Россказни Жана-Мари Кабидулена

Глава III НА ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

Уже добрых тридцать лет китобойцы плавают в районе Новой Зеландии, где промысел бывает обычно исключительно успешным. Китов-полосатиков[53] здесь больше, чем в любой другой части Тихого океана. Только они рассеяны на большой площади, а потому редко встречаются на близком расстоянии от корабля. Однако выгода от добычи полосатиков столь велика, что капитанов не останавливают ни трудности, ни опасности промысла.

Именно об этом толковал месье Буркар доктору Фильолю, когда на траверсе «Святого Еноха» появился Таваи-Пунаму[54] — самый большой остров на юге новозеландского архипелага.[55]

— Конечно, — добавил он, — при благоприятных обстоятельствах такое судно, как наше, могло бы заполнить свой трюм за несколько недель. Однако для этого нужна неизменно хорошая погода, а здесь на нас ежедневно обрушиваются сокрушительной силы ветры.

— А разве поблизости нет портов, где можно укрыться? — спросил месье Фильоль.

— Конечно же есть, дорогой доктор; на одном только восточном побережье находятся Данидин, Омару, Акароа, Крайстчерч, Бленем, я называю только самые значительные. Надо, правда, сказать, что киты не приходят резвиться в портовые гавани, их следует искать в нескольких милях от порта в открытом море.

— А кстати, капитан, не собираетесь ли вы в одном из этих портов сделать стоянку, прежде чем экипаж примется за работу?

— Обязательно… на три-четыре дня, чтобы пополнить наши запасы, и прежде всего запасы свежего мяса. Нельзя же без конца есть солонину.

— А где «Святой Енох» собирается бросить якорь?

— В гавани Акароа.

— Когда туда прибудет?..

— Завтра утром.

— Вы уже заходили в этот порт?

— И не раз… Я хорошо знаю фарватер, и в случае шторма мы найдем там надежное пристанище.

Однако, несмотря на прекрасное знание фарватера, капитан Буркар достиг порта Акароа с большим трудом. Уже в виду берега «Святой Енох» лавировал при сильном встречном ветре, и, когда оставалось всего лишь два галса, чтобы войти в гавань, оторвался галсовый угол кливера. Пришлось вернуться в открытое море.

К тому же ветер свежел, море становилось все неспокойнее, и даже после полудня все еще не удавалось подойти к Акароа. Чтобы не оставаться на ночь вблизи берега, капитан Буркар направил корабль в открытое море, а в шесть часов вечера лег круто к ветру в бейдевинд.[56] И на этом галсе оставался до утра под штормовыми парусами.

На следующий день, семнадцатого февраля, «Святому Еноху» удалось войти в извилистый проход между довольно высокими холмами, ведущий к Акароа. На берегу виднелись фермы, а на склонах холмов паслись быки и коровы. Судно прошло, все время лавируя, около восьми с половиной миль и только около полудня наконец встало на якорь.

Акароа находится на полуострове Банкс на побережье Таваи-Пунаму, выступающем за 44-ю параллель. Полуостров относится к провинции Кентерберри, одной из административных единиц Новой Зеландии. Город напоминает скорее небольшую деревню на правой стороне пролива. На противоположной его стороне уступами уходят в бесконечную даль горы. На этой же стороне среди великолепных сосновых лесов, дающих незаменимый строительный материал для мачт, проживают коренные обитатели этих мест — маори.[57]

В деревне было три небольших колонии: англичан,[58] немцев и французов, прибывших сюда в 1840 году на борту «Робер-де-Пари». Правительство выделило поселенцам некоторое количество земли, предоставив им возможность распоряжаться получаемыми с этих земель доходами по своему разумению. А потому все пространство вокруг многочисленных дощатых домов было занято пшеничными полями и садами. Здесь росли самые разнообразные овощи и фрукты, главным образом персиковые деревья, столь же урожайные, сколь и вкусные.

В месте, где «Святой Енох» бросил якорь, пролив образовывал нечто вроде лагуны с пустынными островками посередине. Гам на якоре стояло несколько кораблей и среди них американское судно «Зёрех-Суифт», уже выловившее нескольких китов. Месье Буркар отправился на это судно, чтобы купить ящик табака, его запасы уже подходили к концу. Все время стоянки было использовано для пополнения запаса пресной воды и дров и очистки корпуса судна. Пресную воду набирали из прозрачнейшего источника около английской колонии. А дрова рубили на том берегу пролива, куда часто приходили маори. Последние в конце концов начали выказывать недовольство и потребовали возмещения убытков. Тогда решили запасать дрова на другом берегу, где не требовалось никакой платы, кроме собственного труда. Ну а что касается свежего мяса, то у кока не было с этим трудностей. Множество говяжьих туш и живых быков погрузят на борт в день отплытия.

Через два дня стоянки «Святого Еноха» в порт Акароа с флагом на гафеле вошел французский китобоец «Коленкур». На вежливость следует отвечать вежливостью. Но когда капитан Буркар решил поднять свой флаг, то оказалось, что он почернел от угольной пыли, рассыпанной вдоль бортов. Эта мера предназначалась для избавления от крыс, размножившихся за время путешествия в чудовищном количестве и заполонивших корабль.

Правда, Марсель Ферю утверждал, что уничтожать этих умных животных не следует.

— А почему? — спросил его однажды один из младших матросов.

— Потому что, если «Святому Еноху» будет грозить серьезная опасность, они нас предупредят…

— Эти крысы?..

— Да… эти крысы… Они станут спасаться…

— Каким же образом?

— Вплавь, черт возьми, вплавь! — ответил балагур-плотник.

После обеда месье Буркар, любезнейший из людей, отправил месье Эрто на борт «Коленкура», чтобы извиниться за то, что не смог ответить на приветствие поднятием флага, превратившегося из трехцветного в одноцветный; да еще какого цвета — черного!

«Святой Енох» провел в порту четыре дня. Капитан Буркар счел благоразумным в свободные от работы часы отпускать команду на берег, хотя и существует опасность, что кое-кто может не вернуться на борт. В этих краях можно неплохо заработать, нанявшись продольным пильщиком. Запасы леса здесь неисчерпаемы, что и побуждает матросов покидать судно.

Однако на этот раз вся команда была в положенный час в сборе, никто на перекличку не опоздал.

У матросов не было денег, зато они бесплатно лакомились персиками — французские поселенцы позволяли их собирать — и очень приятным винцом из этих фруктов.

Двадцать второго февраля месье Буркар приказал готовиться к отплытию. У него не было намерения возвращаться на стоянку в Акароа, если только его не принудит к тому непогода.

Впрочем, беседуя со старшим офицером, обоими лейтенантами, доктором Фильолем и боцманом, он сказал:

— Если никакие обстоятельства не помешают, наше плавание будет состоять из двух этапов. Сначала, в течение пяти-шести недель, будем охотиться у берегов Новой Зеландии. А потом «Святой Енох» двинется к берегам полуострова Калифорния,[59] где в это время года, я думаю, мы без труда заполним остающиеся пустыми бочки.

— А не может так получиться, — заметил месье Эрто, — что нужное количество жира мы добудем в новозеландских морях?

— Не думаю, — ответил месье Буркар. — Я беседовал с капитаном американского судна: он говорит, что киты уже начали перемещаться к северу.

— Где бы они ни были, мы сумеем их пришвартовать, — решительно заявил лейтенант Кокбер. — Я берусь травить[60] им столько линя,[61] сколько они захотят.

— И можете быть уверены, капитан, — добавил Ромэн Алотт, — что я не отстану от моего товарища.

— Друзья мои, я надеюсь, желание перещеголять друг друга не толкнет вас на безрассудные поступки. Значит, решено. После Новой Зеландии отправляемся к полуострову Калифорния, где у меня уже не раз бывала удачная охота. А дальше решим, смотря по обстоятельствам. Что ты об этом думаешь, Олив?

— Я думаю, капитан, что «Святой Енох» отправится туда, куда вам захочется его вести, хоть в Берингово море. Что же до китов, то я желаю вам ловить их дюжинами. Но это дело капитанов вельботов и гарпунеров, а не боцмана.

— Хорошо, старина, — ответил, улыбаясь, месье Буркар, — раз ты так считаешь, то и занимайся своим делом, как Жан-Мари Кабидулен — своим. Всякому свое дело.

— Я тоже так думаю, — сказал Олив.

— Кстати, вы с бочаром по-прежнему спорите?

— По-прежнему, капитан. Эта его манера предсказывать несчастья кого хочешь вгонит в тоску. Я его не первый день знаю и должен бы к этому привыкнуть… Это тем более глупо с его стороны, что он всегда благополучно возвращался из своих плаваний. Уж лучше бы он, право, оставался на якоре в своей лавке среди своих бочек.

— Да пусть себе мелет что хочет, Олив, — ответил капитан. — Это ведь только болтовня! А Жан-Мари Кабидулен все-таки славный малый.

После полудня «Святой Енох» лавировал при хорошем ветре в четырех милях от Акароа, когда гарпунер Тьебо заметил кита.

Было два часа дня, и этот крупный кит пускал фонтаны на небольшом расстоянии от судна.

Капитан Буркар тотчас приказал ложиться в дрейф. Затем спустили два вельбота, — вельботы лейтенантов Кокбера и Алотта. Офицеры сели сзади, гарпунеры Дюрю и Дюкрэ встали на носу. Один из матросов взял кормовое весло, четверо сели на весла. Охваченные азартом, оба лейтенанта оказались на том расстоянии от кита, когда можно метать гарпун одновременно.

К гарпуну был привязан линь длиной около трехсот морских саженей,[62] аккуратно уложенный в бухту[63] почти точно посередине судна, чтобы ничто не мешало его вытравливать.

Оба гарпунера метнули свои гарпуны. Раненный в левый бок кит стремительно обратился в бегство. В этот момент, несмотря на все предосторожности, линь на вельботе лейтенанта Кокбера запутался и его пришлось перерубить. Кокбер не без сожаления вынужден был прекратить преследование, а Ромэн Алотт продолжал охоту один. Увлекаемый раненым животным, вельбот стремительно несся по волнам; кормовое весло помогало удерживать равновесие при внезапных поворотах. Когда кит пошел на глубину, иначе говоря, нырнул в первый раз, они вытравили линь побольше, ожидая, пока он снова всплывет на поверхность.

— Внимание… внимание! — крикнул лейтенант Алотт. — Как только он появится, один гарпун бросаете вы, Дкжрэ, другой — я…

— Есть, лейтенант, — ответил гарпунер, сидевший на носу вельбота.

На вельботе по правому борту обычно находятся, кроме двух запасных гарпунов, три острых как бритвы пики. По левому борту — шлюпочный крюк и фленшерный меч, чтобы иметь возможность перерезать киту артерии, если тот мчится так быстро, что нет возможности, не рискуя безопасностью вельбота, удержать его на буксире. Тогда, как говорят китобои, «его обрабатывают пикой».

Как только кит всплыл на поверхность, вельбот стремительно приблизился к нему. Лейтенант и гарпунер вонзили в животное пики. Но ни одна не задела жизненно важных органов. Кит выпустил не кроваво-красный, а обычный белый фонтан и двинулся на северо-восток. Что с достоверностью говорило о том, что рана не смертельна.

На борту «Святого Еноха» капитан и экипаж с живейшим интересом наблюдали за перипетиями этой охоты. Возможно, кит еще не один час будет пытаться уйти от погони. Поэтому капитан Буркар направил корабль к вельботу, держась от него на расстоянии добрых двух миль. Вельбот мчался с фантастической скоростью. Зная характер второго лейтенанта, все понимали, что, вопреки всяким соображениям осторожности, он ни за что не откажется от своей добычи.

Тем временем Ив Кокбер, уже распутав линь, готовился присоединиться к своему товарищу. Через полчаса стало ясно, что силы у кита на исходе. Он погружался теперь всего на несколько минут, — значит, ему не хватало дыхания.

Ромэн Алотт, воспользовавшись тем, что его судно замедлило ход, приказал выбирать линь, и в тот момент, когда его догнал вельбот лейтенанта Кокбера, гарпунеру Дюкрэ удалось перерубить фленшерным мечом один из плавников кита. Одновременно в бок ему вонзились пики. Кит нырнул в последний раз, потом всплыл, чуть не опрокинув яростными ударами хвоста один из вельботов. Наконец его голова показалась над водой, из нее вырвался алый фонтан. Стало ясно, что конец близок.

Однако последние конвульсии такого могучего животного очень опасны. Именно в этот момент вельботы подвергаются наибольшему риску: одного удара хвоста довольно, чтобы разнести их в щепки. Но на этот раз оба лейтенанта ловко избежали опасности, а кит, перевернувшись на бок, неподвижно застыл на поверхности моря.

Оба вельбота находились примерно в полутора милях от «Святого Еноха», он шел им навстречу. Тем временем поднялся северо-восточный ветер и волнение усилилось. А кит-полосатик был таких размеров, что буксировать его очень трудно.

Иногда случается, что вельбот относит на несколько лье от судна. В этих случаях, если течение несет его в противоположном направлении, приходится вставать на якорь около кита и буксировать его только тогда, когда течение сменит направление.

На этот раз ждать не пришлось. К четырем часам «Святой Енох» был от них уже в нескольких кабельтовых.[64] Вельботы подошли к нему, и к пяти часам кит был уже пришвартован к борту. Экипаж поздравил лейтенанта Алотта и его матросов. Кит был действительно огромный: двадцать два метра в длину и двенадцать — в окружности за грудными плавниками. А следовательно, весить он должен не меньше семидесяти тысяч килограммов.

— Поздравляю, Алотт, поздравляю, — повторял капитан Буркар. — Прекрасное начало. Если все киты будут таких размеров, то мы быстро заполним бочки в трюме. Что вы об этом думаете, папаша Кабидулен?

— Я думаю, — ответил бочар, — что с этой скотины мы получим по меньшей мере сотню бочек жира, и если я ошибусь хоть на десяток, значит, глаз у меня стал совсем не тот!

А Жан-Мари Кабидулен достаточно хорошо знал свое дело, чтобы не ошибаться.

— Сегодня, — сказал капитан Буркар, — уже слишком поздно. Море успокаивается, ветер тоже. Мы останемся до утра под штормовыми парусами. Пришвартуйте кита понадежнее. Разделкой займемся завтра.

Ночь была спокойной, и «Святому Еноху» не пришлось лавировать. Когда солнце показалось над горизонтом, команда была уже готова к работе; и прежде всего матросы завели под кита лопари,[65] чтобы затем брашпилем[66] подтянуть его к борту. Одной цепью захлестнули наружный плавник и, чтобы она не соскользнула, затянули петлей. Как только гарпунеры отделили другой плавник, матросы разобрали вымбовки[67] и начали тянуть. Кит стал вращаться вокруг собственной оси, и дальше все пошло как по маслу.

Затем голова была разделена на четыре части: сначала отсекли губы и подцепили огромным крюком; потом через релинги на палубу плюхнулись горло и язык и наконец та часть челюсти, где закреплены пластины усов: их обычно бывает не меньше пятисот! Такая работа требует особенно много времени. Чтобы получить эту часть головы, нужно перепилить большую и очень крепкую кость, соединяющую ее с телом.

За работой следил сам папаша Кабидулен, да и команде дело было не в новинку.

Как только все четыре части головы оказались на палубе, команда стала поднимать на борт сало, предварительно разрезая его на куски шириной в сажень и длиной от восьми до десяти футов.[68]

Когда большая половина туши была поднята на борт, матросы смогли отрезать хвост и обработать оставшуюся часть добычи. Затем стали отделять жир с разных кусков, лежавших на палубе, а это гораздо проще и удобнее, чем обрабатывать тушу, пришвартованную к борту корабля.

Все утро посвятили этой тяжелой работе. Матросы трудились без устали. После дневной трапезы капитан Буркар приказал возобновить работы.

Матросы принялись за разделку чудовищной головы. Гарпунеры перевернули разрубленную на четыре части голову и топорами отделили пластины усов. Длина их варьируется в зависимости от толщины. Эти волокнистые роговидные пластины, короткие и узкие, расширяются, приближаясь к середине челюсти, и постепенно уменьшаются, уходя в глубь ротовой полости. Расположенные параллельно на небольшом расстоянии друг от друга, они образуют нечто вроде решетки или сети, задерживающей крохотных животных, мириады ракообразных — пищу китов.

Когда усы были отделены, Жан-Мари Кабидулен распорядился отнести их к юту. Оставалось только соскоблить с них жир, а надо сказать, что у основания челюсти, на деснах, жир особенно высокого качества. Затем отделили и отложили в сторону мозговой жир. Наконец, из головы извлекли все, что хоть как-то можно использовать, а остальное выбросили за борт.

Остаток этого дня и весь следующий посвятили вытапливанию жира. Поскольку дозорные больше китов не обнаруживали и не было необходимости спускать вельботы, то у салотопки работала вся команда.

Папаша Кабидулен приказал поставить несколько кадок между грот-мачтой и баком.[69] Уложенные в кадки куски сала расплющили при помощи специального механизма и превратили в тонкие пластины. Потом их без труда помещают в котлы салотопки, где вытапливают под действием жара.

Затем почерневшие после вытопки листы, именуемые «граксой», будут поддерживать огонь в печи до тех пор, пока все сало в салотопке не превратится в жир. Останется только разлить его по бочкам и отправить в трюм.

Эта операция не представляет никаких трудностей. Нужно всего лишь дать жидкости стекать в подставленную кадку через небольшое отверстие, к которому прилажен брезентовый шланг с краном на конце.

Наконец работа кончается и нужно ждать, когда вельботы пришвартуют новых китов. И все начинается сначала.

Вечером весь жир был разлит по бочкам, и месье Буркар спросил папашу Кабидулена, не ошибся ли тот в расчетах.

— Нет, — ответил бочар. — Кит дал нам сто пятнадцать бочек.

— Вот это да! — воскликнул доктор Фильоль. — Если бы я не видел все собственными глазами, никогда бы не поверил!

— Да, — согласился месье Эрто, — и, если я не ошибаюсь, этот кит самый большой из тех, что мы когда-либо ловили.

— Лейтенанту Алотту здорово повезло! — добавил капитан Буркар. — Десяток таких ударов — и мы заполним все наши бочки.

Похоже, прав был капитан Буркар, а не Жан-Мари Кабидулен с его мрачными предсказаниями.

Китобои не случайно устремляются к побережью Новой Зеландии. До прихода «Святого Еноха» здесь успешно охотились многие английские и американские суда. Полосатиков ловить проще, чем других китов. Из-за того что слух у них не слишком тонкий, к ним можно подойти довольно близко, не привлекая внимания. Но, к несчастью, бури в этих морях так часты и так ужасны, что ночи приходится проводить в открытом море под штормовыми парусами, чтобы не быть выброшенными на берег.

В течение четырех недель, что капитан Буркар провел у берегов Новой Зеландии, выловили одиннадцать китов: два — старший офицер Эрто, три — лейтенант Кокбер, четыре — лейтенант Алотт, два — капитан. Но ни один не мог сравниться размерами с первым, и жира из каждого из них получили гораздо меньше. Впрочем, киты уже начали миграцию к более высоким широтам.

Тогда у капитана Буркара возникла мысль отправиться в Островную бухту на восточном побережье Ика-На-Мауи, то есть Северного острова, где находилась английская колония. А вдруг удастся удвоить добычу, прежде чем они достигнут западных берегов Америки?

В этой бухте «Святой Енох» сможет пополнить запасы картофеля с гораздо меньшими затратами, чем в окрестностях Акароа, где его выращивают мало.

Корабль поднял паруса вечером двадцать девятого марта и через два дня достиг Островной бухты. Якорь, брошенный недалеко от берега, ушел на глубину десяти саженей.

В порту находилось несколько китобойцев, уже готовящихся покинуть пределы Новой Зеландии. Когда убрали паруса, капитан Буркар осведомился, где можно приобрести картофель. Ему указали ферму, расположенную в дюжине миль от берега. Один англичанин согласился проводить их, и оба лейтенанта сразу отправились в путь.

Вельботы шли вверх по течению реки, петлявшей среди высоких холмов. Вдоль берегов располагались деревянные жилища маори, окруженные огородами, где выращивали различные овощи. Местные жители охотно меняли их на европейскую одежду.

У истоков реки находилась ферма. Картофель здесь был в изобилии. Лейтенанты наполнили им мешки, погрузили на вельботы, и в тот же вечер вернулись на борт «Святого Еноха», собрав по дороге на прибрежных утесах множество великолепных устриц. А это для матросов и офицеров было настоящим лакомством.

На следующий день стюард «Святого Еноха» раздобыл в садах маори много лука. Согласно обычаю, лук, так же как и картофель, оплатили брюками, рубашками, тканями, благо этого добра на «Святом Енохе» было вдосталь.

Местные жители оказались удивительно доброжелательными — по крайней мере на территории Островной бухты. А надо сказать, что в ту пору в других частях архипелага нападения аборигенов[70] были совсем не редкостью. Поселенцам приходилось бороться с новозеландцами, и в тот же день английский сторожевой корабль отправился из порта, чтобы усмирить несколько враждебных племен.

Что же касается офицеров и матросов «Святого Еноха», то у них не было оснований жаловаться. Повсюду их встречали гостеприимно, приглашали в дома, предлагали освежиться, но не лимонадом или пивом — местные жители эти напитки не употребляют, — а великолепными арбузами. Или не менее вкусными винными ягодами, под тяжестью которых ломились ветви смоковниц.[71]

Месье Буркар провел в Островной бухте только три дня. Зная, что киты уже покидают эти края, он приготовился к долгому переходу, длиной не менее четырех тысяч миль.

«Святой Енох» должен покинуть бухту Санта-Маргарита[72] на побережье полуострова Калифорния, где начало охоты было столь удачным.

Но когда об удачном начале слышал бочар, то неизменно бормотал сквозь зубы:

— Начало — это начало. Подождем конца…

— Подождем конца! — повторял боцман Олив, пожимая плечами.