Розовый Дождь

ГЛАВА 14 И снова — «Королевская Охота»

В «Королевской Охоте» в этот день было особенно много посетителей, так что новенькой Смотрительнице приходилось туговато. Хотя большую часть работы — разнос напитков и угощения, уборку посуды, уход за столиками — все это делал целый взвод специально запрограммированных големов из розового металлозаменителя, однако помимо этого приходилось делать много чего ещё — того, что не под силу пустоголовым «железякам», как их прозвали в народе. А улыбнуться клиентам, а сказать пару ласковых слов, а угадать музыкальную программу… — эти, и многие другие операции, големы как раз делать и не способны — им бы только миски подавать… Вдобавок ко всему сегодня было особенно много посетителей — наступал день третьей годовщины коронации Их Величеств — блаженнейших и благочестивейших монархов Роланда и Эсмеральды — да будет их имя трижды благословенно от ныне и до века!

Конечно, если бы «Королевская охота» оставалась прежней маленькой забегаловкой на пару сотен человек, а сам хутор не состоял бы, как раньше, из полутысячи убогих хижин — справиться было бы не сложно и без всяких големов. Однако буквально за три года «Королевская Охота» изменилась до неузнаваемости. Раньше вся молодежь стремилась из него уехать куда глаза глядят — жить в такой «дыре» никому не хотелось, а потому население хутора было весьма немногочисленным. Оставались только ярые любители охоты в здешних богатых на дичь лесах да стойкие патриоты своей маленькой родины. Но после того, как Роланд и Эсмеральда стали «Их Величествами» — все поменялось. Оказалось, что молодой король некогда целых полгода прожил в местной гостинице, а молодая королева лично спасла хутор от нашествия из-за Предела. «Королевская охота» из захудалого поселка сразу же превратилась в место паломничества. В трактире была поставлена мемориальная доска на том месте, где обычно сидел «Принц», а рядом с ним — памятник «Прекрасной Фее», отбивающий нашествие чудовищ из леса.

Но это только начало. Поскольку с каждым годом туристов становилось все больше и перевалило за десятки тысяч, хутор быстро разросся. Стали строится новые дома, и причем дома нового типа — стеклянные, прямоугольные, с ромбовидными, как в улье, окнами, многоэтажные, с просторными комнатами, бассейнами, визаторами, спортивными площадками в просторных дворах. Были проведены широкие асфальтовые дороги для самодвижущихся повозок, посадочные площадки для летательных аппаратов. А рядом со старой таверной, ставшей музеем, было воздвигнуто совершенно новое строение из стекла и металлозаменителя с причудливым названием «Релаксариум» или, как их коротко называли по всей стране, просто «релакс». Со старой таверной ему, конечно, было не сравниться. Это было колоссальное здание, высотой в пятьдесят человеческих ростов, а в диаметре в десять раз больше, с более чем двадцатью этажами вышиной. Причем сама крыша здания была стеклянной. Танцевальные площадки здесь перемежались с барными стойками, бассейнами грез и залами с визаторами на все четыре стены, тренажерными и спортивными площадками… В общем, в «релаксе» было все, что душе угодно — здесь можно было погрузиться в иллюзию, выпить в веселой компании розовой воды, потанцевать или позаниматься спортом — все в одном месте. А потому в «Королевской Охоте», как и в любом городе Содружества, «релакс» очень скоро стал самым посещаемым местом, центром городской жизни.

Вот и сегодня «релакс» был забит до отказа. Помимо своих родных завсегдатаев сюда понаехало посетителей со всей страны — не все же могли позволить себе такую роскошь как поехать на коронационные празднества в сам Авалон! Да и зачем? Ведь и здесь, в этом памятном месте, погрузиться в бассейны грез и побывать на коронационных торжествах в ничем не отличимых от реальности иллюзиях и лично пообщаться с королем и королевой, а потом, проснувшись, получить от королевских особ подарки, которые загодя были завезены сюда карликами. Ну а потом — пуститься в омут удовольствий по той программе, которую подготовили феи-специалисты 7-го отдела «ЖАЛА», или говоря попросту — «Фабрики грез». Смотрительница получила эту программу ещё неделю назад и всю неделю программировала устройство «релакса» так, чтобы никаких сбоев не было. Чтобы и падающие с потолка ароматные лепестки, и музыкальные фейерверки, и клубы опьяняющего розового дыма на танцполе, и вырывающиеся неизвестно откуда иллюзии гигантских стрекоз и пчел, хватающие празднующих и улетающие с ними под облака, и многое-многое другое, работало как часы.

Но даже теперь — когда программа работала безотказно и в строю были полторы сотни «железяк» — она не могла по-настоящему расслабиться — необходимо было следить, чтобы не было сбоев, но, самое главное, чтобы никто из празднующих не пострадал — не утонул в бассейне грез или не полез кататься на аэронах, перепив розовой воды. А для этого необходимо было посматривать в операторской, нашпигованной экранами визаторов, как себя ведут люди в различных залах «релакса».

Но пока никаких отклонений не было. Люди просто развлекались, благо, праздничная ночь только началась. Молодые подтянутые мужчины и такие же молодые и стройные как на подбор женщины, выпив розовой воды, двигались в полутьме танцполов под ритмичную музыку, бассейны грез были заполнены обнаженными телами, ну а уж столики в барах были заполнены так, что яблоку негде было упасть…

Смотрительница зевнула во весь рот и потерла опухшие от бессонницы глаза — она уже неделю нормально не спала, готовясь к празднику. В это время раздался осторожный стук в дверь, а затем в комнату вошел один из големов-распорядителей:

— Госпожа, может, стакан розовой воды? Ночь ещё только началась…

— Нет, спасибо, С-300, я справлюсь. От розовой воды я могу потерять над собой контроль, а мне этого как раз и нельзя делать — с меня потом спросят, если что-нибудь омрачит празднества.

— Как хотите, госпожа… — и голем также осторожно закрыл дверь. А Смотрительница опять повернулась к визаторам и, рассеянно просмотрев экраны почти пятидесяти из них и уже собираясь встать и пойти в «обход», вдруг резко остановилась на последнем, пятьдесят первом визаторе, показывавшем происходящее в секторе № 1-15, бар № 7, на первом этаже. Там за столиком в дальнем углу сидел какой-то человек, мужчина. Её внимание привлек уже сам факт того, что мужчина сидел один. Такого быть не могло — если человек выпил хоть один стакан «розовой воды» — а пить её пили все — человек не мог просто так сидеть один и молчать. Он должен смеяться, танцевать, шутить, бегать на спортплощадке, болтать — в общем, хоть как-то выражать ту бурную радость, которую приносит этот чудесный напиток. Вторая странность была в том, что на его столе ничего не было, кроме блюда с овощами. Пил он только из своей фляжки. А третья состояла в том, что он был одет в зеленый плащ с капюшоном, который полностью скрывал его лицо. В принципе, конечно, носить такую одежду не запрещалось, тем более, что рядом — Лес, а в него любили ходить всякого рода охотники. Странность состояла в том, что он не переоделся, направляясь в «релакс»…

Смотрительница буквально пожирала глазами странного посетителя и полностью забыла о своих непосредственных обязанностях. Она прикоснулась пальцем к экрану визатора и картинка приблизилась. Теперь она видела странного человека в реальную величину, но лицо по-прежнему рассмотреть не удавалось — проклятый капюшон скрывал его.

Она уже хотела вызвать себе замену, чтобы пойти в обход как раз в этот зал, чтобы попытаться «разговорить» странного человека, но тут к пустующему столику подошла одна, с виду весьма перепившая розовой воды длинноволосая женщина. Смотрительница нажала ещё раз на визатор и появился звук. Эта женщина оказалась весьма кстати — может, наблюдая за их беседой, удастся узнать что-нибудь о странном посетителе, не «подставляясь» самой.

Черноволосая женщина в оранжевой тунике довольно развязно села на пустующее кресло напротив человека в капюшоне и положила свои тонкие красивые ноги в оранжевых сандалиях прямо на столешницу, «стрельнув» глазками в сторону незнакомца. Не дожидаясь реакции с его стороны, сказала заплетающимся языком:

— Молодой человек, а почему вы не танцуете? Это просто возмутительно! Девушка тут одна, ей скучно, а он, понимаете ли, сидит тут в гордом одиночестве и даже не пьет!

Но незнакомец ничего не ответил, продолжая сидеть неподвижно, не обратив на неё ни малейшего внимания.

— Нет, ну вы только посмотрите на этого грубияна! — еле ворочая языком, вскочив из-за стола, сказала женщина. — Он даже не отвечает мне!

Хотя в зале на полную катушку гремела танцевальная музыка, но сидящие за соседним столиком люди обратили на неё внимание и стали недоуменно оборачиваться, а кое-кто прыснул со смеху. Очень скоро, никем не замеченный ранее странный человек оказался объектом для всеобщего обозрения и шуток. И только тогда он стал подавать признаки жизни. Он резко встал и направился к выходу из зала, совершенно не обращая внимания на приставшую к нему женщину и зевак. Упустить этого человека не входило в планы Смотрительницы, а потому она уже хотела броситься в залу, но что-то её остановило.

Она вновь бросила взгляд на визатор № 51 и увидела, как на полпути к выходу из зала странному человеку преградил путь широкоплечий великан с густой рыжей шевелюрой и здоровенными бицепсами на руках.

— Эй, парень, у нас с девушками так не поступают! Ты откуда взялся дикарь такой, а?

Он угрожающе положил свои массивные ручищи на плечи странного человека, который был ниже его на целую голову.

— Во-во! Покажи ему, красавчик, дай ему в ухо, научи его, как надо вести себя в сообществе! У нас ни один одинокий мужчина не имеет право отказывать одинокой женщине во внимании! — закричала черноволосая, заходя странному человеку с тыла и хищно облизывая губы тонким розовым язычком.

Тут уж Смотрительница не могла не вмешаться. Потасовок допустить она не могла! А потому, нажав специальную кнопку на панели — для вызова напарнице, которая должна была возвращаться из «обхода» внешней части «релакса», со всех ног устремилась в зал.

А потому не увидела, как странный посетитель, попав в действительно затруднительное положение, стоял как вкопанный, не зная, что предпринять.

Но в этот самый момент, когда черноволосая девица, не спуская с обидчика пристального «хищного» взгляда, подкрадывалась сзади, рыжий детина вдруг вместо того, чтобы ударить его, схватил его за руку и что было силы в его огромных медвежьих ручищах, отбросил в сторону, прямо на столик ничего не подозревающей влюбленной паре. Незнакомец, упав всей своей тяжестью на столик, разбил его вдребезги. Хозяева столика закричали, но вскоре этот крик был подхвачен всем залом.

Потому что как раз в тот момент как рыжий великан отбросил незнакомца в капюшоне, пустое пространство, где только что стоял незнакомец, вхолостую схватили руки девицы и раздался пронзительный визг. Девица буквально на глазах стала преображаться — длинные накрашенные ярко-красным лаком ногти превратились в когти, белоснежные зубы — в пасть, усеянную острыми зубами хищника, глаза исчезли, и на их месте оказались какие-то черные провалы. В то же мгновение она по инерции бросилась на рыжего великана и, хотя и была в два раза ниже его, повалила его на пол, схватила когтистыми «руками» чем-то напоминающими лапы гигантской черной кошки его за горло и потянулась белыми клыками к его глотке.

Крик ужаса охватил весь бар и люди толпой повалили к выходу. Завыла сирена. Рыжий великан, несмотря на всю свою медвежью силу, никак не мог освободиться от женообразного чудовища, оторвать её от своей шеи. Та вцепилась в неё намертво — ему удавалось только удерживать её страшные, хищно клацающие челюсти на некотором расстоянии от лица — и то с трудом — ужасные зубы неумолимо приближались, а рыжеволосый здоровяк уже хрипел от удушья…

В этот момент незнакомец в плаще пришел в себя от удара об стол и, вскочив на ноги, бросился на помощь своему спасителю, но в это время в дверном проеме показалась Смотрительница.

— Ни с места! Прочь! Я — сама! Я — сама, говорю! — взвизгнула она и с этими словами она сорвала со своей форменной туники розовый ремешок и, быстро сделав петлю, накинула её на шею беснующейся твари и резко потянула её на себя. Но тварь оказалась на диво сильной и никак не хотела оставлять горла своей жертвы в покое. Смотрительница ничего не могла сделать.

Незнакомец в плаще, оправившись от растерянности, выхватил из ножен длинный охотничий нож с серебряным лезвием и подскочил к твари. От быстрого движения и сильного взмаха рукой капюшон спал с его головы и обнажил голову — длинные золотистые кудри, причудливо светящиеся в полумраке, рассыпались по плечам. Смотрительница ахнула, а тварь пронзительна закричала: «Зде-е-е-е-е-е-е-е-ес-с-с-с-с-с-с-сь!!!!!!!!!!!!!!!», но уже в следующий момент получила удар в горло, раздался громкий булькающий звук и чудовище обмякло.

— Быстро! Оттащи её в сторону! Её кровь — сожжет его! — нечеловеческим голосом закричал Люк (а это был именно он), и Смотрительница тут же рванула тварь в сторону и бросила её на опустевший диванчик. Хлынувшая черная кровь отвратительно закипела, оставляя проплешины на стеклянном полу и шелковых подушках дивана. Рыжеволосый великан, судорожно хватаясь за горло, громко кашлял и не мог подняться с пола. Смотрительница уже подбегала к нему.

— Не, кх-кх… не беспокойтесь… кх-кх-кх… все… в… порядке…

Но в этот миг раздался звук бьющегося сразу в нескольких местах стекла (бар находился на первом этаже) и толпа чудовищ ворвалась в зал: пятеро «мужчин» — обнаженных, покрытых черной шерстью с длинными космами и две женщины — безволосые, лысые, но с кожистыми крыльями за спиной. И все как один кинулись на Люка, не обращая внимания ни на Смотрительницу, ни на рыжего великана.

Люк, запертый в углу между барной стойкой и стеной, схватив стул в одну руку, а в другой держа охотничий тесак с серебристым лезвием, пытался отбиваться от тянущихся к нему когтистых лап, парируя их удары стулом и сам нападая.

— А-а-а-а-а-а!!! — заорал рыжеволосый великан и метнул в толпу нападающих большущий стеклянный стол. Отломав у другого металлическую ножку, он размахивал ею как дубиной — причем держа её посередине и нанося удары двумя крайними концами. Смотрительница тоже не осталась в стороне — она сняла со своих запястий бирюзовые браслеты и, что-то крикнув на незнакомом языке, бросила их на пол. Браслеты разомкнулись, зашипели… и в один момент превратились в две змеи, которые стремительно увеличивались в своих размерах, пока не превратились в два огромных — выше среднего человеческого роста — ящера со змеиной шеей и головой. Оба ящера бросились на нападавших — и вовремя!

Потому что и Люк, и рыжеволосый великан бились уже из последних сил. Какая-то тварь вырвала у Люка стул, а сравнительно короткое лезвие тесака мешало ему держать нападавших на безопасном для себя расстоянии. И хотя одну из тварей ему удалось убить метким ударом прямо в сердце, другая, летающая женообразная горгулья, кинулась на него сверху и обхватила его шею. Рыжий же не мог прийти ему на помощь, поскольку его самого окружило четверо волосатых «мужиков» и он едва отбивался от их когтистых мускулистых лап железной дубинкой.

Зеленые ящеры подоспели как раз вовремя — один из них ударом длинного и мощного хвоста сбил с ног сразу двоих «мужиков», а его пасть сомкнулась на шее нападавшей на Люка горгульи, в то время как вторая сбила с ног троих «мужиков» и расправилась с другой горгульей. А Смотрительница, подбежав к Люку, схватила его за руку и тревожно прошептала:

— С тобой все в порядке, Дикарь? — и пронзительно посмотрела на него. Их взгляды встретились и Люк усмехнулся:

— Привет, «розовая»… Какая встреча! Теперь мой долг перед тобой вырос вдвое!

— Дурак ты был, дураком и остался! — только и успела прошептать она, как до обоих донесся рев рыжего:

— Мурины вас подери! Уходим! Тут их скоро будет не счесть!

Он кое-как отшвырнул в сторону очередную тварь, но в окна уже пролазили все новые и новые «гости».

Подбежав, рыжеволосый бесцеремонно схватил одной ручищей Смотрительницу-Милену, другой — Люка, и бросился бежать к двери, предоставляя возможность бирюзовым ящерам, отчаянно шипя и свистя, обиваться от все новых и новых нападающих тварей.

Едва они миновал дверной проход, как до них донесся предсмертный визг одного из ящеров и пара-тройка тварей ринулись за ними в погоню. Но к двери уже подбегала пара десятков големов с шоковыми дубинками наперевес — грозным оружием для пьяных дебоширов и, увы, только для них. Они отважно бросились на выскочивших тварей, нанося точные и быстрые удары. Из дубинок вырывались сине-зеленые искры, слышался сухой треск электрических разрядов. Твари взвыли и подались обратно, но к ним уже подходили подкрепления…

Оглушающе громко взвыла сирена и мелодичный женский голос, радостно и спокойно, произнес:

— Внимание! Внимание! Уважаемые посетители, просьба немедленно покинуть «Релаксариум» через аварийные выходы, отмеченные серебристо-белым мерцанием. Здание подверглось нападению. Не беспокойтесь! Служба безопасности «ЖАЛА» уже вызвана! Скоро все будет в порядке!

— Только «ЖАЛА» мне тут не хватало! — в сердцах крикнул Люк. — Ну, все, мне пора!

— Да подожди ты, дурачок! — крикнула Милена — «ЖАЛО» — это единственное спасение для тебя! Эти твари охотятся за тобой! Только «ЖАЛО» может тебя укрыть! Его крепости в Поднебесье неприступны!

— Опять ты за старое, «девушка моей мечты»!?

— Да прекратите же вы оба! — взревел рыжеволосый, все ещё не отпуская их рук. — Пойдем туда, куда скажу я! Живо на аэроплощадку, за мной! — и, не спрашивая согласия обоих, потащил их к ближайшему аварийному выходу. А в это время уже два десятка тварей, разбив вдребезги оставшихся големов, бросились за ними вслед.

На аэроплощадке царил сущий кошмар. Люди бегали в беспорядке, как перепуганные овцы во время бури. Кто-то уже влетел в аэроны и стремительно поднимался в воздух, но большая часть людей просто носилась туда-сюда, не в силах что-либо предпринять. Пара тварей уже выскочила на посадочную площадку, вызывая оглушающую волну женского и детского визга. На них бросились големы-охранники и потому некоторое время твари не могли никому причинить вреда. Из окон второго этажа выпрыгивали люди, выбивая стекла стульями, где-то полыхнули языки пламени, повалил дым. Посетители как горох высыпались через аварийные выходы из «Релаксариума».

— Мурина вас побери, господин, где же вы! — в сердцах закричал рыжий, но в этот миг к ним подлетел белоснежно-белый яйцеобразный четырехместный аэрон с черноволосым мужчиной за рулем.

— Быстро! В машину! — закричал он, с беспокойством глядя на «релакс», из окон которого уже выпрыгивал с десяток тварей. — Скоро здесь будет жарко, как в жерле вулкана!

— Гастон! Слышишь? Я никуда не поеду! — закричал Люк. — Тут люди погибают!

— Рольф, тащи обоих в кабину, быстро! — закричал Гастон. — Быстро, кому говорю!

Но в этот момент к открытой дверце аэрона уже подлетела какая-то мамаша с потекшей по всему лицу тушью с двумя малышами в руках:

— Дети! Мои дети! Спасите детей! — заверещала она. — Умоля-я-я-я-яю-ю-ю-ю-ю!

— Тьфу ты! — в сердцах плюнул прямо на посадочную площадку Гастон и выскочил из машины, с небольшой зеленой заплечной сумкой в руках. — Быстро, садись! — и втолкнул мамашу с детьми в кабину, а потом быстро нажал какую-то красную кнопку на пусковой кабине и аэрон тут же взмыл в воздух.

— Они…

— … улетят на ближайшую стоянку аэронов на автопилоте — махнул рукой Гастон. — Мое место здесь, с тобой! — и с этими словами быстрым движением достал из сумки какую-то маленькую золотистую трубку с ручкой, а две других кинул рыжеволосому великану Рольфу и Люку. — Это подарок нашего паукообразного друга, тысяча зарядов. Вам же, леди, я настоятельно советую держаться за нашими спинами.

— Ещё чего! — вспыхнула девушка, но договорить не успела. С десяток тварей — волосатых обнаженных «мужиков» с головами волков, кабанов, козлов, с такими же черными как ночь, без зрачков и белка, провалами вместо глаз — добив големов-охранников, бросились на стоящих.

— Цельтесь и жмите на спусковую скобу, как я! — закричал Гастон, прицеливаясь, а потом выпуская ярко-желтые, похожие на солнечные, лучи из своей трубки. От попадания одного луча твари превращались в живые факелы и в считанные мгновения сгорали дотла. Малыш Рольф, для конспирации лишившийся своей чудной окладистой бороды и усов, в дурацкой тунике, переливающейся всеми цветами радуги, вместе с Люком присоединились к нему.

Когда от тварей остались только черные вонючие лужицы, все четверо бросились обратно в разгромленный «Релаксариум», осторожно перелезая через разбитые окна, чтобы не пораниться об осколки стекол. Здание было уже почти пусто, по крайней мере, на нижних этажах. Всюду были перевернутые столы и стулья, битое стекло, лужи и навязчивый вой серены, вещавший умилительно спокойным и радостным голосом.

— Бежим наверх! Может быть там требуется наша помощь! — закричал Люк и все четверо побежали по лестнице. И действительно, с четвертого этажа раздавались какие-то крики — оттуда уже значительно сложнее было убежать, чем с первого и второго.

Хрустя стеклянной крошкой под ногами, все четверо, перепрыгивая через ступеньки, добрались до верха и попали в огромное помещение бассейна грез. Овальное пространство бассейна было все заполнено обнаженными женщинами, сбившимися в кучу у середины, по грудь в воде. Сигнал тревоги автоматически прекратил трансляцию грез, но, видимо, выбраться из бассейна они не успели. И теперь они не слабее сирены верещали на весь зал, глядя как несколько десятков мужеобразных обнаженных тварей с звериными головами носились по кругу и щерили на них свои острые зубы, утробно рыча.

— Ого! — довольно гоготнул Малыш Рольф. — Никогда не видел столько голых дам в одном месте! — и тут же получил подзатыльник от Милены, которая сбросила с себя ставшую ненужной иллюзорную внешность Смотрительницы «релакса». Вместо белоснежной туники — черный облегающий кожаный комбинезон, вместо изящных туфелек — черные кожаные сандалии, вместо серебряного анализатора на голове — черный деревянный. Люк, случайно бросив на неё взгляд, лишь присвистнул, но Милена, оттолкнув растерявшихся от такого количества голых дам мужчин, бросилась на выручку. Вынув из кармана комбинезона эбеново-черную лакированную палочка, она взмахнула ею и прямо из воздуха стало конденсироваться черное облако. Но не просто облако, а живое, движущееся, даже… жужжащее! И вот уже живая туча черных лесных ос — тысячи и тысячи особей — с злобным воем полетели на чудовищ. И вот уже они катаются по полу, неистово вереща.

Но и мужчины не остались без дела, так как новые твари уже ломились из обоих дверных проемов.

Пока мужчины отстреливались, Милена подбежала к несчастным женщинам.

— А ну молчать! — не выдержала она. — Сидите здесь, в водоеме, тут вы в безопасности! «ЖАЛО» прибудет и вас эвакуируют!

Женщины как по команде замолчали, опасливо озираясь на мужчин. Те как раз закончили стрелять, добив даже тех тварей, что ещё выжили от укусов черных ос.

— А мне кажется… что… кх… кх… кх… — закашлял Люк, — что даже… здесь… мы не… в без… опас… ности… кх… кх… кх…

Закашляли и Гастон, и Малыш. Лица у всех трех покраснели. Милена бросила беспокойный взгляд и все поняла. «Ядовитый черный дым!»

— Быстро, в воду, все трое! Намочить ткань в воде и дышать через неё. НЕМЕДЛЯ!!!!!!!!!!!!

И в самом деле, от пострелянных лучевыми трубками и сгоравших тварей поднимались клубы черного как ночь дыма — от него жгло горло, кружилась голова, в голове путались мысли, возникало удушье. Все трое мужчин беспрекословно бросились в розовый бассейн и, намочив в воде ткань одежды, приложили её к носу и рту и стали дышать через неё. А Милена уже вызывала искусственный ветер, чтобы развеять смертоносную заразу.

Летучий Остров № 4, отвечавший за безопасность Западной части Хартленда, представлял собой огромное искусственное облако голубого цвета миль в двадцать в диаметре. Он парил, как одинокий парусник посреди бескрайнего моря выше уровня облаков, защищенный глазоотводящими заклинаниями, делавшими его невидимым с земли. На Острове были установлены специальные капсулы, напоминавшие внешне выросшие прямо из поверхности облака голубые цветки с большими, в три человеческих роста, бутонами. Именно в них и спали феи сторожевого взвода «ЖАЛА» «Шершень-1». Лишь две дежурные феи бодрствовали, сидя в миниатюрном зале собраний — уменьшенной копии того, что находился на Острове Фей — и играли в самую любимую для всех фей-часовых «ЖАЛА» игру — «бумбарашки». С виду она напоминала чем-то шашки или шахматы, но в отличие от них, здесь в роли фигур выступали, с одной стороны, войско фей разных рангов и разных способностей, а, с другой стороны, разнообразные монстры — каждый со своими боевыми способностями — от мурин, снегов и драконов до волколаков и тигровидных крыс. Игра называлась «бумбарашки», потому что во время столкновения враждующих фигур раздавались звуки «бум» и «барах». Феи в зависимости от рангов били своих врагов то огнем, то молниями, то огненными бичами, а монстры атаковали их своим оружием: мурины — скорпионьими хвостами, снеги — длиннющими когтями на лапах, драконы — огнем и так далее. В этот раз фея в золотистой тунике, что играла монстрами, была близка, как никогда, к победе — горстка игрушечных фей была зажата в угол и со всех сторон атакована вдвое превосходившими их по численности монстрами.

— Так нечестно, сестра! Враги Сообщества ни в коем случае не должны победить! Это противоестественно! — воскликнула другая фея, также в золотистой тунике.

— Ха-ха! — довольно засмеялась её противница. — А почему бы и нет? Надо было играть внимательнее! Ты сама виновата, что четыре фигуры потеряла в самом начале — и ради чего! — ради двух жалких волколаков! — и, скорчив рожицу, показала своей неудачливой сопернице язык.

— Ну все, держись! Я перехожу в решительное наступление! — воскликнула фея и телепатически передала приказ своему последнему резерву атаковать левый, самый слабый, фланг армии монстров — прикрытый всего тремя волколаками. Крошечные миниатюрные феи, жужжа крылышками, послушно полетели на указанные им ячейки и ударили молниями по кровожадно скалящим зубы миниатюрным монстрам. Раздалось звонкое «бум» и «барах», волколаки взвизгнули… — Ну, и что ты на это ответишь?! — торжествующе воскликнула фея и…

В этот момент анализаторы обоих завибрировали.

— Проклятье! В самый интересный момент! — недовольно скорчила рожицу атаковавшая фея, но в следующий момент она уже напрочь забыла об игре…

— … Ваша Верность, вызывает старшая сестра взвода «Шершень-1», Летучий Остров № 4! Беспрецедентное нашествие на «Королевскую Охоту», сектор 5-16. Твари из-за Предела…

— ЧТО-О-О-О-О-О!? А чем, мурина их подери, занимаются Хранительницы Предела!!!!!!!?????

— Мы уже связались с ними. Эти твари каким-то образом проникли, минуя Предел. Обстоятельства требуют расследования, но возможно это какой-то подземный ход, Ваша Верность!

— Пещерные дэвы вас подери! Твари Предела неразумны — они бы никогда не догадались до такого! Это ж не карлики, не мурины в конце концов!

— Да, Ваша Верность, но это единственное разумное объяснение. Старшая Хранительница Предела уверяет, что через её заслон пока никто не прошел, она продолжает удерживать его…

— Удерживать?!

— Толпы этих тварей совсем недавно атаковали и как безумные рвутся через Предел! Аватары и големы едва справляются, но пока ещё никто не прорвался. Каковы будут инструкции Вашей Верности?

— Немедленно приступить к эвакуации людей на ваш Остров! НЕМЕДЛЯ!! Ни один человек не должен пострадать! Отвечаете головой! Доклад через каждые полчаса. А я уже лечу за подкреплением!

— Так точно, Ваша Верность!

— Да пребудет с вами Создатель, Которому мы служим!..

Телепатическая связь прервалась, и старшая сестра в кремово-белой тунике бросилась к поднятым по тревоге сестрам, чтобы немедленно запускать аватары, приводить в движение боевых големов и снаряжать многоместные аэроны для эвакуации.

А у Предела между тем действительно творилось что-то невероятное.

После таинственного исчезновения три года назад сразу половины сестер-Хранительниц — № 4,6,7,1,9 и 12 в зоне Предела были собраны значительные силы — почти полторы тысячи боевых големов с огнеметами и отряд аватаров — по десять на каждую сестру охраны. Было выкопано три рва глубиной в двадцать человеческих ростов и шириной в пятнадцать, заполненных кислотой. За рвами сделан высокий частокол из несгораемого металлозаменителя в три ряда с башнями, на которых были установлены новинки боевой техники от шестого отдела «ЖАЛА» — крупнокалиберные автоматические, самонаводящиеся пушки, стреляющие разрывными и зажигательными снарядами. Зона Предела превратилась в неприступную крепость, которую, ко всеобщему удивлению, никто и не пытался штурмовать. Посланные же на поиски пропавших фей отряды големов и аватаров исчезали бесследно, что с ними случалось — никто так и не узнал, так как связь с ними прерывалась гораздо раньше. А жертвовать новыми феями Старшая Хранительница Предела, конечно же, не хотела — пропавших шести сестер для год от года сокращающегося Сообщества — это и без того слишком, слишком много…

Так вот, в праздничную для всего Содружества полночь — трехлетнюю годовщину коронации Их Величеств — началось настоящее светопреставление. Из мрачных глубин по ту сторону Предела вдруг невесть откуда стали вылезать даже не десятки и сотни, а тысячи тысяч самых разнообразных тварей. Тут были и традиционные полиморфы, гибриды людей с животными — волками, кабанами, козлами и так далее. Однако наряду с ними появились и совершенно невиданные монстры — исполинские шестирукие медведеобразные гориллы, летающие кривозубые женщины с черными провалами вместо глаз, вырывающиеся прямо из-под земли черные щупальца, громадные мохнатые пауки и многие-многие другие. Но самое удивительное было в том, что ранее неразумные твари теперь действовали на удивление организованно и целенаправленно, как будто их направляла чья-то вполне разумная воля! Шли они молча, а потому их засекли только после того, как они переправились через первые два рва, положив на них заранее заготовленные мосты!

Охрана Предела ответила ураганным огнем из пушек и огнеметов, а аватары, взявшись за руки, низвели с небес целый ливень огня. Первые ряды тварей — сразу тысячи полторы — сгорели дотла, но от них поднялись клубы удушливого черного дыма, который в сторону частокола понес непонятно откуда взявшийся ветер. От едкого дыма такой чудовищной концентрации распадался в прах, буквально за считанные минуты, даже нержавеющий металлозаменитель, из которого были сделаны и частокол, и башни, и пушки, и големы. Сотканные из воздуха аватары, попав в облака дыма, сразу же теряли связь со своими хозяйками.

В образовавшиеся бреши хлынули первые волны чудовищ.

— Прекратить огонь! Прекратить! Немедля! — истошно закричала Верховная Хранительница в Командном центре, в двадцати милях от частокола, который размещался в уютном домике у водяной мельницы, в котором обитала когда-то бывшая Хранительница Предела № 3, ныне Королева. Она как завороженная смотрела на плоский, длиной во весь стол, экран визатора, на котором отображалась в реальном времени вся система укреплений. — Големы пусть бьются вручную, дубинками, оставшиеся аватары отвести! Сестры, готовимся ставить сверхмощный барьер!

Все сестры-хранительницы встали в круг и взялись за руки. Закрыв глаза, они стали представлять, как белесые капельки ночного тумана конденсируются, соединяясь друг с другом невидимыми нитями в одну прочную, неразрывную ткань. Туман становится все выше и выше и выше, и вот — он уже достигает верхушек самых высоких деревьев. Туман совершенно непроницаем, сквозь его пелену ничего не видно даже в двух шагах. Туман сверхвязок, и всякий, кто попадает в него, напрочь застревает в нем, как в болоте — застревает и задыхается, потому что мельчайшие частицы-капельки заполняют легкие вязкой влагой…

Пока воздушные аватары — летучие обезьяны с прозрачными крыльями, розовые грифоны и орлоголовые крылатые люди, взявшись за руки, образуя круг, выращивали сплошную стену из тумана, остатки големов героически погибали, защищая третью линию частокола. Не знающие страха и боли, эти высокие, выше человека, псевдо-люди из металлозаменителя, с бесстрастными лицами, с тяжеленными дубинками, способными проломить череп дракону, группами по 5-10 штук отважно сражались с черной волной тварей из-за Предела. Но результат был один. Стоило только голему удачно проломить череп той или иной твари, как черная жижа, заменявшая им кровь, потоком лилась на его серебристую грудь или живот или ноги, и вот уже беспомощная конструкция со скрипом падала на землю, разъеденная странным темным веществом, циркулировавшим в жилах чудовищ! Против же гигантских шестилапых горилл големы вообще были бесполезны. Они растаптывали их как крыс, на ходу круша кулаками остатки стен заграждения.

Однако к тому времени, как с големами было покончено и волна черных тварей, ликуя, хлынула было дальше, она внезапно натолкнулась на стену водянистого тумана и — разбилась об неё! Эта преграда пока оказалась не по зубам тварям из-за Предела! Пронзительно вереща, завывая и рыча, черная волна отхлынула от нового рубежа обороны, как волна прибоя откатывается от неприступного для неё скалистого берега.

— Фу, сестры, хвала Создателю, кажется, мы остановили их! — утирая холодный пот со лба, сказала Верховная Хранительница, и впервые за последние два часа улыбнулась. Морщинка на её красивом высоком лбу разгладилась, а в небесно-голубых глазах мелькнули радостные огоньки.

— Старшая сестра, старшая сестра, смотри, они перед кем-то расступаются! — вдруг пронзительно закричала Хранительница Предела № 2, указывая пальчиком в центр визатора.

И в самом деле, на плоском экране отчетливо было видно, как толстая черная цепь тварей у самой границы тумана порвалась в одном месте, и сквозь неё прошел кто-то странный. Ростом он был не выше обыкновенного человека и вообще с виду был как человек — с головой, руками и ногами, но как бы сотканными из кромешной тьмы, причем такой кромешной, что даже в такую темную ночь как эта, его черный силуэт отвратительной кляксой выделялся среди темного леса и земли. Самое же странное было в том, что у этого «человека» не было лица, только две красные, ярко горящие, точки.

— Создатель! Такую тварь мы отродясь ещё здесь не видели! — прошептала Старшая сестра. — Безликий какой-то…

Но это последнее, что успела сказать Старшая сестра, потому что в этот момент Безликий вдруг поднял голову и прямо с экрана визатора посмотрел на Старшую Хранительницу Предела. Раздался глухой стон — и та упала замертво — немой ужас навсегда застыл в её остекленевших глазах…

— Немедленно гасим все визаторы, сестры, НЕМЕДЛЕННО!!!!!!!!!!!!! — раздался истошный крик Хранительницы Предела № 2 и мерцающий экран на столе, равно как и висящие в воздухе шары, отвечающие за управление аватарами, потухли. А вместе с ними отряд Хранительниц Предела потерял всякую связь и с линией фронта, и с Командным Центром на Летающем Острове № 4.

Наконец, искусственные маленькие торнадо очистили воздух и все трое мужчин смогли вылезти из розовой воды. Дышать были по-прежнему больно, а одежда в некоторых местах была прожжена, словно кислотой. А под прожогами на коже появились красные волдыри, так что пришлось Милене приняться за обработку ран. Твари вроде бы попритихли.

— Кто-нибудь есть ещё в здании? — спросил женщин Люк, которого Милена перевязала в первую очередь.

— Вроде бы больше никого, — неуверенно пожала плечиками одна из женщин. — Когда я проснулась, уже никого не было, чуть только из бассейна полезла — а тут — раз! — и эти страхолюды поперли, ну я и поплыла в центр… — Остальные женщины быстро закивали головами в знак согласия.

— Видимо, остальные успели спуститься вниз, пока мы удерживали первых тварей в том баре, — обернулся к спутникам Люк. — Хорошо, сигнализация среагировала вовремя! А посетительницы бассейна грез проснулись не сразу… Слушай, как тебя?..

— «Милена», — не поворачиваясь, ответила Милена, перевязывая большой ожог на шее у Малыша Рольфа, и, к его несказанному удовольствию, нежно прикасаясь тонкими нежными пальчиками к его коже.

— … ты ж Смотрительницей тут была, а мужской зал бассейна здесь есть?

— Конечно! Но он в другой части «Релакса». Не могут же мужчины и женщины голышом друг перед другом щеголять! — усмехнулась она.

— Та-а-а-к, понятно… Значит, я пойду туда и посмотрю — может им тоже нужна помощь! — сказал Люк, засовывая лучевую трубку себе за пояс.

— Только через мой труп! — взвизгнула тут же Милена. — Либо я с тобой!

Малыш Рольф загоготал на весь зал:

— Ты что ж это, красотка, на голых мужиков поглядеть захотела! — но тут же получил от Милены по больной шее.

— Второй раз упустить тебя я себе не позволю! Я тебя два года выслеживала по всей Целестии! Я ради тебя продала душу Ночной Ведьме! И теперь ты ни шагу не сделаешь без меня! — в одно мгновение Милена оказалась между дверным проемом и Люком. И только теперь удивленный молодой человек заметил, что не видит у бывшей «девушки своей мечты» таких тонких и таких прозрачных крылышек… И из его груди едва не вырвался горький стон.

— А потом, что ты сделаешь со мной потом? Сдашь «ЖАЛУ» или Ночной Королеве или кому бы то ни было ещё? — с вызовом воскликнул Люк, посмотрев ей прямо в глаза.

— Сдам… — Люк сжал кулаки. — Но для тебя так будет лучше, Люцифер! Ты это поймешь, если я скажу тебе то, что мне открыла Ночная Королева!

— У меня нет времени выслушивать твои откровения, я должен спасти людей, которые нуждаются в моей помощи! — буркнул Люк, собираясь силой расчистить себе путь к выходу, оттолкнув Милену в сторону.

— Глупец! — истерически заверещала Милена. — Если тебя не остановить — погибнут не полсотни человек в этом бассейне — погибнет весь человеческий род, вся Целестия! Ты понимаешь?! Безликий охотится за тобой и если Он тебя получит, Он либо обретет неограниченную силу Потока, либо его сила и твоя, столкнувшись, всю Целестию превратят в пустыню, населенной одними тенями и призраками! Ты ЭТО понимаешь?! Люк! Брат мой! Понимаешь?!

Люк остановился, побледнел и мелко задрожал всем телом.

— Ч-что… ты…

— Я твоя сестра по отцу, Люцифер, а Гастон, твой дядя, тоже по отцу. Мы… мы… одна семья… — и по щекам Милены беззвучно потекли слезы. — Поверь мне, Люк, «ЖАЛО» обеспечит тебе безопасность от Безликого, оно будет лечить тебя от солнечной заразы, ведь вылечили же они отца, в конце концов! Триединая Премудрость примет тебя по-королевски! Никто тебя мучить и пытать не будет! Ночная Королева лично просила за тебя перед Их престолом!!! Только сдайся нам! Я сама буду тебе помогать, я ведь твоя сестра, в конце концов! И отец, он тоже! Ну же, Люк, родной мой!!! — Милена обняла его и положила свою головку на грудь Люка и зарыдала. Люк был не в силах освободиться от её объятий, а марево слез мешало ему видеть что-либо вокруг себя. А потому он не заметил, как к брату и сестре подошли молча Гастон и Малыш. Гастон положил свою тяжелую руку на плечо Люка и сказал:

— Тебе действительно предстоит сделать выбор, Люк, но я тебе предлагаю иной путь…

Люк и Милена одновременно повернулись в сторону Гастона и недоуменно уставились на него.

— Но в чем состоит этот путь, я не могу тебе открыть вслух, при всем моем уважении к вам, прекрасная леди! — он слегка поклонился Милене. — За этим я и вызвал тебя в «Королевскую Охоту», и послал к тебе моего верного Рольфа. И если ты хочешь воспользоваться этим путем, то нам лучше уйти отсюда, пока сюда не нагрянули главные силы Безликого или «ЖАЛА»…

— Только через мой труп! — как змея зашипела Милена и, отскочив от Люка, угрожающе воздела руки для магического удара.

Но в этот момент откуда-то из другого конца разоренного «релакса» раздались крики о помощи.

И Люк, не обращая внимания на Гастона и Милену, бросился бежать, на ходу вынимая лучевую трубку из-за пояса. Милена и Гастон пустились за ним, а Гастон успел крикнуть на бегу:

— Рольф! Охраняй женщин! Отвечаешь головой! — и скрылся в полутьме.

Аварийное освещение было скудным, мерцающим, в его красноватых сумерках мало что было видно. Повсюду следы колоссальных разрушений. Слава Создателю, трупов не было — здание действительно успели покинуть довольно быстро! Битое стекло повсюду, лужи пролитых напитков, обрывки одежды, потерянная обувь, перевернутая мебель, разорванные диваны, омерзительные черные вонючие следы всюду. И так — в каждом зале: и на танцполах, и в барах, и на спортплощадках, и в иллюзиумах… Обрывки оборудования, ободранные стены, вонь…

Крики приближались. Люк бежал значительно быстрее остальных — годы, проведенные в Полярных Пустошах, давали знать свое. А потому он первый добрался до места.

В светящейся от розовой воды зале Люк отчетливо увидел этих кошмарных чудовищ: их длинные, в полчеловеческого роста, когтистые крылья, свирепые женские головы с пастями, унизанными длинными клыками, черные провалы вместо глаз и когтистые лапы. Чудовищные твари кружили вокруг нескольких десятков обнаженных мужчин, также как и женщины ранее, по грудь сидевших в розовой воде. Несчастные пытались отбиваться от гнусных тварей руками, но их руки и плечи все кровоточили от порезов и укусов. Наконец, несколько тварей объединились. Им удалось спикировать на одного из мужчин и, крепко схватив его за плечи, вытащить его из воды. Остальные пытались удержать его, но сила гарпий была поистине нечеловеческой! Оставшиеся чудовища сладострастно каркали, кружась под потолком, явно предвкушая пиршество.

Однако появление Люка сразу все изменило. Увидев его, одна из гарпий закричала пронзительным каркающим грубым женским голосом:

— Он здес-с-с-с-с-сь, сестры, он здес-с-с-с-с-сь, он не сбежал, он здес-с-с-с-с-сь! — а после этого дико завизжала, да так, что и мужчины перестали орать и зажали уши руками — так они заболели!

И все как одна крылатые чудовища кинулись за Люком, а по нижним этажам загрохотал топот десятков лап.

— Проклятье! Милена! Ставим барьер, сейчас их тут будет не счесть!!!!!!!! — закричал во всю глотку Гастон и, взяв за руку племянницу, поднял в воздух оставшуюся свободной руку. После чего в доли мгновения прямо из воздуха стали материализовываться красные кирпичи, которые образовали крепкую стену там, где раньше был дверной арочный проем. И вовремя — десятки кулаков и ног стали оглушительно барабанить в стену. Стиснув зубы от напряжения и боли, Гастон с Миленой стену держали — пока…

А в это самое время Люк, стоя спиной к ним, открыл огонь из лучевой трубки по гарпиям: поставив одну руку горизонтально и положив на неё ствол оружия, он прицельно бил по тварям. Меткий глаз опытного охотника не подводил его и здесь — каждый выстрел находил свою жертву. Вспыхивавшие словно пучки соломы черные твари падали одна за другой в бассейн и тонули там. Скоро вода в бассейне стала черной и завоняло тухлятиной, так что несчастные мужчины нагишом выпрыгивали из воды и бежали прятаться прямо в расположенные дальше раздевалки. Розовая вода же не давала горящим тварям отравить воздух едким черным дымом.

Но в тот самый момент, когда последняя из тварей была застрелена, барьер, наспех воздвигнутый Гастоном и Миленой, рухнул — все-таки он не был рассчитан на удары почти сотни свирепых чудовищ!

— Гастон! Милена! Прикрывайте людей! Слышите?! Эти твари охотятся только за мной!

И с этими словами Люк вскочил на подоконник и прямо с четвертого этажа сиганул на землю. А Милена с Гастоном отпрянули вглубь зала и… действительно! — все твари, совершенно не обращая внимания на практически беззащитную добычу, как заговоренные, бросились к разбитому окну и один за другим прыгали вниз, вслед за Люком! А тот уже бежал без оглядки в сторону аэродрома, где ему наперерез выбегали уже другие твари.

Люк бежал зигзагами, бежал быстрее, чем олень, которого травят охотники, и тем не менее появлявшиеся из ночной тьмы твари приближались к нему все ближе и ближе. Люк уже добежал до конца опустевшего аэродрома (к этому времени люди все его покинули, также как и стоявшие здесь аэроны), когда первая из тварей — огромный черный волк с кабаньей головой — схватила его зубами за край плаща…

Но в этот же момент упала, застреленная метким Гастоном, а потом ночные небеса разверзлись и из образовавшегося яркого, изнутри светящегося окна, показалось огромное ярко-голубое облако, с которого спускалась почти сотня переливающихся голубым цветом крылатых существ — летучих обезьян, орлоголовых людей, грифонов, мантикор. Странные существа одновременно взмахнули лапами, раздался оглушающий взрыв и… Целый огненный водопад накрыл всю толпу черных тварей без остатка!

От колоссальной силы взрывной волны Гастон и Милена отлетели прямо в водоем и погрузились с головой в розовую воду, остатки аппаратуры у бассейна перевернулись вверх тормашками, а вместо аэродрома осталась только огромная черная воронка глубиной в десять человеческих ростов…

Но тут-то и началось самое страшное! Облако едкого черного дыма, исполинским черным грибом поднявшееся в воздух, накрыло почти весь поселок «Королевская Охота». Стены стеклянных домов в считанные минуты стали чернеть и разваливаться на глазах, как изъеденное червями дерево, само голубое облако в одну минуту стало черным и тоже стало разваливаться и таять в воздухе прямо на глазах! Феи попытались было покинуть свой гибнущий воздушный корабль, но, задыхаясь в дыму, стремительно падали на землю с разъеденными почерневшими крылышками, словно бабочки во время лесного пожара! Через 5-10 минут все было кончено. От взвода «Шершень-1» ни осталось никого, а о Летучем Острове № 4 могли напомнить лишь остатки расплавленного как слюда голубого вещества на земле.

Взрывная волна добралась и до временного Командного Центра отряда Хранительниц Предела. От неё мелко задрожала земля и зазвенела посуда и стекла, с потолка посыпалась штукатурка.

— Интересно, что это? — с беспокойством спросила Хранительница Предела № 2. — Карлики взрывают что-то под землей?

— Вряд ли, сестра, — тут же нет ничего… — отозвалась Хранительница Предела № 9. — Это, наверное, нам на помощь идут! — и робко улыбнулась.

— Так давайте свяжемся с ними по Анализатору! — подхватила № 11. — Сообщим свои координаты, а?

С этими словами сестры нажали пальчиками на камешки Анализаторов, но… они не отвечали. Камни не загорались, оставаясь тусклыми и холодными.

— Не нравится мне это! Мы ж отключили только Визаторы! Почему не работают обручи? — недоуменно пробормотала Хранительница Предела № 2 и присела на стул, устало потирая ручками лоб — сестры не спали уже почти всю ночь.

— Единственное место в Целестии, где они не работают, — это Пустыня Желаний, насколько мне известно… — сказала сестра № 9 и зябко поежилась — близилось утро.

— … И Зона Предела! — добавила № 2, мрачно глядя на черные деревья за окном.

— Чепуха какая-то, сестры! — сказала № 9, нервно шагая из одной комнаты в другую, — но ведь Зона Предела далеко, она не может глушить сигналы здесь!

— На это может быть только один ответ, — вставила № 11, стоявшая прямо у окна, — Зона Предела каким-то образом расширилась и теперь мы — внутри неё. — И повернулась к сестрам: глаза её были исполнены тревоги.

Все сестры подавленно замолчали. Нет, Хранительницы Предела с большим стажем — это феи не робкого десятка! Дело здесь не в страхе. Просто ни одна из Хранительниц не была готова к тому, с чем им пришлось столкнуться этой сумасшедшей ночью. Перестрелка с парой десятков тварей из Леса — неорганизованных, диких, неразумных — это одно. А тысячи хорошо организованных бестий, прорывающих все оборонительные укрепления, истребляющие сотни големов… а тут ещё этот Безликий, в одно мгновение умертвивший Старшую Сестру, лежащую сейчас неподвижно на кровати с покрытым простыней лицом… — на кого угодно нападет неуверенность в своих силах!

— Единственное, что мы можем сделать в данных обстоятельствах, — нарушила «заговор молчание» сестер Хранительница Предела № 2, - это эвакуация. Мы свое дело сделали — ближайший Летучий Остров мы предупредили, скорее всего, людей уже эвакуировали, Её Верность собирает все силы, а мы все равно потеряли связь с передовой… Думаю, пора уходить пока не поздно!

Но ей никто не ответил, ибо ни одна из сестер не хотела взять на себя ответственность за этот беспрецедентный за всю Эру Порядка и Процветания шаг — Хранительницам Предела оставить свой пост! Всем! Вместе! На произвол судьбы!

Всем сестрам стало неуютно, горько. Стало как-то холодно. И все хранительницы волей-неволей старались держаться рядом, вокруг стола, поближе друг к дружке… Хорошо хоть мужья и дети не здесь, в безопасности. После сооружения частоколов и введения усиленной охраны, семьи фей жили отдельно, вдали от Предела.

Вдруг гробовое молчание прервал какой-то змеиный шепот, чей-то злорадный смешок. А в следующий миг все магические огоньки, освещавшие комнату, в одно мгновение погасли. Кромешная тьма непроницаемым покрывалом окутала комнату. Сестры вскочили и стали звать друг друга, но даже звук тонул в этой осязаемой тьме. А потом они увидели два кроваво-красных шара-прожектора, испепеляюще светивших из кромешной тьмы и им все стало ясно. Подняты руки для элементарных защитных и боевых заклинаний, но ни одно из них не приходит на ум, окутанный тьмой, хочется закричать, но нет сил, ноги наливаются свинцовой тяжестью, веки смежаются… И одна фея за другой падают наземь без сил…

Люк очнулся от того, что почувствовал удушье. Обломки металлических конструкций, осколки стекла, битый кирпич и прочий мусор похоронил его под собой. Голова раскалывалась, все тело жгло, предательская слабость… Люк пытался вспомнить, что же с ним произошло. Ах, да, он прыгнул в окно какого-то здания, потом яркая вспышка, грохот… Он юркнул в какую-то дыру в полу… Наверное, в подвал и… Дальше что-то стукнуло его по голове и… все…

С трудом выбираясь из-под завала, Люк думал только об одном — что же стало с Миленой, с Гастоном, с Малышом, а не о том, где он собственно находится. Мысль о том, что только сейчас он обрел, наконец, своих родных, к тому же знающих, кто его отец, опять заставила увлажниться глаза. И именно сейчас, именно сейчас он мог их потерять! Мысль об этом была для него невыносимой!

Все эти три года долгих странствий по необъятным просторам Целестии, после того как Люк покинул Священный Остров и наткнулся на непреодолимый кордон, воздвигнутый феями вокруг Зоны Предела, куда он первоначально собирался попасть, он много думал.

И главное место в его думах занимала его семья — мать, отец, возможные родственники. Люк часто беззвучно плакал, лежа на земле, после несытного ужина из холодных овощей, думая о погибшей матери, об отце, который, судя по туманным намекам Морской Королевы Лоры, был жив… Как бы он хотел их увидеть, а также своих братьев и сестер! Он бы все на свете отдал бы только за то, чтобы жить как все обычные люди, в кругу своей семьи!

Он часто представлял сцены семейных ужинов, праздников, обычные домашние будни, но потом постарался избегать таких представлений — уж очень сильно они резали ему сердце. И вот один — без семьи, без друзей, без дома, без будущего — он скитался по городам и весям, избегая солнечного света, колдовства, огня и женщин, пока ему не стало сниться из ночи в ночь одно и то же место.

«Да уж, дядя Гастон постарался, — подумал Люк, — наверное, он был очень неплохим учеником Азаила все эти годы! Ну да, ему же не грозит опасность превратиться в огненное чудовище, как мне!» И тут же спохватился: «Ой, да о чем же это я!»

Люк понял, что пора что-то предпринимать. Он быстро оглянулся и увидел, что находится в каком-то подземелье, даже скорее в темном тоннеле.

«Видимо, я в него упал через ту дыру в полу», — подумал он.

Тьма здесь была кромешная, а использовать магию Люк, по понятным причинам, не спешил. Зато в его кармане есть спички! — чудесное изобретение карликов. Ещё мгновение — и длинная, с ладонь, спичка ярко вспыхнула, озарив своим желто-оранжевым пламенем темное пространство, приятно запахло жженной серой.

Пламя осветило пятачок пространства вокруг Люка. Он поднял голову и увидел, что проход, в который он упал, был наглухо завален и выбраться без помощи магии из него теперь совершенно невозможно. По бокам — кирпичные стены — , а впереди и позади — кромешная тьма.

«Та-а-ак, — подумал Люк, — вперед мне точно не надо — это в сторону Зоны Предела, а вот назад — можно попробовать. Интересно, а почему это под «Королевской Охотой» такой странный тоннель, кто его прорыл? Явно, не люди да и не феи тоже. Интересс-с-с-с-с-сненько, как говорит дядя Азаил, очень интерес-с-с-с-с-сненько…».

И, недолго думая, Люк отправился навстречу неизвестности.

Сознание к Гастону возвращалось толчками. Последнее, что он помнил, было то, как плюхнувшись в воду бассейна, он быстро всплыл на поверхность, но услышал телепатический сигнал: «Ныряй! Ныряй! Немедля!», а потом его плечо кто-то обхватил и он почувствовал вокруг себя какую-то невидимую оболочку, а потом они вместе нырнули и… .

— Эй, дядь Гастон, ты жив? — раздался где-то на периферии его сознания смутно знакомый женский голосок.

— Все зависит от того, чей это голос — если это голос с того света, то, наверное, уже нет, — попытался отшутиться Гастон.

— Ну и слава Создателю! — облегченно вздохнула Милена. — Благодари Создателя, что была безветренная погода и что у нас под рукой был этот водоем, а то бы точно уже мы с тобой слушали голоса призраков с того света! Я ничего точно не знаю, но, похоже, что розовой воды боятся не только эти твари, но и то, что от них остается.

Гастон с трудом открыл глаза. Они сильно чесались от мелкой пыли, запорошившей их, также как и голова. Шатаясь, он встал и увидел, что от их «релакса» действительно мало что осталось: груда развалин, битого стекла, оплавившиеся жерди из металлозаменителя…

— А… — открыл рот Гастон и только сейчас заметил, что его рот закрывает какая-то плотная повязка, а глаза и руки — какие-то очки и перчатки.

— Накрыть щитом мне удалось только нас двоих, сил ни на что больше не хватило, — отвечая на немой вопрос, сказала Милена. — Повязку, очки и перчатки не снимай, вся атмосфера отравлена. Я ввела тебе сильную дозу универсального иммунитета, но лучше выбираться отсюда поскорее. Это последнее, что мне удалось наколдовать. Сил больше нет. Я слишком далеко от Черного Камня, мой запас силы иссяк.

Только теперь, оглядевшись, он увидел стоящую за горой обломков Милену, задумчиво смотрящую куда-то вдаль. На ней тоже была повязка, очки и перчатки. На горизонте занимался серый, совершенно безрадостный рассвет.

— Ты думаешь, он погиб? — мрачно спросил Гастон, подойдя к ней, с трудом передвигая израненными стеклами и арматурой ногами.

— Нет, он жив… — еле слышно проговорила Милена.

— Интуиция? — грустно улыбнулся Гастон.

— Интуиция — кивнула Милена. А потом повернулась к Гастону. — Теперь наши пути расходятся, дядя Гастон. Мне надо искать Люка и в напарники я тебя не возьму — мы стоим по разную сторону баррикад, но и «ЖАЛУ» я тебя не выдам.

— Ещё бы! — хмыкнул Гастон и неожиданно привлек Милену к своей груди и крепко обнял, похлопав ладонями по её спине, и почувствовал, что она беззвучно рыдает. — Ты вся в мать, Милена, хоть и волосы твои черны как уголь, да крылышек на спине уже нет, вся в мать… — и глаза Гастона затянуло паволокой.

— Я знаю, дядя Гастон, я знаю… Ну, мне пора. Я должна выйти на связь со своей Королевой и доложить ей обо всем. Я не прощаюсь! — и Милена резко оттолкнула Гастона и скрылась в предрассветной тьме. Но перед этим Гастон успел увидеть, что она сильно хромает на правую ногу…

А Гастон отправился искать в этих дымящихся развалинах тело Малыша, но нигде его не нашел. Овал бассейна был полностью завален мусором, но ни следов тел, ни следов крови не было.

«Будем надеяться, что Малыш вместе со своими подзащитными успел вовремя выйти из здания. Если это так, то этим женщинам повезло гораздо больше, чем нашим мужчинам!»

Гастон вздохнул и, поминутно морщась от острой боли в ноге и левой руке, отправился в сторону, противоположную проклятому Лесу.

Глава 15 Dies Irae

— Ваша Верность, визаторы запущены, извольте взглянуть, сектора от 45–90 до 45–98 доступны для наблюдения и сканирования.

— Благодарю, сестра. Создатель! Да что же это! Не могу поверить своим глазам!!! О, силы небесные… Проклятье! Да это же мертвая пустыня какая-то… О!

— Напоминает чем-то «Зону Предела», только… В несколько сотен раз больше по площади!

— А это, сестра… черный туман какой-то… движется…

— Посланные аэроны-разведчики не вернулись. Залетев в зону тумана, они перестали посылать нам сигналы…

— Все! С меня хватит! — наконец, не выдержала Жемчужно-Белая и отшатнулась от плоского визатора на поверхности огромного овального стола для совещаний на Летучем Острове № 1. Всегда выдержанную и бесстрастную Её Верность буквально трясло, руки её покрылись гусиной кожей, она с трудом подавляла приступы рвоты. Такого она не видела за всю свою многотысячелетнюю жизнь ни разу!

Тысячи и тысячи миль абсолютно мертвой земли, усеянной мертвыми черными деревьями, хищно протянувшими к небу словно мертвецерукие крючковатые безлиственные ветви, какой-то странной черной хищно шевелящейся и что-то шепчущей травой с ужасными зубастыми фиолетовыми цветами. Ни одной птицы, ни животного, ни насекомого. Только замогильная тишина и мертвящий шепот страшных цветов и трав… Да, ещё клубы густого жирного черного тумана, стелящегося у корней мертвых деревьев.

Но самое ужасное зрелище представляло собой поселение-призрак «Королевская охота». Груда ещё дымящихся развалин — вот все, что осталось от только что построенных стеклянных новостроек-многоэтажек — с черными провалами окон, скрипящими полуразрушенными арматуринами и дырявыми крышами. От здания «Релакса» в самой восточной части «Охоты» не осталось и этого…

— Да, сестра, а что с Верховной Хранительницей Предела? — устало спросила Её Верность, в изнеможении падая на кресло — она не сомкнула глаз за всю ночь.

— На связь не выходит. Но лететь в тот сектор очень опасно — черный туман там стоит буквально стеной. Наш Остров там может постичь судьба аэронов-разведчиков, да и видимость там нулевая — лучи анализаторов не могут проникнуть через эту странную завесу.

— Понятно. Если уж в «Королевской охоте» такое… И что мне теперь докладывать Их Премудрости! — в ярости воскликнула Жемчужно-Белая фея и, вскочив опять с кресла, принялась нервно ходить из угла в угол по Командному Центру.

Ей потребовалось немало времени, чтобы успокоиться. Наконец, остановившись, она пристально посмотрела на Кремово-Белую, решительно произнесла:

— Нет, сестра, подождем с докладом до лучших времен. Доложим Их Премудрости, когда дела у нас с тобой пойдут на поправку. Как там у людей? «Победителей не судят»? — и она грустно усмехнулась. — Победа, сестра, нам с тобой нужна только победа! Иначе с нас спросят за все! Почему рухнул Предел, почему пострадали люди, почему… почему… почему… Да к муринам все эти «почему»! — вдруг взвизгнула Жемчужно-Белая и, схватив Кремово-Белую за плечи, стала трясти её. — Победа, победа, победа, победа, понимаешь?! Враг должен быть уничтожен, уничтожен, любой ценой! ДО ДОКЛАДА, ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!!

— Так точно, Ваша Верность, мы за ценой не постоим! — побледнев, выпучила глаза Кремово-Белая — она впервые за все сто тысяч лет беспрекословного служения в «ЖАЛЕ» видела Их Верность в таком состоянии.

— Ну и чудненько… Ну и чудесненько… — облегченно вздохнув, как бы очнувшись от какого-то наваждения, сказала уже спокойно Её Верность — надежда на победу придала ей сил. — Итак, сестра, во-первых, отправить в ближайшие районы поисковые отряды — надо найти беженцев и эвакуировать их на плантации Цветов Забвения и чтобы — ни-ни! — пусть спят подольше и чтоб память у них отшибло начисто, понятно?!

— Так точно, Ваша Верность!

— Во-вторых, секретный приказ по внутренней линии связи — немедля мобилизовать все имеющиеся у нас силы «ЖАЛА», все отряды големов и аватаров с техникой — из тех, что находятся в нашем личном ведении — Их Премудрость ничего не должна знать, понимаешь?!

— Так точно, Ваша Верность!

— Силы расположить в этих секторах, — Жемчужно-Белая отметила довольно большую окружность, ещё не пострадавшую от нашествия, но примыкавшую к зоне поражения. — Но сделаем хитро — фронт будет составлять только треть наших сил, две трети оставляем в резерве — тут, у Зеленых Холмов, — она усмехнулась и посмотрела на Кремово-Белую. — Куда ударит противник, туда и обрушим главные наши силы — раскатаем их по полной программе, так что и мокрого места не останется! А там уж и на «ковер» к Их Премудрости не страшно… Победили же, в конце концов!!! — Её Верность нервно хихикнула и потерла вспотевшие ладони. Под опухшими веками резко обозначились темные круги, а сами глаза лихорадочно блестели — такого провала за всю историю «ЖАЛО» ещё не знало со времен Первой Войны с Непобедимым Солнцем! Хотя, как интуитивно чувствовала фея с пепельно-белыми волосами, угроза из-за Предела намного, намного страшнее.

— … Так точно, Ваша Верность! Разрешите приступать к исполнению?

— Разрешаю! И да пребудет с вами Создатель, Которому все мы служим.

Кремово-Белая вскинула правую руку в привычном салюте Её Верности и покинула Командный Центр, а пепельноволосая упала опять без сил в кресло и задремала. И сны ей снились ужасные…

Она видела подробную карту Хартленда — центрального материка Целестии — и все его пространство было заполнено этими ужасными мертвецерукими деревьями, шепчущей травой, хищными зубастыми цветами и отвратительным жирным черным туманом, под прикрытием которого ходил и бродил Кто-то Темный, Без Лица, и этот Кто-то что-то искал в нем…

Орден «ЖАЛО» только по названию является орденом. В действительности «ЖАЛО» — это государство в государстве. «ЖАЛО» — это и армия, и тайная полиция, и система исправительных лагерей, система разработки и производства оружия, образовательных и исследовательских учреждений, и… — в общем, это самое настоящее государство, подчиняющееся только одному лицу, облаченному всей полнотой власти, одной фее — Её Верности. Её слово здесь — закон, её приказ не подлежит обжалованию, а разглашение приказа равносильно самому тяжкому преступлению, за которое самое мягкое наказание — полное стирание памяти на корню.

А потому приказ Её Верности под грифом «Совершенно секретно! Секретность № 1» был исполнен в самые кратчайшие сроки и ни одна непосвященная фея Сообщества, даже сама Их Премудрость, об этом не узнали.

И вот уже к следующей ночи район Прорыва был оцеплен тройной линией боевых соединений — да так, что и бабочка бы не пролетела кольцо окружения безнаказанно.

Десятки тысяч боевых големов из металлозаменителя сверкали серебристой броней, зарывшись с головой в только что вырытые ими самими окопы, выставив вперед дула огнеметов и ручных пушек, стреляющих разрывными снарядами — последнее изобретение 6-го отдела «ЖАЛА». Десятки тысяч аватаров — усовершенствованная технология теперь позволяла одной фее управлять сразу двадцатью существами одновременно — парили в воздухе, прикрытые мощными, но совершенно невидимыми невооруженному глазу магическими щитами. Все имеющиеся в наличии Летучие Острова со всем наличным составом «ЖАЛА» — вплоть до преподавателей Школы, тайно мобилизованных, и практиканток, ещё не прошедших Посвящения, с учебными номерами на мышиного цвета туниках. На Летучих Островах в полной готовности стояла тысяча зеленых механических драконов, заправленных топливом до отказа, несколько тысяч боевых двухместных аэронов.

В общем, сила собрана колоссальная. Одной только боевой мощи этой армии хватило бы, чтобы стереть с лица Целестии всю эту раковую опухоль Зоны Предела — Её Верность решила сыграть ва-банк.

Мало кто знал и почти никто не помнил о том, что это была не первая за тысячелетия Эры Порядка и Процветания инициатива, не согласованная Старшей Сестрой «ЖАЛА» с Их Премудростью. Многие тысячелетия назад, во времена, навеки ставшие Эрой Легенд, она впервые дерзнула взять всю ответственность на себя — не допустив мятежного Азаила до переговоров с Их Премудростью.

Пепельноволосая Ариэль закрыла глаза, отвернувшись от плоского экрана визатора, на котором она наблюдала стройные боевые порядки армии «ЖАЛА», и отчетливо вспомнила тот день…

«Вы извергнуты», «Теперь у вас только два варианта — либо возвращайтесь, откуда пришли, либо сдавайтесь без всяких условий», «феи с таким именем у нас нет» — жесткие, если не жестокие слова, сказанные ею тогда металлическим голосом, в одно мгновение вновь зазвучали в её голове — словно все это происходило вчера. Тогда она взяла инициативу на себя, так как Их Премудрость задержалась в Астрале, а потом подала дело так, что Азаил напал первым и они были вынуждены защищаться.

«Но ведь это было оправдано! — сама себе мысленно сказала, вот уже в какую тысячу раз за все эти годы Жемчужно-Белая. — Посуди сама, что было бы, если бы мы не попытались тогда преградить ему путь? Ну а переговоры все равно ни к чему бы не привели! Да и их Премудрость застряла в Астрале… Ну да, немножко приврала про капитуляцию, но в конце концов — не оставлять же их в покое там, внизу, в Нижней Целестии! Рядом с людьми, любимейшим творением Создателя!»

Ариэль встала и непроизвольным движением пепельно-белой головки попыталась избавиться от навязчивых мыслей, укоров совести. Нет, она не жалела о том, что попыталась остановить Азаила силой. Не жалела о погибших феях. Но она жалела об одном — о том, что тогда впервые взяла на себя полномочия Их Премудрости принимать ответственные для всего Сообщества решения.

И вот теперь история, проделав круг, вернулась в исходную точку. Снова, как и тогда, она была вынуждена произвести всю операцию без ведома Триады Совершенных, объекта благоговения всей расы поднебесных и особенно самой Их Верности!

«Ну, ничего, ничего… — пытаясь мысленно успокоить саму себя, подумала Их Верность. — Одержим победу, восстановим Предел, а там уж — и «на ковер»! В конце концов, и раньше бывали прорывы, и восстанавливали же! Вон и в тот раз Их Премудрость ничего нам не сказала, совершенно ничего…».

— Ваша Верность, последние приготовления сделаны. Големы, драконы заряжены, в память аватар загружен полный комплект боевых заклинаний. Все готово для наступления!

— Нет, нет, нет, сестра!!! — замахала руками Их Верность. — Какое ещё вы тут вздумали наступление? Не-е-е-ет! Кто тише едет — тот дальше будет! Будем ждать их атаки! Зато потом, так сказать, на плечах врага и ворвемся в их цитадель, не так ли?

— Как скажите, Ваша Верность! Тогда, с Вашего позволения, мы переключим големов, драконов и аватаров в ждущий режим.

— Переключайте, сестра, переключайте! Выставите часовых и дайте рядовому составу отдохнуть. Во время боя им потребуются все их силы.

Кремово-Белая отсалютовала и, развернувшись по-военному на месте, вышла из Командного Центра, а Её Верность, протяжно зевнув — присела на кресло и… тут же заснула как убитая! — волнения последних суток до предела утомили её.

Пронзительный визг сирены заставил бы, наверное, проснутся и покойника в гробу! Жемчужно-Белая моментально взмыла под потолок и метнулась к мигающему ярко-красным цветом тревоги визатору, на плоском экране которого в реальном времени отображались боевые порядки войск «ЖАЛА».

— Создатель! Да что же это такое!!! — охнула Их Верность. — Да откуда ж их тут столько!!! — она схватилась за голову и тихо завыла — весь её план рухнул! Ибо десятки и десятки тысяч тварей сплошным потоком лезли неизвестно откуда ПО ВСЕМУ периметру обороны равномерно!

Твари появились словно из ниоткуда. Сначала был непроницаемо темный клубящийся туман, который поднимался от корней мертвых деревьев. Этот туман украдкой приближался к высоким брустверам земляных окопов и траншей, вырытых големами, так как будто бы был гоним ветром. Но именно «как будто бы»… Потому что выходило так, что ветер дул сразу во ВСЕ стороны — от центра Зоны Предела к его окружности, сразу по всем радиусам. Но если бы кто-то в ту глухую, безлунную и беззвездную ночь и стал свидетелем этого необычайного зрелища, то он заметил бы, что в шевелящемся мареве тумана что-то есть…

Что-то неодолимо подкрадывалось к порядкам армии «ЖАЛА» под прикрытием зловещего тумана, поглощающего без остатка лучи самых мощных анализаторов. А потому и ни один голем, в ждущем режиме сканирующий красными лампочками-глазами пространство в диаметре пяти миль, ни один сторожевой аэрон с диапазоном слежки в 25 миль, не мог предупредить о надвигающейся угрозе.

А потом началось форменное светопреставление!

Из тумана молча и в строгом порядке вдруг вылезали, откуда ни возьмись, тысячи и тысячи уродливых тварей — полумужчин-полузверей — и бросались на едва успевающих выйти из ждущего режима големов. Когда те стали бить в упор из огнеметов (разрывные ручные пушки по понятным причинам пришлось выбросить, так и не использовав) по рвущимся из темной бездны тварей, добрая треть големов уже была уничтожена. Твари оказались на диво сильными! Одним ударом своих лап они сбивали с силачей из металлозаменителя головы с плеч! Но когда струи пламени накрыли прорвавшихся, стало ещё хуже! Сгорая в жутких муках, вереща во все горло, твари причиняли едва ли не больший вред. Клубы вязкого черного дыма окутывали големов и, прежде чем растворится в воздухе, разъедали металлозаменитель, так что механические солдаты армии «ЖАЛА» падали грудой бесполезного лома сотнями.

Одновременно с пешими мужеобразными тварями из мглы вылетали целые стаи женообразных гаргулий и гарпий — со свирепыми клыкастыми женоподобными лицами с черными провалами вместо глаз — , которые тучами атаковали Летающие Острова. Аэроны и драконы тут же поднялись по команде «Воздух!» и закипел жестокий воздушный бой. Неповоротливые драконы никак не успевали прицелиться в эту мелочь — стаи монстров ловко уворачивались от них, рассыпаясь во все стороны, а струи жидкого драконьего огня, плавящего даже гранит, попадали в других драконов, в аэроны и даже в сами Острова. Двое последних вспыхнули как факелы и феи «ЖАЛА» поспешно эвакуировались, бросив все дорогостоящее оборудование.

В воздухе царил настоящий хаос, не меньший, чем на земле. Оружие драконов, как и собственно стреляющих разрывными снарядами аэронов, не было рассчитано на такой бой. Аватары же, сработавшие от сигнала тревоги в автоматическом режиме, только усугубили ситуацию, выстреливая все запрограммированные в них до этого заклинания без учета ситуации. В результате струи жидкого огня, молнии и разрывные шары отправили на тот свет ещё один Летающий Остров, взорвавшийся прямо над Лесом, и добрый десяток аэронов. Правда, и несколько сотен тварей были уничтожены, хотя и с тем же результатом — клубы смертоносного дыма приводили к моментальной коррозии даже выполненные из сверхпрочных сплавов корпуса зеленых драконов! Потери в технике не поддавались исчислению и в первые полчаса боя было потеряно больше половины всего парка.

Повсюду царила сумятица. Черный туман успел охватить все кольцо обороны войск «ЖАЛА», внутренняя связь не работала, потухли камни анализаторов и визаторов, нарушилась связь Командных Центров со своими аватарами, продолжавшими бить в автономном режиме, нагоняя ещё больше сумятицы в этот ад.

В полумраке тумана можно было различить только множество летающих и бегущих темных силуэтов, рвущихся снарядов, вспыхивающих то тут, то там языков пламени, грохот, крики, вой, стоны…

— Что, мурина вас подери, тут происходит!!! — кричала в бешенстве Их Верность у внезапно потухшего экрана визатора. — Сестра! Сестра! Старшая Сестра отдела № 1!

Но ей никто не ответил. Тогда Жемчужно-Белая выскочила из пустого Командного Центра наружу и… За пределами своего Облака она увидела только сплошную колышущуюся стену жирного темного тумана, в вязкой бездне которого тонули чьи-то крики, визги, вспышки, взрывы…

— Проклятье! — в ярости топнула ножкой Жемчужно-Белая. Ей стало ясно, что все пропало. Контроль над войсками потерян и сражение проиграно менее чем за час.

В этот момент Жемчужно-Белой вспомнился рассказ из хроники Танкреда Бесстрашного, которую она лично рецензировала когда-то, о том, что в таких случаях делали человеческие полководцы — бросались на меч! Именно так или, что равносильно, кидались навстречу врагу, ища верной смерти. Но, вспомнив об этом, Жемчужно-Белая Ариэль в тот же миг вдруг отчетливо поняла, что она не сможет сделать ни того, ни другого…

И тогда она просто взлетела и, используя чисто феину интуицию, полетела по направлению строго на юг — к Зеленым Холмам, где были спрятаны её резервы, рассчитанные на то, чтобы «на плечах врагов ворваться в их цитадель» — надо было спасти от этой ужасной участи главные силы.

А чуть только Её Верность взлетела, как в флагманский Летающий Остров воздушного флота «ЖАЛА» врезался потерявший ориентацию в этом ужасном тумане механический зеленый дракон. Раздался взрыв и пылающее облако камнем полетело вниз, падая прямо в центр кишащего черного ковра из мужеобразных чудовищ. А через минуту черный гриб ядовитого дыма заключил в свои мертвящие объятия последние ещё выжившие в этой кутерьме Летучие Острова…

В Командном Центре на Зеленых Холмах не спали. Сигнал тревоги оповестил всех о том, что позиции фронтовых частей атакованы. Впрочем, этому не удивились. Кремово-Белая Фея, вторая помощница Её Верности, ждала инструкций, когда и в какое место нужно ударить, а эта инструкция, как она знала, поступит к ней только тогда, когда Её Верность определит направление главного удара. А потому оставалось только ждать в полной боевой готовности. Големы были выстроены в походные колонны, драконы и аэроны, также как и аватары, были подняты в воздух. Все ждали только приказа…

— Старшая сестра! Связь с Её Верностью прервалась! Фронтовые линии скрылись с экранов визаторов! На экранах один какой-то темный туман и помехи…

Кремово-Белая недоуменно посмотрела на докладчицу — юную стажерку в розовой тунике — и быстро подошла к плоскому экрану визатора и увидела, что все пространство севернее Зеленых Холмов утонуло в темном шевелящемся мареве.

У Кремово-Белой засосало под ложечкой… Нет, она была не робкого десятка. Она прошла всю войну с мятежником Азаилом, всю кампанию по зачистке Хартленда от чудовищ, обе войны с Непобедимым Солнцем, лично участвовала в штурме Муравейника, в бесчисленных локальных конфликтах и, конечно, в Тридцатилетней войне от начала и до конца. Но всегда, в любой войне, она была уверена в себе. А уверенность в себе ей придавал четкий приказ, четкий план действия, а тут… ЕГО НЕ БЫЛО! Никто не предусмотрел сложившейся ситуации: нет ни связи с Её Верностью, ни точного знания о положении вещей на фронте…

Что в таком случае прикажете делать?! Ведь ясно же, что сестры атакованы и, быть может, находятся под угрозой разгрома или даже физического уничтожения!!!

И тут вышколенная многотысячелетней практикой беспрекословного повиновения военная машина дала сбой — Кремово-Белая не выдержала и закричала:

— Сестра, мы не оставим своих на произвол судьбы! «Вместе мы все — порознь ничто!» «Сама погибай, а сестер выручай!» А потому приказываю: телепатировать всем соединениям приказ выдвигаться!

И вот уже плотный многотысяченогий и многотысячерукий строй големов мерным шагом, с оружием наперевес, направился к кромке черного тумана, а сверху загрохотали реактивные двигатели искусственных драконов и летающих аэронов. За ними медленно и бесшумно, фланируя на воздушных потоках, потянулись тысячи аватаров, управляемых сидящими в Командных Центрах на Летучих Островах феями.

И все это огромное войско, ряд за рядом, проникало в черную завесу и исчезало за нею — чтобы не выйти оттуда уже никогда…

А потому, когда Жемчужно-Белая, с ожогами по всему телу, в ободранной черной от едкого дыма тунике, с облезлыми волосами и сгоревшими ресницами, еле держась в воздухе на полуобгоревших крыльях, добралась до Зеленых Холмов, она уже не увидела ни одной живой души…

И тогда, впервые за сто тысяч лет Эры Порядка и Процветания, белокурая Ариэль зарыдала во весь голос — точно также, как тогда, у катафалка с мертвой старой женщиной в городе Авалоне. И было отчего — за одну ночь Орден «ЖАЛО», гроза Целестии и Врагов Сообщества, перестал существовать как организованное целое. Хотя ещё долго то тут, то там попадались чудом прорвавшиеся из черного ада небольшие группки выживших, израненных и обожженных до неузнаваемости фей…

Первых вестников наступившего апокалипсиса встречали со смешанным чувством недоверия и страха. Бегущие куда глаза глядят люди — мужчины, женщины с детьми — кому повезло, на аэронах или безлошадных самодвижущихся повозках, кому нет — пешком, на своих двоих, с детьми на плечах или на руках… В обожженных чем-то черным одеждах, с безумно вытаращенными глазами, не способных сказать ничего путного, только мычавших что-то нечленораздельное и судорожно жестикулировавших. Население деревни или города — которые, впрочем, мало отличались теперь друг от друга, разве что размерами и числом жителей, а так — везде одинаковые типовые стеклянные многоэтажки с неизменным «релаксом» в самом центре — шарахалось от них как от зачумленных. Они с ужасом смотрели как эти несчастные жадно пьют воду из реки и поедают фрукты и овощи-самосевки. Но с ещё большим ужасом они смотрели на то, как они умирали…

Все те, у кого находили на теле черные порезы или укусы, покрывались отвратительными черными пятнами и начинали гнить заживо. Они смердели и за считанные дни у них отваливались пальцы, носы, уши — в зависимости от того, где у них была рана. Кое-кто не выдерживал: брали кухонные ножи, топоры и… добивали несчастных. К тому же скоро заметили, что подышав отравленным такими людьми воздухом, скоро и сами заболевали. И тогда убийства стали носить массовый характер. Убивали всех чужаков, прогоняли их, заставляли обходить свои поселения стороной. Но уже через пару дней сами оказывались в таком же положении, когда по ночам приходили ОНИ.

Тьма расползалась по Западному Хартленду как раковая опухоль, всюду пуская отвратительные метастазы. И, казалось, ничто не могло её остановить. Тщетно били в набат, тщетно молились по ночам в закрытых храмах Создателя, тщетно ждали помощи с небес, от фей, чудных «поднебесных владычиц», «вернейших служительниц Создателя и покровительниц человеческого рода», дававших на протяжении десятков тысяч лет безмятежную жизнь. Но… Подаренные ими големы воевать не умели, равно как и ласковые и услужливые зверята. И вот уже целые города и села бежали, куда глаза глядят, и дороги наполнились обозами с беженцами. И великий плачь и стенание охватил всю землю…

Когда Их Премудрость увидела перед собой, на Острове Фей Их Верность, Они не смогли произнести ни слова — на Их Верности не было лица. Оборванная, обгоревшая, с безумными глазами, с облезлой спутанной шевелюрой когда-то блестящих при луне пепельно-белых волос, она стояла на коленях с посыпанной пеплом головой и с затянутой веревкой на шее — об этом обычае покаяния Ариэль прочитала из древних летописей — и не могла произнести ни слова. Благо, никого больше в Розовом Чертоге не было…

— Что стряслось, сестра? Где ты пропадала все эти дни? До нас доходят слухи о Прорыве Предела! Но на Наш зов не откликнулся ни один разведчик! И Мы в полном недоумении! — все три Премудрости резко подняли брови и строго посмотрели на Их Верность.

— Они… их… они… их больше нет… — кое-как выдавила из себя Их Верность.

— Кого «нет»?..

— Раз… вед… чиц… Прорыв полный… Весь… Запад… потерян…

— ЧТО-О-О-О-О-О??????????? Немедленно созвать все силы быстрого реагирования для эвакуации выживших! Люди ни в коем случае не должны пострадать!!!!!!

— Их… тоже… нет… «ЖАЛА»… больше… нет… — и вдруг плечи пепельноволосой Ариэли судорожно затряслись от рыданий и она, обняв ступни в пурпурных туфельках Второй из Трех, прижалась к ним губами. — И… людей… больше… нет… П-п-п-пустыня… черная пустыня…

Все три Лица в пурпурных диадемах побелели как смерть и все три Премудрости встали и в который уже раз подошли к визатору. Черное облако закрыло почти всю западную часть континента. Все попытки просканировать его ничего не дали. Сплошная черная дыра — засасывающая лучи анализаторов, разведывательные аэроны, аватары… — и ничего не отдающая назад…

— Остается только одно… — мрачно, как бы самим себе, сказали все три Премудрости одновременно. — Надо отключить Излучатель в Башне из Слоновой Кости и прекратить процесс облучения — Зона Предела лишится своей пищи и проблема будет решена, — и тут же обратила все три Лика к по-прежнему стоящей на коленях замарашке.

— Простите, Ваша Премудрость… Я… я… я… сделала это ещё накануне сражения, без Вашего ведома…

— И?

— Бесполезно… Твари по-прежнему размножаются в невиданных… ранее… размерах… Видимо, они открыли какой-то… другой способ, доселе нам… не известный… Излучатель не смог бы… породить… десятки и десятки тысяч…

— Без тебя знаем! — вдруг вышла из себя обычно бесстрастная Триада. — И почему это верное «ЖАЛО» — пропади вы все пропадом! — до сих пор не открыло этот способ! ПО-ЧЕ-МУ??????????

Но облезлая и обожженная Её Верность лишь молча бухнулась лбом об пол и прошептала:

— Я… подлежу… высшей мере… наказания… Я…

Но Триединая Премудрость уже не слушала её маловразумительного и совершенно неуместного покаяния. Она смотрела на гигантскую черную кляксу, пожравшую уже почти пять сотен городов и в двадцать раз больше человеческих деревень. Ледяные когти отчаяния сдавили сердца Трех и Они без сил опустились на розовые троны.

Никогда ещё Всеобщий Совет Сообщества не был таким молчаливым и мрачным. Сбивчивый доклад Их Верности, стоявшей перед всем Сообществом на коленях, при гробовом молчании Сообщества, бледные как смерть лица Их Премудрости.

Феи мрачно смотрели себе под ноги, на кончики своих ярко накрашенных ногтей и подавленно молчали. Впервые не было славословия Премудрости, впервые не было громогласного одобрения линии, спущенной «сверху», впервые не было радостных перешептываний и смеха… Зал Собраний напоминал могильный склеп, лица Трех — маски покойников, а исповедь кающейся грешницы Ариэли — причитание какого-то неупокоенного привидения.

Всем было ясно одно — это КОНЕЦ! Конец привычного всем мира, мира Порядка и Процветания, мира, когда можно было положиться на Премудрость Трех и Верность Одной. И Верность подвела, и Премудрость тоже подкачала. Старый мир рухнул, а Нового — нет и в помине…

— Итак, — мрачно подытожили сразу все три замогильных голоса Триады, — думаем, всем вам, сестры, ясно, что это конец… Конец Нашей власти в Совете. Грех Их Верности — это не только её грех, но и Наш. Мы показали себя некомпетентными в руководстве Сообществом, Мы не оправдали доверия Совета и Самого Создателя, как когда-то наш падший муж и отец Азаил… Но в отличие от него, Мы находим в себе сил признаться в этом и… уйти…

В этот момент руки Их Премудрости разъединились и каждая из Них, отдельно друг от друга, сняли с себя пурпурные мантии и диадемы и молча вышли из Зала. Вслед за ними вышла и Ариэль — никто уже не мог назвать её Их Верностью после всего произошедшего — и Сообщество осталось, впервые за сто тысяч лет своего существования, без руководства.

Никто не осмелился ни предложить свою кандидатуру на освободившийся пост, ни позвать обратно покинувших Зал. А потом феи просто стали разлетаться и расходится из ставшего таким пустым и мертвым Зала, словно пчелы из Улья, в котором погибла царица. Квелые, тихие, полусонные, они ходили в беспорядке по Острову Фей и другим островам Поднебесья. Кто-то целыми днями спал, кто-то ушел в розовый мир бассейнов грез, а многих — таких были даже не десятки! — находили мертвыми.

Даже Розовый Чертог побледнел, и его ароматные живые стены стали дышать в несколько раз медленнее, прекрасные цветы пожухли, веселые крокодилы скрылись на дне Розового Озера, пузырьки пропали, а ласковые осьминоги уже не летали, а ползали по земле как полураздавленные дождевые черви.

Где же находилась в это время бывшая Премудрость и бывшая Верность — не знал никто, да и, в общем-то, и не интересовался этим. Коллективный разум Сообщества погрузился во тьму.

Как по заказу, накануне трехлетней годовщины царствования блаженнейших и благочестивейших монархов, Их Величеств Роланда и Эсмеральды, Королю полегчало. Такое бывало не раз и раньше. После нескольких месяцев сплошных приступов, ему вдруг становилось легче и неделю-другую он чувствовал себя превосходно. Мог ходить, играть с детьми, иногда даже под бдительной охраной «ЖАЛА» ходить на прогулки в лес или у Озера вместе со Щенком или своим сыном, Принцем Алоисом — тот после коронации жил при дворе со своей юной женой. Правда, был он всегда какой-то квелый, тихий, бледный.

В такие недели Королева брала «отпуска» и всюду сопровождала своего мужа, сдувая с него каждую пылинку. Король был молчалив, замкнут, только тихо улыбался, наблюдая за веселыми проделками Щенка или за «обыкновенными чудесами» природы — весело плещущейся в Озере серебристой рыбой, жужжащими на пушистых бледно-розовых шариках клевера пчелами, смешно чмокавшими губами телят.

А потому Фея не удивилась, когда накануне празднования годовщины Коронации, на которой его уже хотели заменить ничем не отличающейся от оригинала магической иллюзией, Король пришел, наконец, в себя.

— Дорогой, цветочек мой сладенький, как ты себя чувствуешь? — озабоченно и нежно проворковала Фея, заметив, что Король открыл глаза и куда-то задумчиво смотрит, как бы проницая взглядом стены. Взгляд его больших голубых глаз был осмысленным, темная пена больше не стекала с его губ.

— Все закончилось, моя дорогая, все закончилось… — полушепотом произнес Роланд.

— Что… закончилось? — с испугом прошептала Фея, обнимая мужа и пристально глядя в его глаза, словно стараясь прочесть каждую его невысказанную вслух мысль.

— Кошмары… Безликий… Их больше не будет… — опять прошептал Роланд, по-прежнему не глядя на жену, устремив взгляд в пространство.

— Ну и слава Создателю! — облегченно вздохнула Фея, а потом вспорхнула с постели и закружилась в веселом танце по королевской опочивальне. По мановению её ручек розовые шелковые шторы, украшенные яркими аппликациями цветов и пчел, переливающихся всеми цветами радуги, сами раздвинулись в стороны, впустив потоки яркого солнечного света в комнату, а через открывшиеся створки окон комнату заполнил свежий бодрящий утренний ветерок.

— А это значит, — пропела Фея, — что мы сейчас одеваемся и идем кататься на лодке по Озеру и петь песни, как раньше! — и звонко рассмеялась. В тот же момент, откуда ни возьмись, в её руки прыгнула лютня и Фея, жужжа крылышками, взлетела к потолку и заиграла утреннюю песню, которую так любил раньше её любимый супруг.

Но Роланд не проявил никаких признаков радости при звуках мелодии. Он повернул свое бледное истощенное страданием лицо в сторону Феи и прошептал:

— ОН сказал мне, что в них больше нет необходимости, ПОТОМУ ЧТО ОН САМ ИДЕТ ЗА МНОЙ! Я ему нужен! И скоро ОН будет здесь!

Мелодия оборвалась на полутоне, лютня с глухим стуком упала на пол, воцарилась неловкая пауза… А потом Фея вдруг рассмеялась и, подлетев к мужу, обняла его и покрыла поцелуями такое милое и доброе, но такое бледное и такое печальное лицо:

— Зайка моя, меня радует уже то, что твои кошмары сами тебе сказали «Пока!» — такое не у каждого маленького человечка бывает! — тут она нежно потрепала Его Величество за мочку уха. — А если твой «Безликий» попробует сюда сунуться сам, мы уж, не беспокойся, найдем на него управу!

— Правда?! — с какой-то почти детской надеждой воскликнул Король и подскочил в постели.

— Честное-пречестное слово, любимый! — сказала Фея. — Ты же знаешь, дорогой, феи никогда, никогда не лгут! — и, лукаво улыбнувшись, щелкнула мужа по носу, как в те славные добрые времена, когда они были просто Добрым Принцем и Прекрасной Феей.

Весь день накануне праздничных торжеств прошел великолепно. К Его Величеству вернулся аппетит, щеки порозовели и он почти весь завтрак, а потом и обед — беззаботно смеялся. Фея переложила всю организацию торжеств на своих фрейлин, решив весь день посвятить мужу — она так истосковалась по нему за три месяца пребывания в коме!

Особенно здорово было на обеде. Фея решила устроить его без посторонних, собрав только членов их маленькой семьи, без слуг и придворных, как «в старые добрые времена». В уютной розовой абсолютно круглой комнатке за круглым же столом, застеленным скатертью с зайчатами и бельчатами, весело пляшущими на лугу, уселись Король и Королева, Принц Алоис со своей супругой принцессой Элен, которая была на шестом месяце беременности, королевские дети и, конечно же, Зверята. Детишкам шел уже девятый год, но к огромной радости Короля их не забрали, как старшеньких, в Школу. Оно и понятно, теперь они — принц и принцесса королевского дома Авалона, они уже не подчиняются законам Сообщества. А потому все необходимые магические предметы они просто проходили на дому под руководством домашних учительниц и воспитательниц-фей в специально отведенных покоях королевского дворца.

Котенок и Щенок были в ударе. Самый смешной номер, который они показывали, был номер «глупый рыцарь». Котенок с печным ухватом вместо копья изображал глупого рыцаря, который вместо коня сел на осла (которого конечно же изображал Осленок!). Когда этот горе-вояка увидел проходящую по улице собаку (которую изображал Щенок), то подумал, что перед ним чудовище и завязал с ней драку деревянным мечом (потому что при покупке меча его надул продавец, продав ему вместо стального — деревянный!). Тут собаке пришлось бы плохо, если бы в конце сцены не заявилась жена этого рыцаря, которую Котенок наколдовал, и оказалось, что рыцарь оказался простым мужиком, который просто допился до «белой горячки», а потому и потянуло его на подвиги.

Роланд смеялся больше всех! Сценка изобиловала сальными остротами и комическими ситуациями. А Фея заворожено смотрела на лицо мужа и вся светилась от счастья — как давно она не видела мужа смеющимся! А потом она по многочисленным просьбам взяла в свои тонкие бело-розовые ручки лютню, а её невестка — Элен — гитару, чтобы дуэтом исполнить любимые для всей семьи песни по мотивам сказок Принца. Тут нашлось место и мышонку Ушастику, который любил греться по ночам на теплой серенькой шерстке Котенка, и бурундучку Бунди и его друзьям — белочке Белле и суслику Сэму, которые жили вместе в одной норке и никогда не скучали, и Маленькой Фее, жившей в розовом цветке и любившей танцевать прямо в воздухе.

Песни были веселые светлые, голоса фей были наполнены радостью, а играли они так, что все стали прихлопывать им в такт, а детишки даже взлетели на крылышках в воздух, чтобы станцевать под потолком, изображая танец Маленькой Феи, о которой пели их мама и тетя Элен.

— Я вижу, дорогой, наши детки соскучились по танцам, — весело подмигнула мужу Фея. — Сегодня же вечером будут танцы!

И верно, вечером были танцы. Роланд давно не танцевал, а потому когда он зашел в украшенную разноцветными магическими фонариками бальную залу и ощутил запах Цветов Любви, чьи чувственные мягкие бутоны украшали розовые шелковые занавески, он не мог удержаться. Элен решила не рисковать в своем положении, а потому заняла место с феями-музыкантами, и танцы начались. На них были приглашены только самые близкие друзья, здесь не было официоза и помпы. Это был домашний праздник, праздник выздоровления Короля.

Король танцевал только со своей Королевой, а Королева — только со своим Королем, и они никого не замечали вокруг, как тогда, на празднике их бракосочетания. И им было хорошо вместе.

Король даже не помнил, какие танцы они танцевали — авалонские или феины. Впрочем, это было и неважно — от волшебных инструментов оркестра ноги и руки сами бросались в пляс. Король не помнил, во что была одета супруга — в платье традиционного покроя на кринолине, с корсетом и декольте или в феино легкое короткое воздушное платьице. Он видел только её огромные голубые глаза, глубокие и яркие, как само авалонское Озеро, и её смеющееся счастливое, светящееся каким-то внутренним светом лицо. И он сам — смеялся, смеялся и смеялся…

А на праздничные мероприятия Король и Королева решили вообще не ходить. По просьбе феи, её фрейлины так ловко запрограммировали иллюзии, что они всем казались настоящими Королем и Королевой! А сами они, рано утром, вместе с детьми и Зверятами отправились кататься по Озеру на роскошной одномачтовой розовой лодке с тентом и алым шелковым парусом. Охрану не взяли — ведь все думают, что Королевская Чета в городе, на празднике — , а за весла сели Зверята вместе с самим Королем. Ему нравилось грести — огромное наслаждение размять отвыкшие от нагрузки мускулы, тем более когда на корме сидит Прекрасная Фея и с такой любовью смотрит на тебя и улыбается. А когда Король устал, Фея наколдовала ветерок и лодка шла под парусом ровно туда, куда им хотелось — на Зеленые Острова.

Там вся счастливая семья высадилась на берег, а Фея с Котенком и Осленком уже накрывали раскладной столик вкусными яствами, с любимой для всех розовой ватой в розовых мисках и прохладным розовым соком в бокалах. А Король со Щенком и детишками отправились приглашать к столу местных жителей — маленькую черепашку, выводок зайчат и ежика, с которыми детишки познакомились ещё пару месяцев назад, гуляя по Островам. Король с огромным удовольствием познакомился с находкой своих детишек — ведь он отлично умел общаться с животными и растениями! А потом они понесли своих друзей к столу. Черепашка и зайчата с большим аппетитом уплетали листья салата, а ежик даже не отказался от блюдечка с розовым соком. Он так смешно сопел и хлюпал, когда его пил, что вызвал восторженный смех всей семьи. Каждый хотел приласкать зверушек, даже Осленок!

— Ты бы знал дорогой, как я счастлива! — располагаясь под жарким солнышком на постеленном посреди лужайки, поросшей клевером и ромашками, покрывале, сказала Фея. Она была в белом платьице с синими васильками и соломенной длиннополой шляпке с голубыми ленточками. Она похлопала рукой по покрывалу, молчаливо приглашая мужа прилечь с нею. Пахло цветами, оглушительно стрекотали кузнечики, летали разноцветные бабочки, деловито жужжали пчелы и шмели, кропотливо лаская мохнатыми лапками нежные цветы. Детишки со Зверятами возились со своими новыми друзьями, устроив соревнования по бегу между черепашкой, ежиком и зайчатами, где-то вдали раздавались их счастливый смех и крики.

— Я тоже, — прошептал Король. — Знаешь, Фея, было бы здорово, если бы мы с тобой, как раньше, жили бы вот так, в лесу. Без всяких дворцов, корон, двора… И были бы мы снова — не Их Величествами, а Добрым Принцем и Прекрасной Феей… А? — он поправил рукой выбившуюся прядь волос Феи и посмотрел ей в глаза.

— Ну-у-у-у, — протянула Фея и лукаво посмотрела на мужа. — Королем и Королевой тоже быть неплохо! Балы, приемы, выходы в свет…

Лицо Короля скуксилось и он отвернулся.

— Ну, дорогой, я пошутила! Хочешь, я наколдую такие иллюзии, которые будут сидеть на престоле вместо нас, а мы на целый год уедем с детьми путешествовать инкогнито, а? — Лицо Короля просветлело и он повернулся к Фее. — Только ты, я, дети и Зверята… Идет?

Король счастливо рассмеялся.

— А теперь, айда купаться! — и, схватив легкую и воздушную Фею, бросился в нагретую жарким солнцем теплую воду Озера. — Кто вперед доплывет до того островка!

— Это не честно! Тебя русалки плавать учили! — засмеялась Фея и, одним движением скинув мокрое платье, бросилась догонять мужа.

А вечером был костер, магические ароматические светлячки, песни под лютню и полные любви взгляды…

Возвращались во дворец уже далеко за полночь. Дети уже спали. Их на руках тихо унесли в спальню Котенок, Щенок и Осленок. А Король и Королева уединились в своих покоях.

Вспоминая потом эти два чудесных дня, Роланд и Эсмеральда могли сказать только одно — это были самые счастливые два дня за всю их жизнь, начиная со свадьбы.

Следующие две недели были наполнены множеством хлопот — в самом деле, надо было столько всего сделать для подготовки такого длительного путешествия!!! Ведь в этот раз им с семьей предстояло объездить чуть ли не всю Целестию — заглянуть в гости даже к Морской Королеве и на Остров Фей, куда её мужу в виде исключительной привилегии от Их Премудрости было предоставлено право являться по своему усмотрению.

Фея была на седьмом небе от счастья оттого, что её любимый здоров — после стольких месяцев и даже лет разлуки, она теперь не могла допустить, чтобы обычные повседневные дела мешали ей вернуть утраченное время! Тем более, что жизнь в Содружестве текла как по маслу и особенного вмешательства королевских особ не требовалось. Повседневные дела пусть решают феи Совета по Благоустройству, имеющие прямой выход на Их Верность…

Ах, да, Их Верность! Странно, что за эти дни Их Верность ни разу не связалась с ней! Впрочем, у неё много всяких важных дел по всей Целестии, так что не удивительно…

«Хотя надо бы с ней поговорить насчет этого самого Безликого, кто знает, может, она что подскажет. Впрочем, скорее всего, это просто фантазия моего бедного впечатлительного мужа. Ещё бы, подвергнуться нападению такой страхолюдины! Но откуда взялась она?»

Фея на некоторое время озадачилась, но потом решительно выбросила эту мысль из головы: «ЖАЛО до всего докопается само! Да наверное уже и так все выяснено, ведь с тех пор не нападала же эта тварь на него! Насколько я помню, в Лес ввели такую армию, что и пчела не пролетит незамеченной…».

Эта мысль окончательно успокоила Фею, которая переключилась на более насущные дела: пойти в гардеробную и лично заняться выбором туалетов, которые она возьмет с собой в путешествие. А ведь это нешуточная проблема: из пяти тысяч платьев выбрать всего пару десятков! «Да, надо бы вызвать Котенка — у него все-таки отменный вкус!»

— Ваше Величество! Вас вызывает Их Премудрость! — Фея скорчила недовольную рожицу, но потом подумала, что это как раз удобный повод сказать об их семейном отпуске — все равно Их Премудрость надо будет поставить в известность.

Фея прошла в Залу, где когда-то собирались рыцари Круглого Стола во главе королем Роландом Древним, в центре которого теперь был установлен визатор — плоский кристаллический экран, который позволял Королеве и Её Совету напрямую общаться с Их Премудростью и узнавать Их мнение в деле решения повседневных вопросов. Фея присела на свое обитое пурпурным плюшем кресло.

— Да будут трижды благословенны Ваши дни! — воскликнула Фея и поклонилась экрану Визатора.

— Приветствуем тебя, сестра… — как-то глухо и сухо сказала Вторая из Трех. — Как Ваши дела, как здоровье Вашего венценосного супруга?

— Он пошел на поправку, а потому и мои дела находятся в отличном состоянии! — сверкнула искренне счастливой улыбкой Фея, но тут же с тревогой заметила, что все три Премудрости почти не слушают её.

— Мы рады слышать это, дорогая… — и тут же, без перехода — Что слышно, милочка, из западных королевств Содружества?

Фея покраснела как мак. За все эти дни подготовки к путешествию, она так и не удосужилась заняться государственными делами!

— Я… я… Ваша Премудрость, к стыду своему, я совершенно не в курсе…

На какое-то мгновение Фее показалось, что Вторая из Трех облегченно вздохнула.

— Что-то случилось?

— Вы, кажется, собирались с мужем и детьми немного попутешествовать? — словно прочитав её мысли, сказала Вторая, пристально взглянув в глаза Феи.

— Д-да… Ваша… Премудрость… я как раз…

— Вот и чудненько! — как-то быстро проговорила Вторая. — Берите мужа, детей, принца Алоиса с Элен, прислугу — и приезжайте поскорее к Нам, на Остров Фей, погостите, отдохнете. А Совет по Благоустройству позаботиться о текущих делах. Мы уже ввели их в курс последних дел, пока ты отдыхала, и он обо всем позаботится, хорошо?

Лицо Феи вытянулось. Ещё пару минут назад она была бы только счастлива такому предложению, но сейчас в груди что-то неприятно кольнуло, возникли неприятные предчувствия — а феина интуиция, как известно, никогда не ошибается…

— Да, Ваша Премудрость… Мы как раз хотели посетить Остров Фей всей семьей… Но…

— Никаких «но», милочка, никаких «но»! Вы собираетесь и прилетаете сегодня же. Мы пришлем за вами воздушную повозку.

Тут уж Фея начала нервничать и…

— Ваша Премудрость, что стряслось на Западе? На что Вы намекаете? Я должна знать, я ведь Королева, в конце концов! — выпалила Фея и сама испугалась своей дерзости.

— Ничего страшного! Совершенно ничего! Просто был небольшой Прорыв Предела и на западной границе Содружества неспокойно, только и всего…

— ПРОРЫВ! НЕБОЛЬШОЙ! — Фея вскочила с кресла, опершись ручками о стол. — Там же стоит целая армия, там же целая крепость построена! — и тут же она вспомнила старательно забытые доселе странные слова её мужа «ОН САМ ИДЕТ ЗА МНОЙ! Я ему нужен! И скоро ОН будет здесь!» — и её прошиб холодный пот.

— Да, милочка, небольшой… Его уже ликвидируют, Их Верность и отряды «ЖАЛА» уже там… Не стоит беспокоится… Все под контролем… Все хорошо… — и только сейчас Фея внимательно взглянула на лица Их Премудрости и не узнала их — ничего не осталось от их былого величия, властности, могущества, бесстрастия — бледные щеки, сжатые губы, потускневшие глаза…

И тут Фея поняла, что все эти «все хорошо и все под контролем» Премудрость говорит не столько для неё, сколько для самой себя! Сама Премудрость больше не контролирует ситуацию!

В сердце Феи похолодело. Она внезапно почувствовала, что такой крепкий, такой незыблемый мир, мир Порядка и Процветания во главе с совершенной Премудростью — его гарантом и фундаментом, начал давать трещину. Она вспомнила странные слова, сказанные её мужем давным-давно, когда они покидали цитадель Непобедимого Солнца, о том, что скоро старый мир рухнет, и свои ощущения в тот момент — тогда её феина интуиция подтвердила истинность его слов. Все эти годы, что минули с тех пор, Фея упорно старалась об этом не думать, как страус прятала голову в песок повседневных дел, забот и маленьких радостей и вот теперь… Расплата!

— Нет, Ваша Премудрость, я никуда не поеду! Мужа, детей, Зверят — да, но сама я останусь здесь, пока не выясню, насколько пострадали Западные территории от Прорыва и пока лично не ликвидирую его последствия. Такова моя королевская воля! — и посмотрела прямо в глаза Второй из Трех и та, впервые, не выдержала взгляда.

— Хорошо, как тебе будет угодно, ты ведь Королева и Премудрость своего, человеческого, сообщества… Твоя семья найдет достойный прием у Нас и нашего Сообщества…

Как только сеанс связи прервался, Фея уже летела — в буквальном смысле слова, на крылышках, каковые она обычно избегала использовать во дворце — в свои личные покои, на ходу вызывая через анализатор всех членов Совета по Благоустройству.

Его Величество, между тем, пока Фея готовила все необходимое для путешествия, слонялось без дела — Фея была занята по горло, у детей продолжались интенсивные занятия с учителями, а потому из Зверят остался свободным только Щенок — Котенок как всегда помогал Хозяйке, а Осленок — детям. Король вместе со Щенком, одевшись в простые солнцезащитные белые брюки и рубашку, а на голову напялив широкополые соломенные шляпы, отправлялся, как в старые добрые времена, гулять по окрестностям.

Вот и сегодня Его Величество вернулось с прогулки прямиком к обеду, но вместо накрытого стола и веселых рожиц Зверят он увидел Фею, одну, нервно барабанящую костяшками пальцев по крышке стола. Щенок не знал, что и предпринять, пока его за лапку не схватил Котенок и не оттащил, что-то тихо шепча, куда-то в сторону.

— Дорогая, что произошло? — недоуменно поднимая брови, проговорил Король.

— Ничего, цветочек мой сладенький… — попыталась натянуто улыбнуться Фея. — Просто через полчаса ты вместе с детишками и Зверятами отправляешься в путешествие, только начнешь ты его не с Нижней Целестии, как мы планировали сначала, а с Верхней. Отправишься прямиком на Остров Фей — там тебе уже готовят достойную встречу!

— А-а…

— … А я присоединюсь к вам чуточку позже, максимум на недельку. Возникли кое-какие срочные дела и мне их надо быстренько доделать. Хорошо, зайка моя? — Фея подошла к Королю и подняла свою ручку, чтобы привычно погладить светлые вьющиеся волосы Роланда и усыпить на корню в нем возможное прекословие её феиной воле. Но тонкая ручка её так и не коснулась головы Роланда — Король перехватил её в воздухе.

— Так, дорогая, что это значит? Что произошло? Ну, говори! Я, в конце концов, пока ещё Король этой страны! — и гневно притопнул ногой, одетой в мягкие белоснежные сапоги.

Фея вырвала ручку из его ладони и быстро отошла на исходные позиции, сев в кресло.

— Ничего, дорогой, ничего, совершенно ничего. — А потом вдруг громко ударила в ладоши, над головой Короля раздался хлопок и словно ниоткуда сверху посыпался целый ворох ароматно пахнущих медом розовых лепестков, которые, касаясь его тела, таяли как снежинки на ладошках. Его Величество зашаталось, его глаза стали слипаться, он протяжно зевнул…

— Дорогой, ты, я вижу, совсем уж устал, тебе надо немножечко отдохнуть, — проворковала Фея как бы ни в чем не бывало и звонко хлопнула ещё раз в ладоши. — Зверята! Ко мне!

Тут же в открытую дверь вбежали Котенок и Щенок.

— Ваш Хозяин очень устал. Ему нужно отдохнуть. Придется вам лететь на Остров Фей со спящим хозяином… Ну ничего, я предупрежу, чтобы на Острове его не беспокоили пышной встречей. Где Осленок?

— Мр-мяу, он уже отводит с принцем Алоисом и принцессой Элен детей на воздушный шар.

— А-ав! Не беспокойся, хозяйка, мы позаботимся о Хозяине, а-ав!

— Ну и замечательно, друзья, — Фея подошла к Королю, которого уже держали под руки Зверята, чтобы он не упал прямо на пол.

— Почему… — сквозь сон прошептал Король.

— Прости, дорогой, но это нужно для твоего же блага. Пока в Содружестве небезопасно, тебе лучше побыть с детьми на Острове Фей. Более безопасного места во всей Целестии не найти! — с этими словами она прикоснулась тонкими пальчиками к его покрасневшим векам и они окончательно закрылись. А потом Фея взмахнула магическим жезлом и Зверята положили Короля на образовавшуюся из сгустка воздуха невидимую подушку, которая поплыла в сторону взлетной площадки.

Когда розовый шар, запряженный шестеркой королевских белоголовых орлов, медленно улетал прочь, Фея, единственная свидетельница этого события — иллюзии Короля, принцев и принцесс ещё долго видели авалонцы то в садах, то в тронной зале, то в карете — облегченно вздохнула:

«Хоть за этих, самых родных и близких, беспокоится уже не надо — проблем и так хватает выше крыши!»

В самом деле, ведь всего пару часов назад…

— … Итак, сестры, я как Королева Авалона и Председательница Совета Содружества, требую от вас полного отчета за истекшие две недели, в которые я была в отпуске. Быстро, четко, по пунктам: «первое», «второе», «третье» и так далее, я жду-у-у! — нервно забарабанила пальчиками Фея по полированной до зеркального блеска крышке Круглого Стола, за которым заседал полный состав Совета по Благоустройству — 49 фей из всех отделов «ЖАЛА» 1, 2 и 3-го рангов.

Совет по Благоустройству всем составом замялся и тянул время. Фея, пока её верные сотрудницы за все три года её королевствования, откашливались и переглядывались, невольно отвлеклась и задумалась.

Зала Круглого Стола — это, пожалуй, единственные покои авалонского дворца, которые не подверглись никакой переделке. Повсюду как старый хлам были убраны все эти железки рыцарских доспехов, воинственные гобелены, ужасные чучела убитых чудовищ и волколаков — все это Фея, пользуясь в особенности продолжительными комами мужа, велела сдать в музей. Вместо них повсюду были развешены горшочки и вазы с вечно живыми ароматными цветами. На гобеленах и витражах теперь красовались сцены добрых животных, растений и цветов, а статуи были под стать вкусам Королевы — красивые и стройные молодые мужчины и женщины в свободных феиных одеждах, с веселыми и улыбающимися лицами, часто с детьми и парами.

Но Зал Круглого Стола даже Фея не посмела тронуть. Зал, где сидели рыцари Роланда Древнего, где принимались судьбоносные решения, где был подписан договор об Опеке… Нет, это — святое! Пусть здесь все останется как было — и эти дурацкие железки доспехов, и чучела трофеев самого Роланда, в том числе в три человеческого роста останки дракона Хмага на металлических подпорках, и выцветшие гобелены с рыцарями, и разнообразное оружие и щиты на стенах…

«Вот ирония судьбы! — подумала вдруг Фея. — В этом Зале, построенном рыцарями и для рыцарей, куда не ступала нога женщин, даже прекрасной Элвин, сейчас на местах этих самых рыцарей сидят дамы и решают когда-то чисто мужские дела…».. И впервые за все время бесчисленных заседаний Совета она почувствовала себя как-то неуютно, неловко, как будто бы она здесь чужая, уселась на чужое место, в чужое кресло…

«Наверное, это оттого, что тут осталось все это рыцарское барахло. Вот справимся с этой передрягой, выкину все это на помойку, называемую музеем, куда все равно никто не ходит! Поклеим розовые обои, цветочки, посадим пальмы в кадках, вместо рыцарей маленьких мальчиков и девочек с крылышками, а потом… потом…». — тут Фея так замечталась и загорелась этой идеей, что совсем, ну совсем забыла о Совете, а потому глухой голос Старшей сестры Совета в кремово-белой тунике неприятно резанул её слух:

— Ваше Величество… простите нас за то, что мы не совсем были готовы к докладу… Сами понимаете, то, что происходит… в общем, не лезет ни в какие рамки… Кое-какую информацию мы сейчас имеем… но…

— Ближе к делу! — сухо отрезала Фея и пристукнула кулачком по столу. Ей было досадно, что в такой ответственный момент она как девочка на скучном уроке отвлеклась на нечто совершенно постороннее.

— В общем, ситуация такая. Их Верность не выходит вот уже почти две недели на связь и не отвечает на запросы даже Их Премудрости. На Западных Территориях ничего не ясно — ни один искусственный разведчик — ни аватар, ни аэрон, ни голем — назад не вернулся, связи нет, визаторы показывают только черное пятно… Рискну предположить, что даже мощнейшие анализаторы Их Премудрости бессильны…

— Та-а-а-а-ак… — личико Феи помрачнело и некрасивая складка прорезала немного выпуклый лоб, она часто забарабанила по крышке стола пальцами. — А что Короли Западных Королевств?

— Они пропали ещё в первые дни. На запросы не отвечали.

— Но должны же быть их министры, заместители, принцы, в конце концов…

— Ваше Величество! — умоляюще глядя на Королеву, сцепив ручки в замок на груди, почти закричала бледная Кремово-Белая. — Ну, нет с ними никакой связи! ВООБЩЕ НИКАКОЙ!!! Просто недосягаемы!

— Да что вы мне тут тыкаете, в конце концов, «нет, нет, нет и нет», мурины вас подери!!! — вдруг в бешенстве вскликнула Фея и, вскочив со своего кресла и выхватив у феи-пажа секретаря бумагу с протоколом, кинула, порвав на мелкие кусочки, прямо в лицо Кремово-Белой. — А на что вы тут вообще нужны мне!!! «Нет» и «нет»!!! Мало того, что две недели молчали в тряпочку, скрывали все от меня, ещё и не сделали ничего!!! В Западных районах Содружества проживает пятьдесят миллионов человек!!! Вы слышите, ПЯТЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ!!! А сколько там животных, растений, насекомых — ВООБЩЕ не перечесть! И вы — за две недели! — не пошевелили и пальцем, чтобы начать эвакуацию! Разогнать вас всех надо, вот что! Разжаловать из «ЖАЛА» и отправить работать в библиотеке, а не в Совете Содружества!!! — Фея в гневе взлетела в воздух и нарезала круги вокруг люстры, забыв про все, даже про то, что она людская королева, а не феина.

— Мы… мы… — хрипло шептала Кремово-Белая, ломая пальцы, не в силах поднять взгляд. По её щекам скатывались слезы; все остальные феи подавленно молчали и смотрели на край стола или на подолы своих туник. — Мы… ждали… инструкций Её Верности, Их Премудрость… тоже… ждала… Их… Мы…

Фея резко спикировала прямо перед Кремово-Белой, схватила её за плечи и затрясла:

— Слушай, ты… ты… За погибших людей ответишь перед трибуналом, поняла?! — и отвесила ей звонкую пощечину. — Вы все… слышите?! Вы все разжалованы!!! Совет по благоустройству распущен, понятно?! Такова моя королевская воля! Вон! Вон отсюда! Вы только и можете, что людей развлекать фокусами своими, а защитить вы их не способны, потому что головы у вас набиты всякой дребеденью! Думать, думать надо учиться, — в бешенстве кричала Фея, стуча пальцем себе по голове, — а не только по струнке вытягиваться и «так точно» орать хором!!! -, а потом отвесила ещё одну пощечину, уже другой рукой и по другой щеке Кремово Белой Старшей Сестре Совета и полетела прочь к распахнутому окну, совершенно забыв, что она у людей, а не в стране фей и что у людей принято выходить через двери.

Теперь только Фея поняла подлинные масштабы катастрофы! Теперь только она восприняла всерьез странные слова своего любимого мужа. Теперь только она поняла, какую опасность представляет этот Прорыв для её любимых!

«А я-то, дура, все эти годы занималась всякой ерундой, машинками да пилюлями, каруселями да развлечениями, доверилась этому «ЖАЛУ», думала, у них все под контролем… Проклятье! Была бы я там, у Предела, как раньше, а не здесь, в Авалоне, уж я бы сложа ручки сидеть не стала! Я бы провела расследование! Я бы… Я бы… Король! Мой любимый Король, детки мои! Какая им угрожает опасность!!!»

А потому первым делом Фея полетела организовывать принудительную эвакуацию в самое безопасное во всей Целестии место — на Остров Фей — и мужа, и детей, и беременную невестку, и любимых Зверят.

Когда же розовый шар окончательно скрылся за белоснежными облаками, Фея, наконец, закончила махать розовым платочком и, вытерев быстрым движением слезинки со щек, быстро полетела в тронную Залу собирать общий совет Королевства, а также вызывать ещё доступных для связи королей Содружества, которые совершенно не в курсе происшедшего…

Заснула Фея только глубоко за полночь. Но даже во сне не могла избавиться от тревожных мыслей, несколько раз просыпалась в холодном поту.

В самом деле, одно дело — предупредить всех об опасности с Запада, настоятельно убедить каждое королевство Содружества выделить все доступное количество аэронов и самодвижущихся грузовых повозок для эвакуации беженцев, пограничные королевства — не препятствовать беженцам, сооружать временные лагеря для них, обеспечить их медицинской помощью и питанием, позаботиться об оставшихся без родителей детях и предпринять другие экстренные «пожарные» меры… Но совершенное другое дело — решить, что же делать дальше? Как остановить вторжение?

Фея вот уже третий раз за ночь проснулась и прямо в ночной рубашке, при свете луны и полуночных магических ароматических светлячков, источавших мягкий розовый свет, не мешавший спать, принялась летать, нарезая круги под потолком — так ей лучше думалось.

ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ? ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ? ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ? ЧТО, ЧТО, ЧТО, ЧТО-О-О-О???

«Проклятье! Ведь у меня, в моем собственном многомиллионном Содружестве нет даже армии, чтобы противопоставить хоть что-то нашествию извне! Проклятая политика «ЖАЛА»! Мол, а зачем им армия, будут ещё между собой воевать, мы их сами защитим… А теперь, ну, скажите, пожалуйста, что теперь??? Ну, эвакуирую я центральные королевства, а дальше что? Кто остановит эту тьму с Запада, кто остановит Безликого? Если даже феи расписались в своем бессилии!!!

Нет, остается одно — мне надо выяснить, в чем слабое место этой тьмы, а пока это не выяснено… надо воссоздавать у людей армию! Эх, как бы мне пригодился бы сейчас этот вояка Гастон! — Фея даже застонала от досады. — Уж он-то собаку съел на чудовищах из Зоны! Ну, ничего, я тоже не дурочка с переулочка… У меня у самой, небось, стаж в пять тысяч лет у Предела… Хотя то, что происходит, действительно ни в какие ворота не лезет, но все-таки кое-что о тварях из Леса я знаю… А остальное смогу узнать только на месте!»

И Фея, прекратив летать, приземлилась у своей кровати, скинула ночную рубашку, приняла ледяной душ, растерев до красноты тело полотенцем — в конце концов, вряд ли она уже уснет в эту сумасшедшую ночь!

Затем одела простую кремово-белую тунику и знак отличия феи 1-го ранга — серебристого единорога на серебристой цепочке. Потом, разбудив до смерти перепугавшегося Хранителя Королевской Печати и передав ему текущие дела, она запустила программу своего иллюзорного двойника, чтобы не перепугать подданных своим отсутствием. Разделавшись со всем этим, она, жужжа, как рассерженная пчела, взяла курс строго на Запад — пора было разобраться с природой этой странной Черной Тьмы и Безликим, на месте, самой, лично… Как там говорят у людей? «Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сама».

«Прекрасно сказано! — грустно улыбнулась Фея. — Давно пора учиться думать своей головой!»

Но не успела она перелететь потонувшее в предрассветном тумане голубое блюдце Озера, посреди которого располагался древний остров Авалон, как какие-то тени окружили её со всех сторон. Фея взмахнула магическим жезлом и яркий огонек развеял ночную тьму: вокруг неё парили 49 фей лично расформированного ею бывшего Совета по Благоустройству Целестии…

— Ваше Величество, простите нас за дерзость, — кашлянула в кулачок Кремово-Белая с ещё видимыми следами от пощечин на лице, — но мы вас одну не отпустим! Вы поймите нас правильно, мы бы давно и сами слетали на разведку на Запад, мы ничего не боимся, но у нас была инструкция от Их Верности — охранять прежде всего Вас и Вашу семью… — Кремово-Белая замолчала на полуслове, ожидая очередной вспышки гнева, но её не последовало. Фея не умела долго сердиться, да и в данном положении главным для неё был вопрос не «кто виноват?», а «что и как делать?» К тому же такая солидная сила как 49 боевых фей «ЖАЛА» в предстоящем опасном рейде ей могли ой как пригодиться!

— Ладно, вояки… Следуйте за мной, только тихо! И ещё — отныне подчиняться будете только МНЕ, понятно? Мне и только мне, как Королеве, как людской королеве!

— Так точно, Ваше Величество, — вытянулась по струнке Кремово-Белая. А потом полушепотом добавила — тем более что «ЖАЛО», судя по всему, перестало существовать…

Но Её Величество Королева Эсмеральда уже ничего не слышала, целиком сосредоточившись на сотворении заклинания «разрыв материи» — это позволило бы сэкономить силы и такое ценное сейчас — как никогда! — время, совершив прыжок через пространство.

Глава 16 «Зеленое Братство»

Унылая лента скоростной трассы для самодвижущихся повозок тянется, извиваясь, какой-то причудливой фиолетово-черной змеёй. Жаркий, такой невыносимо жаркий день близится к концу, далеко на западе красный диск солнца вот-вот соприкоснется с линией горизонта. В какой уже раз солнце готовилось умереть, оставив лишь ошметки своей крови на ватных хлопьях облаков у кромки земли.

По этой дороге, посреди покинутых, брошенных полей такой же унылой змеей тащились несколько сотен беженцев на жалких телегах, запряженных лошадями или быками везя свой убогий скарб — большую часть вещей пришлось бросить в покинутых домах. Это шли неудачники. Те, кто не успели захватить аэроны и мобили и улететь или укатить на них. Даже при всем размахе предпринимаемых Советом по Благоустройству Целестии преобразований до сих пор не удалось обеспечить современными средствами передвижения все многомиллионное население Содружества. И те и другие были пока, увы, только общественным, а не частным транспортом, а потому, кто успел, как говорится, тот и сел…

Колонна двигалась очень медленно, периодически вставая из-за сломанной телеги или взбрыкнувшей лошади. Плакали маленькие дети, кто-то причитал, большая часть мрачно молчала — проявлять эмоции не было сил. После того, что увидели эти несчастные — как за считанные часы исчезали целые графства, целые города-миллионеры, как люди в считанные часы гнили заживо от укусов непонятных тварей — им было уже все равно, лишь бы поскорее убраться подальше от этого ада, оставить между собой и следующей по пятам тьмой как можно больше миль. О том, что рано или поздно кромешная тьма их нагонит, старались не думать…

Юный Асмунд тоже не плакал и не причитал. Хотя ему было только шестнадцать, но он старался изо всех сил вести себя как взрослый, ведь теперь он был главой семьи. Отец исчез пару дней назад, когда уехал на ярмарку в главный город графства Бергстад. Те, кто выжил, рассказали, как он с большим удовольствием смотрел на рыночной площади выступление какого-то скомороха в маске и гриме. Скоморох сказал, что покажет какой-то совершенно новый фокус и просит уважаемую публику не расходиться. А потом он достал какую-то коробочку и из этой коробочки пошел какой-то дым, дым в считанные мгновения заполнил всю площадь, во мгле появилось какое-то движение… И вот уже муже- и женообразные твари бросились в толпу и грызли всех направо и налево! Отец не смог спастись…

Маму он потерял уже на следующий день после гибели отца. Она обрабатывала раны какому-то выжившему мальчику, спасшемуся из той ярмарки, а потом… Она умерла быстро… Теперь тех, у кого находили черные пятна на коже, избавляли от мук по благословению святых отцов быстро и безболезненно — нельзя было, чтобы зараза распространялась и угрожала всему сообществу, тем более, что она была все равно неизлечима. И теперь Асмунд остался за старшего. У него на руках — точнее, на маминой телеге, запряженной гнедой кобылой Мерри, — остался его младший брат, десяти лет, и малышка сестренка, трехлетняя крошка. А потому Асмунд не мог плакать. Никак. Просто не имел на это права!

Правда, ему помогали. Хотя из его родни не выжил никто — все поехали на эту проклятую ярмарку! — но зато ему помогал их деревенский приходской священник, отец Эйсмер — добродушный увалень с круглым румяным лицом и небольшим брюшком, с всегда потной тонзурой на макушке, которую он вытирал шелковым платочком. До Вторжения это был самый любимый и уважаемый человек в деревне. Добрый, мягкий, понимающий, он хоть и читал по складам, а службу правил наизусть, зато всегда всем помогал, всегда готов был выслушать чужое горе и помочь — и словом, и делом. Его матушка и дети погибли на той же ярмарке, а потому забота об Асмунде и его брате с сестренкой, которых он знал с рождения, стала для него особенно важным делом. Асмунд держал поводья лошади, а отец Эйсмер только-только убаюкал малышку на своих коленях. Он осенил её знаком Создателя и она улыбнулась во сне.

— Святой отец, скажите, почему Создатель допустил этим чудовищам жить на свете? Вы ведь говорили нам на службах, что Он добрый и заботится о людях? Почему всемогущие поднебесные владычицы нам не помогают и не защищают нас? — не выдержал Асмунд и высказал то, что всю эту страшную неделю мучило его и днем, и ночью.

— Пути Создателя неисповедимы, сынок, — вздохнул отец Эйсмер и грустно улыбнулся. — Но я знаю одно — все, что Он делает, исполнено смысла и все пойдет нам на благо… Да, и ещё, — в конце концов, все обязательно закончится хорошо!

— Правда? — с чисто детской непосредственностью воскликнул Асмунд — отцу Эйсмеру он верил безоговорочно, ведь его устами говорит на службе сам Создатель! — Честно-честно?

— Честно-честно! — грустно улыбнулся отец Эйсмер и на миг его круглое добродушное лицо просветлело… . Но только на миг. А потом он взглянул назад, на запад, на заходящее кроваво-красное солнце и опять на его лице резко обозначились морщины — морщины заботы и тревоги. Он сложил руки на груди и, закрыв глаза, стал читать молитву Закату — молитву, посвященную заботам о посмертной участи человеческих душ. Асмунд не посмел ему в этом мешать.

Но и ему стало как-то не по себе. Конечно, твари могли нападать когда угодно, и днем, и утром. Но всё-таки ночь они любили больше всего. Ночью они были особенно сильны. Ночью их сложнее было заметить, дать сигнал тревоги, ночью от них сложнее убежать. А потому красное око заката пугало всех, особенно на этих покинутых людьми землях. Местные жители бросили их намного раньше, чем здесь показалась колонна из графства Бергстад.

Да, Асмунду было не по себе, как и остальным, но он старался держаться, тем более, что у него было то, что придавало ему уверенность в себе… ОРУЖИЕ! Да, у него, Асмунда, вчерашнего мальчишки, было настоящее оружие — отцовский охотничий лук со стрелами, длинный охотничий нож и его собственная дубинка — Асмунд преуспел в этом самом любимом развлечении деревенской молодежи (после стрельбы из лука и кулачных боев, конечно же) — бое на палках! Втайне Асмунд даже хотел, чтобы на него кто-нибудь напал, чтобы на нем испробовать свое вооружение и стрелять не по мишеням или уткам, а по врагу; мутузить не деревенских соседских мальчишек, а диких тварей из Леса! Но при этом он хотел бы, чтобы его братишка и сестренка, да и отец Эйсмер были бы где-нибудь очень, очень далеко…

Протяжный вой охотничьего рога возвестил всем участникам поезда о том, что пора останавливаться на ночлег — в самом деле, менее чем через полчаса закат сменится густыми как сливки сумерками. Телеги одна за другой съезжали на обочину. Старшие каждой полусотни — обычно самые крепкие мужики — уже суетились и подгоняли лошадей и быков плетками — предстояло построить вагенбург — походную крепость из повозок. Хотя вдали виднелись многоэтажные прямоугольники покинутой деревни, но ночевать там боялись — там могла быть и засада, и зараза — хотя с точки зрения обороны здания из розового прочного бетона подходили лучше повозочного городка. Позапрошлая ночевка в таком брошенном селении в 80 милях отсюда обошлась слишком дорого…

Наконец, мычание и ржание сотен животных, щелчки плеток и ругань погонщиков прекратились, и правильный прямоугольник из повозок был построен, а сами повозки связаны друг с другом крепкими кожаными ремнями. На сторожевые посты заступили наиболее зоркие и меткие охотники, а остальные занялись всем необходимым для ночлега — кто-то разводил костры и грел воду для похлебки, кто-то рубил дрова, кто-то расстилал соломенные матрацы. На тяжелую работу направили тех немногих големов, которых удалось увезти с собой (большая часть големов отключилась, попав в зону действия черного тумана), а плюшевые зверята, изрядно обтрепавшиеся за эти дни (у кого не хватало пуговичного глазика, у кого — оборвано ухо, у кого — вываливалась вата), принялись готовить нехитрые блюда или успокаивать и переодевать детей. Каждому нашлось свое место.

А потом — общая молитва Ночным Светилам, которой руководил отец Эйсмер и ещё десяток выживших священников, и торопливый и тревожный ужин при факелах.

Весь ужин Асмунд мечтал только об одном — чтобы его отправили в ночной дозор. В самом деле, ведь он лучше всех мальчишек своей деревни лазал по деревьям и лучше всех стрелял из лука! Вон, в позапрошлую ночь брали же несколько парней! И то — прошляпили! Твари застали их врасплох! Слава Создателю, их было немного и удалось тогда отбиться кое-как…

Асмунд мечтательно зажмурил свои большие серые глаза, на время забыв про похлебку, и представил себя среди других дозорных. Вот его темно-русые до плеч волосы закрывает зеленый капюшон охотника, в его руках лук, за спиной колчан стрел, а у пояса — охотничий нож. Вот он стоит и смотрит куда-то в темноту и вот, когда все заснули — именно он — да, именно он и никто иной! — один не спит и вовремя поднимает тревогу…

— … Нет, Асмунд, в дозор ты не пойдешь, — устало и как-то потерянно сказал Герхард, старший их колонны — он тоже потерял всю свою семью. — У тебя брат и сестра, ты нужен им. Поверь, малыш, — он ласково потрепал Асмунда по плечу, — на твою долю ещё выпадет множество подвигов, но только не этой ночью. Кроме тебя, у твоих младших никого нет… — голос Герхарда дрогнул и пресекся. Он поспешно отвернулся и скрылся в темноте, за пределами видимости костра.

Вот уже третья по счету просьба Асмунда была отвергнута.

Асмунд тяжело вздохнул и вернулся к своей палатке. Там отец Эйсмер уже уложил спать и братика, и сестренку. Те, причмокивая во сне губками, уже крепко спали. Сам святой отец стоял на коленях возле зажженной свечи и шептал молитвы Создателю, перебирая четки из ярко-желтого янтаря, священного солнечного камня. Асмунда успокаивали молитвы отца Эйсмера — их ровный ритм, мелодичное постукивание камешков, а также какая-то добрая и светлая сила, которую как будто бы излучал святой отец — от всего этого становилось легко и спокойно на душе, как будто бы какой теплый ветерок отгоняет темные тучи с сердца, просветляет разум.

Асмунд не хотел мешать отцу Эйсмеру, а потому решил не подходить к братику и сестричке, чьи матрацы лежали рядом с молящимся, а тихонько лег на свой соломенный тюфяк, не накрываясь (ночь была теплой) и тут же погрузился в глубокий сон.

Странный, весьма странный сон…

Асмунду снилось, что он по-прежнему у себя дома. Вот их просторная квартира в новом доме из розового бетона из четырех круглых комнат и большой гостиной, с ромбовидными окнами, что придавало ей сходство с ячейкой пчелиного улья. Вот круглый стол, накрытый солнечно-желтой скатертью с зайчатами и бельчатами, весело танцующими на лугу под ярким солнышком. Вот розовые шелковые занавески с аппликациями в виде ярко-желтых фей. Они сидят всей семьей, с папой и мамой. Зверята уже накрыли на стол и ушли за сладким на кухню. Огромный экран настенного визатора излучает красивую цветомузыку. Через стеклянные окна струятся потоки солнечного света, теплый ветерок развевает розовые занавески. Папа и мама улыбаются, у них новые туники, им хорошо…

Вдруг внезапно раздается какой-то грохот, скрежет, рев. Яркое летнее солнце покрывается какой-то черной мохнатой тучей, становится темно, а визатор во всю стену начинает рябить, музыка заменяется шипением и помехами. Асмунд хочет встать и позвать Зверят, сведущих в этой технике, но мама останавливает его: «Погоди, все само собой разрешится», но в этот момент изображение на визаторе гаснет и он становится темным. «Выключился, что ли?» — подумал Асмунд, но в тот же момент увидел, что нет. Потому что в центре темного экрана визатора вдруг показались две ярко-красные точки-глаза, злобно и свирепо смотрящие на Асмунда.

— Папа, папа, смотри, что за страхолюдина такая! — закричал от страха Асмунд, вскакивая со своего стула.

Но папа, да и мама, лишь недоуменно смотрят на Асмунда.

— Сына, да это просто выключенный экран! Сейчас вернутся Зверята и все починят. Ты ешь, ешь…

Но Асмунд не мог отвести взгляда от этого жуткого черного пятна во весь экран с красными глазами, тем более, что эта тварь стала сгустками черного тумана проникать из экрана и постепенно заполнять всю комнату… И тогда Асмунд закричал!

Вся палатка погрузилась во тьму, все спали, даже отец Эйсмер.

«Фу, слава Создателю, что я кричал только во сне!» — подумал Асмунд и встал со своей лежанки. Вся рубашка была в поту. «Что бы это могло значить?» «Впрочем, ясно одно, после такого сна я уже точно не засну».

Асмунд вышел из палатки на свежий воздух. Ночь была очень темная, тучи закрыли все небо. «Видимо, скоро будет дождь». Костры кое-где уже потухли, где-то остались только угли, где-то догорали. Все спали — неделя тяжелого пути и лишений, как-никак, давала знать свое.

Асмунд решил прогуляться. Он одел охотничий непромокаемый плащ с капюшоном, взял лук, нож и дубинку — на всякий случай — и тихонько пошел к стене вагенбурга.

«Странно, а где же часовые?» — встревожено подумал юноша. «Что-то не вижу обхода». Он подошел к ближайшей повозке и увидел торчащие из-под неё ноги незадачливого сторожа — из-под повозки раздавался громкий храп.

Асмунд тяжело вздохнул и решил пока что покараулить вместо бедолаги, тем более, что ему было не привыкать — отец часто в детстве его брал на ночные прогулки.

Ночь была темная и тихая. Странно — даже птиц и тех не было слышно — тихо, как на кладбище! Асмунд зябко поежился и посмотрел в сторону покинутых многоэтажек. Черные провалы окон словно пустые глазницы на черепе мертвеца, кое-где колышутся занавески, где-то одиноко хлопает незакрытая оконная рама…

Вдруг Асмунд ощутил, как постепенно наливаются тяжестью и его веки, как слабеют и дрожат ноги. Вот бы присесть, хоть на чуть-чуть на самый краешек повозки, посидеть немножко, отдохнуть… Асмунд протяжно зевнул. И, сам не заметив того, упал на землю, как мешок с овощами, закатился под телегу и заснул, как и его предшественник на посту.

Пронзительный визг пробудил бы даже и покойника в могиле! Визги десятков женщин, плач детей, крики мужчин, рев и храп напуганных животных…

Асмунд хотел вскочить на ноги, но тут же больно ударился головой о днище телеги. От боли он едва не вскрикнул — даже в глазах зарябило, поплыли оранжевые круги! Но именно это его и спасло…

Как раз в это же мгновение здоровенная тварь — волосатый обнаженный мускулистый мужик с когтями на руках, как у медведя, и волчьей головой на шее с ощеренной пастью полной белых клыков и черными провалами вместо глаз, соскочил с телеги на землю, хищно нюхая воздух вокруг. Вылези Асмунд из-под повозки — и его песенка была бы спета!

Асмунда затрясло крупной дрожью — он впервые видел тварь из Леса так близко от себя. Тем более, что кроме этой твари ВООБЩЕ ничего видно не было — все пространство слева и справа от повозки, послужившей ему укрытием, утонуло в пелене черного непроницаемого тумана. И где-то изнутри, из самой глубины этого туманного чрева до него доносились крики, визги, какое-то стремительное движение, рык…

Асмунд осторожно вынул охотничий нож из-за пояса и освободил его из ножен — единственное оружие, которым он мог воспользоваться в такой тесноте. И вовремя! Потому что тварь, наконец, его учуяла и, припав на четвереньки, повернула свою серую морду прямо в его сторону и утробно зарычала… А потом — бросилась под повозку!

Но Асмунд оказался проворнее. В долю мгновения, совершенно не отдавая отчета в том, что он делает, он вынырнул из-под повозки в противоположной стороне, стремительно запрыгнул на неё, а потом спрыгнул с неё, оказавшись в тылу чудовища, после чего мгновенно вонзил здоровенный охотничий тесак, с лезвием длиной в локоть, прямо между лопаток твари! Тварь дико взвизгнула и стала стремительно съёживаться, источая зловонный ядовитый дым.

Но Асмунд не стал дожидаться того, что воспоследует за этим. Он знал одно — охотничий нож он потерял, а его братик и сестренка с отцом Эйсмером находятся в опасности! Он схватил покрепче свою дубинку и лук, оставленные прямо на земле, и нырнул в казавшееся бездонное чрево шевелящегося и кричащего тумана.

Внутри тумана царил беспросветный хаос.

Несколько раз Асмунда толкали, так что он едва не падал. Несколько раз кто-то пытался его схватить или укусить, но Асмунд проверенным движением первого на деревне бойца на дубинках неизменно попадал в цель, которую сам не видел, — об этом говорили визг и брызги черной жидкости на концах дубинки. Несколько раз кто-то кричал и умолял о помощи… Сердце Асмунда разрывалось, но он заставлял бежать себя дальше — он должен был спасти прежде всего свою сестренку и братика — все остальное — потом!!!

В черном тумане разобраться было невозможно, Асмунд бежал по памяти — так, как запомнил путь от палатки до повозки — память у него была, слава Создателю, крепкая, юношеская. Налево… налево… направо… прямо… опять налево… ещё налево… прямо… прямо… прямо…

Вот она! Удар в какую-то ощерившуюся пасть, ещё один по какой-то мохнатой лапе с когтями величиной со средний палец, и вот Асмунд ворвался в палатку!

Проклятье! Она пуста! Вот плюшевый медвежонок сестренки, вот потерянные янтарные четки отца Эйсмера, вот игрушечный деревянный меч братика…

Из горла Асмунда вырвался почти волчий вой «НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!», а вслед за ним послышался сухой треск разрываемой ткани — и в палатку ворвались сразу три твари — полулюдей-полузмей. Вместо головы — отвратительные змеиные морды с длинными ядовитыми зубами и черными языками, холодными немигающими глазами, а вместо рук — самые настоящие живые змеи!!! — извивающиеся, шипящие, злобные. Все три пары рук-змей стремительно кинулись на Асмунда, раскрыв свои ядовитые пасти.

Асмунд механически сделал прыжок назад, а потом стремительный удар одним концом дубинки, вторым — и две головы-кисти упали на землю разбитыми вдребезги, а люди-змеи зашипели от боли. Дожидаться их реакции Асмунд не стал — выскочив через запасной выход из палатки и что есть силы ударив дубинкой по её деревянной оси. Палатка рухнула, похоронив омерзительных людей-змей под тканью, а дальше Асмунд уже бил по шевелящимся внутри уродам то одним концом, то другим. «Сдохни! Сдохни! Сдохни! Сдохни! Сдохни! Сдохни!» Твари шипели и кричали, но удары сыпались так часто, что им не удавалось оправиться. Наконец, движение под тканью затихло…

Асмунд пришел в себя. Туманное марево по-прежнему не давало возможности увидеть что-либо, кроме как в пяти-шести шагах от себя. Рассудок подсказывал ему — никого не спасти, надо бежать отсюда, куда глаза глядят, тем более, что он пока ещё помнил, как добраться до внешней ограды! А сердце кричало — если их нет в палатке, значит, они где-то поблизости, может, бегут, спасаются, надо искать! Но как их можно найти в таком мареве? Асмунд готов был просто заплакать от досады!

И как раз в этот момент раздался пронзительный прерывистый позывной сигнал кавалерийской трубы — этот звук Асмунд узнал бы из тысячи! Он любил смотреть красочные иллюзии в Бассейнах Грез на тему подвигов Его Величества короля Роланда Древнего. И он знал, что именно такой звук издают трубы кавалерии Его Величества, когда Он, во главе своих славных Рыцарей Круглого Стола, в блистающих доспехах, в шлемах с опущенными забралами и плюмажами их перьев, с распущенными знаменами с черным орлом на белом фоне, атаковал с копьями наперевес противника.

А потом сигнал подхватила другая труба, третья, четвертая… А потом раздался шум множества скачущих во весь опор коней.

«Трубы?! Кони?! Откуда!!!??? — вдруг дошло до Асмунда! — Ведь я же не иллюзию смотрю, я в этом проклятом тумане!»

Но больше думать было некогда, потому что из черного тумана сверху на него прыгнула какая-то тварь с большими черными кожистыми когтистыми крыльями и больно ударила его в затылок. Асмунд кубарем покатился на землю, а тварь уже забралась ему на спину и схватила когтистыми лапами шею.

— А-а-а-а-а-а! — закричал от страха и омерзения Асмунд, ощутив холодные и склизкие когти кожей, и резко перевернулся на спину, придавив тварь к земле. Тварь заверещала и Асмунд ощутил как что-то острое как бритва и холодное как металл вонзилось в его шею и спину и в голове у него помутилось. Асмунд перевернулся и встал на четвереньки, но тварь прицепилась намертво. Ноги дрожали, голова болела, в руках — слабость — и скинуть тварь нету никаких сил! Из носа и рта хлынула почерневшая кровь.

«Ну, вот и все» — подумал Асмунд, и ему стало как-то удивительно спокойно на душе…

… И в этот момент из пелены тумана выскочили ноги лошади, а в следующий момент сверкнула какая-то серебристая молния и — раздался пронзительный визг твари и жгущая боль, как от прикосновения расплавленного железа, обожгла кожу на спине Асмунда. Он упал на землю и погрузился во тьму.

А в это время одна за другой десятки лошадей перепрыгивали, прямо с ходу, с галопа, через промежутки между повозками в туманную мглу внутреннего двора вагенбурга. Блистали серебряные клинки и наконечники копий, свистели десятки стрел с серебряными наконечниками, которые выпускали прямо на ходу спрыгивающие с седел, сидевшие сзади конников, лучники. И вот уже на всем пространстве палаточного городка закипел ожесточенный бой!

Ни один взмах меча, ни один выстрел из лука не был впустую — таинственные всадники и пехотинцы, облаченные с ног до головы в зеленые плащи с большими капюшонами, скрывавшими лица, свое дело знали! Твари из леса частью были окружены в палаточном лагере, частью оттеснены к лесу и брошенной деревне. Бой кипел повсюду. Вдобавок, откуда ни возьмись, подул сильный ветер и туман стал рассеиваться.

Твари явно не были готовы к такому обороту дел. Летучие женообразные крылатые чудища одна за другой падали, сраженные меткими лучниками. Мужеобразные зверолюды падали под ударами копыт коней и погибали от копий всадников и их длинных мечей. Однако остальные продолжали сражаться как одержимые. Они бросались на коней, норовя перегрызть им глотки и стащить всадников, летучие твари пикировали на лучников, чтобы выцарапать им глаза или перегрызть тетиву лука, с душераздирающим визгом, пеной из отвратительных пастей и черным огнем, вырывающимся из их безглазых глазниц…

То тут, то там лежали убитые и раненые воины в зеленом, но похоже, что тварей было недостаточно много, чтобы переломить ход боя в свою пользу, но тем не менее они и не отступали — ни одна, ни на шаг — , пока с первыми лучами восходящего солнца последняя из них не лишилась головы.

— Ай-яй-яй-яй, больно как!!! — закричал во все горло Асмунд — вся спина просто пылала, словно к ней прикасались раскаленным добела прутом. Отчетливо ощущался запах подпаленного мяса и кожи.

— Держите, держите его покрепче, а то он сейчас вырвется! — закричал чей-то тонкий, похожий на детский, голосок. — Дракоша, подожди, не дыши пока!

Но Асмунд уже вырвался из чьих-то плюшевых лапок и забегал по кругу внутри просторной палатки, пытаясь остудить горящую спину. Однако бегая по кругу, он успел, тем не менее, заметить, кто же были его мучители.

К его удивлению это были три хорошо знакомых плюшевых Зверенка! Правда, не такие, которые были у его родителей — Обезьянка, Крокодильчик и Барашек — они сгинули во время их суматошного бегства из охваченной паникой деревни. Один был разноцветный, буквально всех цветов радуги, попугайчик, другой — большеголовый синенький слоненок в очках да зеленый дракончик, порхавший как раз над кроватью. Слоненок держал в своем хоботе какую-то серебристую коробочку, дракончик выпускал клубы дыма и пламени из своей пасти, а попугайчик держал в своих крылышках раскаленную добела серебряную палочку.

— Молодой человек, кхе-кхе-кхе, — важно кашлянул в ярко-зеленое плюшевое крылышко попугайчик, — успокойтесь и лягте обратно на кровать, мы ещё не закончили процедуру лечения. Мы ещё не обработали все ваши раны!

— Лечения?! Лечения! — воскликнул Асмунд, останавливаясь и тяжело дыша, — да это процедура не лечения, а мучения какая-то! — и сжал кулаки.

— Ничего вы не понимаете, — также важно и невозмутимо ответил попугайчик. — Я, между прочим, магистр медицины, а не палач, — попугайчик важно поклонился Асмунду и принялся ходить взад вперед — словно настоящий профессор на лекции. — Вирус niger maleficus истребляется только argentum purum самой, заметьте, только самой высокой концентрации и только драконьим огнем! — попугайчик важно поднял крылышко вверх, как бы ставя в воздухе восклицательный знак. — Так что, — повернувшись к Асмунду, хотел было сказать попугайчик…

… - так что давай, агххх, ложись и не дергайся! — перебил его дракончик. — Нам ещё три пореза обработать осталось! — и спикировал прямо на плечо Асмунду и деловито уселся на нём.

Но Асмунд не сдавался.

— Слушай, ты, плюшевый зверь, если ты такой умник, скажи, почему же другие зверята не могли вылечить покусанных этими тварями раньше, а? Почему мою маму убили мои же собственные соседи? Почему гнили заживо другие? Где вы, твари из Леса вас подери, все это время были, а-а-а???!!! — вдруг побелел от гнева Асмунд, стряхнул с плеча фамильярно присевшего дракончика и угрожающе сжал кулаки.

Зверята понурили головы, а ниже всех — попугайчик. Возникла неловкая пауза.

— Видите ли, многоуважаемый, — гнусаво в нос, не поднимая глаз на Асмунда, интеллигентно вежливо прогундосил слоненок. — Людские зверята, они… ну… понимаете… не рассчитаны на такие задачи, господин. Не за-про-грам-ми-ро-ва-ны, — по слогам кое-как произнес новое для него словечко Слоненок — он любил щегольнуть тем, что сам только недавно узнал.

— Не запрограммированы? Не запрограммированы!!! И вы так просто мне тут это говорите!!! Погибла моя мама, соседский мальчик, которого она лечила, погибла тетя Агнета, погибла… Да человек сто погибло из нашей деревни только от этой заразы!!! — хватаясь за голову, воскликнул Асмунд. — А кто за это будет отвечать???

Зверята уныло и многозначительно переглянулись и замолчали.

И тут вдруг до Асмунда, наконец, полностью дошел смысл сказанного Слоненком.

— Ой! А вы тогда чьи зверята-то, если не людские? И где я тогда нахожусь… Ой! Неужели сами поднебесные владычицы прилетели нас спасти!? — вдруг от радости чуть не подпрыгнул Асмунд.

— Слишком много вопросов, агрххх! Слишком, господин! — прорычал Дракоша, выпуская опять клубы дыма и пламени — он как ни в чем не бывало беззаботно нарезал круги под куполом палатки. — Ложитесь, а то как бы вам самим не разделить их участь.

Асмунд заколебался, но испытывать опять нечеловеческую боль от раскаленного добела серебряного прута ему как-то не очень хотелось.

Чем все это закончилось бы — неизвестно, но в этот момент внутрь палатки вошла высокая стройная смуглокожая девушка с копной иссиня-черных волос, заплетенных в тугую косу, большими черными глазами, в обтягивающем тело черном кожаном комбинезоне с деревянным жезлом того же цвета в руках.

— Ага, пациент, я вижу, уже пришел в себя. Ну и слава Создателю! У нас итак слишком много погибших, — вздохнула девушка и, окинув беглым оценивающим взглядом Асмунда, сразу же подошла к попугайчику.

— Ну как он?

— Успели прижечь почти все раны, кроме трех, когда действие вашего обезболивающего заклинания закончилось и… — он многозначительно кивнул головкой в сторону Асмунда.

— Бедняжка! — жалостливо пропела девушка и погладила Асмунда по щеке, теперь уже внимательно рассматривая глазами каждый вершок кожи на его лице, словно ища что-то. — Больно было, да? Здесь слишком далеко от Лысой горы. Сила действует очень ненадежно. Ну, ничего-ничего, малыш, сейчас мы все поправим… Давай, ложись, я тебя сейчас опять усыплю, — она подняла жезл и тот засветился изнутри каким-то фиолетово-лиловым свечением.

— Вот ещё! — едва не отпрыгнул от девушки Асмунд. — Можно подумать, я боюсь боли… Ха! — ему вдруг стало очень неприятно от мысли, что этот плюшевый попугай выдал перед такой красавицей его слабость. — Да я вообще! Да я! — слов Асмунду не хватало, от возмущения они просто повылетали все из его головы, он покраснел. Но из неудобного положения его вывел голос снаружи:

— Госпожа Милена, госпожа! Вас срочно вызывает господин…

— Да, да, сейчас! Так, малыш, через пару минут я приду и все сделаю, хорошо? — она прелестно улыбнулась и потрепала Асмунда за мочку уха как шаловливого малыша — и быстро вышла из палатки.

А Асмунд в тот же миг сам запрыгнул на кровать, лег на живот и крикнул:

— А ну, налетайте, живодеры, быстро, кому говорю! Да, быстро, быстро, пока она не вернулась!!!

Зверята недоуменно переглянулись, не понимая, чью инструкцию надлежит выполнить.

— Ну что, агхх, встали?! — рыкнул Дракоша. — Айда опять прижигать!

Он спикировал к открытой жаровне в центре палатки, на которой лежал уже потухающий серебряный прут, и окатил её струёй драконьего пламени, так что прут опять побелел. Попугайка взял его осторожно и, найдя очередную почерневшую отвратительную царапину на спине, оглянулся на Слоненка. Тот насыпал на неё порцию серебристого порошка, а Попугайка приложил прут…

Асмунд судорожно скрипнул зубами, впиваясь в подушку, из всех сил сжимая простыню руками, но не издал ни одного звука.

Солнце было уже в зените, когда похороны погибших, наконец, закончились. Выжило немногим больше половины. Напуганные, усталые, измученные, они даже не подавали признаков жизни. Так и сидели кучкой, куда их посадили утром — на остатках соломенных матрацев, палаток. Даже маленькие детишки не плакали, серьезно смотрели куда-то в сторону, словно это не дети, а какие-то маленькие старички. Редко кто из них не потерял кого-то из близких этой страшной ночью…

Рослые мужчины в зеленых плащах и капюшонах их не трогали. После того как те отказались от хлеба и вина, они больше к ним не приставали, занявшись целиком похоронами погибших в братских могилах, закапыванием в землю черного зловонного пепла от чудовищ, очищением территории от мусора, размещением раненых по уцелевшим палаткам. Все это они делали быстро, слажено и молча — как тени, больше походя на каких-то призраков из загробного царства, нежели на людей. Тем более что и лиц их не было видно из-за низко опущенных капюшонов.

Когда же, наконец, работа была закончена, в центре разгромленного лагеря развели уже настоящий костер для приготовления полноценной горячей пищи, стали накрывать походные раскладные столы. У пятидесятиведерного походного котла кашеварил огромный здоровяк с едва отрастающей рыжей бородой. Вокруг него скоро собрались остальные «зеленые» — по мере того, как из котла все обильнее стали доносится запахи жаркого. А когда рыжий здоровяк запел какие-то скабрезные песенки, ему уже стали подпевать, поигрывая деревянными ложками, и вот уже вокруг костра сидят не зеленые призраки, а самые обычные люди, тем более что от жаркого солнца они стали снимать свои капюшоны.

Вдруг к месту сборища как бы ниоткуда быстрым и резким шагом подошел ещё один человек в зеленом, с длинными иссиня-черными волосами (впрочем, кое-где уже тронутыми преждевременной сединой) и пронзительными черными глазами на бледном вытянутом лице. При его появлении все как по команде вскочили, но он тут же властным жестом руки велел всем сесть и, бросив тревожный взгляд на выживших, быстро спросил:

— Что с людьми? Так и сидят по-прежнему?

— Так точно, старший брат! — ответил кто-то из «зеленых». — Так и сидят… Как заколдованные прям!

— Заколдованные?.. — тихим эхом отозвался черноволосый. — Заколдованные, значит… Эй, Рольф, а ну оставь кашеварить — позови мне Милену!

Когда у костра показалась черноволосая девушка в кожаном комбинезоне, лица людей несколько оживились. У некоторых в глазах промелькнуло какое-то смутное выражение узнавания, а несколько детишек даже робко подошли к девушке и крепко-крепко обняли своими детскими ручонками её стройные ноги. Кто-то тихо прошептал «похожа на фею» и этот шепот тут же подхватили остальные.

Милена бросила взгляд на этих несчастных — в оборванных грязных одеждах, со спутанными волосами, бледными лицами — и сразу все поняла:

— Дорогие мои! Я понимаю, любимые мои, как вам сейчас тяжело, как вы скорбите по потерянным родным и близким, как вы задаете мысленно вопрос «почему», «за что»… — тут её глаза наполнились слезами. — К сожалению, я не фея, по крайней мере, не та фея, которую вы, вероятно, хотели бы увидеть… Я — лесная волшебница, дочь Ночной Королевы Коры. Это, конечно, не совсем то, чего вы ждете, но тем не менее… Двор Ночной Королевы Коры в Потаенной Чаще открыт для всех, желающих обрести там укрытие в эту скорбную годину бедствий! И я прибыла с этим известием от неё ко всем скорбящим и страдающим людям Целестии! Её Величество видит скорбь людей и она послала меня и многих других своих слуг, чтобы помочь вам!

Слова Милены, наполненные такой искренней любовью и состраданием к людям, её такой на удивление музыкальный и нежный голосок, её наполненные слезами глаза, а также еле заметный аромат каких-то незнакомых цветов, венок из которых был на её голове, произвели заметное оживление и люди начали шевелиться, оттаивать и даже переговариваться друг с другом, в их глазах засветился робкий огонек надежды.

— Но не только я, лесная волшебница Милена, спешу к вам на помощь, возлюбленные! У вас есть намного более достойный меня защитник, который только по своей величайшей скромности до сих пор стоит в тени. Дядя Гастон, ну же! Народ должен знать своего героя! Если бы не ваши доблестные воины, даже я бы не смогла справиться с этой ордой в одиночку! — и Милена, грациозно повернувшись в сторону черноволосого воина в зеленом на своих черных кожаных туфельках, взяла его за локоть и потянула к толпе. — Прошу любить и жаловать! Его Величество, король Гастон Авалонский, собственной персоной!

Тут уж людское собрание, казалось, окончательно проснулось. По толпе прошел удивленный ропот. Одни смотрели на Гастона с недоверием, другие — с интересом, третьи — с благодарностью и восхищением. Но никто — с ненавистью или презрением. А кто-то даже и со стыдом — сразу вспомнились пылающие портреты короля на сельских и городских рыночных площадях…

Гастон весь покраснел и неловко как-то — что совершенно не вязалось с его такой массивной и рослой фигурой, которая, казалось, состояла из одних только мышц — кашлянул в кулак:

— Да, мои дорогие сограждане (не говорю, подданные!). Это я, ваш бывший король, отвергнутый почти единогласным решением всего народа Содружества три с лишним года назад, и ушедший в изгнание. Это я, Гастон, единокровный брат вашего короля Роланда… — воцарилась долгая пауза, Гастон не в силах был говорить дальше — это было его первое публичное выступление перед народом после того злополучного собрания в «Искре» и он порядком нервничал, ожидая что вот-вот вновь раздадутся крики «Самозванец! Чернокнижник!» и все в таком духе, а люди, уже почти забывшие своего бывшего короля, совсем растерялись.

Наконец, Гастон собрался с духом.

— Не беспокойтесь, я здесь не для того, чтобы вам мстить и уж тем более не для того, чтобы, пользуясь смутой, воцарятся над вами. Я здесь для того, чтобы вам помочь — просто я оказался в нужное время в нужном месте, вот и все. Преданные мне братья, я сам, моя племянница Милена с её свитой, которые быстро нашли меня в милях в тридцати отсюда и мои познания в природе чудовищ из Зоны, с которыми я не один год сражался и знаю, как и чем их победить — вот и все…

Воцарилась неловкая пауза.

— Хотя нет, не все! — смущаясь ещё сильнее, опустив голову, уже тише проговорил Гастон. — Я… я… я прошу у вас, у всех, прощения за то, что прибыл слишком поздно и не смог спасти всех тех, кто нуждался в моей помощи! Простите… — последнее слово Гастон уже прошептал и замолчал. Вместе с ним молчала и Милена.

А потом…

Вдруг кто-то воскликнул:

— И ты нас прости, родимый, и ты нас! Согрешили против помазанника Создателя, согрешили! — и один из мужчин, прямо на коленях, пополз к Гастону, обхватил его зеленые кожаные охотничьи сапоги, покрытые ещё свежей грязью, и, щедро поливая их слезами, принялся целовать.

А вслед за ним заголосили и бабы, и мужики — и все-все-все…

— Согрешили… согрешили… священные портреты… жгли… плевали… неразумные… за то Создатель и покарал… всю жизнь искупать будем… родимый… государь ты наш… Ваше Величество… Отец родной…

Толпа в одно мгновение пришла в движение и вот уже соратники Гастона в зеленом во главе с Малышом бросились к своему господину, чтобы оттащить народ от его ног, а сам Гастон уже не мог скрыть своих слез и поспешно отвернулся.

— Ну, я пойду, — прошептала Милена на ушко Гастону, — меня ждут раненые, хорошо?

— Ты что-то наколдовала? — также шепотом спросил Гастон.

Милена хитро улыбнулась.

— Почти ничего, дядя Гастон. Ну, разве что цветочки Потаенной Чащи… А так… Любовь, дядя, и не такие чудеса творить может! Ты — король, тебе это особенно знать нужно… — она быстро чмокнула Гастона в щеку и побежала по своим делам, а в это время молодцы в зеленом оттаскивали, впрочем, вежливо, осторожно, аккуратно, последних рыдающих на «исходные позиции».

— Не время плакать, друзья (не говорю, подданные)! — опять взял слово Гастон, воздев руки и искренне и тепло улыбнувшись. — Мы — живы и мы с вами встретились, а это — самое главное! Будем же пить и веселиться, а потом, вместе с вами, решим, что делать дальше и как нам дальше жить! А ну, Рольф, накрывай на стол, братья, помогайте, и чтоб у каждого кружка была наполнена до краев, и вина — не разбавляйте! — ребята в зеленом повскакивали и прямо как в сказке — откуда ни возьмись, на длинных походных раскладных столах появились миски, кружки, ложки. И вот уже ароматная мясная похлебка дымилась перед каждым на столе.

— Ага! Все без меня сделали! А ещё зверята называются! — сложив «руки в боки», в притворном гневе воскликнула Милена, с удивлением глядя на темно-русого юношу — уже не мальчика, но ещё и не мужчину, с ещё не до конца развитым, угловатым подростковым телом, который с трудом поднимался с лежанки. Лицо его было бледным, усталым, но при этом светилось каким-то внутренним удовлетворением, если не гордостью.

— Простите, прекрасная леди, — старательно, медленно, чуть не запинаясь, выговорил юноша такие непривычные для него слова. — Но настоящему мужчине не подобает спать как кролику. Он должен мужественно терпеть боль… — и юноша непритворно сморщился — спина отчаянно горела огнем.

Милена взглянула на него с глубоким уважением и восторгом — и выражение её глаз с лихвой — по крайней мере, так посчитал Асмунд — вознаградило его за все понесенные им страдания.

— Ну, и настоящему мужчине, даже если ему ещё не исполнилось и восемнадцати — не правда ли — , хитро взглянула на него Милена, — полагается отдыхать после ранений, а? — и она мелодично засмеялась. — Ну-ка, давай-ка я намажу нашему герою спинку вкусной мазью, а наши зверятки пусть-ка посмотрят других раненых…

Зверята без лишних слов тут же бросились к выходу, забирая свои медицинские принадлежности. Хотя все остальные раненые уже были обработаны их клонами, наколдованными Миленой (ещё бы, втроем ведь не управились бы!) — случай с юношей был самым тяжелым и сложным — , но Зверята не посмели перечить своей госпоже. Тем более, что работа клонов все равно нуждается в проверке.

И вот уже мягкий бархатистый крем из баночки черного дерева с чудным ароматом корицы приятно прохлаждает горящую спину и боль проходит буквально в считанные мгновения, но что ещё приятней — так это нежные прикосновения таких тонких, таких заботливых пальчиков…

— Как тебя зовут, госпожа?

— Меня? Милена.

— Ты фея, да?

— Не знаю… — вдруг массирующие движения пальчиков приостановились, а голос погрустнел. — Когда-то была феей, а потом… Все сложно… — Милена замолчала.

— Прости, красавица, я не хотел тебя обидеть.

— Да нет, все в порядке… А тебя как?

— Меня зовут Асмунд, сын Гримвальда. Правда… теперь я уже, похоже, ничей ни сын и ни брат… — голос Асмунда оборвался, а массирующие движения вдруг тоже прекратились.

Асмунд резко встал с кровати — боли уже не было, к нему быстро возвращались силы.

— Эй, не грусти! — вдруг потрепала его по плечу Милена. — У нас у всех, и у меня в особенности, есть над чем погрустить, но лучше не стоит! Печаль отнимает силы, а настоящий мужчина ведь у нас, — тут голос её опять стал игриво-ласковым — не захочет остаться бессильным — ему ещё предстоит много, много битв…

Асмунд повернулся в сторону Милены и их взгляды встретились. И Асмунду стало как-то не по себе. Ему показалось, что черные как ночь глаза Милены проникают в самую глубину его души и читают неизвестное даже ему самому, а ещё… Ещё в них было какое-то совершенно новое, неизвестное до сих пор юноше выражение, которое он ни разу не видел ни в глазах у мамы, ни сестренки, ни деревенских девчонок… Что-то новое, манящее, незнакомое и потому… немножко страшное…

Асмунд покраснел и ему вдруг стало стыдно, что он голый до пояса. Он стал искать глазами рубашку, а в это время раздался басовитый голос:

— Кхе, кхе… Госпожа! Трапеза уже началась, ждут только вас!

— Иду, Малыш, иду! — звонко пропела мелодичным голоском Милена. — Ну что — пойдем? Разве даме можно появиться на пиру без сопровождения настоящего мужчины? — и она весело рассмеялась, подавая ему новую рубашку.

На трапезе много пили и ели — выжившим надо было немного прийти в себя. Яркое солнце, голубое небо были как нельзя кстати. Багряное вино из кожаных мехов весело искрилось в кружках, мясная похлебка дымилась и вскоре сами пострадавшие уже весело смеялись и шутили — особенно над шутками Малыша. Тот был известный балагур и душа компании. Правда, все его шутки можно был описать в нескольких словах: женщины, кабаки, пьяные мужики и связанные с этими тремя компонентами приключения. Но именно такие шутки и действовали на людей отрезвляюще.

Когда же Милена показалась за столом, держа за руку покрасневшего от смущения юного Асмунда, им приветливо захлопали, а Гастон, до этого задумчиво и как-то отстраненно разглядывавший содержимое своей кружки, впрочем, никогда надолго не пустевшей, улыбнулся:

— Я рад, что этот юноша выкарабкался. Честно говоря, уже и не надеялся… Одежда на нем так и кипела от этой черной гадости!

— Так своим спасением я обязан вам!!! — вскричал Асмунд и, вырвав свою руку из ладони Милены, бросился на одно колено перед Гастоном, протянул к нему свои руки и закричал. — Примите мою жизнь в свои руки навеки, милорд, ибо она уже не принадлежит мне!

— Охотно принимаю! — снова улыбнулся Гастон и взял ладони Асмунда в свои ладони, как делают издревле бароны и короли Содружества, принимая вассальную клятву. — Мне нужны молодые крепкие ребята. Впереди у нас будет ещё много и много битв… Но знай, что ты поступаешь в «Зеленое Братство» Гастона Отверженного, в братство отважных воинов и настоящих мужчин, но гонимых и потому живущих в лесах как волки и лисы, которым негде и главы преклонить!

Асмунд онемел от неожиданности, разинув рот — то-то ему показалось лицо этого человека таким знакомым!

— Малыш! Посади парня с братьями, а после обеда выдай ему снаряжение кого-нибудь из убитых. Я беру его в свои оруженосцы. А ты, Милена, сядь со мной. Мне нужно с тобой ещё пошептаться, — и Гастон указал на место по правую руку от себя.

Пир длился едва ли не три часа подряд, пока солнце не стало постепенно клониться к линии горизонта. Когда Гастон заметил, что люди уже почти совершенно оправились от пережитого, он закончил перешептываться с Миленой и громко стукнул по деревянной доске раскладного походного стола.

— Итак, господа! Пир пиром, а нужно решать, что делать дальше! Тварей мы уничтожили, но могут явиться другие, хотя пока наши разведчики молчат. Женщин и детей нужно укрыть в безопасном месте, а вот мужчин, способных держать оружие в руках, я призываю взять оружие убитых и восполнить мой поредевший отряд. Впереди у нас много работы — есть очень много других беженцев, которые тоже нуждаются в нашей защите! Есть возражения?

Возражений не было. Решительный властный тон Гастона, его горящие каким-то нестерпимо яростным огнем глаза, пудовые кулаки, массивный подбородок и плотно сжатые в нить губы — все выдавало в нем прирожденного вождя и полководца, чьи команды не вызывают никогда прекословия, за которым хочется идти и которому хочется повиноваться. Особенно в эти, страшные для всех времена…

— Если возражений нет, то женщины и дети отправятся с Миленой и её свитой к Лесной реке, милях в двадцати к югу отсюда. Там мы оставили лодки. По реке вы сможете с помощью речных русалок безопасно добраться до владений королевы Коры. Пока это единственное надежное убежище в округе, я так понимаю? — Гастон выразительно посмотрел в сторону Милены.

— Пока оно надежно, у нас сильная защита, но…

— Этого достаточно пока, — кивнул Гастон. — А все мужчины, годные к строевой службе, пойдут за мной. Мы будем все вместе искать других выживших, защищать и спасать их, по возможности.

Одобрительный гул мужской части пирующих, уже изрядно захмелевших, поставил точку в предложении Гастона.

— Ну что ж, не будем терять времени! А ты, Милена, будь на связи. Всегда будь на связи, хорошо? — уже тише сказал Гастон и выразительно посмотрел в глаза племяннице.

— Не знаю, дядя Гастон, смогу ли?.. У меня ведь и своя миссия есть…

— Нет, Милена, никаких миссий! Ты нужна здесь! Ты нужна людям! А Люк — и не в таких переделках бывал! Он о себе и сам сможет позаботиться. Или твоя интуиция говорит что-то иное? — он улыбнулся и ласково погладил своими грубыми мозолистыми пальцами нежную щечку Милены.

Она немного помолчала, покраснев как мак.

— Моя интуиция говорит, что после моего с Корой колдовства, Люк уже никуда не денется и рано или поздно наши пути опять пересекутся, как тогда, в «Королевской Охоте».

— Ну вот и чудно! А то людей у меня наперечет, а кроме тебя защитить женщин и детей будет некому, — он ласково потрепал по плечу Милену. — Не жертвовать ведь мне второй раз ради женщин моим Рольфом? — усмехнулся он, а потом встал и отправился к своим солдатам отдавать необходимые приказания. Милена же, бросив красноречивый взгляд в сторону своего «настоящего мужчины», начала подготовку к эвакуации беженцев.

Когда отряд «зеленых» уже был в седлах и Гастон занял место во главе конной колонны, к нему подъехал раскрасневшийся от гордости Асмунд. В серебристой кольчуге с серебристыми пластинами на груди, руках и ногах, сверкающем шлеме на голове, зеленом плаще, с мечом на поясе и луком за спиной — он и впрямь выглядел как настоящий рыцарь. Он жалел сейчас только об одном — что Милена его не видит!

— Я вижу, амуниция Готвальда тебе пришлась впору! — грустно улыбнулся Гастон. — Он был всего года на два постарше тебя… Надеюсь, ты проживешь дольше! Помни, сынок, самое главное правило в бою — НЕ ДУМАТЬ НИ О ЧЕМ, кроме боя, понимаешь?..

Ехали молча. По два всадника в ряд. Лучники шли пешком, чтобы не обременять лошадей, и заодно вели под уздцы запасных лошадей. Ехали по брошенному кукурузному полю, вдоль тракта — беженцы могли ходить только по тракту. Предварительно во все стороны света отправляли конных разведчиков из опытных воинов, новички-то и в седле чувствовали себя непривычно — за три года отвыкли уже, как-никак, от верховой езды.

Всюду — картина унылого запустения. Брошенный урожай, брошенные дома, брошенное имущество, мусор и хлам, кое-где — изуродованные трупы, растерзанный плюш зверят, остатки разбитых големов…

Заночевать решили в ещё одной брошенной деревне.

— Ваш… ой, прости, старший брат, а у нас позавчера, тоже в брошенной деревне, была засада…

— У вас не было того, что есть у нас, — усмехнулся Гастон. — Наши серебряные мечи при приближении тварей из Зоны вспыхивают ярким огнем, от поражения этими мечами нет ядовитых испарений, а если они все-таки бывают — твари иногда сами их изрыгают — маска из серебряной нити, что у тебя спрятана в седельной сумке, предохраняет от всей их заразы. Так что все нормально, сынок! — похлопал Гастон по плечу Асмунда и первым тронулся по направлению к видневшимся в вечерних сумерках розовым многоэтажкам с ромбовидными окнами.

— Ой, старший брат, но откуда тебе все это известно — и мечи, и повязки, и… ну и все остальное? Феи тебе, что ли, рассказали?

Гастон хмыкнул.

— Феям махать мечами несподручно, да и до изрыгающей ядовитые испарения Зоны Предела, бьюсь об заклад, они никогда не добирались. А вот рыцари Авалона издревле охотились на тварей из Леса и проводили вылазки в самую глушь. И они накопили бесценный опыт, хранимый в строжайшей тайне. Как ты думаешь, сумел бы я иначе пролезть в Зону Предела?.. Феи думали, что наши вылазки туда — это просто развлечение, а вот теперь вышло так, что только мы — авалонцы — обладаем хоть каким-то реальным оружием против общего врага, — последнюю фразу Гастон произнес уже тихо, почти под нос самому себе, а потом резко пришпорил коня и скрылся во мгле.

А глубокой ночью на связь с Гастоном вышла Милена и сообщила, что по данным Черного Камня, ближайший поезд беженцев всего в 20–25 милях к северо-востоку, в районе графства Вудлоу. Второй поезд обнаружили в районе Серебристых Прудов. Третий — далеко к востоку, у брошенной столицы королевства Грунден. А потом ещё один и ещё…

«Зеленое Братство», несмотря на потери в боях, все больше росло. Из всех поездов Гастон отбирал почти поголовно все взрослое мужское население, начиная с 15 лет, женщин и детей отправлял под усиленным конвоем либо к Коре, либо в восточную часть Содружества. Скоро у Гастона было уже две тысячи всадников и четыре тысячи пеших лучников.

«Целая армия — с гордостью подумал Гастон. — Как у короля Роланда Древнего при образовании Содружества…».

Однако набрать людей — мало. Надо было их экипировать. Теперь каждую деревню, каждый город прочесывали тщательнейшим образом. Везде искали серебро — серебряные украшения, утварь, посуду, даже чайные ложки, которое потом расплавляли в переносных печах на колесах. Из сплава серебра с железом потом выливались клинки, наконечники копий и стрел, вытягивали нити для защитных масок и перчаток, для кольчуги. У беженцев реквизировали всех годных к строевой службе лошадей. В перерывах между походами не долго отдыхали — новичков надо было обучать бою. Слава Создателю, большинство умело стрелять из луков, но фехтованию и бою на лошадях приходилось учить почти с нуля. Гастон лично давал уроки вместе со своими бывалыми «зелеными братьями», которые очень скоро превратились каждый в командующего своим отдельным подразделением. Даже Малыш Рольф уже водил под своим началом 200 всадников и 400 лучников.

— Какая главная цель нашего Братства?

— Наша цель — защита Целестии!

— Почему на нас зеленые плащи и капюшоны?

— Зеленый — цвет жизни и цвет свободы, мы сражаемся за жизнь и свободу против сил мрака и смерти!

— Почему мы — Братство?

— Мы все равны, у нас все — общее, мы вместе делим радости и скорби, походы и привалы, еду и постель. Мы — братья по оружию и братья по призванию!

— Вольно, братья! Я доволен вами…

Одно только омрачало чело Гастона день ото дня все сильнее и сильнее — Пелена Тьмы. Она неумолимо шла на Восток, к самому сердцу Хартленда, все дальше и дальше, оставляя позади себя мертвую пустыню, а вслед за Ней уходил все дальше хотя и существенно выросший за последнее время, но все-таки такой ничтожный по численности отряд «Зеленого Братства»! Пытаться встать на пути этой Тьмы было бы самоубийством. И это — осознание своего бессилия — и тяготило душу Гастона…

«Эх, если бы у меня было хотя бы полгода, а лучше год для подготовки! Я бы создал такую армию, такую армию…».

Но не было не то что полгода, не было ни дня свободного, а потому отряд Гастона уходил все дальше на Восток, спасая, по возможности, попадавшиеся ему на пути поезда ещё выживших беженцев.

— Брат Гастон, скажи, ну почему мы все время прячемся и отступаем, а? Так и до Авалона рукой подать будет! Может, сделаем вылазку в глубину Пелены Тьмы, а? — спросил как-то Асмунд, натачивая свой меч при свете костра, в лагере под открытым небом. — Ты мне сам рассказывал, что ходил не раз в самое сердце Леса…

Гастон, сидевший над красиво переливавшейся во тьме сине-зеленым свечением проекцией карты Целестии, не отвечал. Он делал вид, будто занят изучением маршрутов движения отряда на завтра, но на самом деле думал о другом. Ему и самому неоднократно приходила в голову эта мысль. Ведь без этого он никогда не узнает о том, что послужило причиной такого беспрецедентного Прорыва, почему Зона Предела вдруг стала такой могущественной, почему её воинство стало таким многочисленным, откуда у неё появился этот странный Туман?! Ответа же на эти вопросы он не получит, если они будут только ловить отдельные отряды беженцев, драться с разрозненными ордами странствующих чудовищ и отступать все дальше на Восток. Ответа не будет… Но и бросить на произвол судьбы несчастных людей, без его оружия практически беззащитных, также было выше его сил! А потому он молчал.

А потом вдруг раздался пронзительный протяжный вой охотничьего рога, протрубивший тревогу, и Гастон с Асмундом во мгновение ока взлетели на спины привязанных к дереву лошадей.

— Твари из Леса тебя подери! Ориентировку, ориентировку давай! — закричал во всю глотку зычным басом Гастон.

С верхушки дерева, где сидел разведчик, раздался крик:

— Направление север-север-запад, примерно пять миль, большой отряд вынюхивает наш след, идут сюда!

Весь лагерь ожил и пришел в движение, как растревоженный пчелиный улей. Воины в зеленом запрыгивали в седла, на ходу закрывая лица масками из серебряных нитей, поплотнее закутываясь в плащи, также подбитые серебряным волокном, защищавшие от ядовитой крови и испарений тварей, натягивая перчатки. Лучники вынимали луки, натягивали тетивы и выстраивались в цепь.

— Всадники — назад! Пропустить лучников вперед! Рольф — командуй лучниками, спешься, Асмунд — остаешься здесь, ты быстро стреляешь.

Гастон пришпорил коня и со всадниками поскакал к противоположной части лагеря для того, чтобы составить ударную группу. А лучники уже вставали каждый на одно колено и прицеливались в темные провалы чащи спереди себя, воткнув заранее вынутые из ножен серебристые мечи рядом с собой в землю, чтобы успеть их быстро выхватить, если противник прорвется прямо к ним.

А потом…

Рык, визг, пронзительные крики и целая волна из нескольких сотен черных тварей, как чудовищный прибой, накрыла поляну. В одно мгновение лагерь затянуло темной туманной мглой, видимость стала нулевой.

Свист сотен и сотен стрел, крики и закипел ожесточенный бой.

Те твари, что выжили от десяти залпов — лучники стреляли неприцельно, «от живота» — все равно ничего не видно, да и в такой толпе все равно в кого-то попадешь… — натолкнулись на стальной ряд мечей — лучники побросали луки и схватили уже заготовленное оружие.

Твари были разумны, но сражались как одержимые. Даже лишившись обоих лап, они норовили перегрызть в средний палец длиной клыками глотку, а если лишались головы — все равно атаковали — пока не отрубят рук и ног. Асмунд только и успевал отбивать сыпавшиеся на него удары. Он даже сам поражался той бешеной, почти звериной реакции, которая у него проявлялась. Он не думал ни о чем — только черные провалы вместо глаз, только белые в черной слюне зубы, только черные длиннющие когти. Только его горящий как расплавленное серебро меч. Страшно не было — он просто не успевал испугаться! Он просто знал — что надо ударить влево, отскочить, повернуться, сделать выпад мечом вправо, отскочить, пригнуться, потом опять сделать выпад, потом отскочить — и так далее, и так без конца! Ни одной мысли посторонней, ни о чем — только выпад, движение назад, удар, движение назад и снова и снова…

Поэтому когда раздались звуки серебристых кавалерийских труб слева и справа он даже не повернул головы. Вокруг него уже не сталось никого — оба соседа по строю уже лежали убитые — , а Асмунд продолжал свою пляску смерти — удар, движение назад, удар, поворот, выпад, движение назад…

А потом вдруг подул сильный ветер, разгоняя в стороны сгустки темного тумана, а с флангов сплошную черную толпу шевелящихся тварей накрыла кавалерия. Серебристый дождь стрел забравшихся на деревья лучников накрыл тех, что в центре. И когда последние две твари — быкоголовый мужик с когтями медведя и пантера с головой женщины, у которой все волосы состояли из шевелящихся змей, упали замертво, — тогда Асмунд, устало опустив тяжелый меч, прилег на траву. Гастон впереди конного войска уже добивал оставшихся.

— Ну как, жив ещё? — усмехнулся Гастон, подъехав к Асмунду. — Не ранен?

— Нет… Устал очень только…

— Ты слишком много сил вкладываешь в удар, брат, а потому сильно устаешь. А битва может ведь длится часами, надо беречь силы. Ну, ничего, потренируемся вместе, я тебя научу, — Гастон протянул руку Асмунду и помог ему встать.

Но в этот момент раздался треск ломаемых ветвей и, громко рыча, на поляну выскочили сразу пять гигантских медведеобразных обезьян с шестью лапами у каждой.

— Ого! — присвистнул Гастон. — Таких чудищ вижу впервые! — и тут же вскочил на коня и кинулся вместе с другими воинами им навстречу.

Шестилапая медведеобразная горилла, что бежала впереди остальных, одним движением схватила, как бы зачерпнув руками из миски куски мяса, в каждую свободную лапу по всаднику и раздавила их, как орехи, так что послышался отвратительный треск ломающихся костей.

Но Гастон с копьем наперевес впереди всех, на коне, на всем скаку, уже подскочил к ней и пронзил низ её живота насквозь. Тварь дико закричала, но не умерла, а ударила ногой по коню Гастона — и тот отлетел вместе с всадником далеко назад, словно тряпичный мяч. А потом она кинулась, топча людей как муравьев, вместе с другими вперед.

Люди, увидев обезьяну живой после такого страшного удара, неуверенно подались назад, а потом бросились бежать без оглядки, но Асмунд, забравшись на самую верхушку высокой сосны и оказавшись таким образом вровень по росту с одной из обезьян, уже натянул свой лук и прицелился прямо в черный провал в глазнице шестирукого чудовища. Звонко пропела тетива и стрела с серебряным наконечником уже вонзилась в глаз. Обезьяна заверещала, бессильно загребая лапищами, словно гигантскими ковшами, воздух, а потом она рухнула замертво.

— Бей в глаз! Бей в глаз! Бей в глаз! — подхватили сотни голосов и вот уже со всех сторон в бегущих и рвущих все на своем пути шестируких гигантов полетели тучи стрел. Но только те, что попадали в глаза тварям, оказывались смертельны.

Когда последняя обезьяна упала замертво, туман окончательно рассеялся, и Асмунд первым делом бросился искать Гастона.

— Брат Гастон! Брат Гастон! — он переворачивал то один труп всадника, то другой и внутренне содрогался — погибло довольно много людей, да и раны были страшные — перегрызенные глотки, распоротые животы, откушенные конечности, выцарапанные глаза…

Наконец, он добрался и до Гастона.

Тот уже выбрался из-под погибшей лошади — от удара шестирукой обезьяны на неё страшно было смотреть, но сам Гастон не пострадал.

— Еле успел воздушный щит поставить. Встречу Азаила — накормлю его сырой олениной до отвала — без его уроков я был бы уже раз двадцать как мертв! — хмыкнул Гастон, снимая маску с лица.

— Эти… эти… шестирукие… — запыхаясь, прошептал Асмунд.

— Мне они тоже не понравились. В недрах Зоны явно произошло что-то не то, что-то необычное, никогда раньше таких тварей там не было, да и таких живучих к тому же. Возможно, что где-то здесь, брат, скрыта загадка, и от её разгадки, мой мальчик, зависит не много не мало, а существование всей Целестии вместе взятой… — и мужественное лицо Гастона как-то помрачнело и постарело, некрасивая складка прорезала его высокий лоб. — Впрочем, мы нужны раненым. Пойдем! — хлопнул Гастон по плечу Асмунда и отправился по направлению к ближайшему месту, откуда раздавались стоны.

Глава 17 Хранители Пути

Люк старался зажигать спички только в случае крайней нужды, когда у него появлялось смутное предчувствие какой-то опасности, которое, как правило, подтверждалось — под ногами то и дело оказывались предательские расселины или провалы. Зажигать спички постоянно он боялся — их было ограниченное количество, да и приближение к коже жара от огня вызывало столь подозрительный жар в груди. Перед мысленным взором Люка сразу же возникали испуганные лица королевы Лоры и девы Марины… Нет, лучше не рисковать!

А потому Люку оставалось положиться только на свое чутье бывалого охотника полярных пустошей и на органы осязания — он старался держаться руками за склизкие холодные стены тоннеля.

«Интересно — кто проложил этот тоннель? — подумал Люк. — Он ведь явно искусственного происхождения…».

Люк решил пожертвовать ещё одной спичкой и внимательно осмотрел стену. Да, она был выложена из кирпича, самого настоящего кирпича, хотя и очень и очень давно, так что кирпич потерял присущий ему красноватый цвет и весь покрылся зеленоватой плесенью и грибком. Особенно же странным Люку показалось, что тоннель этот вел (если пойти в противоположную сторону) не куда-нибудь, а в сторону Зоны Предела… Зачем? Если бы кто-то искал золото или другие ископаемые, например, существование тоннеля тогда было бы оправдано. Но зачем прокладывать искусственный тоннель в сторону Зоны — одного из самых опасных и неприятных мест в Целестии?! Этот вопрос терзал Люка, но ответа на него он не находил.

«Ну, ничего, ничего, вот доберусь до конца и обнаружу, кто там живет, на противоположной стороне…».

Эта мысль, это здоровое любопытство и придавало ему сил в его нелегком путешествии. В самом деле, мало того, что он не ел уже довольно долго и не спал, он ещё ни разу даже не присел и не отдохнул. Сколько длился его путь? Неизвестно. Здесь, в подземелье, определить время не было никакой возможности.

Хорошо ещё, что с водой здесь не было проблем — с потолка то и дело капало. Люк подставлял рот и жадно ловил капельки языком. Вода была вкусной и холодной, минеральной. Жаль только, что во фляжку не наберешь — долго стоять придется.

Наконец, когда силы иссякли совершенно, даже выносливый в прошлом охотник решил сделать привал. Воздух заметно посвежел и потеплел.

Люк расположился у стены, закутался поплотнее в свой черный плащ, покрытый сверху слоем непромокаемой ткани, свернулся калачиком и задремал. Правда, при этом он не забыл положить рядом с собой последнее чудесное изобретение гениального Азаила, лучевую трубку с ручкой, — это единственное оружие, которое у него осталось.

Люку было не привыкать — он уже бесчисленное количество раз за минувшие три года странствий спал на земле, даже под дождем, в лесу или на болотах, да и в пещерах тоже. А потому довольно быстро заснул — сказался груз опасностей и трудов, который свалился на него в последнее время, да и капельки воды, мерно плюхавшиеся о камень, действовали усыпляюще.

… Длинный-длинный тоннель, черный желоб, ведущий вникуда, но ещё чернее — черные ленты щупалец, тянущихся откуда-то из глубины — десятки и десятки щупалец чернее ночи. И эти щупальца тянутся и тянутся к нему, жадные, голодные, хищные — схватить, задушить, сожрать, утащить!

«Лю-ю-ю-ю-ю-к! Лю-ю-ю-ю-ю-к! Иди к на-а-а-а-ам, ты на-а-а-а-а-ам нужен, ты нужен на-а-а-а-а-ам!..»

Щупальца добираются до Люка, они прикасаются к его рукам и ногам, к коже его лица, опутывают горло и торс, а он не может и пошевелиться, не может ничего сказать, закричать. А потом щупальца волокут его куда-то и Люк ничего — ну совершенно ничего! — не может поделать! Люк делает судорожное усилие и…

… Просыпается!

Но самое ужасное, что и проснувшись, он по-прежнему не может пошевелить ни рукой, ни ногой, да и ни сказать, ни увидеть ничего не может! Люк дернулся раз, другой…

— Эй, похоже, белобрысый шевелиться, давай его вырубим, а?

— Да ну, а вдруг помрет… Его допросить сначала надо! Откуда он — оттуда или сверху?

— Все равно ничего не видит да и не скажет. Потащили дальше!

Да уж! Страшный сон обернулся не менее страшной явью!

Люка волокли как куль с овощами, а он не только не мог ничего сделать, не применив волшебства, конечно же, но и узнать и увидеть тех, кто взял его в плен! Одно утешение было: «Ну, если меня не убили, если они говорят на всеобщем наречии, если меня будут допрашивать, значит, по крайней мере, это не твари из Леса и не неразумные обитатели подземелий, а как-никак цивилизованные существа. А это значит, что с ними всегда можно договориться. Тем более что если они реально будут угрожать моей жизни, всегда можно воззвать к Потоку… Ну это уж на самый крайний случай!»

— Эгей! Кого везем?

— Да тут нашли одного, почти на самой границе сидел, спал. Вот, тащим на дознание. Тяжелый как мешок угля! Слушай, подвези, а?

— А что — можно! Ну-ка давай-ка, оп-п-п-п-ля! — Люк почувствовал, как один из говоривших взял его за шиворот, а другой за ноги, а потом они его несколько раз раскачали и закинули на какую-то выпуклую гладкую поверхность, точь-в-точь как крестьяне закидывают мешки с овощами на телеги!

— На, привяжи его, а то соскользнет ещё! — Люк почувствовал, что его привязали к гладкой выпуклой поверхности, а потом…

— Поехали, ха-ха-ха! — Люк почувствовал, что он скорее даже не «поехал», а полетел — причем в буквальном смысле слова! Потому что сначала он передвигался по земле, потом он почувствовал, что каким-то образом едет уже по стене, а потом — и вверх ногами! И причем так быстро — что ветер аж засвистел в ушах! У Люка закружилась голова, его затошнило, и он громко застонал.

— Что? Не нравится каруселька, да? — кто-то довольно засмеялся густым низким голосом. — А ну, верни её на пол, а то он нас ещё измажет! — скорость передвижения значительно упала и Люк почувствовал, что они вновь движутся по полу, как положено.

Сколько продолжалась эта гонка в кромешной тьме, Люк не знал. Он только ощущал, что воздух становится все свежее и свежее, а вскоре даже сквозь темную повязку и закрытые веки он стал ощущать присутствие света.

А потом неизвестное средство передвижения встало, и Люк почувствовал, что его отвязывают от его спины и ставят на ноги.

— Ну, все, думаю, можно повязку снимать — путь он уже не запомнит. Пусть смотрит, пока может, хи-хи-хи! — раздался гаденький смешок и Люк почувствовал, как с его глаз сняли повязку.

В глаза ударил яркий свет и он инстинктивно сморщился от боли и закрыл их ладонями — слишком много времени он провел во тьме. Когда, наконец, он смог по-настоящему открыть глаза, он чуть не упал от удивления.

Люк стоял у обрыва и смотрел вниз — в чашеобразной подземной долине стоял гигантский город, целиком построенный из горного хрусталя. Многоэтажные дома с блестящими хрустальными стенами, с длинными башенками на крышах, шпили которых венчали какие-то яркие светящиеся камни. Камни были прозрачные как слеза, но рассмотреть, что же в них находится, было невозможно — такой яркий свет от них исходил, что смотреть было больно. Именно свет из этих камней и освещал весь подземный город.

Мостовые все были выложены из золотых кирпичей, по бокам мостовых «росли» деревья, сделанные из серебра, на ветвях которых чирикали золотые и серебряные птицы. А в самом центре города стоял огромный дворец из хрусталя грибовидной формы. Он был весь испещрен различными отверстиями-входами, к нижним отверстиям вели простые лесенки, а к верхним — хрустальные лифты, на которых множество маленьких, словно муравьи, существ постоянно поднимались и спускались.

— Что, нравится? Смотри-смотри, белобрысый, может, видишь все это ты в первый и последний раз!

Тут Люк повернул голову в сторону своих мучителей и с удивлением чуть не присвистнул — перед ним стояли два маленьких человечка, ростом ему по пояс. Длинные оранжево-рыжие бороды, румяные щеки, глаза, скрытые за темными очками, широкие мозолистые сильные руки, кривые крепенькие ноги. Оба человечка были одеты в одинаковые кожаные комбинезоны, на головах обоих — металлические каски с фонариками, оранжевые нарукавные повязки на плечах. В руках каждый из них держал металлический прут, по которому пробегали сине-зеленые искры, а рядом с ними стояла огромная, больше человеческого роста тварь — какой-то подземный жук с большими, фосфоресцирующими глазами и хищными жвалами, с которых падала желтая пена. На жуке с деловым и важным видом восседал ещё один такой же карлик. Он тоже держал в руках электрическую палочку — видимо, она у него играла роль одновременно и поводьев, и шпор, и хлыста для его весьма странного «коня».

Люк вопросительно замычал.

— А-а! Поболтать захотелось! Как бы не так! Перед Советом Мудрых разговоришься, белобрысик, а пока — двигаем к твоему новому дому! — с этими словами карлик, что стоял слева, прикоснулся своим прутом к спине Люка и тот аж взвизгнул от сильного удара тока. Волосы на голове встали дыбом, а перед глазами поплыли оранжевые круги.

— Это тебе так, на перспективу, — хмыкнул карлик. — Смотри у нас, не балуй больше! Ну, все, кум, спасибо за подвоз, а то бы полдня с этим шелупонились! Давай! — сказал карлик и помахал рукой всаднику, а тот, махнув в ответ рукой товарищам, прикоснулся электрической палкой к левому усу-вибриссе жука и тот мгновенно развернулся в противоположную сторону, когда же карлик прикоснулся к центру его головы — то тот припустил обратно в тоннель, оставшийся за спиной Люка.

— А ну пойдем за нами, а то, сам понимаешь, управа на тебя у нас есть! — гоготнул левый карлик и подтолкнул Люка идти направо, вдоль обрыва.

Шли недолго, минут десять-пятнадцать, пока не дошли до какой-то странной конструкции — это была грибовидная каменная будка с какими-то хитрыми колесами и шестернями внутри, на которых крепились стальные тросы. Эти тросы затем тянулись куда-то вниз, будучи прикреплены к вершинам специальных стальных башен, поднимавшихся снизу. Когда Люк с карликами подошли к будке, один из них нажал скрытую от глаз кнопку, колеса и шестерни пришли в движение, и вскоре к ним со стороны обрыва «подъехала» металлическая кабинка, прикрепленная сверху к тросу, и остановилась. Люк вместе со своими конвоирами зашли в кабинку, карлик нажал кнопку на передней панели, и кабинка вместе с двигающимся тросом поехала вниз, в сторону хрустального города.

Люк во все глаза смотрел на это небывалое чудо техники. Видимо, карлики это заметили и довольно хихикнули:

— Смотри, смотри, белобрысая человечина, как жить-то надо! Это вам не на электромобилях да аэронах гонять — которые, между прочим, мы и придумали! — тут потрудиться надо, чтобы такую чудовину создать! Ха! — чтобы лучше видеть восхищенное лицо Люка, они даже сняли свои темные очки, которые крепились на их голове на специальной упругой ленте, с глаз и одели их на лоб. Люк увидел их глаза — хитрые, шустрые, умные, которые постоянно бегали и казалось ни мгновения не хотели остаться на месте.

Но Люк скоро отвернулся от них и обратил все свое внимание на приближающийся город, растущий буквально на глазах. При большем приближении Люк увидел, что золотые мостовые достаточно широки и разделены на две части — по одним ходили пешком, а по другим передвигались что-то вроде повозок, в которых возят уголь и руду в шахтах. Они, как и те повозки, передвигались по металлическим рельсам, но внутри них размещались мягкие сиденья, какие-то рычаги, да и двигались они совершенно самостоятельно.

Люк молча показал на них рукой.

— А-а-а! Интересно? Во-во, деревня, увидел цивилизацию! Это покруче ваших, точнее, наших, электромобилей, посложнее… Ваши — точнее, наши тоже, потому что мы их придумали! — электромобили ездят на батареях, заряжаемых от солнца, а наши роллы берут энергию от самих рельс, через которые пропущен ток. А потому они могут ездить круглые сутки, сколько угодно, а ваши — то есть опять-таки наши! — если солнца не будет дня три (мало ли!) сдохнут все и никуда вы на них не уедете, ха!

Карлик опять довольно хмыкнул и потер от удовольствия свои маленькие, но широкие как лопаты мозолистые красные ручки — видимо, не часто у них был повод похвастать мастерством своей расы перед посторонними.

Наконец, кабинка на тросе добралась до днища чашеобразной подземной равнины, и карлики вывели пленника к такой же, как наверху, грибовидной каменной штуковине. От неё же начиналась те самые серебристые рельсы, которые как вены и артерии пронизывали все городские мостовые. Один из карликов нажал кнопку на грибовидном здании, и вскоре к ним подъехала свободная тележка. Карлик нажал на кнопку на передней панели и тележка на удивление мягко, но довольно быстро поехала вперед. Когда она добиралась до перекрестка, карлик, что сидел впереди, нажимал управляющий рычаг то влево, то вправо, то прямо, и в зависимости от этого вагонетка ехала в соответствующую сторону.

К удивлению Люка, несмотря на обилие вагонеток, в движении царил полный порядок, пеших карликов было очень немного — зато любопытных было не занимать! Проезжающие мимо них в противоположную сторону роллы битком набитые карликами — не все из которых имели бороды, было много молодых безбородых лиц и даже женских — круглые мясистые щечки, курносые носики, пухлые губки, белые накрахмаленные чепчики на головах — все они таращились на Люка и тыкали в него пухлыми розовыми пальцами, а совсем малютки даже плакали от страха.

— Видал? — толкнул его в бок сидящий рядом карлик. — Многие из наших вообще ни разу в жизни не видели таких громадин. Нечасто они у нас бывают. Даже дети напугались, ха!

А между тем вагонетка двигалась прямо к хрустальному дворцу. Дворец не был окружен никакими стенами — да и здесь, глубоко под землей, они, видимо, не были нужны — зато со всех сторон его опоясывал ров с булькающей водой, от которой поднимался куда-то вверх теплый пар. Теперь-то до Люка, наконец, дошло, почему воздух в тоннеле становился все теплее и теплее, а здесь, внизу, и вообще была комнатная температура.

— Все, все, человечина, все делали вот этими вот ручками, с трудом, с напряжением мысли! — тряс перед лицом Люка красными мозолистыми широкими как лопатка ручками карлик. — Мы — не вы, лентяи и раздолбаи! Мы постоянно в трудах, постоянно в поиске, вот! Вы — тупиковая ветвь развития, избалованные трутни! А мы — мы… мы… — карлик, сидевший справа, тыкал себя в грудь большим пальцем правой руки и не мог никак подобрать подходящего слова.

Между тем вагонетка уже переехала по мосту ров с теплой водой — видимо, выведенной сюда из какого-то подземного источника — и оказалась на территории хрустального дворца — тут была конечная остановка. А потому карлики вывели пленного из вагонетки, которая тут же уехала, видимо, кем-то вызванная, и пошли напрямик к хрустальным воротам, к которым через сад из серебряных и хрустальных деревьев, вела золотая дорожка.

— Кто? Куда? Зачем?

— Дозорные Дальнего Круга Эрл и Керл, просим аудиенции у Совета Мудрых! Ведем белобрысого лазутчика, шпионившего у Врат!

Люк тут же протестующее замычал — его возмутила такая постановка вопроса — ни за кем он не шпионил и понятия не имел, что оказался у каких-то там Врат! Но в ответ лишь получил весьма болезненный удар электрошоком и предпочел за лучшее помолчать.

— Проходите! — раздался голос и хрустальные створки ворот плавно и бесшумно раскрылись.

Хрустальный Дворец был практически необитаем, но ничего подобного на свете Люк ещё не видел! Разве что Золотой Чертог его матери, который ему показывал дядя Азаил…

Дверцы в этом чертоге раскрывались и закрывались сами — бесшумно, быстро, плавно. Лестницы тоже двигались сами, стоило только ступить на одну из ступенек, этажей было — море. Ходы — запутанные и перепутанные. Но — при этом нет никакой стражи, ни придворных, ни лакеев. Хрустальные залы украшены драгоценными камнями — преимущественно, бриллиантами — однако сами залы почему-то были практически пусты, да и мебели здесь совсем немного, а картин, барельефов, мозаик и витражей, как во дворце его матери, не было совсем. Это Люка немного разочаровало.

Наконец, очередная самодвижущаяся лестница подняла их на новый этаж и они оказались перед массивной дверью, сделанной из чистого серебра, украшенной изображениями герба подземной страны — наковальни и скрещенных над нею молотом и киркой.

Ворота бесшумно распахнулись, и Люк оказался в просторной зале, практически полностью пустой, украшенной хрустальными колоннами. Зато подняв голову вверх, Люк чуть не ахнул — весь потолок был усеян бриллиантами, а из сверкающего серебра была сделана луна — потолок изображал ночное небо, которого подземные жители были навсегда лишены.

Люка подтолкнули в спину, и он пошел вперед и в середине залы увидел большое круглое пространство. В центре его — круглый стол, разбитый на сектора. Каждый сектор стола был окрашен в свой цвет, повторяющий цвета солнечного спектра — от красного до фиолетового. В каждом секторе стояло кресло соответствующего цвета, на котором восседал седовласый карлик с длиннющей, почти до носков длинных туфель с бриллиантом на кончике, бородой. Карлики были облачены в бархатные костюмы, на шеях у них красовались серебряные цепи с различными символами, головы венчали серебряные обручи. Волосы у них были длиной до плеч, а на плечах — короткие плащи. Облачение у них было одинаковым, но разных цветов, соответствующих цвету сектора. Все карлики уставились на пленного, не сводя с него внимательных и недобрых глаз.

Люка отвели в центр круга и только теперь сняли с его рта повязку, мешавшую ему говорить.

Люку хотелось, конечно же, сказать им в лицо все, что он о них думает сразу же, но он сдержался. Хотя карликов встречать ему доселе не приходилось, но он за три года странствий достаточно о них наслышался, чтобы знать, что народец этот крайне обидчивый, злопамятный и сварливый — начинать с ними беседу со взаимных угроз и ругани было чревато. Тем более, что эти старцы явно были здесь не теми, кто позволяют с собой ТАК говорить!

Карлики не спешили начинать беседу, долгое время, со всех сторон осматривая Люка — внимательно, пронзительно, испытывающе. Люку это жутко не нравилось, особенно когда тебе смотрят в затылок. Ему нестерпимо хотелось оказаться спиной к стене, но здесь, в центре круга, это сделать было невозможно.

— Докладывайте! — вдруг прервал напряженное и неприятное молчание Красный.

Эрл и Керл почтительно поклонились и, перебивая друг друга — каждый из них хотел показать, что именно он сыграл главную роль в пленении лазутчика «сверху» — и даже иногда и отталкивая, они поведали старцам, что нашли незнакомца спящим у Дальнего Круга, покрепче усыпили его, потом связали и доставили сюда. При этом Эрл вынул из-за пояса изъятую у Люка золотую лучевую трубку и продемонстрировал старцам свою находку — к пущей зависти Керла.

При виде золота глаза у старцев жадно заблестели и они оживленно зашушукались. Фиолетовый, ближе всего сидевший к Эрлу, выхватил штуковину из его рук и стал внимательно рассматривать. Лучевая трубка пошла по рукам, послышались цоканья языками, одобрительные возгласы и восклицания.

— Осторожно, Ваши Величества, — не выдержал Люк. — Не нажимайте на спусковой крючок, она может выстрелить!

Эрл и Керл схватились в ужасе за головы, а разноцветные старцы побелели от гнева.

— Какие такие «Величества»! И кто тебе дал право говорить, человечина! — закричали они во весь голос, перебивая друг друга, но все-таки оставили золотую лучевую трубку в покое, а Эрл и Керл уже взяли наизготовку свои электрические прутья.

Люк с ужасом взглянул на них и быстро проговорил:

— Ставят ли в вину чужестранцу, что он не знает обычаев чужой для него страны, досточтимые старцы? Ставят ли в вину человеку, если он предупреждает вас об опасности?

Разноцветные старцы переглянулись и одобрительно закивали головой, а Красный поднял предупреждающе ручку и Эрл и Керл остановились в полушаге от Люка.

— Кхе, кхе, кхе… — важно кашлянул в розовый кулачок Красный. — Ты прав, человек, твое невежество в обычаях подземного народа простительно, а твое чудесное оружие наши мудрецы ещё будут иметь возможность изучить и испытать. Знай, человек, что у подземного народа нет королей, как у человечин. Мы — свободный народ, у нас — республика, и назвать нас «королями» — значит, смертельно оскорбить не нас. Нет, не нас только — но весь от века свободный народ бирдингов! Мы — семеро мудрых — не короли. Мы главы семи родов нашего народа, самые старые, самые опытные, самые премудрые, мы — Совет Мудрых — и этим все сказано. Впрочем, довольно с тебя, не мы должны отвечать тебе, а ты — нам. Отвечай немедля — и это облегчит твою участь, если ответишь искренне и честно! — кто ты? с какими целями ты проник в наши секретные тоннели?

Люк взял небольшую паузу, нужно было решить, что говорить этим старцам, а о чем говорить не нужно, но при этом говорить максимально правдоподобно, ведь в правдоподобную ложь верят быстрее. И правдоподобная история вдруг родилась в его голове сама собой.

— Меня зовут Люк, я простой охотник из «Королевской Охоты», поселения наверху. В трехлетнюю годовщину коронации Их Величеств Роланда и Эсмеральды, прямо во время празднеств, на нашу деревню напали какие-то твари… — тут Люк сделал многозначительную паузу и обвел взглядом тех старцев, которые попадали в угол его обзора. Старцы как-то неловко заерзали на креслах и испуганно стали переглядываться друг с другом и догадка Люка о связи этого подземного города с тоннелем в Зону, а, значит, и с его тварями, подтверждалась сама собой. Старцы явно знали очень и очень многое…

— … так вот, — простодушно, с совершенно невинным видом продолжил Люк. — на нас напали эти твари, все разбежались кто куда, а я забежал в какой-то дом — уже и не помню какой — там был какой-то подвал, я туда нырнул и… — и… — напряженно прошептали старцы, крепко хватаясь своими цепкими пальчиками за золотые набалдашники на подлокотниках кресел.

— … и тут грохнул взрыв, меня завалило, а потому я не смог вылезти обратно, я стал искать другой выход ну и… нашел какой-то тоннель, пошел по нему и шел до тех пор, пока не устал, лег отдохнуть, ну а остальное вам уже известно.

Старцы перевели дух. Слова о том, что проход завалило, явно принесли им облегчение. Но все же лица их оставались встревоженными и даже испуганными.

— И это все? — недоверчиво спросил Красный, прищурившись.

— И это всё! — с совершенно невозмутимым видом сказал Люк, хлопая длинными ресницами.

— А почему это ты, — вдруг спросил Желтый, приподнимаясь в кресле, — не пошел в противоположную сторону, а? Почему пошел именно сюда?

— А потому, глубокоуважаемый, — вежливо поклонился ему Люк, — что оттуда очень уж плохо пахло! — и все старички вдруг прыснули от смеха, Желтый покраснел и быстро сел на свое место.

Но это был совсем коротенький всплеск веселья, вскоре лица старичков стали опять помрачнели. Они о чем-то стали перешептываться и переговариваться. До Люка доходили только отдельные слова или обрывки фраз: «Прорыв», «а Предел на что?», «крылатые девчонки», «невероятно», «они слишком близко», а также совершенно загадочные и непонятные — «а Излучатель?», «Первичный субстрат» и — «Безликий»!

— Безликий? Безликий! — не выдержал Люк. — Что вы знаете о Безликом?!

Карлики в один момент замолчали и мрачно уставились на него.

— А ты откуда о Нем знаешь, а? — подозрительно посмотрел на него опять Желтый.

— Я… Я… Я видел его… в «Королевской Охоте»… — выдохнул Люк, сказав полуправду.

— В «Королевской Охоте»!!! Уже!!!! — карлики повскакивали с мест. И тут уже невозможно было разобрать вообще, что они говорят друг другу.

Наконец, первым пришел в себя Красный — видимо, он был председателем. Он сел на свое место и стал звонить в серебряный колокольчик.

— Господа! Господа! Сядьте, пожалуйста, на свои места! Стыдно перед чужеземцем Совету Мудрых впадать в панику! — и громко откашлялся.

Все старички-карлики сели на свои места, но было видно, что каждому из них явно не по себе. Их розовые щечки побелели, губки и ручки дрожали, лбы и переносицы избороздили глубокие морщины…

— Что все это значит, досточтимый Совет Мудрых? — искусно изображая недоумение, громко спросил Люк. — Что происходит? Уж не боитесь ли вы вторжения из Леса? Уж не думаете ли вы малодушно, что Их Премудрость и Сообщество фей оставит нас на растерзание этих тварей? Когда я прятался в подвал я слышал громкий взрыв и я знаю, что его произвели наши небесные покровительницы — они защитят нас, не бросят, и нас… Ну и вас тоже!

Однако внимательно глядя на старичков, он заметил кислое выражение их сморщенных, как печеные яблоки, лиц — они явно знали больше, чем хотели показать, однако никто из них и не попытался возразить на «правоверные» слова Люка.

— Кхм, кхм, кхм… — опять прокашлялся Красный. — Ваш допрос, чужестранец, закончен. Мы видим, что вы оказались на территории нашего государства случайно. Мы скорбим о постигшей вашу родину участи. А потому мы не будем стирать вам память за то, что вы увидели здесь (хотя на это мы имеем полное право!), тем более, что ничего секретного вы и не увидели. Однако и отпустить вас обратно мы не можем. Тайны нашего города должны умереть вместе с вами. А потому мы определим вас в один из семи кланов нашего города и попросим вас остаться на вечном поселении у нас. Мы подберем вам девицу из нашего народа и вы станете нашим согражданином. Такие прецеденты у нас уже были. Думаю, Совет не будет возражать против моего предложения? — раздался одобрительный гул. — А чтобы вы не вздумали убегать… — не успел Люк переварить все вышесказанное, как сзади к нему подлетели, видимо, получив соответствующий молчаливый знак, Эрл и Керл, и одновременно коснулись его спины своими электрическими прутами.

Удар был такой силы, что волосы Люка встали дыбом, а от его тела повалил пар — он рухнул без сознания на пол.

Когда Люк пришел в себя, некоторое время он не мог понять, что с ним происходит — давно он не лежал на таких мягких перинах, под мягким пуховым одеялом, на подушке.

Он был чисто вымыт — от кожи пахло цветочными ароматами — , на нем — свежая ночная рубашка. Волосы пушились от чистоты и, судя по всему, аккуратно пострижены.

Люк ущипнул себя за щеку, чтобы убедиться, что это не сон, но видение не пропало.

Нет, он по-прежнему лежал в уютной круглой комнатке с оранжевыми обоями и такими же оранжевыми занавесками. Все здесь дышало чистотой, уютом, комфортом. Люк протяжно зевнул и потянулся — надо вставать. Все происшедшее накануне казалось каким-то идиотским сном…

— Госпожа! Госпожа! Господин Люк уже проснулся! — раздался какой-то металлический голос.

«Скорее всего, голем из домашней прислуги», — лениво подумал Люк.

— Да, да, я слышу уже! Он так сладко зевает! А у меня и завтрак уже готов… А ну-ка поднимай-ка его, будем нашего Люка кормить! — раздался мягкий низкий грудной голосок какой-то невидимой хозяюшки.

— Почему это «поднимай»?! — возмутился Люк. Тон голоса невидимой девушки навел на него неприятные воспоминания о полугодовом плене в кокосовой роще, хотя, казалось, это произошло так давно, как будто бы в прошлой жизни. — Я и сам встану!

Люк сделал резкое движение и тут же закричал от боли.

— Тише! Тише! Тише! Люк, дорогой, только без резкий движений! Вколи ему обезболивающего, быстро! — послышались быстрые шаги, стук металла о паркет и в вену Люка вонзилась игла. Приятное ощущение покоя тут же расползлось от локтя по всему телу. Боль ушла…

— А теперь поднимай его, сади на кресло! Да осторожнее, железяка ты неуклюжая!

Люк почувствовал как осторожные руки из металлозаменителя взяли его как младенца и подняли с ложа и вот он оказался на мягком кресле с колесами и смог, наконец, увидеть свою хозяйку.

Ею оказалась довольна миловидная карлица, ростиком как и все остальные карлики — по пояс взрослому человеку — с копной апельсиново-рыжих волос, убранных под белый накрахмаленный чепчик, жизнерадостным розовощеким круглым личиком, курносым носиком, хитрыми и игривыми желтоватыми глазками, пухлыми ручками. Она была одета в длинное платье «колокольчиком» до пят оранжевого же цвета, поверх которого красовался снежно-белый, хрустящий накрахмаленный передник. Ручки у неё были белые, испачканные в муке, мука припорошила даже кончик её носика-пуговки, и пухленькие щечки и подбородок с ямочками. Она приветливо улыбнулась и присела в реверансе:

— Меня зовут Апельсинка из Оранжевого Клана! И я ваша супруга. Прошу любить и жаловать. А это мой помощник — голем Астур. Он будет вам помогать во всем, в том числе и в ваших, мужских, делах, правда? — тут она хитро подмигнула голему. — А я возьму на себя все остальное — буду вас прогуливать, кормить и… ну, в общем все остальное. Мы вас вдвоем будем любить и уважать! Я думаю, мы легко сойдемся характером. Я не из строптивых… — и тут Апельсинка радостно и заливисто засмеялась.

Люк хотел что-то сказать, но вколотое лекарство совершенно отключило его разум. Нет, думать он думал, но с трудом, а выговорить ничего не мог уж точно. Он лишь вяло кивнул головой, а хозяйке и этого было достаточно.

— Ну что ж, Астур, вези господина к столу, я как раз пирожков напекла. Вы с чем пирожки любите? С земляникой, персиком или капустой? Видите ли, я ещё не знаю ваших вкусов, мы потом с вами обязательно сядем вместе и вы мне все-все расскажете — что вы любите, какие фрукты, овощи, блюда, какой покрой одежды… Все, все! Чтоб я не экспериментировала, не ошибалась… Хорошо? Ну, вот и чудненько! Астур, да кати же быстрее, а то у меня так все пирожки остынут! Давай… Вот так… Повяжем салфеточку… Чудненько… А теперь, давайте я подую, а то обожжетесь! Ам, ам… ну вот и умница! У нас, знаете Люк, с мужчинами совсем плохо… То там пропадет бедолага, то тут… Народ мы неспокойный… То тут золото ищем, то там… Ну и… У меня у самой три жениха пропали… Ну, ничего, мы с вами так заживем… Вы уж точно никуда не пропадете! — хихикнула Апельсинка, накладывая кашу в тарелку. — А теперь, Астур, ротик-то ему держи, будем кормить, а то пирожки пирожками, а каша — это самое главное! Правда, золотко?..

А потом была прогулка по саду, который располагался рядом с их домом. Правда, жили они почти на самом верхнем этаже высотного дома из стекла и металла, а потому спускались на хрустальном лифте. Прогулку Люк плохо помнил. Астур мягко и осторожно вез кресло-каталку, Апельсинка что-то щебетала, причем успевая одновременно говорить и с ним, и с големом, и с проходящими карликами, карлицами и карлятами, и даже иногда сама с собой. Карлики и карлицы в оранжевом почтительно кланялись Люку, называя его почему-то «братом Люком». Карлята же сначала вроде его боялись, а потом попривыкли и с радостным визгом бросались ему на колени. Для них он был совершенно небывалой игрушкой-великаном, ещё бы — они доходили ему едва до колена! — и теребили его за все доступные им части тела — за волосы, за нос, за уши, за пальцы, за щеки, за воротник оранжевого камзола карличьего покроя.

После прогулки был обед — ещё более сытный и обильный — потом ванная, массаж… Вечером его повезли в маленький ресторанчик в подвале соседнего дома. Там были уютные оранжевые занавески, веселые пухленькие официантки, громко играли скрипки, дудки, волынки, деревянные флейты, губные гармошки. Карлики и карлицы в оранжевом отплясывали веселые «прыгательные» танцы, пили темный эль из больших даже для человека кружек, весело рыгали и смеялись. При появлении пары они весело рассмеялись и кинулись обнимать и целовать Люка и Апельсинку, поздравлять, желать счастливой совместной жизни, а Люка называли опять «братом Люком». Их угощали копченым окороком, элем, яичницей с ветчиной и жареными колбасками. И танцевали в их честь веселые хороводы. А потом были игры в карты, домино и шашки… Люк плохо помнил, что было потом.

А когда приехали домой, словоохотливая карлица рассказывала ему сказки и говорила о том, что у них будет много-много маленьких карликов, и тогда она эти сказки будет рассказывать уже им…

Ближе к ночи голем уложил его в постель и ушел в соседнюю комнату, а маленькая Апельсинка между тем крепко-крепко прижалась своим маленьким горячим тельцем к Люку и ласково прошептала на ушко:

— Ничего-ничего, привыкнешь. У нас уже жили такие же «попаданцы» сверху, как ты. И ничего, не жаловались… У нас тебе будет хорошо. Мы за своих — горой! А какие у нас жены… У людей таких и не сыщешь! Все будет хорошо… — её пухленькие ручки крепко обняли его шею, губки крепко прижались к его губам и он почувствовал, как кругленькая карлица осторожно забирается к нему на грудь и на живот, точь-в-точь как ласковая кошечка.

На следующее утро действие лекарства прекратилось, сознание снова стало ясным и четким, речь вернулась, и Люк решил больше не испытывать судьбу с резкими движениями. Ясно было одно — если боли были в районе позвоночника, значит, дело было плохо — карлики, в безумном желании сохранить секретность своей обители любой ценой, могли его если не сломать, то что-нибудь там повредить, сделав его на всю жизнь прикованным к креслу-каталке.

А потому Люк не стал до поры до времени делать резких движений и спокойно позволил голему себя поднять, сводить по всем необходимым делам, помыть в ванной и переодеть в свежую, приятно пахнущую цитрусовыми оранжевую одежду, а потом отвезти к завтраку.

— Ой, мое золотко уже просн-у-у-у-улось! А я как раз нажарила тебе яичницу с колбасой и кашку на молочке! — всплеснула руками просто светящаяся от счастья Апельсинка. — Я вижу лекарство уже перестало действовать. Глазки у нас… ос-мыс-лен-ные… — Апельсинка отдернула веко одного глаза и посветила на глазное яблоко маленьким фонариком. — На свет — ре-а-ги-руют… Ну и чудненько! А теперь кушать, кушать, набираться сил и хорошего настроения! — Апельсинка радостно засмеялась и побежала хлопотать у очага.

И тут Люк собрался с силами и выдохнул.

— Апельсинка! Послушай. Ты очень добрая и хорошая женщина. Я ценю твою заботу, ты молодец. Вчера из-за лекарства я языка связать не мог. В общем, Апельстнка, ты должна мне помочь…

— Конечно, мое золотко, конечно, мое сокровище, конечно, бриллиантик мой ненаглядный! — закудахтала Апельсинка, выставляя на стол тарелку с яичницей, горшочек с ароматной кашей, крынку молока и наливая кипяток в заварной чайник. — У нас что-нибудь болит, золотко мое? Или зайка хочет погулять? Или…

— Да нет же, нет! Да выслушай ты меня сначала!

Апельсинка встала как вкопанная и недоуменно захлопала своими длинными густыми ресничками.

— Апельсинка, ты пойми, вашему городу и вашему народу угрожает смертельная опасность! И эта опасность тем более сильна, что она напрямую связана со мной! Твари из Леса — знакомо ли тебе это название?

— З… знак… комо… — прошептала Апельсинка и с трудом опустила свое пышненькое пухленькое тельце на оранжевый мягкий стул рядом с Люком.

— Это хорошо. Ты пойми, Апельсинка, эти твари прорвались через Предел. Их — не счесть! Они уже уничтожили «Королевскую Охоту», они прорвутся и к вам — тем более, что тоннель, по которому я к вам и попал, НАПРЯМУЮ ведет в Зону!

— Аххххх! — взвизгнула Апельсинка и побелела. Крынка с молоком упала на пол и разбилась вдребезги.

— Более того, малышка ты моя, — я говорю тебе это по секрету, так как уверен, что ты искренне относишься ко мне хорошо!!! — ЭТИ ТВАРИ ОХОТЯТСЯ ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ ЗА МНОЙ — И ОНИ, УЧУЯВ МЕНЯ, ПРИДУТ СЮДА!!! Единственное спасение для вас — если я немедленно убегу отсюда! Помоги мне бежать — и ты спасешь и свою жизнь, и жизнь твоего оранжевого клана, и всего твоего народа!!! Помоги мне!!! — почти закричал Люк, сжимая её розовую пухленькую ручку своими руками.

Томные золотисто-желтые глаза Апельсинки наполнились слезами, несколько капель скатилось по побелевшим от волнения и страха пухленьким щечкам, она мелко затряслась.

— Я… я… сама… не… могу…

— А кто?! Кто может?!

— У м-меня… б-братцы… родные… Эрли и Керли… Они тебя… п-поймали… п-подарили мне… любят… меня… — и залилась слезами, обхватив своими пухленькими ручками шею Люка. Люк обнял в свою очередь её и громко зашептал:

— Тише, тише, малыш, все хорошо, все хорошо… Ты можешь им все объяснить, попросить о помощи?

Апельсинка быстро вынула из карманчика пышной оранжевой юбки «колокольчиком» оранжевый платочек и вытерла слезки.

— У тебя в позвоночнике — штырь металлический… Его можно вынуть… Если я попрошу их — они сделают это ради меня…

— Ради всего вашего чудесного города, ради вашего народа, ради…

— Я все поняла, милый, но с одним условием — я убегу с тобой, куда бы ты ни пошел!

— Это невозможно! Твари идут за мной по пятам! Я им нужен! Я, а не ты!

Апельсинка опять громко взвыла, механически торопливо вытирая разлитое молоко и собирая черепки веником в совок, но ничего не сказала.

А через пару часов пришли уже знакомые Люку Эрл и Керл — серьезные, мрачные. Правда, одеты они были в оранжевое, а не как тогда — в кожаные комбинезоны.

— Твари бешено атакуют Дальний Круг, наша оборона изнемогает. На поверхности — пустыня. Скоро они будут здесь… — тут же, с порога, выпалили оба, пряча глаза.

— Сестра…

— Сестра нам сказала все. Ты солгал на Совете — никакой ты не охотник. Ты тот, кого ищет Безликий. Ты его Источник! — и кулаки обоих братьев крепко сжались и Люк очень пожалел, что лучевой трубки у него с собой нет — в таком беспомощном состоянии они его задушат голыми руками, а руки у них ой какие крепкие!

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите… Какой такой Источник? — пытаясь выиграть время, быстро заговорил Люк, лихорадочно переводя взгляд с одного карлика на другого.

— Из-за тебя Он появился и перебил в Хранилище Первичного Субстрата почти полтысячи наших, и жениха Апельсинки, и нашего отца, и других…

— Я… я…

Братья подошли к нему вплотную. Эрл уже схватил его за плечи и яростно их тряс.

— То-то я гляжу, он белобрысый как фея — у человечин таких не бывает! Да и борода у него не растет! Надо было перерезать ему глотку, пока он спал!

Но в этот момент руки из металлозаменителя с силой оттолкнули Эрла от Люка. Бездушная машина встала между братьями и Люком.

— Господа! Я вынужден вмешаться. Хозяйка запрограммировала защищать своего мужа…

— Да к Безликому мужа! Этот белобрысый мутант во всем виноват! Скоро его безликая морда будет здесь и всем нам крышка! — истерически закричал Эрл, а Керл просто сунул руку в карман и вынул до боли знакомую Люку золотую лучевую трубку.

И тогда Люк понял, что у него не остается выбора.

Поток быстро, если не сказать — молниеносно, отозвался на зов Хозяина.

Вот знакомое ощущение теплоты на ладонях и в груди, знакомое ощущение Силы, возбуждение, радость… Люк рассмеялся, а потом — резко воздел руку — и…

… лучевая трубка вырвалась из рук Керла и оказалась в руках Люка, мысленная команда — и оба карлика уже лежат, сбитые горячей волной, исходящей от глаз Люка. Впрочем, не глаз, а пустых впадин, из которых излучался нестерпимо яркий солнечный свет.

А потом — резкое движение — и вот он уже встал с инвалидного кресла, как ни в чем не бывало, а из лопнувшего нарыва на его спине, ближе к тазу, уже вытекал на землю расплавленный металл от штыря в позвоночнике…

А потом — вдребезги разбитое окно — и светящийся словно из раскаленного металла человек ракетой полетел в сторону Хрустального Дворца.

Совет Мудрых собрался на чрезвычайное заседание. Обсуждать было что — с полуночи с Дальнего Круга поступают известие одно страшнее другого. По тоннелю, ведущему к Зоне, надвигается кромешная тьма, а в этой тьме — легионы и легионы тварей. Сторожевые големы встретили их стеной огня, но от черных испарений не знающие ржавчины гиганты рассыпаются в прах. Та же судьба постигла «кротов» и «черепах». Слава Создателю, отступающие Хранители Пути подорвали все тоннели и на время остановили натиск. Но даже и сейчас, через мили твердой породы, слышны звуки ударов — рано или поздно легионы Безликого будут здесь!

— Надо немедленно готовить эвакуацию! Прежде всего, женщин и детей! Ну и золото, драгоценности, конечно же… зашьем им в платья и сумочки… — нервно проговорил Красный. Остальные члены Совета мрачно молчали. — Всех мужчин мобилизовать, големам сменить программы на боевые, выводить «жуков», многоногих, огненных червей, ящеров… Всех! Все, что мы имеем! Немедленно связаться с другими городами Гильдии — надо их предупредить, да и нам нужно убежище… — Красный ходил по кругу, секретарь — юный карлик с только пробивающейся ещё бородкой — торопливо записывал протокол. — На крайний случай — будем топить город кипятком!

Возникла пауза, только слышны гулкие шаги Красного и сдавленное пыхтение остальных старичков.

— А я ведь вам говорил, старые дураки, я ведь вам говорил ещё когда! — внезапно закричал фальцетом, словно раздраженный петух, Красный. — Когда эта образина только выплыла из Хранилища Субстрата, я говорил — надо сматывать удочки, надо уходить, а вы — феи все контролируют, «ЖАЛО», «Премудрость»… Тьфу, на вас, жлобы! Денег они пожалели, жил золотых… А теперь — где это «ЖАЛО», где «Премудрость»? Где Хранительницы Предела? Тю-тю! Мы создали эту канализацию своими руками, а когда её прорвало — нас теперь все это дерьмо расхлебывать и оставили наши белобрысые покровительницы, мать вашу!!! — взвизгнул Красный, остальные карлики угрюмо молчали, кое-кто даже закрыв уши руками.

— Какую такую «канализацию»? Какое такое «дерьмо»? — раздался звонкий металлический голос. В открытое окно на самом верхнем этаже Хрустального Дворца шагнул словно бы из ниоткуда, из самого воздуха, высокий человек, целиком сотканный из огня. Его волосы — солнечные лучи, его руки и ноги — пылающие языки, плащ — пламя, а голова — солнечный диск, из безглазых глазниц которого струились ослепляющие снопы света.

Красный заорал, остальные карлики-старички бросились врассыпную вместе с секретарем. Но Его они не интересовали. Он воздел руку — и Красный взлетел в воздух, словно бы его глотку сжимала чья-то невидимая рука. Он задыхался, извивался как червь на рыболовном крючке, пускал слюну, пухленькое личико его посерело.

— Скажешь? — зазвенел металлический голос.

— Ска-шу… — прохрипел Красный — и тут же рухнул мешком на пол.

— Знай, что с тобой говорит Люцифер — третья ипостась Потока Непобедимого Солнца. Только я могу спасти твою землю от Безликого. А теперь говори мне все без утайки. И побыстрее. Время истекает.

— Да… Повелитель… — все ещё хрипя и потирая шею ручонками, проговорил Красный. — Безликий, мой Повелитель, — стоя на коленях и молитвенно сжимая ручки на груди, дрожа всем телом проговорил Красный. — Это твоя Тень, это твой Двойник, твой родной брат…

— Я догадывался об этом. Дальше. Почему.

— Все дело в желании фей сделать людей добрыми и хорошими, убрать у них все злое, агрессивное, страстное — темную сторону человеческого естества…

— Хватит лепетать! Так я у тебя тут до Последнего Суда стоять буду. Дай-ка мне свою руку… Ну же, не бойся! Вот так… А теперь мне нужна твоя память… ВСЯ твоя память, ВСЕХ твоих предков, до конца…

ВСПЫШКА, ЯРКАЯ ВСПЫШКА! Свет спадает, а потом… Поток образов, как кадры чьих-то сновидений, поток в Потоке, новое совершенно новое Знание… Сокрытое от всех… знание…

Интерлюдия О, ДИВНЫЙ НОВЫЙ МИР!

Небесно-голубого цвета грифон поднимается все выше и выше, прорезая сплошную ватную пелену непроницаемой завесы жемчужно-белого тумана, отрезающую неведомый миру Астрал от обитаемой Целестии. На грифоне, съежившись от страха, намертво вцепившись в пушистые перья его массивной шеи, сидит карлик с длинной белой бородой почти до пят, в красном атласном камзоле, красных штанишках, мягких полусапожках и длинном колпаке того же цвета с белым помпоном. Его лицо бледно от страха, глаза плотно закрыты, он мелко дрожит всем телом. Но грифон, совершенно не обращая на его страх внимания, продолжает подниматься все выше и выше.

Страх карлика можно понять — мало того, что грифон оставил далеко внизу слой атмосферных облаков и земля давным-давно исчезла где-то далеко-далеко внизу, сам по себе Внешний Пояс Туманности Астрала мог напугать и самого неслабонервного путника — сплошная непроницаемая пелена жемчужно-белого тумана, без начала и без конца, без направления и сторон света — и так десятки и десятки миль подряд…

Впрочем, грифон держал у себя в клюве тоненькую серебристую нить, которая одна была ориентиром в этом бесконечном туманном лабиринте, которая вела грифона в нужном, единственно верном направлении. Карлик в красном то и дело приоткрывал свои глазки и с ужасом поглядывал на клюв грифона, боясь, что вот-вот по какой-нибудь нелепой случайности он отпустит эту нить (или она оборвется) и тогда их участь будет ужасна — затеряться в этих краях — верная погибель для всякого смертного!

Но вот, долго ли, коротко ли, нить вывела грифона из жемчужно-белесого лабиринта. Карлик облегченно вздохнул, прекратив жмуриться, и почти весело оглянулся. Вокруг него, куда ни глянь, простиралась совершенно ровная пустыня из того же самого серебристо-белого тумана. Над нею — вечно черное небо, на котором сияли необычные, с голову величиной, яркие звезды и луна, закрывавшая едва ли не пол небосвода, такая же необыкновенно, не по-земному яркая, слепящая. Карлик невольно зажмурился и отвернулся. А грифон тем временем полетел куда-то в сторону.

Странное дело! — карлик аж от удивления потер кулачками глаза, не веря собственным глазам — грифон вроде бы летел в одну сторону, но при этом его небесно-голубое тело двигалось в совершенно противоположную! Мало того, оно вдруг стремительно стало менять окраску — из голубого перекрасилось в оранжевое, потом — в синее, потом… Да оно каждые несколько минут меняло свои цвета!

Карлик посмотрел на свой камзол, штаны — и они тоже! При этом цвета совершенно неизвестные, подобрать названия которым невозможно, так как на всеобщем языке Целестии для них просто нет слов!

Но чудеса продолжались. Мало того, что грифон двигался задом наперед, но перед взором карлика вдруг совершенно внезапно — словно ниоткуда — выросла высокая, в 50 или 60 человеческих ростов, Башня из желтовато-белого матового материала с высокой наблюдательной площадкой почти на самой вершине, напоминающее блюдце.

Вдруг грифон остановился, перестав махать крыльями — при этом продолжая висеть в воздухе! — а Башня сама стала надвигаться на грифона с карликом и притом — стремительно! Казалась, она просто летит на него, как одинокая скала в бушующем море летит на несчастный корабль, и вот-вот разобьет его вдребезги. Карлик в ужасе закрыл глазки маленькими пухленькими розовыми ручками и пронзительно заверещал… Но как раз в этот момент грифон заработал крыльями и Башня остановилась, а серебряная ниточка в клюве у грифона растворилась и исчезла.

— Добро пожаловать в Астрал, Наш бородатый друг! — раздался чей-то мягкий, звонкий, мелодичный, но в то же время властный, с легкими нотками металла, женский голос. — Башня из Слоновой Кости ждет тебя!

В этот момент в нижней части Башни бесшумно открылось прямоугольное отверстие и грифона вместе с карликом стало затягивать в неё, как щепку в водяную воронку. И вот — оба оказались внутри, а отверстие столь же бесшумно закрылось. Грифон, взлетев вверх, приземлился, а карлик торопливо соскочил на пол, дрожащей ручкой вытирая холодный пот со лба. Бледность не сошла ещё с его полных пухленьких щечек — видимо, он до сих пор не верил в то, что пережил это ужасное путешествие.

Он опасливо оглянулся по сторонам и увидел, что оказался в довольно просторной зале с высокими матово-белыми колоннами, которая вся была залита серебристым светом. Ничего кроме колонн карлик не увидел, а потому стал торопливо оборачиваться в поисках источника голоса, но от резких движений своей головой и тельцем, произошла беда — он вдруг полетел то в одну сторону, то в другую, а потом вообще перевернулся вверх ногами! Его колпак слетел с головы и уплыл в противоположном направлении.

— Ай-яй-яй-яй-яй!!! — пронзительно заверещал карлик.

Но в ответ ему раздался только тот же самый мелодичный металлический смех.

— Мы бы посоветовали тебе быть поосторожней, Наш бородатый друг, здесь, в Астрале, совершенно другие законы пространства и времени, расстояния и притяжения, и тебе лучше не экспериментировать с ними без нужды, ах-ха-ха-ха!!!

Карлик гневно насупился: его что — для насмешек и издевательств сюда тащили за тридевять земель, в самом деле!

— Ну да ладно, не сердись… Дадим тебе совет. Ты крепко-крепко зажмурь глаза и представь мысленно, что ты стоишь на земле, а перед тобой — три матово-белых трона на которых сидим Мы. А потом иди к нам — вот и все! Ах-ха-ха-ха-ха!

Карлик действительно крепко зажмурился, словно ребенок перед новогодней елкой, ожидая подарков, а потом…

Внезапно он, движимой какой-то невидимой силой, вдруг вновь принял нормальное положение, колпак сам подлетел к нему и нахлобучился ему на голову, а сам карлик спокойно пошел по воздуху, как по земле. И вот уже через какую-нибудь пару минут стоял у трех тронов матово-белого цвета, на которых сидели три ослепительно прекрасные молодые женщины в пурпурных туниках, пурпурных сандалиях, с золотыми обручами на головах с большими рубинами в центре. Все три женщины были феями — сзади виднелись прозрачные крылышки, сложенные на спине на манер пчелиных — с длинными до пояса золотистыми волосами, вьющимися на кончиках, большими цвета горных озер глазами. При всей своей вечной молодости и изумительной красоте словно выточенных искусным мастером фигурок, выражение их глаз выдавало их истинный возраст — древнее гор, а в каждой черте лица и тела сквозила поистине королевская властность, величие и достоинство. Ибо это были не просто феи, но древние могущественные Повелительницы рода Поднебесных.

— Можешь открыть глаза. Возьми этот лунный камешек, он зафиксирует твое положение, а то улетишь ещё куда ворон костей не заносил, ха-ха-ха! — зазвенел опять металлический смех. — Давно Мы не смеялись так — позабавил ты Нас, — вдруг в руках у карлика появился, словно из воздуха материализовался, матово-белый камешек, как будто бы кусок луны, отколовшийся и каким-то невероятным образом оказавшийся на земле — свет, от него исходивший, точь-в-точь как свет от луны. Карлик сжал в руке камешек, а потом положил его в карман своего камзола и почувствовал себя заметно уверенней.

— Я… я… я…

— Не надо. Перейдем сразу к делу. Тебе незачем знать слишком много об этом месте. У нас есть более важные дела… Докладывай, что вы сделали за это время — голос стал опять серьезным, бесстрастным, непроницаемым. По-прежнему говорила Вторая из Трех, но её белоснежные руки, лежащие на подлокотниках матово-белого кресла, были соединены с руками других Двух, а их головы согласно кивали, показывая тем, что говоримое Второй — Их общая воля.

— Ваша Премудрость, — уже уверенно, не боясь никуда улететь, поклонился до земли Премудростям карлик. — Совет Мудрых посовещался по поводу Вашего предложения и сделал кое-какие расчеты…

Тут карлик достал из левого кармана камзола маленький хрустальный шарик, нажал на какую-то невидимую глазу кнопку и шарик стал излучать из себя радужное свечение. А потом внутри этого свечения стало появляться изображение, которое росло буквально на глазах, пока не заполнило все расстояние между карликом и Триединой Премудростью.

— По нашим расчетам выходит, что котлован под Хранилище должен быть не менее 50 квадратных миль, глубиной в 20 миль. Оптимальное для рытья место мы тоже разведали — это Зеленый Лес, всего в 30 милях от нашего города, — карлик указывал пухлым розовым пальчиком на светящуюся в воздухе голограмму. На голограмме действительно проступило изображение котлована глубоко под густым зеленым лесом. — Лес довольно далеко располагается от людских владений, так что в случае чего — опасность людям угрожать не будет…

— И это самое главное условие, достопочтенный! — прервали его сразу три Премудрости одновременно, приподнимая брови и указательные пальчики правых ручек.

— Да, да, Ваша Премудрость, — торопливо закивал головой карлик. — Именно это мы и положили в основу наших расчетов, именно это…

— Дальше.

— Дальше надо будет прорыть колодец на поверхность, чтобы Испарения Первичного Субстрата могли найти выход, — на голографической схеме стал виден тоннель, проходящий от центра котлована до центра леса, венчающийся колодцем.

— Но нельзя допустить…

— Да-да, Ваша Премудрость, да-да, — поспешно закивал седой бородой карлик. — Совершенно верно, нельзя допустить, чтобы Субстрат покинул пределы Леса, а потому колодец будет покрыт сверху грибовидной крышкой — вот она, на схеме. Здесь субстрат будет конденсироваться. Конденсат скатываться по «шляпке» прямо на землю.

— А дальше?

— А дальше он будет принимать произвольные формы — никто не знает, какие — вы же понимаете, каков Источник субстрата, такова будет и его конечная форма — прямо пропорциональная зависимость…

— Да, да, Мы понимаем… А что насчет входа?

— Да, Ваша Премудрость, только что собирался перейти к этому, — опять поспешно затряс бородой карлик. — Вот, посмотрите, здесь будет Приемник чашеобразной формы, здесь, здесь, здесь и здесь — всего пять. Они будут впитывать сигналы Излучателя из Астрала, а вот по этим каналам они будут передавать Отражения прямо в Субстрат в Хранилище.

На голографической схеме проступили пять чаш, спрятанных за густой травой в разных частях леса, от которых шли какие-то трубки по шахтам к подземному котловану, в котором находилась какая-то черная кипящая жидкость.

— Замечательно. Значит, вам удалось разобраться в Наших несколько сумбурных заметках — это радует! Думаю, установка и настройка Излучателя здесь у вас не займет много усилий и времени. Тебе поможет Хранитель Башни — он намного сообразительней и намного расторопнее, чем кажется на первый взгляд. Он в курсе всех наших дел и Мы постоянно пользовались его консультациями и советами.

— Да, Ваша Премудрость.

— Ну а как на счет рисков? Не выйдет ли субстрат из-под контроля?

— Не думаю, Ваша Премудрость. Излучатель ведь будет настроен только на людей — я так понимаю? — а среднее излучение отрицательно заряженной энергии у человека не больше 30, 40… ну, максимум, 50 эр в год. Даже если у нас будет, скажем, невероятно, 500 миллиардов человек, получаем, 25 триллионов. Делим на ёмкость концентрата, прибавляем коэффициент поглощения, учитываем неизбежные потери при конденсации… Получается в среднем при окончательном оформлении отрицательной энергии 10000 фунтов чистой биомассы в год. Это, примерно, при среднем весе человеческого тела в 50 фунтов — всего 200 средних человекообразных субпродуктов в год, соответственно чуть более 20 в месяц…

— Ну и замечательно! — облегченно выдохнули все Три Премудрости, с замиранием сердца и в то же время с восхищением глядя на то, с какой ловкостью карлик производит в уме сложнейшие расчеты. — Думаем, с таким количеством биомассы справится даже отряд самых обычных фей, даже «ЖАЛО» трогать не будем. Издержки почти ничтожны, а выгоды — колоссальны!

Все три Премудрости, совершенно забыв про карлика, вдруг сбросили с себя маску бесстрастия и отрешенности. Лики их просияли какой-то удивительно детской, наивной и непосредственной радостью. Они мечтательно закатили глазки, скрестили ручки на груди и ослепительно улыбнулись:

— Всего-навсего небольшой отряд фей, один город карликов и… миллионы и миллионы людей — самых любимых творений Создателя — подумать только! — будут наслаждаться вечным миром и гармонией, покоем и счастьем! Все злое, все мрачное, все тяжелое и грязное, что порождает человеческие сердца, вся эта пена, эта извечная тень — все это будет уходить в небольшой резервуар, а его побочные выбросы будут легко уничтожаться небольшим отрядом наших сестер. Люди же будут жить спокойно и счастливо — их не будет тянуть ни на преступления, ни на насилие, ни на гнев, ни на печаль, ни на мятеж, ни на беспокойство… Спокойное существование — О, ДИВНЫЙ НОВЫЙ МИР!!! Плантации Цветов Забвения опустеют, армия и полиция прекратит существование и досадный эпизод с этим неблагодарным и сумасшедшим Риккаредом — НИКОГДА-НИКОГДА не повторится вовек…

Все три Премудрости легко и звонко рассмеялись, а потом поднялись со своих престолов и, подойдя вплотную к карлику, по очереди его обняли и расцеловали:

— Мы наградим тебя, Греф, по-королевски! И за расчеты, и за работы — за все! Знай, Греф Красный, — карлик упал перед Премудростями на колени, а все три девушки в пурпурном возложили на его голову правые ручки. — Отныне ты и твои потомки из Красного клана будут навеки председателями Совета Мудрых с правом решающего голоса. Твой город будет отныне главой Гильдии Подземных Рудокопов и будет получать от нас по десять тысяч золотых полновесных авалонских дукатов ренты в год за содержание Хранилища. Вам будет дана монополия на все заказы от Сообщества фей во всех товарах — от предметов роскоши до оружия. И, наконец, вы будете под Нашим непосредственным покровительством, а это…

— … а это, — подхватил дрожащим от волнения голосом карлик Греф, — самый драгоценный, самый несравненный Ваш дар, о котором мы, жалкие земляные черви, и мечтать не могли! — и Триединая Премудрость снисходительно подала белоснежные, пахнущие медом и цветущими розами, ручки, чтобы карлик их с неподдельным благоговением облобызал.

— И больше ничего, никаких рисков? — вдруг резко спросили все три.

— Никаких, Ваша Премудрость, совершенно никаких! Правда, эксперименты на реакции субстрата на разные препараты ещё до конца не завершены…

— Это не важно! Субстрат полностью изолирован. Со стороны фей — уж точно. А с вашей стороны…

— О, не беспокойтесь, Ваша Премудрость, не беспокойтесь! У нас такая охрана будет, что и мышь не проскочит! Вся военная мощь нашего города — избавленная Вашими стараниями теперь от бесконечных войн с чудовищами — будет служить только на обеспечение безопасности Тоннеля! Уже дан приказ о формировании элитного корпуса Хранителей Пути — никто не проскользнет! Другое дело, что и с Вашей стороны нам бы не помешало содействие…

— Какое? — подняли брови все три Премудрости.

— Если к нам попадут нелюди — никто живым не уйдет, а вот если в тоннели проникнут люди… Мы же не можем их убивать — Священные Принципы незыблемы для нас…

— Мы понимаем. Позволяем вам удалять у них память или оставлять у себя на пожизненное поселение — так и Священные Принципы будут нерушимы, и секретность объекта сохранена.

— Да будут трижды благословенны Ваши дни! — и карлик упал ниц, поочередно целуя каждую из мягких пурпурных сандалий Их Премудрости.

Вспышка. Яркая вспышка. Ничего не видно. Свет сначала режет глаза, а потом — угасает…

Знакомая Хрустальная Зала, в которой размещается Совет Мудрых. За круглым столом сидят шестеро мудрецов. Их лица встревожены, глазки бегают, пальцы барабанят по крышке стола, они переглядываются и перешептываются. А седьмой — красный — чем-то похожий на предыдущего красного карлика, только вот ростом чуть пониже да телом пошире, ходит кругами, заложив ручки за спину, смотря только себе под ноги, вокруг карлика в кожаном комбинезоне.

— Ты уверен, Грозли, в том, что видел? Ещё раз все вспомни, как было.

— Да уверен я, уверен, ваши Премудрости! — с надрывом всплеснув ручками, воскликнул кожаный. — Это был… это был… В общем, сижу я себе сижу у Аппарата… а тут вдруг… все запикало, запиликало… ну, сирена, значит… Я с фонариком полез… смотрю… опа! Прибор показывает 50 000 эров — самую предельную величину! И я уверен — Создателем клянусь! — что это был не конец — просто прибор зашкалило, ну не мог он больше показать, НУ НЕ МОГ, не рассчитан он на большее! А потом — ну, Субстрат, закипел, ну, прям как вода в котелке, а потом — как вышел из берегов Хранилища! Ну, и мы побежали…

— Побежали?! Побежали?! — закричал что есть силы Красный, а потом сорвал у себя с головы атласный колпак, бросил его на землю и принялся его топтать в гневе ногами. — ПОБЕЖАЛИ!!! «Хранители Пути» называется, твари из Бездны вас подери!!!

Грозли рухнул на колени и молитвенно воздел руки, губы у него задрожали.

— Ну как же, ну что же, ну как же! Ну, волна такая была! Мы бы… погибли… ну и… — Грозли замолчал, сжав крепко-крепко руки в замок, так что кончики розовых пальцев побелели от напряжения, вздохнул виновато и замолчал.

— Ну и что там теперь, в Хранилище?

— А от чего была передозировка-то?

— И что теперь будет, а? — посыпались со всех сторон на бедного Грозли вопросы остальных мудрецов Совета.

Но Грозли молчал, молчал и Красный. И вопросы сами собой прекратились.

А потом, после почти десятиминутной паузы, Красный сказал:

— Немедленно посылаем кого-то из толковых Хранителей наверх, в 6-й Отдел «ЖАЛА» — у них есть все данные наблюдений за атмосферой, солнечной активностью и так далее — пусть выяснят, от чего могло произойти такое сильное излучение. А в Хранилище посылаем экспедицию… Думаю, пяти сотен Хранителей достаточно — естественно, с големами, с машинами и всем прочим снаряжением. Надо узнать на месте, что там произошло, что требуется починить, ну и все такое прочее… Кто из Совета возглавит экспедицию? Есть добровольцы?

Ответом ему было глухое молчание. Все старцы стыдливо спрятали свои глаза — руки у всех предательски дрожали.

— Тогда пойдет Оранжевый!

— Да будет так! — облегченно выдохнули остальные пять старичков, а оранжевому ничего не оставалось, как подчиниться единогласной воле Совета.

Вспышка. Яркая вспышка.

Опять Совет, опять Старцы, опять Красный ходит нервно по кругу, опять карлик в кожаном в центре круга, только оранжевое кресло теперь пусто. Оранжевого Советника нет в Зале.

— Есть ли ещё какие-то сведения об экспедиции?

— Ваши Премудрости, — мрачно проговорил кожаный, рассматривая на носки своих сапог. — Они уже третий день не выходят на связь.

— Ставь запись… БЫСТРО! — не своим голосом прокричал Красный и отвесил кожаному оплеуху. Тот вынул дрожащими ручками хрустальный кристалл из нагрудного кармашка кожаного комбинезона и, отойдя от центра круга между столами членов Совета, вставил в круглое отверстие шар. Шар засветился ярким светом и в его нежно голубом свечении стали проступать черты каких-то голографических фигур.

По темному тоннелю идут тысячи серебристых големов с тяжелыми огнеметами наперевес, у дула которых горит синий язычок пламени, а на их спинах — баллоны с искусственным драконьим огнем. Сзади бесшумно едут подряд десять пятиместных «кротов» на больших каучуковых колесах — у них впереди большие металлические лапы для рытья горных пород и мощный спиралевидный бур для сверления, на башнях установлены огнеметы.

— Курс 5-03, восток-восток-юг. Скорость — 5 миль в час, приборы показывают сильную энергетическую активность, больше 10 000 эр. Продолжаем идти к источнику Излучения.

— Промотай, промотай… — махнул ручкой Красный.

Хранитель в кожаном прикоснулся к кристаллу и фигурки на голограмме стали двигаться очень быстро. Но вот тоннель стал подходить к концу, и где-то впереди показалось устье какого-то огромного широкого грота. Фонари на лбах големов, прожекторы на «кротах» тщетно пытались выхватить хоть что-то из цепких объятий кромешной тьмы.

— А тут останови, быстро! — приказал Красный.

Фигурки перестали бегать. Движение их резко замедлилось.

— Голем № 12–98, № 12–98, как слышите?

— Слышу отлично, господин.

— Что видите прямо по курсу, что там с Хранилищем?

— Все спокойно, господин, только излучение превышает все допустимые пределы.

— Так, слушайте внимательно, старший Первого отряда — поворачивай налево, старший Второго — направо, а мы поведем машины прямо вперед. Оружие держать наизготовку, приготовить Анализаторы, будем сканировать, все что попадется. Как поняли?

— Так точно, господин, приступаем к исполнению.

Изображение пропало — такое впечатление, что и големы, и «кроты» просто растворились. Видимость — нулевая.

— Ну и темнотища же здесь! Туман какой-то странный… Как связь? Да, помехи какие-то… Эй, № 12–98, 12–98, как слышите?! Как слышите, повторяю?! 12–06, как слышите? 12–09? 12–15? Проклятье, связь прервалась! Слушай, Мерль, вылези посмотри, а? Куда они провалились? Излучение просто зашкаливает!

Пауза.

— Ну как, слышишь? Мерль, слышишь? А?

— Слыш… Помех… Нул…

— Что там наверху? Что? Что видишь, докладывай!

— Нич… Тум… Нул…

Снова пауза.

— Ой… Созд… Тут что-то… на нас… Силы Поднеб… ! Без…

— Без чего? Без чего, Мерль! Без чего!!!!

— Без… Без… Без… Лик…

Треск! Связь прервалась, изображение погасло. Воцарилась гнетущая тишина.

— И… и… это… все… ? — судорожно сглотнул слюну Красный, комкая в ручках колпак.

— Все, — мрачно сказал кожаный. — После этого «Безликого», как я понял, больше ничего. Никакой связи, ничего… Уже три дня.

Воцарилась гнетущая тишина.

— Приказываю… приказываю… — захрипел Красный, судорожно махая ручками, как испуганная курица — крыльями. — Взорвать Путь к Хранилищу!

— Но… но… но… — закричали со всех сторон, как бы проснувшиеся ото сна премудрые. — Там могут быть выжившие!

Но Красный в ответ кинул в одного из них свой колпак и все мудрецы затихли. А потом он молча повернулся опять к Кожаному и тихо сказал:

— Поставь передатчик от «ЖАЛА».

Кожаный поставил другой хрустальный кристалл в отверстие в центре круга. Появилось розовое свечение и в нем — золотоволосая и голубоглазая тоненькая, с виду такая хрупкая, фея с нарукавной повязкой и медальоном с изображением рассерженной пчелы, выпятившей вперед свое жало.

— Приветствую Совет Мудрых славного города Унтервальда! — натянуто улыбнулась она. — До нас дошел ваш посыльный, но мы не решились передавать наши сведения ему. Первая степень секретности.

— Совет готов выслушать вас, — сухо сказал Красный, одновременно делая выразительный жест рукой. Кожаный понял его и быстро покинул Хрустальную Залу.

— Что касается вашего запроса, нами выяснено, что в атмосферу было выброшено, буквально четыре дня назад, рекордное количество солиума, превышающего все мыслимые пределы. Мы затрудняемся сказать сколько, но по самым скромным подсчетам — 50 триллионов эр, если не больше… — у всех советников при этих словах задрожали руки, а Красный взял платочек и стал дрожащими ручками торопливо вытирать пот с лысого лба.

— Вы… вы… вы… можете… определить… Источник…

— Точно — нет. Выброс произошел слишком быстро и теперь вещество распылено. Но судя по всему, это Северное полушарие, Полярные Пустоши. Аномалия явно оттуда. Мы уже послали туда сестер из 1-го Отдела, они ведут исследования. Как будут результаты — сообщим. А что произошло у вас? Что-то с Хранилищем?

— Д-да… У нас тоже — аномальный выброс энергии… Похоже, начались какие-то непредвиденные реакции в Первичном Субстрате… что-то вроде мутации… мы не контролируем ситуацию… Совет отдал приказ замуровать… э-э-э, законсервировать Объект… У нас… у нас… пропала экспедиция… пять тысяч големов, пятьсот Хранителей с Оранжевым Советником во главе…

Было видно, как на голограмме лицо феи изменилось, побелело как бумага, губы плотно сжались в тонкую нить.

— Вы… думаете… это связано?

— Я в этом уверен! Излучатель реагирует только на особей человеческой расы, только их отрицательную энергию он собирает в Хранилище. Но как это связано с выбросом солиума, о котором говорите вы, я, честно говоря, не знаю…

— А я знаю… или, кажется, знаю… — прошептала фея.

Все члены совета напряженно направили свои взгляды на красивое голубоглазое юное лицо в больших важных очках, затаив дыхание.

— Есть только один человек во всей Целестии, который может быть Источником выброса ТАКОГО количества отрицательной энергии — это тот, кого мы зовем «солнечный ублюдок».

— Какой такой… ублюдок… ?

— Внебрачный сын человека по имени «Принц» и Непобедимого Солнца, которого нам так и не удалось найти после смерти этой сумасшедшей ведьмы. Он — мутант, в значительной степени состоит из полупогашенных частиц солиума, так как его родители были инфицированы, а это вещество, как известно, до конца не выводится из организма и вызывает мутации во втором поколении. Видимо, этот змееныш сумел как-то подключиться к Потоку и в этом состоянии он подпал под луч Излучателя, а поскольку заряд Потока измеряется триллионами эр, излучение отрицательной энергии его в триллионы раз превосходит дозы обычного человека…

— Вы… вы… вы… — забегал по периметру круга Красный, судорожно вырывая волоски из своей роскошной белой бороды. — Вы… вы… вы понимаете хоть, что у нас тут будет при таком излучении!!! Наши формулы, субстрат, Хранилище… да они и не рассчитаны на ТАКОЕ!!! Это же… Да у нас тут… Все взорвется, как перегретый паровой котел, твари из Леса вас подери!!!!!!!!! — заорал Красный. — Немедленно отключите Излучатель в Астрале! Немедля!!!! — и замахал ручками на фею.

— Но, милейший, мы не можем… — испуганно захлопала длинными ресничками фея. — В Астрал имеет доступ только сама Триединая Премудрость. Да и потом — вы же знаете, что стоит нам его отключить — люди начнут выходить из-под контроля — начнутся убийства, преступления, насилия, да Создатель только знает, что тут начнется! Священные Принципы…

— Да к тварям из Леса ваши «принципы»!!!! — заорал Красный. — Если мы его не отключим или не устраним Источник, все это дерьмо из всей этой канализации выльется наружу — и вся Целестия засмердит, как помойная яма! Вы — ЭТО — понимаете????

Фея сжала губы в трубочку и немного промолчала, постукивая тоненькими пальчиками по крышке стола.

— Мне нужно доложить лично Её Верности. Только она может непосредственно говорить о таких секретных вещах с Их Премудростью.

— А нам, а нам, твари из Леса вас подери, что нам делать прикажете?! — заверещал, брызгая слюной карлик, махая ручками, сжатыми в кулачки.

— Взрывайте Путь, как и планировали, замуровывайте, запечатывайте — как знаете, в общем, и… ни слова. Никому. Вы знаете, что за разглашение тайн Сообщества под грифом «секретность № 1»…

Красный судорожно сглотнул. Ни быть распыленным, ни, в крайнем случае, навечно потерять всю свою память, ему не хотелось.

— Да будут трижды благословенны ваши слова, Старшая Сестра, — прошептал одними губами он.

— Будем на связи! — сухо, поджав губки, процедила Старшая Сестра 6-го, научно-исследовательского и конструкторского, отдела «ЖАЛА», и голограмма потухла.

На этот раз пауза длилась почти полчаса. Никто не в силах был нарушить тяжкое давящее молчание. А потом Красный повернулся лицом к Совету и, мрачно ухмыльнувшись, сказал:

— Каково будет решение Совета?

Встал Желтый и тихо сказал:

— Взрываем и замуровываем Путь, — все остальные мрачно кивнули в знак согласия.

А потом Красный сказал:

— Предлагаю вместе с этим начать эвакуацию всего нашего города в более безопасное место.

Но это предложение не было поддержано Советом.

— Немыслимо… невозможно… глупо… столько всего построили… благоустроили… куда пойдем… где жить будем…

А затем опять встал Желтый и громко сказал:

— «ЖАЛО» во всем разберется, Их Премудрость все сделает, нет никаких оснований для паники, а Путь мы запаяем так, что даже сотня огненных червей вместе взятая не прогрызет стену! — остальные советники одобрительно загудели, а Красный одел свой колпак и, сгорбившись в три погибели, шаркающей походкой глубокого старика молча покинул Совет.

— И это все? — громыхнуло Огненное Существо, изрыгая вместе с воздухом из легких язычки пламени, словно настоящий дракон.

— Д-да, Повелитель, — продолжая стоять на коленях, дрожащим голосом прошептал Красный.

— А как ты догадался, что Безликий — моя тень?

— Путем умозаключения, господин. Хранилище — это своеобразный театр теней, это отбросы темной энергии каждого человека, преобразуемой в чудовищ Зоны. Вы, досточтимый Люцифер, тоже человек, но очень необычно могущественный за счет того, что вы находитесь в Потоке, а Поток — в вас. Именно поэтому Ваша тень, ваша темная сторона, проецируемая Излучателем, неизбежно будет и более могущественной, и вполне может обладать новыми, необычными для обычных «теней» свойствами, например…

— … разумностью, одушевленностью, личностью? Ты это хотел сказать? — громыхнул Огненный Человек.

— Да, это… Но это — мои умозаключения, я не видел Его…

— Хм, — хмыкнул Люцифер. — Думаю, это поправимо. Я чувствую Его силу. Он скоро будет здесь.

И Красный, взвизгнув от ужаса, рухнул прямо на хрустальный пол совершенно без чувств.

Глава 18 Сонное царство

Роланд проснулся сразу, словно какая-то сила извне вырвала его из блаженного розового небытия, словно кто-то внезапно и одновременно зажег множество светильников в темной комнате.

Пробуждение было настолько внезапным, что он некоторое время лежал, совершенно ошарашенный и, часто хлопая длинными ресницами, осматривал обстановку вокруг себя, не в силах понять, что с ним происходит и где он.

Он лежал на чем-то удивительно мягком и ароматно пахнущим медом, желтого цвета, а вокруг — куда ни глянь — такие же желтые круги на зеленых ножках.

«Ба! — Роланд хлопнул себя по лбу. — Да ведь это же цветы какие-то! Только почему-то у этих цветов лепестки куда-то подевались… Опали что ли?».

Роланд подполз к концу своего цветка и посмотрел вниз — действительно, вся земля под цветком была усыпана исполинскими жухло-желтого цвета лепестками. Почему-то в голове Роланда промелькнуло слово «осень», но что означало это слово, он, сколько ни напрягал память, не мог припомнить.

«Ой, а как же я здесь мог оказаться? — недоуменно подумал Роланд и почесал макушку, — Где я и что, собственно, тут происходит?».

Роланд точно помнил, что его зовут «Роланд» и что он — Король. Ещё он помнил, что у него был Щенок — собачка из коричневого плюша с длинными висячими ушами и большими карими глазами, которая почти всегда ходит на задних лапках и с которой всегда весело бродить по лесу. Ещё, что у него была жена, Фея, — прекраснее которой нет никого на свете, и дети…

Но почему-то в его воспоминаниях лицо её озабочено, на переносице — морщинка, а глаза — прекрасные голубые, как горные озера — задернуты паволокой, она словно не видит его, совершенно не замечает…

А потом — бац! — раздался какой-то хлопок и вот уже веки сами собой закрылись, и он начал проваливаться в какую-то розовую бездну, словно неосторожный путник, невольно сошедший с тропы, утопать в болотной трясине — все глубже и глубже, все глубже и глубже…

«Все! Больше ничего не помню! И не буду ничего вспоминать — итак голова болит! — подумал Роланд. — Лучше мне найти кого-нибудь, кто мне сам все расскажет, хотя бы того же Щенка… Вот было бы здорово!».

Эта мысль понравилась ему и он облегченно вздохнул. Но подумать — не значит сделать! Для начала, надо бы как-то спуститься вниз — высота-то у цветка была приличной, а крыльев у него не было — не фея же он, в конце концов!

«Эх, ну почему мужья фей не имеют крылышек, как их жены! Странно как-то…». — подумал Роланд.

И вот, случайно проникшая в его сознание мысль, пробудила целый ворох сомнений и догадок, лежавших под спудом где-то глубоко внутри подсознания.

«Да и вообще, ну почему у фей девочки рождаются с крылышками всегда, а мальчики — без крылышек. Что за несправедливость такая, а?!» — Роланд аж всплеснул руками от досады.

Тут перед его мысленным взором всплыл образ другого плюшевого существа — только черного цвета — с длинными ушами, большими черными глазами-пуговичками в круглых старушечьих глазах и соломенной шляпе с обгрызенными полями.

«Эх, вот его-то как раз мне и не хватает… Вот кто знает ответы на все вопросы, это уж точно!» — подумал Роланд.

Но думай не думай, а слазить с осыпавшегося цветка все равно как-то надо! Придется обойтись своими силами, без крыльев.

Роланд опасливо взглянул вниз — высота-то была приличной! — с пятиэтажный дом, как-никак! — , судорожно сглотнул и, ухватившись за край желтой сердцевины цветка, крепко держась руками, стал вслепую искать ногами точку опоры. Но — не находил её! Ноги Роланда бессильно бултыхались и дергались в воздухе, но не находили ни стебля — до которого они не дотягивались — , ни листьев на стебле.

На Роланда напала паника — сила в руках иссякала, и ему показалось, что вот-вот он не выдержит и выпустит из рук сердцевину цветка. О том, что будет потом — он и подумать боялся. Роланд попытался подтянуться, что есть силы, чтобы забраться обратно на цветок, но и на это сил уже не хватало.

К счастью, в этот момент стебель цветка сам стал прогибаться под тяжестью судорожно болтающегося мужского тела.

«Ого! Спасен! — радостно подумал Роланд. — Ещё немного — и падать будет совсем не страшно!».

И в самом деле, облысевшая головка цветка опускалась все ниже и ниже к земле, а потому, когда руки Роланда, наконец, разжались, падать ему было не так высоко, притом что упал он на толстый покров из опавших лепестков, так что посадка была мягкой.

«Ну вот, кажется, я и приземлился, слава Создателю, благополучно!» — подумал Роланд, вставая на ноги и механически отряхивая одежду — белоснежную тунику, подпоясанную ремешком, украшенным золотыми бляхами.

Теперь, наконец, он мог полностью оглядеть то место, где оказался.

«Да уж, мрачновато как-то…». — подумал Роланд и слегка присвистнул.

И действительно, место выглядело мрачновато и уныло. Всюду лес из жухлых стеблей, без листьев, таких же, как и головки цветов — без лепестков, некоторые из стеблей уже настолько ослабли, что поникли как подрубленные деревца.

«Теперь понятно, почему я так легко спустился, — догадался Роланд. — Стебель больно ослаб: даже мое тело для него оказалось слишком тяжелым».

Землю устилал сплошной ковер из жухлых лепестков. Когда-то они были, видимо, сочно розовыми, а теперь розовый цвет едва угадывался по некоторым пятнам, большая часть поверхности этих лепестков теперь была желтого цвета, а кое-где даже коричневого — цвета гнили.

«Да тут не луг, а кладбище какое-то! — с ужасом подумал Роланд. — Кладбище цветов… Создатель! А идти-то куда?».

Роланд ещё раз повнимательнее огляделся и заметил, что слева от него — просвет между стеблями — «Видимо, это дорожка…»..

Недолго думая, Роланд зашагал по этой внезапно открывшейся дорожке, не прекращая думать о том, где же он все-таки оказался. Место казалось ему смутно знакомым, но до конца он его не узнавал, и это его ещё больше расстраивало. Весьма неуютно ощущать себя в таком положении!

Вдруг Роланду стало не по себе. Ему было одиноко и страшно. Он словно оказался в какой-то страшной сказке, а скорее даже в каком-то кошмарном сне и ему нестерпимо хотелось проснуться. Но как это сделать, он не знал.

Вдобавок ко всему, жуткое кладбище опавших цветов никак не кончалось. Даже ноги устали по нему идти! «Эх, присесть бы…»..

Но не успел он и подумать об этом, как внезапно бесконечная, на первый взгляд, вереница жухлых стеблей закончилась и впереди показалось открытое пространство. Роланд не выдержал и побежал к нему, как можно быстрее — так ему не терпелось поскорее выбраться из этого цветочного кладбища! Но когда он выбрался, ему стало ещё хуже.

Взору Роланда открылась обширная плоская равнина, покрытая ещё влажным мелкозернистым песком бледно-розового цвета, усеянным различными высохшими, увядшими остатками каких-то растений, ракушками, кораллами. Такое впечатление, что здесь совсем недавно был когда-то водоем, который, однако, уже пересох.

Само по себе это зрелище производило гнетущее впечатление, а тут по ещё влажному песку то тут, то там ползали, как полураздавленные дождевые черви, какие-то розовые сгустки, тот тут, то там попадались какие-то шевелящиеся бревна.

«Ой, да не бревна это! — воскликнул Роланд. — Бревна не шевелятся!».

И верно, ближайшее «бревно» зашевелилось, и Роланд увидел, что у него четыре лапы, а сзади что-то напоминающее хвост.

— Эй, кто бы ты ни был, назовись! — дрожащим голосом пискнул Роланд и легонько толкнул ногой шевелящееся «бревно».

«Бревно» тяжко застонало и, наконец, прекратило шевелиться.

Тогда Роланд сам подошел к нему и с силой перевернул его вверх ногами и воскликнул от ужаса!

Перед ним лежал крокодил, бледно-розового цвета, в дырявом шарфе с закрытыми глазами. Волосы у Роланда на голове, казалось, стали дыбом от догадки, поразившей его. Ведь розовые крокодилы водятся только на одном-единственном месте на свете…

— Розовый крокодил! Крокодильчик! — закричал в ужасе Роланд, обхватив не шевелящееся уже прохладное тело руками. — Скажи, что здесь произошло!? Что здесь происходит!? Почему Розовое Озеро пересохло!? Почему погибли Цветы Забвения!? Почему?!

Но сколько бы он ни тряс розового крокодила, добиться от него ни слова ему не удалось.

Голубые глаза Роланда наполнились слезами, грудь сотрясали рыдания, руки сжались в кулаки и он поднял глаза к небу и — только сейчас заметил, что некогда всегда ясно лазоревое небо теперь свинцово-серого цвета, сплошь затянутого тучами.

И Роланд побежал. Он бежал, увязая ногами в ещё влажном рассыпчатом розовом песке, больше не обращая внимания на полусонных розовых крокодилов и когда-то летающих осьминогов — ими оказались еле шевелящиеся сгустки — смотреть на все это было выше его сил. Он хотел бы найти хоть кого-нибудь, кто внятно смог бы ответить на вопрос — что произошло с Островом Фей? Что здесь ВООБЩЕ происходит, в конце концов?!

Роланд не знал, сколько пробежал, но очнулся он оттого, что споткнулся обо что-то и полетел вверх тормашками, уткнувшись носом прямо в кучу рыхлого песка.

Роланд быстро вскочил и оглянулся. Он стоял на кучке розового песка. Впрочем, не на обычной кучке, потому что среди рыхлого месива кое-где уцелели полуразрушенные строения, напоминавшие башенки, домики, мостики.

«Ой, да это ж я на чей-то песочный город свалился! Ай-яй-яй! Кто-то ведь его строил… Обидится ещё!».

Роланд сразу же вспомнил, что похожие городки из речного песка делали его дети и им бы не понравилось, если бы их кто-то вот так вот небрежно разломал.

Роланд оглянулся вокруг в поисках неизвестного строителя и так и присел от удивления прямо на горку с песком. В двух шагах от него, сзади, у самой кромки песочной кучки сидела… Нет, не ребенок, не мальчик и не девочка, но… совершенно взрослая фея!

В грязно-белой, измазанной песком тунике, спутанными распущенными золотистыми волосами, босиком, без сандалий. Но что ещё удивительней — без обруча-анализатора, обычного для всякой феи, и без медальона на шее, обозначающий ранг. Взгляд потухших прекрасных глаз уткнулся в землю, свободно ниспадающие спутанные золотистые пряди полностью скрывают лицо. Она молчит, как смерть. Похоже, что судьба песочного городка, так неуклюже разрушенного Роландом, её совершенно не волнует…

— Простите, прекрасная госпожа, — смущенно проговорил Роланд. — Я, кажется, раздавил ваш городок… Поверьте, я не хотел! Мне очень жаль… — и покраснел, как девушка.

Фея даже не посмотрела в его сторону, но из-за завесы из прядей волос раздался тихий, едва слышимый шепот.

— Сядь со мной, Роланд — и голос этот показался Роланду смутно знакомым.

Он послушно сел, механически послушно — за годы супружества с Прекрасной Феей он привык к тому, что любое слово феи для него — это закон. А ещё одним законом, как можно догадаться, было то, что негоже первому разевать рот и совать свой нос в дела фей без спросу — если нужно, фея сама все расскажет или подаст явный знак, что вопрос задавать можно.

Не то, чтобы эти два правила были какими-то приказами, навязанными Роланду женой, нет. Просто за долгие годы супружества они проникали в повседневную жизнь Роланда постепенно, исподволь, совершенно неосознанно, закрепляясь в строгую привычку. Такую же, как, например, ежедневная чистка зубов, умывание рук перед едой или «спасибо» и «здравствуйте», которые мы даже не помним порой, когда нам в первый, а то и во второй и третий раз просили сделать наши родители.

А потому Роланд тихо сидел рядом с феей, с закрытым прядями волос лицом, а та, в свою очередь, не торопилась ничего говорить и также тихо сидела рядом с ним — создавалось впечатление, что она, как и розовые крокодилы и когда-то летающие осьминоги, находилась в таком же полусонном состоянии.

Вдруг Роланду стало так жалко, так жалко все, что он видел вокруг — и пересохшее Розовое Озеро, и опавшие Цветы Забвение, и крокодилов, и осьминогов, и разрушенный песочный городок, и эту таинственно печальную фею, что он не выдержал — и зарыдал. Громко, по-детски, размазывая по лицу слезы и слюни, трясясь всем своим телом.

И тогда на его плечо мягко опустилась чья-то нежная рука.

— Кому из нас больше пристало плакать — тебе или мне, Роланд? — раздался еле слышный шепот, словно шебуршание осенних листьев от легкого порыва ветра.

От удивления Роланд перестал плакать и посмотрел на фею. А потом, внутренне дрожа от поразившей его сознание мысли, он протянул руку и отвел в сторону одну прядь длинных волос, мешавших увидеть лицо, и вскрикнул.

— Добро пожаловать на Остров Фей, Твое Величество, — прошептала фея и грустно улыбнулась. — Прости, что прием не соответствует твоему высокому сану… — и в голосе послышалась горькая ирония.

Но Роланд не услышал этой иронии, настолько он был поражен тем, что увидел! Белое как полотно лицо с бледными, чуть синеватыми губами, как у утопленника, впавшие щеки, резко обнажившие скулы, некрасиво обозначившиеся морщинки у переносицы и уголков губ, но самое главное — мертвые стекляшки голубых глаз, как у детской куклы, а не живого существа, невидящие стекляшки глаз…

— Кто ты?! — воскликнул от ужаса Роланд и отпрянул в сторону. — Впрочем, не говори! Не хочу знать, не хочу, не хочу! — истерически закричал он. — Скажи только, что здесь происходит? Что случилось с Островом Фей, и как я тут вообще оказался? Может, все это всего лишь кошмарный сон? — в голосе Роланда прозвучала робкая нотка надежды.

— Удивительная ирония судьбы… — отстраненно прозвучал шепот феи, которая медленно зачерпнула в свои ручки горсть песка и стала просеивать его через тонкие пальчики. — Круг замкнулся… Он тоже споткнулся о мой замок из песка и разрушил его — и с этого началась моя подлинная жизнь, а теперь ты — полная его противоположность, его антипод — делаешь то же самое, знаменуя её конец…

— Конец? Конец чего?! — вскричал Роланд, но вместо ответа бледная фея тихо поднесла свой тонкий пальчик к губам, а потом раскрыла объятия и Роланд, сам не зная почему, вдруг оказался в них и крепко-крепко обнял фею.

— Ну, вот и чудно, ну вот и чудно… — прошептала она. — Успокоился, да? — наконец, сказала она, отрывая Роланда от своей груди. — Бедный мой человечек! Ты даже не подозреваешь, как мне сейчас больно… за тебя, за всех вас, бедных маленьких человечков, таких беззащитных, таких слабых, таких… таких… — в стеклянных глазах печальной феи затеплились искорки жизни, а её руки скрестились на груди так, как будто у феи на руках младенчик, которого она силится прижать к груди, укрыв от всех треволнений окружающей жизни.

И тут Роланд услышал, как из бледно-синеватых губ феи раздалось тихое пение. Прислушавшись, он услышал какие-то неразборчивые слова, но эти слова складывались в рифмы.

«Ба! Да это ж колыбельная! Обыкновенная детская колыбельная!» — догадался Роланд, разобрав с трудом рифму «спи — усни». — «Не безумна ли она?» — тут же подумал он.

Сердце Роланда защемило от жалости к ней. Он слегка обнял фею и привлек к себе и прошептал на ушко «Все будет хорошо! Все будет хорошо!» и погладил её по спутанным золотистым волосам.

— Нет, Роланд! — вдруг совершенно неожиданно раздался осмысленный голос феи. — Хорошо уже не будет, пока вы не найдете себе новую Премудрость! Премудрость, которая сможет спасти висящий над пропастью мир от почти неизбежной погибели…

Роланд подскочил как ужаленный и вытаращил глаза на сидящую фею.

— Ты… ты… вы… вы… — указывая дрожащим пальцем правой руки на неё, только и смог проговорить он.

— Приятно познакомиться, Роланд… Мое имя Стелла… Боюсь, оно мало что тебе скажет, но это лучше, чем ничего… И я не безумна… Просто мой разум время от времени погружается в грезы, в сумерки, он как бы засыпает… Тьма растет, поглощает Целестию и это сказывается на мне, на всех нас, феях… Мы слишком связаны с Целестией, если угодно, мы её мозг и нервы, такими нас сотворил Создатель, а потому болезнь Целестии — это наша болезнь, моя… болезнь…

— Значит, Безликий — это не мой кошмар… — прошептал Роланд. — Значит, он реален?! Ой, да что же это я, да что же это… Да как же… — он подскочил к Стелле и, схватив её за плечи, быстро затряс их и закричал:

— Но ведь Он же сказал, что придет за мной! А Она сказала, что они скоро будут везде! И кто же нас защитит от этого?! Кто?! Где же феи?! Где Триединая Премудрость?! Кто?!

Стелла внимательно посмотрела в глаза Роланду.

— Она перед тобой, Роланд… Точнее, её одна треть… Я — Вторая из Трех…

Роланд некоторое время непонимающе тупо смотрел на бледное лицо некогда всемогущей Владычицы и никак не мог придумать, что же ему сказать или как поступить. Ему казалось, что то, что происходит, происходит не с ним, а с кем-то другим, что это всего лишь дурной сон или розыгрыш, и скоро, через пару минут, все станет на свои места и он вновь вернется к своим привычным делам — прогулкам по лесу, купанию и играм со зверьками и птичками. Но ни розыгрыш, ни сон упорно не хотели прекращаться, хотя он прождал и две, и три, и четыре минуты…

И тут Роланд спросил первое, что пришло ему в голову, чтобы хоть как-то заполнить паузу:

— Ну а где остальные Две и где Их Верность?

— Не знаю… Мы все разошлись в разные стороны… Я ушла сюда… Здесь я впервые встретила своего мужа, давно… Здесь меня впервые посетил Создатель… — глаза Второй немножко оттаяли, ожили, в них появилось какое-то чувство, чувство ностальгии, приятной тоски по давно утраченному прошлому.

— И все-таки, Ваша… Стелла — с трудом выговорил незнакомое имя Роланд, присев на песок, крепко взял ладонь феи в свою. — Объясни мне, что здесь произошло — от этого ведь зависит, как мне поступать, что делать, ведь я ничего не понимаю!

— А что тут понимать? — усмехнулась Стелла и горько улыбнулась. — Разве непонятно? От нас отвернулся Создатель, вот и все, как когда-то от моего мужа Азаила, когда он не оправдал Его доверие, а тот, от кого отвернулся Создатель, утрачивает свою премудрость и совершает безумные поступки. Азаил нарушил волю Создателя и был низвергнут в подземелья Скалистых гор. Мы нарушили волю Создателя и по нашей вине Целестия находится на грани погибели.

— Безликий?! — воскликнул Роланд.

— Да…

— Кто он?!

— Я не знаю… Но знаю, что он — порождение темной энергии человеческих страстей, которую мы, при помощи специального Излучателя, конденсировали в резервуаре под Зоной Предела, чтобы люди были спокойными, добрыми и не стремились совершать преступления, мятежи и другие непотребные поступки. Если угодно, это была своеобразная «канализация» отбросов человеческих душ, побочные продукты которой — чудовищ Предела уничтожали феи-хранительницы, в том числе и твоя горячо любимая женушка, — тут Стелла опять печально улыбнулась.

— И… почему…

— Я сама не знаю, Роланд, но почему-то совсем недавно, всего несколько лет назад, эксперимент вышел из-под контроля. Появился Безликий… стали пропадать феи… потом покушение на тебя… потом пропала экспедиция карликов-хранителей… Точной причины мы до сих пор не знаем, да и не знаем, как победить этих тварей. Все достижения нашей цивилизации отказываются работать там — анализаторы и аватары не действуют в странной темной пелене, которую научилась испускать Зона, наша техника плавится от испарений убитых чудовищ, погибла вся армия «ЖАЛА», цвет нашей расы и теперь тьма упорно идет на Восток — и остановить её уже не в наших силах…

Роланд слушал все эти откровения Стеллы и не мог поверить своим ушам. Одна мысль о том, что чудовищные твари толпами бродят по его родной земле, что они пожирают людей, животных, что гибнут растения, деревья, что Фея — его любимая Фея — находится в опасности — пронзила его сердце и он просто не мог сидеть сложа руки!

— Да как же… да как же… Да как же вы можете сидеть тут и обо всем этом говорить, а?! Там погибают люди! Люди погибают, Целестия! Зверушки, птички! Моя Фея! А вы тут… Да вас же Создатель поставил хранить, а вы тут… Плачетесь! — и тут вдруг Роланд почувствовал в себе дерзость какую-то что ли, какую-то необычную для его обычно мягкого, кроткого характера силу, он вскочил на ноги сам, а потом резко взял Стеллу за руку и поднял её с ног тоже. — А ну, прекрати хныкать, нам тут Целестию надо спасать, а?! А ну стоять! Я приказываю! — и топнул ногой по песку. — Такова моя королевская воля!

Бледные губы Стеллы растянулись в улыбке — уж очень не вязались такие слова как «приказываю», «моя королевская воля» с этой почти мальчишеской, щупловатой, нелепо долговязой фигурой, с такими хрупкими кистями рук, больше присущих писцу, чем воину, детскими кроткими глазами и мягкими, даже изнеженными, чертами лица.

— Помимо твоей воли есть ещё воля Создателя, — невозмутимо возразила Стелла. — А я со времени появления Тьмы из Леса уже не чувствую его присутствия в моей душе… Он оставил меня… и моих дочерей…

— А мне все равно, что ты там себе чувствуешь! — притопнул ногой Роланд. — Как вы тут у себя на советы собираетесь, а?! У нас колокола есть на башнях, а у вас? Во что можно ударить?! Мне нужно собрать срочно всех фей, срочнее некуда!

— Это будет сделать трудно. Почти все феи в спячке…

— В спячке? — удивленно уставился на неё Роланд.

— Да, в спячке… Видишь ли… без Премудрости Сообщество не жило никогда… когда Мы сложили с себя регалии — это вызвало шок… Видишь ли, феи — не люди, мы не можем жить сами по себе, мы — как рой пчел… Без матки пчелы погибают… Нам нужна новая Премудрость, а Её может выбрать только Создатель…

Больше слушать Роланд не стал. Хотя у него вертелся на языке вопрос — «почему же вы тогда сложили регалии?» — но он его не задал, так как беседа явно пойдет опять по замкнутому кругу — она опять скажет, что Создатель оставил её и т. д. и т. п. Он просто взял Стеллу на руки — благо, она, как и все феи, была легкая и тонкая, как пушинка — и просто побежал, побежал, куда глаза глядят.

— Куда это ты бежишь? — недоуменно спросила Стелла.

— Куда-куда… В Розовый Чертог, куда ещё! — воскликнул Роланд — этого вопроса он ждал, так как все равно не знал, где он находится.

— Так он же в другой стороне! — сказала Стелла и Роланд, обрадовавшись, повернул в противоположную сторону.

Розовый Чертог представлял собой не менее жалкое зрелище. Да и Розовым его теперь трудно было назвать. Его живые дышащие колонны, расходящиеся кверху в стороны, напоминая тем самым лепестки исполинского цветка, были уже не розового, а бледного цвета, да и дышали они очень редко, едва раз в три-четыре минуты.

Роланд вбежал со Стеллой на руках прямо в центральную залу и, отыскав глазами, три престола на возвышении, посадил в центральное кресло Стеллу — она не сопротивлялась — и встревожено оглянулся на бесконечно уходящие куда-то вверх круговые разноцветные трибуны, соображая, что же делать дальше — как пробудить это сонное царство.

И в этот самый момент раздалось вежливое кашлянье где-то сзади.

Роланд резко обернулся и увидел, что перед ним стоят Котенок и Щенок — собственными персонами! — и смущенно переминаются с ноги на ногу.

— Котенок?! Щенок?! А вы-то тут что делаете! А?! — воскликнул Роланд, не веря своим глазам от радости.

Оба Зверенка радостно бросились в объятия хозяина и заголосили, перебивая друг друга:

— Хозяйка послала нас с тобой… Эвакуировать… Детишки… Осленок… Увяло… Заснули… Исплакались…

— Так, стойте-стойте, торопыжки! А ну не плакать и не рыдать! Говорите по порядку! — и опять Роланд топнул ногой, всеми силами пытаясь придать своему полудетскому лицу выражение серьезности.

— Да как тут не плакать, мр-мяу, хозяин! — вытирая глазки лапкой, мяукнул Котенок. — Сначала все хорошо было. Вас привезли сюда, спать уложили в цветок…

— А-ав! Чтобы вы, значит, хозяин, раньше времени домой-то не запросились, а-ав! Внизу-то опасно! А-ав! — поддакнул Щенок, преданно виляя хвостиком.

— Вот-вот, мяу, а потом вдруг все вянуть стало, феи летать перестали, вода из озера куда-то уходить и… — тут уж Котенок не мог дальше говорить и зарыдал, а вместе с ним завыл, как всякая уважающая себя собака, и Щенок.

Роланд понял, что и тут ничего не добьется.

— Так, все, хватить плакать — слезами горю не поможешь! — а то я сам с вами тут заплачу! Если вы здесь, Осленок с детишками тоже, да?

— Д… да, мяу, тоже… Они… в бывшей Школе Фей… — Котенок, рыдая, неопределенно махнул куда-то лапкой.

— А-ав! И Принц Алоис с супругой. Там тоже, а-ав! — подтявкнул Щенок.

— Итак, друзья, нечего унывать и плакать! — вдруг собрался с духом Роланд. — Вы знаете, каким образом можно всех фей собрать здесь? А особенно Двух из Трех в первую очередь?

Щенок с Котенком тут же прекратили плакать и удивленно посмотрели друг на друга.

— А… а… зачем… ?

— Вопросы здесь задаю я! — непререкаемым тоном, опять топнув ногой, воскликнул Роланд. — Кто здесь хозяин, а?

— Они тебе не скажут, Роланд, — раздался сдавленный голос Стеллы из-за спины. — Они не знают… Вызвать фей на собрание можно только через анализаторы, но они сейчас все равно не работают. Собрать их здесь можно разве что перетаскав их на руках, как меня…

— Ну что ж… Перетаскать так перетаскать! — чуть дрогнувшим голосом воскликнул Роланд. — Итак, Зверята, за работу — немедля! Я буду таскать один, а вы — вдвоем. Идет? Нам бы хоть пару сотен перетаскать до темноты… А особенно найти ещё двух премудростей — их найти — строго обязательно! Понятно?

— А-ав, хозяин! — за обоих ответил Щенок, преданно виляя своим коричневым плюшевым хвостом. В его глазах уже горел радостный огонек — как-никак хоть какое-то дело, хоть какая-то жизнь посреди этого сонного царства! — Ну что, Котенок, побежали? Кто первый? Чур, только не ты! А-ав!.. — и радостно бросился вон из Чертога.

Такого сумасшедшего дня Роланд не знал за всю жизнь, да и Зверята, наверное, тоже.

В самом деле, ну когда ещё они целый день бегали, не отдыхая, буквально, как говорится, «свесив язык на плечо», всюду разыскивая полусонных фей, а потом на своих руках перетаскивая их обратно в Розовый Чертог! Феи лежали где попало: кто в гуще жухлых цветов, укрывшись палыми лепестками, наподобие насекомых, готовящихся к зимней спячке, кто — зарывшись в розовый мягкий и теплый песочек, кто — сидя на лавочках в беседках, а кого-то приходилось извлекать прямо из Бассейнов Грез — ох уж и промокли Зверята с Роландом в розовой воде — буквально с головы до ног!

Редко какая фея спала в полном смысле слова. В основном, они пребывали в полусонном, коматозном состоянии, в каком обычно бывают насекомые или животные перед зимней спячкой. Они лежали (или сидели) с полузакрытыми глазами, полностью расслабленные, но в то же время руки и ноги у них были теплые, пульс чувствовался довольно отчетливо, хотя и был он намного медленнее, чем обычно. Никто из них не пытался сопротивляться, никто из них не задавал никаких вопросов, никто из них не выказывал удивления, раздражения, недоумения… Более того, никто и ничего не говорил!

Обычно при первом прикосновении Роланда или Зверят они открывали глаза, вяло и безразлично смотрели на них и закрывали их снова, а потом Роланд или Зверята брали фею — Роланд брал на руки, а Зверята — Котенок за ноги, а Щенок — за руки — и осторожно несли в Розовый Чертог. Феи не сопротивлялись и ничего не говорили. А в Розовом Чертоге их укладывали — без разбора, не обращая внимания на совпадения цвета трибун и туник — на первые попавшиеся лавочки и шли за «новой порцией». Хотя феи были тоненькими и лёгонькими созданиями — косточки у них были не толще птичьих — но перетаскав каждый по сотне фей — и Роланд, и Зверята умаялись не на шутку! Все-таки по сотне рейсов туда и обратно — работенка будь здоров! А Стелла все это время сидела на своем кресле и даже не пыталась помочь, но, однако, с видимым любопытством смотрела за этим предприятием. И с каждой новой принесенной друзьями феей её любопытство все возрастало и возрастало. Когда Роланд принес 95-ю, Стелла даже слегка зааплодировала и сказала:

— Думаю, моих дочерей и Ариэль ты сможешь найти на Лугу Перворожденных…

— ??? — вопросительно взглянул на неё Роланд.

— Интуиция подсказывает…

И вот уже через какое-то время Роланд со Зверятами отправились строго на восток — Луг Перворожденных располагался в восточной оконечности Острова Фей.

Когда друзья добежали до Луга, они не смогли сдержать звуков восторга, так и вырывавшихся у них из груди! Луг Перворожденных, в отличие от всего остального Острова, не затронуло всеобщее увядание! Здесь по-прежнему произрастали высокие и сочные стебли Первоцветов — ровно сто штук — пятьдесят розового цвета, пятьдесят — голубого. Это были чудесные цветы, что-то среднее между нашими тюльпанами и розами, только в высоту в десять человеческих ростов и в три — в диаметре. Они были живы и также весело раскачивались на ветру, как и прежде. Единственное, что было не так — это то, что бутоны их были закрыты, хотя солнце ещё не село. Да и сам Луг был тих и сонлив — здесь не летали больше розовые осьминоги, не видно было ароматных розовых пузырьков, здесь не трещали трехголовые цветастые попугаи, любители поболтать и порассказывать интересные истории…

Две Премудрости отыскались быстро. Они сидели внутри маленького, выращенного из розового живого дышащего материала домика, который располагался на невысокой платформе из этого же материала, на зеленой ножке словно цветок. Роланду пришлось попотеть, прежде чем добраться до платформы! Щенок встал на мягкие плюшевые плечики Котенка, а уже по этой живой лестнице Роланд кое-как дотянулся до края платформы и с трудом забрался на неё. Внутри домика, у самых окошек, сидели две феи — точные копии Стеллы, практически ничем не отличающиеся от неё.

В отличие от других фей они не спали, а просто грустно смотрели на внутренние стены домика, которые были украшены какими-то детскими рисунками — маленькими корявыми розовыми феями с непропорциональными головами — намного большими, чем само тело. Но — что особенно удивило Роланда — на рисунках встречались и маленькими мальчиками с крылышками! — такие же, как феи, только чуть выше ростом, да и крылышки у них — не прозрачные, а радужные, цветные.

Роланд так поразился этим зрелищем, что даже немного забыл, зачем он сюда с таким трудом забрался. А потом даже подошел к стене и стал внимательно их разглядывать, проводя задумчиво и восхищенно, пальцами по изображениям.

— Вот те на-а-а-а! Мальчики с крылышками… Значит, они действительно были и раньше, до рождения моего младшенького!

— Ещё бы… — раздался тихий и спокойный голос сзади него. — Раньше их было едва не больше нас… Сам Остров Фей не мог их всех уместить…

— А когда они взмывали вместе с Азаилом в воздух, казалось, что на небе зацвела радуга — так было ярко и пестро от тысяч и тысяч их разноцветных крылышек… — добавил второй голос.

Роланд резко развернулся и увидел, что обе феи смотрят на него и что-то затеплилось в их таких печальных глазах, какой-то огонек, огонек сладостной тоски по прошлому.

— Значит, правду мне говорила Лили, тогда, давно, что мурины были прекраснее и могущественнее фей, а во главе их был премудрый Азаил…

— Да, правду… И он был нашим отцом… — сказали обе одновременно.

Воцарилась пауза. Роланду было как-то неудобно прерывать своими расспросами и беспокоить фей, которые переживали в эту минуту какие-то особенно сладостные воспоминания — они обе смотрели на него, но глаза их не видели его, они как бы смотрели сквозь него, сквозь стены домика, сквозь пространство и время…

Паузу прервали тонкие детские голоски Зверят.

— Хозяи-и-и-ин, хозяи-и-и-и-н, мр-мяу, а-ав! Ты куда там подевался, Хозяи-и-и-ин!

Роланд набрался смелости и сказал:

— Позвольте мне вас отвести в Розовый Чертог, прекрасные госпожи. Мы со Зверятами собираем Совет Поднебесья и вам там обязательно надо присутствовать.

— Совет? Совет? — обе феи удивленно подняли брови, но, как и все остальные, возражать не стали.

— Милости прошу, прекрасные госпожи, — галантно поклонился Роланд и протянул обе руки феям, те протянули свои, и вот уже все трое подошли к краю платформы. Здесь феи заработали крылышками и помогли спуститься и Роланду на землю.

— Ну вот, вас даже и нести не нужно! — обрадовался Роланд. — Зверята! Отведите прекрасных фей в Чертог, а мне ещё нужно найти Их… кхм — быстро оправился Роланд — пепельноволосую Ариэль!

— В таком случае, тебе надо пойти прямо, там будет Хрустальное Озеро и лодка посредине. Там её найдешь…

— Она там уже наверное все Озеро слезами переполнила… Плачет и плачет, словно хочет выплакаться за все сто тысяч лет, пока она была Старшей Сестрой «ЖАЛА»! — добавила вторая.

Роланд быстро кивнул и, не теряя ни мгновения, побежал в указанном направлении — прямо по белой, усыпанной мраморной крошкой дорожке, по бокам которой росли, с одной стороны, розовые, а, с другой, голубые Первоцветы.

Когда аллея закончилась, он действительно выбежал на берег маленького озерца, скорее даже прудика с небольшим розовым причалом, в центре которого застыла как призрак розовая лодочка сделанная в виде лебедя — её нос изображал голову с клювом дивной птицы, а весла по бокам были сделаны в виде крыльев. Вода в озере действительно была Хрустальной, так что в неё можно было смотреться как в зеркало, правда, как и все здесь на Острове — безжизненной, сонной.

На лодке можно было увидеть фею с длинными пепельно-белыми волосами, которая молча сидела, склонив голову, а с её удивительно красивого белоснежного личика текли капельки слез…

Роланд, недолго думая, ухнул с разбега в прохладную, бодрящую воду озера и быстро доплыл до лодки. Он взялся за левое весло, оказавшись аккурат прямо под плачущей фигуркой. Фея заметила Роланда и хотела отвернуться и перейти на другую половину лодки, но Роланд окликнул её:

— Эй, почему ты прячешься, красавица? У тебя такие дивные голубые глазки, такие красивые волосы… Прыгай ко мне, в воду, знаешь, как тут здорово! Тебе сразу станет веселее!

От удивления фея перестала рыдать и во все глаза посмотрела на Роланда, а тот, недолго думая, ка-а-а-а-ак схватит её за руку и ка-а-а-а-а-к потянет её в воду — ну прямо как заправская русалка! И, не успев ничего понять, фея бултыхнулась в воду и погрузилась в неё с головой.

От прохладной воды у феи перехватило дыхание, а потому, когда она вынырнула, то судорожно забилась на поверхности, ничего не понимая и… звонко рассмеялась!

— Ну вот, ну вот, ну вот и хорошо! — обрадовался Роланд, прижимая к груди фею и гладя её по голове. — Не надо плакать! Нам ещё столько всего надо успеть сделать!

Фея внимательно посмотрела на него своими голубыми, как небо, глазами, но ничего не сказала.

— Ну а теперь, айда, кто вперед доплывет до берега! Спорим, ты? — крикнул Роланд и окатил фею потоком брызг, а потом бросился вперед. Но до берега первой доплыла пепельноволосая…

— Отвернись, Роланд, у меня вся туника мокрая — я не могу в таком виде показаться мужчине… — смущенно сказала фея.

Роланд отвернулся и подождал, пока фея вызовет теплый ветерок и не высушит свою тунику, и только когда ветерок перестал дуть, он повернулся к ней снова лицом.

— Зачем ты пришел сюда? Кто тебя уполномочил? — отрывисто и коротко сказала фея.

— Никто… Просто в Розовом Чертоге сегодня будет Совет, и я подумал, что тебе там надо быть обязательно, — развел руками немного опешивший Роланд.

— Совет?! Какой ещё Совет? — удивленно захлопала ресницами фея. — Не-е-е-е! Ни на какой совет я не ходок! — тут же быстро проговорила она, покраснела и развернулась, чтобы уйти. — С меня Советов на всю жизнь хватит…

— Да подожди ты! — не выдержал Роланд, хватая её, довольно бесцеремонно, за руку. — Тут дело очень важное — Целестия погибает! — и притопнул ногой о землю.

Лицо пепельноволосой феи передернула судорога, но руки своей она не выдернула. А потом Роланд отправился в обратный путь, а за ним, так и не вынув руки из его ладони, шла пепельноволосая фея, понурив голову.

Когда Роланд с пепельноволосой переступил порог Розового Чертога, внутри него уже находилось почти двести фей — самых разных рангов, в беспорядке сидящих не на своих по цвету трибунах. А в центре, на трех престолах — три премудрости и о чем-то тихо переговаривались друг с другом..

— Ну, вот и все в сборе, хвала Создателю! — радостно воскликнул Роланд на весь Зал. — Впрочем, не все, конечно, но это все-таки лучше чем ничего — а то уж до смерти меня напугало это сонное царство! — а потом повернулся к Зверятам — Ну, ни трубы, ни флейты у нас, увы, нет…

— Почему же, Хозяин, а-ав! — гавкнул Щенок, который вместе с Котенком сидели у ног Премудростей, на возвышении. — А флейту-то волшебную ты что, забыл? Подарок Лесной Владычицы Коры? — и Щенок торжественно выудил из плюшевого кармашка на пузике простенькую деревянную вещицу — восемь трубочек разного размера, скрепленных вместе.

Роланд удивленно и радостно взглянул на неё и не знал — сердиться ему на Щенка за то, что только сейчас о ней рассказал — или расцеловать его! Конечно же, он узнал это чудное устройство, которое, как он знал из рассказов жены и Зверят, таким чудесным образом помогло им уйти от преследования целого отряда «ЖАЛА», а потом — преодолеть ужасную Пустыню Желаний!

— Ну и почему же ты, плюшевая твоя голова, молчала, что у тебя флейта-то волшебная в карманце, мр-мяу! — мяукнул Котенок, и, сердито сверкнув зелеными огоньками в глазах, дал легонького подзатыльника Щенку. — Вот и доверяй тебе волшебные вещи! Ты, небось, и волшебную палочку — голова твоя садовая! — в костер на растопку кинешь!

— А-ав! — виновато тявкнул Щенок и завилял тоненьким коричневым хвостиком. — Да я и сам забыл про неё! А чем она тут может нам помочь?

— Мр-мяу! Ещё и спрашивает! — зашипел Котенок. — Флейта, которая распугала магических животных, которая перепугала призраков Пустыни, которая… Да что с тобой, балбесом, разговаривать, а ну давай её сюда! — Котенок выхватил своими пушистыми лапками деревянную вещицу. — Ну что, Хозяин, сыграем в этом сонном царстве, а? — и весело подмигнул Роланду хитрющим кошачьим глазом.

— Сыграем! Труби подъем, как войне! — подхватил радостно Роланд и заливисто засмеялся.

А Котенок, недолго думая, поднес флейту к губам и — что есть силы подул в неё! Конечно, из обычной флейты при такой игре раздался бы отвратительный визгливый звук, но эта флейта была не обычной, а волшебной, а потому даже при неумелой игре она могла издавать прекрасные звуки.

Вот и сейчас, стоило только Котенку изо всех сил подуть в неё, как, совершенно неожиданно, из флейты полился необыкновенно чистый и звонкий звук — такой, что и передать на словах невозможно. Звук напоминал нечто среднее между пением утренней птицы и звоном шумного водопада — звонкий, сочный, кристально чистый, радостный… От этого звука хотелось проснуться, откинуть в сторону теплое одеяло и выбежать на рассвете на лужайку и, радостно рассмеявшись, искупаться в утренней росе! От этого звука хотелось плясать и смеяться, наслаждаться жизнью и дарить счастье другим! От него хотелось петь и рассказывать веселые истории! От него, проще говоря, захотелось ЖИТЬ!

Мелодия лилась и лилась, как пение соловья, не прекращаясь. Перед мысленным взором Роланда, да и, наверное, не только перед его взором, пронеслась картина яркого, прохладного и бодрящего утра в лесном домишке, который освещает ещё нежаркое красноватое предрассветное солнце, а жаворонки и синицы уже запели свои песни рассвету. А в это время окошко домика раскрывается и из него буквально выпархивает Маленькая Фея — тоненькая, золотистая, воздушная, с парой прозрачных крылышек за спиной — и тут же, в воздухе, на изумрудной лужайке, покрытой серебряной росой, начинает весело танцевать, заливаясь мелодичным радостным смехом.

Казалось, само видение, столь внезапно возникшее перед глазами Роланда, ожило. Он готов был поклясться, что не просто слышит её пение, но даже ощущает бодрящий прохладный утренний ветерок, опьяняющий запах свежей травы и росы.

Роланд открыл глаза и увидел, что кое-что из этого видения действительно стало явью. Ибо все две сотни фей, до этого бывшие в полусонном, как пчелы при первых заморозках, состоянии, развалившиеся как кули с овощами на своих местах на трибунах, вдруг встрепенулись, проснулись и… Звонко и радостно рассмеялись — точь-в-точь как та Маленькая Фея, а кое-кто уже взлетел в воздух и закружился в такт мелодии, исполняя танец Маленькой Феи. Но что ещё удивительнее — так это то, что сами Премудрости ожили и, взявшись за руки, также взлетели и закружились в радостном хороводе. И даже мрачная доселе пепельноволосая фея, хоть и не пустилась в пляс, но захлопала радостно в ладоши и тоже от души звонко смеялась. И голос её был мелодичней самого тонкого серебряного колокольчика…

Но когда всеобщее веселье достигло своего пика, флейта — уже давно выскользнувшая из лапок Котенка и сама танцевавшая по воздуху — вдруг прекратила играть и послушно опустилась в протянутые лапки своего постоянного хранителя — Щенка, к его несказанной, надо сказать, радости.

Феи перестали танцевать в воздухе и смеяться, но радость у них никуда не исчезла. Их щечки порозовели, глазки блестели лукавым огоньком, волосы развевались золотистым шелком.

Молчание прервала Стелла.

— Да уж, помню-помню эту вещицу, — закивала она своей золотокудрой головкой. — Танец Маленькой Феи… — задумчиво произнесла она, взяв у Щенка деревянную флейту и ласково поглаживая своими длинными тонкими пальчиками янтарно-желтое дерево. — Эта флейта древнее, чем этот самый Чертог — приятно увидеть вещицу из такого невыносимо далекого детства! Её смастерил для меня Азаил, когда я ещё была совсем маленькой… Маленькой Феей… Флейта играла тогда мой любимый танец, — глаза Стеллы вновь наполнились слезами. — Он так и назывался, «танец Маленькой Феи». Я ужас, помню, как не любила вставать по утрам, а Азаил настаивал, чтобы я вставала на Рассвете. Вот он и придумал тогда эту флейту, чтобы пробуждать меня… Ну а потом, — после некоторой паузы, радостно вздохнув, сказала Стелла, — флейта пошла по рукам — сначала моим дочерям, потом дочерям их дочерей, дочерям дочерей дочерей… Пока не попала к моей пра-пра-правнучке, Коре… Тогда у неё были ещё дивные платино-серебристые волосы, цвета лунного луча, и звали её просто Лючиэнь — «светлячок»… И она танцевала под эту флейту на берегу Хрустального Озера… «Танец Маленькой Феи»… — флейта едва не упала на пол, если бы её не подхватил заботливый Щенок из расслабленных рук Стеллы, вновь погрузившейся в грезы о былом.

— … Ну что ж, — наконец, вернувшись к реальности, чуть ли не пропела звонким голоском Стелла, окидывая взглядом всех присутствующих, в свою очередь не спускавших с неё глаз. — Раз уж мы все тут собрались, тогда начнем Совет. Прошу Ваше Величество сюда — Вы нас собрали — Вам и карты в руки! — все три Премудрости вспорхнули с возвышения, взяли Роланда под руки и посадили на центральное кресло, а сами сели в первый ряд трибун, на свободные места.

Сказать, что Роланд смутился — значит, ничего не сказать — он покраснел как мак и не мог вымолвить ни слова, а потом, немного поерзав на непривычном месте, со смущением встал, торопливо откашлялся в кулак и произнес:

— О, прекрасные поднебесные госпожи, возлюбленные верные дочери Создателя, феи! Не по праву стою я, человек, здесь, на этом священном месте перед вами. Не король я здесь — ибо Верхняя Целестия не подвластна земным королям! — а гость, допущенный по неизъяснимой милости Создателя, в этот Чертог. Но не только гость, но и посланник! Да, я — посланник! — и Роланд вдруг как-то подобрался, приосанился, точь-в-точь как важный посол перед двором государя, поднял с достоинством голову и правую руку, обратив её к Премудростям.

— Да, я — посланник — я, Роланд 40000-й, король Авалонский! Когда-то давным-давно, мой прямой предок, которого мы называем «Роландом Древним», хотя по праву бы ему носить титул «Великий», заключил великой важности договор об Опеке с вами, расой поднебесных владычиц, попросив вас о помощи в лихую годину бедствий. И вы откликнулись тогда на его зов, и спасли людей от зла и страданий! И этот договор — насколько мне известно — ещё в силе и будет действовать ещё шесть с лишним человеческих лет. И вот теперь, я, прямой потомок Роланда Древнего, стою здесь, в колыбели расы Поднебесных, в Зале Собраний Розового Чертога, перед лицами, подписавшими этот договор, чтобы вновь, как и в несчетные века назад, попросить вас исполнить этот договор — и помочь человеческой расе — «любимейшему творению Создателя», как гласит Писание — в лихую годину — спасти её от нашествия орд Безликого из проклятого Леса!..

Как Роланд умудрился выговорить такую длинную и важную речь — один Создатель знает! Не то что Зверята, а даже все три Премудрости и пепельноволосая фея с удивлением уставились на этого долговязого худощавого человека с детскими глазами, смешным длинным носом и тонкими, как у юноши, руками и ногами, которому совершенно не шли такие важные и пафосные речи.

«Чудеса какие-то! — подумала Пепельноволосая. — Да этот мальчишка действительно изменился! И откуда все это у него? Точно и впрямь Роланд Древний восстал из мертвых и явился сюда, чтобы укорить нас в неисполнении нашего долга!».

Когда Роланд закончил свою речь, воцарилась пауза. Все двести фей ждали реакции Премудростей, а Премудрости, внимательно глядя на Роланда, о чем-то думали.

Наконец, молчание прервала Стелла.

— Я думаю, что выражу волю всего Сообщества, когда скажу, что феи не отступятся от своего обещания. Феи придут на помощь своим младшим братьям и сестрам! Феи будут сражаться за людей, как сражались все сто тысяч лет, с той первой их встречи с королем Роландом Древним, когда мы спасли его от нашествия тигровидных крыс!

И только она произнесла это, как все присутствовавшие феи взлетели в воздух с радостными криками восторга и бросились прямо в воздухе друг друга обнимать и целовать. Наконец-то у них снова есть Премудрость, наконец-то у них снова есть цель и смысл жизни, наконец-то они снова будут единым Сообществом, единым роем вокруг своей королевы! Щенок и Котенок от радости схватились лапками и запрыгали от радости, а Роланд весело засмеялся и с облегченным вздохом опустился на кресло и блаженно закрыл уставшие глаза.

Не ликовала лишь одна Пепельноволосая Ариэль.

Глава 19 Рыцари Черного Камня

Темная вода еле слышно плескалась о черные берега, лизала черный приречный песок своими черными язычками. Сухо шелестел камыш, движимый легким ветерком. Ночь стояла безлунная, лишь редкие блистали звезды. Но видящим и в самой глухой темноте русалочьим глазам было все равно — зеленоватые огни то тут, то там вспыхивали над поверхностью лениво текущей посреди лиственного лабиринта лесной реки.

Несколько десятков русалок, как утлые лодочки, колыхались на поверхности воды, прячась в зарослях густого ивняка и держась за длинные гибкие ветви, чтобы не унесло течением. Заметить их посторонним невооруженным глазом практически невозможно — только если иметь чутье как у лесного зверя или воспользоваться магическим «умным» видением. Обнаженные тела полностью погружены в прохладную воду, из воды торчат только их тонкие бледно-зеленоватые руки, держащиеся за ветви ив, да хорошенькие такого же цвета головки с густой зеленой шевелюрой и узкими деревянными ободками на головах с зеленым камнем в центре на лбу. Русалки лежали на воде безмолвно и невидимо, даже для птиц, которые мирно дремали на деревьях, не ощущая ничьего присутствия в округе.

Однако отсутствие звука было обманчивым — русалки активно переговаривались друг с другом телепатически, через анализаторы. Впрочем, передавать здесь их беседу бессмысленно: как всегда, даже сидя в засаде, на боевом задании, они продолжали, как обычно болтать о всяких пустяках и подтрунивать друг над дружкой — такой уж удивительно легкомысленный и веселый народ эти русалки!

Но вот где-то далеко ухнул три раза филин и неслышимая для чувственного уха беседа тут же прекратилась. Русалки напряженно всматривались своими по-кошачьи видящими во тьме глазами, пронизывая темноту, стараясь первыми увидеть того, о ком предупреждал их дозорный. И вскоре их надежды оправдались — с приречного всхолмья стали постепенно спускаться одна за другой молчаливые темные фигурки. Разобрать пока ничего было нельзя даже необыкновенно острому зрению русалок, но фигурок собиралось все больше и больше. От общей массы, заметно опередив остальных, оторвалась одна и быстрым шагом подошла к кромке воды.

— Llaed crimmen hashd, Millene — прошептала она.

И тут же одна из русалок вынырнула из укрытия и, еле сдерживая веселый русалочий смех — её явно жутко забавляла эта игра в конспирацию — также шепотом ответила:

— Llashman ley, Marinnen.

— Хвала Создателю! — облегченно произнесла, хотя и тихим шепотом, Милена на всеобщем языке. — Вы здесь. Я уж боялась… Чую — вокруг неспокойно. Тьма давит на сердце, мысли путаются… Надо поскорее убираться отсюда. Лодки на месте?

— А куда ж им подеваться? Ног-то у них нет! — и русалка, не выдержав, хихикнула.

— Давайте, подвозите по одной. Будем погружать беженцев. У нас мало времени — мрачно произнесла Милена, ясно показывая, что не разделяет легкомысленного веселья русалки — для неё ответственность за такое количество беззащитных женщин и детей лежала на сердце слишком тяжким грузом — темные фигуры продолжали спускаться и спускаться бесконечной змейкой с приречного всхолмья. Где-то заплакал ребенок, и Милена рванулась быстрее ветра назад, чтобы восстановить так некстати прервавшееся усыпляющее заклинание.

А в это время остальные русалки бросились врассыпную как стайка вспугнутых кем-то рыбок. И вот, с противоположного берега уже, как бы сами по себе, а на самом деле движимые невидимыми русалочьими перепончатыми ручками, — медленно подплыли темные силуэты лодок с длинными носами в виде речных лебедей и первые темные фигуры стали молча и осторожно опускаться в лодки, рассаживаться по местам. Лодки качались, но русалочьи руки удерживали их с обоих сторон, не давая перевернуться.

И вот уже первые четыре лодки — по 30 мест в каждой — отчалили от берега и медленно поплыли прямо по течению, сопровождаемые четырьмя русалками, и скрылись в кромешной тьме. А вслед за ними уже очередная партия принимала в свое деревянное чрево скорбный и молчаливый караван.

— Я их накачала успокаивающим, — пояснила шепотом вернувшаяся Милена. — Думаю, очнутся как раз уже в Чаще, а то хлопот было бы невпроворот. Людские женщины вообще малоуправляемы, а тут ещё и дети…

— Как там дела у короля Гастона? — с легким придыханием отозвалась Марина.

— Уже нет известий дней десять. Тьма наступает и наша связь постоянно прерывается. Анализаторы отказываются работать в зонах, куда она проникла. Но когда я его оставляла, все было хорошо. Пока удача на его стороне и он ещё не проиграл ни одного сражения. Странно как-то…

— Что не проиграл?

— Что Тьма ослабила свой натиск. В «Королевской Охоте» была преисподняя, а сейчас… Отдельные банды, без общего управления… Такое впечатление, что Она на кого-то отвлеклась и пока пренебрегает нами…

— Ну а нам-то что? Нихай отвлекается, нам-то лучше! — беззаботно махнула ручкой Марина. — Лучше скажи, слышно ли что-нибудь о моем Белобрысике, а?

— Мы его нашли с Гастоном в «Королевской Охоте»…

— Ах…

— Тише ты! Всех тут выдашь визгом своими! Но мы его упустили. Где он — не знаю. Но у меня очень большое подозрение, что Тьма отвлеклась именно на него. Он ей нужен. По-настоящему… — Милена мрачно замолчала, рассматривая блики звезд на воде и о чем-то задумалась. — А как дела в Коралловом Чертоге?

— Фи! Скучно там стало! Ни балов ни стало, ни охоты, ни людоловли… Все как на ушах… Королева Лора то сидит целыми сутками у Старой Черепахи, то спускается в Неодолимые Бездны. А я ей хи-хи да ха-ха! Вот она и отправила меня сюда, говорит, «иди хихикай в Чаще… будешь…». этой, как его, «связанной», вот, хи-хи!

— «Связной», наверное, — строго поправила Милена и больше ни о чем не спрашивала. Среди фей ходит поговорка: «От русалок, как от ветра, не жди ответа» — русалки необыкновенно умные и даже хитрые существа, но они очень редко выставляют на поверхность свой ум и свои знания, предпочитая быть с чужаками легкомысленными — и выудить у них что-то важное совершенно невозможно.

В этот момент уже третья четверка лодок медленно отчалила от берега и скрылась во мгле опять-таки с эскортом из четырех русалок. Оставалось отправить ещё две партии.

Милена лично проследила за погрузкой следующей партии. А потом немного расслабилась и даже позволила себе немножко пошутить с Мариной — осталось всего ничего — а там — поминай, как звали, тем более что на воде тварям сложнее уже будет нападать, чем на суше.

Милена лишь изредка посматривала, как почти одинаковые во тьме серые фигуры погружаются в последнюю лодку, как та покачивается на волнах, раздается легкий всплеск воды — глаза её закрывались, бдительность слабла — она уже не спала больше суток.

Вот уже лодка наполнилась наполовину, как вдруг…

Из полусонного забытья её вывело громкое шипение! Милена тут же проснулась и увидела, что Марина, стоящая рядом, шипела, как змея, шевеля крыльями носа, принюхиваясь.

А потом…

Вдруг одна из серых фигур, уже усевшаяся на лавочку, резко дернулась и накинулась на свою соседку, обхватив её шею руками и потянувшись блеснувшими при свете звезд молочно-белыми клыками к её шее, а её жертва даже не дернулась — она была усыплена крепкими чарами Милены, как и все её соседки. Лодка закачалась, но и Марина и Милена уже бросились, как две черные пантеры в лодку. В руках у Милены показался черная плеть-удавка, а у Марины — маленький кинжал в виде трезубца из зеленого морского металла. И когда зубы твари были всего в дюйме от шеи спящей жертвы, на её собственную шею была ловко накинута удавка и Милена изо всех сил потянула тварь на себя. А в это время Марина, прыгнув в саму лодку, с размаху вонзила твари в глотку свой маленький трезубец — тварь забилась, как вытащенная из воды рыбина, и черная жгучая жидкость потоком хлынула прямо на днище лодки — там тут же образовалась огромная уродливая как клякса дыра и лодка стала тонуть.

— Проклятье! — выругалась Милена. — Ещё лодки есть?

— Откуда? — развела руками Марина, выкинув тварь за борт. — Эй, сестрички, а ну сюда — помогите выгрузить пассажиров!

Пока выгружали дремлющих с широко открытыми глазами женщин и детей, пока решали, что теперь делать — лодка развалилась, разъеденная черной гадостью, буквально на куски — , а пока решили, что надо срочно строить плот — прошла уйма времени.

А в это время заухали уже не одна, не две, а целых шесть сов, в самых разных частях приречья.

— Дело плохо, сестричка! — встревожено прошептала Марина, сверкнув зеленым кошачьим огоньком в глазах. — Фавны говорят, что опасность со всех сторон. Нас выследили!

— Быстро! Давайте делайте плот, а я буду прикрывать, сколько смогу! — шепнула Милена и стремительно вспорхнула на приречное всхолмье — она чуяла — Тьма надвигается. Чуяла по давящей сердце тоске, по путающимся мыслям в голове, по тошноте в горле… Тьма надвигается! И на этот раз отряд нешуточный!

Милена быстро прикоснулась рукой к фиолетово-сиреневому камню на деревянном ободке, и перед её глазами тут же предстал образ Черного Камня — большой, округлый, зеркально-черный, светящийся изнутри мириадами фиолетово-сиреневых искр. Она потянулась к нему своим сознанием, и Камень ответил ей, узнав в ней приемную дочь своей Королевы. Искры вырвались из глубин Камня наружу и ослепили Милену, наполнив её силой. Сила была не меньшая, чем от розовой пищи, но «привкус» — если так можно сказать о Силе — был другой. Розовая сила страны фей — это что-то сладкое, медовое, легкое и воздушное, как облака, светлое, как летнее солнышко, а темная сила Камней Потаённой Чащи — это другое… Это вкус жареного мяса с кровью, что-то темное, древнее, дремучее, привкус темных болот и потаенных чащоб, призрачного холодного света луны и горячего вожделения охоты. Могущество темной силы болот и чащоб было не меньше, чем силы розовых облаков, но характер её был иной, совершенно иной…

Тело Милены наполнилось Силой, она почувствовала, что та переполняет каждый капилляр, каждую клеточку, каждое сухожилие в её теле и тогда она выпустила Силу наружу — через вытянутые руки с длинными, покрашенными фиолетовым лаком ногтями. И вот уже прямо из-под земли вырастают хищные лапы корявых сучьев, мощные, древние, страшные, способные сломать шею даже медведю! Холодные зеленые стекляшки глаз, беззубые дупла ртов, высота — два-три человеческих роста, а вокруг них вырастают стены из тонких, но необыкновенно прочных ветвей, тесно переплетенных между собой — все выше и выше — не каждый человек перемахнет через неё! — тем более, что покрыты прутья длинными ядовитыми шипами.

Вырастив древесную стражу, Милена удовлетворенно вытерла трудовой пот.

«Буду я не наследной принцессой Лысой Горы, а деревенской бабой-повитухой, если эта громадина не удержит их тут до утра!» — подумала про себя юная волшебница.

А в это время Марина и две оставшиеся русалки уже заканчивали сооружать плот. Как по мановению волшебных палочек, откуда ни возьмись, из речки выплыло множество бобров, которые стали грызть близлежащие деревья, а когда те падали — они их разгрызали на несколько частей и укладывали друг с другом, а русалки связывали деревья нитями своих волос — самого крепкого материала на свете! Получался довольно большой плот. Конечно, плыть на нем не так удобно, как на лодке, но ничего не поделаешь!

Плот ещё не был закончен и наполовину, как совы перестали угукать и бросились врассыпную. Это означало, что дело совсем плохо — никто из фавнов погибать просто так не собирался. А в следующий миг — пелена тьмы, как предрассветный туман, покрыла все побережье и неслышно, бесшумно, сразу четыре десятка волкообразных тварей с головами вепрей, крыс и змей, прыгнули через поставленную Миленой ограду.

Но не тут-то было! Ограда-то была не простой! Чуть только первые твари стали пролетать в воздухе над живым палисадом, как хищные ветки с ядовитыми шипами, тут же опутывали их тела прямо в воздухе и, впиваясь шипами, душили их, а тех, кому удавалось приземлиться, уже встречали древесные великаны, от ударов чьих пудовых суковатых рук головы слетали с плеч как тряпичные мячи под ударами мальчишеских ног. Воздух наполнился жутким визгом и криками.

Милена довольно усмехнулась и побежала к реке — убираться все равно надо было поскорее. Хотя стена была поставлена мастерски, но все эти твари настолько непредсказуемы… Кто знает, сколько она сможет их сдерживать?

— Быстрее, сестрички! Быстрее!

Но стена продержалась не до утра… Стоило только черной крови тварей пролиться на палисады, и вот уже раздалось зловонное шипение — и грозные шипастые лапы-щупальца отваливались, мгновенно засыхая, и в сплошной стене стали образовываться бреши. То же самое происходило с древесными гигантами. Черные пропалины на их деревянной коже становились все больше и больше, и вот уже двое из них бессильно упали на землю, а твари, теряя десятки и десятки своих товарищей, упрямо ломились вперед, не считаясь с потерями, с какой-то бесноватой одержимостью. А тут ещё и сверху раздалось сиплое то ли карканье, то ли кряканье — и стаи женообразных уродин с кожаными крыльями и клыкастыми пастями показались на горизонте — их стене уж точно не удержать!

— К муринам плот! Спускаем на воду, что получилось! — истошно закричала Милена. — Немедля!!!

Но русалки и сами понимали, что дело плохо. Плот был сделан едва наполовину, так что поместиться на нем будет трудновато, но времени уже не было. Все вместе они столкнули его в воду и стали буквально силой заталкивать оставшихся полусонных женщин и детей, а бобры бросились в реку и были таковы.

Когда первые волкообразные чудища прорвались к берегу, Милена уже с силой оттолкнула плот от берега шестом. Твари истошно заверещали, как будто бы их поджаривали на сковородке, да так, что женщины и дети очнулись от колдовского сна и сами в ответ закричали от страха и забились в истерике — плот накренился и если бы не три русалки, которые его держали по бокам — то, наверное, перевернулся бы.

Начался сущий кошмар — пассажиры бились в истерике, волкообразные твари с черными провалами вместо глаз бежали за ними по обе стороны реки, свирепо рыча и истекая черной слюной, но не решаясь прыгать в глубокую воду, а черные гарпии тучей накрыли воздух над плотом и кружили и кружили, готовясь спикировать для нападения. Положение было — хуже некуда!

— Да замолчите вы все! — не выдержала, наконец, Милена. — Молчать! Стоять молча, не шевелиться! Плот перегружен — ко дну все пойдете! Молчать! — и грозно сунула сжатый кулак под нос самой нервозной дамочке — и та сразу все поняла. — Всем сесть — на колени, на корточки! Крепко держитесь друг за друга, крайние — за край плота! Ваша жизнь сейчас зависит только от вас! Сестры! Гребите побыстрее, морской змей вас подери!

Все три русалки, схватившись за края плота, изо всех сил вращая гибкими и изящными как у рыб телами, перепончатыми ногами, присовокупив сюда же нужные заклинания, развили довольно большую скорость. Деревья и кустарник по берегу стал пробегать мимо них довольно быстро.

— Быстрее не можем! — кричали русалки. — Плот перевернется! — и в самом деле, русло реки стало вилять из стороны в сторону и без того перегруженный плот едва-едва вписывался в повороты, особенно мимо песчаных отмелей и крошечных островков, поросших ивами, попадавшимся то тут, то там.

Но мало того, что наземные твари не отставали, совершенно не уставая от бега, летучие твари, наконец, стали пикировать прямо на пассажирок плота, едва не хватая ближайших из них за волосы или плечи. Только невидимый магический щит, поставленный второпях Миленой, о который летучие твари, как мухи об оконное стекло, ударялись и отлетали в сторону, спасал несчастных.

Милена лихорадочно соображала, что же ей сделать, как вдруг услышала у себя в сознании чей-то голос.

— Немедленно погружайтесь на самое дно — иначе вам конец!

— Погружаемся на дно, сестрицы! Марина! Подушку давай, подушку!

Милена всё ещё препятствовала тварям всей стаей — а их была даже не сотня! — спикировать всей массой на почти беззащитный плот, но силы её оставляли. Она была даже не уверена, что Марина услышала её — настолько сильный шум и гомон стоял вокруг — шум десятков и десятков кожистых крыльев, гогот и гомон хищных глоток — отвратительные каркающие звуки. Но кричать больше у неё не было сил — все уходило на удержание примитивного грубого воздушного щита. Даже заклинание она не могла сейчас подобрать — чуть отвлечется, щит падет и… поминай как звали!

Но Марина услышала. Все три русалки бросили поддерживать выталкивающие заклинания, двигавшее плот вниз по реке, — все равно не оторваться! — и, взявшись за руки и образовав магическую цепь, мелодично запели.

Над головами пассажиров вдруг образовалась воронка из сгущенного воздуха — маленькое торнадо — а потом эта воронка широкой своей частью как бы «засосала» всех обитателей плота в свое прозрачное чрево, образовав водонепроницаемую подушку, а потом плот медленно стал погружаться в воду, словно улитка, набравшись воздуха, медленно уходит на дно.

Глаза женщин и детей наполнились ужасом, видя как они все дальше и дальше погружаются в воду — сначала по щиколотки, потом по колени, по грудь, по шею… Некоторые завопили, когда вода дошла до рта… Но, к всеобщему удивлению, никто из них не пострадал и не задохнулся — под водой они дышали также, как и над водой — плотный слой сгущенного воздуха защищал людей и Милену от воды, а у русалок просто открылись жаберные щели у ключиц. Извечные водные обитательницы чувствовали себя под водой лучше, чем на суше.

Когда плот погрузился на дно реки, Милена упала на деревянную поверхность почти без чувств — с неё градом лил пот, из носа шла кровь, она тяжело дышала — в последние мгновения держать щит для неё было все равно, что держать падающую на них гранитную глыбу! Некоторые женщины тут же бросились ей помогать — вытирать кровь, пот — но Милена уже лишилась чувств. А русалки продолжали двигать плот уже по дну речному все в том же направлении, и лишь разочарованное карканье женообразных гарпий, едва доносившееся до путников через толщу воды, возвещало о том, что они спасены.

Плот с беженцами вынырнул уже далеко в сердцевине Древляндии, совсем недалеко от Потаённой Чащи.

Милена с наслаждением вдохнула освежающий терпкий аромат ночных цветов, который легкий прохладный ветерок приносил из Потаенной Чащи. От их бодрящего аромата так и хотелось резвиться на освещаемой луной и звездами Лысой Горе, летать на крылатых животных и петь восторженные песни о Любви и Свободе…

«Наконец-то, я дома!» — прошептала она и широко улыбнулась. Дома — значит, в безопасности. В месте, где не надо постоянно следить за показаниями анализатора, где не надо опасаться удара в спину, внезапного налета, в месте — где тебя любят, и ждут всегда, с распростертыми объятьями.

Да, три года жизни в Потаенной Чаще не прошли для Милены впустую. Ночная Королева Кора действительно стала за эти годы её матерью, сестрой и лучшей подругой, а не просто — Наставницей, каковых Милена сколько угодно повидала в Школе фей. Она готова была биться об заклад, что Кора её по-настоящему любила, как свою родную дочь, которой у Коры никогда не было…

— Я рада, дочь моя, что ты добралась до дому, хотя и не без приключений, но, по крайней мере, живой и здоровой. Мы с сестрами помогали тебе, как могли… — раздался откуда-то из глубины леса низкий грудной, но в то же время ясный, чистый и звонкий женский голос.

— Я чувствовала вашу поддержку, Ваше Величество, — выдохнула Милена и быстро спрыгнула с мокрого плота на берег. — И я тоже… очень и очень Вам рада…

Плот всплыл в небольшом заливчике, образовавшимся по неизвестным причинам слева от основного русла Лесной реки. Заливчик был достаточно глубок — его дно представляло собой довольно глубокую впадину в почве. Берег полностью зарос густым камышом и ивами. Высадиться здесь можно было только в одном месте, где ивы как по команде оставили проход — буквально шагов в двадцать длинной. Дальше по тропинке можно было подняться тоже шагов в двадцать-тридцать, чтобы упереться в сплошную стену из толстенных стволов дубов и жесткого кустарника. Первые напоминали колоссальные башни лесной крепости, а жесткий колючий кустарник с зубастыми ядовитыми цветами, росший между ними, запертые врата этой самой крепости. Хотя была ночь, но дальше этих дубов вообще не было ничего видно, что было довольно странно — свет звезд был достаточно ярок — как будто бы кто-то повесил темное покрывало на окно. Голос раздавался оттуда.

Женщины и дети, еле-еле пришедшие в себя, пугливо озирались — куда их завели эти странные спасительницы? Кое-кто уже стал всхлипывать и вздыхать. Но их плач был тут же предупрежден и, можно сказать, пресечен.

В одно мгновение, как по мановению волшебной палочки, ближайшие к тропинке дубы и колючие кусты раздвинули свои хищные крючковатые и суковатые ветви, словно дворцовая стража раздвигает алебарды перед проходящим господином, и через проход вылетело несколько больших черных как уголь пантер. Мягко шурша большими мягкими лапами, они выбежали на тропинку, раздался хлопок, и все пантеры покрылись снопом фиолетово-сиреневых искр. И вот уже перед тремя десятками пораженных пар глаз предстали фигуры нескольких высоких женщин с длинными иссиня-черными шелковистыми волосами до пояса, в черных кожаных комбинезонах, с черными же деревянными жезлами-посохами с яркими фиолетово-лиловыми камнями наверху в виде голов пантер. Зрелище было настолько эффектным, что глазки детишек засветились восторженным огнем и некоторые даже захлопали в ладошки, а женщины и девушки облегченно вздохнули и улыбнулись.

— Ну, вот вы уже ничего не боитесь — и правильно! Здесь вы под надежной защитой сил, которые любят человеческую расу не меньше, чем золотоволосые гордячки из Поднебесья, — Кора самодовольно усмехнулась и здесь не отказав себе в удовольствии поставить шпильку своим вечным соперницам. Голос её был мягкий, низкий, бархатистый, мурлыкающий, точь-в-точь как у сытой пантеры, он успокаивал и одновременно завораживал, усыплял. Теперь уже ни у одной женщины или ребенка не было никакого намека на страх или панику. — Ну что ж, я вижу, вы успокоились, а потому прошу следовать за мною. Прошу служанок моей сестры Лоры также проследовать за мною и быть моими гостями.

С этими словами, не дожидаясь реакции присутствующих, Кора повернулась и пошла вглубь чащи. Непроходимые с виду заросли из дубов и колючего кустарника продолжали покорно раздвигаться, беспрепятственно пропуская вглубь Чащи свою Королеву и тех, кого она соизволила принять в качестве гостей и подзащитных. Милена знаком приказала всем следовать вперед. Колонну замыкали все три русалки.

Шли молча. Лес тоже молчал. Лишь изредка где-то далеко раздавались редкие крики ночных птиц. Тропинка ярко освещалась звездами и только что, как по заказу, выплывшей из-за облаков луной. Перепуганные беженцы кожей ощущали на себе внимательные взгляды тысяч и тысяч внимательных глаз — древних, поросших мхом. Давненько они не видали здесь столько человеческих существ подряд!

Сколько длился их путь — определить было невозможно. Время здесь вообще выделывало какие-то странные штуки. Во всяком случае, луна никуда не исчезала, звезды тоже, утром даже и не пахло, хотя шли они довольно долго.

Наконец, тропинка вывела их из Чащи на довольно просторную и плоскую, как блюдце, лужайку, ярко освещенную лунным светом. В западной оконечности её стояла на высокой деревянной платформе простая деревянная избушка, а рядом с ней лежал овальный, красиво излучающий в темноте фиолетово-сиреневое свечение, Черный Камень.

— Ну, вот мы и пришли, дорогие мои! — опять бархатно промурлыкала Ночная Королева. — Здесь вы в безопасности, по крайней мере — пока…

Кора стукнула в определенном месте своим посохом, голова пантеры на нем глухо рыкнула и часть «лужайки» вдруг стала медленно «отъезжать» в сторону — словно крышка погреба! — открывая широкую лестницу, ведущую в подземелье. Подземелье, однако, не было мрачным и темным, нет. Оттуда струился мягкий голубоватый свет, а воздух там был свежий. Пахло влажной землей, бодрящими подземными ключами и грибами.

— Мои младшие сестры проводят вас, дорогие мои, в Потаенные Ходы. Там светло, тепло, вдоволь целебной минеральной воды, вкусных грибов и не менее вкусной подземной рыбы, — сказала Кора. — Там обилие комнат для всех вас. Там вы будете даже в большей безопасности, чем я. Кроме того, на случай беды, вас всегда можно эвакуировать прямо в морское царство моей сестры Лоры — для чего, собственно, и был вырыт этот проход. Не будь его, мы бы никогда не выиграли войну с белобрысыми гордячками, — довольно хмыкнула Кора. — Только им удавалось прижать нас в лесу, как мы — опа! — уже и под землей, откуда нас не достать, а только они улетят — мы тут как тут, наверху. И так все тридцать лет войны, пока им это до смерти не надоело! — в глазах Коры мелькнул какой-то озорной, девчоночий азарт, она мечтательно глядела куда-то в сторону, как бы проницая своим взглядом бесчисленные тысячелетия. — Впрочем, сейчас война будет посерьезней, — мрачно добавила она и отвернулась.

А тем временем следовавшие вместе с ней молчаливые сестры уже подходили к беженкам и под ручки отводили их к лестнице, брали маленьких детей из уставших от этой ноши материнских рук. А женщины и дети, в свою очередь, радостно спускались в подземелье — о более надежном убежище от вездесущих безглазых тварей они и мечтать не могли.

Наконец, последние женщины скрылись в подземелье и опять-таки по мановению пантероголового посоха «крышка» медленно закрылась. И вот уже перед удивленными глазами речных русалок — но не Марины — опять, как ни в чем не бывало, стоял обыкновенный лесной луг, поросший ароматными белоснежными ночными цветами.

— Ну а теперь, когда наша миссия выполнена, прошу к столу. Думаю, все вы изрядно устали и проголодались.

И Кора опять ударила посохом, но только уже о край деревянной платформы и та стала с легким скрипом опускаться на землю. И вот уже все гости вместе с Миленой вошли в небольшую деревянную избушку Ночной Королевы. Платформа опять поднялась, и они оказались на высоте в десять человеческих ростов над землёй.

К удивлению речных русалок, довольно невысоко оценивших скромную избушку, подходящую больше какой-нибудь лесной ведьме, нежели самой Ночной Королеве, внутри им открылось огромное пространство. Помимо прихожей и основной залы с длинным деревянным столом посередине, были видны коридоры и коридорчики в разные комнаты. Изнутри Чертог был богато украшен. Крышу подпирали толстые деревянные столбы с причудливой резьбой, с барельефами, преимущественно состоящими из сцен охоты на диких зверей — пантер, львов, волков, тигров и леопардов, давно уже невиданных в Целестии, но существующих в недоступных для посторонних уголках Заповедной Чащи. На стенах висели живые гирлянды ароматных ярких цветов, чьи стебли вились, напоминая чем-то плющ, издающие успокаивающие мелодичные звуки. Впрочем, и стены были покрыты резьбой. Дерево также было не простым, а драгоценных пород — преимущественно, красное и эбеново-черное, полированное до блеска. Пахло хвоей и цитрусовыми. Окон не было вообще. Свет струился из многочисленных плавно летающих под потолком светлячков всех цветов радуги.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель! — воскликнула Кора. — Ужин, как всегда, готов!

Русалки удивленно переглянулись, глядя на совершенно пустой деревянный длинный стол.

Но тут же откуда-то из глубины Чертога раздался радостный крик.

— Конечно, конечно готов! Всегда готов! — и в главную залу тут же влетела, паря в воздухе, белоснежная скатерть.

Она ловко приземлилась прямо на поверхность длинного стола, а Коре осталось только прикоснуться к ней своим посохом. Раздался хлопок — и вот уже скатерть вся заставлена множеством яств. На деревянных блюдах дымились жареные поросята, дичь, осетровая рыба, икра. В корчагах ароматно пахло пиво и брага. Ну, а главное блюдо — жареный баран с начинкой из каши и чеснока — по-королевски разместился в самом центре.

Русалки присвистнули, но долго просить себя не заставили. Аппетит у них после пережитого ночью разыгрался не шуточный. Они быстро накинулись на еду и набивали ею рот прямо как дети на новогодний праздник — всем подряд — будто бы стремясь до насыщения перепробовать все, что только возможно.

Одна Милена почти ничего не ела, уныло ковыряя деревянной двузубой вилкой в куске осетрины. Кора тоже лишь пригубила немного пива.

— Думаю, мы с тобой, Милена, в одном настроении. Посмотрим, совпадают ли его причины. О чем ты думаешь?

— Обо всем… О Люке, о Гастоне, о людях, о Безликом… Но больше всего меня беспокоит последний. Долго ли ещё, Кора, мы будем играть в прятки? Вот уже третью неделю мы не предпринимаем практически ничего! А ведь мы даже не знаем причин, по которым эта тварь вылезла из своей преисподней!

— Да, причина, ты права, нам пока не известна, зато известно следствие. Мы знаем самое главное — Безликий охотится за Люком…

— … которого я опять упустила! — мрачно закончила Милена, воткнув с яростью вилку в осетрину по самую ручку.

— Ну-ну, не вини себя, малышка! — ласково, по-матерински, прикоснулась смуглая рука Коры к намного более светлой коже запястья Милены. — Его исчезновение было вне твоей власти. Значит, пока Звезды не хотят выполнять нашу волю, значит, ещё не пришел его час. Кто знает, может быть, в таких прихотливых поворотах событий кроется спасение Целестии…

— … или её погибель, — опять мрачно закончила Милена.

— Нет, милочка, нет, — покачала головой Кора. — Черные Камни отчетливо говорят о том, что Целестия выживет в этой свистопляске. Просто…

Милена бросила испытывающий взгляд на Кору — её пророчества всегда сбывались…

— … Просто она станет другой. Если бы ты, моя дорогая, не пришла ко мне, во исполнение клятвы твоего отца, я бы могла поверить в гибель нашей общей матери, но клятва исполнена — и нарушившееся Равновесие рано или поздно само собой восстановится. Вопрос только — когда? Но на этот вопрос тебе не даст ответ никто, даже Черные Камни здесь бессильны… Впрочем, нашествие Безликого тоже не останется без следа. Вполне возможно, Целестия уже никогда не будет той, что была тысячелетия Эры Порядка и Процветания. И раса поднебесных — в том числе и мы с тобой — вполне возможно навсегда уступит свою власть в этом мире людям. Следующая Эра будет Эрой людей. Об этом Черные Камни говорят совершенно четко и однозначно.

— А что же будет тогда с нами? — чуть не подавились все три русалки, едва оторвав свои физиономии от поедания барашка, на которого они накинулись все одновременно — с трех разных сторон. — А что будет с Океаном, с Владычицей вод?

— Этого Камни мне не открывают, — печально улыбнулась Кора. — Они открывают только то, что сами хотят и только в той степени, в которой считают нужным. Наверное, мы будем живы и здоровы, боюсь только что граница между нами и людьми станет намного большей… Впрочем, за это ручаться я не могу, это так, мои личные догадки, — Кора поставила корчагу с пивом и быстро встала из-за стола. — Скоро рассвет, друзья мои, и нам пора спать. Впереди у нас ещё много, очень много работы — сердце у меня не на месте, Тьма приближается…

Иээээххххх! Ааааххх! Ууууффф! Бац! Бац! Бац! Шифффффф!

Всю поляну, залитую ярким солнечным светом, оглашали эти и подобные им звуки. И хотя поляна была наполнена сидящими вкруг сотнями и сотнями мужчин — бородатых и безбородых, брюнетов, блондинов, рыжих, высоких и коренастых — в одинаковых, однако, зеленых одеждах, больше никаких посторонних звуков не было. Все молча, затаив дыхание, смотрели на впечатляющий танец смерти, который перед ними исполняли два ярко сверкающих на солнце серебристых клинка. Оба хозяина клинков, также в зеленом, были уже порядком измотаны. Оба при выпадах и ударах натужно кряхтели и ухали, у обоих были красные от напряжения лица, пот с обоих катил градом. Впрочем, все-таки можно было понять, что более старший по виду боец — с угольно-черными длинными волосами, свободно ниспадавшими на плечи — явно теснил молодого, почти мальчика, но не по годам развитого. Оба бились без щитов, шлемов и кольчуг.

— А ну держи удар, держи, говорю! — закричал черноволосый. — При выпаде руку чуть расслабь, не вкладывай все силы в удар, посвободнее, посвободнее! Так… так… хорошо… Дыши через нос, через нос дыши! Выдохнешься быстро! Глубже дыши, глубже! Поменьше прыгай, прыгай поменьше! Торсом больше двигай, а не ногами, мы с тобой не барышни на балу! Вот так, вот так…

Юноша еле успевал отбивать выпады черноволосого, но старался по мере возможностей не отставать от учителя. Было заметно, как он действительно стал меньше уворачиваться и скакать по полю, дышать он стал все глубже, рот закрыл и двигать мечом он стал плавнее, мягче.

— Ну вот, уже лучше, лучше… Ну а теперь наступай! Чего ждешь, наступай-наступай!

Черноволосый сделал несколько шагов назад, и юноша кинулся в атаку. Черноволосый ловко парировал быстрые удары, нацеленные ему в грудь и живот, и резко сам перешел в контратаку. Юноша, уже порядком уставший, не успел среагировать и получил прямо по макушке удар мечом плашмя и упал на колени. Меч выпал из его рук и он со вздохом облегчения упал, уткнувшись лицом прямо во влажную зеленую траву.

— Уф! Ну, наконец-то я убит! Впервые в жизни я так жажду смерти! Если бы ты меня не убил мечом, я бы, клянусь Создателем, сам умер бы от усталости!

— А ты молодец, Асмунд, сегодня ты продержался дольше ведь, чем раньше, а?

— Так точно, брат Гастон, — воскликнул Малыш с большими песочными часами в руках. — Ровно на пять минут! Мальчишка делает успехи. Я бы, если честно, против тебя и двух минут не устоял…

— Пить пиво надо меньше, да есть жирную оленину, Малыш, — парировал Гастон. — Ты тоже большие надежды подавал лет двадцать назад… — Он вогнал свой меч в ножны и подал руку Асмунду. — А вы что тут собрались? Что — дел больше нет? Мурина вас подери! — гневно нахмурил Гастон лоб и его густые черные брови слились в одну сплошную черту, как будто бы только что заметив толпу зрителей.

Тут только молчавшие «зеленые братья» загалдели и загудели, но постарались как можно скорее скрыться с глаз грозного «Старшего брата Гастона» — он был скор на расправу — мог и мечом плашмя по шее больно-пребольно отходить. Уже через минуту лужайка была полностью пуста. Осталась только примятая трава там, где сидели мужики.

— Дай попить, Малыш, угорели мы что-то…

Малыш быстро сбегал к журчащему неподалеку, у корней большого дуба ручейку и вернулся со шлемом, наполненным холодной ключевой водой. Гастон подал пить младшему, а потом уже сам припал сухими, потрескавшимися от жары губами.

— Думаю, если братья почти в полном составе собрались поглазеть на наши с Асмундом тренировки, они уже порядком отдохнули. Как ты думаешь, Малыш?

— Я думаю, брат Гастон, что они просто любят глазеть на поединки и ради этого решили сэкономить время на сне, — отозвался Малыш, идя впереди Гастона по тропинке, в сторону лагеря.

— Как бы ты ни думал, Малыш, но все равно выступим мы буквально через полчаса. Нечего нам здесь залеживаться. Давай, дуй вперед — собирай мне командиров отрядов в мою палатку, а ты, Асмунд, готовь мою лошадь и снаряжение.

Буквально через пять минут в палатке Гастона — с виду ничем не отличающейся от всех остальных, разве что более просторной — собрались все командиры отрядов за походным раскладным столом. Здесь Гастон, пробормотав что-то под нос и проведя ладонями по его поверхности, вызвал голубовато-прозрачную иллюзию карты местности, на которой отчетливо, в центре, было видно расположение лагеря. На дальнем западном краю была шевелящаяся темнота.

Гастон и все командиры уставились на карту. Но не прошло и пары мгновений, как шевелящаяся на дальнем западе темнота вдруг выбросила из своего чрева черную лапку, которая медленно, но верно стала тянуться куда-то на северо-восток.

— Ого! — присвистнул кто-то из смотревших. — Ишь, куда намылилась! — по собравшимся пробежал возбужденный шепоток. За последние несколько дней активность черной кляксы на западе была почти нулевая. Им удалось без всякого боя эвакуировать на Восток и Север несколько караванов беженцев, хотя повозиться и не поспать по ночам и пришлось изрядно. Но такое впечатление, что жирную черную кляксу ускользающие из-под её щупалец отдельные ручейки людской биомассы не очень-то интересовали. По крайней мере, так казалось. Гастон даже всерьез задумался над контрнаступлением, а тут…

— Да уж, братья, вовремя, нечего сказать, я вызвал карту… Вовремя… — по широкому мужественному лбу Гастона пролегла глубокая вертикальная морщина.

— И куда она потянулась, интересно знать? — вставил Малыш, также не отрывая глаз от внезапно обнаружившего движение щупальца.

— А сейчас мы это увидим… — Гастон закрыл глаза и прикоснулся к замерцавшему на его среднем пальце рубиново-красному камню на перстне-печатке — мини-анализатора, изобретенного Азаилом специально для него, чтобы черепной анализатор не мешал надевать на голову шлем. Гастон мысленно произнес нужное заклинание и наложил его на тянущееся щупальце на карте. Заклинание заработало, анализатор стал высчитывать траекторию вероятного движения объекта и вскоре выдал результат. От черного щупальца отделилось другое — серое щупальце, границы которого были закрашены пунктирными линиями, и стремительно потянулось на северо-восток, а потом — на восток, насквозь продырявив большое темно-зеленое пятно на карте с неправильной окружностью в центре, где пульсировали две фиолетовые точки.

— Создатель! Да он прямо к лесным ведьмам прет! — воскликнул Малыш. — Видать, разозлили они его сильно, укрывая у себя беженцев-то!

— Похоже на то, — кивнул головой Гастон. — А может и нет… Может, он подумал, что люди у него итак в кармане, а Древляндия с её могущественной госпожой — это единственная крепость на Западе, способная оказать ему реальное сопротивление. Мы ведь для него — не страшнее кучки досадливых мурашей в траве!

— Мурашей не мурашей, старший брат, а кусаться мы умеем не хуже пчел! — парировал Малыш. — Прикажи трубить сбор, брат Гастон, не бросим ведь мы наших помощниц на произвол судьбы! Да и там жены и дети каждого второго из наших бойцов!

Тут же в поддержку Малыша раздался одобрительный гул всех командиров. Каждому не терпелось на словах воткнуть в одно место Безликому свой клинок и запихать ещё кое-что ему прямо в пасть. Но стоило Гастону бросить свой черный, пронзительный взгляд на них, как все как по команде утихли — авторитет Старшего Брата был непререкаем.

— И мы дадим им там настоящий бой! Пусть это всего лишь одно из десятка щупалец этой твари, но мы постараемся, чтобы после этого боя она и нас приняла в число своих злейших врагов, чтобы и к нам она тянулась с таким же упорством, как тянется к обители ночных охотниц! Заставим её себя уважать!

А уже через минуту весь лагерь огласил пронзительный и прерывистый, бодряще заливистый звук доброго десятка кавалерийских серебряных труб. Из сотен и сотен палаток выскакивали тысячи полуодетых воинов в зеленом, а из леса и от реки бежали другие. Лагерь во мгновение ока превратился в потревоженный муравейник — кто-то седлал лошадей, кто-то натягивал шлем или одевал кольчугу, кто-то сворачивал палатки или разбирал частокол.

А через полчаса здесь не было уже никого. И только мятая трава, следы многочисленных конских копыт да вырытый прямоугольником ров напоминал о том, что здесь ещё совсем недавно располагалась целая армия.

Первая волна тьмы обрушилась на зеленые стены Древляндии в самый жаркий полдень, когда практически все ночное королевство погрузилось в глубокий сон. Трудно сказать, специально Безликий выбрал такое время для удара или нет, но факт остается фактом — когда солнце достигло своего зенита и парило так, что даже лесные птахи попрятались в чащу леса — неожиданно пришли ОНИ…

Сначала можно было подумать, что просто от жары где-то вспыхнул пожар и черный дым стремительно несется на восток. Однако языков пламени видно нигде не было, а «дым» был странным — во-первых, внутри облака не было вообще ничего видно, а, во-вторых, при практически полном отсутствии ветра он двигался — и притом с ужасающей быстротой! — сразу в нескольких направлениях — охватывая кольцом площадь протяженностью в несколько сот миль. Но, не охватив ещё плотным кольцом все древесное царство, «дым» уже пошел на штурм древесных твердынь, как сказочное морское чудовище, проталкивая в свое бездонное черное чрево десятки квадратных миль древнего леса, которого доселе никогда не касался топор дровосека.

Однако недолго Завеса Тьмы беспрепятственно маршировала по владениям Ночной Королевы!

— Сестры! Быстро! На Лысую Гору! Подъем — все вкруг! — закричала с опухшими от недосыпа глазами Ночная Королева — как стрела вылетая из своей «избушки» при первых сигналах из западной окраины Леса. Кору корежило от невыносимой боли — она каждой клеточкой своего тела ощущала как одно за другим гибнут десятки деревьев — многие из которых были её ровесниками — , как гибнут сотни и сотни кустарников, бабочек, муравьев, веселых лесных пичужек… Мозг взрывало от их предсмертных криков, когда они попадали в чрево Завесы Тьмы, внутри которой их разрывали тысячи и тысячи челюстей, когтей, лап, да и просто задыхались или сгорали от зловонного дыхания, вырывавшегося из тысяч и тысяч ноздрей и пастей, отравлявшего все вокруг.

Оба Черных Камня мигали фиолетово-лиловым светом, посылая сигналы тревоги во все стороны. От этих сигналов такого же цвета камешки анализаторов вспыхивали и пробуждали заснувших ночных охотниц. И вот уже сотня за сотней черноволосых красавиц летела кто на метлах, кто на своих звероподобных мохнатых мужьях (у кого они были) — на Лысую гору, брезгливо отворачивая привыкшие к ночной тьме смуглые лица от солнечного света. Как и все обитатели ночи, они не переносили дневной свет, глаза у них слезились, и они то и дело сослепу натыкались друг на друга.

Скоро на вершине Лысой Горы, у самых гипсово-бледных каменных развалин, особенно бледных при свете полуденного солнца, собралось почти все лесное сообщество. И без того огромная Гора была забита до отказа, казалось, не было места, где яблоку упасть.

— Сестры! Быстро! Составляем круг! — закричала Кора. — Милена встань с противоположной стороны. Будешь замыкающей. Сестры, отпустите мужей занять внешние пределы обороны. Надеюсь, это нам не пригодится, но все-таки…

Ночных охотниц, беспрекословно повиновавшимся своей госпоже, просить дважды не нужно было. Они всего за несколько мгновений, словно рой пчел, сорганизовались, четко заняв свое место в магическом круге по заранее известным им номерам. Свое место в круге заняли и прибывшие сюда русалки, кроме тех, что остались в подземелье на случай спасения людей во владениях Морской Королевы. Кора и Милена — Королева и Её Наследница — были замыкающими, встав, соответственно к западу и к востоку от Черного Камня. Мохнатые мужья охотниц — здоровенные мускулистые мужики откровенно животного вида уже сбегали со склонов Лысой горы, чтобы занять позиции на более низких ярусах горы. И никто из них, включая Милену и Кору, даже и не подумал о том, что собравшись на самой высокой точке всей западной части Хартленда и самого священного места Древляндии, они тем самым отрезают себе возможность отступления в Потайные Ходы…

Наверху Лысой Горы дул холодный бодрящий ветер, развевавший иссиня-черные волосы ночных охотниц, от яркого солнца у них слезились глаза. Каждая из них чувствовала прибывающую от Камней — незримо связанных друг с другом — Силу, удесятерявшейся от каждой принимающей Силу сестры в цепи. Каждая из них смотрела вдаль, где по всей линии горизонта, на самом краю сплошного зеленого моря, виднелась черная пелена. С виду она напоминала то ли дым лесного пожара, то ли очень плотный туман. Но так или иначе — она приближалась.

Но то, что видели рядовые охотницы невооруженным глазом, было ничто по сравнению с тем, что видели Кора и Милена, стоявшие с закрытыми глазами и фокусировавшие в себе всю энергию Камней, собираемую для них всеми сестрами. Они вперили свои умы в буквально горящий изнутри Камень и видели гораздо, гораздо больше…

Они видели как за черной, непроницаемой для глаз Завесой двигались сплошным покровом тысячи тысяч тварей, как черная саранча, пожирая все на своем пути. Они видели как чудовищные мужеобразные твари с головами волков, вепрей, медведей, а то и горилл и змей, хватают сов, белок, зайцев, зазевавшихся бурундуков и бессмысленно и глупо разрывают их на части. Как они вонзают свои зубы и когти в стволы деревьев, ломают кусты и как те тут же засыхают, превращаются в мертвый крючкообразный сухостой. Как от самих их лап земля становится черной, а вслед за ней становится черной и трава, а в их следах вырастают ядовитые, что-то зловеще шепчущие плотоядные цветы… Это был не лесной пожар, нет, это была сама Смерть, сама слепая сила Разрушения, абсолютное Зло!

И все же до Заповедной Чащи, с её живыми деревьями, древними как сама Целестия, им было далеко. Пока смерть пожирала только обычный лес…

Кора и Милена обе, как по приказу, содрогнулись от увиденного. Но не пали духом, а ещё крепче сжали ладони стоящих рядом сестер и приготовились ткать заклинания.

«Дочь моя, начнем с того, что остановим Тьму — без неё твари не будут такими уж неуязвимыми» — послала мысленный телепатический сигнал Кора.

«Да, моя Королева, я уже разгоняла эту тьму, правда, это почти нечеловечески тяжело. На это у меня тогда ушли почти все силы и я не участвовала из-за этого в самом бою.».

«Сейчас мы у эпицентра Силы и нас много».

«Но сейчас и Тьма гуще. Я чувствую это. Даже сейчас мне хочется плакать, биться в истерике, убежать и спрятаться… Она давит на мое сердце!»

«Крепись, детка, крепись… Какое ты использовала заклинание тогда?»

«Тонкий ветер. Тьма тонкая, нематериальная, и ветер тоже должен быть необычным».

Кора беззвучно кивнула и стала вызывать заклинание «тонкого ветра».

«Тонкий ветер» — действительно необычное заклинание. Оно вызывает не обычный атмосферный ветер, а тот самый ветер, который воздействует не на тело, а на душу. Каждый сталкивался с такой ситуацией, что вдруг, внезапно, ему стало весело или, наоборот, плохо, что жить не хочется. Все это — воздействия тонких ветров, которые направляют светлые или темные духи. Такой ветер может навеять панику во вражеском войске и тем самым помочь выиграть сражение без больших потерь. И наоборот, вселить такую веру в успех, что и армия трусов будет сражаться как львы и даже если и потерпит поражение, то погибнет вся до последнего солдата — такая храбрость будет в их сердцах.

Вот и теперь Кора вызывала такой ветер.

В её сознании вдруг возник бескрайний океан — голубой, чистый, могущественный, но — какой-то призрачный, ненастоящий, как бы сделанный из воздуха или тумана. Вдруг внезапно огромные массы воды заволновались, ударил гром, молния блеснула, и из самых из глубин вышел гигантский вихрь и со скоростью ветра понесся куда-то. Только торнадо это был не обычный, а насквозь прозрачный, едва видимый, тонкий. И вот уже, пронзая пространство и время, торнадо попадает в наш мир, вот он уже вертится вокруг своей оси прямо над Лысой Горой, но никто — никто его не видит, кроме двух владычиц заколдованного леса. Все остальные ощущают только присутствие великой силы, от которой тяжело стоять на ногах.

А потом — мысленный приказ — и торнадо вдруг начинает менять форму, приобретая вид шара, и вот уже он громко взрывается и со скоростью света потоки «тонкого воздуха» летят, как взрывная волна, в разные стороны, прямо навстречу всепожирающей тьме!

Звук взрыва услышали даже те немногие ночные охотницы, что остались охранять женщин и детей в Потаённых Ходах. От взрыва затряслась под их ногами земля, сверху посыпалась щебенка, дети и женщины в ужасе закричали и лишь только успокаивающие заклинания охотниц и русалок восстановили порядок, а то, что творилось наверху, вообще не поддается описанию!

Две невиданные по силе мощи столкнулись на краю Древляндии — мощь двух Черных Камней, накопивших за сто тысяч лет в себе колоссальную силу миллионов и миллионов эр Лунного и Звездного Света, и Сила Безликого, которая не поддается прямому исчислению, ибо она неведома. Как в атмосфере, когда сталкиваются массы холодного и теплого воздуха, происходит взрыв, который мы называемым громом, так и здесь противоположно заряженные силы, одна из которых неслась со скоростью света, столкнулись с другой и с потрясающим грохотом разорвалась.

«Щит! Щит ставим! Самый сильный! Щи-и-и-и-и-ит!» — едва успела телепатировать Кора.

Сестры едва успели его поставить, как чудовищная волна отката накрыла всех сразу. Те, кого щит покрыть не успел, те, кто слишком близко стояли к его краю — разорвало на куски. Магическая цепь порвалась. Стоявшие глыбы белоснежного камня все как карточный домик попадали. Те, кто не успел спрятаться под щитом — погибли под обломками. Снизу раздался протяжный вой — те несчастные мужья охотниц, что не попрятались по пещерам, сколам и расщелинам, были разорваны в клочья. Тысячи и тысячи деревьев у подножья Лысой Горы упали с вывороченными корнями. Вой и рык передавленных животных ещё долго оглашал Потаенную Чащу…

Но даже те охотницы, что были покрыты щитом, оглохли на время, упали кто на колени, кто ниц, кто потерял сознание. Лишь Милена и Кора остались стоять, но у обоих носом и из ушей шла кровь. Обе еле стояли на ногах…

Но и Тьма поколебалась и отступила, хотя и не рассеялась.

— Сестры… встать… быстро… — почти шептала Кора. — Цепь… цепь… сестры… цепь…

Милена же бросилась сама кого поднимать, кого извлекать из обломков. Но это было практически бесполезно. Почти все сестры были в шоковом состоянии. Кое-кто вообще ничего не слышал, кто-то ничего не понимал, некоторые и слышали и понимали, но были совершенно без сил, некоторые кричали от боли…

Шум в голове был невыносимым, по голове как будто били молотком, в глазах — красный туман; Кора и Милена попытались вдвоем остановить Тьму — они упрямо выстаивали хаотически вращающиеся маленькие торнадо — на которые разбилась волна — в одно целое.

— Мурина тебя подери! — досадно плюнула Кора. Силы были истощены до предела и остановить Тьму не получалось, тем более что боеспособных волшебниц было всего двое. Вдобавок Черный Камень дал несколько трещин с левого краю, и часть Камня больше не горела фиолетово-сиреневым светом. Что было со вторым Камнем внизу, было пока неясно.

Тьма же вновь конденсировалась в атмосфере и вновь медленно, но верно, как руки убийцы на шее жертвы, стягивали свою смертоносную хватку у горловины Лысой Горы. Хотя — и это Кора и Милена видели отчетливо — их удар все же не прошел без толку. Целые десятки квадратных миль были просто завалены кучами — как минимум, десятью тысячами, если не больше, разорванных на куски трупов этих невероятно омерзительных тварей — их головы, лапы, внутренности усеивали, как игрушки новогодние елки, ветви и стволы деревьев и кустарника. Впрочем, их ядовитая кровь продолжала делать свое черное дело — деревья тотчас же сохли, земля становилась черной и мертвой.

— Ну что ж — придется поработать и нашим деревянным друзьям, — еле проговорила Кора — она сама едва стояла на ногах. А потом покачнулась, и её вырвало кровью прямо на землю. Милена пыталась остановить кровь из носа, но тщетно — весь комбинезон был в подтеках.

А в это время Тьма, с каждым разом наращивая и наращивая скорость движения, упрямо приближалась к Заповедной Чаще.

Древним обитателям Заповедной Чащи не нужно было давать дополнительных приказов к самообороне. Они заранее были запрограммированы на защиту своей территории. Огромные суковатые дубы и вязы, исполинские черные сосны и мохнатые ели воинственно сдвинули свои ветви, как стража в замке — свои алебарды. Непролазный шипастый кустарник угрожающе зашелестел. И когда первая волна тварей обрушилась на лесную твердыню — та дала ей достойный отпор!

Длинные суковатые ветви пронзали как копья тварей насквозь, длинные коренья хватали их за ноги и топтали, кустарник выстреливал ядовитыми шипами. А сзади уже подходили подкрепления из дреонов — более чем семифутовые великаны, в полтора раза выше человеческого роста, покрытые древесной корой вместо кожи и листьями вместо волос, с ветвями вместо рук и корнями вместо ног — но в целом больше напоминавших людей, чем деревьев. А из болот восстали древние как сам лес болотные хмари — чудовищные зеленоватые как само болото твари, с виду как разлагающийся труп с длинными бледными волосами до пояса. Дреоны одним ударом своих суковатых рук сбивали головы с нападавших, а одним движением обоих рук разрывали их напополам. Хмари затаскивали их в болото и топили там.

Но и твари сражались с упорством одержимых. Они даже не думали уворачиваться от ударов. Даже когда тварь проткнули, она кусалась и вонзала свои когти длинной в локоть в дубовую кору, впрыскивая яд, от которого деревья быстро сохли и мертвели. А утопая в болоте, они травили его своими зловонными трупами так, что все живое в нем тут же умирало. А тут ещё сверху нападали целые орды крылатых женообразных чудовищ!

Бой кипел почти по всему периметру Леса. Оставляя тысячи и тысячи убитых, Тьма продолжала медленно, но верно идти вперед.

Кора с бессилием и яростью побежденной видела, как умирает её царство, но поделать ничего не могла. Безумный удар в самое сердце Тьмы полностью лишил её сил и здоровья. Знай она, с какой колоссальной мощью она столкнется, она бы сто раз подумала бы… Впрочем, а как ещё остановить ЭТО?

— Милена, доченька… — тяжело дыша, тихо сказала Кора, облокотившись на кусок белого камня от окончательно рухнувших Священных Развалин Храма Луны, которые как исполинская корона венчали череп Лысой Горы ещё совсем недавно. — Возьми Марину — в-о-о-о-он там она лежит — и ступай в Потаенные Ходы. Проследи, чтобы людей отправили для пущей безопасности в Морское Царство. Будь умницей…

Милена, которой уже удалось унять кровь из носа, широко распахнула глаза, удивленно уставившись на приемную мать.

— И… что… это… значит? Уж не умирать ли ты тут собралась, а?

Кора лишь улыбнулась, но ничего не ответила.

— А как же пророчества Черных Камней?

Кора опять грустно улыбнулась.

— Черные Камни — это вероятность, но не предопределенность. Они показывают наиболее вероятный сценарий развития событий, но не предопределяет ничего, дочка. Ступай, пока они не отрезали путь к отступлению! А мы, в крайнем случае, попытаемся, если что, прорваться с воздуха…

— Глупости! Ты прекрасно знаешь, что если сила Черного Камня не уничтожила Тьму, то и вы через неё не пролетите — это все равно, что мухе пытаться прорвать сеть паука!

Кое-кто из Охотниц уже более менее пришел в себя, помогали друг другу подняться, унимали кровь, перевязывали раненых, некоторые с немым вопросом смотрели на свою Королеву — «мол, что дальше будем делать?».

Кора волевым движением оторвалась от опоры:

— Будем воздвигать рубеж обороны здесь, на Лысой. Дадим здесь последний бой. Если этот рубеж падет — разрешаю каждой прорываться из окружения, как сама умеет. А пока потрудитесь восстановить цепь, сестры!

Первой в цепь встала Милена.

Почти сутки армия «Зеленого Братства» скакала без передышки. В погоне за блудными караванами беженцев, Гастон зашел далеко к югу. И вот теперь предстояло покрыть колоссальное расстояние — почти в 70 миль, тогда как обычный дневной переход армии с обозом и пехотой — 30 миль, не больше.

— Бросить к муринам обоз! Оставьте две сотни пехотинцев охранять добро. Остальные пехотинцы пусть садятся на запасных лошадей. Те, кто не умеет быстро ездить верхом, пусть остаются с обозами. Мы не успеваем!!!!!!!! — кричал Гастон, едва не подпрыгивая на вороном жеребце, так и рвущемся в поход, ржащем и кусающим удила.

Пришлось бросить обоз с продовольствием, палатками, бытовыми вещами, серебром. Осталось охранять его почти пятьсот человек — просто очень многие лучники ещё не научились, как следует, ездить верхом. Они краснели от стыда, но в поход уйти со всеми не могли.

Оставшиеся скакали как на пожар. Многие лошади пали от бешеной гонки, многих пришлось бросить. Если б оставались запасные… Но Гастон решил, что лучше будет пожертвовать частью лошадей, чем оставить всю пехоту с обозом. Лишившихся лошадей воинов пересаживали вторым седоком на оставшиеся, отчего эти лошади, не выдерживая нагрузки, падали ещё чаще. В общем, до пункта назначения добрались едва ли с половиной от имевшихся лошадей, но зато за сутки покрыли все 70 миль. Благо, никаких нападений не было.

Мимо проплывали бесчисленные брошенные деревни и городишки, пустые окна навевали тоску, а растерзанные трупы людей, а то и зверят, вызывали горечь и желание отомстить. Кое-где валялись и ржавые обломки вышедших из строя аэронов и мобилей с истлевшими трупами их водителей — «недалеко ушли, бедолаги…».. Пару раз попадались одичавшие коровы и свиньи и солдаты пожалели, что им нельзя остановиться взять мяса в дорогу и что обоз остался далеко позади. Одна корова упорно бежала за скачущей во весь опор армией, грустно мыча. Ей было жутко одиноко в этом опустошенном краю и страшно, но куда ей догнать боевых лошадей! Ни одного выжившего в этих пустошах не нашли…

На Гастона было страшно смотреть. Выпученные, горящие черным огнем глаза, напряженные скулы, вцепившиеся в поводья скрюченные пальцы — сплошной пучок энергии, такой бешеной, что тысячи мужчин скакали за ним, не подавая ни голоса протеста или сомнения. Страшно было даже вообще подать голос. Казалось, этот человек испепелит говорящего одним взглядом!

Верный оруженосец Асмунд скакал рядом, не отставая ни на вершок. За прошедшие две недели со дня их первой встречи трудно было узнать в этом мрачном, собранном воине, потерявшего и дом, и семью, вчерашнего юношу-несмышленыша. Он постарел за две недели лет на двадцать. Но все его мысли были сейчас там, на Лысой Горе, с Миленой.

«Я не позволю себе её потерять, как всех остальных! Только через мой труп, только через мой труп! Пусть весь мир провалится в преисподнюю, но Милену я спасу, обязательно спасу!». И у переносицы Асмунда показалась его первая морщинка…

А о чем думал Малыш Рольф — не знал никто. Кто-то бы даже и сострил бы — что — разве может пивной бочонок думать? Но чело Рольфа тоже было мрачным. Все понимали, что завтрашний бой будет для очень и очень многих — последним. Шутки кончились — перед ними уже будет не банда из пары сотен блуждающих мародеров, а многотысячная организованная армия, которая никого не берет в плен, ни с кого не берет выкупа, цель которой только одна — уничтожить, спалить, сожрать, разрушить… Это армия абсолютного зла, не знающего пощады!

Когда до Древляндии оставалось всего ничего, судя по карте, которую у себя в голове время от времени вызывал Гастон, прикасаясь к анализатору на среднем пальце, Гастон велел сделать привал — дать отдохнуть час-другой и лошадям и людям перед боем — скакали ведь почти всю ночь! Люди падали на траву не раздеваясь, не раскладывая палаток (которых и не было — остались в обозе), и тут же засыпали, кони жадно накидывались на островки жухлой травы посреди выжженной черной гадостью пустыни. Мертвые деревья угрожающе подняли свои сухие суковатые ветви, как бы предупреждая воинов о том, что дальше идти не следует. Все было тихо, мертво, гадко.

Гастон с командирами отрядов, поручив своего вороного заботам Асмунда, поднялся на близлежащий холм и планировал операцию. Руки у него слегка дрожали, сердце учащенно билось — это было первое его НАСТОЯЩЕЕ сражение! Не вылазка, не стычка, не ночная диверсия, а НАСТОЯЩАЯ битва! И он — нервничал.

С холма даже невооруженным глазом было видно, как на горизонте колебалась завеса сплошной Тьмы, издалека напоминая тучи от дыма лесных пожаров. За Завесой видно ничего не было — даже Лысую Гору, которая обычно виднелась высоко-высоко над лесом со своей короной из обломанных камней. Гастон на походном столике воспроизвел магическую карту-иллюзию. На мерцающей голубой поверхности было видно, как зеленое море было по всем сторонам изъедено черными пятнами, как гангрена пожиравшими все новые и новые участки зеленого царства. Особенно плохо дело было с западной и южной стороны — здесь зеленое море было почти полностью съедено чернотой, с севера и востока — только по краям.

— Гм… — протянул Гастон. — Значит, можно сделать вывод, что источник этой черной гадости — кто бы он ни был — находится где-то здесь — Гастон провел рукой по зоне наибольшей концентрации черноты в юго-западной части. — Значит, туда и бить будем всеми силами, братья. Сами понимаете, нас слишком мало, чтобы бить по всему фронту — ударим только по трем направлениям — с юга, с запада, и с юго-запада. Причем юго-западное направление будет главным.

— Кто возглавит удары? И кто будет бить по главному направлению?

Гастон молчал не дольше мгновения.

— Главный удар нанесу я лично. Слева от меня поведет людей — Малыш. Справа — Асмунд.

— Оруженосец? — недовольно скорчил гримасу Артур, бывший граф Остхафен (в «Зеленом Братстве» все титулы были упразднены, все были равны). — Мальчишка?

— Да. Он, — бесстрастным и в то же время непререкаемым тоном произнес Гастон, пригвоздив взглядом возразившего. — В этом сражении у нас не будет правильного боя. Здесь опыт и тактика нас не спасут. Тут нужно упорство и бесстрашие, фанатичное желание отомстить и грызть глотку врагу. Я бы поставил тебя, брат Артур, ты хороший воин, но вся твоя семья цела, жива и здорова, а у этого мальчишки нет никого, а его возлюбленная вон на той самой горе. Он будет лететь к горе как выпущенная из лука стрела и грызть глотки как бешеная собака, а только это и даст нам шанс на победу… Впрочем, так уж и быть — будешь у него помощником. Если он умрет — возглавишь атаку ты.

Ещё полчаса ушло на занятие исходных позиций. Часть лучников посадили сзади конников, для тех, кому мест не хватило — уйма лошадей погибла — выдвинули поближе вперед, чтобы меньше было бежать.

— Брат Гастон — но там ведь Завеса Тьмы — неужели мы будем проходить сквозь неё?

— Будем, брат, будем. Пусть все воины оденут маски, пусть потуже затянут плащи и привяжут к запястьям перчатки, пусть каждый наклеит на спину знак Создателя из серебряной фольги — её будет видно в мареве — пусть каждый держится впередистоящего. Оружие держать повыше — оно тоже будет сверкать в темноте. Другой связи у нас не будет. Малыш, Асмунд, братья мои, — ведите людей строго по намеченному курсу, компасы у вас есть. Не откланяйтесь ни на градус — иначе заплутаете в мареве и пропадете. Главная цель — прорваться к Горе. Думаю, там все и закончится…

Последние приказы Гастона были выполнены и кони сорвались в галоп, догоняя уже побежавшую вперед пехоту.

Со стороны могло показаться, что это и не люди вовсе. Без лиц, без фигуры, у коней не видно морд, лишь ярко светящиеся на солнце серебристые наконечники копий и мечей говорили об обратном.

Тьма встретила воинов практически равнодушно. Не было ни одной бесноватой твари, ни одного нападения. Тихо, как в могиле. Ряд за рядом воинов скрывались в липкой тьме, но не растворялись. Серебряные клинки и наконечники копий, серебряные знаки Создателя, наклеенные на зеленых плащах, излучали яркое свечение даже во тьме. И хотя все остальное утопало во мраке, разобрать товарищей впереди или сбоку все-таки можно было. Маска, перчатки и плащи из серебристых волокон, серебряная кольчуга защищала от ядовитых ожогов. Но, несмотря на это, каждый из воинов ощущал, что на него что-то давит — что-то нечеловечески сильное, хищное, злобное и агрессивное. Тьма была живой, разумной, активной. Она стремилась найти любую щель в обороне противника, чтобы навалиться туда всей силой и разрушить её полностью, растоптать дотла. Каждый из воинов ощущал навалившуюся на него смертную тоску, страх, каждому хотелось бросить оружие, спрятаться, убежать… Но куда? Уже через несколько шагов — все было покрыто сплошной шевелящейся тьмой. Воины чувствовали себя похороненными заживо.

Именно об этом и думал Гастон — пару раз он побывал в свое время в самом сердце Зоны и знал, что это такое! — когда ставил во главе отрядов Малыша и Асмунда. Малыш был предан ему как пес — он никогда не свернет с пути. А Асмунда вело неодолимое желание спасти Милену — такое желание не сломит даже плотоядная Тьма. А поскольку только у них были компасы — самостоятельно свернуть с пути не мог уже никто. Лучше уж идти в пасть преисподней вместе и иметь шанс выжить, чем плутать в черном мареве одному — и наверняка погибнуть!

И все три отряда брели и брели в кромешной тьме, закрывшись защитными масками, перчатками и плащами с плотно завязанными капюшонами — навстречу неизвестности.

Смотреть вокруг было не менее страшно, чем идти. Хотя видно почти ничего не было, но предметы в диаметре пяти-шести шагов вполне можно было разобрать. Мертвые сухие стволы, сухие ветки, черная шепчущая трава и кусающиеся цветы — благо, они не прокусывали защитную ткань плащей и лошадиных попон. Множество изуродованных тел тварей, а также животных и птиц — они шли буквально по трупам!

Цветы и трава что-то шептали, но в ушах у воинов и у коней предусмотрительно были вставлены затычки — не дай Создатель разобрать мертвящий шепот из этих ядовитых уст! О последствиях такого шага Гастон не говорил, но никто его и не спрашивал.

Время во чреве этого черного чудовища текло непонятным образом. Казалось, идут они сквозь эту могилу уже вечность, но определить точнее никто не мог — солнца видно не было. Но все три отряда упорно шли вперед, не смотря ни на что.

Кора со слезами на глазах смотрела, как погибает Её Лес — с такой любовью выращенный ею на протяжении бессчетных тысячелетий. Многие из этих превращающихся в бездушные сухие палки деревьев она знала лично, как и становящиеся зловонными лужами волшебные источники, купание в которых приносило телу здоровье и красоту. Тьма беспощадно пожирала все, до конца — до листочка, до веточки, до травинки. И вот уже один из черных языков — особенно длинный и особенно быстро продвигавшийся вперед, шедший с юго-запада, — вышел вплотную к Лысой Горе — величайшей святыне древесного царства. Кора уже невооруженным глазом видела, как маленькие — если смотреть с вершины горы — твари — несколько десятков зверолюдов с головами волков, вепрей, козлов и змей, две шестилапые медведеобразные гориллы — с диким визгом перепрыгнули через пересохшие деревья-защитники, подбежали к подошве горы и вперили свои отвратительные безглазые черные глазницы наверх. Коре даже показалось, что они искали именно Её…

Во всяком случае, увидев, чего им хотелось, они яростно завыли, заблеяли, захрюкали, зашипели — и опять как одержимые бросились наверх, карабкаясь по довольно крутому склону. Впрочем, это делать им было не так сложно, поскольку и на ногах и на руках — если ЭТО вообще можно было назвать руками и ногами — у них имелись длинные когти, которыми они как крючьями вгрызались в каменистую почву и ловко, как кошки или муравьи, карабкались наверх.

Но защитники Горы тоже не дремали.

Первая же особенно нахальная морда, преодолевшая Первый Круг — ибо путники на Лысую гору поднимались по тропинкам, которые опоясывали гору кругами — получила камнем в морду, выпущенным из пращи мохнатым мужем какой-то ночной охотницы. А вслед за ней засвистели ещё и ещё камни, а дальше полетели черные стрелы из охотничьих луков, охотничьи дротики. За одним последовал другой, третий, четвертый… И вот уже дождь камней, проламывавших черепа тварям, стрел и дротиков, протыкавших насквозь из грудные клетки, шеи и брюха, полетел сверху вниз. И вот уже один за другим десятки дрожащих в предсмертной агонии и рычащих и визжащих от боли тварей, истекающих черной кровью, полетели вниз. И сверху раздался торжествующих хохот спрятавшихся в пещерах и за валунами, а также за редкими на горе соснами невидимых защитников. Первая волна была без потерь отбита…

Но не тут-то было! Чем дальше — тем хуже!

Во-первых, твари теперь полезли сразу с нескольких сторон — ещё и с юга и с запада. Во-вторых, к сухопутным тварям на помощь пришел целый рой женообразных, с огромными когтистыми кожаными крыльями как у летучих мышей, гарпий и гаргулий, от одного вида которых начинали шевелиться волосы на голове. Белые как мел лица, черные провалы вместо глаз, лысые черепа с черными проплешинами, длиннющие кинжалы-клыки, изуродованное белесое как у мертвеца тело, длинные когти на руках размером с локоть… Эти твари с воздуха атаковали стрелков и им пришлось туго. Твари оказались настолько сильны, что одна особь могла схватить коренастого, но упитанного и мускулистого волосатого мужика и швырнуть его как мальчишка тряпичный мяч в воздух, так что несчастный разбивался в лепешку, падая на землю. Но ещё хуже, если она вонзала свои когти ему в горло и начинала лакомиться фонтанами крови, бьющими из разрезанной глотки… Мужики стали стрелять и в них, но это ослабило их огонь по мужикообразным тварям и те с новыми силами полезли вверх, отвоевывая все новые и новые участки Горы.

А за ними сплошной стеной наступала Тьма, осваивая завоеванное пространство. И вот уже подошва Горы совершенно исчезла из вида. Казалось, Гора как айсберг в безбрежном океане тьмы плывет — неизвестно куда и неизвестно зачем. А из океана тьмы выползали все новые и новые кошмарные его обитатели.

Наконец, немногие выжившие от чудовищной волны Отката сестры кое-как собрали, под руководством Коры и Милены, новый, уже значительно поредевший Круг. У кого голова была перевязана оторванным от одежды лоскутом, у кого от самой одежды остались лоскуты, но ночные охотницы готовы были поддержать своих отчаянно защищавших последний рубеж обороны косматых мужей.

— Так, сестры! — прокричала Кора. — Выдумывать ничего серьезного не будем. Некогда. Камней у нас тут навалом. Тысячелетия они у нас тут служили украшением наших ночных мистерий — пусть же теперь послужат надгробьями нашим врагам — тем более, что камни это не обычные, а волшебные — может, от них толку будет больше, чем от стрел наших мужчин!

А потом Кора соединила свое сознание с сознанием других сестер и, прежде всего с Миленой, и работа пошла.

Кора мысленно тянулась то к одной гипсово-бледной каменной глыбе, то к другой, а потом мысленно же велела им подниматься в воздух и взглядом перемещала на нужное расстояние, а потом — пускала их вниз. Потом уже и Милена стала проделывать ту же операцию, беря часть Силы Черных Камней на себя.

И вот — многопудовые гигантские глыбы бывшего Храма Луны летели вниз, как выпущенные откуда-то снаряды, с грохотом срывая сразу по пять-шесть десятков одержимых тварей со склонов и ещё столько же давя в лепешку, скатываясь вниз по склонам. Такие махины разбивали вдребезги даже гигантские туши медведеобразных горилл!

Но самое интересное было другое. Кора и Милена аж ахнули — никто из них все же не ожидала такого эффекта. Камни и впрямь оказались непростыми! Как только глыбы лунного мрамора попадали в зону Завесы Тьмы, которой было окутано уже едва не четверть горы, так что подошвы её уже не было видно, они ярко вспыхивали в ней и горели словно свечи или как звезды посреди кромешной тьмы! Словно огни маяков в ночном океане! И те круги света, которые они таким образом создавали — тьма не могла объять!

Кора с беспокойством бросила взгляд на стремительно уменьшающуюся груду развалин Храма: «Надо оставить напоследок хоть немножко… Может, это послужит нам последним укрытием, до того как я прикажу Камням самоуничтожиться и оставить здесь воронку диаметром эдак миль в двести. Но это в крайнем уже случае… В САМОМ крайнем…»..

А пока твари, неся колоссальные потери — сотни и сотни их изуродованных, рычащих, визжащих, с чудовищными ранами тел, скатывались со склона Горы — продолжали, пусть уже и медленнее, но все же с завидным упорством отвоевывать драгоценные Круги. Вдобавок женообразные горгульи и гарпии, увидев, откуда идет подлинная угроза, почти в полном составе, как рой разозленных черных лесных ос, полетели к вершине Горы. Кора спешно поставила щит и твари лишь досадливо щелкали своими клыками-ножами и когтями, упершись в невидимую стену, как мухи о стекло, но на поддержку щита, который таранили сотни и сотни крылатых бестий с одержимостью безумных, уходили драгоценные силы. А потому камни стали подниматься в воздух медленнее и обрушиваться на головы наступающих — реже — и торжествующие орды монстров радостно взвыли и, ободренные, полезли карабкаться по склонам Горы с удвоенной силой. А лохматые мужья ночных охотниц, израсходовав уже почти все стрелы и дротики, медленно поднимались наверх, чтобы на самой вершине дать последний — уже рукопашный — бой за своих черноволосых и смуглых жен, матерей и дочерей.

Даже Гастон стал удивляться, когда на протяжении многих миль, казалось, полностью вымершего леса, они не встретили совершенно никакого сопротивления. По всем расчетам они должны были уже давным-давно добраться до Лысой Горы и сразиться с осаждавшими её тварями, но… Гастон уже в сотый раз посмотрел на компас — нет, все верно, стрелка показывает четкое направление на север, как всегда, а ему надо на северо-восток, все верно. Но — где же Гора, где же твари? С кем, собственно, сражаться?!

«Проклятье!» — в сердцах мысленно выругался Гастон, внешне, впрочем, не подавая вида — не хватало ещё, чтобы его люди подумали, что он — их Вождь, неизменно приводивший их доселе к победе — сбился с пути!

«Как там в Писании? «Слепой слепого заведет в яму». Надеюсь, это написано не про нас, — тут же пресек панический настрой Гастон. — Неужели Завеса разрушительно действует не только физически и психологически, но и магически? Проверить это я раньше не мог… Да, то что Зона постепенно отравляет тело и помутняет разум — это рыцари Авалона узнали на опыте давно, а вот магия… Они ведь никогда ею не владели… До меня… Впрочем, само по себе предположение, что Тьма глушит и магию — это вполне и вполне вероятно. Иначе бы феи давным-давно справились с нашествием своими силами, да и Ночная Королева тоже… Мурина меня подери! Ну почему я подумал об этом только сейчас! Завел людей в болото и только сейчас понимаю, что не знаю сам из него выхода!».

Гастон прикусил губу под маской из серебряных нитей, но смолчал. «Спокойно! Спокойно! — сам себе мысленно сказал Гастон. — Главное — мы ещё живы, да и потом — если на небе все-таки есть Создатель, если Создатель — не выдумка фей для упрочения своей власти над людьми — то Он просто не может нас вот так вот бросить здесь, в этом темном мареве, не может!».

И только Гастон подумал так, как сквозь плотную, почти непроницаемую, живую, шевелящуюся, что-то мертвяще шепчущую Завесу Тьмы показался какой-то яркий свет — как если бы где-то в кромешной тьме с неба упала звезда, но размером с небольшое дерево и светящееся скорее не как звезда, а как яркая луна. Тем более чудным было то, что за одним падающим светящимся предметом стали падать другие.

Первый падающий «светильник» Гастон увидел боковым зрением — он рухнул у него почти за спиной. Гастон резко развернул своего коня и второй «светильник» увидел уже обоими глазами, а потом третий, четвертый, пятый…

Воины, следовавшие за ним, как по команде повернулись и тоже, как зачарованные дети на новогодний праздник смотрят на фейерверк, удивленно уставились на это зрелище — посреди почти кромешной тьмы — ярко светящиеся искры, как новогодние ракеты, падающие куда-то вниз, за кромками тысяч и тысяч мертвецеруких деревьев.

«Что бы это ни было, — подумал Гастон, — а я даже и не представляю, ЧТО это могло бы быть — это знак! Не знаю, свыше он или нет, но ничего другого у меня пока нет».

И Гастон поскакал в совершенно противоположном направлении, прямо на падающие «светильники», высоко воздев свое серебристое копье — и все остальные воины поскакали за ним вслед. На волшебный компас Гастон больше не смотрел.

Гастон скакал как мог быстро — он знал, он чувствовал — уже по этим многим милям мертвого пространства — что положение у Коры очень плохое. Возможно, бой идет уже на самых склонах Горы! Гастон старался не думать о том, что бой мог уже вполне и закончится и он явится прямиком на пир победителей…

«Светильники» стали падать заметно реже, но зато они были уже размером не с небольшое дерево, а сначала с двухэтажный, а потом и трех- и четырехэтажные дома. И даже больше. Теперь можно было увидеть их формы — и формы у них были — правильные: кубические, прямоугольные, округлые… Это не были бесформенные порождения дикой природы. Эти «светильники» явно несли на себе печать искусственного происхождения. А вскоре у Гастона появилась возможность посмотреть их поближе.

Один из «светильников» вдруг ухнул всего ничего впереди, переломав сразу три десятка сухих хрупких деревьев и «вырыл» себе воронку в полчеловеческого роста. Гастон соскочил с коня и бегом подбежал к воронке и посмотрел на «светильник» — им оказался просто очень большой кусок какого-то строения — Гастон различал следы искусной резьбы на камне и какие-то неизвестные символы.

«Ничего себе у них баллисты такие глыбы швырять! Ба! Да мы уже близко к месту сражения, если и до нас долетело! Ух, как бы и мы не попали под огонь! Впрочем, сидеть некогда, они — живы и отстреливаются, а это — главное!».

Гастон быстро вскочил на коня и призывно махнул серебристым острием копья — и вся колонна двинулась за своим вождем в черную неизвестность.

А вскоре правота догадки Гастона подтвердилась — впереди он увидел уже бегущие впереди спины и зады самых разнообразных тварей. Самое удивительное, что они даже не обратили на приближение Гастона и его войска внимания — они как одержимые неслись вперед, влекомые чей-то беспощадной и могущественной волей. Гастону оставалось только опустить длинное кавалерийское копье в боевое положение и дать коню шпор. И тысяча всадников за ним сделала то же самое, а две тысячи пехотинцев обнажили свои мечи. И молча, с плотно закрытым масками ртами и наглухо закрытыми затычками ушами, воины атаковали беззащитные спины тварей.

Груда каменных глыб почти полностью иссякла, впрочем, это было уже и неважно. Тварей теперь было так много, что почти все силы уходили только на удержание защитного поля, ибо к одержимым крылатым бестиям присоединились их сухопутные товарищи, уже забравшиеся на самую вершину Лысой Горы.

Остатки мохнатых древлянских мужиков, кто ещё выжил, уже стояли внутри защитного поля. Они готовились к тому, что как только силы ночных охотниц окончательно иссякнут, умереть в рукопашном бою. Они не боялись. Сила Черных Камней наполняла их простые немудреные по-собачьи преданные своим хозяйкам сердца безграничной — но не безумной — храбростью. На их губах были улыбки, в их мохнатых руках тяжелые дубинки, ощетинившиеся острыми каменными зубьями, и копья с наконечниками также из заостренного камня. Они свирепо глядели на тварей и грозно махали своих оружием, только и ожидая того момента, когда смогут пустить его в ход.

Под натиском бешеных ударов, ночные охотницы организованно отступали вглубь горы, к самому Черному Камню и оставшимся там пяти-шести большим глыбам лунного камня — остатки древних колонн с причудливой доисторической резьбой и надписями, смысл которых был не ясен даже самой Ночной Королеве. Охотницы были совершенно измотаны, с них градом катил пот, с носа и ушей опять капала кровь — последствия откатов от ударов в защитный барьер сотен и сотен бешеных бестий. Ночная Королева уже телепатировала сестрам, что как только барьер рухнет — каждая из них имеет право вступить в последний бой единолично, либо — если сможет — попытаться прорваться воздухом. Спрятавшимся же в Потаенных Ходах с людскими женщинами и детьми сестрам — приказ срочно бежать на недосягаемую глубину и по одним им известным тоннелям идти в Морское Королевство её сестры Лоры. Сама же она решила продержаться несколько минут, а потом дать команду Камням на самоуничтожение. Это единственный выход, который у неё остался…

«Ну вот, — мрачно подумала Кора, — и конец… Говорила же я им — нет никакого Создателя! Триединая Премудрость просто придумала его, чтобы оправдать свои претензии на власть. В мире правит закон силы: кто сильнее — тот и прав. Орды Безликого оказались сильнее нас — им и достается теперь Лысая Гора… Впрочем, последний ход все равно остается за мной — и я не премину им воспользоваться!» — на бледных полных чувственных губах Коры зазмеилась жестокая улыбка. Даже сейчас эта ночная валькирия не боялась смерти! Даже сейчас она думала только о воинской славе…

«Если не получается победить, надо умереть достойно — унести на тот свет как можно больше врагов!».

Но вот спина уже уперлась в Черный Камень — отступать больше было некуда. Пора отпускать ставший уже бесполезным и бессмысленным воздушный щит.

Но в этот как раз момент — твари прекратили свой бешеный натиск! А ещё через мгновение как по команде резко отшатнулись назад и, свирепо рыча и мерцая черными впадинами вместо глаз, расступились. На самую вершину вошла на диво омерзительная тварь, даже Кору едва уже второй раз за день едва не вырвало от этого отвратительного зрелища!

Это была ростом с человека уродина. Лицо её лишь отдаленно напоминало женское. Глаз не было, только зияющая в провалах глазниц тьма. Череп лысый, но с высокими острыми рогами по всему черепу, напоминающими какую-то костяную корону. Вместо носа — черные гнойные трещины. Вместо рта — зияющая рваная прорва, утыканная острейшими кинжалами зубов. Губ вообще не было, как и ресниц и ушей. Шеи тоже не было. Было лишь мохнатое туловище с большими змеями вместо грудей, руки — с вилками острейших когтей, кожистые крылья за спиной. А внизу живота — ещё одна омерзительная голова, напоминающая голову человеческого младенца, но с острыми зубами и безглазыми глазницами. Изо рта у неё был виден змеиный черный язык.

— Что ты за чудо-юдо такое! — вскрикнула Кора, пытаясь выиграть время для удара.

— Как? — прошипела тварь. — Ты не замечаеш-ш-ш-ш-ш-шь моей божественной кра-с-с-с-с-соты, неве-ж-ж-ж-ж-жа! Я — с-с-с-с-с-само соверш-ш-ш-ш-ш-енство! Ха-ха!

— И что тебе от нас надо, раз ты такое совершенство?! — воскликнула Кора — заклинание уже обрело в её голове форму — это был мысленный приказ Камням самоуничтожиться.

— Я предлагаю с-с-с-с-с-делку! Малюс-с-с-с-с-сенькую с-с-с-с-с-сделочку! — зашипела тварь. — Я могла бы раздавить вас-с-с-с-с-с-с как клопов, да-с-с-с-с-с. Но вы мне мертвые не нужны, вы и так бессильнее клопов, ха-ха! Но мне нужно знать, ха, куда вы с-с-с-с-спрятали мой подарочек — Мы не можем его нигде найти!

— Ка… кой такой подарочек? — уже искренне удивляясь, воскликнула Кора.

— А такой! — раздался вдруг громкий и четкий мужской бас. — Мой брат Роланд — вот кто ей нужен!

И Кора, и тварь, и Милена и остальные охотницы вдруг резко повернулись в сторону и увидели, как прямо над Лысой Горой парил в воздухе (сложнейшее заклинание «левитация» + «воздушная подушка»! — молниеносно, с долей профессионального интереса, отметила про себя Кора) человек в зеленом плаще. В руке он держал серебристый меч, голова его полностью была укутана длинным капюшоном, совершенно скрывавшим его лицо.

Милена восторженно ахнула: «Дядя Гастон!».

— … Вот только зачем — это для меня загадка! — не обращая на неё внимания, продолжил человек.

Но тварь взвизгнула, едва взглянув на зеленого человека, «ненавиж-ж-ж-ж-ж-жу» и стрелой полетела на него. Тут же все твари пришли в движение — летающие бестии частью полетели в сторону парящего в воздухе человека, а другая часть вместе с сухопутными — опять бросились на и без того едва стоящий щит с прежним беснованием.

Кора вновь потянулась к заготовленному заклинанию самоуничтожения, как…

Сильнейшее землетрясение сотрясло гору — такое сильное, что все ночные охотницы и их мужья попадали с ног. Попадали и твари. От горы стали отваливаться большие куски породы, она стала крошиться изнутри. Чудовища, стоявшие ближе к краю, чем их жертвы, стали десятками срываться в бездну, а те, что не срывались, не могли встать на ноги от сильной тряски, словно новички-мореходы не могут устоять на палубе корабля во время первой серьезной качки! А Гора крошилась все сильнее и сильнее, все больше и больше, и бездна неумолимо захватывала все новые и новые ряды совершенно беспомощных тварей.

А в это время в воздухе человеку пришлось не сладко. Крылатые бестии, злобно рыча, окружили его со всех сторон, но бился он как безумный. Жаль, что этого поединка не видел никто из сражающихся — все охотницы лежали на земле от невыносимой тряски! Наверное, кого-то бы она вдохновила на великую поэму!

Но если бы такой наблюдатель и нашелся бы, он бы увидел лишь зеленое пятно, находившееся в постоянном движении, и серебряную молнию, блиставшую рядом с ним. Гастон бился с чудовищами за целую армию — именно так, как всегда и мечтал с самого раннего детства, когда впервые прочитал Gestae Rolandi — один — против всех. Всю свою жизнь он готовил себя к этому моменту — и теперь он настал! Гастон вложил в этот бой все — всю свою силу, всю свою ловкость, все свое искусство фехтовать, которое оттачивал ежедневно вот уже почти тридцать лет…

Отрубленные головы, отрубленные лапы тварей падали вниз на своих сотоварищей на горе, сжигая их черные тела своей едкой черной кровью. Твари попытались зайти к нему с тыла, но Гастон всякий раз вовремя менял позицию, то взмывая вверх, то бросаясь назад, то в стороны и притом так работал мечом, что каждая попытка обхода стоила многих жизней. Сколько он продержится? Минуту, две, три? Гастон не знал, но он держался и держался, а его серебряный меч пожинал кровавую жатву.

А в это время, закончив прорубаться через легионы черного воинства, к горе прибыли два запоздавших и заплутавших отряда — Малыша и Асмунда. И тут же бросились в бой. Часть тварей, стоявших у подошвы горы, бросились к ним навстречу. Малышу и Асмунду пришлось бы плохо, если бы Гору не начало трясти, как больного лихорадкой. С Горы срывался поток камней, которые давили десятки и десятки тварей, а на земле повсеместно стали возникать трещины и провалы, куда толпами падали твари. Впрочем, плохо пришлось и людям…

Но Асмунда это не интересовало. Он посмотрел наверх и почувствовал — там Милена, там его возлюбленная Милена и он не имеет права — НИКАКОГО морального права её потерять — как он потерял ранее и отца, и мать, и брата с сестрой, и доброго отца Эйсмера… Никакого!

И Асмунд, бросив все, пошел на прорыв, поручив командование отрядом брату Артуру. Благо, твари впереди рассеялись, кто подавлены камнями, кто упав в расселины. Юркий и ловкий Асмунд же, бросив лошадь, без труда перемахнул через парочку нешироких расселин, отбившись от пары случайно попавшихся на пути волкоголовых тварей мечом, полез карабкаться по содрогающейся в какой-то предсмертной агонии Горе.

Несколько раз здоровенные камни, срывавшиеся с Горы чудовищным землетрясением, пролетали буквально в нескольких пальцах от него, он еле держался. Слава Создателю! Асмунд добрался до первого Круга — более или менее ровной тропинки, серпантином опоясывавшей гору — и устремился по ней. Бежал он с трудом, тяжело. Земля под ногами ходила ходуном, видно было во Тьме всего пять-шесть шагов впереди, на ходу попадались твари, но немного — видимо, землетрясение спихнуло их с Горы, как блох. Асмунд сам раз двадцать, а то и больше, чуть не канул в бездну, раз двадцать на него чуть не упала глыба. Заклинаний он никаких не знал, отвести от себя ничего не мог. Он только бежал и молился Создателю, как его учил в детстве о. Эйсмер: «Создатель неба и земли, Ты мне в беде — помоги! Создатель неба и земли, Ты от меня зло отведи!». Он шептал эту молитву-заклинание и бежал, бежал, бежал. Чем выше он поднимался, тем трясение становилось все сильнее. Но Асмунд бежал и бежал, шептал и шептал. И, о чудо, добрался почти до самой вершины цел и невредим!

Добравшись почти до вершины, Асмунд внимательно огляделся. На вершине Горы Тьма была уже не так непроницаема. Серебристое свечение исходило из её вершины, и Тьма не могла его одолеть. И в этом свечении Асмунд ясно увидел мечущуюся фигурку с серебристой молнией в руках и множество крылатых чудищ, нападающих на него, а среди них — одна особенно большая и отвратительная.

— «Будь я последним дураком, я бы и тогда догадался, что это брат Гастон! Эх, фехтовальщик же он… — Асмунд качнул головой. — Но чем же я ему могу помочь? Я ведь не маг никакой… Ба! Уровняю-ка я шансы!».

Асмунд стремительно достал прикрепленный ремнями к спине арбалет с уже натянутым болтом с серебряным наконечником — наследство погибшего прежнего оруженосца Гастона Готвальда, которое Асмунд принял взамен бесследно пропавшего отцовского лука. Асмунд взял на прицел самую большую и жирную тварь — если уж с кого начинать, то с неё! Вон как она нагло пытается обойти Гастона с тыла! Целиться было ужасно тяжело. Гору трясло, да и тварь летала из стороны в сторону как бешеная муха. На третьей минуте Асмунд был близок к отчаянию. Конечно, можно и промазать, но болтов всего ничего, да и пока буду тетиву натягивать… Может, у Гастона уже и рука дрогнет!

И тогда Асмунд вдруг прошептал сами собой пришедшие ему на язык слова: «Создатель неба и земли, Ты стрелу мою наведи! Создатель неба и земли, Ты Старшего брата спасти помоги!». А потом вдруг какая-то сила стала настойчиво поворачивать арбалет в поисках цели, и Асмунд готов был поклясться, что к его рукам — одна из которых сжимала деревянное ложе арбалета, а вторая — приклад — прикоснулись чьи-то призрачные, как бы сотканные из тумана руки, которые двигали в свою очередь его руками.

А потом его палец сам, без участия воли, нажал на спусковой крючок и тетива, звонко пропев, послала тяжелый металлический болт с серебряным наконечником прямо в гущу бьющихся крылатых отродий. А потом… Самая большая и самая уродливая тварь с костяной короной на лысом бледном черепе резко дернулась, перевернулась через голову в воздухе и, сложив крылья, вспыхнув серебристым пламенем, рухнула в бездну!

Но не успел Асмунд порадоваться меткому выстрелу, как Тьма вокруг в то же мгновение рассеялась — как будто просто в темной комнате кто-то зажег все светильники одновременно — и Асмунд зажмурился от боли в глазах. А когда он их открыл — землетрясение уже прекратилось, а перед ним расстилалась величественная панорама кроваво-красного заката — особенно величественного с высоты древней горы.

А потом… Жалобно скуля, как потерявшие своего хозяина собаки, крылатые бестии бросились врассыпную, а вслед за ними бросились кто куда и сухопутные твари, казалось, в одно мгновение потеряв всякий стимул к сражению, к которому они с такой одержимостью стремились ранее.

Но их никто и не преследовал. Ночные охотницы без сил рухнули на землю, как и Гастон, а остатки его воинства у подножия Горы были так обрадованы буквально свалившейся им на голову нежданной победой, что даже и не подумали никого преследовать. Тем более, что потери были очень велики — и притом больше от погибших под каменными глыбами и упавших в расселины от чудовищного землетрясения, чем от зубов и когтей бесноватых тварей. Жалобный вой бегущих тварей едва не перекрыл рев многих и многих сотен мужских глоток: «Победа-а-а-а!».

И в этот торжественный миг Асмунд готов был поклясться, что рядом с ним стоит также ликующая фигурка — коренастая, в серебристо-белой длинной рясе с капюшоном на спине, с круглым добродушным лицом и выбритой круглой тонзурой на макушке, со знаком Создателя на груди. Но только Асмунд бросился к ней, как она тут же исчезла.

Только с наступлением вечерних сумерек защитницам Лысой Горы удалось прийти в себя. Благо, большую часть работы по уборке Лысой Горы и её ближайших окрестностей сделали «зеленые братья», значительно меньше пострадавшие в этом сражении. А уже утром все собрались у потрескавшегося Черного Камня.

Ночных охотниц осталось всего ничего — не больше полутора сотен, их мужей — ещё меньше, от некогда величественного Лунного Храма осталось всего несколько полуразрушенных лежащих колонн, даже Черный Камень, как одноглазый ветеран, показывал безжизненную бесцветную пустоту в том месте, которое уродливо отделило от остальной части его эбеново-черного тела отвратительная трещина. Да и сама Гора уже не была Лысой, скорее, её можно было назвать Щербатой. Правильная окружность «лысого» «черепа» была теперь нарушена обрушившимися в бездну краями. Охотницы были в рваных комбинезонах, со спутанными и даже смоченными кровью волосами, бледные, до смерти уставшие — но — счастливые.

Тут же у Камня устроили импровизированный стол — остаток сил у Коры с Миленой ушел на то, чтобы наколдовать что-нибудь простенькое.

Первый кубок был за погибших. Сестер и мужей, а также погибших «зеленых братьев» положили, по обычаю лесной страны, на огромные кострища — благо, в сухих деревьях недостатка не было — и подожгли. С вершины когда-то Лысой Горы был виден этот костер. Трупы тварей пока покидали в ими же оскверненную землю.

Ну а второй кубок поднял Гастон.

Гастон молча встал из-за стола и, выдерживая паузу, бросил долгий взгляд на всех рядом сидящих, на остатки Горы и Камень, на лежавшие внизу мертвые пустоши и его лоб прорезала уже вторая глубокая морщина.

Зрелище действительно было безрадостным. Куда хватало глаз, внизу — десятки и десятки миль мертвого сухостоя. Великое древесное море превратилась в древесное кладбище. Сухие корявые деревья как могильные памятники, протянутые к небу крючковатые сучья как руки мертвецов, черная шевелящаяся трава и зубастые хищные цветы…

Правда, на Севере и Востоке лес почти уцелел, там натиск был слабый, и древесным стражам удалось его остановить. Довольно большие площади зеленого леса выхватывало поднимавшееся на востоке кроваво-красное солнце. Под горой догорали погребальные костры, зажженные уже за полночь. Обугленные пирамидки, разбросанные в шахматном порядке, напоминали погребальные сооружения древних язычников. Уродливые трещины и кучи беспорядочно валяющихся на земле валунов дополняли безрадостную картину страшного опустошения.

За столом сидело много людей, но очень мало коренных обитателей и обитательниц бывшей Заповедной Чащи. Все подавленно молчали. Даже «зеленые братья», казалось, уже и не рады были одержанной победе. Осунувшиеся лица охотниц и солдат даже не смотрели на Гастона, сжимая бокалы, наполненные темным вином и пивом. Бледное лицо Гастона с черными провалами глаз и черными же спутанными волосами было исполнено печали, но в то же время какой-то мрачной решимости и упорства. Он не собирался опускать руки и унывать!

— Я поднимаю этот кубок за Хозяйку этой Горы и её верных сестер и братьев! За тысячи человеческих жизней, что они спасли, и за драгоценные тысячи жизней, которыми они пожертвовали ради спасения нашего общего дома — Целестии — от уничтожения силами тьмы и зла! — и попытался улыбнуться. — За вечный союз людей и волшебниц лесного края, которые так долго друг другу не доверяли, но которых общая беда соединила вместе и — надеюсь — никогда глупые россказни и бабьи басни не посеют его вновь! — Он выразительно взглянул на ночную королеву, которая как будто бы впервые увидела Гастона и — не смогла отвести от него взгляд. В его мужественном воинственном лице она, при свете восходящего солнца, вдруг — или ей показалось? — увидела знакомые, доселе незамеченные ею черты. Неземной взгляд глубоко посаженных глаз, еле заметная мечтательная улыбка, развевающиеся на ветру чуть вьющиеся волосы, благородный профиль…

«Лесные боги! — сердце Коры забилось, как молоток, и все её мрачные мысли по поводу сомнительного будущего её края вдруг как-то сразу отступили куда-то в сторону. — Да он же вылитый Принц! Только, только… чуть покрупнее и черненький…»..

Кора, сама не замечая, тут же встала из-за стола и подняла свой кубок, опорожнила его и наполнила вновь, уже не отводя черных как ночь глаз от лица Гастона:

— Я присоединяюсь к твоему пожеланию, мой… Нет, Наш спаситель! Я многое слышала о тебе и многое мне говорили Камни, но, как говорят у людей, «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Ты — великий воин и великий вождь людей по рождению, не меньший, чем твой славный предок, Роланд, которого я помню, хотя и была тогда совсем юной феей… — Кора мечтательно закрыла глаза и сделала паузу, как бы сопоставляя у себя в уме образ Гастона с образом Роланда Древнего. — Твое появление было как раз вовремя — не появись ты, я бы отдала Черным Камням приказ самоуничтожиться. Но они решили поступить по-другому, приведя тебя сюда и твоих славных воинов на самую вершину, такое количество которых давненько не видела эта Гора… — ночные охотницы, уже немного подвыпив, наконец, стали подавать признаки жизни, с любопытством и с явным интересом оглядывая мощных и мужественных как на подбор воинов Гастона.

— Что можем мы воздать тебе за твой подвиг — тебе и твоим воинам? — продолжила Кора, не опуская своего черноокого взгляда с глаз Гастона, а тот уже физически не мог отвести своего — сила могущественной волшебницы была не в пример больше его. — Ничего. У нас нет ни бренного золота, ни серебра, ни драгоценных камней — что так ценят люди. У нас нет ни боевых коней, ни быстрокрылых колесниц, а наши магические знания вряд ли заинтересуют кого-то из вас. Кроме разве что тебя, тайный ученик Отверженного Демиурга… — на уже порозовевших полных губах Кора зазмеилась усмешка — она наслаждалась недоуменным выражением лица Гастона, ей было приятно показать, что ей известно очень, очень многое из сокрытого от других.

— Но это не значит, что мы оставим воинов без награды, не правда ли сестры? — те одобрительно загудели. — Так что же мы можем предложить? Только одно. Силу Черных Камней, которые так и вопиют в моем сердце — их вечной хранительницы на протяжении бессчетных веков — , желая излить свою благодарность на вас. Черные Камни повелевают мне, чтобы все сражавшиеся за их спасение воины отдали им свое оружие, на которое Камни ниспошлют свое благословение — сила Ночи, сила Луны и Звезд, сила Древнего Леса и Древних Источников — даст им то, чего не может придать им ни самый искусный кузнец, ни самый искусный боец. Они придадут их хозяевам силу в бою, так что биться они будут не зная усталости, они придадут искусство и самому неискусному фехтовальщику, так что ни один удар не будет им пропущен, они придадут лукам и арбалетам власть бить без промаха, а доспехам — неуязвимость, а сами клинки и стрелы будут пробивать любую броню. Получивший благословение Черного Камня станет непобедимым воином, великим среди людей, его потомство будет многочисленным и сильным и воинственным, женщины не будут переводиться у славных воинов. Да нарекутся все явившиеся сюда Рыцарями Черного Камня — величайшими из воинов человеческой расы, избранным семенем великого воинства, которое принесет людям победу и сделает их хозяевами своей земли!

— Но… — сама себя прервала Кора — Черные Камни повелевают, чтобы и среди Рыцарей была иерархия. Они избрали 49 человек в качестве паладинов, облеченных властью над остальными, а один будет Магистром первого ранга, чья власть будет превыше прочих. У него обязательно из 49 паладинов двое должны быть оруженосцами и ближайшими помощниками — Магистрами второго и третьего ранга! Их тоже избрали Камни!

Слова Коры потонули в восторженных криках «зеленых братьев». Забыв о горестях, они уже, вскочив из-за стола, бряцали оружием — поднялся гвалт. А из-за шума никто не услышал тихих слов восхищенного Гастона:

— Сорок девять… сорок девять… сорок девять… Рыцари Круглого Стола… Роланд Древний…

«Да, история повторяется, круг замкнулся, отважный Гастон! — вдруг почувствовал он у себя в сознании голос Коры. — Ты все верно заметил… Камни велят возродить славный Орден твоего великого предка. И это возрождение они взяли на себя. Ты — новый Роланд, ты — новый спаситель человечества, ты — его новый вождь. И по рождению, и по праву!»

— Ну а теперь, — торжественно сказала Кора вслух, — прошу тебя, Гастон, подойти к Черному Камню и водрузить на Него свое стяжавшее великую славу оружие. Мне дана власть посвятить тебя первым, как Магистра первого ранга, главу Ордена, ибо Я избрана Прекрасной Дамой этого собрания мужчин и воинов.

«Как когда-то Прекрасная Элвин» — тут же мелькнула в сознании Гастона параллель.

Воины расступились, и Гастон подошел к Овальному Черному Камню, изуродованному слева глубокой трещиной. Уцелевшая часть Камня, несмотря на яркий свет восходящего солнца, переливалась темными фиолетово-сиреневыми искрами. Гастон молча вынул свой серебристый меч из ножен и, встав на одно колено, передал его Коре. Кора взяла его и положила на поверхность Черного Камня. Серебристый металл меча тут же охватили фиолетово-сиреневые искры и меч стал нагреваться, как в плавильном тигле, от него пошел дым. На серебристом металле отчетливо обнаружились витиеватые феины буквы, которые вскоре сложились в фразу: «NASCIENDO VINCERE», что на феином магическом языке означает «Рожденный побеждать». Меч почернел, надпись пропала, но по краям острия осталась серебряная кайма. А потом Кора торжественно взяла меч с Камня и, взяв его за рукоять, подошла было к стоящему на одном колене с опущенной головой Гастону, чтобы посвятить его…

… Как вдруг в последнюю минуту Гастон резко встал и, пронзительно взглянув в глаза Коре, сказал:

— Нет! Я не могу быть Магистром Первого Ранга этого Ордена! Я не Роланд Древний, бывший законным Королем Авалона. Я — Гастон Отверженный… — голос его дрогнул. — Я принимаю титул только Магистра Третьего Ранга. Первые же два принадлежат по праву Королю и Королеве Авалона — моему старшему брату Роланду и его жене Эсмеральде…

Кора так и открыла рот от удивления, но ничего возразить не могла — Черные Камни никак не предупреждали её об этом. Ночные Охотницы, окружившие Черный Камень, гневно зашипели, а воины недоуменно загудели.

— … И я принимаю их за себя и за своего мужа! — раздался ясный и чистый тонкий голосочек, в котором, однако, слышались отчетливо металлические нотки власти и сознания своего королевского достоинства.

Все удивленно оглянулись на источник голоса — в том числе и Кора — и… обомлели.

В рассветных лучах восходящего солнца над Черным Камнем в воздухе парили пятьдесят прекрасных фей в белоснежных и золотистых туниках, с серебряными обручами на головах и длинными золотистыми волосами ниже плеч. Правда, туники у них где были прожжены, где замараны кровью, у некоторых на коже были видны следы ожогов, а у некоторых — даже на крылышках. Но все же это были феи, настоящие феи, а среди них первая, самая прекрасная, Её Величество Королева, правда, не в королевском пурпуре, а в скромной тунике феи первого ранга со знаком серебряного единорога на шее.

Описать дальнейшее просто невозможно!

Люди, ещё недавно роптавшие, здоровые мужики в зеленом и с оружием в руках, зарыдали как дети и рухнули на колени. С их уст только и слышалось: «феи», «небесные владычицы», «Её Величество», «мы спасены», «небо услышало», «Создатель с нами» и все в таком духе. Благоговейный шепот с придыханием, молитвенно воздетые руки, восхищенные глаза и лица, капающие из глаз слезы… В доли мгновения было забыто все — монстры, опустошение, потери, а также таинственное бездействие фей… Теперь Они здесь — и значит все будет по-прежнему, все будет хорошо, Они здесь — значит, Создатель рядом, значит Небеса близко, значит… Скоро все переменится к лучшему и победа уже не за горами!

Наоборот, ночные охотницы зашипели, их косматые мужья утробно зарычали, Кора раздосадовано поджала губы, но промолчала, глядя как Гастон плачет вместе со всеми, глядя на сияющее царственное личико Прекрасной Феи. А Милена, ойкнув, спряталась за ближайшую колонну, моля Создателя лишь о том, чтобы её родная мать не узнала свою изменившую Сообществу дочку — пусть лучше считает её погибшей вместе со всеми остальными воительницами «ЖАЛА»!

— Я рада, о, возлюбленные мои, — воскликнула Фея, — что Я обрела вас, и Вы — Меня. Жаль, что я прилетела слишком поздно — тут в её глазах мелькнули слезы, когда она бросила взгляд на картину колоссального опустошения внизу, — но нас задержали дела и прорывались мы сюда тоже с боем. К тому же, вся Целестия тряслась от каких-то чудовищных катаклизмов — землетрясений, бурь, ураганов… В общем, мы немного опоздали, но вижу, что не совсем.

— А тебя, Гастон, Я особенно рада видеть, тем более, что именно ради тебя я здесь. Ты мне нужен — и как можно скорее. Я с радостью благословляю твое посвящение Магистром Третьего Ранга нового Ордена и с радостью принимаю для себя и мужа первые два ранга. Но, поскольку ни ему, ни мне не с руки руководить людскими воинствами, Я с радостью назначаю тебя исполняющим обязанности Магистра Первого Ранга и хочу, чтобы ты сам подобрал себе двух наиболее отличившихся в последних сражениях воинов. Но это не единственный Мой Дар. После посвящения Я предлагаю тебе занять вакантную должность Главнокомандующего всеми вооруженными силами Содружества, которые я уже начала собирать в Кронбурге, а взамен торжественно объявляю тебе и твоим людям амнистию во всех преступлениях, которые они совершили три года назад против Священных Принципов Порядка и Процветания. Тебе возвратится твой титул Принца Кронбургского, все твои владения и имущество, а также будет даровано право быть наместником Короля и Королевы в тех графствах, которые ты отвоюешь силой оружия и в четверти доходов, получаемых с них. Думаю, это поистине королевское вознаграждение! — и Фея торжественно опустилась на землю, окруженная своими фрейлинами и протянула свою тонкую ручку, покрытую нежной розовой кожей, Гастону для поцелуя.

Весь монолог Феи Гастон и его людьми слушали, не прерывая, с придыханием. Асмунд даже рыдал, не стыдясь слез. Мягкий спокойный голос Феи убаюкивал и исцелял душевные раны, они как будто бы вкушали мед, хмельной и сладкий, и не могли оторвать своих глаз от её светлого как солнце личика.

А когда Фея протянула ручку для поцелуя, Гастон тут же приложился к ней и к большому рубину в перстне-печатке с символом герба Авалона — черным орлом с распростертыми крыльями.

— Я… Я… Я принимаю твой Дар, Моя Королева, — тихо, с придыханием произнес Гастон и слезы в его глазах говорили о том, что он говорит искренне. — Готов служить Вам как преданный слуга, до последней капли моей крови!

— Ну, вот и чудненько, — облегченно выдохнула Фея, выдавая этим свое тщательно скрываемое напряжение. — Возлюбленная Кора, можете продолжать таинство посвящения! — повернулась Фея, как ни в чем не бывало к оторопевшей от такой дерзости Коре, как поворачивается Королева к своей служанке. — Вы ведь избраны Прекрасной Дамой этого Ордена, — голос Феи дрогнул, но она тут же отвернулась и отошла к своей свите, которая уже ставила на землю материализованный из воздуха стульчик с вензелями королевского дома с пурпурными подушками на сиденье и спинке.

Кора сжала губы и проглотила унижение. Ничего другого от фей она и не ожидала — вековая вражда, взаимное непонимание и соперничество… Но сейчас все должно отойти на второй план перед главной задачей — мы должны объединиться ради спасения Целестии — это, и только это отныне имеет значение, тем более что ночных охотниц осталось всего ничего…

Кора незаметно смахнула рукой слезинку и, улыбнувшись, приступила к Таинству — произнося «nasciendo vincere», она била мечом плашмя по голове и по плечам опять склонившегося на одно колено Гастона. При каждом прикосновении меч ярко вспыхивал и Гастона била какая-то сила, как электрический ток, а одежда и сам внешний вид Гастона стремительно менялся. Одежды под зеленым плащом стали серебристо-черными, а его внешний вид приобретал поистине царские черты.

А потом, встав и приняв меч из рук Коры, Гастон повернулся к своим воинам и сказал:

— Моими заместителями будут Асмунд и Рольф. Нет преданнее и величественнее воинов в Братстве. Асмунд, хоть и юн, однако именно ему мы обязаны сегодняшней победой. Рольф — простолюдин не рыцарского рода, но он всегда был мне верен и проявил себя как великий воин. Подойдите ко мне, о, возлюбленные братья, я посвящу вас!

Рольф покраснел до кончиков ушей, а Асмунд — до корней волос — , но оба они подошли к Гастону и тоже припали на одно колено. Гастон посвятил их своим мечом. А те — в свою очередь — остальных 49 паладинов, а паладины — рядовых воинов своих отрядов.

Когда же были посвящены последние, Кора воздела свои руки и воскликнула:

— Да будет данная Вам сила и достоинство использована на благо Целестии и никогда — во зло! Да будут Рыцари Черного Камня новыми хранителями этого мира! Хранителями, а не Разрушителями!

И крики сотен и сотен глоток заглушили её слова, равно как и лязг мечей, которыми били по железу снятых с голов черных шлемов. Почти тысяча рыцарей приняли возложенное на них свыше призвание. И не было минуты более счастливой для них!

Но больше всех ликовали трое. Гастон — что обрел вновь свой дом, Авалон, из которого был изгнан, и прекрасную даму, которой ему так не доставало, чтобы быть настоящим рыцарем. Асмунд — что вживую увидел Королеву и услышал её медовый голос, а также что его посвятили в рыцари на глазах у Милены. А Рольф — что в одно мгновение стал из простого мужика человеком благородного звания и что теперь он может сам содержать свой собственный замок, и никогда уже он не будет спать в псарне, а спина его никогда уже не будет знать плети.

Лишь только Кора не могла разделить всеобщей радости. Она бросила взгляд на Фею, их взгляды встретились, и в глазах давней соперницы она прочитала то же, что чувствовала сама — тревогу, сомнение, боль…

Но Фея, спохватившись, тут же вернула глазам прежнее выражение радости и властности, а улыбке — медовую сладость. Кора усмехнулась, но как всегда промолчала.

ГЛАВА 20 Пламя во мраке

Темнота… Нет ничего более загадочного, ничего более пугающего, ничего более интригующего, чем темнота! Кто в детстве не боялся темноты, кто с испугом не смотрел, чуть высунув нос из-под одеяла, в окутавший комнату мрак, в котором привычные предметы приобретают совершенно непривычные очертания — в мрак, одновременно пугающий и манящий неоткрытыми никому, кроме тебя, тайнами?

Впрочем, наверное, для ребенка это и так, но для взрослого карлика, который вот уже не одну сотню лет совершает невероятно скучные обходы темных тоннелей в окрестностях Пути, — темнота выглядит совершенно по-другому. Темнота для него также привычна, как паутина за печкой, как вечно дремлющая на табурете кошка, как покосившийся забор за окном. Скучно!

Карлик Мерлин из Желтого Клана откровенно скучал. Он ненавидел эти проклятые обходы.

«Ну почему, ну почему же, — думал в сердцах он, скрипя зубами от досады, — ну почему же не изобретут там наверху машины, которые будут сами ходить за нас, а мы просто будем сидеть и кнопочки нажимать! Ведь изобрели же големов, аватаров — почему их не послать ходить по этим муравьиным ходам!?».

Эта мысль приходила ему неоднократно, но каждый раз он вынужден был её отправлять куда подальше. Мерлин был не просто карликом, он был одним из лучших тоннелепроходчиков и что-что — а технологию он знал хорошо. Никогда, никогда ни один голем или аватар, никакая искусственная машина не заменит необыкновенно острое чутье карлика — прирожденного обитателя подземелий, с молоком матери впитавшего в себе «тонкое ощущение» происходящего в толще пород. Именно благодаря этому «ощущению», похожему на «интуицию» фей, карликам удавалось находить рудные и алмазные жилы, нефтяные озера, залежи горного хрусталя и пласты каменного угля — все их карличье богатство. Среди карликов даже ходила присказка, что хотя у каждого из них есть своя мать, но настоящей, в подлинном смысле слова, матерью карлика является сама Мать сыра-земля, все то подпочвенное царство, которое, как женское чрево, выносило и выкормило своих верных детей — неутомимых тружеников и изобретателей, расу бирдингов, которых только по большому невежеству надземные жители прозвали уничижительно-снисходительно «карликами». Согласно древним легендам, сами бирдинги когда-то, в незапамятные времена, когда Целестия была ещё не обитаема, сами родились из камня и когда выскочки люди только начали одеваться в звериные шкуры, они уже строили свои невиданные никем из «громадин» великолепные города из горного хрусталя, с канализацией и центральным отоплением, золотыми деревьями и дорожками из гранитного кирпича.

Так оно было или не так, карлик Мерлин сказать определенно не мог — он был тоннелепроходчик по специальности — тот, кто прорубает новые тоннели, строит рельсовые дороги и налаживает освещение и вентиляцию в них — , а не историк или, ещё того почище, мифограф, протирающий штаны в Хрустальных Чертогах. Им, наверное, все доподлинно известно, и что было До Эры Порядка и Процветания, ставшей для их города — Унтервальда — воистину Эрой Процветания, поскольку неизвестно откуда на них посыпался золотой дождь, и что было До создания Пути…

Мерлин, если честно, никогда этим не интересовался. Даже в Школе он спал на уроках по истории, за что ему перепадало — в школах карликов практиковали и розги, и стояние на горохе, и прочие изуверства над учениками. Он знал одно. «Путь» — и его обслуживание — это источник процветания Унтервальда, источник его могущества и несомненной гегемонии среди всех многочисленных подземных республик Лиги Подземных Рудокопов — великого Сообщества бирдингов под почвой Нижней Целестии. Остальные города всегда им завидовали и не скрывали этого. Ещё бы! Все заказы, щедро оплачиваемые из казны Их Премудрости, проходили только через них. Другие карлики бьются в поисках новых золотых или алмазных жил, а Унтервальду это вообще не надо — золото и так льется к ним щедрой рекой, в уже готовых полновесных золотых дукатах. За что — каждому гражданину Унтервальда известно — за Путь. А почему — это никого и не интересует, и в первую очередь — самого тоннелепроходчика Мерлина. Нужен белобрысым Путь — значит, нужен, платят за него — значит, платят. А больше ничего знать не нужно, да и не хочется.

Правда, остается одна проблема — эти невероятно скучные обходы. Хотя и здесь есть плюс. Каждый клан заступает на свой пост раз в неделю, а внутри клана — своя жеребьевка. В среднем, в обход, на вахту, заступать приходится не раньше, чем раз в месяц, а так — занимайся своими делами, но рано или поздно проторчать сутки в этой черной дыре, умирая от ничегонеделания, придется, тем более, что для внешнего обхода недавно запретили брать напарников — чтоб не трындели все сутки о том о сем друг с другом, не играли в кости или в карты — а зорко следили бы каждый за своим участком. От скуки волей-неволей следить будешь…

— Агххххххх!. - карлик Мерлин протяжно зевнул и оглянулся.

Яркий фонарик на его желтого цвета металлической каске выхватил из кромешной темноты Внешнего Кольца несколько случайных кусочков породы. Однако Мерлин сразу же узнал, где он сейчас стоит. Весь путь до этого момента фонарик освещал кирпичные стены тоннеля, а тут — хаотичное нагромождение самых разных элементов — щебня, камня, земли, железных балок, песка и все — залитое чем-то серым. Мерлин сразу узнал, что он находится у того места, где Путь лет десять назад был взорван по приказу Совета Мудрых и залит бетоном. Прочнейшим бетоном. Даже стальные буры «кротов» такой не возьмут, разве что алмазными бурами, да и то — бурить придется полгода, не меньше!

Мерлин с удовольствием постукал кулачком в кожаной перчатке по куску породы. Он сам принимал тогда участие во взрывных работах и в заливке. Все сделано как надо.

«Мы — не громадины-тунеядцы, — подумал самодовольно Мерлин, — все делаем так, что комар носу не подточит, все на совесть!».

Но стоило только Мерлину убрать кулачок с породы, как он почувствовал какое-то дрожание. Как будто бы где-то далеко-далеко взрывали породу, делая очередной тоннель, да так, что волна от взрыва доходит и до сюда. Земля под кожаными с металлической подковкой сапогами Мерлина затряслась, сверху посыпались камешки, звонко ударяя о металлическую каску. Мерлин не удержался и упал прямо на свой толстый зад, голова у него закружилась.

«Странно, — недоуменно потирая ушибленное заднее место, подумал он. — С чего бы это, а? У нас же нет здесь добычи ископаемых и в сотне миль вокруг! Как могут взрывать, а?».

Тряска вроде бы прекратилась. Мерлин на всякий случай достал электрошок из чехла на спине и нажал красную кнопку. По металлическому пруту высотой почти в полкарличьего роста пробежали с треском сине-зеленые искры. Мерлин переключил электрошок на максимальный удар — такой удар убьет и подземную жужелицу! И — замер, напряженно вслушиваясь.

Тряска возобновилась, но уже не так сильно. Стоять было можно и камешки больше не сыпались сверху, однако, прислонив свое мохнатое остренькое ухо к породе, Мерлин услышал, что где-то там, далеко, в толще породы что-то стучит.

«Проклятье! Неужели правду говорят, что там, у конца Пути, стряслось что-то страшное и потому Путь замуровали, а? Но если там что-то произошло, то как оно может прорваться сюда? Вулканов тут нету, других бирдингов тоже, подземных рек тоже, диких жужелиц и огненных червей — тоже, да и не пробьют они такую толщу! Тут же две мили сплошной бетонной пробки!».

Впрочем, как бы в ответ на невысказанный вопрос, толчки возобновились с ещё большей силой, и Мерлин опять не удержался, покатившись прямо на землю. На этот раз он, отбросив в сторону пока бесполезный электрошок, достал из левого кармана кожаного форменного комбинезона со знаком Лиги — молотом и киркой над наковальней — «эрометр» и нажал на красную кнопку пуска. Прибор, напоминавший с виду черный металлический пенал с диском из молочно-белого горного хрусталя в центре, тут же, взвизгнув, засветился. Точнее, засветился молочно-белый диск. Проступившие на нем темно-синие деления и темно-красная стрелка заставили густые кустистые брови Мерлина поползти вверх. Стрелка дико заплясала по всей окружности, словно от удивления и ужаса не зная, на какое деление ей стоит показывать, а потом, несколько раз описав круги, остановилась на предельном значении — 50 000 эр — и замерла.

«Пещерный дэв меня подери! — выдохнул про себя Мерлин, судорожно сглатывая слюну. — Что бы это ни было, но это… это… это…»..

Тут очередной удар опрокинул Мерлина с ног и приличного размера камушек больно ударил его по ноге — благо, кожа сапог толстая, хромовая.

«Это приближается СЮДА!» — дошло, наконец, до Мерлина, когда даже до его ушей достиг дикий рев. Как будто бы где-то в глубине прорвался бешеный подземный поток, раздвигающий тонны подземной породы своими холодными и могучими руками.

И тогда Мерлин, наконец, побежал — побежал изо всех своих необыкновенно выносливых карличьих ног, бросив к муринам и «эрометр», и электрошок. Только он добежал до конца этого тоннеля и свернул в другой, как где-то сзади раздался невероятной силы взрыв и потоки черной, как подземный мрак, бурлящей жидкости рекой потекли дальше по тоннелю.

Но Мерлин — как и все остальные карлики-патрульные — этого уже не увидел. От удушающего пара, наполнившего все ближайшие тоннели сразу после прорыва черным потоком бетонной пробки, он потерял сознание, а потом его тело полностью исчезло под надгробием из черной зловонной влаги.

Но все же внезапная гибель дюжины патрульных не осталась незамеченной. Командный центр Хранителей Пути у Внешних Врат сразу получил своевременную информацию.

«Врата» представляли собой всего лишь на всего металлические, толщиной в два карличьих роста, пластины, запиравшие проход в Потаенные Пещеры. Их было всего трое — по одной на каждый тоннель. Одни для пешеходов, другие для техники, третьи — запасные. Все они были открыты. Но как только на анализаторах исчезли изображения почти всех патрульных, автоматика сработала безотказно — Врата тут же захлопнулись так, что даже и ножу невозможно было бы найти щель между металлическими пластинами и тоннелем. А уже в следующий момент бешеные потоки черной жижи разбились о неожиданно возникшее препятствие. Но Врата — по крайней мере, сейчас — выдержали. Даже пещерные дэвы, против которых они в незапамятные времена создавались, и те не смогли бы их выломать. По Командному Центру прокатил вздох облегчения…

Командный Центр — это небольшая круглая пещерка — освещенная электрическими лампами дневного света, искусственно выбитая в боковой стене от левых, запасных, Врат. Здесь постоянно дежурило по одному Старшему Хранителю от каждого Клана. Помимо уютных диванчиков и кресел, здесь в центре стоял круглый гранитный камень, в центре которого был вделан большой хрустальный кристалл-анализатор, на котором изображалась вся схема ближайших тоннелей. Вокруг этого круглого «стола» сейчас толпились, почти не дыша, с круглыми от удивления глазами, все семеро Старших Хранителей в разноцветных касках и с разноцветными значками на кожаных комбинезонах. Вся многомильная сеть внешних тоннелей покрылась тьмой — все, что было за пределами Врат видимо ещё каких-нибудь пять минут назад — за считанные минуты перестало быть видимым.

— Не-ве-ро-ят-но… — прошептал, наконец, Зеленый Хранитель, снимая каску и обнажая слипшиеся от пота огненно-рыжие волосы.

— Ш-што бы это могло быть, а, братья? — подхватил почему-то тоже шепотом Синий.

— Ж-жидкость какая-то… Может, подземный поток изменил свое русло или извержение сверхнового вулкана… ?

— Дурак ты, Круль! Какой тут вулкан! Да и какой, скажи мне, пожалуйста, подземный поток заглушит лучи анализатора, который ежесекундно сканирует внешние тоннели?! — вдруг заорал Красный, но тут же притих, потому что все на него посмотрели так, как будто бы от его крика неизвестная угроза станет ещё опаснее.

— А мне кажется, что это Первичный Субстрат, — вдруг тихо, но уверенно, с видом знатока, вставил Голубой. — Только он обладает свойством поглощать излучение анализаторов. И не удивительно, ведь он же по своей природе ничто, просто бескачественная материя, а потому…

— Слушайте, заткните этому умнику глотку, пока я ему в рожу не дал! — опять взбесился Красный и сунул под нос Голубому свой увесистый кулак, но Желтый его вовремя перехватил, а кто-то толкнул локтем Голубого и тот замолчал на полуслове. — Нам только лекций по физике тут не хватало! Срочно связываемся с Советом Мудрых!

— Но сейчас ещё ночь… А если тревога ложная? — попробовали было ему возразить, но тот уже прикоснулся пальцем к лобовому камню анализатора, вызывая круглосуточного диспетчера в Хрустальных Чертогах.

Вскоре все тоннели у Внешних Врат были забиты техникой. По десять машин на тоннель в ряд стояли испытанные в бесчисленных сражениях с подземными чудовищами «кроты», направив жерла своих огнеметов на закрытые Врата. На «броне» и между машинами стояли стройные ряды големов, также с огнеметами наперевес. Прожекторы на машинах и на лбах големов ярко освещали Врата. Все карлики, даже из Командного Центра, были давно эвакуированы. Големы и машины работали в автоматическом режиме.

Зато у Внутренних Врат, копии Внешних, но закрывающих тоннели, непосредственно ведущие в подземный город — уже собрались почти полсотни ученых, инженеров, конструкторов и ведущих тоннелепроходчиков. Здесь был оборудован переносной Командный Центр. Большой дисковый анализатор с картой стоял на переносном металлическом лафете с колесами и моторной тягой. Вокруг него стояли все присутствующие и что-то гулко обсуждали, махали короткими пухлыми ручками, что-то друг другу доказывая. В этом шуме совершенно ничего не возможно было разобрать. Лишь только один карлик — с длинной седой бородой и в длинном желтом колпаке на голове с белым помпоном и в круглых очках на красном носу «картошкой» молчал. Это был Желтый Советник.

Сверхмощный анализатор показывал на своем голубом экране предельно возможную для себя единицу — 1 миллион эр — это энергия, сопоставимая с энергией, выделяемой средним по мощности вулканом — , но уверенности в том, что излучение у Внешних Врат не больше не было никакой.

Наконец, Желтый отвлекся от своих дум и знаком подозвал к себе Голубого Старшего Хранителя.

— Итак, ты считаешь, что это Первичный Субстрат…

— Да, Советник, — тихо, но твердо сказал Голубой Хранитель, почтительно сняв с головы каску, теребя её в своих пухленьких карличьих ручках.

— Хорошо, — поджав губы, процедил Советник. — А как ты объяснишь, что Субстрата так много? Ведь чтобы затопить все тоннели и, более того, чтобы прорвать Завал потребовались бы миллионы и миллионы…

— Я знаю, Советник, — также тихо, но твердо сказал Голубой Старший Хранитель. — Это вполне объяснимо. Субстрат может бесконечно увеличиваться в объеме, если он не будет испаряться. Он ведь бескачественен, а потому может вбирать в себя бесконечное количество энергии.

— И… ?

— Кто-то закрыл каналы, по которым он раньше испарялся на поверхности и искусственно создал ситуацию, когда он стал бесконечно возрастать в объеме.

— Забавно! Но тогда Субстрату надо стать разумным, таким же умником, как и ты, Старший Хранитель, — натянуто хмыкнул Советник. — Да и потом… Насколько Совету известно, Излучатель давно уже отключен. Что тогда служит катализатором для увеличения объема?

— Субстрату совершенно не обязательно получать энергию только от Излучателя в Астрале, — опять тихо и твердо, почтительно поклонившись Советнику, сказал Голубой. — Я написал на эту тему докторскую диссертацию ещё семьсот лет тому назад! Субстрат положительно реагирует и на другие источники энергии, в частности, на кровь…

Желтый Советник опять мрачно замолчал.

— Сколько у нас времени, пока Субстрат разъест Врата? Что может остановить его?

— Это мне неизвестно, Советник. Нужно измерить концентрацию субстрата, чтобы определить его едкость, но если он прорвал бетонную пробку толщиной в две мили, то даже сверхмощные Врата протянут не долго, — тихо и сдержанно ответил Голубой. — Чем его можно остановить? Огонь приведет к его быстрому испарению и конденсации, однако испарение Субстрата — процесс непредсказуемый и нелинейный…

— Короче, умник! — чуть не зарычал Советник, топнув ногой, а от его крика все окружавшие анализатор ученые карлики вдруг стихли. Воцарилась гробовая тишина. Было слышно, как где-то далеко звонко падают капельки подземной влаги и Советнику показалось почему-то, что это не капельки, а песчинки песочных часов, отсчитывающих секунды оставшейся ему жизни.

«А как же хочется пожить ещё!» — промелькнула молнией в его мозгу мысль. А сердце тут же ему подсказало, что нет — его часы уже сочтены…

… - я бы рекомендовал — и я об этом уже не раз писал Совету — немедленно затопить Город водой из Горячего Озера, перед этим срочно эвакуировав население. Горячая вода гейзера, фактически, кипяток, нейтрализует действие субстрата. Она замедляет химические реакции, а огонь здесь только выполнит функцию сильнейшего катализатора и…

Советник уже не слушал, что говорит Голубой Старший Хранитель. Почему-то ему вдруг показалось, что все, все, что сейчас происходит — все, что говорит вот этот вот умник из Голубого клана, все, что думает он сам, все, что думают и говорят все эти яйцеголовые инженеры и конструкторы — все это совершенно не важно, что все уже давным-давно предопределено и все, что бы они не делали — это все равно что беседы о смысле жизни на утопающем посреди океана судне.

… - Советник, Вы слышите меня, Советник?! — Голубой тряс его за длинный рукав парадного желтого атласного кафтана.

— Слышу, слышу… — закивал головой Советник и потер кулачками опухшие от недосыпа веки. — Бери с собой сколько надо способных ребят и дуй к плотине. А я сообщу Председателю Совета…

Голубой тут же бросился куда-то в сторону и был таков.

«Этот выживет, — вдруг подумалось Советнику. — Такие умники нигде не пропадут».

И лишь только Голубой вскочил на жужелицу с пятью товарищами, и та с присущей этим подземным жукам скоростью исчезла за поворотом, раздалось пронзительное шипение, точь-в-точь как от раскаленного металла, и яркий свет ослепил Советника. В темных коридорах стали светло, как днем на поверхности! Это десятки и десятки огнеметов ударили струями искусственного драконьего огня по струям черной жижи, рванувшей через разъеденные участки Внешних Врат — Врат, которых не расплавит и две дюжины драконов, изрыгающих пламя одновременно!

— Уходим, немедленно, за Внутренние Врата! Закрываем! — закричал Желтый Советник. Карлики подались назад, прислуга включила мотор переносного Анализатора и он плавно, на колесиках, поехал вслед за остальными.

— Советник! Желтый Советник! Пойдемте с нами! — задергали его за складки одежды какие-то ручки. — Здесь опасно! Советник! Советн-и-и-и-и-ик!

Но Советник досадливо махнул рукой — «мол, не до вас!» — и как бы повинуясь какому-то зову, пошел вперед, прямо к линии «кротов» и големов, тупо поливавших огнем все увеличивающиеся струи вязкой черной мерзости. В тоннелях стало жарко, словно в кузнице. Пот выступил на лбу Советника, он снял колпак и расстегнул кафтан.

Подходя все ближе и ближе к Вратам, он видел, как струи черной жидкости стремительно испаряются от потоков огня и клубы черного дыма конденсируются под высоким потолком.

Но клубы дыма были какие-то необычные, точнее, не совсем обычные. Советнику показалось, что они были… ну, как будто бы живые. Они шевелились, двигались. Из черного марева то появлялись, то исчезали какие-то щупальца, отростки, можно было различить какие-то головы, лапы, хвосты…

А потом — началось что-то невообразимое!

Прямо из шевелящейся под потолком густой массы стали выделяться какие-то сгустки, как капли стекающие по стенкам тоннеля вниз. Прищурившись, Советник ахнул — «капли» или «сгустки» на ходу обретали какие-то ужасные уродливые формы — полутараканов, полупауков, полузверей. С разными головами, порой их было даже несколько, козлиных, волчьих, обезьяних, бараньих, с щупальцами, жвалами, крыльями… Да мурины их знает ещё с чем!

И все они черное волной стремительно, как рой кочующей саранчи, двинулись вперед.

Одни — прямо по потолку и стенам — вперед, другие — вниз — , спрыгивая на «кротов» и големов.

Те среагировали мгновенно, перенеся бешеный огонь по новым противникам, и уши Советника заложило от визга сотен и сотен заживо сгорающих в жутких муках тварей, а потоки черной жижи все больше и больше прорывались сквозь все более и более разлагающиеся Врата и вот уже первые ряды «кротов» и големов скрылись под её потоками.

А потом…

Раздался оглушительный треск — и центральные — самые большие, сделанные для выхода на Путь тяжелой техники, — Врата рухнули. И поток черной влаги смыл начисто стоявшие там несколько десятков машин, подхватив их, как весенний ручеек хватает и крутит в своих водах щепки. Но Советник увидел и нечто гораздо более ужасное. На гребне гигантской волны он увидел человекообразную черную кляксу с двумя огненно-красными точками, там, где на человеческом лице обычно располагаются глаза.

И в этот момент легкие Советника вспыхнули от жара, голова закружилась, ноги задрожали и он почувствовал сильный приступ удушья.

«Ну вот и все, — как-то отстраненно подумал он. — А я-то думал, что смерть — это что-то страшное…».. Он упал навзничь, и его сознание навеки погрузилось во мрак.

Ещё до рассвета все обитатели Унтервальда были разбужены по тревоге. Сирена ревела так, что проснулся бы даже и мертвый. Механический голос говорил:

— Внимание! Внимание! Без паники! Ситуация под контролем! Внутренние Восточные Врата атакованы! Просьба всем гражданам незамедлительно начать эвакуацию через Западные Врата!

Но механический голос мог бы и ничего не говорить о панике. Паника уже была фактом. Тысячи и тысячи карликов толпами ломились в западную часть города. Благо, руководство города отключило рельсовые вагонетки — иначе бы передавило или перерезало многих. Визг карличьих женщин, писк карличьих детей, звон бьющихся стекол, топот тысяч и тысяч ног… Почти на всех улицах подземного города образовались пробки, кое-кто погибал от удушья или тесноты. Горе матерей, потерявших детей, и детей, потерявших матерей, просто не поддается описанию.

Самое плохое, что в пробках оказались и двинувшиеся на подмогу атакованному Восточному отряду подразделения Хранителей с безопасных участков. Сотни и сотни карликов на жужелицах, на механических «кротах», подземных гусеницах застряли в пробках, мешая несчастным мирным гражданам поскорее покинуть обреченный город.

Положение спасло чудо. Кто-то из карличьих командиров, видимо, додумался до того, что сейчас всего важнее спасти гражданское население и на свой страх и риск скомандовал всем своим погружать на «кроты», жужелиц и гусениц женщин и детей и бежать к Западным Вратам. Его пример подхватили и остальные — и пробки мало по малу стали рассасываться. Женщины буквально кидали в люки «кротов» или на спины жужелиц и гусениц своих детей, как тряпичные мячи, а уже потом их затаскивали на поверхность сильные мужские руки.

Благодаря такой вот природной сметливости карличьей расы уже в течение часа улицы опустели и сирена тщетно призывала к эвакуации — эвакуировать было больше некого. Стояли пустые хрустальные многоэтажки, мертвые отключенные рельсовые вагонетки, да несколько десятков погибших в толчее трупиков в пол человеческого и ниже роста…

Если не считать сигнализацию, воцарилась гробовая тишина.

Красный Советник очнулся от обморока, когда на улицах уже никого не было. От механического голоса сигнализации его тошнило. Он нажал на кнопку на круглом столе в Зале Совета и она, наконец, замолчала. Он облегченно вздохнул.

Дрожащей рукой Красный взял со стола графин с прохладной минеральной водой, налил стакан и, громко глотая и причмокивая, осушил его, а потом также громко икнул. В глазах все плыло — только через пару минут до него дошло от чего — очки! Красный отыскал их под столом и быстро нацепил на нос. Голова болела, лоб пылал как раскаленный, на шее ныли ожоги. Красный потер шею и тут же вспомнил огненное чудо-юдо, удушье, потом вторжение в его память…

«А может мне почудилось? — подумал он. — Может, кошмар какой от волнения? Ба! А где же все? Бросили меня, старика, на произвол судьбы!» — он притопнул ножкой и на глаза его навернулись слезы обиды. Он вытер их белым помпоном на конце своего алого атласного колпака.

Красный подошел к Анализатору, встроенному в крышку круглого хрустального стола в Зале Совета, и привычным движением ладони запустил хитроумное устройство. Анализатор приветливо вспыхнул и указал карту Города с окрестными тоннелями. Красный тут же бросил взгляд на восточную часть и увидел, что она вся покрыта Тьмой и тот сектор, где располагались Внутренние Врата — тоже.

Карлик мрачно махнул рукой — мол, а чего же ещё было ожидать? — и заковылял к выходу из Чертога, на ходу нажав на красный камешек черепного анализатора, пытаясь вызвать хоть кого-нибудь из Советников. Как он и ожидал, он услышал только помехи. Это означало лишь одно — либо Советники погибли, либо они побросали свои анализаторы, либо…

Впрочем, гадать Красному не хотелось — голова мучительно болела и мысли путались. Он кое-как вышел из Хрустального Чертога и шаркающей старческой походкой шел неизвестно куда по пустым улицам. На душе было пусто, тускло, грустно и мерзко. Красный Советник впервые не знал, что ему сейчас делать и куда ему идти. Не разбирая дороги, Советник плутал по пустым улицам с переломанными золотыми деревьями, поваленными вагонетками, окнами с выбитыми стеклами. Наконец, он устал и присел на одной лавочке внутри какого-то двора.

Свет здесь был особенно ярок, так как на многоэтажке этого дворика, на длинном шпиле, горел искусственный светильник. Советник посмотрел на него и невольно зажмурился. Ох уж и яркий он!

«Ой! — вдруг сам себя поймал на мысли Советник — а разве может газовый светильник быть таким ярким? У него ж энергоёмкость всего 100 эр, не больше!»

Старик опять взглянул на источник света и — сдавленно ойкнул. На шпиле, на искусственном светильнике сидело сверкающее как настоящее солнце существо, впрочем, совершенно неподвижное. Советник, преодолевая боль в глазах и поминутно смахивая с них слезы, всмотрелся и увидел золотистого человека, одну руку прислонившего ко лбу, как делает человек, всматривающийся вдаль.

«Значит, он не солгал, — подумал Красный. — Он действительно хочет встретить здесь Безликого! Эх, убраться бы отсюда подобру-поздорову от них обоих!».

В этот момент раздался какой-то шум сбоку, и Советник испуганно вскочил с лавки. Из ближайшего окна выпрыгнули два карлика, одетые в оранжевые кафтаны, но без колпаков.

— Эй, а вы что здесь делаете?! — удивился Советник.

— Советник? Советник! — в один голос воскликнули карлики.

— Мародерствуете? — подозрительно хмыкнул Красный.

— Да что вы! Мы из своего дома! Точнее, сестрички нашей, Апельсинки. Не знаете, случаем, где она? — выпалил стоявший справа.

— Мы Эрли и Керли из Оранжевого Клана, две недели назад мы нашли этого, белобрысого «попаданца»! Разве не помните? — выпалил стоявший слева.

— Этого? — грустно усмехнулся Советник, показав толстым как сарделька пальцем вверх. Эрл и Керл одновременно задрали головы, увидели светящееся существо. Лица их тут же побелели как полотно.

— Бежим, Советник, отсюда подобру-поздорову, а?! Пока этот страхолюд нас не заметил. У него глазища — во!

— А как он рукой световую трубку у меня — во! — выразительным жестом поддакнул своему брату-близнецу Керл. — Нам нельзя тут оставаться!

— Думаю, что если вы ещё живы после встречи с ним, он не такой уж страшный, как вы его рисуете. Но, впрочем, вы правы — ждать нам его встречи с Безликим точно не стоит!

Однако только Советник это проговорил, как раздался оглушительный взрыв и где-то далеко, на восточной стене колоссальной чашеобразной пещеры, где располагался город, стали появляться первые черные пятна.

— Ну, вот и все, — устало заключил Советник. — Значит, Восточного отряда Хранителей больше не существует…

Эрл и Керл обернулись в ту же сторону и увидели, как в том самом месте, где стояла станция канатной дороги — на высоком уступе на самой восточной окраине пещеры — показалось множество черных пятнышек, которые стали потоком спускаться прямо по стене вниз — ну точь-в-точь как муравьи или тараканы! Причем с ошеломительной скоростью!

Оба карлика и Красный Советник смотрели на них как завороженные, не в силах оторвать своих взглядов от этой сплошной черной волны, спускающейся вниз, подобно кролику, которому не под силу оторвать взгляда от удава, его загипнотизировавшего, вместо того, чтобы спасаться. Зрелище и в самом деле было завораживающим. Тысячи и тысячи черных многоногих фигурок, стремительно, как насекомые, спускающихся со стены, а ещё сотни их летящих по воздуху и отвратительно каркающих.

Но вот уже первые черные фигурки, добравшись до низа, бегут по улицам, а летающие каркающие — увеличиваясь на глазах — летят прямо к центру города. Все три карлика кожей почувствовали, что омерзительные летуньи видят их и их омерзительные черные лапки уже трутся друг о друга, как лапки черных мух, в предвкушении кровавой добычи…

И тут произошло что-то совершенно невероятное!

— Убери эту мелочь с дороги, Черная Клякса, и выходи помериться силами один на один! — раздался громоподобный, звонкий и высокий металлический голос, как звук несколько десятков медных труб. От этого звука затряслись своды пещеры, посыпались камни, некоторые из которых разбили вдребезги несколько хрустальных крыш и раздавили немало золотых деревьев. Все три карлика зажали уши и рухнули навзничь. — Это говорю тебе Я, Третья Ипостась Потока Непобедимого Солнца — Властелин Обоих Целестий!

Как по команде движение черных тварей тут же прекратилось, а через мгновение они отхлынули назад, словно море при отливе. Крылатые бестии отлетели к восточному уступу и сели там, а сухопутные — уселись у его подножия. В это же время из тоннеля в восточной части чашеобразной пещеры полились потоки черной жижи, водопадом низвергаясь вниз, образуя на восточной половине города большое черное озеро, которое непрерывно кипело, как поставленный на огонь бульон. Казалось, черное озеро кишело какой-то непонятной жизнью, было живым, органическим, и — агрессивным.

Но вот жижа перестала прибывать, а озеро, закипев ещё сильнее, вдруг стало сильно испаряться, пока все не обратилось в черное облако, которое приняло антропоморфные формы. И вот уже от мостовой до верхнего свода пещеры выросла гигантская, сотканная из черного тумана, фигура с нестабильными контурами, но отдаленно напоминавшая человека — вот вроде бы голова, туловище, руки и ноги, а вот — два злобных ярко-красных прожектора-глаза.

— Мне ли бросаешь вызов, малявка!? — зашипел как исполинский змей гигант и прерывисто закряхтел.

— Малявка? Малявка! — и на всю пещеру раздался звонкий металлический хохот, от которого опять затрясло пещеру и сверху стали срываться с потолка глыбы камня. — У меня, Клякса, нет, в отличие от тебя размеров. Я — Поток Непобедимого Солнца. Я — Свет и Рожден из Света, а Свет — не имеет ни размеров, ни границ. Я могу принять любую форму и любой размер. Для меня это — раз плюнуть!

И с этими словами маленькое солнечное существо сорвалось со шпиля здания, и, взлетев под самый потолок, вдруг взорвалось. И целый поток миллиардов огненных искр упал на мостовую, эти искры тут же стали соединяться друг с другом и образовалось огненное озеро, которое тоже стало стремительно испаряться и огненное облако стало принимать гигантские антропоморфные формы. И вот уже — золотой блистающий человек был ростом со своего теневого противника.

Безликая тень зашипела — то ли от досады, то ли от удовлетворения.

— Зачем ты пришел сюда, Клякса? Зачем разрушаешь среду обитания живых существ Целестии? Зачем тебе нужен Я? Отвечай, Враг! Или Я получу от тебя все это силой! — загремел трубоподобный металлический голос, сотрясая все подземелье. На этот раз в образовавшуюся расщелину рухнуло сразу две хрустальные многоэтажки, а другие две вдребезги разбили упавшие со сводов пещеры глыбы.

— Ты все итак знаеш-ш-ш-ш-ш-шь, Люцифер! Зачем притворяеш-ш-ш-ш-ш-шься невеж-ж-ж-ж-ж-дой? — зашипел Безликий, медленно двигаясь навстречу солнечному великану.

— Я хочу услышать это от тебя, Безликий! Из твоих смрадных уст! Разве ты не предложение мне пришел сюда делать?

— Мож-ж-ж-ж-жет и предложение, а мож-ж-ж-ж-ж-жет и нет-с-с-с-с-с… — зашипел Безликий. — Вс-с-с-с-с-е завис-с-с-с-с-сит, как пос-с-с-с-смотреть…

— Я жду!

Безликий, наконец, остановил свое движение в полумиле от солнцеликого и опустил голову — ярчайший солнечный свет из пустых глазных впадин Люцифера ему явно не нравился.

— Не препятствуй мне, Люцифер! Я и Ты — одно, и ты знаешь это! Я — твоя Тень, Я луна, светящая отраженным от тебя — солнца — светом, Я — твой брат-близнец от одного с тобой отца и матери, Я — такой же Отверженный, как и Ты! Куда пойдешь Ты — пойду и Я с тобой. Чего хочешь Ты — хочу и Я с Тобой. Ты хочешь владеть вселенной, и Я хочу, Ты хочешь растворить все в Себе, и Я хочу! Я — это Ты, а Ты — это Я! Мы с тобой, если угодно-ссссс, одной крови! Ты и Я, Я и Ты, Мы — Единое! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… .

— Я тебе не верю, тварь! Я — Свет, а Ты — Тьма. Я — за добро, а Ты — за зло. Я хочу создать мир счастья и добра, где все будут одинаково счастливы, где не будет эгоизма, дурных чувств и страстей, где все будут одинаково бесстрастны и добры, бестелесны и духовны, а Ты хочешь все разрушить, изуродовать, растоптать, сожрать! Какое же между нами может быть сходство? — загремел солнечный великан, сложив на груди руки.

Но в ответ ему раздалось злорадное змеиное шипение и кряхтение, а Безликий сложил руки точь-в-точь как его солнечный антипод, одновременно, в одну и ту же секунду, словно отражение в зеркале или тень!

— Тьма, с-с-с-с-с-свет, добро и з-з-з-з-з-ло… Слова, с-с-с-с-с-с-слова-сссс — и не больше! Мы оба — Отвержены, мы оба хотим власти, мы оба с тобой — творцы, и нам обоим с тобой нужен материал для творчес-с-с-с-с-ства и мас-с-с-с-с-терская. Ты растворяеш-ш-ш-ш-ш-шь все в свете, я растворяю во тьме, но результат — один, ты сжигаешь, а я — подвергаю мутации. Ты думаеш-ш-ш-ш-шь, я просто убиваю и разрушаю? О нет-сс-с-с-с-с… Никого! Никого я не убиваю! Я прос-с-с-с-сто перевожу одну форму в другую, одну форму энергии в другую, через Первичный С-с-с-с-с-убстрат. Я даю новую жизнь, и готов поклясться, что никто ещё не жаловался на меня, ш-ш-ш-ш-ш-ш! С-с-с-с-спроси бывших фей! Они всс-с-с-с-се довольны своим совершенством!!!! — закряхтел Безликий.

Но смех его тут же прервался. Солнечный великан в одно мгновение — не успели глаза карликов, завороженно наблюдавших эту сцену, моргнуть — воздел руки и прямо из блистающих солнечным золотом кулаков вырвались потоки солнечного пламени, словно два исполинских меча, — и Великан бросился вперед. Но в то же самое мгновение из черных рук Безликого вырвались два черных как ночь клинка и — в точности повторив движение Люцифера — он бросился навстречу.

Что тут началось — описать невозможно!

Как только клинки ударились друг об друга раздался такой взрыв, что уши всех троих карликов заложило и из них потекла кровь. С потолка посыпались потоки камней, разбивавших вдребезги десятки хрустальных домов, другие десятки проваливались в расселины в полу, вместе с вагонетками, деревьями, садами. Погасли искусственные светильники, но пещера не погрузилась во тьму — так ярко горел солнечный исполин!

Все три карлика бросились бежать в западную часть города, дико визжа. Только карличье «тонкое ощущение» спасало их, помогая уворачиваться от падающих сверху каменных глыб, от разверзающихся пропастей. Несколько раз Красный Советник чуть не улетел в пропасть, но Эрл и Керл — опытные тоннелепроходчики — вытаскивали его, а потом вообще потащили под руки, так как силы изменяли старику.

Спасаясь, куда глаза глядят, они, конечно, не видели, что происходило сзади, а это стоило увидеть и стоило описать, и даже сложить об этом героическую поэму, которые бы древние язычники, наверное, назвали бы не иначе как «битвой богов»!

Совершенно одинакового роста и телосложения, одинаковой формы и силы, два Исполина — Светло-солнечный и Черный — кружились в поединке. Разобрать движения было невозможно, настолько они были быстры и стремительны. Со стороны казалось, что это просто два пятна — черное и светлое — кружатся друг вокруг друга. Движения их клинков были абсолютно симметричны. Удар клинка одного тут же встречался с ударом клинка другого, движение в сторону одного тут же порождало движение в ту же сторону другого. Такое впечатление было, что это кто-то бьется со своей тенью или с отражением в зеркале. Но от каждого удара, как от встречи разных по температуре воздушных масс бывают громы и молнии, так и здесь, в глубине карличьей пещеры, от каждого удара раздавались громоподобные взрывы и миллиарды и миллиарды раскаленных искр сыпались вниз, расплавляя горный хрусталь домов и гранит мостовых. Наверное, если бы кто-то из смертных и наблюдал этот безумный поединок, он бы ослеп, оглох и попросту лишился рассудка!

Вот уже большая часть города превратилась в руины, а бессмысленной и бесполезной битве не было конца!

Наконец, первым остановился солнечный великан и — тут же остановился Безликий. И все три карлика возблагодарили за это Создателя — Советнику порезало осколками хрусталя все ноги, и он уже не мог бежать. Эрлу и Керлу пришлось схватить его за подмышки и тащить волоком.

— Ну, как-ссссс… — зашипел Безликий, опять злорадно. — Убедилс-с-с-с-с-ся? Ты бьеш-ш-ш-шься со своей Тенью-сссс! Тебе меня не победить, впрочем, как и мне — Тебя! Я это понял гора-з-з-з-здо раньш-ш-ш-ш-ш-ше тебя, братец-ссссс, хе-хе…

— И что теперь делать? — громыхнул металлический трубный голос.

— Вот это уже вопрос-с-с-с-с по с-с-с-с-существу, хе-хе, ш-ш-ш-ш-ш-ш, — довольно просипел Безликий. — Мо-ж-ж-ж-ж-но было бы и рань-ш-ш-ш-ш-ш-ше договориться.

На некоторое время воцарилась пауза. Оба противника как бы изучали друг друга, готовясь продолжить поединок, но уже на словах.

— Ну же… Я жду! — громыхнул солнцеобразный великан.

— Я предлагаю с-с-с-с-с-делку, малюс-с-с-с-с-енькую сс-с-с-с-сделочку, хе-хе — прошипел Безликий. — Мы — два брата, Мы — два творца, Мы — два Отверженных, Мы — Солнце и Луна, Тело и его Тень, Первообраз и Его Отражение. Давай раз-з-з-з-зделим мир напополам — Тебе — Солнцу — Небо — Все Поднебесье, а мне — Луне — Земля — Вся Нижняя Час-с-с-с-с-ть. Ты будешь властелином наверху, а Я — внизу, а вместе мы будем — два бога-брата, два демиурга, два властелина… Хе-хе! И никто, даже сам Создатель, если он не выдумка, не сможет нам противос-с-с-с-стоять! Ха!

— Заманчивое предложение… — процедил Люцифер и из его уст вырвались клубы солнечного пламени.

— Е-щ-щ-щ-щ-щё бы! Ведь тебе достается Ас-с-с-с-страл! А это — царский подарочек…

— И это все? — недоверчиво громыхнул металлический голос.

Раздалось довольное кряхтение.

— Умный, х-х-х-х-хитрый братец-с-с-с-с… Нет, не все-ссс! Залог нуж-ж-ж-ж-ж-ен, что ты не будешь ис-с-с-с-спользовать тайны Астрала против Меня и Моего Темного Царства.

— Какой такой «залог»?

— Так-сссс… Пусс-с-с-с-с-тячок, сущая безделицс-с-с-с-са… Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… Тебе это ничего-ссс не будет с-с-с-с-с-стоить…

— Ближе к делу!

— Отдай мне одного маленького человечка, крошечное с-с-с-с-с-существо, малыш-ш-ш-ш-шонка-зайчонка, с-с-с-с-с-ущую мелочь, короты-ш-ш-ш-ш-шку, а взамен — з-з-з-з-заберешь хоть миллион человечков, карличков или другой биомассы к себе, наверх. Мне для тебя — ничего не ж-ж-ж-ж-ж-алко-сссс!

— Что за человечек? Имя? И почему ты просишь его у меня — он тебе не доступен?

— Пока нет-с-с-с-с-с, — зашипел, заюлил Безликий, по-прежнему не смотря в глаза-прожекторы Люцифера. — Его с-с-с-с-спрятали от нас-с-с-с-с… А зовут его про-с-с-с-с-сто «Роланд 40000-й, Король Авалонский». Отдай его — и с-с-с-сделка заключена. А я в долгу не ос-с-с-станусь…

— Роланд, Король Авалонский? Не знаю такого, — громыхнул солнечный великан. — Неужели эти игрушечные людские короли представляют для тебя ценность? Интересно, какую?

— Нет-с-ссс, ничуть-ссс не представляют. Это просто с-с-с-с-символ, з-з-з-з-забавная игруш-ш-ш-ш-шка, которую я обещал одной моей ф-ф-ф-ф-фрейлине, да-ссс… Ну как-ссс? По рукам? — зашипел Безликий.

— По рукам! — громыхнул Люцифер и сделал несколько широких шагов, от которых опять затряслась земля, навстречу Безликому и протянул свою сверкающую, как полированная медь, руку. Безликий протянул свою…

И тут внезапно Люцифер резко изменил движение руки и схватил Безликого прямо за горло, правда, и рука Безликого тоже схватила его за горло. Но глаза прожекторы Люцифера впились в красные шары Безликого и тот забился и заверещал, зашипел, как дикая змея, не в силах выдержать яркого как расплавленный металл, как полуденное южное солнце взгляда Люцифера:

— Отвечай! Отвечай! Черная Клякса! Зачем ОН тебе нужен НА САМОМ ДЕЛЕ! Отвечай, а то спалю! В устах твоих чую ложь змеиную!

Безликий забился, заизвивался, как придавленная чем-то тяжелым змея или червь, зашипел и завизжал. Но рука Люцифера крепко сдавила его горло и не давала отвести взгляд.

— Отпус-с-с-с-с-сти! Отпус-с-с-с-с-ти! Это нечес-с-с-с-с-тно!

— А честно мне лгать?! А ну говори, черная лужа, зачем тебе понадобился именно этот человечек?! Говори, а то хуже будет!

Но в этот самый момент раздался дикий грохот откуда-то с северной части пещеры и — огромный изрыгающий клубы белесого пара поток кипящей влаги из только что взорванной Голубым Старшим Хранителем и его товарищами плотины обрушился на почти полностью разрушенный город!

Белесый пар в считанные доли секунды заполонил все пространство пещеры, окутав его как горячую баню. Видимость стала нулевой. Даже сверкающие потоки огненного света, волнами испускавшиеся солнечным великаном, потонули в белесой завесе пара. А потоки кипящей воды начисто смывали, как морской прибой песочные домики на пляже, остатки полуразрушенных хрустальных сооружений, разбрасывая в стороны как детские игрушки перевернутые вагонетки, золотые деревья, заполняя собой глубокие расселины, как чудовищные шрамы испещрившие подземный город. Но даже громоподобный шум извергавшейся стихии не мог заглушить визги тысячи-тысяч черных тварей, тщетно пытавшихся убежать от накатившей на них волны кипящей воды и пара, а также визг самого Безликого, от которого рушились и без того хлипкие остатки подземных перекрытий. А потом раздался колоссальный взрыв — и все затихло.

Эрл и Керл в изодранных до дыр кафтанах совершенно неузнаваемого цвета вылезли на поверхность, еле протащив через узкий проход одного из вентиляционных тоннелей довольно упитанного Красного Советника, и повалились без сил.

Прохладный, послегрозовой воздух приятно ласкал обожженные паром красные лица, мокрые от пота волосы и бороды. Где-то вдали ещё слышались отдаленные удары грома, но они уже не ранили уши и не пугали. Блаженная истома накатила на братьев и они, хотя и не могли заснуть — так бывает после очень больших переживаний — , лежали без движения, ни о чем не думая, ничего не слушая и не желая давать себе труд открыть глаза, чтобы посмотреть на окружающее.

А посмотреть на окружающее стоило бы. Они лежали посреди полянки когда-то густого зеленого леса. Когда-то — потому что от леса ничего не осталось. Мало того, что деревья были мертвы и сухи. Сами деревья, вдобавок ко всему, были вырваны с корнем, лежали то там, то сям, бессильно распластав мервецерукие голые ветки, иногда «с мясом» оторванные от стволов, по земле. Такое впечатление создавалось, что кто-то здесь просто-напросто взорвал кладбище и теперь бесчисленные кости усыпали сухую и мертвую землю. Сама же земля была изрыта так, как будто её пропахали исполинским плугом — всюду были овраги, по которым текли новообразовавшиеся горячие, как кипяток, ручейки и в которых располагались такие же горячие новообразовавшиеся озера. Чуть дальше — милях в десяти к востоку — образовалась уродливая впадина глубиной в милю, внизу заполненная кипящим подземным гейзером, от которой поднимался вверх густой пар. У самого края гейзера стояли несколько карликов с мокрыми бородами, в облезлой полинявшей одежде, среди которых выделялся один, в потрескавшихся очках и голубой металлической каске.

— Ну, вот и все… — как то отстраненно, безразлично, непонятно к кому обращаясь, сказал тихо карлик. — Вот и все, что осталось от славного города Унтервальда — жемчужины Подземья.

Возникла пауза. Никто из стоявших с ним рядом не осмеливался прервать грустные размышления старшего.

Наконец, один из стоявших кашлянул в кулак и робко спросил:

— Господин Старший Хранитель, неужели мы утопили черную образину в кипятке? Неужели все кончено?

Карлик в голубой каске только снисходительно посмотрел на вопрошавшего и грустно хмыкнул, но ничего не ответил.

— Господин! Господин! Господин Старший Хранитель! — вдруг раздался пронзительный голос какого-то молодого карлика. — Посмотрите на это, господин!

Карлик в голубой каске и все остальные повернулись и увидели запрыгнувшего на здоровенный поваленный дуб молодого, почти безбородого карлика в выцветшем голубом кафтанчике. Он стоял и призывно махал рукой, указывая куда-то дальше, в сторону, туда, куда обзор закрывал толстый ствол поваленного дуба. Остальные карлики тут же бросились к нему, но карлик в голубой каске пошел не торопясь — он был старше других и явно сильно устал от пережитого за эти сумасшедшие полсуток (как раз в это время из-за грозовой тучи показалось садящееся кроваво-красное солнце).

Он кое-как доковылял до дуба и более молодые карлики помогли ему забраться на ствол. Протерев потрескавшиеся запотевшие круглые очки полой кафтана, карлик в голубой каске посмотрел в ту сторону, куда ему показывал палец молодого карлика из его свиты и ахнул.

Шагах в пятиста — карличьих шагах — на таком же поваленном стволе мертвого безлиственного дуба лежал Молодой Человек. Он лежал животом поперек ствола, как забытый кем-то на спинке стула плащ, и не шевелился. Он был полностью обнажен — ни лоскутка одежды не было на его теле. Но самым удивительным было то, что у него были густые мягкие вьющиеся волосы — правда, полностью мокрые — необычного цвета, золотистого, с характерным, пожалуй, только для настоящего золота сочным благородным отливом. Карлик ахнул, ибо такие волосы он видел только у одних существ — у поднебесных владычиц-фей, но никак не у людей! И ещё — от тонкого юношеского обнаженного тела шел белесый пар, как будто бы это было не человеческое тело, а сосиска, только что вынутая из кастрюли с кипятком.

Карлик в голубой каске сразу же, забыв свою старческую степенность и слабость, бегом побежал к лежащему обнаженному юноше, а за ним припустили и все остальные карлики из его свиты. Пробегая под поваленными деревьями, перепрыгивая через здоровенные расщепленные пни и вырванные змееобразные корни, они довольно быстро добрались до юноши и сняли его со ствола — сил карликам — несмотря на их маленький рост — было не занимать! Быстро положив его на чудом оставшееся чистым место, они тут же как по команде стали дуть на свои обожженные даже под перчатками пухлые ладошки и пальцы — кожа юноши была горячей, как котелок с кипящей водой.

Карлик в голубой каске, ничуть не смущаясь наготой юноши, внимательно осмотрел каждый вершок его тела, что-то бормоча себе под нос.

— Аптечку! Быстро! — последовала короткая команда.

Один из карликов достал из кожаного рюкзака плоский предмет черного цвета и подал старшему. Тот вынул из него что-то и сунул под нос Молодому Человеку. Молодой Человек сморщился и, громко чихнув, открыл глаза. Карлик ахнул второй раз, потому что глаза у юноши были необыкновенно большие, миндалевидные, ярко-синие, как море, «с искоркой» — каких у людей тоже обычно не бывает — , покрытые пушистыми ресницами.

Глаза молодого человека долго не могли принять осмысленное выражение, глядя на незнакомое бородатое лицо в каске.

— Господин, да это ж муж Апельсинки — дочери Оранжевого Советника! — воскликнул один из карликов, указывая на юношу пальцем. — Я сам его пару раз видел в Оранжевом Квартале! Его «Люк» кажется зовут, но тогда его возили на коляске. И как он тут оказался?

Карлик в голубой каске бросил быстрый взгляд на говорившего, а потом опять, сощурив правый глаз, на юношу.

— Какая «Апельсинка»? Какой «Советник»? Какой «квартал»? — недоуменно проговорил юноша. — Где я?

Юноша недоуменно оглянулся, со стоном встал с земли и сделал несколько неуверенных шагов и, быстро ослабев, упал на руки подбежавших карликов.

Лишь ближе к полуночи карлики нашли, наконец, своих. Несколько Советников вместе с остальными беженцами располагались в двадцати милях к северу. Благодаря «кротам» и жужелицам, им удалось довольно далеко убраться от места катастрофы и теперь они раскинули лагерь в одном из оврагов. Овраг не был заполнен водой, был сух и достаточно глубок — почти в полмили. Стены его были узкие, отвесные, так что он был идеальным укрытием для беженцев. Это всех устраивало. Надо было переночевать, отдохнуть, а потом уходить дальше — просить убежища у других подземных городов-государств Лиги Подземных Рудокопов.

Карлики сидели молча вокруг разложенных костров. Жарили свое любимое блюдо — сосиски на вертеле — этот сухой паек в изобилии нашелся у тоннелепроходчиков, которым они теперь делились с согражданами. Нашлось и пиво во флягах. Старались не говорить, даже дети не плакали. У отдельного костра собрались оставшиеся Советники и Старшие Хранители и о чем-то шушукались.

Когда до них дошла весть о том, что нашелся Голубой Старший Хранитель, все тут же вскочили на ноги. Когда же увидели странного юношу, в котором все узнали таинственного «попаданца», то большинство карликов в испуге шарахнулись в сторону, а кто-то даже злобно зашипел, не без основания считая, что видит виновника всех их бедствий. Впрочем, попыток напасть на таинственного гостя не было. Зато одна карлица в оранжевом платьице, увидев юношу, пронзительно заверещала — ей пришлось срочно заткнуть рот кляпом и вколоть успокаивающего. Правда, потом выяснилось, что эта истеричка и была той самой Апельсинкой, которая считала «эту громадину» своим законным мужем.

Юношу накрыли какими-то простынями, соорудив нечто напоминающее то ли халат, то ли тунику, перевязав ткани веревками, посадили у центрального костра с Советниками и даже налили пива. Но к величайшему разочарованию — он не мог ничего сказать, только удивленно таращился на этих странных бородатых человечков.

— Что касается его личности, здесь нет никаких сомнений, — сказал Голубой Советник. — Это тот самый человек, которого взяли две недели назад тоннелепроходчики из Оранжевого Клана. Он назвался «Люком» и у него было странное оружие, стреляющее огненными лучами, плавящими даже гранит. Этого человека мы отдали поймавшим его охотникам в навечное владение, как это нам предписывают Особые Правила. С этим все просто… Но откуда он взялся здесь, голый и, как вы говорите, Старший Хранитель, горячий как чайник? Ума не приложу! Среди эвакуированных я его не помню… И как он — на крыльях что ли вылетел из зоны взрыва и лег на этот ствол?

Карлики недоуменно зашумели. Все взглянули на Старшего Хранителя в каске, но тот ничего не сказал, что-то таинственно рисуя на земле палочкой и не принимая участия в обсуждении.

— Господин Советник! Может, спросить его жену, Апельсинку, может, она знает больше? Или её братьев?

Но Апельсинка оказалась в коме от успокаивающего и мирно спала в импровизированном лазарете, а братьев её среди спасшихся не оказалось.

Пришлось на том и окончить дознание пленника, потому что даже анализатор не смог пробиться в сознание юноши и прочитать его мысли.

— Видимо, здесь такая же аномалия, как в Подземье, — решил Советник. — Анализаторы работают с перебоями. Ну, что ж — хлопнул он ручками по круглым пухлым коленцам — давайте тогда отложим выяснение этого обстоятельства до завтра. «Утро вечера мудренее», как говорится. Старший Хранитель Голубого Клана — вам поручаю охрану этого пленника, и за его сохранность вы отвечаете головой! Понятно? Я нутром чую, что он для нас очень и очень ценен. Не мог обыкновенный человек появится на поверхности после такой катастрофы вот таким вот образом, не мог!

Уже под утро все карлики улеглись и лишь только часовые во главе со Старшим Хранителем не спали.

Старший Хранитель пригласил часовых на партию в кости и незаметно вырвал крошечный пучок волос из своей белоснежной бороды, бросив его, также незаметно, в костер, и что-то очень тихо прошептал себе под нос. А уже через пару минут все охранники благополучно посапывали, прислонившись к стенам оврага. После этого Старший Хранитель быстро, но тихо — как это умеют делать только карлики — прошмыгнул в одну из палаток и, прислонив палец-сардельку к губам, тихо растолкал спящего юношу, а потом знаком позвал его следовать за ним.

Предрассветные сумерки уже рассеивались, на востоке отдаленные облака у линии горизонта стали кремово-розового цвета, а карлик в голубой каске быстро-быстро карабкался по склону оврага, а за ним — юноша с золотистыми волосами в странном одеянии из скрепленных веревками простыней. Оба спутника были на редкость ловкими, привычными к лазанью, а потому подъем — хотя и довольно крутой — не составил для них проблемы.

Когда карлик помог юноше залезть на вершину оврага, он тут же, молча, бросился, не оглядываясь, бегом на север, ловко перепрыгивая поваленные стволы, рытвины и бесчисленные ручейки, так что юноше ничего не оставалось, как последовать за своим таким странным проводником.

И лишь когда лагерь беженцев остался далеко позади, а даже необыкновенно выносливый от природы карлик выдохся, он остановился, быстро оглянулся по сторонам, а потом юркнул в небольшую рытвину, знаком пухлой ручки показывая следовать за собой. Юноша и на этот раз, почти инстинктивно, механически, последовал за ним.

— Ну, вот вроде бы и все… — сказал карлик, проводя ручкой по красному потному лбу. — Кажется, оторвались немного… Ты как?

— Хорошо, — так же недоуменно, как ребенок, раскрыв свои большие синие миндалевидные глаза, сказал юноша.

— Ну и слава Создателю! — облегченно ответил карлик. — Мое имя — Хрофт. — Он протянул свою ручку юноше и тот её пожал. — Ну, а ты можешь не представляться — ты Люк из «Королевской Охоты», муж Апельсинки, дочери Оранжевого Советника. Так?

— Не помню, — честно ответил Люк и заморгал длинными пушистыми ресницами.

— Ещё бы помнить… — понимающе кивнул карлик Хрофт. — После такого…

— После чего? — опять недоуменно хлопнул ресницами Люк.

— Неважно, — махнул ручкой Хрофт. — Сейчас тебе надо знать одно — ты в опасности. Во-первых, упаси Создатель, тебя настигнуть тварям Безликого. А во-вторых, как только мои сограждане узнают, кто ты такой — жить тебе останется совсем недолго. А потому надо тикать — и чем дальше — тем лучше. Куда? Сам не знаю. К феям — не на чем. К людям — далеко. В Море — тоже далеко. Но тикать надо. Ты меня понимаешь? А? — Карлик провел ладошкой перед носом Люка.

— Понимаю, — неуверенно сказал Люк, выдавая тем самым, что ничегошеньки не понимает. — А почему ты помогаешь мне, достопочтенный карлик? — вдруг спросил Люк — без всякой подозрительности, просто из одного любопытства, непосредственно, как ребенок.

Карлик понимающе улыбнулся и одобрительно кивнул — у его подопечного явно пробуждается подавленный шоковым состоянием интеллект.

— Ну, во-первых, помогая тебе, я помогаю всей Целестии — не дай Создатель тебе попасть в таком беспомощном виде Безликому! Страшно и сказать, что ТОГДА произойдет!

— А во-вторых?..

— … а во-вторых, в отличие от моих узколобых собратьев, которых я, впрочем, люблю, как родных, я прекрасно понимаю, что если бы не ты — от всех нас ВООБЩЕ ничего не осталось бы! Если угодно, ты наш спаситель, хотя и сам этого не помнишь, а потому и не понимаешь… Но мои братцы этого не поймут и легко могут обвинить тебя во всех своих несчастьях и убить, а ты в таком состоянии даже не сможешь от них убежать — не то что дать им отпор. Ты сейчас слабее маленького олененка и сколько продлится такое состояние — я лично не знаю — но явно не один и не два дня. А потому, смиренно прошу принять мою помощь — бывший Старший Хранитель Пути от Голубого Клана Хрофт! — и он низко, до земли, поклонился удивленно смотрящему на него юноше. — Тем более, что после нарушения приказа Советника путь домой мне теперь заказан, — добавил он уже шепотом, про себя — впрочем, юноша, даже если бы и услышал эти слова, наверное, не понял бы их смысл.

— Ну, а теперь, дорогой мой человек или как там тебя звать, уж и не знаю — больно ты на фею похож! — за мной в путь! Транспорта, достойной такой особы, как ты, уж не серчай, предоставить тебе не могу — придется на своих двоих топать. Мне, в общем-то, не привыкать, мы, карлики, народ ко всему привычный…

— А мне тоже! — вдруг резко вставил Люк. — Я тысячи миль тундры за десять лет обходил на лыжах!

Карлик удивленно взглянул на юношу и цокнул языком.

«А память-то быстро у него восстанавливается… Это хорошо! А то ведь одному-то его защищать мне не с руки будет…»..

— Ну и тем более, — улыбнулся в седую бороду карлик. — А потому вылезаем и… — ту-ту! — неопределенно махнул рукой карлик.

— А куда мы пойдем? Направление знать надо.

— А куда бы ты хотел? — испытующе взглянул на него карлик.

— Я? Я? — юноша вылез из оврага и осмотрел все вокруг — безрадостную картину — куда глаза глядят — изуродованной земли. — Мне нужен дядя Азаил. Он знает все ответы на все вопросы. Я хочу поговорить с ним, — уже уверенным и твердым голосом сказал юноша.

— А-за-ил… Что-то знакомое… . - протянул карлик, тоже вылезая из оврага. — А как он выглядит? Какой он расы? Из какого сообщества?

Юноша задумался, наморщил лоб и некоторое время молчал.

— Не помню. Знаю, он мой дядя и самый мудрый… мудрое… В общем, он знает все, но где он и кто он — не знаю… Не помню…

— А как же мы его тогда найдем? — опять осторожно спросил Хрофт.

— Ну, это как раз не сложно! Я знаю, он меня сам давно ищет, и… В общем, я его чувствую.

— Во-о-о-о-о-от ка-а-а-а-а-ак… — понимающе покачал головой карлик, внимательно, вершок за вершком, измеряя необыкновенно умным и проницательным взглядом своих карих глаз своего таинственного собеседника. — Ну что ж — тогда вести придется тебе, Люк! И заклинаю тебя именем Создателя — веди поскорее!

Люк улыбнулся и похлопал карлика по голове.

— Со мной не пропадешь, Хрофт! — и тут же, словно лесной олень, легко и быстро побежал на северо-восток, ловко перепрыгивая через рытвины, рухнувшие стволы деревьев, бесчисленные ручейки и речки. А карлик Хрофт едва поспевал за ним — и в этом пути ему потребовалась вся его карличья немалая выносливость! А между тем солнце окончательно взошло, где-то запел неизвестно как выживший в этой кутерьме жаворонок, и на сердце карлика полегчало.

Когда до временного лагеря беженцев из Унтервальда доковыляли, наконец, порядком измочаленные Эрли и Керли с раненым Красным Советником на плечах, солнце стояло уже высоко. Их встретили с восторгом и тут же потащили под руки в палатку Советников. Там пострадавшему перевязали ноги, напоили всех троих пивом.

Уже через несколько минут маленький карлик-посыльный бросился бегом к палатке с пленником, ловко перепрыгивая через лежащих ещё в спальных мешках насельников лагеря, а ещё через несколько минут весь лагерь стоял на ушах. Все искали золотоволосого юношу, а потом и Старшего Хранителя Хрофта, а когда нашли мирно спящих часовых…

— Подумать только! Солнечный оборотень был у нас в руках, а мы — нет вы!!! — его упустили!!!!!!!!!!!! — рычал Голубой Советник, топча свой колпачок кожаными сапожками. — Обессиленного, слабого!!!!!! Всех сторожей разжаловать, снарядить погоню!

— На Вашем месте, — спокойно ответил Красный Советник, лежа на носилках, — я бы сейчас думал не о погоне, а о том, как бы нам отсюда убраться подальше. Нужно немедленно выйти на связь с другими городами, обо всем их предупредить. У нас полторы тысячи женщин и детей на руках!

Голубой Советник замолк на полуслове. А готовых уже к погоне зубастых жужелиц стали запрягать в наскоро сколоченные телеги для перевозки женщин и детей. Лагерь зашевелился как растревоженный муравейник, и вот уже длинная змея беженцев из недавно ещё купавшегося в золоте и драгоценностях славного города Унтервальда отправилась искать себе приюта на новом месте.

ГЛАВА 21 Два совета

Только к полудню, когда церемония посвящения в рыцари была полностью завершена, в избушке на «курьей ножке» смогли собрать, наконец, импровизированный Совет.

К удивлению всех присутствующих, да и самой Хозяйки Потаенной Чащи, лужайка со вторым Черным Камнем и сама избушка ничуть не пострадали от нашествия. Хотя, в сущности, это было вполне объяснимо. Основной удар пришелся с юго-запада, запада и юга, а с северной и восточной стороны, где как раз и располагалась избушка и Второй Камень, удар был слабее и орды тварей из Леса сюда попросту не дошли. А потому у всех участников и участниц Совета — а особенно у Владычицы Коры — посветлели лица и показались улыбки, когда они увидели лужайку, наполненную свежей зеленой изумрудной травой вперемешку с ароматными фиолетовыми маками, а также возвышающийся над лужайкой такой с виду нелепый деревянный домишко без окон.

— Ба! — воскликнул Гастон. — Да это же настоящая «избушка на курьих ножках»! Вправду, значит, бабы брешут, что есть она… Небось, вы и на метлах, и на ступах летаете, а? — он с неподдельным интересом взглянул на Кору, которая ехала на вороном жеребце рядом с ним.

Кора с удовольствием выдержала глубокий выразительный и как-то немного по-детски мечтательный взгляд Гастона и не осталась в долгу.

— А на чем же ещё нам передвигаться, сам подумай?! Крыльев-то у нас, в отличие от некоторых, нету. Вот только заборов из человеческих костей с навершиями из человеческих черепов, которые светятся по ночам, как видишь, не заимели.

— Это я и сам вижу, — хмыкнул Гастон. — Ну, значит, и ваши непристойные игрища на Лысой Горе такая же бабья брехня! — разочарованно махнул рукой Гастон и хотел было уже отвернуться, как ручка Коры прикоснулась к его локтю.

— Ну почему сразу непристойные… — низкий грудной голос Коры сразу стал приторным, в глазах, под которыми четко обозначились тени усталости и пережитых скорбей, блеснул игривый хищный огонек. — Вот будешь у нас в гостях на летний Солнцеворот… Сам посмотришь — пристойные они или не пристойные…

Гастон не успел ничего ответить, как конная кавалькада добралась до самой что ни на есть избушки, а скакавшие впереди Асмунд и Малыш уже соскочили с коней и приготовились помочь дамам, которых оказалось, между прочим, намного больше, чем мужчин.

В общем-то мужчин было всего трое — Гастон, Асмунд и Малыш; все остальные — дамы. Тут была и Владычица Кора, и Её Величество Королева Эсмеральда, и самые ближайшие её фрейлины, включая бывшую кремово-белую фею, и русалка Марина как представительница Кораллового Чертога, и ближайшие фрейлины Коры…

Вот только Милены нигде не было видно. Асмунд хотел было заикнуться об этом — ведь он ясно видел при посвящении, что Милена стояла рядом с Корой, а потом куда-то исчезла, — но красноречивый взгляд Коры донес до него молчаливый приказ «молчи, мальчик!».

Феи тоже ехали на конях, одолженных у людей, хотя могли бы и лететь по воздуху, но поскольку все ехали на конях, то и они решили не отличаться ничем от других. Кони радостно приветствовали своих наездниц веселым ржанием — известно ведь, что все животные обожают фей, чуя в них великую любовь ко всей живой твари! — , а феи не остались в долгу — тут же со слезами на глазах расцеловали лошадок и потискали их за густые гривы. Легко поэтому понять, что феям не требовалось для поездки ни седел, ни шпор, ни узды, ни стремян. Легкие как перышки, они одной силой мысли направляли движение коней, а кони настолько легко и радостно подчинялись своим наездницам, что никаких других средств управления и не требовалось! Сама Её Величество ехала на белоснежной кобыле, которую ей уступил Асмунд.

Кора, приняв руку Гастона, изящно соскочила с седла, — то же самое сделал для Её Величества, до сих пор не в силах сдержать слез благоговения и восторга, Асмунд. Затем Владычица подошла к столпу и ударила в него своим магическим жезлом с головой пантеры. Пантера рыкнула и столп опустился. Гости вошли внутрь.

Все, кроме Марины, ахнули от удивления, увидев, что неказистая с виду избушка изнутри оказалась достаточно просторным деревянным дворцом с длинными залами, высокой крышей, державшейся на толстых деревянных колоннах, покрытых причудливой резьбой из барельефов диких животных, ягод, цветов и трав. Длинные столы, вьющиеся растения с ароматными цветами, отсутствие окон, движущиеся светильники, запах свежей хвои — все это создавало ощущение уюта, комфорта и покоя.

— Прошу всех к столу! — тоном ласковой хозяйки произнесла Кора, усаживаясь на мягкое кресло во главе длинного деревянного стола. — Ваше Величество, Ваше место на противоположном краю стола!

Асмунд проводил Её Величество к другому концу стола, как раз напротив хозяйки. Гастон, чуть поколебавшись, сел рядом с Корой — Рыцарю полагалось сидеть рядом со своей Дамой, даже в присутствии Королевы — так гласил Кодекс чести. Асмунд же сел рядом с Королевой, приняв на себя роль пажа. Малыш Рольф сел с Мариной, которая разместилась по левую руку от Коры. Кремово-Белая Фея — по левую руку от Королевы. Остальные феи и охотницы заняли оставшиеся места.

Кора щелкнула пальчиками и из открывшегося огромного, черного дерева, сундука прилетела белая, вышитая черными пантерами и лиловыми цветами, скатерть, которая опустилась на длинный стол и уже через мгновение наполнила его различными яствами и напитками. Из уважения к гостьям, кроме множества мясных и рыбных блюд и пива, — на которые тут же набросился Малыш, а вслед за ним и Марина — изрядно оголодавшие! — здесь были и салаты, и фрукты, и разбавленное вино для фей.

Впрочем, феи как всегда ели мало, а вино только пригубили — мало ли что ещё тут примешают эти лесные ведьмы! Зато Гастон ел за четверых, что необычайно забавляло Кору — она просто не могла оторвать глаз от того, как он умудрялся за один раз есть сразу три блюда — поросенка, жареного гуся и баранью ногу — и при этом активно участвовать в работе Совета. Сама Кора лишь съела немного осетровой икры и выпила пива — она обдумывала с чего начать Совет.

— Итак, возлюбленные! — наконец, раздался громкий, низкий, грудной, но в то же время нежный, певучий и красивый голос Ночной Королевы. — Прошу Вас не отрываться от трапезы и напитков — Вы все очень устали и нуждаетесь в подкреплении сил — , но с Вашего разрешения я начну Совет. Мы все здесь присутствующие собрались здесь не случайно. Никто не собирался специально на это совещание, но оно происходит помимо нашей воли, и оно и понятно — всех нас здесь собрали Черные Камни, чтобы помочь нам определиться, что же нам делать дальше… — Кора взяла небольшую паузу и глотнула ещё немного пива из корчаги. — Да, битва выиграна, но война продолжается, да, Её Величество Королева собирает армию, но исход войны, думаю, всем очевидно, будет решаться не на полях сражений… И именно поэтому, прежде чем что либо предпринимать далее, мы должны решить, что же собственно нам нужно делать, как победить всеобщего врага — врага, которого доселе не знала Целестия, врага, равного которому по могуществу и злобе не было никогда.

Воцарилась тишина. Даже Гастон и Малыш прекратили есть и посмотрели сначала на Кору, потом на Фею — вторая скрипка должна быть уже за Королевой…

— Да, Кора, — раздалось звонкое и мелодичное сопрано с противоположной части стола. — Ты верно определила задачу этого импровизированного Совета. Все мы так или иначе имеем отношение к тому, что происходит здесь. Ты — Кора и твои подданные участвовали в сражении, кроме того, с тобой говорят Черные Камни, чья природа до конца не разгадана феями, но ясно, что они хранят в себе какую-то древнюю мудрость и мощь. Ты — Гастон — и твои рыцари хранят предания глубокой старины касаемо Зоны Предела, и ты уже наглядно продемонстрировал свою способность давать отпор этим чудовищным тварям. Мы — феи — давно следим за Пределом и я сама в течении пяти тысяч лет была его Хранительницей. Все мы непосредственные участники событий и все мы так или иначе связаны с возникшей угрозой. И поэтому именно мы и должны решить, что с ней делать. И ещё… — тут Фея немного замялась и потупила взор. — Ты права… Исход войны будет решаться не на полях сражений, как и тогда… с Непобедимым Солнцем, восемнадцать лет назад… — и она почему-то покраснела и замолчала.

— Итак, — опять взяла на себя инициативу Кора, — прошу дать слово принцу Гастону, магистру рыцарского Ордена, учрежденного сегодня на рассвете Черными Камнями.

Гастон встал из-за стола и смущенно кашлянул в кулак. Он уже успел снять с себя зеленый плащ и доспехи. Он был в новом — после своего посвящения у Камня — черном одеянии с серебристой каймой — замшевой куртке, замшевых облегающих штанах, мягких кожаных сапогах с серебристыми шпорами. Черные вьющиеся волосы с едва обозначившимися в них серебристыми проседями свободно ниспадали на его широкие плечи. Узкий овал лица, покрытый загорелой как пергамент кожей, с резко обозначенными морщинами у переносицы и у уголков губ, черные немного навыкате глаза смотрели твердо, властно, губы плотно сжаты, выдающийся подбородок с ямочкой — вся фигура выражала мощь и осознание своего величия. Все невольно залюбовались им, не исключая и Фею, а Кора даже подумала: «вылитый Роланд Древний… Круг замкнулся…»..

— То, что я скажу, возможно, для кого-то не будет новостью, — тут он поклонился Коре, а потом — Фее, — но чтобы не возникло недоразумений, когда кто-то чего-то на этом Совете не узнал, я скажу все, что знаю. Так что прошу прощения за возможные повторы…

И Гастон стал выкладывать всё, что он знал о Лесе и его тварях. Всё, что передавали друг другу из поколения в поколения Рыцари Авалона, всё, что он знал сам на опыте экспедиций в Зону Предела, всё, что происходило в последние дни — от сражения в «Королевской Охоте» до битвы у Лысой Горы. При этом Гастон, поймав красноречивый взгляд Коры, тактично умолчал о Милене — он уже понял, что для Коры крайне нежелательно, чтобы её приемная дочь и наследница была найдена её родной матерью, а в их женские дела лезть он не собирался.

Все слушали его рассказ затаив дыхание. Даже Малыш прекратил жрать и довольно поддакивал, когда речь касалась и его подвигов. Когда рассказ дошел до того, как они нашли больше сотни обнаженных женщин в розовом бассейне «релакса», он довольно гоготнул на всю залу, получив, впрочем, под столом пинка от Марины, зато не преминул добавить, что именно благодаря его идее убраться куда подальше из «релакса» женщин удалось спасти.

Феи «ЖАЛА» и сама Королева особенно внимательно слушали рассказ Гастона о «релаксе». На их глазах показались слезы, когда они узнали о страшной гибели «Летучего Острова». Зато случай с бассейнами грез вызвал неподдельный интерес.

Когда Гастон кончил, Фея первая взяла слово.

— Сказать, что я удивлена, значит, ничего сказать. То, что этих тварей можно убить серебряным оружием, я знала и раньше, да ты, принц Гастон, мне об этом рассказывал ещё много лет назад, когда я гостила у тебя в замке. Странно, что феи «ЖАЛА» совершенно не учли этот факт, сражаясь с тварями, да и я порядком об этом забыла… Впрочем, эта информация очень важна и я сегодня же отдам приказ все вооружение для Вашей, Гастон, армии делать из сплава серебра. А вот то, что твари почему-то бояться розовой воды бассейнов грез… Вот это новость так новость! Скажи, принц Гастон, ты не ошибся в своем рассказе?

— Нет, Ваше Величество, — галантно поклонился Фее Гастон. — Когда мы с Малышом и Люком прибежали к бассейну, все женщины были целы и невредимы, хотя твари бегали вокруг бассейна как одержимые и давно могли бы их разорвать на куски. То же самое творилось и в мужском бассейне. Более того, именно потому, что я нырнул с головой в розовую воду, я и не погиб от черного газа.

Фея выразительно переглянулась с Кремово-Белой и произнесла:

— Я поясню для тех, кто не знает. Розовая вода, используемая в бассейнах грез, равно как и в других приспособлениях, — это слабенький, почти нулевой концентрат розового субстрата. Доля розового субстрата в таком растворе примерно 0,5–1%, тогда как в розовом соке или вате он содержится в количестве 95–97 %. Судя по Вашему, Гастон, рассказу, эта вода их отпугивает и нейтрализует действие газа niger maleficus. А если так, то… Это ещё одно оружие против тварей из Леса!

— Да, Ваше Величество! — вмешалась в разговор Кремово-Белая — впрочем, её туника уже давно ничем не напоминала о своем изначальном цвете — она была прожжена в некоторых местах, на ней виднелись следы крови и пыли. — Но если серебряных мечей, стрел и копий мы можем наделать в короткий срок очень много, то как быть с розовой водой? Розовый сок — очень дефицитный продукт, Вы это знаете, достать его в количестве, необходимом чтобы покрыть все орды Безликого… Это невозможно! Нужен целый «розовый дождь»! Но розовые облака никогда не дадут такого дождя, а если бы они и дали его, то феи остались бы без источника своей магической и физической силы! Механизм формирования розовых облаков до сих пор даже для «ЖАЛА» — загадка…

— Вы правы, дорогая, — смутилась вначале Фея. — Над этим стоит подумать. Но идея «розового дождя», впрочем, не так уж плоха. Если мы нашли возможность оснастить десятки тысяч «релаксов» розовой водой для бассейнов грез, для фонтанов радости и для пилюль вечной юности — сможем найти его и для «розового дождя» ради спасения людей, любимейших творений Создателя, от угрозы физического уничтожения! — тут же нашлась Фея и выразительно посмотрела на Кремово-Белую. Та покраснела и умолкла.

— Благодарю Вас, принц Гастон, — сказала Кора. — Ваша информация была исчерпывающей и удивительно полезной. Она немного проясняет нам способ борьбы с тварями из Леса. Однако нам до сих пор неясно, откуда появился Безликий и как с ним нам можно справиться? Почему-то мне кажется, что серебряная стрела или розовый концентрат такое чудовище не возьмет…

— Почему Вам так кажется? — спросила Фея.

— Потому что Безликий — это не обычная тварь из Леса, — мрачно и тихо сказала Кора. — Судя по совпадению во времени, он каким-то непостижимым образом связан с Люком-Люцифером, сыном Принца и Непобедимого Солнца!

Фея ахнула и побелела. Шепоток пробежал по рядам фей из её свиты: «солнечный ублюдок», «проклятие Целестии», «выкидыш солнечной ведьмы». Но Её Величество выразительно ударила кулачком по крышке стола и все смолкли. Её глазки превратились в щелочки, губки сжались в ниточку, а тонкие, усыпанные золотыми кольцами с бриллиантами, пальчики — в кулачки.

— Ахххххх! — прошипела она. — А я думала его поймало «ЖАЛО» и его давно уже держат на Островах Блаженных!

— Увы! Увы! Ваше Величество, — сказала Кремово-Белая, понурив голову. — Мерзкая тварь — да будет она навеки проклята Создателем!!! — Азаил ускользнул от нас тогда… Я сама была в числе тех, кто шел по его следу. Мы взяли его след в комнате, где умерла солнечная ведьма, и шли по нему. Мы ушли в далекие подземелья, куда не проникает солнечный свет. Как там мог жить этот проклятый таракан, одному Создателю известно!. Но… увы… увы… Он как сквозь землю провалился! Мы добрались до Создателем забытого где-то на глубине миль в пятьсот ниже уровня Моря тупика и там следы пропали. Такое чувство, что он просто испарился там! Мы вызвали карликов, мы бурили, думали, там потайной ход, но… — фея развела руками.

— И немудрено, — отозвался Гастон и все феи тут же уставились на него. — Насколько мне известно, Азаил обладает странной способностью глушить или поглощать лучи анализаторов — он мне сам об этом говорил, да я и сам видел это не раз, когда патрули «ЖАЛА» пролетали мимо него, даже не заметив его, — хмыкнул Гастон и с вызовом взглянул в глаза Кремово-Белой. — Я удивлен, что вы до сих пор этого не знали. Ведь, насколько мне известно, все эти сто тысяч лет вы поэтому и не могли вычислить расположение Муравейника, не так ли? Если бы глубокоуважаемая Фея не выдала тогда секретный вход в него — как мне поведал Азаил — вы бы и до сих пор не смогли бы до него добраться!

Фея покраснела как рак, а бывшие воительницы «ЖАЛА» побелели от гнева, а Кремово-Белая даже заскрипела зубками, но Кора быстро встала и подняла руку в примирительном жесте.

— Спокойно, спокойно, братья и сестры! Мы здесь не для того, чтобы сводить старые счеты! Не забывайте, что мы больше не враги друг другу, а союзники, объединенные одной общей бедой — нашествием Безликого и его орд — и у нас общей предмет нашей заботы — Целестия и особенно люди! В любом случае, дуэлей — хоть магических, хоть немагических, я не допущу и дуэлянтов буду арестовывать и лишать права участвовать в Совете! Все дуэли — даже если бы здесь появился сам Азаил собственной персоной — на время войны с Безликим запрещаются, понятно? — и она властно стукнула кулаком по столу, выразительно взглянув на Кремово-Белую, уже готовую наброситься на Гастона, за которым та в течении нескольких лет тщетно охотилась. Фея также сделала знак Кремово-Белой и та, скрепя сердце, успокоилась.

— Ну, вот и хорошо, — уже спокойнее сказала Кора. — Да, Азаилу действительно удалось тогда уйти от «ЖАЛА». Насколько мне известно от Черных Камней, Азаил просто пустил вас по ложному следу, который и завел вас в тупик, а сам ушел другим путем в Полярные Пустоши, в свою сверхсекретную лабораторию во льдах. Азаил действительно обладает, как и всякая мурина, врожденной способностью поглощать лучи анализаторов, а потому настичь его можно только одним способом — зная где он сидит наверняка. После этого мальчишка воспитывался Азаилом, насколько мне известно, все эти годы именно там, а потом попался на крючок «ЖАЛА»…

— Да, — вставила Кремово-Белая. — Это верно. Нам доложили тогда, что в северных Полярных Пустошах наблюдается сильная аномалия — концентрация солиума там превышала все допустимые пределы и мы предположили, что где-то там бесноватое чудовище Азаил держит спрятанную солнечную бомбу, которую они соорудили вместе с солнечной ведьмой. Мы искали её там вдоль и поперек, но найти не могли — вроде излучение обнаруживаем, а где она… Впрочем, все теперь ясно — проклятая хитрая мурина видимо глушила все наши анализаторы! Но нам помогло чудо. На нашу экспериментальную площадку клюнула крупная рыба — сам солнечный уб… Люцифер, в общем… Но его долго не могли раскусить, а когда раскусили, он сумел убежать из ловушки, причем ему помогало какое-то солнечное существо, постоянно менявшее формы… То он был в виде одной из сестер, то в виде золотого дракона, то в виде огненного дождя и озера, то в виде золотого рыцаря…

— Рыцаря?! Золотого?! — воскликнула Фея, что-то припоминая.

— Эта-то тварь и помогла ему скрыться и мы потеряли его след… Что это за тварь, мы до сих пор не знаем, но она очень напоминала Вашего Мужа, Ваше Величество, когда он находился под властью этой ведьмы…

— Аххххх! — Фея обмякла на спинке стула и сделала большой глоток разбавленного холодной ключевой водой красного вина.

— Это не тварь! — сказал резко Гастон. — Это существо, разумное существо! Оно называет себя Поток Непобедимого Солнца и оно действительно как-то связано с Люком — оно ему служит, что ли, оно дает ему сил… Ну, и мне тоже — вся магия, которой меня обучал три года Азаил, — это магия Непобедимого Солнца — я беру силу для заклинаний именно у него!

Феи опять зашипели, а Кора удовлетворенно посмотрела на Гастона и понимающе кивнула, Марина же наоборот побелела и задрожала.

— Не знаю, кто кому служит, — взвизгнула она, — но эта тварь разлучила меня с моим белобрысиком! И никакой он не «ублюдок» — язык откушу, кто его так будет называть! Он мой жених — вот так вот! — тут Марина смутилась своей дерзости в таком рафинированном обществе и замолчала.

— Расскажи нам об этом — мягко и спокойно сказала Кора, взяв в свою смуглую ладонь бледно-зеленоватую прохладную ручку с перепонками между пальцев.

Марина несколько сбивчиво рассказала о произошедшем на русалии в праздник летнего солнцеворота три года назад. О том, как Люк, прыгнув с ней через костер, преобразился в огненное чудовище, и как только Королева Лора с зеркалом правды в руках привела его в чувство.

Все присутствовавшие слушали её рассказ, затаив дыхание, а Фея не смогла скрыть слез и закусила губку, вспомнив, как она была в такой же ситуации, когда, рискуя собственной жизнью, таким же образом остановила Золотого Рыцаря, грозившего смертью самой Триединой Премудрости.

— Для меня теперь все ясно! — вытирая слезы шелковым белоснежным платочком с королевским вензелем, вышитым золотыми нитками, произнесла Фея. — Случай этот совершенно аналогичен тому, что был со мной и Принцем и мне кажется, я начинаю понимать смысл…

— Расскажите нам, Ваше Величество, мы все во внимании, — прозвучало мягкое контральто с противоположного конца стола.

— Что Принц, что Лили, что этот, как его… — Фея скривилась, но, взглянув на покрасневшую Марину, сдержалась, — Люк, что ли… Так вот, все эти существа подвергались воздействию одного и того же солнечного существа, именуемого Потоком Непобедимого Солнца. Насколько мне известно — и из Настольной Книги Фей, и из общения с Лили, Принцем и своих наблюдений — солнечная энергия, пройдя через магическое зеркало, изобретенное Азаилом, получила качество личности, но неполноценной. Она может жить лишь в ком-то и действовать через кого-то… Не самостоятельно… Сначала она действовала через Лили, потом — через Принца, теперь — через этого самого Люка. Другое дело, что Лили подвергалась его воздействию, как сама она говорила, пятьдесят тысяч лет, а потому она даже и свое настоящее имя забыла, целиком отождествив себя с Непобедимым Солнцем, Принц был под его чарами совсем недолго, а этот самый Люк — тоже…

— Но что всё это нам дает для борьбы с Безликим? — вдруг вставил Асмунд, у которого вообще голова уже пошла кругом от упоминания совершенно незнакомых имен, событий, терминов… Ему вдруг начало казаться, что Совет ушел куда-то в сторону.

— Хороший вопрос! — одобрила его замечание Кора и подарила юноше очаровательную улыбку. — То-то и оно — что это имеет прямое отношение к делу, потому что именно Люк — и прежде всего он — является объектом охоты Безликого! Не так ли, Гастон?

— Ба! — Гастон хлопнул себя по лбу. — Точно! Забыл сказать, что твари в «Королевской охоте» бежали именно за Люком, а на людей бросались лишь тогда, когда теряли его из виду, так сказать, в свободное от основной работы время, — хмыкнул Гастон.

— Причем с самого начала, — вставил Малыш, который уже начал было засыпать от выпитого пива и от того, что беседа ушла куда-то совсем в сторону. — Я помню, что ещё в баре, где я караулил Люка по заданию госп… старшего брата Гастона, извиняюсь, эта тварь, когда у него спал капюшон, и стало видно его золотистые, словно у фей, волосы, она завизжала, как резаная, «он здес-с-с-с-сь…».!

— И не только за ним! — вставила свое слово Фея. — За моим мужем эти твари тоже охотились, почему я его и отправила первым делом в недоступное для них место. Первый раз одна тварь напала на него во время нашей коронации, потом ему снились страшные сны и он целыми месяцами лежал в коме, а потом…

Тут Фея рассказала про последний страшный сон Принца и про обещание Безликого забрать его.

— А вот это что-то новенькое! — не скрыв своего удивления, сказала Кора, внимательно глядя на Фею. — Значит… Люка и Принца — сына и отца — объединяет с Безликим что-то общее…

— Но что? — спросила как бы саму себя Фея.

— С-с-с-с-с-с-с-солиум… Ему ну-ж-ж-ж-ж-ж-ж-жен с-с-с-с-с-с-солиум… Ра-с-с-с-с-с-с-творенный в крови-с-с-с-с-с-с-с отцс-с-с-с-с-с-с-са и с-с-с-с-с-с-ына…

Феи как по команде вскочили со стульев и взлетели под потолок, готовясь атаковать, Её Величество ахнула и выронила стакан с вином на пол, Гастон и Малыш громко рассмеялись, Асмунд с любопытством оглянулся, а Марина зашипела от отвращения. Лишь одна Кора осталась сидеть так, как будто бы ничего не случилось, слегка улыбаясь — непонятно, правда, чему — то ли замешательству фей, то ли абсурдности происходящего. Ибо наверху, под самой крышей «избушки», точь-в-точь как таракан или паук, притаился Азаил и довольно гаденько хихикал, потирая лапки друг о друга, словно огромная жирная муха.

— Не с-с-с-с-с-с-советую меня атаковать-с-с-с-с-с-с, милые дамы-с-с-с-с-с-с! Во-первых-с-с-с-с-с-с, я могу и ответить-с-с-с-с-с, и тогда от этого доми-ш-ш-ш-ш-ш-шки ничего не о-с-с-с-с-с-с-станетс-с-с-с-с-ся, а во-вторых-х-х-х-х-х-х-х-х, я вам ну-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ен — только я з-з-з-з-з-з-з-наю, как победить Бе-з-з-з-з-з-зликого!

— Сестры! Немедля! Отставить! Сидеть! Сидеть, кому говорю! Сидеть! — закричала пришедшая в себя Королева. — Кто дал клятву подчиняться ТОЛЬКО МНЕ? А-а-а-а-???????????

Феи, а особенно Кремово-Белая, с пеной у рта, с искаженными ненавистью лицами направили в сторону вековечного врага Сообщества руки, по которым пробегали разряды молний, но Азаил с присущим ему хладнокровием даже не защищался, продолжая довольно потирать паучьи лапки друг о друга и издевательски гаденько хихикать. Впрочем, он мог бы и поплатиться за свое высокомерие и жизнью, если бы Её Величество не взлетела в воздух и не встала между ним и своими же телохранительницами. Кто знает, может ради этого Азаил и пошел на такой риск? Во всяком случае, в дотоле мертвых насекомьих фасеточных глазах его что-то мимолетно изменилось.

— Я повторяю, сестры, сесть немедля — или я вас вышвырну отсюда вон! Ясно? Ясно?????? — голос Феи сбился на фальцет и сорвался. Но Кремово-Белая и остальные феи уже пришли в себя и, посылая все мыслимые и немыслимые проклятия на голову «этой мерзкой твари», сели на свои места. Лишь после этого заняла свое место и Королева. Гастон и Малыш перестали смеяться, а Кора спокойно, как ни в чем не бывало, сказала:

— Оригинально, нечего сказать… И как ты там оказался, Азаил? Ведь даже Я — Хозяйка этих чертогов — ничего не почувствовала!

— Черные Каму-ш-ш-ш-ш-ш-шки, мои милые созданьиц-с-с-с-с-с-а, попросили меня поучаствовать в этой очаровательной конференцс-с-с-с-с-с-с-сиии, хе-хе… Они сосс-с-с-с-с-скучилис-с-с-с-с-ь по папочке и реш-ш-ш-ш-ш-шили увидетьс-с-с-с-с-ся, хе-хе…

Кора закусила губу. Она считала, что Камни ей доверяют, как никому. Она их холила и лелеяла столько десятков тысяч лет — и тем не менее, то, что они созданы Азаилом, они от неё утаили! ДАЖЕ от неё… Хотя, впрочем, она могла бы и догадаться об этом сама, но все равно обидно!

— Ну, так спустись и сядь с нами, поешь, раз пришел, — непринужденно сказала Кора, ничем не выдавая своей досады.

— Охотно-с-с-с-с-с! Ж-ж-ж-ж-ж-рать хочу, как волк-с-с-с-с-с!

Азаил ловко, как настоящий паук, спрыгнул с потолка, нагло уселся на свободное место и, распространяя вокруг себя невероятную вонь (чем испортил всем окончательно аппетит), накинулся на мясо — истекая слюной, пожирая его с костями, без соусов и приправ, громко чавкая и рыгая.

— Эх-с-с-с-с-с, нет-с-с-с-с-с моего мальчика, моего милого мальчика, Люк-с-с-с-с-са, вкусненькой оленинки сырой с-с-с-с-с-с-с кровью-сссссс, нет-с-с-с-с-с, нет-с-с-с-с-с… Ну и жареное тож-ж-ж-ж-ж-жа вкус-с-с-с-с-с-сна, акххххх, ням-ням…

Феи смотрели на Азаила так, как на кусок навоза на своей туфельке смотрит красавица, случайно не туда наступив. Примерно также смотрела на него и Марина. Гастон и Малыш откровенно смеялись, привыкшие к таким штукам Азаила — они были уверены, что это все (включая отвратительный запах) он делает специально, чтобы позлить фей.

Глаза же Коры и Прекрасной Феи застили слезы сострадания. Они обе вспоминали прекрасного золотокудрого юношу с серыми глазами и радужными крыльями за спиной. Только Королева видела его тогда в грезах, а Кора — своими глазами, вживую, но давным-давно, когда была совсем юной феей…

Наконец, Азаил закончил жрать, смачно рыгнул и окинул взглядом всех присутствующих, ждавших от него ответа на немой вопрос. Азаил с наслаждением выдержал длинную паузу.

— Я предлагаю белобрыс-с-с-с-с-с-сым летуньям и обманщ-щ-щ-щ-щ-щ-ицам с-с-с-с-с-с-с-делку, малюс-с-с-с-с-с-с-енькую с-с-с-с-с-с-сделочку, да-с-с-с-с-с-с-с! — снова потер свои паучьи лапки Азаил.

— Мы все во внимании, — ответила Королева совершенно серьезно, затаив дыхание.

— Я откроюс-с-с-с-с-с-с тайну Без-з-з-з-з-з-зликого только в обмен на полную амнис-с-с-с-с-с-стию и дос-с-с-с-с-с-ступ в Ас-с-с-с-с-страл, да-с-с-с-с! И ни на что мень-ш-ш-ш-ш-ш-шее я не с-с-с-с-с-с-согласс-с-с-с-с-ен, нет-с-с-с-с-с!

— Да это же возмутительно! — взбесилась Кремово-Белая. — Как эта вонючая тварь ещё смеет ставить нам свои условия! Да я… да мы… да…

— Сидеть, сестра! Сидеть и молчать! — хлопнула рукой по столу Королева и, обернувшись в сторону Азаила, медово улыбнулась. — Я лично ничего не имею против твоего предложения, Премудрый Азаил, мое мнение ты знаешь. Моя бы воля, я дала бы эту амнистию тебе ещё тогда, много лет назад… — голос Феи оборвался и на глазах показались слезы.

Единственная оставшаяся со времен памятного разрушения Муравейника голова Азаила причудливо дернулась, и Гастон удивленно отметил, что Азаил как будто бы захотел отвернуться от Феи, но в последний момент сдержал себя.

— Я з-з-з-з-з-знаю, кра-с-с-с-с-с-виц-с-с-с-с-са, з-з-з-з-з-з-наю… Вс-с-с-с-с-се ис-с-с-с-с-спортила моя з-з-з-з-з-злобная ж-ж-ж-ж-ж-ж-енуш-ш-ш-ш-ш-шка, с-с-с-с-с-сволочь, лж-ж-ж-ж-ж-ивая тварь, ненави-ж-ж-ж-ж-ж-у, ненави-ж-ж-ж-жу!

— Но именно от неё и, равным образом, от всего Сообщества и зависит принятие твоих требований — грустно сказала Фея. — Я — Королева, но королева только людей, а амнистия и доступ в Астрал находится только во власти Всеобщего Совета Сообщества…

— З-з-з-з-з-з-з-значит, я буду говорить с-с-с-с-с-с С-с-с-с-с-советом! — ударил Азаил толстой бараньей костью, которую, обглодав, он держал в одной из лап по крышке стола.

— Да ничего он не знает! — вспыхнула Кремово-Белая, взлетев в воздух. — Доверять ему — все равно что доверять карточному шулеру! У него все карты крапленые или он блефует!

Но в ответ ей раздалось только гаденькое покряхтыванье или подхихикивание.

— Блеф-ф-ф-ф-ф-ф-фую… ш-ш-ш-ш-ш-ш-шулер… му-х-х-х-х-х-х-люю… хе-хе… Хорош-ш-ш-ш-ш-шо-сссс! хорошо-ссссс! Много вы-ссссс с-с-с-с-с-с-воими сс-с-с-с-с-еребрянными пульками да ро-ззззззовой водичкой не навоюете-ссс! Бе-з-з-з-з-з-зликий наделает себе ещ-щ-щ-щ-щ-щ-щё и з-з-з-з-з-з-атопит всю Ц-с-с-с-с-с-елес-с-с-с-с-тию, да-ссссс! А я буду хихикать, да-сссс! Потому что ме-с-с-с-с-с-сть мурин, да-сссс, с-с-с-с-с-соверш-ш-ш-шиться, хе-хе! На-ш-ш-ш-ш-ш-ши проклятья с-с-с-с-с-сбываются, белобры-с-с-с-с-с-ые лгуньи, да-с-с-с-с-с, проклятья и пророчес-с-с-с-с-ства мурин вс-с-с-с-с-егда сбываютс-с-с-с-с-ся! Вс-с-с-с-с-е будет тьма, а я, а я, А-з-з-з-з-з-аил Премудрый, буду с-с-с-с-с-смеяться, да-сссс, с-с-с-с-с-смеяться, хе-хе!

Воцарилась неприятная, тяжелая пауза.

— И все-таки, Азаил, ты должен убедить Совет, что тебе стоит доверять, — мягко настояла Фея. — Пусть ты не раскроешь тайну Безликого без выполнения твоих условий, но хотя бы скажи, почему он преследует Люка и моего Принца, почему ему нужен солиум, растворенный в их крови?

Азаил довольно потер лапки друг о друга и опять закряхтел и засипел.

— С-с-с-с-с-с-скаж-ж-ж-ж-жу… С-с-с-с-с-солиум — который я, кс-с-с-с-стати, первый открыл и из-з-з-з-з-учил вс-с-с-с-с-се его с-с-с-с-с-с-войства — с-с-с-с-с-с-амый с-с-с-с-с-ильный ис-с-сс-с-с-точник энергии в Ц-с-с-с-с-с-елестии. Даже микрос-с-с-с-с-скопическая его до-з-з-з-з-з-за, попади она Без-з-з-з-з-зликому, выз-з-з-з-з-з-овет бес-с-с-с-с-сконечное деление с-с-с-с-с-с-убстрата, Первичного С-с-с-с-с-с-с-убстрата, из которого выш-ш-ш-ш-ш-шел Без-з-з-з-з-ликий и его твари — с-с-с-с-с-созданные, меж-ж-ж-ж-жду прочим, Их-х-х-х-х- Премудрос-с-с-с-с-тью и карликами, хе-хе-хе! Ес-с-с-с-с-сли он получит хоть капельку крови-с-с-с-с Принцс-с-с-с-с-а или Люка — Он — с-с-с-с-с-танет НЕПОБЕДИМ И ТЬМА-СССС КРОМЕ-Ш-Ш-Ш-Ш-НАЯ ТЬМА З-З-З-З-З-З-АПОЛНИТ ВСЮ ЦС-С-С-С-С-ЕЛЕС-С-С-С-ТИЮ — И МОЕ, АЗ-З-З-З-З-АИЛОВО ПРОКЛЯТИЕ, С-С-С-С-СБУДЕТСЯ, ХЕ-ХЕ-ХЕ! — и тут Азаил залился таким злорадным и восторженным смехом, что даже Коре и Гастону стало не по себе.

— Зачем же тебе помогать нам в таком случае? — сухо спросил Гастон, поджав губы — теперь ему было не до смеха.

Азаил надолго замолчал. Его фасеточные глаза, дотоле злорадно сиявшие, казалось, потухли.

— Я хочу вернуть-с-с-с-с-с с-с-с-с-с-ебе мой пре-ж-ж-ж-ж-жний облик, а это я с-с-с-с-могу с-с-с-с-с-с-делать только в Ас-с-с-с-с-страле… — наконец, тихо выдавил он. — И для этого мне ну-ж-ж-ж-ж-ж-ен Люк-ссс. Умрет он — я навеки о-с-с-с-с-станусь мерз-з-з-з-зкой тварью…

Азаил замолчал и его белесые фасеточные насекомьи глаза задернулись белесой паволокой. Его уродливое тело мелко затряслось… И Гастон готов был поклясться, что Азаил беззвучно плакал!

А вместе с ним — о, чудо! — плакали уже не таясь Королева, Кора, Марина! Даже феи «ЖАЛА» потупили свои взоры — им тоже стало жалко несчастную отверженную тварь…

Наконец, радостные крики и ликование в Зале Собраний на Острове Фей утихли. И в самом деле — решить объединить усилия по спасению людей от гибели — решили, но как это сделать? Вот в чем вопрос!

Впрочем, для того, чтобы приступить к великому делу спасения человечества, надо было сначала позаботиться о самом Острове, пребывающем в весьма и весьма жалком и запущенном состоянии.

Только первая радость улеглась — и вот уже все две сотни фей полетели извлекать из розового песка, из увядших бутонов Цветов Забвения, из бассейнов грез, из беседок и аллейных лавочек заснувших от смертельной тоски фей и переносить их в Зал Собрания, где при помощи волшебной флейты Зверята приводили их в чувство.

Однако розовые пузырьки так и не появились, равно как и розовая вода в озере, а Цветы Забвения так и остались вялыми и жухлыми. Правда, розовых крокодилов кое-как разместили в бывших бассейнах грез, где они могли хотя бы не умереть от жажды, равно как и когда-то веселых летающих осьминогов и змеек, но… Остров Фей по-прежнему оставался жухлым, вялым, сонным и каким-то неуютным.

— Ничего удивительного в этом нет, — в ответ на немой вопрос всего Сообщества произнесла грустно Стелла. — Остров Фей неразрывно связан со всем происходящим в Нижней Целестии: её боль — это наша боль, она отражается на нас также, как когда-то благополучие и порядок на Острове Фей проецировался в нижние миры. Увы, увы, но пока внизу все будет плохо, и наша страна не будет знать былого благополучия и покоя. Но, самое главное, — и это действительно важнее всего — от нас отвернулся Создатель… — голос Стеллы оборвался, глаза наполнились слезами, и она больше ничего не могла произнести.

Впрочем, нежданно-негаданно нагрянувшая на Остров вечного лета и счастья осень не помешала очнувшимся окончательно от спячки феям теперь уже в полном составе собраться вновь на Всеобщий Совет, чтобы, наконец, решить, чем же они могут реально помочь драгоценным людям — любимейшим творениям Создателя — оказавшимся в такой страшной беде.

Первое слово взяла сама Стелла. Она в кратких словах поведала об истории возникновения Зоны Предела, уже нам известной, а также о том, что совершенно не догадывается, по какой такой причине тщательно продуманный механизм утилизации темной энергии мог выйти из строя, ведь все расчеты делали карлики, исходя из максимально возможного количества населения Нижней Целестии!

Здесь слово неожиданно взяла Жемчужно-Белая Ариэль.

— Позвольте, Ваша Прем… старшая сестра Стелла, — тут же смущенно поправилась она и покраснела. — Позвольте сказать мне, боюсь, мое покаяние перед Сообществом никогда не закончится…

Все феи Сообщества и без того шокированные откровениями Стеллы — ведь в тайну природы Предела до этого момента было посвящено только «ЖАЛО» — уставились на Жемчужно-Белую.

Стелла удивленно подняла брови, но тут же взяла себя в руки и жестом пригласила Ариэль на арену, а сама присела в первом ряду трибун, рядом с Королем.

— На самом деле, мне известна причина, по которой Система Универсальной Утилизации Темной Энергии под кодовым названием «Зона Предела», вышла из строя, — тихо и мрачно сказала она, глядя себе под ноги.

По трибунам пронесся возмущенный ропот. Но Ариэль стоически выдержала паузу. Впрочем, любопытство фей было настолько велико, что они сами, без команды, быстро успокоились.

— Ещё тринадцать лет назад, в период эйфории от успехов, мне на стол лег доклад Старшей Сестры 6-го отдела «ЖАЛА». Эксперты отдела зафиксировали огромный выброс солиума в атмосферу — на многие триллионы и триллионы эр. Как все вы, наверное, знаете, солиум, в общем-то, безвредное вещество, если он не концентрирован. Бесконечное количество этого вещества выделяется солнцем и другими звездами. Без солиума у нас не было бы ни света, ни тепла — он источник нашей жизни. Однако если это вещество каким-то образом сконцентрировать, он может превратиться в силу чрезвычайной разрушительности. Вот почему была так опасна бомба, которую сделала солнечная ведьма под руководством бесноватого Азаила — да будет его имя навеки проклято! — все феи присоединились к анафеме, все, кроме Стеллы и её дочерей, Зверят и Роланда. Стелла сделала кислую мину, но промолчала.

— Так вот… Но нас удивило тогда, что выброс такого количества солиума произошел одновременно — солнце никогда не выделяет такую дозу сразу — и причем примерно в одном географическом ареале — в Полярных Пустошах. Я сразу тогда заподозрила, что это как-то связано с пропавшей солнечной бомбой, которую нам не удалось обнаружить там, где её видело Его Величество — Ариэль указала на Роланда — на 22-м ярусе под Башней Непобедимого Солнца. Я сразу же начала интенсивные поиски в том регионе, направив туда лучших разведчиц 1-го Отдела с техникой. Но ещё больше меня насторожил доклад, который почти сразу же был подан Старшей Сестрой 6-го отдела со ссылкой на карликов Унтервальда, — о панике в Резервуаре, о таинственном Безликом, о пропаже экспедиции, о намерении карликов взорвать Путь, ведущий к Субстрату… Я уже тогда интуитивно поняла, что эти два события связаны, но объяснить эту связь не могла…

— Надо было доложить мне, сестра, и мы бы обязательно вместе что-нибудь придумали бы! — строго сказала Стелла, поджав губы.

Ариэль покраснела.

— Ваша правда, сестра, но… в тот момент мне хотелось разобраться самой, да и опасность я недооценила… В общем, — несколько торопливо, словно боясь, что её опять перебьют, сказала Ариэль, — я дала добро на взрыв Пути и приступила к поискам. Ситуация в Лесу пока не менялась, на меня навалились новые дела — по благоустройству Заморья, в основном, и я как-то успокоилась. К тому же поиски в Пустошах не давали ничего. Солиум распылился равномерным облаком над всеми Пустошами и где искать источник — было непонятно, ведь Пустоши — Вы это знаете — это миллиарды квадратных миль, вдобавок ещё и в экстремальной климатической зоне… И мы их — признаюсь, к своему стыду, полностью забросили… — Ариэль опять покраснела и глубоко вздохнула.

— Прошли годы. Четыре года назад, когда все работы в Заморье были закончены, и мы вовсю работали над программой «Новые Рубежи» — были буквально по горло заняты расчетами по созданию новых континентов, островов, расчистки пустынь — и песчаных, и ледяных — , в этот самый момент до меня дошел доклад одного из Летучих Островов, несшего дежурство над Пустошами. Этот Остров как раз искал удобные площадки для проведения работ по превращению Пустошей в лесной массив. Так вот, он там заметил следы, похожие на следы лыж, а также отпечатки собачьих лап. Это нас удивило, ведь Пустоши совершенно необитаемы — там людей нет и быть не может! Я отправила туда разведчиц 1-го отдела с аватарами, но найти таинственного лыжника с собаками никак не удавалось. Такое впечатление, что он был невидимкой! Тогда я решила поступить хитрее. Я решила устроить в том районе одну из площадок по созданию лесного массива, кокосовой рощи, но поставить туда не обыкновенных сестер-озеленительниц, а под их видом — патруль разведчиц «ЖАЛА» — таинственный охотник рано или поздно заинтересуется, откуда в его ледяной пустыне появился островок тропического рая и тут мы его и поймаем. Так оно и вышло. Уже через полгода со мной связалась одна из наших сестер и доложила, что к ним попался юноша с золотистыми как у феи волосами, сознание которого от взлома защищал какой-то солнечный щит, но который во сне произнес два слова: «Лили» и «мама», — Ариэль сделала сознательную паузу, но даже если бы она её не сделала, её прервал бы шум сидящих на трибунах фей, похожий на рев предштормового моря! Отовсюду неслось — «солнечный ублюдок», «изверг солнечной ведьмы», «желтый щенок», «проклятье Целестии», «выродок».

Стелла, которой был известен этот эпизод, хотела вмещаться — как-никак тут же сидел отец «ублюдка», но Роланд уже вскочил на арену рядом с Ариэлью. Его тонкая, почти юношеская фигура с нелепо удлиненными конечностями, непропорционально длинный нос на лице довольно смешно смотрелись рядом с идеальными атлетическими пропорциями тела и правильными чертами лица Жемчужно-Белой Ариэли. Он поднял вверх свои длинные и тонкие руки и голосом, сорвавшимся в фальцет, воскликнул:

— Да как вы смеете! Да как вы! Вы, которые считаете себя благодетельницами Целестии и защитницами слабых и хранительницами Порядка и Процветания, как вы… как вы… Да как вы смеете! Ведь это же мой пропавший сын, Люк! Я… я… я… запрещаю вам! — тут его голос сорвался — перекричать такой шум было под силу только урагану — и он судорожно, до красноты, закашлялся. К нему тут же подбежали Зверята и хотели было увести его, но он вырвался и — зарыдал, закрыв лицо руками.

Феи тут же смолкли и многие даже покраснели от стыда. Воцарилась гробовая тишина, лишь был слышен глухой плач Роланда.

— Как вам не стыдно, милостивые госпожи, обзываться и обижать нашего хозяина, а-ав! — гавкнул осмелевший Щенок. — Он вас спас, а вы…

— Между прочим, Лили была хорошая, она во всем раскаялась и умерла в мире с Создателем, мяу! — поддержал Щенка Котенок. — А ребеночка она очень любила! И нашего хозяина тоже! Ни она, ни мальчик не заслужили такого отношения!

— Я думаю, мы все должны извиниться перед Роландом, — наконец, вмешалась Стелла. — Его чувства можно понять… Возможно, все то, что происходит сейчас с Целестией и Сообществом — это результаты наших с вами ошибок и просчетов… Мы поступили жестоко с Лили, не дав ей возможность исправиться, равно как и с обитателями Муравейника, а мальчишка и вовсе ни в чем не виноват. Стыдно, сестры, стыдно! — по её знаку Зверята взяли Роланда под руки и отвели его на место, где он и сидел, рядом со Стеллой, а Ариэль продолжила:

— … Увы, когда мы прибыли к Кокосовой Роще, было уже поздно — юноше удалось ускользнуть. При этом у него появился какой-то странный защитник, который принимал самые разнообразные формы, против которого бессильно оказалось все могущество воительниц 1-го Отдела «ЖАЛА», которых я привела с собой…

— … Не буду говорить, что выслеживали мы его повсюду, но каждый раз в последний момент он уходил от нас — словно не было воли Создателя на то, чтобы он попал в наши руки. Но что самое интересное, что в этом же году начались какие-то аномалии в Зоне Предела… Сначала пропала Хранительница Предела № 4, а потом — буквально через несколько дней — и ещё пять сестер. Потом было совершено нападение какой-то ужасной твари, напоминавшей тварь из Зоны, на Его Величество — тут Ариэль опять показала на Роланда. — Я сразу поняла, что у нас с Объектом что-то не то, но опять — каюсь — я не установила никакой связи между появлением солнечного уб… юноши — тут же поправилась она — и активизации деятельности Безликого. Я велела в срочном порядке возвести систему укреплений вокруг Леса и поставила там целую армию. Посылала големов и аватаров в Бездну, но это ничего не дало — связь с ними быстро нарушалась и мы так ничего и не узнали…

— И все-таки, сестра, — прервала её Стелла, — ближе к делу — ты сказала, что знаешь причину аномалии, но пока не сказала нам ничего по существу. Да и потом — если бы ты знала причину, почему ты поступила так необдуманно, отправив на верную смерть весь личный состав «ЖАЛА»?

Ариэль побелела и сжала ручки в кулачки, но выдержала.

— Тогда я ещё не знала причину — знала бы — не отправила бы… Но потом, когда я отошла от дел и сидела в лодке в центре Хрустального Озера, я очень много думала… За эти дни, растянувшиеся в саму вечность, я много думала, сопоставляя факты друг с другом и только и хотела ответить на один-единственный вопрос — ПОЧЕМУ произошел сбой в механизме, который работал десятки и десятки тысячелетий… И буквально вчера ночью меня осенило!

Все феи замолчали, воцарилась гробовая тишина, все глаза устремились на Жемчужно-Белую.

— Люк-Люцифер и Безликий — это одно целое! — быстро проговорила она.

Трибуны взорвались криками. Роланд вскочил со своего места — его трясло. Лишь только Стелла никак не проявила своего удивления, но задумчиво покачала головой в знак согласия.

Когда шум утих — любопытно же узнать, что будет дальше! — Ариэль сказала:

— Судите сами, сестры. До рождения этого ребенка все было в порядке. Когда солнечный юноша уходит из Пустошей, Безликий покидает свою «пустошь» — Бездну под Лесом…

— А когда Безликий проявляется? — спросила Стелла. — Как это объяснить? Ведь его появление не совпадает с рождением Люка! С интервалом в пять лет!

— Это как раз легко объясняется, — ответила Ариэль. — Скорее всего, именно в пятилетнем возрасте Азаил приобщил мальчика к Потоку — именно с этим связан выброс солиума в атмосферу. А поскольку наш Излучатель настроен на человека и вытесняет темную энергию именно и только из человеческих душ, душа Люка, заряженная триллионами эр, полученными от приобщения к Потоку, спроецировались в Субстрате и вызвали в нем взрыв и мутацию — он ведь был не рассчитан на ТАКИЕ излучения! Результатом мутации стало появление его темного двойника, цель которого отныне состоит в том, чтобы найти тех, в чьей крови струится солиум, чтобы обрести плоть и кровь — именно этим объясняется его охота за Его Величеством — Ариэль указала на Роланда — и, скорее всего, за самим Люком.

Феи больше не выражали свои бурные эмоции. Их удивление было так велико, что они были целиком подавлены свалившейся на них информацией. Зато Стелла сохранила трезвый ум и внимательность.

— А как ты объяснишь, почему мутация не возникла тогда, когда к Потоку подключились Лили, а потом и сам Роланд, а только тогда, когда подключился Люк?

— Скорее всего, это связано с тем, что и Лили, и Роланд были на тот момент частью Сообщества, а Излучатель реагирует только на людей. Люк же видимо не унаследовал природы членов Сообщества. Хотя этот момент, в общем-то, по-прежнему остается загадкой для меня и единственным слабым звеном в моей цепочке…

— И все же, — настояла Стелла.

— Может быть, все дело в том, что Лили очень не хотела, чтобы её сын был урожденным членом Сообщества, и её желание повлияло на перекомбинацию генов, а может быть…

— … Не может быть, а так оно и есть! — внезапно вставил Король. — Когда ребенок был ещё во чреве Лили, она дала свое феино благословение. Она не хотела, чтобы её сын был частью Сообщества, она хотела, чтобы её сын был великим магом и воином и чтобы он воссел на престоле Триединой Премудрости и стал новым повелителем Целестии!

Стелла мрачно усмехнулась, а потом резко переменила тему.

— Думаю, на этот раз комментарии излишни. Жаль, что мы не знали всего этого ранее, но… Что есть, то есть! Копаться в прошлом не будем больше — оставим это историкам — пусть судят и рядят, кто был из всех нас прав, а кто виноват — времени у нас на это нет. Давайте лучше решим, исходя из того, что все мы узнали, как нам победить Безликого и спасти Целестию!

— Поймать Люцифера и спрятать его на Островах Блаженных! — воскликнула самая смелая фея с «галерки».

— Правильно! — подхватила другая. — Если Безликий до него не доберется, то у нас будет шанс на победу!

— Если вы такие умные, — парировала Ариэль, — вам и карты в руки, но знайте, что все «ЖАЛО» не могло одолеть мальчишку!

— Да и потом, даже если Безликий не доберется до Люка — он и без того имеет огромную силу и легко захватит всю Целестию! — вставила Стелла.

Феи озадачились и умолкли.

И как раз в этот момент в Зал Собраний верхом на белоснежном грифоне влетела фея в Кремово-Белой тунике с нашивками «ЖАЛА». По Залу прокатилась волна недоуменного и восторженного ропота — все считали, что от фей «ЖАЛА» никого, кроме Жемчужно-Белой, не осталось!

Кремово-Белая, не обращая ни на кого внимания, стремительно окинула взглядом собрание и, увидев пепельно-белые волосы Ариэль, удовлетворенно кивнула, резко спикировала. Спрыгнув со своего крылатого «коня», бросилась к своей начальнице и быстро-быстро стала что-то шептать, оживленно жестикулируя. Ариэль нахмурилась и что-то ей резко ответила, указывая на Стеллу и все Сообщество. Та в свою очередь удивилась, побледнела, но согласно кивнула и, кашлянув, обратилась вслух ко всем присутствующим:

— Сестры! Я гляжу за время моего отсутствия у вас произошли радикальные перемены, что, впрочем, не удивительно… Мир встал вверх тормашками и я уже ничему не удивляюсь. Мое имя Старшая Хранительница Престола и я возглавляла отряд фрейлин Её Величества Королевы Авалона. И сейчас я прибыла с чрезвычайно важным посланием от Её Величества…

Не успела она договорить, как Роланд, сорвавшись с места, бросился к ней и, схватив её за плечи, затараторил:

— Где она? Она жива? Что произошло? С ней все в порядке? Как там? Что с Авалоном? Что с людьми? Что… Как… Почему…

— С Вашей супругой все в порядке, — спокойно прервала его фея, слегка поклонившись. — Я с удовольствием с Вами поговорю чуть позже и передам весточку от Вас Вашей супруге, но сейчас мое послание не требует отлагательств.

Принц покраснел и поспешно отступил.

— … Так вот, сестры, — собираясь с духом и явно волнуясь, сказала фея. — Её Величество просит не удивляться тому, что я сейчас скажу и настоятельно просит, чтобы то сообщение, которое я вам покажу при помощи визатора, вы досмотрели до конца.

По рядам, как рябь по водной глади, пробежал вздох удивления и любопытства — все феи были явно заинтригованы. Некоторые даже подлетели поближе к трибуне.

— Её Величество передало, что вчера, на Совете всех сил, объединившихся в борьбе по защите Целестии от нашествия из Леса, среди которых была Ночная Владычица Кора, представители Морской Королевы Лоры, принц Гастон и его рыцари, она имела переговоры с Азаилом…

Зал охватил рев возмущения и ненависти! Но фея, взмахнув магическим жезлом, усилила свой голос так, что он перекрывал даже этот неистовый рев.

— … И Азаил сказал, что знает, как победить Безликого и его смертоносное воинство…

Рев усилился, но фея ещё больше усилила звук!

— … в обмен на полную амнистию ему и оставшимся в живых муринам и беспрепятственный доступ в Астрал!

Рев стал совершенно невыносим! Феи летали под потолком, как бешеные мухи, жужжали, кричали, махали ручками, посылая все мыслимые и немыслимые проклятья этой «подлой твари», «этой смрадной гниде», этому «выродку», которого неизвестно как носит земля. Но Ариэль, Стелла и две её дочери были совершенно спокойны, равно как Роланд со Зверятами. Подождав немного и, наконец, убедившись, что буря сама собой не утихнет, Стелла решительно встала, вышла в центр и воздела руку. Феи как по команде утихли:

— У кого-нибудь есть какие-то другие предложения, как победить Безликого и тварей из Леса?

Феи молчали. Предложений не поступало. Стелла выждала ещё несколько минут.

— Если предложений нет, заслушаем мнение Азаила. Мы ничего от этого не теряем, а его мудрость доказана многими тысячелетиями его успешного противостояния всем силам Сообщества! Включай визатор, Гелла!

Кремово-Белая кивнула и, достав из кармашка туники небольшой кристалл, вставила его в углубление большого круглого розового стола посреди арены. Кристалл засветился розовым светом, воздух над столом пришел в движение — и вот уже на круглой полированной поверхности стола-визатора сидела призрачная иллюзорная фигура отвратительного чудовища. Шесть отвратительных черных паучьих лап с длинными когтями, черное блестящее, покрытое хитином, тело, голова с белесыми фасеточными глазами, отвратительные жвала, усы-вибриссы, обрубки двух шей слева и справа от головы, обрубок хвоста сзади…

Стелла, Астра и Эстер ахнули и схватились за сердце — они впервые видели воочию то, что когда было их отцом и мужем. А Азаил гаденько захихикал и, потирая передние лапки друг о друга, словно жирная навозная муха, просипел:

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-то, не ж-ж-ж-ж-ж-ж-ждали-сссс? Хе-хе! Ви-ж-ж-ж-ж-ж-ж-жу не ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-дали-сссс! Да уж-ж-ж-ж-ж-ж-ж… давненько-ссс не видели-сссс мы это мес-с-с-с-с-стечко, чудненькое мес-с-с-с-с-с-стечко, чудесненькое-сссс, да-ссс! Хе-хе…

— Ближе к делу, Азаил, — процедила Ариэль. — Ты хотел нам что-то предложить?

— Прелож-ж-ж-ж-ж-ж-жить? Да-сссс, предлож-ж-ж-ж-ж-жить… Хе-хе… Точнее, не предлож-ж-ж-ж-ж-жить, а потребовать-сссс, да-ссс! Вам нуж-ж-ж-ж-ж-ж-ен Без-з-з-з-з-зликий, а мне нуж-ж-ж-ж-ж-ж-ен Ас-с-с-с-с-с-трал — будем менятьс-с-с-с-с-я?

— Да что мы слушаем эту скотину! — вдруг возмутилась какая-то фея второго ранга в золотистой тунике. — Он проберется в Астрал, а потом неизвестно что оттуда натворит — ведь сила его возрастет неизмеримо!

Другие феи тут же подхватили её возмущение и загалдели, и зажужжали, и закружились в воздухе.

— Ну не хотите, как хотите-ссс, — дернул обиженно усами Азаил, — только без-з-з-з-з-з меня Без-з-з-з-з-з-зликого вам не одолеть и вся Цс-с-с-с-с-с-елестия будет черной, как мое тело, да-ссс, вс-с-с-с-с-е это — вопрос-с-с-с-с-с времени-сссс, да-сссс! — его изображение на визаторе заколебалось — вот-вот исчезнет.

— Постой, Азаил! — вдруг воскликнула Стелла, воздевая к нему руки. — Ответь, зачем тебе нужен Астрал? Неужели ты надеешься там вернуть свой прежний облик? — и в глазах её показались слезы — она только сейчас пришла в себя от шока.

Азаил дернулся всем телом и быстро зашевелил усами-вибриссами.

— Мож-ж-ж-ж-ж-жет и так-ссс, а мож-ж-ж-ж-ж-жет и не так-ссс, мое дельцс-с-с-с-с-с-е, цс-с-с-с-с-с-селиком-ссс, мое-ссс, да-ссс! Вам-то ш-ш-ш-ш-ш-што?

— Какие у нас будут гарантии, что ты не используешь Астрал против нас? — сухо спросила Ариэль.

Азаил поводил усами-вибриссами, посучил лапками.

— В Ас-с-с-с-с-с-страле ес-с-с-с-с-сть Хранитель. Против него даж-ж-ж-ж-ж-ж-же я — бес-с-с-с-с-с-силен…

— Это правда, — сказала Стелла. — Это — лучшая гарантия. Хранителя ему не одолеть. Думаю, сестры, что у нас с вами нет выбора — победить Безликого мы все равно не знаем как, а решать надо что-то уже сейчас — довольно пролито крови и слез!

Феи успокоились и замолчали.

— Молчание — знак согласия, Азаил, — подытожила Стелла. — Мы даем тебе и твоим друзьям гарантии, клянемся Создателем!

— Клянемся! — нехотя и как-то тихо и вразброд подтвердили остальные.

— А теперь выкладывай — что ты предлагаешь!

Азаил захихикал и закряхтел, потирая лапками:

— По рукам-ссс, хе-хе, по рукам-ссс! С-с-с-с-с-слуш-ш-ш-ш-ш-айте ж-ж-ж-ж-ж-ж-е, белобрыс-с-с-с-с-с-сые летуньи-ссс, и не говорите потом, ш-ш-ш-ш-ш-ш-то не с-с-с-с-с-слышали-ссс!

Азаил ударил усиками-вибриссами друг о друга и в воздухе образовалась причудливая многосложная схема, со множеством различных силовых линий, кривых анти-сил, магических потоков, светлой и темной энергии.

Азаил заговорил на телепатическом уровне мыслеобразов, который могли воспринимать все — правда, Роланд и Зверята ни на йоту ничего не поняли — для них это была жуткая тарабарщина, от которой только заболела голова. И уже минут через десять все трое мирно посапывали: Котенок — на коленях Стеллы, Щенок — на коленях Роланда.

Зато остальные феи — и особенно Стелла — с большим интересом внимали всем тонкостям мудреных расчетов, целым вереницам формул, сложнейших уравнений с сотнями неизвестных, вникали в объемные чертежи графиков, диаграмм и в дебри сложной терминологии, которая проходится только в самых старших классах Школы Фей — и то в самом общем виде.

Приводить в этой Хронике подробный рассказ Азаила было бы очень неудобно, так как большинство терминов и понятий не имеют аналогов на человеческом языке, а тонкости теории магии, темной энергии и анти-сил вообще неизвестны человеческому уму, но общая идея Азаила была такова.

Между Люком-Люцифером и Безликим есть непосредственная связь. Люк таинственным образом является источником жизни Безликого — и не только физической жизни, но и психической. Любая эмоция, любая мысль Люка резонирует на Безликом — как любое движение человека отражается на его тени. Если бы Люк умер — умер бы и Безликий. Если бы Люк исчез — исчез бы и Безликий. Связующим же элементом между Люком и Безликим — тут Азаил показал очередную мудреную схему с множеством черных и красных линий, кривых, пунктиров и окружностей — служит Поток — чистая солярная энергия. Она, пройдя через магическое зеркало, получило отпечаток живой личности — сначала Лили, потом Принца, потом Люка, а потом и множества расплавленных в нем фей, карликов, людей и животных. Поток является своего рода аналогом Субстрата Темной Энергии в Зоне Предела. Как Безликий через Субстрат передает часть своей силы и разума порождаемым им тварям и составляет одно целое с ними, так и Люк через Поток составляет одно целое с Безликим. А потому, если Люк и Поток развести — то Безликий погибнет без необходимости в смерти Люка.

Однако с гибелью Безликого останутся его Орды… Здесь Азаил предложил ещё более оригинальное решение. Опять запрыгали графики, диаграммы, формулы и чертежи…

Оказалось, что Темный Субстрат имеет противоположный заряд с Розовым Субстратом, который является источником жизни и могущества расы Поднебесных. Соединяясь вместе, они взаимно друг друга нейтрализуют. Розовый субстрат утрачивает всю свою живительную энергию, но, с другой стороны, приводит к истощению Темного Субстрата. А потому если заставить Розовые Облака излить субстрат на тварей и на сам Лес — то мало того, что они будут уничтожены, но и мертвая земля, отравленная темным субстратом, будет заново оплодотворена.

Правда, — здесь Азаил указал на одну диаграмму с рядом формул, — это приведет к сильным испарениям — солнце будет закрыто на много месяцев, а то и лет, произойдет резкое похолодание климата — возможно, наступит Ледниковый Период, большая часть Целестии станет снежной тундрой или суровой тайгой, а механизм самовоспроизводства Розовых Облаков будет сломан навсегда.

Этот тезис Азаила не совсем поняла даже Ариэль и Стелла, так что пришлось Азаилу прервать телепатический рассказ и опуститься до уровня слов.

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш-што с-с-с-с-с-с-с ва-с-с-с-с-с-с-с взз-з-з-з-з-зять, баб-ссс, ума-то нету-ссс у ва-сссс! — с досадой постукал Азаил себя лапкой по хитиновому панцирю головы. — С-с-с-с-с-с-сто тыс-с-с-с-с-сяч лет ж-ж-ж-ж-ж-ж-живете-ссс, а не догадали-с-с-с-с-с-сь как образ-з-з-з-з-зуется ис-с-с-с-с-с-точник ва-ш-ш-ш-ш-шей бабс-с-с-с-с-кой с-с-с-с-с-силы-ссс!!! Делением-сссс, делением-сссс они во-з-з-з-з-зникают-ссс, делением-с-с-с-с-с! А если мы-ссс их все спустим, делится нечему будет-ссс, нечему-ссс!!! — брызгал слюной Азаил и махал лапками, словно сумасшедший профессор, видя тупость своих учеников!

Выразив в полной мере свой праведный гнев непонятого гения, он вернулся вновь на телепатический уровень.

— Но кто же вызовет этот дождь? — успела крикнуть Стелла.

Азаил махнул лапкой и, блаженно закрыв глаза, продолжил работать на уровне мыслеобразов, — формулы, расчеты, графики, цифры — погружение в этот мир доставляло этому страшному чудовищу, по-видимому, неизреченное наслаждение!

Вызвать же такой дождь может только очень сильная инъекция солиума, которая послужит катализатором для невероятно сложной химической реакции, формулу которой с нескрываемым удовольствием показал в умах фей Азаил. Такое количество солиума может выделить только одно существо в Целестии — сам Поток. Но поскольку Розовый Субстрат чрезвычайно упрямый реагент, то потребуется триллионы и триллионы эр чистого солиума, что фактически означает полное истощение Потока, его полное израсходование, полный переход в химическую реакцию.

Поток мыслеобразов прекратился. Воцарилось гробовое молчание, которое нарушало лишь мирное сопение Короля и его плюшевых слуг, спящих в первом ряду трибун. Феи не могли прийти в себя от свалившейся на них информации.

— Ну, вот-ссс и вс-с-с-с-с! Я с-с-с-с-с-свою час-с-с-с-с-сть уговора выполнил-сссс, — довольно зашипел Азаил, как всегда в минуты радости потирая лапки. — Как победить Без-з-з-з-з-з-зликого-ссс и его Орды-ссс я открыл. У меня-ссс в-с-с-с-с-се эти рас-с-с-с-с-с-четы заняли три-сссс года, хе-хе… Теперь-сссс ваш-ш-ш-ш-ш черед выполнять-сссс обещанное-ссс!

Стелла, пошептавшись со своими собеседницами, кашлянула в кулачок и, стараясь не разбудить причмокивавшего во сне Котенка, лежащего у неё прямо на коленях, сказала:

— Наш договор в силе, Азаил. Мы пропустим тебя и твоих оставшихся сотоварищей по несчастью в Астрал, когда только ты захочешь. Но все же хотелось бы, чтобы прежде чем ты попадешь в Астрал, ты помог нам осуществить все то, что ты нам тут так красочно и наглядно показал. Ведь, согласись, что убедить Поток совершить самоубийство ради спасения Целестии — это весьма нелегкая задача! Помимо всего прочего, сам этот Поток по-прежнему остается величайшей угрозой для неё!

— Правда-ссс, правда-ссс, хе-хе! — довольно захихикал Азаил. — З-з-з-з-з-задачка непрос-с-с-с-с-стая-ссс… Но так уж-ж-ж-ж-ж- и быть-ссс — окаж-ж-ж-ж-ж-у я вам-ссс ус-с-с-с-с-слугу, но уж-ж-ж-ж-ж-же за отдельную-ссс плату-ссс…

— Назови свою цену, Азаил! — ответила Стелла. — Мы уже убедились с сестрами, что ты, несмотря на свою внешность, по-прежнему доказываешь свое право называться «Премудрым»!

Азаил просто запрыгал, затанцевал на месте от удовольствия, суча всеми лапками, а из жвал его потекла зеленоватая слюна.

— Мне нуж-ж-ж-ж-ж-ны украденые вами-ссс из Муравейника-сссс архивы, архивы-ссс, да-ссс! Много-ссс там напис-с-с-с-ано-ссс, тысячи томов-ссс исследований-ссс, нуж-ж-ж-ж-ж-ных мне исследований-ссс!

— И ты получишь их, — ответила Стелла, — тем более что нам так и не удалось их расшифровать… — уже тише добавила она.

Азаил удовлетворенно зашипел.

— Я найду Люка-ссс и поговорю с-с-с-с-с-с-с ним-ссс. Только он имеет-сссс дос-с-с-с-с-ступ к Потоку, только он-ссс может его уговорить-ссс. Даж-ж-ж-ж-ж-же я-ссс, его с-с-с-с-с-создатель-ссс, бес-с-с-с-с-силен…

— Хорошо, Азаил. Но как мы найдем Люка?

— Он придет-сссс ко мне-ссс, е-с-с-с-с-сли я приз-з-з-з-ову его. Это не слож-ж-ж-ж-ж-жно… Проблема, ес-с-с-с-с-сли Поток во-ш-ш-ш-ш-шел в него, тогда он будет-сссс невменяем и даж-ж-ж-ж-ж-ж-же я буду з-з-з-з-з-з-здес-с-с-с-с-сть бес-с-с-с-с-сполез-з-з-з-зен, да-ссс!

— Ну, это поправимо, — вдруг вставила Ариэль. — Помнится, Эсмеральда при помощи русалочьего зеркальца сумела победить Поток и в Лили, и в Роланде…

— Рус-с-с-с-с-салочьего-ссс? Русалочьего-сссс!!!! — взбесился неожиданно Азаил, в отчаянии махая передними лапками и брызжа слюной. — Это з-з-з-з-зеркальцс-с-с-с-с-е-сссс моего ученика-ссс! Впрочем-ссс, оно мож-ж-ж-ж-ж-ет дейс-с-с-с-с-ствительно помочь-ссс — его с-с-с-с-с-войства непредс-с-с-с-сказуемы-ссс… — добавил он уже тише.

— На том и порешим, — подытожила Стелла, осторожно вставая. Котенок проснулся, как, впрочем, и Щенок и Король, которых разбудил шум сотен и сотен фей, встававших вслед за Стеллой со своих мест. — Азаил отправится с моими дочерями к Морской Королеве за зеркалом, будет ждать Люка в условленном месте и будет держать нас в курсе происходящего, но и мы с сестрами дремать не будем. Хотя нас осталось мало и у нас утрачена почти вся наша техника, пока суд да дело мы придем на помощь страждущим людям. Да, и ещё — все запасы розовой воды взять под учет. Если Розовый субстрат смертелен для тварей, то Розовая вода нам тут пригодиться… Думаю, это и будет нашим основным оружием против них, а использовать огонь и все с ним связанное я запрещаю! — тут она выразительно посмотрела на Ариэль. Та покраснела и потупила взор.

Азаил назвал условленное место, где он будет, и исчез.

Феи загудели, как растревоженный улей, и уже организовывались на отряды — в глазах их вновь горел боевой задор, щечки алели от возбуждения, послышался мелодичный смех — наконец-то они знали что делать, наконец-то у них появилась цель, наконец-то появился смысл жизни!

Астра и Эстер, немедля, распрощались с матерью и уже улетели — предстояло мобилизовать все запасы розовой воды. Ариэль уже отдавала быстрым и сухим голосом команды — к ней вернулась привычная стать лидера и воительницы. Её пепельно-белые волосы опять засияли, а лицо приняло прежнее властное выражение — она вновь была в своей стихии.

И лишь только Король со Зверятами чувствовали себя во всей этой буре, во всем этом кишащем энергией пчелином рое совершенно лишними.

Но Роланд ничуть не растерялся и не расстроился. Он хитро подмигнул Зверятам и что-то на ушко прошептал им. Те тоже улыбнулись и понимающе закивали плюшевыми головками, а потом, пользуясь тем, что никто за ними не наблюдает, быстро шмыгнули к выходу. Там, деловито каркая, сидел, лакомясь кусочком розового облака, грифон, на котором прилетела Кремово-Белая Гелла. Принц ловко запрыгнул на его львиную спину, Зверята — Щенок вперед, Котенок — назад — и грифон, радостно каркнув, оттолкнулся от земли, загребая воздух своими огромными в человеческий рост крыльями, полетел.

— Думаю, Гелла на нас не обидится, — хохотнул Роланд, радуясь, что их никто не заметил. — У неё все равно свои крылышки есть — долетит и без своего грифона, а нам он — в самый раз!

А потом Роланд крепко обнял шею грифона, ласково почесал ему за ушком и послал телепатический сигнал — куда ему нужно лететь. Грифон довольно каркнул и, сложив крылья, камнем полетел вниз. Дух у Короля и Зверят перехватило и они завизжали от восторга, словно дети на каруселях. И когда уже казалось, что сердце у них выпрыгнет из груди от восторга, грифон заработал крыльями и взял курс строго на восток.

Роланд радостно засмеялся и изо всех сил закричал «Э-ге-гей!», с наслаждением обозревая бескрайние просторы синего Моря, простиравшегося далеко внизу бескрайнего океана Тетис, а вслед за ним раздались писклявые восторженные голоски Зверят. Грифон набрал предельную скорость и в ушах путников засвистел ветер, ласково развевавший светлые мягкие вьющиеся на кончиках волосы Его Величества.

Когда же Роланда и Зверят хватились, было уже поздно, да и искать их было некогда — каждая фея из катастрофически сократившегося Сообщества была на счету. Розовый Чертог покидала одна партия за другой — каждая со своей вожатой во главе.

ГЛАВА 22 Враг у ворот

Миллионы и миллионы квадратных миль Хартленда — крупнейшего материка Нижней Целестии — в считанные недели стали похожими на гигантский муравейник при лесном пожаре. Как муравейник, находящийся под угрозой поглощения беспощадным пламенем, кишит живым ковром из черных насекомых, выносящих из одним им известным подземелий и тайных ходов белые яйца и в организованном порядке улепетывающих куда-то, так и Целестия кишела вереницами из десятков тысяч белоснежных яйцеобразных аэронов, подобно стаям перелетных птиц, бороздившим лазурные просторы небес, отвозя каждый вместо положенных трех — по семь-восемь с трудом умещавшихся в кабине беженцев. Такие же длинные вереницы из четырехместных овальных розовых мобилей на воздушной подушке, забитые до отказа, гнали с бешеной скоростью с приказом никогда и нигде не останавливаться (слишком много было нападений под видом «случайно» попадавшихся на дороге «голосующих»). Все Содружество просто с ума посходило от таких темпов транспортировки — затребовали все имеющиеся транспортные средства — даже королевские экипажи, прогулочные лодки, прогулочные же воздушные шары на орлиной тяге… Неспешный ритм жизни людей Целестии был раз и навсегда нарушен.

Надо сказать, что такой ритм возник не сам по себе. Когда Её Величество с бешено сверкающими глазами влетела в кабинет к Королевскому Эконому с требованием предоставить ей все имеющие транспортные средства для эвакуации, он сначала было развел руками и сказал, что это невозможно сделать без нарушения транспортного сообщения внутри города и между городами. Однако, получив несколько раз по шее, он быстро нашел в себе силы тут же переменить свое мнение. А потому Королевский Канцлер предпочел вообще не спорить, когда Королева потребовала выделить почти половину золотого запаса Содружества на покупку у карликов всех имеющихся у них транспортных средств и создание новых, более вместительных — на 10, 15, а то и 30 человек сразу. То же самое касалось и создания временных лагерей для беженцев, медицинских пунктов, спешного производства вакцины против вируса… И всюду было одно и то же — чуть стоило ленивым чиновникам — а то и самим коронованным особам! — что-то пытаться возражать, они тут же получали в зубы или по уху от самой Королевы, с угрозой тут же превратить «эдакую скотину» в кролика или ящерицу. Обычно хватало одной лишь угрозы…

И вот уже на всех площадях и без того до крайности перенаселенных городов Содружества разбили палаточные лагеря и медицинские центры. Когда кончились площади — под них выделили плоские крыши стеклянных прямоугольных домов, парки, аллеи — беженцев были не тысячи, а миллионы и миллионы беззащитных, часто раненых людей, которым срочно требовались прививки против вируса niger maleficus или, как его прозвали в народе, «черная смерть».

Королева не задумываясь отдала приказ публично казнить пару десятков тех, кто провоцировал на убийство инфицированных.

«Такие не заслуживают пощады, — прошипела она в ответ на недоуменное возражение Верховного Королевского Судьи. — Они убивали беззащитных женщин и детей — пусть и сами хлебнут того же, чтоб другим неповадно было!».

«Но, Ваше Величество, это же противоречит законам государства…». — робко прошептал краснощекий дородный судья, дрожащими руками протягивая ей листы пергамента, подписанные рукой самого Роланда Древнего.

«Государство — это Я», — отрезала Королева, швырнув скомканные листы ему в лицо. На следующий день всех зачинщиков убийств инфицированных обезглавили при огромном стечении народа.

Сладкая жизнь для граждан Содружества, казалось, навсегда закончилась. Все население повально было мобилизовано.

Женщин обычно отправляли на уход за ранеными и сиротами. Хотя наиболее тяжелая работа делалась бытовыми заклинаниями — стирка белья, мытье полов, приготовление еды… Но, конечно же, нет таких заклинаний, которые могли бы утешить испуганных детей, потерявших родителей, женщин, потерявших детей и мужей, раненых, страдающих от прижиганий раскаленными серебряными прутами, которые производили спешно перепрограммированные Зверята.

Всех мужчин отправили в с нуля создаваемые вооруженные силы Содружества. Здесь их встретил принц Гастон. Взглянув на его горящие бешеным пламенем глаза, на белое как у мертвеца лицо с черными провалами вокруг глаз и играющими скулами даже самые смелые тряслись от страха. Он живо согнал жир с самых ленивых. Людей разделили на сотни, над каждой сотней был назначен опытный боец из «рыцарей Черного Камня» — воина в черной бархатной куртке и штанах с серебристой оторочкой, в серебристых плащах с переливающимся фиолетово-сиреневыми искрами знаком Черного Камня в центре — который выжимал из своей сотни все соки: целый день в десятимильных кроссах, отжиманиях, подтягиваниях, фехтовании на тупых металлических учебных мечах, стрельбе из луков и арбалетов, верховой езде… Кто-то не выдерживал и пытался сбежать — таких ловили, били прилюдно палками или плетями со свинцовыми гирьками или крючками, оставлявшими кровавые рваные раны — иногда этим любил заниматься сам Гастон — так что постепенно количество желающих удрать со службы резко сократилось.

Големы тоже были перепрограммированы. Они были направлены на постройки укреплений, на перетаскивание тяжестей, рытье рвов и тесание камня. Из многих големов формировались особые подразделения. Хотя сделать из них искусных фехтовальщиков было невозможно, но вот обучить их стрельбе — вполне! Големы оказались довольно неплохими стрелками из арбалетов — самые тугие тетивы они натягивали не моргнув глазом без всякого ворота, а стреляли всегда без промаха. Да и здоровенными секирами и палицами махали они неплохо! Кроме того, големы оказались неплохими кузнецами и вовсю ковали оружие для новой армии. В сталь добавлялась четверть серебра и такой сплав — будь то в виде меча или наконечника стрелы — был смертелен для тварей из Леса. Гастон и его ближайшие рыцари из тех, что раньше сопровождали его в экспедициях в Лес, лично проверяли состав такой стали — здесь ошибаться было нельзя. Големы же готовили и такого же рода кольчуги, панцири, шлемы, маски и перчатки, делали защитные плащи.

За считанные две недели Содружество изменилось до неузнаваемости, превратившись в сплошной воинский лагерь.

А между тем Орды черных тварей из Леса захватили уже всю Центральную часть Хартленда и стремительно приближались к району Великих Озер, на одном из которых, на острове, прямо в центре, располагался древний город Авалон. Миллионы и миллионы квадратных миль брошенной без боя территории с едва успевающими улетать из-под носа тварей аэронами и мобилями. Бывало даже, что черные гарпии преследовали улетающих, но тут неожиданно пришли на помощь отряды быстрокрылых фей, которые привела с собой неизвестно откуда взявшаяся Жемчужно-Белая. Феи летали с прикрепленными за спиной небольшими баллончиками, наполненными розовой жидкостью, а в руках держали шланги, из которых они и поливали черных уродливых гарпий, как иной фермер опрыскивает свои посадки средством от вредных насекомых. Те дико визжали и в считанные мгновения превращались в черную жидкую массу, а потом бессильно падали на землю — розовая вода действовала на них как сильнодействующая кислота. Храбрые феи во главе со своей воительницей сопровождали всякий караван с беженцами. Другие караваны — уже по морю и по рекам — сопровождали русалки, при помощи заклинаний в случае опасности погружая беженцев под воду, предварительно защитив их щитом из сжатого воздуха. На помощь пришли и карлики — часть беженцев переправлялись по их секретным тоннелям на специальных вагонетках по рельсам.

Однако, несмотря на несомненные успехи в эвакуации центральных королевств Содружества, факт оставался фактом — Враг был практически у ворот. И вот уже первые шеренги чудовищных орд пересекли древнюю границу Авалонского Королевства, изгадив священные столпы, поставленные ещё Роландом Древним с отпечатком его царственной длани на каждом. Армия же Содружества все ещё не была готова дать им даже один правильный бой — шутка ли — триста миллионов мужчин, из которых всего-навсего не больше трех тысяч тех, кто вообще имел хоть какое-то представление об оружии и войне! Обучить за две недели такое количество невозможно. А потому Гастон хотел решить все просто:

— Дай Создатель обучить хоть триста тысяч, — сказал он как-то мысленно сам себе, — по сотне на каждого моего рыцаря — и то хорошо. Остальные пусть будут заниматься строительными работами, обозом…

— Ошибаешься, Гастон! — вдруг раздался голос откуда-то сверху. Гастон посмотрел вверх и удивленно присвистнул — над ним парила в воздухе, неслышно шевеля крылышками, Жемчужно-Белая. — Если не хватает учителей реальных, будут виртуальные! Воительницы «ЖАЛА» учились бою на отличных симулякрах и симуляторах — думаю, и люди их освоят!

— А что — это идея! — радостно воскликнул Гастон.

И вот уже бывшие воительницы «ЖАЛА» — а ныне фрейлины Её Величества — недолго поколдовав, сумели адаптировать феины симуляторы и симулякры для людей. И вот уже тысячи тысяч мужчин с масками на лицах отбивали видимые только им удары учебными тупыми мечами на огромных площадках иллюзиумов, уворачивались от нападений симулякров самых разнообразных и агрессивных монстров и даже во сне, засыпая в бассейнах грез, продолжали усваивать на подсознательном уровне боевые рефлексы («гипнотерапия»).

Но, несмотря на эти колоссальные усилия, вооруженные силы Целестии катастрофически не успевали — Враг приближался слишком быстро и задержать его было некому. По пустым трактам, по заброшенным замусоренным улицам с одинаковыми стеклянными домами с ромбовидными разбитыми окнами, по брошенным полям с одинокими разорванными и загаженными черной гадостью плакатами, изображающих веселых розовощеких мужчин и женщин с лозунгами «Жить стало лучше, жить стало веселее!», «От Эры Порядка и Процветания к Эре Радости и Блаженства!», «Сегодня хорошо, а завтра будет ещё лучше!» — бродили тысячи тысяч самых разнообразных уродливых тварей — козлоголовых, вепреголовых, волкообразных, с тремя головами или десятью ногами, телом паука и головой человека со свиным рылом, медведеобразных шестируких горилл — всех и не перечислишь. Сплошным живым ковром, оставляя после себя мертвую пустыню, тянулись они вперед, нацелив свои миллионопалые руки прямо в сердце Содружества — в овеянный легендарной славой город Авалон — колыбель человеческой цивилизации.

Наконец, Гастон не выдержал. Осмотрев ещё один более или менее обученный полк из тысячи бойцов, он, мрачно кивнув его начальнику — Асмунду — который трудился над обучением не покладая рук всю неделю, стремительно вошел в золотой шелковый шатер, в котором заседала Её Величество.

Он застал Её Величество за беседой с бывшей Её Верностью и каким-то карликом в красном камзоле. Феи полулежали на раскладных диванчиках, потягивая прохладный розовый сок через соломинки из хрустальных стаканов, вокруг них веял магический прохладный ветерок, пахло розами и жасмином, а карлик стоял и нервно теребил в своих сморщенных розовеньких ручонках большой красный колпак с белым помпоном.

— Да, да, прекрасные госпожи, я не ошибся, я сам все видел своими глазами, слышал своими ушами! Это золотое чудовище — это тот самый золотоволосый мальчишка — он бился с Безликим и из-за него все наше подземелье обрушилось, будто десяток тысяч драконов станцевали на поверхности джигу-джигу одновременно! — карлик оживленно жестикулировал, потел и отдувался.

— Вот, значит, откуда было это самое землетрясение… — задумчиво сказала Королева, швыркнув соломинкой в почти опустевшем стакане. — Теперь все ясно…

— … А мне ясно другое! — не выдержав, обнаружил свое присутствие Гастон. — Мне ясно, что эти бесноватые твари уже топчут мою родную землю и скоро будут здесь, а мы до сих пор после боя у Лысой Горы ничего не сделали! — Гастон в досаде сорвал с головы высокий шлем из вороненой стали с белым плюмажем и кинул его с такой силой, что он перевернул вверх ногами раскладной столик посередине шатра. Однако это не произвело никакого впечатления на фей, зато карлик от ужаса упал на колени, как бы прося пощады.

— А что мы можем сейчас сделать? — по-философски спокойно сказала Жемчужно-Белая. — Ваших людей ещё слишком мало, нас — тоже. Единственное, что мы можем сделать — это подпустить их к Авалону — может, озеро их на какое-то время остановит, а так… Ну, выйдут ваши 5-10 тысяч — вас окружат и задавят. Вот, например, мое войско было намного многочисленнее, а какой результат…

— У вас не было надлежащих средств защиты! — уже спокойнее, мрачно сдвинув брови, пробурчал Гастон. — И потом — а что, по-вашему, нам надлежит делать?

— Эвакуироваться, — ответила Жемчужно-Белая спокойно. — Оставить в Авалоне гарнизон, чтобы он их отвлекал до поры до времени, а всех остальных эвакуировать в Заморье. Вот и все…

— Мы уже дали знать Морской Королеве. Она предоставит транспорт — вставила свое слово Королева.

— Ну и кто же останется в Авалоне? — засопел Гастон, сжимая кулаки.

— Естественно, я! Ну и мои сестры из фей — мы в любой момент сможем улететь, в отличие от вас. На данный момент мы ждем только знака от Лоры. Эвакуация назначена на завтра.

Гастон покраснел как раскаленная сковородка. Казалось, что у него из ушей сейчас повалит черный дым.

— И какого лешего я тут тренирую людей, какого лешего я тут не сплю ночами, какого… — он не мог выговорить, задыхаясь от возмущения, рассекая воздух руками. — Да почему я об этом узнаю только сейчас!!!!

— Ты забываешься, Гастон! — раздался резкий окрик Жемчужно-Белой. — Ты всего лишь командующий армией, а Королева здесь — вот кто! — указала она на Фею. — Или ты забыл? Тебе приказали, а ты исполняешь приказ! Скажи спасибо, что тебя ещё в Цветы Забвения не упекли за все хорошее!

Гастон зашипел, карлик тут же бросился вон из шатра, предчувствуя беду. Но Фея среагировала мгновенно — взмыв в воздух, она встала между Гастоном и Ариэлью, сделала примирительный жест руками.

— Не сердись, Гастон, так было надо! Я, если честно, и сама не думала, что эти твари разовьют такую активность, с такой скоростью приближаясь к Авалону… Да и потом — навыки, полученные твоими людьми, не пропадут. Нам потребуется помощь в конвоировании караванов с беженцами и прикрытии морских баз…

— Никакого прикрытия не будет! И беженцев не будет тоже! — прошипел Гастон, судорожно сжимая кулаки. — Мы сегодня же ночью пойдем в наступление!

— А если оно провалится и вас окружат? — раздался резкий окрик за спиной Феи.

— Мы прорвемся, отступим к Авалону и будем защищать его насмерть!

— Безумец! Глупец! Ты заведешь людей в могилу! — закричала Ариэль, не давая себе, впрочем, труда подняться с уютного диванчика.

— А ты… а ты… — Гастон не мог найти подходящих слов.

— Довольно! — резко сказала Фея. — Королева здесь я! И я решаю, кто и как будет поступать. Наступать Вам, принц Гастон, я запрещаю — это безумие…

Гастон зарычал, а на его глазах проступили слезы обиды и гнева.

— … но так уж и быть — защиту Авалона я поручаю Вам и наиболее подготовленным из Ваших бойцов. Все остальные уйдут сопровождать караваны, первые эшелоны которых отправятся этой же ночью. Вопросы есть???

— У меня вопросов нет, — сухо сказал Гастон, не опуская глаз. — У меня есть утверждения. От Авалона ни я, ни мои люди не уйдут ни на шаг, понятно? Авалон — святыня для нас! Авалон — город, построенный Великим Королем! Авалон для нас — все — и мы не сделаем ни шагу назад, понятно?!

Жемчужно-Белая тут же взмыла под самый купол шатра и хлопнула в ладоши. Над головой Гастона раздался хлопок и на него как снежинки зимой повалили розовые, одурманивающе пахнущие лепестки, но Гастон просто шепнул что-то под нос и лепестки, как и снотворный запах, унес из ниоткуда возникший ветерок.

— Я вам не кролик для опытов, — прошипел Гастон, а потом резко развернулся и, выхватив из ножен меч, резко рубанул по ткани шатра несколько раз — и вышел в проделанную дыру.

— Ах ты, негодяй! — взвизгнула Жемчужно-Белая, бросаясь вдогонку, но её взяла за руку Королева.

— Не надо, сестра! Он прав — сдавать Авалон нельзя.

— Это почему это? — возразила она.

— Интуиция подсказывает… — почти прошептала Фея, смотря на свою собеседницу, но как будто бы и не видя её. — Эвакуируем слабых и беззащитных. Пусть в Авалоне останутся добровольцы.

— Тогда и я останусь здесь тоже! — вскрикнула Ариэль.

— И я… И я останусь тоже! — кивнула золотистой головкой Королева.

На огромном бывшем кукурузном поле яблоку негде было упасть. Оно все было заполнено тысячами тысяч мужчин — в форменных зеленых плащах с капюшонами за плечами, в форменных зеленых мягких куртках и штанах, с мечами у пояса, луками и арбалетами за плечами, с копьями и алебардами в руках. Все смотрели в одну точку и чего-то ждали, затаив дыхание — в дальнем конце поля стоял большой амбар, куда раньше ссыпали кукурузу. На его плоскую стеклянную крышу уже забирался могучий человек с длинными до плеч черными вьющимися волосами и белым лицом с воспаленными от бессонницы глазами. Человек этот был во всем черном, только плащ на его плечах сверкал серебристой белизной.

Наконец, человек встал, выдержал паузу, внимательно осмотрев собравшихся. Казалось, его взгляд останавливался на каждом, видел каждого насквозь, — и тяжел же был этот взгляд!

Потом он воздел руку и голос его, усиленный в тысячи раз магией, был услышан каждым:

— Сограждане! Друзья! Братья! — продолжительная пауза. — Я понимаю, все вы очень устали. После целого дня тренировок — и нелегких — вместо положенного отдыха, на который вы имеете право, вам приходится стоять здесь в тесноте. Но, скажу вам честно, все это ничто по сравнению с тем, что нам ещё предстоит. Ничего обнадеживающего я вам сейчас сказать не могу. Вы все знаете — Враг у ворот. По самым оптимистическим расчетам, сделанным нашими разведчиками, орды беспощадных тварей будут здесь послезавтра, а у Авалона, соответственно, к концу недели. Королева отдала приказ о новой волне эвакуации — теперь не только жители западных и центральных королевств Содружества, но и коренные авалонцы превратятся в беженцев, в странников, в отверженных… — ропот и возмущенные крики в первых рядах. — Но не это самое страшное! Самое страшное, что добычей беспощадных тварей станут две святыни нашего мира — Авалон и Кронбург — город Короля и город Принца — единственные города, к которым непосредственно приложил свою руку Великий Король, чьи камни мостовых и крепостных стен ещё помнят его ноги, его руки, копыта его великолепнейшего из коней — жеребца Бальмунга! Городов, дороже которых для нас всех нет ничего на свете, городов — колыбели нашей истории, нашей цивилизации, нашей культуры… — тут голос Гастона пресекся, и у всех присутствующих глаза замутились от слез, к горлу подкатил комок, запершило…

— Скажи, что нам делать, брат Гастон! Иначе мое сердце разорвется от печали! — раздался откуда-то из середины юношеский голос.

— Ближе к делу! Говори напрямую! Не тяни, Гастон! — раздались отовсюду поддерживающие крики.

— Вы правы, братья! Простите меня за слабость — мне действительно трудно было сказать о главном сразу… — сказал, тяжело вздохнув, Гастон. — Я не король, я не могу вам приказывать, но я, как ваш согражданин, собрат, могу просить… Королева разрешила мне набрать добровольцев для защиты великих твердынь. Но я и сам понимаю, что обязать вас на такое дело я бы и не смог, даже будучи королем, ведь не может даже и могущественнейший из королей вести своих подданных на верную смерть. Король дается народу, как пастух — стаду, — беречь его, а не губить — так говорит Писание. И в этом — великая мудрость. Бой, который разгорится здесь через пару дней — будет боем без надежды на победу, без правил — наши враги не берут в плен и не требуют выкупа, они не знают милосердия и сострадания, их задача — погубить, уничтожить, растоптать… И врагу нашему имя — легион! В этом бою не может быть победы, но только смерть — и смерть — страшная… А потому я и не приказываю вам, нет, а просто прошу — те, кто имеет горячее желание встать на защиту Кронбурга и Авалона — поднимите руки, а те, кто хочет уйти — пусть невозбранно уйдут вместе с другими беженцами, сохранив честь — они будут защищать беженцев на всем протяжении пути с оружием в руках, а когда погибнут все добровольцы и Враг доберется до Заморья — будут сражаться с ним там — в неприступных твердынях Скалистых гор — в последнем убежище человеческого рода…

Голос Гастона опять дрогнул и прервался. Он больше не мог говорить, только тяжело дышал, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Но говорить ему больше и не требовалось — всё поле огласилось дикими воинственными криками и лязгом металла. Тысячи и тысячи мечей, вынутые из ножен, бьющихся о металлические щиты, были знаком согласия. Может быть, кто-то под шумок и не поднял своего меча — видно, все равно не было — но то, что огромное большинство ещё вчера мирных мужиков, многие из которых так и норовили дезертировать от тягот военных тренировок, были готовы пойти добровольцами на смерть — было видно невооруженным глазом.

Через пару минут крики и лязг мечей сменился скандированием «Гастон! Гастон! Гастон!», а Малыш, что-то прошептал на ухо Асмунду и нескольким другим рыцарям. После чего они схватили длинный и широкий, как корыто, щит, и, не дав Гастону и глазом моргнуть, водрузили своего вождя на него, высоко подняли над землей, как в глубокой языческой древности воины поднимали своих только что избранных на поле брани королей. Поле взорвалось новыми криками восторга и теперь уже скандировало: «Король! Король! Король!». Гастон не мог сдержать слез, скатывавшихся крупными горошинами по его бледным ввалившимся щекам, и не противился, а в голове у него звучало: «Роланд! Роланд! Роланд!» и видел он не своих собратьев, а воинов давно ушедших тысячелетий, которые когда-то на Ронсельванском поле подняли на щит молодого воина, сразившего в одиночку свирепого дракона.

— Проклятье! Да что же они кричат! — зашипела Жемчужно-Белая, сжимая кулачки. — Тупые мужики! У нас уже есть король и королева, посвященные свыше! А ну, Ваше Величество, давайте-ка вместе прекратим это безобразие! — фея с пепельно-белыми волосами, сердито зажужжав крылышками, взлетела, но Королева остановила её.

— Спокойно, сестра, не надо вмешиваться! В конце концов, Гастон — коронованный король — и если он выживет на войне, в Авалоне вполне может быть два короля — насколько мне известно, прецеденты уже были в истории, не так ли?

Жемчужно-Белая нахмурилась, но сдержалась, и вновь опустилась на землю. Прежняя решимость уже покинула её.

— Не нравится мне это, сестра, не нравится…

Но Королева лишь приторно улыбнулась.

— Не беспокойся, сестра, когда все утрясется и Безликий будет побежден, все вновь будет хорошо. Гастон дал им надежду, но кто будет восстанавливать разрушенное? Мы! Люди вновь будут нуждаться в феях и все будет по-прежнему. А Гастон никогда не поднимет руку против брата, а тем более — против меня. Я уже в этом убедилась на Лысой Горе. Я в нем уверена! — и с этими словами Фея чмокнула Жемчужно-Белую в щеку.

Когда, наконец, на поле прекратился шум и гам и Гастон спрыгнул со щита, возникла проблема — что же делать с таким огромным количеством добровольцев — ведь не мог же он взять с собой всех! — кого-то надо было отряжать конвоировать караваны с беженцами!

Решили отрядить в конвой мужчин, старше 90 и младше 20 лет. Таковых набралось как раз достаточно для этого дела. Правда, пришлось изрядно попотеть, чтобы отсеять самозванцев — занижавших или завышавших свой возраст, но тут уже пришла на помощь магия. При помощи нехитрого заклинания у каждого на руке проступал светящийся знак с его возрастом, так что пришлось многих отправлять в конвой едва ли не силой.

Остальных Гастон разделил на два больших отряда — один должен был защищать Кронбург, другой — Авалон. Авалонский отряд он решил возглавить лично, а вот Кронбург…

— Дозволь защищать Кронбург мне! — вызвался Асмунд, когда войско Гастона уже в походном порядке длинной — в полсотни миль — змеёй уже тронулось в путь, на юго-восток.

Гастону уже подвели оседланного коня, а он ещё стоял, не зная, на что решиться. Глубокая морщина прорезала его бледный высокий лоб. Он колебался.

— Ты ещё слишком юн, Асмунд. Бой у Лысой Горы — это просто дикая свалка, а здесь будет правильная оборона крепости. Надо уметь все — и просчитывать углы для ведения огня, и вести инженерные работы, и… Да мало ли что ещё надо уметь! — махнул он рукой. — Пока ты умеешь только стрелять да махать мечом — а этого не достаточно. К тому же ты не владеешь магией…

Асмунд покраснел и понурил голову, в носу у него засвербило.

— Ну а если у него будет помощник? — раздался вдруг чей-то каркающий голос.

Гастон недоуменно оглянулся по сторонам. Но тут над его головой послышался шум крыльев, и на плечо Гастону приземлилась большая иссиня-черная ворона и дерзко, по-хулигански, щипнула его клювом за ухо.

Асмунд покатился со смеху — слава Создателю, они были вдвоем, без свидетелей — , а Гастон покраснел от гнева.

Но ворона уже взлетела с его плеча и, сделав несколько кругов в воздухе, опустилась на землю. Вспыхнув снопом фиолетово-лиловых искр, она превратилась — в смеющуюся Милену!

— Явилась не запылилась, — облегченно выдохнул Гастон, потирая больно укушенное и покрасневшее ухо. — И где ж ты все это время шаталась?

— Как где? — обиженно сложила руки в боки Милена. — Я все время была рядом, то летучей мышью под печкой в домике Коры, то вороной у тебя в войске. Кора меня отпустила!

— Ах ты, плутовка! Ну, что ж — пожалуй, лучшего военного советника для юного Асмунда, действительно, не найти…

— Ещё бы! После тренировочных полигонов «ЖАЛА»! — хмыкнула Милена. — Ладно, Гастон, езжай спокойно, а я сделаю все, что смогу. Асмунд будет командовать людьми, а всю магическую и инженерную часть я возьму на себя. Надеюсь, я тебя не подведу!

Но тут неожиданно восстал Асмунд.

— Нет уж, дудки! Чтобы девчонка мной командовала!

Но Милена уже была рядом.

— Ну почему сразу «командовала»? — пропела она бархатным голоском. — Я буду помогать и иногда советовать, а командовать будешь ты! Ты ж у нас рыцарь, не так ли?

Асмунд покраснел.

— В любом случае, главнокомандующий здесь я! — уже четко, отрывисто, по-королевски сказал Гастон, вскакивая на коня. — Асмунд назначается комендантом Кронбурга, а Милена — его начальником штаба и заместителем. Вам обоим я доверяю как самим себе и вверяю самое дорогое, что у меня есть после Авалона. Ну, все, мне пора! — не дожидаясь ответа и как-то чересчур быстро отворачивая свое лицо от Асмунда и Милены, добавил Гастон.

Он дал шпор коню и быстро поскакал, догоняя свою ушедшую уже далеко вперед армию. А Милена тихо взяла руку Асмунда в свою и положила ему свою черноволосую голову на плечо. Асмунд опять покраснел.

— А ведь я так и не успела поблагодарить тебя за все из-за мамы… — прошептала она.

— Да… — почему-то тоже шепотом ответил Асмунд, внутренне дрожа. — Я так мечтал явиться перед тобой в окровавленных доспехах, в грязи и поту, с дымящимся мечом и упасть перед тобой на колени, а потом обнять тебя и поцеловать… — Асмунд сам испугался своих слов. А Милена подняла голову и внимательно, даже удивленно, посмотрела на него. А потом…

— Ну, грязь, пот и кровь это, прямо скажем, совсем не обязательно… А вот насчет остального… — Милена быстро оглянулась — на бывшем кукурузном поле, всем перетоптанном тысячами тысяч мужских сапогов, одиноко стоял только стеклянный амбар, на крыше которого держал речь вчера вечером Гастон. Внутри амбара находился большой стог сухой обмолоченной кукурузной соломы. Милена вдруг потянула Асмунда за руку. Асмунд вопросительно взглянул на неё и хотел что-то сказать, но та уже прислонила свой тонкий пальчик к его губам.

— Пойдем! А то потом будет поздно… — Милена тревожно взглянула на Запад, откуда где-то далеко на горизонте уже возникла черная грозовая туча.

Кронбургу предстояло первому принять на себя удар черной волны с Запада, словно гигантскому морскому волнорезу, а времени на подготовку к обороне было значительно меньше, уязвимость же крепости была значительно больше. Если Авалон мог похвастаться своим удачным стратегическим положением — на острове посреди глубокого озера в диаметре в полсотни миль, по которому спокойно могут плавать и океанические корабли, то Кронбург располагался посреди густого леса, который, в общем-то, не представлял большой преграды для орд тварей из Леса.

Правда, у Кронбурга были довольно высокие каменные стены, толщиной в три, а высотой в десять человеческих ростов, такие же стены были у самого замка внутри города, а также общегородской и замковый ров глубиной в три и шириной в пять человеческих ростов. Но Милена лишь скептически нахмурила свой лоб — если даже Лысая гора и Зачарованная Чаща не устояли — укрепления Кронбурга, рассчитанные на бродячие стаи диких саблезубых тигров, волков, зверозубых ящеров или, максимум, пять-шесть снегов — грозы человеческого рода в период Темных Веков, когда и был выстроен этот замок, — были просто детскими игрушками.

Но Милена не стала высказывать свои мысли вслух, чтобы не расстраивать защитников, лихорадочно занимавшихся укреплением замка. Когда же собрался совет — в главной зале Замка, где когда-то пировал с Прекрасной Феей Гастон, — на мерцающем магическом столе-визаторе Милена легким движением ладони вызвала подробную карту города, замка и прилегающей местности. Рыцари Черного Камня — двенадцать паладинов в серебристых плащах и черных бархатных куртках и штанах с мечами на поясе в серебристых ножнах — ахнули, шепнув с придыханием «фея», а Асмунд лишь гордо приосанился. Но Милене было не до восторгов. Небольшой искусственный холм, на котором располагалась крепость, был не в счет. Крепость легко было отрезать от остального мира.

Асмунд, заметив мрачное выражение на лице Милены, тут же взял слово:

— Что скажет волшебница Милена? Какие будут у неё предложения по обороне города? — этим опережающим вопросом он хотел хоть как-то подчеркнуть свой «соломенный» авторитет командующего, потому что, если честно, и сам толком не знал, что делать, кроме как расставить воинов по башням и стенам.

Милена, не обратила на его реплику ровным счетом никакого внимания, не отрывая серьезного взгляда от визатора. Немного помолчав, она, наконец, заговорила, водя пальцем по экрану:

— Первое, господин комендант, что я бы предложила — немедля заполнить рвы розовой водой, провести помповые насосы на стены — вот сюда, сюда, сюда и сюда — здесь, в центре города, в городском пруде и фонтанах, мы сделаем резервуары. Второе — вырубить лес в диаметре миль десять и накопать волчих ям и рвов, засыпать их ветками, а сами рвы утыкать серебряными кольями или залить розовой водой. Третье — разобрать ближайшие дома новой постройки и из них сделать стену надо рвом — Милена провела своим пальцем от крепости до реки — это на случай, если мы будем отступать — в реке есть шанс спастись…

— Отступления не будет! — резко возразил Асмунд и его взгляд встретился со взглядом Милены. — Впрочем, во всем остальном я с Вами согласен. И ещё — все башни, бойницы, крыши домов — оборудовать командами стрелков, ворота оковать серебряными листами, равно как и подъемные мосты, вылить новые подъемные решетки из серебра… Пока все. Задание ясно?

Паладины в знак согласия кивнула головами.

Когда первые ряды закованных в сталь всадников вступали на разводной железный мост Авалона, гулко стуча копытами, на Западе ударили первые разряды грома, и темная пелена заслонила солнце. На солнечный жизнерадостный Авалон с домами из разноцветного яркого кирпича и с улицами, утопающими в вечно живых деревьях и цветах, внезапно обрушились душные сумерки. Лошади испуганно заржали, среди солдат — а кроме них в городе уже никого не осталось — утром улетели последние грузовые аэроны и мобили — пробежал испуганный ропот. Загремели громовые раскаты, на авалонском озере зашумели волны, ветер заиграл стягами и плащами всадников. Вдруг сильный порыв ветра сорвал самый большой флаг на шпиле королевского дворца, и белое полотнище с черным орлом полетело в воздухе, при этом оно продолжало развеваться так, что, казалось, орел и в самом деле машет в воздухе крыльями…

— Летит! Летит! Летит! — со всех сторон воинской армады раздались громкие крики. — Орел Авалона летит! Орел Авалона! Орел Роланда!

— Что бы это значило? — зябко поежился Гастон, пробормотав себе под нос, глядя на летящее полотнище — температура резко стала падать, потянуло холодом. — К поражению это или к победе?

Между тем полотнище покружилось в воздухе, ветер стих и оно плавно опустилось прямо перед конем Гастона. Гастон успел схватить его до того, как оно упало на землю и крепко прижать к груди, а вокруг уже раздались восторженные крики, превозмогавшие вязкую духоту и громовые раскаты:

— Орел Роланда и Гастон! Орел Роланда и Гастон! Роланд с нами! Мы победим! Мы обязательно победим!

Гастон обернулся к Малышу, ехавшему рядом с ним, бережно протягивая полотнище ему.

— Вели сделать из него стяг. Пусть один из паладинов — из тех, кто повыносливей — будет со мной всегда, в любом месте битвы, пусть всегда, до самой последней секунды Орел Великого Короля будет со мной!

— Будет исполнено, Ваше Величество!

А уже через час в бывшей зале Рыцарей Круглого Стола собрался военный совет, на котором присутствовали все паладины Ордена Черного Камня, Королева, Жемчужно-Белая и Кремово-Белая феи тоже, а также несколько других фей-воительниц. Последние заняли пустующие места тех паладинов, что остались оборонять Кронбург.

Стол-визатор засветился голубоватым светом и совет принялся вырабатывать план сражения. Королева предоставила слово Гастону. Гастон молча и мрачно поклонился, встал и принялся четко и ясно, словно по-военному печатая шаг, излагать свой план. Феи его не прерывали. Гастон заранее знал, куда какое подразделение поместить, чем их вооружить, какие зоны кто будет простреливать и из чего. Феи и паладины только и успевали следить за его стремительно бегающим по живой мерцающей карте пальцем и за его пестрящей военными терминами речью — «рекогносцировка», «аванпост», «угол обстрела», «бастида»…

Когда он закончил, Королева только удовлетворенно кивнула.

— Что ж, Гастон, твой план хорош, и я его одобряю. Мы с сестрами тебе поможем с воздуха — чем сможем.

— Тогда не будем терять времени, — ответил Гастон. — Я чувствую, Тьма надвигается… — сердце всех присутствующих сдавила какая-то черная тоска, комната погрузилась в сумерки, а где-то далеко на Западе вновь раздались сильные удары грома. До исторической битвы за Авалон осталось меньше суток…

В то время как Авалон только готовился принять удар, Кронбург уже накрыла волна кромешной тьмы.

Лишь только солдаты успели расчистить лес в диаметре ста шагов перед крепостью и выкопать едва половину из запланированных рвов и ям, как показался предвестник надвигающейся угрозы — черный туман.

Темная мгла как чудовищная и коварная черная змея ползла по низинам и оврагам все дальше и дальше, а в живом шевелящемся мареве угадывалось движение тысяч и тысяч уродливых лап, щупалец и хвостов. Воины, только завидев её, тут же бросились наутек, к крепости, побросав инструмент, на ходу трубя в охотничьи рога, оправленные серебром, что висели на их поясах. На их зов ответили из города — тут же ударили в набат все колокола многочисленных храмов Создателя, бодро заливисто запели металлические трубы, забили барабаны. И вот тысячи и тысячи воинов уже бежали по заранее известным им по номерам позициям, стуча подбитыми железом сапогами по камню. Раздавались короткие, отрывистые команды офицеров — в цветах рыцарей Черного Камня, черном с серебром — и уверенные жесты их рук, указывающих, куда кому надо встать. Вынимались из чехлов здоровенные, почти в человеческий рост, луки, натягивались воротами длиннющие арбалеты, а вот уже металлические големы тащат на стены, словно настоящие пожарные, длинные шланги. Крепость готовилась принять на себя удар!

Наконец, последние работники забежали за спасительные стены и серебряные решетки городской крепости захлопнулись, как и окованные серебряными листами подъемные мосты и главные ворота. А буквально через несколько мгновений тьма окутала Кронбург своим замогильным покрывалом — лишь только резервуары с розовой водой да серебряное оружие и доспехи светились в темноте. И все окрестности охватил неистовый вой и гогот. Началось светопреставление!

Милена и не пыталась противиться наступающей тьме — бой у Лысой Горы показал, что даже если тогда вся мощь Черных Камней оказалось бессильной — что же могла поделать теперь она одна? Благо, у каждого воина были подбитые серебряной подкладкой плащи и маски из серебристой ткани, а големы были обиты серебряной фольгой — хорошо, карлики поделились запасами этого сравнительно редкого металла! Сама Милена также была в плаще и в маске. А потому ядовитая тьма не могла причинить ей и армии физического вреда. Плохо было другое — видимость была почти нулевой! Но, похоже, с этим ничего поделать было нельзя.

Сама Милена видела только то, что находилось на расстоянии вытянутой руки — как тут будешь командовать? А стрелять? Впрочем, прицеливаться было и не нужно. Скоро все утонуло в диком гоготе и визге и стало ясно, что твари обложили крепость со всех сторон — и имя им было — даже не легион!

Лучники, напряженно всматривавшиеся во тьму, заметили черные орды тварей, когда те подступили ко рву, заполненному розовой водой. Розовая вода светилась и когда первые чудища добрались до её кромки, цели стали видны — свистнули десятки тысяч стрел и многие тысячи тварей сразу же были объяты серебристым пламенем. За первым залпом последовал ещё и ещё — серебристые стрелы в кромешной тьме казались молниями или длинными яркими осами яростно устремившимся на своих жертв — и в такой толпе, кишащей монстрами, они неизменно находили цель.

После десятого залпа черная волна отхлынула, визжа и рыча, но на смену ей прилетела помощь с воздуха — тысячи и тысячи омерзительных крылатых тварей, мерзко гогоча и шипя, устремились на стрелков. Те, в свою очередь, перенесли огонь на воздушные цели, но попасть здесь уже было сложнее — твари виляли из стороны в сторону, то собираясь в стаю, то рассыпаясь на единицы, и попасть в цель мог уже не всякий. Скоро первые твари добрались до башен и стен с зубцами — и первые их жертвы полетели со страшной высоты, разбиваясь вдребезги — так они предпочитали расправляться с воинами, чьи серебряные доспехи препятствовали пустить им в ход зубы. Они сбрасывали воинов с высоты, перегрызали тетивы, ломали луки — и вот уже стены сплошь были облеплены этой мразью, словно труп роем черных смрадных мух. Бой закипел уже по всему периметру, стрелки выхватывали мечи и копья, оставив бесполезные луки и самострелы, и бросились врукопашную. Но этим того и надо было! Приунывшее было наземное воинство вновь хлынуло вперед, перебрасывая через ненавистные ядовитые для них рвы уже заготовленные мосты, чтобы прорваться к стенам. А прорвавшись — здоровенные шестилапые медведеобразные гориллы высотой в полстены со стволами деревьев в лапах наперевес — уже ударили в ворота, да так, что с башен посыпались камни!

— Проклятье! — взвизгнула Милена. — Ну и умные же они!

Асмунд, стоявший рядом, вопросительно посмотрел на Милену — здесь, без свидетелей, он не боялся уронить свое достоинство.

— Ну что ж, дорогой, придется раньше времени выводить главные фигуры — другого выхода я не вижу…

— Розовая вода? — дрожащим голосом подхватил Асмунд. Милена кивнула.

Когда стены наполовину опустели, а ворота едва держались на петлях, раздался пронзительный звук кавалерийской трубы — в такой темноте только так можно было координировать движения! Вот уже избранная тысяча рыцарей Черного Камня в серебристых, ярко блестящих даже во тьме плащах, во главе с самим Асмундом врубилась в черное марево из крыльев, когтей, лап, клыков и черных провалов глаз. Асмунд бился один специально выкованным по его заказу големом-кузнецом оружием — на длинном древке копья с обоих сторон были приделаны длинные ножевидные лезвия-косы. Он держал древко посередине обоими руками, как палку для потешных деревенских боев, а бил направо и налево ножами-косами. С виду это было устрашающее зрелище — на стене фигурка в светящемся во тьме плаще с мерцающими косами, с дикой скоростью рубящих, как мясорубка капусту, десятки черных крылатых тел. Но и остальные рыцари не отставали. Крылатые твари опешили и подались назад — но только это защитники и добивались!

Потому что вслед за расчистившими дорогу рыцарями избранной тысячи Асмунда уже бежали серебристые големы с резиновыми шлангами в руках. И как только они добрались до зубцов каменных стен и заняли позиции, очищенные неистовым натиском свежих сил, на здоровенных шестилапых горилл, разбивающих ворота и стены, хлынул поток светящейся розовой жидкости — и Кронбург огласил дикий неистовый рев заживо разъедаемых гигантских туш! А вслед за ними — рев тысяч и тысяч более мелких тварей, попавших под импровизированный розовый душ. А вскоре такая же участь постигла и крылатых бестий — стоило направить напор в воздух. Одни големы направляли тряпичные кишки, другие — у резервуаров — не переставая качали помповые насосы — благо, големы никогда не уставали. И Черная волна опять отхлынула!

Милена вытерла трудовой пот и впервые за многие часы улыбнулась. Правда, розовой воды — ограниченное количество, но все же первый удар они отбили.

Когда Кронбург, истекая кровью тысяч и тысяч погибших, уже почти сутки отбивал все новые и новые волны из Черной Бездны, растрачивая драгоценные запасы розовой влаги, первая волна тьмы только подступила к Авалонскому Озеру.

Мост через Озеро уже давно был сожжен, все лодки и корабли отогнаны к берегу Острова, а до зубов вооруженные солдаты уже стояли у зубцов башен и бойниц с луками и арбалетами. Гастон нетерпеливо грыз ногти, пытаясь угадать, откуда будет первый удар, зато феи, расположившиеся тут же, на главной башне, проявляли чудеса хладнокровия — они спокойно играли в бумбарашки! Королева же вообще прикорнула на раскладушке, так смешно причмокивая во сне губками, что даже Гастон несколько раз оглядывался на неё, забывая о надвигающейся угрозе. Жемчужно-Белая, как всегда — никогда ей не сиделось на месте! — куда-то улетела.

Наконец, Авалон со всех сторон окутал белесый туман, зашумели волны Озера, как будто бы это было не Озеро, а предгрозовое море. А потом из тумана, жужжа как рассерженная пчела, вылетела Жемчужно-Белая с развевающимися на лету как боевое знамя пепельно-белыми волосами и, приземлившись на башне, быстро закричала:

— Подъем, сестры! Гастон — труби всем слезть со стен, мурина вас подери! — их щас всех смоет!!!!!!!!!!!!!!!!

— Как — смоет? — захлопал глазами Гастон. Но Жемчужно-Белая уже отпихнула его локтем, вырвала у стоявшего рядом с ним офицера серебряную кавалерийскую трубу — и что есть мощи заиграла сигнал, который можно было перевести на наш язык «бежать ко всем чертям!», усиленный, естественно, заклинаниями…

Воины, кто посмышленней, бросились прочь со стен, а кто не успел выучить условные сигналы или растерялся — все были смыты чудовищным цунами, которое отродясь не видывало авалонское озеро — цунами, ударившего сразу с четырех сторон!

Часть стен рухнула вместе с западными воротами, тысячи людей смыло. Город наполнился криками испуганных людей, вода настигала убегающих на улицах города, те, кого смывало в воду тонули, как если бы к их ногам был привязан тяжелый камень — тяжелые доспехи мешали плавать.

Скоро полгорода превратилось в архипелаг из множества каменных островков. Все-таки больше половины солдаты выжило — кому хватило ума или везенья забраться на крыши высоких домов и башни, а бешеные волны все били и били, как чудовищные молоты своих ещё уцелевших жертв, затапливая все вокруг.

— Дамбы, дамбы, проклятье, они взорвали дамбы!!!!!!!!!!!!! — в бешенстве заревел Гастон, вырывая целые пряди волос из головы, упав в отчаянии на колени. — Осел! Козел! Баран! Ну как же я этого не предусмотрел!!!!!!!!!!!!!!!!! — а в ответ ему раздался лишь дикий хохот торжествующей стихии.

Но беда никогда не приходит одна…

Чуть только волны успокоились, как на ослабевшее и ошалевшее от водной катастрофы воинство уже обрушились, как рои кровожадной мошкары или комаров, крылатые бестии. И тут бы ещё не очухавшимся от потопа воинам пришлось бы совсем туго — у кого утонуло вообще все оружие, у кого промокла тетива лука и лук стал бесполезным — , но тут вмешались феи. Жемчужно-Белая отважно ринулась навстречу врагу впереди своего маленького эскадрона, построившегося в форме буквы V, словно стая перелетных птиц. А за нею — добрые четыре сотни аватаров — все, что удалось сделать карличьим мастерам за то немногое время, что у них было.

Черные бестии, увидев достойного себя врага, как стая черных ворон, каркая и беснуясь, полетела навстречу, и обе тучи столкнулись! Закипел беспощадный бой в воздухе!

Каждый аватар, каждая фея несли на себе баллоны с розовой жидкостью и трубки с раструбами, которыми они тут же принялись поливать черных бестий. Бестии зашипели, завизжали, прямо в воздухе разлагаясь, превращаясь в липкую черную грязь, и отпрянули в сторону. Но быстро нашлись, и рассыпались, и стали нападать поодиночке, норовя ударить сбоку, снизу, сзади, сверху, плюясь своей ядовитой слюной. Одной фее такой плевок ударил прямо в основание крылышек и бедняжка рухнула прямо в пучину морскую и тут же скрылась на дне. Также погибли несколько десятков аватаров. Бой шел с переменным успехом.

Впрочем, и внизу, когда буря морская, наконец, утихла, появилось нечто новенькое. Вода забурлила, закипела, почернела — и из неё стали выползать самые омерзительные твари! Какие-то щупальцерукие гигантские спруты, какие-то чудовищные ящеры с плавниками, какие-то зубастые рыбы с человека ростом и другие самые разнообразные чудовища, каких свет не видывал, и все они ринулись из воды на полузатопленный город. Архипелаг из разрозненных башен, островков ещё не затопленных стен, крыш высоких домов и соборов превратились в разрозненные очаги сопротивления. Гастон только плевался от досады — весь план обороны города рухнул в тартарары, ведь в такой ситуации он даже не мог возглавить единое командование! Наконец, он плюнул, и собрал под своей командой тысячу рыцарей, что оставались перед началом потопа в Королевском Замке, и бросился в атаку — тем более, что с десяток чудовищных спрутов и пара ящеров величиной с пятиэтажный дом уже поплыли в их сторону. Крыша Королевского Дворца превратилась в плавучий бастион, со всех сторон окруженный врагами. А между тем Королева, не замеченная никем, взлетела в воздух, и скрылась из виду — зачем и куда она полетела, знала лишь она сама.

А между тем сражение распалось на несколько тысяч локальных стычек. Крупномасштабный бой был только в воздухе и на крыше и террасах Королевского Дворца, где бились тысячи воинов и воительниц. Все остальные — это сражения сотни-двух, а то и нескольких десятков солдат, окруженных на маленьком пятачке башни или крыши, или нескольких крыш со всех сторон наступающими чудовищами. Не было никакой организации, никакого командования, бились каждый как мог. Наверное, и самый отчаянный трус в этом бою был храбрее льва, ведь отступать ему все равно было некуда — повсюду была вода и страшные обитатели, выплывавшие из неё. Крики ярости, боли, визг раненых чудовищ, стоны — все смешалось в одну сплошную какофонию, тем более страшную, что туман заполонил все — ничего не видно было и в двух шагах!

В воздухе уже пятый раз летучий эскадрон Жемчужно-Белой, как рой разъяренных пчел, защищающих свой улей, отгонял черных отродий, и пятый раз отступал, существенно сократившись в числе. Запас розовой воды в баллонах иссякал — хорошо ещё, что станции заправки, у которых стояли верные големы, были расположены на двадцати квадратных милях крыш гигантского Королевского Дворца, а потому их и не затопила стихия. Феи и аватары — в основном, розовые летучие обезьяны, голубые грифоны и красные мантикоры — после каждой атаки вынуждены были садиться на крыши и там их «заправляли» новыми баллонами големы. А потом, опять построившись буквой V, эскадрон летел в атаку — магия все равно здесь не действовала, как и анализаторы, а потому розовый концентрат оставался единственным эффективным оружием небольшой армии фей. Феи сражались бесстрашно и умирали с достоинством — никто не визжал от страха, не пытался бежать или молить о пощаде. Просто подбитая ядовитой слюной или с рваной раной на шее или голове фея камнем падала в воду, не вымолвив ни звука, но поредевшая колонна вновь смыкалась и шла в очередную атаку. Впрочем, на каждую убитую фею или аватара приходилось десятки и десятки черных тварей.

А Гастон за это время успел сходить в десять атак. Как жалел он сейчас, что с ним нет боевого коня и длинного рыцарского копья! Его мечтой было врубиться в толпу врагов верхом на коне, во главе лихой конницы с длинным копьем на перевес, как на рыцарском турнире на главном Ипподроме Авалона в былые дни… Но нет! Пришлось биться пешим.

На ходу разделив свою гвардию на пять отрядов, он поручил каждому свою часть террасы Дворца, а пятый оставил во главе с Малышом охранять заправочные станции — ведь если феи перестанут прикрывать с воздуха — пиши пропало! — без лучников они станут легкой жертвой стай крылатых хищниц! Сам же взял на себя самое опасное направление — западное. Оттуда твари лезли как одержимые и их было больше всего.

Вот два огромных черных спрута с пятиэтажный дом ростом уже выбросили свои почему-то когтистые щупальца — и с десяток воинов моментально стащили в воду. Остальные испуганно попятились, но Гастон уже успел добежать до одного из них и остервенело принялся рубить черные щупальца. Спрут заверещал от боли и ударил по Гастону одним из щупалец, а другим схватил его за ноги и потащил к себе, чтобы утопить в воде, как остальных. Но в последний момент, когда Гастон уже был у самого края, здоровенная секира перерубила щупальце, а потом метко выпущенный метательный нож попал твари в голову и спрут, дернувшись, погрузился в воду, окрашивая её в черную зловонную жижу.

— Малыш! Мурина тебя побери! Я ж тебе велел охранять заправки! — выругался Гастон, вставая на ноги.

— Вы забываетесь, Ваше Величество, я уже не Малыш, а Рыцарь, и я сам определяю место, где мне отличиться в бою за своего сюзерена.

— Прости, я опять забыл…

Но тут из воды вылезло ещё два спрута и какой-то зверозубый ящер, но на этот раз люди не сплоховали. Увидев, что король в опасности, они бросились в атаку. Туча стрел накрыла самого ближайшего спрута, и тот забился в предсмертных судорогах. А на другого бросились сам Гастон с Малышом… И бой закипел с новой силой!

Однако с каждым часом становилось все очевиднее, что дело плохо. Количество воинов стремительно сокращалось. По существу, организованное сопротивление продолжалось только на террасе Королевского Дворца и некоторых крупных башнях и крышах восточной и северной части города — все остальные были перебиты. Даже Гастон, обливаясь потом, едва держал меч в дрожащих от усталости руках. Несколько раз он уже промахивался и в любой момент промах мог стать роковым.

— Ну, все, Малыш, — еле дыша, проговорил Гастон, отрубив очередное щупальце, — ты как-то мне говорил, что в детстве был служкой у священника?

— Угу, — мрачно сказал Малыш — он уже начинал понимать, к чему клонит король. — Было дело…

— Так вот… Малыш… — Гастон едва говорил от прерывающегося дыхания. — Вспомни, Малыш, очень хорошо вспомни хоть какую-нибудь чудодейственную молитву Создателю — я, признаться, в детстве, да и потом, был не особенно благочестив. Думаю, это единственное, что нам с тобой осталось… — от тысячи рыцарей к тому времени в строю оставалось не больше трех сотен — и те, измотанные до крайности — ведь резервов то не было, а твари все лезли и лезли, как одержимые.

Малыш мрачно кивнул, а потом бухнулся на колени, что есть силы воткнул меч лезвием вниз в расщелину в камне, воздел возле этого импровизированного знака Создателя руки, как заправский священник, и зашептал:

— Pater Noster…

— Эй, ребята, а ну встать! Встать, кому говорю! Быстро, сомкнуть ряды, вокруг Малыша сомкнуть ряды! — закричал из последних сил Гастон, махая мечом. — Пусть он помолится за нас, а мы его прикроем!

Приунывшие было, падавшие с ног от усталости, промокшие до нитки воины, спина к спине сплотились вокруг Малыша, а твари уже перелезали через перила террасы и устремлялись в центр.

И в этот миг кто-то закричал…

— Корабли, корабли, тысячи кораблей, мы спасены!!!!!

Гастон и Жемчужно-Белая одновременно посмотрели в одну и ту же сторону и увидели, что туман куда-то исчез, а весь горизонт наполнен тысячами и тысячами каких-то силуэтов, напоминавших корабли. Но внимательно присмотревшись, можно было увидеть, что это не корабли, а что-то совершенно небывалое… Огромное количество здоровенных морских черепах, китов, морских змеев, взявшихся неизвестно откуда! А впереди них — грациозно восседавшая на огромном морском рогатом змее зеленоволосая Морская Королева Лора вместе с Королевой Эсмеральдой за её спиной.

А ещё через мгновение вода забурлила, подчиняясь зову своей госпожи, подувшей в морскую раковину, как и тысячи и тысячи её прислужниц, и гигантское цунами обрушилось на армию тьмы, заодно захватывая в воздухе ещё летающих бестий, а потом — не давая им прийти в себя — морская армия перешла в атаку!

— Слушай, Малыш, — хлопнул Гастон здоровяка по толстой шее, по-прежнему стоящего в молитвенной позе, — а ты хорошо молишься, честное слово! Буду брать тебя в походы с собой, а меча тебе давать не буду — ты мне и так всех врагов на лопатки положишь! — и Гастон облегченно, во всю глотку засмеялся, а вместе с ним засмеялись и все выжившие, до сих пор не веря, что они спасены. Но Малыш не услышал Гастона, а продолжал как заговоренный твердить одну единственную молитву, которую он помнил с детства — pater noster — , а из глаз его потоком лились слезы. Гастон ещё не знал, что ни в один уже поход Малыш с ним не пойдет, навсегда променяв воинский доспех на священническую сутану…

В тот момент, когда чудесным образом, благодаря расторопности Её Величества Королевы, Авалон был спасен ценой окончательно затопления почти половины Восточного Хартленда! (иначе как бы добрались морские легионы до города!), в Кронбурге дела шли из рук вон плохо.

Мало того, что защитников осталось так мало, что пришлось оставить городские стены и отступить в замок, так ещё и кончились резервуары с розовой водой!

Но хуже всего было то, что Асмунд, с оставшимися пятью сотнями рыцарей, прикрывая отступавших, оказался в западне. Пока рыцари, сомкнувшись черепахой, спиной к спине, выставив вперед только щиты и копья, медленно, шаг за шагом отступали к воротом, отбиваясь от черного месива, несколько сотен тварей обошли их с обоих сторон и отрезали от ворот замка. А в следующий момент один из офицеров приказал их опустить, пока твари не прорвались внутрь…

Милена, занятая по горло в замке, не сразу хватилась, где находится Асмунд. А потом сердце её закололо так, что она, бросив все дела, побежала по покрытым мраком узким переходам замка, каждого встречного воина тряся за плечи. Но никто его в замке не видел и не знал, где он находится. И лишь только когда она забралась на главную башню, ей открылась страшная правда. Внизу виднелся, окруженный со всех сторон черным морем маленьких островок из серебристых щитов и плащей, как одинокий айсберг посреди бушующего океана. Хотя высота была приличная, ей даже показалось, что она разобрала крошечную фигурку с необычным оружием — двуручной двойной косой. Впрочем, ей могло и показаться. Между островком из серебристых щитов и вратами замка было всего ничего — пять минут ходьбы — но эти пять минут превратились в вечность, потому что сил идти уже не было — несчастные рыцари едва отбивались от остервенело нападающих полчищ!

Милена взвыла как раненая волчица и бросилась вниз, приказывая солдатам открыть врата и контратаковать, но выживших было так мало — в изодранных плащах, усталые — ведь двое суток почти непрерывных боев! — они были ни на что не способны. Кто-то безучастно лежал на мостовой, кто-то спал… Собрать это деморализованное стадо даже Милене было не под силу.

А твари как специально прекратили атаки на замок и всей толпой накинулись на несчастных, как стервятники набрасываются на раненое или умирающее животное, чувствуя его беззащитность. Но «черепаха» упорно отбивала все новые волны нападающих, мгновенно смыкая свои ряды, когда кого-то тварям удавалось вырвать из строя, не давая тем самым врагу прорваться в брешь.

«Создатель! И кто теперь скажет, что люди — слабые и изнеженные создания?! — невольно подумала Милена. — Ну, дела-а-а-а-а-а! Видимо, правы были Черные Камни — Эра Поднебесных уходит в небытие, наступает Эра Людей…»..

Но ход её мысли прервал громкий рев медведобразных шестилапых горилл. И в стройную линию серебристых щитов с размаху ударили обломки крепостных стен — «черепаха» рассыпалась на куски и тут же на них с торжествующим воплем накинулись все эти бесчисленные волко-, вепре-, козло-, змееголовые уроды. Рыцари с серебристыми щитами были теперь обречены — без строя устоять против таких масс они уже не могли. Милена до крови прокусила губы, но здесь магия не действовала и помочь Асмунду — если он ещё был жив! — она ничем не могла…

И в этот момент до Милены донеслись крики с вершины Главной Башни Кронбургского Замка:

— Дождь! Дождь! Розовый Дождь! Мы спасены-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

Милена подняла голову и увидела, что ночное небо засияло розовым светом, заполнившись — куда только хватало глаз — чередой розовых пушистых барашков. Они пылали в темноте, а из них, меж тем, вырывались ливневые розовые струи. И визг сгоравших в этих струях черных тварей был самой приятной музыкой на свете для ушей Милены и нескольких тысяч выживших защитников замка.

ГЛАВА 23 Тяжелый выбор

Две недели бежали по пустошам и мертвым лесам Люк с карликом Хрофтом, останавливаясь только на время краткого, беспокойного сна. Даже не по-человечески выносливый карлик не мог выдержать такого ритма, так что приходилось Люку порой тащить его, как отец иной раз катает своего ребенка, — на плечах. Старались бежать днем, по ночам прятались в расщелины или овраги, которые в изобилии были вокруг — «видимо, борьба двух братьев, — подумалось Хрофту, — отразилась на всем Хартленде, если не на всей Целестии!».

Всюду, куда бы ни смотрел зоркий глаз карлика и не менее зоркий глаз Люка простиралась пустыня — изгаженная, изуродованная, изнасилованная земля некогда цветущей как сад Целестии. Мертвые сухие мертвецерукие деревья, хищные кусачие цветы, шепчущая что-то замогильное черная трава, сухая черная треснутая земля — на редкость отвратительное зрелище! Но ещё отвратительнее были попадающиеся им то тут, то там пустые стеклянные дома с выбитыми окнами, ржавые летательные и самодвижущиеся аппараты в канавах, а то и белые обглоданные скелеты людей, животных.

Насмешкой над всем этим кошмаром выглядели красочные, в несколько человеческих ростов, плакаты с румяными веселыми людьми, украшенные надписями вроде «Жить стало лучше, жить стало веселее!», «Раньше было хорошо, завтра будет ещё лучше!». Попадались и такие: «Целестия — земля вечного изобилия!» с нарисованной крылатой золотоволосой феей, протягивающей зрителю огромную корзину, наполненную самыми разнообразными спелыми и аппетитными фруктами и овощами. Плакаты были кое-где рваные, кое-где загаженые, кое-где выцветшие… А рядом — разоренная земля, брошенные детские игрушки, забытое на площадке белье, сиротливо развевающееся на ветру, словно в немой тоске тянущее свои тряпичные руки к бросившим его хозяевам, растерзанные остатки плюшевых зверят — и пустота и тишина вокруг, только глухие удары разбитых ставен, скрип ржавых конструкций.

Карлик хмурился и отворачивался от этого зрелища, старался смотреть только под ноги, но Люк осматривал все внимательно, особенно его привлекло как раз изображение феи с золотистыми волосами. Люк к большому неудовольствию карлика Хрофта остановился и показал на неё пальцем.

— Мама… — вдруг еле слышно прошептал Люк. — Мама! — уже громко закричал Люк. — Мама-а-а-а-а-а!

— Тише, тише, тише, господин Люк! Тише, а то Вас услышат! — от испуга замахал руками карлик и, быстро озираясь вокруг, зашипел на него. — Это не Ваша мама, милорд, не Ваша, это — Владычица этой земли, Её Величество Королева Эсмеральда. Она не может быть Вашей мамой, у неё свои дети есть…

— Нет, ты не понимаешь… не понимаешь… — прошептал Люк, стискивая пальцами виски и мелко тряся головой.

— Что… что… ? — прошептал карлик. — Вы что-то вспоминаете? Да, милорд? — и озабоченно посмотрел в глаза Люку.

— Да… Золотистые волосы… Кожа… тоже золотистая… И лицо… тоже круглое… Глаза… Глаза… Глаза как яркие свечи, без зрачков, без ресниц… Нет! Это не моя мать! Это не моя! Не моя! Не моя! Не моя! Не моя-я-я-я-я! — закричал Люк, зарыдал и отвернулся. — Моя мать умерла! Умерла моя мать! Умерла! — И Люк в истерике упал на сухую выжженную землю возле плаката и зарыдал.

Карлик не знал, что и сказать, переминаясь с ноги на ногу, но и оставаться здесь ему было жутко. Лучше уж в пустыне, овраге или в мертвом лесу, но только не в этих городах-призраках с этими ужасными улыбающимися, как сама смерть, лицами на бесчисленных, натыканных на всех видных местах, плакатах…

Карлик уже не знал, что и делать, как Люк вдруг прекратил плакать и встал:

— Её убили. Да, я вспомнил, Азаил мне говорил, что её убили вот эти самые феи, как и моего отца! И если все это разорение не случайно, то это наказание свыше за все преступления этих золотоволосых фурий! — и Люк вдруг с яростью поднял кусок сухой грязи и кинул в плакат, с поразительной меткостью попав прямо в лицо золотоволосой красавице. Румяное лицо стало черным, а Люк злорадно рассмеялся.

— Пойдемте, милорд, пойдемте! — вдруг задергал его за руку карлик. — А то вдруг они нападут или ещё чего…

— Что, боишься? — усмехнулся Люк и презрительно посмотрел на своего низкорослого спутника. — Не боись, со мной не пропадешь! Непобедимое Солнце никогда не покроет тьма! — Люк замолчал, о чем-то какое-то время думая. — Ну и тех, кто пребывает под его пресветлым покровительством тоже, ха-ха! — Люк покровительственно потрепал карлика по рыжей шевелюре. — Пойдем, зайдем в тот дом — не вечно же мне в этом дряном халате бегать, там полно человеческой одежды.

Люк облачился в золотистую тунику с серебристым ремнем на поясе и мягкие пробковые сандалии — к его удивлению, в домах одежды иного покроя и не было! Заодно вместе с карликом они достали из больших холодильных шкафов кучу совершенно не испортившихся овощей и фруктов. «Эх, мяса бы…». — грустно подумал было Хрофт, но ни мяса, ни рыбы, ни даже яиц в холодильных шкафах не оказалось. Пообедав, они тронулись в путь. Теперь Люк с карликом не голодали, как в первые дни их путешествия.

Таких поселков они встретили немало, и к Люку мало-помалу возвращалась память — он даже вспомнил свой последний плен в доме у Апельсинки и очень расстроился, что не увидел её после — хорошая она всё-таки была девушка…

— Слушай, Хрофт, — как-то спросил карлика Люк, без устали неся его на своих широких плечах. — Скажи, а почему все-таки со мной это происходит?. Ну, почему я превращаюсь в какого-то другого, а потом опять становлюсь собой. Неужели я какой-то особенный, не как все нормальные люди?

— Честно сказать, господин, я и сам толком не знаю. Я ведь простой инженер-геолог, а не Мудрец из Совета Мудрых! Мне знать высокие тайны не дано, у нас, в Унтервальде, все с этим жестко было. Мы знали, что Субстрат — это очень и очень важная штука, изучали его, ставили опыты, контролировали, а откуда он появился и зачем — это не нашего ума было дело. Мы, карлики, хоть и любопытные, но если нам наши Мудрецы сказали — не лезь! — мы никогда не в свое дело не суем носа…

— Слушай, хватит придуриваться, а то сам побежишь или вообще — оставлю тебя тут — будешь знать! — не выдержал Люк. И угрожающе остановился прямо посреди очередного города-призрака со зловеще оскалившимися скелетами в обрывках одежды, в беспорядке лежащих на площади.

Карлик побелел и затрясся как осиновый лист, Люк довольно хмыкнул и побежал дальше.

— Да, милорд, Вы правы, кое-что мне известно, просто так, обрывки, с чужих слов, намеки, слухи, так сказать… — заюлил карлик, но отнекиваться напрямую побаивался. — В общем, Вы, насколько мне известно, что-то вроде оборотня. В Вас входит периодически какое-то существо, которое Вы назвали как-то «Непобедимым Солнцем», и делает всякие такие штуки… А Безликий — это своего рода Ваша тень, Ваша темная сторона… Ну, точнее, не Ваша, а того, солнечного, Непобедимого Солнца, так сказать…

— Хммммм… — протянул Люк, продолжая бежать. — Так получается, по-твоему, это я виноват во всех этих бедствиях, что ли? — тут он опять встал как вкопанный, оглядывая мрачные руины вокруг. — Я что ли? Я????

— Ты и не ты, — дипломатично пробормотал хитрый карлик. — Ты отбрасываешь слишком плохую тень… — и тут карлик прикусил язык, сам испугавшись своей дерзости. Но Люк призадумался.

— Я не могу отбрасывать такую плохую тень! — вдруг после долгого молчания сказал он. — Либо я плохой и потому тень у меня такая, либо я хороший… Нет, что-то не клеится, что-то не клеится… не клеится… — бормотал Люк себе под нос и уже не замечал притихшего карлика. — Но ведь Я — Свет, — наконец, быстро забормотал он, — который не может объять тьма, ведь Я — абсолютное совершенство, Я — радость… Ведь Я — рожден для того, чтобы передать совершенство другим… Если бы тогда… если бы тогда… если бы она… я бы… я… Все было бы радостным, светлым, чистым и духовным… Все… было… бы… Нет, что-то не получается… не получается… — Люк спустил карлика на землю и присел на покрытую словно ржавчиной высохшей кровью лавочку и обхватил руками голову.

— Что… не получается… ? — затаив дыхание спросил карлик, подкрадываясь на цыпочках к Люку и украдкой ощупывая его плечо — кожа была так горяча, что карлик едва не закричал.

— Понимаешь, тут логическое противоречие, которое ставит меня в тупик. Если Я — абсолютное совершенство, то я вообще не могу иметь никакой тени, а если Я её имею, значит, я не абсолют! Ведь в логике не может быть противоречий, не так ли? Ты же знаешь математику, карлик?

— Да, милорд, — прошептал карлик. — Но даже в математике бесконечность имеет «минус» бесконечность… — и смущенно кашлянул.

— Дурак! — воскликнул Люк и вскочил — глаза его горели солнечным светом, а из уст вырывалось пламя. — Математическая бесконечность — это абстракция. Это не реальный абсолют, а просто следствие невежества твоего примитивного карличьего ума! Вы не можете объять своим умишком все числа, а потому придумали бесконечное число, чтобы скрыть от самих себя свою примитивность! Ваша бесконечность — хоть плюс, хоть минус — всего лишь иллюзия, выдумка, костыль для ваших тупых мозгов!

Люк в ярости схватился за лавку и швырнул её вперед — лавка пролетела несколько миль, и где-то далеко-далеко впереди раздался шум разбитого стекла.

— А Я — Я - реальный абсолют. Хочешь, я покажу тебе это, спалив тут весь этот жалкий город, а??????!!!!!!!!! — страшным голосом закричал Люк, ударив кулаком себя в грудь — при этом на землю из глаз посыпалось множество пылающих искр.

Но карлик, превозмогая страх и дикий жар, исходящий от Люка как от доменной печи, нашел в себе силы возразить:

— Но ведь ты не одолел Безликого… Если бы ты был абсолютом, у тебя не было бы противников, равных тебе…

Этот простой аргумент опять поставил Люка в тупик, и он сразу же сник.

— Ты прав… До проклятого Безликого я этого не знал… А сейчас знаю… Я не абсолют, если есть мой двойник, а раз я не абсолют, значит, я не могу быть совершенством, совершенным добром, совершенной красотой и всем прочим… Я — просто одна из сил этого мира… И как любая стихия — несу, пусть и потенциально, разрушение и зло… Я… — Люк утих и быстро стал остывать.

— Думаю, милорд, нам нужно поторопиться на встречу к тому мудрецу, Азаилу, о котором Вы так много говорили, может, он поможет Вам понять и объяснить то, что мучает Вас сейчас…

— Да, ты прав, Хрофт, — уже обычным голосом произнес Люк. — Азаил знает все. Больше Азаила знает только Создатель. И я отправлюсь к нему, даже если это будет стоить мне жизни!

С этими словами он опять водрузил на свои уже остывшие плечи рыжебородого карлика и побежал. Больше они на протяжении всего пути не разговаривали. Люк думал о своем, мрачно хмуря брови и что-то бормоча себе под нос, а карлик боялся его разозлить своими неуместными репликами. Да к тому же он прекрасно понимал, что его миссия уже выполнена — Люк стал думать в правильном направлении.

Наконец, города-призраки исчезли, равно как и мертвые леса, запахло живительной соленой влагой, а почва стала резко подниматься. И вот уже путники бегут по крутым всхолмьям, а внизу бушует вечно неспокойное, как бунтующий человеческий дух, море. Хрофту стало полегче — в движении моря чувствовалась незатронутая мраком из Леса жизнь, а Люк блаженно закрыл глаза и облизал губы:

— Соль… Морская соль… Мне это знакомо… Марина, морская Дева Марина! Терпкая, как соль, непостоянная, как морская волна, ласковая, как подводные водоросли и опасная, как морская пучина…

Люк открыл глаза и побежал ещё быстрее, а карлику оставалось только гадать, о ком так странно говорил этот поистине самый странный человек, которого он когда-либо встречал в своей долгой жизни.

Вскоре берег стал более пологим, состоящим из известняковых холмов, изобилующих пещерами естественного происхождения.

— Ба! Пещеры! Значит, мы на верном пути! — внезапно произнес Люк. — Дядя Азаил любит пещеры, норы, укрытия, как вы, карлики! Если мы бежим к пещерам, значит, нас сюда привел Азаил! Я чую его дух, я чувствую эманации его огромного, как это море, ума! Его помыслы сосредоточены на мне, как мои — на нем. Дядя Азаил! Премудрый демиург! Я иду к тебе!!!! — закричал Люк и побежал так быстро — и это после двух недель пути! — что у карлика засвистело в ушах.

Люк поднялся по узкой тропинке, вьющейся между известковыми утесами, ныряющей между естественными пещерами, до тех пор, пока она не пропала в струях бушующего водопада. Люк прошел сквозь ледяные струи, не шелохнувшись, а карлик, наоборот, взвизгнул от холода. За струей воды пряталась большая пещера. Там Люка уже ждали.

— Наконецс-с-с-с-с-с-то, явилс-с-с-с-с-ся не з-з-з-з-з-з-запылис-с-с-с-ся, ш-ш-ш-ш-ш-ш! Три года бегал от меня, а тут вдруг явилс-с-с-с-с-ся! Брос-с-с-с-с-сил с-с-с-с-с-старика, да-ссссс, такой ж-ж-ж-ж-же л-ж-ж-ж-ж-ж-ивый, как и белобры-с-с-с-с-с-с-сый, хе-хе-хе! — в темноте были видны только мерцающие белесые фасеточные глаза и зеленые капельки слюны, падающие на известковый пол пещеры.

Люк ссадил с себя карлика и учтиво поклонился, а карлик преклонил колена.

— Ну-с-с-с-с-с-с-с… — засипел Азаил. — Говори, зачем з-з-з-з-з-з-звал меня-ссссс…

— Да, ты прав, дядь Азаил. Я тебя конечно люблю по-своему и многим тебе обязан, но сейчас я пришел к тебе именно по делу — за разъяснением и советом. И мне нужно знать все: почему я — оборотень, кто такой солнечный великан, входящий в меня и как избавиться от Безликого!

— Хе-хе-хе-хе… — довольно захихикал паукообразный монстр, потирая лапками. — Вопрос-с-с-с-с-сы, вопрос-с-с-с-с-ы, одни вопрос-с-с-с-с-сы… Пож-ж-ж-ж-ж-жалуй, даж-ж-ж-ж-ж-же слиш-ш-ш-ш-ш-шком много-ссс! Думаю, тебе будет с-с-с-с-с-с-куш-ш-ш-ш-шно болтать с-с-с-с-со с-с-с-с-с-тарым с-с-с-с-с-сипелявым выж-ж-ж-ж-ж-ившим из ума с-с-с-с-с-стариком, да-ссссс! Думаю, тебе будет интерес-с-с-с-с-снее вс-с-с-с-с-тертитс-с-с-с-с-я с-с-с-с-с-с моим гос-с-с-с-с-с-стем… хе-хе… Он давно у-ж-ж-ж-ж-ж-е ж-ж-ж-ж-ж-ждет с-с-с-с-тобой в-с-с-с-с-с-тречи-сссс!

Люк нахмурил брови — он не узнавал Азаила. Неужели он за три года смог так измениться? Или он совсем с ума рехнулся от своей премудрости и одиночества? Какой такой гость? И разве может гость знать больше, чем Азаил? Да и зачем он увиливает от столь серьезных вопросов? Уж не он ли виной всей этой передряге? Люк обиженно покраснел и насупился.

— З-з-з-з-з-з-зря обиж-ж-ж-ж-ж-жаеш-ш-ш-ш-ш-ься, не доверяешш-ш-ш-ш-ш-ь… Ну ничего-ссссс, з-з-з-з-з-зато после будеш-ш-ш-ш-ш-ш-ь благодарить-сссс, рас-с-с-с-цсс-с-с-с-елуе-ш-ш-ш-ш-ь ещ-щ-щ-щ-щ-ё, хе-хе… Эй, гос-с-с-с-с-ть, а ну — на сц-с-с-с-с-ену! Ра-с-с-с-с-с-ска-ж-ж-ж-жи все, что з-з-з-з-з-з-наешь своему исчадию-ссс, хе-хе!

Люк и Хрофт удивленно подняли брови, и тут из глубины пещеры вышел… Высокого роста человек, лет, по-человеческим меркам, тридцати — хотя как обманчивы эти мерки в эпоху Порядка и Процветания, когда и в 90 выглядят как в 30! Худощавый, с непропорционально длинными тонкими руками и ногами, что придавало его фигуре немного нелепый вид. У него были мягкие светлые волосы, пожалуй, чересчур длинный нос, тонкие губы, выпуклые голубые, цвета ясного неба глаза, мечтательные, как у ребенка. Он был одет в золотистую тунику, как и Люк, а рядом с ним стояли плюшевые Котенок и Щенок.

— Люк… Сынок… — только и выдохнул странный смешной человечек и бросился к Люку. А вслед за ним — рыдая — бросились и Зверята, ухватившись за ноги Люка, роняя крупные, как горошина, слезы на подол его туники.

— Отец? Папа? — прошептал Люк, механически раскрыв объятия, но также широко открыв и свои глаза. — Отец, которого отравили белобрысые феи? Отец, который едва не поразил насмерть Премудрость? Отец, у которого были светящиеся доспехи? — Люк готов был разрыдаться от разочарования! — Азаил!!!!!!!!!!!!! Старый врун и обманщик!!!!!!!!!!!!!

— Ну, приврал-сссс маленечько, хе-хе-сссс… — захихикал подленько Азаил. — Но в общшщ-щ-щ-щ-щем, все верно-ссс, с-с-с-с-смотря с-с-с-с-с какой с-с-с-с-стороны вз-з-з-з-глянуть-сссс…

Но смешной непропорциональный человечек, казалось, ничего не замечал. Он просто рыдал на груди у Люка вместе со Зверятами, да так заразительно, что даже карлик Хрофт не выдержал и завыл вместе с ними.

— Отец… . - прошептал Люк. — Отец… Вот ты какой, оказывается… — Люк сильным движением отстранил его от груди и, стиснув сильными ручищами хрупкие плечи отца, внимательно вглядывался в его лицо, что-то напряженно ища в нем.

— Создатель! Но ведь ни одной моей черты! У меня нос немножко приплюснутый, пуговкой, а у тебя — длинный, как клюв птицы какой-то, у меня волосы золотистые, а у тебя — темно-русые, у меня фигура стройная, а у тебя — нескладная… Да и уши у тебя оттопыренные немного, а у меня…

На каждое утверждение Люка Роланд быстро кивал головой в знак согласия, но ничего не мог ответить, так как слезы душили его.

— А глаза, а глаза, а глаза, мастер Люк, глаза-то у вас — одинаковые, р-р-р-р-а-в-в-в-в-в! — гавкнул Щенок и завилял плюшевым хвостом.

— И точно! Глаза-то, глаза, мяу! — вставил Котенок. — Одно и то же выражение! Неотмирное какое-то, мечтательное, детское почти!

И верно. Люк взглянул в небесно-голубые глаза своего отца — и увидел в них самого себя…

Наконец, Роланд кое-как успокоился.

— Я… я… я… потому плакал, сынок, что ты мне как раз и напомнил твою мать. Когда я её вспоминаю, я всегда плачу, ведь она умерла на моих, вот этих вот, руках… — Принц затряс перед носом Люка руками, как будто бы вот-вот из воздуха материализуется на них умирающая Лили. — Тебя уже унес тогда Азаил, а я остался с ней… Она умерла тихо так, спокойно, как уснула… Дай Создатель всякому такую спокойную смерть! Смерть, сынок, это тоже — дар Создателя человеку, да и не только человеку — всем тварям. Феи, и Стелла прежде всего, не понимали этого… Они, понимаешь, думали, что вечность — это благо, что человек должен жить вечно, а не понимали одного… Мир этот не создан для вечности, не создан, а потому смерть — великое благо и для нас всех, и для Лили…

Люк, да и все остальные, удивленно уставились на Роланда — как-то необычно было услышать такие умные слова от этого нескладного, на вид слабоумного человека.

— Расскажи мне о ней! — вдруг тихо сказал Люк, присаживаясь на мягкий известковый пол пещеры. — Какая она была… И почему она умерла… И…

— … Она была хорошей! Знаешь, сынок, я и сам не знаю, кого я больше люблю — Фею или Лили. Иногда мне кажется, что это две сестры или вообще одна женщина. Они были так похожи — очень уж любили командовать и думать, что только они знают, как все надо делать. Наверное, поэтому они обе привязались ко мне — я им никогда не перечил, на мне их души отдыхали. Но в твоей маме было что-то особенное… Фея, она, знаешь, жила и бед не знала, как бабочка — летала с цветка на цветок, как пчелка. А вот твоя мама — Лили — у неё в душе была какая-то трагедия, рана в душе, боль… Она была как раненая лань — опасная — жуть! но — страдающая… Я это понял почти сразу, в Солнечной Башне, и мне её было всегда как-то особенно жалко, она была как ребенок, потерявшийся ребенок, сирота, обиженная на всех и вся… Впрочем, слушай, начну по порядку! Однажды моя жена, Прекрасная Фея, попросила меня набрать лечебных трав в лесу и я ушел очень далеко, пока не встретил на лужайке прилипшего к старой сосне карлика Хнума…

— Хнума? Хнума?! — воскликнул внезапно Хрофт. — А он случайно не в красном кафтанчике был?

— В красном! — хором подтвердили оба Зверенка.

— Ну, дела-а-а-а-а-а! Да это ж мой троюродный прадед из Красного Клана! Редкостный был жадюга и грубиян! Снега зимой от него не допросишься, а склочник, а сквалыга был!!!

— Во-во! — подтвердили Зверята. — Грубиян он был ещё тот! А что с ним сейчас?

— Да помер он лет десять назад! Отправился за драгоценными камнями на Дальний Юг, да и сгинул там… — махнул ручкой Хрофт.

— Да ну вас! — перебил их Люк. — Пускай отец рассказывает! Мне про маму хочется узнать, а вы тут про что говорите? Отец, говори, говори, не тяни!

— Так вот, встретил, я, значит, этого самого карлика, прилипшего бородой к старой доброй сосне…

Роланд от удовольствия закатил глаза — рассказывать истории было самым любимым делом в его жизни, а уж когда его окружали такие благодарные слушатели — и подавно! И начал он рассказывать ту самую историю, которую я, свидетель тех событий, и изложил в Хронике Принца и Феи (иначе называемой «Непобедимое Солнце») со слов всех участников этой драмы. Рассказывал он так захватывающе и интересно, что даже Азаил, не выдержав, украдкой подсел к их кружку и стал, затаив дыхание, слушать!

Зверята то и дело вставляли свои реплики и полностью изложили историю Феи, которая удачно дополнила рассказ Роланда. И даже Азаил не остался без дела — он рассказал и свою часть общей истории — свою встречу с Феей, свои откровения о прошлом мурин и историю падения Муравейника и бегства с малышом Люком за плечами в Полярные Пустоши. А я только и успевал тогда записывать их речь на запоминающий кристалл, который у меня был в кафтанчике — уж очень чудная выходила история, тем более что отчасти виною всей этой кутерьме был мой собственный сквалыга и хулиган троюродный прадед Хнум! Подумать только! Ведь если бы не он, не было бы никогда Люка на свете, а, значит, не было бы и Безликого, да тысячи разных вещей бы не произошло! Чудеса — да и только!

Удивительное было ощущение у меня в той пещере! Вокруг — катаклизмы, идет война не на жизнь, а на смерть, орды из Леса опустошают землю, часть уже опустошена. А в этой сухой и темной известняковой пещере, спрятанной за завесой шумного водопада, сидели все мы и смотрели на лицо нескладного длинноносого человечка с детскими глазами и не замечали времени, которое, казалось, остановилось для нас навсегда.

Люк же сидел с открытым ртом и то и дело вздыхал, охал, а иногда взахлеб смеялся или плакал. Когда же рассказ, наконец, был окончен — было уже далеко за полночь — , он рыдал вместе с Принцем, Зверятами и мной, карликом Хрофтом.

— Одно не могу понять, пап, почему так все странно вышло? Ну, что я, помимо своей воли, стал виновником таких вот происшествий…

— А и не надо понимать! — улыбнулся Роланд, ласково глядя на сына. — Мы всего лишь фигурки на этой огромной доске. Как фигурки, мы видим только свое поле, ходим по назначенным нам маршрутам, а двигают нами совершенно другие игроки… Я знаю одно, сынок, с твоей мамой я встретился не случайно, как и родили мы тебя тоже — не случайно. Во всем этом — Промысел Создателя — и это дает нам надежду на то, что все обязательно кончится хорошо!

— И ты в это веришь?

— Я это знаю! — Принц заговорщицки подмигнул Люку. — Создатель к нам гораздо ближе, чем тебе может показаться. И Он уж точно знает, что почем… — но тут он осекся и прикусил язык.

Некоторое время помолчали.

— И все-таки, — хлопнул руками по коленкам Люк, — что мне-то теперь делать? Неужели Целестия погибнет из-за того, что я не вовремя отбросил свою тень? И если само Непобедимое Солнце не может одолеть своё исчадие, то как мы его можем победить?

— А вот это уже самое интересное… — Принц быстро переглянулся с Азаилом и тот сделал ему знак — «мол, говори». — Пока мы поджидали тут тебя, я успел поговорить с Азаилом и он мне все популярно объяснил. Пусть я и не так умен, как твоя мама — куда мне до неё! — но кое-что и я понял. Единственный способ уничтожить Тень, которая сильнее всего на свете, — это просто убрать то, что её отбрасывает. А уничтожить его может только одно — если всю свою силу оно потратит на одно великое дело… И имя ему — Розовый Дождь!!! — торжественно воскликнул Роланд и тут же быстро отпрыгнул, как и Зверята и Азаил в сторону — Зверята едва успели оттащить карлика Хрофта за собой под руки! — потому что тело Люка лихорадочно затрясло, от него пошел густой пар, глаза вспыхнули ярким солнечным огнем, из уст вырвались языки пламени, в пещере стало жарко, как в бане!

— МЕНЯ-Я-Я-Я-Я-Я?! УНИЧТОЖИТЬ????? Ах-ха-а-а-а-а-а! — столп пламени ударил в известняковую стену и там образовался новый тоннель, выжженный в мягкой породе огнем.

— Люк! Остановись! Остановись! Люк! — закричал, превозмогая гудение огня, Роланд своим тонким писклявым голосом. — Ты можешь это сделать, можешь, сам можешь!!! Азаил… говорил… Поток… твой раб… Прикажи ему, прикаж-и-и-и-и-и-и-и!!!!!!!!!!

— Р-р-р-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х!!!!!!!!!! — вместо Люка уже стоит золотой дракон, блистающий яркой, ярче самого солнца, крупной чешуёй. Огромные крылья, пасть, способная проглотить быка, длинный как удав хвост, а вместо глаз — пустые глазницы, изрыгающие солнечное пламя! Столп пламени уже летит в Роланда, но — натыкается на непреодолимую невидимую преграду, поставленную Азаилом, хотя при этом сам Азаил взвизгнул от боли и от его черного хитинового тельца повалил удушливый смрадный дым. Сам Роланд рухнул на услужливо протянутые лапки Зверят.

— Останови его Люк!!! Не дай ему уничтожить нас, не дай!!!!!!! Ты можешь это, можешь!!!!!!!! — продолжал кричать Роланд. — Сам, без зеркала, ты можешь, можешь!!!!!!!!!!

Дракон зарычал и бросился на невидимую преграду, как пойманный в клетку дикий зверь — на стальные прутья, ударив со всего размаху длинным и тяжелым, как палица сказочного великана, хвостом. Азаил полетел вглубь пещеры, как тряпичный мяч. Навзничь рухнули Роланд, Зверята и карлик Хрофт. Дракон, торжествующе взревев, бросился было на своих обидчиков…

Но не тут-то было!!!!!!!!!

Шипя и скрежеща, из глубин пещеры вылазили одна, вторая, третья, четвертая… десятая, двадцатая, тридцатая… Черные насекомообразные твари с длинными усами-вибриссами, паучьми лапками, белесыми фасеточными глазами и острыми жвалами. Что-то шепча и кряхтя, они взялись за лапки и зашептали заклинания. Черная темнота пещеры ожила, и черные нити соткались в доли мгновений в непроницаемую сеть, напоминающую чем-то паучью, но несравнимо прочнее. И когда очередной удар хвоста обрушился на Роланда, то и в этот раз он не пострадал. Сеть, упруго покачнувшись, выдержала удар! Мурины довольно закряхтели, а Азаил, уже оправившись от шока, присоединился к своим собратьям по расе.

— С-с-с-с-с-с-с-слушай меня, Ты, Непобедимое С-с-с-с-с-с-с-солнце-сссс! Это говорю тебе я-ссссс, твой с-с-с-с-с-с-оздатель-ссссс! Прекрати!!! Ос-с-с-с-с-с-с-тавь мальчиш-ш-ш-ш-ш-ш-ку-сссс!!!!!! Ты прекрас-с-с-с-с-с-с-но з-з-з-з-з-з-наешш-ш-ш-ш-ш-ь, ш-ш-ш-ш-ш-ш-то другого выхода нет-с-с-с-с-с-с! Или ты х-х-х-х-х-х-очеш-ш-ш-ш-ш-шь ц-с-с-с-с-с-с-артс-с-с-с-ствовать над пус-с-с-с-с-стыней-с-с-с-с-с-с???????? Хе-хе-хе! — заскрежетал насекомовидный демиург.

— Молчи, предатель! — зарычал дракон, испуская клубы дыма и пламени. — Где твои обещания, что мы будем господствовать над миром? Что мы построим самый совершенный из миров? Где я буду Создателем, а ты — моим советником, а????????? Где???????? Ты предал меня, аг-х-х-х-х-х-х-х!!!!!!! Сдохни, проклятый таракан, агх-х-х-х-х-х-х-х-х-х!!!!!!!!!!! — столп пламени ударил в центр черной сети и она заколебалась. Мурины едва не попадали с ног, кое-кто зашипел. Ясно было, что бесконечно сдерживать золотого дракона они не смогут.

— Дур-р-р-р-р-ак-с-с-с-с-с! — зашипел Азаил, гневно сверкая фасеточными мертвыми глазами. — Ра-з-з-з-з-з-з-ве не види-ш-ш-ш-ш-ш-ь???? Обс-с-с-с-с-стоятельс-с-с-с-с-ства изменилис-с-с-с-с-с-ь!!! То я тебе говорил до Без-з-з-з-з-з-ликого! Это чуди-щ-щ-щ-щ-щ-е спутало вс-с-с-с-с-с-е наш-ш-ш-ш-ш-ш-и планы!!!!!!!!!!! А он не по-щ-щ-щ-щ-щ-адит ни меня-с-с-с-с-с-с, ни наш-ш-ш-ш-ш-ш-мир-сссс!!!!!!!! Ты ЭТО понимаеш-ш-ш-ш-ш-шь, ящерица поганая?!!!!!!! — постучал лапкой по голове Азаил, но в ответ новый столп пламени и новый удар гигантского хвоста обрушились на сеть, от которого цепь мурин опять пошатнулась.

Дракон продолжал бесноваться, напоминая чем-то разъяренного льва в клетке — он ходил из стороны в сторону, рычал, бил хвостом и выдыхал пламя, не в силах, однако, пока сломать заградительный барьер, поставленный муринами. Впрочем, они уже выбивались из сил.

— Так я тебе и поверил, гнусная таракашка! — никак не мог в себя прийти Дракон. — Просто теперь ты сторговался со своими белобрысыми и ценой сделки — моя шкура! — казалось, от солнечного чудовища не могло быть сокрыто ничего, даже мысли Азаила. — Так знай же — не бывать этому! Я могу в одночасье сжечь мальчишку — и тогда ты навечно останешься мелким паучком и никогда не сможешь вернуть себе прежний облик, ибо ключ к нему — он!!!!

Роланд вскрикнул и побелел, держась рукой за сердце. Котенок и Щенок спешно стали обмахивать его лицо, чтобы привести в чувство, но Азаил даже не шелохнулся, гаденько скрежеща, потирая лапки как жирная навозная муха.

— Убьеш-ш-ш-ш-ш-шь мальчиш-ш-ш-ш-ш-ку, с-с-с-с-с-сам станешь бес-с-с-с-с-сплотным приз-з-з-з-з-з-зраком, бес-с-с-с-с-с-сильным и нераз-з-з-з-з-з-умным! Без-з-з-з-з-з-з него-ссссс ты ни-ш-ш-ш-ш-ш-то-сссс, хе-хе, как одеж-ж-ж-ж-ж-ж-да бе-з-з-з-з-з хо-з-з-з-з-з-зяина, хе-хе! Вы-х-х-х-х-х-ода у тебя вс-с-с-с-с-е равно-сссс нет-сссс!

— Выход — всегда есть! — рыкнул Дракон и, сверкнув огненными прожекторами-глазами, со всего маху ринулся на сеть из темных волокон. На этот раз удар был такой силы, что мурины полетели с ног, как паучки от сильного порыва ветра — один только Азаил устоял. Темная защитная пелена треснула, и Дракон прыгнул прямо в образовавшуюся брешь. Мурины бросились врассыпную, отпрыгнул назад, точь-в-точь как это делают пауки, Азаил. Даже Зверята и карлик Хрофт, но не Роланд…

Дракон от неожиданности оторопел. Но Роланд и не думал отступать, хотя был и бледен как полотно. Он зажмурил глаза — нестерпимый свет ослеплял, а от сильного жара вся его туника и волосы на голове стали мокрыми настолько, что их можно было выжимать.

— Стой, Люк! Я знаю, ты меня слышишь! — голос Короля едва перекрывал рев гудящего пламени. — Останови Поток или я погибну! Возьми его под контроль! Ты можешь это! Ты можешь!

— Хозяи-и-и-и-и-н, бегите!!!!!!! — запищали детские голоски Зверят, бросившихся было к Роланду, но огненное дыхание Дракона отбросило их назад, как осенние листья порывом ветра. Карлик Хрофт от ужаса перед огненной громадиной не мог поднять глаз. Мурины ещё не пришли в себя, как и Азаил, от мощного отката — последний мотал из стороны в сторону нелепой насекомьей головой, все перед его глазами плыло и плясало, как в детском калейдоскопе.

Но Роланд стоял — непонятно каким образом, но стоял — протягивая длинные руки с тонкими, как у музыканта, пальцами, к огненному чудовищу — и не отступал ни на шаг.

— Сожги меня, если ты хочешь, но я не отступлю ни на шаг! — пискнул он. — Или я, или он!

— Р-р-р-р-р-р-р-р-ра-а-а-а-а-а-а-г-г-г-г-г-х-х-х-х-х-х!!!!!!! — рыкнул Дракон и ударил по нему огромной когтистой лапой. Роланд, как мягкая игрушка, отлетел в сторону и, судорожно дернувшись, затих.

Но вместе с тем затих и Дракон — языки пламени пошли на убыль, он стал стремительно остывать, бледнеть и успокаиваться. Роланд не шевелился.

Все смотрели на Принца и на Дракона. А потом завыли маленькие Зверята, утирая стеклянные глазки своими плюшевыми лапками.

— Рр-р-р-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а-г-г-г-г-х-х-х-х-х-х-х-х!!!!!!!!!!!! — взвыл Дракон и забегал и забился как птица в сачке в узком коридоре пещеры — и из глаз его потекли пахнущие серой слезы, остывая на полу и превращаясь в золотые самородки. — Отец! Отец! Оте-е-е-е-е-ец!!!!! Стоило мне обрести тебя, чтобы потерять вновь, аг-х-х-х-х-х-х!!!!!!

Дракон бросился к лежащему человеку и поднял его на своих чешуйчатых лапах — он был мягкий, как игрушка, казалось, в нем не осталось ни одной целой кости, а все тело было сплошным ожогом. От тела шел дым.

— Ну, вот и вс-с-с-с-с-с-с-се-сссс, ты с-с-с-с-с-с-вободен, Люк-с-с-с-с-с-с, — прошипел Азаил. — Ты вз-з-з-з-з-з-зял под контроль-сссс солнечное чудовищ-щ-щ-щ-щ-ще. А теперь с-с-с-с-с-с-луш-ш-ш-ш-ш-ай меня-сссс…

Азаил подбежал к Дракону и, стремительным ударом воткнув усики-вибриссы в его ушные отверстия, стал передавать какую-то очень важную информацию.

Ещё горизонт на востоке не окрасился кроваво-красными тонами, а из пещеры уже вылетело новое солнце — объятый пламенем Дракон, чей свет разгонял ночную тьму на многие мили вокруг. Сильные, мощные взмахи огненных крыльев, разбрасывающих во все стороны искры, были видны издалека. Дракон стрелой летел под самые небеса. Там его уже ждали. Несколько сотен золотистых фей с прозрачными крылышками уже несли мелкоячеистую золотистую, необыкновенно прочную — сотканную из солнечных лучей, как-никак! — сеть. Возглавляли рой фей три, в пурпурных одеждах — Стелла, Астра и Эстер.

И Дракон, и рой фей, держащих сеть, полетели куда-то высоко-высоко вверх — выше обычных облаков — пока не исчезли из виду. Это было поистине потрясающее зрелище: летящее солнце в окружении россыпи золотистых звезд на фоне ночного неба!

Наверное, лицо Роланда, если бы он был жив, озарилось бы детским восторгом при виде этого зрелища и оно наверняка бы вдохновило его на сюжет новой сказки. Но Роланд лежал бездыханным в своей обгоревшей тунике, а его тело на грубо сколоченной из подручного материала повозке везли несколько мурин. На повозке сидели, все в слезах, убитые горем трое — два плюшевых Зверенка и маленький карлик с рыжей бородой. Волны синего Моря приняли его тело ласково, как мать принимает на руки родное дитя.

Между тем Дракон и феи поднялись на нужную высоту. Посреди них лежали бескрайние просторы сплошных розовых барашков, напоминавших со стороны пушистую сахарную вату. Эти-то розовые барашки и принялись ловить в свою огромную сеть феи. Они окружили их со всех сторон, протянув увеличивающуюся до нужных размеров сеть. Улов получился почти в пятьдесят миль в диаметре. А потом прикрепили золотые сверхпрочные нити на специальном ошейнике Дракона, после чего тот, взмахнув крыльями, с трудом, медленно, но все-таки потащил свой бесценный груз курсом на юго-юго-восток.

— И что теперь будет, мама? — еле слышно, почти шепотом произнесла одна из пурпурных фей — её глаза наполнились слезами. — Розовые Облака… Неужели, это конец? Конец феям, конец розовому волшебству, конец Порядку и Процветанию… — губы её задрожали. Она смотрела на медленно уплывающий колоссальный груз как на похоронный катафалк, увозящий в небытие тело глубоко любимого, дорого существа.

— Нет, дочь моя, — также сквозь слезы улыбнулась другая пурпурная фея. — Пусть выбор для нас был тяжелым, но… — голос её сорвался, она всхлипнула, но взяла себя в руки. — Я верю… Нет, я знаю… Это не конец… Это… это… это только начало… Начало нового мира, дочь моя! И пусть этот мир будет не наш и не для нас, но он будет прекрасен, и в нем тоже будет место и порядку, и процветанию, и добру, и любви, и волшебству! Создатель никогда не творит ничего напрасно… Я знаю…

— Интуиция? — прошептала первая пурпурная фея — и грустно улыбнулась.

— Интуиция, — сказала вторая и, не выдержав, все-таки разрыдалась, как и все остальные феи — всего несколько сотен — все, что осталось от когда-то казавшегося бесконечным Сообщества, которого не могло вместить само небо — последних представителей уходящего навсегда в прошлое древнего мира, древней расы. Все они чувствовали, что с гибелью Розовых Облаков закончится старый мир, а в новом — никому из них не будет уже места. Да и доживут ли они? Битва со всемогущим Безликим далека ещё до завершения!

А между тем, далеко-далеко отсюда, сражение не на жизнь, а на смерть продолжалось!

Морские орды Безликого и морские легионы Морской Королевы столкнулись друг с другом как две чудовищные волны — и, столкнувшись, перемешались. Чудовищные спруты обвивали тела китов и морских змеев и душили их в пучине. Змеи разрывали чудовищными — в человеческий рост — зубами спрутов и гигантских ящеров. Беснующиеся морские молоты ломали кости чудовищам из темных легионов, а водовороты засасывали их в бездну. Морская вода постепенно становилась черной от пролитой крови и — ядовитой для её обитателей! И вот уже десятки и десятки боевых китов и змеев носимы беснующимся морем кверху животом, многие из них умирали, бились в последних конвульсиях. Из-за бушующего моря рушились последние, ещё выжившие остатки высотных зданий, крепостных стен и башен и самого королевского дворца Авалона, погребая под развалинами последнюю память о прошлом, о героической эпохе человеческой истории.

В этом кошмарном морском аду погибали и последние остатки армии Гастона…

Впрочем, многих из них, как и самого короля, всё-таки удалось спасти. Несколько тысяч людей перепрыгивали с вот-вот готовящихся исчезнуть в пучинах каменных островков на спины морских змеев, гигантских морских черепах и китов. Сама же Морская Королева прорвалась через бешеную пучину, ведомая Прекрасной Феей, и вот уже король, его телохранители и все ещё не пришедший в себя Малыш, были перемещены на спину самого длинного и самого могущественного морского змея.

Однако положение продолжало оставаться критическим. Мало того, что твари как одержимые продолжали лезть из воды, не считаясь с потерями — а гибло их по десятку или даже по два на одно морское чудовище — Безликий согнал сюда все, что только мог, а морское воинство все более слабело. Ни могущественные киты, ни морские змеи, ни огромные морские черепахи не могли выдержать в отравленной воде долго. Даже Змей Морской Королевы стал плеваться черной слюной и жалобно шипеть.

— Пора подумать об эвакуации, — сказала Жемчужно-Белая — от её отряда осталось едва полтора десятка, её туника изорвана, прожжена во многих местах черной слюной, но лицо воительницы «ЖАЛА» по-прежнему было таким, каким оно было всегда — мужественным, волевым, бесстрашным.

Морская Королева молча кивнула, стиснув зубы, — всех кого можно было спасти из людей, уже погрузили на оставшихся животных. Однако легче было сказать, чем сделать… . Черные легионы уже окружили их, а на горизонте, на Западе, уже виднелась, как черная грозовая туча, — размытая китообразная фигура с пылающими огненными глазами-прожекторами — настоящий морской Левиафан размером почти до самого неба! Туча, гонимая каким-то чудовищным ветром, неслась вперед, взбивая пучину чудовищными плавниками!

— Как бы не так! — воскликнула Лора, усмехаясь. Она протянула к своим губам морскую раковину и протяжно загудела. Море в очередной раз вздыбилось — и колоссальный водяной молот-цунами направился навстречу черной фигуре, словно метательный топор, выпущенный прямо в голову чудовищу.

Но Безликий даже не шелохнулся — одним ударом циклопического хвоста разметав водяной молот, рассыпавшийся на триллионы и триллионы брызг. И продолжал стремительно приближаться!

От движения его гигантского тела на море поднялся такой шторм, что даже остатки его собственных легионов разметало в стороны. А от прикосновения ядовитого туловища к воде та становилась черной и мертвой. Лора с болью в глазах смотрела как гибли сотни и сотни её любимых морских зверей, русалок, тритонов — в штормовом аду тонули крики, стоны, от грозовых туч, молний и ливня не было видно почти ничего.

— Его не остановить… — прошептала одними губами Королева. Её глаза расширились от ужаса.

— Ничего подобного! — рявкнул Гастон — он уже немного оправился от шока. — Только не сейчас! — глаза его загорелись почти звериным огнем, блеснули в темноте хищно белые зубы. В ночной тьме сверкнул, как белая молния, серебристый клинок.

— Безумец! Ты погубишь себя! — вскрикнула было Фея, но Гастон уже взлетел и как выпущенная из лука черно-белая стрела стремительно полетел навстречу Безликому.

Море забилось в судорогах от мощи его голоса.

— Ты… на меня… комарик… а-ха-ха-ха!!!! Ну что ж! Пусть пучина примет последнего короля Авалона — отправляйся в бездну за своим братом! — рявкнул Безликий и полетел по черным водам навстречу Гастону.

Черный хвост и серебряный клинок ударились друг о друга и Гастон отлетел в сторону, едва не упав в отравленную воду. Но вот он уже вновь восстановил равновесие и опять полетел навстречу врагу. Чудовищный поединок начался!

Движения обоих сражающихся были быстры, как молния, черное и серебристо-белое мелькали и менялись местами, так что невозможно было разобрать, кто где. Несколько раз Гастон был близок к тому, чтобы пронзить огненно-красный глаз врага — единственное уязвимое место в сплошной черной чешуйчатой броне морского чудища, но реакция Безликого была неизменно быстрее. Зато Гастону было не в пример тяжелее — он едва уклонялся от стремительных ударов черного рыбьего хвоста — парировать удары было бы безумием.

Но на помощь ему уже спешили…

Жемчужно-Белая с остатком своих фей — благо, все крылатые бестии были уже похоронены в морской пучине — и - самой Королевой! С сверкающими во тьме золотистыми волосами они, как звездочки в ночи, летели посреди морского безумия, едва успевая уклоняться от ударов рассвирепевших волн слепящих молний! Долетев до Безликого, они, как рой рассерженных пчел, принялись жалить тварь, направляя на него удары небесных молний. Безликому-Левиафану это жутко не понравилось — хотя удары не были смертельными, но они отвлекали его от поединка с Гастоном.

— Р-р-р-р-р-ах! — рявкнул Безликий — и взметнул огромным хвостом в милю высотой волну ядовитой влаги. Феи бросились в стороны, однако пятерых из них волна все-таки накрыла — и отравленные белокурые существа были навеки поглощены бездной. Однако это дало Гастону шанс подлететь сбоку и ударить серебристым мечом прямо в глаз чудовищу.

— Ар-р-р-р-р-р-р-!!!!!!!! — раздался дикий вой. Левиафан дернулся как рыба, попавшая на крючок, судорожно и попятился назад, а Гастона — чья рука сразу стала сухой и мертвой — едва успели подхватить выжившие феи и потащить обратно. Однако и Безликий не мог какое-то время атаковать, беснуясь от боли.

Это дало возможность остаткам морского воинства собраться вместе и, воспользовавшись замешательством, прорваться через кольцо врагов.

Впрочем — и Лора это понимала — уйти им все равно далеко не удастся — морские звери продолжали умирать от ядовитой воды и остатки с таким трудом спасенных людей тонули вместе с ними.

И когда отчаяние достигло предела, откуда-то раздался крик: «Солнце! Солнце взошло! Непобедимое Солнце!»

Лора взглянула на восток, но никакого солнца там не было — было ещё слишком рано. Тогда она обратила взор в ту сторону, откуда раздался крик и…

Действительно — с северо-запада надвигалось огромное рыжее солнце, разгоняя вокруг себя тьму и черные облака! А вслед за солнцем тянулись бесконечной грядой — Розовые Облака!

— Создатель! — прошептала Лора.

— Получилось! — воскликнула Фея, хлопая в ладоши. — У них получилось!!!!!!!!

И когда облака покрыли все пространство, прогнав прочь обычные грозовые облака, Дракон, что есть сил, ударил.

Раздался громкий треск, взрыв, какой бывает, когда искра попадает в пороховую бочку. От яркого розового света все зажмурились, закрыв заболевшие от грома уши ладонями, а потом…

— Розовый Дождь! Розовый Дождь! Настоящий Розовый Дождь!!!!!!!!!!!!!!!!

И действительно, потоки теплой, живительной, приторно сладкой влаги, ливнем обрушившейся на оскверненную воду, были розовыми.

Дикий визг плавящихся от прикосновения розовой влаги тысяч оставшихся в живых тварей, громоподобный вой Левиафана-Безликого, который стал стремительно уменьшаться в размерах и биться в конвульсиях, совпал с радостными криками людей, русалок, фей, с радостью подставлявших рты, руки, тела, головы под живительный дождевой поток. Мертвая черная вода тут же становилась прозрачной, а это значило, что остатки морского воинства и армии Гастона были спасены.

Розовые облака заполнили все пространство Хартленда, расширяясь при нагревании от пламени золотого Дракона. Ливень лил теперь по миллионам миль оскверненной земли. Золотой Дракон своим огненным дыханием поджигал все новые и новые розовые барашки, подгоняя своим дыханием и могучими крыльями пылающие облака — все дальше и дальше ко все новым и новым землям, нуждающимся в исцелении. А барашки, пылая розовым огнем, превращались в сгустки влаги, выпадавшие дождем на истерзанные земли.

Черная трава, зубастые цветы сгорали, на некогда обугленной земле появлялись зеленые побеги, даже мервецерукие деревья постепенно оживали — на них появлялись первые листочки. Отравленные источники и озера становились прозрачными, а дождь все лил и лил, как будто бы желая перевыполнить свою задачу по очищению земли от скверны.

Дождь ещё не иссяк, а Золотой Дракон — за считанные часы проделав путь в сотни тысяч миль и израсходовав триллионы эр солнечной энергии — еле держась в воздухе, спикировал на уже успокоившуюся голубую гладь воды бывшего авалонского озера — теперь почти полностью растворившегося в морской воде, затопившей собою древний город.

На востоке уже всходило розовое солнце, некогда мощный розовый ливень сменился мелким дождичком. Дракон устало сел на воду, отчего вокруг него образовалось целое облако белого пара, и лежал на воде, покачиваясь, как гигантская водоплавающая птица. Совсем недалеко, в полумиле от него, также покачивался, почти не дыша и не двигаясь, черный левиафан — уменьшившийся до размеров золотого дракона. Оба они еле дышали.

— Ну, вот и все, Безликий, — прошипел Дракон, устало закрывая глаза.

Но Безликий ничего не ответил. Он лишь судорожно открывал и закрывал гигантские чудовищные челюсти, словно выброшенная на берег рыба.

К обоим чудовищам подплыл Морской Змей, на спине которого восседали Морская Королева, Марина, Фея, раненый, с омертвевшей рукой, Гастон и Малыш. Чудовища плескались на волнах, бесформенные, уродливые, как выброшенные на воду шлюпки с потонувшего корабля.

Дождь перестал накрапывать. Морская Королева подняла голову и увидела, что и следа Розовых Облаков уже не осталось, как будто бы их и не было. Вместо этого над головой, куда ни глянь, простиралось бескрайнее голубое небо.

— Ну, вот и все, — устало вздохнула Морская Королева. — Конец пришел обоим — и Непобедимому Солнцу, которое, наконец, закатилось уже навсегда, и его чудовищной тени — Безликому. Что-то теперь будет!

— Ой! Смотрите, смотрите, ай-яй-яй-яй! — заверещала вдруг Марина. — Смотрите-смотрите! Белобрысик! Мой белобрысик вернулся!!!!!!!!!! — Марина — её никто не успел удержать — уже сиганула в теплую как парное молоко воду и быстро поплыла вперед.

Действительно, огромная махина светоносной ящерицы стала на глазах уменьшаться, расползаться, съеживаться и — приобретать черты человеческого тела! Вместе с тем стало распадаться и тело черного Левиафана. Наконец, оба чудовища исчезли, а вместо них на волнах качалось одно полностью обнаженное тело Люка, у которого вместо правого глаза зияла безобразная рана…

Марина уже обхватила его тело своими молочно-белыми руками и тащила его к морскому змею, не уставая покрывать его лицо поцелуями. Общими усилиями Люка подняли на чешуйчатую гладкую спину змея — он еле дышал.

Морская Королева, отстранив Марину, внимательно прислушалась к биению сердца в груди, пощупала пульс, лоб, что-то шепча себе под нос, а потом — улыбнулась.

— Он жив! Просто очень устал… Спит!

— Урр-р-р-р-р-а! — воскликнула Марина. — Ой, а что у него с глазиком?

Глава 24 Преображение Азаила

Почти голые ветви деревьев, золотая листва под ногами словно мягкий, ароматный ковер, прохладный ветер, зябко…

Гастон поёжился — его тонкий плащ не был рассчитан на осень в стране вечного лета!

Климат менялся поразительно быстро. Ещё две недели назад было жарко, вся земля цвела, оплодотворенная розовым дождем, а уже сейчас на смену лету пришла осень.

«Ну, это и к лучшему… — с наслаждением, полной грудью вдыхая бодрящий, исполненный пряного запаха прелой листвы, осенний воздух, подумал Гастон. — Хоть раз в жизни увижу настоящую осень, Золотую Осень, как она описана в хронике Танкреда Бесстрашного. Буду потом рассказывать детям, внукам, потомкам… А почему бы и нет? Может, и я тряхну стариной да напишу свою Хронику, как Танкред на склоне лет, и назову её, назову её… «Хроника…»., нет, «Хроники Целестии»! Неплохое название? Хм-м-м-м-м…»..

Гастон посмотрел на свою левую руку, единственную дееспособную, как бы размышляя, а сможет ли она… В самом деле, а сможет ли она держать перо, чтобы написать такое объемное и сложное повествование, которое, пожалуй, переплюнет и творение Танкреда! Гастон поднял с земли тонкую палочку и взял её, на манер пера, но палочка с хрустом переломилась…

«Э-э-э-э, не-е-е-ет! Пожалуй, сам писать я все-таки не смогу! Перья будут ломаться… Слишком уж у меня руки да пальцы толстые, привыкли скорее держать меч, чем перо. Придется нанять какого-нибудь смышленного карлика. Буду ему диктовать, а он уж будет писать вместо меня. Так и назову свою первую Хронику — «Отверженные». А что — хорошее название! И подпишу — «Хроника Гастона»…

Гастон вслух рассмеялся и на миг забыл и о холоде, и о неприятно кольнувшем его совсем недавно воспоминании о мрачном пророчестве Азаила о каком-то «Ледниковом Периоде»… Победа над Безликим и его ордами далась тяжелой, слишком тяжелой ценой!

Перед мысленным взором Гастона вдруг возник образ старшего брата — долговязого и длинноносого сказочника с полудетскими глазами и из груди едва не вырвался звериный рык. Гастон выхватил из ножен меч и принялся рубить окружавшие его кусты своим серебристым мечом, чтобы задушить в себе плач…

Но в это время его уха достиг отдаленный звук колокольчика и детские голоса. Гастон устыдился своей слабости и быстро вложил меч в ножны.

На перекрестке лесных дорог, посреди почти нагих берез стоял большой черный монумент, недавно восстановленный самим Гастоном — такие монументы указывали на древние границы королевства. Возле него показалась коренастая приземистая фигурка в черном шерстяном плаще с черным колпаком, одетым на голову и полностью скрывавшим лицо. Она опиралась на длинный деревянный посох с колокольчиком, а рядом, по обе стороны от неё, шли два ребенка — мальчик и девочка семи и пяти лет — в рваных стареньких шерстяных лохмотьях.

Гастон посмотрел на них и грустно вздохнул — таких бродяг попадалось в последнее время немало. Многих не успели в свое время эвакуировать, но кто-то чудом спасся, прячась по канавам и подземельям. Эти выжившие бедолаги теперь, когда все закончилось, группками или поодиночке, пробирались в немногие уцелевшие города и села. Многие из этих странников были изуродованы страшными ранами, проказой, которую подхватили от отравленной воды или укусов зубастых цветов. Потерявшие родителей дети, потерявшие мужей и детей жены… Разбитые судьбы, разбитые жизни, ничем не исцелимая боль…

— Мил человек, где это мы? Я чувствую тебя! Скажи на милость, мил человек, ради сирот, ради Создателя! — дрожащим голосом прохрипел старик, опираясь на клюку. Отсутствие розовых пилюль уже сказывалось — старость брала свое в когда-то не знавшем старости и болезни мире! — Сжалься над бедным прокаженным, потерявшим чудный приход, матушку и детишек, и над бедными сиротами без отца и матери, оголодавшими в конец!

Гастон внимательно посмотрел на прокаженного и на молчаливых и таких не по-детски серьезных ребятишек, и сделал шаг навстречу.

— Ты дома, святой отец, ты дома… — дрожащим голосом проговорил Гастон, протягивая навстречу руки. — Ты всего в двух милях от Кронбурга, а перед тобой… Принц Гастон, его владыка.

Из груди старика раздался то ли смех, то ли плач — его плечи мелко затряслись. Он облегченно вздохнул и сказал:

— Ну все, детки, вот мы и дома! С Его Высочеством мы не пропадем… Он — муж достойный, точь-в-точь настоящий король из сказки… Ступайте! — прокаженный подтолкнул детишек в спины и они робко зашагали навстречу страшному высокому дяде с седой как лунь длинной шевелюрой, изрезанными глубокими морщинами лицом.

Гастон присел на корточки и ласково обнял детишек — он так мечтал иметь своих! — и расцеловал их в бледные щечки. Дети заплакали, а Гастон ласково произнес: «Все хорошо, все хорошо, теперь все хорошо», поглаживая их по головкам.

— Святой отец! Идемте со мной, я проведу Вас в замок — там Вас ждет достойный уход и лечение!

— Какое там лечение! — обреченно махнул рукой старик. — Пол лица сгнило, нос провалился, глаза нету… Да вокруг все — камнями кидают, да палками… Насилу дошли! Лишь бы детки спаслись, а мне уж одна дорога осталась… — просипел старик.

Но Гастон, нахмурив брови, быстро подошел к старику и силком взял его под руку.

— Хватит с нас смертей! Хватит! И так почти никого не осталось! Феи помогут. Проказа излечима.

— Правда, милок? — в голосе старика мелькнула робкая надежда.

— Правда, отец. Только придется Вам чуть-чуть подождать тут. Я встречаю здесь кое-кого, а потом все вместе отправимся в город… Точнее, в то, что от него осталось… — голос Гастона снова дрогнул.

Ждать пришлось недолго. Вскоре где-то недалеко за поворотом — как раз откуда вышел прокаженный священник с детьми — весело зазвенели бубенчики и показалась целая кавалькада прекрасных коней. Такой кавалькады Целестия, наверное, не видела ещё никогда, да, может быть, и не увидит никогда больше!

Впереди скакали три белоснежные лошади, на которых восседали золотоволосые девушки в пурпурных туниках и крылышками за плечами. За ними — ещё три, но уже черные как смола коня, на которых ехали — черноволосая, зеленоволосая и пепельноволосая красавицы. В третьем ряду в центре ехал высокий молодой человек с коротко стриженными темно-русыми волосами и в черной бархатной куртке с серебристыми узорами и длинном рыцарском плаще. По правую руку от него — черноволосая юная девушка в темно-синем платье, а слева от молодого человека — печальная золотоволосая девушка в королевской короне на голове, сзади и спереди которой сидели два плюшевых зверенка и обнимали её за талию. Кавалькаду завершал длинный ряд золотоволосых, черноволосых и зеленоволосых красавиц, составлявших свиту главных наездниц.

Несмотря на радостный звон бубенчиков, они были печальны, тихи, задумчивы. Все, кроме трех — черноволосой красавицы в во втором ряду, а также юноши и девушки в третьем, бросавших друг на друга влюбленные взгляды. Но они старались не выражать свою радость открыто, хотя лица их светились от счастья, но они предпочитали радоваться молча.

Гастон взглянул на них, и его мрачное белое как полотно лицо просветлело, особенно при взгляде на черноволосую красавицу. Он галантно поклонился и направился к дамам. При его приближении, кони, как по команде, остановились.

— Pax vobiscum, sorores pulchres! — произнес на феином языке Гастон, ещё раз поклонившись. — Рад приветствовать Вас снова в своих владениях, как законный принц Кронбургский. Особенно рад видеть и Её Величество, и своего товарища по оружию. Вижу, он уже предвкушает брачную церемонию!

Асмунд покраснел и отвел взгляд от Милены — ему было стыдно за столь очевидно проявленные чувства посреди всеобщего траура. Чтобы скрыть смущение, он быстро спрыгнул с лошади и бросился к Гастону, чтобы припасть перед ним на колено и поцеловать перстень на протянутой руке, как и положено вассалу, но — Гастон с радостным смехом обнял Асмунда, как своего брата, единственной уцелевшей рукой.

— Я рад, что ты выжил! Честное слово, сынок… — и глаза Гастона наполнились слезами.

«Что-то в последнее время часто я стал плакать — мелькнула в голове Гастона беспокойная мысль. — Наверное, старею… А ведь так много ещё предстоит сделать!».

— Ой! — вдруг раздался пронзительный крик Асмунда за плечом Гастона. — Ой! — и сильные руки оттолкнули его от себя. Не успел Гастон понять, в чем дело, как Асмунд уже бежал куда-то. Гастон оглянулся и увидел, что его старый боевой товарищ с радостным смехом заключает в объятия и целует детишек, крепко прижимая их к груди.

— Грета! Гансик! Родные мои! Род-ны-е!!! Но, о, Создатель, откуда же вы тут взялись?! Где же вы пропадали?! Отец Эйсмер! Вы?! — Асмунд опустил на землю детишек и медленно подошел к прокаженному — по щекам молодого рыцаря текли слезы.

Вечером, в главной трапезной зале Кронбурга — замок, в отличие от города, благодаря мужеству защитников и Розовому Дождю, пролившемуся живительной влагой как раз вовремя, уцелел — накрыли столы. Доисторический камин был жарко натоплен дровами — климат становился с каждым часом все холоднее.

Официальным поводом для сбора были поминки погибшего короля, Роланда 40 000-го. Его портрет в черной раме висел прямо над главным столом, рядом с королевским гербом — черным орлом с распростертыми крыльями на белом фоне.

Другим, не менее важным поводом стало бракосочетание трех пар — принца Гастона и Коры, Люка и Марины, Асмунда и Милены. Три свадьбы решено было сыграть в один день ко всеобщему согласию женихов и невест. Ждать никто не хотел, а праздновать пышную свадьбу в эпоху всеобщего траура и скорби не представлялось возможным.

Впрочем, влюбленным это нисколько не мешало. По их пылким взглядам, смущенным улыбкам и пунцовым щекам были понятны их чувства. В самом деле, для любви — настоящей любви — не нужны пышные балы, пиры и увеселения. Главное для влюбленных — поскорее стать по-настоящему одним целым, «одной плотью», как говорится в Писании, а все остальное — совершенно неважно.

Во главе главного, покрытого королевским пурпурным полотном, стола были установлены два золотых королевских трона с изображениями львов, раскрывших свои пасти на ручках, но один из них пустовал. А на другом сидела белая лицом как снег, притихшая и увядшая, как замерзшая на холодном зимнем подоконнике роза, Королева. Её невидящие глаза уставились в тарелку.

Слева от неё сидел принц Гастон, в бело-черных одеяниях рыцарского ордена «Черного Камня». Рядом с ним — Кора — в роскошном черном бархатном платье. У пустующего трона сидел Люк — в зеленом костюме лесного охотника, а справа от него — русалка Марина, немного неловко себя чувствовавшая в таком рафинированном обществе и все время робко прижимавшаяся в своему избраннику. Она была облачена в полупрозрачное зеленое платье, с изумрудным ожерельем на шее и изумрудными же сережками в виде морских коньков. На лице Люка была надета повязка, скрывавшая отсутствующий правый глаз.

Милена сидела слева от Коры, а дальше — Асмунд, под столом державший её руку в своей ладони, красный как рак. Три пурпурные феи и Жемчужно-Белая сидели справа от Морской Королевы Лоры, сидевшей справа от Марины. Рядом с Асмундом расположились тихие Грета и Ганс — отмытые, в новеньких одеждах, приличествующих торжественному событию. Далее — крылатые дети Королевы вместе с неизменным педагогом Осленком. Котенок и Щенок стояли за троном своей Хозяйки, в любой момент готовые прислуживать за столом. Справа от пурпурных сидели принц Алоис с супругой, разрешившейся малышом, а вот отец Эйсмер начисто отказался сесть рядом с такими важными персонами и, отговорившись болезнью, занял место среди гостей.

Слуги неторопливо разливали вино, пиво, темный эль и мед, уцелевшие в глубоких подвалах замка, раскладывали мясо, хлеб, овощи и фрукты — поживиться было чем, одним словом! Простые мужики-солдаты уже давно работали челюстями и чокались за помин души несчастного монарха и за здравие молодых, оголодавшие дети уминали за обе щеки мясо — дармовое фруктово-овощное изобилие уже перешло в область легенд, а женщины и девушки еле слышно перешептывались, боясь нарушить благоговейную траурную тишину.

Наконец, Гастон, кашлянув в кулак, как хозяин замка, решил взять инициативу на себя. Он встал из-за стола, поднял кубок, наполненный красным вином, и торжественно произнес:

— Это вино с виноградников моего отца, урожая 99 949 года Эры Порядка и Процветания, — негромко, но уверенно сказал Гастон, оглядывая огромный зал, вместивший почти десять тысяч гостей. — Года рождения моего старшего брата, Роланда… — Гастон сделал паузу и сглотнул слюну. — Оно родилось тогда, когда родился мой брат, и умрет тогда, когда умер мой брат — ибо все вы будете пить это вино в этот вечер. Мы все скорбим о его гибели, также как скорбим о гибели миллионов и миллионов наших сограждан и других жителей Целестии, которые отдали свои жизни в этот самый страшный год в истории нашего мира. Сегодня мы пьем за тех, кто сражался и за тех беззащитных, что пали невинными жертвами чудовищного нашествия. За всех… Мы поминаем здесь не только моего брата, нашего Короля, но поминаем здесь всех тех, кто не дожил до нашей общей победы… — Гастон больше не мог говорить, его душили слезы. Он одним махом опрокинул здоровый кубок, то же самое сделали и остальные.

Воцарилась гнетущая тишина. Всем стало как-то неудобно, неловко…

— И что теперь будет, что теперь, король Гастон? Что будет с Целестией? Что будет с нами? — вдруг раздались голоса из-за столов для простолюдинов. — Что?.. Что?.. Что?..

Гастон растерянно оглянулся, потом взглянул на Королеву, целиком ушедшую в себя, а потом развел руками и сказал:

— Ну, во-первых, я не ваш король — у вас есть Королева. По законам Авалона…

— Прекрати, Гастон! — вдруг резко бросила Фея, которая при слове «Королева» словно очнулась от сна. — Авалон на дне морском, как и мой несчастный муж, которого убил его собственный ублюдок! — Фея бросила тяжелый, исполненный ненависти и невыразимой горечи взгляд на Люка, который тут же побелел лицом и осунулся.

— Мама! — возмущенно воскликнула Милена, но та жестом велела ей замолчать.

— Довольно играть комедию! Для меня эта корона — как могильный камень на моей голове! Забирай её себе, как ты всегда и мечтал, восседай на троне посреди любящего тебя народа, правь и изображай из себя Роланда Древнего! Только вот посмотрим, будут ли тебя боготворить твои подданные, замерзая в сырых жилищах и умирая от старости и болезни! — Фея сняла с головы золотую корону и водрузила её на голову Гастона так стремительно, что тот не успел ей помешать, и бросилась к выходу из залы.

По собранию прокатился шум негодования и удивления.

Но тут со своего места взмыла в воздух Стелла и, стремительно подлетев, встала перед Королевой, мешая ей уйти.

— Мы все понимаем твое горе, сестра, особенно я… Поверь мне — я тысячелетиями тосковала по своему потерянному мужу, хотя ни одна душа, кроме моих дочерей, не знали об этом! Но в своем горе я призываю тебя быть справедливой! Гастон никогда не стремился к власти, ты прекрасно знаешь это сама, а в гибели твоего мужа, как и миллионов других, я повинна гораздо больше, чем сын несчастной Лили! Я создала Излучатель, я создала Зону, хотя и из благих побуждений… Но согласись и с тем, сестра, что именно благодаря этому злосчастному Лесу ты и встретилась со своим любимым и провела все эти годы счастливо, после десяти тысяч лет одиночества! И у тебя четверо замечательных детишек и уже родился внук… Разве это само по себе не замечательно? — Стелла невольно улыбнулась, взглянув на пухленького малыша. — У меня, например, были десятки тысяч внуков и внучек, но ни одного из них я не знала даже по имени и не могла их воспитывать, а ты можешь с ним даже и понянчиться сама! Разве это не прекрасно?

Фея покраснела как мак, а потом, упав на грудь Стеллы, горько зарыдала.

Даже самые грубые и жесткие сердца не могли не расчувствоваться и по многим щекам, оставляя влажные дорожки, поползли слезы. Всем было жалко Королеву. Люк встал со своего места и подошел к Фее, положив тяжелую руку на её плечо.

— Я сожалею, что так вышло, Ваше Величество, — тихо произнес он. — Но я уверен, что если бы тут стоял Ваш муж и мой отец, которого я знал только несколько часов, он бы попросил Вас простить меня… Незадолго до смерти он говорил о Создателе, о том, что Он гораздо ближе к нам, чем кажется, и мне думается, говорил он об этом не случайно. Он что-то знал… Знал что-то такое, что ни мне, ни Вам не известно.

Но Фея резким движением отстранилась от Стеллы, сбросила со своего плеча руку Люка и немигающим, полным ненависти взглядом, уставилась на его лицо, на его единственный уцелевший глаз.

— Молчи! Молчи, волчонок! До конца жизни я буду ненавидеть тебя, и хоть во мне нет больше магической силы, но проклятие фей ещё сбывается! Я… Я… — но тут уже Гастон, взяв обезумевшую вдову в свои медвежьи объятия, зажал ладонью ей рот.

— Довольно проклятий и зла, сестричка, довольно! Сегодня день примирения и прощения, через неделю — Новый год — год нового тысячелетия — и мы не должны допустить, чтобы новая Эра началось со зла! — Фея бессильно кивнула и Гастон, взяв её за руку, повел обратно к трону. — Грядет новая Эра и, как знать, может быть, нас ещё ждет много хорошего впереди.

— А я больше не верю в светлое будущее. Я больше не верю в добро, я больше не верю в счастье, моя жизнь окончена… — мрачно и громко произнесла Фея. — И я не верю больше в Создателя! Если бы Он был на самом деле, Он никогда бы этого не допустил — Безликого, чудовищ, смертей, убийства моего несчастного Принца! Его выдумали феи, чтобы оправдать свою власть над людьми, тешить его именем свое тщеславие — Лили была в этом права!

Шум возмущения и негодования от такого богохульства заглушил её голос. Стелла озабоченно переглянулась со своими дочерями и с Жемчужно-Белой — такого скандала ещё не видывало Сообщество! А Фея зарыдала, теперь уже на груди своей дочери, Милены.

Никто не знал, что и делать. Королева была безумна, хотя её горечь разделяли в этот день многие тысячи матерей и жен. Стелла и Жемчужно-Белая решили увести её в спальню, от греха подальше. Люк кусал до боли губы — радость от завтрашней свадьбы напрочь покинула его. Даже Гастон был в прострации…

Но тут произошло то, чего меньше всего на свете могли ожидать присутствующие.

— Думаю, Лили бы с тобой сейчас не согласилась, Эсмеральда! — раздался сильный, мелодичный, высокий и необыкновенно мягкий и гармоничный мужской голос.

Что тут началось! Люди и волшебницы вскочили со своих мест, озираясь, кое-где попадала посуда, стулья. Пурпурные феи, все как одна, набожно сложили свои бело-розовые, изящные ручки и воскликнули: «аххххх… !». Даже Азаил, хитро спрятавшийся в темном углу, у каминной трубы, как настоящий таракан, в надежде поживиться остатками пира, свалился на пол от неожиданности — уж кому-кому, а ему этот Голос был знаком лучше, чем кому бы то ни было!!!

— А что касается твоего мужа… Он сам захотел уйти! Он будет тебя ждать в другом мире, там, куда, я, надеюсь, отправишься со Мной и ты. Разве ты не помнишь, что не в моих правилах разлучать влюбленных!

Фея удивленно, широко распахнутыми от ужаса глазами, посмотрела в ту сторону, откуда исходил голос, и её глаза увидели… Всего лишь скромную коренастую фигуру священника в шерстяной черной рясе и колпаком прокаженного на голове. Фея указала на него дрожащим пальцем и прошептала непослушными губами:

— В-вы… в-вы…

— Отец Эйсмер! — воскликнул на весь зал удивленный Асмунд.

— Да, это Я! Ну… или почти… Я… — произнес отец Эйсмер, вставая из-за стола и снимая с лица холщовый колпак прокаженного. Под ним скрывалось круглое лицо — обычное, человеческое — с приятными крупными чертами лица, жизнерадостными ямочками на пухлых щеках, выбритой священнической тонзурой на макушке, но… в то же время и совершенно необычное! От его лица изливался неземной свет и от этого яркого света зажмурились все, даже Стелла, Фея и Жемчужно-Белая, а Азаил, как таракан, снова заполз в самый темный угол.

Пламя огня в камине стало бледным. Многие люди упали на колени в испуге или в благоговении. Но свет этот все же отличался от того, каким разило своих врагов беспощадное Непобедимое Солнце. Тот свет был жгучим, палящим, убивающим, как пламя солнца в мертвой пустыне. Он подавлял волю и разум.

Свет же, исходивший от добродушного лица отца Эйсмера был ласковым, теплым, добрым, как свет весеннего солнышка, дарящего всему миру жизненную силу, пробуждающего силу любви и плодородия, как свет, исходящий от лица любящей матери, ласкающей свое дитя. От этого света у всех полились слезы — но не слезы боли, а слезы умиления и тихой радости.

Сколько продлилась эта немая сцена, не знал никто, так как никто не ощущал в тот момент времени. Радость в душе и мир были так сладки, что каждому хотелось, чтобы это состояние продлилось ещё хоть чуть-чуть, но… Свет постепенно становился все менее ярким, и вот уже можно было различить силуэты мебели, обстановки, людей…

А потом отец Эйсмер не торопясь подошел к Фее, обнял её и стал гладить её по мягким золотистым волосам, как та когда-то делала с Принцем, и Фея все больше и больше успокаивалась.

Первым очнулся от солнечного восхищения Асмунд. Он, как ребенок, с широко открытыми глазами уставившись на нового отца Эйсмера, проговорил:

— Значит… в Бергстадском храме, с самых пеленок, я, получается, был рядом с самим Создателем!? И когда подсовывал тебе лягушек и ужей в ботинки? И когда прятался в твоем доме за занавеской от мальчишек, которые меня обижали? И когда воровал у тебя из шкафчика вкусное вино для таинств? И когда…

Отец Эйсмер добродушно улыбнулся и, оставив уже успокоившуюся Фею, ласково потрепал Асмунда по непослушным волосам.

— И так, и не так, мой мальчик. Я вечно пребываю с каждой сотворенной мною душой и, конечно же, был тогда и с тобою, все верно, но только вот отец Эйсмер был тогда другим, настоящим, и — уверяю тебя — про ужей и вино он знал и нисколечко на тебя не обижался! — и по-мальчишески весело подмигнул Асмунду.

— Но как же тогда…

— Отец Эйсмер погиб, как и твой отец, на той злосчастной ярмарке, вместе со всей своей семьей… Но перед смертью, в последнее мгновение, он воззвал ко Мне, чтобы Я не оставил сирых и убогих детей его прихода, и Я… Я просто не смог ему отказать! Я всегда исполняю то, что просят дети мои от всего сердца… Так что пришлось Мне какое-то время походить в его образе! Он охотно уступил мне свое тело… А иначе, как ты думаешь, удалось бы почти беззащитному каравану беженцев так далеко уйти целым и невредимым? Удалось бы твоим малышам спастись? Не удивило ли тебя, почему это вдруг Гастон со своей доблестной дружиной оказался в нужное время и в нужном месте?

— Но ведь многие погибли… — грустно выдохнул Асмунд, вспоминая свою мать и отца.

— Они не погибли. Они только заснули и ждут пробуждения — в новых мирах, на новых планетах и звездных системах, которые Мне предстоит ещё создать… Ведь Я — Создатель — не забывай это! — Мое самое любимое дело — творить и давать жизнь тому, что ещё ею не наделено!..

— … Собственно, тут мы и переходим к основной причине моего к Вам визита. Азаил! А ну, вылезай из своей щели — не вечно же тебе теперь тараканом ходить! — голос Создателя сделался строгим, властным, не утрачивая при этом теплоты и ласки — так говорит любящая мать со своим непослушным сынишкой.

Создатель властно протянул руку и, нехотя сопротивляясь, дрожа всеми лапками и усиками, на середину залы выполз насекомообразный Азаил. Наверное, если бы у него были руки и веки, он бы зажмурил глаза и закрыл их руками, но у него не было ни того, ни другого, а потому от стыда Азаил готов был провалится под землю. По собранию пробежал ропот отвращения, омерзения, гадливости. Кое-кто даже плевал в него, а какие-то дети залились издевательским смехом, прошел шепоток: «ну и уродина!», «фу, какая гадость!», «страхолюд, спаси Создатель» или просто «фу-у-у-у-у-у!». Стелла стыдливо отвернулась, не в силах смотреть на такое уничижение некогда славного демиурга.

Но Создатель властно воздел руку и все стихло.

— Ну что, Азаил, горе ты мое, не надоело тебе ещё чудом-юдом ходить, народ пугать да смешить?! — и покачал головой, как мать, которая журит малыша, пришедшего домой грязным с головы до ног.

— Надоело-сссс… А ш-ш-ш-ш-ш-што поделаеш-ш-ш-ш-ш-шь-ссс… — зашипел он, робко подрагивая усами-вибриссами.

— Говорил же Я тебе тогда — не лезь в эти пещеры, примирись с женой! Ну кто тебя заставлял кровь невинную проливать, а?! Сколько зла наделал, сколько слез пролил! На тебя очень многие души жалуются, требуют возмездия, между прочим!

— Вс-с-с-с-с-с-сё она-сссс, подлая лгунья-сссс, вс-с-с-с-с-ё она-ссс, со с-с-с-с-своим выводком-сссс… Дура! С-с-с-с-с-самодура-сссс! — зашипел, роняя зловонную слюну Азаил, указывая лапкой на красную от стыда Стеллу.

— Начинается… — разочарованно развел руками Создатель. — Какую тысячу лет выслушивать одно и то же! Никакого — даже Моего! — терпения не хватит! Ну, если так пойдет и дальше, сделаю так, как меня просят обиженные тобой души — на веки вечные останешься тараканом!

— Нет-сссс! Помилуй-сссс! — взмолился Азаил, подняв лапки на манер богомола.

— Ах, так…

— С-с-с-с-с-с-сожалею-ссс! Крови много пролил-ссс, душ-ш-ш-шшегуб-ссс… Ра-с-с-с-с-скаиваюс-с-с-с-сь! — из фасеточных глаз чудовища потекли зловонные слезы.

— Прости его, Создатель… — пропела тихим голоском Фея, очнувшись ото сна, припадая к руке псевдо-отца Эйсмера. — Он за все уже отплатил. Его страдания давно превысили страдания всех его жертв… — и сама заплакала от жалости. — В глубине души он добрый, просто гордый очень…

— Это я во всем виновата! — сказала Стелла, подходя к Создателю. — Я так хотела сделать мир лучше, а он… Он был для меня помехой…

— А я превысила свои полномочия, я повинна в той резне у входа в Астрал! — воскликнула Жемчужно-Белая. — Мы все виноваты не меньше его! Я много думала об этом там, в уединении посреди Хрустального Озера — нас всех испортила власть над миром! Мы все плохо выполняли Твою святую волю… — и Жемчужно-Белая зарыдала как девчонка.

— Ну что ж… Думаю, этого достаточно, — Создатель сам вытер слезы рукавом рясы. — Я милую и Азаила, и оставшихся в живых его соучастников, как милую Я и их жен. Первым будет возвращено их прежнее величие, а вторые будут навсегда избавлены от проклятья вечного одиночества! Все согрешили и все будут помилованы — грядет новая Эра и ничего из старого хлама обид и зол не должно перейти туда, не должно!

— Ну а теперь… Пусть сбудется Мое Пророчество, которое Я открыл через Азаила. Люцифер, подойди сюда!

Люк немного смущенно подошел к Создателю.

— Чашу мне! Быстро! Побольше! Нож!

Котенок и Щенок вдвоем схватили большую чашу, из которой пил Гастон, и подали её Создателю.

Создатель взял нож и быстрым движением перерезал вены на руке Люка и — золотистая, как солнечный луч, жидкость полилась в подставленную чашу!

Весь зал ахнул! Никогда в жизни никто не видел такой крови у человека! А Азаила просто затрясло, словно в лихорадке.

— Так про-с-с-с-с-сто, так прос-с-с-с-с-сто, как я не догадал-с-с-с-с-с-я! Чис-с-с-с-с-стый с-с-с-с-с-солиум, чис-с-с-с-с-стейш-ш-ш-ш-ший…

Когда чаша была наполнена до краев, Создатель прикоснулся ладонью к ране и она тут же, без всякого шрама, зажила — как будто бы ничего и не было!

— Как же… Гениальный Азаил, сама Премудрость, — улыбнулся Создатель, — и не смог догадаться до того, что у него в руках — его собственное спасение! Чистый солиум — вот кровь моего Избранника, Люцифера — универсальный растворитель, способный полностью очистить твой геном, как вода очищает испачканную грязью одежду, и восстановить тебя в первоначальной красе! Все началось с первой пролитой тобою кровью — и все и закончится пролитой во имя твое кровью! Так пей же, Азаил, но всего один глоток — этого будет достаточно!

Азаил дрожащими лапками взял чашу и отпил из неё. Создатель быстро выхватил её у него, потому что Азаила тут же стало бешено трясти, как будто бы через него пропускали электрический ток. Азаил упал на спину и стал конвульсивно дрыгать ногами, шипеть, извиваться, как полураздавленная змея, а потом…

Он вдруг резко вскочил на задние лапки, оказавшись выше человеческого роста, резко распрямил согнутые плечи, кожа его стала светлеть, лапки — на глазах превращаться в руки и ноги, хитиновый панцирь на спине — в радужные крылья, отвратительная насекомья башка со жвалами — в лицо, усики-вибриссы — в золотистые волосы… Не прошло и минуты, как по толпе, смотревшей на чудо преображения, прокатился вздох удивления, а потом оглушительные крики восторга! Перед ними стояло самое прекрасное существо на свете!

Высокий, на целую голову выше даже богатыря Гастона, широкоплечий, атлетически сложенный, но в то же время — изящный и миниатюрный, как статуя, выточенная резцом гениального скульптора. Волосы его цвета солнечного луча, непослушные курчавые, мягкие, как шелк. Серые, серьезные, необыкновенно умные и глубокие глаза. Аккуратненький, чуть приплюснутый нос, усыпанный веснушками, полные румяные как спелые яблочки щеки с ямочками. Круглый подбородок, немного полные губы, белоснежные зубы. Переливающиеся всеми цветами радуги прозрачные крылья за спиной. Облаченный в шелковую золотую тунику, не скрывавшую достоинства его фигуры, он стоял — и никто не мог оторвать от него взгляд, любуясь его поистине божественной красотой — идеально сочетающей в себе мужественность, ум и изящество.

— Прошу любить и жаловать! — улыбнулся Создатель. — Первое и любимейшее мое создание — собственной персоной!

Азаил покраснел и потупил взор.

— Ты ничего Мне больше не хочешь сказать? — строго спросил Создатель.

— Я… я… Чем я могу отплатить тебе за твою бесконечное милосердие ко мне? — смущенно спросил он.

— Одним. И ты знаешь, чем — другого не приму, не жди!

— Стелла? Но… — смущенно развел Азаил руками, — смогу ли я когда-нибудь простить её и сможет ли она… простить… меня? Ведь прошло столько тысяч лет! Все разрушено между нами, ничего не осталось!

— Разрушенное за тысячелетия, — подхватил Создатель, — за тысячелетия и восстановится. У вас впереди — целая вечность, не так ли? — А потом Он обернулся к Стелле и сказал: — Ну же, жена, подойди и прими назад своего мужа, и Я вновь соединю ваши руки, как тогда, у Розового Озера, и — клянусь — больше не допущу споров из-за власти или тяжб из-за того, кто из вас умнее или достойнее!

Стелла, красная как мак, пряча лицо, как девушка на смотринах, подошла к Азаилу и робко взяла его за руку, а Создатель накрыл их ладони своей — и по ней пробежал теплый сверкающий поток.

— Ну, вот и все… Вас обоих я забираю с собой. Азаил Мне очень нужен — нам предстоит создавать миллионы новых миров, а Стелле Я поручу их облагораживать — тогда вы уже не будете разлучаться, и у вас больше не будет поводов для ссор, — тут Создатель помолчал немного. — Если честно, Я по тебе скучал, Азаил. Мало найдется тех, с кем есть о чем поговорить по душам… — и Создатель улыбнулся.

— Я… тоже… скучал… — прошептал Азаил.

После этого Создатель подозвал к Себе оставшихся мурин и те также испивали по глотку чудесного напитка, и также преображались. После всех пережитых ужасов, несчастные люди упивались таинством возрождения прекрасного и величественного. Один за другим паукообразные твари превращались, как в сказке, в писаных красавцев с радужными крылышками за спиной, и один за другим принимали руки своих отвергнутых жен. Первой из них оказалась Жемчужно-Белая Ариэль, отдавшая свою руку такому же пепельноволосому Жемчужно-Белому юноше — Ллаэдру, неизменному оруженосцу, ближайшему ученику и викарному ректору Школы Фей, с которым она насмерть рассорилась на заседании Совета, когда тот плюнул ей в лицо. Жемчужно-Белая просто положила свою пепельную головку на его широкую грудь и молчала. Без слов восстановился порушенный брак Астры и Эстер со своими мужьями, а также других безмужных фей, числом ровно пятьдесят.

— Ну, вот и все! Вижу, подгадал Я без ошибки! Сотня была в самом начале, сотня теперь в самом конце! Ох уж и стоило же мне труда не допустить, чтобы кто-нибудь из вас погиб! Жаль, многих других уж нет… Но не все потеряно! Ибо Я вновь благословляю Вас, как и сто тысяч лет назад, — плодитесь и размножайтесь! Потомки ваши наполнят новые миры и души погибших поднебесных обретут себе новые тела, не хуже прежних! Вся ваша сотня отправится со Мной — будете обустраивать и населять новые миры…

— А кто же будет теперь Премудростью!? — воскликнули одновременно Азаил и Стелла и ревниво посмотрели друг на друга.

— Уж точно не вы! — усмехнулся Создатель. — Довольно с вас! Оба вы не выдержали искушения властью, впрочем, забудем былое. Теперь у вас будет новая Премудрость, как я уже тебе говорил в видении…

— Люк? Мальчик? — выдохнул Азаил.

— Он самый, — подтвердил Создатель. — Думаю, он справится лучше. К тому же он так мечтал встретиться со своей матерью, а это можно устроить, но только не в этом мире. По той же причине со мной уйдут Эсмеральда-детка со своими малышами…

— И мы!!! — запищали во весь голосок все три Зверенка.

— Ну, куда уж без вас! — улыбнулся Создатель. — Придется брать и вас, что поделаешь…

— А что будет с остальными феями? — спросил Азаил.

— Они останутся здесь. Надо ж кому-то помогать людям обустраивать все, да и Остров Фей должен быть населен… Да и, в конце концов, надо ж и их трутням-мужьям хоть что-нибудь научиться делать! Работы здесь будет невпроворот, так что рекомендую не давать им спуску. Ответственным за Остров Фей назначаю лентяя Алоиса — если найду тебя в праздности — смотри у меня! — и Создатель строго погрозил пальцем. — Когда научитесь трудиться как следует, отрастут у вас, трутней, крылья, как у всех нормальных поднебесных. Бери пример с Азаила — он даже во зле трудился не покладая рук — вот что значит моя школа! — Алоис стыдливо покраснел и быстро закивал своей золотоволосой головой.

— Осталось последнее… — пробормотал Создатель. — А ну, две лисички-сестрички, Кора и Лора, ко Мне! Не надоело вам тут ерундой заниматься? Одна бездетна, как пустыня, другая, наоборот, плодовита чересчур… Не пора ли и вам успокоиться?

Кора и Лора, забытые всеми королевы, тихонько подошли к Создателю, держась за руки, трепеща всем телом, как осенние листья.

— Зачем ослушались прабабку вашу? Зачем променяли Остров Фей на чащобы да пучины? Зачем развратничали? Что — счастливее от этого стали, что ли? Думаете, счастье — в наслаждениях? Э-э-э нет… — покачал головой Создатель. — Впрочем, сами говорите, что решите, то и будет, но знайте — один у Вас шанс. Начнется новая Эра — и ждать вам, как Азаилу, придется целую вечность.

Но обе сестры молчали, не в силах ничего сказать. Создатель выдержал паузу, но ответа все равно не последовало.

— Гордые очень… — пробормотал Создатель, укоризненно покачав головой. — Ладно, снимаю и с вас ваше проклятие! Кора — выйдешь замуж за Гастона, вижу, любишь его, — но будешь жить с ним короткую человеческую жизнь, зато родишь много своих, родных детей. И первой будет — девочка… А весь твой народ — те, кто остался в живых — пусть живут со своими мужьями, могут брать и человеческих мужчин, но тогда будут как ты — жить как обычные женщины. А ты, Лора, как и весь твой народ, перестанешь метать икру и рождать чудовищ, как прежде, а водяные ваши и тритоны станут вам полноценными парами. Вижу я, что ни за что на свете не согласишься покинуть морские просторы… Ну, так уж тому и быть! Может, так оно и лучше будет — на Море порядок соблюдать будете.

Кора и Лора молча поклонились и отошли. А Создатель, довольно вздохнув, проговорил:

— Ну вот вроде бы и все… Осталось только попрощаться… Ну что ж, Эсмеральда, ты одна у нас в Целестии оставляешь слишком многое — прощайся с близкими, друзьями… Не скажу — не плачь! Плакать — оно хорошо… Слезы очищают душу от скверны, стыдиться их не надо…

— Но… Создатель… а как же… люди? — смущенно проговорил Гастон, сжимая руки на груди. — О них Ты не вынес никакого суждения…

Создатель улыбнулся.

— И не буду выносить! Как сами решите, так и будете жить, Я могу только помочь вам — словом или делом — , но за вас ничего решать не буду. Кого выберете королем — тот и будет, как решите жить — так и будет!

— Но почему? — воскликнул Асмунд.

— Поднебесные и люди — разные существа. Вас обоих я люблю одинаково и многим вы похожи, но… Поднебесные — это мое тело — ими Я творю миры — не потому, что не могу иначе, а потому, что Мне так хочется. А люди… — это моя душа. И как душа, вы — свободны. Я сотворил мир и обустроил его с помощью поднебесных, а вы делаете его таким, каким хотите, и посягать на вашу свободу Я не в праве… Да и потом, Гастон, — тут Создатель хитро улыбнулся — разве не ты всегда возмущался, что феи вам проходу не дают? Вот тебе и карты в руки! — создавай свой мир, делай его таким, каким ты пожелаешь, учи доброму волшебству других, облагораживай землю, только не обижай своих подданных, а Я без помощи тебя не оставлю! Кто, думаешь, тебя возвел в короли три года назад, а?

— Но, Создатель! — тут вмешалась Фея, — как так — мы улетаем, а люди — и моя дочь в том числе — остаются на холодной земле, где они будут страдать! Ведь Ледниковый Период будет длиться столетиями, если не больше!

— Ничего страшного! — невозмутимо ответил Создатель. — А ты думаешь, детка, что оттого, что люди будут как сыр в масле кататься, они что — счастливее будут, что ли? Наоборот, какой у них будет простор для творчества, для проявления лучшего, что Я в них вложил! Ну, а Ледниковый период, в конце концов, будет не вечно… Думаю, если Алоис перестанет бить баклуши, а Милена ему поможет, слой розовых облаков они смогут восстановить, но как это сделать — подсказывать не буду — все в ваших силах!

— А как же быть со смертью, старостью и болезнями? Неужели мы оставим людей такими? — воскликнула Стелла.

— Пока да. Но наступит день, когда творческие способности людей, заложенные Мною, раскроются во всей полноте и они смогут сами сотворить свою вечность — такого не дано даже вам, поднебесным, вы это получили даром, не трудясь — и тогда люди полностью уподобятся Мне, своему Создателю, Творцу времени и вечности… Разве ЭТО не лучше? — у Гастона, Асмунда и Милены перехватило дыхание от слов Создателя, перед их мысленным взором в одно мгновение пронеслись картины великого будущего человеческого рода. А до сих пор унылый Алоис встрепенулся и в его нежных, прекрасных глазах блеснул огонек, доселе в них отсутствовавший — какой-то живой мальчишеской дерзости и любопытства.

— … Ну а пока — продолжил Создатель — души усопших не останутся без попечения — миров для них у меня хватит с избытком, если Азаил меня не подведет! — и Создатель ласково потрепал Азаила по плечу.

А в это время Милена со слезами на глазах прощался со своей матерью, с маленькими братишкой и сестренкой, с Котенком, Щенком и Осленком. Пустили слезу и Гастон, и Алоис… Сам же Гастон подошел к Азаилу и пожал ему руку:

— Был рад знакомству, дружище! Спасибо за науку, сильно помогла!

— Ещё бы! — довольно улыбнулся Азаил, который теперь был на целую голову выше Гастона. — Знание — сила! Кстати, я тебя не для того учил, чтобы ты один все в себе носил. Научи теперь и ты других!

— Но ведь Потока-то больше нет, да и розовых облаков тоже…

— Зато есть мои записи в архивах Школы Фей, в том числе о том, как пробраться в Астрал — там ты найдешь источник волшебной силы почище! — прошептал Азаил на ухо Гастону. — И многое, многое другое… Язык фей ты уже знаешь, так что — дерзай! Создай Академию Магии и Волшебства в заново отстроенном Авалоне — это будет поинтереснее, чем железками махать на турнире. Я в тебя верю, дружище! — и хлопнул Гастона по плечу.

Гастон улыбнулся.

— Кора поможет! — шепнул Азаил ещё и подмигнул. — Черные Камни не так просты, как могут показаться — я их в свое время из Астрала стащил! А Башня из Слоновой Кости… Эх! — махнул рукой Азаил. — Кабы не Создатель… — он бросил выразительный взгляд на спину в черной рясе — Наворотили бы мы тут дел с тобой!

— Азаил! Опять ты за старое! — одернула его за рукав Стелла. — Никаких больше «астралов», никаких «тайн», никаких, понял?! Без меня и шагу не ступишь, я — твоя жена! Создатель так сказал! — и притопнула ножкой.

Азаил скорчил кислую мину.

— Ну вот, опять начинается! Забыл тебе сказать, дружище… Зря ты женишься, проблем… — Азаил сделал выразительный жест у горла, но тут же почувствовал как чья-то сандалия сильно наступила ему на ногу.

— Смотри, пожалуюсь на тебя! Ты у меня на испытательном сроке, понял?

— Терпи, — в свою очередь прошептал ему Гастон. — С женщинами… Знаешь, уступать им надо учится, а ты все время одеяло на себя тянешь… — и довольно рассмеялся.

А потом Гастон попрощался с Люком.

— Ну, давай, сынок, я всегда знал, что из тебя выйдет настоящий герой. Думаю, с Феей ты ещё примиришься… Она, знаешь, добрая женщина, просто очень уж переживает по Принцу, но я-то понимаю, что это сделал не ты…

— Я тоже буду скучать по тебе, дядя Гастон! — улыбнулся Люк. — А первым делом, которое я сделаю в сане Премудрости, — это создам мир, где все влюбленные встречаются и уже никогда-никогда не расстаются! И ещё… Там не будет одиноких женщин и мужчин, и брошенных детей — тоже, там все будут счастливы! Я спрашивал Создателя, Он сказал, что можно… И в этом мире найдется обязательно место и для Принца, и для его Феи, и для моей мамы… Знаешь, я почему-то уверен, Гастон, что моя мама мною бы гордилась и очень была бы рада жить в таком мире.

Наконец, прощания и сборы были окончены и Создатель, взмахнув рукой, прямо посреди сплошной стены открыл Портал. И первым в портал вошли Люк с Мариной под руку. Второй парой была Стелла с Азаилом, третьей и четвертой — Астра и Эстер со своими мужьями, а пятой — Ариэль с Ллаэдром. Поднебесные волшебники и волшебницы, вечно юные и полные радости от воссоединения друг с другом и примирения с Создателем, уходили в портал и исчезали в потоке радужного света.

Когда последняя пара скрылась, к порталу подошел и сам Создатель. Тут уж люди не выдержали — женщины и дети бросились к Нему, боясь снова остаться одни в этом чуждом, холодном мире, одни цеплялись за полы его рясы, другие — за рукава. И плакали, и молили не оставлять их здесь…

Создатель остановился и ласково обнял каждого из них.

— Не плачьте, детки! Помните, Я всегда с вами всегда, до скончания века. Вы только почаще ко Мне обращайтесь и не унывайте! Творите добро и милостыню! И самое главное — любите друг друга! — после этого Он ещё раз широко улыбнулся и — исчез. А вслед за Ним исчез и сам портал…

Свадьбы Гастона и Коры, Асмунда и Милены сыграли в один день в замковой часовне Кронбурга. Церемонию проводил только что рукоположенный священник, отец Августин. Он был огромного роста, здоровый, как медведь, немного неуклюжий, с пышной копной рыжих волос, посреди которых сияла свежевыбритая тонзура. Он умудрился несколько раз перепутать слова молитв и даже один раз наступил на ногу Гастону во время службы — от чего тот весь побелел, как мел, но сдержался — , но в целом все прошло замечательно.

После торжественной церемонии молодые вышли через замковые ворота по специальной дорожке, устланной лепестками роз, под дождем из ароматных цветов, которыми их осыпали придворные. С всхолмья, на котором стоял замок, отчетливо виднелся лес и прогалины, усыпанные золотыми опавшими листьями, воздух был на диво свеж и прозрачен, морозец приятно щипал щеки и нос.

А потом…

— Смотрите, смотрите, белый пух, белый пух падает! — раздались откуда-то снизу звонкие детские голоса. — Ур-р-р-р-р-ра! Чудо! Чудо! Создатель сотворил новое чудо!!!!!!!

И действительно, Гастон и Асмунд, никогда не видевшие, в отличие от Коры и Милены, снега, радостно засмеялись.

— Вот уж действительно, чудо из чудес! — воскликнул Асмунд. — С неба падает холодный пух, который тает на ладошках…

Милена легонько обняла своего мужа за талию и прижалась щекой к его плечу.

— Но самое главное чудо, что мы живы, любим друг друга и мы — вместе!

Асмунд нежно взглянул на свою молодую жену, обнял и поцеловал её.

— Это тебе интуиция говорит? — спросил он, задыхаясь от любовного волнения.

— Интуиция… — улыбнулась Милена и крепко-крепко прижалась к его груди.