Рожденные ползать

Послесловие

Эта рукопись была найдена на одной из авиабаз Эстонии после ухода оттуда российской армии. Уже много лет здесь не слышится рева авиационных двигателей. Не снуют больше по рулежкам тягачи и заправщики. Выветрился, наконец, из земли стойкий запах керосина. Громады укрытий, похожие на курганы, давным-давно заросли кустарником и деревьями. Бетонные плиты аэродрома, там, где они еще не разворованы, уже с трудом различимы среди высокой травы. От штаба, эскадрильских домиков и казарм остались лишь стены, мрачно взирающие на мир темными провалами окон. Редко можно встретить здесь человека. Теперь в этом месте безраздельно царствуют только звери и птицы.

Что стало с автором рукописи? Благополучно вернулся на гражданку или после двух лет остался в армии? А если остался, то может быть, после перебазирования полка присягнул незалежной Украине? Или отказался и исчез на бескрайних российских просторах? А может быть, он просто свалил за бугор, и сидит себе, посмеиваясь, в какой-нибудь там Канаде или Новой Зеландии. Кто знает…

А вот судьба второго главного героя этой книги — самолета с бортовым номером — «20», известна. Самолеты — живые, как люди. И так же как люди имеют дату рождения и дату смерти. Их жизнь может быть длинной, а может — короткой. Смерть — героической или бесславной. И эта смерть, в конечном счете, зависит от человека.

Так случилось и с 20-кой — она погибла. Погибла, не в бою, раскатывая под ноль оборону супостата. Все было гораздо проще. Проще и страшнее. Ее убил голубоглазый русский паренек в Тамбове, в 93-м.

Выполняя договор об ограничении обычных вооружений, раскуроченный, с грубо вырванной аппаратурой и вынутым двигателем, МиГ грубо выволокли на разделочную площадку. С ободранной краской, весь в пятнах ржавчины, с торчащими в разные стороны электрожгутами и трубками систем, он был похож на приговоренного к смертной казни в грязном и рваном нижнем белье.

Было солнечное февральское утра. Шел легкий снежок. Самолет стоял перед своими палачами и не просил пощады. Он просто устало ждал окончания своих мучений. О чем он думал в эту минуту?

Крак! Это рухнул вниз мощный гидравлический резак. Раздался страшный скрежет, и 20-ка упала на бетонку с разрубленным пополам фюзеляжем. Гидравлическое масло из разорванных трубопроводов брызнуло на снег красными каплями. С шипением вышел остаток сжатого воздуха, как тихий последний вздох. МиГ лежал неподвижно и смотрел разбитым остеклением фонаря в зимнее небо. В небо, которое будет существовать всегда, даже если в нем не останется больше ни одного самолета.

Когда-то очень давно, миллионы лет назад по берегу моря шли динозавры и их следы со временем окаменели. Теперь археологи спорят о том, куда и зачем они шли и скептически утверждают, что оставленные следы какие то невнятные. И вообще наши пращуры ходили не туда, куда следовало, и вели неправильный образ жизни. Иначе бы они не вымерли.

А динозавры просто жили и совершенно не заботились, что о них будут думать потомки!

Можно относиться к этой рукописи как угодно. Она может нравиться, или не нравиться, но это свидетельство, того, что те, о ком она повествует, когда-то существовали. Так или иначе, эти пожелтевшие страницы — часть нашего прошлого. Это отпечаток истории, сделанный офицерским сапогом на серой аэродромной бетонке в эпоху познезастойного периода. И теперь его уже так просто не сотрешь.

В то самое время, когда ты читаешь эти строчки, будь уверен, кто-то готовит свои боевые машины к вылету. Оставь ироническую усмешку и не смотри в окно. Все равно, что ты там увидишь: ночную темень, проливной дождь или лютый мороз.

Потому, что эти люди все равно на стоянке.

Всегда.

Что бы ни случилось.

Поэтому налей себе рюмку. Потом встань и выпей стоя «за тех, кто сейчас под крылом» и за тех, кто уже никогда больше там не будет. Выпей и помолчи минуту. Потом закрой глаза и представь себе одинокую цепочку следов, уходящую за горизонт. Такую же, как останется после тебя самого.