Роман с седовласым ловеласом

Глава четыре

Кловер

Я провожу день, запершись в своей комнате, мучая себя пустой страницей, которая смотрит на меня с насмешливой агрессией. Я выхожу на балкон на несколько часов, надеясь на вдохновение, но на самом деле всё, что меня поражает — это леденящий холод. Я не продумала эту часть. Интересно, чем занимаются девчонки, наверное, чем-то веселым. Ведь они в отпуске. Вот для чего мы здесь.

Я проверяю время на телефоне. Уже почти пять. Чёрт! Я с нетерпением жду ужина со всеми, но злюсь на себя за то, что сегодня ничего не сделала. Количество моих слов увеличилось буквально на двадцать два, и думаю, что большая часть этого связана с заголовками глав, которые я предварительно заполнила, чтобы избежать написания текста. Что в этой книге меня убивает?

Я роюсь в сумочке в поисках жвачки. Мой желудок расстраивается, когда я думаю о реакции Миранды. Она уже дала понять, что таких писателей, как я, тысячи. На этот раз я не могу всё запороть. Но сейчас я отстаю на десять тысяч слов, а это значит, что завтра мне придется написать двадцать. Это просто невозможно.

Где эта жвачка?

В порыве разочарования я опрокидываю сумочку и высыпаю её содержимое на кровать, всё выставлено напоказ, и я могу выбирать. Несколько блесков для губ, экстренный дезодорант, спрей для тела, жевательная резинка… наконец-то. Я разворачиваю мятный кусочек и кладу его в рот, замечая визитку Атласа. Это плотный белый картон с тисненой лошадью в углу.

Я подношу карточку к лицу и провожу большим пальцем по имени и адресу.

Атлас Мейерс, ранчо Бриджуотер, 6230 Хорсшу-Уэй, озеро Тахо, Невада.

Возможно, мне стоит позвонить ему. Оказаться на природе было бы не самой плохой идеей, особенно если это заставит меня задуматься над этой книгой. Сейчас я в отчаянии, но я не знаю этого парня, и немного жутковато, как он наткнулся на меня в баре отеля. Может быть, он именно так заманивает женщин, а потом бац… пирог с начинкой.

С другой стороны, шансы на то, что вышедшая из строя рок-звезда, переехавшая домой, чтобы управлять ранчо своих родителей, станет серийным убийцей, вероятно, довольно малы. Кроме того, я уверена, маме хотелось бы ещё несколько фотографий. Она практически выпрыгивала из кожи, когда позвонила мне вчера вечером.

Мой телефон гудит, и я смотрю на сообщение.

Эмми: Ты придешь? Я заняла тебе место, мы ждем тебя.

Я: Уже иду, мне просто нужно надеть платье. Закажи мне стакан «Норта» с двумя вишнями. Это вино, которое я пила вчера вечером, и оно было божественным — как вишня в шоколаде с малейшим намеком на выдержанный виноград.

Эмми: Просто поторопись!

Я бросаю телефон на кровать, развязываю пушистый черный халат, скидываю его, и надеваю ещё одно короткое чёрное платье. Оно специально для ужина-девичника, но очень похоже на первое платье. Настолько похоже, что я задаюсь вопросом, почему купила его.

Ух. Я расчесываю волосы и быстро провожу по ним щипцами для завивки. Кого волнует, как я выгляжу? Я просто рада видеть своих девочек! Мы выбрали день перед Днём святого Валентина, чтобы избежать всех целующихся парочек, которые приходят вместе с праздником. Хотя на самом деле мне следовало бы быть там и изучать их, записывая, куда движутся руки, что делают глаза, какие линии используют мужчины во время неожиданных предложений. В любом случае, я не могу дождаться этого ужина. Шумная ночь с моими девочками — это именно то, что мне нужно.

Когда я подхожу к ресторану, музыка не играет, но я вижу, что Джимми снова в баре. Он машет мне рукой, как будто мы старые друзья, и я улыбаюсь. Он кажется хорошим парнем, который, наверное, со всеми дружит, и я тоже рада его видеть, но мой взгляд теряется в поисках Атласа. Интересно, играет ли он сегодня вечером?

Моё внимание привлекает взрыв смеха, и я поворачиваюсь на звук. Это девочки! Они спрятались в кабинке в дальнем углу, уже нарушая покой.

Я направляюсь, приветствуя всех крепкими объятиями, прежде чем устроиться в кабинке рядом с Эмми, которая заказала мне вино, о котором я просила.

Я сжимаю её руку, благодарю за напиток и начинаю пить, как будто зависима от кайфа.

— Ого, — говорит она, сжимая мою руку. — Что с тобой? Ты пропадаешь весь день, опоздала на ужин… всё в порядке?

Я киваю и улыбаюсь:

— Сейчас всё отлично. Мне очень хотелось увидеть вас, дамы!

Мина широко улыбается и протягивает руку через стол:

— И мы очень рады видеть тебя. Теперь давайте перейдем к главному делу.

— Главное дело? — говорю я. — Что ты имеешь в виду?

Эмми выпивает очередной шот и ухмыляется ещё шире. Её щеки яркоо-розовые, и мне интересно, сколько она уже выпила.

— Да, настоящие вещи… например, как мы все умудряемся писать о грязном, горячем сексе, будучи девственницами.

Слова ранят сильнее, чем обычно. У меня есть пустые страницы, чтобы доказать это.

— Я тоже об этом думала, — произносит Пейдж. — Я имею в виду, что никогда не была в средневековой Англии, но бывала в современной Англии и видела средневековые артефакты в музеях, так что это довольно близко.

Кассия говорит о порно, и я это понимаю, но это не то же самое. Это не любовь. Порно упускает из виду весь фактор эмоциональной связи и настоящего языка тела, который невозможно воссоздать без реальности. Конечно, я могу посмотреть фильм, в котором два человека влюбляются друг в друга. Поверьте мне, я их изучала. Но это не меняет того факта, что мне нужно настоящее чувство, чтобы написать слова.

Я делаю ещё один глоток вина и слушаю, как девушки болтают. Я непреднамеренно отключаюсь, звук гитары вдалеке привлекает моё внимание. Мой взгляд поднимается вверх, и я вижу его. Высокий, крепкий, мускулистый мужчина со вчерашнего вечера — Атлас. Он снова играет в углу у бара. Его взгляд встречается с моим, и я отвожу взгляд, пытаясь переключить внимание на разговор за столом. Мы говорим о какой-то розе.

— Роза? — спрашиваю я, тупо глядя на них.

— Нам почти пришлось вмешаться из-за розы, — говорит Эмми.

— Серьезно, она пропадала несколько дней. Я была готова позвонить в полицию, — хихикает Пейдж. — Когда мы наконец вернули её и она рассказала нам, где была, ну, скажем так, в тот день я заказала себе розу.

— Это было в исследовательских целях, — фыркает Кассия.

Думаю, речь идет о вибраторе. Это ещё одна забавная вещь в этой группе. Я всегда получаю лучшие рекомендации по секс-игрушкам. Мой взгляд снова скользит по сцене, где Атлас играет на гитаре, его голос такой же хрипловатый, что ввело меня в транс прошлой ночью. Может, мне стоит пойти поздороваться.

— Кто такой Хавьер? — спрашивает Зои.

— О, е-е, он мой парень на батарейках, — краснеет Кассия. — Я подумала, ему нужно имя.

— Ты это кричишь во время оргазма? — спрашиваю я, заставляя всех смеяться.

— Я назвала своего Полом, — говорит Пейдж.

— У меня просто «О Боже, о Боже», — говорит Мина.

Я снова смотрю на Атласа. Он всё ещё смотрит. На этот раз боль пронзает моё сердце. Я уверена, что это разговор о вибраторе и бокал вина, который я только что выпила, но взгляд Атласа на меня не помогает ситуации. Возможно, мне стоит перестать на него смотреть. Я имею в виду, может быть, он просто смотрит в ответ.

Девочки смеются над вибраторами, и я присоединяюсь к компании, снова глядя на стол, когда официантка приближается, чтобы принять наши заказы. Я прошу баклажан с пармезаном и ещё один бокал вина, прежде чем остальные девушки сделают заказ, мой взгляд пристально смотрит на женщин, окружающих меня.

— Ты в порядке? — глаза Пейдж встречаются с моими с большим беспокойством.

— Конечно. Я в порядке. Разве я не хорошо выгляжу? Ты в порядке? Нам всем весело. Я в порядке. — Слова звучат настолько бессвязно, что все на мгновение замолкают. Я не хочу, чтобы они знали, что я отстаю. Мы профессионалы. У нас у каждой есть своё дерьмо. Меньше всего я хочу, чтобы они знали, что я не та самоуверенная рок-звезда, которой притворяюсь.

Рок-звезда.

Мой клитор пульсирует, и я на мгновение оглядываюсь на сцену, снова переводя взгляд обратно на стол. Боже, я, наверное, похожа на психа.

— Тьфу! Я ненавижу водку, — говорит Кассия, закрывая глаза, и выпивает порцию. Группа поворачивается к ней, когда она выпивает алкоголь большим глотком.

Я благодарна за отвлечение. Это удерживает мой взгляд от стола и от сексуального мужчины, который явно слишком стар для меня.

— У меня есть предложение, — произносит Мина, в её глазах светится блеск, как будто она собирается сказать что-то нелепое. — Я предлагаю вам четверым потерять свои визитные карточки на этой неделе. — На её лице улыбка такая широкая, что почти сверкает.

Мой желудок переворачивается, сердце начинает колотиться, откуда-то из глубины вырывается неожиданный смех.

Остальные девушки тоже смеются.

— Вы потеряете свои девственности, а затем расскажите об этом нам с Миной в баре, — говорит Пейдж, снова смеясь.

Кассия и Эмми подавили кашель и замялись. Знаете, движение, при котором вы скрещиваете и раздвигаете ноги снова и снова, как будто ваш мозг застрял на повторе. Они выглядят измученными.

Атлас заканчивает песню, и несколько человек аплодируют.

Мне тоже стоит аплодировать, да?

Опять же, возможно, мне просто стоит выглядеть слишком занятой, чтобы меня это волновало.

Это круто, правда?

Внезапно я становлюсь бесцельным волчком, каждое решение важнее предыдущего. Он может смотреть на меня, а я не хочу, чтобы он думал, что мне не нравится его музыка. Но почему это имеет значение? Я подымаю руки, чтобы поаплодировать, но девчонки смотрят на меня искоса, когда я понимаю, что он уже начал другую песню.

Чёрт.

— Да! — говорит Мина, хлопая в ладоши, как будто не видя моего внутреннего срыва. — Это, друзья мои, звук облегчения, который вы почувствуете, когда избавитесь от вишенок.

— Нет, спасибо, — говорит Кассия, отпивая ещё воды и широко раскрыв глаза.

— Последнее, чего я хочу — это секс на одну ночь в память о том дне, когда я потеряла девственность.

— Да, мне это тоже не кажется хорошей идеей, — отвечает Зои.

— Я серьезно, — говорит Мина. — Этот ретрит — прекрасная возможность для всех вас, но особенно для тебя, — говорит она, указывая пальцем на Эмми. Лицо Эмми ярко-красное, а её взгляд так сильно сузился, что кажется, будто она собирается взорваться. — Перестань смотреть на меня так, будто ты не понимаешь, кого я имею в виду. Парень, который починил свет на твоем крыльце.

— Дверь домика, — стонет Эмми.

— Дверь, свет, раковина, кого это волнует? — Мина смеется. — Какая разница.

— Я уверена, что он сможет починить и сантехнику тоже, — фыркает Пейдж.

Я игриво закатываю глаза, хватаю бокал Пейдж и отодвигаю его от неё.

— Я хочу сказать, что этот парень горячий, и он тебе нравится. Он здесь, и ты тоже. Ты никогда его больше не увидишь, так что подумай.

Эти слова адресованы Эмми, но я применяю их к себе, когда смотрю на Атласа, играющую другую песню. Он смотрит вниз, его бицепсы напрягаются при каждой ноте, а его обтягивающая белая футболка мало что оставляет воображению.

Почему я смотрю?

Неважно, как он выглядит. Меня он интересует только из-за его ранчо. Я должна пойти и сказать ему. У меня больше никогда не будет такой возможности, во всяком случае, в Нью-Йорке. Конечно, у нас есть множество ферм, но ни одной подобной такой, как на западе под такими каскадами гор. Я тоже могу воспользоваться моментом.

— Я вернусь через секунду, — молвлю я, вставая из-за стола. Я бросаю салфетку и иду к бару, заказываю ещё напиток и слушаю игру Атласа. Теперь он заметил меня… даже больше, чем заметил. Его глаза направлены на меня, как фары во время метели, устойчивые и сосредоточенные, согревающие меня изнутри. В душе я интроверт, и даже приехать сюда — это словно тридцать тысяч шагов за пределами моей зоны комфорта.

Я выпиваю второй бокал вина за ночь, а Атлас приближается ко мне.

Чёрт. Мне следовало порепетировать, что я собираюсь сказать.

— Если бы я не знал лучше, — говорит он позади меня, его теплое дыхание касается моей шеи, — я бы сказал, что ты пытаешься привлечь моё внимание. — Он хватает бутылку с длинным горлышком, стоящую передо мной, и садится на табуретку слева от меня.

Мы с Джимми смотрим друг на друга, как будто он подбадривает меня или что-то в этом роде, но сейчас я не могу этого понять. Я слишком взволнованна.

— Я думала над тем, что ты сказал, — отвечаю я, моё сердце колотится. — О ранчо. Если ты примешь меня, думаю, я заеду завтра.

Его лицо озаряется:

— Конечно, приезжай. Только надень что-нибудь, что можно испачкать.

Я пишу любовные романы, поэтому, конечно же, эта строчка звучит чертовски извращенно.

Я киваю и протягиваю руку, чтобы пожать его. Если я в чём-то и виновата, так это в этом. Этот момент, когда я с нетерпением жду, когда его большая, теплая, мозолистая рука поглотит мою.

Я встаю с табурета и возвращаюсь к столу:

— Тогда увидимся утром.

Он кивает, и меня охватывает пронзительное волнение. Волнение, которое я не знаю, куда перенести.

Когда я возвращаюсь к столу, там с девочками сидит шериф. Видимо, я пропустила что-то очень интересное.

— Значит, ты местная, — говорит Пейдж женщине в синем, чьи глаза сверкают серовато-зелёным, напоминающим мне мои собственные. — Не могла бы ты помочь мне найти место, где я могла бы разбить лагерь? Я провожу исследование для будущей книги, и мне просто нужен небольшой участок земли, где могу поставить палатку. Мне нравится по-настоящему испытывать то, что испытали бы мои персонажи.

Ладно, значит, я не единственная, кто посещает ранчо ради исследований. Я должна расслабься немного, возможно, это как раз то, что мне нужно. Посещение настоящего действующего ранчо. Место, где можно погрузиться ногами в грязь и сесть в седло. Место, где можно заарканить ковбоя.