Рисунок по памяти

Двадцать седьмая глава

— Ух, ты! — воскликнула Одетта, осмотрев квартиру Хадижи, — Она шикарна! А твой муж не ищет вторую жену? — приземляясь в одно из двух квадратных кресел, стоящих в совмещенной с кухней гостиной, спросила она, — Шучу я, шучу, и не смотри на меня так, — подняв руки в примирительном жесте, тут же сказала она.

— Как так? — ставя на небольшой журнальный столик поднос с двумя чашками горячего шоколада, спросила Хадижа.

— Так, что, если бы ты могла испепелять взглядом, то я бы уже превратилась в небольшую такую, аккуратную кучку пепла, — проиллюстрировала жестами свои слова Оди, — Твой муж, конечно, мужчина горячий, как песок Сахары в полдень, но надевать платок, а тем более вступать в религиозную конфессию с несколько ограниченными представлениями о правах женщин — нет, спасибо, воздержусь. Моя религия — искусство.

Хадижа засмеялась, наблюдая за тем, с какой игрой, пафосными жестами и преувеличенными вздохами был сказан этот монолог.

— Тебе нужно было не на художника, а на актрису.

— Одно другому не мешает, — фыркнула Одетта, — Вот понавешу своих картин в Лувре, тогда можно и на сцену.

— Какая уверенность, — засмеялась Хадижа, — Сначала покори Лез-Аббатуа.

— Мадам, вы, сомневаетесь в моём искусстве? — шутливо отозвалась Одетта, — Не волнуйся, милая мордашка, твоя работа будет висеть на соседней стене.

— Я в этом не уверена, — поджав губы, посмотрела Хадижа в сторону окна, рядом с которым стоял мольберт, к которому она не подходила с того памятного вечера.

Хадижа сама не могла с точностью сказать, почему. Возможно, просто из-за последних событий, слишком волнительных, слишком сумбурных, чтобы можно было сосредоточиться на рисунке, а, возможно, она просто боялась. Боялась очередной вспышки.

— Что, не пишется? — вставая с кресла и с любопытством подходя к мольберту, спросила Одетта.

— Нет, — коротко ответила Хадижа, сама опускаясь в кресло.

— Значит, тебе нужно встряхнуться, — мельком взглянула на неоконченную работу Оди.

— Спасибо, мне прошлого раза хватило, — фыркнула Хадижа.

— Да я не об этом, — продолжая бесцельно блуждать по комнате, ответила девушка, — А это что? — вытащила она из-под кипы журналов, набросков и книг черный конверт с золотым шрифтом.

— Приглашение на открытие клуба Зейна. Оно не именное, хочешь, бери, — пожала плечами Хадижа.

— Ты не пойдешь на открытие клуба собственного мужа?! — удивилась Одетта.

— Не знаю, — пожала плечами Хадижа, — но, в любом случае, как жене хозяина клуба, мне необязательно иметь приглашение.

— Это да, — хитро улыбаясь, подтвердила Оди, вытаскивая приглашение из конверта., — Так это завтра вечером. Думаю, тебе стоит пойти, хотя бы для того, чтобы увидеть Зейна. И не говори, что ты этого не хочешь, — посмотрела на Хадижу Одетта, — Каждый раз, когда речь заходит о твоем муже, у тебя глаза загораются.

— Я… — Хадижу прервала трель сотового, оставленного ей Зейном.

Дисплей высветил имя отца. Почувствовав сухость во рту, Хадижа взяла сотовый в руки и нерешительно нажала кнопку ответа:

— Ас-саля́му але́йкум, отец.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, Хадижа. Ты долго не звонила. Все хорошо?

— Да, отец, — показывая Одетте, что отойдет в другую комнату, ответила Хадижа, — Просто учёба оказалась несколько сложнее, чем я думала, — присела она на кровать.

— Хадижа, если тебе там плохо, помни, тебя всегда ждут дома, — голос Саида стал встревоженным.

— Нет, отец, все не так плохо, — улыбнулась Хадижа.

— Может, тогда просто приедешь в гости? Я соскучился, — признался Саид на выдохе.

— Я тоже, папа, — Хадижа действительно поймала себя на том, что ей хотелось бы увидеть своих родных, оставшихся в Рио, ну… кроме Раньи, — До каникул осталось не так много времени. Как у вас там дела?

— Слава, Аллаху, все хорошо. Все здоровы.

Саид не врал, всё действительно было хорошо, и все были здоровы, только мужчина сам не знал, почему скрыл от старшей дочери беременность второй жены. Что женщина в положении, все узнали буквально неделю назад. Ранья тут же закатила скандал, будучи в страхе, что Зулейка родит сына.

Мужчина в каком-то слепом раздражении пообещал, что, если старшая жена не перестанет вести себя как неразумный ребенок он отправит её в Фес к дяде Абдулу, а тот уж точно не станет слушать недовольные причитания женщины. Угроза заставила Ранью замолчать, закрывшись вместе с Муниром в комнате, и не попадаться Саиду на глаза. И вот теперь мужчина смотрел на бархатный футляр с золотым ожерельем, что он подготовил для Раньи. Он мужчина, а значит, это его задача — сохранять покой и пламя лампады Аллаха в доме.

Почему же он промолчал сейчас перед дочерью, Саид и сам не знал. Он видел, с каким вниманием и даже нежностью Хадижа относилась к брату и сестре, так что волноваться, что дочь воспримет новость так же, как в те непростые времена её детства, когда родился Мунир, не было ни малейшего повода.

Возможно, мужчина просто боялся в ответ услышать аналогичную радостную весть? Саид не мог отрицать, что ещё не готов представить свою дочь матерью, а себя — дедом. Хотя, возможно, именно материнство могло бы вернуть Хадижу на истинный путь, сделав примерной женой и заботливой матерью в кругу семьи.

— Да, папа, я ещё позвоню, обещаю, — закончила разговор Хадижа, расспросив о всех, — Разница во времени играет свою роль. Пока.

Выдохнув, девушка отложила мобильный. Сейчас она как никогда была благодарна Зейну за то, что тот не стал рассказывать обо всем случившемся отцу, за то, что и её саму остановил от поспешного шага снова превратиться в «сиротку».

Разговор с отцом всколыхнул её воспоминания. Раскалённую крышу Феса и отца, с вниманием и тревогой вглядывающегося в её глаза, заботливую тётю Латифу, Зорайде, мудрого Али, хотя на последнего Хадижа ещё немного злилась за нарушения обещания; упрямая и дерзкая Самира, немного раздражающая, но всё же забавная тетя Назира, — неужели Хадижа готова отказаться от них, ради… а ради чего? Свободы? Независимости? Возможности самой решать? Но как раз этого её Зейн и не лишал. Рядом с ним она всегда решала за себя сама.

Зейн.

Со вчерашнего дня, все если не круто изменилось, то стало понятнее. Он, такой же как и она, возможно, даже в большей степени понимающий, что значит потерять, то что тебе дорого, что значит восстанавливать себя и свою жизнь по кусочкам… Хадижа не могла не признать, что прониклась к мужу уважением. Он уже не казался ей просто обаятельным бабником, эдаким Казановой арабского мира; он решил позаботиться о ней, как о неразумном ребёнке, то ли в угоду дружбы с отцом, то ли в память о её матери. Зейну можно было довериться. В него можно было влюбиться.

Хадижа со вздохом упала на кровать, разглядывая потолок. Она уже давно была влюблена. Только вот насколько взаимна эта любовь, если Зейн так легко отпустил её от себя, купил эту квартиру, обеспечив её будущее? Не означает ли это, что он захотел избавиться от навязанной жены, которая стала доставлять столько проблем?

Воспоминание о прохладном прощании накануне неприятным ознобом прошло по коже.

— Эй, ты что уснула? — Одетта без какого-либо стеснения заняла свободное место на постели слева, — Что, отец пытался направить тебя на путь истинный?

— Нет, не совсем, — ответила Хадижа — Он ничего не знает о ночном клубе и аресте. Спасибо Зейну.

— В который раз убеждаюсь, что у тебя не муж, а золото, — фыркнула Оди, — Почему ты не хочешь с ним помириться? Нет, не пойми меня неправильно, я руками и ногами «за» отстаивание независимости всего женского рода в общем, и твоего, в частности, — девушка показательно подняла вверх к потолку свои руки и ноги, — но ты же его любишь.

— Я…

— Не отнекивайся, я такое по глазам вижу, — перестав обезьянничать, серьёзно заявила Одетта.

— А он? — девушка посмотрела на подругу с надеждой.

— А вот тут я знаю только одно средство проверить, — соскочив с постели, Оди направилась к небольшой гардеробной.

Придирчиво осмотрев наряды, она тяжело вздохнула:

— Нет, этим мужчину не соблазнить. Кстати, вы с ним уже это? — она повернулась к Хадиже.

Та, почувствовав, как щёки залил предательский румянец, а мозг с удивительной точностью, будто и не было всех этих месяцев, воспроизвёл картину их брачной ночи и ощущения горячих ладоней на коже, нервно скомкала покрывало.

— Значит, да, — без труда прочитала подругу Одетта, — Тогда все будет легче.

— Легче? — не понимая слов Оди, спросила Хадижа.

— Тебе соблазнить собственного мужа. Знаешь, я не знаю более действенного способа помириться чем секс, — рассмеялась Оди, наблюдая, как с щёк подруги жар перешёл на все лицо и шею, — Всё, завтра я делаю из тебя принцессу, хотя нет, женщину-вамп, в общем, твой муж мимо не пройдет, да и остальные мужчины, думаю, тоже, — потирая ладони, проговорила Одетта, хитро улыбаясь, и от этой улыбки в животе ухнуло — видимо, сердце решило заранее перебежать поближе к пяткам.

Весь следующий день Хадижа была как на иголках, мечась от «пойду» до «не пойду» по несколько раз за день. Все решил звонок мобильного, заставший её в холле Академии.

— Ас-саля́му але́йкум, Зейн, — поздоровалась она.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, Хадижа, — в голосе мужчины звучали тёплые нотки, — Как твои дела?

— Все хорошо. Иду на обед. А у тебя?

— Суета, — отозвался Зейн, и шум на фоне подтверждал его слова.

— Подготовка к грандиозному открытию — это такое дело, — понимающе кивнула Хадижа, словно он мог её видеть.

— Ты не забыла, — в голосе послышалась улыбка.

— Нет.

— И ты…

— Не знаю, — честно, ответила Хадижа, понимая, что он хочет спросить, придёт ли она.

— Я был бы рад тебя там видеть.

Сердце пропустило удар и от его голоса, и от этих слов. В тот же миг Хадиже хотелось сказать, что она обязательно придёт, но какой-то резкий звук в трубке и ставшая громче музыка заставили Зейна быстро с ней попрощаться.

Хадижа несколько секунд еще смотрела на почерневший экран мобильного.

«Зейн хочет её видеть», — эта мысль заставила улыбнуться.

— Оди, — окликнула она подругу, идущую под руку с Луи в мастерскую.

Та остановилась, подождав, пока Хадижа к ней подойдет:

— Что случилось, милая мордашка?

— Помнишь, ты хотела сделать из меня женщину-вамп? — прошептала на ухо ей Хадижа,

— Так вот, я согласна.

Одетта лишь хитро улыбнулась.

Зейн с балкона второго этажа смотрел на работников клуба, что суетливо готовились к открытию: натирали и намывали залы, проверяли, завезли ли все напитки и продукты, готовность музыкальных инструментов и множество других мелочей, которые заставляли и самого хозяина внимательно следить за всей этой суетой, вместо того, чтобы сесть в автомобиль и приехать к зданию Академии. Особенно, после внезапно прервавшегося телефонного разговора. Мужчина так и не знал, приедет ли Хадижа, но ему очень хотелось, чтобы она это сделала. Настаивать на чём-то он не хотел, да и не мог, боясь, что любой нажим с его стороны заставит Хадижу уйти. Ему казалось, что вчера между ними протянулась нить, намного прочнее, чем узы брака, только вот… насколько крепка она крепка? Это могло показать только время, но только Зейну казалось, что всё решиться именно сегодня.

— Господин Зейн, — услышал он со спины женский голос.

Позади стояла Гарра в костюме для танцев — в длинной юбке до пят и лифе, открывающим тонкую талию и упругий пресс.

— Гарра, — улыбнулся он.

— Вы не заняты? — подняла она на него взгляд.

— Для вас я абсолютно свободен, — поклонился он.

— Тогда, может, порепетируем?

— Прошу, — указал Зейн в сторону лестницы, что вела на сцену.

Танец хозяина клуба в вечер открытия был некой традицией, которой Зейн никогда не изменял. Гарра — прекрасная танцовщица, отзывчивая и поддерживающая любое его движение, отдающаяся музыке и танцу без остатка; она напоминала ему Бету, влюбленную в него танцовщицу из Рио, с которой у него был кратковременный роман. Танец был красивым, страстным, но при этом пустым, не затрагивающим душу, а лишь лёгкой дрожью, отдающийся в теле. Гарра обвила его шею руками после очередного движения и прижалась к нему сильнее. Губы женщины оказались в несколько сантиметров от его губ. Музыка стихла, а они так и остались в этом положении, смотря друг на друга в глаза. Гарра поддалась чуть вперёд, но в ту же секунду Зейн выпустил танцовщицу из своих объятий, отступая, галантно целуя кисть её тонкой руки.

— Вы как всегда великолепны, Гарра.

— Спасибо, — в глазах женщины мелькнуло разочарование, но она быстро спрятала его за улыбкой.

— Теперь отдыхайте до вечера, — посоветовал Зейн.

— Конечно, благодарю.

— Сегодня вы будете звездой, — улыбнулся Зейн, уходя со сцены.

В душе поселилось неясное раздражение на женщину. Она явно кокетничала с ним, но пока это кокетство не выходило за рамки, чтобы стать слишком очевидным. Зейн не мог ей ничего предъявить, а выгонять главную танцовщицу накануне открытия было бы поступком глупым и опасным для бизнеса. Хотя, возможно, его раздражение было обусловлено совсем не флиртом Гарры, а его неопределенностью с Хадижей. Зейн посмотрел на дисплей мобильного. Девушка сейчас должна быть на занятиях, и отвлекать её звонком он не собирался, но если она не появится в дверях клуба сегодня вечером… завтра утром он сам поедет к ней. Решив так, Зейн выдохнул, успокаиваясь.

— Мсье Шафир, — подбежал к нему один из администраторов, — У нас там некоторые сложности, — указывая куда-то в сторону кухни, затараторил он.

Зейн пошёл вслед за мужчиной, а Гарра проводила их разочарованным взглядом. Когда она пришла в клуб, она была наслышана о Зейне Шафире. Слава любителя женщин, страстного и щедрого любовника шла впереди его. Гарра мечтала стать любовницей, а если повезёт, и женой богатого владельца сети клубов. Увидев юную, хрупкую, словно статуэтка, жену Зейна, Гарра ещё больше уверилась, что она способна увлечь этого пылкого мужчину; ведь откуда этой юной нимфе, едва вышедшей из детского возраста, знать, как разжечь в мужчине огонь страсти. Уж она, Гарра, знала, как, при этом умея ждать.

— А это не слишком? — с сомнением рассматривала себя в зеркало Хадижа.

— Ну, если только для монахини, — фыркнула Оди, нанося блеск на губы как последний штрих.

Хадижа повернулась к зеркалу и удивлённо вздрогнула. Чёрное платье облегало до талии, свободным подолом спускаясь вниз, и казалось бы вполне скромным, если бы не довольно откровенный вырез на спине, доходивший до поясницы, а также разрез от середины бедра, что открывал стройную ногу при движении. Локоны были завиты лёгкой волной и закреплены с двух сторон шпильками. Яркий макияж, подчеркнувший глаза, не оставлял без внимание.

— Не думало, что это платье ещё когда-нибудь увидит свет, но не могу не признать, что ты выглядишь в нем именно именно так, как я хотела, — встала позади девушки Одетта, обвивая её талию руками.

— Как оно вообще у тебя оказалось? — Хадижа ещё раз осмотрела платье, которое так отличалось от обычных нарядов Оди.

Та вдруг резко развернула Хадижу в своих руках, заставляя подол закружиться вокруг нее, и прижала к себе, в характерной позиции танго.

— Ходила на бальные танцы, — ответила Оди, — Правда, недолго. Уж слишком люблю сама вести. Ладно, сейчас сама переоденусь и вызовем такси. Мальчишек не берём. У меня нет никакого желания слушать пошлые шуточки Луи, ну, а Жак… сама понимаешь.

Хадижа понимала.

Открытие клуба «Нефертити» было действительно грандиозным. Возле входа суетилась целая толпа народа; щелчки и вспышка фотокамер, шум голосов, смех, музыка — Хадижа на секунду растерялась, увидев такой ажиотаж, лишь выйдя из салона такси, но Одетта уверенно потянула её за собой, маневрируя в толпе. Показав охраннику приглашение, они прошли вовнутрь.

Восточная мелодия лилась из колонок. Люди что уже были здесь и с интересом рассматривали восточное убранство интерьера; официанток в костюмах, напоминающих древнеегипетские, восточных танцовщиц, двигающихся в такт на небольших площадках и развлекающих сидящих за столиками по периметру зала посетителей.

Хадижа посмотрела вокруг в поисках Зейна, но мужа нигде не было видно. Возможно, он был в своём кабинете, но найти администратора, чтобы спросить, где хозяин, она не успела, так как музыка в колонках резко сменилась. Зазвучали барабаны, факелы, стоящие по краям сцены, разгорались сильнее и на входе у сцене возникла стройная, высокая мужская фигура, в которой Хадижа без труда узнала мужа.

Зейн вышел на сцену танцуя, обводя замерший в ожидании шоу зал хитрым взглядом. В тот же момент Хадижа увидела быстро двигающуюся к сцене женскую фигурку. По той легкости и изящности, с какой женщина скользила через толпу, девушка без труда узнала Гарру.

— Ну, нет, — фыркнула Хадижа, сама ринувшись к сцене.

Гарра и Хадижа шагнули на возвышение сцены одновременно, с разных сторон, и Зейн на секунду застыл между двумя женщинами. Хадижа гордо подняла голову, протягивая руку Зейну, выжидающе посмотрев на мужчину. Тот, не сомневаясь ни секунды, обхватил тонкие пальчики своей ладонью и притянул девушку к себе.

С этого момента для Хадижи не существовало никого и ничего кроме Зейна и музыки. Она дразнила мужа, ускользая из объятий, подчиняясь мелодии и тактам: резкий поворот, и юбка закружилась вокруг бедер, взмах рук и хитрая улыбка. Зейн понимал, что происходит, и был удивлен такому появлению Хадижи, её кокетливому, но смелому поступку. Кто бы мог подумать, что она на такое решиться.

Между ними не было наигранности, да, всё было по-настоящему: и та страсть, что девушка будила в мужчине, и её отзывчивость. Через минуту танца воздух между ними разве что не искрил от напряжения.

Зейн скользил пальцами по обнажённой спине, притягивая её в свои объятья всё ближе и ближе; Хадижа, обхватив ногой его бедро, буквально возвышаясь над мужчиной, подхваченная его руками, хитро улыбалась и, лёгким движением убирая с лица мужа непослушную прядь, чуть склоняясь, словно для поцелуя, с новым витком мелодии, выскальзывала из его объятий, продолжая безумный танец.

Так продолжалось до последнего аккорда: это была битва, поединок, где никто не хотел уступать. Когда Хадижа снова оказалась в объятьях Зейна, и они замерли, смотря в расширенные зрачки друг друга, поцелуй, заставляющий сердце на миллисекунду замереть, пальцы — впиться в ткань костюма ещё сильнее, а в голове — не оставить не одной связной мысли, пленил их обоих. Губы Зейна накрыли её губы, со всей страстью, что разжёг этот танец в его крови; они практически не слышали ни аплодисментов, ни восторженных выкриков, буквально сбегая со сцены.

Дальше всё казалось слишком быстрым: лестница, длинный коридор, дверь кабинета, хлопок и щелчок закрывающегося замка. Они снова смотрели друг на друга, вдали от шума веселящей толпы, и Хадижа, ощущая на себе обжигающий взгляд мужа, могла думать только о желании, что тугим узлом завязалось внизу живота, о пересохших губах, что сейчас ей приходилось постоянно облизывать.

Ноги дрожали, но она сделала первый шаг по мягкому ковру. Он несколько нетерпеливым жестом притянул её к себе ближе.

— Ты пришла, — тихий шепот, почти в губы.

— Ты же меня ждал, — ответила она, буравя взглядом ткань его костюма.

Он нежно взял пальцами её за подбородок, заставляя поднять Хадижу поднять глаза.

— Ждал, — прошептал он, — всю жизнь.

На этот раз поцелуй был нежным, но от этого не менее сносящим голову. Пальцы, что так вкрадчиво обследовали ткань платья, дошли до обнажённой коже спины, спускаясь вниз, а… разрез на подоле уже не казался ей таким неуместным.

Два шага назад, и они переместились на диван. Хадижа оказалась на коленях у мужа, продолжала исступленно целоваться с ним, и мысленно проклинала множество пуговиц на его костюме. Непослушные пальцы дрожали, спускаясь вниз.

Губы Зейна уже прочертили путь от подбородка вниз, к шее и ключицам. Тело горело под этими прикосновениями, заставляя рвано выдыхать с каждым разом; платье, словно само по себе, сползло с плеч под его заботливыми, но настойчивыми пальцами, и Хадиже оставалось только выгнуться, мучительно простонав, когда мужские губы, поймав её затвердевший сосок, чуть оттягивают его нежную кожу.

Пальцы впились в пряжку ремня мужских брюк. Выплывая из омута наслаждения, Хадижа посмотрела на Зейна; желание в крови от этого неосторожного взгляда стало нестерпимым, до судорог во всём теле. Она закусила губу, продолжая свои манипуляции с его одеждой, в то время как её платье давно спустилось на талию, оставляя свою обладательницу полуобнаженной его ласковых прикосновений рук и губ.

Зейн подхватил её за ягодицы, чуть приподнимая. В этот раз не было ни капли страха, лишь желание, общее на двоих, лишь ощущение пальцев на слишком разгорячённой коже, лишь взгляд глаза в глаза, проникающий в самую суть, в душу.

Секунда напряжения, и давно забытые ощущения, прокатившиеся по телу дрожью, отзываются в конечностях. Хадижа сама не понимала, откуда пришло это знание, эти движения, подчиненные едва угадываемому ритму. Ладони Зейна, сжимающие ее бедра сквозь ткань подола, придавали уверенности, чуть направляя. Сама же девушка растворилась в ощущениях. Тихие стоны срывались с губ, и чем быстрее, резче, хаотичнее становились движения, тем сильнее сжимались пальцы, тем громче становились они. Еще миг, и мир исчез, растворился в ощущениях его, единого с ней; Хадижа лишь эхом уловила его хриплый стон и то, как сильные руки обхватили её, не давая упасть, прижимая крепко к себе.

Волосы рассыпались по плечам, щекоча кожу. Губы Зейна скользнули по скуле, спускаясь вниз, дразня. Хадижа тихо рассмеялась, чуть отстраняясь, и посмотрела на Зейна, ощутив, как щеки зажигаются румянцем и от их недвусмысленной позы, и от того, что между ними только что случилось.

— Это капитуляция? — шутливо спросил он.

— Перемирие, — ответила Хадижа так же.

— Хорошо, пусть будет перемирие, — согласился Зейн.

Его пальцы вырисовывали узоры на её обнаженной коже. Он вдруг стал серьезным. Тёмно-карие глаза, сейчас ставшие почти черными, поймали её взгляд.

— Я…

Хадижа остановила его, приложив пальцы к мужским губам:

— Поедем домой. К нам домой.

— Конечно, только, — Зейн улыбнулся, аккуратно поправляя её платье, заставляя Хадижу снова покраснеть, — приведём себя в порядок, — закончил он, обхватывая лицо жены ладонями и целуя, отчего тело снова пробило сладкой истомой назревающего наслаждения.