Роман без последней страницы

Глава 7 Правдинский дом

Дайнеку мучила совесть, потому что она соврала отцу.

Когда он спросил, кому еще она рассказала о том, что видела ночью, ответила – никому. Теперь ко всем ее неприятностям прибавились приступы внутренней дисгармонии.

Да, ей приходилось иногда привирать. Но она не считала себя патологической лгуньей. Значительная часть вранья подпадала под спасительное определение «во благо». И в самом деле: зачем папу волновать?

Прикинув, что он приедет часа через два, Дайнека решила зайти к Нине.

– Как ты? – спросила та, впуская ее в прихожую.

– Уже хорошо.

Из комнаты вышла Эльза Тимофеевна, в руках у нее было вязанье.

– Проходи, мы тут с Ниной в гостиной сидим. Слышала, что случилось у Тихонова?

Дайнека устроилась в кресле, подогнув под себя ногу.

– Его фамилия Тихонов? – Она вспомнила свое первое посещение квартиры на третьем этаже. – Я имею в виду старика.

Не отрываясь от вязанья, Эльза Тимофеевна посмотрела на нее поверх очков.

– Тихонов Василий Иванович. Неужели ты с ним не знакома?

– Видела несколько раз.

– Я имела в виду его творчество.

Дайнека от любопытства разинула рот.

– Он артист?

– Да будет тебе… – взмахнула рукой старушка.

А Нина, не стесняясь, расхохоталась.

– Темный ты человек.

– Ну нет, ну серьезно…

Эльза Тимофеевна отложила вязанье, как будто придавая большое значение тому, что сейчас скажет:

– Василий Иванович Тихонов – классик советской литературы.

– Писатель? – на всякий случай уточнила Дайнека.

– Говорю тебе – классик. Одно время его книги были в школьной программе.

– Мы точно его не проходили, – заметила Нина.

– А я даже не слышала. – Дайнека расстроилась, почувствовав себя полной невеждой.

Эльза Тимофеевна вернулась к своим спицам.

– Это неудивительно. У вас была другая программа. Время другое.

– Бабуль, ты сама хоть одну его книгу читала? – спросила Нина.

– У него один роман только и был.

Дайнека облегченно вздохнула: значит, не так много она пропустила.

– А вы говорите – классик…

– Не только я это говорю. В советские времена про него в газетах писали, по телевизору показывали… Помню, фильм по его роману снимали. Вообще вокруг его имени много всяких слухов ходило.

– Каких? – Нина подобрала с пола клубок и придвинулась ближе.

– Говорили, что он присвоил чужой роман и выдал за свой. Плагиатором называли.

– Это доказано? – поинтересовалась Дайнека.

– Нет.

– А пробовали?

– Была одна статья в литературной газете, из-за нее потом много спорили. Дескать, такой объемный зрелый жизненный труд не мог написать двадцатилетний юнец. И действительно, в момент написания романа Тихонову было всего двадцать два.

– Может быть, он – гений, – Дайнеке очень хотелось, чтобы это было именно так.

Спицы в руках старухи застучали чуть громче.

– Гением стать нельзя, им нужно родиться. Если бы Тихонов был гением, он бы много еще чего написал… Гениального.

– Но роман-то хороший? Как называется?

– «Земная правда». Там все про колхозы. Тихонова назвали певцом русской деревни. Только в деревне он никогда не жил.

– Ух ты… – Дайнека снова спросила: – Хорошая книга?

– Хорошая.

– Что еще он написал?

– Помниться, я читала его рассказы. Так, ничего особенного.

– Разве можно стать классиком, сочинив только один роман? – Нина пересела ближе к старухе.

– Тихонов стал.

– Я даже не знала, что этот старик – писатель, – сказала Дайнека.

– Раньше о нем все в нашем доме знали. Лет сорок назад к нему в гости приезжал Фидель Кастро. Охраны во дворе было человек двадцать. Сам Фидель – во френче, молодой, высокий, красивый… – Эльза Тимофеевна снова отложила вязанье. – А знаешь ли ты, что в те времена в доме жили в основном сотрудники «Правды», самой главной газеты Советского Союза?

– Почему только они? – спросила Дайнека чуть недоверчиво.

– Раньше квартиры не покупали, их выделяли профсоюзные организации по месту работы. Заслужил – получи. Среди сотрудников газеты было много писателей, в том числе и Василий Иванович Тихонов. Это теперь здесь живет кто попало… – Старуха посмотрела на Дайнеку и мимоходом заметила: – Тебя я в виду не имею. Вот вам, пожалуйста – убили артистку.

– Думаете, это сделал кто-то из жильцов нашего дома?

Эльза Тимофеевна улыбнулась.

– Не стоит все понимать так буквально. Я к тому, что ходят тут всякие…

– А ко мне сегодня Вера Ивановна с первого этажа приходила.

– Зачем?

– Она подписи против киношников собирает, – вмешалась Нина. – Хочет всех разогнать.

Эльза Тимофеевна развернулась к Дайнеке:

– Надеюсь, ты выставила эту грымзу за дверь?

На такое Дайнека не решилась бы никогда, проживи она хоть сто пятьдесят лет. Ответом был кивок, подразумевавший, что все так и было.

Телефонный звонок избавил ее от ненужных подробностей. Она попрощалась и быстро побежала домой.

Отец ждал ее у порога.

– Должен тебе сказать, что…

Дайнека обняла его, не дав договорить:

– Здравствуй, папочка.

Над их головами затопало несколько человек. Похоже, они перетаскивали что-то тяжелое.

– Ты не понимаешь, – Вячеслав Алексеевич отстранил дочь и поднял голову. Послушал удалявшийся топот, потом снова посмотрел на нее. – Эта история с убийством – страшное дело. Мне все рассказали.

– Ты говорил со следователем?

– Нет. Начальник безопасности нашего холдинга побывал в следственном управлении.

– Вот, – она протянула визитную карточку. – Следователь передал для тебя.

Он взял карточку и, даже не взглянув, сунул ее в карман.

– Ты ему позвонишь? – спросила Дайнека.

– Это тебя не касается. Собирай свои вещи, мы уезжаем на дачу.

– Нет.

– Что значит «нет»? – Он взял в ладони ее лицо и приподнял, чтобы лучше видеть глаза. – Что значит «нет»?!

– Папа, ты забыл, я уже не ребенок.

Вячеслав Алексеевич уронил руки и прошел от двери через всю квартиру к окну.

– Папа! – Дайнека побежала за ним.

– Прости, я действительно это забыл.

– Ну, объясни, пожалуйста, почему? Почему я должна бежать из собственного дома?

Он повернулся к ней, и ее удивило, каким бледным стало его лицо.

– Сейчас ты должна рассказать мне все очень подробно. Все, что связано или может быть связано с этим убийством. Каждую мелочь. Все, что происходило с тобой в эти дни.

И Дайнека рассказала ему все. Или почти все, включая историю с золотистым «Бентли» и громкими голосами в квартире Тихонова.

Отец спросил:

– Ты можешь мне пообещать никому ничего не рассказывать?

– О том, что видела ночью?

– Обо всем. Тебе нужно забыть обо всем.

– А как же следователь? Ты должен ему сказать…

– Я никому ничего не должен, и ты не должна.

– Но как же…

– Тебя не побеспокоят, я смогу договориться.

– А если это поможет найти убийцу?

– Они его найдут и без твоей помощи. Пойми, ты еще маленькая, слабая, ты уязвима. Повторяю: ты никому ничего не должна. Поняла? – Он стиснул ее плечи и с силой тряхнул. – Поняла?!

– Не кричи.

– Буду кричать. И если ты не пообещаешь мне держать язык за зубами и не совать нос в чужие дела, я силой заберу тебя и где-нибудь спрячу.

Дайнека подняла глаза, полные слез:

– Она так же сказала – не совать нос в чужие дела.

– Кто она?

Теперь перед ней стоял выбор: рассказывать про гадалку или оставить этот факт своей биографии для личного пользования. Пришлось снова соврать:

– Нина.

– Что ты ей сказала?

– Ничего. – И здесь она была кристально чиста.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Поклянись, что никогда никому ничего не расскажешь.

– Клянусь. – Такое заявление было чистейшей правдой: ведь речь шла не о том, что она уже все выложила Сергею, а о том, что больше никому ничего не расскажет.