Рот, полный языков

Часть третья

Большие волосатые руки с коротко подстриженными ногтями и золотыми кольцами поддерживают раскрытую библию, из которой торчат алые ленточки закладок. С резким стуком толстая книга захлопывается. На её потёртой кожаной обложке видны готические буквы, вытисненные золотом. Голубой синтетический плащ священника облеплен снежной кашей, ноги вязнут в топкой грязи на краю свежевырытой могилы. Широкое румяное лицо, пышущее здоровьем, прикрыто профессиональной маской скорби.

Мокрый снег падает сплошной стеной со свинцово-серых небес. Мёрзлая вода, готовая вот-вот растаять, оседает рыхлыми холмиками, не в силах вырваться из цепких объятий зимы.

Кроме священника, на похоронах присутствуют только трое. Они застыли на краю зияющей ямы, словно фигуры диковинного фриза. Питер Джариус в элегантном непромокаемом пальто стоит рядом с мисс Прессер, чернокожей секретаршей из приёмной, держа над головой неуместно яркий полосатый зонтик. Ориша, вся в чёрном, размазывает по лицу косметику мокрым скомканным платком. Чуть поодаль, склонив непокрытую голову, стоит Танго. По его измождённому лицу стекает вода, руки засунуты в карманы чёрной мотоциклетной куртки, разрисованной языками пламени.

Рокочет чуть слышно двигатель кладбищенского экскаватора, за запотевшими стёклами виднеется фигура водителя. Неподалёку топчутся двое рабочих в комбинезонах. По знаку священника они подходят ближе и берутся за рычаги лебёдки. Гроб висит над могилой, слегка покачиваясь на верёвочных тросах.

Унылый взгляд священника обегает лица присутствующих.

- Говорите... Что ж, если никто больше не хочет ничего сказать...

Люди молчат, отводя глаза.

Одинокая птица кружит над размокшими сугробами.

Время вышло, священник кивает рабочим. Гроб медленно опускается, позволяя прочесть надпись на могильном камне:

С глухим стуком гроб ударяется о дно. Поднатужившись, рабочие вытягивают наружу верёвки. Мотор экскаватора ревёт, набирая обороты.

- Служба закончена, - объявляет священник. - Спасибо всем, кто пришёл почтить память мисс Хэкетт. Если у кого-нибудь есть вопросы, я некоторое время буду в часовне, а потом вернусь в город. Соблюдайте осторожность на дорогах - погода сейчас опасная.

Зонтик Джариуса подпрыгивает в такт шагам, провожая безутешную секретаршу к лимузину, который припаркован у пересечения кладбищенских дорожек. Танго идёт напрямик через заснеженную лужайку к главным воротам. Машина нагоняет его уже на дороге. Заднее стекло скользит вниз.

- Вы собираетесь идти до города пешком, мистер Сантанджело?

- Здесь есть автобус.

- С моей стороны было бы бесчеловечно не подвезти вас, - говорит Джариус, - а вы поступите жестоко, если откажетесь.

- Имел я в виду твои проповеди. Мне садиться или нет?

- Какая очаровательная непринуждённость! Отличное начало для дружеской беседы, на которую я рассчитывал. Падайте сюда, мистер Сантанджело, будьте так добры.

Джариус распахивает дверцу. Волна тёплого воздуха мгновенно рассеивается в окружающем холоде. Танго забирается внутрь. На широком заднем сиденье только он и Джариус - Ориша сидит впереди, рядом с водителем. Видно, что она продолжает всхлипывать, хотя стеклянный экран гасит все звуки. Ансельмо трогает с места, направляясь к выезду на шоссе, где возвышаются два мемориальных дуба. Когда машина поворачивает, за деревом обнаруживается человеческая фигура. Бродяга неуверенно жмётся к толстому стволу, будто хочет спрятаться. Из складок синего пластика, окутывающего тело, выглядывает почерневшее от грязи лицо. Лимузин набирает скорость, оставляя нищего позади.

Джариус протягивает Танго руку, тот небрежно шлёпает по ней ладонью.

- Нас свели вместе печальные обстоятельства, мистер Сантанджело, хотя мы так никогда и не были представлены. Однако у меня есть ощущение, что мы хорошо знаем друг друга.

- Слишком хорошо.

- Что вы, - улыбается Джариус, - разве можно говорить так о мужчинах, которые оба удостоились любви женщины, подобной мисс Хэкетт? Впрочем, тут я немного льщу себе, хотя некоторые основания причислять себя к счастливцам у меня есть. Так или иначе, я уверен, что мы просто обязаны узнать друг друга получше.

Небритое лицо Танго с воспалёнными глазами медленно наливается кровью. Наконец он взрывается:

- Это ты убил её, ты, ублюдок! Признай это! Хотя бы сейчас, когда никто не слышит. Смерть Керри на твоей совести!

- О! Вы затронули самую суть вопроса, который я намеревался прояснить, мистер Сантанджело. Начну с того, что никто не сожалеет больше, чем я, о безвременной кончине мисс Хэкетт. Сияющий чистотой ангел был внезапно вырван из замкнутого круга унылых мирских забот... Однако бремя ответственности за такой ужасный конец следует возложить исключительно на своеволие и непредсказуемость самой мисс Хэкетт. Возможно, я поступил несколько опрометчиво, когда предоставил ей доступ в особо секретное подразделение компании Диаверде, но принятие подобных решений находилось целиком и полностью в моей компетенции. Не мог же я, в конце концов, предвидеть, что ваше зверское обращение вынудит её использовать экспериментальное существо, созданное нашими учёными, чтобы совершить изощрённое самоубийство!

- Что это ты несёшь? - рычит Танго. - По твоему, я заставил её наложить на себя руки?

- Вы, наверное, догадываетесь, мистер Сантанджело, что обстоятельства смерти мисс Хэкетт требовали тщательной экспертизы. Когда образцы ДНК уникального существа - увы, теперь навсегда потерянного для нас, - которое мисс Хэкетт так необдуманно выпустила, извлекались из её бренных останков, найденных ночной охраной на полу лаборатории, мы случайно обнаружили там кое-что ещё... В общем, если выражаться грубо - в вашем стиле, мистер Сантанджело, - мы достали из её задницы вашу заражённую сперму.

Танго сидит молча. Растаявший снег капает с куртки, оставляя пятна на сиденье.

- Вы ведь не знали о нашей находке, не так ли? Думаю, что нет. Разумеется, я держал всё в тайне. У компании Диаверде и так неважные отношения с прессой, так что слухи об имевшем место изнасиловании ей ни к чему. Я говорю именно об изнасиловании, мистер Сантанджело. Вряд ли мисс Хэкетт пошла бы на анальное сношение с человеком, заражённым вирусной инфекцией. Даже не будь отдельного закона на этот счёт - закона, который вы наверняка знаете наизусть, мистер Сантанджело, - я уверен, что у мисс Хэкетт хватило бы здравого смысла воздержаться. Так что легко представить её душевное состояние после того, что вы с ней проделали - в ту самую ночь, когда она покончила с собой.

- Зачем копаться во всём этом?

- Мы оба должны понять, что определённая доля ответственности лежит на каждом из нас. Мне придётся жить с сознанием вины за то, мисс Хэкетт получила доступ к орудию самоубийства, а вам - за то, что подтолкнули её к грани безумия. В одном случае средство, в другом - мотив.

- Ну и что?

- А вот что: любые законные или незаконные акции, предпринятые вами против компании или меня самого, выйдут для вас боком, мистер Сантанджело. Ни один из нас не останется незапятнанным. Однако это не значит, что мы не можем достичь соглашения. Мисс Хэкетт была отличным работником, и мне кажется, что вы заслуживаете того, чтобы получить после её кончины некоторую разумную сумму - так сказать, пособие в связи с потерей кормильца, - хотя, конечно, никаких законных прав не имеете. Вас устроили бы, скажем, семьдесят пять тысяч?

Болезненно скривившись. Танго скребёт ногтями запястье.

- Почему бы и нет? Жить мне осталось недолго, на хлеб с маслом хватит.

Джариус в улыбке раздвигает покрытые оспинами щёки.

- Я взял на себя смелость выписать чек заранее. Возьмите.

Показавшись на мгновение, чек переходит из кармана в карман. Напряжение, витавшее в воздухе во время разговора, рассеивается. Ориша Прессер больше не плачет, её неподвижный взгляд устремлён вперёд. Ансельмо ведёт машину по полупустому шоссе, впереди уже маячат безвкусные композиции из стекла и бетона. Джариус и Танго погружены в молчание, почти дружеское.

- А что за чушь там на надгробии? Керри никогда особо не жаловала стихи.

- Просто некий жест с моей стороны, мистер Сантанджело. Поскольку я сам платил за камень, то счёл себя вправе заказать подходящую к случаю надпись. Вы считаете её неуместной?

- Да какой там ангел! Она была такая же, как все. Просто человек.

- Наверное, вы правы, несмотря на мои романтические иллюзии. Но даже такой скромный статус она сохраняла лишь до момента своей смерти. Вы видели её тело в морге, мистер Сантанджело, вернее, то что от него оставил Протей. Разве можно назвать эти жалкие останки человеческими?

Танго молча передёргивает плечами.

Бледный свет, бледные лица - ещё одно хмурое утро в тесном обшарпанном мегаполисе. Пешеходы, торговые лотки, солдаты шаркают, катятся на колёсах или вышагивают по тротуарам. Роскошные лимузины элиты хозяйничают на полупустой проезжей части. Февральское солнце со щедростью скряги бросает тусклый свет на старые почерневшие от грязи сугробы. Одинокий голубь снуёт как броуновская частица, утоляя свой голод беспорядочными клевками.

В забытом переулке на углу болтается вывеска: «Амадор-стрит». Обшарпанные руины с пустыми глазницами окон, забитыми фанерой, слепо таращатся на заваленную мусором мостовую. На ступеньках крыльца расположилась компания пьянчуг. Они передают по кругу бутылку портвейна, споря о том, кому пить первым. Грязные окоченевшие руки тянутся вперёд, сталкиваются - драгоценный сосуд падает и разбивается вдребезги. Неуклюже пихаясь и оглашая тишину переулка потоками брани, бродяги ковыляют дальше в поисках выпивки или пары монет, которые можно в неё превратить.

Багровая лужа, усеянная осколками, сразу не замерзает и не успевает быстро высохнуть. По переулку проносится залётный ветерок и вмиг исчезает. Поверхность лужи подёрнулась рябью, на ней остался еле заметный налёт золотистой пыльцы. Проходит время. Стылых воздух неподвижен, однако рябь почему-то не исчезла. Жидкость потемнела, мелкие волны бегут в разных направлениях, отражаются, сталкиваются, сливаются в одну, которая вдруг выплёскивается через край и захватывает клочок бумаги, который начинает растворяться. Этот успех разжигает амбиции странной лужи. Захватив в плен и сожрав дохлую крысу, лежавшую у края тротуара, она начинает расползаться во все стороны. К полудню пятно синевато-багровой желатиноподобной слизи занимает почти всю мостовую. Вязкая масса взбирается на ступеньки, пробует подняться по бетонной стене, облепляет разбитый пожарный гидрант.

Одинокий рассыльный на велосипеде первым замечает странную лужу. Он машинально поворачивает и объезжает её вдоль стены. Через некоторое время в переулке появляются мужчина и женщина. Увлечённые разговором, они проходят несколько шагов и останавливаются, удивлённо рассматривая свои запачканные туфли.

- Что это за клейкая штука?

- Похоже на вино. И запах...

- Да тут целую цистерну разлили.

- Есть же у людей такие деньги!

Парочка удаляется, оставляя на асфальте тёмно-красные следы.

Четвёртый прохожий, прыщавая девчонка с мешком пустых банок за спиной, становится свидетелем невероятною зрелища.

Лужа учится творить. Из неё торчат короткие толстые стебельки, похожие на ножки грибов, на концах которых возникают слегка смазанные, но вполне узнаваемые формы: цветок орхидеи, дыня, перистый лист, банан, кокосовый орех... Постояв немного, дрожащие студенистые грибы втягиваются обратно, чтобы снова возникнуть в другом месте и в другом виде.

Рассыпанные банки грохочут по мостовой. Девочка в панике бросается прочь.

Вскоре появляется патруль. Солдаты осматривают переулок и удаляются, оставив по часовому на обоих концах квартала. Через полчаса опасный участок уже отгорожен, за металлическими барьерами толпятся репортёры, нацеливая камеры под разными углами, специальная команда надевает защитные костюмы. Пластиковые экраны шлемов похожи на компьютерные мониторы, показывающие крупным планом испуганные человеческие лица.

Бронированный автомобиль, словно навозный жук, потерявший шар, кружит по застывшему ночному городу.

- ... объявлен комендантский час до шести часов утра. Нарушители будут расстреливаться без предупреждения. В связи с опасной ситуацией в городе объявлен...

Две женщины в бронежилетах шагают мимо витрин, закрытых стальными щитами. Их лица угрюмы, глаза тревожно бегают. Стук грубых ботинок разгоняет могильную тишину. Миниатюрная латиноамериканка дотрагивается до серебристого металлического яйца, висящего на поясе.

- Как ты думаешь, эти штуки сработают?

- Что-то мне не верится. Амадор-стрит до сих пор закрыта.

- Какого чёрта тогда мы их таскаем?

- Вместо кроличьей ножки. Талисман для военных. Потрёшь и сразу успокоишься.

- Слава богу, они хоть на это годятся.

В конце полутёмного квартала мелькает тень. Человеческая фигура в военной форме вырисовывается на фоне стены, будто вырезанная из бумаги.

- Стой!

Фигура резко выпрямляется и скользит во тьму. Женщины поднимают ружья и делают несколько выстрелов наугад.

- Одинокий Солдат!

- Ты думаешь? Как там его зовут...

- Шангольд.

- По-моему, это легенда. Он просто не выжил бы в одиночку. Весь город за ним охотится.

- Этот выживет. Ублюдок. Насилует женщин, забирает деньги и тратит на медок.

- Может, поймаем?

- Ещё чего! У меня двое ребятишек, не хочу, чтобы они стали сиротами из-за такого дерьма. Мне не так много платят.

Беглец заворачивает в тёмную подворотню, пропахшую плесенью и гнилью. В отсветах лампочек ночной сигнализации мелькают широкие плечи, чёрные щёки и безумные глаза. Сломанная молния на ширинке заколота булавкой. Одинокий Солдат останавливается возле густо разрисованного мусорного контейнера, открывает железную дверцу и запускает руку внутрь.

Вытащив пластиковый свёрток, разворачивает его и достаёт обломок синтетических сот с ячейками, запечатанными красным желатином. Гнилые зубы жадно впиваются в клейкую мякоть, с небритого подбородка стекает золотистый сироп. Обтерев лицо рукой, чернокожий солдат тщательно вылизывает обёртку, подбирая все капли наркотика.

- Рядовой Шангольд, я так соскучилась по тебе!

Блестящие глаза испуганно расширяются. Солдат вихрем разворачивается и выпускает длинную очередь в пустой полумрак.

- Я здесь, милый. - раздаётся голос за спиной.

Десять зеленоватых игл впиваются в затылок - Шангольд резко выпрямляется, закидывается назад и валится на грязную мостовую. Глаза его всё ещё открыты.

Обнажённые ноги, пышные бёдра, живот, торчащие груди, улыбающееся лицо... Керри Хэкетт смотрит на солдата сверху вниз, сияя белизной кожи. В застывшем воздухе виден пар изо рта, но холод её, по-видимому, нисколько не беспокоит.

- Ты должен помнить моё лицо, рядовой. Большая часть меня отправилась в другие миры, но другие части остались здесь. Одним повезло, другим не очень. Твоя память способна вместить иные миры? Моя способна. Может быть, мой рот поможет тебе вспомнить меня всю?

Керри приседает на корточки перед лежащим телом. Её руки расстёгивают булавку и стягивают с мужчины брюки, обнажая вялый подёргивающийся член. Она нежно проводит пальцем по длинному чёрному отростку, и тот мгновенно просыпается, на глазах наливаясь кровью. Керри приподнимает его рукой и, наклонившись, прикасается острым кончиком языка к узкому вертикальному отверстию. Присосавшись к головке пениса, язык обволакивает её и проникает в уретральный канал. Головка раздувается, и трубка из плоти начинает втягивать нежный розовый комок подобно тому, как удав заглатывает добычу. Наконец язык, отделившийся от своего корня, полностью исчезает внутри. Керри снимает с солдата куртку и рубашку, потом встаёт и делает шаг назад.

Через несколько минут обнажённая кожа лежащего мужчины начинает дрожать, приобретая чешуйчатый рисунок, словно у фантастической человекообразной рептилии. Потом на груди, животе, бёдрах - по всему телу появляется множество бугорков, которые быстро растут, превращаясь в головки живых ящериц.

Раздувая ноздри и тараща глаза, ящерицы лезут наружу, словно из пруда, покрытого плёнкой, вытягивая за собой длинные хвосты. За ними лезут новые и новые, превращая сжимающееся на глазах тело в эшеровскую мозаику из голов и тел. Шангольд ещё слабо дышит, глаза его раскрыты. Ящерицы продолжают вылезать, растекаясь по переулку извивающейся чешуйчатой массой. В конце концов от солдата остаётся лишь голова с пучком подёргивающихся хрящеватых волокон там, где раньше был позвоночник.

Керри со смехом пинает голову, и та отлетает в сторону. Шлем глухо ударяется о мусорный бак и катится по мостовой. Керри шагает прочь, беспечно топча босыми ногами осколки битого стекла и мелкий мусор.

В парадной двери всё так же выломан замок, подъезд тускло освещён одинокой лампочкой. Из синего пластикового кокона, лежащего у стены, слышится храп. Нищий беспокойно ворочается, высунувшаяся нога в рваном башмаке скребёт по полу.

Босые ноги неслышно ступают по замусоренному линолеуму и останавливаются возле спящего. Рука с зеленоватыми ногтями стягивает одеяло. Грязное лицо с проваленными щеками болезненно морщится, глаза испуганно распахиваются. Увидев перед собой Керри, нищий успокаивается. Беззубый рот раскрывается в улыбке.

- Вы тогда дали мне денег, мисс. Только я слыхал, вы умерли?

- А ты мне помог, и я не умерла.

- Вы соовсем без одежды... Я что, сплю? Ну точно, сплю.

Керри опускается рядом на корточки.

- Не надо вопросов. Я всё равно не отвечу. Дай, я послушаю, как ты дышишь.

- Вы что, доктор? - удивляется нищий. - Ах да, простите, забыл. Пожалуйста, почему бы и нет.

Несколько слоёв давно не снимавшейся одежды с трудом поддаются скрюченным пальцам, задубевшим от холода, но мигом растворяются от прикосновения белоснежной женской руки.

- Эй, мисс, мне нужны эти рубашки! Я без них замёрзну. Что вы на меня вылили?

- Не бойся, я принесу тебе сухую одежду. Лежи смирно.

Грудь и живот мужчины густо усеяны багровыми вулканическими вздутиями, из которых сочится зловонный гной. Керри прижимается родимым пятном к мёртвой равнине разлагающейся плоти и внимательно слушает.

- Поцелуй меня, - говорит она, подняв голову.

- Послушайте, мисс, я не хочу ссориться с вашим мужчиной...

- Молчи!

- Нежные влажные губы прижимаются к потрескавшимся и окружённым щетиной. По горлу мужчины проходит волна судороги, его кадык подпрыгивает.

- Эй, мисс, - хрипит он, отворачиваясь, - что вы мне такое дали?

- Это чтобы ты поправился. Не вставай.

Она начинает нежно массировать его грудь. Нищий расслабляется и закрывает глаза. Продвигаясь всё ниже, Керри покрывает гниющую кожу блестящей полупрозрачной плёнкой, затем одним движением удаляет с больного остальную одежду, обнажив костлявые волосатые бёдра. Её рука нежно скользит по синеватому обвисшему пенису.

- У меня давно уже не стоит, мисс.

- Тихо!

Через несколько секунд нищий изумлённо ахает, не веря своим глазам.

Оседлав его, Керри втягивает в себя член и начинает выкачивать сперму. Потом поднимается на ноги.

- Жди меня здесь.

- Куда же я пойду, мисс? Мне нечего одеть...

Монитор на стене показывает репортаж с улицы: пластиковые полицейские баррикады, за которыми, освещённые лучами прожекторов, покачиваются тропические деревья. Густая листва трепещет на ветру, отливая всевозможными оттенками жёлтого, зелёного и оливкового цвета.

- ... новые районы. Сопротивляясь всем попыткам их очистить, первоначально заражённые зоны демонстрируют новый вид поведения, охарактеризованный специалистами как спонтанный экогенез. Там, где недавно были лишь участки неизвестной биоактивной жидкости пурпурного цвета, теперь одно за другим возникают сбалансированные растительные сообщества ...

Танго голый выходит из ванной, вытирая голову полотенцем. Его некогда мощное гибкое тело изуродовано болезнью. Встав перед монитором, он смотрит новости. Внезапно женские руки нежно обнимают его за талию, Керри прижимается к нему сзади грудью и трётся мохнатым лобком о ягодицы.

- Ты скучал по мне, дорогой?

Лицо Танго каменеет, потом искажается в страхе.

- Т-ты... ты же умерла...

- Ну почему мне все это говорят? Неужели у мёртвой женщины может быть такой твёрдый горячий член?

Танго судорожно дёргает задом, из груди вырывается хрип. Он пытается освободиться, но железные руки обхватывают его с такой силой, что трещат рёбра. Он болезненно вскрикивает.

- Я не знаю, кто ты и как ты здесь оказалась, только пожалуйста, не втыкай в меня эту штуку!

- А почему нет? Разве тебе не нравится? Посмотри-ка, у тебя уже стоит... - Продолжая держать Танго одной рукой, Керри сжимает другой его деформированный пенис. - Твоя задница хочет меня. Сейчас я тебе докажу.

Она мощным толчком вгоняет ему свой член в задний проход. Танго воет от боли.

- Не будь неженкой, он хороню смазан. А теперь расслабься, дорогой.

- Керри, если ты меня любишь...

- Я люблю тебя. Танго, только не такого, как ты есть. - Не тратя лишнего времени, Керри извергает сперму. Несколько капель падают на пол. - Я ещё немного подержу тебя, а пока ты тоже кончи. Последний раз, в знак примирения.

Вне себя от страха. Танго даже не сопротивляется. Несколькими умелыми движениями Керри заставляет его выстрелить длинную струю прямо в монитор. Сперма течёт по экрану, странно изменяя цвета. Кажется, что лицо диктора оплывает, словно свеча.

Танго с ужасом смотрит на своё тело. Кожа его сморщилась, собралась в складки и расщепляется на какие-то странные чешуйки, похожие на крылья насекомых. Это и есть насекомые. Сотни и сотни бабочек разных цветов, форм и рисунков появляются из его тела и разлетаются. Они не улетают далеко, окружая тело плотным облаком. Танго постепенно совсем исчезает из вида. Керри продолжает держать его - кажется, что она обнимает трепещущую живую колонну. Через некоторое время она отступает в сторону, и её руки свободно проходят через то место, где была мужская талия. Она распахивает окно, мельтешащее облако вздрагивает, распадается и всей массой устремляется в ночное небо.

Керри идёт в спальню и возвращается оттуда с охапкой мужской одежды.

Питер Джариус в халате и шлёпанцах сидит под абажуром, расписанным пасторальными сценами и читает, прихлёбывая коньяк и наслаждаясь симфонической музыкой. Тихие мелодичные звуки внезапно перекрывает звук разбитого стекла. Джариус отбрасывает книгу и вскакивает.

- Кто здесь? Я вызываю охрану!

В углу что-то шевелится. Два кружка янтарного света вспыхивают и тут же исчезают.

- Кошка... - нервно усмехается Джариус. - Откуда? Наверное, пришла от соседей.

Он делает большой глоток из бокала и садится обратно на кожаный диван, оказавшись на коленях у Керри.

- Чёрт!

Оправившись от первого шока, он обнаруживает, что лежит на ковре, облитый коньяком. Рядом ещё одно пятно от коньяка, более старое. Джариус встаёт на четвереньки, чтобы подняться, и тут взгляд его падает на обнажённые бёдра Керри. Расставив ноги, она сидит на диване и смеётся, груди её подпрыгивают. В руке у неё что-то знакомое.

Мягкая кожа, серебряная молния, вырез неправильной формы...

- Теперь я надену твою маску, Питер. Оказывается, это совсем не страшно.

Оцепенение Джариуса понемногу проходит, к нему возвращается обычная самоуверенность.

- Я вижу, слухи о вашей смерти сильно преувеличены, моя дорогая. Надеюсь, вам понравилось надгробие. Это лучшее, что можно было получить за деньги. Полагаю, что Протей...

- Можешь полагать всё, что хочешь. Главное другое - ты ещё хочешь меня?

- Ну конечно, конечно, милая! Разумеется, я хочу тебя. Может быть, даже больше, чем раньше. Женщина, которая побывала за гранью смерти... Ты просто сияешь, вокруг тебя настоящая аура. Но я сомневаюсь, что сейчас для этого подходящее время... При существующих обстоятельствах...

- Отлично, я получила ответ. - Керри надевает капюшон.

Белая телячья кожа полностью скрывает черты её лица. Две дырочки для ноздрей - единственная уступка человеческим слабостям. Родимое пятно сверкает как императорский пурпур, единственный глаз кажется принадлежащим окровавленной жертве снежной лавины.

Джариус застыл, потеряв дар речи от восхищения. Керри поднимается с дивана, хватает его за волосы и прижимает носом к своей промежности. Он лижет сначала робко, потом входит во вкус. Его язык раздвигает половые губы и проникает во влагалище. Когда он пытается оторвать лицо, чтобы изменить позу, то обнаруживает, что приклеился, как муха к липкой бумаге.

Половые губы Керри начинают раскрываться, словно лепестки орхидеи, обволакивая нос, подбородок и щёки Джариуса. Он отчаянно старается вырваться, упираясь из всех сил в бёдра женщины, и, наконец, это ему удаётся, однако липкая непроницаемая плёнка так и остаётся на лице. Он царапает её ногтями, пытаясь отодрать, но плёнка будто приросла к коже и продолжает распространяться. Когда она затекает в глаза, Джариус падает навзничь и начинает судорожно извиваться.

Маска Керри растворяется, впитываясь в кожу. Застёгнутая металлическая молния падает на ковёр. Запустив руку в промежность, Керри возвращает растянутые половые губы в прежнее положение.

Корчи Джариуса почти прекратились. Его голова, обтянутая белёсой мембраной, постепенно меняет очертания. Под халатом тоже что-то происходит: что-то толкает и теребит расшитую золотом ткань, будто пытаясь выбраться. Наконец на свет показывается кончик чего-то острого. Это птичий клюв. За ним следует голова, а потом и всё тело большого попугая яркой радужной расцветки. Помогая себе крыльями, он выбирается наружу, подскакивает к опрокинутому бокалу и пробует содержимое. Недовольно тряхнув головой, птица бормочет что-то и начинает чистить перья.

Птица за птицей, Джариус перестаёт быть тем, чем он был раньше. Оставив человеческую плоть позади, он начинает множественные реинкарнации в облике иных, более простых существ. Один человек - семь попугаев.

Свежий зимний ветер врывается в комнату из раскрытого окна. Тропические птицы вспархивают на подоконник и поднимаются в воздух, держа курс на оазисы экогенеза, готовые принять новых обитателей.

Словно россыпь винно-багровых родимых пятен на каменном лице, озёра пурпурного биокатализатора разбросаны по всему городу. С высоты птичьего полёта хорошо видно, как оазисы тропической растительности льнут друг к другу, стремясь объединиться в единые сплошные джунгли.

Сияя матовой бледностью кожи в предрассветной мгле, обнажённая женщина шагает вдоль квартала недорогих, но ухоженных домов. Войдя в один из них, она поднимается по лестнице на третий этаж и негромко стучит.

Дверь открывается на цепочку. В щель осторожно выглядывает чёрное лицо - виден лишь глаз, половина носа и рот. Лицо вдруг исчезает. Слышится шум упавшего тела.

Зацепив пальцем цепочку, Керри легонько дёргает. Цепочка лопается. Керри толкает дверь, немного отодвигая лежащую женщину, и проскальзывает внутрь. Она поднимает Оришу и переносит её на раскладной диван. На чернокожей девушке фланелевый халат. Распахнув его, Керри разглядывает остроконечные груди с графитовыми сосками и чёрную дельту лобковых волос. Потом наклоняется и проникает языком в полуоткрытый рот. Ориша приходит в себя. Рывком приподнявшись, она испуганно отползает к спинке дивана.

- Ты скучала по мне, - говорит Керри.

Глаза Ориши готовы выскочить из орбит.

- Подружка, если ты не привидение, то тебе придётся чертовски много объяснять.

- Я не могу рассказать, что со мной случилось. Могу только показать. Я побывала в одном особенном месте и хочу забрать тебя туда.

- Там лучше, чем в этой поганой жизни?

- Лучше. Там чудесный мир, полный зелени и цветов.

- А что я должна сделать, чтобы попасть в твой рай? Продать свою душу?

- Нет, всего лишь лизнуть мою киску.

- Мне это как-то уже предлагали, - фыркает Ориша.

- Всё будет не так, как ты думаешь. Смотри.

Керри опускается на четвереньки и поворачивается к Орише задом. Её манящая влажная щель оказывается прямо перед лицом девушки. Та невольно подаётся вперёд, явно поддаваясь искушению, несмотря на первоначальную реакцию.

- Ещё рано, - предупреждает Керри.

Её тело начинает расплываться, меняя очертания. Ступни и ладони становятся когтистыми лапами, позвоночник удлиняется, вырастая в гибкий хвост, мышцы плеч и бёдер перераспределяются, меняя форму, белая кожа обрастает чёрным мехом. Однако превращение происходит только ниже линии груди. Керри оборачивается через плечо. Ориша не отвернулась в ужасе - наоборот, она не может отвести глаз от прекрасного и загадочного сфинкса.

- Давай. Теперь можешь лизать меня.

Ориша молча слезает на пол, качнув грудями. Керри приподнимает зад, отведя в сторону хвост. Чернокожая девушка закрывает глаза и решительно, будто бросаясь в воду, подаётся вперёд, утыкаясь полными раскрытыми губами в ароматную кошачью щель.

- Да! Так хорошо. Один человек завёл меня недавно, но так ничего и не сделал. Теперь языком.

Ориша отстраняет лицо и высовывает язык, но это уже не её язык, а длинное бархатное полотенце ягуара. Начав лизать Керри, она сама начинает терять привычную форму, становясь всё больше похожей на свою подружку. Потом жаркая волна проходит по телам обеих, распространяясь вверх от границы зверь-человек.

Ягуар-Ориша продолжает вылизывать сладкую слизь, вытекающую из щели Керри. Та низко мурлычет, рычит и, наконец, испускает протяжный торжествующий рёв.

В этот момент дверь распахивается, и в комнате появляется ещё один ягуар, величественный самец. Обе самки, забыв о своих играх, кидаются к нему. Он разворачивается, и все трое сбегают вниз по ступенькам.

Дверь подъезда, уже обвитая паутиной лиан, выпускает их в пышные заросли, залитые жарким золотым светом восходящего солнца. Ящерицы скользят по камням, пёстрые бабочки мелькают в воздухе, попугаи испускают резкие крики, приветствуя начало нового дня. Асфальт под кошачьими лапами сменяется плотной лесной почвой, и три ягyapa исчезают за стеной джунглей, погружаясь в удивительный сон. Глубокий, тревожный, чудесный.