Роман с патриотом

Будни «красной» редакции

Редакция «Голоса общественности» состояла из четырех человек, включая эротоманствующего главного редактора, с которым я практически не общалась и только раз в две недели выслушивала с умным видом какие-то его фантасмагорические пожелания по поводу моей дальнейшей деятельности. Мне было немножко неудобно, когда он подлавливал меня в коридоре или в буфете и, стоя передо мной - его голова располагалась на уровне моего силиконового лифчика, - говорил, что в следующем месяце необходимо наладить отношения с губернаторами и внедриться к мэру, чтобы заставить его подписаться на нашу газету «на финансовой основе». Я только кивала и надеялась, что этот разговор скоро закончится, потому что в противном случае я просто рухну на пол в истерике и меня уволят. В принципе я бы не удивилась, если бы он дал мне задание распространять «Голос общественности» на сходках криминальных авторитетов или разыскать главного егеря Брежнева и убедить его раздеться, а потом побегать по правительственным угодьям от стаи разъяренных волков.

Основную часть дня я проводила в обществе заместителя главного редактора и моего непосредственного начальника, у которого над рабочим столом висел плакат «Лесбиянки! Вон! Вон! Вон!», и своей напарницы по редакционному циклу Валерии - это была прыщавая тридцатилетка, черпавшая мудрость жизни из глянцевых женских журналов.

Все трое мы были приблизительно одного возраста, и Валерия, как-то листая «Gala», сказала, что лучший способ продвинуться по карьерной лестнице - это скоординировать профессиональные усилия с людьми своего поколения. Заместитель главного редактора - его звали Юра - серьезно задумался над ее словами и, казалось, даже вышел из своего обычного расслабленного состояния:

- Невозможно представить себе ситуацию, при которой геи успешно сотрудничают с убежденными натуралами и избегают всех сопутствующих проблем.

Он был помешан на гомосексуализме и мастерски сводил все разговоры к обсуждению этой проблемы. Наверное, Юра был из тех мужчин, которые поддались в юности противоестественным порывам, а всю оставшуюся жизнь бегали с жопой в мыле и кричали: «О Боже, я - гомик!»

Это было похоже на какое-то помешательство, но все время, не занятое версткой, читкой полос или вязким придумыванием оригинальных заголовков (когда все впадали в неимоверную тупость), мы говорили о сексе.

- У тебя было много мужчин? - спросила меня Валерия, отложив «Mari Clair» и закуривая длинную сигарету с ментолом.

- Ну, мне хватало, - ответила я, раздумывая над тем, как сократить текст из двадцати страниц до одной.

Юра взволнованно засопел в углу, где безуспешно пытался понять, внес ли верстальщик его правку.

- Я читала, - продолжала Валерия, - что женщина, у которой было более двадцати продолжительных отношений с различными партнерами, начинает воспринимать разнообразие как образ жизни и уже не способна к браку.

- Почему? - осведомилась я.

- Она уже не считает брак естественным финалом отношений, - с готовностью ответила Валерия.

- Все женщины до единой занимаются проституцией, - заявила я. - Сам брак между мужчиной и женщиной является апофеозом проституции.

- Но ведь этим ты приравниваешь чувства людей к товарно-денежным отношениям капитализма, - взволнованно сказал Юра и закурил новую сигарету. - Ведь тело - вместилище души, и что же должно происходить с душой, когда оно становится товаром? Если женщинам так просто обеспечить себя, чего вы сушите тут мозги? Идите на панель и будьте до конца честными!

- Будущее за женщинами! - подхватила Валерия. - Мы можем родить от пробирки, а вам останется только молча дорожить своим генофондом!

В Москве стояла невыносимая жара - казалось, еще один день, и памятники накалятся до такой степени, что голубиное говно потечет по прославленным лицам. Как на беду мне позвонила Таисия и спросила про последние новости. Она вообще считала себя вправе регулярно справляться о моих успехах и некоторым образом меня патронировать, как если бы я была не тридцатилетней бабой, которую трахнуло полмира, а телочкой с косой до жопы, недавно окончившей школу с золотой медалью.

- О, все прекрасно! - ответила я с фальшивой радостью.

- Я читаю твои материалы, - нахваливала меня Таисия, - и просто поражена твоим безупречным отточенным стилем (судя по всему, она имела в виду мою получившую общественную огласку статью под названием «Если рядом нет русских - вы в раю») и точным, ироничным словом. Мне кажется, литературная критика - это твоя стезя...

В таком духе она болтала еще минут десять, а потом спросила, не знакома ли я со Львом («сын Бамбаева!» - благоговейно сказала Таисия) из «Дня грядущего»? «Он еще вел эту восхитительную передачу на радио «Великая Россия», но недавно эти сволочи его выгнали за то, что он ругался матом в эфире, а как, скажи мне, еще можно достучаться до нашего народа?»

Я не знала никакого Льва, я понятия не имела, что такое «День грядущий», кто такой Бамбаев, какой роман написал неведомый мне Зыков.

- Ты бы не хотела написать рецензию? Все же это «День грядущий», это не «Голос общественности».

Время от времени я пописывала рецензии на различные литературные отходы. Как правило, эти опусы публиковались в малотиражной газете «Литературный вестник», впоследствии переименованной в «Вестник русской литературы». Номера этой полуграмотной газеты с тюремной версткой уносились в черные дыры небытия сразу после выхода из типографии, и уделом всех моих статей становилось безгонорарное забвение. Чтобы отвязаться от Таисии, я сказала, что почту за великую честь написать хвалебную рецензию на роман Зыкова, а она, вне себя от счастья, пообещала дать Льву мой телефон - в ее тоне присутствовало какое-то нездоровое восхищение этим человеком, и меня подмывало спросить, стоит ли мне сразу при встрече ему дать?

- Юрочка, - сказала я, присаживаясь напротив него, - расскажи мне про газету «День грядущий», я должна написать для них рецензию и не имею ни малейшего понятия об их стиле.

- «День грядущий»?! - патетически воскликнул Юра. - Это не газета, а шайка полоумных ретроградов, которые призывают восстановить Советский Союз, бесцельно ругают евреев и публикуют какую-то серую, косноязычную, тупую чушь, если в ней есть хоть два слова о том, что Россия - великая страна, а русские - потомки богов.

- О нет... - в отчаянии прошептала я.