Роковая ошибка

Глава 5

К вечеру они уже были в открытом океане, следуя прямо на юг в направлении широт, так точно прозванных ревущими сороковыми. Стоя в каюте у иллюминатора, Трейси вспоминала последние часы на суше: удивление Джанет, когда та услышала новости, и сумасшедшую гонку по магазинам в поисках теплой одежды, поскольку большая часть ее собственной предназначалась для теплого климата. Джанет предложила Трейси одолжить у нее брюки и свитера и вернуть на обратном пути через пять месяцев.

Не успела Трейси оглянуться, как пришло время прощаться с Брэнсомами и садиться в катер, который должен был доставить ее на корабль. Стоя на берегу, они махали ей вслед. Глядя на быстро уменьшающиеся фигуры новых знакомых, Трейси внезапно почувствовала отчаянное желание прыгнуть с лодки и поплыть к берегу к надежной и стабильной жизни, воплощением которой стали для нее эти люди.

Как и накануне, девушка даже не пыталась завязать разговор. Раз или два она украдкой кинула взгляд на орлиный профиль, но не сумела ничего прочитать на этом лице. После этого слабая надежда достичь хоть какого-то взаимопонимания с капитаном «Звезды», которую она питала, окончательно погасла. Его отношение к ней нисколько не изменилось. И никогда не изменится. На судне должен быть врач, поэтому капитан согласился взять ее на борт, и только.

Негромкий стук в дверь заставил ее отвернуться от иллюминатора. На пороге стоял Питер Креймер. Его улыбка стала бальзамом для ее израненной души.

— Я только что узнал о вашем возвращении, — проговорил он. — Что заставило шкипера изменить решение?

— Отсутствие других кандидатур, — с улыбкой ответила Трейси. — Оказалось, что из двух зол я наименьшее.

— Я рад, что вы вернулись, — просто сказал Питер. — После того как вы вчера уехали, корабль стал совсем не тот.

— Кое-кто воспринял мой отъезд с большим облегчением.

Она вернулась к чемодану на койке и продолжала раскладывать вещи.

— Как прошел вчерашний банкет?

Питер, заулыбавшись, оперся рукой о косяк двери.

— Как всегда. Сегодня утром я проснулся с самым жутким похмельем. Жалко, что в этот момент вас здесь не было. Врачебная помощь была бы очень кстати.

— Боюсь, что лечением от похмелья я не занимаюсь, — ответила Трейси и, выждав немного, как бы невзначай спросила: — Наверно, все были в одинаковом положении?

— За исключением двух-трех человек. Майк и главный инженер могут перепить кого угодно, но я никогда не видел, чтобы это как-то отразилось на их внешнем виде. Ну и конечно, шкипер. — Он помолчал, наморщив брови. — Как-то странно он вчера держался. Обычно он почти не пьет крепких напитков, но вчера я видел, как за пять минут он опрокинул в себя два двойных виски.

— Может, он хотел о чем-то забыть? — невозмутимо предположила Трейси, подумав, что четыре года назад Ли выпил бы совершенно по другой причине — да и сам он тогда был другим. Вот если б отыскать в броне, за которой он теперь укрывается, крошечную трещинку, хоть малейший признак того, что прежний Ли Гаррат не совсем умер.

Трейси не пыталась разобраться, почему для нее это так важно. В глубине души она подозревала правду и боялась ответа.

Лицо Питера слегка омрачилось.

— Наверно, у каждого найдется то, о чем хочется забыть, — пробормотал он, берясь за козырек фуражки, которую держал в руке. Затем он снова взглянул на Трейси и улыбнулся: — Например, работа. Идемте ужинать, док. Через час мне заступать на вахту.

Этим вечером Ли не появился в столовой. По словам Питера, в этом не было ничего необычного. Капитан частенько предпочитал ужинать у себя в каюте, когда был чем-то занят. А когда наступали действительно горячие денечки, добавил Питер, он вообще отходил от каюты не дальше капитанского мостика, проводя на нем почти все светлое время дня.

— А все-таки прежде рабочие часы длились гораздо дольше, чем теперь, — добавил кто-то из офицеров. — По крайней мере захватывали и часть ночного времени. Я, бывало, никак не мог сообразить, какое сейчас время суток — чуть ли не в полночь все еще светит солнце. — Он вздохнул. — Хотя, конечно, я бы с удовольствием поменял те дни на нынешние. Было бы здорово, если бы удалось уговорить китов мигрировать немножко дальше на юг.

— А разве тогда вы не следовали за китами? — с интересом спросила Трейси, и ей снисходительно улыбнулись — так профессионал отвечает дилетанту-любителю.

— Конечно следовали, но вплоть до недавнего времени нашей основной добычей были синие киты, а ребята таких габаритов предпочитают кормиться вокруг пакового льда вблизи материка. Теперь же мы занимаемся китами помельче, потому что их больше.

— А на синих вы теперь не охотитесь?

— Теперь до февраля охотиться на них вообще запрещено. После этого все зависит от того, встретится нам такой кит или нет. Конечно, престижно подцепить великана метров под двадцать пять или больше.

Последнее замечание заставило припомнить несколько историй. Питер жизнерадостно улыбнулся:

— Скоро вы узнаете, что на китобойном судне ни о чем другом почти не говорят. Киты нам даже снятся. — Он с сожалением поднялся с места: — Через десять минут мне заступать на вахту. Не хотите прогуляться со мной до палубы?

Улыбнувшись, Трейси тоже встала:

— Почему бы и нет? Подышу свежим воздухом.

Выйдя на палубу, они остановились у поручней, наблюдая за свечением, танцующим над пеной волн, разбивающихся о нос корабля и откатывающихся назад.

— Наслаждайтесь, — после недолгого молчания негромко сказал Питер. — Завтра мы окажемся совершенно в другом мире.

— Да, стало прохладнее, — согласилась Трейси, чувствуя, как свежий ветерок поднимает воротничок ее платья. — Мне будет не хватать солнца.

— Как и всем нам, — рассеянно отозвался он и молчал так долго, что Трейси почти забыла о его присутствии, когда он неожиданно сказал: — Вчера, когда мы стояли у Кейптауна, я получил письмо от Дейрдры.

Тон его голоса заставил Трейси обернуться, но лицо Питера оставалось в тени.

— Плохие новости? — мягко поинтересовалась она.

— Ничего нового. Она продолжает настаивать на том, чтобы после возвращения я бросил плавание. Шесть страниц, и все об одном и том же.

— Понятно. — Трейси в задумчивости прикусила губу. — А вы все еще не можете прийти к окончательному решению?

— Не могу. По крайней мере… — Питер умолк и покачал головой. — Я знаю только одно: я люблю свою работу и хорошо ее выполняю. Больше я ничего не умею. Если я не буду плавать, куда я смогу устроиться?

— Не знаю, — беспомощно ответила она. — А вы пробовали — серьезно, по-настоящему — объяснить Дейрдре, что вы чувствуете? Вряд ли она будет уговаривать вас бросить эту работу, если поймет, что она для вас значит?

— Конечно, пытался, но до нее никак не доходит. Говорит, что я привыкну.

— Она и раньше была недовольна, когда вы уходили в море?

— Не настолько. Когда я только с ней познакомился, думаю, для нее было внове иметь парня, который ходит в Антарктику. Только последние несколько месяцев, с тех пор как мы обручились, она начала меня уговаривать. — Питер вздохнул. — Что бы вы сделали на моем месте?

Ну и ну, с мрачной иронией подумала Трейси. Ей ли давать советы, как решать любовные проблемы. Но отступать поздно.

— Я думаю, — медленно заговорила она, — что вам нужно спросить у себя, как много значит для вас ваша невеста. Любите ли вы ее настолько сильно, чтобы выполнить ее просьбу и принять не тая вражды, или это всегда будет стоять между вами?

— Но ведь уступки должны быть обоюдными, верно? — тихо спросил он. — Если она меня любит, то не будет просить сделать то, чего я явно не хочу делать.

— Только если она отчетливо осознает, что вы совершенно определенно не хотите так делать. Это можно выяснить только одним способом, правда? Насколько я понимаю, мы можем время от времени отправлять почту. Почему бы вам не написать ей все, о чем вы только что рассказали мне — что не будет вам счастья в таких условиях. Женщины восхищаются мужчинами, которые твердо знают, что им нужно, даже если их идеи не совпадают.

Питер искоса взглянул на нее:

— А вы?

— Что я?

— Предпочитаете властных мужчин?

Трейси рассмеялась:

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «властный». Терпеть не могу таких, кто способен тиранить женщину как существо низшего толка, но мне определенно нравится, когда мужчина ведет себя по-мужски.

— Что именно женщины имеют в виду под этими словами? Кто, по-вашему, ведет себя по-мужски?

Перед глазами Трейси моментально возник образ высокого мужчины с мускулистым телом и худощавым лицом, черты которого порой казались высеченными из камня, и у нее сдавило горло.

— Это нелегко выразить словами, — она попыталась сказать это легким тоном. — Но вам, Питер, не о чем беспокоиться. Я бы сказала, вы ведете себя достаточно по-мужски, чтобы устроить любую женщину.

В карих глазах на мгновение мелькнуло какое-то новое выражение, вслед за этим он засмеялся:

— Спасибо, доктор, я запомню ваши слова. — Он отошел от поручней. — Пора на вахту. Вы идете вниз?

— Пожалуй, да. Становится слишком холодно, чтобы стоять на палубе.

Вместе с Питером Трейси дошла до лестницы:

— Увидимся за завтраком, если я встану рано.

— Я постучу, чтобы разбудить вас. — Поставив ногу на третью ступеньку, Питер взглянул вниз на нее и мягко добавил: — Я рад, что вы с нами — или я уже говорил это?

Она улыбнулась:

— Говорили, но мне все равно приятно это слышать. Доброй ночи.

Трейси наблюдала, как он поднялся на следующую палубу и мимо двери в каюту капитана прошел к лестнице, ведущей на мостик. Подчиняясь внезапному импульсу, она поднялась на несколько ступенек вверх. Теперь ей было видно, что за шторами, задернутыми на окнах капитанской каюты, горит свет. Смутная идея, подтолкнувшая ее сделать несколько шагов вверх, оформилась окончательно. «А вы пробовали — серьезно, по-настоящему достучаться до нее?» — спросила она Питера. Ну а сама она пробовала по-настоящему достучаться до человека, который скрывается за дверью этой каюты? Добиться какого-то взаимопонимания? Ей предстоит пять месяцев работать под его командованием — пять месяцев, которые покажутся ей бесконечно долгими, если не положить конец недоразумениям между ними.

Не тратя время на дальнейшие размышления, она быстро одолела остальные ступеньки и подошла к двери в каюту. Постучав, Трейси услышала в ответ приглашение войти, от которого на мгновение оробела. Но, несмотря на то, что решимость оставила ее, руки и ноги продолжали действовать: руки открыли дверь, а ноги шагнули через порог, прежде чем она успела отдать им приказ поступить иначе.

На первый взгляд каюта показалась ей пустой, хотя на письменном столе лежали бумаги, а в тяжелой стеклянной пепельнице валялось несколько окурков, один из которых еще дымился. Из приоткрытой двери в дальнем конце каюты донесся знакомый голос:

— Майк, я сейчас. Налей себе пока чего-нибудь выпить.

Значит, он ждал Майка. Видимо, она выбрала неудачное время. Возможно, с облегчением подумала Трейси, ей удастся выскользнуть в коридор, прежде чем он войдет и увидит ее.

Но было поздно. Пока Трейси стояла в нерешительности, за дверью в соседнее помещение послышались шаги, и на пороге появился Ли. Он был без рубашки. На плече висело полотенце, одним концом которого он вытирал с лица остатки пены. Увидев гостью, капитан резко остановился, и в каюте наступила тишина. Наконец он спросил голосом, лишенным всякого выражения:

— Чем обязан, доктор?

В полном замешательстве Трейси смотрела на него, отчетливо осознавая, насколько тонкая белая майка подчеркивает невероятную ширину его плеч. Должно быть, совершенно некстати подумала девушка, летом дома он проводит большую часть времени на открытом воздухе, чтобы поддерживать такой загар.

Она с трудом обрела способность говорить:

— Похоже, я не вовремя. Что ж, приду в другой раз.

— Ничего страшного, — отозвался он. — Я не буду возражать, если и вы не против, доктор. — Последнее слово он слегка выделил.

— Я… Это не так уж важно. — В эту минуту Трейси отчаянно жалела, что не пошла прямо к себе. Она совсем рехнулась, если, пусть даже на минуту, поверила, будто этот человек сделает хоть один шаг для того, чтобы их взаимоотношения стали чуточку дружелюбнее.

Он поднял брови:

— Видимо, все-таки важно, раз уж вы пришли сюда. Если у вас есть что сказать, говорите. Умалчиванием проблемы разрешить нельзя.

Трейси настороженно смотрела на него, пораженная его проницательностью.

— Не думаю, что из этого выйдет что-нибудь путное, — сказала она наконец. — Забудьте о том, что я приходила.

— Стойте. — Резкая команда заставила ее замереть на месте. Девушка медленно повернулась, чтобы взглянуть на него, и увидела взмах бронзовой руки в сторону стула: — Усаживайтесь, пока я надеваю рубашку.

Трейси вяло подчинилась. Он снова исчез за дверью и через минуту-другую появился, застегивая манжеты белоснежной рубашки. Не глядя на гостью, он подошел к низкому шкафчику и открыл дверцу, за которой обнаружились аккуратно поставленные в ряд бутылки, закрепленные специальным образом, чтобы не разбиться в любой шторм.

— Хотите чего-нибудь выпить? — предложил он. — У меня тут неплохой выбор — хотя вы, скорее всего, любительница шерри.

Как ни странно, но ирония вернула ей присутствие духа. Она села прямо, в синих глазах появилась решительность.

— Вы более или менее правы, но сейчас я ничего не хочу.

— Что ж, я тоже, — отозвался он, закрыл дверцу шкафчика и, прислонившись к нему, принялся смотреть на Трейси с выражением, которое она не смогла определить словами.

— Итак? — спросил он после недолгого молчания. — Что не так уж важно?

Трейси храбро встретила его взгляд.

— Я знаю, насколько вам неприятно то, что я оказалась на борту корабля.

— Да? — мягко спросил он.

— Да, знаю, — подтвердила девушка и торопливо продолжала: — Я хочу сказать, что до какой-то степени могу понять, что вы должны чувствовать из-за присутствия на судне женщины… но раз уж так случилось, не могли бы мы… не будет ли лучше, если мы… сложим оружие?

По его лицу невозможно было понять, о чем он думает.

— Вы думаете, нам есть что сложить? — хладнокровно спросил он.

— А разве нет?

— Вопрос задал я, вам полагается отвечать. — Он поднес руку к карману и вытащил портсигар, потом достал оттуда сигарету, нажатием большого пальца высек огонь из встроенной зажигалки и, глубоко затянувшись, бросил портсигар назад, на шкафчик. — Ваши слова предполагают существование взаимной враждебности, — продолжал он. — Доктор, вы хотите сказать, что относитесь ко мне с неприязнью?

Он продолжал говорить с ней насмешливым преувеличенно почтительным тоном. Ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы сдержать поднимающееся раздражение.

— Я не это имела в виду.

— А, значит, я вам нравлюсь? — Насмешливый тон становился все более явным. — Вот это славно!

Трейси отказалась от неравной борьбы без сожалений. Интуиция ее не подвела. Он даже не собирался идти ей навстречу.

— Нравитесь? — взорвалась она, подскакивая со стула. — Нравиться может человек, в котором есть хоть одна приятная черта — а жалость к себе не входит в их число!

Худощавое лицо напротив нее внезапно окаменело. Он оторвался от шкафчика.

— И что это должно означать?

Все еще вне себя от злости, Трейси пожала плечами:

— Думайте что хотите. — Резко встав, девушка обнаружила, что как-то неустойчиво держится на ногах. — Я, пожалуй, пойду.

— Ну нет, никуда вы не пойдете, — сделав два больших шага, он загородил Трейси дорогу. — Вы тут кое-что сказали, теперь будьте добры пояснить свои слова.

На мгновение у Трейси мелькнула мысль: что, если оттолкнуть его и проскочить мимо? Может, он отступит перед ее решимостью и даст уйти? Но, взглянув на стиснутые челюсти, девушка поняла, что это пустая затея. Если ему понадобится удержать ее, применив физическую силу, он сделает это без малейших колебаний. Продолжая стоять с опущенными вдоль тела руками, она сжала кулаки. Ну что ж, раз он настаивает…

— Ладно, — решительно бросила ему Трейси, — если хотите знать правду, то я думаю, что Черил счастливо отделалась, когда сбежала от вас!

Что-то страшное произошло с глазами, впившимися в ее собственные.

— О Черил знают только четыре человека, — проговорил он. — Это вам Джанет сказала?

Что она наделала? — с отчаянием подумала Трейси, горько сожалея о том, что поддалась минутному порыву и затеяла этот разговор. Джанет доверилась ей, а она ее выдала, быть может разрушив давнюю дружбу.

— Простите, — тихо сказала она. — Я не должна была так говорить.

— Пусть это вас не тревожит, — жестко бросил он в ответ. — Неспособность держать язык за зубами, похоже, типичный недостаток, свойственный вашему полу. Что еще вам рассказала Джанет?

— Она рассказала только в общих чертах. — Трейси попыталась хоть как-то сгладить то, что натворила. — Но она не собиралась… Она не хотела… Она просто пыталась защитить вас, — упавшим тоном закончила она.

— От кого? От вас? — Ли окинул ее взглядом. — Что, доктор, уязвленное самолюбие взыграло, оттого что я единственный из всей команды, на кого не подействовали ваши выдающиеся прелести? — Он чуть улыбнулся. — Если вас тревожит только это, позвольте вас незамедлительно успокоить. Как женщину я считаю вас такой же привлекательной и желанной, как и любой мужчина. А если вам нужно конкретное подтверждение…

Трейси очутилась в плену крепких, как сталь, рук. Его губы впились в рот девушки с такой силой, что ее голова до упора откинулась назад. Трейси показалось, что шея у нее не выдержит и переломится…

Он отпустил ее так же внезапно, как и обнял, шагнул назад и смотрел глазами, по-прежнему сверкающими от гнева.

— Удовлетворена?

Побледневшая и потрясенная, она все-таки нашла в себе силы заговорить:

— Вы…

Стук в наружную дверь заставил ее замолчать. Мгновение Ли оставался на месте, глядя на нее, затем повернулся и подошел к письменному столу.

— Входи, Майк, — позвал он.

— Поднимается ветер, — объявил старпом, появляясь на пороге. — Если метеорологи не ошибаются, к концу ночной вахты нас ждет лобовая атака девятибалльного ветра. — Взгляд его упал на Трейси, и он заговорил по-другому: — А, доктор, я и не знал, что вы здесь. — Бросив молниеносный взгляд на Ли, он добавил: — Если у вас деловой разговор, я могу зайти позже.

Трейси заставила себя сдвинуться с места:

— Я уже ухожу. — Она с трудом вежливо проговорила: — Доброй ночи, капитан. Доброй ночи, старпом. — И вышла из каюты в ночную прохладу.

Через две минуты она вошла к себе, закрыла дверь, прислонилась к ней и закрыла глаза, все больше ощущая унижение по мере того, как прокручивала в уме то, что произошло всего несколько минут назад.

— Я его ненавижу, — прошептала Трейси, но даже произнеся эти слова, она знала, что это не совсем так. Чувства, которые вызывал в ней Ли Гаррат, были гораздо, гораздо сложнее.