Роковой рубеж

Глава 1

На этой высоте музыка была лишь вибрацией, дальней пульсацией. Далеко внизу, под крышей, под кабинетами, совсем низко, в амфитеатре в форме перевернутой суповой миски, толпа топала, ревела, бросая вопли четырем музыкантам, занимающим глубину миски. Музыканты подбирали долетавшие до них вопли, вкладывали их в свои электрические гитары с усилителями и перебрасывали это на слушателей в виде какофонии звуков, заглушающих шум толпы, так что этот гам становился похож на пылающие волны, ударяющие по лицам. Но наверху это была лишь вибрация, отражающаяся от ног и от неровной крыши.

Паркер поднял топор над головой и изо всех сил ударил им по гудронированной крыше. “Бум-м” — раздался удар. Паркер и его товарищи отчетливо услышали удар топора, но этот звук потерялся в шуме, так и не дойдя до человека, стоявшего на охране довольно близко от пожарной лестницы.

— Это займет у нас целую ночь, — сказал Киган.

Но Киган был всегда пессимистом, и никто никогда не обращал внимания на то, что он говорил.

Паркер снова поднял топор, немного наклонив лезвие в момент удара, ударил, и на этот раз появился просвет, позволяющий увидеть сквозь гудрон и шифер крыши, дерево.

Паркер переместился влево, чтобы его следующий удар был перпендикулярен предыдущим, и снова поднял топор. Это был высокий мужчина, крепкий и мускулистый, с тяжелыми руками, на которых выделялись мощные, как канаты, вены, квадратное лицо, грубые, как бы высеченные резчиком, черты лица. Он носил черную нейлоновую блузу. Паркер и трое других были в дешевых бумажных черных перчатках.

Была весна, ночь сухая, но облачная, температура около 10 градусов. Десять минут первого. Внизу субботнее шоу было в полном разгаре... Последнее шоу старого “Сивис-зала”. В понедельник придут строители и начнут разрушать здание, чтобы освободить территорию. С вершины крыши можно было видеть бетонную супницу нового зала, расположенного в пятистах метрах отсюда, на землях, разровненных Новым Городом.

— Мне нравится здесь, — сказал Киган.

Это был коренастый, немного выше среднего роста шатен с красным цветом лица посетителя кабаков. Он тоже был одет во все черное.

Теперь с каждым ударом Паркера становилось больше просветов, больше видно дерева. На дереве были три сантиметра гудронированной бумаги, слой гудрона и гравия, и лезвие топора начинало покрываться черным. После полдюжины ударов Паркеру удалось освободить деревянное перекрытие размером с подошву. Брили предложил:

— Дай мне тоже поразмяться.

Паркер протянул ему топор и освободил место.

Брили был высок, но тонок и говорил с акцентом крестьянина из Теннеси. Его лицо было своеобразно испещрено глубокими складками, большими, чем полагалось по возрасту, и они были черные, словно вымазанные углем. Когда-то Брили одновременно был и шахтером и минером, но оказавшись девять дней погребенным под шахтным обвалом, он перестал им быть. Теперь он с жестоким и злобным видом ударял топором, как будто сражался с индейцами.

Опустив уставшие руки, Паркер стоял рядом и наблюдал за ним. Во время работы Брили преображался, был крепким, решительным, но когда отдыхал, становился инертным и вялым.

Киган подошел к Моррису, караульщику, сидящему на парапете у края крыши, положив руки на последнюю ступеньку пожарной лестницы. Паркер услышал звук голоса Кигана, но не разобрал, что тот сказал. Моррис, молодой человек приятной наружности и с опущенными плечами, был также шофером. У Мориса были спокойствие и хладнокровие человека, которому на все наплевать. Он курил “Мари Ханнис”, пробовал и более крепкие наркотики, но никогда во время работы. Паркер сам убедился в этом.

Брили двенадцать раз быстро и сильно ударил по крыше, и поверхность дерева теперь уже крошилась под ударами топора. Паркер крикнул:

— Киган, твоя очередь.

— Иду!

Его голос прозвучал ворчливо.

Сидя на парапете, Моррис распрямил плечи и крикнул:

— Хочешь, чтобы я поработал?

— Нет, ты наблюдай!

— Кто-нибудь может это сделать вместо меня.

— Будет лучше, если один человек будет караулить, — возразил Паркер и повернулся к нему спиной, дав понять, что разговор закончен.

Он уже давно усвоил: чтобы руководить людьми, нужно уметь вовремя успокоить их нетерпение и дать им, когда они требуют, объяснения, но он также знал, что они могут затянуться, а время дорого, поэтому главное — вовремя пресечь лишние разговоры.

Брили еще раз сильно ударил по крыше, потом недовольно протянул топор Кигану, отступил, обшлагом вытер пот со лба и улыбнулся:

— Это хорошее дельце, ей-богу!

Киган колебался с минуту: двумя руками он подержал топор на уровне головы и покрепче укрепился на ногах, потом ударил и ловко выдернул лезвие топора.

— Нам придется провести здесь всю ночь, — сказал он после первого удара.

После второго удара лезвие пробило дерево, и он потерял равновесие.

— Подожди, — сказал Паркер.

Киган вытащил топор, отступил и посмотрел на Паркера, ставшего на колено около дыры. Тот снял правую перчатку и отломил несколько щепок, потом кончиками пальцев ощупал отверстие. Кивнув головой, встал и сказал:

— Там внизу есть пространство. Надо расширить немного дыру, но не в глубину. Мы не знаем, где находятся электрические провода.

Киган наклонился к дыре, правой рукой взял топор очень близко от лезвия, а левой схватил топор повыше. Мелкими ударами он стал откалывать кусочки дерева и сделал отверстие величиной с консервную банку, после этого остановился.

— Надо сделать дыру побольше, — сказал Паркер, — нужно выяснить, что там внутри.

— Мне кажется, что справа балка. Я попробую с другой стороны.

Остальные смотрели, как наклонившись вперед Киган откалывал дерево в двадцати сантиметрах от своих ног. Он сделал отверстие величиной с фуражку и отошел в сторону.

— Я принесу фонарь, — сказал Брили.

Немного дальше на крыше они поставили два ящика с инструментами, и Брили открыл один.

Паркер снова опустился на колено, отодвигая щепки вокруг отверстия, потом, когда Брили принес фонарь, он низко наклонился над дырой, чуть прикрыв рукой свет, чтобы не бил в глаза, и стал смотреть.

Гудрон был положен на рубероид, прибитый к доскам, а доски, как теперь увидел Паркер, были положены на балки, расположенные через сорок сантиметров. Потолок из досок был прибит к нижней части балок, полностью закрывая пространство между ним и слоем гудрона. Никаких следов электрических проводов или изоляционного материала не было.

Паркер погасил фонарь и встал.

— Мне кажется, можно расширить дыру.

— Всегда помехи, — сказал Киган.

— Для меня поработать полезно, — сказал Брили.

Паркер взял топор и сильными ударами расширил дыру между балками. Киган подошел к Моррису, чтобы продолжить свои жалобы, а Брили остался смотреть на Паркера, терпеливо дожидаясь очереди взять топор...

Брили закончил свою работу и, отбросив в сторону топор, стал вместе с Паркером очищать от щепок отверстие около балок.

— Эти доски легко будет пробить.

— Мы не знаем, что под ними. Подержи-ка фонарь. В ящике с инструментами Паркер взял коловорот и маленькую пилу. Они с Брили встали на колени, и в то время, как Брили снизу держал фонарь, Паркер пробил дыру около одной из балок и пропилил доски потолка во всю длину отверстия. Потом с помощью ножниц и молотка немного приподнял доску вдоль отверстия. Просунув пальцы под доску, крепко встав на колени на крыше, Брили потянул доску к себе и тянул до тех пор, пока она не треснула.

— Держу ее, поддую!

Брили улыбался. Затем стал раскачивать вперед и назад доску, пока она совсем не оторвалась. Вернулся Киган, и они все трое смотрели на новое отверстие, которое освещал фонарем Паркер. Они увидели розовый и пушистый изоляционный материал и электрические провода в металлической оболочке.

— Где, по-твоему, выключатель? — спросил Киган. Электричество было по его части.

— Предположим, что есть ток, — сказал Паркер.

Он продолжал пилить. Через некоторое время он отдал пилу Кигану, и в наступившем молчании, пока Киган не взял пилу, они смутно расслышали доносившуюся музыку. Но теперь это была музыка, а не просто вибрация.

Доски распиливали одну за другой, и по мере их освобождения Брили подтягивал их к себе. Каждая ломалась в ряд у следующей балки. Когда расчистился еще порядочный квадрат, Паркер из ящика с инструментами взял нож для резки линолеума и стал разрезать изоляционный материал до тех пор, пока не достиг слоя бумага. Потом он пальцами в перчатках схватил его и потащил к себе. Изоляция была прибита к балкам с двух сторон и легко оторвалась.

Под ним был настил, являющийся потолком для чердачного помещения. От наружного к внутреннему различные слои составили гудрон и гравий на рубероиде, с досками, расположенными поперек балок. Балки пересекались под прямым углом с теми, на которых крепилась изоляция и не позволяли сделать дыру шире сорока сантиметров в каждую сторону.

Было половина первого, когда Паркер, взяв острый нож, бросился вырезать слой вдоль одной из балок. Он работал уже двадцать минут. Они освободили потолок, и электрический кабель находился вне поля их работы.

Паркер ударил три раза в одно место, и на четвертый его нож вошел в слой по всей длине. Брили взял карманный фонарь, Паркер отбросил нож и сказал:

— Левая сторона готова!

Киган встал на колени около дыры.

— Становится прохладно, — заметил он и стал работать над другой стороной.

Когда он закончил правую сторону, то отметил место, соединяющее оба разреза, и когда в третий раз провел ножом по слою, тот осел.

Стоя напротив Кигана, Паркер наблюдал за ним.

— Теперь, — сказал он, — надо бы его приподнять.

— Нет проблем, — сказал Брили, присев около дыры. — Светика мне, Киган.

Киган взял фонарь, а Брили нож. Он сделал разрез, чтобы просунуть пальцы, потом отложил нож и крепко схватил край изоляции, с силой потянул его к себе, и тот треснул по всей стороне с шумом, напоминающим удар бильярдных шаров. Потом откинул его вдоль отверстия как дверцу трапа.

— Посвети снизу, — бросил Брили.

Все трое подошли посмотреть на сделанное. Они трудились на высоте пятнадцати метров над улицей, на уровне шестиэтажного здания. В верхних этажах были окна, а ниже шла глухая стена. В двух верхних этажах были видны темные металлические двери, выходящие на пожарную лестницу. Днем они приобретали цвет желтовато-грязного кирпича, а ночью казались просто темной поверхностью с ярко освещенной асфальтовой аллеей внизу. Вначале пожарной лестницы две черные металлические двери вели вовнутрь: вся необходимая экипировка для спектаклей, которые показывали в Зале, проходила через ворота из кованого железа, закрывающие аллею со стороны тротуара, и через эти металлические двери. С другой стороны аллея заканчивалась кирпичной стеной без ворот. Часть аллеи, которая находилась напротив них, была окаймлена стеной позади “Стренда” — неиспользованного кинематографа. “Стренд” и “Сивис-зал” стояли спиной друг к другу и заканчивались около домов, которые должны были быть снесены, и это было назначено на понедельник. А с будущего года будет начато сооружение шести— и восьмиэтажных зданий контор на этом месте.

В настоящий момент внизу ворота из кованого железа, выходящие на тротуар, были приоткрыты, и кто-то шел с электрическим фонариком в руке. Даже скорее двое, с двумя фонариками.

— Вот это да, как же они нас обнаружили? — спросил Киган. Он был удивлен.

— Они нас не заметили, — возразил Моррис. Он по-прежнему сидел на парапете, повернувшись к ним спиной, плечом опираясь о пожарную лестницу, и тоже смотрел вниз.

— Тем не менее это флики, — сказал Брили.

— Они ищут мешки с деньгами, — сказал Моррис.

— Мешки? Что означают эти мешки. Боже мой!

— Опавшие листья и особенно куколки. Брили расхохотался.

— А они хотят автографов?

Луч фонаря скользнул вверх к ним, и они, как один человек, нагнулись назад. Подождали несколько секунд, потом Моррис бросил взгляд вниз и прошептал:

— Они кончили осмотр!

— Будем надеяться, что они не поднимутся по пожарной лестнице, — сказал Киган.

Паркер посмотрел из-за парапета и увидел, что люди с фонарями возвращаются к воротам.

— Это только небольшая проверка, — сказал Моррис, — теперь они оставят одного человека перед воротами, чтобы никто там не прошел.

— Боже мой, — возмущенно проговорил Киган, — и они ходили смотреть что-то на двери “Стренда”?

Они ничего не видели, потому что, собственно, нечего и видеть, но никто не дал себе труда, ответить ему. Это они, проходя через “Стренд”, появились там, где находились сейчас. Сегодня днем в половине пятого они остановились перед дверью “Стренда” в фургоне “Унион электрик компани”, все четверо, одетые в серые комбинезоны, с именем фирмы, написанной на их спинах. Это было самым простым трюком — проникнуть в холл “Стренда” через большую дверь с двумя ящиками инструментов, третий ящик содержал сандвичи и термос с кофе. Брили и Киган, чтобы занять время, поиграли в догадки, заранее рассчитывая сколько денег принесет им эта работа, Паркер немного поспал, прогулялся в пыльный и пустой кинематограф, потом несколько секунд посидел в кабинете директора: сидя в темноте, он смотрел на город.

У него была женщина по имени Клер, и он был удивлен, что подумал о ней во время ожидания. В настоящий момент она находилась где-то на северо-востоке и занималась покупкой дома. Было странно думать о своей женщине, владелице дома. Он был раз женат на женщине, которую звали Линн, и они жили в отеле, это была его жизнь, и она приспособилась к ней. Теперь она мертва. Она была решительная женщина, но, наверное, напряжение истощило ее, и она погибла. Новая, Клер, не была решительной женщиной, но Паркер верил, что она все выдержит.

— Они уходят, — сказал Моррис.

Ворота из кованого железа закрылись, и внизу уже больше не было никакого света, за исключением желтоватого шара, висевшего на трубе, выступающей из стены “Сивис-зала”.

— Я не думаю, что они вернутся.

— Тем не менее наблюдай до конца, — сказал Паркер.

— Разумеется.

Паркер, Брили и Киган вернулись к отверстию, присели около него, и Брили стал водить лучом фонаря по помещению, которое открылось перед ними.

Карта, которую они купили, оказалась совершенно точной: в отношении “Стренда”, аллеи, пожарной лестницы, крыши и этого помещения. Они разрушили часть крыши в том месте, которое было помечено на карте, и это привело их к пустому кабинету. “Люди Публичных Зрелищ уже переехали во временные кабинеты в другое здание”, — сообщила им карта.

Иногда именно так, с помощью карты, и получалась настоящая работа, карты, в сущности, не для профессионала, который довольствовался тем, что нанес конфигурацию нужных деталей на бумагу.

Много лет назад именно так Джон Диллинджер совершал большинство своих нападений, покупая карту у посредника, и это всегда оказывалось лучшим способом провернуть такого рода дельце.

Кабинет под ними был таким, каким описывала его карта: средней величины, два письменных стола, четыре стула, небольшая софа, несколько металлических серых ящиков. Один из письменных столов находился как раз под отверстием.

— Подержи мой фонарь, — сказал Брили.

Паркер взял у него фонарь, и Брили, ухватившись обеими руками за одну из нижних балок, прыгнул на письменный стол.

Подняв голову, он улыбнулся, потом легко соскочил на серый ковер.

Позади каждого стола находились вращающееся кресло и деревянный стул. Брили взял ближайший стул и поставил его на стол.

— Теперь ваша очередь.

В комнате было одно окно, но оно открывалось на вытяжную трубу, посредине здания. Она послужила им ориентиром. Так как дверь была деревянная, можно было зажечь свет, и Брили пошел и повернул выключатель около двери.

— Теперь нужно будет сделать лестницу, — сказал он. Они перетащили вещи, и, когда кончили, у них получилась настоящая лестница напротив двери, ведущая к отверстию. Человек, вошедший в дверь, должен был сделать два-три шага по комнате, потом поднять ногу на тридцать сантиметров на опрокинутую корзину для бумаги, потом сделать второй шаг на пятьдесят сантиметров до одного письменного стола, следующий шаг приводил его на стул, поставленный на ящики. Это поднимало его более чем на два метра от пола, и потом было легко вылезти на крышу. Такая лестница имела преимущества перед веревочной или какой-нибудь другой, которую они могли принести, по этой лестнице они могли быстрей подняться, чем по портативной.

Брили поднялся по сооруженной лестнице и вышел на крышу, а Паркер разместился на половине дороги от дыры. Брили один за другим передавал ему ящики с инструментами, а он Кигану. Брили сказал несколько слов Моррису, сделал ему прощальный жест рукой и вернулся в комнату.

Киган открыл ящик с инструментами. Три маски с отверстиями для глаз и рта, которые он вынул, были из черной хлопчатобумажной ткани и покрывали всю голову. Три пистолета “смит-и-вессон” и еще один “ММ”, автоматический, заряженный восемью пулями. Были еще три маленьких синих пакета: пластиковые мешки по пять центов за штуку, которые употреблялись в механических прачечных.

Они натянули маски, проверили пистолеты и сунули пластиковые мешки в карманы. Потом Паркер кивнул Брили головой, — тот погасил свет и в темноте открыл дверь.

В коридоре было немного тусклого света и гораздо больше шума. Каждый раз, как останавливались музыканты, долетал шум от толпы ревом экстаза, затихающего, когда возобновлялась музыка, воспламеняющая по мере продолжения и в конце игры слушателей, рев толпы звучал в унисон с музыкой.

Было пять минут второго, прошло пятьдесят пять минут с той поры, когда Паркер в первый раз ударил топором по крыше.

Паркер первым делом вышел в холл и посмотрел направо и налево. Многие двери по обе стороны коридора были закрыты, лишь некоторые приоткрыты. На этом этаже не было света. В конце, справа, была лестница со светом, отражающимся в светло-зеленых стенах и позволяющим видеть, что происходит.

Паркер повернул направо, и остальные последовали за ним. Брили после того, как убедился, что нет автоматически захлопывающегося замка, закрыл позади них дверь.

Пол был покрыт материалом, похожим на линолеум, туфли, надетые на них, не производили шума. Они медленно продвигались, слегка наклонившись, вытянув вперед правые руки с пистолетами.

Моррис разнюхивал неприятности, у них не было возможности возвращения в случае необходимости. Его обязанность была присоединиться к ним, чтобы известить или предупредить, что главный вход блокирован: они предусмотрели вторую возможность выхода и даже третью.

Музыка доносилась до них через лестничный пролет. Сверху лестницы, глядя на все шесть этажей, ярко освещенных, слышны были только звуки музыки, и не было видно ни одной живой души. Трудно было различать мелодию, так как она тоже доносилась до них в виде шума.

Паркер начал спускаться, а за ним Брили, Киган замыкал шествие.

Оштукатуренные стены были выкрашены в зеленый цвет. Посередине каждого этажа были площадки. На последнем этаже лестница переходила прямо в коридор, но на нижнем этаже была стена с металлической дверью, выкрашенной тоже в зеленый цвет, но более темный, чем стены. Дверь была закрыта.

Паркер взялся за ручку двери и подождал, пока другие присоединяться к нему. Потом он быстро открыл дверь и переступил через порог.

Одно из замечаний на карте предупреждало: “Частный сторож в холле вооружен, но всегда смотрит спектакль”. Он был там и смотрел спектакль. Он не видел, как вошли Паркер и двое других.

На этом этаже были двери в кабинеты только с одной стороны коридора, противоположной от входа с лестницы. С другой стороны, с одинаковым интервалом размещались стеклянные окна, через которые можно было смотреть на зал, в форме перевернутой миски.

Около одного из этих окон и стоял сторож. Сутулый, около пятидесяти лет, в серой униформе, отделанной золотым шитьем на рукавах, с револьвером с деревянной рукояткой в кобуре, высоко прикрепленной с правого бока, он стоял, заложив за спину руки, с отсутствующим видом, как будто мечтал в этом шуме. Единственная преграда из стеклянных окошек отделяла его от оркестра, звуки которого были теперь гораздо слышнее, чем на лестнице.

Паркер пошел по направлению к сторожу, Киган шел слева от него. Брили, справа, они составили трио, которое заняло всю ширину коридора. Они прошли половину расстояния прежде, чем сторож обратил на них внимание. Ошеломленный, он сделал автоматический жест, чтобы взять револьвер, но тот находился слишком высоко, видимо, для того, чтобы не стеснять живот, кожаный ремень проходил под кобурой, чтобы не дать ей упасть, а трое мужчин в масках, идущие на него, держали в руках пистолеты. Не было ни мебели, ни открытой двери или места, куда можно было убежать или спрятаться, ничего, кроме пустого коридора. Сторож с огорчением и злобным видом поднял вверх руки.

— Опустите, — сказал Паркер.

Сторож не понял из-за шума, и Паркер, шагнув к нему, повторил:

— Опустите руки вдоль тела. Хорошо, теперь подойдите.

Когда сторож отошел от окна, Паркер приказал ему:

— Стоп. Повернитесь влево. Прижмите руки к стене на высоте головы. Нагнитесь вперед и коснитесь лбом стены.

Сторож коснулся стены козырьком своей фуражки, и Брили подошел и забрал его револьвер. Ему пришлось сделать это двумя руками, так как для этого ему пришлось расстегнуть, державший кобуру, ремень. Он сунул его в карман, снова взял свой автоматический пистолет и сделал шаг назад.

— Очень хорошо, — сказал Паркер. — Повернитесь. Хорошо. Брили достал маленький радиоприемник-передатчик из кармана рубашки сторожа и, отступив, остановился около Паркера. У сторожа с каждой секундой становился все более возмущенный вид.

— Как вас зовут? — спросил Паркер.

— Докери.

— А имя?

— Патрик.

— Вас зовут Патрик, или Пат?

— Когда речь идет о таких мошенниках, как вы, — с горечью ответил сторож, — то меня зовут мистер Докери.

Брили с улыбкой вмешался:

— Скажите-ка, Падди Докери, у вас ведь одна большая пасть против трех. Ты знаешь, что тебе нечего опасаться, хотел бы я посмотреть, как бы ты боролся в обычных условиях.

Докери угрюмо и мрачно посмотрел на него.

— Хорошо, Докери, — сказал Паркер, — Повернитесь и медленно идите к мужскому туалету.

Все четверо составили маленькую, молчаливую процессию. Под доносившийся вой оглушающей музыки Докери прошел мимо четырех дверей с левой стороны и повернулся к пятой, протянул руку к двери.

— Если вы откроете эту дверь, вы — мертвы, — вмешался Паркер. — И все те, которые находятся за ней. Я сказал, в туалет.

Рука Докери поколебалась около ручки. Его плечи сжались, как бы в ожидании удара, но наконец он отвернулся, и рука его упала. Не поворачиваясь к Паркеру, он сказал:

— Это не о своей жизни я подумал.

— Я знаю, — ответил Паркер.

Это было его специальностью, как электричество было специальностью Кигана, а машины — Морриса. Редки были ограбления, которые не приводили к контакту с несколькими людьми, клиентами банков, сторожами, служащими и другими. Одной из специальностей Паркера было общение с этими людьми, это значит, заставлять их держать себя спокойно, убеждаться, что никто из них не заставит глупо убить себя, убедиться в том, что никто из них внезапно не сорвет план. Этот последний пункт был важным, и другие должны были слепо верить ему: работа без помех всегда была предпочтительней.

В данный момент Паркер работал с индивидуумом по имени Патрик Докери. Докери был мужчиной, гордым и смелым, и сильнее всего чувствовал в этот момент унижение. Он был из тех людей, которые готовы пойти на любой риск, даже ценой жизни, чтобы избавиться от унижения и не испытывать его. Понимая, что он действительно подумал о жизни других, когда отказался открыть дверь, Паркер обращался к его отваге как достойной уважения: если он хорошо понял этого человека, Докери теперь будет покорен и будет делать то, что ему скажут.

Так и получилось. Он провел их туда, куда ему сказали, и они вошли вчетвером, обойдя невысокую перегородку, чтобы очутиться в том месте туалета, выложенного зелеными квадратиками плитки, где Паркер сказал:

— Снимите вашу униформу!

Докери повернулся к нему с бешенством в глазах.

— Убирайтесь к чертям!

— Вам не удастся остановить нас, — заметил Паркер. — Не вынуждайте нас причинять вам боль.

Докери продолжал уничтожающе смотреть на них, потом внезапно быстро отступил, откинул голову назад и, широко раскрыв рот, сунул себе в горло два пальца правой руки.

— Боже мой!

Брили рванулся вперед, как лошадь, и быстро с силой ударил автоматическим пистолетом, как раньше ударял топором по крыше. Правой ногой он стал с яростью ударять Докери по ногам.

Подошел Паркер.

— Перестань!

В этом месте звуки музыки были вполне тихими, и он мог говорить нормальным голосом.

Брили остановился. Повернув голову, он заорал:

— Этот подонок хотел испачкать свою униформу. Но ведь я должен буду надеть ее!

— Я тоже так думал.

— Он считает себя очень хитрым.

Брили задыхался от злости. Расстреливая Докери взглядом через отверстие маски, он добавил:

— Наш план мог бы провалиться, если бы я не надел эту униформу. Хочешь, я скажу тебе, какого рода эта хитрость? Это хитрость болвана.

Паркер нагнулся, чтобы посмотреть на Докери, который, казалось, страдал, наполовину оглушенный.

— Если вы будете продолжать так действовать, я не отвечаю за его поступки.

Докери смотрел на него, моргая глазами.

— Я не забуду вас, парни!

— Снимите ваш галстук! — приказал Паркер. И так как Докери не шевелился, Брили завопил:

— Видит Бог, что я превращу его в сосиску, это я тебе говорю!

Паркер, не спуская глаз с Докери, обратился к Брили:

— Этого достаточно. Он послушается. Он захочет быть в форме, чтобы опознать нас, когда нас схватят.

Паркер наконец нашел нужное слово. Докери почти улыбался, и в его голосе было уже больше силы, когда он ответил:

— И вас повесят, не сомневайтесь. И я ни за что на свете не хочу пропустить этот момент.

Внезапно резким жестом он поднял руку и потянул свой галстук, распустил его и с отвращением бросил Брили, на лету поймавшего его.

Докери не торопился. Брили ловил каждую вещь и перекидывал через другую руку. По натуре он не был опасен, и к тому времени, когда Докери дошел до брюк, он успокоился. У Докери были свежие ссадины на обеих ногах выше щиколоток, и из некоторых сочилась кровь. Брюки были последней вещью, которую он снял, и, когда Брили получил их, он несколько секунд смотрел на ноги Докери, потом сказал приглушенным голосом:

— Огорчен, что сделал это.

— Вам придется еще больше огорчиться, — сказал Докери, продолжая мрачно и угрожающе смотреть на Брили.

— Я разнервничался, вот и все, — пояснил Брили, оправдываясь. Докери не дал себе труда ответить. Он повернул голову к Паркеру, рассматривая его как шефа, и ждал, что он должен делать дальше.

— Войдите в первую кабину, — приказал Паркер. Докери был в кальсонах, майке и носках. Забавно было видеть ею в таком виде, но, надо заметить, он не утратил своего достоинства. Без униформы его внешность выиграла, он твердыми шагами направился к кабине, не выказывая своего унижения.

Брили пошел переодеваться в другую кабину, Киган караулил Докери, пока Паркер доставал свой пистолет и наручники. Он заставил Докери сесть на сиденье, заложив руки за спину, надел ему наручники, потом цепочку наручников провел позади трубы, выходящей из стены на расстоянии семидесяти пяти сантиметров от пола.

Докери не был стеснен в движениях, но освободиться не мог.

Паркер вышел из кабины.

Брили появился в униформе и без маски. Брюки ему были немного коротковаты и слишком широки в талии, но пояс с пистолетом скрывал это.

Брили в роли сторожа — это изменение произошло в последнюю минуту в их плане. Раньше планировалось, что им будет один старик по имени Берридж. Они сходились три раза, чтобы уточнить план, и при третьей встрече Берридж заявил:

— Не стоит вам врать, парни. Я потерял мужество. Может быть, я слишком стар или, возможно, я слишком долго сидел в камере, не знаю. Но у меня в желудке ком, и я чувствую, что не смогу участвовать в деле и подведу вас.

Паркер и другие слишком хорошо понимали настроение старика, чтобы требовать от человека сделать то, на что он считает себя неспособным. Они слишком зависели один от другого во время работы, но ситуация сложилась так, что было слишком поздно найти замену Берриджу. Этот последний спектакль в субботу перед разрушением “Сивис-зала” был их единственным шансом: народу было полно, места все были проданы. Каждый доллар, потраченный на то, чтобы войти в переполненную супницу, был еще на месте сегодня вечером. Поэтому им пришлось изменить план, предусматривающий пятерых, на четверых, и в результате этого Брили оказался в форме сторожа. Он улыбался и стеснялся того, что на нем были напялены символы власти.

— На кого я похож?

— Сойдет! — сказал Паркер.

— Штаны слишком коротки, — сказал Киган.

Брили посмотрел на него.

— Ты хочешь, чтобы я отдал их удлинить?

— Я просто так сказал.

— Сойдет, — повторил Паркер.

— Фуражка была слишком велика, — сказал Брили, — и я засунул в нее гигиеническую бумагу.

Он снял фуражку, с улыбкой посмотрел внутрь и снова надел на голову.

— Хорошо, я выхожу.

Паркер и Киган подождали тридцать секунд, потом вышли из туалета, Киган по-прежнему нес ящик с инструментами. Они посмотрели направо и увидели Брили около окошка, смотрящего вниз на музыкантов. Музыка прекратилась, и шум толпы немного утих. Брили старался подражать Докери: выставил живот, наклонил голову, руки за спиной. Паркер посмотрел налево через стекло, рассмотрел сцену, расположенную посредине зала. Четверо музыкантов, выглядевших как пришельцы с другой планеты, по сравнению с публикой, сворачивали красный ковер посредине сцены, перемещали микрофоны и усилители и принесли из-за кулис инструмент, похожий на карликовый рояль.

Паркер встал около Брили, и Киган последовал его примеру. Брили кивнул головой в сторону сцены и заявил:

— Звезды собираются начать.

По словам Морриса, последняя группа должна была играть минимум двадцать пять минут. Если они чувствуют себя хорошо, если они наладят контакт с публикой, то, как сказал Моррис, они смогут продолжать играть час и более. Но двадцать пять минут был минимум, на который они рассчитывали.

Паркер посмотрел на часы: один час двадцать пять минут.

— Нам нужно выйти без десяти минут два.

— Тогда пора действовать, — сказал Киган.

— Подожди, они сейчас начнут играть.

В зале пока было не так шумно, толпа находилась в ожидании. Музыканты закончили свои приготовления, потом вышли, раскачивая и виляя бедрами. По дороге забрали сигары, которые положили на край стола. Шум еще более затих, так что можно было расслышать покашливание людей, потом, внезапно освещение погасло, и наступил черный мрак.

Мгновением позже яркий луч белого света упал с потолка на сцену: там находились пять музыкантов, один перед клавишным инструментом, двое с электрическими гитарами, один перед ударными, и последний посредине с микрофоном в руке.

Этот был одет во все красное, и, когда прожектор осветил сцену, он широко раскрыл рот, прижав микрофон к нижней губе, и испустил такой громкий крик, что он исказился в громкоговорителе. Аудитория эхом ответила ему.

— Подходящий момент, — сказал Паркер. Он и Киган отошли от окна. Паркер сосчитал двери, отделяющие их от той, которая им была нужна. Он повернул ручку, вошел, и человек, сидящий за письменным столом, выронил ручку и воскликнул:

— Вот это да!

— Спокойнее, — сказал Паркер.

Он сделал большой шаг в комнату и перешел влево. Большая часть стены слева была застеклена, и он не хотел, чтобы его увидели из другой комнаты. По той же причине, Киган остался на пороге.

Человеку за письменным столом было около сорока лет. Он был коренастым, но выглядел добродушным. У него были очки в черепаховой оправе, темно-серый костюм, узкий галстук и белая рубашка с воротничком в крапинку.

— У меня здесь нет денег, — сказал он.

Он говорил пронзительным, паническим голосом, он был из типа людей, способных из-за паники совершить глупость.

Насколько позволяла оглушающая музыка, Паркер заговорил спокойным, успокаивающим голосом:

— Нам это известно. Мы пришли не к вам. С вами ничего не случится.

Человек за письменным столом провел языком по губам, с ужасом посмотрел на Кигана, потом на коридор.

— Что вы сделали с... что вы сделали с человеком, который находился снаружи.

— Докери ничего не грозит, и вам тоже. Не беспокойтесь. Киган сделал шаг в комнату, переместился налево, чтобы быть около Паркера, положил ящик с инструментами на пол и закрыл дверь. Человек за письменным столом снова запаниковал.

— Вы, должно быть, мистер Стевенсон, так? — спросил Паркер.

— Что? Я... это так. Кто вы?

— Рональд Стевенсон?

— Я ничего никому не сделал. Что вы хотите?

— Я вам сказал, что вы нам не нужны. Ваши друзья, как они вас зовут? Рон? Ронни?

— Я...я... большинство зовет меня Рэ.

— Рэ. Так вот, это ограбление, Рэ. Мы никому не хотим причинить плохого. Мы хотим взять деньги. Дирекция застраховалась на этот счет, так что бесполезно, чтобы кто-нибудь был убит. Мы предпочитаем хорошую работу, и вы также. Так что в определенном пункте наши интересы сходятся.

— Но у меня нет денег.

— Рядом они есть, — сказал Киган.

Стевенсон посмотрел на стеклянную перегородку напротив его стола. Стекло начиналось в тридцати сантиметрах от потолка. С их стороны стена была сплошной, шириной в один метр, с другого конца была стеклянная дверь.

— Кто-нибудь на вас смотрит, Рэ? — спросил Паркер.

— Что?

Внезапно Стевенсон снова стал выказывать панику и нерешительность.

— Нет, никто.

— Смотрите на бумаги, лежащие на столе, Рэ. Возьмите ручку, пишите.

Наклонив голову к своему столу, Стевенсон спросил:

— Что писать?

— Что вы хотите, Рэ. Только для того, чтобы все выглядело нормально в глазах людей рядом.

Стевенсон стал писать. Паркер дал ему минуту, чтобы успокоиться, потом сказал:

— Согласен, Рэ. Продолжайте писать, пока я буду вам говорить. Рядом в комнате трое сторожей. Как зовут их шефа?

С опущенными глазами, не переставая писать, Стевенсон ответил:

— Это, вероятно, лейтенант Гаррисон.

— Имя?

— Я думаю... кажется, Даниел.

— Его зовут Даном?

Стевенсон кивнул головой над бумагами.

— Я слышал, как его называли Дан. Да.

— Хорошо. А двое других? Как их зовут? Стевенсон поднял голову и быстро взглянул в соседнюю комнату, потом тут же опустил глаза и, продолжая писать, сказал:

— Более молодой — это Левенштейн, Эдвард Левенштейн. Его зовут Красавчик. А другой — это Хал Прессбюри.

— Дан Гаррисон, Красавчик Левенштейн, Хал Прессбюри?

— Да.

— Хорошо, продолжайте писать, Рэ, еще минуту. Стевенсон продолжал писать. Паркер тронул Кигана за локоть. Киган кивнул головой и встал на одно колено около ящика с инструментами. Он положил свой пистолет на пол, открыл ящик и вынул из него зеркало заднего обзора машины и больше ничего. Потом ползком, чтобы находиться ниже застекленной части стены, он по диагонали пересек комнату. Когда он дополз до стены, он сел по-турецки, немного наклонив голову, и медленно поднял перед собой зеркало.

Он сидел наискосок от стеклянной перегородки и поставил свое зеркало под определенным углом: соседняя комната отразилась в зеркале.

— Я их вижу, — сказал он.

— Что происходит?

— Комната вдвое больше.

Он медленно двигал зеркало.

— Две двери выходят в коридор, одна совсем близко, другая подальше. Между ними софа, на которой сидит один сторож. Стол у стены у дальней двери, и сторож, сидящий на стуле за столом лицом к стене, раскладывает пасьянс.

Он переместил зеркало.

— Четыре письменных стола посредине комнаты со счетными машинами. Трое мужчин и одна женщина. Деньги на четырех столах. Они их считают, делают пакеты, перевязанные пленкой, и бросают на пол в металлические ящики. Около стены, в глубине, ничего, кроме картотеки и двери, нет.

Он передвинул зеркало.

— Стена справа, четыре окна. Стол между третьим и четвертым окном с пустыми и полными мешками и джутовыми веревками на нем. Женщина подходит к ним.

Десять секунд молчания: он передвинул зеркало.

— Они, вероятно, положили деньги в мешки. Взяла один из полных мешков, отнесла на письменный стол, вытряхнула из него деньги и отнесла пустой обратно. Теперь она продолжила считать их.

— А где третий сторож?

— Направо.

Он повернул зеркало.

— Он оперся о стену около стола с деньгами. У него вид, как будто он наблюдает за всем.

— Это, вероятно, Гаррисон. Рэ, не поднимайте голову, продолжайте писать. Около денег действительно Гаррисон?

— Да, это был он, когда я в последний раз смотрел туда.

— Красавчик Левенштейн это тот, который раскладывает пасьянс?

— Да, это он.

Паркер кивнул. Значит, тот, который сидит на софе, это Хал Прессбюри. Паркер обратился к Кигану:

— Сколько телефонов?

Тот повернул зеркало.

— Один на первом письменном столе.

— Рэ, если вы хотите обратиться к ним, каким номером вы пользуетесь?

— Двадцать три.

— Это номер, который вы набираете?

— Нет. Нужно сперва набрать девять.

— Значит, девять, два и три, и аппарат звонит?

— Да.

— Хорошо. Теперь, Рэ, вы сослужите нам службу. Встаньте и подойдите к картотеке, что позади вас. Откроете верхний ящик и сделаете вид, что ищите что-то. Хорошо. Вот так. Оставайтесь там.

Паркер встал на корточки на ковер и поместился позади письменного стола. Киган продолжал в свое зеркало наблюдать за соседней комнатой, а Стевенсон, стоя около картотеки, повернулся к происходящему спиной.

Паркер с предосторожностями поднялся, чтобы иметь возможность посмотреть через стеклянную перегородку, и убедился, что все было так, как описал Киган. Никто не смотрел в его сторону.

Паркер протянул руку и взял телефонный аппарат, поставил его на пол, сел перед ним и набрал номер 9-2-3. Через стекло и звуки, доносившейся сюда сумасшедшей музыки, слабо было слышно, как зазвучал телефон в соседней комнате.

— Служащий пошел отвечать, — сказал Киган, и в трубке, которую держал Паркер, послышался щелчок.

— Алло? — спросил голос.

— Послание для Эдварда Левенштейна, — сказал Паркер.

— Секунду, пожалуйста! Паркер подождал.

— Он идет, — сказал Киган. — Гаррисон смотрит, но не двигается.

— Алло!

— Красавчик?

— Кто у телефона?

— Пожалуйста, подождите. У нас есть для вас послание. Паркер опустил вниз трубку и зажал ее ладонью. Теперь, что бы ни случилось, никто из соседней комнаты не сможет воспользоваться телефоном: линия будет занята, пока Паркер, со своей стороны, не прервет соединение.

— Рэ, не поворачивайтесь, у меня есть еще для вас инструкция. Когда я вам скажу, вы подойдете к двери, откроете ее, и вы скажете Гаррисону, что хотите его видеть. Пусть войдет сюда. Когда он войдет, оставайтесь слева от двери, чтобы он не видел моего коллегу. Говорите ему что-нибудь, когда он будет входить, займите его разговором. Когда он войдет, закройте дверь и скажите: “Тут находятся люди, которые наставили на вас пистолеты. Будет лучше, если не будет убитых. Я обещал, что не доставлю им неприятностей”. Понятно?

— Мне кажется...

От нервного напряжения голос Стевенсона дрожал.

— Повторите мне, что вы ему скажете, когда закроете дверь.

— Здесь находятся люди с пистолетами, будет лучше, если не будет убитых. Я обещал, что мы не доставим им неприятностей.

— Отлично, идите.

Стевенсон повернулся и направился к двери. Он шел неуверенным шагом, как будто он очень устал или был пьян. Паркер лег на живот позади письменного стола так, чтобы его голова и плечи выходили с правой стороны стола, и чтобы он мог видеть дверь, к которой направлялся Стевенсон.

Его левая рука, держащая трубку, лежала сбоку, на полу. Правая рука, державшая автоматический пистолет, была протянута вперед: дуло лежало на ковре.

Стевенсон подошел к двери и схватился за ручку, как за опору, чтобы не упасть. Он оперся другой рукой о дверную раму на высоте плеча, потом открыл дверь и крикнул:

— Лейтенант Гаррисон! Можете зайти на минутку?

На Полу, около левой руки Паркера, далекий голос говорил:

— Алло! Алло!

Через открытую дверь голос доносился до него более ясно.

Киган тихим голосом проговорил:

— Вот он идет. Это хорошо.

Паркер сперва заметил ноги. Он видел Стевенсона, неловко продвигающегося влево, дверь открывалась направо, и услышал:

— Так что же? Сегодня нет нехватки денег? Зал набит, да? Отличный конец для этой старой развалины. В новом помещении мы не будем чувствовать так себя, не правда ли? Здесь я...

Гаррисон не видел ни Паркера, ни Кигана и стоял на пороге, он ждал, Стевенсон скажет ему, что он хочет. Ему было примерно столько же лет, что и Стевенсону, около сорока, но он был тоньше и крепче, лицо его было покрыто глубокими складками. Стевенсон попробовал протянуть руку, чтобы закрыть дверь.

Гаррисон нехотя приблизился.

— Что случилось, мистер Стевенсон? — спросил он. Он старался говорить нейтральным тоном, но все же в голосе его чувствовалась глубокая неприязнь. Еще другой Докери, который мог доставить им большие неприятности!

Закрывая дверь, очень волновавшийся Стевенсон потерял равновесие и был вынужден ухватиться за правую руку Гаррисона. Это было отлично. Это была непредвиденная помощь. Задыхаясь, Стевенсон проговорил:

— Здесь находятся люди с пистолетами. Ради Бога, не двигайтесь!

— Что?

Гаррисон отступил, стукнулся о закрытую дверь и попытался освободиться от Стевенсона.

— Лейтенант Гаррисон, не шевелитесь!

— Этого достаточно. Дан! — бросил Паркер.

Гаррисон, потрясенный на мгновение, услышал свое имя, перестал бороться со Стевенсоном, осмотрелся и никого не увидел.

— Что тут происходит, во имя Господа Бога?

Паркер наставил свой автоматический пистолет на грудь Гаррисона.

— Рэ, отойдите налево! — приказал он. Стевенсон поспешно отступил, он сильно дрожал.

— Я не хочу, чтобы кого-нибудь убили. Я обещал, что им не будут чинить препятствий! Мы застрахованы, так что это ничего, они возьмут только деньги.

Гаррисон быстро сделал шаг вперед. Его рука лежала на кобуре, но не двигалась. Он внезапно увидел Кигана и нахмурил брови.

— Здесь, Дан, здесь пистолет, — сказал Паркер. Гаррисон быстро посмотрел в направлении голоса и увидел Паркера и его пистолет. Он не шевельнулся, но лицо его стало еще более жестким.

Киган, продолжающий наблюдать в зеркало, заявил:

— В той комнате проявляют любопытство.

Он хотел сказать, что несколько людей из соседней комнаты обратили внимание на странное поведение Стевенсона и заинтересовались этим.

— Дан, ложитесь лицом к полу, — приказал Паркер. — Не вынуждайте меня стрелять вам в коленную чашечку. Сегодня вечером я могу взорвать бомбу, и никто этого не заметит. Плашмя, на живот!

— Вы не будете...

— Не теряйте время, Дан. Плашмя на живот, или я стреляю. И немедленно!

Стевенсон отступил до письменного стола и нагнулся вперед, облокотился на него и закричал:

— Делайте то, что он сказал, ради Бога!

— Вы заплатите за это, — мрачно проворчал Гаррисон и медленно лег на пол.

Паркер поднял трубку к уху.

— Красавчик?

— Кто же у аппарата, черт возьми!

— Женщина что-то говорит ему, — сказал Киган. — Судя по всему: насчет того, что происходит здесь.

— Красавчик, — начал Паркер, — я хочу сказать, что Дан Гаррисон лежит лицом к полу в кабинете Рэ Стевенсона и что на них наставлены пистолеты. Если вы станете действовать необдуманно или по-глупому, они убьют Дана, потом они убьют и вас через стекло. Теперь посмотрите на Рэ, и он наклоном головы подтвердит, что я говорю правду. Кивните, Рэ.

Паркер поднял глаза и увидел, как Стевенсон поднял и опустил голову механическим движением робота.

— Он закрыл трубку рукой! — воскликнул Киган.

— Снимите вашу руку с трубки. Красавчик! Не будите Хала, этим вы все усложните. Теперь повернитесь спиной к письменному столу. Держите трубку у рта и положите вашу другую руку на голову, — сказал Паркер.

— Он послушался, — сказал Киган. Паркер, не спуская глаз с Гаррисона, который поднял голову, чтобы видеть, что происходит, согнул ноги и встал.

— Отойдите влево, Рэ, — приказал он.

Стевенсон послушно выполнил его приказ. Теперь Паркер смог видеть все, что происходит в соседней комнате.

Теперь там уже поняли, что что-то случилось. Прессбюри, примерно в возрасте Докери, но более расплывшийся, встал и подошел к Левенштейну, с беспокойным видом нахмурив брови. Трое служащих по-прежнему были за своими рабочими столами, но прекратили работу. Они все смотрели на Левенштейна, стоявшего перед ними. Женщина, ее письменный стол был первым и на нем находился телефон, стояла около Левенштейна: по телефону он смутно слышал, как она возмущенно обратилась к Левенштейну, и его ответ:

— Я знаю, знаю.

Паркер обратился к Кигану:

— Займись-ка Даном.

По телефону он приказал:

— Красавчик, скажите, чтобы Хал оставался там, где он находится. Быстро скажите ему это.

— Оставайся на месте, Хал. Они наставили на нас пистолеты. Оставайся на месте.

— Скажите, чтобы он положил руки на голову.

— Они говорят, чтобы ты положил руки на голову. Полагаю, что тебе лучше сделать это.

— Скажите ему, чтобы он повернулся налево.

— Они говорят, чтобы ты повернулся влево.

— Скажите ему, чтобы он отступил к двери.

Он имел в виду ближайшую дверь.

— Скажите служащим, чтобы они пошли к софе и сели. Женщина тоже.

— Они хотят, чтобы вы все сели на софу.

Женщина пронзительным голосом стала протестовать: у нее был возмущенный вид.

— Вы тоже, Кимберли. Да, вам будет лучше послушать. У них преимущество.

— Они не сопротивляются, — сказал Киган. Он встал, держал свой пистолет в правой руке, револьвер Гаррисона в левой.

— У него был только этот револьвер.

Служащие направились к софе, женщина последней, с возмущенным видом. Дойдя до софы, один из служащих внезапно бросился к другой двери. Все замерли. Он открыл дверь наружу.

Киган спокойно открыл разделяющую обе комнаты дверь и прошел вдоль стеклянной стены, чтобы иметь под надзором всех людей.

Служащий вошел в комнату с руками на голове. Выслушав приказание, он опустил руки и закрыл дверь. Киган сказал ему несколько слов, и тот сел на софу. Другие тоже сели.

— Рэ, пройдите в соседнюю комнату, — сказал Паркер, — и встаньте около стены.

Он подождал, пока Стевенсон занял место, потом продолжил:

— Отлично. Дан, вы можете встать.

Гаррисон встал. У него был мрачный и злобный вид. Он посмотрел на Паркера, хотел что-то сказать, но только смог покачать головой.

— Пройдите в соседнюю комнату. Дан, и остановитесь перед Халом.

Паркер последовав за Гаррисоном и прошел позади Левенштейна, вынул у него револьвер, потом сказал:

— Положите трубку, Красавчик. Присоединитесь к остальным и встаньте спиной к двери, через которую ваш друг пытался убежать.

Киган стоял в другом конце комнаты спиной к картотеке, наставив автоматический пистолет на людей, выстроившихся вдоль стены.

Паркер подошел к Халу Прессбюри, у которого был возмущенный вид.

— Вы не унесете это в рай, — сказал Прессбюри. — Вы что, исполняете вестерн?

— Повернитесь, Хал.

— Чтобы выстрелить мне в спину? Тебе придется смотреть мне в глаза, подонок!

— Хал, или вы повернетесь, чтобы я смог вас обезоружить, или я буду вынужден вас оглушить!

— Действуйте!

Паркер переложил автоматический пистолет в левую руку, поднял правый кулак и ударил Прессбюри между глаз. Голова Прессбюри стукнулась о дверь, а лицо потеряло всякое выражение. Удержав его одной рукой, Паркер не дал ему свалиться, и тот лишь потерял сознание и соскользнул на пол, где и остался сидеть. Потом Паркер взял револьвер Прессбюри, быстро обшарил его одежду, чтобы убедиться, что у него нет больше оружия, и отступил.

Приглушенным голосом Гаррисон бросил:

— Вы за это заплатите.

— Возможно, и заплатим, но позднее, — возразил Паркер, повернув голову направо, потом налево, чтобы они поняли, что он говорит им всем, — но если один из вас не послушается, он заплатит сейчас же.

Он подошел к софе, держа свой автоматический пистолет в левой руке, и встал перед человеком, который пытался убежать.

— Встаньте! — сказал он.

Теперь этому человеку стало страшно.

— Что вы со мной сделаете?

— Вы не послушались один раз. Этого на сегодня достаточно. Встаньте!

— Вы бы лучше сделали, что он вам говорит, Георг, — сказала женщина, сидящая рядом.

Георг захлопал веками, стараясь принять непринужденный вид: он нагнулся вперед, чтобы встать, и Паркер ударил его кулаком по носу. Человек повалился назад на софу. Паркер подождал, чтобы увидеть есть ли кровь.

Возмущенная и негодующая женщина закричала, все зашумели, а Георг поднес руку к лицу, и, когда он опустил ее, его пальцы были красными от крови. Несколько капель упало на рубашку.

— О, у вас идет кровь, — воскликнула женщина и судорожно вытащила носовой платок.

— Никто не должен до него дотрагиваться, — приказал Паркер. — И я запрещаю ему пользоваться помощью. Вы можете откинуть голову назад, но не трогайте руками лицо.

— Вы просто скоты, — сказала женщина.

— Тогда вы особенно должны быть внимательными, — ответил Паркер.

Он повернулся к ним спиной и подошел к ближайшему письменному столу, куда положил свой автоматический пистолет, потом достал из кармана револьверы обоих сторожей. Он знал, что все они смотрели на Георга, находившегося в ситуации, в которой никто из них не хотел бы быть: не опасной, но унизительной и тяжелой. Голова его была запрокинута назад, кровь сочилась из ноздрей, и он был вынужден, задыхаясь, с шумом дышать открытым ртом. Остальные не хотели испытать это на себе, и было мало шансов на то, что они сделают глупость.

Киган держал их под дулом своего пистолета. Ранее было предусмотрено, что Берридж останется перед дверью, а Киган и Брили будут сторожить пленников, каждый в одном из концов комнаты. Угроза кажется сильней, когда нельзя видеть сразу все наставленные на вас пистолеты. И Паркеру пришлось поменять план.

Он достал из кармана синий, пластиковый мешок, открыл его, разорвав наружный конверт, самая трудная операция в этот вечер при помощи перчаток, потом встряхнул его, чтобы расправить. Он сбросил в мешок все банкноты, лежащие на столе, потом опорожнил железные ящики, стоящие около стола, и положил в мешок перевязанные пачки. Деньги со второго письменного стола заполнили его мешок, и он достал из кармана брюк резинку и затянул его. Потом он отнес довольно тяжелый мешок в кабинет Стевенсона и положил его около двери в коридор. Он поднял ящик с инструментами, притащил его в комнату и поставил на первый письменный стол, около телефона. Трубка лежала на рычажках, но трубка аппарата в кабинете Стевенсона была по-прежнему снята так, что никто не смог бы дозвониться до “занятого” телефона.

У Кигана был второй синий мешок. Он бросил его Паркеру, который открыл его и наполнил купюрами с третьего и четвертого столов.

Тут он заметил небольшую ошибку, допущенную в их плане, в результате изменения его в последнюю минуту из-за Берриджа. Это у Брили был третий мешок, а тот был в коридоре, когда они изменили свой план, они и не подумали об этой детали. И это была причина, по которой обычно Паркер предпочитал отказаться от работы, чем вносить изменения в последнюю минуту. На этот раз проблема не казалась ему достаточно серьезной, и он изменил своему правилу. С некоторым везением, эта история с мешком будет единственной помехой в их плане.

Паркер перетянул второй мешок резинкой и отнес его туда же, куда отнес первый. Затем он открыл дверь в коридор. Брили выскочил из какой-то комнаты и наставил на него револьвер Докери, потом улыбнулся и опустил оружие.

Здесь звуки музыки были громче.

— Пластиковый мешок! — бросил Паркер.

— Боже мой, он в куртке!

— Пойди за ним, тут есть еще кое-что для твоего мешка.

— Хорошо, — согласился Брили.

Паркер остался на пороге двери, наблюдая за обеими сторонами коридора. Маленькая помеха могла превратиться в большую неприятность, которая могла все испортить, если кто-нибудь появится, пока Брили бегает за мешком. Это усложнило бы дело. В эти минуты все зависело от удачи, а он не любил так работать.

Брили вернулся с третьим мешком и с вещами. С самого начала он собирался положить в мешок гражданскую одежду фальшивого сторожа вместе с деньгами, если там хватит места... В противном случае он будет вынужден, или быстро переодеться на крыше, перенеся свою одежду в руках, или подождать, пока они вернуться в кинематограф.

Брили протянул ему мешок.

— Тут дела теперь не больше, чем на пять минут, — заявил ему Паркер.

— Не торопитесь. Мне начинает нравиться эта музыка. Паркер закрыл дверь и закончил укладку денег. Третий мешок не был таким же полным, как два остальных, несмотря на вещи Брили, лежащие в глубине. Паркер поставил его рядом с другими, вернулся в комнату и приказал:

— Встаньте все с софы.

Прессбюри встал строптивый, но не опасный. Паркер обратился к четырем служащим:

— Повернитесь лицом к софе. Красавчик, пойдите сюда и встаньте в конце ряда. Хал с другого конца. Рэ, встаньте около Хала. Дан, встаньте около Рэ.

Восемь человек встали в линию, лицом к стене. Паркер достал из ящика с инструментами наручники и надел их на каждого, начиная с Гаррисона и кончая Левенштейном. У него еще осталась пара наручников.

— Всем полуоборот направо, — сказал он. — Идите в угол.

Это был наиболее удаленный угол от наружной стены, между окнами и картотекой. По трубам отопления, которые проходили вдоль стены, можно было определить возраст здания. Паркер расположил восемь человек так, что Левенштейн оказался слева от трубы, лицом к картотеке, другие составили дугу и смотрели наружу. Гаррисон находился на другом конце кривой, справа от трубы. Паркер прикрепил свободную руку Гаррисона к руке Левенштейна, пропустил цепочку наручников позади трубы. Теперь они все были объединены в углу комнаты, откуда они не могли достать ни до телефона, ни до двери, ни до окна, где им будет даже трудно передвигаться, так как они находились спиной друг к другу.

Паркер и Киган положили все пистолеты в ящик с инструментами, и. Киган отнес его в кабинет Стевенсона. Паркер оставил трубку телефона Стевенсона снятой и открыл дверь, чтобы вынести все три пластиковых мешка.

Киган вышел, неся ящик с инструментами, Паркер последовал за ним, закрыл дверь, потом взял два мешка. Киган взял третий, и они последовали за Брили, который шел впереди, чтобы убедиться, что путь свободен.

Все прошло отлично. Музыка гремела на полную мощность, зал был ярко освещен, и возможно, что спектакль задержится позже обычного. Между тем, лимит отведенного времени без десяти минут два еще не прошел, а они уже были по пути к выходу.

Кабинет наверху остался таким, каким они его оставили. Брили встал наверху сооруженной ими из мебели лестницы, а Киган и Паркер передали ему три мешка, и оба ящика с инструментами. Паркер погасил свет, который он включил входя. Когда Киган и Брили перешли на крышу, Паркер последовал за ними.

Моррис, покинув пожарную лестницу, присоединился к ним.

— Никакого шума, — сказал он.

— У нас тоже, — сказал Паркер.

Моррис спустился первым: он нес два пластиковых мешка, за ним Брили, с мешком одежды. Киган и Паркер замыкали шествие, каждый нес по ящику с инструментами.

Им казалось странным, что они больше не слышали музыки. По мере того как они спускались по пожарной лестнице, появились шумы города, правда немногочисленные в это время ночи, только от нескольких машин.

Дверь “Стренда” имела свой обычный вид, но она была заперта изнутри.

У Кигана был электрический фонарь, который он включил лишь тогда, когда они вошли внутрь, и Паркер закрыл дверь.

Третий ящик с инструментами и комбинезоны “Унион электрик компани” остались там, где они их положили, на креслах в глубине кинематографа. В темноте Брили швырнул фуражку сторожа на сцену, все сняли свои маски и натянули комбинезоны.

Моррис вышел первым: он отнес ящик с инструментами в фургон, потом стал их ждать под навесом. Услышав, что они идут, он включил мотор, и они вышли, нагруженные остатками их снаряжения. Паркер и Киган проделали два захода. Улица была почти пустынна, мимо них за все время проехали лишь две машины. Паркер сел впереди, рядом с Моррисом, Киган и Брили позади, на мешках с деньгами. Моррис отъехал.

В первый раз, когда они остановились под красным светом, Моррис спросил:

— У вас были неприятности?

— Нет. Все прошло, как было намечено.

Дали зеленый свет, и машина тронулась.

Киган нанял две недели тому назад дом, к которому они теперь и направлялись и который они увидели лишь сегодня, когда сложили там свои чемоданы, а машины оставили поблизости от дома. Киган потратил четыре дня на поиски подходящего дома, который отвечал всем их требованиям. Во-первых, владельцем было агентство, а не частное лицо, что означало, что сколько времени они будут оплачивать наем, никто не придет проверить съемщиков. Потом по соседству с ними были коммерческие предприятия, закрывающиеся по вечерам: магазин самообслуживания с одной стороны, спортивный магазин с другой. Был гараж и довольно большой сад, окруженный высокими деревьями. Дом был меблирован, имелся телефон, и, чтобы никто не задавал вопросов, почему он стоит пустой, Киган в тот день, когда нанял дом, установил автоматическую систему: каждый вечер в шесть часов зажигался свет в гостиной и в одной из комнат наверху, а потом гасился после полуночи.

Дом находился на Доривелл-стрит, 426. Когда Моррис направил свой фургон на Доривелл-стрит, улица была темной, молчаливой и пустынной, темные здания по обе стороны, свет падал лишь от редких фонарей. Моррис повернул машину на дорожку к 426-му, выключил фары и остановился.

Киган вышел из глубины фургона, прошел к двери гаража, это был алюминиевый занавес, поднимающийся вверх.

Моррис ввел фургон в гараж, и все четверо вынули свои вещи наружу под светом небольшой лампы, зажегшейся при въезде. Потом, когда они все вышли, они включили лампы дневного света.

Киган еще утром купил провизию, и он с Моррисом стали поджаривать бифштексы, пока Паркер и Брили переносили пластиковые мешки в столовую.

В столовой не было окна. Проем, выходящий в переднюю, закрывался раздвижными дверями.

Они их закрыли, зажгли лампу и высыпали первый мешок на стол. Они начали с мешка, содержащего вещи Брили, и он вышел переодеваться, в то время как Паркер, сидя за столом, занялся разделом.

Они должны были оставаться здесь два или три дня, слушая городское радио, вещающее об активности полиции. Машины, которые они поставили в квартале, все были куплены легально и не должны были привлечь ничьего внимания.

Брили вышел через боковую дверь, которую они оставили открытой, так как она не выходила ни на одно окно.

— Паркер! — сказал он.

— Что такое?

— Пойди сюда, посмотри!

Паркер встал и последовал за ним. Коридор с одной стороны вел к входной двери, а с другой на кухню, а между ними были двери в столовую и гостиную. Лестница находилась на другом конце, напротив гостиной, а ванная комната, между кухней и лестницей. Брили, по-прежнему в рабочем комбинезоне, с вещами под мышкой, первым вошел в ванную комнату, потом посторонился, чтобы пропустить Паркера. Он уже включил свет.

Берридж лежал на спине. У него был пробит висок, и разводной ключ валялся на полу между ним и унитазом: конец его был весь в крови, и к нему прилипли волосы.

Они обшарили весь дом. Он был пуст.