Ромашки для королевы

Добрый след

Брав покинул Круг с легким сердцем. Он соскучился по дому, где уже три года без отца рос малыш Ратич. А еще его ждали в Леснии воины, и воевода втайне надеялся уговорить своего учителя-эльфа хотя бы недолго погостить в гарнизоне. Место хорошее, и кленов там – как по заказу, целые рощи, да еще разносортных. Даже зовется городок близ заставы очень подходящее для слуха Кэльвиля – Клённики.

Оказавшись на берегу, эльф направил коня на старую заросшую тропу, уводящую не к устью торговой реки Стови, а западнее, вдоль моря, до мелкой и неудобной ладьям Пражицы. Путники заранее договорились: эта дорога короче и вполне удобна для конного. Идет берегом реки, иногда топкими местами, потому и нелюбима обозниками. А раз проезжих мало, селятся люди по Пражице негусто, живут бедно. Брав полагал, здесь почти нет шанса натолкнуться на ведимов или встретить холодный прием усиленных военных разъездов, которые придирчиво относятся к крупным торговым путям.

Кэльвиль предпочел эту тропу по иным причинам. Друг Орильр, время от времени навещавший Круг мудрых, обычно пользовался указанным трактом. И, если есть хоть малый шанс встретиться, следопыт не желал его терять. К тому же он понимал, что отвык от шума людских дорог, и не желал выделяться своей неосведомленностью. Да и выговор у него странноватый, привлекающий внимание. Но и на малой тропе путники не затерялись. В первом же пыльном селении люди с огромным интересом стали рассматривать коней, дивясь их стати и несхожести. А потом не обошли вниманием и богатую добротную одежду путников, и их торопливость.

Брав хмурился и немного жалел, что выбрал короткую дорогу. Он, в отличие от эльфа, полагал, что в шумной толпе прятать странность легче, чем в чистом поле. А Кэльвиль выглядел очень необычно: слишком стремительный и гибкий, с незабываемыми для юга волосами цвета серебряной полыни, с тонкими красивыми чертами лица. Но это – полбеды. Поймав теплый взгляд серых глаз, люди почти невольно улыбались, кланялись приветливо… и еще долго смотрели вслед. Брав буквально слышал, как они без звука шептали, что именно таков должен быть эльф.

Сам учитель ничего необычного в поведении людей не замечал. Он радовался дороге, как узник, получивший свободу после долгого заточения. Смеялся, напевал, болтал с окружающими, рассказывал воеводе, как путешествовал здесь прежде в разное время. Удивлялся, насколько изменились русло речушки… Брав хмурился и старался ускорить движение, отделаться от случайных попутчиков, оборвать разговор, если он доступен чужим ушам. По той же причине отдыхать воевода предпочитал мало, лишь когда того требовали кони.

Эльф честно признался, что лошадь взял исключительно потому, что так у людей принято. И – он очередной раз виновато улыбнулся – чтобы задерживаться на постоялых дворах. Брав махнул рукой на Кэльвиля, безнадежного в своем желании заново изучать мир и помогать всем, догадавшимся обратиться за помощью. В конце концов, светловолосый умудрялся помогать не только успешно, но и быстро. И, хотя соплеменники его не считали магом, он умел многое. Воевода видел, как чуткие пальцы учителя гладят старую язву, высушивая ее в несколько минут, как они собирают кости после сложного и неудачно сросшегося перелома, хотя Кэльвиль – не лекарь. Видел и то, как следопыт сразу указывает место для колодца, раз старый высох. Каждый день эльф умудрялся найти себе дело. А Брав глядел и с тоской понимал, насколько много потерял мир людей, лишившись соседства чуждых ему во многих отношениях существ – эльфов. Ведь буквально каждое селение, покинутое Кэльвилем, стало хоть немного счастливее, избыв старую, нерешаемую проблему. А еще приятнее то, что, поговорив с эльфом, люди иначе улыбались, мягче и теплее. Словно отсвет его радости согревал их усталые души.

Сухая степь страны Бильсы, широко раскинувшаяся по берегу океана, простиралась на пять сотен верст к северу. Миновать ее удалось за два месяца, и эльф виновато признал – целиком его вина, не стоило так часто задерживаться. Впредь он станет осмотрительнее. Брав рассмеялся и предложил иное слово – «невнимательнее». Учитель пожал плечами и обещал подумать.

Граница Бильсы и Рэнии проходила по притоку Пражицы. Собственно, так реку звали на севере, и Брав использовал привычное для себя имя.

Заставы пропустили путников на удивление легко. Обаяние эльфа оказалось, как понял воевода, неотразимо и для привыкших ко всему хранителей неспокойного приграничья.

Земли Рэнии с каждым днем все более напоминали Браву милую родину. Здесь степь мяли складки холмов, ручейки поили землю, собирались, сплетались в неширокие спокойные реки. Кусты и деревья давали тень у воды. Скот по-прежнему пасся большими стадами, но появились уже и возделанные поля, и крупные села – зажиточные, зеленые и уютные. Совсем иные, чем пыльные стоянки южан, привыкших кочевать. Воевода довольно отметил: лето в зените, до гор осталось три сотни верст, это месяц пути. Что особенно приятно – при хорошей погоде, когда дни еще длинны и ехать удобно вдвойне.

Брав, стараясь ускорить движение, теперь обходил людные и шумные поселки. Там, он уже понял, непременно найдется хотя бы одно несчастье, способное задержать впечатлительного эльфа.

– Мы восьмой день живем сухими припасами и охотой, – робко пожаловался Кэльвиль как-то. – Пирогов бы…

– Тебе не по вкусу моя стряпня?

– Так во-он там, на горочке, село, – с надеждой вздохнул неисправимый эльф. – Ну что ты вцепился в повод моего коня, будто я не могу с ним управиться!

– Это не село, а еще один потерянный день, – резонно уточнил Брав. – Вами, эльфами, должен править гном. Представляешь себе результат?

– С трудом, – рассмеялся Кэльвиль, тоскливо оглядываясь на аккуратные домики. – Рртых уже правит Кругом, если разобраться. Обещал гонять моих учеников без устали. Знаешь, у него странная и интересная школа боя. Я слышал, древние эльфы делились с гномами нашими приемами и смешивали стили. У нас не сохранилось итогов обмена, мой учитель был последним, знавшим тот бой. Он отказался в полной мере передать мне знания, я же из рода Шаэль, мы для тяжелого оружия не очень подходим.

– Зато в своем стиле ты так хорош, что учишь нас с трудом, мы слишком медлительны, заметно, как приходится менять приемы под скорость движения людей.