Роковая ночь (СИ)

Эпилог

Рабочий день подошел к концу. Она чувствовала себя уставшей, но удовлетворенной от того, что многие вопросы были решены. Как бы не стремилась она домой, пройтись по освежающему сентябрьскому воздуху было очень приятно. Она неторопливо приближалась к дому. Дом! Квартирный вопрос стал первым камнем преткновения для обоих. Она наотрез отказалась даже заходить в служебную квартиру, в которой он жил на тот момент. Даже после всех объяснений и упреков в детском поведении.

Он все время жаловался, что не хочет быть альфонсом и жить в квартире своей женщины. Нужно было срочно что-то решать. А пока оба довольствовались ее «скромным жилищем».

Внутренняя дверь не была закрыта, а значит, он был дома. Так рано?

Она заглянула внутрь квартиры, увидела приглушенный свет и пошла на него. Роман стоял посреди комнаты расставляя кучу свечей в одном ему ведомом порядке.

Она тихонько кашлянула.

Он, вздрогнув, резко повернулся:

— Ну Каааатька! — простонал он. — Ты мне весь сюрприз испортила!

— Туманов, ты же знаешь, я не люблю сюрпризы, даже приятные!

— Господи, с тобой невозможно! — пожаловался он.

— Да, вот такая стерва тебе досталась, — понимающе кивнула она. — В честь чего такая романтика? — подходя к нему сзади и прижимаясь к широкой спине, спросила она.

— Я сегодня ехал в машине и услышал песню и тут же вспомнил о тебе, — улыбнулся он.

Накрыв ее руки своими, не давая ей отлепиться от него, двинулся в сторону музыкального центра. Там видимо все уже было подготовлено, потому что ему нужно было только нажать на одну кнопку, и Элвис Костелло запел о «НЕЙ».

— Где ты достал ее? — улыбнулась она.

— Слушай! — притворно строго приказал он.

Она вслушивалась в слова, и слезы сами наворачивались на глаза. Развернув ее к себе, он прижал ее, обняв и медленно двигаясь в такт музыке, в свете всего трех свечей из сотни, которые он успел зажечь. Начал тихонько нашептывать ей на ушко:

— Ты, можешь доставлять мне удовольствие или сожаление, можешь быть моим сокровищем и моей платой, которую мне нужно будет заплатить, можешь быть для меня сотней вещей в этом мире! Ты можешь быть прелестницей и чудовищем, можешь легко, в миг превратить мой день в ад или в рай, но только в тебе, в твоих глазах отражение всех моих надежд! Ты — причина моего существования, ты — та, для кого я дышу. Я хочу принимать всегда твой смех и твои слезы, хочу, чтобы ты всегда была смыслом моей жизни!

Чтобы не дать слезам пролиться, она громко кашлянула и нарочито громко сказала:

— Достаточно вольный перевод!

Он продолжил медленно убаюкивать ее в танце, нашептывая на ушко тем же голосом:

— И если ты кому-нибудь об этом расскажешь, я подам на тебя в суд за нарушение конфиденциальности наших отношений.

Она прыснула от сдерживаемого смеха и слез. — Туманов, я тебя люблю!

Одна слеза все-таки сорвалась из уголка глаза и покатилась по щеке. Она смущенно смахнула ее пальцами. Он смотрел на нее, улыбаясь, на его смущенное сокровище!

— Так значит я чудовище! — выпалила она, пытаясь избавиться от смущения как можно скорее.

— Боже, Катька, ну только единственная женщина в мире в такой романтической обстановке могла услышать единственное негативное слово в свой адрес!!!!!!

— Но ты любишь эту единственную женщину? — потянулась она губами к его губам. Все-таки он старался для нее, а она сейчас может расстроить его своей реакцией.

— Люблю! Куда уже я денусь!

Чмокнула его в губы:

— Спасибо!

И он понял, что она благодарила за все одновременно, за его любовь, за наполовину получившийся сюрприз, за романтику, за то, что он рядом.

— Слушай, а где ты взял песню?

— Приехал в офис, протрубил общий сбор и начал пытать каждого сотрудника, кто может знать эту песню.

— Ой, ну никогда не поверю! Чтобы великий и страшный Туманов показал перед сотрудниками, что он настолько влюблен в свою будущую жену, что пытается разыскать какую-то песенку?!

— За «будущую жену» отдельное спасибо, — и уже открыл рот продолжить, как она перебила:

— Туманов, это не значит, что мы сейчас будем обсуждать вопрос свадьбы! Не порть мне вечер!

— Ладно, — согласился он нехотя, но она была уверена, в ближайшее время он продолжит выкручивание рук. — Рассказал Игорю, тот с моих слов попытался узнать у айтишников, пока те не спросили у Александры. Вот у нее-то эту песню и скачали, ну… Игорь скачал, конечно. Я-то тут вообще ни при чем.

— Ага, ну да, конечно, представляю себе, как весь офис стоял на ушах, пытаясь понять какую песню «о ней» ищет их ужасный босс, — захихикала она.

— Что? Смешно?

— Очень! Ужасный и страшный Туманов! — и наклонившись к нему, прошептала: — Мой самый любимый!

— Не понял, а что есть еще любимые, а я значит самый любимый? — спустя несколько мгновений, откашлявшись, спросил он, изображая Отелло.

— Да ну тебя, Туманов, вот никакой романтики в тебе!

— Да, а все эти чертовы свечки кто сюда притащил?! — усмехнувшись, вскричал он.

— Ты эту романтику зачем развел? Чтобы меня на свадьбу укатать? — прищурившись, она испытующе смотрела на него.

— Чтобы показать, что люблю! — обиженно сказал он.

— Я и так это знаю, без всякой романтики. Ты мне показываешь это каждый день!

— Ну тогда ладно! — кивнул он, удовлетворенно.