Роза с шипами

Роза подошла и встала позади моего кресла, бесшумное кошачье движение, полное опасности и грации. Она давала понять, что в любой миг кинется сражаться за меня ни чуть не менее яростно, чем потревоженная львица. Тонкие ладони с длинными острыми ноготками гладили спинку моего кресла, небольшой нажим и на бархатной обивке остались три рваные полосы.

Кловис хотел поклониться, но некто в маске удержал его.

-- Довольно сентиментальности, - прошипел он, склоняясь к самому уху Кловиса. Я не только услышал его, но и узнал неприятную хрипотцу знакомого голоса. Шарло восстал из мертвых, но зачем же тогда он прячет свое лицо под маской. Чтобы сохранить инкогнито? Разве не к этому он всегда стремился, к безымянности, которая позволит ему остаться вне подозрений. Имя неоткрыто - преступник неуловим.

Я изготовился к легкому бесшумному прыжку леопарда. Мои ногти уже нетерпеливо скребли стол. Каждой клеточкой я ощущал присутствие врагов и ждал нападения, но никто не нападал.

-- Мы готовы служить тебе, - с удивительной покорность проговорил Кловис. Он стал еще бледнее, к внешней хрупкости присовокупилось постоянное ощущение вины, которое делало его похожим на смертника.

-- Вы? - переспросил я с легкой иронией.

-- Все наше общество, - кивнул он. - Точнее те, кто выжил.

-- Почему вы хотите служить именно мне?

-- Ты самый могущественный из всех, кого мы знаем, - ответил Кловис так, словно уже давно репетировал эту фразу, и теперь она постоянно вертелась у него на языке.

-- Ты убил нашего господина и теперь обязан сам позаботиться о нас, - злобно прошипел Шарло. Его губы едва шевелились под кружевом маски, и мне почему-то показалось, что они немилосердно обожжены, и Шарло винит меня в том, что обжегся, презирает удачу только за то, что та сопутствует мне, ненавидит мое могущество, мою гладкую не тронутую огнем кожу.

-- Ты хотел, чтобы в ту ночь обжегся я? - тихо спросил я у него. Никакого гнева или ненависти, только вопрос, произнесенный ровным бесстрастным тоном.

Шарло вздрогнул, поняв, что я могу читать его мысли. Он боялся находиться рядом с тем, кто знает обо всем, что твориться в его голове, но не хотел уйти, не высказав предварительно все, что накипело на душе, не подобрав слов, чтобы выразить всю свою ненависть.

-- А если поднести к твоей прозрачной коже зажженную свечу, останется ли на ней ожог? - смело, с едва сдерживаемой яростью пошел он в наступление. - Сможешь ли ты сгореть или жар от огня не причинит тебе никакого неудобства?

-- Ты хочешь это проверить? - я затушил ладонью свечу, а потом поднял руку вверх, чтобы показать ему, что ожога не осталось, только чистая кожа и линии судьбы, по которым вряд ли можно прочесть что-то кроме того, что я должен был умереть сотни лет назад.

Роза тихо вздохнула за моей спиной. Ее приводило в восторг то, как быстро затягиваются на моей коже все раны и тем не менее внутренне она содрогалась каждый раз, когда я рисковал. Незачем искушать судьбу и хвастаться, но я не мог удержаться от легкого апломба. Я ведь был уверен в том, что ни прикосновение огня, ни укус стали, ни удар ножа не смогут изуродовать меня или оставить шрам. Для самоуверенности у меня были все основания, но я не собирался вести долгую игру с теми, кто хотел восстать против меня.

-- Мои подданные - это легион, - произнес я, слова убедительно звучали в тишине, даже шепот казался бы громким. - Зачем к боеспособной армии нужно присоединять тот гарнизон, который все время придется защищать. Если бы вы разделяли взгляды моего народа, то стали бы одной из когорт или небольшой самостоятельной ротой в одном неисчислимом и сплоченном легионе нечисти, но вы сами не знаете, кто вы такие и на чьей вы стороне. Только знаете, что вы сами за себя и что все крупные города с наступлением сумерек должны становиться вашими охотничьими угодьями. Вам льстит перейти на сторону сильнейшего, но вы предадите с такой же легкостью с какой поддержали.

-- Ты гонишь нас прочь? - возмутился Шарло. В его шипящем хрипловатом голосе было столько гнева и злобы, что даже Кловису стало не по себе.

-- Он невежлив не потому, что имеет что-то против вас. Его разозлили собственные неудачи и боль, - пробормотал Кловис, пытаясь извиниться.

-- Да, монсеньер дракон, вы знаете, как больно обжечься? - с сарказмом осведомился Шарло.

-- Я знаю, - спокойно и многозначно выдохнул я и от моего легкого вздоха потушенный фитиль свечи вспыхнул ярким огоньком пламени. Я всегда опалял и губил кого-то, но однажды увидел на улице в дождь промелькнувшую в толпе людей бессмертную музу. Эта музы стала той роковой свечей, о которую обжегся я сам.

Тени толпились за дверями, не смея переступить порог, и от этого атмосфера становилась все более зловещей. Я как будто находился внутри солнечного круга, ступив в который призраки были бы сожжены.

Кловис опустил голову и пробормотал:

-- Простите, но если вы прогоните нас, то кто же тогда объяснит нам, как выжить?

-- А как вы жили раньше?

-- Раньше у нас был повелитель, а теперь мы остались одни, - возразил Кловис.

-- Так выберете себе вожака из своих же рядов или разойдитесь каждый в свою сторону. Почему вы остались вместе? Вы чувствуете одно и то же, вы мыслите одинаково, вы все скорбите о том могуществе, которое посулил вам князь, но которое погибло вместе с ним.

Я едва перевел дыхание, но отодвинулся от стола, потому что боялся, что от вздоха вспыхнет скатерть. Со стороны было незаметно ни ярости, ни огня, только безрассудный золотоволосый мальчишка опрометчиво спорил с толпой призраков, но пышные пионы и орхидеи в вазе на столе свернулись и завяли от близости огненного дыхания. А ведь смотря на меня со стороны нельзя даже предположить, что внутри меня кипит огненная лавина. Я всего лишь хотел спровадить все общество от себя подальше, пока в полную силу не проснулся мой гнев.

Вместо того, чтобы спровадить их, я зачем-то потребовал:

-- Сними маску, Шарло!

Какой демон подтолкнул меня на это. Шарло вначале опешил. Он не мог понять, как я узнал его под маской. По голосу? Но ведь сам он считал, что его голос изменился после пожара, стал более грубым и сиплым, так, что ему приходилось разговаривать громким шепотом. Через миг он уже взял себя в руки, пристально впился глазами в мое гладкое, не обожженное лицо и созерцание чужой, нескончаемой красоты вызвало в нем неудержимый гнев.

-- Зачем? - дерзко спросил он. - Ты недостаточно видел за всю свою жизнь на балаганных уродцев, которых показывают на потеху публике? Не успел за века насмотреться на цирковых лилипутов, карликов, глотателей огня, которые, я уверен, и во времена твоей юности, точно так же, как сейчас развлекали глумливую толпу?

-- Я не предлагаю тебе пойти в цирк, - спокойно возразил я. - Не предлагаю практиковать искусство йогов, стать мимом и канатоходцем. Только покажи нам свое лицо, чтобы мы убедились, что на нем остался поцелуй огня. Ты ведь можешь оказаться и лгуном.

-- Хорошо, монсеньер! - он демонстративно распутал узелочки завязок у себя на затылке, маска, как толстая темная корка отделилась от лица и осталась лежать в его ладони.

-- Доволен? - Шарло гордо вздернул вверх подбородок, чтобы я мог рассмотреть каждый ожог, каждый миллиметр коросты на щеках и шее. Ни кожа, а клубок засохших шрамов и все они были не багровыми, как у нормальных людей, а приняли неестественный белый оттенок, будто присыпанные мукой. Под верхней губой во время разговора неприятно выделялись два заостренных резца. Таких длинных зубов у человека не бывает. Шарло нехотя задевал ими нижнюю губу и на той оставались два крошечных кровоточащих прокола.

-- Шарло говорит, что мы теперь бессмертны, как и твои подданные, - робко, но с какой-то удивительной непосредственностью заявил Кловис. - Это правда?

-- Вполне возможно, - я смотрел на их худые, бескровные лица, на запавшие, мерцающие глаза. Только бессмертные сверхъестественные создание могут так разительно отличаться от людей.

-- Да, мы теперь вечны, как и ты, - поддакнул Шарло. - Князь говорил нам, что его колдовство сделает нас особенными, более быстрыми, умными и сильными, чем окружающие люди. Он сам умер в том пекле, но в каждом из нас осталась жить частичка его волшебства. К тому же мы не одинокие изгнанные из империи создания, которые не могут найти себе места в огромном враждебном мире смертных и вместе со своими крыльями и волшебной силой прячутся в подвалах, в катакомбах и на часовых башнях. Я видел много таких изгнанных фей с потрепанными крылышками, боязнью толпы и мечтами о том дне, когда они смогут просить прощение, упав ниц перед троном императора. Они спят среди пыли и паутины, ловят запоздалых одиноких путников, но испытывают страх перед шумной компанией. А нам нечего бояться, мы сами - толпа. Численностью мы превосходим полк солдат. Мы ловчее и сильнее, чем люди. Мы знаем те страшные тайны, какие смертным неведомы.

-- Так считают все проклятые, - возразил я. - Их много и все хвастают своей незаурядностью, но лишь единицам удалось подобраться близко к тайнам мироздания. Тем, которые молчат, потому что не хотят делиться приобретенными знаниями ни с кем.

-- Например ты! Ты кажешься необычайно юный и в тоже время успевшим приобрести жизненный опыт и это завораживает людей, - Шарло с завистью покосился на Розу. - Ты выбрал эту девчонку себе в ученицы? Тебе не нужны никакие союзники, ты предпочитаешь иметь возле себя ручную тигрицу, которая будет отстаивать твои права.

-- Ты считаешь меня недостаточно галантным? Я бы никогда не позволил девушке защищать себя. В любом нормальном обществе кавалеры, а не дамы должны выступать в роли защитников, но, видимо, ты привык ждать пока Гонория или та миленькая шляпница замолвят за тебя слово перед князем.

-- Дай нам на время одну из твоих колдовских книг, - потребовал Шарло.

-- Откуда ты знаешь, что у меня есть колдовские книги?

-- Хозяин не раз говорил, что ты обокрал его личную библиотеку.

-- Еще он сказал, что книги это приданое его дочери, - попытался как-то смягчить слишком резкое высказывание Кловис.

-- Я его внучка, так, что приданое пришло по назначению, - Роза кинула на Шарло гневный, пронзительный взгляд, а потом вдруг рассмеялась. - Тигрица, внучка хищника. Мне нравиться это название. Я так часто и явственно ощущаю свою принадлежность к семейству кошачьих, как только вблизи запахнет скорой дракой, - она демонстративно оцарапала ноготками обивку кресла еще раз, так, что из разорванного бархата посыпались стружки и набивка. - Хорошо, что ты сказал о книгах, сторонник республики, а то я уже было сочла себя бесприданницей.

Шарло бы залился яркой краской, если бы колдовство Ротберта не внесло в его кровь и кожу склонность к вечной бледности. Слово "республиканец" в устах Розы звучало, как оскорбление.

-- Если мы задержимся здесь слишком долго, то это вызовет нежелательные толки, - я давал понять, что теням пора разойтись, но Шарло, очевидно, решивший, что его гонят за порог, как попрошайку, вспыхнул праведным гневом.

-- Для кого сплетни нежелательны? Для тебя или дня нас?

-- Для обеих сторон, Шарло. Для меня все кончиться гораздо безболезненнее, я всего лишь лишусь прав на трон, на который никогда не притязал, а вас начнут преследовать, устраивать облавы с факелами, заступами, острогами, добропорядочные горожане и сельчане станут изыскивать все новые способы расправляться с вами, если только прослышат о вашем пристрастии к кровопийству и ночным грабежам.

-- Но если ты дашь нам на время попользоваться одной из твоих колдовских книг, то мы наберемся опыта и станем такими же неуловимыми как ты. Никто не сможет нас поймать или запугать. Пройдут века, мы наберемся опыта и станем мудрейшими существами в изменившемся мире. Я уже сказал, мы - толпа, благодаря превосходящей численности и приобретенным знаниям со временем мы станем сильнейшими. У твоих подданных есть только прекрасные оболочки и самолюбие, у меня нет красоты, но есть опыт, я знаю, как можно выбраться из огня.

Шарло говорил так самоуверенно. Высокопарная, восторженная речь всего лишь прикрывала его злость и растерянность. Он твердо решил уверовать в то, что раз стал таким же необычным, как его хозяин, то присвоил себе и частицу мудрости князя, пережившего множество поколений. О подобной группировке самоуверенных негодяев я прочел еще в темницах Ротберта на станице одной из многочисленных хроник. Это был абзац про статую Ланон Ши, про то, как толпа суеверных крестьян под предводительством одного сумасброда ворвалась во дворец, чтобы разбить изваяние музы, но ни серп, ни молот не смогли отколоть от нее ни кусочка, зато все восставшие были наказаны высшей силой, а поэт, влюбленный в нее, потом дрожащей рукой записал в хроники ту речь, которую, как ему показалось, желала произнести статуя и которую мне хотелось повторить для Шарло, очарованного каждым проблеском, исходящем из волшебного мира, каждым бликом от светящихся масок фей и драконьих крыл, но упорно желающим считать себя ровней моим подданным.

Я сам того не желая повторил стихи вслух:

-- Вас чарует каждый блик

Наших масок, но толпа

Ваша жизнь всего лишь миг

Рядом с тайной бытия

Эту тайну знаю я,

Но немы мои уста.

Автором двух последних строк могла быть лишь сама чудесная статуя и они замерли у меня на устах.

-- Отправляйтесь в Рошен, - посоветовал я. - Не так давно город пережил эпидемию чумы. Болезнь миновала, численность населения все растет, но осталось много необитаемые, отгороженных баррикадами кварталов, по котором якобы до сих пор гуляет чума. Если вы будете ловить и убивать бродяг на малонаселенных улицах, то это никого не насторожит. Ведь виной всему может быть затянувшая в трущобах Рошена пляска смерти. Не советую вам красть детей из колыбели или выманивать из богатых домов молоденьких служанок, как это делают иногда мои подданные. Зато, несмотря на все ограничения, вы можете попробовать установить в Рошене республику, раздать свои листовки и поставить на площади для Шарло кафедру оратора.

-- Мы не уедем из Виньены, - упрямо возразил Шарло. - Мы уже привыкли охотиться здесь.

По слуху резануло слово "охотиться", неужели Шарло считает дичью всех тех, кого намеревается поймать ночью в темных переулках.

-- Мой дядя умер от чумы в Рошене, - вдруг вступил в спор Кловис. - Он завещал мне там свой особняк и театр, которым владел. Я не хотел ехать туда, потому что боялся заразиться, но теперь болезни нам не страшны, так утверждает Шарло. Он говорит, что никакая чума не сморит нас, что даже из огня мы можем успеть спастись. Если я смогу заставить остальных послушаться меня, то могу на время поселить всех в моем новом особняке или предоставить им убежище в здании театра. Театр носит название "Покровитель искусств", а я стану покровителем изгнанников.

Он имел в виду в виду не только теней, а всех тех фей и эльфов, которые изгнаны из моей страны еще давно и вынуждены прятаться на чердаках, в амбарах, в заброшенных башнях или руинах. Он надеялся, что они явятся к нему и поделятся своими впечатлениями от вечной жизни, может, даже откроют ему какие-то секреты. Его самой сокровенной надеждой было то, что, однажды, изгнанная из империи Роза придет к нему и возглавит вместе с ним общество теней.

Этой его мечте не суждено сбыться, твердо решил я.

-- Ты самый разумный из присутствующих, Кловис, и если они так хотят кому-то подчиняться, то я передаю тебе свое права повелевать ими. А если кто-то посмеет не подчиняться, извести меня, всего лишь произнеси мое имя вслух или мысленно и я услышу, о чем ты думаешь. В случае неповиновения я всегда смогу установить справедливость.

Кловис, действительно, был похож на единственного трезвенника в компании подвыпивших и несущих настоящий бред приятелей.

-- Прикажи им уйти, - велел я.

Кловис нерешительно обернулся на собратьев, толпившихся у порога. Он ожидал сопротивления и собственного низложения, но раздалось только тихое недовольное шипение и бледные светящиеся лица исчезли в темноте коридора. Шарло неохотно отступил к двери.

-- И ты уходи, - приказал я Кловису.

-- Больше я не побеспокою вас, монсеньер, - Кловис бросил последний взгляд на Розу, улыбнулся уголками губ, но глаза его оставались печальны. Я знал, что еще долго не забуду его грусть и его молчаливое прощание. Он вышел из залы быстро и стремительно, словно растворился в ночи. Шарло еще продолжал рассыпать угрозы, но потом поспешно перепрыгнул через порог и как рысь набросился на охранника.

-- Остановись! - я мгновенно вскочил с места и оказался возле хищника и жертвы. Шарло уже успел сорвать острыми ногтями кокарду, разорвать воротник и расцарапать горло. Он даже сумел разоружить жертву, а стражник ни как не мог понять, откуда вдруг появилось это изуродованное, словно всплывшее из ночного кошмара лицо.

-- Убирайся! - я оттащил Шарло в сторону и поволок его к выходу теми коридорами, которые на счастье оказались пустынны. Для него оказался вполне подходящим и черный ход, а меня самого Роза потянула к парадной лестнице.

-- Негоже исчезать с приема таким образом, - тихо напутствовала она. - Нельзя, чтобы кто-то подумал, что ты воспользовался выходом для прислуги.

Если бы кто-то заметил, как она держит меня под локоть и что-то шепчет мне на ухо, то возникли бы уже не слухи, а неопровержимые доказательства того, что роза - демон, которому я продал свою душу, иначе, почему она следит за каждым моим шагом с таким рвением.

Селвин скромно ожидавший меня как раз внизу парадной лестницы решил воспользоваться былым знакомством.

-- Я хотел бы представить вам дам, которые претендуют на место фрейлин будущей королевы, - после формальных поклоном и приветствий тихо шепнул мне он. - Они считают, что благодаря знатности и образованию вполне могут рассчитывать на такую должность.

-- Ты знаешь, кто та леди, которую я привел с собой? - так же тихо спросил я.

-- Она знатна? - Селвин настороженно посмотрел на меня, опасаясь, что ему придется скрывать новость о моей помолвке с девушкой из обедневшей или не очень знатной аристократической семьи. Ведь Селвин жил с нами в поместье и, наверняка, успел заметить, что всем, начиная от вечерних туалетов и кончая щетками для волос и гребешками Розу обеспечиваю я.

-- Она знатна, но она в бегах.

Роза раскрыла веер, чтобы заслонить им улыбку. Она прочла мой ответ по губам или расслышала едва уловимый шепот и теперь едва сдерживала смех.

-- Вы познакомились с ней случайно не в Ларах. Я слышал, что там недавно царил произвол. Кто-то убивал знатных вельмож и градоначальников. Возможно, ей удалось убежать от всего этого хаоса и казней. Она тоже была приговорена? Вы спасли ее?

Предположений столько, что хватило бы на роман. Ах, Селвин, тебе бы собирать светские сплетни и на их основе сочинять трогательные рассказы. Вслух я шепнул более краткое объяснение.

-- Она дочь королевы Одиль, но не сообщай об этом широкому кругу слушателей.

-- Она же вас погубит, - Селвин, как утопающий вцепился в мою руку. - Ее, должно быть, подослали к вам, чтобы она вас отравила или убила, пока вы спите. Ее мать пойдет на все, чтобы в Виньене не осталось никого достойного наследовать трон, которым она сама так польстилась. Вы держите при себе обаятельного злого гения.

На самом деле он предпочел бы сказать, что я пригрел на груди змею. Роза закрыла лицо темным веером с россыпью топазов и зеркальной вставкой. Окружающие уставились во все глаза на это произведение искусства, на небольшой опал в форме сердца украшавший ручку веера, на колечко с гранатом на пальчике Розы и не заметили, что сама обладательница изящных украшений смеется так, будто услышала очень веселую шутку.

Винсент, тоже все слышавший, попытался сделать вид, что закашлялся. На самом деле смех душил и его. Гремлин, отсыпавшийся в маленьком ридикюле Розы, почувствовал, что его мягкое шелковое убежище раскачивается на локте у хозяйки и недовольно заворчал, но его никто не услышал.

-- Злой гений останется при мне, - непререкаемым тоном прошептал я на ухо Селвину и слегка подтолкнул его к ожидающим дамам. - Можешь сказать об этом будущим фрейлинам.

И Селвин сказал. Об этом можно было догадаться уже по тому, в каком глубоком учтивом реверансе присела перед Розой каждая из двух дам.

Задержись Роза чуть подольше, и комплиментам и любезностям не было бы предела. Какие бы высокие титулы не носили бы две представленные нам девушки для Розы они были просто Цецилией и Камиллой.

-- Вы взволнованны? - с поистине царским достоинством спросила Роза у них обеих. Ей очень польстило, что ее посчитали моим злым гением. В конце концов она родственница князя и имеет фамильное право считаться опасной. Ей нравилось, когда ею не только восхищались, но и остерегались ее.

-- Мы просто подумали о том, как судьба свела вместе двух таких прекрасных молодых людей, - заикаясь, пробормотала Цецилия, только потому, что затянись молчание еще чуть и это бы выглядело невежливым.

-- Своим знакомством мы целиком обязаны моему дедушке, - Роза обернулась на меня и подмигнула бы, но я и так понял, что возражать не имеет смысла. В какой-то степени сказанное было правдой. Если бы не князь меня бы, возможно, ждала совсем другая судьба.

Мы вышли из дворца, смеясь и даже не приказали заложить экипаж. К чему лишний раз эксплуатировать коней, кучера и грумов, если можно распахнуть собственные крылья и лететь без остановки сквозь ночь и мглу, к сверкающим в высоте звездам.

-- Держу пари, они обе пожалели о том, что у них нет такого дедушки, который обладал бы достаточным влиянием, чтобы представить внучек тебе при благоприятных или романтических обстоятельствах, - Роза прошла мимо фонтана и проследила взглядом полет черных воронов над площадью и дворцом. Такие же вороны, когда-то летели за мной и торжествовали, предрекая мой скорый переход в мир колдовства. Теперь я сам мог заставить этих птиц выполнять любые мои приказы, заставить работать их при мне хоть на правах почтовых голубей, если мне так захочется. Они свободно парили над площадью, распластав крылья, а по мощеной булыжником земле тянулись длинные тени. Тень Розы была обычной человеческой, но за моими плечами, как будто, застыл теневой дракон.

Я обернулся, чтобы посмотреть на знамя, полощущиеся на ветру и к своему удивлению различил так вышитый золотыми нитями силуэт дракона. Это король решил украсить свои вымпелы и флаги таким изображением в мою честь. Раньше люди пользовались изображениями драконов в надежде приобрести хоть часть могущества, присущего мне и моим подданным, но впервые кто-то изобразил на флаге сверкающий и опасный силуэт, чтобы доказать свое доброе отношение ко мне. Нити, которой были вытканы на знамени очертания крыльев, суждено было привязать меня навсегда к трону Виньены, но я все равно оставался свободен.

Мне вспомнилось прошлое, звон шпаг, сражение с волками, грохот экипажей по знакомым улицам Лар, танцующие пары в окнах бальных залов, запах упряжек и дождя. Теперь спустя годы все это казалось таким далеким, почти фантастическим. Мой собственный полет над Рошеном казался таким же далеким, как и нападение целой армии нечисти на страну моего отца.

Кто-то схватил меня за запястье. Худые паучьи пальцы обвились вокруг руки и сдавили ее, как наручником, но я не ощутил боли. Я даже не попытался бросить с себя пальцы Шарло. Он сам вскрикнул и выпустил мое запястье, когда появившиеся всего на миг из-под моей коже золотистые чешуйки жестоко оцарапали его.

-- Ты прождал под окнами четверть часа, чтобы переговорить со мной наедине? Значит, хочешь сообщить нечто важное?

-- Как мне надоели твои трюки, твоя жестокость, твоя самовлюбленность, - Шарло дул на пораненные пальцы, пытаясь облегчить боль, но она продолжала щипать его ободранную кожу. На его ладонях, как и на лице остались шрамы после пожара, а я случайно разбередил заживающие ранки.

-- Ты так хочешь заполучить колдовскую книгу и проклинаешь мою алчность, - я обернулся на Розу, стоявшую у фонтана, надеясь, что она не кинется защищать меня. - Поверь, Шарло, мне самому понадобилась уйма времени, чтобы расшифровать магические знаки. Я мог бы подарить тебе один манускрипт или несколько, но ты ничего там не поймешь.

-- Ты считаешь меня таким недалеким? - оскалился он.

-- Мнительным существам свойственна глуповатость, - кивнул я, решив, что нет смысла врать и расточать лживые похвалы там, где они неуместны. - Вместо того, чтобы отказать от колдовского ремесла, в которым ты окажешься полной бездарностью, ты будешь продолжать биться о глухую стенку до тех пор, пока не расшибешь себе лоб. Не думаю, что тебе хотелось бы разделить участь князя.

-- Мне хотелось бы обрести хоть половину твоего мастерства, - с пафосом возразил он.

-- И ты думаешь, что одной колдовской книги для этого достаточно? Не смеши, Шарло, тебе не хватило бы всей библиотеки князя и его искусницы - дочери, чтобы соперничать даже не со мной, а хотя бы с Винсентом.

-- Я слышал, есть школа чернокнижия, не далеко от ущелья за мостом и туда принимают всех желающих овладеть искусством колдовать. Один день в году карлик ждет новобранцев, чтобы перевести их через мост, всех тех, кто чувствует в себе призвание к изучению запретных наук, а через семь лет они выходят оттуда уже полноправными колдунами.

-- Об этом рассказала тебе женщина, назвавшаяся Викторией, но я бы назвал ее не победой, а мстительницей. Разве то, что она окончила школу чернокнижия, спасло ее от эшафота.

-- Она была мудрой, - возразил Шарло. - Она умела превращать воду в вино, свинец в золото. В ее кошельке никогда не кончались монеты, а любой ночной караул, заставший ее на месте преступления, маршировал мимо, потому что не мог отличить фигуру преступницы от сгустков темноты.

-- Тогда каким же образом она угодила под топор.

Шарло не знал, стоит признаваться или нет, а потом решил, что я блефуя притворяясь неосведомленным и выпалил:

-- Она искала при дворе сведения о тебе, королю это показалось странным. После выяснилось, что она возглавляет наше общество. Так решили королевские осведомители. Она могла бы легко выломать решетки в темнице и вылететь через окно, но не захотела. Почему? Можешь знать только ты. Она повторяла, что ты знаешь о ней нечто такое, что объясняет ее нежелание жить.

-- Ты забыл об одной мелкой формальности, Шарло, - выслушав его, заметил я. - За обучение придется расплатиться. Устно обучающимся во всеуслышанье объявляют о том, что за семь лет, проведенные под землей платить не надо, но в договоре есть один пункт и он самый важный. Каждый, кто выходит из-под земли на свет после окончания обучения оставляет у демонов свою душу. Но у тебя души нет и заплатить ты не можешь. Свою душу ты давно уже отдал князю и она похоронена вместе с ним под основанием храма, как и души всех теней. Поэтому вы и стали тем, что вы есть, кроме разве, что одного Ройса он был просто мальчишкой на побегушках, а не соучастником.

-- Ты врешь, - Шарло не хотел мне верить, хотя подсознательно понимал, что я прав. За моими плечами многовековый опыт. Я был знаком с волшебством, задолго до того, как самые старшие из его знакомых появились на свет.

-- Как ты думаешь почему у моего друга нет тени?

-- Что? - Шарло до сих пор этого не замечал. Признание стало для него полной неожиданностью.

-- У Винсента тени нет, разве ты не знал? Он умен и талантлив. Он учился в твоей хваленой школе чернокнижия, но вместо того, чтобы оставить там свою душу предпочел расстаться всего лишь с тенью.

Трое спутников Шарло топтались недалеко у фонарного столба и даже возле бледного пятна света были почти неотличимы от мглы. А где-то за поворотами улиц прятались несколько моих крылатых подданных всегда готовые прийти мне на подмогу. И так будет до скончания веков феи, легкие, как облачка будут прятаться в городах, бродить среди толпы и подшучивать над смертными, гномы работать под землей и если приложить ухо к мостовой города, то можно услышать непрерывный перестук их молоточков и тихое ворчание, единорог Розы будет носиться по лесам и подглядывать за играющими у опушки детьми, гремлин будет прятаться в муфте своей хозяйки, а дракон притворяться обаятельным юношей.

-- Так будет всегда, - повторил я вслух, и эхо моих слов растворилось в плеске струй трехъярусного фонтана.

-- Да, до скончания века, - пробормотал Шарло. - Мы обретем власть, вот увидишь, и пусть ты не дал нам прочитать о тайнах твоего колдовства, но мы найдем способ, чтобы все выяснить. Мы придумает собственные теории, методы и законы магии. Мы будем гулять по городам такие же свободные, сильные и неуловимые, как твои вассалы. Будем конкурировать друг с другом и отстаивать свое первенство пока хотя бы на улицах Виньены и Рошена, а потом во всем мире. Мы всегда будем рядом, общество теней, неотличимых от ночной темноты.

-- И мои подданные всегда будут здесь, в Виньене, в других городах, в лесах, на вервях, возле стремнин рек, в пустынях и в горах. Они сразу заметят вас натренированных взглядом, а вот вы не сможете отличить шелест их крыльев от тихого шепота ветра или колыхания ржи на полях. Они проказничают среди смертных, но они невидимы и неуловимы и они подчиняются мне. И так будет до конца времен. Мы будем шалить и развлекаться здесь, но принадлежать к своей империи.

-- Бьюсь об заклад, они все такие же золотоволосые и яснолицые, как ты. Тогда получается, что вы свет, а мы тьма и мы будем противостоять друг другу, - он отошел от меня, удаляясь назад к своим, к теням, потом обернулся и добавил. - До конца времен!

Я смотрел ему вслед, и пламя далеких фонарей и факелов у дворца играло бликами на моем лице. Угрозы Шарло не произвели на меня впечатления, это были не угрозы, а детский лепет, бравада потерпевшего. Мне хотелось забыть о существовании и самого Шарло и других бывших прислужников князя, но я не мог забыть Кловиса, потому что понимал, что ему сейчас очень больно. Я сам когда-то пережил точно такую же боль. Это было давно, еще тогда, когда я расстался с Розой после бала. Я до сих пор помнил, как тоскливо и одиноко мне было, когда я сворачивался клубком на крышке саркофага, чувствовал кожей холод от стен склепа и горы сокровищ на полу. Я дремал среди надгробий и золота, а думал о Розе и...Плакал ли я тогда? Или несколько алых, как рубины и жгучих, огненных слезинок, опаливших крышку саркофага это всего лишь моя фантазия?

Тени скрылись за углом какого-то здания или просто растворились в ночи. Они уже не имели для меня значения. Я поманил Розу за собой, и она охотно подала мне руку.

-- Бежим? - я потащил ее за собой, подальше от площади, от фонтана и от светящихся окон дворца. Земля скользила у нас под ногами. Наши ступни едва касались булыжной мостовой и отталкивались от нее легко, как при прыжке. Я чувствовал себя невесомым и знал, что Роза также ощущает себя всего лишь пушинкой в реке времени. Площадь осталась за углом, я сильнее оттолкнулся от дороги, и она осталась в нескольких дюймах от моих сапог. Роза тоже легко ступала по воздуху, придерживая рукой шлейф. Вот теперь он действительно напоминал беспокойно мелькающий в вышине хвост кометы. Никто не выглядывал из окон в поздний час и не видел невообразимо прекрасных даму и кавалера, которые ступают по воздушному пространству, как по твердой почве. Роза заглянула в окно третьего этажа, а потом даже в чердачное окно. Мы задержались только для того, чтобы передохнуть на покатой черепичной крыше и посмотреть с высоты на спящий город. На многих окнах шторы были задернуты, свечи в спальнях потушены.

-- Я ощущаю себя феей, - проговорила Роза, осторожно, боясь поскользнуться ступая по черепице. Она присела возле дымоходной трубы и оглядела мириады крыш, куполов и шпилей взглядом властительницы. Она представляла, что весь город со всеми его дворцами, площадями и ратушей принадлежит ей. Она почти чувствовала, что за ее спиной тоже вот-вот раскроются крылья, и она станет феей.

-- Мы можем ступать по воде так же легко, как по воздуху? - спросила она у меня.

-- Да. Не сомневайся, - я присел возле нее, облокотился о выступы фронтонов и стал следить за поворотами флигеля. Звезды сияли вверху, а внизу лежал город, который я никогда не собираюсь сжигать, и это было самым потрясающим ощущением, смотреть на то, что я никогда не уничтожу, а стану оберегать. - Ты хочешь вальсировать над водой? - спросил я у Розы, следя за экипажем, лениво ползущем по узкой, извилистой улочке под нами.

-- Да, хочу, - согласилась Роза, и мы чуть ли не час танцевали над поверхностью какого-то пруда загородом. Бродячие огни плясали в зарослях осоки и камыша, а мы с Розой вальсировали над мутной поверхностью воды, будто неслись по натертому, хорошо навощенному паркету. На глади воды между лилий, кувшинок и нескольких лотосов мелькали наши отражения. Если бы только какой-то запоздалый дровосек или углежог заметил нас, то впечатление от сегодняшней ночи осталось бы с ним на всю жизнь, но кругом никого не было, кроме стрекоз, цикад и кузнечиков в высокой траве. Почтовая карета в сопровождении двух охранников промчалась по проезжей дороге, но это было слишком далеко от пруда. Никто не заметил нас. Даже комарам и слепням не льстило искусать тех существ, одна капелька крови которых превратит любого насекомого в маленькую пылающую изнутри и вот-вот готовую взорваться искру.

Ближе к утру мы уже вступили в резиденцию фей. Очаровательная брюнетка в платье из золотой парчи и молчаливый златокудрый юноша в черном. Разве можно было сказать, что мы и есть теперешнее повелители общества волшебных существ, а не всего лишь наследники, ожидающие своего часа. Я заглянул мельком в одно из настенных зеркал и вынужден был отметить, что черный бархат мне к лицу.

Блистательное общество, как всегда расступалось передо мной, музыка при моей приходе затихала, а двери растворялись и запирались сами собой.

-- Не бойтесь! - громко произнес я, заметив их изумление. - Никого кроме себя самого я не заставлю носить трехдневный траур по моему наставнику.

Они знали, что я никогда не испытывал особой пламенной любви к князю и были немного испуганы и удивлены.

-- Во избежание бунтов и смуты, формальности надо соблюдать, - с печальной иронической улыбкой изрек я. - Каждый чародей, утратившей заботливого учителя, облачается в траур на три дня. Мой учитель никогда не был слишком заботливым, зато я сам усвоил его ошибки и буду внимательным наставником.

Я взял руку Розы в свою, ощутил холод поблескивающих бриллиантовыми кольцами пальчиков. Бархотка с аграфом в форме лебедя обтягивала ее точеную шейку, а в темных локонах сиял и переливался всеми гранями драгоценных камней мой венец.

Не надо было ничего объяснять. Моя корона на ее голове и так сказала больше, чем могли значить слова. Присутствующие были удивлены. Никто из них не посмел бы прикоснуться ко мне. Они боялись обжечься, опасались положить руку мне на локоть и нащупать под бархатным кафтаном кожу жгущую, как раскаленная лава солнца. Моя кожа, действительно, могла обжечь, но только в случае острой необходимости в самозащите. Подданные же решили, что раз Роза пожала в ответ мою руку, и это прикосновение не испепелило ее всю, то, значит, в ней и вправду есть нечто особенное.

Чудесное, зловещее место, подумал я, обводя взглядом зал. Все в нем предстало мне в новых красках. И еще более зловещая, но восхитительная публика. Вместо звука фанфар приход властителя здесь каждый раз встречала почтительная тишина и сам не зная почему на этот раз я радовался тишине и безмолвию. Я с удовольствием смотрел на этих красивых, но проклятых созданий, однако, не хотел вступать в беседу и откровенничать ни с кем из них. Они почитали меня, как солнце, а разве можно свести близкую дружбу с солнцем без опасения обжечься. Мне не нужны были заискивающие друзья, которые смотрят на меня со страхом, как на светящейся во мгле, но раскаленный огненный диск.

Я представил себе, как на солнце ложится двукрылая тень дракона, и чарующе мечтательно улыбнулся.

-- Играйте! - кивнул я уже знакомому квартету. - Я знаю, что вы жить не можете без музыки.

Круг стройных крылатых фигур вокруг нас с Розой заметно оживился. Они боялись меня, но все равно, несмотря на гложущий их изнутри страх, выглядели свирепыми и опасными. Прекрасные дамы с крылышками в перчатках по локоть, чтобы скрыть дефекты пальчиков или в масках, прикрывающих излишне сияющую кожу. Я знал, что у тех, кто постоянное носит колпаки с вуалью, тиары или венки вполне может оказаться лысый затылок или странная жженная метка на шее, которую требуется скрывать все время ниспадающими на плечи и переплетенными цветочными гирляндами локонами. Все они неописуемо красивы, но каждый скрывает в себе какой-то крошечный дефект. Прячет под шелком и бархатом маленькое уродство подобно тому, как я ношу в себе сущность дракона.

Пестрое многоцветье парчи, шорох юбок, шелест крыльев. Какофония звуков, смешение ярких красок, шелест струй искусственного водопада в оранжерее. Я уже никогда не услышу шарканье горбуна, не увижу его порфиру ни возле фонтана в розарии, ни у причала, ни в этом зале, не услышу его скрипучий голос, объявляющий меня принцем-консортом. Оно и к лучшему. Прекрасный юный князь тоже больше никогда не встанет передо мной, требуя, чтобы я отдал ему свою жизнь, но стоит смежить веки, и я вижу узкую светящуюся ладонь, которая тянется к моему лицу, гладит щеку в тщетной попытке сорвать, как маску и оставить у себя мою юность и мою красоту.

Духи заперты в ущелье, а здесь нет никого кроме моей собственной, безропотно выполняющей приказы нечисти. Я испытывал восторг, зная, что такие хрупкие на вид и прелестные создания могут стать смертельно опасными. Стройные эльфы с золотистыми или антрацитово-черными кудрями, элегантные феи: блондинки, рыжие, шатенки, но нет среди них ни одной такой же блистательной и грациозной, как Роза. Имена и необычную внешность этих существ можно было описывать до бесконечности, но никто случайно доплывший до дворца и взглянувший на них сквозь замочную скважину не смог бы сказать, что хоть раз в своей жизни наблюдал за более великолепным карнавалом.

Я не знал, чего больше во взглядах устремленных на Розу восхищения или зависти. Гремлин, как всегда прятался в ее волосах. Густые шелковистые локоны, перекинутые через плечо хорошо скрывали его юркое тельце. А ведь малыш кинулся бы защищать ее при первый признаках опасности. Его коготки и глазки, как драгоценные камушки сверкали в ее кудрях. Я забрал из подземелий сумку с реликвиями, которые когда-то спас для меня Камиль. Распятие пришлось припрятать, чтобы никто из моих слуг случайно не обжегся о него, а кубок, полученный когда-то от гномов, я хотел подарить Розе. Если кто-то захочет ее отравить, то этот кубок обезвредит любой яд, но Розе перспектива все время пить из одного и того же бокала показалось безрадостной, и она отказалась от подарка. Она считала, что теперь стала такой же неуязвимой, как и я. Ее выбор пал на более дорогие сосуды с самоцветами и филигранью по краям, а чудесный дар остался при мне.

Анжелет в зале не было. Она и Перси стерегли замок графини, так, что все окрестным жителям он казался необитаемым, а предполагаемым наследникам - опасным. Я думал, что Анжелет предпочла бы не присутствовать на церемонии выбора императрицы. Ей хотелось, чтобы трон возле моего оставался пустым, но я решил иначе.

Розе больше хотелось пройтись по выложенным плитками тропинкам оранжереи. Она уже насмотрелась на необычных эфирных созданий. Цветок анемона, который она выловила в воде за бортом нашей ладьи и приколола к подолу платья, не увял, хотя прошло уже несколько часов. Ей интересно было проверить, так ли долговечны ирисы и орхидеи в здешнем саду.

Какой-то цверг вызвался сделать для Розы трон из лазурита. Я сам принес ей изящное резное кресло из слоновой кости, но решил, что еще один подарок не помешает.

-- Она еще более коварная, чем княжна, - шепнула на ухо своему кавалеру какая-то фея. Шепот не был бы слышен в зале с самой отличной акустикой, но о том, что произносилось в резиденции фей, тут же узнавало все общество.

-- Да, я такая! - холодно произнесла Роза, подобрала рукой шлейф и развернулась к выходу. Она улыбалась и мысленно добавляла: "вам придется с этим смириться". Она выглядела, как сама невинность, но была далеко не беззащитна.

Я почувствовал, как за моими плечами грациозно и угрожающе взмахнула крылами драконья тень. Этот черный гигант, ползущий по стене, пугал всех. Тень шевельнулась, и феи вздрогнули.

-- Я зайду позже, чтобы проверить еще раз все ли у вас в порядке, - произнес я, и совершенно обычная фраза в моих устах обрела волшебную музыкальность.

Роза, шурша каскадом золотистых оборок, прошла к дверям. Всего лишь красивая, хрупкая девочка в роскошном наряде, но мои подданные расступались перед ней, как перед самой великой королевой. Кавалеры ей кланялись, дамы неохотно, но почтительно приседали в реверансах.

-- Веселитесь, - на прощание предложил я. - И свободно гуляйте по Рошену. Вы можете смело вступать в битву с существами, поселившимися там вблизи человеческих жилищ. Должно же быть одно исключение - я разрешаю вам драться с ними.

-- Надолго? - тихо, будто боясь разбудить дракона, дремавшего во мне, спросила какая-то дама.

-- До скончания века, - отозвался я и вышел в распахнувшиеся двери, а драконья тень медленно уползла вслед за мной.

-- Вы не имели права бросать меня одного в Виньене, - Винсент грелся в кресле у камина и перечислял свои жалобы. - Мне пришлось вернуться во дворец и попросить экипаж, представляете, что обо мне подумал управляющий.

-- Не все ли равно. Еще до того, как ты заявился с просьбой мнение о нас при дворе сложилось далеко не лучшее, - возразил я.

-- А что подумал кучер, когда я приказал ему остановить карету в лесу, велел поворачивать назад без меня и скрылся в чащобе? - не унимался Винсент.

-- Он подумал, что ты спешишь на шабаш или просто решил прогуляться.

-- Эдвин, - осуждающе воскликнул Винсент. - Я волнуюсь о твоей же репутации.

-- Она давно погублена. Еще до нашего с тобой знакомства при дворе отца меня уже считали проклятым, но благоразумно помалкивали.

-- И все-таки ты мог выслать за мной собственную карету или сани, тогда мне бы не пришлось от самых границ империи добираться до замка пешком и слушать манящие голоса, которые убеждали меня свернуть к замерзшему болоту.

-- Они хотели утопить его? - восторженно предположила Роза. - Твои невидимки?

-- Наверное, - я отлично знал их нрав и мог предположить, что без злого умысла они не стали бы вступать в беседу ни с кем.

-- Но за что? - изумился Винсент. Он положил ноги на пуфик, пытаясь согреть замерзшие во время долгой ходьбы по сугробам ступни.

-- Им не нравится мерзнуть на зимнем ветру в то время, как ты занял теплое и комфортное место в замке, - пошутил я и, кажется, попал в точку.

Со стороны окна до нас донеслись чьи-то мелодичные всхлипывания, потом ворчание. Всего лишь на миг на морозном узоре проступили едва различимые овальные лица, а в следующую секунду духи уже отлетели от карниза и затерялись в пурге.

-- Мне нравятся твои подданные, - заявила Роза. - Они никогда не смеют возразить тебе, сплетничают умеренно, не спорят с тобой, не вытаскивают тебя из постели под предлогом того, что ты должен принять того или другого посла и вообще они во всем слушаются только тебя. Им не нравится, что я отняла у них твое внимание. Большинство из них шаловливы, но очень привлекательны и не имеет значения то, что они готовы расцарапать мне лицо когтями.

-- Как бы то ни было, они боятся тебя.

-- Почему?

-- Ты моя ученица, - я указал в сторону библиотеки, хаотичного нагромождения колдовских книг на полках, на письменных столах и даже на полу. Все эти книги Роза решила изучить от корки и до корки и если понадобится использовать приобретенные знания в целях самообороны.

-- Ты думаешь многие заметили, как тени ворвались к нам на застолье? - Розу волновало только то можно ли как-то использовать против нас, то, что я долгое время сидел после пиршества за столом и беседовал с мрачными бледнолицыми незнакомцами, возникшими буквально из пустоты или это будут обычные рутинные сплетни, с помощью которых никак нельзя поднять вопрос о лишении меня наследства.

-- Если кто-то их и заметил, то, думаю, догадался, что они проникли во дворец через окна и балконы, а не через адские врата.

-- Они стали очень ловкими, - задумчиво произнесла Роза. - Иногда они передвигаются так стремительно, что можно подумать - они выросли из-под земли, а не вошли через дверь или окна.

-- Ты не хочешь, чтобы я лишился трона Виньены? - напрямую спросил я у Розы.

-- Трон еще не твой, - возразила она.

-- Ну тебе бы хотелось вдобавок к империи стать значимой еще и в людской стране?

-- С этой страной еще может произойти все, что угодно, - пожала плечами Роза. - Если ты сам больше не будешь жечь города, то тот же самый Шарло из подлости как-нибудь ночью обольет керосином и подпалит все твои блистающие идеальной архитектурой кварталы. У него нет огненного дыхание, зато он хитер на выдумку.

-- Даже если он такое задумает, я ему не позволю, - решительно заявил я.

-- На всякий случай всегда надо иметь запасной вариант, - Винсент извлек откуда-то, казалось, прямо из воздуха сложенный вчетверо листок бумаги. - Написано рукой некой Шантель. Я так понимаю, эта женщина, доверенная Одиль. С одной стороны новость не слишком приятная, Эдвин, твоя бывшая знакомая прознала о том, что ты наследник Виньены и требует, чтобы ты оплатил из казны короля расходы на гувернанток и учителей, которые обучали Розу. Список всего, что нужно оплатить прилагается, включая и расходы на войну, - Винсент помахал исписанным мелким почерком клочком бумаги. - Но с другой стороны, замечательно то, что ее величество признала тебя своим зятем, это значит, что ты можешь претендовать на наследство Розы, то есть на престол.

От подобных наглых заявлений я разозлился еще больше, чем от притязаний Одиль. Кулаки непроизвольно сжались, чтобы ударить Винсента, но вместо этого я только выхватил письмо.

-- Адресовано мне! - я обнаружил свое имя и упоминание о том, что я снова принц на оборотной стороне конверта. - Почему же ты скрывал это от меня?

-- Я не скрывал, просто забыл, да и не хотелось тебя лишний раз беспокоить, когда ты занят или устал, то бываешь очень злым, - Винсент обернулся к Розе и деловым тоном спросил: - Вы ведь единственный ребенок в семье.

-- Да, я единственная дочь, - Роза с полуслова поняла его и добавила. - Кроме меня наследников нет.

-- Здесь не написано, что меня признали зятем, - я внимательно изучил письмо. - Меня здесь не называют ни племенником, ни кумом, ни сватом. Я им никто. Письмо чисто официальное, даже прозвище "дракон" здесь не упомянуто.

-- Но ведь от тебя требуют покрыть все деньги, истраченные на принцессу, включая стоимость каждой шпильки. Разве это не значит, что ты признан лицом ответственным за единственную наследницу?

Я бросил быстрый взгляд на список долгов. И правда, все учтено, оплата каждого преподавателя, компаньонки, не слишком шикарного гардероба, принадлежностей для вышивания, музицирования, верховой езды и нескольких драгоценностей. В общем, все начиная от колыбели и кончая последним ужином при дворе. Шантель не мелочилось бы до такой степени, если б ей не пообещали проценты с тех налогов, которые удастся собрать с наследника престола и плевать на то, что этот наследник на самом деле демон. Я хорошо изучил Одиль и знал, что ей все равно, откуда и каким способом добыты сокровища, лишь бы только они достались ей и никому другому. Про себя я решил, что Одиль та женщина, которая для материнства ни в коем случае не предназначена, но вслух этого, естественно, не сказал, опасаясь нарваться на возражения. Такая полная и очаровательная безответственность во всем была присуща только Одиль. Никакой заботы о ребенке. Письмо написано в таком тоне, будто Роза моя бедная родственница, которую я отдал на воспитание при дворе и забыл за это уплатить.

-- Ты ведь не отдашь ей ничего из наших сокровищ? - жалобно пискнула Роза за моей спиной.

-- Конечно, нет, - утешил я ее, но, подумав, добавил, - разреши мне только заплатить твоим учителям, ведь благодаря им ты так чудесно играешь и поешь. Думаю, Одиль не слишком щедро их вознаграждала.

-- Они очень боялись ее и рады были работать только за спасибо, лишь бы только сохранить голову на плечах. А иногда даже благодарностей было не слышно.

-- Вот и надо бы их отблагодарить.

-- За что? - возмутилась Роза. - Ведь все свое недовольство жизнью они вечно выплескивали на обучаемую, то есть на меня. Тебе бы самому не понравилось, если бы тебя посадили за пяльцы или спинет, и чуть ли не били по пальцам, чтобы ты ровно клал стежки или правильно играл по нотам.

Мне это никогда и не грозило. Я учился ратному искусству не потому что меня заставляли, стоило мне только заявить, что рыцарство не моя стезя и ристалище бы с удовольствием заменили охотами и балами, но слишком сильным во мне было стремление сражаться лучше других. Я бы тогда со старанием обучался и грамоте, если бы это не было запрещено. Как умно был продуман запрет, если я не умею читать, то попадись мне в руки колдовская книга, и она останется для меня непонятной и безвредной, однако, судьба рассудила иначе.

Роза обхватила меня тонкой рукой за талию и всячески пыталась выманить письмо.

-- Не обращай внимания на этот бред, Эдвин, - стала просить она. - Они же завидуют тому, что ты до сих пор меня не убил, а окажись любая из них на моем месте, то давно бы уже гнила на дне колодца.

А знай они, что Винсент живет с нами и о том, что Роза уже практикует магию, то удивились бы, как мы до сих пор не поубивали друг друга из-за моих сокровищ и прочих соблазнов.

-- А как же вознаграждение учителям? - осторожно спросил я.

-- Посадим их по разным карцерам, это достаточное вознаграждение за то, что они мучили девочку с малолетства, - Винсент извлек откуда-то и начал пересчитывать все те же тяжелые железные ключи.

-- Правильно, - Роза даже захлопала в ладоши от радости, так ей понравилась эта идея.

-- У нас есть равелин с прочными замками и для Шантель, если она заявится на переговоры, - Винсент отстегнул от связки и положил себе в карман чуть тронутый ржавчиной ключ с овальной головкой.

При подсчете выяснилось, что все суммы, затраченные на Розу, составляют не больше десяти тысяч червонцев. Обычно на принцесс даже самого захудалого княжества тратят гораздо больше. Похоже, бедняжку держали в черном теле.

Перечень расходов на экипировку, еду и фураж для армии был гораздо длиннее. Одиль учла каждую пушку, каждый подвоз провизии, каждое ружье и шинель. Конечно, для меня оплатить все это из своего кармана было мелочью, но не хотелось показаться слабовольным, готовым вновь потакать любым капризам бывшей княжны.

-- Шантель будет ждать нас на лесной тропинке возле самых границ, - задумчиво произнес я и спросил, - мы впустим ее на территорию империи.

-- Ни в коем случае, - встрепенулась Роза, заглянула в список через мое плечо и только изумилась. - Подумать только, мама подсчитала каждого убитого на поле боя, а ведь раньше ее никто из погибших и раненых нисколько не волновал. Точнее, смерти не беспокоили ее до тех пор, пока армия оставалась мощной, но с тех пор, как на поле боя появился ты...

Роза мечтательно прикрыла веки, словно представляя обескураженное выражение на чудесном нестареющем лице Одиль.

-- Мы сами пойдем ей навстречу, - заявила Роза, подхватывая отороченную соболем накидку и вельветовые перчатки с опушкой из меха белой лисы.

-- Я велю подать сани, - вызвался Винсент.

-- Никаких саней, - тут же возразила Роза. - Мы пойдем пешком. Я кое-что придумала.

Сама она преодолела лесную дорожку до границ бегом, а Винсент, тащившейся сзади, не спешил и боязливо оглядывался по сторонам, опасаясь как бы мои веселые подданные не стали снова манить его к болоту.

Я первым заметил Шантель. Элегантную даму в зеленом вечернем платье, кутавшуюся в теплое манто. На такой стуже нужна была, по крайней мере, пелерина, а не выходной наряд и тем не менее я не мог не отметить, что зелень муара очень выгодно сочетается с рыжими, уложенными в плетенку кудрями. Несколько прядей выбивались на бледный лоб. Шантель тревожно озиралась по сторонам, каждый бельчонок, лазавший по стволу, тут же привлекал ее внимание и вызывал опасения. Ей не хотелось долго оставаться на опасной территории, но жадность не позволяла уйти.

-- Как хорошо, что ты здесь, - Роза подбежала к ней, среди веток быстро замелькали ее золотистые юбки и мягкие складки ярко-синей накидки. - А где твое веретено? И куда делись твои подруги?

За спиной Розы почти мгновенно появился я, и Шантель предпочла сделать шажок назад. Винсент, как призрак в черном, маячил за ветвями деревьев позади нас.

-- Матушка вспомнила обо мне как раз вовремя, - с детской очаровательной непосредственностью заговорила Роза. - Нам как раз некуда податься на ночлег. Я думаю, для нас и нашего друга дома никогда не пожалеют свободную спальню и три места за столом.

-- Дома? - как эхо переспросила Шантель. - Разве твой дом теперь не в кладовой, где дракон хранит свои сбережения.

-- Сбережения? - в свою очередь решил уточнить я.

-- Все то, что вам удалось забрать из казны Виньены, - Шантель сжала кулачки.

-- Ах, вот что, - я едва сдержал порыв смеха.

-- Их уже нет, - поспешно возразила Роза. - Мы все потратили.

-- Точнее, они проигрались в пух и прах, - Винсент вышел из-за деревьев и изобразил на лице самое невинное выражение.

Шантель даже не поняла, что и он, и Роза ее всего-навсего разыгрывают.

-- Неужели ничего не осталось? - она недовольно сморщила носик, с досады вонзила коготки в кору ближайшего дерева и оставила на стволе глубокий след.

-- Ничего, кроме того, что на мне, - Роза чуть распахнула накидку, но даже если бы она этого не сделала, Шантель смогла бы оценить корону на ее голове и рубины, как звездочки, вспыхивающие в мочках ушей. Уже эти украшения стоили целое состояние, и Шантель была удивлена, почему Роза до сих пор не решилась это продать.

Я схватился ладонью за живот, пытаясь сдержать позыв хохота.

-- Колики, - едва удерживая смех, пояснил я удивленной Шантель.

-- Не лги, - она сделала еще шаг назад, очевидно, решив, что у меня из ноздрей вот-вот вырвется огненное дыхание.

-- Успокойся, Шантель, я же еще не успел обернуться драконом, - я думал, что утешу ее, но вместо этого пристыдил. Она вспыхнула, поняв, что я могу читать или угадывать ее мысли.

-- Почему ты не захватишь какой-нибудь город, если вам негде жить? - с подозрением спросила она.

Теперь уже готов был рассмеяться и Винсент.

-- Я бы захватил, - попытался оправдаться я. - Но если сожгу хоть хижину, то на престол Виньены претендовать уже не смогу. Видишь ли, мой приемный отец знает о том, что внутри меня сидит демон. Поэтому он и выбрал меня в наследники, говорит, что у него тяга к опасной красоте и силе. К тому же страну надо защищать, а людям в последнее время это стало не под силу. Король дал мне время, чтобы я смирил ярость и исправился, только в этом случае трон будет моим.

Я понял, что разыгрывать шантажисток гораздо приятнее, чем накидываться на них с угрозами. Роза скоро и из меня сделает неплохого актера.

-- На сцене тебя ждет громоподобный успех уже за одну твою лучезарную внешность, - мысленно подбодрила меня Роза. - Представляешь, сколько будет у тебя поклонниц, готовых видеть в тебе красивого, златокудрого выходца из бедной семьи, а не демона, не дракона. Такой поворот событий был бы увлекательным, даже твою крылатую тень зрители назвали бы сценическим эффектом.

-- Исправиться? Что это значит? - насторожилась Шантель.

-- Ну, посещать мессы в первую очередь, а в притоны не заходить никогда, - с видом мученика признался я. - Как прикажешь выйти из такого щекотливого положения? Отказаться от трона?

-- Нет-нет, ты ведь волшебник ты что-нибудь придумаешь, - Шантель поднесла руку ко лбу, словно уже обдумывала что-то сама и тут-то тонкие сильные руки Винсента обхватили ее сзади за талию.

-- Попалась! - торжествующе объявил Винсент, и не имело значения, что добыча бьется, как птичка в силках. - Теперь-то уж точно наш равелин не будет пустовать.

-- Равелин, - пронзительно вскрикнула Шантель. - Вы же не хотите сказать, что завладели подземельями князя. Зачем, Эдвин? - она смотрела на меня с отчаянием хитрой пойманной лисички. - Ведь это же не я придумала запереть тебя в равелине. Ты хочешь, чтобы я посидела на твоем месте и ощутила, как тебе приходилось трудно, но ведь твое заточение это правда не моя идея. Мне вообще было все равно, кого запрут под замок тебя или другого чародея. И я не хотела дразнить тебя, пока ты сидел там за своими черными книгами в окружении духов. Я ведь знаю, что с огнем играть опасно.

Не знаю, насколько искренним было ее раскаянье. Устно она готова была покаяться, в чем угодно лишь бы только не угодить в тот самый равелин, где я впервые открыл для себя тайны и соблазны мира духов.

Есть ли место для сожаления в ее черной душе? Шантель решила, что я завладел теми лабиринтами и темницами, в которых провел много лет наедине с призраками и свечой. Да, меня тошнило от одного воспоминания о закопченных стенах, дразнящих голосах и процессии из шести проказливых чаровниц, довольно часто мелькавшей мимо прочных решеток. Вслух я, конечно, этого не сказал. Пусть Шантель думает, что я уподобился князю. Если она решит, что я унаследовал самые плохие черты из характера Ротберта, то в дальнейшем будет учтивее и осмотрительнее в отношениях со мной.

-- Откуда ты узнала о том, что меня и правителя Виньены связывает в некотором роде деловое соглашение? Кто-то из вас шпионил за мной?

-- Нет, - тихо пробормотала Шантель. - За тобой не уследишь. Сегодня ты в одном городе, завтра твоих следов уже нигде не найти. Мы искали тебя или дом, принадлежащий тебе в Рошене, но нашли только какого-то грубияна в маске. Скорее всего паяц, он ушел из какого-то театра, бродил по улицам и шептал, что непременно расквитается с тобой за то, что ты его изуродовал.

-- Вы не постеснялись пристать к нему с расспросами?

-- Он сам хотел выговориться, облегчить душу перед кем-то. Уже заметив шрамы на его ладонях, мы тут же поняли, что кроме тебя никто не смог бы так его обжечь. Он опасливо посматривал на небо и твердил, что заставит дракона заплатить за смерть своего господина. Ну, мы с Пантеей решили, что в первую очередь ты должен рассчитаться с нами...

-- Почему ты обращаешься к нему на "ты"? - Роза едва сдерживала гнев. - Даже если твое знакомство с венценосной особой когда-то было очень близким, ты не имеешь право грубить монарху, к тому же при свидетелях.

-- Ей уже нечего терять, - дипломатично заметил Винсент. - Все равно она приговорена и спастись не может.

Шантель рванулась изо всех сил, но Винсент удержал ее за талию, а потом обхватил ей запястья и заломил за спину.

- Она чуть меня не оцарапала, - пояснил он, обиженно фыркнул и добавил. - Совсем, как скрипачка.

- Более близкое знакомство с тобой удалось свести Камилю, не так ли, Эдвин? - Шантель, как гарпия пыталась рвануться из тисков и накинуться на меня. Она пришла в ярость, вспомнив что-то про Камиля. - Иначе за что ты стал бы дарить ему театр и оплачивать его расходы, если бы между вами не завелось особо сердечной дружбы?

-- Разве ты не все время ссорился с этим рыжим оборванцем? - удивился Винсент и чуть было не выпустил Шантель.

-- Они никогда не могли относиться друг к другу равнодушно, без ссор и ревности, - на свой манер объяснила Шантель.

-- Я тоже не могу относиться к Эдвину равнодушно, - вдруг заявила Роза. - Пока я жива, никто из вашего проклятого братства не посмеет к нему подойти, ни ты, ни твои последователи, ни жадные драконоборцы, которых при дворе, я уверена, найдется не мало. Соблазнить или обокрасть его вам удастся только через мой труп.

-- И через мой, - поддакнул Винсент, сдавив запястья пленницы так, что она вскрикнула от боли.

Мы находились довольно близко от пограничной черты, так, что нам было слышно, как завыли и загоготали где-то далеко в необозримой чаще нечеловеческие голоса моих слуг. Шантель вздрогнула, но не от пронизывающего холода.

-- Их же там сотни, - прошептала она.

-- Да, ряды почитателей монсеньера многочисленны, - подтвердил Винсент.

-- Нет, я туда не пойду, - она стала вырываться еще яростнее, но самые отчаянные ее попытки ни к каким результатам не привели. Винсент уже имел опыт с подобными Шантель созданиями, и, видимо, за пленниками ему приходилось наблюдать не раз.

-- Я отведу ее в камеру пыток, - для острастки предложил он.

-- Пыток, - Шантель скорчила презрительную гримасу. - Ты даже железо на огне накалить не сумеешь, не получив ожогов. Куда тебе разобраться в том, как используют принадлежности палача?

-- Он разберется, - утешил ее я. - Винсент долгое время работал в инквизиции.

Шантель притихла. Нам удалось сильно припугнуть ее и я решил, что с шутками пора кончать.

-- Отпусти ее, Винсент! - приказал я.

-- Отпустить? - он уставился на меня в полном недоумении, словно пытался определить шучу я или просто-напросто спятил.

-- По-моему, до сих пор ты сам рьяно возражал каждый раз, когда я пытался притащить в замок новых постояльцев.

-- Ну, сейчас-то речь идет не о лучших покоях, а о темницах в подвальном этаже, - Видя, что его возражения на меня не действуют, Винсент пробурчал что-то насчет того, что он обижен и нехотя отпустил заложницу.

-- Замок? - Шантель потирала запястья. - Ты хочешь сказать, что отремонтировал разрушенный замок князя.

Я отрицательно качнул головой, и кончики золотистых прядей упали мне на ресницы.

- Так значит "замок" это название гостиницы, - упавшим тоном произнесла Шантель. - Интересно чем вы расплачиваетесь за проживание, и не придет ли счет за это к ее величеству?

Похоже, Шантель расценивала меня по своим же меркам.

-- Я не настолько бессовестен, как ты думаешь, - вслух сказал я.

-- Выходит, это хозяин гостиницы платит тебе налог на жизнь, предоставляя апартаменты, слуг и стол, - начала она строить предположения. - Жаль, что мы с Пантеей не умеем никого запугать точно так же, как ты.

-- В моем замке нет другого хозяина кроме меня, - тихо произнес я и оглянувшись на спутников добавил. - И там никогда не будет других гостей кроме Розы и Винсента.

-- Роза, - повторила Шантель с какой-то странной интонацией. - Ее вырастили, воспитали, дали образование, содержали при дворе в течение двадцати одного года и нескольких месяцев. Мы с подругами заботились о ней, как о собственном ребенке, а она оказалась такой неблагодарной, сбежала с демоном...

-- Я хотел бы изменить твое мнение о ней, - я вынул из кармана и вложил в руку Шантель огромный опал в золотой оправе, подумал и добавил к нему еще пригоршню мелких камней. - Их стоимость вполне возмещает все то, что вы затратили на воспитание принцессы, и покрывает расходы на войну.

-- Какое чудо, - Шантель радовалась, как ребенок, наблюдая за тем, как свет луны заставляет вспыхивать разноцветными искрами грани драгоценных камней.

-- Надеюсь, я купил для Розы право выбора. Теперь она может остаться со мной навсегда, если захочет.

-- Ты обольстил ее из мести, - Шантель подняла на меня огромные влажные глаза. - В тот день, когда она родилась, я видела тебя во дворце. Ты впорхнул в окно вместе с вечерними сумерками, и легковерные няньки приняли тебя за ангела-хранителя новорожденной. Ты слегка качнул колыбель, а потом исчез.

-- Не помню, - я прикоснулся к вискам, пытаясь привести в порядок быстрый ток мыслей и воспоминаний. Да, однажды я залетел в окно какого-то дворца. Мне захотелось убить дитя в люльке, сжечь весь дворец с челядью и гостями, но я удержал порыв, взглянул на длинные темные ресницы на щеках ребенка и гнев прошел. А может это под опасным воздействием Шантель в моей памяти рождаются те образы, которых на самом деле не было.

-- Ты уже тогда задумал соблазнить девочку и таким образом отомстить нам, - настаивала Шантель. - Ты знал, что она не сможет устоять перед тобой. Дурная кровь тянется к родственной ей порочности.

-- Будь так на самом деле, я бы не стал покупать для Розы свободу, а оставил бы девушку вам на растерзание, - я порылся в кармане, достал оттуда крупный цветок, камелию выточенную из изумруда и усыпанную бриллиантами, как росой. - Возьми еще и это, - я сунул цветок в руку Шантель и добавил. - За то, что Роза осталась жива мне нужно быть признательным либо вам, либо вашей нерадивости.

Сама Роза что-то недовольно прошептала за моей спиной.

-- Как монсеньер благороден, - сказала Шантель с легкой издевкой.

-- Я стараюсь загладить былые грехи, - с юмором ответил я. - Лучший способ для этого благотворительность.

-- И все равно ты должен быть благодарен нам за Розу, - Шантель легко, как газель, перепрыгнула через поваленное дерево и побежала прочь, унося свою добычу. Рыжие кудри, как пламя мелькали между ветвей.

-- Ты поступил со мной нечестно, - заявила Роза, остатки вежливости мешали ей заговорить об этом в присутствии Шантель. - Ты обещал, что не станешь им платить.

-- Это просто подарки и они взяты не из сокровищницы.

-- Тогда откуда? - насторожилась Роза.

-- У меня есть личные запасы в разных местах земного шара. Есть небольшая казна, припрятанная в склепе в Рошене.

-- В склепе? Ты не брезгуешь даже такими местами? - Роза была слегка изумлена.

-- Я раньше спал в склепе. Тогда у меня еще не было замка, - я откинул локоны со лба и попытался примирительно улыбнуться.

-- Мне тоже раньше было негде голову приклонить, - признался Винсент. - Я позарился на тот же самый склеп, потому, что он носил дурную репутацию и его редко посещали, но Эдвин занял его раньше меня. Из-за собственной медлительности я остался на улице и пустился во все тяжкие, получил титул, нажил небольшое состояние и открыл в Виньене салон для таких же темных личностей, как я сам, но судьба вновь поступила со мной жестоко.

Винсент присел на пень и коснулся своего горла. Я знал, что ему страшно расстегнуть воротник и вновь увидеть раны, изуродовавшие его идеальную светящуюся кожу.

-- Дебора поступила с тобой куда более жестоко, чем судьба, - заметил я, скрестив руки на груди, словно опасался, что мой гнев на скрипачку может выплеснуться на какое-нибудь дерево, которое я искромсаю когтями. - Она ведь могла просто выставить тебя за дверь и объяснить, что воровать нехорошо, но зачем же было тебя калечить.

Винсент только горько усмехнулся в ответ и пробормотал что-то типа того, что жизнь очень несправедлива.

-- Ты заслуживаешь чего-то лучшего, чем всю вечность носить на себе клеймо, - я опустился на одно колено перед пнем, где он сидел и коснулся его воротника. Вокруг нас кружился снегопад, в кронах деревьев гулял зимний ветер, но я не ощущал холода. Драконья кровь огнем текла по моим венам и согревала меня изнутри, та самая кровь, которая легко могла подарить исцеление Винсенту.

-- Не надо, Эдвин, - Винсент смутился, но не отпрянул от моих холодные пальцев, ловко расстегнувших воротник. - Пусть все останется, как есть.

-- Шрамы сами собой не пройдут, - как бы между прочим напомнил я. - Ты на всю жизнь останешься меченым.

-- Да, - в его глазах вспыхнул дьявольский огонек. - Пусть любой, кто восстанет против тебя в Виньене, случайно заметит на моей груди сатанинскую метку и отшатнется. Эдвин, я хочу видеть страх в глазах тех, кто попытается на дуэли распороть шпагой не только мой кафтан, но и кожу. И, кроме того, такое необычное клеймо помогает мне сохранить индивидуальность, - попытался пошутить он. - Без него я был бы заурядным мошенником, каких множество, а, взглянув на отметину, можно сказать, что я совершил что-то из ряда вон выходящее, какое-то невероятное преступление и меня надо бояться.

Я сокрушенно покачал головой.

-- Ты отказываешься от слишком щедрого дара, Винсент.

Он только пожал плечами и шрамы, на его шее и груди обозначились четче. Несколько темно-красных, неровных и неприятный на вид линий. Печать Деборы. Человеку, наверняка, было бы очень больно, но Винсент либо боли не испытывал, либо успел свыкнуться с ней за годы. Я коснулся одной глубокой, незаживающей борозды. Ранки совсем не затянулись с тех пор, как я видел их в последний раз.

-- Я запомнила Винсента благодаря этой примете, - шепнула Роза. - Он сидел тогда в ложе и смотрел на меня с таким выражением, будто собирается нанести мне такие же раны.

-- Я просто был восхищен, - возразил Винсент.

Я был взволнован и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, слегка прикусил себе язык. Железный, смешанный с огнем привкус крови застыл во рту, обжег неба. Я приблизил лицо к шее Винсента так, словно хотел коснуться поцелуем его шрамов и капелька крови с моих губ упала ему на кожу. Винсент вскрикнул и отстранился. Моя кровь обожгла его, попала на рану, проникла в его собственную кровь и прокатилась жидким пламенем по венам. На его обескураженном мальчишеском лице в миг промелькнула гамма чувств: сомнение, обида, мучение. Он не думал, что я решусь причинить ему боль после всего того, что мы пережили вместе, но боль была минутной. Удивительно, но всего капелька - молекула моей крови сделала его сильнее и краше. Темные борозды шрамов медленно и неуловимо разглаживались, сухая поврежденная кожица вокруг них снова становилась ровной и прозрачной.

Я поднялся на ноги и с первого взгляда оценил чудодейственность исцеления. Никаких шрамов не осталось только почти неразличимые для глаза белые полоски тянулись по тем линиям, где когда-то прошлись коготки Деборы.

-- Ты снова безупречен, - не требуя благодарности, улыбнулся я. - Ни одного изъяна. С такой прекрасной внешностью даже мое блистательное общество приняло бы тебя за своего.

Винсент тихо мелодично рассмеялся. В холодную зимнюю пору его смех напомнил шелест листвы, а в карих глазах засветилось тепло.

-- Для тебя это оказалось так просто, так достижимо, а я мучился много лет, листал свои потрепанные книжки, записи других чародеев, мемориалы и каждая страница подсказывала мне один и тот же прискорбный ответ - исцеление невозможно.

Он ощупал свою обновившуюся гладкую кожу, хотел застегнуть пуговки воротника, но передумал и оставил кафтан распахнутым, будто боялся, что если опять наглухо запахнет воротник, то потом снова обнаружит у себя на горле все те же отметины.

-- Я, наверное, должен сказать "спасибо", - запоздало предположил он.

-- Можешь не говорить, - милостиво разрешил я, и так было заметно, что он благодарен, возможно, впервые в жизни. Винсент редко выражал по какому-либо поводу детский, абсолютно бесхитростный восторг.

Я посмотрел в ту сторону, где скрылась в зарослях Шантель. Что мне сделать, чтобы она больше не вернулась, плюнуть через плечо или оставить в дупле дуба монетку, которую она непременно найдет и уже не сможет двинуться дальше, ведь я буду осторожен и приложу к ней заклятие. Оказывается, Шантель даже не знала, что мы живем в замке. Интересно, она считала, что я сплю на горке сокровищ, а Розе негде прилечь кроме какого-нибудь украденного паланкина, портшеза или гамака. Я представил, как обиделась бы Роза, если бы вместо пуховых перин я предложил бы ей переночевать на крытых носилках. Надо было догадаться раньше, что если бы пряхи знали о том, что я хозяин замка список вещей, которые нужно оплатить возрос бы вдвое.

Роза, напевая какой-то мотив из пьесы Камиля исследовала лес вокруг, проверяла, что спрятано в каждом дупле дерева и несколько раз находила там мелкие самоцветы, но у нее хватало сообразительности положить их обратно, чтобы не обидеть никого незримого.

-- Каждый участок леса кому-то принадлежит, - засмеялась она. - И не только леса, однажды под мостовыми Виньены я услышала тихий перестук молоточков. Никто, кроме меня, их не слышал, да даже если б и услышал, то принял бы за цокот копыт. В Виньене встретишь столько карет, повозок, дрожек и фаэтонов, сколько ни в одном другом городе. Хочешь, я покажу тебе то место?

-- Ты хочешь снова попировать при дворе?

Она только жеманно передернула плечиками. Я догадывался, что на самом деле она хочет проверить, не пришло ли к королю письмо от Шантель с требованием оплатить мое проживание в их темницах, так сказать, предоставленный кров и полученное там образование. Я подумал о недоступной, лучезарной Одиль, которая когда-то с таким равнодушием променяла наш уговор на трон. Роза шла впереди, но уловила мои мысли, обернулась и прошептала одними губами, так, чтобы лишь я смог разобрать:

-- Она жалеет о том, что упустила тебя!

Фейерверк в Виньене. Мириады сверкающих огней. Разноцветные взрывы искр, распускающиеся подобно пестрым крупным цветкам. Мы, как обычно, прибыли на праздник. Винсент шел за мной, как телохранитель. Роза в фиолетовом наряде с цветами в волосах напоминала редкостное, нездешнее создание. Я уже снял траур. Три дня истекли, и я смело мог выбирать что угодно из палитры оттенков, не опасаясь вызвать кривотолки. Короткий лазурного цвета плащ колыхался у меня за спиной, будто подчеркивая, что я не принадлежу ни к миру теней, ни к царству смерти, хотя могу оказаться господином смертью сам.

Кто-то протолкнувшийся через толпу и охранников быстро сунул в руку Розе клочок бумаги и матерчатую черную магнолию. Я попытался рассмотреть бледное лицо под капюшоном, но человек в длинной темной накидке уже проскользнул под алебардами стражей и быстрее тени скрылся в толчее.

-- От кого записка? - тихо спросил я.

-- Не знаю, - Роза осторожно развернула скомканную бумажку. Она повернула клочок на свет так, чтобы мог прочесть и я. Всего несколько слов "если почувствуешь, что он становится опасен, приходи к нам и будь нашей царицей, мы любим тебя" и подпись "Кловис".

-- Они боятся за тебя, - я не знал радоваться ли мне за Розу, у которой появились почитатели или строить догадки и подозрения.

Роза вдруг с отчаяньем взглянула мне в лицо и порывисто прижалась щекой к моему плечу. Восхитительные шелковистые локоны, темным дождем рассыпались по темно-красному бархату камзола.

-- Я боюсь за тебя, - произнесла Роза. Непроизвольно я поднял руку, чтобы погладить ее по голове. Я уже знал, о чем она хочет попросить меня.

-- Он знает, кто ты, - она имела в виду короля.

-- Да, - прошептал я в ответ. - Я не имел права обманывать его. Он бы и сам догадался, он умен и темная половина моего существа не может удержать его от слепой, отцовской любви. Он усыновляет и ангела, и демона, и ту и другую составляющую часть моего существа.

-- Обещай, что ты больше никому, ни единой живой душе не признаешься в том, что внутри тебя сидит демон, - потребовала Роза.

-- Иначе они решат избавить общество и будущие поколения от такой напасти, как я? - я шутил, для меня бросаться очертя голову в опасности по большей части всегда было шуткой, насмешливым вызовом, брошенным в лицо злой судьбе.

-- Клянись! - вполне серьезно прошептала Роза.

-- Клянусь, - я не мог ей в этом отказать. - Никто в Виньене никогда не узнает о моем проклятии.

-- Они знают, - Роза скомкала в руках записку и хотела швырнуть ее в пылающий зев дворцового камина, но не смогла, будто кто-то удержал ее за запястье.

-- Они всего лишь тени. Шарло - пария. Кловис не представленный ко двору и никому не нужный дворянин. Остальные - всего лишь черные силуэты на фоне тьмы. Никто не станет прислушиваться к изгоям.

-- Но они опасны, - Роза прикрепила булавкой к корсету черную магнолию, и чья-то тень отразилась в ее глазах. - Они будут ждать, но я не приду. У Кловиса есть армия теней, а у меня мой опасный ангел.

-- Только твой, - подтвердил я и решил, что навсегда останусь для нее ангелоподобным принцем, ни разу больше я не явлюсь ей в страшном облике дракона, но Розе было безразлично опалю я окрестности своим пламенным дыханием или нет. Ее тянуло к дремлющему внутри меня золотому змею точно так же, как когда-то на балу ее влекло к таинственному и бледному, золотоволосому юноше, возникшему, словно из самой пустоты.

Я уже не жалел, что тогда через окно проник, как вор, в освещенный незнакомый зал. Я искал там жертву, а нашел Розу. Роза - моя единственная воплощенная мечта. Округа полна зла, с приходом темноты по миру разбредаются тени, но пока со мной живет это красивое, несравненное создание в моей жизни будет свет. И не важно, что наполовину я принадлежал тьме.

Роза никогда не стала бы обвинять меня в том, что я улетаю из замка только для того, чтобы рыскать в поисках жертв по улицам темных городов. Она бы всего лишь очаровательно улыбнулась мне на прощание и пожелала счастливой охоты. Ну, разве можно мечтать о таком взаимопонимании. Даже Винсент боялся попадаться мне на пути, когда я спешу на охоту. Роза же с самого начала увидев тень дракона в моих глазах, подумала " Ну и что, пусть в тебе живет демон, все равно ты нравишься мне больше остальных". Тогда я впервые ощутил, что кому-то нужен, а теперь ради своей неотразимой подруги я готов был абсолютно на все.

Я надеялся, что ни под чьим капюшоном в толпе не блеснет огненно-рыжая шевелюра, что изумрудный шлейф одной из шести прях не заскользит по мостовым Виньены. Мои худшие опасения подтвердились, в королевском кабинете я нашел письмо примерно такого же содержание, как то, что недавно пришло ко мне самому. Текст отличался только тем, что в нем не было ни требований, ни угроз, только вежливые намеки. Особенно кидалась в глаза фраза: "только не подумайте, что мы хотим обвинить его в чем-то, ваш приемный сын пригожий и относительно честный мальчик, но, к сожалению, подвержен тем же смертным грехам, что и большинство молодых людей". Ни одного ругательства в мой адрес. Очевидно, плутовки сделали вывод, что король может и не знать о скрытой стороне моей натуры, поэтому выражения надо подбирать осторожно, чтобы случайно не обмолвиться о том, что навредит мне и сорвет их планы. Лицемерное сочинение кончалась заверениями в искренности авторов и наилучшими пожеланиями, а в поскриптуме, как бы между прочим сообщалось, что пусть за беспутным мальчиком водятся те же грехи и долги, что и за подавляющим большинством молодежи, это в сущности неважно и на общем фоне прегрешения выделялись бы не сильно, если бы этот пригожий ветреник не похитил принцессу, очевидно, по ошибке прихватив вместе с ее багажом шкатулку, полную драгоценностей.

-- Селвин! - я смял письмо в комок и обернулся ко всегда готовому оказать мне услугу виконту. - Если женщины, приславшие письмо, вдруг заявятся сюда и начнут что-то требовать, постарайся выгнать их из Виньены.

-- Но ведь если вы им что-то должны, то надо бы расплатиться, - неуверенно предложил Селвин. - Я мог бы встретиться с ними в каком-нибудь не слишком людном месте и уладить все без лишнего шума и без проволочек.

С тех пор, как познакомился со мной поближе, Селвин готов был сделать для меня что угодно. Он, правда, думал, будто пытается выручить меня из весьма неприятной ситуации. При всей своей отваге и дружелюбии, Селвин оказался весьма недалек. Он никогда не пытался выяснить, какой злой дух толкает меня на плохие поступки. Селвин считал, что даже если во мне и есть доля порочности, то волшебный талант укрощать волков, таинственность и в некоторой степени галантность с лихвой искупают все мои мелкие грехи. Если бы он только догадывался, что грешил я не по мелочам и не несколько дней своей жизни, а веками. Но даже если бы кто-то высказал ему такое предположение, то Селвин бы только рассмеялся.

-- Можно поговорить с тобой, как с другом, - я отвел его чуть в сторону, даже если кто-то прячется за дверью или портьерами, то он не должен слышать нас. - Этим фуриям я не должен ровным счетом ничего. Наше знакомство было шапочным, никаких близких отношений. Я жил тогда в крепости моего наставника и стал свидетелем тому, как они, не спросив на то разрешение хозяина, всего за одну ночь успели вывезти оттуда все ценные и редчайшие коллекции произведений искусства. После этого они надолго затаились, а теперь вдруг я нахожу в королевской почте письмо с беспочвенными обвинениями.

-- Вы ведь не способны совершить зло? - с неожиданной надеждой спросил Селвин.

-- Ошибаешься, - я высвободил рукав, в который он взволнованно вцепился. - Я совершил много плохих поступков, но я никогда не причинял зла ни одной из этих дам.

О том, что немало оскорблений когда-то нанесли мне они сами, я предпочел умолчать, негоже обвинять в чем-то молодых и привлекательных женщин, которые, как выяснилось, в случае острой необходимости всегда смогут выдать себя за пострадавшую сторону.

-- Значит, они вас оклеветали, - Селвин вспыхнул от возмущения. - Как такое возможно? Решиться навести поклеп на вас, - он непроизвольно сжал кулаки. - Кто только мог заставить вас спутаться с такой порочной компанией?

-- Когда-то я тоже был ребенком, - с печалью усмехнулся я. - Очень легко заманить в тенета порока кого-то неопытного и беззащитного. Негодяи всегда готовы воспользоваться чьей-то неосведомленностью, точно так же как когда-то один человек воспользовался моей. Он хотел, чтобы мир предстал передо мной в тех красках, какими выгодно разрисовать вселенную ему самому. Темные тона...- я вспомнил общество князя, ночной город и на миг замолчал. - Я оказался не таким безвольным, каким им хотелось бы меня видеть и теперь мне мстят.

-- Это же подло, - вспылил Селвин.

-- Ч-ч, тихо, - я выглянул в окно, надеясь, что не увижу за ним парящий в воздухе силуэт соглядатая, потом обернулся и прижал палец к губам, призывая к молчанию. - Не разглашай моей тайны.

Я загадочно улыбнулся и отметил, что Селвин совершенно очарован таким признанием. Теперь он будет считать меня и мучеником, и жертвой подлых интриг, и героем одновременно, ведь я вырвался из сетей зла.

-- Я сделаю ее величеству подарок, чтобы она простила мне похищение Розы, - сказал я. - Это будет мой первый дипломатический шаг.

Селвин, конечно же, не знал о полном сокровищ склепе в Рошене, поэтому предложил свою помощь, но я твердо заявил, что уладить конфликт между нами и соседями это теперь для меня дело чести.

Письмо я хотел порвать и выкинуть, но бесшумно подошедшая сзади Роза выхватила скомканную бумажку, развернула и прочла, прежде чем я успел что-то предпринять. Она ни чуть не расстроилось и не рассердилась, напротив, похвалила прях за изысканное чувство юмора.

-- Для меня так интересно было прочесть, что ты похитил меня только в качестве бесплатного и хорошенького приложения к моей поклаже, - засмеялась она. - Хотя шутка уже стала избитой.

-- Если придут новые письма Селвин тут же передаст их мне, не допуская больше такого рода почту до рук короля.

-- Его величество сказал, что я не стесняясь могу явиться за помощью, если у тебя вдруг возникнут неприятности.

Я заметил, что корсаж Розы украшает новая брошка в форме букетика, перевитого лентой, мелкие сапфиры имитировали капельки росы на золотых лепестках.

- Еще мне собираются подарить искусственный венок, фату и прелестное подвенечное платье...Боюсь придется рассказать о том, что есть церковь, где мы оставили документ, подписанный твоей кровью.

Роза коснулась пальцем броши и тихо вздохнула.

-- Естественно нам придется приукрасить рассказ, - подавленным тоном добавила она, будто речь шла о заговоре, в который ее втянули против воли. - Не знаю, как ты, а лично я никому не собираюсь говорить о твоем наставнике князе, о полночном венчание и железном пере.

-- Я тоже не настолько наивен, чтобы обнародовать такие вещи, - улыбнулся я. - Все представители волшебной расы иногда ведут себя, как шаловливые дети, но я на самом деле давно уже не тот бестолковый мальчишка, которого король видит перед собой.

-- Ах, Эдвин, - кокетливо, как настоящая шалунья вздохнула Роза. - Века проходят, твои опасные занятия удваивают твою силу с течением времени, но сообразительности у тебя так и не прибавилось, иначе ты давно отправил бы этих негодниц по разным карцерам, - Роза смяла письмо, бросила его на медный поднос, слегка прищелкнула пальчиками и бумажка вспыхнула ярким огоньком. Через несколько секунд от нее остался только пепел.

-- Ты меня оскорбляешь, - совершенно беззлобно, почти в шутку заметил я.

-- Ни в коем случае, - возразила она, - я никогда не сочла бы тебя глупым, просто, на твоем месте я бы давно уже расправилась со всеми, кто пытается с тобой враждовать.

Она обиженно тряхнула головкой, заставляя приятно зашелестеть каскад локонов. Ей не понравилось бы, даже если б я только в шутку предположил, что она в чем-то против меня.

-- Пусть все они живут, - примирительно вымолвил я. - Их ярость против нас бессильна.

-- Да, - согласилась Роза. - Они всего лишь мелкие сошки, так ты считаешь. Мельчайшие разбросанные по вселенной частички одного целого зла, но даже сплотись они в единое целое, а силе дракона противостоять не смогут.

Только, когда мы вышли из дворца, Роза с шаловливой улыбочкой призналась:

-- Знаешь, а его величество попросил меня следить, чтобы с тобой не случилось ничего плохого.

-- Тебя? - я хотел рассмеяться, но вспомнил, что однажды ее молитвы спасли даже меня - воплощенное зло. С какой же искренностью надо было молиться, чтобы спасти одного демона от армии ему подобных.

-- Очевидно, король разделяет мнение своих придворных о том, что я в некоторой степени нечеловеческое создание, - осторожно заметила Роза. - А, если я, действительно, обладаю сверхъестественными возможностями, то по их мнению сумею защитить тебя. Никто же не знает, что до этого было наоборот.

Мы шли по улицам Виньены и я искренне радовался тому, что в городе нет ни прях, ни теней, только несколько моих подданных, затерявшихся в нарядной праздничной толпе. Кроме них, меня, Розы и Винсента, нагнавшего нас, вокруг не было ни одного сверхъестественного существа, по крайней мере, я на это надеялся. Лишь иногда мне удавалось уловить присутствие рядом какого-то постороннего зла и проследить тропинку, бегущую от ворот Рошена. Шлейф Розы роскошным муслиновым хвостом скользил по мостовой, задевая обрывки конфетти и флажки, оставшиеся после праздника. Роза привыкла бродить по улицам в таких нарядах, какие подошли бы только для бала, и этим резко отличалась от толпы.

Какой-то щуплый, нарядный незнакомец выскочил из-за угла и чуть не сбил меня с ног. Я грубо оттолкнул его и хотел спросить, в чем дело, но, едва взглянув на меня, он тут же пробормотал извинения и скрылся в ответвление переулка. Может, мне только показалось, что где-то в области его лба я различил полосы алого сияния.

Тем же вечером мы уже были в Рошене и не благодаря быстрой карете, а с помощью моего умения легко и мгновенно преодолевать любые расстояния. Я не хотел вести Розу в городе, по которому не так давно гуляла чума. Конечно, Розе, как и мне, не грозило заразиться и умереть, но я все равно за нее боялся.

Город оживал. Некоторые кварталы еще оставались необитаемыми. Я имел в виду, не населенными людьми, потому, что тот, у кого есть волшебное зрение отлично знает, что в мире нет ненаселенного угла. На любом заколоченном чердаке или на безлюдной, перегороженной баррикадами улице Рошена всегда может обитать изгнанная фея или другие, неуловимые существа. На площадях горели факелы, слышался иногда грохот роскошных карет или телег, подвозивших в лавки партии товаров. В центре города открылись несколько театров, в темных окнах на фасаде дворца вспыхнул свет. Былое великолепие медленно возрождалось. Люди, не густым, но оживленным потокам спешили куда-то по главным улицам. Жизнь украсила город, точно так же, как весна украшает землю после долгой зимы.

Мы с Розой прошлись по главной площади, потом свернули в малонаселенные и даже в необитаемые кварталы. Винсент послал воздушный поцелуй фее, бледное личико которой лишь на миг показалось в чердачном окне заколоченного наглухо дома.

-- Похоже, в зачумленных районах собрались все отверженные, - пробурчал Винсент, ощутив, как кто-то невидимый наступил ему на полу плаща, когда он попытался взойти на крыльцо какого-то дома и содрать дверной молоточек, украшенный головкой льва.

Участок вокруг склепа по-прежнему был скрыт туманом и колдовством. Он находился в недосягаемости, как в очерченном круге и никто, кроме нас не смог бы войти туда. Кварталы вокруг него тоже были заброшены и необитаемы. В них чума свирепствовала еще более яро, чем во всем остальном городе. Чем ближе были свитки, тем сильнее становились духи болезни, безвредные для меня и смертоносные для человечества.

Я спустился в склеп только для того, чтобы найти достойный подарок. Винсент не пожелал больше зайти в то место, где обезглавил скрипачку, а Роза осталась стоять на лестнице, откуда ей и так отлично был виден блеск сокровищ, сложенных грудой внизу. Она гладила мраморные крылья статуй херувимов, напевала что-то и шептала. Она даже встала на цыпочки, чтобы поцеловать в губы самое красивое изваяние ангела и мраморные губы статуи в ответ растянулись в лукавой, но нежной мимолетной улыбке. Никто не оставался к Розе равнодушным. Для меня это не было чудом, я успел заметить улыбку, прежде чем уста застыли в прежней неподвижности, успел услышать тяжелый шорох слегка взмахнувших от удовольствия при поцелую крыльев и был немного ошеломлен.

Я даже забыл, что искал, но тут под руку мне попалась изящная эбеновая шкатулка с крупным янтарем, вправленным в крышку. Нужно было бы подобрать более дорогой, например, малахитовый ларец, но я решил, что сойдет и первая находка. Я быстро наполнил бархатную внутренность шкатулки мелкими драгоценными камушками, положил сверху еще несколько украшений: бриллиантовое колье, гарнитур из изумрудов, который несомненно подойдет к ярко-зеленым глазам Одиль и перстень с алмазом. Этого вполне бы хватило, чтобы обрадовать даже самую капризную особу, но я понимал, что от Одиль вряд ли дождусь хотя бы благодарной улыбки.

Когда мы вышли из склепа и пересекли полосу тумана, я разглядел, что в свете далекого дымного факела возле необитаемого бедного квартала стоит стройная дама. В дорогой накидке с капюшоном и синей кружевной полумаске она напоминала призрак. Красиво очерченные чуть припухлые губы сложились в коварное полуулыбку. Только они были и видны под темным кружевом маски. Наверное, именно так и должны выглядеть сказочные вампиры - изысканные, но опасные аристократы, которые, чтобы скрыть свой порок ночью выскальзывают из дома и пробираются на охоту в бедняцкие кварталы. Разве смогут не мечтающие уже о чудесном явление бедняки устоять перед возникшей из мглы прекрасной дамой. Манящие объятия смерти. Я чуть было сам не очутился в них. Кристиан спас меня, а не обокрал, только теперь я начал понимать это.

-- Одиль, - неуверенно произнес я.

Прекрасное видение стремительно двигалось к нам, будто скользило по воздуху. Не было слышно звука шагов, но фигура приближалась к нам. Бледная рука вынырнула из - под накидки и Роза, пронзительно вскрикнув, с проворностью ловкой маленькой белки юркнула за мою спину.

-- Возьми, - я протянул ей шкатулку. - Это все, что я могу тебе дать.

Под маской этого было не видно, но я знал, что Одиль нахмурилась и чуть ли не с завистью посмотрела на роскошный, сшитый неземными портнихами наряд Розы. Была Одиль довольно или нет, но шкатулка моментально исчезла из моих рук, даже прежде чем я успел разжать пальцы. Я просто ощутил, что сжимаю пустоту, хотя всего секунду назад прикасался к гладкому тяжелому предмету.

-- Она очень мила, - снисходительно заметила Одиль про Розу. - В таких кружевах, с такими цветками в локонах даже дурнушка выглядела бы прехорошенькой. Тебе повезло, что она снизошла до тебя.

-- Я сам это знаю, - почти грубо ответил я. Рука Розы вцепилась в мой плащ так крепко, что чуть не разорвала ткань. Я чувствовал ее частое взволнованное дыхание у себя на затылке. Твердые крупные жемчужинки, которыми был расшит ее корсет больно врезались мне в спину.

-- А ей повезло, что она осталась жива даже после того, как свела дружбу с тобой, - глаза Одиль жестоко блеснули в прорезях маски.

-- Прощай, - произнес я без всякого сожаления.

-- До встречи, дракон! - высокомерно бросила она через плечо, а в следующий миг мягкие полы ее накидки уже колыхались в запутанном лабиринте заброшенного квартала.

Одинокий красивый силуэт так живописно смотрелся среди улицы с закрытыми ставнями и заколоченными дверями, где еще недавно безумствовала эпидемия. Под накидкой колыхнулись оборки красочного платья, а на башмачках будто выросли крылья, и с их помощью Одиль исчезла еще прежде, чем поравнялась с нагроможденной поперек улицы баррикадой. Еще одно сверхъестественное существо в безлюдном пустынным месте.

Неужели такие отношения, как у нас с Одиль устанавливаются между каждой тещей и зятем? От всех этих бесконечных требований, жалоб и претензий голова пойдет кругом у любого. Мне казалось, что стоит только прижать ладонь ко лбу, и я почувствую обычный лихорадочный жар. Лучше не вспоминать про новую родню, а подумать о чем-то приятном, о том, как красиво выглядели Роза и мраморный ангел, слившиеся в поцелуе, статуя и девушка. Роза и меня называла именно ангелом. Похоже, у нее пристрастие ко всем красивым, крылатым созданиям.

-- И особенно к тебе, - сказала она, как всегда, безошибочно угадав мои мысли.

Винсент нагнал нас на одной из людных улочек. Ему совсем не хотелось встречаться с Одиль, поэтому он самостоятельно бродил по городу, ожидая пока мы останемся одни, без опасной и надоедливой компании.

-- Как легко дышится, когда рядом нет ни одной из твоих шести кумушек, - заметил он.

-- Ты прав, - кивнул я и обратил внимание на одного нарядного вельможу, проворно лавировавшего между прохожими. На первый взгляд в нем не было ничего примечательно, кроме элегантности, но стоило ему поднять на меня взгляд из-под широких полей шляпы и внутренне я содрогнулся от отвращения.

-- Легко дышится в любом месте, где нет нежелательных и зловещих посетителей, - произнес я, провожая взглядом незнакомца. Когда он быстро проходил мимо меня, в тот самый момент, когда мы поравнялись и на миг глянули друг другу в лицо, я чуть было не крикнул ему "я знаю тебя", хотя на самом деле я его не знал, только знак, оставленный на нем злом, был хорошо знаком мне. Незнакомец уже нырнул в переулок, а я все еще видел перед глазами сияющий алый крест на его лбу.

По миру тени бродят так же свободно, как и мои подданные. Так будет до конца времен, сказал Шарло и я знал, что он прав.

Стоило мне выбраться на отдых в регион моей страны, где царило вечное лето, и я забывал о борьбе света и тьмы. Мне нравилось лежать на луговине, ощущать под пальцами головки бархаток и васильков, и жевать горькие на вкус травинки. Я следил за яркими спинками божьих коровок, мелькавшими в траве, за белками, разгрызающими фундук где-то высоко на ветках деревьев. Тягучий пьянящий аромат роз был не сравним ни с каким другим наслаждением. Я ощущал счастье от того, что к моим рощам никогда не притронуться пилы и топоры лесорубов, а в моих чащобах ни разу не вспыхнут костры браконьеров. В тех лесах, куда не может ступить нога человека не раздаться вовеки ни одного охотничьего выстрела, высокую траву не тронут косари, у быстротечной реки не появиться ни одна прачка с корзинами белья, а высокая рожь и пшеница на полях так никогда и не дождутся жнеца.

Мой волк часто бродил здесь, но охотиться на кроликов и куропаток уходил в пограничные со смертным миром чащи, да и то в редких случаях, в основном за мясом, паштетом и разными объедками он прибегал на кухню в замок. Хищник сделался ручным.

Миртовые цветы и чайные деревья навевали какие-то воспоминания. Смотря на поля хмеля и маков, я вспомнил свои беседы с гномами. Во время наших разговоров нас не окружала такая великолепная, не тронутая никем природа. Роза сменила корону на только что сплетенный венок и собирала маргаритки на солнечной лужайке. Вокруг нее вертелся, пытаясь привлечь внимание хозяйки, единорог. На фоне пестрых зарослей цикорий и первоцветов его белое тело напоминало о свежевыпавшем снеге, а рог во лбу переливался чудесным узором из жемчужин. От того, что рядом вечно вертелись какие-то необычные создания, Роза сама казалась призрачной картинкой. Вот и сейчас единорог терся мордой ей об руку, а из корзинки для пикника выглядывал гремлин. Он уже успел закусить какими-то кренделями, и был весьма доволен таким полдником, но ему не нравилось слепящее летнее солнце, поэтому он безвылазно сидел в глубине корзинки. Я был рад, что он обходиться обычной едой и только иногда с жадностью накидывается на сырое мясо. Мне не хотелось, чтобы однажды любимый питомец Розы набросился на нее саму или на снующих по лесу белок. Однако будет довольно неплохо приучить его ловить мышей, если таковые решаться заглянуть на кухню или в столовую.

Море подсолнухов на ближайшем лугу золотилось в сияние дня. Приятно журчала вода. В речке уже плавало несколько выброшенных Розой с моста венков. Они не тонули, а стремительно неслись по течению. Моим водоемам не нужны ни дамбы, ни плотины. Река никогда не выйдет из берегов.

-- Ты царица, - подумал я, смотря на Розу и, кажется, повторил это шепотом. - У меня никогда не было царицы, но я отдал трон тебе. Всем отверженным, проклятым и проказливым, волшебным созданиям тоже нужна коронованная госпожа.

В вересковой пустоши чей-то смех зазвенел, как колокольчик. Кто-то был обрадован моим решением. Роза улыбнулась и помахала рукой каким-то созданиям, промелькнувшем среди вересковых цветов.

Я вспомнил, что ранним утром она нашла на распутье брошенный башмак, в котором поселились крошечные эльфы. Роза проявила заботливость и спрятала его в цветах вереска, там, где ни мои кони, ни мой экипаж не сможет случайно растоптать миниатюрное жилище. Роза даже не поленилась заштопать дырочки на башмачке и теперь у нее появились благодарные друзья.

Мне понравилось целый день бродить по луговинам и полям, чувствовать, как спелые колосья щекочут отвороты сапог, как пригибается к земле клевер. Я прилег и чуть было не заснул на лугу. Здесь было гораздо спокойнее и приятнее, чем в замке среди полуживых статуй, летучих мышей, портретов, как будто подглядывающих за моими действиями и спорящих между собой иждивенцев. Винсент очень любил запугивать Ройса армией, что становилось причиной частых жалоб, шумихи и ссор. Однако, как только я припугнул Ройса, что если он не прекратит ругаться и причитать, то я отправлю его в семинарию, все скандалы тотчас прекратились. Ройс предпочел помалкивать, а Винсент оказался слишком совестливым для того, чтобы нарочно загонять парнишку в одно из тех мест, которому, как известно, все злые духи предпочли бы костер.

По крайней мере, на ближайшее время дискуссии прекратились. Винсент молча, но бдительно следил за Ройсом во избежание новых попыток к шалостям или воровству. Ройс так же в полном молчании вычищал стойла, натирал до блеска медную утварь, по ночам аккуратно чистил туфельки моих волшебных слуг и только изредка начинал причитать о том, что во всех его несчастиях виновата роковая встреча с монсеньером драконом.

Я смеялся, вспоминая его бормотания и моему смеху вторил стрекот кузнечиков в высокой, не скошенной траве. Вместо эха раздавался мягкий шелест крыльев райских птиц. Стоило только представить, как Ройс, терпящий тяготы муштры и уборки в казармах, вдруг начинает громким шепотом посылать проклятия в адрес дракона и всех его прислужников и меня начинал разбирать беззаботный смех. Наверное, такого солдата сочли бы сумасшедшим, но с другой стороны будучи сержантом и размахивая какой-нибудь грамотой подтверждающей то, что его полк защищен от нападений со стороны дьявола, Ройс смог бы убедить многих в своей значимости. Пусть пока остается в замке, решил я. Роза права, лишний слуга никогда не помешает, особенно если временами он способен становиться молчаливым и безропотным.

Роза, невеста дракона, супруга императора, кто, взглянув на эту кокетливую неукротимую и необычайно красивую шалунью, смог бы сказать, что она столько пережила. Лишь посмотрев на Розу, целующуюся в склепе со статуями ангелов, можно было предположить, что ей знакомо колдовство и не чужды запретные тайны.

Чтобы без помех вести свои записи я взломал дверь в заброшенной башне. Она находилась не так далеко от замка, но вокруг нее не зверствовал мороз, а простирались вечно зеленые, как джунгли леса. Благоухала сирень, журчала вода в недалеком роднике. По каменным стенам ползли лианы и вьюнки, и от этого старая башня напоминала иллюстрацию из волшебной сказки. Я разводил огонь в камине на самом верху, раскладывал на столе свои хроники и чистые листы бумаги, которые еще предстояло заполнить. Ползущие по стене плетни роз добирались до моего окна, с каждым днем разрастались все сильней, и однажды придя в башню, я заметил, что колючие ветки с красными и белыми цветами уже добрались до моего стола и наполняют комнату сладким, божественным ароматом.

Я никогда не говорил Розе, что записываю историю своей жизни, но иногда представлял, как она, шурша платьем, поднимется по спиральной лестнице, встанет за резной спинкой стула и, заглянув в рукопись через мое плечо, начнет делать исправления или давать советы.

К тому же, мне было стыдно признаться ей в том, что я выплеснул все свои чувства и мысли на бумагу, запросто признался во всех своих преступлениях и готов поставить под признаниями свою подпись и гербовую печать. Возможно, если бы мое избранное общество узнало о том, что я вопреки мной же установленным законам пишу целую исповедь и надеюсь, что когда-нибудь еще неизвестный нам начинающий чародей найдет ее и прочтет, то нашелся бы очередной смельчак вроде Камиля, готовый поднять восстание. Я тешил себя мыслью, что какого-нибудь злополучного юнца, направляющего стопы в школу чернокнижия мое письменное признание либо вдохновит, либо заставит свернуть с преступного пути. Не у каждого отчаянного храбреца возникло бы желание пройти через все то, через что прошел я. Я очертя голову кидался в приключения, не сулившие ничего хорошего, но жалеть о погоне за недостижимым мне не пришлось. Не рискнув жизнью, я бы не стал императором. Не став прекрасным демоническим созданием, я бы не смог покорить Розу. Не знаю как бы рассудил другой на моем месте, но по-моему встреча с Розой стоила того, чтобы ради нее сотни лет терпеть дракона внутри себя.

Откажись я от участи чародея и, возможно, не смог бы дожить до того волшебного мига, когда принцесса и демон встретились на балу. Утратив мою вечно юную оболочку, дракон бы вырвался наружу и стал бы крушить все по своему желанию. Умри я еще человеком и, скорее всего, в момент смерти тень за моими плечами обрела бы плоть, кровь и огненное дыхание, но я был жив, а дракон приручен. Дракон - моя ужасающая половина, мой порок и мое могущество. Он был и остался неотделимым от меня, и, в конце концов, покорился мне. Лишь иногда я чувствовал, как внутри меня пытается восстать демон, как боль пронзает сердце, словно чьи-то золотые когти, как сводит живот от вспышки внутреннего негасимого огня. Пламенная кровь ежеминутно растекалась по венам, кровь дракона, способная подарить вечную юность. Привычным жестом я откинул волосы со лба и взглянул на свое отражение в оконном стекле. Я никогда не изменюсь. Это отражение гораздо более долговечно, чем портрет, миниатюра или картинка.

Плетни роз цепко обвили стол. Я писал, а вокруг, сложенной аккуратной стопкой бумаги, вился и разрастался живой венок из пышных ароматных цветов. Ветерок доносил сквозь приоткрытое окно благоухание яблоневого цвета. Я слышал, как вода неслась по стремнине реки, как непрерывно стучали молоточки гномов под землей, как осторожно ступали по тропинкам лоси. Где-то стремительно пронеслась лань, задела ветку клена и несколько фигурных листов почти беззвучно упали на дорожку, но я улавливал каждый звук. Все шорохи и шелесты ночи были для меня легко различимы. Если бы кто-то вздумал пусть даже шепотом переговариваться о чем-то в моем лесу, то я легко мог расслышать слова разговора. Даже сидя высоко в башне, я ощущал себя полновластным правителем моей империи.

Перо скрипело о бумагу, когда я писал им самостоятельно, как прилежный ученик, но стоило мне захотеть отдохнуть или помечтать, и оно плавно выскальзывало из рук и само маневрировало над рукописью, оставляя ровные аккуратные строчки. Наклон букв и причудливые завитушки на красных строках точь-в-точь копировали мой почерк. Ворон, сидевший на спинке моего кресла, закопошился и ворчливо каркнул. "Пора двигаться к эпилогу". Я был с ним вполне согласен, но мне не хотелось кончать повествование. Я повернул голову к своему питомцу и с прежним мальчишеским озорством улыбнулся ему. Он любил мое улыбку, мой лучезарный взгляд, мое идеальное нестареющее лицо. Для того, чтобы подкупить вечно недовольного чем-то товарища стоило только улыбнуться. За одну улыбку он готов был для меня на все. Мой ворон был уже стар, но умирать не собирался. Все мои друзья так или иначе становились вечно живущими. Мои верные слуги, моя возлюбленная, мои избранники, я старался подарить долголетие всем, кого любил.

Удовлетворенный проявлением хозяйского внимания ворон замолчал, а я решил добавить еще несколько строк о судьбе Винсента. Я наверняка сделаю его своим приближенным, когда займу трон Виньены. Мне бы хотелось назло всем чопорным и суеверным придворным назначить этого ловкого и обаятельного злого духа первым министром, но Винсент снисходительно заявил, что ради дружбы он согласиться стать министром иностранных дел, я полагал, чтобы уладить наши бесконечные долги, займы и ссуды с Одиль. На случай если этот пост будет занят, и его не удастся освободить даже применив колдовство, Винсент был согласен заведовать военными делами, торговыми, тайными коллегиями или казной, в общем пойти на любую указанную из высших должностей лишь бы только не расставаться со мной. Когда я спросил его о том, с чего бы это он готов, рискуя жизнью, стараться ради такой темной личности, как я, он, который знает, что внутри привлекательной оболочки сидит демон и звериных инстинктов в наследнике престола куда больше, чем человеческих, Винсент обиженно ответил, что я единственный, кто обошелся с ним по-человечески. Наверное, он до сих пор был благодарен мне за то, что я позволил ему остаться у себя, а не выставил за порог.

Кловис открыл театр и несколько торговых лавок, чтобы хоть как-то заметать следы злодеяний своего общества. У них ведь не было такого сильно покровителя, как я и им пришлось учитывать то, что к людям, имеющим хоть какое-то полезное занятие, закон относиться более терпимо, чем к бездельникам. Кловис напрасно ждет свою царицу, она останется со мной. Тени бродят по ночным улицам, пакостят, грабят и, наверняка, отнимают жизни. Мои легкокрылые слуги, которые тоже не прочь проказить и шутить в темных городах вступают с тенями в ссоры и драки, и каждый раз побеждают. Так будет, наверное, всегда, пока не прекратиться течение времени, дней, лет, столетий...Вряд ли даже десятки веков смогут положить конец существованию тех, кто вечен, их борьбе друг с другом, их секретам, их любви.

Вот и все. Исповедь закончена. И не надо посыпать написанное песком из медной песочницы на краю стола, чернила мгновенно высыхают сами. Рукопись не сгорит, даже если я спалю башню, потому что между обычных букв затесались некоторые колдовские символы, которые не опытный глаз может принять за обычные рисунки или помарки. Их по несколько на каждой странице и только чародей поймет, что они значат. Я отложил перо, отодвинул пальцами разросшиеся плетни роз, без риска пораниться о шипы. Теперь надо спрятать стопку листов, испещренных ровным каллиграфическим почерком и магическими знаками.

Я осматривал башню, ища надежное место, и вдруг уловил насторожившие меня звуки внизу. Я ведь запер дверь на висячий замок и окружил башню невидимой стеной своих чар. Мне, чтобы выбраться отсюда достаточно было одного окна, но никто не смог бы различить освещенный квадратик стекла в высоте. Однако, стройная фигура в темной накидке огибает ели, а за ней послушно следует единорог.

Мне показалось, что я слышу щелчок карабина и выстрел, но висячий замок слетел с петель сам по себе. Я произнес защитное заклинание, но оно не помогло, таинственная гостья проникла сквозь заслон и переступила порог.

Я уже хотел отдать приказ гарпии, дремавшей у секретера, но тут различил знакомую легкую поступь на лестнице, блеск золотой короны и призрачное мерцание белого, как водяная лилия, платья. Еще ослепительнее сияла бледная и гладкая, как мрамор кожа. Роза! Она пришла ко мне.

Шипение в стеклянных ретортах не могло перекрыть приятный шелест тафты и шум крыльев лесных птиц, всюду следующих за Розой. Единорог преданно дожидался ее за порогом. Моя царица, моя муза. На винтовой лестнице слышны ее шаги, но ступеньки не скрипят. Знает ли Роза, что волшебные часы над разожженным камином по-особому отмеряют то время, за которое я должен был успеть записать историю своей жизни. Розе может не понравиться то, что я написал о ней в таком духе. Она уже приобрела опыт в колдовстве, и любая рукопись может воспламениться, стоит Розе прошептать лишь слово.

Через мгновение Роза постучится ко мне в дверь и, конечно же, я впущу ее, но сначала лучше спрятать рукопись на всякий случай. Гарпия указала мне крылом на тайник, ключ от которого я уже несколько дней носил на цепочке на шее. Отлично, именно там я и спрячу свое творение. Оно пролежит там до тех пор, пока кто-то такой же безрассудный, смелый и увлекаемый колдовством, как я не найдет и не оценит его. Возможно, первой о нем узнает Роза и осудит меня. Ну и пусть, все равно я не стану ничего приукрашивать. Теперь я чародей, а не поэт, покровитель искусств, но не менестрель. Да, я стал императором, но поклоняюсь всего одной - единственной музе - ей. Заколдованные часы вот-вот отобьют назначенный срок, и тогда начнется новый век. Эпоха моей царицы. А если она захочет перечеркнуть все мои признания, сочинив собственную версию? Что ж, я даю ей на это свое благословения. Стрелки приблизились к назначенному часу. Срок был невелик, но я успел исписать даже больше страниц, чем рассчитывал. Осталось только подписаться, покрепче сжать перо и вывести в конце листа имя и титулы, которые никогда не хотел присвоить себе юноша, поневоле отданный во власть колдуна и победивший его. Впереди века, демон дремлет внутри меня и он покорен. Стоит ли подписываться под таким откровением, но Роза уже ждет, и время на раздумья нет. Перо скрипнуло в последний раз, гордо подписав: "Эдвин, наследник Виньены, волею судьбы властелин в Империи Дракона".