Ривер

Глава 27

— Скажи, что ты хочешь, Веррин? — Рафаэль налил ей бокал «ледяного» вина из лазурного винограда, выросшего на равнинах Демура за пределами Зала Архангелов.

Они сейчас находились в дорогой кухне его роскошного дома, и Харвестер гадала, как надолго здесь она застряла.

И в чём состояла игра Рафаэля.

Они вышли из входа в адскую пасть, где Харвестер пыталась ощутить Люцифера, а после наблюдала, как Ривер потерял свои крылья и ангельскую благодать. Её сердце осталось с ним.

Кроме того, по-видимому, Люцифер сейчас находился в другом месте. Теперь ей придётся найти место на Земле, где она сможет поймать сигнал, но это займёт время.

Время, которого у них совсем нет. Так почему они сейчас в доме Рафаэля, разговаривают, как будто важнее дел у них нет?

— Харвестер, — поправила она его и без благодарности взяла бокал кристально-голубого вина.

Рафаэль одарил её снисходительной улыбкой.

— В конце концов, ты всё получишь. — Он сделал глоток вина и застонал от наслаждения. — А теперь скажи, чего ты хочешь.

«Твою голову на пике. Вот что я хочу».

— Это очень обширный вопрос. Хочу мира на Земле. Триста шестьдесят пять дней Рождества. Запрет на ремейки песен восьмидесятых. О, и восстановления статуса ангела Риверу. — Она провела пальчиком по ободку бокала. — Могу я это получить?

— Шеул плохо повлиял на твою личность, — заметил Рафаэль, но Харвестер не согласилась. В основном она со всем была не согласна. Кроме того, что Рафаэль по-прежнему оставался той ещё задницей. — Хочешь снова стать Наблюдателем Всадников?

Сердце Харвестер пропустило удар. Он серьёзно? Рафаэль смотрел на неё прищуренным взглядом, явно ожидая от неё реакции, которую, без сомнения, использует в свою выгоду.

Поэтому Харвестер решила никак на это не реагировать.

Буднично пожав плечами, она отпила вина. Мгновенно по венам заструилось возбуждение, которое сконцентрировалось в грудях и внизу живота. Ух-ты. Харвестер посмотрела на бокал. Рафаэль был скользким ублюдком, так ведь? Так что больше пить не стоит.

— Не думаю, что Всадники это оценят.

— Им может это не нравиться, но их мнение не имеет значения, и ты же знаешь их лучше всех.

— Я подумаю.

Рафаэль сделал ещё глоток вина, и его взгляд потемнел. Ему тоже явно больше не стоило пить.

— Мы собираемся назначить тебя Наблюдателем.

«Да». Харвестер снова пожала плечами.

— Мне всё равно. Полагаю, мне потребуется работа. Но скажу ещё раз, Всадники не будут счастливы. Не после всего, что я сделала, будучи Наблюдателем со стороны Шеула.

— Но ты им помогала.

— Сомневаюсь, что они именно так на это посмотрят, и даже если так, потребуется много времени, чтобы они всё забыли. Особенно, Танатосу.

Рафаэль указал на её бокал.

— Пей.

— Никогда не любила выпивать. — Харвестер очень осторожно поставила бокал на стойку. — Мы здесь закончили?

— Ты не хочешь знать, что заставит Всадников принять тебя с распростёртыми объятиями?

Харвестер едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Хочу. Что заставит их внезапно простить мне всё, что я сделала?

— Ребёнок. — Голос Рафаэля был низким, соблазняющим, но без сексуального подтекста. Соблазнял в том смысле, что обещал всё, что захочешь.

Харвестер повелась на такую провокацию, без сомнения так, как он планировал, и она поняла, что ни за что бы, ни взяла верх на этих переговорах. Рафаэль позволил бы только считать ей, что она победила.

— Какой ребёнок?

— Ребёнок Лимос. Ты не знаешь, что она его потеряла? — Он улыбнулся, настоящей теперь-я-заполучил-тебя улыбкой, которую Харвестер хотелось свести с его лица. — Ты вернёшь Лимос мечту. Станешь героиней. — Рафаэль поднял её бокал и передал Харвестер. — Выпей, и я расскажу тебе детали.

Ривер резко пришёл в сознание, в голове грохотало, глаза были наполнены песком. Или стеклом. Он с усилием их раскрыл и сквозь щёлочки посмотрел на нависшее над ним лицо Призрака.

— Как себя чувствуешь?

Ривер прочистил горло, гадая, чего же оно так саднит.

— Как будто прошёл через промышленную мясорубку. — Он нахмурился. — Где я? Почему ты здесь? Почему я очнулся, а надо мной твоё лицо?

— Мы в Израиле. Я здесь, потому что меня прислала Харвестер. И ты видишь меня, потому что попал в серьёзные неприятности.

Харвестер. Верно. Она вернула себе крылья. Господи, спасибо. Она так лучилась, так радовалась, как и Ривер. Даже сквозь печаль, сердце Ривера радовалось за неё.

Ривер попытался встать, но когда череп начал грозить взорваться, решил, что полежать несколько минут на земле даже полезно. А затем вспомнил с болезненной ясностью, как его пригвоздили к земле и резко перехотел на ней находиться.

Он усилием воли принял сидячее положение, на этот раз, справившись с ужасным головокружением.

— У меня больше нет крыльев, да?

Ривер знал ответ, но нуждался в том, чтобы его услышать.

Глаза Призрака были печальны.

— Ривер, мне очень жаль.

Он стал падшим ангелом.

Снова.

Не важно, насколько он был готов к такому повороту событий. Чёрт, Ривер был готов к тому, что его уничтожат. Тем не менее, боль, которая выходила за пределы физической, сжимала как тиски.

Мгновение он позволил себе погрустить, а затем разрешил Призраку помочь поднять его на ноги, игнорируя боли, которые пронзали каждую клеточку в его теле. Он не мог — и не станет — зацикливаться на этом или сожалеть о произошедшем.

Целью всегда оставалось спасти Харвестер от вечности в пытках. Ривер пошёл бы на достижение этой цели, даже если бы прекрасно знал, что потеряет жизнь или крылья.

Что сделано, то сделано.

— Призрак, спасибо. — Он пожал доктору руку. — Знаю, обычно ты не берёшь работу на дом.

— Шутишь? Я только этим и занимаюсь. — Призрак залез в сумку и вытащил для Ривера медицинскую форму взамен его вспоротой, как швейцарский сыр, мокрой из-за дождя, грязной и окровавленной одежды. — Признаю, у меня есть скрытый мотив.

— Предлагаешь мне вернуться на старую работу? — спросил Ривер, выбираясь из уничтоженной одежды.

Призрак робко пожал плечами.

— Я в отчаянии.

— Ух-ты. — Ривер замолк на то время, что натягивал штаны. — Ты действительно знаешь, как уговорить.

Призрак рассмеялся.

— И? Это «да»?

— Ага. — Ривер устроил под футболкой ножны для клинков, ощущая потерю крыльев отдалённым, очень лёгким фантомом когда-то существовавших конечностей. — Но сперва мне нужно немного времени.

Он вернулся в человеческий мир, но давно не имел с ним дело. У него не было возможности провести время с Всадниками, а Лимос сейчас была в приоритете.

И Харвестер… у него не было способа с ней связаться, но он должен попытаться. Его чувства изменились в тот момент, когда он узнал о ней правду, а за время, проведённое в Шеуле, лишь возросли.

Теперь, когда её не было рядом, в груди Ривера осталась дыра в том месте, где бился орган-призрак, вырванный, как и крылья из его плеч.

Ещё существовала проблема с надвигающейся войной между мирами. Войной, которая, если всё же вспыхнет, станет его ошибкой.

Призрак направился к Хэрроугейту, расположенному на южном краю плато Мегиддо, и Ривер последовал за ним.

— Вернёшься, когда будешь готов.

Они вошли в портал, и Призрак нажал символ кадуцея, ведущий в ЦБП. Когда появился приёмный покой больницы, Призрак вышел.

— Береги себя. В Шеуле волнения, но, думаю, ты и так об этом знаешь.

— Немного. — Ривер подождал, когда портал закроется. Когда внутри стало темно, мерцали только шеулические символы и линии карты на стене, он нажал символ того Хэрроугейта, который располагался наиболее близко к домику на Гавайях Лимос.

Потерять способность перемещаться, по своему желанию, в любой уголок мира было одним из наиболее худших наказаний для тех, кого выгнали с Небес, и Ривер выругался, идя по песчаной дорожке к воротам дома Лимос.

У двери его встретил Эрик и удивил воодушевлёнными объятиями.

— Ривер, приятель, рад тебя видеть. — Эрик отступил назад. — Слышал, ты какое-то время провёл в Шеуле. Это правда, что ты спасал Харвестер? И что она была шпионкой на нашей стороне?

Ривер последовал за Эриком в оформленную в пляжном стиле гостиную. Лимос там отсутствовала.

— Да. Её восстановили в статусе ангела.

— Полагаю, это здорово. — Эрик указал на книжный шкаф в виде каноэ, за которым располагалась кухня. — Пива?

— Спасибо, но откажусь.

Ситуация требовала тонкостей и Эрик опустился на плетеную кушетку, как будто ноги его подвели.

— Чёрт возьми. — Он упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладони. — Я так рад, что ты здесь. Лимос… не знаю. Чувствую себя так, будто её больше нет.

Сердце Ривера довольно болезненно сжалось.

— Где она?

— В спальне. — Эрик поднял голову, тени под глазами говорили о большом беспокойстве и бессонных ночах. — Она не выходит. Я не могу заставить её есть, сам ношу её в душ. Она не разговаривает. Даже не плачет. — Эрик запустил руки в волосы, взлохматив их. — Помоги ей. Пожалуйста.

Ривер сделает всё, что в его силах. Он лишь надеялся, что хоть что-то в нём осталось.

Взяв себя в руки, он вошёл в спальню. Лимос свернулась калачиком под одеялами, лишь загорелые ноги торчали из-под кружева.

В углу стояла пустая колыбель, которую с любовью вырезал из дерева Танатос.

С разбитым сердцем Ривер сел на край кровати рядом с дочерью и нежно опустил руку на её плечо.

— Ли?

Лимос завозилась под одеялами.

— Р-Ривер?

Он с борьбой выбралась из-под одеял и сжала Ривера в таких крепких объятиях, что он едва мог дышать.

И Лимос, которая редко плакала, оросила его шею, плечо и грудь слезами.

Ривер ничего не говорил, просто прижимал её к себе, пока она плакала. Если что он и узнал о женщинах — в основном, от Харвестер — очень легко сказать что-то неправильное и, зачастую, просто промолчать — лучшее решение ситуации.

В конце концов, рыдания Лимос превратились во всхлипы, и Ривер повернулся, чтобы достать коробочку с платками со столика у кровати. Очень осторожно, он стёр влажные дорожки с лица дочери и откинул назад спутавшиеся волосы.

Лимос не любила ничего больше, чем быть чем-то побалованной, и Ривер был готов сделать для неё всё.

Она позволила ему привести её в порядок, а затем отстранилась, чтобы дать ему возможность удобно расположиться на кровати.

— Ты пропал.

В голосе не было обвинений, лишь констатация факта.

— Прости.

Фиолетовые глаза встретились с него.

— Эрик сказал, что ты отправился спасти Харвестер. Ты её любишь?

Ух-ты. Кстати говоря, о слепоте. Лимос слепой никогда не была.

— Всё… сложно.

— Почему?

Ривер не хотел сейчас разговаривать на эту тему, но чувствовал, что это нужно Лимос, это причина присоединиться к жизни, пусть даже на несколько минут, прежде чем она снова заберётся под одеяла.

— Когда я был Энриетом, мы были с ней близки, — ответил он, и Лимос села немного прямее.

— Вы были любовниками? — Под смертельно угрожающей наружностью Всадницы, Лимос внутри всегда была очень романтична.

— Нет, но должны были ими стать. Во всём можно винить меня. Я был идиотом. Я не много помню, но знаю, что это ты рассказала мне, что приходишься мне дочерью и что у меня есть ещё три сына.

Лимос нахмурилась.

— Я этого не помню.

— Потому что твои воспоминания, как и воспоминания других, стёрли. — Ривер перевёл взгляд на колыбельку, и горло сжалось от горя. От того, что он не может всё исправить. — По-видимому, я немного сошёл с ума. Всё ещё не знаю, что произошло, но я исчез, и Харвестер поклялась приглядывать за вами, раз уж я не мог. — Или не хотел. Ривер понятия не имел почему, но этот пропавший кусочек памяти до сих пор сводил его с ума. — Она бросила всё, пала и стала вашим Наблюдателем.

— И ты чувствуешь себя обязанным ей.

— Нет, не чувствую, — спокойно произнёс Ривер. — Знаю.

— И ты её любишь. — В этот раз Лимос произнесла это не как вопрос, а как утверждение.

— Как я уже сказал, всё сложно.

Лимос покачала головой.

— Сложно — это когда ты в кого-то влюбился, а сам принадлежишь Сатане и носишь пояс верности. Разве Харвестер кому-то принадлежит? Разве она носит пояс верности, отделяющий её от твоего тела? Нет? Тогда нет ничего сложного.

В голове Ривера всплыл образ Харвестер, которую держал за руку Рафаэль, и дыхание застряло в горле.

Тогда он много об этом не размышлял, понимая, что впереди его ожидают гораздо худшие события.

Но сейчас мысль о том, что Рафаэль уж слишком дружен с Харвестер, взбудоражила его.

— Теперь она ангел, — рассказал он дочери. — Я видел, как ей вернули крылья. — Харвестер сияла, как бриллиант в луче солнца. Она была самой красивой женщиной из всех, что он видел. Если бы Ривер не был пришпилен к земле, как насекомое для опытов, он бы в мгновение ока оказался бы рядом с ней.

— Это прекрасно, — улыбнулась Лимос, и у Ривера сложилось впечатление, что впервые после потери ребёнка. — Теперь нет правил между тобой…

— Ли, меня выкинули с Небес, — произнёс Ривер, перебив дочь. — Я потерял крылья.

— Боже мой. — Глаза Лимос снова наполнились слезами. — Нет. Нет, этого не может быть. Ты же её спас. Как они могли с тобой так поступить?

— Всё в порядке, — ответил Ривер. — Я ожидал смерти.

Лимос ударила по подушке.

— И всё равно несправедливо.

Он взял дочь за руку, которая ощущалась такой слабой, хотя на самом деле Лимос была одним из самых сильных созданий во всех мирах.

— Когда я пал в первый раз, я молился вернуть свои крылья. Когда это произошло, я почувствовал себя как дома. — Он по-прежнему мог ощутить тот душевный подъём, ту радость, которую испытал, когда снова заслужил вход на Небеса. — Но знаешь, что я потерял? Свою независимость. Свою свободу.

— Путы могут и натирать, — пробормотала она.

— Именно. — Ривер сжал её руку. — Со мной всё хорошо. Правда. — Странно, но так и было. Может, он впал в депрессию, но Ривер сомневался. Слишком многое произошло за последние несколько лет, и теперь у него появилась семья. Он скучал лишь по двум причинам.

Из-за потери Харвестер и внука, которого ему должна была подарить Лимос.

— Лимос…

— Я не хочу об этом говорить, хорошо?

Он кивнул.

— Если тебе что-то понадобится…

— Знаю.

Раздался стук в дверь и Ривер встал, когда Эрик просунул в комнату голову. При виде сидящей Лимос его взгляд просветлел, и Эрик вошёл в комнату.

— Ривер, к тебе пришли. — Эрик сел на кровать и притянул Лимос к себе. — Харвестер.

Сердце Ривера пропустило удар. Разрываясь между тем, чтобы остаться с Лимос и желанием броситься к женщине, с которой его на несколько тысячелетий развела судьба, Ривер замер и не двинулся с места.

— Иди. — Голос Лимос был приглушён грудью Эрика. — Сделай её своей.

Эрик понимающе кивнул Риверу, а Лимос схватила его за запястье.

— Спасибо, что пришёл, — прошептала она. — Папа.