Россказни Жана-Мари Кабидулена

Глава VII ВТОРАЯ КАМПАНИЯ

Капитан Буркар снялся с якоря девятнадцатого июля, утром. Однако выйти из бухты оказалось непросто — мешал юго-восточный ветер, он станет благоприятным, лишь когда «Святой Енох», обогнув оконечность Ванкувера, углубится на несколько миль в открытое море.

Впрочем, «Святой Енох» не стал возвращаться в пролив Хуан-де-Фука, через который вошел в порт, а двинулся на север через проливы Королевы Шарлотты и Джорджия. Спустя два дня, обогнув северное побережье острова, он повернул на запад, и уже к вечеру суша исчезла из виду.

Около тысячи трехсот лье отделяют остров Ванкувер от Курильского архипелага. При благоприятных обстоятельствах парусное судно может без труда преодолеть это расстояние меньше чем за пять недель. И месье Буркар надеялся уложиться в этот срок, если, конечно, удача ему не изменит. Во всяком случае началось плавание весьма удачно. Свежий ветер и умеренное волнение позволили «Святому Еноху» поставить все паруса и в бейдевинд левым галсом идти на запад-северо-запад. Это направление немного удлиняло путь, зато позволяло миновать тихоокеанское течение, огибающее с востока Алеутские острова.[122]

В целом все шло благополучно. Нужно было лишь время от времени работать шкотами, так что команда могла сохранять силы для тяжелой работы в Охотском море.

Больше всех членов команды был занят Жан-Мари Кабидулен: ему предстояло расставить бочки в трюме и подготовить приспособления для разлива жира. Ведь если подвернется возможность загарпунить кита до прибытия к берегам Сибири, капитан Буркар, конечно же, ее не упустит.

— Это было бы весьма желательно, месье Фильоль, — сказал он как-то доктору. — Уже осень, и мы сможем ловить китов не более нескольких недель… Охотское море начнет покрываться льдами, их плавание там станет весьма затруднительным.

— Поэтому-то, — заметил доктор, — меня и удивляет, что китобойцы, имея в своем распоряжении так мало времени, работают столь примитивными методами. Почему они не используют суда и вельботы с паровым двигателем, а главное, более совершенные орудия… Это позволило бы получать гораздо большую выгоду.

— Вы правы, месье Фильоль, так оно и будет со временем, можете не сомневаться. И хоть мы и следуем однажды заведенному порядку, к концу нашего века в китобойном деле, как и во всем остальном, верх одержит прогресс.

— Безусловно! И охота наверняка будет вестись более современными способами. А может быть даже, поскольку китов становится все меньше, их будут разводить в специальных водоемах…

— Китовый садок! — воскликнул месье Буркар.

— Я шучу, — сказал доктор Фильоль, — но эта идея как-то пришла в голову одному моему другу.

— Разве такое возможно?

— Да… пасти китов в бухте, как пасут коров на лугу… Там их не нужно кормить, и можно продавать их молоко.

— Продавать китовое молоко, доктор?

— Говорят, оно не хуже коровьего.

— Да… но как их доить?

— Вот это и смущало моего друга. И только поэтому он отказался от своего сногсшибательного проекта.

— И правильно сделал, — развеселился месье Буркар. — Однако вернемся к «Святому Еноху». Я сказал, что плавание на севере Тихого океана не может быть продолжительным и что в начале октября придется ложиться на обратный курс.

— А где «Святой Енох» будет зимовать? — спросил месье Фильоль.

— Этого я еще не знаю.

— Не знаете, капитан?

— Нет… все будет зависеть от обстоятельств, мой дорогой доктор… Заранее намеченный план чреват осложнениями.

— А разве вы не охотились севернее Берингова пролива?

— Охотился… Но встречал там главным образом тюленей, а не китов. Впрочем, в Северном Ледовитом океане зима наступает рано, и уже с начала октября плавание становится затруднительным из-за льдов. Я думаю, что в этом году мы не будем подниматься выше шестидесятой параллели.

— Хорошо, капитан, а если промысел в Охотском море будет удачным… «Святой Енох» вернется тогда в Европу?

— Нет, — ответил месье Буркар, — мне кажется разумнее будет продать жир на Ванкувере, поскольку цены там высокие.

— Там же вы и собираетесь провести зиму?

— По всей вероятности… чтобы оказаться в местах добычи к началу следующего охотничьего сезона.

— Однако, — продолжил месье Фильоль, — нужно все предусмотреть… Если в Охотском море нас постигнет неудача, намерены ли вы ожидать там следующего сезона?

— Нет… хотя можно, конечно, перезимовать в Николаевске[123] или Охотске.[124] Однако думаю, лучше вернуться к берегам Америки или Новой Зеландии.

— Таким образом, капитан, в этом году мы не можем рассчитывать на возвращение в Европу ни при каких условиях?

— Не можем, дорогой доктор, и в этом нет ничего удивительного. Плавание китобойца редко длится меньше сорока — пятидесяти месяцев. Команда это знает.

— Поверьте, капитан, — сказал доктор Фильоль, — это не кажется мне слишком долгим. И сколько бы ни длилось плавание, я никогда не стану жалеть о том, что оказался на борту «Святого Еноха».

Само собой разумеется, с первых же дней плавания дозорные снова заняли свои места на мачтах и не сводили глаз с морской глади. Четыре раза в день — два раза утром и два после полудня — Ромэн Алотт взбирался на салинг и вел наблюдения сам.

Иногда вдали появлялись фонтаны, свидетельствовавшие о присутствии китов, но расстояние было слишком велико, спускать вельботы не имело смысла.

Половину пути «Святой Енох» преодолел за семнадцать дней без каких бы то ни было происшествий, и пятого августа около десяти часов утра, увидев на горизонте сушу, капитан Буркар узнал Алеутские острова.

Эти острова, принадлежащие ныне Соединенным Штатам Америки, были частью Российской империи, владевшей всей огромной провинцией Аляска. Естественным продолжением Аляски являются Алеутские острова, растянувшиеся с востока на запад почти на 30° по долготе. Этот архипелаг насчитывает ни много ни мало пятьдесят один остров и делится на три группы: собственно Алеутские острова, Андреяновские и Лисьи.[125] Основное население, несколько тысяч человек, сосредоточено на самых крупных островах архипелага, где главное занятие — рыбная ловля, охота, торговля пушниной.

В пяти милях к северу виднелся один из самых крупных островов архипелага Унимак, а также извергавший пепел и лаву вулкан Шишалдина высотой в девять тысяч футов.[126] Месье Буркар счел неблагоразумным подходить ближе, опасаясь западного ветра и бурного моря.

Эта группа Алеутских островов закрывает бассейн Берингова моря с юга. Америка с побережьем Аляски и Азия с побережьем Камчатки ограничивают море с востока и запада. Если взглянуть на карту, то эта группа островов, подобно Курилам, Филиппинским островам, островам Рюкю и островам Японской империи, обращена своей выпуклой частью к океану.

Доктор Фильоль внимательно вглядывался в причудливые контуры архипелага, ощетинившегося вулканами. Подступы к нему в осеннее и зимнее время весьма опасны.

Двигаясь вдоль островной выпуклости, судно избежало встречных течений. Ветер дул в неизменном направлении, и теперь «Святому Еноху» оставалось только пройти одно из ответвлений Куросио,[127] которое в районе Курильских островов поворачивает на северо-восток и поднимается к Берингову проливу.

Когда последний островок Алеутского архипелага остался позади, подул северо-восточный ветер — весьма благоприятное обстоятельство для судна, намеревающегося взять курс на юго-запад в направлении Командорских островов. Миновав Командорские острова, месье Буркар надеялся не позднее чем через две недели достичь оконечности Камчатки.

Но у входа в Берингово море его встретил ураган, какой менее надежное судно с менее опытной командой могло бы и не выдержать. Искать укрытие в какой-нибудь бухточке Алеутских островов было рискованно, — якоря могли не выдержать, и судно разбилось бы тогда о скалы.

Шторм с грозой, дождем и градом длился двое суток. В первую ночь судно временами давало сильный крен. И так как ураган крепчал, пришлось убрать почти все паруса, оставив только фок и сильно зарифленный грот-марсель.

Доктор Фильоль не мог не восхищаться хладнокровием капитана Буркара, мужеством его офицеров, ловкостью и самоотверженностью матросов. Не меньшее впечатление произвели на него стремительность и мастерство боцмана в исполнении приказов.

При внезапных поворотах судно давало такой крен, что волны захлестывали через фальшборт,[128] рискуя раздавить шлюпки, закрепленные по левому борту с внутренней стороны.

Само собой разумеется, что в подобных условиях «Святой Енох» не мог лечь в дрейф. Он вынужден был держаться курсом по ветру, практически без парусов, под одним рангоутом. Это очень опасный курс, так как судно не слушается руля, а волна все время стремится развернуть его и грозит обрушиться не на носовую часть, хорошо выдерживающую ее напор, а на менее для этого приспособленную корму.

Водяной смерч не раз обрушивался на палубу «Святого Еноха». Экипаж готовился уже сорвать фальшборт, чтобы вода на палубе не задерживалась. К счастью, хватило шпигатов, а плотно задраенные люки выдержали. Рулевые под руководством боцмана Олива не дали судну уклониться от курса.

«Святой Енох» отделался лишь незначительными повреждениями. К большому огорчению капитана Буркара, пострадал штормовой стаксель, который пытались установить на корме и который моментально превратился в лохмотья, щелкавшие, словно бич под яростными порывами ветра. И только после этой неудачной попытки привести судно к ветру капитан решился идти попутным ветром.

В ночь с десятого на одиннадцатое августа шторм стал постепенно стихать. К рассвету боцман Олив смог установить все необходимые паруса. Единственно, чего можно теперь опасаться, так это постоянного западного ветра: до берегов Азии оставалось еще около восьмисот миль, и в этом случае «Святому Еноху» пришлось бы бороться с ветром, что существенно замедлило бы скорость. Идя в лавировку, недолго угодить в быстрое течение Куросио, а оно может снести судно к северо-востоку и тем самым лишить его возможности вести промысел в Охотском море.

Это очень тревожило капитана. Он не сомневался ни в надежности своего судна, ни в мастерстве офицеров и матросов, он опасался только смены ветра, что могло отсрочить прибытие на Курилы.

— Неужели удача нас покинет и сбудутся мрачные предсказания папаши Кабидулена? — повторял он иногда.

— Он сам не знает, что мелет, — возражал боцман Олив. — Лучше бы проглотил свой дурацкий язык. А то глупости вылетают изо рта, как вода у кита из дыхала!.. Только у этой скотины Кабидулена фонтан всегда красный!

И право же неудивительно, что добряк боцман был в восторге от своих слов.

Тем не менее даже двухнедельное опоздание весьма нежелательно. В начале сентября в Охотском море образуются первые льдины, и обычно китобойцы уже не появляются в этих краях до окончания зимы.

О шторме вскоре все забыли, и никто даже не вспоминал о том, что «Святой Енох» два или три раза находился на краю гибели. А потому все снова начали подсмеиваться над Жаном-Мари Кабидуленом.

— Вот видишь, старик, — сказал ему боцман Олив, — из-за тебя нас прихватил штормяга, и если плавание будет неудачным, так тоже из-за тебя.

— Ну и нечего было приходить в мою лавку на улице Туретт и уговаривать меня идти с вами на «Святом Енохе», — ответил бочар.

— Это точно, Кабидулен, это точно! Будь я капитаном Буркаром, я знаю, что бы сделал.

— И что бы ты сделал?

— Я привязал бы тебе по ядру на каждую ногу и выкинул бы тебя за борт.

— Боюсь, это самое лучшее из того, что может со мной случиться! — очень серьезно ответил Жан-Мари Кабидулен.

— Черт бы его взял на буксир! — воскликнул боцман. — До чего же он серьезен!

— Потому что дело серьезно, и ты еще увидишь, как закончится наше плавание.

— Так же хорошо, как и началось, старина… правда, с одним условием… что тебя выбросят за борт!

Впрочем, может быть, предсказаниям Жана-Мари Кабидулена и суждено сбыться, а вот разжечь салотопку за время перехода от Ванкувера до Курил не довелось ни разу. Дозорные только зря сидели на мачтах. Киты появлялись лишь изредка, и на очень большом расстоянии. А ведь в это время года они часто заходят в Берингово море, гигантские полосатики и горбачи длиной до тридцати метров, финвалы и сейвалы, достигающие иногда пятидесяти метров.[129] Почему же сейчас они почти не встречаются? Ни месье Буркар, ни месье Эрто не могли этого объяснить. Может быть, из-за слишком активной охоты людей в арктических морях они раньше чем обычно отправились искать убежище в морях антарктических?

— Нет и еще раз нет! — решительно возражал лейтенант Алотт. — Раз их нет по эту сторону Курил, значит, мы обнаружим их по ту сторону. Киты ждут нас в Охотском море в таком количестве, что мы все море зальем их жиром.

Может быть, фантастическим предсказаниям лейтенанта и суждено было сбыться, тем не менее пока что еще ни разу не возникла необходимость спустить вельботы. А кроме того, в море не было ни одного судна, хотя до сих пор не случалось, чтобы китобойцы покидали эти края в августе. Можно, конечно, предположить, что они уже ведут промысел в Охотском море, где, как говорил Ромэн Алотт, просто кишит китами. И кто знает, не увидят ли они там и «Рептон», ведь, по словам капитана Форта, выйдя из бухты Маргариты, он направился в северо-западную часть Тихого океана.

— Ну и пусть, — говорили матросы, — даже если ему очень повезло, он не мог выловить всех китов, хоть что-нибудь для «Святого Еноха» да осталось.

К счастью, опасения оказались напрасными, ветер не переменился. После суток штиля он снова задул с юго-востока. Прошло много дней. Морские птицы, из тех, что отваживаются удаляться на сотни миль от берега, кружили над судном и садились иногда на реи.

Подгоняемый ветром «Святой Енох» шел в бакштаг левым галсом со средней скоростью от десяти до одиннадцати узлов. Все обстояло так благополучно, что у месье Буркара не было никаких оснований для недовольства.

Двадцать первого августа наблюдения, проведенные в десять часов и в полдень при очень ясной погоде, позволили определить местонахождение судна: 165°37′, западной долготы и 49°13′ северной широты.

В час пополудни капитан и офицеры собрались на юте. «Святой Енох», слегка накренившись направо, мчался вперед, оставляя за кормой ровный след.

Вдруг старший офицер воскликнул:

— Посмотрите, что это там?

Взоры моряков обратились к длинной, странно извивавшейся темной полосе.

Посмотрев в подзорную трубу, все решили, что она не меньше двухсот пятидесяти — трехсот футов.

— Интересно! — насмешливо заметил лейтенант Алотт. — Может, это и есть огромная морская змея папаши Кабидулена?

Бочар стоял в это время на баке и смотрел из-под руки в том же направлении, что и все, не говоря ни слова.

Когда доктор Фильоль появился на юте, капитан Буркар сказал ему, протягивая подзорную трубу:

— Посмотрите, пожалуйста.

— Это похоже на подводную гряду, над ней кружится множество птиц, — сказал месье Фильоль, опуская подзорную трубу.

— Насколько мне известно, в этом месте нет подводной гряды, — заявил месье Буркар.

— А кроме того, — добавил лейтенант Кокбер, — совершенно очевидно, что эта полоса движется.

Пять или шесть матросов окружили бочара, по-прежнему молча глядевшего вперед напряженным взглядом.

Тогда боцман спросил:

— Ну так что, старина, это она и есть?

Не отвечая, Жан-Мари Кабидулен сделал жест, означавший: может быть!

Чудовище, если это было чудовище, змея, если это была змея, колыхалась на поверхности воды примерно в трех милях от «Святого Еноха». Ее огромная голова, если это была голова, казалось, украшена густой гривой, какой норвежские и другие легенды всегда наделяли кракенов, кальмаров и прочих представителей морской тератологии.

Без сомнения, ни один кит, даже самый могучий, не отразит нападение подобного океанского гиганта. Может быть, его присутствием и объяснялось бегство китов из этой части Тихого океана? Да и судно водоизмещением в пятьсот—шестьсот тонн вряд ли смогло бы высвободиться из объятий фантастического животного.

В этот момент у всех матросов одновременно вырвался крик:

— Морская змея… морская змея!

— Капитан, — спросил лейтенант Алотт, — вам не хотелось бы узнать, сколько жира содержится в этом звере? А вдруг не меньше, чем в голубом ките? Держу пари, не меньше двухсот пятидесяти бочек, если удастся его пришвартовать!

С того момента, как животное было замечено, оно приблизилось на полмили, вероятно, под действием течения. Видно было, как оно разворачивает свои кольца червеобразным движением, как зигзагообразно движется поднимающийся иногда из воды хвост, как поворачивается огромная голова с взлохмаченной гривой, из которой, однако, не вырывалось ни струй воздуха, ни водяных фонтанов.

Капитан Буркар все еще не реагировал на настойчивые просьбы лейтенанта спустить вельботы. Однако когда к просьбам Ромэна Алотта присоединились Эрто и Кокбер, капитан после вполне естественных колебаний согласился. А так как «Святому Еноху», чтобы приблизиться к чудовищу, пришлось бы идти галсами против ветра, то были спущены два вельбота, но не для того чтобы атаковать, а лишь для того, чтобы рассмотреть его вблизи.

Когда бочар увидел, что вельботы готовятся к спуску, он подошел к капитану Буркару и с тревогой в голосе произнес:

— Капитан… Капитан Буркар, вы хотите…

— Да, папаша Кабидулен, я хочу в конце концов знать, что это такое.

— Разве это… благоразумно?

— Во всяком случае, это сделать необходимо!

— Отправляйся с нами, — добавил боцман Олив.

Ничего не ответив, бочар вернулся на бак. Над ним так часто смеялись из-за его «морской змеи», что, возможно, он даже рад был этой встрече, подтверждавшей его правоту.

Два вельбота с восемью матросами на веслах — в одном сидел лейтенант Алотт и гарпунер Дюкрэ, в другом — старший офицер Эрто и гарпунер Кардек — отвалили от борта и направились к животному.

Капитан отдал строгий приказ: соблюдать исключительную осторожность.

Судно легло в дрейф и месье Буркар, месье Кокбер, доктор и боцман Олив заняли наблюдательный пост на юте. Бочар, кузнец, плотник, двое других гарпунеров, стюард, кок и матросы стояли на баке. Младшие матросы, склонившись над релингами, тоже наблюдали за происходящим со страхом и любопытством.

Внимание всех было приковано к вельботам. Они осторожно продвигались вперед и вскоре оказались не более чем в полукабельтове от удивительного животного. Казалось, оно вот-вот поднимется.

Но чудовище оставалось неподвижным, хвост его не бил по воде.

Потом все увидели, что вельботы двинулись вдоль чудовища, зацепили его тросами — животное не шелохнулось — и стали буксировать к судну.

Чудовище оказалось всего лишь огромной водорослью с корнем, напоминавшим голову, всего лишь растением, похожим на ту огромную ленту, что обнаружил «Пекин» в 1848 году в водах Тихого океана.

И когда боцман Олив сказал бочару издевательски: «Ну, вот оно, твое чудовище, твоя пресловутая морская змея! Куча травы… бурая водоросль! И ты все еще продолжаешь верить, старик?», тот ответил: «Во что верю, в то верю, только в один прекрасный день и вам придется поверить!»