Роковой бал

Глава 10

В три часа ночи Фиц прислонился к дверному косяку ветхого дома, который они с матерью снимали, и принялся стягивать туфли, не заботясь о том, что грязь пачкает лестницу и его белые носки. Достав ключ, он попытался вставить его в замок, но на этой проклятой улице было темно, как в аду, а он выпил слишком много вина, чтобы сразу попасть в скважину. Железный ключ гремел, ударяясь о дверь, пока наконец не попал в отверстие. Фиц тихонько повернул его, но, несмотря на осторожность, раздался резкий щелчок. Затаив дыхание, Фиц открыл дверь. «Она, конечно, спит».

Но мать окликнула его:

– Джеральд? Сынок, как прошел бал?

Она еще не спит. Это означало, что у матери опять боли, и Фиц с тяжелым сердцем посмотрел на нее через темные комнаты. Если бы у него были деньги, чтобы...

– Сынок?

– Замечательно, мама. – Он зажег одну из дорогих свечей, поставил ее в подсвечник и, прихрамывая, направился через кабинет в комнату, служившую матери спальней.

– Леди Гудридж, как обычно, устроила пышное празднество. Там были все.

Когда пламя осветило ее лицо, Фиц увидел ранние, вызванные страданием морщины. Мать тяжело дышала, одеяла, укрывавшие ее сухое тело, вздымались, словно могильный холм. Фиц смотрел на ее слабые руки, сжимавшие книгу, которую она читала, пока свеча рядом с ней не затухла. Бледное изможденное лицо миссис Фицджеральд светилось материнской любовью, но в то же время на нем отражалось желание услышать новые сплетни о старых друзьях. Разумеется, сын не мог отказать ей в этом удовольствии. Устроившись на стуле рядом с кроватью, он потчевал мать слухами о светских девицах и старых прохвостах. Свой рассказ он закончил так:

– Блэкберн тоже сегодня нашел себе пару. Помнишь тот скандал, ну, десять лет назад, с девушкой, которая так любила Блэкберна, что слепила его статую?

Миссис Фицджеральд захихикала, чего Фиц не слышал от нее уже много недель.

– Как такое забудешь?

– Да. Так вот, она вернулась в качестве наставницы одной девушки, и Блэкберн не отходил от нее ни на шаг на балу и сопровождал – разумеется, в компании других гостей – в сад и обратно. Я бы сказал, что он покорен.

– А сам он что говорит? – спросила его проницательная мать. Фиц наклонился поближе, постучал указательным пальцем по носу и ответил:

– Он заступился за мисс Хиггенботем, когда на нее напала леди Атоу.

– Это интересно. – Старушка провела узловатыми пальцами по одеялу. – Вопрос заключается только в том, сделал он это ради мисс Хиггенботем или чтобы насолить леди Атоу.

Фиц улыбнулся матери. Дочь английского барона, она вышла за его отца-ирландца по любви и никогда не жалела об этом, по крайней мере, с ее слов. И, хотя миссис Фицджеральд нельзя было назвать представительницей сливок общества, ее мудрость и проницательность неоднократно уберегали Фица от катастрофы.

– Я считаю, он сделал это, чтобы защитить мисс Хиггенботем. Учитывая возраст, это ее последний шанс. Блэкберн всегда считал Фредерику глупой.

– Несомненно, ты прав. – Мать изучающе смотрела на сына в тусклом сиянии свечи.» – Ну, а как прошел твой вечер?

– Прекрасно. Я охотился на самую крупную дичь – богатую наследницу.

Миссис Фицджеральд закусила губу. Протянув руку к сыну, она сказала:

– Тебе не нужно этого делать. Нам и так неплохо живется, ведь правда?

Фиц пристально посмотрел в прекрасные глаза матери, слишком большие для ее худого лица. Как она может говорить это, живя в жалкой лачуге, с одной-единственной служанкой, которая на ночь уходит домой? Скрывая горечь, Фиц беззаботно улыбнулся:

– Конечно, неплохо, но я бы хотел жить в лучших условиях.

– Эта прелестная мисс Морант похитила твое своенравное сердце? Она, должно быть, молода и невинна.

– А я – старый прохвост, – он подтрунивал над матерью. Она засмеялась, но вдруг закашлялась. Книга выпала из ее рук.

Миссис Фицджеральд схватила носовой платок и прижала его ко рту. Фиц ничем не мог помочь матери, но вскочил на ноги, обхватил рукой ее костлявые плечи и держал, пока длился приступ.

Господи, как он все это ненавидел! Всю свою жизнь Фиц был глупым беззаботным мальчишкой, ищущим лишь забавы и приключения. Теперь, когда болезнь сдавила его горячо любимую мать в своих костлявых пальцах, он должен был что-то предпринять и увезти ее туда, где есть чистый воздух и светит солнце.

Один способ у него все-таки был. Не связанный с женитьбой на богатой наследнице. Над ним не довлели моральные принципы или честь, будь она проклята. Несомненно, этот способ не вызовет у него никаких внутренних противоречий.

– Мне уже лучше, – сказала старушка хриплым тихим голосом. Фиц взглянул на платок в ее руке. Хвала небесам, крови на нем не было! Пока...

Он бережно опустил мать на подушку и заговорил о предложении, поступившем меньше чем час назад:

– Леди Гудридж спрашивала, не будешь ли ты так добра, чтобы навестить ее в поместье Гудридж? Там прекрасная природа, рядом океан. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

– Разумеется. А потом я окажу ей ответную любезность и приглашу сюда? – Она наклонилась к сыну и улыбнулась, пытаясь смягчить язвительность тона. – Я не принимаю подаяния, Джеральд, ты это знаешь.

– Леди Гудридж по-настоящему добрая женщина, мама.

– А также влиятельная, богатая, и ее происхождение безупречно. Это необходимо помнить, сынок.

– Она одинока, – прямо сказал он.

– Откуда ты знаешь?

– Иногда не так уж сложно читать сердце женщины.

– Ты совсем как твой отец, – рука старухи пошевелилась, и Фиц пожал ее. – Обольститель.

Невозможно было что-то внушить матери, когда она так непреклонна, но нужно было попытаться еще раз:

– То есть ты едешь?

– То есть не еду. – И, резко меняя тему разговора, она заметила: – Когда ты вошел ко мне, ты хромал.

– Танцевал с мисс Морант.

– Твоя рана слишком свежа. Не нужно наступать на эту ногу, когда танцуешь.

– Когда я делал то, что нужно? – Взяв ее книгу, Фиц с наигранным интересом посмотрел на кожаный корешок. – «Робинзон Крузо»?

– Она твоя богатая наследница?

– Хочешь, я почитаю тебе?

– Твои замыслы меня тревожат, – в ее голосе прозвучало легкое раздражение.

Фиц заметил это. Однако мать утомилась. Он поспешил успокоить ее:

– Не переживай, мамочка. Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь – на чем ты остановилась?

Фиц читал, пока мать, засыпая, не открыла рот. Тогда он замолчал и какое-то время задумчиво смотрел на нее.

После смерти отца поместье перестало приносить доход, и миссис Фицджеральд заложила его, чтобы сын смог получить образование в Оксфорде. Себе она оставила лишь небольшой процент от суммы, которого, по ее словам, ей должно было хватить до конца жизни.

Хороший сын посвятил бы себя учебе, а потом устроился бы работать помощником у какого-нибудь богатого лорда.

Фиц не был хорошим сыном. Он знал это, несмотря на уверения миссис Фицджеральд в обратном.

У него не было склонности к учебе, но он уверенно прокладывал себе путь в высшие слои английского общества. Это продолжалось до тех пор, пока миссис Фицджеральд не сказала ему, что они промотали все до последней копейки. Остаток денег пошел на устройство Фица в кавалерию. Он был чертовски хорошим офицером, завоевывая для англичан земли на Полуострове и не думая ни о чем другом.

Вскоре генералы отметили его, и Фица пригласил к себе один старый дряхлый джентльмен, который сделал ему определенное предложение. Фиц будет добывать сведения для английской разведки. Работа шпиона опасна, и, если Фица поймают, его убьют как английского офицера.

– Какой мне резон рисковать своей шкурой? – прямо спросил Фиц.

– Ради славы вашей страны.

– Слава не накормит мою мать, если я погибну.

Таким образом Фиц хитростью добился, чтобы за каждое успешно выполненное задание ему давали премию – «в качестве стимула». Зная всю зыбкость обещаний министерства иностранных дел, Фиц настоял, чтобы вознаграждение ему выплачивали сразу по завершении миссии.

Деньги отсылались матери, та в ответ присылала полные любви письма о его непомерной щедрости, что вдохновляло Фица на более рискованные подвиги.

Блэкберн, конечно, его бы не одобрил. Но Блэкберн – это скала. А Фиц крайне нуждался в деньгах, и пока его нога не...

Он осторожно потрогал свою рану. Ничего не скажешь, они с матерью отлично дополняют друг друга: она страдает от туберкулеза, а он настолько искалечен, что не может больше делать то единственное, на что был способен.

Выхода не было. Оставаясь глухим к ее протестам, Фиц собирался найти богатую наследницу, и поскорее. Это все, на что он теперь годится: ухаживать за женщиной, склонить ее к браку и сделать счастливой. Фиц давно выбрал свою мишень, она уже под прицелом и скоро будет принадлежать ему. Он лишь слегка нарушит правила игры и получит ее.

Но в эти ранние утренние часы нужно было признать, что предложение французов показалось ему заманчивым. Очень, очень заманчивым.