Робот и бабочка

БЕССЛАВНАЯ ПОБЕДА

Склоны огромного оврага (на самом-то деле — небольшой промоины, размытой вешними водами) до отказа забиты множеством букашек — черных, рыжих, золотых, серебристых, пестрых. Взобравшись на камень, жук-усач во всеуслышание объявляет:

— Прыжок в высоту выполнит щелкун красноногий!

Шумит, гудит овражек — не просто овражек, а букашечный стадион, и жук-усач не просто жук, а главный судья соревнований по прыжкам в высоту — одному из самых популярных среди насекомых видов спорта. В центре стадиона — два высоких прямых стебелька ржи, а между ними натянута паутинка. Через нее-то и прыгают. Поначалу состязалось больше сотни прыгунов, но многим не удалось взять высоту, и они выбыли, остались лишь самые прыгучие: щелкун, скакун, цикада, блоха и зеленый кузнечик.

— Итак, прыгает щелкун, — повторяет судья. — Паутинка установлена на высоте двухсот шагов сороконожки.

Щелкун подходит к стебелькам и — что бы вы думали! — укладывается под ними на спину. Лежит неподвижно, задрав вверх всю шестерку своих красных ножек.

— Щелк-щелк-щелк, — пощелкивают на склонах овражка щелкуны-болельщики, подбадривая своего представителя, конечно, они надеются, что он станет чемпионом.

А щелкун красноногий по-прежнему лежит на спинке и вдруг, словно подброшенный невидимой рукой, взмывает в воздух — вверх ногами! Из всех жуков одни только щелкуны умеют прыгать таким способом. Взлетел, перевернулся в воздухе, и, к несчастью, при этом задел одной из ножек за паутинку, она рвется, и спортсмен падает на взрыхленный песочек. Не удалось! С досады он лупит ту несчастную ногу, которая задела паутинку, всеми остальными ножками и кричит:

— Это ты виновата!… Из-за тебя оборвалось!… У, неуклюжая! Не прощу!… — Стадион смеется над щелкуном, бьющим собственную ногу, а тем временем подоспевшие пауки уже сплели новую паутинку, сороконожка отмерила нужную высоту, муравьи привязали нить между стебельками, жук-могильщик взрыхлил песочек — чтобы прыгунам было мягко падать. Судья усач объявляет:

— Щелкун высоты не взял. Приготовиться скакуну!

Длинноногий большеглазый жук-скакун все время до этого момента массировал лапки, разминался, готовился к прыжку. Теперь он входит в сектор, останавливается, притрагивается к висящему на животе амулету. Этот амулет — коготок колибри — должен принести ему удачу.

— Вперед, в чемпионы! — кричат со всех сторон болельщики-скакуны.

Жук-скакун еще раз дотрагивается до амулета, шепчет заклинание, которое, по его мнению, тоже должно помочь. Заклинание звучит так: гюр-гюр, люр-люр. Потом он поплевывает на лапки, разбегается, вот-вот прыгнет, но… Но вдруг останавливается под самой паутинкой. Наверное, плохо разбежался. Возвращается назад, снова поглаживает амулет, снова бормочет свое «люр-люр, гюр-гюр», снова разбегается, сейчас взовьется вверх! Но опять останавливается. От волнения и надежды его большие глаза еще больше расширяются, зеленый животик вздрагивает, а передние лапки продолжают гладить амулет, который должен принести счастье. Еще одна попытка: снова разбегается, снова останавливается и снова не может прыгнуть…

— Это еще что за новости? — удивляется даже судья усач, много лет посвятивший спорту.

— Скакунишка-трусишка! — вопят зрители.

— Прыгай наконец, не позорь нас! — доносится оттуда, где сидят болельщики-скакуны.

— Теперь уж точно прыгну! — клянется жук-скакун, в последний раз трогает свой счастливый амулет, бормочет заклинание, разбегается и — чтоб тебя! — снова в страхе замирает под паутинкой.

Когда он разбегается уже в пятидесятый раз и в пятидесятый раз испуганно останавливается и не прыгает, судья усач теряет всякое терпение и топает лапкой:

— Хватит. Уходи с площадки! Засчитываю тебе поражение.

Под хохот всего стадиона потемневший от стыда трусишка-скакунишка отходит в сторону, срывает с себя амулет, в сердцах швыряет его на землю. И тогда — подумать только! — одним могучим прыжком перемахивает через весь овражек и скрывается на лугу.

— Чтоб ему провалиться! — гудят от досады все скакуны-болельщики. — Когда не надо, прыгает до самого неба!

А судья уже объявляет:

— Приготовиться цикаде!

И вот цикада взлетает вверх, вот она уже у самой паутинки, но, увы, тоже задевает ее, и тонкая ниточка обрывается. Цикада шлепается на песок и от обиды, что не удалось стать чемпионкой, жалобно трясет лапками и трещит:

— Прросто безобрразие… Позоррр…

Пауки тут же сплели и передали муравьям новую паутинку, сороконожка отмерила нужную высоту, жуки-могильщики взрыхлили песок, а цикада все еще валяется вверх лапками на песочке и трещит:

— Позорр, позорр…

— Прошу покинуть сектор для прыжков. Вы мешаете другим спортсменам! — строго говорит ей судья усач.

— Позоррр, — возмущается цикада.

— Эй, ты, не смогла перепрыгнуть — не мешай другим, — стыдит ее группа сестриц цикад, устроившихся на откосе овражка.

— Позоррр… — тянет свое цикада.

— Очистить площадку! — приказывает судья.

Подлетают слепни, укладывают рыдающую цикаду на сухой листик и волокут прочь, как мешок мякины.

— Приготовиться блохе! — объявляет судья.

Крохотная, с маковую росинку, блоха подбегает к стебелькам ржи с высоко натянутой паутинкой. Где уж такой мелюзге перепрыгнуть! Однако блоха приседает и, словно на пружинке, взмывает вверх и перелетает через нить, ничуточки ее не задев. Вот это да!

Над стадионом воцаряется мертвая тишина — от неожиданности все затаили дыхание. И подумать-то нельзя было, что кроха покорит этакую высотищу. Первыми приходят в себя болельщики-блохи.

— Ии-и-и-и! — визжат они своими пискливыми голосками и от радости все вместе подскакивают вверх. — Ии-и-и-и!… Ура, малышка!

— Мо-ло-дец! — соглашается стадион.

Блоха поднимается с песка. Да уж, всем нос утерла! Ее хоботок задирается, от гордости. Что ни говорите, а теперь ясно, кто прыгает выше всех. Теперь все должны ее на руках носить и всячески ублажать — ведь она чемпионка!

Однако слишком рано радуется блоха: соревнования еще не-окончились, ведь не прыгал зеленый кузнечик. Вспомнив об этом, блоха бледнеет: хоть бы ему не повезло! Так хочется остаться первой, непревзойденной.

И когда зеленый кузнечик встает, готовясь к прыжку, блоха тихонько колдует:

— Бу-бу-бу, бе-бе-бе, ногу бы сломать тебе! А судья усач объявляет:

— Прыгает зеленый кузнечик.

Если сказать правду, никто не сомневается, что чемпионом станет кузнечик: его прыжок так великолепен, так высок, так легок, а ноги у него такие длинные… Спортсмен глубоко вдыхает воздух, подбирает фалды своего зеленого фрака, чтобы не мешали, разбегается, отталкивается и, как полевой ветер, высоко проносится над паутинкой… Но что это? Ай-яй-яй — фалда выскользнула из лапки, задела нить и оборвала ее… Поражение!

— Ой! — кричат от отчаяния болельщики-кузнечики.

— Ура-а-а! — пищит счастливая блоха. — Я — чемпионка!

А кузнечик поднимается с песка, отряхивается и, хоть неудача огорчила его, вежливо благодарит судью соревнований, пауков, сороконожку, муравьев и жуков-могильщиков за внимание и труд. Потом подходит к блохе и сердечно поздравляет ее с чемпионским званием. Но зазнайка-блоха делает вид, что не замечает дружески протянутой лапки — ишь возгордилась!

Тогда кузнечик, улыбнувшись всему стадиону, всем болельщикам, преспокойно вытаскивает свою скрипочку. И, покидая сектор для прыжков, начинает наигрывать на ней и запевает:

К чему рыдать и слезы лить?

Закрутим бодро усик!

Лишь тот способен победить,

Кто проиграть не трусит!

Песенка его так весела и задорна, что весь стадион, все болельщики, даже сам судья усач, даже блошиная ватага подхватывают:

Лишь тот способен победить,

Кто проиграть не трусит!

Блоха вынуждена немножко опустить свой хоботок и посмотреть, что происходит. А происходят странные вещи: покинув чванливую чемпионку, все, приплясывая и весело припевая, направляются следом за пиликающим на скрипочке кузнечиком. Стоит блоха на пустом стадионе, ждет, когда вернутся хотя бы блохи, начнут ее прославлять, хвалить, поднимут и отнесут домой, но никого нет. Только издалека, с края лужайки доносит ветерок все ту же песенку:

Лишь тот способен победить,

Кто проиграть не трусит!

— Чтоб всех вас ветром раздуло! — шипит чемпионка, в одиночестве упрыгивая с пустого стадиона. — Чтоб у вас у всех ноги подвернулись!…

Но ее проклятия не достигают цели, и не перестает звучать веселый припев:

Лишь тот способен победить,

Кто проиграть не трусит!