоматическим приглашением заняться играми в постели. — Она сама удивилась, как многоопытно прозвучали ее слова.

— Ну, если это обычный поцелуй с пожеланием спокойной ночи, тогда мы действительно живем в разных мирах. — Его ленивая полуулыбка не смогла скрыть вспыхнувший гнев. — Думаю, тебе следует более тщательно подбирать слова.

— Не надо читать мне нотаций. — Охватившее ее разочарование вынудило девушку заговорить тоном острого на язык мирового судьи. — Если помнишь, я уже давно говорю о постели, своей постели, для меня одной. Но ты продолжал… — Она судорожно подыскивала подходящее слово, но именно Джейк произнес его. Он сказал это таким беззаботным, поддразнивающим тоном, что просто привел ее в ярость.

— Предлагать тебе?

— Я не собиралась говорить ничего такого. — Джинни была на грани истерики от нелепой ситуации, в какую они оба попали. Она изо всех сил сжала губы. — Соблазнять — вот слово, которое я искала.

— А-а! — (Столько оттенков в таком простом междометии.) — А как насчет завтра и моего предло… моего пожелания, моего соблазнительного предложения о том, чтобы ты осталась здесь еще на пару дней?

— А-а… — насмешливо передразнила она его и получила глупое удовлетворение, видя, что он оценил ее усилия. — Утро вечера мудренее. Спокойной ночи, Джейк.

И она величаво покинула кухню, довольная тем, что последнее слово осталось за ней, но, по-прежнему не имея ни малейшего представления, как ответить на его вопрос.