Ромашки

Оказывается все было не так страшно, как я думала. Оля была всего лишь бывшей любовью, которая, не выдержав ссоры с любимым, наложила на себя руки. Её больше нет. Она слишком больно наказала Алексея. И ушла. Ушла туда, откуда не возвращаются.

***

Выписали меня через две недели. Анализы были хорошими. Ребёнку ничего не угрожало. На момент выписки поставили восемь недель беременности. Малыш рос и развивался согласно нормам. Поэтому Константин Михайлович не видел больше оснований держать меня в больнице. Чему я была несказанно рада.

Возвращаясь домой, выкинула из головы все плохие мысли, решив, что отныне в нашей семье будет царить мир и покой. Чтобы в конце весны, когда малыш появится на свет, его мама и папа по-прежнему были влюблённой и счастливой парой, которая назло всем невзгодам, смогла выстоять и стать сильней.

Глава 14

Шесть месяцев спустя

Как часто мы живём, создавая вокруг себя иллюзии. Иллюзию счастья. Любви. Благополучия. Семьи. Мы рисуем в своём воображение картинки, в которые хочется верить, закрывая глаза на неточности и несовпадения. А все потому, что заведомо запрограммированы на то, чтобы среди серых дней искать яркие и волнительное ощущения, способные скрасить наше одиночество и идеализировать тех, кого выбрало сердце.

Но, часто получается все наоборот. Мы принимаем за любовь сексуальное влечение, влюбленность во внешность или успешность выбранного человека, а еще чаще мы выдаем за любовь собственные фантазии. Человек склонен к тому, чтобы наделять ещё не существующего любимого воображаемыми качествами, а потом жить в ожидании судьбоносной встречи, когда с первого взгляда сердце даст понять, что вот он — твой человек. И когда наконец-то эта встреча случается, жизнь приобретает особый смысл и наполняется чудесными красками, будущее кажется лучезарным.

Любовным иллюзиям мы подвергаемся чаще всего тогда, когда наше реальное «я» оказывается слишком слабым. Или, как случилось в моём случае, когда человек патологически склонен к тому, чтобы быть жертвой. Мы ищем оправдание мужской агрессии, обвиняя в случившемся не их, а себя. Мы становимся психологически зависимыми от таких отношений, когда бурные разборки на почве непослушания заканчиваются тем, что пары начинают клясться друг другу в вечной любви, просить прощение или мириться с помощью страстного секса.

Женщина, находящаяся внутри такой ситуации, не видит, что ею манипулируют. И, когда близкие люди пытаются открыть глаза на правду, ей кажется, что они просто завидуют её счастью и хотят разрушить отношения. Это происходит потому, что жертвы склонны идеализировать своих мучителей, оправдывая их жестокость — сложным характером. Они живут в своём мире, создавая для себя иллюзии. Вот только у любой иллюзии есть необратимое последствие: рано или поздно она разрушится. И это может привести к ощущению пустоты и необратимой утраты, когда ситуация складывается не так, как нам хотелось бы, и человек оказывается совсем не таким, каким мы сами его в своем воображении создавали.

Так случилось и со мной. Создав вокруг себя иллюзию идеальной жизни, я, надев маску счастливой жены, закрывала глаза на все, что могло разрушить нашу семью, разбить отношения, уничтожить любовь. Я запрограммировала сознание на то, чтобы каждую долбанную секунду, оно находило хорошее во всем, что меня окружало или что со мной происходило, свято веря, что это правильно. Так и должно быть. Я сама выбрала свой путь. И должна отвечать за свои поступки. Я просто не имела права думать по-другому, потому что теперь отвечала не только за свою жизнь, но и за будущее своего ребёнка. А какая мать захочет, чтобы её малыш остался без отца? Правильно, никакая. И я тоже продолжала рисовать в своём воображении придуманную идеальную семью, где Алексей возвращался каждый вечер домой, немного уставший, но по-прежнему любящий меня и своего будущего ребёнка. А те периодические склоки, которые чаще всего заканчивались рукоприкладством, относила к разряду "сама напросилась". В такие минуты я, молча, принимала удары судьбы от любимого мужчины и винила себя в том, что снова его разозлила.

Вот только любому терпению, как и любой иллюзии, однажды приходит конец. Розовые очки, дающие поначалу небольшие трещины, со временем разбиваются вдребезги и разлетаются на маленькие осколки, которые больно ранят душу. Ты начинаешь видеть мир таким, какой он есть: без прикрас и надуманных фантазий. Серым. Черствым. И насквозь пропитанным грязью и фальшью. Золотая клетка превращается в плотно завязанную на шее удавку. А любимый мужчина больше не кажется идеальным: его агрессия вызывает ненависть, которая вытесняет из сердца последние отголоски любви. Все его поступки вызывают в тебе желание отплатить тем же. И в итоге ты превращаешься в человека, который живёт жаждой мести за разбитые мечты и надежды, за то, что у него забрали единственное настоящее счастье, ради которого стоило жить. Из наивной влюбленной девочки ты становишься опасной женщиной, способной не только растоптать, но и убить, ради минутного удовольствия увидеть, как когда-то любимый мужчина будет подыхать у твоих ног, изнемогая от боли, которую принесут твои руки.

Я никогда не задумывалась над такими вещами, пока однажды не случилось то, что разом перечеркнуло все созданные мной идеалы, заставив наконец-то открыть глаза и задуматься над тем, правильно ли я жила до сих пор, если пришла к такому. Я совершила много ошибок и расплатилась за них сполна. С меня хватит. Ещё большей боли, чем переживаю сейчас, не вынесу. Поэтому, стоя у кувеза (Куве́з — приспособление с автоматической подачей кислорода и с поддержанием оптимальной температуры, в который помещают недоношенного или заболевшего новорожденного) и, смотря на свою крохотную малышку, родившуюся на два месяца раньше положенного срока, я поклялась себе, что не дам больше Алексею причинить нам вред. Как только нас выпишут из больницы, сразу соберу вещи и уеду к родителям в деревню. Подам на развод и больше никогда не вернусь обратно. Чего бы мне это не стоило, я огорожу свою девочку от жестокости её отца. Защищу даже ценою собственной жизни.

***

Тремя неделями ранее

— Алевтина Сергеевна, с вами все хорошо, — я подняла уставший взгляд на Джей, которая интересовалась моим здоровьем только из-за того, что так велел хозяин, и равнодушно мотнула головой.

— Все хорошо. Я поднимусь наверх. К ужину не ждите. Аппетита нет.

На самом деле меня беспокоила тянущая боль внизу живота. Врач сказал, что это из-за повышенного тонуса, которому были повержены восемьдесят процентов беременных женщин. Предлагал лечь на сохранение. Но я, переживая, что это не понравится Алексею, отказалась. Константин Михайлович был вынужден согласиться, потому что я была женой Громова. Человека, который однажды вытащил врача из долговой ямы и помог вернуть клинике прежний статус лучшей гинекологической больницы. Теперь этот седовласый мужичок должен был Алексею по гроб жизни и не мог оспаривать решения, которые мой муж, а теперь и я, принимали. Рекомендовав мне больше отдыхать, избегать стрессов и воздерживаться от половой жизни, он чисто по-человечески просил просто себя беречь. И при малейшем беспокойстве сразу обращаться к нему. Пообещав, что так и будет, я вернулась домой и целый день пролежала в постели. А вечером, когда спустилась вниз, попить воды, снова почувствовала боль. И всё-таки задумалась над тем, чтобы лечь в больницу во избежание плохих последствий. Оставалось только дождаться мужа, чтобы все ему рассказать.

Дойдя до спальни, снова легла в постель и не заметила, как заснула. Разбудил меня громкий стук. Открыв глаза, увидела в дверях Алексея. Он стоял, облокотившись о дверной косяк, и смотрел на меня холодным взглядом.

— Лёша? — тихо позвала я, привставая в кровати. — Который час? Я, наверное, задремала и…

— Не дождалась меня, — закончил ледяной голос мою мысль.

Подняв на мужа взгляд, почувствовала неладное. Что-то в голосе супруга было чужим. То ли интонация, то ли тембр. Не знаю. Но казалось, что разговариваю с совсем незнакомым мне человеком. Поежившись, попыталась смягчить ситуацию.

— Да, прости меня. Не думала, что так получится. Просто день выдался тяжёлым, немного устала.

— Настолько, что даже мужа поцеловать не можешь?

Пересилив усталость, встала с постели и подошла к Леше. Приблизившись к его губам, тут же уловила резкий запах алкоголя и, борясь с подкатившим к горлу комом, постаралась, как можно непринуждённей, его поцеловать.

— И это всё?

Усмехнувшись, спросил он, когда я, оторвавшись от его губ, сделала шаг назад. Прежде мне не приходилось видеть его в нетрезвом состоянии, поэтому не знала, что ему отвечать. И как себя вести, чтобы не вызвать злость. Я не могла дать ему то, чего он хотел. Это было слишком рискованно. Но и сказать "нет" тоже не могла.

— Язык проглотила? — после затянувшейся паузы поинтересовался он, начав своё наступление. Он шёл на меня медленно, подобно хищному зверю, а я также медленно пятилась назад, совсем не скрывая страха в своих глазах. — Моя малышка решила в кошки-мышки поиграть? — ледяной цепкий взгляд будоражил кровь. А самоуверенная ухмылка заставляла дрожать всем телом.

Дойдя до кровати, я вынуждена была остановиться. Алексей подошёл вплотную и, поддев указательным пальцем мой подбородок, заставил посмотреть в свои глаза.

— Поцелуй меня так, чтобы не осталось сомнений в твоей любви, — попросил он, разглядывая моё лицо.

— Леш, мне надо кое-что сказать, — собрав всю свою храбрость, ответила я, и тут же пожалела об этом. Не церемонясь, он толкнул меня на кровать и, раздвинув ноги, навис сверху.

— Я не просил тебя говорить. Я попросил поцеловать. — угрожающе тихо, прошипел он, надавливая всем своим весом на округлившийся живот. — Но ты даже этого сделать не можешь.

Я по инерции уперлась руками в широкую грудь, пытаясь удержать Лешу на расстоянии. Но он одним ловким движением перехватил их, заломив над головой. Другой рукой распахнул полы атласного халатика и тут же впился зубами в сосок, вынуждая закричать от резкой боли.

— Вот так, кричи, сладкая. Кричи для меня. Я хочу слышать, как тебе хорошо.

Вожделенно проговорил он, продолжая издеваться над моей грудью. Задергавшись, стала просить остановиться. Но все мои жалобные всхлипы только сильнее его заводили.

— Лёш, пожалуйста, не надо. Не делай этого. Мне нельзя. Я не хочу.

Слёзно умоляла я, крича все, что приходило в голову. В какой-то момент, потеряв над собой контроль, вырвала руки и стала бить Алексея по голове, за что получила хлёсткую пощечину. В ушах зазвенело. И на мгновение показалось, что сейчас потеряю сознание, но уже в следующую секунду, услышав треск расстёгивающейся молнии, задергалась с новой силой, движимая страхом потерять ребёнка.

— Не надо, пожа… — хотела было закричать, но сильная ладонь, сдавившая горло, заставила замолчать.

Вцепившись пальцами в запястье мужа, почувствовала, как от нехватки кислорода, темнеет в глазах. Я не могла больше сопротивляться или кричать. Единственное, на что хватило сил это в последний раз открыть глаза, чтобы запечатлеть в памяти обезумевший взгляд до боли любимых глаз.

***

В тот день очнулась в белых стенах холодной палаты. Открыла глаза, и весь пережитый ужас, пронеся перед ними, как калейдоскоп страшных картинок. Рука сама протянулась к животу, а за нею и взгляд. А потом раздирающий тишину крик разорвал тишину в клочья:

— Нет, нет, нет… — завопила я, увидев плоский живот. — Где мой малыш? Где моя крошка?

Хватаясь за волосы, истерила я, не желая верить в то, что её больше нет. Агрессивные припадки мужа показались "цветочками", в сравнении с тем ужасом, который испытала сейчас. Хотелось умереть на месте. Самоуничтожиться, чтобы не чувствовать ту острую боль, которая острыми коготками пронизывала каждую клеточку моего тела. Задыхаясь в громких рыданиях, я проклинала себя за то, что не смогла уберечь. А Алексей за то, что не прикончил сразу. Он должен был меня убить. А я должна была умереть. Задохнуться. Но осталась жива, подписав себе приговор на всю оставшуюся жизнь — медленно умирать от воспоминаний этого дня. От потери, которую никогда не смогу себе простить.

— Малышка, моя девочка. Она должна была жить, должна была…

Продолжала кричать я, когда чьи-то холодные пальцы схватили меня за плечи и стали резко трясти.

— Аля. Девочка, очнись. — Голос был до боли знакомым, но из-за пережитых эмоций трудно было сконцентрироваться и понять, кому он принадлежал. — Посмотри на меня, Аля, посмотри.

Мольба была настолько искренней, что я, обмякая в чужих руках, всё-таки поддалась и, замолчав, приоткрыла дрожащие от слез веки. Надо мной стоял Константин Михайлович. Он смотрел на меня сочувствующим взглядом, отчего стало ещё хуже. Схватив его за рукава халата, я, превозмогая боль, привстала и у самого его лица прошептала:

— Это он убил мою девочку… Он…

А потом снова по щекам покатились слёзы. И я, откинувшись на подушку, закрыла лицо ладонями, сдерживая очередной крик души.

— Аля, девочка, выслушай меня, — снова заговорил врач, на что я замотала головой. Я не хотела ничего слышать. Не сейчас. Мне и без этого было плохо. Настолько, что даже дыхание причиняло нестерпимую боль.

— Уходите, пожалуйста. Не надо.

— Твоя девочка жива, Аль. Операция прошла благополучно. Все обошлось.

Не веря в услышанное, я медленно убрала от лица руки и посмотрела на врача пристальным взглядом, пытаясь понять, правду ли он сказал. Константин Михайлович не дернулся. Не отвернулся. Стойко выдержав мой взгляд, он подошёл ближе и продолжил:

— Твоя девочка жива, но на данный момент в тяжелом состоянии. Самостоятельно дышать пока не может. Поэтому мы вынуждены были поместить ее в кувез. Сейчас она в реанимации. Ей необходим ежеминутный уход. Но также она нуждается в твоей поддержке. Поэтому сейчас ты соберешься и успокоишься, а завтра — я разрешу её навестить.

Моё рыдание было беззвучным. Зажимая рот ладошкой, я качала головой из стороны в сторону, пропуская через сердце слова врача. Он говорил правду. Я чувствовала это. Каждое его слово, интонация, эмоция на лице кричали о том, что он искренен, как никогда.

Первоначальные страх и боль стали потихоньку отступать, уступая место усталости. Покрасневшие от слез глаза закрылись и я, находясь на грани реальности и сна, тихонько прошептала в ответ:

— Спасибо вам. Спасибо, что спасли…

А после задремала…

Глава 15

Полтора месяца спустя

Я стояла у окна, прижимая к груди маленький сверточек. Моя малышка тихонько сопела во сне, морща курносый носик. Сегодня был день нашей выписки. День, когда я должна была собрать всю свою храбрость в кулак и дать Алексею отпор. Он должен был понять, что я не отступлю от своего решения — развестись. Понять и отпустить.

Два последних месяца только и делала, что настраивала себя на этот разговор. Из ночи в ночь прокручивала в голове, что ему скажу, но сейчас, стоя у окна, чувствовала, как возвращается прежний страх. Потому что понимала, что так просто он нас не отпустит.

За это время Леша неоднократно обещал измениться. Клялся в любви. Просил простить. И в какой-то момент я готова была сдаться. Но, когда приходила навестить доченьку, воспоминания о пережитом ужасе возвращались, и моя решимость развестись крепчала с новой силой.

Прижимая малютку к груди, я клялась ей, что не сдамся. Ради неё вытерплю всё и в итоге останусь победителем в этой жестокой войне под названием жизнь. Алексей отпустит нас. Я найду способ этого добиться. Даже, если придётся идти на крайние меры, я сделаю все, чтобы оказаться на свободе. В безопасности. Подальше от любимого, причинившего нам столько боли.

Продолжала ли его любить? Нет… Теперь кроме отчаянного страха и ненависти во мне не осталось чувств. Я больше не лелеяла себя иллюзиями. Он убил во мне наивность, растоптав её со всей жестокостью. Заставил повзрослеть за одну ночь. И понять, что выживает в этом жестоком мире только сильнейший. И именно такой я планировала стать.

***

— Алевтина Сергеевна, Алексей Вениаминович приехал. Вы готовы? — молодая няня, все это время помогавшая по уходу за ребёнком, заглянула в палату и мило улыбнулась. — Ваш папа ждёт не дождется встречи с вами.

— Да, мы идём, Ань, — коротко кинула я, прижимая к груди свою маленькую Аврору, так похожую на отца.

Алексей встретил нас у входа в больницу. Не изменяя себе, он купил огромный букет роз, который больше не вызывал во мне восторга. Сейчас, смотря на опасную красоту цветов, я сравнивала их с любовью мужа. И понимала, насколько сильно они похожи. За красотой цветка скрывались шипы, которые ранили больнее ножа. Смотря на них, в голову приходило одно простое слово "боль", которое и объясняло моё теперешнее к ним отношение.

Я все чаще стала возвращаться памятью туда, где ещё год назад чувствовала себя счастливой. Белые ромашки наполняли жизнь смыслом и надеждой. И в противовес розам были мягкими на ощупь и ранимыми на вид. Думая о них, вспоминала Рому, который продолжал приходить в мои сны. Только теперь вместо слов поддержки, друг задавал вопросы. Он хотел знать, почему я его предала. И как смогла променять чистоту и нежность белого цветка на кровавый бархат роз. Я не знала ответы на эти вопросы. Поэтому каждый раз, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, оставляла их без ответа и продолжала проклинать тот день, когда впервые встретила Алексея.

Уже дома, поднявшись наверх, уложила Аврору на нашу постель и, обложив её со всех сторон подушками, вышла из спальни. Я была твёрдо настроена поговорить с мужем и немедленно покинуть дом. Поэтому не видела смысла относить дочь в детскую.

Подойдя к кабинету, вспомнила, чем в прошлый раз закончился мой сюда визит, и немного помедлив, всё-таки постучалась. Не дожидаясь ответа, толкнула дверь и была удивлена, что та оказалась не запертой. Но не успела переступить порог, как столкнулась с мужем.

— Ты, что тут делаешь? — меняя мягкий тон, которым ещё полчаса назад со мной разговаривал, на сердитый Леша остановил меня в дверях.

— Нам нужно поговорить, — сдерживая дрожь, ответила я.

— Иди в спальню. Я сейчас приду.

— Нет. В спальне Аврора. Давай поговорим здесь. — продолжая настаивать на своём, сказала я и ловко протиснулась между дверью и Лешей в кабинет.

Вот только крепкая рука не дала ступить дальше одного шага. Схватив меня за локоть, Леша прижался губами к моему затылку и сквозь зубы процедил:

— Я сказал, иди в спальню. И не выводи меня из себя.

Выдернув локоть из цепких лап, я бросила на мужа взгляд, полный презрения, и хотела было выйти, как снова услышала непонятный шорох позади себя. Резко обернулась, но никого не увидела. А муж тем временем снова схватил меня за руку и выпихнул из кабинета в длинный коридор, выходя следом.

Не дожидаясь пока он закроет дверь, я быстрыми шагами пошла в сторону спальни, надеясь, что до его прихода, успею отнести малышку в детскую. Но Алексей успел нагнать раньше, чем я переступила порог комнаты. Сдавив мою ладонь, он поволок меня в сторону детской и, только оказавшись на месте, отпустил.

— Давай говори, что хотела.

Я, конечно, не ожидала, что будет легко. Но все равно не могла ничего с собой подделать. Внутренний страх давал о себе знать. И стоило огромных усилий, говорить твёрдо, скрывая дрожь:

— Я ухожу от тебя. — коротко бросила я, молясь, чтобы на этом все и закончилось.

— Что? — засмеялся муж в ответ. И от его безумного смеха тело покрылось мурашками. — Ты, конечно, шутишь.

— Нет, Леш. Я, правда, хочу развестись.

Муж замолчал также резко, как начал смеяться. Теперь он смотрел на меня взглядом палача. А я, кусая губы, чувствовала, как начинаю сдаваться, пятясь назад.

— Я хочу сказать, что мы не подходим друг другу, — пытаясь сгладить нависшее над нами напряжение, продолжила я, когда спина соприкоснулась с холодной стеной. — Ты ещё обязательно встретишь кого-нибудь и будешь счастлив. Но…

Но не успела я договорить, как зверь сорвался с цепи. В считанные секунды Алексей подлетел ко мне и со всей дури врезал кулаком в лицо. Хватаясь за щеку, я сползла вниз, но на этом боль не закончилась. Схватив меня за волосы, муж потянул на себя. И когда я снова поднялась, впился пальцами в шею, прожигая меня обезумившим взглядом. Его голос был тверд, как металл, и ядовит, как плющ.

— Ты никуда не уйдёшь, сука. Не позволю. Слышишь меня, не позволю. Ты уже однажды попыталась, помнишь? Я чуть не убил тебя? Хочешь повторения? Отвечай! — заорал он, врезаясь кулаком в стену у самого уха.

Глотая слёзы, я попыталась разжать пальцы мужа. Но он только сильнее сдавил их. Чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание, стала биться в его руках. Муж с остервенением отбросил меня в сторону противоположной стены и снова навис над моим скрученным телом:

— Я просто хотел дать тебе второй шанс. Хотел, чтобы у нас все было хорошо. Но ты снова меня предала, тварь. Убью, суку, убью.

Кричал он, пиная меня ногами. Я не понимала, о чем он говорит. Боль сковывала тело и туманила рассудок. Но даже она отошла на второй план, когда на заднем фоне я услышала тихий плач. Пока Алексей продолжал наносить удары по моему животу, моя малышка звала меня к себе. Стараясь хоть как-то защититься от ударов, стала думать о доченьке. Мысли о ней отвлекали от боли и не давали пасть духом. Получая удар за ударом, я молилась лишь о том, чтобы с Авророй все было хорошо.

— Давай вставай, сука. Пошли.

Схватив меня за волосы, Алексей волоком потащил за собой. Не поспевая за ним, я то и дело падала, отчего боль в голове становилась острее. С каждым шагом детский плач становился громче, и я поняла, что муж ведёт меня в спальню.

— Успокой эту маленькую дрянь. Иначе я вас обеих убью.

Бросив меня на кровать, Алексей схватил телефон и трясущимися от злости руками стал искать чей-то номер. Я прижала малышку груди, боясь, что он исполнит свое обещание. Аврора, почувствовав моё тепло, быстро успокоилась.

— Немедленно приезжай сюда! Немедленно!

Прокричал Алексей и отшвырнул телефон в стену. Посмотрел на меня испепеляющим взглядом. Потом на Аврору.

— Я думал, она поможет вернуть любовь. Но она её только уничтожила.

Вот теперь мне действительно стало страшно. Страшно настолько, что внутри все перевернулось. Прижимая дочь сильнее, я попыталась успокоить мужа:

— Лёш, давай ты успокоишься, и мы ещё раз поговорим. Я уверена, мы найдём…

Холодные пальцы схватили меня за лодыжки и потянули на себя. За считанные секунды я оказалась на полу. Алексей без слов расстегнул ширинку и, навалившись сверху, задрал мою юбку до самой груди. Аврора снова начала плакать. Молясь, чтобы он не отыгрался на плачущем ребенке, я, не сопротивляясь, молча, раздвинула ноги и позволила ему себя изнасиловать. Детские крики стали сопровождаться тяжёлым дыханием мужа. Вдалбливаясь в меня своим телом, он прижался к уху и прошептал:

— Будь хорошей девочкой, Оля, и я позволю тебе и твоему ребёнку жить.

Зажав рот ладонью, я сдержала судорожный плач. Сейчас я окончательно поняла, что муж был не просто сумасшедшим тираном, но вдобавок ко всему психом, который видел во мне бывшую жену. Теперь не осталось сомнений, что он был причастен к её смерти. И мы с ребенком могли стать следующими жертвами.

Кончив, Алексей сполз на пол, а потом и вовсе покинул спальню. Подорвавшись, я схватила дочь на руки и, захлебываясь слезами, прижала её к груди.

— Прости, малышка. Прости, что приходится пройти через такое. Прости, моя звёздочка. — Лихорадочно шептали мои губы, покрывая маленькое личико поцелуями. — Я люблю тебя, солнышко. Мама не даст тебя обидеть.

Хотела отнести её в детскую, но на выходе снова столкнулась с мужем. Зайдя обратно, отвернулась к окну, но Алексей, не церемонясь, вырвал из рук ребёнка и громко крикнул:

— Заходи.

Схватив малышка за ладошку, я, не обращая внимания на вошедшего, жалобно попросила не причинять ей боли. На что Леша, отпихнув мою руку, резко ответил:

— Будет уроком. В следующий раз прежде, чем снова решишь меня бросить, десять раз подумаешь.

И пройдя мимо меня, направился к двери. Я обернулась и кинулась за ним, когда увидела в дверях взволнованную Наташу. Не веря своим глазам, остановилась. И на моих глазах муж передал ребёнка блондинке.

— Наташа?.. — встревожено прошептала я.

— Прости, — одними губами ответила девушка, когда Алексей выпихнул её из спальни.

— Убирайся.

Сказал он ей. И только сейчас до меня дошло, что моего ребёнка хотят забрать. Не помня себя от гнева, вцепилась в мужа ногтями, пытаясь оттолкнуть от двери. Но он одним ловким движением, перехватил мои руки и, прижав животом к стене, ударил об нее головой. Последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание, был удаляющийся плач моей Авроры.

Глава 16

Две недели.

Две бесконечно долгих недели прошли с тех пор, как меня разлучили с дочерью. Четырнадцать дней ада. Когда в каждом звуке слышишь детский плач. В каждой кошмаре проживаешь один и тот же момент, как на повторе: Алексей отдаёт Аврору Наташе и громко хлопает дверью. Просыпаюсь в холодном поту. Со слезами на щеках. И с застрявшим в горле криком. Я беспомощна. И разбита.

Ненавидя себя за это, продолжаю искать выход из сложившейся ситуации. Перебираю в голове все возможные варианты побега, но не на одном из них не могу остановиться. Когда на кону жизнь собственного ребенка, любая идея кажется рискованной. У меня нет права на ошибку. Любое слово, жест, да даже просто брошенный в неподходящую минуту взгляд, может привести к необратимым последствиям.

Муж связал мои руки невидимой плетью, а горло — удавкой. Он обещал прикончить нас всех, при малейшем намеке на непослушание. Я не могу сбежать. Не могу позвать на помощь. Слова мужа о том, что моя малышка остается живой ровно до тех пор, пока я рядом с ним, пульсируют в висках неприятной болью. Я вынуждена терпеть его издевательства. Которые за последние недели стали еще изощрённее. Каждую ночь, ставя меня на колени, он учит, как быть хорошей девочкой. Спина вдоль и поперёк исполосована плетью. А, когда дело доходит до секса, то, сминая в грязных руках моё тело, называет меня Олей. Я даже не заметила, когда успела привыкнуть ко второму имени. Наверное, тоже начала потихоньку сходить с ума.

Набираю в очередной раз Наташин номер и слушаю длинные гудки. Настолько длинные, что, кажется, к тому моменту, как женский голос начинает оповещать о том, что абонент не отвечает, проходит не минута, а целая вечность. Швыряю телефон о кровать и падаю следом за ним, зарываясь лицом в покрывало. Тело начинает сотрясаться в рыданиях. Мне больно. Невыносимо больно. Душа превратилась в бездонную дыру. Сколько бы я не лелеяла себя надеждой, что вскоре Алексей сжалится над материнским сердцем и вернет Аврору назад, время шло, а ничего не менялось. Я по-прежнему оставалась один на один со своей проблемою, которую невозможно было решить одним телефонным звонком.

Подпрыгиваю на месте, когда за спиной раздается стук. В комнату заглядывает равнодушное лицо Джей. Хватаюсь за грудь в районе сердца и начинаю тяжело дышать.

— Алев…

— Что случилось? — резко обрываю я, не в силах слушать холодный голос управляющей. Обычно пустые глаза женщины расширяются от удивления.

— Я хотела сказать, — немного взволновано говорит она, а я злюсь, чувствуя, что еще немного и выставлю ее за дверь, — что к вам пришли.

— Кто? — теперь пришла моя очередь удивляться.

— Молодой человек. Он не назвал имени и в дом не прошел. Просил позвать вас на улицу.

Не видя перед собой дороги, от застывших в глазах слез, отталкиваю Джей от двери и бегу вниз. Потом к выходу. Во двор. Оглядываюсь, но никого не вижу. На негнущихся ногах иду к воротам, глотая слезы. Не верю тому, о чем думаю. Этого просто не может быть. Какой сегодня день? Двадцать пятое июня. Неужели он пришел? Неужели не смотря ни на что, он здесь. Судьба ли? Или просто совпадение.

Ко мне навстречу выходит охранник. Приветствует. А я вместо ответа, киваю в сторону ворот. Нажимает на пульт, и они разъезжаются, открывая вид на безлюдную улицу. Перевожу дыхание и переступаю через черту, отделяющую меня от такой долгожданной встречи.

Рома стоит чуть в стороне, облокотившись плечом о дерево. Смотрит под ноги. Я застываю на месте, когда его взгляд осторожно начинает подниматься вверх. Задерживается на ногах, груди, губах… А потом мучительно больно бьет по глазам, и я отступаю. Его, всегда искусно скрывающий эмоции, взгляд полон тоски. Смотрит прямо, не моргая. Словно через расстояние в три метра пытается передать мне всю силу своей печали. И у него получается. Чувствую дрожь. Обнимаю себя за плечи. Прижимаюсь спиной к холодному металлу высоких стен.

Наш немой диалог продолжается еще несколько секунд, потом Рома отталкивается от широкого ствола и делает шаг на встречу. Второй. Третий. Подходит почти в плотную и переводит взгляд с глаз на трясущиеся губы. Прикусываю их, не в силах нарушить молчание.

— Привет, — тихо говорит он, а по моему телу разливается приятное тепло, отчего становиться еще холоднее. — Ты изменилась.

— Правда? — отвечаю я, разглядывая его лицо. Уголки губ ползут вверх, но глаза по-прежнему остаются грустными.

— Да. Повзрослела. — Рома касается моей щеки обветренными подушечками пальцев и скользит вдоль влажных дорожек вниз, к губам. — Ты плачешь… Почему?

Так странно. Ещё несколько минут назад бежала к нему с надеждой, что он был послан судьбой для моего спасения. А сейчас, стоя под пристальным взглядом угольно-черных глаз, теряюсь, забывая дышать. Ещё вчера не мечтала о нашей встрече. Но он здесь. Самый родной мой человек. Который когда-то знал все мои секреты. Защищал от хулиганов. Лечил мои содранные колени подорожником. Дарил самые нежные цветы в мире. Стоит напротив меня и ждет ответа с застывшим в глазах вопросом. И я знаю, что стоит мне попросить о помощи, как он кинет все на свете и примчится. Но перед глазами проносятся страшные картинки, а в ушах эхом отдается голос Алексея:

— Аврора будет жить ровно до тех пор, пока ты рядом…

Ко мне снова возвращается страх, убивающий последнюю надежду на спасение. Я не могу ничего ему рассказать. Слишком рискованно. Я готова жертвовать собственной жизнью, собственным счастьем ради того, чтобы моя дочь оставалась жива. Пусть даже вдалеке от меня. Главное, что дышит. Растет. И улыбается. Со временем я обязательно найду способ её забрать. И сбежать. Настолько далеко, чтобы ни одна живая душа не смогла найти нас. Никогда.

Невидимые кандалы сдавливают сердце, причиняя нестерпимую боль. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не заплакать. Натягиваю на лицо слабую улыбку и выдавливаю:

— Не имеет значения. Тебе лучше уйти.

Это единственное верное решение. Рома должен немедленно уехать. И не дай бог, чтобы Леша узнал о его визите.

Темноглазый парень отдергивает руку и отворачивается. Стоит так несколько секунд, потом снова поворачивается в мою сторону и заглядывает в красные от слез глаза. От былой грусти не остаётся и следа. Теперь его взгляд полон отчаяния и боли. И мне кажется, что он полностью отражает моё внутреннее состояние.

— Ты права. Мне не следовало приезжать. Все и так было ясно. — он кидает взгляд в сторону высокого забора, а потом лезет во внутренний карман кожаной куртки и что-то достаёт. — Я, что приезжал, — говорит он, протягивая ко мне ладонь. — Хотел отдать, — отпускаю глаза вниз и встречаюсь взглядом с помятой фотографией. На ней моё улыбающееся лицо. Сияющие глаза. Ямочки на розовых щеках. Развивающиеся на ветру волосы. Мне там не больше семнадцати. И я не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько счастливой. — Прости, что помята. Просто эти два года носил её с собой, не выкладывая. Здесь, — рукой указывает на сердце, — а сейчас пришло время проститься.

Дрожащими пальцами забираю свою фотографию. И лишь на мгновение касаюсь Роминой руки. Но этого хватает, чтобы понять, как же сильно мне его не хватало. Как сильно сердце соскучилось по его теплу. Неосознанно делаю шаг навстречу и обнимаю за торс, прижимаясь щекой к широкой груди. За два года он изменился. Возмужал. Окреп. Превратился из мальчишки в мужчину. Теперь рядом с ним, я ощущала себя ещё большей девчонкой, чем прежде. И это приятное чувство, перебивало собой неприятные мысли, которые лишь на мгновение остались за бортом. И вернулись в тот момент, когда спину пронзила острая боль. Рома сдержанно обнимает в ответ, а я, как ошпаренная, дергаюсь и, разжимая наши объятия, резко отхожу в сторону.

Мне так о многом хочется его спросить. Узнать, как он меня нашёл? Но вместо этого, бросаю скользкий взгляд в его сторону и тихо отвечаю:

— Прощай, — хочу уйти, но что-то сдерживает. Кожей чувствую пронзительный взгляд. Боюсь повернуться в его сторону. Стою, затаив дыхание. Жду, сама не зная, чего. Хотя, нет. Знаю. Мне хочется, чтобы он схватил меня в охапку и унес далеко отсюда. Чтобы нашёл Аврору. Спас её. Принес ко мне. Ведь он всегда так делал. Что же изменилось сейчас? Ответ приходит сам собой. Изменились мы оба. Теперь он не тот. И я давно уже не его Ромашка.

Из мыслей меня выводит рев двигателя. Поднимаю глаза и только сейчас замечаю, стоящий неподалёку мотоцикл. Парень сидит верхом на железном монстре, как он любил его называть, и больше не обращает на меня внимания. Позволяю себе в последний раз проводить его взглядом, чтобы запечатлеть в памяти последние минуты нашей встречи. Его плечи напряжены и, кажется, стали чуть шире. Все в его внешности говорит о том, что передо мной взрослый и уверенный в себе мужчина. Надевает шлем, чуть наклоняется вперёд и даёт по газам. Монстр с диким рёвом вырывается вперёд и Рома со скоростью света проносится мимо. Наши взгляды встречаются лишь на секунду. Но этого достаточно, чтобы почувствовать всю силу своего отчаяния, взявшего в плен моё сердце, душу, мысли.

Стою посреди улицы, смотрю вслед удаляющемуся мотоциклу и дрожу. Не смотря на двадцати пяти градусную жару, чувствую холод. Озноб. Обхватываю себя руками в надежде согреться, но это мало помогает. Передергиваю плечами и, опуская взгляд в землю, иду к воротам. Прошу охранника не говорить хозяину про Ромин визит. Молодой парень с каменным лицом кивает, но я мало верю в то, что он содержит слово. Поэтому уже сейчас настраиваю себя на очередной скандал, в котором снова узнаю силу кулака своего мужа.

Глава 17

— Я спрашиваю, тварь, кто это был? — очередной удар по щеке и я, сползаю вниз по стене, так глупо надеясь, что это остановит мужа. Но он продолжает нависать надо мной, как грозовая туча. Прожигает уничтожающим взглядом. Тело напряженно и грозится размазать меня по стенке.

Все случилось именно так, как я предполагала. Кто-то из рабочих рассказал Алексею о неожиданном визите молодого парня к его жене. И теперь он, конечно, хотел знать, кто осмелился появиться на пороге его дома. Вот только я не могла ничего рассказать. Все те угрозы, которые сыпались в сторону Ромы, заставляли держать язык за зубами и терпеть из последних сил удары супруга.

— Я убью тебя и твоего хахаля, если сейчас же мне все не расскажешь, — снова кричит Алексей, хватая меня за волосы. — Говори быстро, кто это был?

И снова удар. Головой об стену. Хватаюсь за ушибленное место, но муж ещё сильнее натягивает волосы, отчего боль становится невыносимой.

— Сука хотела сбежать с ним, да? Тебе мало было прошлого раза, когда я чуть тебя не убил? А ведь мог. И сейчас могу. Так назови мне хотя бы одну причину, почему я должен сохранить тебе жизнь, — последние слова Леша произносит угрожающе тихо. И от его шепота по телу пробегает неприятная дрожь. Понимаю, что он снова говорит об Ольге. А вернее о причине её смерти. Видимо когда-то его первая жена изменила, за что расплатилась собственной жизнью. А теперь эта участь могла грозить и мне. — Я убью сначала тебя. Потом его. А потом и твою маленькую дрянь, которую ты, сука, нагуляла.

Упоминание о дочери заставляет сердце больно сжаться. Алексей знает, на что надавить, чтобы я сдалась. И у него получается. Глотая слёзы, поднимаю на него раскаивающийся взгляд и тихо произношу:

— Это был Рома. Прости. Я не знала, что он придёт.

Вот только мой жалостливый голос не срабатывает. Алексей по-прежнему пускает стрелы из глаз и сквозь стиснутые зубы рычит:

— Я не верю тебе, тварь. Ни одному твоему лживому слову.

И снова бьёт меня по щеке, а потом несколько раз об стену. Последнее, что слышу перед тем, как упасть в обморок, это ненавистно брошенное слово: "уничтожу".

Когда прихожу в себя, в комнате пусто. За окном глубокая ночь. Превозмогая головную боль, пытаюсь встать. Но затекшее тело не сразу поддается, и я снова падаю на пол. Чувствую, как от обиды, глаза наполняются влагой. Бью кулаком по идеально ровной поверхности полов и тут же зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать от резкой боли в руке. Если Алексей меня услышит, то обязательно продолжит своё наказание, закончив его насилием. Вот только моё и без того измученное тело больше не выдержит его издевательств. Поэтому я должна быть тихой.

Приподнимаю голову и прислушиваюсь к звукам. Вокруг мертвецки тихо. Снова решаюсь встать. Поднимаюсь медленно, держась за стену. Ноги до сих пор ватные. Плохо слушаются. Но у меня получается дойти до постели и тихонько лечь.

Кусая подушку зубами, даю волю слезам. Вспоминаю угрозы мужа. Чувствую, как страх разливается по венам. Сейчас мне страшно не за себя. Я не боюсь умереть. Я боюсь того, что после моей смерти Аврору некому будет защитить. Но даже не об этом мои мысли. Я думаю о Роме. И о последнем брошенном мужем слове. Уничтожу. Я отчётливо помню, с какой ненавистью и злобой Алексей его произнёс. И сейчас мне было страшно за друга. Потому что Алексею ничего не мешало исполнить свою угрозу. А после убить меня и…

Мысли путаются. Понимаю, что должна что-то сделать, но не могу ничего придумать. Взгляд падает на лежащий на тумбочке телефон, который освящает лунный свет, и пальцы тянуться за трубкой. Встаю с постели, выглядываю в коридор. Никого нет. Тихо. Закрываю плотно дверь. Отхожу подальше к окну и начинаю набирать выученные когда-то наизусть цифры. Пальцы дрожат, но я борюсь с волнением, не давая себе возможности отступить назад.

Длинные гудки режут слух. Рома не спешит отвечать на звонок. То ли не хочет. То ли, на самом деле, не слышит. Сглатываю, то и дело, оглядываясь на дверь. Если попадусь, то эта ночь станет последней в моей жизни.

Спустя, как мне показалось, вечность — трубку всё-таки поднимают и я на эмоциях начинаю тараторить, не давая возможности собеседнику вставить слово:

— Рома, привет. Я не могу долго говорить, поэтому выслушай меня, пожалуйста, не перебивая. Я…

— Привет, Аль, — отвечает голос в трубке, и я не сразу его узнаю. Единственное, что понимаю, на другом конце провода девушка. Может, я ошиблась в цифре? Но тогда, откуда она знает моё имя?

— Простите, — теряюсь я, не зная, как быть, — я, наверное…

— Нет, Аль, ты попала по адресу. Просто Рома сейчас не в состоянии ответить, — ядовито отвечает девушка, и я с ужасом узнаю в ней свою лучшую подругу Зою.

— Зоя? — переспрашиваю, словно надеясь услышать отрицательный ответ.

— Она самая, а чего удивляться-то?

Вот теперь я точно ничего не понимаю. Что она забыла рядом с Ромой в такой час? И почему он сам не смог подойти к телефону? Сглатываю, понимая, что сейчас не время задаваться вопросами. Оглядываюсь на дверь, и тихо прошу:

— Зой, позови Рому. Мне необходимо срочно с ним поговорить.

Но вместо этого подруга фыркает, и я представляю, как она закатывает свои зелёные глаза к потолку, явно не намереваясь исполнять мою просьбу.

— Я же сказала, что сейчас он немного занят и ответить не может. Что непонятного-то, а?

— Зой, это вопрос жизни и смерти. Пожа…

— Нет, Аль. Нет. — с вызовом повышает голос подруга, заставляя меня замолчать. — Рома подарил мне незабываемую ночь, и теперь он спит. Я не собираюсь из-за очередного твоего каприза его будить. И вообще больше не звони сюда. Забудь этот номер раз и навсегда.

Прижимаюсь лбом к холодному стеклу окна, чувствуя, как подкашиваются ноги. Что она говорит? Они с Ромой друг друга на дух не переваривали, так о какой ночи идет речь?

— Я ничего не понимаю, — произношу мысли вслух.

— Тут нечего понимать. — все также напористо отвечает Зоя. — Я всю жизнь любила Рому, а из-за тебя он не обращал на меня никакого внимания. Теперь, когда я добилась своего и он стал моим, не позволю, слышишь меня, не позволю снова его отнять. Поэтому, если ещё хоть раз позвонишь, пожалеешь об этом, подруга, я тебе обещаю.

После этих слов Зоя нажимает на кнопку отбой, не дав мне возможности ответить. Отчаяние окончательно берет надо мной верх. И я, не помня себя от безысходности, падаю на колени, сгибаюсь пополам и, заглушая крик сжатыми губами, начинаю, не жалея рук, бить кулаками по полу, чувствуя, как все внутри сжимается от нестерпимой боли. Сейчас мне наплевать, что Алексей может услышать и прийти. Наплевать на его издевательства. Потому что даже они не сравняться с тем, что творится в душе. Если бы не мысли (такие спасительные мысли) о доченьке, я бы наложила на себя руки. Но я не могу. Не имею на это право. Даже с затуманенным от боли рассудком, понимаю, что это не выход. После всего того ужаса, который мне пришлось пережить за последний год, было бы слишком просто уйти из жизни.

Оглядываясь назад, понимаю, что выстояла. Не сломалась. И осталась жива. А это может означать только одно: я стала сильной. Теперь остаётся взять себя в руки и включить мозги, чтобы выйти из сложной ситуации победителем.

Дрожа всем телом, встаю с пола и ложусь в постель, укрываясь одеялом с головой. Я решительно настроена бороться до конца. За жизнь. За будущее, которое обязательно будет светлым. Я избавлю нас с Авророй от грязи её отца. Смою его отпечатки с наших тел и душ. И найду способ наказать его за боль, которую он нам причинил.

Сегодня я похороню в душе последние отголоски любви к нему, свою чёртову наивность и жертвенность, чтобы завтра они не помешали мне начать действовать. Пусть продолжает бить, унижать, насиловать. Этот чертов ублюдок не понимает, что своими действиями делает меня только сильнее и выносливее. Раз смогла пройти через такое, то смогу найти способ узнать его слабые места, чтобы раз и навсегда уничтожить.

С этими мыслями я и уснула. А ночью мне снился Рома, который сегодня предал меня так же, как я предала его год назад. Винила ли я его в этом? Конечно, нет. Не имела права. Но видя во сне рядом с ним весело улыбающуюся Зою, даже сквозь затуманенное сном сознание, чувствовала неприятный укол ревности. И хотелось, безумно хотелось подойти к ним и треснуть подруге по голове за то, что её предательство оправдать было невозможно.

Глава 18

Утром муж явился в комнату, как ни в чем не бывало. Лёг поперёк кровати и положил голову на мою грудь. Закрыв глаза, постаралась сдержать отвращение и обиду, чтобы снова его не разозлить. Заправив мои растрепанные волосы за уши, он коснулся лица. Провёл пальцем вдоль скулы. Кожа неприятно засаднила. Стало ясно, что в этом месте после вчерашних ударов о стену, выступил синяк.

— Прости, малыш, — сказал Алексей, а мне до боли в костях захотелось оттолкнуть его и убежать. — Ты снова меня расстроила. Снова ослушалась. Зачем ты каждый раз так поступаешь?

Сдерживая из последних сил свой гнев, сглотнула, перевела дыхание и спокойно ответила:

— Прости. Больше такого не повторится.

Этой ночью так и не получилось уснуть. Зато у меня было время подумать. Не смыкая глаз, я искала выход из сложившейся ситуации. И уже под утро ко мне пришла мысль, которая с одной стороны испугала, а с другой… Дала надежду на то, что я смогу справится с Алексеем. Победить.

Главным теперь было изображать из себя послушную жену, чтобы муж, увидев мою покорность, смог расслабиться. А когда это случится, я приступлю к осуществлению своего плана и первым делом выкраду ключ, из-за которого несколько месяцев назад все и началось. Мне необходимо было пробраться в кабинет, чтобы взять оттуда то, что, как мне казалось, сможет помочь утихомирить Алексея и вернуть дочь. Потом мы уйдём. И больше никогда на свете не вернёмся в этот проклятый дом, который стал адским кошмаром, причинившим так много боли.

— Не играй с огнём, сладкая. И у нас все будет хорошо.

После этих слов Алексей ушёл. А я целый день пролежала в постели, продолжая прокручивать в голове ход своих действий. Было страшно. Безумно страшно, что не смогу. В какой-то момент сдамся. И вместо того, чтобы отомстить, дам мужу очередной повод для наказания. Но, не смотря на все сомнения, я поклялась себе, что не отступлю. Не сойду с выбранного пути, потому что теперь у меня было ради чего бороться и ради кого жить.

Также я вспомнила Рому. Вернее те ощущения, которые испытала, находясь рядом с ним. Трепет и волнение. Казалось, я совсем забыла, что это такое. Моя душа закрылась на большой амбарный замок. Сердце вовсе умерло. Но наша встреча помогла им встрепенуться. Почувствовав его тепло под подушечками дрожащих пальцев, я вспомнила, как дышать полной грудью, наслаждаясь каждым глотком, словно последним. Вспомнила то время, когда была по-настоящему счастливой.

А потом на меня обрушились воспоминания ночного разговора. И первоначальное томление сменилось болью и разочарованием. Я не могла понять, как за двенадцать лет дружбы с Зоей, не заметила её любви к Роме. Неужели была настолько слепа? Или это она так искусно скрывала свои настоящие чувства, пряча их за неприязнью и высокомерием?

А Рома? В искренности его чувств к подруге не сомневалась ни на секунду. Она никогда ему не нравилась. Так как могло получиться, что этой ночью они оказались вдвоём в одной постели? Этот вопрос не давал покоя весь день. Разумом понимала, что должна была радоваться их перемирию и даже внезапно вспыхнувшим чувствам, но сердце не желало этого принимать. Оно настойчиво умоляло перезвонить другу, чтобы на этот раз услышать правду из его уст. Вот только я не могла ему поддаться и накликать на себя новую беду. Как бы там ни было: он сделал свой выбор. И я не имела права лезть в их отношения и все ломать. Сегодня я поняла, что за одну ночь потеряла двух самых близких друзей, дружба с которыми когда-то приносила радость и удовольствие.

В течение недели, как могла старалась изображать из себя правильную жену. Перестала звонить Наташе. Встречала мужа в гостиной, как было прежде, с улыбкой на разбитых губах. Была приветливой, тихой, немногословной. Позволяла брать себя, полностью абстрагируясь от внешнего мира, и возвращалась к реальности только тогда, когда Алексей сползал на постель и, тяжело дыша, засыпал, поворачиваясь ко мне спиной.

За это время неоднократно могла воспользоваться моментом и украсть чертов ключ. Но я не спешила. Ещё с прошлого раза усвоив урок, что спешка ни к чему хорошему не приводит, я ждала, когда судьба смилуется надо мной и даст понять, что уже пора. И этот момент настал. Ровно через неделю муж принёс радостную весть, которая могла стать единственным возможным шансом на спасение.

— Мы куда-то уезжаем, — скрывая волнение, спросила я, следя за тем, как муж складывает в дорожную сумку вещи.

— Нет. Ты остаешься дома. — ответил супруг, даже не удосужившись на меня посмотреть. — А я лечу в столицу по рабочим делам.

— Как надолго? — вложив в голос как можно больше печали, поинтересовалась я, в тайне надеясь, что самолет, на борту которого полетит муж, взорвётся вместе с ним.

— Два-три дня. Не дольше.

— Я буду скучать, — говорю вслух, молясь, чтобы слова звучали, как можно искренней.

— Уж, постарайся, малыш. И будь хорошей девочкой.

Муж подходит вплотную. Берётся двумя руками за ворот шелкового халата и разводит руки в стороны. Пуговицы со звоном падают на пол. И Алексей с довольной ухмылкой, смотрит на мою обнажённую грудь.

— Подари мужу незабываемую ночь. Становись на колени.

Я понимаю, к чему он клонит. Чувствую предательский позыв к рвоте. Но держу себя в руках. Я не могу испортить этот момент. Должна выложиться на все сто процентов, чтобы после минета муж не захотел продолжения и лёг спать.

Послушно опускаюсь на пол. Спускаю штаны до колен. И обхватываю губами набухший член. Сначала двигаюсь медленно, давая себе возможность привыкнуть к солоноватому вкусу горячей плоти, смешанному с резким запахом мужского геля. Но муж явно не настроен на нежность. Обхватывая мою голову руками, он начинает вколачиваться в меня резкими движениями, отчего на глаза наворачиваются слёзы, а к горлу подступает тошнотворный ком.

"Я переживу. Справлюсь. Вытерплю." — мысленно повторяю я, считая секунды до своего освобождения.

— Р-р-р, — рычит муж, извергаясь в мой рот. Кто бы знал, скольких усилий стоило сдержаться, чтобы не вырвать все назад.

— Это было потрясающе. — хвалит меня муж, стирая с моих губ остатки своей спермы. — Теперь пошли спать.

Заснул он быстро. Но я все равно выждала ещё час, прежде чем осторожно встала с постели и, взяв сумку, вышла за дверь, чтобы звоном ключей не потревожить его крепкий сон.

Глава 19

Муж уехал рано утром. Я притворилась спящей. Не хотелось участвовать в церемонии прощания. Потому что поцелуи, объятия и слова, адресованные ему, больше не приносили того счастья, которое дарили ещё год назад. Открыла глаза только после того, как за ним захлопнулась дверь. И с облегчением вздохнула. Кто бы знал, какой с души свалился камень. Почувствовала маленькую толику свободы. Защипало в глазах от осознания того, что мне выпал такой шанс. Я понимала, что не должна терять ни минуты. Муж мог в любую минуту заметить пропажу ключа и тогда наш побег с Авророй станет невозможным. И навряд ли я вообще когда-нибудь увижу дочь.

Бросила взгляд на часы. Полшестого утра. Слишком рано для того, чтобы идти в мастерскую по изготовлению дубликатов ключей, но нормально, чтобы встать и заблаговременно приготовиться. Поэтому не теряя времени, поднялась с постели и побежала в ванную, принять утренний душ. Особенно хотелось вымыть рот и почистить зубы, чтобы смыть солоноватый привкус вчерашнего минета, от которого до сих пор в горле стоял ком.

Приведя себя в порядок, выбрала самое неприметное платье, чтобы не вызвать лишнего внимания к своей персоне. Не смотря на то, что в городе кроме Наташи никого не знала, меня знали многие. Потому что моим мужем был Алексей Громов, владелец самых прибыльных супермаркетов по всей России. Жёлтые газетенки искали любую возможность встретиться со мной, но это им мало удавалось. Не смотря на известность своего имени, Алексей не любил публичности. Поэтому прятал меня от папарацци. За этот год я только раз появилась на обложке местной газеты, где подпись под моим фото гласила: "Алексей Громов скоро станет отцом". Помню, как долго Леша отчитывал меня за то, что попалась им на глаза. Повторения не хотелось. Именно поэтому я должна была стать незаметной, чтобы слиться с толпой.

Ещё раз, пересчитав накопленные деньги, помолилась, чтобы их хватило на срочный заказ, и только потом вышла из дома, сказав охране, что скоро вернусь.

Мастерскую нашла быстро. Но, как выяснилось, она начинала работать с десяти утра. Поэтому, чтобы убить время и не попасться на глаза журналисту, решила исполнить одно из своих желаний: постричься. Хотелось перемен не только в жизни, но и во внешнем облике. Поэтому не долго думая, нашла парикмахерскую и озвучила своё желание:

— Стрижка. И как можно короче.

— Девушка, это, конечно, не моё дело, но вы уверены, что готовы так кардинально изменить свою внешность?

— Да, уверена. Время пришло.

Не дрогнувшим голосом ответила я, всматриваясь в своё отражение. Белокурая девочка-парикмахер поджала пухлые карамельные губки, как бы оценивая меня со стороны, и спустя полминуты кивнула:

— Хорошо. Тогда приступим.

Я закрыла глаза. Не хотелось видеть, как локоны беззащитно будут падать вниз. Я не помнила себя в возрасте трёх-четырёх лет, когда они были до плеч. Мне казалось, что я родилась с длинными волосами, которые на протяжении двадцати лет были моими верными спутниками. И сегодня была готова с ними распрощаться. Вот только смотреть на это не было сил, поэтому решила полностью довериться профессиональным рукам молоденькой девочки, которая без лишнего сожаления стала их остригать.

— Готово. — спустя какое-то время сказала она и улыбнулась. Я перевела дыхание и снова посмотрела на своё отражение. Мой взгляд впился в немного испуганные глаза, которые за счёт короткой стрижки стали казаться больше. — Честно, поначалу сомневалась, что вам подойдет стрижка томбой, но теперь вижу, как сильно ошибалась. Она изумительно подчеркивает ваши точеные черты лица и тонкую шею. Теперь никто не скажет, что мальчишеские стрижки — это не сексуально. — заключила миловидная блондинка, довольно наблюдая за мной со стороны. — Вам очень идёт.

Я продолжала разглядывать девушку в зеркале, которая просто не могла быть мной. Совершенно разные. От прежней меня ничего не осталось. Разве что испуг на дне тёмных зрачков. Но его я собиралась искоренить. Как и остальные чувства, которые были способны вернуть меня к прежней жизни.

— Спасибо. — поблагодарила я довольную своей работой девушку и, расплатившись, вышла на улицу. Посмотрела на часы. Половина десятого. Ещё полчаса. Как раз для того, чтобы снова дойти до мастерской.

— Здравствуйте. — поприветствовал меня мужчина грузинской внешности, когда я вошла в небольшое здание. — Чем могу помочь?

Я достала из сумки ключ и быстро рассказала, зачем пришла. Мастер за отдельную плату согласился взяться за срочный заказ, пообещав до вечера все сделать. Поблагодарив его, отправилась в парк. И, чтобы никто не смог нарушить моего уединения, нашла самый отдаленный тихий уголок, где просидела до трёх часов вечера, размышляя о том, как смогла докатиться до такой жизни.

За это время позвонила домой и в очередной раз солгала папе, что у меня все хорошо. Пообещала на следующей неделе приехать к ним в гости, чтобы познакомить с внучкой. Папа, конечно, обрадовался, но все-таки отчитал за то, что изо дня в день кормлю их с мамой "завтраками", не выполняя свои обещания. Вот только это было лучше, чем, если бы они узнали правду, которая причинила бы им много боли.

Забрав ключи, я сразу пошла домой. Не терпелось поскорее добраться до кабинета. Внутренний голос нашептывал, что личная территория мужа скрывала что-то ещё, о чем он так и не решился мне рассказать. Что-то, что могло сыграть в мою пользу, став компроматом на супруга. Поэтому, горя желанием, как можно быстрее добраться до " скелетов", запрятанных в Лешином шкафу, летела домой, как на парусах, ни на что не обращая внимания. И опомнилась только тогда, когда из-за угла моей улицы вылетел мотоцикл, который чуть не сбил меня с ног. Резко затормозив, железный монстр крутанулся и остановился в паре сантиметрах от моего трясущегося тела. Схватившись за сердце, я встала, как вкопанная, пригвоздив взгляд к до боли знакомому синему крылу мотоцикла, лихорадочно осознавая, кто на нем сидит.

Переведя дыхание, быстро подняла взволнованный взгляд, встречаясь с не менее встревоженными чёрными глазами. Рома пристально изучал моё лицо, крепко сжимая руль своего зверя.

— Ты в порядке? — немного неуверенно спросил он, когда я, вздернув подбородком, сжала тонкие губы, собираясь высказать то, как сильно он меня напугал.

— Ты что тут делаешь? — грубо ответила я вопросом на вопрос, смотря ему в глаза.

— Хотел тебя увидеть, — просто, как дважды два четыре, сказал Рома, переводя взгляд на дорогу, — но видно снова не вовремя…

— Нет… То есть, — я запнулась, соображая, как лучше сказать, что сейчас действительно не лучшее время для встреч, — мне нужно срочно домой, поэтому…

— Да, конечно, иди. Муж, наверное, заждался.

Мотоцикл зарычал, и я вздрогнула от неожиданно громкого звука. Рома, сам того не осознавая, резал по живому. Его последние слова, сказанные полным брезгливости и презрения тоном, заставили вспомнить о муже и о том, куда я спешила. Поэтому, собравшись, я запретила себе падать духом и, обойдя друга, бросила через плечо "пока", намереваясь уйти. Но не тут-то было. Мой локоть обвили тёплые пальцы, заставляя снова остановиться. Они не были похожи на гладкие ухоженные пальцы Алексея, которые своими прикосновениями оставляли синяки на моём теле. Они были другими. Немного шершавыми. Обветренными. Грубыми и нежными одновременно. Держали крепко, но боли не причиняли. На несколько секунд окунулась в свои ощущения с головой, позволяя телу расслабиться, а мыслям унести меня далеко от дома и проблем.

Медленно, словно боясь разрушить нашу близость, повернулась в сторону друга и захлебнулась болью, смешанной с отчаянной нежностью, которые бурлили в океане его чёрных, как сама ночь, зрачков. Моя ладонь непроизвольно протянулась к его щеке, прикасаясь к чуть отросшей щетине. На мгновение. Короткий миг, которого хватило, чтобы почувствовать тепло, разливающееся по венам. Хотела убрать руку, но Рома перехватил моё запястье и прижал его тыльной стороной к своим губам, целуя бесконечность. Он смотрел на меня, не отрываясь. А я, как зачарованная, смотрела на него. И было в нашей близости больше сокровенного и интимного, чем в сексе. Слияние душ. Мы стали одним целым, как пару лет тому назад. Только теперь, не как лучшие друзья. А…

Господи, какую чушь я несу. Отдернула руку, как обнажённая. Попятилась назад.

— Мы не должны встречаться. Уходи.

Жестоко. Но это вынужденная мера. Я не должна идти на поводу у своих чувств. В моём положении холодный расчёт и трезвая голова — лучшие союзники. А рядом с Ромой хотелось забыть обо всех трудностях, унестись в безудержный мир, полный новых ощущений. Только это не позволительная роскошь.

Развернувшись, быстрым шагом пошла в сторону дома. Шаг, второй, третий… И снова мой локоть обожгло Ромино тепло.

— Да, какого черта, ты бежишь от меня, — развернул и прижал к стволу дерева, так некстати выросшему перед нами. — Я же вижу, что ты не счастлива. Твои глаза выдают тебя с потрохами. — Ударил кулаком у самого уха. — Так почему ты отталкиваешь меня?

Хотелось расплакаться и прижаться к широкой груди родного человека, чтобы найти в ней защиту. Но перед глазами то и дело возникало маленькое личико Авроры. А в ушах звенели Лешины слова, ставшие для меня приговором: "Она жива, пока ты рядом".

Толкнула друга в грудь, но он не сдвинулся. Прирос к земле. Навис надо мной, перекрыв все пути к отступлению. Тогда, набрав в лёгкие воздуха, я вцепилась в ворот его кожаной куртки и, притянув к себе, горячо выпалила:

— Ты ничего не знаешь о моей жизни. И я не собираюсь о ней рассказывать. Занимайся своим личным счастьем. У тебя это хорошо получается.

— Не неси чуши, глупая, — схватился за моё лицо, заставляя смотреть в свои глаза, — у меня нет жизни без тебя. Ты же это прекрасно знаешь. Всегда знала. Знала, как безумно тебя люблю. Словно сумасшедший готов был убить любого, кто причинял тебе боль. И никогда ничего не требовал взамен. А сейчас требую. Требую, чтобы рассказала мне все с самого начала. Я хочу знать, куда делась прежняя жизнерадостная Ромашка, которая одним своим смехом разжигала в душе огонь. Я хочу вернуть её, понимаешь? Вернуть, чтобы твои глаза снова горели, а улыбка украшала красивое лицо.

Ромино признание вывернуло меня наизнанку. Чувствуя, как дрожит тело, я разжала кулаки, опуская его куртку, и обмякла в родных руках. Рома не растерялся. Он прижал меня к себе, обнимая крепко за спину. А я, оказавшись в объятиях друга, прошептала:

— Не сможешь. Оттуда не возвращаются.

— Я смогу, только доверься мне. Раскройся.

Рома неосознанно спустил меня с небес на землю. Я снова вспомнила события прошедшего года, к которым привело моё доверие. Это слово въелось под кожу, как серная кислота. И сейчас рана вскрылась, причиняя новую порцию нестерпимой боли.

Закусив до крови нижнюю губу, собрала все свои силы и пихнула Рому в грудь. На этот раз мне удалось высвободиться из его объятий. Пользуясь временным замешательством друга, отскочила и выставила вперёд ладонь.

— Не подходи, слышишь меня. Не приближайся. Лучшее, что ты можешь сделать, это забыть дорогу в мой дом. Забыть меня. И начать новую жизнь.

На этих словах я не пошла, а побежала к дому, боясь, не столько того, что он погонится за мной, сколько саму себя. В какой-то момент я готова была сдаться и все ему рассказать. Но страх за жизнь ребёнка снова взял верх над другими чувствами. Я понимала, что не могу рисковать ею ради Роминой любви, даже, несмотря на то, что сама испытала рядом с ним то, чего прежде не испытывала. Новые чувства пугали, разжигая в душе панический страх. Я не могла позволить им взять верх над разумом, поэтому сегодняшнее бегство было единственно верным завершением нашей встречи.

Глава 20

Уже дома, поднявшись в спальню, дала волю слезам. Касаясь пальцами тех мест, куда недавно прикасался друг, сгорала от желания броситься к нему обратно. В голове все перемешалось. В душе был кавардак. Я не понимала своих чувств. Они не были похожи на дружеские. И в тоже время не были такими, какие год назад я испытала к Алексею, слепо в него влюбившись. Внутри протекала борьба. Я чувствовала себя беспомощной и брошенной одновременно. Меня, как магнитом, тянуло вернуться в то место, где остался стоять Рома. Но я из последних сил боролось с собой, запрещая себе такую слабость.

— Нельзя, Аля! Нельзя! — корчась от боли, кричала я и тут же заглушала крик подушкой, прижимаясь к ней лицом.

Так прошёл час, прежде чем я смогла успокоиться и, взяв себя в руки, встать с постели. Разбита. Подавлена. Но не сломлена. А значит, могу бороться за своё место под солнцем. За жизнь, о которой всегда мечтала.

Выглянула в коридор. Тихо. В это время большая часть рабочих уходила домой. Оставалась только кухня, но сегодня ещё с утра я попросила всех разойтись пораньше, чтобы побыть одной. Поэтому кроме живущей здесь двадцать четыре часа в сутки — Джей, в доме никого не должно было остаться.

Подошла к лестнице, ведущей на первых этаж, оценила обстановку. Тоже тихо. Для пущей убедительности спустилась вниз, прошла по всем комнатам и коридорам, окончательно убедившись, что в доме никого нет, а Джей давно в своей комнате, поднялась наверх. Уже наверху, боясь передумать, быстро подошла к двери кабинета и вставила ключ в замочную скважину. Не думая, повернула. Тяжёлая дубовая дверь открылась с протяжным скрипом, отчего по спине пришёлся табун колючих мурашек страха. Перевела дыхание и вошла внутрь.

Огляделась. Ничего подозрительного. В комнате с прошлого раза ничего не изменилось. Та же мрачная атмосфера, сопровождающаяся коричневыми и чёрными цветами. Огромный стол, монитор, стеллажи, диван и шкура дикого зверя, служащая ковром. А что я надеялась увидеть? Отвечая на вопрос, поняла, что просто кормила себя пустыми надеждами, которые сейчас со звоном разбивались о холодный пол.

Что же, оставался единственный выход. Это пистолет. Я должна была его забрать, чтобы наставить на Алексея. И тогда останется только два пути: либо я запугаю супруга, и он отдаст мне ребенка, либо убью, не дав возможности сделать это первому, а потом все равно найду ребёнка, и наконец-то спасусь бегством из этого ада. Я понимала, что второй вариант может стоить мне свободы, но была готова на жертвы. Ради Авроры. Ради избавления от монстра, который до сих пор оставался моим мужем.

Подойдя к дубовому столу, открыла верхний ящик и оцепенела. Ящик был абсолютно пуст. Никаких признаков того, что в нем лежал пистолет. Чертов холод пробрал до костей. Дрожащими руками стала открывать все ящики подряд и, дойдя до последнего, со всей дури ударила кулаком в пол, зарычав от злости. Пистолета нигде не было. Словно несколько месяцев назад он мне приснился или привиделся. Подскочив, огляделась и увидела с другой стороны стола еще одну дверь. Обошла кожаное кресло и, распахнув её, осела на пол. Внутри ящика находился встроенный сейф. Смотря на него в упор, я захлебнулась в собственной беспомощности и, закрыв лицо руками, завыла в голос.

Это был конец. Конец всем моим надеждам. Я не видела себя без Авроры. Без своей маленькой девочки, которая стала смыслом моего существования. Все эти месяцы я жила мыслью о том, что у меня будет ребёнок, ради которого стоит бороться. Стоит жить. А сейчас, чувствуя всю безнадежность ситуации, не представляла, как смогу её найти. Вернуть. И защитить. Как вообще смогу спастись из того кошмара, который окружал меня со всех сторон.

Плача навзрыд, я поднялась на ноги и подошла к окну. Уперлась в холодное стекло лбом. В голове было пусто. Я не представляла, что делать дальше. Куда идти. Где искать помощи. Все складывалось против меня. Даже разбушевавшийся за окном ветер, казалось, был за Алексея. За его жестокость. Беспощадность. За тот ужас, который он творил.

Сутулив плечи и склонив голову перед судьбой, развернулась и пошла к двери, вытирая с щёк влажные дорожки. Какой смысл лить слёзы. Они не помогают. Мне ничего не помогает. Я одна. Одна в этом холодном мире, где всем правит дьявол с синими глазами. Где все подчиняются его слову. Бояться гнева своего хозяина. Дрожат перед ним. Как и я. Чувствую, что сдаюсь. Готова пасть к его ногам. Молить, вернуть мне дочь. Согласиться на все условия, только бы побыстрее её увидеть. Прижать к груди. Почувствовать тепло родной кровиночки. Я готова встать перед ним на колени ради того, чтобы увидеть Аврору и больше никогда с ней не разлучаться.

В последний раз оглянулась на стол, хотела выйти, но вдруг услышала уже знакомый шорох. Снова обернулась. Напрягла слух. И поняла, что не ослышалась. В приведения не верила даже в детстве, но сейчас, смотря в пустоту, готова была поклясться, что в комнате кто-то был. Непонятные звуки, доносящиеся из глубины комнаты, продолжали будоражить воображение. На негнущихся ногах пошла в сторону дивана, откуда они доносились. Но не успела дойти, как стало тихо.

— Кто здесь? — спросила дрожащим голосом, озираясь по сторонам.

— Пить… Я хочу пить… — услышала в ответ еле уловимый женский шёпот и не поверила своим ушам. Звук шёл из-под пола. Подбежав к ковру, отбросила его в сторону и увидела потайную дверь. На секунду нависла над ней, не решаясь открыть. Но услышав жалобный стон, забыла об осторожности и щелкнула железным замком. Распахнув дверь, увидела лестницу, ведущую в темноту. Страшные догадки атаковали разум. Немного помедлив, я всё-таки набралась смелости и спустилась вниз.

Внизу оказалось не так темно, как казалось сверху. Из глубины темницы поступал тусклый свет, которого хватило, чтобы разглядеть здешнюю обстановку. Комната была абсолютно пустой, не считая кровати, на которой, согнувшись в позу эмбриона, лежала девушка в белом одеянии. Борясь со страхом, сделала пару шагов по направлению к ней и остановилась.

— Я…

Хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, когда на меня посмотрели два сверкающих от света лампы глаза. Сердце готово было выскочить из груди. Девушка разглядывала меня так, словно увидела инопланетянина. Я в свою очередь отвечала тем же. Прошло минуты две прежде, чем я снова решилась заговорить:

— Я хочу помочь…

Незнакомка дернулась, как дикий звереныш. И подскочив с постели, встала за ней.

— Кто ты? — все тем же шепотом спросила она, смотря на меня в упор.

— Аля… Я Аля, — осторожно ответила я, боясь напугать девушку резкими движениями. — Я пришла помочь. Тебе не надо меня бояться.

— Где он? — испуганно запищала она, озираясь по сторонам. — Это он тебя прислал?

— Кто он? — спросила я, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

— Лёша. — от её жалобного стона мне стало не по себе.

— Это он тебя сюда посадил?

— Он хочет, чтобы я всегда была с ним. Только его Олей. Его девочкой. А я, — меня заколотило, когда незнакомка произнесла своё имя. В ушах зазвенело. Колени подогнулись, и я осела на пол. — Боюсь его. — Девушка последовала моему примеру и тоже опустилась на колени. — Так зачем он тебя прислал? — безнадёжно спросила она.

— Он не присылал, — тихо отозвалась в ответ, — я сама пришла. Помочь.

Глава 21

Эта ночь оказалась самой бессонной из всех ночей, которые были в моей жизни. Не смотря на то, что Оля пугалась любого шороха и без конца озиралась по сторонам, я смогла вывести её на диалог и узнать много чего интересного, что с одной стороны повергло в шок, а с другой — разожгло во мне новый огонёк надежды.

Как выяснилось, Оля была не только бывшей женой Алексея, но и родной сестрой Наташи, которая, как и все считала девушку погибшей. Она рассказала, что три года назад приехал в город, чтобы навестить сестру, но вместо этого без оглядки влюбилась в её жениха, которым оказался Алексей.

— Он так красиво ухаживал: розы, подарки, слова… Что я не заметила, когда переступила черту дозволенного и позволила своему сердцу открыться для новых чувств, — грустно говорила девушка, вспоминая своё прошлое. — Я знала, как сильно Таша его любит, но чувства оказались сильнее здравого смысла. И я ее предала. Предала родную сестру, променяв её доверие на любовь Алексея. — Каждое слово давалось девушке с трудом. Она говорила, потом на время замолкала. И снова начинала говорить. Я слушала, не перебивая, и пропуская через себя её исповедь. — Через два месяца встреч, Леша предложил стать его женой и я согласилась. К тому моменту Таша уже знала о нас и успела меня возненавидеть. Но даже это не остановило. Я вышла замуж. И все было хорошо, пока однажды в дверь не постучалась беда, которую принесла Наташа. Она оклеветала меня, сказав Алексею, что я не чиста перед ним. Леша, не разбираясь, устроил дома скандал и впервые в жизни поднял на меня руку.

Девушка вспоминала пережитый ужас со слезами на глазах. Чтобы хоть немного её успокоить, я подсела ближе и приобняла за плечи. Оля дернулась, но не оттолкнула.

— Наташа не знала, что наша ссора закончится тем, что я на грани жизни и смерти попаду в больницу, где за мою жизнь будет бороться лучший хирург города. Вот только для всех я так и осталась мёртвой. После того, как пришла в себя, Леша упек меня в эту темницу, с которой с тех пор не выпускал. — Оля кинула взгляд в сторону потайной двери и поежилась. — После моей смерти, он заставил Наташу стать проституткой, запугав тем, что свалит мою смерть на неё. Она знала, что если он пообещал, то сделает, поэтому согласилась на все условия, только бы остаться на свободе. Это он рассказал уже спустя время. Ещё сказал, что убьет ее, если попытаюсь сбежать или позвать на помощь. Он связал нас с сестрой по рукам и ногам. Ни у меня, ни у Таши не оставалось выбора, кроме как выполнять его прихоти. Мы согласились быть его жертвами, чтобы просто продолжать жить.

История девушки ужасала. Сравнивая её со своей, понимала, что, если ничего не предприму, то закончу так же. Поэтому дослушав Олю до конца, поведала ей свою историю, которая тоже повергла ее в отчаяние.

— Так девочка у Таши? — спросила она сорвавшимся от слез голосом, когда я наконец-то замолчала. Посмотрев на нее с безнадежной печалью, я кивнула. — Звони ей. Это наш шанс, понимаешь? — Оля подскочила с кожаного дивана, хватая меня за руку. — Позвони ей, скажи, что я жива. Она приедет. Обязательно приедет и привезёт с собой ребёнка. А потом мы сбежим. Настолько далеко, чтобы Леша не смог нас найти.

В голосе Оли было столько надежды, что в какой-то момент, она передалась и мне. Но, когда из трубки послышалось очередное: "абонент не доступен", я снова пала духом, опуская телефон на стол.

— Телефон выключен. Нам не дозвониться.

Но девушка в отличие от меня надежды не потеряла. Схватив трубку, она снова подала его мне и сказала:

— Нам нечего терять. Он уже отнял у нас все. Поэтому мы не можем больше полагаться на судьбу. Давай пиши.

— Что писать? — удивилась я.

— Напиши то, что хотела сказать. Когда сообщение дойдёт, она перезвонит.

Кивнув, я так и сделала. Написала блондинке, что Оля жива и очень хочет с ней встретиться. А когда сообщение отправилось, не выдержала, обняла девушку и расплакалась на её плече. Судьба всё-таки смиловалась надо мной. И послала спасение в виде этой миловидной девушки, которая, как и я, однажды стала жертвой Лешиной любви. И теперь, преследуя свои цели, готова была помочь мне вернуть дочь.

***

На протяжении следующего дня мы обе были, как на иголках. Наташа не перезванивала. От Алексея тоже не было вестей. Не зная, чего ждать от следующей минуты, решили, что будет лучше, если Оля продолжит сидеть в кабинете, а я при первой же новости сама к ней приду. И этот момент настал. Залетев в кабинет, я показала Оле вибрирующий телефон и тут же ответила на звонок:

— Таша…

— Если это какая-то шутка, то советую… — затараторила блондинка, не давая вставить слово.

— Нет. Это не шутка. — всё-таки перебила я, повысив голос. — Оля жива и стоит напротив меня.

— Таша, сестренка, — не выдержав, Оля выхватила из моих рук трубку и заплакала в голос, — прости меня, родная, прости…

Я дала им возможность поговорить. Понимала, что это необходимо. Они должны были друг друга простить. От этого зависел исход нашего побега. Вот только время шло и в любой момент могло случиться не поправимое. Поэтому, показав Оле на часы, я одними губами прошептала "время" и она тут же, сказав сестре, что очень ждёт их встречи, передала мне телефон.

— Таш, — неуверенно заговорила я, услышав в трубке Наташин плач, — послушай меня, вы ещё поговорите. Обязательно поговорите, если ты сейчас же приедешь к нам. Наши жизни в твоих руках. Бери Аврору и приезжай. Уедем туда, где Леша нас не найдет. Ты сможешь быть с сестрой, а я с дочкой. Просто приезжай. — Блондинка продолжала горько плакать, и я, не выдержав, закричала. — Ты слышишь меня?

— Да, — дрожащим голосом ответила она и всхлипнула, — я приеду. Собирайте все необходимое.

Скинув звонок, я посмотрела на Олю, которая стояла чуть в стороне от меня и, обхватив себя руками, дрожала. Её взгляд был задумчив, словно в белокурой голове рождался гениальный план побега. Не выдержав, я спросила:

— Ты ведь что-то придумала, да?

Девушка вздрогнула. Вышла из оцепенения и бросила на меня сосредоточенный взгляд.

— Думаю, да, — заговорщически тихо сказала она, подходя ближе. — Когда-то у Алексея был пистолет. В своё время он учил меня им пользоваться. Тогда это казалось забавой, а сейчас… Сейчас он может сыграть в нашу пользу. Помочь. — Девушка подбежала к столу и открыла первый ящик. — Мы должны его найти. Называй это интуицией, но я кожей чувствую, что он до сих пор где-то здесь. В этой комнате. Спрятан от посторонних глаз.

Оля, точно, как вчера я, начала лихорадочно открывать все ящики подряд, надеясь найти оружие. Я же опустилась на диван, не разделяя её энтузиазма, и подавлено ответила:

— Ты права, он здесь. Но спрятан настолько хорошо, что нам никогда до него не добраться.

— Ты знаешь, где… — хотела спросить Оля, но замолчала, увидев перед собой металлический сейф.

— Да, думаю, он там…

— Пароль… Нам нужен пароль… — не теряя надежды, девушка стала нажимать на кнопки, пытаясь подобрать верную комбинацию цифр.

— Оль, — тихо позвала я, опуская голову в ладони, — это как искать иголку в стоге сена. Ничего не получится.

— Знаешь, я почти полтора года просидела в темнице, и каждый божий день мечтала выйти на свет. Вдохнуть опьяняюще свежий воздух. Почувствовать кожей тепло солнечных лучей, прохладу ветерка и приятный холод осеннего дождя. Поэтому сейчас, когда наконец-то моё единственное желание осуществилось, я сделаю все возможное, чтобы больше никогда не попасть обратно в ту чёрную комнату, которую Алексей запечатал со всех сторон, изолировав меня от общества, словно живого мертвеца. Я не готова вернуться туда, понимаешь? Уж, лучше умру по-настоящему, чем снова дам себя в обиду. — парировала девушка, продолжая взламывать сейф.

Я подошла к ней и, сев рядом, обняла за плечи. За одну ночь эта девушка стала мне, как сестра. Я чувствовала, что если бы мы встретились годами раньше, смогли бы стать лучшими подругами, потому что между нами было много общего. Не в плане внешности. А в плане того, что жило внутри нас. Мы обе пережили ужас домашнего насилия и смогли выстоять. Выжить. И не сломаться.

Наверное, не зря Алексей видел во мне её. Даже после того, как заживо схоронил девушку в тёмной комнате без окон и дверей, он все равно продолжал жить с ней, любить её, найдя во мне её черты. На моём месте могла оказаться каждая. Потому что Леша никогда не испытывал ко мне настоящих чувств. Я была лишь прототипом Оли. Её лучшей стороной, которую он полюбил за душевную простоту и нежность. Но все изменилось в тот момент, когда нарушила запрет и вошла в кабинет. С тех пор мы с Олей поменялись местами. Она стала прежней любимой женой. А я, наоборот, той, что однажды его предала. При каждой ссоре он вспоминал о прошлой измене и, теряя голову окончательно, вымещал на мне гнев. Леша был психически нездоровым человеком. Который одновременно уживался с настоящей Олей и её прообразом, воссоединив нас в одного человека.

Из размышлений меня вывел шум шагов за дверью. Подпрыгнув, я жестом приказала Оле молчать, а сама, задыхаясь от страха, подошла к двери. Выглянула и с облегчением вздохнула. Напротив спальни стояла Джей, явно намеревающаяся постучаться. Выйдя бесшумно из кабинета, я на цыпочках подкралась к женщине и окликнула её:

— Джей, вы меня ищите?

Женщина от неожиданности вздрогнула и схватилась за сердце.

— Алевтина Сергеевна, вы меня напугали. — переведя дыхание, управляющая взяла себя в руки и продолжила, — простите за беспокойство. Знаю, вы просили не тревожить вас, но к вам пришли. Девушка. Дожидается в гостиной.

Первой мыслью была — Наташа. Но она тут же отпала, потому что Ташу Джей прекрасно знала. Теряясь в догадках, кто же мог ко мне пожаловать, я быстрым шагом направилась вниз. И остановилась только тогда, когда встретилась взглядом с Зоей.

Подруга смотрела на меня с презрением и отчуждением. Уголки её губ были опущены вниз, а брови сведены на переносице. Руки сложены на груди. Тело напряженно. Она всем своим видом показывала, что настроена враждебно. И приятного разговора не получится.

— Зачем пришла? — вместо приветствия спросила я, желая поскорее выпроводить её за дверь.

— Затем, зачем обещала, — выплюнула подруга в ответ и сморщила нос, — Я, кажется, просила держаться от Ромы на расстоянии. А что сделала ты?

— Я не понимаю, о чем ты. — соврала я, прекрасно зная, что подруга имеет в виду. — И вообще тебе лучше уйти.

Указала рукой на дверь, но Зоя не сдвинулась с места.

— Я никуда не уйду, пока не поговорю с твоим мужем. Где он? На работе? Хорошо, я подожду, — Зоя демонстративно села в кресло и закинула ногу на ногу. — Я не привыкла бросать слова на ветер. Обещала, что пожалеешь, значит пожалеешь.

— Убирайся отсюда, — закричала я, чувствуя, как внутри зарождается гнев. Подскочив к подруге, схватила её за руку и попыталась поднять. Но она не поддалась.

— Не уйду. Не уйду. Не уйду. — Завопила она, отпихнув меня в сторону. — Хоть охрану зови, все равно не уйду.

— Ты не понимаешь, что творишь. — Продолжила кричать я, смотря на неё с ответным презрением. Я не верила, что это происходит с нами. Не узнавала подругу, словно передо мной был совершенно чужой человек. — Ты же сама пожалеешь, если сейчас не уйдёшь.

— А мне, знаешь ли, нечего терять. Ты у меня и так все отняла. Я же просила написать Роме, чтобы не искал тебя. Ты написала? Нет… А почему? Ты ведь прекрасно знала, что кроме тебя он никогда никого не видел и не слышал. — подруга перевела дыхание. — Я предприняла попытку сблизиться с ним. Это из-за меня он перестал присылать тебе письма. Это я написала ему, что ты не хочешь больше с ним общаться. Но даже не смотря на это, он продолжал спрашивать, как поживает его ромашка, совершенно не интересуясь моей жизнью. Ты всегда стояла между нами, но сегодня я разорву вашу связь.

Подскочив к подруге снова, схватила её за ворот платья и прошипела:

— Забирай своего Рому. Он мне не нужен. И убирайся.

— Я, кажется, не вовремя?

Неожиданно раздавшийся голос за спиной, заставил похолодеть от ужаса. Резко выпрямившись, обернулась и увидела в дверях Алексея. Он смотрел на меня с проникающим под кожу подозрением, а я дрожала, как ивовая ветка на ветру.

— Нет-нет, — вмешалась в разговор подруга, поднимаясь с кресла, — очень даже вовремя. Я как раз…

— Замолчи, — тихо попросила я, надеясь, что муж не услышит.

— Говори. Я слушаю.

Леша вошёл в гостиную и прикрыл за собой дверь. Подруга обошла меня и кинула в мою сторону, победный взгляд.

— Хотела предупредить, чтобы лучше следил за женой. — Сердце забарабанило так, что, казалось, его стук слышат все. — Иначе скоро останешься с рогами.

— И что это значит, — подойдя ко мне, Леша грубо схватился за мой подбородок, заставив поднять взгляд.

— А то и значит, — как ни в чем не бывало продолжила Зоя, не обращая на нас внимания, — что пока тебя нет дома, она встречается с моим парнем.

Звонкая пощёчина нарушила тишину комнаты. Зоя от неожиданности вскрикнула и посмотрела на нас. Она явно не ожидала, что Алексей поднимет на меня руку, поэтому в её глазах я увидела искреннее удивление. А Леша тем временем, забыв про её существование, схватил меня за волосы и притянул к своему лицу.

— Ты опять взялась за старое, тварь? — я молчала. Не плакала. Держалась. Из последних сил сдерживала дрожь. — Отвечай, — заорал муж, впечатывая в мой живот кулак.

Согнувшись пополам, закашлялась. Упала на колени, молясь, чтобы Оля по дороге сюда застряла в пробке.

— Я лучше пойду, — промямлила Зоя и попятилась назад.

Но Алексей одним своим взглядом заставил её остановиться.

— Чего же? Останься. Расскажешь все, что знаешь.

— Я… — голос подруги дрожал. Она терялась с ответом. — Я… больше… ничего… не знаю…

— Не ври, сука. — толкнув меня на пол, Леша подскочил к Зое и, схватив её за ворот платья, прижал к стене. — Рассказывай, сказал.

Зоя заплакала в голос. Не зная, как быть, я, преодолела боль и, поднявшись на ноги, окликнула мужа, возвращая его внимание к себе.

— Зоя все неправильно поняла, — тихо сказала я, когда Леша бросил на меня убийственный взгляд. Отбросив подругу в сторону, он снова стал наступать, сжимая кулаки.

— Я покажу тебе, как наставлять мне рога, тварь.

Когда руки супруга обвились вокруг моей шеи, дверь в гостиную распахнулась и на пороге появилась Наташа с Авророй на руках. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Я вспомнила прошедший год с точностью до минуты. Во мне смешалось так много противоречивых чувств, что я, не помня себя от страха и ненависти одновременно, вцепилась в руки мужа ногтями и со всей силой, которая во мне осталась, отбросила их в сторону, отскакивая назад. Муж на мгновение растерялся. А я, не теряя ни минуты, бросилась к блондинке и, выхватив из её рук ребёнка, прижала малышку к груди. Обернулась. Зоя продолжала сидеть на полу, забившись в угол комнаты. А Леша, придя в себя, снова начал наступление. Я бросилась бежать. Но, добежав до лестницы, остановилась, услышав пронзительный женский визг. Кричала Наташа.

Дрожа от страха и напряжения, я оглянулась. Но тут же об этом пожалела. На полу в луже крови лежала блондинка, испуская последний вдох. Её тело обмякло. Глаза закрылись. А из раны в шее продолжала строиться кровь. Прижав Аврору плотнее к груди, я бросила взгляд на супруга и увидела в его руках карманный нож. Он хладнокровно пихнул Наташу в живот и, убедившись, что та мертва, поднял на меня обезумевший взгляд. Усмехнулся. И тихо сказал:

— Ты следующая…

Дрожа от страха, я пустилась вверх по лестнице, жалея, что побежала именно сюда, а не на улицу. Я не знала, куда буду прятаться. Бежала, надеясь на чудо. И чудо случилось. Впервые за последний год мне повезло настолько, что я, задыхаюсь от счастья, которое только возможно было испытать в тот момент, посмотрела на стоящую впереди Олю, сжимающую в руках пистолет. Девушка смотрела пустым взглядом поверх меня, а я, остановившись на полпути, прижалась к стене спиной и попыталась отдышаться.

— Ты его всё-таки достала, — выдохнула я, переводя свой взгляд на застывшего внизу супруга.

— Это было не трудно, — со всей обреченности ответила Оля, не спускаясь глаз и курка с Алексея. — Дата моей смерти. Так банально.

— Оля, милая, ты… — резкая перемена в супруге и насторожила, и удивила одновременно. Жестокость сменилась жалостливым стоном, а ненависть в глазах — сожалением. — Ты же знаешь, я не хотел, чтобы так случилось…

— Заткнись, — заорала Оля, отчего Аврора вздрогнула и заплакала. — Закрой свой рот, ублюдок. И запомни все, что я скажу. — щелчок предохранителя и по моему телу поползли мерзкие мурашки. — Я ненавижу тебя. Ненавижу настолько, что готова убить. Убить так, как ты убил мою сестру. — Оля бросила быстрый взгляд в сторону Наташи и снова вернулась к Алексею. — Ты не заслуживаешь жить. Твоё место в аду. Так гори же, ублюдок, гори.

Пронзительные выстрелы и тело Алексея безжизненно упало на пол. Сдержав крик, я уткнулась носом в шею Аврору, но уже в следующую секунду услышала новый оглушительный залп и, подняв взгляд на Олю, всё-таки закричала. Тело девушки бездыханно рухнуло на ступеньки и покатилось вниз. Вжавшись в стену, я закрыла глаза и сползла медленно на пол.

Все, что происходило дальше, было, как в замедленной киноплёнке. Аврора больше не плакала. Вжавшись носиком в мою грудь, она тихо посапывала во сне. А я, подхваченная кем-то под руку, была отведена наверх, подальше от того ужаса, что остался внизу. Нас с ребёнком уложили в постель и укрыли пледом. Проваливаясь в сон, я мечтала об одном: проснуться в иной реальности. Чтобы ничего не помнить. И начать жизнь с чистого листа.

Эпилог

Месяц спустя

— Алечка, дочка, ты куда-то идёшь, — на меня посмотрели два взволнованных глаза, которые были точь-в-точь, как мои. Я накинула на плечи кожаную куртку и улыбнулась в ответ.

— Да, мам. Я ненадолго. Не переживай, со мной уже все хорошо. — Подойдя к ней, приобняла её за плечи и вдохнула аромат цветочного парфюма. — Аврора только уснула. Я успею вернуться до того, как она проснётся.

— Да, нет. Я не поэтому спрашиваю, — настороженно ответила мама, поглаживая меня по волосам, — с Авророй мы посидим. Я за тебя переживаю. На улице уже смеркается.

— Я вернусь до темноты, — пообещала в ответ и, поцеловав маму в щеку, уверено продолжила, — я не могу всю жизнь прятаться. Леши больше нет. Нам некого бояться. Тем более что я в деревне. В месте, где знаю каждый уголок. Здесь мне ничто не угрожает. Так что не переживай, хорошо?

— Ладно, Аль, — нехотя согласилась мама, но всё-таки попросила, — ты хотя бы скажи, куда идёшь?

— К речке. Там за лесополосой есть ромашковое поле. Хотела с ним повидаться. — Я опустила глаза в пол, чтобы скрыть свою печаль.

— Ты думаешь о Роме? Хочешь с ним встретиться?

— Не знаю, мам, — честно призналась, пожав плечами, — я пока ничего не знаю. Нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. И отойти от всего случившегося.

Мама покачала головой и ещё раз меня обняла.

— Хорошо, иди, пока совсем не стемнело. К ужину ждём тебя домой.

Качнув головой в знак согласия, я вышла из дома и тихим шагом пошла в сторону ромашкового поля, которое звало меня к себе каждую ночь. Мне необходимо было уединение. Хотелось побыть одной, чтобы подумать. Собраться с мыслями. Поплакать. Дома, при родителях, я запрещала себе такую слабость. Потому что они и без того, узнав правду моей жизни за прошедший год, были очень расстроены. Долго не могли прийти в себя. Ругали за то, что сразу не рассказала. А потом первоначальный шок сменился жалостью. И причитания превратились в раскаяние и слёзы. Помню, как долго мама плакала по ночам, прося моего прощения. Она осознала свои ошибки. И теперь наверстывая упущенное, каждый день радовала меня заботой и вниманием.

Вернувшись месяц назад в деревню, я решила, что моё место здесь. Рядом с ними. В город ездила только пару раз для дачи показания. Но надолго там не задерживалась. Не было сил находиться рядом с домом, который стал моим личным адом. И рядом с кладбищем, где похоронили Алексея. Правда однажды, собравшись с силами, я все-таки сходила на могилы Наташи и Оли, чтобы ещё раз поблагодарить их за то, что спасли нас с Авророй ценой собственных жизней. Я часто возвращалась памятью к тому страшному дню. Думала, не смогу забыть. Буду мучиться кошмарами. Первые дни так и было. Перед глазами то и дело возникали картинки, которые заставляли холодеть от ужаса. Я отчетливо помнила свой страх за жизнь Авроры. Помнила глаза Зои, горящие от непролитых слез ужаса, когда Леша показался перед ней во всей красе. С того дня я больше не видела подругу. Мама рассказывала, что она переехала жить в город и теперь редко появлялась в деревне. Я тихо радовалась этому. Потому что не хотелось однажды встретиться с ней и снова вернуться памятью к тому дню, когда ее предательство повлекло за собой столько необратимых последствий, к которым со временем мой разум забаррикадировал доступ, спасая меня от их давления.

К сегодняшнему дню я практически восстановилась. Страх за жизнь искоренился. Я больше не чувствовала себя заложницей обстоятельств. Осталась только некая грусть. Но она была вызвана другим. В последнее время я все чаще думала о Роме, вспоминала нашу встречу. Тогда я попросила забыть меня и начать новую жизнь. Он ничего не ответил. Не остановил. И теперь я не знала, как вернуть доверие друга. Вернуть его самого.

При воспоминании о нем, сердце переполнялось печалью, а тело покрывалось мурашками. Хотелось увидеть его, прижаться к груди, вдохнуть аромат его тела. Я соскучилась. Безумно соскучилась по его глазам, губам, рукам, которых мне так не хватало. Я не готова была сейчас разбираться в своих чувствах, но знала одно: то, что творилось в душе — не было похоже на прежнее дружеское чувство тепла.

На протяжении последней недели мне снился один и тот же сон. Я видела, как белые ромашки полыхают в огне. А когда просыпалась, продолжала чувствовать пожар внутри. В такие моменты я перечитывала письма друга и, пока никто не видит, тихонько плакала в ночи, мысленно обещая, что обязательно схожу на ромашковое поле.

И вот сегодня этот день настал. Срывая белые цветы, я чувствовала Ромино присутствие, его близость и готова была вывернуть душу наизнанку, чтобы показать всему миру, сколько нерастраченной любви в ней хранилось. Она требовала свободы, но я продолжала прятать её даже от самой себя, боясь признаться в том, что… чувствовала.

Прижав ромашки к груди, я заплакала в голос, прося друга меня простить:

— Прости меня, родной, прости за неотправленные письма, за слова, брошенные сгоряча, за предательство. Я так сожалею обо всем. Ты был и остаешься единственным мужчиной, который всегда понимал меня, знал лучше остальных. Единственным, для кого открыто моё сердце и о ком плачет душа.

Сказав это, я упала на колени, задыхаясь в рыданиях. В одно мгновение стало холодно настолько, что задрожало тело. Хотела обхватить себя руками, но не успела. Чьи-то горячие ладони опередили меня. Овившись вокруг плеч, они прижали меня спиной к горячей груди своего владельца, а потом я почувствовала на шее родное тепло.

— Ромашка, любимая, я так долго ждал этих слов.

Рома зарылся носом в мои волосы, а я, схватившись за его руки, продолжила тихо плакать. Он не мешал. Он просто был рядом, как в старые добрые времена, когда все проблемы отходили на второй план и в мире оставались только мы одни.

***

Нам было настолько хорошо вдвоём, что даже слово "брак" не подходило под наши отношения. Нет, не подумайте. Со временем мы, конечно же, расписались, но никогда вслух не произносили этого слова, заменяя его на "нам хорошо вдвоём".

Хорошо просто быть рядом, видеть и чувствовать друг друга. И пусть это не первые отношения в моей жизни, и нам давно не по девятнадцать лет, но сегодняшние отношения — это нечто новое для меня и непривычное.

Я раньше и представить не могла, что может быть так хорошо вдвоём. Хорошо и днём, и ночью.

Если мы заняты ремонтом, то это совместная и слаженная работа. Если у одного что-либо не получается, то рука помощи всегда оказывается рядом. И при этом в глазах нет ни упрека, ни даже намёка на него или осуждения в беспомощности.

Нам хорошо вдвоём, когда мы идём по парку, взявшись за руки, слушаем пение птиц, молча, наслаждаемся красотой окружающего мира, яркими красками цветов, солнечными бликами на речной глади или туманной дымкой за деревьями.

Нам хорошо вдвоём, когда мы просто находимся в одной комнате. И возможно это покажется слишком откровенным, но при всём таком душевном согласии, нам хорошо вдвоём и под покровом ночи.

Наши отношения — это подарок Вселенной. Счастье. Пройдя через столько испытания, я поняла одну простую вещь: у роз есть шипы. Любите ромашки. И доверяйте им. Они всегда подтвердят, что "любит"…

Конец