Руфанна Элдер

Действие первое

ТЕД: Доктор Ульрих! Вы спите?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Который час, Тед?

ТЕД: Ну, если глянуть в восточное окно, доктор, то видно, что наше красно солнышко проделало еще только полпути по небу.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Дни такие длинные. А за полдень они и вовсе нескончаемые.

ТЕД: Это все потому, что вы заскучали без вашей практики. Зря вы, док, забросили… врачевать.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Я не забрасывал «врачевать», садовая ты голова. Просто, я пережил всех своих пациентов. И потом, люди в наше время ездят лечиться в город. Так что про заброшенную практику чтобы я больше не слышал.

ТЕД: Я это только к тому, док, что вам бы не повредило малость встряхнуться, найти новых пациентов.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Встряхнуться, на кой мне это теперь черт.

ТЕД: Тут, кстати, опять объявился этот малый из Исторического Общества, док. Говорит, у него к вам какое-то дело. Притом срочное.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Он пришел как пациент?

ТЕД: Нет, нет, я говорил вам, еще когда он наведывался в прошлый раз, что он хочет расспросить вас о каких-то здешних давнишних делах. И на этот раз я записал, по какому именно вопросу он хочет, чтобы вы ему помогли. А то в тот раз мне здорово от вас досталось за то, что я не узнал у него, что за история его интересует.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Говоришь, он пришел ко мне не за профессиональным диагнозом?

ТЕД: (медленно читает запись на листке) Он пишет что-то насчет, да, кажется, я правильно записал имя…

ДОКТОР УЛЬРИХ: Давай уже, Тед, читай живей.

ТЕД: Руфанна Элдер.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (повторяет почти с ужасом) Руфанна Элдер? Не может быть.

ТЕД: В чем дело, Док? Что с вами? У вас такое лицо, будто…

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ну-ну, договаривай.

ТЕД:…будто вы привидение увидали. Док, вы так расстроились. Скажу-ка я ему, чтобы он катился восвояси.

ДОКТОР УЛЬРИХ: А что он за малый?

ТЕД: Симпатичный такой парнишка, молодой, гладко выбритый, не то, что некоторые в наши дни. Очень учтивый.

УЛЬРИХ: Руфанна Элдер! Тед, я бы лучше увидел призрака, чем снова об этом вспомнил.

ТЕД: Так как, мне его выпроводить, Док?

ДОКТОР УЛЬРИХ: (немного помолчав) Пусть зайдет. Пускай… скажет, что хотел…

ТЕД: Вы себя нормально чувствуете, чтобы принимать посетителей?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Я же сказал, впусти его. (тянется к коробочке с таблетками и стакану с водой)

ТЕД: Давайте помогу. (Тед открывает коробочку, протягивает доктору Ульриху таблетку, и когда тот кладет ее себе в рот, наливает из стоящего рядом кувшина стакан воды и подает ему.)

ТЕД: Док, вы точно уверены, что вам стоит его принять этого юношу?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Почему бы мне его не принять?

ТЕД: Вы сильно расстроились, когда услышали имя этой женщины.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Женщины, скажешь тоже! Она была самым прекрасным… юным созданием, какое я когда-либо встречал, но она обладала чем-то большим, чем красотой. Она была воплощением весны и прелести, моей цветущей клейтонией.

ТЕД: И все это… было давно?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Да, но, знаешь, я и сейчас, в своих летах, помню все как вчера.

ТЕД: Тогда я пойду, приглашу его, Док. (выходит)

ДОКТОР УЛЬРИХ: Руфанна… Руфанна Элдер… Когда я слышу это имя… я как будто снова становлюсь прежним. Да, так и есть. Прежним! (улыбается)

Входит молодой Джек Палмер. Ему около двадцати пяти лет, светло-каштановые волосы, голубые глаза, рост свыше метр восемьдесят: в руках он неуклюже несет большой архивный том. Джек быстрым шагом отходит от Теда Скенлона и протягивает руку доктору Ульриху.

ДЖЕК: Доктор Ульрих, я Джек Палмер. Вы меня помните?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Прости, что не встаю. Разумеется помню. Ты сын Агнессы!

ДЖЕК: (с приятным удивлением поправляет доктора) Внук!

ДОКТОР УЛЬРИХ: Конечно, конечно. Садись. Выпьешь что-нибудь?

ДЖЕК: О, нет, спасибо… (замечает разочарование, промелькнувшее в лице доктора) Может быть позже, если вы сами будете.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (задумчиво) Да, позже, позже. Твой приход, Джек, как дуновение свежего воздуха. Я вот уже сетовал Теду, что все мои пациенты разъехались и покинули меня. Мало кто ко мне теперь приходит. А ведь когда-то приемная у меня бывала полна народу. Шум, толкотня, разговоры наперебой, смех, и даже песни. Говорили, больным делалось лучше уже оттого, что они сюда приходили… а вот теперь… в последние годы… но будет, ты ведь пришел по делу. Историческое Общество. Ты занимаешься историческими исследованиями?

ДЖЕК: Только в свободное время. Я бухгалтер на рафинадном заводе.

ДОКТОР УЛЬРИХ: И эта работа тебе по душе?

ДЖЕК: Ну, как говорит мама, это лучше, чем околачиваться без дела.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ты не женат?

ДЖЕК: Нет, не с моим жалованием.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (довольно мрачно) Насчет того имени, что передал мне Тед. Имя, которое ты ему назвал.

ДЖЕК: (с беспокойством) Да?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Скажи, он ничего не перепутал и не ослышался? А?

ДЖЕК: Нет, он записал все правильно, (оглядывается на Теда) Руфанна Элдер.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Но Джек, не лучше ли хранить эти воспоминания только в самой глубине наших душ, и никогда их не тревожить. Однако, послушай, ты ведь слишком молод, чтобы ты мог ее знать.

ДЖЕК: Не совсем так, доктор. Мне случалось ее видеть, когда в погожие дни она сидела у себя на крыльце. В первый раз, когда я проходил мимо — уже вечерело — я принял ее за совсем молодую женщину.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (поддерживая его слова) И это не удивительно!

ДЖЕК: Почему вы так считаете?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Потому что Руфанна выглядела юной до последнего дня. Еще очень долго после того, как… как случилось то, что случилось, она продолжала сидеть всегда на том же месте и с виду оставалась ничуть не старше, чем в тот год, когда она была королевой выпускного бала. Наши местные прозвали ее Дрёмушка!

ДЖЕК: Да! Именно. О, как жалко, что когда все это происходило, я еще не родился.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Когда все это происходило? Ты понимаешь, что говоришь, Джек?

ДЖЕК: Может быть, а может, и нет. Однако то время, с его событиями, предстает мне реальнее, чем наше.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Но мне все же непонятно, почему тебе… а вернее, я не представляю, почему Историческому Обществу стала интересна история Руфанны Элдер. Ведь те из нас, кто по-настоящему знал Руфанну, хранят память о ней здесь. (указывает рукой на сердце)

ДЖЕК: На этот счет я вам должен кое-в-чем сознаться, доктор Ульрих. Боюсь, я интересуюсь жизнью Руфанны не для Исторического Общества, а исключительно для себя.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Я понял это сразу, как только ты сюда вошел, Джек. Ты не похож на этих скучных сухарей архивариусов. Да и ее история по сути своей поэзия, а не материал для пыльных архивов.

ДЖЕК: Если вы мне ее поведаете, я обещаю, что буду таким же надежным ее хранителем, каким все это время были вы сами. И если я ее запишу, то только для вас и для меня.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Тед, будь добр, сходи на кухню и принеси-ка нам по чашке свежего шоколада, что ты недавно приготовил. Не откажешься, Джек? (Джек кивает.)

ДЖЕК: (словно обращается к самому себе, словно поет соло в церкви) Я, можно сказать, влюбился в Руфанну Элдер, когда стал разбирать ежегодные фотографии из давних-давних школьных альбомов. На их она была королевой выпускного бала, а на некоторых снимках рядом с ней, надо думать, был Джесс Ференс.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ах да, Джесс. Мальчик, за которого она должна была выйти.

ДЖЕК: Именно. И знаете, я подумал, что они затмили бы собой любых кинозвезд! Они и сами запросто могли бы стать звездами.

Входит Тед, неся поднос с горячим шоколадом. После того, как он подает каждому чашку, к нему обращается доктор Ульрих.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ты тоже, Тед, садись и присоединяйся к нам, если хочешь.

ТЕД: Надеюсь, док, вас все это не слишком расстроит, а то вон что с вами сделалось, когда я назвал это имя — Руфанна Элдер.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ну полно, полно, Тед. (Обращаясь к Джеку) Тед не очень-то большой поклонник таких историй, как наш рассказ о Руфанне и о Джессе, и конечно, о том другом мальчике.

ДЖЕК: Ах да, том мальчике. О нем я в особенности хотел вас расcпросить.

ТЕД: У меня, док, остались еще кое-какие дела во дворе, так что я ими займусь, если вы меня извините.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Теда не увлекают все эти давнишние, полузабытые истории. Так что, если Джек не обидится, можешь нас оставить и заниматься своими делами, Тед.

ДЖЕК: Будет жаль, если ты уйдешь, Тед. Я надеялся, что, возможно, ты как-то дополнишь воспоминания доктора.

ТЕД: Боюсь, я не слишком хорошо запоминаю такие истории. Не хочу показаться грубым или неучтивым, но у меня и правда еще уйма дел снаружи. Вот хотя бы поколоть дрова на зиму.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ну тогда иди, Тед, и если ты нам понадобишься, мы тебя позовем.

Наступает долгая пауза, доктор Ульрих и Джек потягивают шоколад.

ДЖЕК: А как звали его, Доктор?

ДОКТОР УЛЬРИХ: (глубоко замечтавшийся) Кого, мой мальчик?

ДЖЕК: Ну как же, соперника, ее юного-преюного дядю.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ах да, представить только, что твой дядя младше тебя. Подобные случаи бывают. И это не такое уж необычное явление. Того другого мальчика, ее дядю — его звали Джуд. Джуд. Не помню фамилии.

ДЖЕК: Кажется, Фарнхем.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Джуд Фарнхем, ну конечно! У тебя отменная память.

ДЖЕК: Боюсь, доктор, тут дело не в хорошей памяти — я вычитал его имя в старых газетах, которые нашел в библиотечном подвале.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Значит, что ни говори, а ты все же архивариус.

ДЖЕК: Будет вам, доктор. Только не когда речь идет об этой истории. Ни в коей мере. Не знаю почему, но она не дает мне покоя.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Верно подмечено. Она западает тебе в душу и не отпускает тебя, ее история. Все эти годы, а их прошло немало, Руфанна остается со мной. И Джесс, и бедный Джуд Фарнхем тоже. Они реальнее любого из живых людей. О, как хорошо я помню тот первый раз, когда она ко мне пришла. Это было перед самым выпускным балом. Несмотря на все, что ее терзало, она как никогда пленяла своей юной, несравненной прелестью. Я должен был сообразить, что Руфанна пришла ко мне не просто поболтать о том, какой у нее молоденький дядя… я понял, что что-то неладно… Но я был слишком занят работой, и, надо сказать, при всех своих медицинских познаниях, не всякий раз проявлял должную проницательность. Мне не хватало интуиции. Или, к примеру, когда ее голос мне что-то подсказывал, я не слушал его, предпочитая полагаться на науку и медицину. Но ведь именно интуиция и бывает, в конечном счете, всегда права. Всегда, всегда. У Руфанны была тайна.

РУФАННА: Доктор! Вы так на меня смотрите, словно видите в первый раз в жизни!

ДОКТОР УЛЬРИХ: О, не обращай внимания, милая. Я загляделся, потому что еще никогда не видел тебя такой…

РУФАННА: (слегка взволновано) Какой, доктор Ульрих?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Руфанна, ты похожа на принцессу со страниц сказки.

РУФАННА: (смущаясь, краснея) О, какой вы льстец.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ты так невозмутима, так легка, ты идешь, словно вовсе не касаясь земли. Таким невесомым шагом могла бы ступать Юнона.

РУФАННА: Можно я присяду?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Садись, стой, делай все что захочешь. Однако, что тебя ко мне привело, милая? Ты, конечно же, очень волнуешься, ведь тебе предстоит быть королевой выпускного бала, не говоря уже о том, что ты оканчиваешь школу. И, более того, ты помолвлена и выходишь замуж за юношу, несомненно, достойного тебя во всех отношениях — за Джесса Ференса.

РУФАННА: (немного повеселев) Наверное, так все и есть, доктор. От всех этих волнений я стала немного… сама не своя!

ДОКТОР УЛЬРИХ: (подходит к ней и берет за руку, измеряя пульс) Уверен, все именно так, милая. Но при этом, ты само воплощение здоровья.

РУФАННА: Стоило вам меня коснуться, как мне уже стало лучше, доктор. Значит, со мной все хорошо?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Пульс немного учащенный, только и всего. Тревожиться не о чем.

РУФАННА: Есть еще кое-что. Но я знаю, что вы очень заняты. Не хочу отнимать у вас время.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Я весь в твоем распоряжении, милая. Ты не представляешь, какое чудесное действие оказывает на меня один твой вид! Это как если бы все вешние цветы, какие только есть на свете, вдруг распустились в этой старой мрачной приемной. Ты только представь, Руфанна. Перед тобой открыт весь мир! Ты волнуешься и это не удивительно. Да и кто бы не волновался на твоем месте? Но ты в полном порядке. Ты совершенно здорова. (ненадолго умолкает) А как там Джесс?

РУФАННА: (вздрагивает) По-моему, он нервничает еще больше, чем я, доктор. Джесс очень… раздражительный в последнее время. То и дело… цепляется ко мне по малейшему поводу.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Что сделаешь, такой у него характер.

РУФАННА: Представляете, он ревнует!

ДОКТОР УЛЬРИХ: (не придавая ее словам значения) А кто бы не ревновал?

РУФАННА: Если я вам скажу к кому, вы удивитесь не меньше, чем я.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Может, я угадаю?

РУФАННА: Этого, я думаю, никто не угадает… К маленькому Джуду Фарнхему.

ДОКТОР УЛЬРИХ: К Джуду!

РУФАННА: Я знаю, что вы скажете… что он еще…

ДОКТОР УЛЬРИХ: (завершая ее фразу) совсем ребенок.

РУФАННА: (мечтательно) Но я на днях заметила и посмеялась — а Джесс, кстати, из-за этого надулся — что на щеках у него уже пробивается чуть заметная золотистая поросль, мягкая как кукурузный шелк.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (смеясь) Что ж, тогда скажи Джессу, чтобы поревновал к кому-нибудь другому.

РУФАННА: И с Джудом вместе так здорово. Он мой самый близкий друг, после Джесса, конечно.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (задумчиво) Конечно.

РУФАННА: И маме так приятно, что на Джуда всегда можно положиться, когда он нужен. А ведь подумать только, доктор, Джуд мой дядя! При том, что он младше меня, по меньшей мере, на три года. Только представьте, иметь четырнадцати-пятнадцатилетнего дядю. Разве не прелесть? (Встает) Но я, наверное, отвлекаю вас от важных пациентов.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Нет, подожди Руфанна. (Удаляется в глубину сцены, достает что-то из застекленного шкафчика и приносит Руфанне) Если почувствуешь себя расстроенной или будешь слишком нервничать, милая, принимай вот это. Бери смелее. (вручает ей коробочку с таблетками). Действие у них не сильное, милая. Они просто помогают немного успокоиться. (Руфанна берет коробочку, с любопытством ее разглядывает и благодарит доктора Ульриха) Приходи ко мне, когда пожелаешь, милая девочка, в любое время. И без всякой записи. Безо всякой записи.

РУФАННА: Я не решилась этого сказать. Открыть ему правду о том, что так меня мучает! А ведь Доктор Ульрих такой отзывчивый. Он всегда доброжелателен — все отмечают в нем эту черту. Но я знаю, глаза его способны вспыхнуть от гнева. О, что бы было, поведай я ему правду, или то, что я считаю правдой. Прошло уже больше двух месяцев… и я изменилась. И Джесс знает об этой перемене. Я сказала ему, что все это от волнения и от мысли, что через месяц после выпускного бала мы поженимся. Месяц после бала, на котором мне предстоит быть королевой. Всего один месяц. Месяцы, ими правит луна! Над мужчинами у нее нет такой власти, у этой крадущейся по небу и теряющей свой след на западе владычицы — Луны. …Мне не забыть того, что случилось. Мой дядя. Скорее мой собственный ребенок — таким он мне всегда казался. Как могли мы броситься в этот омут, когда впереди ждало столько всего важного, так много стояло и стоит на кону. О, о… (укрывает лицо ладонями) Мамы почти никогда не бывает дома. После папиной смерти, как она сама мне часто напоминает, ей приходилось быть мне одновременно и матерью и отцом, оберегать меня, зарабатывать нам на жизнь и так далее. «Как я рада, — часто повторяла она, — что у тебя есть такой любящий и верный близкий человек, как твой дядя Джуд». О, Боже, если бы она только знала, если бы она только… (почти беззвучно) только… (она вспоминает, как все случилось)

Входит Джуд, смуглый мальчик с бронзовой кожей

ДЖУД: Эй, глянь что случилось, Руфанна. Вот ведь угораздило. (Смеется)

РУФАННА: Что у тебя с рубашкой?

ДЖУД: (продолжает смеяться) Как что! По ней и так все видно, от нее теперь одни клочки. Я налетел с велика прямо на изгородь из кустов и весь ободрался. Там в ней что-то шипастое растет, сплошные колючки, острющие как копья.

РУФАННА: (тоже смеясь) Конечно, там ведь колючий боярышник.

ДЖУД: И чего мне теперь делать, Руфанна? Смотри, в каком я виде.

РУФАННА: Знаешь, у нас остались папины рубашки…

ДЖУД: А не думаешь, что будет как-то нехорошо, если я одну из них надену?

РУФАННА: Не вижу тут ничего плохого. Не ходить же тебе в этих лохмотьях.

ДЖУД: Ну, если скажешь.

РУФАННА: У матери ты главный любимчик, и я уверена, она будет не против. Да ей и не обязательно рассказывать. Так что давай, снимай-ка смелее рубашку и посмотрим, подойдет ли тебе какая-нибудь из отцовских.

ДЖУД: Но Руфанна…

РУФАННА: Не будь таким скромником, Джуд. И потом (смеется) ты ведь мой дядя.

ДЖУД: (выдавливает неразборчиво) Вот ты как теперь? Раз так, лучше бы я им не был.

РУФАННА: Ты не должен говорить мне таких вещей. (заметно, что ей приятно, что он это сказал).

ДЖУД: Почему не должен, Руфанна?

РУФАННА: Потому что я помолвлена.

ДЖУД: Ах, вот в чем дело.

РУФАННА: (вспыхивает в гневе) Да, в этом.

ДЖУД: Ну-ну, с Джессом Ферренсом!

РУФАННА: Его и мои родители нас обручили, когда нам с ним было… почти столько же, сколько тебе сейчас. Это был особый церковный обряд, Джуд.

ДЖУД: Но Руфанна, это ведь все равно не какое-то там обязательство по закону, верно, с обрядом или без?

РУФАННА: Самое настоящее обязательство, по крайней мере, так считает Джесс.

ДЖУД: А ты сама?

РУФАННА: Знаешь-ка что! (Они вдруг затевают возню и принимаются носиться друг за другом по комнате, как дети, играющие в салки.)

ДЖУД: А я вот так… (целует ее украдкой)

РУФАННА: Джуд, Джуд. Давай, снимай рубашку, раз уж она все равно на тебе не держится, а я схожу наверх и принесу тебе новую. (Когда он остается голым по пояс, взгляд ее случайно падает на его грудь). Знаешь, Джуд, она у тебя потрясающая…

ДЖУД: (возбужденно) Что, Руфанна?

РУФАННА: Уверена, любой скульптор мечтал бы вылепить твою грудь… И кожа у тебя там такая белая. Почти как у девушки.

ДЖУД: Ой, ну надеюсь, не совсем как у девчонки.

РУФАННА: Ты не то слово какой красивый. Пойду наверх и принесу тебе рубашку.

ДЖУД: Да брось (внезапно касается ее, а потом прижимает к себе.)

РУФАННА: Джуд, Джуд! (Вырывается от него и уходит)

ДЖУД: (Садится и потирает правой ладонью глаза) Боже мой. Ее запах, на что он похож? На аромат какого-то дикого цветка, которому я не знаю названия. А у меня из подмышек воняет. (Поочередно принюхивается к своим подмышкам). Обещана в жены Джессу Ференсу! Ну это мы еще посмотрим.

Снова возвращается Руфанна и приносит одну из рубашек покойного отца. Она заметно переменилась из-за того, что произошло между ней и Джудом. Она холодно протягивает ему рубашку.

РУФАННА: Вот Джуд, надевай, и думаю, тебе лучше вернуться домой.

ДЖУД: Хочешь, чтобы я ушел? Но почему, Руфанна? Почему?

РУФАННА: Потому что.

ДЖУД: Руфанна, ты когда-нибудь замечала, как это здорово — всей кожей ощущать свежий воздух, в смысле, когда на тебе ничего нет. Мы срослись с одеждой, и поэтому, когда кожу тебе щекочет ветерком — как мне сейчас — ты чувствуешь себя как никогда живым и свободным, Руфанна. Это как вырваться на волю из тюрьмы. В теле такая бодрость, кода оно ничем и не скованно и не стянуто.

РУФАННА: Перестань.

ДЖУД: Нет, нет, это правда. Посмотри на меня.

РУФАННА: Я уже насмотрелась. А теперь прекрати. Надевай рубашку и иди домой.

ДЖУД: Руфанна, а знаешь что. Я тоже хочу увидеть твою грудь. Это не честно, что тебе на мою смотреть можно, а мне на твою нет.

РУФАННА: Джуд. Хватит. Перестань немедленно. Надевай рубашку и уходи.

ДЖУД: Не бойся, коснись моей груди, ветерок ее так приятно остудил. Ага, да ты у нас трусишка. Прикидываешься первой из всех девчонок, а сама вся такая правильная, как старая дева.

РУФАННА: Неправда. Но я хочу, чтобы ты шел домой.

ДЖУД: Ничего подобного. Ты хочешь, чтобы я остался. И ты хочешь дотронуться до моей голой груди, но боишься.

РУФАННА: Не боюсь, просто не хочу.

ДЖУД: (Подходит к ней близко) Дотронься и сама поймешь.

РУФАННА: (двигаясь как во, сне протягивает к его груди руку и прикасается) О!

ДЖУД: Я так и думал, что ты скажешь О. (Они смеются) Руфанна, если ты прислонишься к моей груди ухом, то услышишь, как там стучит сердце

РУФАННА: Еще бы.

ДЖУД: Смелее. Не робей, трусишка.

РУФАННА: Ладно, я хочу послушать твое сердце. (Слушает, всем своим видом показывая восхищение)

ДЖУД: Будет по-честному, если я твое тоже послушаю. Надеюсь, оно бьется для меня. Руфанна, сними блузку.

РУФАННА: Нет, нет. Можешь слушать через нее. Снимать не буду.

ДЖУД: Ладно, тогда дай приложиться хоть через одежду, пускай это и не по-честному.

РУФАННА: Не по-честному? Почему?

ДЖУД: Потому что через одежду не то, так не расслышишь. Дай мне его послушать, дай наслушаться, как оно бьется. (Начинает снимать с нее одежду). О, Руфанна.

РУФАННА: Надеюсь, ты доволен. (По щекам у ее сбегает несколько слезинок. Джуд обнажает ее по пояс. Он приникает ухом к ее сердцу, а потом припадает туда и начинает упоенно ее целовать).

ДЖУД: О, Руфанна. Будь со мной нежной, будь со мной хорошей. Вот, целуй и мою грудь. Давай, она не отравлена. Сердце в ней бьется для тебя, Руфанна, оно бьется, бьется через край полное любовью. Я люблю тебя. Ты моя любимая девочка. Это говорит сердце.

РУФАННА: (вся во власти чувства) О, Джуд, Джуд. Тогда прижми меня к сердцу, Джуд, дай ответить своим. Дай слиться с твоим бьющимся любовью сердцем. Да, да. (В упоении сжимают друг друга в объятиях)

РУФАННА: То, что я испытала в тот день, разве это можно выразить словами! Разве можно описать ими мое счастье и мой ужас. Я не знала, что бывает такое огромное, сокрушительное чувство. Слова, что повторяли его полуоткрытые губы, отдавались у меня в голове весь день, всю ночь и весь следующий день. Всюду мне слышалось биение его сердца. Оно как будто стучало внутри моей груди. Я дышала и мне казалось, что его дыхание растворилось в моем. Тогда я решилась пойти к доктору Ульриху. Мне было необходимо поделиться с кем-то своим счастьем и своим ужасом. И, поговорив с ним, я убедилась, что да, доктор Ульрих все поймет, если мне придется посетить его еще раз. А я знала, что я к нему еще приду! Да, настанет день, когда я должна буду побывать у него снова. Он должен будет меня понять. Кроме него мне не к кому обратиться. Больше всего меня ужасал Джесс. Джесс Ферренс был моим кошмаром. Когда я ложилась спать, мне чудилось что он незримо стоит рядом — непоколебимый, всезнающий. Ибо вы помните — о, разве можно выразить это словами — мы с ним были помолвлены. Это традиция, которая существует в нашем городке с незапамятных времен. Так здесь принято в семьях, занимающих видное положение. Нас обручили, когда мы были еще детьми. В глазах наших семей и церкви, мы уже были мужем и женой, в глазах Господа — единой плотью. И вот что я натворила! Я совершила нечто немыслимое. Но я не жалею, ведь я вознеслась на вершину счастья. Доктор Ульрих должен меня понять. Кроме него у меня никого нет. Но кошмаром моим стал Джесс. Джесс — воплощение моего ужаса! Эта его мощь, гордая порода и, что и говорить, его красота. Ею с ним не сравнится никто. Когда он до меня дотрагивается, я чувствую стальную мощь его мускул. И мы с ним ни разу по-настоящему не поцеловались. Он все узнает — это неизбежно. Прочтет все в моем сердце. Догадается и поймет. Джесс мой самый жестокий кошмар. Я слышу, он сюда идет. О Боже, сжалься и защити, ибо я познала блаженство. И он прочтет это по губам, расслышит любовь к Джуду в биении моего сердца!

Входит Джесс. Его рост свыше метр девяносто, голова увенчана вьющимися золотистыми волосами, у него голубые и пронзительные глаза, с большими черными зрачками и рот с красивыми линиями губ, который, однако, несколько великоват и имеет какое-то свирепое, даже безжалостное выражение.

ДЖЕСС: (выходит вперед) Где ты была, Руфанна? Я тебя везде ищу. (Нежно обнимает ее и целует в лоб. Руфанна невольно съеживается в его объятиях). Что случилось?

РУФАННА: Ты о чем, Джесс?

ДЖЕСС: Ты так смотришь, у тебя в глазах, как бы это назвать. Не печаль, но что-то такое. Может, тебя что-то заботит? Тревожит?

РУФАННА: (кладет голову ему на плечо) Скоро столько всего должно произойти, Джесс. Как об этом не думать?

ДЖЕСС: Ты меня любишь, Руфанна?

РУФАННА: Что за ненужный, странный вопрос, Джесс. И ты постоянно его задаешь, любимый.

ДЖЕСС: Недавно я видел, как ты выходила от доктора. Не могу выбросить этого из головы.

РУФАННА: Тогда я тебя обрадую, врач сказал, что я совершенно здорова, милый… Ты сегодня такой красавец, Джесс, в этом новом пиджаке и галстуке.

ДЖЕСС: Если ты здорова, то мы, конечно же, идем на танцы.

РУФАННА: Да, конечно, конечно.

ДЖЕСС: Но все же… зачем ты ходила к доктору?

РУФАННА: Мне показалось Джесс, что у меня порой как-то неровно бьется сердце, как будто оно пропускает один удар.

ДЖЕСС: Сердце?

РУФАННА: Да, но доктор уверил — это пустяки. Он сказал, мое сердце бьется так, как и должно.

ДЖЕСС: Слава Богу.

РУФАННА: Он сказал, оно бьется учащенно от предчувствия сказочного счастья, что ждет меня впереди.

ДЖЕСС: Сказочного… что ж, возможно… Но доктор обычно не выражается в такой манере, верно? Сказочного… Гм.

РУФАННА: Он знает, какой это для меня долгожданный день — день моей… день нашей свадьбы.

ДЖЕСС: О, Руфанна, я надеюсь, ты любишь меня так же сильно, как я тебя. Я знаю, что я постоянно возвращаюсь к этой неотвязной мысли. Ты мне уже говорила, чтобы я никогда не поднимал этой темы, выбросил ее из головы. Но я не могу…

РУФАННА: (прикрывает ему рот ладонью) Я люблю только тебя.

ДЖЕСС: (повторяет с тревогой) Только меня. Я не хочу, чтобы ты ходила к доктору! Пожалуйста. Прошу тебя, не ходи к нему больше!

РУФАННА: Но мне уже и не нужно, Джес. Он сказал… что сердце у меня сильное и бьется так… как и должно биться сердце девушки.

ДЖЕСС: (целует ее) И как оно должно биться?

РУФАННА: Чуть-чуть быстрее, когда она думает о своем женихе.

ДЖЕСС: О, Руфанна, мы будем сегодня танцевать весь вечер напролет, пока последняя звезда не погаснет.

РУФАННА: Там так душно и все толкаются, теснятся.

ДЖЕСС: Все называют тебя Королевой Выпускного Бала, Руфанна. И для меня ты поистине королева, владычица моего сердца. (в голосе его слышится странная, мучительная интонация) Руфанна, я никогда не отпущу тебя. Хочется верить, что ты тоже разделяешь это чувство — будто без меня все на свете лишится смысла… все померкнет.

РУФАННА: (испуганно) О, Джесс, ты знаешь о моих чувствах. Ты знаешь, что я люблю тебя… Давай танцевать прямо здесь, будем танцевать, как будто мы с тобой в зале. И оставим эти разговоры.

ДЖЕСС: (по-прежнему с мукой) Но поговорить ведь тоже важно… Что ж, танцевать так танцевать. Мы ведь для этого сюда пришли. (Танцуют в тенях, что отбрасывает через стекла огромный шар иллюминации, вращающийся в зале.) Сегодня ты не похожа на себя, Руфанна. Ты еще прекраснее, чем всегда, ты поистине Королева, но что-то в тебе изменилось.

РУФАННА: Не знаю, я такая же, как обычно. Это ты не в духе.

ДЖЕСС: Не в духе? Что ты, вовсе нет. Я люблю тебя сильнее, чем когда-либо. И почему только мы не можем пожениться сразу? Руфанна, мне порой кажется, что я больше не в силах ждать. …Посмотри, я кое-что принес. Это обручальное кольцо моей матери. Будь она жива, она бы благословила наш брак. Разреши, я тебе его надену.

РУФАННА: (испуганно) Но Джесс, разве это не к несчастью — надевать обручальное кольцо до церемонии?

ДЖЕСС: Наша любовь не будет знать несчастий. Позволь твою руку. (Надевает кольцо ей на палец и целует вначале ее руку, а потом лицо). Я знаю, что ты любишь меня, Руфанна. Видишь, как я изнемогаю от… О, почему мы должны ждать.

РУФАННА: Джесс, все это так на тебя не похоже. Ты вечно рассуждал со мной о Христе, о твоей церкви и ее пастырях. А теперь, чего ты от меня добиваешься? Давай лучше обнимем друг друга и будем танцевать, как танцевали раньше.

ДЖЕСС: (страстно) Я хочу тебя. Сейчас же, сейчас, сию секунду. (По его телу пробегает дрожь, он судорожно сглатывает слюну, но быстро успокаивается и они начинают танцевать, медленно, как в полусне.)

РУФАННА: (внезапно останавливается) Давай лучше посидим. Я чувствую легкую слабость, Джесс. Как же сладко дышится в эту раннюю весеннюю пору. (Они садятся в саду) О, милый, прости, я тебя разочаровала. Но мне правда нужно отдохнуть.

ДЖЕСС: Что с тобой, Руфанна? Я тебя не узнаю. Ты стала какой-то безразличной! Ты обнимаешь совсем не так, как раньше. Ты кажешься… чужой, далекой.

РУФАННА: Нет, что ты, мой хороший! Стать тебе чужой… как я могу! Я же объяснила, это из-за легкой слабости.

ДЖЕСС: Ты точно сказала мне правду про то, зачем ты ходила к доктору?

РУФАННА: Я всегда говорю тебе правду. Не накручивай себя зря. Лучше сядем вот здесь, и обними меня. Так мне станет лучше.

ДЖЕСС: (смягчаясь) Просишь тебя обнять! Я готов обнимать тебя вечно. Я мог бы танцевать с тобой под этим большим, льющим свет шаром до нового пришествия. О, Руфанна, и почему только мы должны ждать… когда состоится обряд. (Иступлено целует ее волосы. Потом оба погружаются в молчание.) Похоже, она уснула. Спящая она еще милее, чем обычно. О, и почему только мы должны ждать. Свадебный обряд, да много ли он значит, если мы так давно помолвлены, да, если мы, как утверждает церковь, единая плоть. О, любимая. Как безмерно я тебя обожаю. Я готов подняться ввысь и лететь, лететь, унося тебя на руках.

РУФАННА: (во сне) О Джуд, Джуд. Ты прекрасен как юная девушка.

ДЖЕСС: (в ужасе) Руфанна. Руфанна.

РУФАННА: (не просыпаясь) Грудь твоя по-девичьи бела.

ДЖЕСС: (яростно трясет ее) Руфанна, проснись, проснись!

РУФАННА: (вздрогнув пробуждается) Что произошло?

ДЖЕСС: (в бешенстве) Вот именно, что? Это я тебя должен об этом спросить. А еще и влепить пощечину. Так что все это значит? (встает)

РУФАННА: О, Джесс, любимый, скажи, что я такого сделала? Почему ты так вышел из себя?

ДЖЕСС: Ты кое-о-чем проболталась во сне… и потом, с чего вдруг ты такая сонная? С какой стати, когда твой жених здесь, рядом, тебя вдруг так потянуло спать? Каких дел ты натворила? Чье имя только что повторяла в своей проклятой дреме, ну? Говори, или я тебя ударю.

РУФАННА: Доктор дал мне сильнодействующее средство.

ДЖЕСС: К черту доктора. Кто-то другой дал тебе средство посильней.

РУФАННА: (встревожено) О ком ты, мой хороший?

ДЖЕСС: Не называй меня «мой хороший». Я о том, чье имя ты твердила во сне… о Джуде! Джуд, вот кого ты звала и заливалась про его грудь, беленькую как у девочки!

РУФАННА: О, нет, нет. Джесс, ради всего святого, что ты такое говоришь.

ДЖЕСС: Не надо про святое. Ты любишь другого. Я так и знал. Так и знал. Твоя любовь ко мне прошла. Ты произносила имя другого мужчины.

РУФАННА: Если я и сказала что-то о Джуде, сам подумай. Он всего лишь ребенок. Как я могу любить ребенка.

ДЖЕСС: (маниакально) Вот именно, как ты можешь любить кого-то кроме меня. Ты забыла, что мы помолвлены? Забыла, что мы обещаны друг другу? Знаешь что, моего имени ты никогда не произносила таким искренним чувством, с такой умопомрачительной нежностью. О, Руфанна, осторожней. Осторожней. Я выясню, в чем тут дело, даже не надейся, что я это так оставлю. Джуд не ребенок. Я видел его только вчера. Он стал юношей. И как ты отметила во сне, у него прекрасная белокожая грудь.

РУФАННА: Господи, да в чем ты меня обвиняешь?

ДЖЕСС: Ты меня обманула. Но я выясню правду. (Направляется прочь.)

РУФАННА: О, Джес, куда ты, не уходи. Не бросай меня здесь. Я не могу домой, мне больше нет туда дороги! О, Джесс, Джесс. (Он уходит) Боже мой, Господи смилуйся! Что я наделала? Что произошло? Неужели я ему все рассказала во сне? О, я чувствовала такую усталость. Боже, что теперь будет со мной, со всеми нами, да, с нами, с нами троими. Джесс верен себе. У него жестокий нрав. Мне кажется, он стоит, возвышаясь надо мной, подобно разгневанному ангелу-хранителю, который никогда не простит и не забудет!

ДЖЕСС: (наедине с собой) Кто бы меня сейчас узнал! Это было первое, что я сказал себе, очнувшись там, в лесу, где я метался, блуждал, бежал очертя голову сквозь чашу и, наконец, уснул, упав без сил. Волосы мои были в коре и в листьях. Но думаете, я пошел к доктору Ульриху, потому что споткнулся и содрал кожу? Думаете, меня привели к нему кровоточащие ссадины на руках и на ногах? Ничего подобного! Нет, я отправился к доктору, чтобы поведать ему о том, что я потерял. И что же я потерял? А потерял я все. Все, чем я жил с первого для нашей с Руфанной помолвки, до того вечера в танцевальном зале Грин Милл, когда она произнесла имя своего настоящего возлюбленного. (Входит в кабинет доктора Ульриха.)

ДОКТОР УЛЬРИХ: (Встревожено поднимается со стула) Бог мой, что с тобой приключилось? Покажи руку. Ради всего святого. Садись сюда. Закатай-ка рукав, нет, лучше вообще сними рубашку. (Джесс снимает рубашку.) Как ты умудрился так содрать себе руки, подожди, я принесу бинты и остальное… (выходит.)

ДЖЕСС: Откуда я знаю, как я их содрал. Лучше бы совсем их оторвать… Будь у меня с собой пистолет, я бы пустил себе пулю в сердце, а останься силы, еще и снес бы мозги.

ДОКТОР УЛЬРИХ: (возвращается) Что ты там бормочешь?

ДЖЕСС: Что за средство вы дали моей невесте?

ДОКТОР УЛЬРИХ: (не сразу вспомнив, о ком он говорит) Невесте?

ДЖЕСС: Вы тоже запамятовали, что вообще-то она и я, мы помолвлены?

ДОКТОР УЛЬРИХ: А, ты про Руфанну.

ДЖЕСС: Да, Руфанну! Руфанну! Вы ей дали какое-то сильное лекарство.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ни в коем случае, мой мальчик, (промывает ему ссадины, поочередно откладывая окровавленные бинты в тазик на полу) я дал ей самое что ни на есть легкое успокоительное.

ДЖЕСС: Надеюсь, меня вы таким не напичкаете. Язык от него не в меру развязывается. И из груди вылетают секреты.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Мальчик мой… у тебя жар.

ДЖЕСС: Не надо мне ваших лекарств.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Послушай меня, Джесс. Послушай тебе говорю.

ДЖЕСС: Как я могу кого-то слушать после того, что она мне сказала?

ДОКТОР УЛЬРИХ: Что с тобой случилось? Почему ты в таком состоянии? Джесс, приляг вот сюда.

ДЖЕСС: Я не буду пить никаких лекарств.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Сейчас мы с тебя снимем башмаки и укроем вот этим одеялом.

ДЖЕСС: Никаких лекарств. Не желаю ни говорить, ни слышать правды. (Доктор Ульрих достает инъекционную иглу, протирает руку Джесса спиртом и делает ему укол.)

ДЖЕСС: Ой о-о…о-о о-о.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ну что ты, такой здоровый малый и так заохал!

ДЖЕСС: Ни каких лекарств.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Что с тобой приключилось, Джесс? (измеряет пульс) Пульс у тебя бешеный. Сейчас немного успокоится.

ДЖЕСС: Нам придется разорвать помолвку.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Что за вздор. Почему вдруг?

ДЖЕСС: Она любит другого. Она сама мне сказала. На танцах. Проглотила вашего лекарства и выложила правду.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Но Руфанна любит только тебя, кого еще она может любить?

ДЖЕСС: Вот видите, выходит не один я был в дураках. Я скажу вам кого. (Приподнимается)

ДОКТОР УЛЬРИХ: (мягко укладывает его обратно на кушетку) Лежи спокойно. Ты изрядно потерял крови. Лежи и отдыхай. Не дергайся.

ДЖЕСС: Руфанна дремала у меня на плече, спящей она была подобна… о, да подобна снегу на цветках вишни. А потом она заговорила со мной под действием лекарства, что вы ей дали.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ни одно лекарство не заставило бы ее говорить таких вещей. То что она сказала шло от сердца.

ДЖЕСС: Это худшее, что вы могли сказать! (Приподнимается, и доктор Ульрих снова укладывает его на кушетку) Хуже худшего! Что она любит другого.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Ну кого же она может любить, скажи на милость. Только тебя, Джесс.

ДЖЕСС: Джуда Фарнхема. Вот чье имя она произнесла.

ДОКТОР УЛЬРИХ: Помилуй, Джуд ребенок.

ДЖЕСС: Точь-в-точь ее слова. Вы оба лжете!

ДОКТОР УЛЬРИХ: Первый раз вижу тебя таким взбешенным. Кто внушил тебе весь этот вздор, Джесс? Руфанна любит только тебя.

ДЖЕСС: Ложь! Ложь. Я уже давно догадывался, что она любит другого. И вот она приняла ваших таблеток и правда не замедлила открыться. (Голос его становится все более сонным, глаза закрываются, движения делаются судорожными, и, наконец, он затихает.)

ДОКТОР УЛЬРИХ: Как мало, к сожалению, я знаю. Вот он Джесс, лежит и отдыхает, однако сегодня это другой, не знакомый мне прежде юноша. В нем какая-то яростная борьба с самим собой. Подумать только, Джесс, который говорит, что Руфанна его больше не любит. Джесс, который ночь напролет как безумец носится по лесу. Все эти ушибы и ссадины, понятно, заживут, но страх потерять Руфанну — такое быстро не проходит. (внезапно Джесс вскрикивает во сне, прерывая речь доктора) О Джесс, если бы ты только мог меня послушать. Почему вы, все те, кто красив и молод, не находите счастья уже в том, что с вами ваша юность? Почему не возрадуетесь только тому, что вы в расцвете жизни, что вам дана и красота и прекрасное здоровье. Зачем вам обязательно мучить друг друга. Мало ли вам для счастья одной вашей юности? Боюсь Джесс, ты последний человек на свете, который знает ответ на эти вопросы. Что поделать. Но подумать только, не быть счастливым просто от того, что ты молод! (Неожиданно, Джесс вздрагивая приподнимается на кушетку с криком НЕТ!) Лежи Джесс, тебе нужно отдыхать!

ДЖЕСС: Нет, нет… не говорите мне, что он ребенок. (Садится на кушетке, спускает ноги на пол и смотрит на доктора) Я знаю, он уже совсем не мальчик. (Поднимается на ноги, но едва не падает.)

ДОКТОР УЛЬРИХ: Джесс, тебе надо как следует отлежаться. Сегодня ты останешься здесь.

ДЖЕСС: Нет уж, нет. Нечего меня удерживать, оставьте. (Направляется к двери)

ДОКТОР УЛЬРИХ: Но Джесс, куда ты пойдешь в таком состоянии?

ДЖЕСС: В каком состоянии! В состоянии человека, у которого отняли все, ради чего он жил? А вы говорите, это сделал мальчик. Но нет, он не мальчик, он мужчина. Я пойду к нему. Точнее, в дом его дедули, ведь он живет с дедушкой, этот мальчик, который у меня все отнял. Я обо всем с ним потолкую. (Идет нетвердыми шагами и кажется, что он вот-вот свалится; доктор Ульрих подходит к нему и пытается поддержать) Не надо, не трогайте меня. Вы с ними заодно. Чего-то такого мне вкололи. Чтобы я обо всем забыл. Но я схожу к нему, в дом его дедули, и поговорю с ним на чистоту. Вот увидите. (выбегает)

ДЖЕСС: (обращается к Джуду, спящему в своей постели) Джуд, проснись, Джуд, это я. Слышишь? Это Джесс. Ты как-то сказал, что я тебе ближе отца, помнишь? Так вот он я, смотри, ближе не бывает.

ДЖУД: (зевая) Джесс, что ты тут делаешь? Джесс! Что случилось?

ДЖЕСС: Я пришел тебя кое о чем спросить.

ДЖУД: Тогда потише. Не хочу, чтобы дедушка услышал. Потише, ладно? (испуганно) Джесс, да ты поранился! Ты весь в крови. У тебя кровь даже через рубашку.

ДЖЕСС: (как будто не слыша Джуда) Выходит, ты-то и увел мою девочку.

ДЖУД: Увел кого?

ДЖЕСС: Не корчи дебила. (сильно его ударяет.)

ДЖУД: (с болью) Ай, за что. Больно, Джесс.

ДЖЕСС: (Садится на кровать, повесив голову, и смотрит как сквозь рубашку у него все сильнее проступает кровь) А я, похоже, и впрямь здорово напоролся. Во всех смыслах. Аж до сердца! Хотя, тут и кровь не надо видеть, чтобы это понять.

ДЖУД: Ты пьяный?

ДЖЕСС: Старый док Ульрих кольнул мне какого-то лекарства.

ДЖУД: Лекарства от чего?

ДЖЕСС: Узнал я тут одну паршивую новость… Руфанна меня не любит, такие дела.

ДЖУД: Да она тебя боготворит. Слушай, Джесс, надо снять с тебя рубашку, и я наберу в таз воды и принесу полотенец. Вот так, сейчас помогу, давай-ка снимем все эти кровавые тряпки. Сейчас!

ДЖЕСС: Не трогай меня. Это все из-за тебя. Я и сам сниму рубашку. Сравнишь свою грудь с моей!

Джуд убегает в глубину комнаты за тазиком и полотенцами.

ДЖЕСС: (Снял с себя рубашку и наблюдает за Джудом, который омывает, а затем насухо вытирает его торс — он проделывает это с таким благоговением и трепетной заботой, что Джесс начинает успокаиваться.) Нет, теперь я начинаю соображать. Не может, чтобы это был ты. Не может, чтобы ты меня обманул и предал.

ДЖУД: (Продолжает промокать и стирать полотенцем последние оставшиеся кровавые следы) Ты знаешь, я твой друг. Помнишь, как мы ходили купаться на Каменный Карьер. Ты там учил меня плавать, Джесс. Ты тогда говорил, я тебе как родной, я твой мальчик. Я бы никогда тебя не предал, не сделал больно. И знаешь, Джесс, только это по секрету, я, как и Руфанна, тоже тебя боготворю.

ДЖЕСС: (со странным умиротворением) Мне хорошо, когда ты так говоришь. Повтори еще, Джуд.

ДЖУД: Знаешь, мне неудобно говорить такое, но я тоже преклоняюсь перед тобой. Ты мой кумир, у меня ведь ни отца ни матери. Ты мой…

ДЖЕСС: (зажимает Джуду рот ладонью) Хорош! Хватит. Видать, я спятил. Видать я точно… Сними с себя рубашку, Джуд.

ДЖУД: Но зачем, Джесс? Я в том смысле…

ДЖЕСС: Просто сделай что я говорю.

ДЖУД: Но ты ведь уже видел мою грудь, что тебе на нее смотреть? И сколько раз, я был перед тобой в чем мать родила, там, на Каменном Карьере, несколько лет назад, помнишь? Но если ты так хочешь…

ДЖЕСС: Да, хочу. Давай я. (Снимает верх его пижамы) И штаны тоже.

ДЖУД: Джесс, я стесняюсь.

ДЖЕСС: Ты сам сказал, что я тебе вместо отца, которого у тебя нет, так что… (Джес стягивает с Джуда штаны) Пройдись, чтобы я тебя получше рассмотрел.

ДЖУД: Прямо так, в чем мать родила? Ну ладно, Джесс, если ты хочешь, хорошо. Я сделаю для тебя все что угодно. (Джуд, дурачась, прохаживается голым по комнате, хихикает и, наконец, не выдерживает и смеется) Ну что, нагляделся?

ДЖЕСС: (подходит к Джуду и сгребает его в свои мощные объятия) Похоже, все это было просто дурным сном, Джуд. Что ты мог отбить у меня Руфанну. Теперь ясно, ты все-таки еще совсем мальчик. Давай-ка нацепляй пижаму. Я, видно, спятил. (полушутя) А грудь у тебя и впрямь белая как у девушки.

ДЖУД: (с беспокойством) Значит, мы как раньше друзья, Джесс?

Джесс кивает как пьяный

ДЖУД: Больше всего я боюсь, что ты от меня отвернешься. Ты мой кумир, Джесс. Ты моя семья. Я всегда на тебя ровнялся.

ДЖЕСС: Хватит, черт тебя дери. (Сгребает его обеими руками, стиснув в объятии почти до боли, и произносит в какой-то слепой ярости) Я не хочу, чтобы ты меня любил.

ДЖУД: (испуганно) Любил тебя? Но ведь ты мне как отец.

ДЖЕСС: К черту отца. И тебя к черту! Кто-то отбил у меня Руфанну. Вот все что я знаю.

ДЖУД: Но вы ведь помолвлены. Считай, почти женаты. Как у тебя могли ее отбить. Она на тебя, к тому же, чуть не молится.

ДЖЕСС: Ой, опять двадцать пять. Ладно, пойду я.

ДЖУД: Может, останешься на ночь, Джесс, отдохнешь, пока тебе не станет лучше.

ДЖЕСС: Не хочу я, чтобы мне становилось лучше.

ДЖУД: Не уходи злясь на меня и на всех. Пожалуйста.

ДЖЕСС: Ладно. Давай обниму тебя на сон грядущий, чтобы тебе снилось хорошее. (Заключает Джуда в объятия.)

ДЖУД: Ты моя семья, Джесс. Я бы никогда тебе не сделал ничего плохого.

ДЖЕСС: (Шутливо бормочет, направляясь к выходу) Да уж, с твоим-то чистым непорочным телом. (потом вдруг задумчиво, как будто размышляя вслух, произносит) Но кто тогда увел Руфанну? Кто у меня ее отбил!

РУФАННА: Я знала, что он за тебя возьмется! Знала это с самого начала. Одному Богу известно, что ты ему там наговорил!

ДЖУД: Руфанна. Пожалуйста. (Пытается взять ее за руку.)

РУФАННА: Не смей ко мне прикасаться. Никогда больше не смей меня трогать. Ты сломал мне жизнь. Сломал, слышишь. О, мне бы надо броситься в реку. С тех пор, как это случилось, я не спала ни ночи. (В ярости) Ну, что он тебе сказал, вернее, что он из тебя выжал? Да не стой ты как жалкий слюнявый болван.

ДЖУД: Как ты изменилась, как изменилась.

РУФАННА: Связавшись с тобой. А тебя еще называют тебя ребенком. Дьявол, вот тебе имя. Из-за тебя я растоптала свою жизнь. У меня ничего нет… только горе. Горе!

ДЖУД: Ой, ну успокойся, успокойся. Он ведь ничего мне не сделал, верно?

РУФАННА: (С убежденностью, граничащей с маниакальной) Да, на этот раз не сделал.

ДЖУД: Что ты хочешь сказать?

РУФАННА: Думаешь, ты одурачил его своим полудетским личиком. И, по-твоему, мне удастся утаить от него правду? Ни за что, никогда. О, ты не знаешь Джесса.

ДЖУД: Он был моим самым близким другом.

РУФАННА: Как только небо не рухнет на тебя за такие слова.

ДЖУД: Но то, что у нас с тобой было, это ведь произошло так просто и по взаимности, Руфанна, так естественно.

РУФАННА: Только мужчина может сказать такое. Или мужчина, который еще ребенок. Ты не знаешь ничего, ровным счетом. Ты овладел мной! Ты овладел мной. (всхлипывает) Ты отнял все, что я берегла для него. Отнял… самое большое сокровище.

ДЖУД: Что-то я тебя не понимаю.

РУФАННА: И не надо.

ДЖУД: А где твоя мать?

РУФАННА: Где обычно. В разъездах. Зарабатывает на жизнь, мотаясь повсюду коммивояжером. Вечно в отлучке. А папы не стало прежде, чем я успела его узнать. У меня нет защитника, нет близкого человека, который бы мог подсказать правильный шаг.

ДЖУД: Вот видишь, Руфанна, получается, никому ничего и знать не нужно. Да и как кто-то что-то узнает. Но если ты будешь продолжать в этом духе, слух облетит всех. О нас прослышит весь город. Мы должны вести себя тихо и незаметно, и главное — помалкивать. Говорю же, он меня не подозревает.

РУФАННА: Но ты сказал, что он устроил тебе допрос с пристрастием. Что он тебя прижал к стенке.

ДЖУД: И я выдержал испытание. (Подходит к ней и хочет ее коснуться)

РУФАННА: Стой там, где стоишь. Не приближайся ко мне. Коварством ты не уступишь самому змию искусителю. О, Боже, Боже мой.

ДЖУД: Раз так, я лучше пойду. Какой холодной ты стала. Как не похожа на девушку, которую я любил.

РУФАННА: Ты никогда меня не любил. Никогда. Ты лишь похитил сокровище, которое я берегла для Джесса. Ты самый обычный воришка.

ДЖУД: Ты меня режешь без ножа.

РУФАННА: Раз уж ты сегодня так словоохотлив, скажи, что он из тебя вытянул?

ДЖУД: Мы с ним говорили о тех временах, когда он был мне учитель и почти как отец.

РУФАННА: И к чему вы об этом вспомнили!

ДЖУД: Руфанна, пожалуйста, успокойся. Я пытаюсь развеять твои страхи.

РУФАННА: Тогда убей меня, и покончим со всем этим. Знаешь, что я тебе скажу. Мы были помолвлены с самого начала, Джесс и я.

ДЖУД: Сколько еще ты мне это будешь повторять!

РУФАННА: Столько, сколько потребуется, чтобы изгладить из памяти то, что ты со мной сделал.

ДЖУД: А ты как будто сама этого не хотела? Если уж по-правде, то это ты овладела мной. Набросилась на меня со своими горячими ласками. Так что не прикидывайся тут гипсовой статуей святой, у которой лед в венах. Раз на то пошло, почему он первым тобой не овладел, если так тебя любил.

РУФАННА: Ты погубил все. Ты убил меня.

Джуд направляется к двери.

РУФАННА: Ладно, давай уж, продолжай свой рассказ. Скажи, что он тебе говорил.

ДЖУД: Тогда хватит кричать и перебивать. Я пытаюсь тебя обнадежить. (Тихо, мечтательно, словно наедине с собой) Он был сердечным и добрым.

РУФАННА: Ну да, ждал, что ты потеряешь бдительность и расскажешь ему все как на духу. Я его знаю. И вот что я тебе скажу. От него не утаишь того, о чем думаешь. Он каким-то особым чутьем проникает в твои мысли, в самую твою сущность. Он ни за что не отступится, пока не узнает всей правды.

ДЖУД: (по-прежнему мечтательно) Я чувствовал, что от него как от отца исходит тепло и ласка. Он меня даже поцеловал. Знаешь, он весь был поранен и в крови.

РУФАННА: (пренебрежительно) Это я уже от тебя слышала. Слышала.

ДЖУД: Я уговорил его снять рубашку, потому что она была вся окровавлена.

РУФАННА: Я тоже была вся окровавлена после того, как ты со мной это сделал!

ДЖУД: (по-прежнему витая где-то далеко) Мне стало с ним так легко. Я знал, что я люблю его как отца, которого у меня убили. Он надел ту же рубашку, которую носил папа. А потом, (Джуд говорит так, словно произносит молитву в церкви, в полном одиночестве) он попросил, чтобы я снял с себя одежду. «Я хочу кое-что проверить», — сказал он. Я не знал, зачем он этого хочет…

РУФАННА: Прекрати, хватит… (всхлипывает) Нет, продолжай. Не щади меня. Зачем щадить, если ты меня уже погубил. Продолжай. Говори! Расскажи мне все!

ДЖУД: (продолжает, будто и не слышал ее иступленную речь) Сперва я сказал, что мне стыдно. Но раз на то пошло, когда он учил меня плавать на Каменном Карьере, на мне ведь тоже ничего не было. Хотя тогда я был младше. А теперь я повзрослел. И вот, я предстал перед ним в чем мать родила, как он и просил. «Пройдись по комнате, Джуд», — велел он мне. «Я вижу, ты все-таки еще ребенок. А грудь у тебя и правда белая на загляденье», — добавил он.

РУФАННА: Он тебе так и сказал? Или ты мне лжешь?

ДЖУД: Слово в слово. Грудь у тебя белая как у девушки.

РУФАННА: О, Боже милостивый, не могу поверить. Значит, он уже все знает!

ДЖУД: Нет, нет, Руфанна. Успокойся. Тише. Он любит нас обоих. Он наш друг.

РУФАННА: Ты мне не помог, мне все так же больно. Ты не успокоил мои тревоги. Не развеял печаль… так что уходи, исчезни и больше не возвращайся.

ДЖУД: Руфанна, я люблю тебя и мне кажется, ты тоже меня любишь. Вот почему ты так злишься. Ты любишь меня, а не его.

РУФАННА: Ты лживый маленький дьявол, вот кто ты такой. Я принадлежу ему. Я предназначена ему в жены! Самой судьбой.

ДЖУД: Предназначена для него, но любишь меня.

Руфанна ударяет его.

ДЖУД: Мне хорошо от любого твоего прикосновения.

РУФАННА: (ударяет его сильнее) Убирайся. Я больше никогда не желаю тебя здесь видеть, слышишь. Вон отсюда, навсегда.

ДЖУД: Бей меня сколько угодно. Убей если хочешь, но ты не сможешь отрицать, что я знаю правду, и ты тоже знаешь ее сердцем. Так что до встречи. (уходит)

РУФАННА: У меня больше нет сердца. Я бросила его на поживу псам. Я выбросила самое большое сокровище, предназначавшееся ему, моему жениху. Швырнулась им вслепую и мне никогда его не вернуть.