Рождение казака

Глава 4

В торжественном белоснежном огромном помещении с высоченными окнами, щедро украшенном нарядной рельефной лепниной, частично покрытой позолотой и фигурными портиками с расписными вазонами, между трёх мраморных маршей лестниц, укрытых красными ковровыми дорожками, словно из воздуха, появилась кашляющая парочка. Гвардейского роста, превосходно сложенный молодой человек в кубанке и распахнутой бурке таращил глаза на паренька в таком же, как он одеянии.

Вдыхая чуждый воздух, наполненный тяжёлыми ароматами цветочных композиций, восковых свечей и чего-то неведомого, бряцая кинжалами, Паша попытался подобрать слова:

– Ты это… Ты чего это натворил? Чё так натурально-то получилось?

Глеб молчал, в голове подростка всё помутнело. И тут раздался какой-то высокий и совсем немелодичный звон, не имеющий отношения ни к музыке, ни к какой-либо сигнальной системе.

Ошалело Степанцев уставился в пространство перед собой и фальцетом заговорил:

– Мама? Ты с крыльями? Вот это да! Е-моё так это ты так гремишь! Перестань летать, звук жуткий!

Сын выставил перед собой ладонь лодочкой, и спустя несколько мгновений звон прекратился. Глеб догадался, что ангел приладонился.

– Фух! Ну, ты и красотка! Такая смешная с этими розовыми бубончиками на тапках и с бронированными крыльями за спиной, – умилялся Паша.

В ответе Елены Юрьевны скользили нотки весёлости:

– У нас, скорее всего, коллективная галлюцинация. В комнате же что-то задымилось. Может проводка перегорела. Мы на это никак повлиять не можем. Давайте наслаждаться. Когда ещё такое повторится? Может, уже через пару минут в себя придём.

– Слышь, чё говорит? – всё ещё очумелый Паша, повернулся к однокласснику.

Отрицательно качая головой, Бойченко замахал руками, подпрыгнул на месте и, защёлкал пальцами:

– Всё случилось, как и пожелали. Ты стремился быть великаном, а тётя Лена махать серебряными крыльями. Вот и распоряжаемся теперь тем, что захотели.

– Как сказать, с крыльями ведь накладочка вышла. Мама их еле таскает, – скривившись, поделился Паша, наблюдая, как Елена Юрьевна, безуспешно пытается поддерживать серебряный аксессуар руками.

– А в остальном всё как заказывали, – хмыкнул Глеб и, метая гневным взглядом пушечные ядра в одноклассника, приглушённо пробормотал:

– Один подросток-переросток с ангелом в бронежилете, а второй благодаря одному бесценному комментарию, его денщик! И почему я не удивлён, что по милости Степанцева мы опять куда-то вляпались? Хороший понедельничек выдался, прямо-таки замечательный!

И тут, словно из неоткуда появился пожилой мужчина, в расшитом узорчатом сюртуке*, чёрных кюлотах**, белых шёлковых чулках и пышном воротником жабо***.

– Это ещё что за соколики с Кавказа?! Из Фельдъегерской службы****? Только они, живя по девизу «Промедлить – значит потерять честь!» могут, в чём попало даже во дворец явиться. Поди к Емельяну Прохоровичу вам надо. А если на оказию вас кто увидит, а если сам император? – причитая в тональности вальяжного кота, он складно поговорил сам с собой, часто касаясь седеющих зачёсанных назад волос средней длины, и приглушённо скомандовал, – а ну-ка молодцы за мной без оглядки! – и резко развернувшись на чёрных туфлях с декоративными пряжками, мужчина пустился вниз по лестнице и распахнул дверь, через которую тут же ворвалась прохлада, наполненная влажным благоуханием осени.

Икнув, сын психолога растеряно пролепетал:

– Гляди-ка, тут и другие люди под глюками путешествуют.

– Скорее за ним! – подтолкнул Пашу Глеб, скинул бурку и, схватив её в охапку, пустился резвым кабанчиком вслед за неизвестным.

Паша снял кубанку, бережно пересадил в неё мать, тоже сбросил бурку и, перекинув её через плечо, с замирающим сердцем помчался за Бойченко, на удивление казавшимся абсолютно спокойным и рассудительным. Единожды оглянувшись, Степанцев ощутил мощь архитектурного величия. Лазоревая лента фасада дворца с множеством колон, античных статуй и золочёным орнаментом выглядела по-праздничному торжественно.

Преодолев внушительное расстояние через великолепно обустроенную парковую зону с двумя живописными прудами, они оказались вдали от дворца, в каком-то длинном двухэтажном белом здании, которое судя по характерным звукам и возбуждающим аппетит ароматам, являлось императорской кухней, хоть внешне и выглядело как купеческий особняк. Вереницей узких коридоров, где в кладовых виднелась диковинная утварь и различные конструкции, о применении которых приходилось только догадываться, они промчались по первому этажу, попутно примечая, что почти в каждом помещении встречались гранитные ледники, и было множество больших и малых традиционных русских печей. Им на глаза попался даже аквариум с живой рыбой, заставив подле себя на секунду притормозить от неожиданности встречи с обитателями воды.

И вот ребята зашли в небольшое округлое полупустое помещение без окон с массивной дверью. Здесь отчётливо были слышны крики поваров и топот резвых ног помощников, царившие бесконечным эхом во всём этом кулинарском муравейнике. Залетающие сюда соблазнительные запахи, с преобладающим выраженным ароматом жаркого и душистых хлебов, заставили заныть желудки разгорячённых парней.

– Тут обождите, – указал мужчина на кучу лавок в углу, осветив их принесённым из соседнего помещения дюжим кованым канделябром с пятёркой толстых зажжённых свечей, и поставил его в центре длинного стола в центре комнаты.

Блики пламени от колебаний в воздухе загадочными тенями заиграли по красивой белой плитке с синей росписью, покрывавшей все стены до самого потолка. Парни застыли как вкопанные, упёршись после утомительной гонки в тупик, а пожилой человек нежданно-негаданно по-молодецки юркнул за дверь и запер её на засов.

– Приплыли! Мы что пленники? – в смятении спросил запыхавшийся Паша, притопнув по плиточному полу терракотового цвета.

– Обычная осторожность, – поспешила успокоить мать, выглядывая из кубанки, которую сын перед вспышкой гнева, осторожно положил на стол.

Пододвинув лавку к столу и расстелив на ней бурку, Паша, усевшись по-ковбойски, тоскливо протянул:

– А-а-а, если только речь об обычной осторожности тогда, конечно, подождём.

Бойченко повторил манёвр друга, так же переместив пару лавок, на одну из которых сел сам во главе стола, а на вторую, напротив Паши, положил свою бурку. И подмигнув однокласснику, настроение которого стало заметно подкисать, прорычал:

– Спрррравимся! Помнишь, как наставники говорят? Казак, он везде дорогу проложит, даже игольным ушком как лазейкой воспользуется.

– И вправду, чего это я? Это же приключение! Будем наслаждаться пока наши тела доктора, спасатели МЧС или кто-то там ещё, не откачают, – парень ударил рукой по лавке, и опять недовольно скривился:

– Что-то больнова-то как-то для воображаемой реальности получается.

Глебу нечего было ответить. Он подпёр голову обеими руками и отрешённо уставился в пустоту.

И тут мама неожиданно заявила:

– В трудах великих психоаналитиков, таких как Карл Юнг, встречается намёки на параллельные сказочные миры и всё такое. Так что кто знает, где мы…

– Э-э-э это всё, на самом деле, из другого вылазит…, – спохватился Паша, и кратко рассказал о своём сне и появившемся артефакте.

Покрывшись красно-белыми пятнами, с подступившими слезами, дипломированный психолог судорожно вздохнула и, схватившись за щёки, начала их интенсивно растирать, безжизненным голосом монотонно рассыпая, заученные терапевтические фразы:

– Надо сделать носом глубокий вдох и выдохнуть через рот. И так несколько раз подряд. Мы уже в этой ситуации. Это наша данность. Отчаянье обходит стороной, мы полны сил. Мы берём силы из счастливых моментов нашей жизни. Не важно, что оступился, важно то, что готов подняться и идти дальше. Жизнь полна приятных сюрпризов. Какая разница как попали впросак, важно, что мы, безусловно, выберемся из данного положения. Прежних поражений победителя не осуждают, его ценят по способу выхода из экстренной ситуации…

Елена Юрьевна со всеми своими установками психолога звучала более чем неубедительно, однако именно это обстоятельство заставило её сына приободриться, ему безумно захотелось уберечь от любых невзгод эту крошеную, вещающую мультяшным тонким голоском женщину. В юношеской голове сплыл образ светлого воина, созданный сызмала отцом, который часто повторял, что маму надо защищать.

– Мам, я же рядом, всё будет хорошо, – клятвенно пообещал подросток, и та, поджав дрожащие губы, с взглядом полным восхищения, изобразила подобие улыбки.

Получив от матери, безмолвное добро к действиям, сын переключился на друга. Сосредоточенный, серьёзный взгляд Степанцева, словно перезагрузил мозговую деятельность Бойченко и вырвал его из железных оков ступора. С минуту одноклассники сидели, цепко уставившись друг на друга, словно старые боевые соратники, которым не нужны слова.

Хлопнув друга по плечу, Паша решительно произнёс:

– Нас ничто не одолеет! – и с воодушевлением попросил:

– Глеб, ты же у нас самый головастый, придумай что-нибудь, а?

– М-да, Вот так поворотец, – защёлкал пальцами друг, и ровным, успокаивающим тоном произнёс, – но однозначно просматривается хорошая новость. Если есть тот, кто может заслать в другую эпоху, то по закономерностям теории вероятности, это значит, что есть и тот, кто может вернуть нас обратно.

– Дела налаживаются! Но только где же мы найдём такого дельца-волшебника? – оживился Степанцев, уловив по довольному виду мамы, что ей нравится ход рассуждений друга.

– Не всё сразу…, – потёр подбородок Бойченко и вдруг с нехарактерной для него подвижностью бравурно выхватил кинжал из ножен и, вскинув его вверх, как ядрёный полководец, провозгласил, – э-ге-гей! Хорошо ещё, что мы при оружии!

Но тут клинок выпал из рук парня и со звоном упал под стол. Разом поменявшись в лице, Глеб ринулся доставать стального беглеца, а Паша с сожалением подумал: «Загадал я, чтобы он шустрее стал, а это теперь по ходу только боком выходит».

– Дурная примета, ох, дурная, – донёсся тревожный шёпот из кубанки.

Вдруг стремительным порывом мощная дверь со скрипом отворилась, и в комнату почти вбежал какой-то разодетый щёголем коренастый вельможа с круглым лицом и растрёпанными светлыми волосами. От неожиданности Паша вскочил по стойке смирно, как если бы он был учеником в школе и в класс внезапно пожаловал директор. Бойченко же неприметной мышкой невольно замер под столом.

Удивление всего на миг промелькнуло во взгляде незнакомца, но он тут же взял себя в руки, и барским тоном осведомился:

– Что тут у нас. Лицо русское, а одежда горцев. С Кавказской линии фельдъегерь прибыл?

Паша, остолбеневший от вызывающего неприязнь визитёра, услышав за вечер во второй раз знакомое слово, на всякий случай кивнул.

Круглолицый вынул из потайного кармана в подкладке сюртука запечатанный сургучом белый конверт, и протянул его Степанцеву:

– Завтра доставишь по адресу. Не вздумай открывать и никому не показывай, иначе без головы останешься. Понял?

Из кубанки на столе раздалось испуганное оханье и причитание ангела:

– О, Боже мой! Какой кошмар! Что же это творится?

Снова кивнув, Степанцев молча принял конверт, и моментально спрятал его за пазухой. Едва это произошло, незнакомец, со скоростью метеорита вылетел из помещения, позабыв закрыть за собой дверь, в широком проёме которой в течение минуты замельтешили хорошенькие личики служанок, одетых в однотонные серые и небесно-голубые платья с длинными накрахмаленными передниками, сродни фартукам первоклассниц. Поигрывая искусственно сделанными локонами, торчащими из-под выбеленных чепчиков, девушки кокетливо жмурились и хихикали, и без всякого стеснения высказывались о стоявшем в некотором оцепенении молодой человеке.

– Ах, вы только посмотрите какой он красавчик!

– Ой, он смущён, как это мило!

– Какой застенчивый…

– О, он такой юный, даже усов ещё себе не отрастил…

Заприметив, что сын схватился за лицо, и будто ищет там признаки мужской растительности, ласковым тоном Елена Юрьевна посоветовала:

– Молчи, пусть себе чирикают. Однажды у тебя будут и усы, и борода будет, если захочешь.

Замечание матери помогло, сын по-гусарски выпятив грудь, присел и даже изобразил улыбку, от чего девицы разом ахнули и защебетали с бо́льшим оживлением, чем прежде.

Усевшись на бурку на противоположной от друга лавке, убрав кинжал в ножны, Глеб не стал ничего спрашивать об окутанном тайной конверте, ему хватило того, что он подслушал. Парень молчал даже тогда, когда внезапно прелестные барышни упорхнули. Ему всегда нужно было время для обдумывания, но в этот раз этой роскоши у юноши не было. Вернулся пожилой мужчина, назвавший их «соколиками с Кавказа» с внушительного размера тем самым Емельяном Прохоровичем. Когда в помещение зашёл седеющий есаул с пышными усами, парням показалось, что оно значительно уменьшилось. Военная форма на Емельяне Прохоровиче выглядела так, как будто этот офицер сошёл со страниц Льва Толстова «Война и мир»: на голове кивер с белым пером, тёмно-синий мундир с нарядными эполетами и блестящими орденами и медалями, штаны с лампасами, золотой пояс-шарф и сабля на боку. Будто паралич накрыл подростков, и те словно прилипнув к лавкам, не имели возможности встать.

– Иван Филиппович нашёл вас, когда вы, хлопцы, по дворцу шастали, так? – басом прогремел есаул, присаживаясь во главе стола.

Будто по команде немного сжавшиеся Паша с Глебом энергично закивали, став похожими на фигурки китайских болванчиков.

– Эх, посмотрел бы я ещё, да пора мне. Так что сам принимай, к тебе соколики прилетели, – с толикой дружеской заботы произнёс Иван Филиппович, и вышел, плотно прикрыв дверь.

Емельян Прохорович недовольно заворчал:

– Он один из помощников гофмейстера. Скажите спасибо Богу, что именно Иван Филиппович вас нашёл. Мы с ним давненько приятельствуем, и об этом инциденте никто не прознает.

– Кто? Гоф…гоф…, – еле шевеля губами, произнёс Паша.

– Гофмейстер – это управляющий монаршим двором, – с придыханием сообщила мама, которая как если бы из засады, озабоченно наблюдала за происходящим, прижавшись к стенке мехового убежища.

Оглядев парней с ног до головы, есаул прокряхтел:

– Что за чудь из дремучих гор свалилась? – и он, принимая рослого Пашу за старшего, протянул к нему огромную ладонь, – письмо давай.

– Какое письмо? – сделался пунцовым Степанцев, почувствовав как конверт за пазухой начал его обжигать.

Сердито сверкнув очами, мужчина гаркнул:

– С которым тебя сюда станичный Совет стариков отправил. Вижу же, что пороху не нюхал ещё. Таких среди фельдъегеров нет.

Испустив выдох облегчения, обрадованный юноша, легкомысленно отмахнулся и на ходу соврал:

– А это. Так я его потерял.

– Что-о-о?! – взревел медведем есаул, вращая выпученными глазами.

Подсказка скороговоркой прилетела от мамы:

– Скажи, что ночью перемёрз на ночлеге и память отшибло. От мороза иногда бывает временная фрагментарная потеря памяти.

Не расслышав шёпот своего ангела-хранителя, сын повторил только последние три слова:

– У меня эта, фрагментарная потеря памяти, вот.

– Чего? – густые брови недоумевающего мужчины сошлись на переносице.

Тыча пальцами по вискам, подросток застрекотал как пулемёт:

– Тут чуток работает, а тут нет. В общем, тут помню, а тут и не помню вовсе. Вроде вспомню что, и забыл сразу. Это пройдёт, не переживайте. Мне бы поесть, может быть полегчает.

– Быть может, и оклемаешься, – недоверчиво повторил есаул, растягивая слова и, поглаживая усы прибавил:

– А коли дознаюсь, что придуриваешься, так после сотни плетей, спору нет, просветление снизойдёт. Это подлинно говорю. Сказывай, как вас звать?

Заплетающимся языком Паша сообщил:

– Казак Степанцев Павел Алексеевич и мой этот как его, слуга Глеб Никитич Бойченко.

– Стало быть, ты Павлуша, не из бедной семьи, коли тебя слугой снабдили или же дурачок с малых лет, которого без присмотра оставлять нельзя. Кто ж тебя сюда заслал-то? – тут Емельян Прохорович повернулся к Бойченко, – ну-ка теперь ты сказывай?

– Неграмотный я, ничего не знаю, ничего не ведаю, все вопросы к Павлу Алексеевичу, он главный, – на одной ноте выдал Глеб, огорошив ответом всех присутствующих.

– Э как! А коней, где оставили?

– К-каких коней? – икнул Степанцев.

– Знамо каких, своих. Какой же казак без личного коня на службу прибывает.

Сдавленным голосом под расплющивающим юношу каменным взглядом есаула, Паша промямлил:

– А-а-а, а-а-а, а они от нас убежали.

Буря эмоций сродни бешенству прокатилась по лицу Емельяна Прохоровича. Громко сглотнув, Степанцев дёргано заулыбался. Побледневший Бойченко сидел, ни жив, ни мёртв, предчувствуя, что подобного рода ведение разговора может привести их обоих в ссылку на каторгу куда-нибудь в заснеженную Сибирь или ещё дальше на Сахалин. И это при лучшем исходе, а ведь могут и сразу прикончить.

Глеб с горестным видом вздохнул, и словно каясь, жалостливым тоном сделал попытку дать разумное объяснение их появлению:

– С Кубани мы. Из Екатеринодара. За местные заслуги на службу при императоре старики отправили попроситься. Поручение попутное было старшим товарищам помогать. Шли при конвое, что разбойников вёл. Ограбили нас по дороге. Врасплох застали. Грабителей в разы больше числом было. Одних лошадей угнали, другие ускакали. Не совладали мы с разбойниками. Кто уцелел, домой вернулись, а мы дальше пошли, в надежде, что от нас при императорском дворе не отрекутся. Своя одежда негожая стала. Какую благодетели дали, той и рады.

– Во как. Стало быть, позор скрыть хотели. Что же посмотри, посмотрим…, – чёрство отреагировал Емельян Прохорович с задумчивым видом, и неожиданно привстав, близко надвинувшись на парней, поочерёдно грозя перед их носами указательным пальцем, сурово провозгласил, – с порога предупреждаю. Потом тока заикнитесь, что не слыхивали. Первое правило таково: ни за какие поручения не беритесь без моего ведома. А то мало ли кто вздумает вас, не обкатанных юнцов, куда применить.

– Господи, интриги, сплошные интриги, – начала заламывать руки Елена Юрьевна.

Тем временем есаул продолжал:

– Мал ты ещё Павлуша, хоть и ростом вышел, и малец при тебе тоже, как я погляжу, в присмотре нуждается. Так что держите свою прыть удалую при себе и никуда без спроса не суйтесь. А как по духу, перво-наперво помните, что верность для казака равносильна почитанию Бога нашего и уважению к родителям, да старшим. Незыблемо долг сей, вы должны выполнять, коль сюда к императорскому двору были присланы, – чуть успокоившись, похлопывая ладонью по столу, мужчина добавил, – и ещё, с казаками даже не заговаривайте, от службы их не отвлекайте, в особенности с личниками лясы даже не думайте точить.

– А это кто? – поинтересовался Степанцев.

– Личные охранники особ императорского дома, они чуток по-другому службу несут, – качая головой, проворчал Емельян Прохорович.

– А-а-а, телохранители, я понял. И как долго служба длится? – впрок поинтересовался посмелевший юноша, прикидывая запасные варианты, если путь домой займёт какое-то неопределённое время.

– Три года.

– А вы Собственным Его Императорского Величества Конвоем заведуете? – попытался сумничать Паша, но у него ничего не вышло.

– Какой такой конвой? Не слыхал о таком. Я есаул в лейб-гвардии Черноморского эскадрона. Наша казачья сотня за год до войны с Наполеоном была сформирована.

– О, это я, наверное, опять что-то напутал, – сконфуженно произнёс порозовевший молодец.

Улучив момент, пока есаул словно провалился в тяжёлые думы, Глеб пересел к Паше за спину и еле различимо зашептал другу на ухо:

– Димка же говорил, что официально Особый конвой ведёт свою историю после одной стычки в войне французами, но только Николай I создал полноценный Собственный Его Императорского Величества Конвой. И посмотри какая форма у есаула! Как я мог об этом забыть?! Иначе поправил бы тебя, когда ты свои хотелки выдумывал. Ещё же реформы не было. Казаки те, которые ближе к Кавказу на кордонах стояли, начали заимствовать горскую одежду и вооружение позже. Сейчас жупаны носят вместо бурок. Вместо кинжалов и шашки были сабли и пики. А кубанок и в помине не было в 1822-м!

И вот после непродолжительных размышлений грозные глаза Емельяна Прохоровича неожиданно на толику оттаяли и, не сводя глаз с Паши, он с отеческой тревогой в голосе, чуть смягчившись в манере разговора, изложил:

– Опасный ты, Павлуша, пока не очухаешься. Не допускаю я тебя к службе. Обучение назначу, чуть погодя. Депешу с запросом на Кубань отправлю. Так что до поры, до времени будешь мои мелкие поручения выполнять со своим собратом. А там поглядим, как дело прояснится. Сейчас отужинаем, и в казарму отведу, горемычные вы мои. Есть у меня коморка одна в офицерском флигеле, там вас и размещу.

Они прошли в Людскую пятого разряда, оборудованную очагом, печью и плитой, где готовилась еда для разного рода дворцовых служащих. В этот момент там за одним из двух столов укрытых белой скатертью было несколько, что-то бурно обсуждавших лакеев.

Поужинав в просторной, скромно обставленной столовой, борщом с говядиной, ячневой кашей с квашеной капустой, вприкуску с салом да ржаным хлебом, насытившиеся как на убой парни, закончив с основной трапезой, переходя к чаю, похлопывая по животам, чувствовали себя объёмными бочонками.

Паша, под размеренные предупреждающие возгласы – «Не переешь перед сном!», поступающие от новоявленного ангела, которому пища не требовалась, как ни старался, но не смог себя удержать от невероятно вкусной еды. Облизнув деревянную ложку и отставив её вместе с керамической миской в опустевшую чугунную сковороду, Степанцев под мамины вздохи потянулся к сладкому.

Запихивая в рот сдобный свежеиспечённый крендель с маком, он тихонько, чтобы не услышал есаул, проговорил:

– Мам, без обид, но так смачно я, кажется, никогда не ел.

– О, даже не сомневаюсь, раньше продукты намного натуральнее были, – с белой завистью отозвалась Елена Юрьевна из кубанки.

Ужин подошёл к концу. Парни терпеливо ждали, когда есаул допьёт чай из самовара, размером с ведро, продолжая уплетать выпечку.

И вот, поставив пустую чашку, Емельян Прохорович пригладил усы и сразил наповал подростков неожиданным указанием:

– Коль вы уж в моём распоряжении, даю вам обязанность по утрам яичницу мне варить.

– Жарить, – поправил Глеб, дожевав кулебяку с грибами.

– Варить, – терпеливо повторил есаул, и пояснил:

– Такую яичницу тока к Пасхе да на Троицу готовят, а мне любо вкушать её не два раза в году. Вот потому, чтобы вы без дела не болтались, вы мне её стряпать по утрам и будете.

Глеб заткнул себе рот новой порцией сдобы и, наморщив лоб, обдумывал задание. А в это время Паша получал наставления от мамы:

– В этой варке ничего сложного нет. У вас всё получится. Вам нужно будет яйца и молоко раздобыть. Сварите их в котелке. Там яйца в кипящее молоко выпускать надо, но так чтобы яйцо целым оставалось.

По изменившемуся выражению лица друга, который находился просто вне себя от удивления, и продолжал неотрывно глядеть в кубанку, Бойченко вычислил, то рецепт у них в кармане. Он повернулся к Емельяну Прохоровичу и спокойно заявил:

– Вы нас только продуктами обеспечьте, чтобы от кухарок не влетело.

– По рукам, тотчас распоряжусь, чтоб вас свободно допускали в Кухонный корпус.

До казармы было рукой подать, но есаул не спешил. Делая размеренные шаги, под хруст мелких камушков парковых дорожек, он зорким взглядом, оглядывал округу, поэтому парни безропотно волочились следом, с любопытством поглядывая на раскинувшееся вдаль двухэтажное здание из выбеленного кирпича, с теремчатым парадным входом, где им предстояло обосноваться.

И вот цель пути открылась во всей своей неказистой «красоте». Рассматривая новое место жительства – комнатушку по соседству с помещением, в котором обитал Емельян Прохорович, Паша под стенания обеспокоенной скудной обстановкой мамы, уныло подчитал: «Да тут квадратных метров четыре-пять всего-то». Контраст с только что увиденным размахом императорского дворца был ощутимый, юноши словно попали в купе какого-то вагона, старого образца, где конструкторы не задавались целью создать комфорт для пассажиров. Однако озвучить, что данный временный приют с двумя дощатыми топчанами вместо нормальных кроватей, которые были по совместительству сундуками, тесен, юноша не решился, ведь у самого Емельяна Прохоровича места было не намного больше. Армейская деревянная кровать, секретер со стулом около решётчатого оконца, один вытянутой формы сундук, на котором можно сидеть и табурет с тазиком да пузатым кувшином у входа, составляли всё нехитрое убранство ощутимо прохладного жилища с выбеленными кирпичными стенами. К счастью, у смежной между их комнатами стены, рядом с кроватью есаула была выложена, бюджетного варианта изразцовая печь, которую предстояло растопить.

По-своему истолковав кислые мины на лицах ребят, есаул без всякого вступления начал рассказывать:

– Лет двадцать уже минуло, как архитектор Николай Александрович Львов изобрёл свою воздушную печь, в которой даже вентиляция предусмотрена, духоты нет от неё, и нагревается тем сильнее, чем холоднее на дворе. Ну, а старые, что же, куда прикажете девать, не разбирать же? Так что хлопцы помогите с дровами, быстрее согреемся.

Закончив все дела с отоплением и вечерним туалетом, парни, укрывшись тёплыми бурками, прилегли на жёсткое ложе с тонкой подстилкой и чистым белоснежным бельём. Паша диву давался маме, потому что не мёрзнущий и не испытывающий голода ангел-хранитель быстро уснул и мирно посапывал в кубанке сына в изголовье его постели. Сами же подростки ни как не могли успокоиться. Они приглушённо перешёптывались, несколько боясь нарваться на гнев храпящего за тонкой стеной есаула, сколько для того, чтобы их никто не подслушал. Секретный диалог шёл под проникающий через проём окна лунный свет.

– Паш, получилось разобрать, что там за символ на печати?

– Да. Я хорошо лучиной подсветил, пока ты есаула отвлекал. Оттиск на сургуче отлично виден. Это похоже на ромб с кружочком сверху с каким-то вензелем внутри.

– Хм-м, а что-то ещё было? Хоть какие-то детали?

– Мне показалось, что этот ромб вроде как из двух букв «Л» составлен. Концы их в центре рисунка перекрещены. А ещё нижняя буква толще и с какой-то разметкой, что ли.

– Подожди-ка, так это не и не ромб вовсе. Это циркуль и наугольник. Самый, что ни на есть масонский знак!

– А вензель? Что значит вензель?

– Сделаю предположение, что это первая буква в имени или фамилии отправителя. Какая там буква?

– На «М» смахивает.

– Так, нам надо срочно выяснить, кто этот загадочный господин «М», перед тем как выполнять его приказ.

*сюртук – элемент верхней мужской приталенной одежды, однобортной или двубортной застёжкой на пуговицы, с длинными, почти до колен полами.

** кюлоты – короткие штаны, застёгивающиеся под коленом.

*** жабо – разновидность воротника, в виде оборки из кружев, спускается от горла вниз по груди.

****Фельдъегерская служба (воинская часть, корпус) – военно-курьерская служба.