Робот и бабочка

Хотя стоял робот в самом углу просторного выставочного зала, вокруг него толпилось больше всего народу. Было здесь немало и других чудес техники, однако ни одно не пользовалось таким успехом. Посетители, и большие и маленькие, помногу раз возвращались к роботу и долго не могли оторвать взгляд от неуклюже двигающихся железных рук, от большой четырехугольной головы и от спокойно поблескивающего оранжевого глаза.

Робот умел не только поднимать руки и вертеть головой — умел он и отвечать на вопросы. Разумеется, не на все, а лишь на те, которые были пронумерованы и написаны на висящей рядом табличке. Посетители выставки по очереди задавали эти вопросы роботу.

Первый вопрос звучал так:

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Дондон, — хриплым голосом отвечал робот.

— Где твоя родина? — задавали ему вопрос номер два.

— Моя родина — лаборатория, — звучал ответ.

— А чем ты теперь занимаешься? — раздавался третий вопрос.

— Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы, — говорил робот и тихонько посмеивался: — Ха-ха-ха!

Люди тоже смеялись над таким веселым ответом, а насмеявшись вволю, спрашивали дальше:

— Что ты больше всего любишь и чего больше всего не любишь?

— Больше всего я люблю машинное масло, а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем.

Люди снова хохотали и, посмотрев на табличку, задавали пятый вопрос:

— Каково будущее роботов?

— В будущем у роботов огромные перспективы!

— А что ты сам намерен совершить?

— Я должен выполнить все то, что во мне запрограммировано! Наконец звучал последний вопрос:

— Что хотел бы ты пожелать нам, посетителям выставки?

— Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — выпаливал робот и так весело притопывал железной ногой, что пол выставочного зала вздрагивал. После этого сбегалась толпа новых любопытных и опять слышались те же, написанные на табличке и пронумерованные вопросы. Робот без устали отвечал, где надо — смеялся, где надо — топал ногой или взмахивал руками, а то и подмигивал оранжевым глазом.

— Молодец! Безупречно выполняет программу. У него действительно огромные перспективы и он многого достигнет, — хвалили его взрослые, а дети от восторга даже усаживались на пол, возле робота и сидели бы тут день и ночь, если бы родители им позволили.

— Пойдем, пойдем, хватит глазеть, — теребили их мамы. — Ну пойдем же, купим мороженого с абрикосовым вареньем.

— Не хотим мороженого, хотим машинного масла! — заявляли дети, подражая роботу, а он заговорщицки подмигивал им оранжевым глазом и махал на прощание рукой.

По ночам выставочный зал становился пустым и неуютным. Дондон, не шелохнувшись, торчал в своем уголке до утра, вспоминая впечатления дня и похвалы посетителей. Его железное сердце переполняла гордость: еще бы — такой успех! Сверху вниз поглядывал он на остальные экспонаты: что ни говори, а всем этим машинам и автоматам подобные похвалы и во сне не снились, все они вместе взятые и в подметки не годятся ему, Дондону!

Наступал новый день, с шумом распахивались двери, и зал наполняли новые посетители. Они задавали те же самые пронумерованные вопросы и снова восхищались ответами робота. Опять наступала ночь, и приходило новое утро… Так бы и шло все своим обычным чередом, если бы однажды в окно не впорхнула ночная бабочка.

Ее привлек оранжевый глаз Дондона — в темноте он сверкал еще ярче, чем днем.

Бабочка села роботу на плечо, нежно провела крылышком по стеклянному глазу и разочарованно прошептала:

— Какой холодный огонек…

«Это не огонек, это мой глаз!» — хотел возразить робот, но смог произнести лишь ответ номер один:

— Меня зовут Дондон.

— Да? — обрадовалась бабочка тому, что такое большое и могущественное существо снизошло до беседы с ней. — А я — ночная бабочка, меня зовут Ленточница.

— Моя родина — лаборатория, — сказал робот то, что умел.

— Лаборатория… Это, наверно, совершенно необыкновенная страна, — повела длинным усиком Ленточница. — А я родилась на цветущем каштане. Ты видел когда-нибудь, как цветет каштан?

— Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы! — выпалил робот ответ номер три и засмеялся! — Ха-ха-ха!

Ленточница так смутилась, что ее яркие крылышки даже опустились и поблекли.

— Прости, — виновато молвила она. — Я на самом деле не слишком умна. Позавчера вылупилась из куколки, и мне еще никто ничего толком не объяснил. Научили только прятаться от всяких хищных птиц, а больше всего опасаться летучей мыши.

— Больше всего я люблю машинное масло, — заявил Дондон, — а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем.

— А я, — бойко отозвалась Ленточница, — я больше всего люблю грызть молодые листики каштана. А машинного масла я в жизни не пробовала… Не хочешь ли полакомиться каштановым листиком? Могу принести тебе кусочек…

«Принеси, с удовольствием попробую», — хотел сказать Дондон, однако у него вырвался готовый ответ за номером пять:

— В будущем у роботов огромные перспективы!

Ленточница вновь смутилась.

— Какими величественными и непонятными словами ты говоришь, — вздохнула она. — Я же сказала тебе, что в своей тесной куколке была отгорожена от всего мира и осталась необразованной.

— Я должен выполнить все то, что во мне запрограммировано, — гнул свое Дондон.

— Жаль, но мне уже пора улетать, — заторопилась бабочка. — Будь здоров, Дондончик.

— Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — пробасил Дондон и притопнул железной ногой.

— Спасибо, — поблагодарила бабочка, на прощание нежно провела крылышком по щеке робота и выпорхнула в окно.

Робот проводил ее своим единственным оранжевым глазом и долго не мог прийти в себя от необычных, никогда ранее не приходивших в его железную голову мыслей.

«Она совсем другая, чем посетители выставки, — думал он. — И какая-то чудная: задает странные, не запрограммированные вопросы. И ни разу не похвалила… Однако, как нежно прикосновение ее крылышек и как ласкает слух ее голосок… На прощанье Дондончиком назвала…»

Он так глубоко погрузился в воспоминания о ночной встрече, что не услышал, как открылись двери и на выставку хлынула очередная партия посетителей. Он даже прозевал два первых вопроса, а на третий ответил кое-как, и то с конца:

— Ха-ха-ха… Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы.

— Он же издевается над нами, — обиделся очень важный гражданин и побежал жаловаться на робота главному инженеру.

Но Дондон уже пришел в себя и на следующие вопросы отвечал складно и точно. За это снова получил целую кучу комплиментов:

— Молодец!… Работает точно по программе. Он многого достигнет. «Как жаль, — огорчился робот, — что Ленточница не слышит этих похвал.

Знала бы, как меня хвалят, еще сильнее восхищалась бы мною!… Интересно, прилетит она этой ночью?… А что, если… если ее поймала летучая мышь?» — От волнения у него сжалось сердце — такого с ним еще не случалось! Но бабочка прилетела.

— Отдохну чуточку у тебя на плече, — шепнула она. — Тут так хорошо и спокойно.

Железную грудь робота захлестнула волна нежности.

— Меня зовут Дондон, — сказал он.

— Я не забыла, как тебя зовут, — вежливо ответила Ленточница. — А братья и сестры у тебя есть?

Дондон хотел ответить, что он одинок, совсем один во всем выставочном зале и даже во всем городе, но смог произнести лишь ответ номер два:

— Моя родина — лаборатория.

— Это ты уже говорил, — напомнила бабочка. — Почему ты все повторяешь и повторяешь одно и то же? Неужели тебе не надоедает? Ладно, полечу, очень проголодалась. Маковой росинки сегодня во рту не было, противная летучая мышь все время шныряет около моего каштана… До скорого свидания, Дондончик!

Она снова нежно провела крылышком по его щеке и выпорхнула в открытое окно. Дондон долго смотрел вслед, глаз его сверкал, как никогда.

«Она скоро вернется! — пело его железное сердце. — Она привязалась ко мне, она вернется и ласково присядет на мое плечо… О, если бы эта ночь никогда не кончалась!… Может, я тогда понемножку научился бы говорить другие, незапрограммированные слова? Поблагодарил бы ее за нежное прикосновение, сказал бы, что она единственная во всем мире, моя Ленточница…»

Оранжевый глаз Дондона не отрывался от окна — с таким нетерпением ожидал он возвращения бабочки.

И она вернулась — но как-то очень странно: стремительно ворвалась в окно и, как безумная, бросилась роботу на грудь.

— За мной гонятся! — выкрикнула она, задыхаясь. — Дондон, за мной гонятся!

И правда: за окном пронеслась черная тень и тут же, грозно шурша крыльями, в зал ворвалась летучая мышь.

— Не отдавай ей меня, — прижималась к роботу бабочка. — Проглотит!… Робот воинственно выпятил грудь и хотел сказать: «Не бойся, я самый могущественный на всей выставке, никто не посмеет и прикоснуться к тебе!»

Однако произнес совсем другое:

— Меня зовут Дондон.

Летучая мышь облетела вокруг робота и тут же заметила прильнувшую к нему бабочку.

— Спаси меня, Дондончик! — умоляла Ленточница.

«Прочь отсюда!» — хотел гаркнуть робот, но снова сказал лишь то, что умел:

— Моя родина — лаборатория.

Летучая мышь кинулась на бабочку, раскрыв пасть с острыми зубами, но проглотить не успела — Ленточница упала на пол, под ноги роботу.

— О, мое крылышко… — простонала она, когда летучая мышь, сделав несколько стремительных кругов и не обнаружив ее, вылетела в окно. — Она оторвала у меня крыло!… Ах, Дондон, почему ты не защитил меня?

— Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы, — выпалил Дондон и засмеялся: — Ха-ха-ха!

От этого ответа у него по спине пробежала дрожь, однако ничего другого он сказать не смог.

А бабочка беспомощно трепыхалась на полу, ей очень хотелось, пока не рассвело, взлететь и вернуться на свой каштан. Но она только кружилась волчком на одном месте.

— Если бы ты знал, как мне больно… — прошептала Ленточница.

— Больше всего я люблю машинное масло, а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем, — последовал ответ.

— Что ты сказал? — не поверила своим ушам Ленточница. — Неужели тебе совсем не жалко меня.

— В будущем у роботов огромные перспективы! — услышала она.

— Как ты жесток и бессердечен… — слабеющим голосом прошептала бабочка.

— Я должен выполнить все то, что во мне запрограммировано!

Бабочка уже не трепыхалась. Вот она в последний раз подняла оставшееся крылышко и медленно-медленно опустила его — чтобы никогда больше не поднять.

— Прощай, Дондончик… — шепнула она, умирая.

— Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — пролязгал робот и бойко притопнул ногой.

А потом наступила тишина. Ленточница недвижно лежала у ног Дондона, за окном светало, открылись двери, хлынула новая толпа любопытных посетителей. Они, конечно, сразу же обступили робота.

— Как тебя зовут? — раздался вопрос номер один.

«Она-то называла меня Дондончиком… — вспомнил робот, терзаемый печалью. — Больше никто и никогда не будет меня так называть!»

— Где твоя родина? — последовал второй вопрос.

«Она говорила, что ее родина — каштан… А я никогда не видел ни каштанов, ни их цветов…» — Слезы душили робота.

Не ответил он и на третий, и на все остальные вопросы, мало того, ни разу не подмигнул, не поднял рук, не притопнул ногой.

Тогда снова позвали главного инженера. Инженер постучал по груди Дондона, повертел разные гайки и строго приказал:

— А ну-ка, говори: каково будущее роботов?

— Каш… та… — с трудом произнес робот, и в груди его что-то захрипело и оборвалось.

Главный инженер поморщился и сказал:

— Испортился наш робот. А ведь как отлично выполнял программу! Попытаемся его отладить, а не удастся — сдадим в металлолом.

Принесли большое белое покрывало и накрыли робота. Сверху повесили табличку: «На ремонте».

Под покрывалом было тихо-тихо. Однако ночью, когда в открытое окно залетал ветерок, принося аромат цветущих каштанов и шелест листьев, из-под покрывала раздавались глухие отрывистые звуки, словно кто-то учился говорить:

— Лен… точ… ни… ца… Каш… тан… Тос… ка…