Роза

Глава 5

12 марта 1950 года.

Сижу вот после утренней пробежки газеты-журналы просматриваю. Тётя Клава принесла угощение к чаю. Раз в месяц она ходит на кондитерскую фабрику и покупает лом печения. Дёшево и сердито. Вот новости вываливает. Кузнецова к Абрамяну каждый день приходит как на работу. Уж чем голубки там занимаются неизвестно (Так я и поверил). Только Катя когда домой уходит всегда песни поёт (Вот тебе и школьница. Абрамяну – капут).

– А дружок ейный Ванька. Не тот, что длинный, а наоборот… Артель организовал. Вечерний развоз продуктов. Многие с работы заходят вечером в магазин… А нету… А тут утром Ванька деньги и заказы на бумажках соберёт. А вечером всё с Длинным развозят на тачках. И им – деньга, и людям – радость.

Потом комендантша помрачнела, вытащив из ящика записку:

– Тут вот какая-то Лифанова просит деньги получить. На тебя и на Афанасьеву… А Изотов звонил… Капитаном хвастался… Так вот… Тебе сегодня к 12–00 в штаб ВВС на Большую Пироговку.

Читаю газеты:

2 марта 1950 года, после смерти Трумэна, вице-президент Баркли, согласно конституции САСШ, занял президентский пост. Вице-президентом был назначен вступивший в демократическую партию весьма популярный генерал Макартур, который с ходу заявил, что наведёт порядок в Корее и Китае даже если для этого нужно будет применить силу. «Наш умерший президент, сбросив всего две бомбы, поставил Японию на колени. Я, если нужно, сожгу сотню городов узкоглазых. Мы – главные полицейские этого мира, заставим всех жить по нашим правилам. Мы верим в Бога.»

23 февраля 1950 года во Франции коммунистка, Раймонда Дьен, бросившись на рельсы, задержала отправку в Индокитай эшелона с танками.

28 февраля 1950 года курс советского рубля стал исчисляться по курсу золота, а не доллара.

5 марта 1950 года в селе Билогорск, возле Львова, доблестные сотрудники Госбезопасности ликвидировали гауптмана батальона СС «Нахтигаль» Шухевича.

Статья к семидесятилетию члена Политбюро Вячеслава Молотова. Он хоть и в опале из-за жены, но всё равно в первой обойме сталинских управленцев. В перестройку он во всех интервью не скажет про жестоко наказавшего его старого соратника Сталина ни одного плохого слова. Наверное, и вправду дружили…

8 марта 1950 года СССР официально объявил о наличии в его арсенале атомной бомбы, что положило конец американской монополии на самое разрушительное оружие в истории человечества.

В комнате достаю фотографии Розы. Вот на одной она в США перед конгрессменами выступает.

Смотрит так, словно спрашивает:

– Вот вы здоровые мужчины… Сколько фашистов вы убили? Сколько ещё нам женщинам за вас сражаться?

Убираю фото с недобрым женским взглядом в тумбочку.

Она и сейчас порой так смотрит. Для неё – война не закончилась…

Захожу в приёмную Василия Иосифовича. Народу… Воскресенье, а все стулья заняты. С одного из насиженных мест встаёт Валентин Гранаткин, и кивает мне на дверь в коридор. Выходим. Поручкались. Он начинает:

– Меня Апполонов припряг с зарубежным турниром. На переговорах с китайскими товарищами уже была идея на день образования их компартии провести товарищеский матч по футболу. Это товарищ Берия выдвинул. Большой любитель нашей игры… Так вот корейские товарищи тоже захотели создать сборную. Наши в ЦК подумали, и решили: сделать киноотчёт о матчах сборной, в газетах статей и фотографий побольше. Общая тема: «Коммунизм шагает по планете.» Партийцы инструкцию напишут, киношники и газетчики людей пошлют. Дело за малым – команду на турнир отправить и в календаре переносы поставить. Товарищ Берия как бы невзначай сказал, что «лётчики» разыгрались. А наш главный по спорту всё с полуслова понимает. Так, что… Сейчас Джеджелава придёт. А ты по какому вопросу?

– Я тут в одной комиссии, – со вздохом отвечаю я.

Сдаётся мне, это «Ж-Ж-Ж» – не спроста… Пошлют на край света. А там, как говорили товарищу Сухову «стреляют».

В коридоре появляются Сталин с Кожедубом. Генерал кивает мне, мол пошли, а собравшимся в приёмной говорит:

– Совещание, через десять минут. Бумаги на подпись.

Захожу. Кожедуб остаётся в приёмной. Сталин смотрит с ухмылкой:

– Мне Лёва звонил. Просил помочь с комнатой. Его папа от кормушки отлучил за непослушание. У вас в гостинице есть места?

В гости… что? Это он про общагу что ли?

– Есть одна бронь. По распоряжению Стрелкова можно…

– Пусть распорядится и за Лёвой закрепит. У меня на младшего Булганина большие планы. Он мне вкратце такую идею рассказал. Закачаешься… У тебя (покрутил ладонью перед глазами) что-то интересное есть?

Я ждал этого вопроса, и ещё вчера профильтровал в памяти скудную информацию про пятидесятые.

Прокашлявшись, начинаю:

– Есть на бумаге такой план. Что-то типа «Последний удар». Американцы и их европейские союзники на земле с нами воевать не очень хотят, а вот ударить с воздуха – всегда пожалуйста. Цели для атомных бомб распределены по городам Союза. План подразумевает подрыв советской власти внутри страны, наш отказ от европейских и азиатских союзников. Так вот практически без потерь хотят поставить СССР на колени.

Что и сделают через сорок с небольшим лет.

Генерал задумался, и встряхнувшись, сказал:

– Ну, ладно. Скажу нужным людям. Ты это… Помалкивай. Дольше проживёшь.

Я закрываю «молнией» рот, как с Колобком в Горьком.

– Всё, вали. – качая головой, говорит Сталин.

Почти выйдя, оборачиваюсь, и вижу как сын вождя с улыбкой закрывает рот «молнией».

Поздоровался в приёмной с удивлённым Джеджелавой. До прихода Апполонова сумел рассказать Гранаткину про бывшую фигуристку Марианну Мацелис.

– Это тебе к моей сеструхе, Татьяне Толмачёвой. Она на стадионе Юных Пионеров организовала секцию фигурного катания. Таня со своей Картавенко там днюет и ночует. Всё мечтает её чемпионкой сделать. У самой уже больше десятка первых мест в Союзе, а никак не успокоится. Стадион этот напротив «Динамо» на другой стороне Ленинградского проспекта.

Я поблагодарил, а Гранаткин, вспомнив важное, заметил:

– Ты с ботинками не светись. А то спекуляцию пришьют. Враз из мастеров вылетишь. Вчера вон с Кости Малинина из «Спартака» заслуженного сняли. Поосторожней там…

Вот так вот попаданцы и проваливают задание… А на шмотках много спортсменов в той жизни погорело. Один ленинградский «Спартак» баскетбольный чего стоит…

Подошёл Апполонов. Поздоровались. Генерал с Гранаткиным отошли пошушукаться. Потом главный по спорту подошёл к Джеджелаве, а Гранаткин сообщил мне новость. Валентин оказывается у нас вице-президент ФИФА – главной футбольной организации мира. Все решения в основном принимают без него, а ему лишь сообщают новости. Так вот в этом году в Бразилии пройдёт трофей Жюля Реме (президента ФИФА). С отбором участников происходит форменная чехарда. В мае будет жеребьёвка турнира, а одной команды не хватает. Предлагалось нашей сборной оформится в ФИФА, и участвовать.

– Апполонов уже доложил Лаврентию Павловичу. Тот дал добро. На базе ЦДКА и московского «Динамо» сформируем сборную. А вас, «лётчиков», оформим как сборную РСФСР и в Китай…

– Товарищ Гранаткин, – крикнул секретарь.

Ничего себе! Мы же на чемпионате мира в пятидесятом не были…

Киношная бухгалтерия сегодня закрыта, поэтому еду на СЮП – стадион Юных пионеров. Каждый день несколько сотен мальчиков и девочек истязают себя тренировками, но выглядят очень счастливыми. Вон стайка ребят в футбольной форме побежала на поле. Сзади тащил сетку мячей то ли дежурный, то ли новичок.

Властная Татьяна Александровна чехвостила у катка свою племянницу Марину Гранаткину:

– С такими прыжками ты ни Николаеву, ни Картавенко не обойдёшь. Иди вон с Захаровым в паре пробуй. Пусть Валентина Николаевна вам музыку для выступления подберёт. (заметив меня). Вы ко мне, товарищ?

Рассказываю про Мацелис. Прошу помочь.

– Помню такую. Чешская школа катания. Их Врзанёва – два года подряд чемпионка мира… А тут в Горьком уборщицей… Хорошо. Пусть приезжает. Пробью пол-ставки. Всё больше, чем у уборщицы. Только с жильём пусть сама решает. У меня есть тут болезненная юная артистка Лена Осипова и безпартнерная мечтательница Люда Белоусова. Если подготовит их к следующему первенству Москвы, то на полную возьмём.

Заметив, как я посмотрел на стройную фигуристку, Толмачёва предложила:

– Юрий. Это Люда. Вы же на коньках умеете…

– Извините, мне пора. – расшаркиваюсь с форсажем.

– Тётенька, – обращаются к Толмачёвой две девочки, – А что нужно, чтобы стать фигуристкой?

– Нужно хорошо учится в школе и не пропускать занятия на катке.

– И что, мы будем кататься как эта девочка, – показывают на Марину Гранаткину.

– Ну, чемпионкой Москвы, как она, стать будет трудно… Вы не боитесь трудностей?

Увидев растяжку «Да здравствует сталинский блок коммунистов и беспартийных», вспоминаю про выборы. Захожу в школу на избирательный участок. Что тут у нас? Безальтернативное голосование. Подхожу к стенду. Вначале передовица «Правды» про мартовское снижение цен.

Грамотно. Такое людям нравится читать.

Плакат прям в тему нулевых.

Информация про кандидата в Верховный Совет СССР. Девушка, член райкома ВЛКСМ, 26 лет. Наборщица на комбинате «Правды». Приятное лицо, смелый взгляд. Чем-то похожа… Н-да… Проголосую. Присоединюсь к большинству, как и в прошлой жизни.

Захожу в буфет. Молодые родители с умилением смотрят как двое малышей уминают пирожки, запивая соком. Пухленькая продавщица, проводив мой взгляд по пустому прилавку. заметила:

– Нужно было пораньше прийти, товарищ. Были бутерброды и с лососем и с колбасой, а ещё ватрушки с творогом – объедение. Вот я себе пару отложила. Хотите поделюсь?

– Нет. Спасибо. – Отвечаю участливой женщине, – Мне томатный сок, пожалуйста.

Отхожу за столик с густым напитком революционного цвета. Беру из стакана с водой чайную ложку для соли. Зачерпываю молочно-белые кристаллы. Тщательно размешиваю. Делаю первый глоток. Обалдеть!!!

Выгружают мотороллер. Подхожу. Комендантша рассказывает общажные байки открытому к приёму информации Апсолону. Уж, он то и не такое слышал. Отфильтрует, может и вставит в какой эпизод. Заливаем бензин. Режиссёр заводит средство передвижения. Я вместе с кучей мальчишек уношусь к Городку Художников. Приехав, озадачиваю Абрамяна насчёт фанеры, чтобы сделать ящик для отправки мотика. Алёша, как опытный житель общаги, куёт пока горячо своё требование. Билеты в кино для их «сладкой парочки». Колобок, узнав, что фильм про войну, тоже начал собираться.

Привык на халяву. Ну, да ладно.

Апсолон, поддерживая повреждённую на войне руку, отозвал меня в сторонку:

– Юрий, я поговорил с Василием. Он утверждает, что у тебя уже намного больше десяти своих песен. Это же деньги. Нужно их зарегистрировать. Если тебе некогда – у меня есть знакомый с музыкальным образованием…

Э-хе-хе. Я думал будет стыдно за плагиат, но нет. Композитор, блин, и автор текста. Два в одном флаконе… Всё здесь скоро пойдёт по другому. И, возможно, песен из той моей жизни не будет. Будут другие хорошие и не очень, но другие… Но не хочется мне вступать. И совесть тут не при чём. Вспомнилось про певца-композитора Юрия Антонова. За успешность коллеги ненавидели «этого выскочку». Доносы, распускание слухов, подставы… Оно мне надо? Когда играть то…Так и загреметь под фанфары можно. Людская злоба и завись безграничны… Засветишься по полной, а деньги хорошие пойдут лет через пятнадцать-двадцать, а пока так… для поддержки штанов…

– Андрей Николаевич, – начинаю я.

– Андрей. Называй меня Андрей, – приглаживая модную причёску говорит Апсолон.

– Андрей. А можно я через Вас… тебя всё зарегистрирую. Или продам тебе эти песни? Почём сейчас шлягеры?(заметив непонимание) Ну, я про популярные песни.

– Цены разные. Нужно слушать. Сможешь после сборов показать песни? Вот и славно. А я со знающими людьми потолкую. Хорошо-хорошо тебя не буду упоминать…

– Тексты я напишу, а мелодию Вася Колобков сыграет, если меня не будет в общежитии. С нотами ты сам решай…

– Ну, добро. После твоих сборов либо сам заеду, либо человека пришлю. Ещё вопрос. У тебя свободные деньги есть? Можно вложить в продажу грампластинок… Не совсем законно, зато выгодно. На вложенную тысячу, каждый месяц тысяча приходит… Только крутиться нужно. Нет? Ну, как знаешь.

У меня сосед в девяностые Гербалайфом занимался. По началу «Мерина» купил, а как следователи прижали, то всё спустил, лишь бы не сесть…

Пришли с друзьями в кинотеатр. Покупаю в кассе четыре билета. Васечка то из Горького приехал пустой. Теперь, наверное, начнёт ценить бескорыстную мужскую дружбу. А может и не начнёт. К «младшей» подруге не пошёл на выходные. Чует, что нашкодил. Надеется, что время сотрёт с лица восторг от знакомства с Зайцевой. Тогда и заявится с пакетиком подушечек.

Чёрно-белый фильм называется «Звезда». Видел его в прошлой жизни. Смотрится в целом хорошо. А для аборигенов и вовсе – шедевр. В «нулевые» перед моей смертью вышел российский ремейк. Наш новый фильм снятый по-голливудским лекалам за счёт благодатной темы тоже выглядел нормально, музыка была крутая, съёмки богатые. Но, не было у «новичка», как говорят эстеты, харизмы, как у старого фильма. На этом сеансе люди плакали не таясь. Катя обрыдалась, уткнувшись в алёшино плечо. Да и сам ара едва сдерживал слёзы. Такие вот походы в кино…

За вечерним чаем, вновь ставший словоохотливым Колобок, поведал мне и Абрамяну, что был у них в Калинине чудной дедок. Ходил на все их матчи и записывал в тетрадь не только их состав, но и соперников. Кто забил, кто травму получил.

А ведь в каждом городе команд класса «А» есть подобный дедок или паренёк. Нужно припрячь и озадачить этих любителей статистики. Информация в скаутском деле – нашё всё.

Вдруг, к чему то вставший из-за стола Алёша, попросил меня быть другом на его свадьбе. Я пожав, плечами согласился.

Делов то. Подпись в загсе поставил, тостанул за столом, подругу невесты потискал… Хотя, как дрУжки сейчас себя ведут… Нужно у тёти Клавы спросить. Она всё знает.

Колобок на ару сначала даже обиделся почему не его другом взял. А после рюмки чачи, отмяк. Абрамян начал про своих родителей рассказывать, про дядю Ерванда.

Потом пели хором песни под гитару и рассказывали всякие были и небылицы.

Такие вот у меня здесь друзья. С такими хоть в разведку, хоть в штыковую – подумал я, засыпая.

( https://youtu.be/u__PddeCuPg Аида Ведищева – Товарищ! )

13 марта 1950 года.

На утренней тренировке Любочка сказала, что слышала по радио, что чехословаки не едут на хоккейный чемпионат мира. Всю сборную арестовали.

И эта коза… За прослушивание Би-Би-Си и «Голоса Америки» легко вылететь из комсомола и из института.

Отвожу её в сторонку и начинаю пропесочивать.

Улыбается, тупица бесстрашная.

Перехожу на маты, и замечаю, что доходит.

Велик и могуч русский устный и письменный.

Колобок с Абрамяном в это время сдерживали натиск катиных оруженосцев, желающих в драке со мной доказать своей принцессе… Ну, чего-то там желающих доказать.

Любочка, вытерев сопли, согласилась, что была не права. Тут Катя выступила. Оказывается у меньшего Ивана проблемы. К нему какие-то отморозки заслали начинающего мафиози с требованием доли в тачкоразвозном деле Меньшого. Ваня послал басмача в эротическое путешествие. Теперь вот должен типа им штуку за оскорбление и половину выручки каждый день.

Дебил. Нужно было к Борзому идти, чтобы с ним о делах тёрли. А теперь, что?… Да пусть бросает тачку и в Горький мотает завмагом. Здесь он у тётки живёт. Никто по нём и не заплачет…

Отвожу Меньшего в сторонку. Тот ждёт когда метелить начну… Рисую картину маслом. Чешет репу. Бьём по рукам. Вечером соберёт вещички и на Волгу…

В Лефортово перед футбольной тренировкой состоялось собрание команды. Трэнэр Гайоз Иванович, периодически запинаясь, огласил состав основы, что поедет послезавтра на южный сбор. Вратари: Акимов и Пираев. Защита: Архипов, Крижевский, Метельский, Морозов, Амосов. Полузащита: Колобков, Спартак Джеджелава, Овчинников, Прохоров. Нападение: Бобров, Анисимов, Ильин, Оботов, Фёдоров, Шувалов, Жаров. Ещё несколько человек на сбор отберут по итогам этой тренировки.

Задача клуба на сезон – быть в тройке. В конце июня назовёмся сборной РСФСР и полетим на товарищеские матчи в Северную Корею и в Китай. В это же время создаваемая сейчас сборная СССР будет отправлена в Бразилию на официальный турнир. У нас возьмут Боброва и, возможно, Крижевского с Метельским.

Потом товарищ трэнэр попросил меня и Архипова выйти к столу. Хитро улыбаясь, грузин, показал всем удостоверения «Мастер спорта» и значки. Вручил, и помахав пальцем Шувалову сказал:

– Прэдупэждаю…

– А мы чё, а мы ничё, – разводя руки в стороны протянул Витёк.

После уточнений и согласований получил анины и свои деньги в бухгалтерии. В СССР, с вопросом отоваривания дензнаков, у народа часто случались недоразумения. То, в какую-то республику навезут товара по разнорядке, а его здесь и не берут почти. А в других городах за часы такое с прилавков сметают. Сам бывая в Средней Азии в этом убеждался. То, что в Рязани и Тамбове часто бывало дефицитом – здесь лежало на полках невостребованное. Ещё один перекос центрального планирования.

На остановке наблюдал сцену. Один бомжеватый дядечка пытался выплюнуть что-то из себя, и при этом издавал звук напоминающий предсмертное воронье карканье. Народ оглядывался, качал головой, но замечаний не делал. Вокруг ходит полно контуженных и умалишённых. И, вообще, как выходец из другого мира, ощущаю во многих окружающих острую интеллектуальную недостаточность. Когда первый раз жил в юности не ощущал этого, а теперь, аж глаза режет. Но, много и читающих. Возле остановок у газетных досок постоянно стоит народ. Читают везде. Газеты и книги мелькают в руках то здесь, то там. Я тоже до самой смерти был активным читателем. Помню, приносили мне в больницу пару книг про попаданцев в СССР. Там старпёры типа меня попадали в тело школьника. Через пару книжных лет вчерашний школьник раздавал советы в Политбюро, «жарил» окружающих симпатяшек, включая свою бывшую классную руководительницу. Саморазвивался и превозмогал. Нагибал соперников и бандитов. Находил клады и обрастал сподвижниками. Было это всё похоже на сказку. А теперь вот, я сам в этой сказке. Пытаюсь сосредоточится лишь на одном, а нет. Разбрасываюсь временем. Сейчас вот с Абрамяном ящик для мотика делать буду.

Прискакавшая Катя рассказала, что Любу и ещё несколько парней и девушек взяли в дикторы телевидения. Подучат маленько, и вперёд. Наложить песню про Гайдара на телевизионные кадры долгое время не получалось, пока Михаил Ромм не прислал специалиста по монтажу. Решено такие музыкальные видеономера соединять в телеблоки и запускать перед хроникой или фильмами. Нужны будут исполнители и песни. Только вот деньги на это выделят со второго полугодия, а пока нужно поработать бесплатно. Звёзды на такое не согласятся. Их только люди из ЦК могут попросить… А у телеруководства вес среди высокого начальства пока небольшой…

«Молодые» ушли с Колобком смотреть на ингины первые успехи в конькобежном спорте. Как потом выяснилось, ей просто тупо повезло. Две мастеровитые девушки заболели. Ещё три упали в своих забегах. Из оставшихся семи бежавших в группе «мастеров и кандидатов» она показала третье время. Вот везучая – нет сил. Отобралась в молодёжный состав общества «Динамо».

В состав сборной по футболу тоже пока выбирают методом тыка. В периферийных командах есть более сильные игроки, но они не рассматриваются. Из оставшихся отсеивают кандидатов с неидеальными анкетами. Из «образцовых строителей коммунизма» тренеры и комсорги базовых команд оставляют любимчиков, пуская в прах мечты чем-то им неугодивших. Поэтому в сборную сейчас мог попасть малоиграющий, но «идеологически надёжный» футболист. А учитывая футбольный травматизм этих лет, в сборную мог попасть даже и игрок дубля. Но, даже если бы «ВВС» стал базовым клубом сборной, меня это вряд ли бы коснулось. Нет опыта выступлений в предыдущих первенствах, анкета хуже не придумаешь. Вот если бы Василия Иосифовича тренером сборной… Впрочем, куда это меня занесло…

Налиставшись советскими газетами, впал в ступор. Как мы, советские люди, могли позволить себя одурачить кучке крикунов и балаболов. Я, переживший перестройку, чувствую себя представителем народа-предателя. Мы предали своё прошлое. Прошлое наших отцов и матерей. Мы предали будущее. Будущее наших детей и внуков. Мы отдали мечту о всеобщем счастье и справедливом мире за сто сортов колбасы (половину из которых не едят даже кошки с собаками). Молодёжь под предводительством демократов вышла тогда на улицы Москвы бороться за светлое капиталистическое будущее. Ельцин, периодически выходя на работу, пересаживал министров и вбивал очередной гвоздь в гроб коммунизма. Демократы тогда ещё стыдливо говорили, что безработица – это нормально. Запад показывал, что на пособие можно неплохо жить, не тужить. Ещё говорили, что страх безработицы под корень срубит такие явления как пьянство и алкоголизм. И в девяностые и в нулевые и то и другое явление приобрело пугающий масштаб. В итоге демократы своими реформами родили олигархов и «новых русских» капиталы которых попахивали разворованным народным достоянием. Эти «достойнейшие из достойных» и стали вскоре нашими министрами, губернаторами и депутатами.

Дожидаясь, Васечку с рассказами о победах на ледовых аренах, я задремал с грустными думами о «тех рублёвских» и нынешних «цэковских» чиновниках. Снится мне, что знакомая девица «жжёт глаголом» подыгрывая себе на гармошке…

( https://youtu.be/POQuXdGLb6o?t=14 Наша Дарья – Чиновники достали! )

14 марта 1950 года.

После утренней тренировки Любочка рассказала подробности отбора. Комиссию из ЦК партии возглавлял профессор Георгий Александров. Подруга про него сказала:

– Очень добрый дядечка. Всем зачисленным в группу ребятам руку пожал, а девушек в шутку обнял. А вот у его товарища писателя Константина Кривошенина взгляд какой-то липкий. Зачем-то телефонные номера и адреса у всех девушек взял. Сказал, что будет нам помогать…

Кривошеин, Кривошеин… Припоминаю из прочитанного, что с этим писателем был связан сексуальный скандал. «Дело гладиаторов». На даче этого Кривошеина был натуральный бордель. Министры, профессора и прочие члены элиты приезжали туда полакомится «свежатинкой».

Отзываю Любочку в сторону и беру с неё слово, что она к Кривошеину не поедет не под каким предлогом.

Странно, почему она меня так слушается? Колобку вон подзатыльники даёт, даже на катиного Абрамяна наезжает. Может она того… Да ну нах…

Катя, вспомнив, озадачивает:

– Нам дали задание снять пробную передачу на любую тему. Чтобы зрителям было интересно и начальству понравилось.

Времени на придумывание у меня не было. Посоветовал сделать утреннюю гимнастику. Фигуры у девушек ого-го, а выучить и показать синхронно комплекс упражнений под музыку – несложно.

Зашёл утром к Афанасьевым. Отдал маме деньги. Добавил от себя на оградку. Посмотрел на анин портрет с чёрной лентой, и вышел из этого царства скорби.

В приёмной Василия Сталина вновь не протолкнуться. Увидевший меня Лев Булганин отводит в коридор.

– Минут через десять вызовут, – говорит заслуженный истопник, сверкая капитанскими погонами.

Поздравляю с присвоением звания. Булганин продолжает:

– По наведению истребителей рабочую группу создают. Старшим генерала поставят, а меня – заместителем, – захлёбываясь от эмоций, выдаёт Лёва.

Ещё раз поздравляю. Новоявленный капитан настойчиво приглашает к шести на ужин в гостиницу «Москва». Говорю, что к одиннадцати на поезд.

– У меня будет машина с шофёром. Отвезёт куда нужно в лучшем виде. Придёшь?

– Приду.

Хоть поужинаю нормально. Говорили где-то, что в «Москве» кормят хорошо. Большая между прочим редкость в этом времени…

Вместе со мной к Сталину заходит офицер. Представляется генералу:

– Майор Бояринов. Прибыл по распоряжению руководства. В настоящее время слушатель военного института МГБ.

– Мне Огольцов звонил. – Разглядывая военного, генерал продолжает, – Рекомендуется ввести тебя в аналитическую группу ВВС. Шпионов будешь ловить?

– И это тоже. – Бойко отвечает майор.

– Воевал?

– Начал в сорок первом под Тихвином. Закончил в сорок пятом в Прибалтике.

– Зачем прислали? – Не унимается Сталин, – Будешь моё окружение разрабатывать? Жаров, ты теперь под колпаком. Будешь майору рапорты писать. Где был, с кем разговаривал, о чём.

– Можно и в устной форме. Моя задача перекрыть возможную утечку данных. – реагирует товарищ из органов, и продолжает, – Раз в неделю по вторникам буду присутствовать на совещаниях вашей группы. Чтобы всё было как надо, а не наоборот. Если расписание изменится, прошу доводить заблаговременно.

– Понятно, – говорит Сталин, – сегодня обсуждаем вот это.

Толкает ко мне папку. Читаю заголовок «Статья о советских ВВС из ведомственного журнала ВМС США „Naval Aviation News“ (Новости морской авиации)».

Сталин Бояринову:

– Прочитайте, и дуйте на обед в столовку. Скажете, как это всё можно использовать на благо Родины. Симбиоз, блин, разведки и неизвестно чего… – Весело хмыкнул своей шутке сын вождя.

Пока обедали, я коротко рассказал о себе. Майор тоже, но с большими паузами, словно решая, стоит это говорить или нет. В коридоре спрашиваю:

– Григорий, а ты на фронте встречал снайперов Розу Павличенко и Дашу Колесникову?

– Было дело. Моя рота упиралась флангом в позиции их штурмового батальона. Они тогда геройски немцев покололи в штыковой на высоте. А вечером смотрю двое тащат раненого прямо на нас. Это Роза с санитаром Дашу вытаскивали. Так вот и познакомились. А батальон их на следующий день полёг весь… Потом в школе снайперов я диверсионное дело давал, Роза – стрельбу, а Даша – комсомолила.

Майор трогает орденскую колодку:

– Знамя за штаб итальянской дивизии дали. Роза с нами была. Помогла сильно. Задержала их погоню при переходе. Участок нейтралки, где она лежала, немцы днем минами забросали. Думали – всё. А она ночью приползла. Масхалат в клочья… Ей тоже Знамя за итальянцев дали. А ты откуда её знаешь?

– В Горьком они сейчас с Дашей. После войны проблемы у них были.

Бояринов выслушал мой рассказ. Достал из планшетки бумагу и карандаш:

– А теперь давай по Корее.

Проанализировав текст статьи, сделали вывод, что авторы считают советскую авиацию ордой устаревших самолётов, способных действовать лишь над землёй. В океане у американцев и англичан огромное преимущество и количественное и качественное. В случае начала боевых действий, аэродромы Северных будут под непрерывными ударами с моря. Порты будут заблокированы. По железным дорогам и шоссе будут наносится массированные удары. Вывод: Северным необходимо усилить береговую охрану и ПВО портов, в них разместить для препятствия высадке десанта дивизионы подводных лодок и торпедных катеров. Местные суда переделать под тральщики и сторожевики. Накидать мин перед портами и удобными бухтами. Нашим необходимо организовать дальнюю морскую авиаразведку. Желательно на реактивных самолётах.

Про диверсионные действия при отходе майор напишет отдельно. Переписываю в приёмной набело. Сталин, уходя из кабинета, говорит:

– Давайте. Перед совещанием прочитаю. Майор, приходи во вторник. К вам в группу должны дать нормального лётчика, морячка и из пехоты кого-то. Будете, блин, план войны придумывать. Генштаб ясельный…

По игрокам в Горький пока не очень. Войнову не дозвонился. Кузнецов из Москвы уезжать не хочет. Кесарев из динамовского дубля на самосвале зашибает хорошо. Сказал, что будет Маслову звонить. Но, я сомневаюсь… Оклад футболиста класса «Б» здоровяк вряд ли предпочтёт столичной безбедной жизни. Витя Соколов из бабушкинского «Локомотива» в телефонном разговоре проявил интерес, но сказал, что будет звонить в Горький. Маслов для него – авторитет. Емышев из спартаковского дубля при личной встрече обещал подумать. Даст ответ после моего возвращения со сборов. Остался Татушин. Вот, иду на Мещанку к нему в ателье.

Татушина я помнил скоростным, цепким и хитрым нападающим. Невысокого роста, он имел оригинальную обводку и умение совершать нестандартные действия, ставящие в тупик защиту соперников. Карьера его прервалась на пике со «стрельцовским делом». Он и его непредсказуемый в подпитии товарищ Огоньков влипли тогда в очень скверную историю. И если вина Татушина была небольшой, то Огоньков со Стрельцовым вляпались по самые уши.

Захожу в ателье. Спрашиваю Татушина.

– Тейлор, к тебе пришли…

Появляется кудрявый юноша с портновским метром на шее. Выходим на улицу. Представляюсь. Рассказываю про Торпедо, про будущие медали, про сборную СССР.

– А ты правда против чехов стоял?

– Правда.

– Тогда я согласен. Двоюродные братья вон в дубле «Спартака» сидят и не рыпаются. А я в сборную хочу. Когда ехать?

Пришёл на «обмывание звёздочек». Поздоровался с молодёжью. Представился старшим. Николай Александрович Булганин посмотрел на меня, и спросил:

– Это Вы со мной из Горького беседовали?

– Так точно, товарищ маршал.

– Н-да… – многозначительно произнёс член Политбюро.

– Лабвакар, – говорит мне сухой черноволосый «типичный немец» и представляется – Арвид Янович Пельше. Помните меня?

– Лабвакар. – отвечаю автоматом на ставшем понятном латышском, – Нет, извините. Контузия.

Тру шрам на лбу. Партиец не отходит:

– В сорок пятом. Чемпионат Латвии по боксу. Был на Вашем финале. Вы тогда ещё Харием были. Малец победил Крепыша. Такое не забывается… Скайстулис.

Это я то «красавчик»? Хотя ему виднее…

Отхожу к Лёве. Тот вносит ясность:

– Товарища Маленкова ждём. У них с отцом по новым членам Политбюро вопросы. Иосиф Виссарионович им поручил увеличить состав… Вот решать будут неофициально. Поэтому они без жён и подруг. А мы тут, так, поплясать для прикрытия. – назидательно вещает представитель «золотой молодёжи».

Это они что ж, к схвате за власть готовятся? Интересно девки пляшут…

– А кто это рядом с твоим отцом? – спрашиваю знатока советской элиты.

– Справа. Тот, что отвернулся – Кузнецов. Главный профсоюзник. Слева от отца его коллеги из Совета Министров – Первухин и Сабуров. А прибалта я не знаю. Как? Пельше? Ну и фамилии у вас…

Замечаю, как в ресторан заходят любочкин жених Артём Белов и комсомольский вожак Александр Шелепин.

Ну, прям, революционный шабаш в буржуйском интерьере.

Подходят к нам. У них тут встреча по телевизионным делам. Нужно придумать пару молодёжных программ под руководством комсомола. Лёва ушёл к своей молодёжи, а меня чуть ли не за рукав утянули за стол эти двое.

Белов, вспомнив моё участие в придумывании программ у Любочки, добился таки своего. Сказал ему, что можно на телевидении организовать программу комсомольско-молодёжной песни. Чтобы люди письма присылали, голосуя за понравившихся. А потом провести фестиваль лучших песен года. Под руководством ЦК ВЛКСМ естественно. А ещё Лифанову с её КВНом раскрутить. И тоже под руководством комсомола.

Белов сидел, потеряв дар речи. Шелепин оказался покрепче. Достал блокнот, карандаш, начал записывать, периодически издавая что-то типа:

– Ну, ни х… себе. – Михайлов прибьёт… – А хер ему…

Очнувшийся Белов задал вопрос:

– А песни только про комсомол?

Тут в нашем кабаре началось выступление. Певица весьма недурно исполнила песню.

( https://youtu.be/1v0nhuT9ark Нина Дорда – Мой Вася )

О. Колобку бы понравилось… В том моём мире её вроде бы позже начали петь. Ну, да ладно.

– Вот, – говорю, – Песня не о комсомоле, а многим нравится. И певица симпатичная. Хоть сейчас для телевидения снимай.

Белов подрывается к музыкантам. Шелепин, хмыкнув, спрашивает:

– Давно Льва Булганина знаешь?

– Неделю назад познакомились. День рожденья Мстислава – не в счёт.

– Могу я ему чем нибудь помочь?

Э. Да он через сыночка к папе хочет пролезть. Хитёр бобёр.

– Можешь… У Лёвы зазноба в Горьком. Вот бы её здесь в райком инструктором. Она комсомолила на фронте и после войны тоже. Потом оступилась. В лагере была. (Комсомолец скривился). Но, идейная, аж жуть! И песни поёт почти как эта.

Киваю на певицу, что-то рассказывающую Белову.

Тут заходит группа товарищей. Впереди Маленков. За ним, из тех кого знаю по прошлой жизни: Хрущёв, Суслов, Фурцева. К ним присоединяются Булганин со товарищами. Живописная партгруппа удаляется в отдельный зал. Дорда с эстрады заряжает новую песню.

От группы танцующих к нам подходит Лёва. Зовёт нас за общий стол. Тут в ресторане появляется Василий Сталин, залезает на сцену, и начинает петь «Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка – это флаг корабля.»

Пьяный что-ли? Вроде, нет…

Под аплодисменты (а как же) сын вождя подходит к Лёве. Делится новостью. Команда «ВВС» едет летом в Китай и Корею, а Василия Сталина назначили одним из членов делегации, которую возглавит Маленков. Новоявленный капитан благодарит не совсем ещё старого друга за комнату в нашей, получившей от руководства звёздный статус, гостинице. Тут ловкий Шелепин как бы невзначай сокрушается, что ни в одном из райкомов комсомола нет инструктора кто взялся бы курировать на телевидении музыку для молодёжи.

– Как это нет? – встревает тёпленький знаток музыкальных комсомолок.

За две минуты вопрос о дашином трудоустройстве решается положительно. Шелепин с Булганиным пьют на брудершафт и Лёва тянет меня в кабинет директора ресторана. Заказывает переговоры с горьковской гостиницей. Ждать в течение часа будем в зале. Директор, подобострастно улыбаясь, оставил у телефона сотрудника.

Кремлёвские бонзы, порешав вопросы, вышли в народ. Судя по довольным лицам Маленкова и Булганина – всё прошло хорошо.

А где ж товарищ Берия? Вышел из доверия?

Василий Иосифович, приняв на грудь пару соточек, наплясался с капитаном Булганиным, вмазал ещё сотку и узрел такого вот меня. По ухмылке генерала я понял, что сейчас случится генеральская шутка. Предчувствия меня не обманули. Сталин объявил в микрофон заплетающимся языком:

– А сейчас для вас споёт вратарь сборной СССР лейтенант Жаров. Аплодисменты, товарищи.

Вроде русский грузин, а как Кац задвигает…

Делать нечего. Забираю у улыбающейся Дорды микрофон. Закрепляю на нужной высоте. Беру гитару. Смотрю на партийных дубов-колдунов, на окружающих их длинноухих… Объявляю: – Шуточная песня про зайцев…

( https://youtu.be/A7pTaWtpS94?t=1 Песня про зайцев (cover) ost «Бриллиантовая рука» )

Такие вот хрущёвские зайчики в том моём мире будут кувалдами долбить памятники Великого Вождя, а демократические зайчики используют в СМИ фотки Гагарина без ненавистного сочетания букв на шлеме – СССР.

Эка невидаль, скажет читатель. Ну, убрали СССР, и чё? Наши вон уж который год без флага и гимна выступают. Это же НОРМАЛЬНО.

Никто из партайгеноссе не сделал мне замечания за дерзкую песню. Лишь товарищ Суслов выговорил Белову и Шелепину, чтоб не вздумали подобное показывать советским людям. Такие вот времена.

Но, неугомонный Комсомолец переварив взбучку, снова подошёл за советом:

– Чего бы такого попросить у Партии, чтобы… Чтобы всё прогрессивное человечество…

– Попроси, порулить…

Шелепин фыркает, чуть не уронив стакан с компотом. Я продолжаю:

– Александр, чего уж мелочиться. Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в следующем году будет? Где пройдёт?

– Пока не решили. Предварительно – Берлин, – задумчиво отвечает Шелепин, – Но, есть время переиграть…

– Дерзай, комсомол, это твой шанс – говорю я, наливая в бокал лимонад.

Комсомолец делает страшные глаза, глядя мне за плечо. По военному разворачиваюсь, отдавая честь, накрываю голову левой рукой, и ни к селу ни к городу рапортую товарищу Маленкову:

– Лейтенант Жаров, готов выполнить любое задание партии.

Партийцы аж рот открыли от удивления. Первым нашёлся стоящий рядом Василий Иосифович. Генерал хлопнул меня по плечу, и сказал по-изотовски:

– Молоток. Только вот заданий у тебя выше крыши. Для друзей попроси.

Маленков с Булганиным смотрят на этот цирк. Вдыхаю-выдыхаю:

– Товарищи члены Политбюро, прошу провести в столице нашей Родины всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Наша героическая молодёжь это заслужила. Комсомол (киваю на Шелепина) готов провести мероприятие на высоком уровне.

Маленков, отмерев, весело спрашивает Комсомольца:

– Готов?

Тот по-пионерски:

– Всегда готов.

Хорошо, хоть салют не отдал…

– Идея неплохая. Напишешь предложение и передашь секретарю, – молвит Маленков, и обернувшись к генералу, – Вася, а у тебя люди ловкие, прямо подмётки на ходу рвут. Может ты к нам пойдёшь? По партийной линии?

И, улыбается. Сын вождя, уловив неформальность:

– Не, дядь Гришь. Нас и здесь неплохо кормят…

В глубине зала раздался голос:

– Горький на линии. Товарищи, кто заказывал Горький?

Иду с Лёвой к аппарату. Тот бодро начинает:

– Зайцева? Привет. Мы с Жаровым вот соскучились, решили позвонить. Чего такая вялая? Прививки некому делать? Дашу позови… Как это болеет? Не придёт? Охренели совсем?… Кому Жарову?

Булганин хищно улыбается, словно по морде получил. Суёт мне трубку.

– У аппарата. – На том конце тишина. Вдруг слышу в трубке кто-то всхлипывает, – Танюшь, ты чего?

– Роза погибла.

Толчок в плечо. Булганин как бы спрашивает «Чего там?». Показываю открытой ладонью «Подожди». На том конце провода Зайцева, немного успокоившись, начинает:

– На следующий день как вы уехали, приходил Хрящ с кодлой. Базарили с Розой. Губу и нос ей разбили. Мне и Сотке сказали, чтоб подмылись и ждали. Типа вместо Сахаровой в лес поедете. Роза в больницу легла на процедуры. Что-то с нервами там. Потом на следующий день милиционеры приходили. Обыск в комнате Розы делали. Всех допрашивали про неё. Оказывается ночью кто-то всю банду Хряща пострелял. Шесть выстрелов – шесть трупов. А Роза в больнице лежала. Свидетели есть. Она в гостиницу вернулась. Ей потом повестку от следователя принесли. Отделение недалеко от набережной. Она утром пошла, а потом зачем-то на набережную вышла. А там ребята на спор под Канавинским мостом на другую сторону по льду пошли. Да у первой опоры и провалились. Мужик какой-то верёвкой обвязался. Хотел достать, но сам чуть под лёд не ушёл. Вытащили за верёвку. Тут Роза обвязалась и поползла. Вытащила двоих, а третий толи от страха, толи от холода на дальнем краю полыньи в лёд вцепился и не шевелится. Роза верёвку отвязала. Та не давала дальше ползти. Стала мальца вытаскивать, а лёд обломился и они ушли под воду. Днём рыбаки на отмели её и паренька достали. Елена Дмитриевна как узнала, плохо стало, в больницу забрали. У Даши истерика была. Накололи уколов. Спит. Так что я с Колывановой в гостинице за главную. Завтра похороны…

В голове проносятся эпизоды из жизни Розы, что она успела мне рассказать…

( https://youtu.be/fuPX8mjeb-E?t=7 )

Лёва забирает у меня трубку и Зайцева, вероятно ему пересказывает печальную историю.

Боже, я ведь сюда прибыл спасать. А получается, что из-за моего приезда в Горький погибла ещё одна прекрасная девушка. Что это за закон сохранения жизней: сколько спас – столько и погубил?

Уходим с Лёвой из ресторана. Он довозит меня до общаги-гостиницы и едет на вокзал. Заказал билет на вечерний поезд в Горький. Я ошарашиваю готового к отъезду Колобка. Достаю из коробки одну из фотографий Розы, подаренных мне на прощание. Она там с ребятами из своего батальона перед атакой на синявинские высоты. Ставлю её на тумбочку рядом с портретом улыбающейся Анечки.

Простите меня, мои хорошие!