Роар - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Кора Кармак (ч. 5)

Локи не испытывал отвращения к их религии, как Рансу, но он достаточно долго был охотником, чтобы понять, что бури не интересуют ни безделушки, ни кровь. Но этот город верил, и это помогло им выжить без Бурерождённого так долго. Так что он сделает то, что должен.

В конце концов, Локи, Роар и Бейт выбрали кровь, в то время как Рансу, Джинкс и Слай выбрали символы. Он направился к алтарю, где его ждали проповедник Варит и ещё двое. Темнокожий мужчина уходил вместе с Дьюком, и Локи догадался, что он был хозяином гостиницы.

Слай вызвалась идти первой. Формально она не была последовательницей Священной души. Её верования уходили корнями ещё дальше, чем здешние обычаи, но это было достаточно близко. Она откинула капюшон, обнажив тёмные кудри, которые были коротко подстрижены на голове. Слай предпочитала простоту, ещё одна склонность с детства, поэтому в дороге она почти ничего не брала с собой. Она подошла к проповеднику и сняла ботинки. Локи знал, что у неё были и другие, но они были старыми и изношенными, и она заменила их всего несколько недель назад в Паване.

Она держала в руках свои новые ботинки, и проповедник улыбнулся, одобряя её выбор.

— Повторяй за мной, — сказал Варит. — Мы взываем к небесам, к Священным Небесам.

Слай бросила быстрый взгляд на Роар, затем на Локи, а потом повторила слова проповедника.

— Мы взываем к душам древних и мудрых. Мы смиряемся перед твоей силой. Мы умоляем вас о вашей милости. Мы чтим вашу власть и контроль.

Проповедник жестом велел ей положить ботинки на алтарь, где уже лежали десятки других предметов. Как и большинство штормовых алтарей, он был сделан из минерала. Это был стеклянный чёрный кристалл, прорезанный буровато-красным камнем и осадком. Локи предположил, что это был фульгурит, который образовался, когда небесный огонь встретился с песком. Его вырезали, чтобы сформировать приподнятый круглый алтарь. Слай осторожно поставила ботинки и повторила последнюю фразу проповедника.

— Мы приносим тебе жертву в надежде, что ты найдёшь её достойной и истинной.

Когда она закончила, проповедник провёл большим пальцем по вертикали от переносицы до верхней части её лба, где последователи Священной Души часто наносили нарисованные знаки на своих более формальных церемониях.

— Пусть Бури даруют тебе милость и мир. Добро пожаловать в Толем.

Слай молча приняла благословение, а затем отошла в сторону, освободив место для следующего из их группы. Никто сразу не вышел вперёд, поэтому Локи вытащил из кобуры на бедре клинок и занял свою очередь. Он повторил то же самое заклинание, затем перед последними строками уколол палец кончиком ножа и позволил крови капнуть на чёрный камень, пока он произносил последние слова. Он вытащил из кармана платок, чтобы остановить кровь, и терпеливо стоял, пока проповедник давал ему такое же благословение. Когда он отступил, его глаза встретились с широко раскрытыми глазами Роар. Он наблюдал, как она следит за остальными, как один за другим они делали свои подношения. Рансу отдал нож, а Джинкс одно из многочисленных колец, украшавших её пальцы. Затем, наконец, Бейт пролил свои капли крови, и настала очередь Роар.

Она расправила плечи, стиснула зубы и подошла к алтарю. Он увидел, как дрожит её рука, когда она завела руку, потянувшись за ножом из ремня за спиной. Её бледная кожа стала пепельной, и она выглядела… взволнованной. Обычно она изо всех сил старалась скрыть все свои эмоции, кроме гнева, но сейчас казалось, что она не могла этого сделать.

Ему потребовалась всего секунда, чтобы принять решение, и он повернулся к проповеднику.

— Отец, если не возражаете, могу ли постоять с ней? Она новичок в нашей команде, и это выходит далеко за рамки её опыта.

Свидетельством её беспокойства было то, что Роар даже не стала спорить, когда он вынул нож из её руки. Он взял её дрожащую руку в свою, когда проповедник заговорил.

* * *

Роар чувствовала себя такой пристыженной, такой смущённой, но даже эти эмоции не могли вытеснить ту, что теснилась в её груди и мешала сделать полный вдох. Хуже того, она даже не могла дать этому чувству названия. Она знала только, что по мере того, как каждый из её спутников произносил эти слова, взывая к небесам, ей становилось всё более и более неуютно, словно тяжёлый груз давил на её плечи. Она не боялась крошечного укола ножа, когда не так давно с готовностью приняла лезвие в свою руку. Но какой-то глубинный инстинкт шептал об опасности здесь.

Она пожалела, что не потратила время на поиски символа, но единственными ценными вещами, которые у неё были, это кольцо с торнадо на шее и книга Финнеса Вольфрама, которую она захватила с собой для утешения и вдохновения. И то, и другое значило слишком много для жертвоприношения, но мысль о том, чтобы пролить свою кровь на этот алтарь, не нравилась ей.

Проповедник начал говорить, и Локи уравновесил её руки. Она будет волноваться об уязвимости, которую показала ему, позже, когда её сердце не будет чувствовать, что оно вот-вот вырвется из груди. Она сжала его пальцы, вдавливая их в нож, который он держал, и не смела взглянуть на него.

— Спокойно, — прошептал он. — Здесь нечего бояться.

Она слишком долго не произносила первую строчку заклинания, поэтому проповедник повторил слова снова, как будто она не услышала. Её голос прозвучал чуть громче шепота, когда она сказала:

— Мы взываем к небесам, к Священным Небесам. — По её коже побежали мурашки, волосы встали дыбом, когда она продолжила: — Мы взываем к душам древних и мудрых.

Из ниоткуда над головой пронеслась молния, расколов тихое небо. Она вздрогнула и отвернулась, а рядом стоял Локи, Роар прижалась щекой к его широкой, тёплой и твёрдой груди. Когда молний больше не последовало, она высвободилась из его объятий.

Проповедник в замешательстве поглядывал на неё, но именно Слай, стоявшая у неё за плечом, смотрела на неё с явным, неподдельным недоверием.

Она вела себя глупо. Это была всего лишь кровь. Она разбрызгала гораздо больше, чем несколько капель по южной дороге из Павана. Она кивнула проповеднику, чтобы тот продолжал, но в тот момент, когда она произнесла свои следующие слова, небо снова осветила молния. Она быстро закончила фразу, восхваляя силу бурь, когда одна из них пыталась заявить о себе наверху. Она впервые взглянула на Локи и не могла не показать ему своего страха. Если буря оформится сейчас, в обществе этих чужаков, и она плохо отреагирует…

Он успокаивающе погладил её по спине. В любое другое время она бы отмахнулась от этого прикосновения. Вокруг было слишком много людей. Но это её успокоило. Одно лишь это лёгкое прикосновение делало дыхание менее походим на сложное испытание.

— Не беспокойся о небесном огне. Пока это только в облаках, — сказал он. — Закончи это, и мы пойдём внутрь. А если начнётся буря, остальные справятся с ней.

От этого она ещё больше разозлилась сама на себя. Она не хотела, чтобы другие разбирались с этим. На самом деле, ей следовало бы ухватиться за шанс встретить бурю небесного огня. Это было самым сильным родством её семьи, и она не могла вернуться домой без магии этой бури.

«Ты — молния, ставшая плотью. Холоднее, чем падающий снег. Неудержимая, как пески пустыни».

Она не могла сказать о себе остальное, потому что перестала притворяться Бурерождённой, но остальное было правдой. Её кровь, как и кровь её предков до неё, была наполнена светом небесного огня. Она знала, что её сердце может заморозить страх и сомнения, потому что она делала это всю свою жизнь. И её воля, её желание овладеть магией бури заставили её пройти через гораздо худшие ситуации, чем крошечная капля крови на алтаре.

Произнося следующие две фразы, она не сводила глаз с неба.

— Мы приносим тебе жертву…

Она не вздрогнула, когда небесный огонь над ней запрыгал от облака к облаку, освещая небо от горизонта до горизонта.

Локи развернул пальцы одной руки, которую она сжимала в кулак. Он провёл ладонью по её ладони, раз за разом проводя пальцем по зажившему шраму, оставшемуся после того, как она порезала ладонь, чтобы посеять сплетни о своём похищении. Затем он сделал крошечный укол на кончике её указательного пальца. Она смотрела, как упала единственная капля крови, и над её головой небо взорвалось светом, таким ярким, что он горел, как солнце в её периферийном зрении. Она прижала руку к груди и запрокинула голову, но небо снова стало тёмным и неподвижным. Она быстро сказала:

— В надежде, что ты найдёшь это достойным и правдивым.

Затем она отошла на несколько шагов от алтаря, сжимая в другом кулаке измазанный кровью палец. Проповедник не приблизился, чтобы прикоснуться к ней и нарисовать условную метку на её лице, а произнёс своё благословение издалека, его глаза были широко распахнуты и полны страха.

Прислушайся к гулу,

Прислушайся к вою,

Прислушайся к горю,

В памяти бури хранимых.

— «В сердце», гимн Священных Душ

Снаружи гостиница была почти такого же цвета, как и покрасневшая земля, на которой она стояла. Она была простой и приземистой. Но внутри всё было залито солнечным светом — богатые тканые гобелены, замысловато раскрашенная керамика. В воздухе витал успокаивающий запах ладана.

Она чувствовала, как другие поглядывали на неё, когда она не смотрела на них, и тошнота прокатилась по её животу. В висках пульсировала головная боль. Один за другим охотники брали у Дьюка ключи. Она быстро полезла в сумку за денежным мешочком, радуясь, что захватила с собой достаточно денег, чтобы продержаться некоторое время. Когда она спросила Дьюка, сколько она должна, он покачал головой.

— Не нужно.

Слай, которая только что получила свой ключ, бросила на Роар тяжёлый взгляд, а потом свернула направо в коридор, её шаги были приглушены толстой синей ковровой дорожкой, которая тянулась вдоль всего коридора.

— У меня есть деньги. Я могу сама заплатить.

— Оставь себе свою монету, — сказал Дьюк. — Никто здесь не платил сам за себя, пока их обучение не закончилось, и они не начали получать прибыль от продаж на рынке. С тобой будет ровно также. Это наша инвестиция в тебя.

Роар до сих пор была паршивым капиталовложением, и впредь так будет, потому что она в любом случае планировала покинуть их, как только получит то, что ей нужно.

— Пожалуйста, — сказала она, — я и правда предпочла бы взять на себя ответственность за свои траты.

— Всё уже сделано, дитя моё. Я не буду с тобой спорить. Для этого у тебя есть Локи, — сказал он с понимающей усмешкой.

Её лицо вспыхнуло, и она взяла ключ, больше не сказав ни слова.

— Последняя комната справа.

Пока она шла по коридору, она старалась смотреть только перед собой. Ей очень нужно было принять ванну и выспаться, а всё остальное могло подождать до завтра.

Но её разум отказывался ждать. В голове был нескончаемый поток мыслей, пока она купалась в тесной ванне в холодной воде, принесённой молодой служанкой. Её ступни были ободраны от того, что она влезла в чужие сапоги, и она старательно покрывала свои волдыри и раны целебной мазью.

Но с каждой волной болевых ощущений, которые успокаивала мазь, Роар всё больше думала о доме. Что сейчас делает её мать? Конечно, она получила записку, которую Нова должна была ей передать. Была ли королева в ярости? Переживала ли она за неё?

Роар вытащила из рюкзака потрёпанный экземпляр сказки о Лорде Финнесе Вольфраме. Лорд Вольфрам был племянником последнего короля Калибана. К юго-западу от Павана и чуть севернее Локи, Калибан теперь представлял собой опасное болото и руины, отданные хищникам, скрывающимся в мутных водах. За год до её рождения на королевство обрушились бури. Снова и снова его опустошали без всякой передышки, пока даже королевские Бурерождённые не смогли удержать их всех. Многие погибли. Многочисленные смерти. Вольфрам вызвался возглавить экспедицию в море в надежде найти землю, не пострадавшую от штормов. Это было в год рождения Авроры, восемнадцать лет назад. О корабле больше никто ничего не слышал.

Книгу нельзя было считать ни несбыточной сказкой, ни суровым поучительным рассказом. Это была тонкая грань между надеждой и отчаянием — узкая тропка, по которой Роар ходила большую часть её жизни. И если есть хоть малейший шанс, что Финнес Вольфрам дожил до того, чтобы найти землю более безопасную, чем эта, то, возможно, и она сможет.

Она читала эту книгу бесчисленное количество раз, и страницы стали тонкими от использования. Корешок потрескался, а края потрёпаны. Сколько бы раз Роар не перечитывала эту историю, она неизменно приводила её в восторг.

До сегодняшнего дня.

В этот вечер она была гораздо ближе к отчаянию, чем к надежде, и не могла разглядеть скрытой правды на страницах, только вымысел. Вероятней всего, что Финнес Вольфрам пошёл по пути любого другого Бурерождённого, который когда-либо отваживался выйти в море. И она была глупой девочкой, если думала, что встретит другой конец.

— Достаточно.

Она бросила книгу на кровать и встала. Она не могла больше оставаться здесь и упиваться своими страхами и сомнениями. Она быстро оделась, натянула сапоги поверх новых бинтов. У неё больше не было плаща, а от каменистой пустыни снаружи веяло холодом. У неё всё ещё был кремовый шарф, которым она обернула волосы, когда покидала Паван, поэтому она накинула его на плечи, как шаль, и выскользнула из своей комнаты по тёмному коридору в ночь.

Она оставалась в тени, шныряя по дорогам без какой-либо определённой цели на уме. Найдя брешь в деревенской стене, она перелезла через завалы и выбралась наружу. Её ноги тонули в песке, когда она шла. Над головой от горизонта до горизонта сверкали звёзды, ярче, чем она когда-либо видела их раньше. Она нашла место без кустов и кактусов, где красный песок был достаточно густым, чтобы быть мягким, и легла на спину, вытянув руки и ноги, пока не увидела ничего, кроме неба.

Дома, в Паване. она проделывала это больше раз, чем могла сосчитать. Но земля там была другой; она не сдвигалась и не прилипала к коже, как здешний песок. Она скучала по ветру, дующему сквозь пшеничные стебли. Здесь ветер либо отсутствовал, либо дул сильными порывами, увлекая за собой песок. Но ничего среднего. По крайней мере, звёзды были такими же.

Это не должно было быть утешением, чувствовать себя такой маленькой по сравнению с остальной Вселенной. Но она не возражала чувствовать себя маленькой. Когда мир возвышался над ней, как сейчас, было легче надеяться. Потому что наверняка где-то там, в дальних уголках мира, было место без бурь. Место с ответами. Она закрыла глаза и прислушалась к шуму порывистого ветра, к шороху песка, осевшего на новом месте, и к зову насекомых, которые заливали ночь своими песнями.

— У тебя есть настоящая кровать и собственная комната, а ты выбираешь это?

Она вздрогнула от испуга и резко приняла сидячее положение. Повернувшись, она обнаружила позади себя Локи, он стоял, засунув руки в карманы.

— Что ты здесь делаешь?

Мало того, что он постоянно вторгался в её мысли, теперь он ещё и нарушал её одиночество.

— Могу спросить тебя о том же.

— Я не могла заснуть, — отрезала она.

— Иногда такое случается, когда ты некоторое время в дороге. Ты приучаешь своё тело спать только тогда, когда оно истощено, и становится непривычно, когда рутина меняется. Мы могли бы пойти на пробежку, если ты хочешь.

Она фыркнула.

— Я пас.

Он устроился на песке рядом с ней. Свои длинные ноги он согнул в коленях, и локтями уперся в них.

— Я ведь не настолько плох, правда?

— Ты неумолим, требователен и непоколебим.

— От тебя я слышу только хорошие вещи.

Она рассмеялась, и он откинулась назад, как и она раньше, закинув руки за голову и чувствуя себя совершенно свободно.

Он улыбнулся и сказал:

— Это тоже звучит хорошо.

— Что?

— То, как ты смеёшься.

Она нахмурилась, желая снова лечь, но слишком боясь того, каково это, быть так близко к нему. Поэтому вместо этого она сложила ноги и села, положив руки на колени и запрокинув голову к небу.

— Я зашёл в твою комнату, чтобы узнать, не нужна ли тебе помощь в смене повязок на ногах. И… узнать, не хочешь ли ты поговорить.

О небеса. Она представила себе, что было бы, если бы она оказалась в своей комнате, если бы он вошёл, сел на её кровать и коснулся её ног. Этого было достаточно, чтобы заставить её задрожать и потуже натянуть шаль на плечи. Она была дурой. Глупой, глупой дурой.

— Я сама поменяла повязки.

Он вымолвил:

— Там… у алтаря…

Роар втянула в себя воздух. Неужели этому мужчине больше делать нечего, кроме как тыкать пальцем в то, что она отчаянно пытается игнорировать?

— Ничего особенного, — быстро ответила она. — В Паване весьма мало религий. Старые мифы — это всего лишь сказки. Наверное, я испугалась того, что бури могут услышать нас, могут слушать, выбирать и действовать, как человек.

Это была достаточно веская причина, и, возможно, даже правдивая.

— Я не знаю, слушают ли они меня. Но выбирать? Да, они это делают. На поле боя ты быстро понимаешь, что никогда нельзя полагаться на бурю, считая, что она будет развиваться так, как ей положено. Чем сильнее магия бури, тем более… разумной она кажется.

Ещё больше обстоятельств, чтобы бояться, чтобы заполнить кружившую массу информации в её разуме, которая просто не останавливалась.

— Ты суеверна? — спросил он.

— Не очень.

Хотя страх был своего рода суеверием.

— Тогда почему ты так переживаешь из-за одной пролитой капельки крови на камень?

— Ведь, вне всякого сомнения, я посвящена в опалённость всего мира. Этой жизни. Даже себя. Возможно, мне следует быть суеверной.

В конце концов, разве молния не сверкнула над головой, когда она произносила молитву? Может быть, молния знала, что ей нужно, что она хочет украсть её сердце и вернуться домой.

— Слепая вера — это утешение; это рамка, которая помещает остальной мир в контекст. Она позволяет нам блокировать то, что не имеет смысла, то, что нас пугает. Она сужает наше видение, так что мир не кажется таким большим. Тебя бы утешило, если бы ты была ограничена рамками суеверия? Верить, что если ты скажешь правильные слова и пожертвуешь правильными вещами, то твой мир останется точно таким же, как он есть? Или ты хочешь выбрать то, во что веришь, чему доверяешь и что понимаешь?

— Я не хочу, чтобы мир оставался таким, как есть. Я не хочу ничего сужать до определенных рамок. Я провела всю свою жизнь, взаперти в Паване, заточенная в своих мыслях и поступках. Нет. Я бы не хочу, чтобы мир был маленьким, даже если придётся меньше бояться.

— Не думаю, что ты могла бы быть маленькой, если бы попыталась.

— Что ты хочешь этим сказать?

Над ней и раньше подшучивали из-за её роста, чаще всего мелкие мальчишки, которым приходилось поднимать голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и они не знали, что она слышит их шёпот. Она не ожидала этого от него, даже несмотря на все трения между ними.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он, садясь, и его тело вдруг оказалось гораздо ближе, чем раньше.

Она перестала смотреть на звёзды и уставилась на свои руки, линии на ладонях и изгиб ногтей.

— Я только хотел сказать, что тебя… просто невозможно игнорировать.

Она усмехнулась.

— Если ты не хочешь обидеть меня, то у тебя очень плохо получается говорить комплименты.

— Кажется, я всегда говорю тебе неправильные вещи.

— Это и к лучшему, — сказала она. — Я потеряла всякую способность ценить комплименты. Это маленькая правда и немного лжи, которые говорят больше о человеке, преподносящем их, чем обо мне.

— Не думаю, что когда-либо встречал женщину, которая ненавидела бы комплименты.

— Я их не ненавижу. Я просто не доверяю им.

— Я чувствую закономерность, когда речь заходит о тебе и доверии.

— И я чувствую закономерность, когда речь заходит о тебе и говорю не то.

Он рассмеялся и поднял руки в притворной капитуляции.

— Очень хорошо. Мне надоело настаивать.

Он не продолжил, и она не знала, что ответить, так что ночь между ними затихла. Порыв ветра подхватил её волосы и разметал по лицу. Она повернулась, чтобы убрать их, и увидела, что он смотрит на неё, откинувшись назад, небрежно опираясь на руки. Она снова посмотрела вперёд и позволила своим волосам развеваться, как им хотелось. Она спросила:

— Во что веришь ты? Какую рамку ты выбираешь для своего мира? Ты вообще во что-то веришь?

— Я верю в выживание, а это значит, что мои рамки гибки и постоянно меняются. Я верю в то, что должен, и делаю то, что обязан.

— И поэтому ты стал охотником?

Вместо ответа, он спросил:

— А ты из-за этого стала охотником?

— Ты не можешь отвечать вопросом на вопрос.

— Кажется, я только что это сделал.

Невыносимый мужчина.

— Ты был так юн, когда познакомился с Дьюком. Ты не боялся?

Краем глаза она заметила, что он стал двигать ногами, погружая задник ботинка в красный песок.

— К тому времени, когда Дьюк нашёл меня, у меня не было выбора. Число детей на улицах выросло, и корона посчитала нас помехой. Дети стали пропадать. Некоторых, вероятно, похитили и призвали в армию. Другие были слишком молоды. Были догадки о том, что с ними случилось, и большинство из этих домыслов были ужасными. От Локи я ждал всего что угодно. К тому времени я уже воспринимал смерть как неизбежность, так что если и был способ сделать это за пределами этого жалкого города, то мне этого было достаточно. Но, как это бывает, не боязнь смерти, делает тебя хорошим охотником за бурями.

Она взглянула на него через плечо, не оборачиваясь полностью, но достаточно, чтобы увидеть, как лунный свет отражается от его переносицы и острых углов скул.

— Сколько тебе было лет?

— Я был достаточно взрослым.

И это он считал её обескураживающей.

— Я не единственная, у кого проблемы с доверием. Ты был более честен со мной, когда я была чужаком на рынке, чем сейчас, когда наши жизни зависят друг от друга.

Он сел, отряхнул песок с рук и повернулся к ней лицом. Он сложил ноги, чтобы сидеть, как она, но его высокая мускулистая фигура не стала меньше. Он маячил на краю её поля зрения, и игнорировать его было невозможно.

— Что ты хочешь знать? Спроси, я отвечу на все твои вопросы.

Это была опасная территория. Если она спросит, он может ожидать, что она ответит взаимностью. И были некоторые вещи, которые она не могла ему рассказать, независимо от того, хотела она этого или нет.

— Я не хочу у тебя спрашивать то, что может быть твоим секретом.

— Спрашивай, Роар. Мне нечего скрывать.

Она могла бы расспросить его о детстве, о том, как он рос в Локи, но другие слова слетели с её губ раньше, чем она смогла остановить их.

— Думаешь, я совершила ошибку, придя сюда?

— Ты так думаешь?

— Не отвечай вопросом на вопрос. И дело не во мне. Я хочу знать, что ты думаешь, сожалеешь ли, что взял меня с собой.

Он коснулся её спины, прижав свои длинные пальцы. Внезапно она только форма его руки и давление, которое оказывали его пальцы, стали центром её сосредоточения. Наконец, он сказал:

— Нет, думаю, что ты не совершила ошибку.

— Даже после торнадо? Грозы, и всего остального? Как я могу охотиться на бурю, когда… когда… я даже не знаю, как это назвать! Я не могу доверять даже себе, а значит, не могу доверять никому.

Она была так убеждена, так уверенна, когда уезжала из Павана. Но теперь она не могла рассчитывать только на себя. Её тянуло к Локи, когда этого не должно было быть. Она хотела убежать домой, когда должна была набраться храбрости. А когда начались бури, она потеряла себя.

— Ты можешь доверять мне, — сказал он, рукой скользнув вниз по её спине, а затем снова вверх, в движении, которое, вероятно, должно было быть успокаивающим.

Но она чувствовала это слишком сильно, чтобы вызвать что-то, кроме страха и разочарования.

— Нет, Локи. Я не могу.

* * *

Конечно, это был удар. Но, как и любая стена, стена Роар не рухнет без усилий, и Локи был полон решимости увидеть, как это произойдёт.

— Почему же? — спросил он. — Ты думаешь, я хочу причинить тебе вред?

— Нет, я не…

— Неужели ты думаешь, что я осудил бы тебя? Мне всё равно, какой была твоя жизнь раньше, Роар.

Она усмехнулась.

— Именно так бы ты и сделал. Все вы сделали бы.

— В этой команде нет ни одного человека, у которого не было бы прошлого, включая меня. Ты же знаешь, что я был сиротой. Я уже говорил тебе, что моя единственная цель в жизни — выживание. Неужели ты не можешь себе представить, что я совершал в своей жизни поступки, которыми не горжусь? Но я здесь. Я жив. Это больше, чем можно было бы сказать. Что бы ни преследовало тебя… ты сейчас здесь. Вот что имеет значение.

Он потерял контроль над своей рукой, и теперь она скользила вверх и вниз по её спине, снова и снова прослеживая тонкую линию её позвоночника. И с каждым касанием он хотел всё больше, пока его пальцы не скользнули вверх по её шее в водопад тёмных волнистых волос.

Она вздрогнула, и её голос стал мягче, когда она заговорила:

— Если бы дело было только в чувстве вины, я бы тебе сказала. Но всё гораздо сложнее.

— Когда ты в последний раз пыталась впустить в свою жизнь кого-то ещё? Ты вообще когда-нибудь пыталась?

Её спина напряглась под его ласками, и он понял, что теряет её. В её следующих словах было достаточно жара, чтобы обжечься.

— Я пыталась. Не так уж и давно. Я боялась и беспокоилась, и я верила, что кто-то ещё может помочь мне. Что мы могли бы быть партнёрами. Но он оказался лжецом, и хотел он лишь только сломить мою волю, подчинив себе.

Локи не мог сдержать яростного желания защитить её, растущее в нём, и прежде чем понял, что делает, он обхватил её лицо ладонями и повернул к себе.

— Кто он был? Человек с рынка?

— Локи, пожалуйста…

— Если мужчине нужно причинить боль женщине, чтобы чувствовать себя хорошо, он не такой уж и мужчина.

— Всё было не так.

— Тогда как же это было? Скажи только слово, принцесса, и я выслежу его. Это то, чем я занимаюсь, и у меня это очень хорошо получается.

Она побледнела.

— Нет, нет, только не это. Он ранил только мою гордость и моё сердце. Ничего больше.

Он не должен был ревновать, зная, что кто-то разбил ей сердце. Но он ничего не мог поделать с той частью своего существа, которая завидовала мужчине, которому она позволила приблизиться к своему сердцу.

Два пути разошлись перед ним в его сознании. После поцелуя он был доволен тем, что преследовал её, не думая о последствиях. Но теперь он знал, что либо должен быть уверен, либо должен отпустить её. Он посмотрел на неё — на изгиб её щеки, на изгиб шеи, на изгиб губ — и понял, что последнее ему не под силу.

— Я дам тебе обещание, — сказал он. — Ты не обязана мне ничего говорить, если не хочешь. Я сделаю всё возможное, чтобы перестать давить на тебя. Но знай, что я тебе доверяю.

— Но…

— У тебя есть моё доверие. Ты была достаточно сильна во время торнадо, чтобы понять, что что-то не так. И мы будем работать, пока ты не станешь ещё сильнее. Пока не узнаем, как пройти через это. Ты спросила меня, не думаю ли я, что ты совершила ошибку, отправившись с нами, и мой ответ — нет. Ты находишься именно там, где ты должна быть. И я здесь, с тобой. Если у тебя есть вопросы, задавай их. Если у тебя есть страхи, избавься от них. Если у тебя есть сомнения, отдай их мне, и я раздавлю их каблуком. Если тебе нужна помощь, я её предоставлю. Даже если тебе нужно только на кого-то накричать, я могу быть тем человеком. И когда придёт время, когда тебе нужно будет кому-то доверять, я буду этим человеком. Я обещаю.

Слова хлынули из него, как поток, с которым он не мог бороться, и он был так сосредоточен на словах, на том, чтобы сказать именно то, что он имел в виду, что не заметил её слёз, пока не замолчал. Мокрые капли стекали по её ресницам, и с каждым морганием глаз всё больше слёз стекало по её щекам, как падающие звёзды. Он видел её расстроенной, видел её разъярённой, но никогда ещё не видел её такой печальной, такой разбитой.

— Ах, принцесса. Не плачь.

Она покачала головой, её губы задрожали, и он снова прикоснулся к ней, не в силах сопротивляться. Он вытер влагу с её щёк, обхватив её лицо своими руками.

— Я… я не могу… — она задохнулась от этих слов и прижала руку к груди, как будто её сердце испытывало физическую боль.

Он действовал только инстинктивно, подтянул её к себе и усадил её на колени. Она прижалась боком к его животу, всем дрожащим телом прильнув к нему. Он поцелуем смахнул слезинку в уголке её глаза, и она резко вдохнула, а потом снова расплакалась. Ветер бушевал вокруг них, и он притянул её ближе, зная, что шаль, которую она носила, давала мало тепла. Его губы скользнули по её щеке, не столько в поцелуе, сколько в ласке.

— Что я могу сделать? — в отчаянии спросил он. — Скажи мне, как помочь. Скажи мне.

Она не произнесла ни слова, но притянула его ближе, её гибкие руки обвились вокруг его шеи, пока её грудь не прижалась к его груди, и их лбы не встретились. Он почувствовал, как у неё перехватывает дыхание, и он ощутил отклик этого прикосновения, скользнувший вниз по его позвоночнику. Его руки блуждали по её спине, отчасти в попытке согреть её, а отчасти из-за потери того, что ещё можно было сделать. Он хотел понять её, хотел помочь, но ведь он только что пообещал ей, что не будет давить.

Поэтому он укачивал её и говорил всё, что, по его мнению, могло её успокоить. И когда он ничего не мог с собой поделать, то прижимался губами к её щеке, виску, подбородку. И с каждым разом её хватка становилась всё крепче, пока её пальцы не скользнули вверх по его шее и не запутались в его волосах.

Она издала низкий, пронзительный звук, который угрожал разорвать его сердце, и он снова взмолился:

— Скажи мне, как помочь. Скажи мне, что делать.

Он не понимал, что причиняло ей столько боли. Её прошлое, должно быть, было ещё более сложным, чем он думал, потому что теперь на её лице была написана мука, неразбавленная и подавляющая.

Она сжала губы, и слёзы хлынули по ним, падая в быстрой последовательности. Запустив руки в его волосы, она притянула его ближе, пока его рот не коснулся её скулы.

— Это помогает, — прошептала она прерывающимся голосом.

Она повернулась, и когда их губы встретились, небо разверзлось, и пошёл дождь.

* * *

Начавшийся дождь был шоком для их чувств, и Локи попытался отстраниться, но Роар крепко держала его и сильнее прижималась губами к его губам. Горе заливало её, наполняло лёгкие, пока она не начала захлебываться с каждым вдохом. Оно давило на неё снаружи и изнутри, пока она не почувствовала, что в любой момент может быть раздавлена или разорвана на части. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Она знала, что это не её горе. Она познала печаль, но ничего подобного, ничего настолько гнетущего, она лишь чувствовала себя разбитой. Непоправимой. Она знала, что это из-за бури, но не понимала почему. Раньше эти чувства были гневом и яростью, а теперь это? Она была сбита с толку, но, по крайней мере, в этом она не представляла опасности для кого-либо ещё. Если она и собиралась когда-нибудь найти способ прорваться сквозь хватку бури, то только так.

Единственное, что помогало, это этот мужчина, чьи руки сейчас обнимали её. Боль не уходила, но чем ближе он был и чем больше пленил её мысли, тем больше она чувствовала себя самой собой. Когда его губы встретились с её губами, горе превратилось в глухой рёв в глубине её сознания. Когда его язык прошёлся по её губам, умоляя дать войти, она отдалась ему без лишних раздумий.

Даже под проливным дождём тепло лизнуло её кожу при первом прикосновении его языка к её. Это отличалось от их предыдущего поцелуя. Тогда было жестко, яростно. Теперь она не столько чувствовала жжение от его прикосновений, сколько то, что они горели вместе. Поцелуй начался медленно, взыскивающе, но менялся по мере того, как они реагировали друг на друга. Он застонал, когда она поглубже зарылась пальцами в его волосы, сжав пряди чуть крепче. Его зубы заскребли по её нижней губе, и всё её тело содрогнулось; поэтому он сделал это снова, успокаивая жжение языком.

Что-то среднее между отчаянием и голодом вспыхнуло в ней, и это заставило её прильнуть сильнее, задвигаться быстрее, прижаться ближе. Его волосы были влажными в её руках, а кожа его шеи была скользкой под её руками. Она сидела боком у него на коленях, повернувшись к нему всем телом, и он держал её в самых безобидных местах, пока она плакала. Но теперь одна рука тянулась от её колена вверх по бедру, и она жаждала, чтобы он продолжал движение. К чему именно, она точно не знала.

Когда он добрался до верхней части её бедра, его рука невинно скользнула по её бедру и сжала влажную ткань её туники на пояснице. Он держал её там, прижимаясь к её позвоночнику, как будто пытался задержать свою руку, чтобы она не могла блуждать.

Ей хотелось сказать ему, что в этом нет необходимости, но она боялась, что как только они отстранятся, горе снова охватит её. Поэтому вместо этого она позволила своим рукам блуждать. Она исследовала его плечо, но её пальцы скользили только по мокрой одежде из кожи, которая, вероятно, будет испорчена, чем дольше они будут сидеть здесь. Она потянула ремни на его груди, желая, чтобы он был ближе, желая почувствовать его кожу. Она потянулась к его щеке, единственному месту, где, как она знала, могла по-настоящему прикоснуться к нему, и щетина на его подбородке защекотала её ладонь. Он высвободил одну руку из-за её спины, чтобы зеркально отразить её прикосновение, только его ладонь была такой большой, что касалась её щеки и шеи, а кончики пальцев зарылись в её мокрые волосы.

Она подвигала бёдрами, изгибаясь, пока её колени не коснулись его бока, и она смогла полностью прислониться грудью к его груди. Он застонал, прерывая их поцелуй, и всё её тело напряглось, ожидая нападения. Его рот скользнул к её подбородку, пробуя дождь на вкус, и хотя она всё ещё чувствовала чужие эмоции, и слёзы всё ещё смешивались с дождём на её щеках, они оставались приглушёнными.

Его прерывистое дыхание между поцелуями коснулось её чувствительной кожи шеи, и она вздрогнула, когда сильный шок пробежал по её спине. Она откинулась назад, наклонив голову, и, наконец, рука на её спине ослабила хватку и скользнула под влажную ткань, обвиваясь вокруг рёбер. Кончики его пальцев были опаляющими тлеющими угольками на её обнажённой коже, и она приняла его прикосновение, поощряя его единственным доступным ей способом. Она снова запуталась руками в его волосах и задрожала под шквалом ощущений.

— Роар, — пробормотал он, его губы коснулись точки её пульса.

О небеса, это было хорошо. Такое лёгкое прикосновение, но она чувствовала его повсюду.

— Мы должны пойти внутрь.

Она только крепче сжала его и выгнулась навстречу его прикосновениям, желая большего. Она могла раствориться в этом мужчине. Она могла испытать больше, чем просто горе, которое пыталось задушить её. В его объятиях, она могла испытать всё. Он даже превзошёл тягу, которую она испытывала к своему дому, и ответственность, которая ждала её там. Для этого мужчины… она могла отпустить Аврору и быть только Роар.

— Ты простудишься здесь до смерти, — сказал он, сопротивляясь её притяжению и откидываясь назад, чтобы посмотреть ей в лицо. — Роар? — его брови нахмурились, а идеальные, соблазнительные губы сжались.

Она села, пытаясь отстраниться, пытаясь вернуть ту напряжённость, которая вытеснила всё из её головы. Но его руки нашли её щёки, и она поняла, что в тот момент он увидел, что в её глазах всё ещё стоят слёзы. Он открыл рот и отшатнулся назад в ужасе.

— П-пожалуйста, — пробормотала она, стараясь не подавиться нахлынувшими на неё фальшивыми эмоциями. Она всё ещё дрожала, но теперь это была дрожь агонии. — Больно, — прошептала она.

Он выругался, длинной чередой оскорблений, проклиная и себя и бурю. Он осторожно снял её с колен и опустил на мокрый песок. Ей было слишком больно, чтобы делать что-то ещё, кроме как лежать на спине и пытаться дышать. Дождь хлестал ей в лицо, поэтому она перекатилась на бок и зажмурилась. Она услышала крик Локи, дикий звук, который был гораздо больше похож на её прозвище, чем всё, что она когда-либо делала.

Она не знала, сколько пролежала так, дрожа и промокнув до костей. Но она слышала, как Локи тяжело дышит, находясь вне пределов досягаемости её зрения. Его затруднённое дыхание и ворчание сказали ей, что он боролся, чтобы победить бурю.

И через некоторое время она больше не слышала грома. Небесный огонь не освещал темноту за её веками. И стук дождя по её телу прекратился.

Она открыла глаза, и хотя небо всё ещё было чёрным, она знала, что буря прошла. Локи стоял в нескольких шагах, его плечи поднимались и опускались в такт тяжёлому дыханию, спина слегка выгнута. Она не видела его лица, только поникшие очертания его обычно сильной фигуры.

Горе ушло, но каждая частичка её тела болела так, словно что-то действительно давило на неё. Она чувствовала себя опустошённой, как будто печаль всей жизни прошла через неё за несколько мгновений. Она так и осталась лежать, свернувшись калачиком и дрожа от холода. Чем дольше Локи стоял к ней спиной, тем сильнее закрадывалось сомнение.

Когда он подошёл, то ничего не сказал. Он просто подхватил её на руки и понёс обратно в город. Она подавила инстинктивное желание сказать, что может идти сама, потому что не была уверена, что сможет. Она положила голову ему на плечо и крепко зажмурилась. Ей хотелось обвить руками его шею, но у неё не хватило смелости, она даже не знала, стоит ли этого хотеть.

Это была не её жизнь. Не совсем. Это был всего лишь крюк, прежде чем она вернётся в свой мир, независимо от того, что она думала в муках его поцелуя. Даже если она могла доверять ему, он не мог доверять ей. И это её выпотрошило.

Горечь пробежала по её языку, потому что теперь она ясно видела, что сделала с ним тоже, что Кассий сделал с ней. Она манипулировала, лгала и использовала его, чтобы получить то, что ей было нужно. Она обхватила голову руками и прижала ладони ко лбу, пытаясь отгородиться от этой мысли. По крайней мере, пока она не останется одна.

— Почти пришли, — сказал он низким и хриплым голосом.

Он заботился о ней, даже после того, что она только что сделала.

— Я могу идти, — её собственный голос был хриплым, едва ли выше шёпота.

— Не надо. Просто… пожалуйста, не надо, Роар.

Она не была уверена, имел ли он в виду «не надо идти», или «не надо говорить», или «не надо смотреть вверх» на его жёсткий подбородок и мрачную линию рта. Поэтому она решила, что он намекал на всё вместе взятое, положила голову ему на плечо и закрыла глаза от всего мира.

Первые люди Каэлиры жили там, где пустыня встречалась с морем. Они были горды, как и их создатели, и процветали в дикой стране, где было гораздо больше способов умереть, чем выжить. Но со временем они начали верить, что им не нужны создатели. И они стали брать то, что хотели, и вести себя как заблагорассудится.

— Мифы о происхождении Каэлиры

Он никогда себе этого не простит. Она промокла до нитки, её кожа была слишком бледной, тело съежилось, а руки прижаты к груди, словно она защищала своё сердце. Он должен был догадаться в тот момент, когда начался дождь. Она была не из тех, кто вот так просто расплачется, и уж точно не перед ним. Гори всё синим пламенем, он должен был понять. Она оттолкнула его после их последнего поцелуя. С чего бы ей вдруг броситься к нему сейчас?

Но когда её губы коснулись его губ, все остальные мысли вылетели у него из головы. Она так крепко вцепилась в него, что вероятней всего, как он теперь понимал, было из-за боли, которую принёс ей шторм. Она была не в себе, возможно, напугана, а он позволил своему влечению к ней взять верх над своими лучшими инстинктами. Ему потребовалось больше самообладания, чем он хотел бы признать, чтобы даже его поцелуй был нежным, а его желания под контролем. Он хотел поглотить её, прикоснуться и попробовать на вкус каждую частичку её тела, до которой мог дотянуться. И то, как мокрая ткань липла к её коже, только лишь сильнее воспламенило его.

Он проглотил подступившую к горлу желчь и ускорил шаг, когда они приблизились к гостинице. Было уже поздно, и во всём здании, казалось, не проснулась ни одна живая душа. Подойдя к её двери, он спросил, есть ли у неё ключ. Усталыми руками она стала шарить по карманам, движения были медленными и отрывистыми, и он задумался, не было ли ей всё ещё больно. Ему пришлось поставить её на пол, чтобы отпереть дверь, и она прислонилась к нему, ища поддержки. Он всё ещё хотел её, хотя явно не заслуживал. И инстинкт защищать и заботиться о ней был сильнее, чем когда-либо, хотя именно от него стоило её оберегать.

Он пинком распахнул дверь и, не теряя времени, снова подхватил её на руки. Он не хотел намочить её постель, зная, что ей нужно отдохнуть, поэтому отнёс её к деревянному стулу в углу комнаты. Её руки скользнули по его предплечьям, когда он посадил её, а затем опустились к ней на колени. Её голова поникла, а его сердце пустило трещину.

Он вёл себя с ней, как чудовище. Он так долго жил, думая только о себе. Выжить. Преуспеть. Каждое его действие было сосредоточено на этих целях, и всё, что им угрожало, он отталкивал. Чтобы вести такую жизнь, как у него, нужно быть немного эгоистичным. Он проглотил мрачный смешок, потому что впервые за долгое время Роар снова напомнила ему о сестре. Его эгоизм тоже причинил ей боль, привёл прямо к смерти.

— Я могу попытаться разбудить горничную, — сказал он. — Горячая ванна может унять холод. Или, может быть, еда? Ты хочешь выпить что-нибудь тёплое? Или я могу уйти. Ты, наверное, хочешь побыть одна.

Она схватила его за руку, когда он начал отворачиваться.

— Нет. Не уходи.

Она судорожно вздохнула и подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Нам нужно поговорить.

Конечно. Она заслужила право ругать его за то, что он сделал. Но сначала он хотел, чтобы она отдохнула. Он подошёл к её кровати, откинул одеяло и обильно выругался.

— Бейт, — прорычал он, увидев, что её постель была засыпана песком.

Он выругался. Мало того, что шутки новичка редко бывали забавными, он всегда выбирал самый неподходящий момент. На уборку уйдёт слишком много времени, а Роар практически засыпала в кресле позади него.

Смирившись, он собрал сумки Роар и подхватил её усталую фигуру и отвёл её в свою комнату, сделав мысленную пометку, что выскочка завтра поплатится за содеянное. Он снова усадил её в кресло и положил сумки у её ног. Он проверил свою кровать, с облегчением обнаружив, что Бейт не настолько глуп, чтобы разыграть и его.

— Переодевайся в сухую одежду, — сказал он Роар. — Я принесу тебе что-нибудь поесть и попить. А потом… мы поговорим.

Он оставил её в номере, испытав одновременно облегчение от побега и желание остаться. Он мог бы извиниться. Может быть, он и не до конца уничтожил шанс на доверие между ними, но с самого начала шансы были невелики. Кто-то причинил ей боль, а теперь он сделал то же самое. Все обещания, которые он дал ей совсем недавно, накрылись медным тазом.

Но он всё ещё был её наставником. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на спасении её жизнедеятельности. Ему нужно было выяснить, что с ней происходит, и найти способ всё исправить. Или, по крайней мере, усмирить это. Иначе ему придётся отвезти её обратно в Паван, хочет он того или нет. Он не позволит ей страдать всякий раз, когда приближается шторм.

Он обыскал главную часть гостиницы и нашел дежурную ночную служанку. Она посмотрела на него широко раскрытыми нервными глазами, отчего он почувствовал себя ещё более виноватым. Он был высоким и широкоплечим, и более чем немного пугающим. Большую часть времени он склонялся к этому образу, но сегодня ему хотелось быть другим. Помягче что ли. С чашкой горячего чая и тарелкой тостов он отважился вернуться в свою комнату.

Он постучал, но Роар не ответила, поэтому он осторожно открыл дверь, не поднимая глаз на случай, если она ещё не закончила переодеваться. Не услышав возмущённого крика, он оглянулся и увидел, что Роар крепко спит. Она переоделась, последовав его совету. Но она лежала боком на его кровати, даже не укрывшись одеялом. Насколько сильной должна была быть боль, что теперь она была в таком состоянии?

Он стиснул зубы от досады и положил чай с тостами на шаткий столик рядом с кроватью, на случай, если она проснётся позже и захочет поесть. Затем как можно аккуратней, он поднял её спящую фигуру на руки. Она застонала и пробормотала что-то неразборчивое, прижавшись лицом к его груди. Он наклонился, откинул одеяло и осторожно положил её на простыни. Она снова свернулась калачиком на боку, точно также как и во время шторма. От этого зрелища его грудь пронзила острая боль, и он поспешил натянуть одеяло, чтобы скрыть воспоминания.

Он сделал выбор — заботиться о ней, и теперь он не мог отказаться от этого. На самом деле, он был уверен, что это было неизбежно с момента их встречи. Он уселся в кресло у стола, смирившись с тем, что всю ночь проспит в сидячем положении.

— Я разберусь с этим, — пообещал он шёпотом.

Ему придется это сделать. Это был единственный способ, дававший шансы сберечь её.

* * *

Холодная улыбка появилась на его губах при виде открывшегося перед ним зрелища.

Редко можно было увидеть такое количество людей, собравшихся на открытом воздухе в городке в дикой местности. Обычно люди проводили свои дни дома, а когда выходили на улицу, то шли быстрым шагом, как будто их присутствие могло соблазнить небеса высвободить свою ярость при одном только виде человека. Как снующие, ничтожные насекомые, прячущиеся в своих норах.

Но единственное, что всегда выманивало их на улицу, это сплетни, и он приносил их в изобилии. Всё ещё одетый в форму мёртвого солдата семьи Локи, он ввалился в город этим утром, задыхаясь и взывая о помощи. Люди поначалу насторожились — настолько суеверны были дикари. Но когда они увидели его форму, то бросились на помощь. В конце концов, их город находился всего в нескольких днях езды от Павана, и все знали, что солдаты принца Локи рыскали по окрестностям в поисках его невесты.

С дрожащим голосом и кровью, размазанной по одежде, он рассказывал всем, кто хотел слушать, о грозном Повелителе бурь, который одну за другой убивал роты солдат Локи. Он посеял легенды о способности Повелителя бурь вызывать бурю с неба одной лишь прихотью. Он говорил на языке бурь, и они следовали его приказу. Он даже носил на груди изображение одной из них, как будто само его сердце было бурей и билось только ради разрушения, ради кровавой бойни, ради смерти.

«Мы все в опасности, — сказал он им, скармливая маленькие кусочки сплетен разным группам то здесь, то там. — Вы должны сказать всем, чтобы были бдительны. Остерегайтесь Повелителя бурь. Ходят слухи, что он был послан богами для уничтожения горделивой чумы Бурерождённых. И он может это сделать. В конце концов, он уже опустошил Локи».

Он притворился расстроенным. «О нет. Я не должен этого говорить. Никто не должен был знать. Вы не можете это рассказать».

Каждый раз, когда он случайно позволял правде выплеснуться на новую группу, жители деревни требовали большего, визжа, как свиньи перед забоем. Но больше он им ничего не рассказывал.

«Сам король Локи поклялся мне хранить тайну. Я не могу. Но… остерегайтесь. Он идёт сюда, разрушая каждый город, который попадается ему на глаза. Он не успокоится, пока не уничтожит Паван, не уничтожит семейство Локи и всех Бурерождённых после этого».

Он разжигал искру, а затем устраивался поудобней и наблюдал, как поднимается пламя. Он проделывал это в каждом городе, мимо которого проходил с тех пор, как вышел из-под обломков Локи, и каждый раз получалось одно и то же. Люди не были глупы. Они довольно быстро сообразили, почему один из наследников Локи хотел жениться на королевской семье Павана, а король запретил солдатам говорить об уничтожении Локи. И тогда пришла ярость. Эти бедные люди, покинутые Бурерождёнными, отрезанные от своих городов и защиты, оттеснённые на самые задворки цивилизации, а затем забытые — они уже были разочарованы. Идеальная растопка для его костра.

Он скользнул в тень, довольствуясь тем, что наблюдал за хаосом, который сам же и создал. Истории рассказывались и пересказывались с каждым разом всё с большим гневом и страхом. И когда вся селение запылало в огне от этой новости, он ушёл, запихнув под руку солдатскую форму.

Затем он позвал поиграть друга — огненный смерч, который кипел ненавистью и жаждал кровопролития.

— Накажи, — прошептал он смерчу. — Мы накажем их всех.

И он позволил городу — гореть.

Поначалу не полностью. Он сдерживал жажду крови своего друга, пока несколько десятков насекомых не сбежали. А потом он обрушил дождь огня и ярости, пока не осталось ничего, кроме тлеющей кучи пепла и остатков, которые будут ходить по диким местам перед ним, неся его слова.

* * *

Роар проснулась от стука в дверь, и она резко выпрямилась, её сердце подскочило в груди. Она растерянно огляделась по сторонам, пытаясь понять, почему её тело чувствовало себя так, словно её избили, а глаза распухли. Она ещё больше растерялась… кровать была на противоположной стороне комнаты, в отличие от того, что она помнила.

Она заметила на столе чашку чая и тосты, уже давно остывшие, а потом к ней вернулись события вчерашней ночи. Локи ушёл за едой, а она осталась переодеться. Он привёл её в свою комнату, и она набралась смелости попросить его остаться с ней, действительно остаться. Ей хотелось утонуть в его объятиях и позволить ему обнимать её всю ночь. Но, очевидно, она заснула ещё до его возвращения. Если она была здесь, то где же он спал?

Настойчивый стук повторился, и она выскочила из постели, одновременно боясь и желая увидеть его на другой стороне постели. На Роар была вторая пара брюк, которые слишком плотно облегали её бёдра. Но её любимая пара сгорела во время огненного смерча и теперь лежала мокрой и сморщенной кучей на полу. Волосы у неё были волнистые, растрёпанные, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Она пригладила их, как могла, пальцами. Да и какая разница, как она выглядит? Локи видел её и в гораздо худшем состоянии. Глубоко вздохнув, она распахнула дверь и едва не получила удар в лицо от нетерпеливой Джинкс. Засмеявшись, ведьма сказала:

— Прости за это. У нас намечено собрание за завтраком. Локи велел дать тебе поспать, но я решила, что ты не захочешь пропустить это.

Даже сквозь хаос других эмоций Роар уловила знакомое чувство раздражения. Он всегда старался не втягивать её, но, возможно, сегодня утром это было связано с тем, что он вообще не хотел её видеть.

— Дай мне умыться, и я сразу же спущусь, — сказала Роар.

Джинкс кивнула, но не двинулась с места. Напротив, девушка оглядела её с ног до головы и сказала:

— Нам всерьез нужно подумать о покупке тебе новой одежды, пока мы в цивилизации, — затем Джинкс вошла в номер и плюхнулась на неубранную постель. — До меня тут дошли вести, что мы обе стали жертвой одной из ужасных шалостей Бейта.

Роар смутно припомнила, что в её постели был песок.

— Мне нравится этот парень, но иногда мне хочется похоронить его заживо. Я могла бы это сделать. Неужели он не мог позволить нам хотя бы одну ночь поспать в настоящей постели, прежде чем попытаться всё испортить? Я пригрозила устроить землетрясение под его кроватью, если он не поменяется со мной комнатами. Мне даже не пришлось использовать своё устрашающее ведьмино выражение лица.

— А как выглядит твоё устрашающее ведьмино выражение лица?

Джинкс покачала головой.

— Не могу показать. Оно теряет свою силу, если я использую его слишком щедро. Только по особым случаям.

Роар рассмеялась, чувствуя себя немного лучше, чем после пробуждения. Роар быстро умыла лицо в тазу с водой в углу и, использовав пасту, почистила зубы.

— Знаешь, — сказала Джинкс у неё за спиной, — мне нравится цвет твоих волос. Эта темнота так бросается в глаза на фоне твоей бледной кожи.

Роар нервно пригладила пряди волос, почему-то беспокоясь, что Джинкс сможет догадаться, что это не её естественный цвет. Нова дала ей дополнительную банку краски, чтобы она смогла подкрасить волосы, когда они поблекнут, но что она будет делать, когда она закончится?

— Спасибо, — просто сказала она. — Мне нравится твоя… — вместо этих слов Роар указала на ту сторону головы Джинкс, где её волосы были коротко подстрижены с неровным рисунком. — Это очень выделяет тебя.

Джинкс фыркнула.

— В этом вся я. Всегда выделяюсь.

— Нет, я серьёзно. Мне очень понравилась твоя причёска ещё в тот первый вечер, когда мы встретились. Ясно, что ты знаешь, кто ты есть, и ты полностью владеешь этим.

— Ты тоже не так уж плоха, — Джинкс улыбнулась. — Готова?

— Конечно.

Рано или поздно она должна была увидеться с Локи, так почему же не сделать это прямо сейчас.

Джинкс бросилась к двери, и Роар последовала за ней. Роар услышала других охотников в пивной прежде, чем увидела их — раскатистый смех Рансу, сопровождаемый криками Бейта.

— Да ладно тебе! Это было забавно.

В помещении стояли четыре длинных стола со скамьями. Охотники были единственными в комнате. Роар была совершенно уверена, что они были единственными гостями в гостинице и, вероятно, единственными гостями этого города за долгое время. Локи нахмурился, увидев ухмыляющуюся Джинкс. Почему-то у Роар возникло ощущение, что Локи не просто предложил дать Роар поспать. Вероятно, он потребовал этого, а Джинкс явно не хотела подчиняться его приказам.

Ведьма села на левую сторону скамьи напротив Рансу и похлопала по сиденью рядом с собой, чтобы Роар заняла место напротив Локи. Она глубоко вздохнула и скользнула на место.

— Что мы пропустили?

Они с Джинкс принялись наполнять пустые тарелки завтраком, разложенным на столе. Глазированная выпечка, варенье, яйца и даже мясо. После нескольких недель в дороге и потребления только той еды, которую можно было приготовить на костре, желудок Роар заурчал от нетерпения.

— Мы как раз собирались обсудить наши планы на ближайшие несколько дней, — сказал Дьюк, а затем жестом пригласил Локи подменить его в разговоре.

Локи мельком взглянул на Роар, а потом сразу же перешёл к делу.

— Вчера вечером, когда мы приехали, я поговорил с кузнецом и договорился об использовании его кузницы и оборудования. На починку Скалы может уйти от нескольких дней до недели. После того, как я осмотрю повреждения, я смогу сказать точнее.

Роар не понравилась идея провести целую неделю в этом городе. Она уже боялась крови, которую ей снова придётся пролить этим утром.

— Поскольку мы с Рансу будем проводить большую часть времени в работе со Скалой, Джинкс возьмёт на себя обучение Роар.

Роар застыла с кусочком еды на полпути ко рту.

— Что?

Локи не встретился с ней взглядом, пока объяснял:

— С её земной магией, она может бросить тебе вызов способами, которыми я не могу. И теперь, когда мы знаем, что ты нормально реагируешь на магические бури, она может использовать их тоже.

Еда во рту была похожа на пепел, когда она проглотила её.

— И, — Локи бросил на Роар страдальческий, извиняющийся взгляд, и ей вдруг захотелось вернуться в постель, — вы все могли слышать грозу прошлой ночью. Прежде чем я разобрался с ней, гроза оказала на Роар такое же действие, как и торнадо.

— Она снова набросилась? — Слай сидела наискосок от Роар, и её взгляд был яростным. — И ты ничего не сказал?

Желудок Роар сжался, и неприятный горячий румянец распространился по её шее.

— Она не нападала на меня. И я сейчас кое-что скажу, — ответил Локи. — Как и в случае с торнадо, Роар была охвачена эмоциями, которые ей не принадлежали.

Он не стал вдаваться в подробности, и Роар была ему благодарна. Она чувствовала себя липкой и тошнотворной, просто думая о том, что случилось прошлой ночью.

— Думаю, что Роар чувствительна, но не к магии бурь. Я думаю, что она чувствительна к сердцам бурь, что объясняет, почему она не была затронута магией огненного смерча или грозой, которую я выпустил, чтобы управлять пламенем.

Такого не могло быть. Роар держала в руках сердца бурь. Даже сейчас она носила одно из них под тканью рубашки. Ни одно из них никогда не реагировало на неё. Она начала качать головой, но Локи оборвал её. Он сказал:

— Я знаю, что у всех нас разные представления о бурях. Я буду первым, кто признает, что хотя мы всегда осознавали, что у бурь есть сердца, я никогда не задумывался о них как о человеческих. Со способностью чувствовать, хотеть и причинять боль. Но другого объяснения я не вижу. Роар была охвачена неистовой яростью за мгновения до и во время торнадо. И снова… прошлой ночью, — он заколебался, и Роар приготовилась к тому, что он всё расскажет. — Прошлой ночью ты горевала, когда поднялась гроза. Я мог бы сказать, просто наблюдая, что ты испытывала сильную эмоциональную боль.

— Мы могли бы поспрашивать в городе, — вмешалась Джинкс. — Духовники поклоняются бурям. Если возможно, что кто-то чувствует эмоциональную связь с бурей, они могут знать.

— Я никогда не слышала ни о чём подобном, — вклинилась в разговор Слай.

— Тем не менее, это стоит исследовать, — сказал Дьюк. — Возможно, я смогу осторожно поспрашивать, чтобы Джинкс могла сосредоточиться на тренировке Роар.

— Это твой милый способ сказать мне, что, по-твоему, я не могу быть хитрой? — спросила Джинкс.

— По-моему, ты сама ответила на свой вопрос, — пробормотал Рансу.

— Я слышала это.

— Так и должно было быть.

— Тогда ладно, — оборвал их Локи. — Слай и Бейт, следующие несколько дней вы будете с Дьюком. Он хочет уточнить наши карты этого района, пока мы здесь. Посмотрите, есть ли какие-либо горячие точки в пределах охотничьего диапазона. А теперь заканчивайте завтракать и приступайте к работе. Бейт и Роар, не забывайте, что мы должны сходить к алтарю для нашего ежедневного подношения крови.

Роар очень пожалела, что не осталась в постели.

Они быстро поели, и Роар только слушала, пока остальные общались в своей обычной непринуждённой манере. Они все дразнили друг друга, как братья и сёстры, и она представляла, что для них это была семья. Она знала, что у Локи не осталось кровной семьи. Он намекал, что у всех остальных было также. И посмотрите на ущерб, который она уже нанесла их неортодоксальной семье. Слай почти не разговаривала, что не было чем-то необычным, за исключением того, что от неё исходил ощутимый гнев. Локи тоже не присоединился к разговору с остальными. Он сидел неподвижно и молчал, и Роар знала, что это её вина.

Через некоторое время тихая служанка убрала тарелки, и все разошлись по своим делам. Она последовала за Локи и Бейтом на улицу, к алтарю. В утреннем свете он блестел, как чёрное стекло, но она видела в нём и комки скалистого осадка. Она предположила, что чем бы это ни было, оно было выкопано из красных песков, окружавших деревню.

Священника с ними не было, поэтому она прошептала Локи:

— Нам обязательно говорить эти слова? Или мы можем просто капнуть каплю крови и закончить?

Он огляделся по сторонам. Двор не был пуст. У колодца стояли люди в очереди за водой. Другие шли по улицам, вероятно, направляясь на работу или домой. Когда никто, казалось, не обратил на них внимания, он пожал плечами.

— Просто крови, думаю, будет достаточно.

Бейт шагнул вперёд, дал нескольким каплям упасть на алтарь, а затем выкрикнул:

— Я ухожу, хочу помочь Дьюку. Увидимся позже.

Он убежал, его светлые волосы развевались на утреннем ветру. А потом остались только Роар и Локи. Он вытащил нож из ножен и подошёл к алтарю. Он выполнил своё подношение, вытер лезвие ножа и протянул ей, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

Она взяла нож, взвесив на ладони вес оружия.

— Хороший нож, — сказала она. — Отлично сбалансированный.

Он запрокинул голову к небу, и ей показалось, что уголки его рта приподнялись.

— Где ты научилась обращаться с ножом? — спросил он.

Она запнулась.

— Я знала одного солдата в Паване. Он меня научил.

Локи сжал челюсти и отступил назад, оставив её наедине с алтарем. Она повертела клинок в руке. В ней снова поднялась та же тревога, что и при предыдущем жертвоприношении. Что, если она родилась с даром в себе, и просто всегда ошибалась на этот счёт? Что, если её силы были каким-то образом искажены? Она не могла управлять бурями, но могла… читать их? Но это предполагало, что бури были похожи на людей с желаниями и страхами, и всеми теми чувствами, что были между ними. Ей не хотелось думать, что в бурях было столько много жизни, особенно после того, что она собиралась сделать. Но она не могла отрицать, что эмоции, которые она испытывала с каждой бурей, были ужасно сильными. Если они принадлежали бурям, то они чувствовали себя ещё более живыми, чем она сама.

— Роар?

Она посмотрела на Локи. Одной рукой он обхватил свой затылок, волосы свободно свисали. Она на мгновение вспомнила прошлую ночь, вспомнила, как он выглядел под проливным дождём. Она почувствовала пугающе сильную боль внизу живота и откашлялась.

— Да?

— Хочешь, чтобы я снова помог?

Единственное, что пришло ей в голову, это прошлая ночь. Она так близко притянула его к себе, чтобы его губы прижались к изгибу её щеки, и она умоляла его о помощи. Она очень хотела этого снова с удивительным неистовством. Но потом она увидела, что он указывает на свой нож, который она всё ещё держала в руке. Он имел в виду помочь ей с жертвоприношением крови. Небеса, она была идиоткой.

— Нет. Прости. У меня столько всего на уме.

— Послушай, прошлой ночью было… — он умолк, руками потянулся к бутылочкам и оружию, которые висели на ремнях. Он пальцами пробежался по каждому ремешку, словно проверял, всё ли на месте. Он выглядел почти… нервным. — Прошлая ночь была моей виной, и…

— Нет, не была.

— Так и было. Это была ошибка, и я сожалею.

Значит, ничего не поделаешь. Она сжала рукоять ножа, пытаясь успокоиться. На мгновение ей показалось, что он застрял у неё в животе, а не надёжно зажат в руке. Но это было… лучше, конечно. Какое будущее может быть здесь? В конце концов, ей придётся уйти. Он спасал их обоих от ещё большей привязанности.

Она подошла к алтарю и снова быстро уколола кончик пальца. Три или четыре тяжёлые капли упали, как только она перевернула палец, и снова небо над головой вспыхнуло молнией.

Раньше, чем ещё хоть одна капля успела упасть, Локи выбросил руку вперёд и быстро оттолкнул её руку от алтаря, отпихнув её назад. Обхватив одной рукой руки Роар, а другой талию, он откинул голову назад, рассматривая небо. Молния сверкнула только один раз, но на её руках появились мурашки. Было ли это от небесного огня или от близости Локи, она не была уверена.

— Я так и знала, — сказала она. — Со мной что-то не так. Это ненормально.

— Роар, — голос Локи был мягким, и она всё ещё чувствовала тепло его большой руки на своей талии, когда он опустил на неё взгляд. — С тобой всё в порядке.

Но он не высказал никаких уточнений, потому что нечего было сказать.

Локи откашлялся, и она могла поклясться, что прежде чем убрать руку, он большим пальцем скользнул по её талии. Но потом он отступил назад.

— Меня ждёт Рансу.

Она кивнула, и когда она попыталась сглотнуть, оказалось её горло пересохло.

— Джинкс ждёт тебя в гостинице.

Она снова кивнула, но он всё ещё не уходил. Хотя они больше не соприкасались, у неё было ощущение, что они оба сдерживаются. И что после этого момента всё будет по-другому.

Он ещё раз прочистил горло и низким, рокочущим шёпотом сказал:

— Если… если я тебе понадоблюсь, просто спроси местных, где найти кузнеца.

Он пошёл прочь, но не в сторону гостиницы, а к дороге, по которой они пришли накануне. Пройдя шагов пятнадцать, он остановился и обернулся. Она покраснела, обнаружив, что всё ещё наблюдает за ним, и он выкрикнул:

— Может быть, подумаешь о жертве, которую ты могла бы предложить алтарю завтра?

Его взгляд метнулся к спокойному небу, а потом он повернулся и ушёл.

* * *

— Вы двое кажется… не в себе, — сказала Джинкс, когда Роар приблизилась к входу в гостиницу.

— Почему?

— Вы не провели всё утро в споре.

Роар медленно, с облегчением вздохнула.

— Мы не спорим всё время.

Джинкс вскинула брови.

— Да. Спорите.

Роар не обратила на это внимания.

— Значит, ты мой новый тренер.

— Да.

— С чего начнём?

Широкая улыбка расплылась на губах Джинкс.

— Если ты собираешься тренироваться как охотник, то тебе пора выглядеть как охотник.

Через полминуты Джинкс наполнила руки Роар вещами, которые, по её словам, были абсолютно необходимы, и навалила ещё больше, пока они шли через ряд магазинов в центре деревни. Ближе к полудню, кошелёк Роар стал значительно легче, а заразительный энтузиазм Джинкс начал брать верх. Роар надела вязаные брюки, которые сидели плотно, но растягивались, позволяя двигаться свободно, и новую пару ботинок. И вместо развевающихся рубашек, которые она носила раньше, Джинкс настояла, чтобы она купила топ без рукавов, который так же облегал, как и брюки. Кроме того, у неё теперь была кожаная сбруя, такая же, как и у остальных охотников. У неё даже появились съёмные наплечники, которые были толстыми и крепкими, но в определенной степени с женственным дизайном, выжженным на коже.

Она также купила укороченную куртку, в которой не будут мерзнуть руки, но при этом оставит все различные кобуры и петли вокруг её талии открытыми, чтобы она могла легко добраться до припасов в чрезвычайной ситуации. По прихоти, чтобы защитить её предплечья, они добавили наручи, у каждого из которых было по три маленьких петли, где она могла хранить бутылочки с магией.

Конечно, в данный момент все петли и крючки на её сбруе и наручах были пусты. Но Джинкс пообещала позаботиться об этом в ближайшее время. Впервые со времён смерча, Роар не чувствовала, что эта жизнь безнадежна. Она чувствовала себя почти как дома.

Они прервались на обед в гостинице. А потом в мгновение ока они с Джинкс оседлали лошадей и выехали из города на пыльную красную равнину.

— Нам не стоит возмущать святош, — сказала ей Джинкс. — Если они подумают, что мы привлекаем бури в город, даже магические, не сомневаюсь, что их энтузиазм предоставить нам убежище очень поутихнет.

Они ехали уже больше часа, поднимая за собой пыль. Вдалеке виднелись большие скальные образования, такого же красного оттенка, как и песок. Но когда Джинкс остановила лошадь, они оказалась на ровной площадке с почти сухой пыльной землёй, с несколькими полосами красного песка и одиноким деревом — его ветви были голыми, а кора почти белой от солнца. Они привязали лошадей к дереву, и Джинкс велела Роар подождать, пока она пройдёт по земле. Она то и дело останавливалась, положив руку на землю, словно прислушиваясь к чему-то. Отойдя шагов на сто, она остановилась и опустилась на колени. На этот раз, когда она прижала руку к земле, она не просто слушала. Земля стала подниматься под её командованием, создавая длинную линию земли, образовывая барьер высотой по колено.

Она стряхнула песок с рук и, ухмыляясь, побежала обратно к Роар.

— Прежде чем мы перейдём к забавным вещам, — сказала она, — нужно ещё кое о чём позаботиться. У тебя есть кристалл и порошок огненного смерча? — Роар кивнула. — Хорошо. Кое-кто очень настаивал, чтобы мы приняли все меры предосторожности. И у тебя достаточно листьев Резны на случай, если пока мы будем здесь, придёт буря?

Роар опустила взгляд на виноградную лозу, обвивавшую её запястье, и на горькие листья, которые там росли. Она так устала от необходимости их использовать. Каждый раз они оставляли неприятный привкус во рту и тяжесть безнадёжности в груди.

— Я знаю, что это перебор, — сказала Джинкс, — но это временно. Только до тех пор, пока мы не узнаем, с чем имеем дело.

Роар втянула нижнюю губу сквозь зубы и спросила:

— А что, если это не так? Что, если я никогда не смогу сделать то, что делаешь ты?

— Очень немногие люди могут делать то, что делаю я. В этом смысле я особенная. Ты думаешь, что моя магия не была ужасна в самом начале? — Джинкс коснулась той стороны головы, где её волосы были коротко подстрижены. — Я так стригу волосы, чтобы напоминать себе, что я контролирую всё в себе, потому что в течение долгого времени я не могла. Когда мне было шесть лет, маленький мальчик в моём городе обрезал мои волосы, просто желая быть жестоким. Прямо там, на глазах у всех, они отросли вновь. На самом деле, они продолжала расти быстро и бесконтрольно. Тогда этот мальчик и ещё несколько детей начали бросать в меня камни. И хотя мне было больно, я не могла заставить свою магию остановить их. Я не могла заставить её сделать что-нибудь полезное. Магия только поспособствовала, чтобы волосы отрасли до лодыжек. В течение нескольких недель моей матери приходилось стричь меня по десять раз в день. Думаю, всё потому, что в глубине души я боялась выйти из дома и встретиться с другими детьми. И до тех пор, пока мои волосы продолжали расти, я не могла выйти.

— Дети бывают очень жестоки.

— Они боятся незнакомого. Я тоже испугалась. Но, в конце концов, я перестала бояться своей магии, перестала бояться того, что делало меня иной, и мои способности стали менее изменчивыми. У меня всё ещё были случайные инциденты, но я смогла покорить свою магию, чтобы сделать мою жизнь лучше, а не хуже.

— Могу себе представить, что магия земли очень полезна.

— Так и есть. Но потребовалось время, чтобы осознать весь размах моих способностей. Сначала я думала, что могу делать только маленькие вещи… заставлять растения расти быстрее, а фрукты — больше. Только позже, когда мне понадобилось, чтобы моя магия стала сильнее, я сделала что-то более значимое. Именно так Дьюк нашёл меня на самом деле. Моя мать умерла, когда я была подростком, и было небезопасно оставаться в доме, который мы делили. Поэтому я отправилась в путь одна. Моя связь с землёй помогала всегда найти еду. Или вырастить её, если понадобится. А когда начинались бури, я могла уговорить деревья дать мне убежище. Но однажды случилось так, что я ехала по той же дороге, что и экипаж Дьюка, когда налетел огненный смерч. Там не было деревьев, хотя они не принесли бы мне никакой пользы. Мы все были более чем шокированы, когда земля разверзлась, чтобы поглотить меня и охотников, пока буря не прошла.

— Это удивительно.

Улыбка Джинкс была такой искренней и довольной.

— Это заняло у меня некоторое время. Но теперь я знаю себя. Я знаю себе цену. Моя мать всегда говорила, что любой вид магии требует равновесия. Сейчас ты можешь видеть только плохое, но хорошее существует. Ты просто должна быть готова найти это.

Джинкс подошла к седельным сумкам на лошади и начала что-то искать. Она вытащила маленький арбалет с прикреплённой к нему длинной верёвкой. Роар узнала в нём инструмент, который охотники называли якорем. Джинкс привязала один конец верёвки к ремню Роар, а затем прикрепила арбалет и небольшой мешочек, в котором находилась дополнительная верёвка, к металлической петле на бедре.

Ведьма отступила назад и усмехнулась.

— Теперь ты похожа на охотника.

Сердцебиение Роар участилось, волнение охватило её, и она улыбнулась в ответ.

— Начнём с чего-нибудь простого, — сказала Джинкс. — Грозы. Твоя цель — добраться до той линии земли, которую я создала. Моя цель — остановить тебя.

Охотница с вызовом подняла бровь, и Роар ответила:

— Поняла.

Она собралась и нацелилась на финишную черту, когда Джинкс вытащила из кобуры банку, наполненную тёмными облаками и клубящимся дождём.

— Я буду сдерживать бурю, чтобы она не распространилась слишком далеко. Просто будь готова ко всему, что случится, — сказала ей Джинкс.

Джинкс вытащила пробку и бросила бутылку. Тёмные облака начали подниматься из бутылки, как дым, пока он летел по воздуху. Ударившись о твёрдую землю, бутылка разлетелась вдребезги, и порыв ветра разнёсся во все стороны. Он подхватил песок, унося его по ветру, как пенящуюся кровавую волну. Роар закрыла глаза, но она слишком медленно закрыла рот и поперхнулась пылью. Прогремел гром, такой громкий и близкий, что земля загрохотала под ногами Роар. А потом пошёл дождь, тучи потянулись вперёд, словно ищущие руки в попытке захватить ещё больше неба. Потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что она должна была бежать, и к тому времени, когда она это сорвалась с места, дождь настиг её, он бил по коже, заставляя песок прилипать к ботинкам.

Она пустилась в тяжёлый бег, не сводя глаз с той линии земли, которая была её целью. Поэтому она не заметила, когда земля вздулась всего в нескольких шагах перед ней. Она споткнулась и растянулась, забрызгав лицо грязью. Она оглянулась, и за только что образовавшимся холмиком земли стояла улыбающаяся Джинкс, неподвижно, под проливным дождём.

Роар оттолкнулась от земли, и её руки погрузились в липкую грязь. Она снова опустилась на колени, весь перед был покрыт грязью. Её ботинки облепило грязью и они стали тяжёлыми, когда она встала и снова побежала. На этот раз она увидела, что приближается следующая ловушка, и перемахнула через поднимающийся барьер.

Ветер и дождь хлестали её по лицу, и ей приходилось щуриться, чтобы защитить глаза. Ещё одно испытание пришло к ней через несколько мгновений, но на этот раз это был не маленький кусочек земли, созданный, чтобы подставить ей подножку. Он был намного больше, и земля действительно содрогнулась, когда перед ней выросла стена грязи. Она попыталась остановиться, но её ноги заскользили в грязи, и она повернулась как раз вовремя, чтобы боком столкнуться с преградой. Стена была высокой, но тонкой, поэтому Роар, использовав импульс, развернулась, позволив своей спине прокатиться по стене, пока она снова не встретила открытый воздух. Ливень только усилился, и от удара комья грязи шлёпнулись ей на голову и плечи. Она смахнула большие комья и снова побежала.

Роар ещё не пробежала даже и половины, и то, что казалось простым расстоянием, которое нужно было пересечь, теперь вырисовывалось перед ней как бесконечное мутное море. Глаза щипало, но она не осмелилась вытереть их. Остальное было гораздо менее чисто.

Она прыгала, уворачивалась и преодолела ещё несколько препятствий, и её дыхание вырывалось из лёгких тяжёлыми вздохами. Ей просто нужно было добраться до конца. Она сможет это сделать. Теперь она была в трёх четвертях пути от места назначения.

Когда земля снова затряслась, она приготовилась к новой стене, но вместо этого земля начала раскалываться перед ней, открывая пропасть, которая тянулась через всю полосу магических препятствий. Роар подскочила. Но трещина продолжила расширяться, пока она была в воздухе, и вскоре уступ оказался вне её досягаемости. Она приземлилась на склоне расселины и вцепилась в выступ над собой, пытаясь подтянуться, но мокрая земля всё ещё скользила под её пальцами. Её ноги скользили, пока она не остановилась в траншее, которая должно быть была не менее десяти футов глубиной.

Вода уже доходила ей до щиколоток, и всё больше стекало по стенкам ямы, подобно водопаду. Она могла бы попытаться найти конец, но она представила себе, что Джинкс могла бы просто продолжать удлинять траншею постоянно, если бы захотела. И не потребуется много времени, чтобы вода поднялась. Она могла подождать, пока вода поднимется достаточно высоко, чтобы вынести её на поверхность, но слишком многое могло пойти не так. Лучше попытаться выбраться, пока все стены вокруг неё не превратились в грязь.

Она огляделась, но не смогла найти опоры для ног. Поэтому она решила сделать свою собственную. Она вытащила один из своих ножей из кобуры на спине и вонзила его в стену траншеи. Она скребла до тех пор, пока не добралась сквозь мокрую поверхность до сухой земли под ней. Роар сделала надрез, достаточно большой и глубокий, чтобы просунуть внутрь половину ноги. Она знала, что у неё есть достаточно ограниченное количество времени, чтобы выкопать следующий, прежде чем первый плацдарм слишком насытится дождём и рассыплется под давлением её ботинка. Поэтому она схватила второй клинок левой рукой и сделала ровный вдох.

Она быстро выковыряла лезвиями двух ножей грязь, которую срезала, затем подняла ногу и сунула туда носок ботинка. Она воткнула нож в левой руке в стену высоко над собой и подтянулась. Она затаила дыхание в надежде, и когда стена не рухнула под ней, она быстро вырезала ещё одну зарубку в грязи. Она сунула туда следующую ногу и повторила всё сначала. Ещё две зарубки подняли её достаточно высоко, и она уже могла видеть поверх выступа.

Конец полосы препятствий, последняя низкая земляная стена, которую Джинкс построила в самом начале, была в десяти, может быть, в пятнадцати шагах от неё. Дождь прекращался прямо перед этой линией, настолько не похожей на остальную землю вокруг, этот барьер стоял сухой и твёрдый. Роар сняла с бедра арбалетный якорь и прицелилась в стену. Она нажала на спусковой крючок как раз в тот момент, когда опоры, удерживавшие её, подались. Она скользнула вниз по стене в брызгах воды и грязи, верёвка, прикрепленная к стреле, быстро разматывалась из сумки на бедре. Когда полёт верёвки прекратился, она осторожно потянула её. Якорь выдержал.

Роар понятия не имела, ударился ли якорь о стену, она соскользнула вниз раньше, чем успела увидеть, коснулся ли он барьера, но надеялась, что удар был достаточно сильным, чтобы выдержать её вес. Она убрала один из своих ножей в ножны, держа другой так, чтобы он вонзился в стену и давал ей дополнительный рычаг, если понадобится, а затем она начала подниматься с помощью верёвки.

Когда она снова добралась до выступа, то в последний раз подтянулась на верёвке. Проехав на животе по краю траншеи, она высвободилась. Сначала она ползла на четвереньках, потом поднялась на ноги и изо всех сил побежала к финишной черте. Она ожидала увидеть ещё одно препятствие, ещё одно испытание, но ничего не произошло. А когда она одним прыжком преодолела последнее препятствие в виде стены, то приземлилась на клочке сухого красного песка, не тронутого бурей Джинкс. Она упала на колени, перекатилась на спину и рассмеялась.

Песок прилипал к её грязной одежде и коже, но ей было всё равно. Это было… потрясающе. Она снова рассмеялась, ещё громче, и этот звук эхом разнёсся по всей земле.

Джинкс появилась над ней несколько мгновений спустя, солнце ореолом засияло вокруг её головы, и Роар поняла, что буря уже утихла — тёмные облака исчезли, и снова появилась синева неба.

Ведьма скрестила руки на груди и кивнула.

— Это было довольно впечатляющее… новичок.

Относитесь к другим с добротой. Ибо вы не знаете, какие души вновь посетят вас в виде бурь, а не людей.

— Книга Священных Душ

Внутри кузницы было душно. Локи и Рансу сняли с себя всё снаряжение, кроме ремней с сердцами бурь. Они оба были влажными от пота. В кузнице грохотало, худой подмастерье кузнеца раскачивал меха, и искры поднимались вверх, дерзко убегая от пламени. Внутри пламени находился наполовину законченный резервуар для задней части Скалы. Они не сказали кузнецу, что бак будет содержать магию бурь, и, к счастью, мужчину это не интересовало.

Металл ярко сиял, когда кузнец положил его на наковальню, и все трое принялись придавать ему форму маленькими молотками, в то время как юный подмастерье держал меха. Этим утром они работали над баком с огромными санями, колотя по большому куску железа, пока тот не начал медленно обретать форму. Сегодня они заканчивали одну закругленную сторону, а завтра сделают другую и соединят их вместе, а потом им понадобится ещё один или два дня, чтобы установить бак в Скале и отремонтировать остальной каркас.

Они работали до самого обеда, так что к тому времени, когда кузнец закончил работу и запер свою лавку, Локи и Рансу уже были готовы вернуться в гостиницу. Локи нужно было знать, что Роар и Джинкс благополучно добрались до безопасности гостиницы.

— Снова думаешь о ней? — спросил Рансу, когда они свернули на дорогу, где находилась их гостиница.

Локи бросил на друга раздражённый взгляд. Формально он думал о Роар, но не так, как намекала самодовольная ухмылка Рансу.

— Я думал, что мне станет лучше, когда Скала будет установлена, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

— Не думаю, что ты готов вернуться к нормальной жизни.

Локи закатил глаза.

— Полегче, пожалуйста.

— И с чего бы мне это делать? Я и не предполагал, что будет так весело наблюдать за тем, как тебя скручивает в узел из-за девушки.

— А? Думаю, это так же приятно, как видеть тебя, вечно тоскующим по Джинкс.

Рансу пожал плечами и поднял руку, вытирая пот со лба.

— Я уже давно стал бесчувственным к конкретно этому уколу. Так что пользуйся этим.

— Стал бесчувственным. Правда?

— У меня было два года, чтобы привыкнуть к этому.

— Некоторые могут сказать, что у тебя было два года, чтобы набраться смелости и что-то сказать.

— Так будет лучше. Она слишком молода, чтобы остепениться, и в тот момент, когда она станет моей, я тут же захочу запереть её в каком-нибудь подконтрольном Бурерожденным городе и никогда больше не позволить ей ступить в дикие земли.

— Что свело бы её с ума. Даю месяц, и она замутила бы землетрясение прямо посреди твоего дома.

— Именно. Не понимаю, почему ты смеёшься. Твоя девушка, возможно, не сможет начать землетрясения, но она также не позволит тебе держать её в стороне.

Локи съёжился.

— Ты не видел её, когда разразилась гроза. Мне казалось, моё сердце вырвали из груди и бросили в грязь, просто от созерцания происходящего. Нет ничего хуже, чем видеть, как она плачет, но это… это было намного больше, чем просто слёзы, — запоздало добавил он, — и она не моя девушка.

Цокот лошадиных копыт привлёк их внимание к дороге впереди. Локи первым узнал Джинкс, когда она слезла с лошади и привязала её у входа в гостиницу. Рядом с ней, как он догадался, стояла Роар, но она была покрыта засыхающей грязью, которая облепила её одежду и размазалась по щекам и лбу.

Приблизившись на расстояние слышимости, Локи крикнул:

— Что сделала Джинкс, бросила тебя в оползень?

Роар подняла глаза от столба, где она привязывала лошадь, и улыбнулась самой широкой улыбкой, какую он когда-либо видел. При виде её, даже такой грязной, он почувствовал себя так, словно она пробила дыру в его груди, а потом решила остаться и заявить свои права, отодвинув жизненно важные органы в сторону, чтобы освободить себе место. Она выкрикнула его имя и побежала к нему на полной скорости.

— Не твоя девушка, да? — сказал Рансу.

Через несколько секунд Роар врезалась в него, отбросив его на несколько шагов назад. Он улыбнулся, и она лицом прижалась к его груди, руками обвив талию. Она измазала грязью всё, к чему прикасалась. Он сделал вид, что жалуется, но она рассмеялась и нарочно вытерла об него ещё больше грязи.

— Как я понимаю, сегодня всё прошло хорошо?

Она отступила назад и улыбнулась ему, и он подавил желание обнять её ещё на несколько мгновений.

— Это было чудесно. Я имею в виду… утомительно и немного грязно, — она посмотрела на свою грязную одежду и рассмеялась. — Но просто… идеально. Именно это мне и нужно было.

Он посмотрел поверх её головы на приближающуюся Джинкс и сказал:

— Она никогда не была так счастлива после наших тренировок. Ты, должно быть, недостаточно много потребовала от неё.

Роар просто собрала ещё немного грязи со своей одежды и размазала её по его щеке. Когда он сделал выпад, словно собирался отомстить, она пискнула и бросилась к Джинкс.

— Быстрее. Сделай одну из этих своих стен, — сказала она Джинкс, и ведьма рассмеялась.

Локи вопросительно вскинул брови, и Джинкс пояснила:

— Я провела её через полосу препятствий земной магии во время грозы. Она прошла через неё в два раза быстрее, чем Бейт.

Уголки рта Локи подёрнулись вверх.

— Конечно, она так и сделала.

Роар широко улыбнулась, и их взгляды встретились. Её взгляд был нежным, и он мог бы умереть счастливым человеком, если она продолжит так смотреть на него. Поэтому, конечно же, его глупый рот должен был вымолвить что-то глупое:

— Потому что я обучил её.

Она закатила глаза, и сказала:

— Думаю, что за один день узнала от Джинкс больше, чем от тебя за несколько недель.

— Да ладно?

— Полагаю, это возможно.

Он подошёл чуть ближе, минуя Джинкс, и спросил Роар:

— Сколько времени тебе понадобилось на полосу препятствий?

— Не больше четверти часа.

Он присвистнул.

— Это хорошо. Но если ты попадёшь в бурю, тебе нужно будет продержаться дольше, чем четверть часа.

— Я смогу.

— Уверена?

— Конечно. Джинкс — отличный учитель.

В его груди заурчал смех. Он уже и забыл, как весело заигрывать с ней. С того дня, как они боролись в реке, он делал всё возможное, чтобы избежать этого, но больше не будет.

— Посмотрим, сколько выдержишь, когда я снова буду тебя тренировать.

Роар замялась, игривые чары рассеялись, и она склонила голову набок.

— Ты не перепоручаешь меня Джинкс навсегда?

Казалось, этот вопрос выбил из него воздух.

— Ты бы предпочла остаться с ней?

Её взгляд метнулся ему за спину, и он обернулся, чтобы посмотреть на Джинкс, но ни её, ни Рансу там уже не было. Должно быть, они вошли внутрь, оставив Локи и Роар на улице в опустившихся сумерках.

— Ты хочешь остаться с ней? — снова спросил он. — Я бы не стал держать на тебя зла. Джинкс — хороша. Она стала бы хорошим инструктором для тебя.

— Если ты не против тренироваться со мной, мне нравится, как ты… подталкиваешь меня.

Он понимал, что она говорит о тренировках, но это не прекратило тяжёлый стук его сердца о грудную клетку. Она продолжила:

— Я хочу сказать, было бы неплохо всё ещё работать с Джинкс от случая к случаю. Её земная магия бросает крайне интересный вызов. Но… я не хочу, чтобы при первом же столкновении лицом к лицу перед сердцем бури, у меня возникли какие-то сомнения. И думаю, что единственно верный шанс мне сделать это с тобой.

— Даже несмотря на то, что мы спорим?

Её губы подёрнулись.

— Даже несмотря на то, что мы спорим.

* * *

Нова почувствовала сладкий аромат полевых цветов, и как лёгкий ветерок прошёлся по её волосам. Земля была тёплой под её босыми ногами, а солнце обжигало её кожу, так что пот выступил на затылке. Она должна войти внутрь, иначе её кожа сгорит. Она сглотнула, и пот побежал со лба по щекам.

Нельзя гореть.

Свежесть. Думай о прохладе.

Бриз. Ливень, стекающий по её коже. Непроглядные тени.

Нет, не тени. Свет. Думай о свете.

Пот обжигал ей глаза, а руки дрожали от борьбы с притворством.

Не гори, Нова. Не. Гори.

Лязгнул металл, возвращая её из забытья в душную жаркую камеру. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в неё можно было просунуть поднос с едой, и снова закрылась. Нова отвернулась к окну, слишком разгорячённая, чтобы обращать внимание на голод, грызущий её живот. На улице стало холодно. Она знала это. Но в этой крошечной каменной камере с одной дверью и одним окном она чувствовала себя сокамерницей с солнцем. В ней было слишком много магии. И она хотела вырваться наружу.

— Не гори, — пробормотала она себе под нос.

Пламя никогда не причиняло вреда её коже, но она не знала, что случится, если её магия высвободиться, если выйдет из-под контроля. Сможет ли она умереть от огня, если он поглотит её?

Нова встала на свою обугленную койку и ухватилась за оконную решётку. Она едва чувствовала дуновение ветра снаружи. Она втягивала порывы холодного воздуха, словно это была вода, а она умирала от жажды. Ей нужно было взять себя в руки. Она схватила одно из пустых вёдер для воды, перевернула его вверх дном на кровати и привстала поближе к окну, где воздух снаружи мог ударить ей в лицо.

Но когда она посмотрела на свой город, у неё перехватило дыхание.

Паванские флаги, которые обычно развевались вокруг дворца и городских стен, исчезли. А на их месте, на ветру хлопали синие флаги семьи Локи.

Слёзы навернулись ей на глаза, а крик застрял в горле. Всё кончено. Она знала, что Кассий сказал, что королева была в отчаянии, но Нова лелеяла тайную надежду, что когда королева поправится, когда поймёт, что случилось с Новой, она вмешается и освободит её.

Но если Локи захватили власть, королева нуждалась во вмешательстве в её собственную участь. Если она всё ещё была жива.

* * *

Роар вернулась в гостиницу со второго дня тренировок с Джинкс в таком же приподнятом настроении, как и в первый раз. Сегодня ей пришлось пройти ещё одну полосу препятствий, но на этот раз во время песчаной бури. Она едва могла видеть или дышать, и решила, что пока они в пустыне, она будет носить шарф на шее, чтобы использовать его в таких чрезвычайных ситуациях.

В своей комнате она сняла кожаную сбрую и положила её на пол возле кровати. Она подошла к тазу в углу, чтобы смыть песок с лица и рук. Она сняла различные ожерелья, которые носила — кристалл, порошок огненного смерча и кольцо-торнадо — и сунула их в карман. Ополоснув лицо водой, она услышала шум в коридоре — грохот и крики. Она нащупала полотенце и быстро вытерла воду с глаз. В передней части гостиницы раздался испуганный крик, и резкий мужской голос крикнул:

— Молчать!

Несколько десятков ног затопали по коридору, разбившись на более мелкие группы. Последовала череда громких ударов, один за другим. Она метнулась к сбруе, где хранилось её оружие, и в тот же миг дверь распахнулась, дерево раскололось, и щепки полетели в воздух.

Несколько мужчин ворвались внутрь, и один пнул руку, которую она держала на ремне. Удар больно отдался в запястье, и несколько ножей со звоном рассыпались по полу. Мужчина схватил её всё ещё ноющее запястье, заломил его за спину и подтолкнул к центру комнаты. Двое других принялись рыться в квартире, срывая матрас с её кровати, опустошая сумки, опрокидывая мебель.

— Кто это у нас тут?

У мужчины, который держал её, были чёрные, коротко остриженные волосы и корявая улыбка, от которой по спине Роар пробежали мурашки. Он протянул руку, чтобы дотронуться до пряди её волос, и она резко отпрянула. Он рассмеялся. Часы, проведенные в спаррингах с Тавеном, хлынули в голову беспорядочной смесью информацией. Она дёрнула руку, которую он занёс над её головой, заставляя его последовать за ней и сделать его открытым для удара. Затем она быстро и сильно замахнулась свободной рукой. Это была её более слабая рука, так что удар был не таким сильным и чистым, как ей бы хотелось, но его голова откинулась в сторону, и он отшатнулся.

Именно тогда она увидела во что он был одет. Во что они все были одеты. Знакомая синяя военная форма. Это были солдаты Локи. Она попятилась к двери, но другой солдат поймал её сзади, прижав руки к бокам. Он был крупным, от него пахло потом и пылью.

— Посмотри на это, — сказал он, его рот был слишком близко к её уху. — Думаю, мы нашли наш приз.

Её сердцебиение отдавалось в ушах, а грудь сжималась от страха. Они знали. Они пришли за ней. О боги, неужели они нашли других охотников? Что они с ними сделали?

Тот, что отшатнулся, приблизился. На его губах играла настораживающая улыбка, он потирал покрасневшее пятно на щеке от её кулака. Они выкинул руку вперёд, крепко сжав её подбородок и запрокинув голову назад, чтобы увидеть её лицо.

— Не она, — сказал третий мужчина, всё ещё осматривавший комнату.

Но солдат, державший её лицо, не ослабил хватки.

— Я знаю это, Хэмиш. Но мы уже несколько недель занимаемся поисками. Невесты принца давно уже нет, но он не отзывает нас обратно. Уверен, мы заслуживаем вознаграждение за нашу преданную службу.

Они не знали, кто она такая. Спасибо небесам.

Но они искали её. Она ожидала увидеть Паванских солдат, но, по-видимому, Кассий велел искать её и войскам Локи. Если они пришли с юга, а Паванские солдаты — с севера, материк, скорее всего, кишел солдатами.

— Милая, как тебя зовут?

Она не могла назваться им Роар. Охотники, возможно, и не уловили сходства с её настоящим именем, но эти мужчины, по всей видимости, были недоверчивы. Её рот скривило от хватки мужчины, но она выплюнула «Нова» со всей силой, на какую была способна.

Он рассмеялся и указал на оружие, к которому она тянулась ранее.

— Думаешь, ты что-то вроде воина, Нова?

— Галрен, — огрызнулся третий мужчина, Хэмиш. — У нас нет на это времени.

— Ох, вряд ли, это займёт много времени, — он скользнул рукой с её подбородка вниз по шее, к изгибу её груди. — Может она и одевается как мужчина. Но сомневаюсь, что эта маленькая женщина будет чересчур сопротивляться. Не так ли?

Галрен сильно ошибался. Роар резко откинула голову назад, ударив ею в лоб мужчины, который держал её сзади. Он разомкнул руки, и она развернулась, сделав резкую подсечку ногой под ноги Галрена, стоявшего перед ней. Он тяжело упал, но когда она снова попыталась добраться до ножей, Галрен схватил её за лодыжки, и тогда-то она растянулась на полу. Она ударила ногой, и её ботинок наткнулся на что-то твёрдое.

Она поползла по полу к своим ножам и нашла один в тот самый миг, когда самый крупный мужчина пришёл в себя и схватил её за ноги. Её рука скользнула по лезвию, но она крепко сжала его, не обращая внимания на порезы на пальцах. Солдат дёрнул её назад, и Роар закричала, молотя ногами. Нож был скользким от её собственной крови, но она сумела ухватиться за рукоять и замахнулась на солдата, попав ему в предплечье и освободив ноги. Мгновенная передышка позволила ей оглянуться назад, и она увидела Галрена, идущего к ней, его щека была разбита и кровоточила от того, что должно быть было работой её ботинка. Роар не думала, только действовала, и метнула нож. Он врезался ему в бедро в том месте, которое, как она знала, будет обильно и быстро кровоточить. Когда кровь хлынула из его раны, а двое других солдат в шоке уставились на неё, сломанная дверь в ее комнате снова откинулась на петлях.

— Не трогать её, — прорычал Локи, когда Рансу и Джинкс вломились в комнату следом за ним.

Хэмиш бросился к Галрену, когда тот споткнулся, он потянул руку к ножу в бедре. Крупный солдат прорычал:

— Что ты собираешься с этим делать? Она напала на члена вооружённых сил Локи.

Глаза Локи стали ледяными.

— Я не люблю солдат. Особенно из Локи. Я видел, как моя сестра качалась в петле на площади Дюврал благодаря таким свиньям, как вы. И ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпотрошить каждого из вас. Если вы ещё раз взглянете на неё, я сделаю это не торопясь.

Галрен фыркнул, но лицо его побледнело. Его мундир был залит кровью, а ноги скользили в луже крови на полу.

— У нас в городе больше сотни солдат, — прохрипел он. — Ты никогда не выберешься из этой комнаты живым.

— Может, и нет, — сказал Рансу, скрестив на широкой груди массивные руки. — Но и ты не сможешь, если не остановишь кровотечение. А двое твоих друзей будут мертвы раньше, чем кто-нибудь догадается прибежать сюда.

— Спокойно, — сказал Хэмиш, протягивая руку. Он без особого энтузиазма пытался обуздать Галрена: — Мы не собираемся ничего начинать. Мы здесь ищем похищенную принцессу.

Локи прорычал:

— Единственная женщина, у которой, как я понимаю, неприятности, подверглась опасности со стороны твоих людей. И учитывая, что ты не на своей территории, вряд ли кто-то в этом городе обвинит меня в том, что я убил тебя.

— Мы уйдём, — сказал Хэмиш. — Мы сделали то, зачем пришли. Нужно ещё обыскать весь город.

Хэмиш схватил Галрена за шиворот и потащил к двери. Тот споткнулся, ослабев от потери крови. Роар боролась с сильным желанием найти другой нож и всадить его в спину солдата. Как только она начала обретать уверенность в себе, этот монстр снова заставил её почувствовать себя беспомощной. И в отличие от бури, его можно было ранить ножом. Она хотела причинить ему боль.

Но затем все трое солдат протолкнулись мимо охотников и вышли из комнаты.

Мгновение спустя Локи возник рядом с ней, обхватив ладонями её лицо. Она опустила глаза, потому что не хотела видеть выражение лица Локи. Не имело значения, увидит ли она там ярость или жалость, или то, и другое, это заставило бы её почувствовать себя неполноценной.

Она сунула руку в карман и нашла кольцо своего брата — Сердце бури. Обычно это её успокаивало. Она просто чувствовала себя такой злой и бесполезной. Прикосновение к сердцу бури принесло ей некоторое успокоение. Не совсем, но хоть что-то. Это ослабило желание пойти за теми мужчинами и дать волю ярости, которая бушевала в ней.

Локи отвёл руку от её лица и скользнул ею вниз по её руке.

— Покажи мне свою руку, — сказал он.

Роар оставила кольцо в кармане и подняла порезанную руку, чтобы он мог рассмотреть. Джинкс остановилась позади него, протягивая носовой платок, который он быстро обернул вокруг её пальцев, сжимая, чтобы остановить кровотечение.

— Роар, посмотри на меня.

Она не подняла глаз. Она не могла.

Не успел он попросить ещё раз, как кристалл в её кармане раскалился, и раздался звук рога. Локи выругался, а Рансу спросил:

— Буря?

— Да, — это был Дьюк.

Роар не знала, появился он здесь до или после ухода солдат. Она надеялась, что это было после.

— Пусть этим займутся солдаты, — прорычал Локи.

Дьюк вздохнул.

— Им наплевать на этот город. Если только это не угрожает им напрямую, то они вряд ли что-нибудь предпримут.

По-прежнему не поднимая глаз, она увидела, как маленькие ножки Джинкс направились к двери, а следом за ними и ноги Рансу. Когда они оба ушли, Дьюк сказал:

— Я останусь с ней.

— Нет, — прорычал Локи. — Я буду тут.

Дьюк вздохнул.

— Локи…

— Иди, — прошептала Роар, наконец, встретившись с ним взглядом.

Он сжал руку вокруг её пальцев.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Я хочу, чтобы другие были в безопасности, и лучший способ это осуществить, это если ты пойдёшь с ними.

— Я обещаю, что не оставлю её, — сказал Дьюк.

— Я вернусь, — прошептал Локи, склонив голову к её уху. — И тогда уже не оставлю тебя одну ни на секунду.

Роар не посмотрела ему вслед, она тут же пожалела об этом, когда поняла, что понятия не имеет, какая буря его там ждёт.

* * *

Охотникам достаточно было выйти из гостиницы, чтобы понять причину сирены. Это был очередной торнадо, угрожающе тёмный и большой, и он пожирал землю с такой скоростью, что мог ударить по краю городка раньше, чем они успеют приблизиться.

Локи выругался. Он посмотрел на Рансу, и взгляд его друга был мрачен.

— Слай, — сказал Локи, — начинай отводить ветер от бури. Попробуй растворить восходящий поток, питающий эту штуку.

— Джинкс…

Ведьма даже не стала дожидаться указаний Локи, она выпалила свой собственный план.

— Я укреплю стену на случай, если город подвергнется удару. И я начну охлаждать землю. Это должно ослабить его дно.

— Хорошо, — ответил Локи. — Рансу?

— Я тебя прикрою.

Вместе они помчались по дороге за Джинкс и Слай, Бейт тяжело следовал им по пятам.

— Что я могу сделать? — спросил парнишка.

Он всё ещё был новичком, поэтому не мог делать многого. Его единственным родством был ливень. Чутье подсказывало Локи, что он должен отослать парня обратно в гостиницу, чтобы тот остался с Дьюком, но одного взгляда хватило на лицо Бейта, чтобы понять, что это не тот приказ, которому подчинится Бейт. Поэтому он дал Бейту единственную работу, на которую был способен.

— Мы можем не успеть уничтожить эту заразу до того, как она доберётся до городка. Ты начинай стучать в двери около северного конца и эвакуируй всех кого сможешь.

— Ясно.

Он побежал, и Локи надеялся, что не пожалеет о том, что послал его прямиком к опасности. Но сейчас не было времени на сомнения.

Когда они приблизились, он получил более чёткое представление о гигантском торнадо. Дождь лил вокруг него, кружась вместе с ветром, мусором и песком. Песок придавал торнадо зловещий кроваво-красный цвет. Примерно в ста шагах от стены на пути торнадо стояла шеренга солдат. Они были совершенно неподвижны, не бежали. Ни один из них, похоже, не обладал никакими силами Бурерожденного.

— Загипнотизированы, — крикнула Джинкс, чуть впереди него.

Локи выругался и крикнул в ответ:

— Укрепи свои ментальные щиты. Торнадо должно быть мощный, если в него попали все эти солдаты. Если кто-то из нас окажется загипнотизирован, хватайте его, и отступайте к гостинице. Лучше уж пусть часть города будет уничтожена, чем мы, — когда он произнёс эти слова, ветры торнадо достигли первой линии солдат, и их смело как гальку в бурлящий вихрь.

Позади них отступало ещё больше солдат; некоторые, казалось, изо всех сил пытались бороться с торнадо, но какой бы магией они ни обладали, этого было недостаточно. Локи почувствовал тягу торнадо. Даже издалека, он пытался завладеть его разумом. Но Локи был готов.

Он не мог сказать то же самое о следующей группе солдат, которых подобрал и поглотил водоворот. Вне городских стен оставалось меньше десяти солдат, и он вполне реально представлял, что большинство из них тоже будут уничтожены.

— Стоять! — другие охотники остановились на его крик. — Будем обороняться здесь.

Теперь они были в пятидесяти шагах от стены. У них осталось мало времени, прежде чем им начнёт угрожать опасность от летающих обломков. Земля дрожала под их ногами, покрываясь рябью до момента пока песок не поднялся вокруг городской стены, добавляя дополнительную прочность.

— Хорошая девочка, — крикнул Рансу Джинкс.

Локи почувствовал, как волна прохладного воздуха окатила его икры. Джинкс не смотрела на остальных, сосредоточившись на выталкивании воздуха в сторону торнадо. Но она выкрикнула Рансу в ответ:

— Ещё раз заговоришь со мной как с собакой, и я запросто укушу!

Локи снял с пояса чёрное Сердце бури. Порыв ветра пронёсся мимо его лица, Слай ловко втягивала воздух из бури. Он использовал свою магию, чтобы найти края торнадо. Он был огромен, и в нём бурлила магия, такая яростная, что она вырывалась из его хватки.

Обладая родством к торнадо, Локи должен был овладеть бурей, окружить её своей магией и заставить подчиниться. Он мог задушить его, заставить вернуться в небо или просто разорвать на части. Ему не нужно было разбивать её изнутри, как он делал, когда они охотились. Так что всё должно было быть проще.

Но это был самый жестокий торнадо, с которым он когда-либо сталкивался. Каждый раз, когда он думал, что ухватился за него, меньшая воронка вырывалась из большей, бросая вызов его хватке.

Он слышал крики — оставшиеся солдаты, как он догадался — но не мог уделить этому ни крохи внимания. Земля загрохотала, и раздался ряд громовых раскатов. Боковым зрением он видел крыши, срывающиеся со зданий, и стены, рушащиеся под напором внешних ветров.

Наконец, он запер свою магию вокруг нижней половины бури. Прохладный воздух, исходящий от земли, ослабил дно шторма, и тот начал подпрыгивать, отрываясь от земли, только чтобы через несколько мгновений снова приземлиться. Локи сосредоточился на продвижении своей магии вверх по колонне, окружая её целиком. Она начала сужаться, без сомнения, из-за уменьшающегося восходящего потока благодаря работе Слай.

Торнадо ослабевал, и в одном большом выпаде магия Локи поглотила остаток бури. Он чувствовал, как магия Рансу наслаивается на его магию, соединяя их силы. Локи глубоко вздохнул и толкнул всю свою силу в бурю, сокрушая её своей магией, как ком грязи в руках. Напряжение спало с его позвоночника, когда он почувствовал, что буря уступает его силе. Торнадо истончился и закачался, отрываясь от земли и устремляясь обратно к небу — почти полностью растворившись.

Локи ослабил хватку, но как раз перед тем, как торнадо полностью исчез, он почувствовал последний удар магии по своему разуму, врезавшийся в ментальные барьеры. Локи упал на колени, схватившись за голову, крепко держа себя под контролем. Штурм продолжался лишь мгновение, а затем исчез вместе с остальной бурей.

Калибан не склонится перед тиранией, даже если она исходит от бури, а не от короля.

— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме

Дьюк и Роар молча принялись наводить порядок в комнате. Они вернули матрас на кровать и подняли перевёрнутую мебель. Роар опустилась на колени рядом с сумками, складывая одежду и убирая её обратно. Она взяла книгу сказов о Лорде Финнесе Вольфраме. Переплёт еле держался, и несколько страниц выпали на пол. Ей хотелось плакать, но слёз не было. Вместо этого она просто чувствовала себя… уставшей.

Она едва ли могла беспокоиться о простых вещах, пока снаружи завывал ветер, а зловещий гул сотрясал стены. Она была на взводе, ожидая, когда буря приблизится настолько, что она почувствует её присутствие, ожидая вторжения эмоций, которые ей не принадлежали.

— С ними всё будет хорошо, — сказал ей Дьюк, заметив, что она слишком долго сидит неподвижно, не сводя глаз с окна. — Меня больше волнует, как ты себя чувствуешь.

— Я? Я в порядке. Я всегда в порядке.

— Роар. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь поговорить со мной.

— Я знаю, что могу.

— Мужчина, продавший мне сердца бури на рынке в Паване, мужчина, которого ты знаешь… он ведь Бурерождённый, не так ли?

Она замерла, затем побежала к тазу с водой, чтобы смыть кровь, размазанную по коже.

— Я не знаю.

— Уверяю тебя, Роар, я последний человек, который осудит тебя за то, что ты хочешь оставить позади такую жизнь. Если у тебя есть предки Бурерождённые, это может помочь нам понять, как ты реагируешь на бури.

— Я не Бурерождённая, — честно ответила она.

— Но ты и не девчонка с улицы.

Она резко повернулась к нему лицом.

— Какое это имеет значение? У всех охотников была жизнь до того, как они присоединились к команде. Это в прошлом.

— Но в прошлом ли это для тебя?

Она снова подумала о солдатах. Появится ли их больше? Сколько людей было задействовано в её поисках? Могла ли она надеяться остаться незамеченной всеми ими?

— До поры, до времени.

— Просто знай, что ты не должна нести все эти секреты в одиночку, и прошлое имеет способ держаться за нас, даже когда мы хотим отпустить его.

Дьюк помог перевязать её порезы, и они оба хранили молчание в течение всей процедуры. В конце концов, ветер снаружи стих, и нервное покачивание в животе Роар ослабло. Остальные были в безопасности. Должны быть.

Но как долго это будет оставаться верным, пока она останется с ними?

— Возможно, нам следует повернуть обратно к Таранару, — сказала она неуверенно. — Солдаты Локи… они сказали, что ищут пропавшую принцессу в южных регионах. Может быть, лучше избегать их.

Дьюк пригвоздил её взглядом своих зелёных глаз, но она не встретилась с ним взглядом. Она знала, насколько проницателен был этот мужчина, и что она только что дала ему ключ к своей личности. Но она не знала, что ещё делать. Она скорее рискнет собой, чем другими охотниками.

Он что-то промычал, почесал бороду и сказал:

— Я уверен, что это можно устроить. Нам придётся поговорить с твоим Локи.

— Он не мой Локи.

Она не знала, кем он был для неё. Как она могла решить, чего хочет от него, если даже не знала, чего хочет от себя? С ним не было никакой короны, заставляющей её выглядеть более значимой, чем она была на самом деле. Не было никаких слухов о её магическом мастерстве, чтобы сделать её более желанной. Он видел её всю в крови, рыдавшую, охваченную яростью и застывшую от страха. Он видел каждую её слабость, и каким-то образом ему удалось заставить её почувствовать себя… сильной. Если небеса заставляли её чувствовать себя маленькой, то Локи заставлял её чувствовать себя достаточно большой, чтобы смело встретить то, что ждало её там.

Но она всё ещё оставалась Авророй, и неважно насколько сильно она прониклась Роар.

Если она достигнет своих целей, если вернётся домой с Сердцами бурь, отзывающимися на её прикосновения, позволит ли ей мать выбрать самой своё будущее? Сможет ли принцесса выбрать охотника в качестве своего принца?

* * *

Как только Локи проверил каждого из своих товарищей по команде, он побежал обратно в гостиницу. Он знал, что город порядочно пострадал, и были значительные человеческие жертвы, хотя было трудно сочувствовать потере солдат после того, что они попытались сделать с Роар.

Он тяжело дышал, когда ввалился через разбитую дверь в комнату Роар. Мебель была возвращена на свои места, вещи убраны, но лужи крови всё ещё покрывали пол. Вода в тазу в углу была ярко-красного цвета, и Роар молча сидела на кровати, её рука теперь была должным образом перевязана.

Всё её тело было напряжено, и ему захотелось сгрести её в объятия и спрятать от всего мира. Вместо этого он схватил полотенце и начал вытирать кровь. Дьюк встал, чтобы помочь и тихонько рассказал Локи о её состоянии. У неё было несколько порезов — один поперёк ладони, а остальные вокруг первых фаланг на пальцах.

Когда комната стала настолько чистой, насколько это было возможно сделать без мытья полов, Дьюк ушёл оценивать ущерб от бури, и Роар, наконец, подняла глаза на Локи. Её челюсть была плотно сжата, а ноздри раздувались от сильного, медленного дыхания. Он сосредоточился на том, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица. Она спросила:

— Всё в порядке?

— Да.

— Разве ты не должен быть с другими охотниками? Или говорить с проповедником или…

Он покачал головой и сказал:

— Я не оставлю тебя.

— Я хочу побыть одна. Пожалуйста.

— Тогда я посижу у твоей двери.

— У двери, которая сломана и висит на петлях? Да, это, и прям, даст иллюзию одиночества.

Она злилась, и он не винил её. Он всё ещё не понимал, как позволил этим мужчинам покинуть комнату, не погрузив свой клинок в каждого из них. Это потребовало колоссального контроля и, в конце концов, только мысль о том, что он не хочет подвергать её ещё большей опасности, удержала его.