Россия времени Ивана Грозного

ЗАКАТ ОПРИЧНИНЫ

В то время как Грозный довершал кровавую расправу с новгородцами, в Российское царство двигалось посольство Речи Посполитой во главе с Я. А. Кротовским. Переговоры, едва начавшись в мае 1570 г., прервались в связи со слухами о появлении огромного войска крымцев под Рязанью и Каширой. Иван IV отправился с войском навстречу ему. Но оказалось, что набег был уже отбит. Позднее царь жестоко расправился с одним из воевод — В. Прозоровским, дрогнувшим при встрече с крымцами. Он заставил его брата Никиту напустить на Василия медведя, который и растерзал злополучного военачальника. Несмотря на успех похода, на Оке было оставлено большое войско во главе с И. Д. Вельским, И. Ф. Мстиславским и М. И. Воротынским.

Опасность очередного нападения крымцев вынудила царя поспешить с заключением перемирия с Речью Посполитой. Кроме того, еще в 1569 г. в Москву просочились слухи о желании «взять на Великое княжество Литовское и на Польшу царевича Ивана».¹ В 1570 г. польские послы открыто говорили о такой возможности. 20–22 июня были выработаны условия приемлемого для обеих сторон трехлетнего перемирия, которое должно было подготовить почву для заключения прочного мира.

Установив мирные отношения с Речью Посполитой, приняв под свой протекторат «Ливонское королевство», глава которого — датский герцог Магнус — должен был жениться на ближайшей родственнице Грозного, дочери Владимира Андреевича, который объявлялся невинно пострадавшим из-за наветов клеветников, Россия вступила на путь разрыва со Швецией. Во время переговоров с Магнусом был выработан план осады Ревеля. Послы нового шведского короля Юхана III во главе с епископом г. Або Павлом, прибывшие в Новгород осенью 1569 г. с целью возобновления мирных отношений, прерванных в связи с низложением Эрика XIV, не были приняты царем. Потом их отправили в ссылку в Муром за то, что они отказались принять условием мира со Швецией выдачу России Екатерины Ягеллонки, жены Юхана III.

Разрыв со Швецией свидетельствовал об отказе Грозного от проекта тройственного англо-шведско-русского союза. Королева Елизавета обещала русским послам в мае 1570 г. только одно: убежище царю в Англии, буде «по тайному ли заговору, по внешней ли вражде» он окажется вынужден покинуть родину. Уклончивая позиция Елизаветы вызвала ярость Грозного. В письме к Елизавете осенью 1570 г. он резко порицает ее за политику, проводимую по отношению к России, и язвительно укоряет за то, что Англией вместо нее («мимо тебя») управляют «не токмо люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков». Вот эти-то «прибытки» Грозный отнял: осенью 1570 г. все торговые привилегии Московской кампании были ликвидированы. В Вологде было прекращено строительство судов и барж, предназначенных для бегства царя в Англию.

Очередной поворот внешней политики сопровождался возобновлением казней. Был убит брат главы Посольского приказа Третьяк Висковатый, якобы оклеветавший Владимира Старицкого. Видный воевода боярин П. С. Серебряный был казнен за какую-то служебную оплошность.

Но все это было прелюдией к еще более страшным событиям. 25 июля Москва стала свидетельницей массовых казней, совершенных «на Поганой луже» (позднейших Чистых прудах). Много ужасов видала на своем веку русская столица. В 1504 г. в ней пылали костры, на которых сжигались «еретики». Не раз топор палача оканчивал жизненный путь непокорных вельмож. Но то, что произошло в Москве 25 июля, по своей жестокости превосходило все случившееся ранее: здесь, по выражению К. Маркса, «{произошли} самые невероятные зверские сцены».²

На площадь на Поганой луже было согнано 300 человек: казначей Никита Фуников, печатник И. М. Висковатый, обвиненный в сношениях с польским королем, султаном и крымским ханом, дьяки земских приказов, бояре новгородского архиепископа Пимена, новгородские дьяки и бояре. Сначала царь объявил монаршую «милость» — 184 человека были отпущены на свободу. Зато остальных ждала лютая казнь. В казни участвовала не только опричная свита, но и царь с сыном, вооруженные пиками и саблями.

Иван IV был сыном блистательного, но жестокого века, когда бурное развитие гуманистических теорий сочеталось с истреблением тысяч инакомыслящих во Франции, с деспотическим правлением взбалмошных монархов, убежденных в неограниченности своей власти, освященной церковью, маской ханжества и религиозности прикрывавших безграничную жестокость по отношению к подданным. Полубезумный шведский король Эрик XIV запятнал себя не меньшим количеством убийств, чем Грозный. Французский король Карл IX сам участвовал в беспощадной резне протестантов в Варфоломееву ночь 24 августа 1572 г., когда была уничтожена добрая половина родовитой французской знати. Испанский король Филипп II, рассказывают, впервые в жизни смеялся, получив известие о Варфоломеевой ночи, и с удовольствием присутствовал на бесконечных аутодафе на площадях Вальядолида, где ежегодно сжигалось по 20–30 человек из наиболее родовитой испанской знати. Папа не уступал светским властителям Европы. Гимн «Тебя, бога, хвалим» был его ответом на события Варфоломеевой ночи. В Англии, когда возраст короля или время его правления были кратны числу «семь», происходили ритуальные казни: невинные жертвы должны были якобы искупить вину королевства. По жестокости европейские монархи XVI в., века формирующегося абсолютизма, были достойны друг друга.

Июльские казни 1570 г. коснулись только земской приказной среды и не имели отношения к опричникам. Казненные принимали активное участие в посольских делах. Так, Иван Михайлович Висковатый был выдающимся организатором русской дипломатической службы, уму которого удивлялись все иностранные послы. Он смело высказывал свою точку зрения по различным вопросам. Как в 50-е годы наперекор Избранной раде, так и в 70-е он выступал решительным сторонником войны за Прибалтику. Его суждения о церковной живописи расходились со взглядами митрополита Макария. В 1566 г. Висковатый приложил особые «речи» к приговору Земского собора. Вплоть до 1570 г. он оставался доверенным лицом царя.

Чем объясняется такая жестокость расправы над недавно ближайшими сподвижниками царя? Официальная современная версия («изменное дело», хранившееся в Посольском приказе) гласила, что лица, которых постигла казнь, «составили заговор против… жизни» царя. Опричный боярин Афанасий Вяземский был убит Григорием Ловчиковым за то, что якобы предупредил новгородцев о готовящемся походе.

С делом о «новгородской измене» не связываются казни тех лиц, которых перечисляет опись дел Посольского приказа. Алексей Данилович Басманов вскоре погиб от руки собственного сына, позднее тоже казненного. Заплечных дел мастер Ловчиков и сам погиб позднее, отвезя очередной донос царю. По-видимому, серьезные финансовые затруднения в обстановке начавшегося экономического упадка вызвали у Ивана чувство раздражения против тех, кто был ответствен за сбор податей и пошлин, т. е. против казначеев (Н. Фуников) и руководства приказа Большого прихода (Иван Булгаков). В ходе опричных переселений вскрылась также неупорядоченность поместных дел, находившихся в ведении Василия Степанова. Подобно тому как новгородским походом Грозный покончил с политической обособленностью Новгорода, так теперь он физически расправился с Земской думой и приказами, приобретшими некоторую видимость самостоятельности и обособленности. Строительство централизованного аппарата власти в России шло далеко не прямолинейным путем. Сначала Грозный сам создал дублирующую друг друга систему приказов и дум, что неизбежно повлекло за собой обособление земщины, подчиненной Боярской думе и общегосударственным приказам, потом, упорно не желая отказываться от государева удела, он не нашел никаких иных средств для подавления земщины, кроме физического истребления ее руководства. События июля 1570 г. показали, что после выполнения основных задач по борьбе с пережитками политической раздробленности опричнина явно изжила себя.

С 1570 г. начинается ее постепенный упадок. В этом году погибли и опричные бояре А. Д. Басманов и З. И. Очин-Плещеев, окольничий В. И. Вяземский. В этом же году впервые за последние пять лет думцы вместе с опричниками подписали совместный приговор по внешнеполитическим делам: до этого всеми внешними сношениями ведала по преимуществу Земская дума.

Во второй половине 1570 г. началось осуществление договора с Магнусом. Однако осада Ревеля, ведшаяся с августа 1570 г. до марта 1571 г. силами опричного и земского войск, не увенчалась успехом. Заключив в декабре 1570 г. в Штеттине договор со шведским королем Юханом III, датский король Фредерик II фактически перестал быть союзником России. Зато на следующий год русские послы добились ратификации перемирия с Речью Посполитой.

Установление мирных отношений России и Речи Посполитой возродило надежды европейских государей на вовлечение России в антиосманскую лигу. Идею союза России с Римской империей, что должно было тотчас повлечь совместные действия против османов, развивал Курбский в беседах с габсбургским агентом в Польше аббатом Циром в ноябре 1569 г. и весной 1570 г. В мае 1570 г. с призывом выступить против «неверных» к Ивану IV обратился венецианский дож. Собирался было направить в Россию своего посла Портико и римский папа. Вопреки ожиданиям европейских держав Иван IV был весьма далек от мысли об участии в антиосманской лиге. В Азове к весне 1569 г. находилась 17-тысячная османская армия со 100 орудиями. Направившись к Астрахани, она соединилась с 40-тысячным крымским войском. Неудача османов в строительстве канала между Доном и Волгой избавила Астрахань от артиллерийского обстрела соединенных сил, а отказ янычар от зимовки в Поволжье спас город от регулярной осады. В этих условиях посольство Новосильцева в Стамбул (январь-сентябрь 1570 г.) имело целью восстановить дружественные русско-турецкие отношения. Султан потребовал уничтожения крепости на Тереке и открытия волжского пути для турецких купцов, т. е. фактически отказа России от активной политики на востоке. 8 апреля 1571 г. в Стамбул отправился новый посол, который должен был согласиться на поставленные требования. В условиях активной подготовки крымского хана к военным действиям против России не оставалось иного выхода.

Уже в начале сентября 1570 г. стало известно о появлении татар под Новосилем и Рыльском. В середине сентября пришли сведения о походе Девлет-Гирея на Тулу и Дедилов. Зимой 1571 г. было решено полностью реорганизовать систему обороны южных границ. Осуществлять эти мероприятия должен был виднейший полководец князь М. И. Воротынский. 16 февраля 1574 г. он подписал устав сторожевой и станичной службы. Новая оборонительная система (Засечная черта) должна была сочетать подвижные элементы с крепостями. Стремясь не допустить реализации этого плана, Девлет-Гирей в апреле 1571 г. двинулся на Москву, пользуясь бедственным положением России. 1571 год выдался очень тяжелым для страны. Снова свирепствовал голод. Моровая язва, по словам англичанина Дженкинсона, «похитила тогда около трехсот тысяч человек».³ Чума охватила не только Россию, но и соседние страны, в том числе Польшу.

Крымское войско, насчитывавшее от 40 до 200 тыс. человек, быстро продвигалось на север. Девлет-Гирей сжег тульские посады, разбил под Серпуховом опричный отряд Я. Ф. Волынского. 16 мая Грозный двинулся было к Серпухову, но многие опричники не вышли на службу, и испуганный вестями о быстром продвижении хана царь из-под Серпухова стремительно направился через Александрову слободу к Ярославлю, а потом бежал в Белозерский монастырь. Девлет-Гирей 23 мая неожиданно появился под стенами столицы, куда прибыли государевы воеводы, расположившиеся на улицах Якиманке, Таганском лугу, на Большой улице (ведшей от Варварки к пристани), за Неглинной.

По распоряжению хана крымцы подожгли посады, прежде всего за Неглинной. Поднявшаяся буря разнесла огонь на Арбат и Кремль, где сгорели все церкви и деревянные дворы. После взрыва Пушечной избы загорелся и Китай-город, выгоревший дотла. В огне и дыму погибли И. Д. Вельский, М. И. Вороной-Волынский и многие другие воеводы. Испугавшись «пожарного зноя», Девлет-Гирей отступил от Москвы, захватив огромное количество имущества и пленных. А вскоре, вдоволь намолившись в северных монастырях, в сожженную столицу вернулся Грозный. Город лежал в пепле и развалинах. «Не осталось ни одного деревянного строения, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать коня», — рассказывают Таубе и Крузе. Лишь кое-где торчали каменные трубы. Весь город был наполнен обугленными трупами. Чтобы очистить его, пришлось «наряжать посоху» (вспомогательные отряды) из других городов. Число жертв было огромно. Ведь в Москву, спасаясь от нашествия крымцев, собрались беженцы (по разным подсчетам — 100–120 тыс. человек) из ближайшей и дальней округи. По словам Дженкинсона, поход Девлет-Гирея на Россию в 1571 г. стоил жизни 300 тыс. человек.

Московская трагедия заставила Грозного быть гораздо уступчивее во внешнеполитических вопросах. На переговорах с крымскими послами в июне 1571 г. он соглашался на создание в Астрахани полунезависимого от России княжества. Еще до пожара, на переговорах с английским представителем Робертом Бестом он дал согласие на восстановление торговых привилегий англичан в России.

Поход Девлет-Гирея ясно обнаружил небоеспособность опричного войска. Опричная политика, основывавшаяся на безжалостном грабеже и уничтожении крестьянства, завела страну в тупик. Росло запустение, вызванное бегством крестьян, опричными «правежами», голодом и мором. Решительный перелом в истории опричнины относится к лету 1571 г. Сразу же после похода Девлет-Гирея был казнен главнокомандующий опричным войском князь Михаил Черкасский. Погибли и другие опричники, мнимые и действительные виновники военных неудач. Были казнены князь В. И. Темкин-Ростовский, неудачно оборонявший Москву от крымцев, В. П. Яковлев, отличившийся при осаде Ревеля грабежами и убийствами. Более ста видных опричников были отравлены царским лекарем Елисеем Бомелием. Опричнина была обезглавлена.

В то время как летели головы ближайших сподвижников царя, он сам занимался поисками очередной невесты. Из 2 тыс. девушек в июне 1571 г. он выбрал дочь коломенского сына боярского Марфу Собакину. На свадьбе 28 октября 1571 г. присутствовали Малюта Скуратов, его зять, молодой опричник и будущий царь, Борис Федорович Годунов, родич Малюты Богдан Яковлевич Вельский. Третья супруга Грозного пробыла на царском троне всего 15 дней. 13 ноября она умерла.

В декабре началась война со Швецией, продолжавшаяся две недели. В состав русского войска входили отряды казанских князей, чуваш и мордвы. Однако царь внезапно выразил готовность вести мирные переговоры при условии, если Швеция передаст России Ревель и все свои ливонские земли.

Одновременно со шведской войной продолжались мероприятия по укреплению южной границы. Здесь возводились новые «засеки». Точно устанавливались обязанности отдельных полков и воевод по охране рубежей. На юг было отправлено около 20 тыс. объединенного войска. Надеясь на силу оборонительных сооружений, Грозный потребовал в январе присылки полномочных крымских послов и не дал никакого ответа на требование хана создать полунезависимое Астраханское ханство. Весной 1572 г. мероприятия по укреплению южной границы продолжались. Была построена подвижная крепость Гуляй-город.

Весной 1572 г. созывается церковный собор, который, несмотря на суровые постановления Стоглава, разрешил царю четвертый (неканонический) брак. Царицей стала дочь другого коломенского сына боярского Мария Колтовская. Брак не отвлек царя от мрачных предчувствий, которые овладели им в начале лета — обычную пору крымских набегов. Завещание передает его душевное состояние. «Тело изнеможе, болезнует дух, струпи телесна и душевна умножишася… в разбойники впадох мысленныя и чувственныя… сего ради всеми ненавидим есмь». Он призывает сыновей быть «заодин», настойчиво повторяет Ивану, чтобы тот не «подоискивал» удела Федора, напоминает пример Каина, убившего Авеля (столь понятный для Грозного после расправы над Владимиром Старицким) и не наследовавшего ему.⁴

Но царь не был бы Грозным, если бы надолго поддавался настроению отчаяния и всепрощения. Другое чувство — страх за свою жизнь — владело им более упорно. Все раннее лето он предусмотрительно хоронился от хана в далеком Новгороде. А в это время его войска во главе с Михаилом Воротынским мужественно держали оборону на юге страны. 23 июля здесь появились крымские отряды, а 27 июля крымский хан был уже на Оке. После успешной переправы передовой полк ногайского мурзы Теребердея был атакован войсками А. Хованского и Д. Хворостинина, оттесненными к Серпухову, где стоял большой полк. Обстрел из пушек Гуляй-города нанес большой урон крымцам. Их основные войска во главе с Девлет-Гиреем продвинулись было до Пахры, но остановились «в болоте», после чего хан вернулся обратно.

Решительная битва произошла 30 июля «на Молодех» в 45 км от Москвы. Русские войска расположились вокруг Гуляй-города, в котором находился Большой полк во главе с Воротынским. Стрельцы, стоявшие вокруг Гуляй-города, погибли под натиском неприятельской конницы. После этого вступила в действие и русская артиллерия. В ожесточенном столкновении ногаи и крымцы потерпели сокрушительное поражение. Попали в плен и погибли видные крымские военачальники, погиб предводитель ногайской конницы, попал в плен главный крымский воевода Дивей-мурза. Захваченное у одного из русских пленных послание московского наместника с сообщением о подходе новой большой рати из Новгорода панически испугало Девлет-Гирея, и, сделав неудачную попытку отбить своих мурз, во время которой были убиты его сын и внук, он бежал в степи. Большая часть оставленных им «крымских людей» была перебита, захвачена в плен или утонула в Оке. Победа была полная. Замыслы Девлет-Гирея отторгнуть от России Казань и Астрахань провалились.

Победа смешанного земского и опричного войска показала его силу по сравнению с чисто опричными войсками. Штаден прямо связывает ликвидацию опричнины с битвой при Молодех. «С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину, виновного обнажали по пояс и били кнутом на торгу. И все земские, кто [только] оставался еще в лживых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками».⁵

Летом 1572 г. мысли Грозного были заняты открывшейся перспективой занятия польского трона им самим или царевичем Федором. 7 июля 1572 г. умер польский король Сигизмунд II Август, и литовские паны, чтобы отвлечь Грозного от военных приготовлений, начали поговаривать о желательности его избрания на престол в Речи Посполитой. Незадолго до отъезда из Новгорода Грозный направляет послов в Швецию, которые должны были напугать короля походом, намечавшимся на декабрь. Это была еще одна неудачная попытка решить ливонский вопрос мирными средствами. Шведские представители так и не появились.

Военные действия 1572 г. показали, что опричнина полностью изжила себя. Этим годом и принято датировать ее конец. Имена опричников на века остались в памяти народной как имена палачей и душегубов. Первым из них стал Малюта Скуратов. В конце жизни он занимал видное положение при дворе. Выдав замуж дочерей, он породнился с братом царя — И. И. Глинским и его любимцами — Б. Ф. Годуновым, Д. И. Шуйским. У истоков опричнины стояли такие деятели, как Алексей и Федор Басмановы, князь Д. И. Вяземский. Храбрые и опытные воители, как показало дело под Рязанью, они были безжалостными палачами. Ради спасения своей жизни Федор Басманов не остановился перед убийством собственного отца. Жестокость и распущенность слуг были под стать самому царю. «Прескверные паразиты и маньяки», «прегнуснодейные и богомерзкие Бельские с товарищи», «опришницы кровоядные», по определению Курбского, вошли в историю как символ насилия и беззакония. В. И. Ленин применял термин «опричники», говоря о слугах самодержавия, палачах освободительного движения. В разгар революции 1905 г. он писал: «Старый порядок разбит, но он еще не уничтожен, и новый, свободный строй существует непризнанный, наполовину таясь, сплошь да рядом преследуемый опричниками самодержавного строя».⁶

Задачу ликвидации удельно-княжеского сепаратизма опричнина выполнила. В XVII столетии уделов уже не существовало.

Цена, которую уплатила Россия за ликвидацию политической раздробленности, не превосходила жертв других народов Европы, положенных на алтарь централизации. Первые шаги абсолютной монархии в странах Европы сопровождались потоками крови подданных, подчас более упорных в сохранении старины, нежели русские княжата. Это — гражданские, или религиозные, войны во Франции, занявшие всю вторую половину века. Это — движение в Нортумберленде и Уестморленде в 1568 г. в Англии. Это — бесконечные аутодафе в Испании, под религиозной оболочкой которых скрывалась борьба за укрепление королевской власти.

Из восточных и юго-восточных европейских государств Россия была единственной страной, не только сумевшей отстоять свою государственную независимость (в отличие от Болгарии, Сербии, Великого княжества Литовского, Венгрии, Чехии и других), но и уверенно продвигавшейся по пути централизации. Естественно, ее политическое развитие можно и нужно сравнивать с эволюцией тех европейских государств, которые несколько раньше или несколько позже (например, Швеция) проделывали тот же путь развития.

Россия пришла к середине XVI в. менее централизованным государством, чем, скажем, Испания, Англия или Франция, где отношения королевской власти с церковью были урегулированы в пользу королевской власти. Принцип «чья власть, того и вера» утвердился на всей территории «Священной Римской империи» после Аугсбургского собора 1555 г. В Англии еще до 1547 г. произошло подчинение церкви королевской власти. Лишь в немногих оплотах католичества церковь сохранила свое влияние и силу. Русская же церковь оставалась могущественным оплотом феодальной децентрализации. Борьба за и против централизации в развитых европейских странах (Англии, Франции) в качестве активных сил выдвинула широкие массы дворянства, буржуазии, ремесленников и крестьянства. В Швеции и Испании нажим правительственного аппарата не встречался с активным противодействием широких масс населения. В России же уничтожались не только оплоты или возможные очаги сепаратизма такие, как церковь, Новгород или Старицкое княжество, но подавлялась и сама идея противодействия царской власти.

Опричнина была очень сложным явлением. Новое и старое удивительно причудливо переплеталось в ней. Ее особенностью было то, что централизаторская политика проводилась в крайне архаичных формах, подчас под лозунгом возврата к старине. Так, ликвидации последних удельных владений правительство стремилось добиться путем создания нового государева удела — опричнины. Варварские, средневековые методы борьбы (впрочем, для иных методов условий было немного) царя Ивана с политическими противниками, его безудержно жестокий характер накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма.

Здание централизованного государства строилось на костях многих тысяч тружеников, плативших дорогой ценой за торжество самодержавия. Усиление феодально-крепостнического гнета в условиях растущего разорения страны было важнейшим условием, подготовившим окончательное закрепощение крестьян. В России между нажимом на трудовое население, достигшим в годы опричнины одной из своих вершин, и его ответной реакцией, принявшей в конечном итоге форму крестьянской войны, оказался разрыв в 50 лет. Это объясняется разобщенностью и забитостью крестьянства, неразвитостью его сословного самосознания, слабостью городов. Опричнина показала силу царской власти. Ее слабость обнаружит XVII столетие, когда вслед за крестьянской войной возродится и сословное представительство в виде земских соборов.