Роман с разведкой. Интернет-расследование

Эпилог

Большинство героев этой истории были людьми творческого склада и богатого воображения. Так случилось, что главным творением их жизни оказалась операция «Монастырь». А самая страшная трагедия в жизни любого творца — это невозможность отдать творение людям, быть оцененным по достоинству. Как нарочно, едва ли не все, вовлечённые в операцию, имели, кроме того, еще и страсть к литературе. Для человека, чьё орудие слово, нет ничего противоестественнее молчания. И они не молчали. Несмотря на все клятвы, грифы секретности и опасности разглашения. Александр Демьянов писал воспоминания. Судоплатов сочинял их тюремными ночами, чтобы выплеснуть на бумагу уже в 90-е. А Ильин и Маклярский просто, извините за выражение, болтали. Вот только один пример. Автор одной из сравнительно недавних публикаций об операции «Монастырь» пишет: «Эту историю много лет назад в самых общих чертах, не называя имен и деталей, мне поведал Виктор Николаевич Ильин, секретарь Московского отделения Союза писателей, а в прошлом ответственный сотрудник НКВД, один из тех, кто стоял у истоков операции «Монастырь». Загоревшись идеей написать о ней, я обратился в пресс-бюро КГБ. Но там на меня замахали руками: «Что ты, что ты! Это совершенно секретная операция!»» (http://greatoperation. narod.m/4/monastbrg.htm).

Удивительно, но эти, казалось бы, пуганые — перепуганные профессионалы, прошедшие тюрьмы и пытки, дававшие самые строгие подписки о неразглашении, рассказывали об операции «Монастырь» даже не близким родственникам и друзьям. В роли слушателя этих рассказов мог оказаться, как в данном случае, случайный сосед по номеру в санатории Союза писателей, да еще балующийся журналистикой на шпионские темы! Уж где бы, казалось, надо было таиться. А они говорили, подчёркивая собственную значимость. И в этой своей неспособности сохранить тайну, они мне симпатичны. Потому что, будучи профессионалами, они если не понимали, то чувствовали цену этой тайне и своей роли в её создании и сохранении. Завеса над тайной поднималась очень медленно. Только в 1995 году в «Военно-историческом журнале» была опубликована статья бывшего сотрудника спецслужб В. Коровина «Поединок с Абвером», где впервые в открытой печати было рассказано об операции «Монастырь». Но и в этой статье участники операции «Монастырь» все еще фигурировали под псевдонимами. Так, Демьянов был зашифрован под оперативным именем «Гейне», а Садовского Коровин называл Седовым. Пожалуй, только после публикации книги Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль» сначала за границей, а потом и на родине эта тема, и, конечно, с благословения «соответствующих органов», перестала быть запретной. Но и сейчас «белых пятен» в истории «Монастыря» более чем достаточно.

История разведки и контрразведки, история шпионажа — это едва ли не самая субъективная отрасль исторической науки. Те, кто занимаются этим предметом профессионально, как правило, склонны преувеличивать роль разведки в истории государств, войн и революций. Тем более что многие из них сами в прошлом шпионы или ловцы шпионов, а эта профессия в силу связанных с ней сильнейших стрессов искажает психику посильнее прочих.

На мой взгляд, большинство рассказов о ключевой роли разведки и конкретного разведчика в тех или иных исторических событиях не более чем череда попыток выдать желаемое за действительное. Эти рассказы отражают сознательное или бессознательное стремление упростить историю, представить дело так, что ей можно управлять силой воли людей, не наделённых властью, но обладающих тайным знанием и особого рода профессионализмом. Это не более чем иллюзия. Давайте вспомним самое очевидное. Несмотря на огромный поток прямой и косвенной информации о близком нападении Германии на СССР Сталин так и не сделал на её основании выводов, доступных даже ему. В результате война случилась «внезапно». Получив информацию о готовящейся высадке союзников в Нормандии прямо из сейфа английского посла в Турции, Гитлер решил, что это дезинформация. Просто потому, что как и Сталин в 1941 году, больше доверял собственной интуиции, чем фактам. А вот когда до того же Сталина, пусть и с огромным опозданием, дошла важность создания атомной бомбы, то и работа советской разведки стала куда результативнее. Примеров, когда государственные деятели и полководцы принимали решения исходя из каких угодно соображений, но только не на основе данных разведки, наверное, столько же, сколько в мировой истории случалось военных конфликтов и политических кризисов. Ну а те, кто рассказывают о том, как супершпионы и их начальники повернули её ход, должны писать не исторические книги, а шпионские романы. Что они, в общем-то, и делают, как бы данные опусы не назывались.

Нужно всегда помнить и ещё об одном. Непосредственные участники разведывательных операций более всего заинтересованы в том, чтобы придать своей работе как можно большую значимость. Разведка любой страны любит долго хранить свои секреты. При этом спецслужбы не только заботятся об интересах национальной безопасности, как они об этом обычно заявляют, но и пытаются таким способом затруднить оценку реальных результатов их деятельности. И всегда стремятся их преувеличить. Что же касается непосредственно истории радиоигр с немцами, то мою точку зрения разделяют и некоторые специалисты. Вот мнение одного из них: «В целом создаётся стойкое впечатление, что в своих воспоминаниях чекисты сильно преувеличивают масштабы своих успехов в деле дезинформации противника с помощью радиоигр и двойных агентов, равно как и число таких шпионов». Этот исследователь пытался выяснить, а насколько немцы, в свою очередь, были информированы из разведывательных источников о планах советского руководства и военного командования, и пришел к выводу: «Несомненно, Абверу и другим разведслужбам Германии, по крайней мере, несколько раз во время войны удавалось получить достоверную информацию от своих источников в высших советских штабах. Но вот кто именно были эти агенты — нам и сегодня остается только гадать… Столь же мало, как о настоящих немецких агентах в СССР, мы знаем и об агентах мнимых, двойных агентах, водивших за нос немецкое командование. Пожалуй, единственное счастливое исключение здесь — А.П. Демьянов» (http://www. ngebooks.com/book_23650_chapter_4_NEME%D0%A1KIE_SHTIRLI%D0%A1Y_V_SOVETSKIK H_SHTABAKH.html). Этому же автору принадлежит догадка, что на самом деле немцы довольно быстро, а может быть, с самого начала, поняли, что Демьянов ведет двойную игру и лишь делали вид, что полностью верят его сообщениям. А на самом деле пытались, сличая его информацию со сведениями, полученными из других источников, извлечь ту долю правды, которую советская контрразведка была вынуждена вкладывать в его сообщения, и использовали её с пользой для Германии. А наспех подготовленными агентами и советскими деньгами, попадавшими в руки НКВД и СМЕРШа, они дорожили мало. Но зато в НКВД были уверены, что немцы верят Демьянову. На мой взгляд, Абвер примерно в той же мере, как и советские «органы» не блистал особыми успехами на разведывательном фронте. Поэтому и в данном случае нет никаких оснований подозревать его сотрудников в такой сверхпроницательности.

В связи со всеми названными мной обстоятельствами я не склонен преувеличивать и значение операции «Монастырь» для хода Великой Отечественной войны, как это делают многие писавшие о ней любители шпионских историй, поклонники советских спецслужб и лично товарища Сталина. На мой взгляд, её реальные результаты были весьма скромными. Как и деятельность центральных органов разведки страны в целом. А некоторые последствия «Монастыря», если они, как в случае с операцией «Марс», действительно имели место, вообще ставят под сомнение её смысл. Другое дело — люди. Я убеждён, что среди тех, кто был втянут в эту операцию, нет ни однозначных героев, ни беспринципных негодяев. Они все — жертвы страшной российской истории XX века. Ни у кого из нас нет права ни осуждать их, ни превозносить без меры. И не дай Бог кому-нибудь из нас оказаться в ситуации выбора, при которой выбора просто нет. А для них такой выбор очень часто был почти повседневным обстоятельством.

Кстати, едва не забыл. Всю историю про шифр, поездку Сенявина в Москву и операцию «Наследник» я выдумал. Хотя, мог бы и не признаваться.

Все, о чем я написал, и так выглядит совершеннейшим вымыслом. Ну, сами подумайте: Какое могло быть дело советской разведке и лично товарищу Сталину до Владимира Романова, эмигрантов-монархистов и каких-то там старых бумаг? Но, с другой стороны, вот вам исторический факт: 12 октября 1941 года, когда казалось, что немцев под Москвой уже не остановить, Сталин принял Василия Зарубина, которому на следующий день предстояло отправиться за океан и стать резидентом советской разведки в США. В дальнейшем Зарубин сыграл выдающуюся роль в организации атомного шпионажа. По его воспоминаниям, Сталин был «озабочен поступившими из США данными, что американские правительственные круги рассматривают вопрос о возможности признания правительства Керенского как законной власти в России в случае поражения Советского Союза в войне с Германией». Зарубин должен был всячески противодействовать реализации этой идеи. Тени прошлого пугали Сталина. Мало того, руководство МТБ, как писал Судоплатов, вынашивало планы убийства бедного Александра Федоровича Керенского даже в 1952 году! А Владимир Кириллович Романов как претендент на власть в России был куда более легитимен, чем эфемерный Керенский.

В свою очередь у большевиков с легитимностью дело всегда обстояло неважно. Тут, правда, нужно сделать еще одно замечание. В среде монархистов, противников «Кирилловичей», существует оригинальная версия обстоятельств женитьбы Владимира на Леониде Кёрби-Багратион. Как они утверждают, в конце сороковых годов, когда начиналась «холодная война», у американцев нашла поддержку идея объединения всех русских эмигрантов под единым флагом, чтобы обзавестись законным русским правительством на случай Третьей мировой войны и победы над Советским Союзом. И якобы большинство эмигрантских организаций уже было готово пойти на это объединение под руководством Владимира Кирилловича. Но тут вдруг вспыхивает бурно развивавшийся роман Владимира и Леониды, против брака которых было большинство монархистов. Влюблённые тайно улетели в Лозанну, где и венчались, причем, вопреки всем канонам, во время поста и к тому же в Греческой православной церкви. Ни одна русская церковь не желала благословить этот брак. По мнению упомянутых мной недоброжелателей Владимира Кирилловича и его потомков, этот роман, поездку в Швейцарию и бракосочетание великого князя организовали агенты советских спецслужб, чтобы лишить его авторитета и легитимности. Некоторые, самые последовательные сторонники этой версии убеждены, что и сама Леонида Георгиевна, скончавшаяся в 2010 году и похороненная рядом с мужем в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора в Петербурге, была большевистским агентом. Так или иначе, попытка объединить эмиграцию вокруг Владимира Кирилловича провалилась, а когда эту же идею предложили воплотить в жизнь Керенскому, у него ничего не получилось, и необходимость его устранять у МТБ отпала.

Воистину — история России полна невымышленных сюжетов и удивительных персонажей, которых не сочинить беллетристам даже с самой буйной фантазией. Нужно только уметь эту историю читать.