Руины в цветах

Глава 5

Страх имеет свойство утомлять. И, когда бояться нет больше сил, человеку проще убедить себя пойти на риск. Будет ли риск оправдан? Это всегда зависит лишь от того, какой вывод мы сделаем в конце, когда последствия настигнут нас с головой.

Но сейчас Аню нагнали только сомнения – кажется, Дюку она поверила зря.

– Где вы? Почему не на работе? – кричал Эрик в телефонную трубку, нервно расхаживая по своей комнате. Он специально ушел из мастерской в надежде найти Аню дома. Она давно должна была вернуться из академии. Но ее не было. На звонки тоже не отвечала, и более того, как сказал ее куратор, на учебе сегодня не появилась.

– Спокойнее, парень. Мы отпросились, – хорошо контролируемым голосом ответил ему Дюк.

– Это мне уже сказали! И куда вы поехали? В третий?! Мало того, что ты меня не предупредил, так ты еще отпросил ее с учебы, прикрывшись моим именем, Дюк! – Эрик не мог найти себе места от злости и беспокойства.

– Извини, связь пропадает. – От нежелания слушать это Дюк закатил глаза.

– Что? Гд… – Эрик не успел договорить – пошли короткие гудки.

– Что случилось? – вмешался Миша, обнимая Лиду на пороге комнаты. – Что-то случилось с Аней?

– Аня… Она… Пап… – От растерянности Эрик едва выговаривал слова. Остановившись, он с размаху опустился на матрас и закрыл ладонями лицо.

– С ней что-то случилось? – поинтересовался отец участливо и сел рядом.

– Она прогуляла сегодня учебу. Пока не знаю, как это повлияет на табель, но это не самое страшное. Кажется, она с моим коллегой с работы, и они, – Эрик усмехнулся, но смешок этот до ужаса походил на тот, что издают на грани истерики. – Кажется, они отправились в третий сектор.

– Зачем? Свидание? – усмехнулся Миша. – Ох проказник. Я сразу заметил, что она ему понравилась!

– Если бы, – прошептал Эрик, глотая колючий ком в горле. – В третьем секторе мы видели публичную казнь мальчика. Лет двенадцати… Аня очень сильно переживала, много плакала, не могла спать. И я рас… рассказал ей о ракете, о взрыве… И о последствиях. О том, что рассказывал ты, то, что помнил сам. Ты сам знаешь, что это отличается от официальной версии.

Миша не сразу заметил, что у Эрика трясутся руки. Очень непривычное состояние для его сына. Насторожился и он.

– Ну, и что ты ей рассказал?

– Сейчас не совсем это важно. Важно, чтобы они не сказали о причине поездки кому-то еще. А я уверен, что причина – в этой казни. Я не хотел говорить о Дюке плохо, потому что парень-то он хороший, но подозрительно часто поднимал тему охоты в неподходящем месте, все расспрашивал про казнь, которую мы видели, и я уверен, у него есть заинтересованные в этом знакомые. – Эрик попытался унять дрожь, прижимая ладони к коленям, отчего те тоже начали мелко подрагивать. – Я боюсь, что он втянул в это Аню. Кажется, они поехали к семье убитого мальчика.

– Ха, да не переживай! Где они сейчас найдут ее! – с улыбкой на лице произнес Миша, хлопнув сына по спине.

– У этого идиота могут быть данные. У него есть справочная информация практически на всех, кто живет под куполами. А еще доступ к засекреченной информации правительства… Это он рассказал мне про мутации. Он что-то ищет. Я так надеялся, что это глупости, не верил ему, думал, что дальше разговоров дело не пойдет!

– Ах, эта девчонка! Я знала, что когда-нибудь она накличет на наш дом беду! – вступила в разговор Лида.

Оглянувшись, Эрик увидел, что мать скрестила на груди руки.

– Неужели у нее нет своей головы на плечах?! Неужели не понимает, как это опасно! Просто эгоистка! Всех под уд…

– А ну, тихо! – шикнул в ответ Миша. – Это моя вина, а не ее! Я догадываюсь, что ее беспокоит. Старый дурак, не мог язык за зубами удержать! Надо было либо молчать, либо выкладывать все… Эрик, езжай за ними. – Последние слова прозвучали так тихо, что Эрик их скорее додумал, чем услышал. – А я наведаюсь к старому другу. Если вдруг что-то пойдет не так, надеюсь, я смогу замять это.

С благословением отца, если это можно было так назвать, Эрик вскочил с матраса и, мимоходом обняв отца, выскочил из квартиры.

– …Еще раз напоминаем вам о соблюдении правил безопасности вблизи железнодорожных путей. Помните, что ни в коем случае нельзя находиться рядом с начинающим движение поездом при открытом защитном барьере во избежание воздушного удара… – механический женский голос на вокзале монотонно проговаривал текст так, словно обращение было адресовано лично Эрику.

– Билет до третьего сектора на ближайший поезд, пожалуйста, – тяжело дыша, прошептал он, протягивая карту все еще трясущимися руками.

– Эй, парень, смотри, куда бежишь! – крикнул невысокий мужчина в бежевом смокинге, которого Эрик задел плечом, пока спешил к рельсам.

– Извините!

Тем временем, закончив разговор, Дюк отключил телефон и вернулся в купе. Он пытался скрыть беспокойство и натянуто улыбался. Сразу начал перебирать в голове варианты того, что при встрече с ним сделает Эрик и как после такого вернуть его расположение.

– Кто звонил? – прошептала Аня.

– Да так… По работе. Спросили, ждать ли нас завтра.

– Что ты ответил?

– Скорее всего, да.

– Ладно. – Аня опустила взгляд, и, как только она разрешила себе расслабиться, ее словно осенило. – Дюк, слушай, Эрик, наверное, переживает?

Меньше всего ей хотелось заставлять брата волноваться. Надеялась ведь, что, как и заверил Дюк, брат ни о чем не узнает. Но двадцать три пропущенных звонка от Эрика давали явный ответ на вопрос, который она не хотела задавать вслух.

– Конечно, переживает! Ты же уехала на поезде с малознакомым типом, то есть со мной, ничего ему не сказав. Полагаю, он места себе не находит. – Лицо Дюка было совершенно серьезным.

«Вот и все, – подумала Аня. – Эрик уже точно знает о нашей поездке. Мне конец».

В этой ситуации брата она боялась больше, чем Жнецов. Те хоть убивают быстро.

Пассажирка, сидевшая напротив и внимательно слушавшая этот диалог, удивленно посмотрела на своих соседей, но, встретившись с недовольным взглядом Дюка, резко укрылась за газетой.

– Умеешь успокоить.

– Ну извини. Но у меня же определенно есть другие хорошие стороны, из-за которых я тебе нравлюсь? Не просто же так ты со мной поехала, – улыбнулся Дюк в своей самовлюбленной манере. Иногда он ловил себя на мысли, что такое поведение было свойственно ему лишь в те моменты, когда он сомневался и просто хотел получить немного поддержки.

– Сейчас не нравишься, – забавно сощурилась Аня, и кончики ее губ победно приподнялись, когда она заметила, что Дюк, кажется, расстроился, услышав ее ответ.

– Почти пришли. Эй, ты чего зависла? – спросил Дюк, легонько толкая ее в плечо.

Аня не сводила глаз с телефона, наблюдая очередной входящий звонок от брата.

– А? Извини… Пришли? Ты уверен, что это ее дом? – оторвалась она от девайса. – Может, мы ошиблись?

– Все в порядке, я проверил по стокам данных. И в справочнике тоже этот адрес. Ее зовут Мария Волкова, и мы точно на месте.

– Дюк, я не думаю… – замялась Аня, готовая отступить. Ее, несомненно, восхищала смелость Дюка, которая, казалось, передалась ей, когда она согласилась на такой безрассудный поступок. Да и интерес тогда превосходил здравый смысл…

– Аня, мы не делаем ничего плохого. Мы просто зададим вопрос, а ответ останется строго между нами. Ладно? – Его тихий голос, кажется, с легкостью успокоил шторм, бушующий в ней. – Такие, как мы, Аня, не должны бояться. Страх нам только мешает, – подмигнул он.

Казалось, сейчас Дюк увидел ее настоящую: ту, что когда-то настоящей считала и она – готовую бороться. Сидя за партой, она не раз представляла себя маленькой революционеркой, спасавшей этот мир от тирании. Но сейчас Аня поняла – это всего лишь фантазия. Она не такая смелая, какой ей хотелось бы быть. Вдобавок она чувствовала себя неловко, вмешиваясь в чужую жизнь.

Да, она тешила себя тем, что говорить будет Дюк, а маму мальчика никто не станет принуждать к беседе. «Скорее всего, она просто нас выпроводит. Да, просто выгонит, и все закончится хорошо», – решила Аня, и тут же ее привлек странный звук. Аня не сразу сообразила, что пришло сообщение на ее смарт-браслет – гаджет, которого никто из ее семьи не мог себе позволить, но подаренный ей не так давно на день рождения на средства, скопленные совместными усилиями. Приятный женский голос спросил, вывести ли текст на голографический дисплей или напомнить о нем позже. Это было первое сообщение от Эрика после его многочисленных попыток дозвониться. Выбрав утвердительный ответ и подождав, пока в воздухе зависнет цветной экран, воспроизведенный лазерными лучами браслета, Аня пробежала глазами предложения:

«Аня, пожалуйста, скажи мне, где вы сейчас. Я скоро буду! Знаю, что вас поздно останавливать, не переживай, просто скажи».

– Ну, ответь ему, – невозмутимо бросил Дюк и, подождав, пока она наберет ответное сообщение, что-то нажал на цифровой клавиатуре домофона, затем потянул на себя открывшуюся дверь и придержал ее, пропуская Аню вперед. Развивающаяся у Дюка паранойя заставила его оглядеться, перед тем как он закрыл дверь.

Внутри дома было опрятно и чисто, хотя голубоватого цвета стены местами уже были сильно истерты, и простенькие серые ступеньки лестницы, окаймленной расшатанными перилами, говорили о том, что подъезд давно не ремонтировался. Поднявшись на четвертый этаж и подойдя к двери нужной квартиры, Дюк нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд дверь открыла женщина лет сорока – сорока пяти. У нее были спутанные русые волосы и широкие плечи. Махровый халат, опоясанный белой лентой, не мог скрыть ее массивную фигуру. «Точно она, как на фото с анкеты», – подметил про себя Дюк.

– Чем я могу вам помочь? – с подозрением спросила женщина, окинув ребят недоверчивым взглядом.

– Здравствуйте! Меня зовут Дюк, а это А…

– Меня не интересует реклама и товары, уходите, – перебила его хозяйка квартиры и попыталась захлопнуть дверь, но Дюк вовремя вставил ногу в дверной проем.

– Мы здесь из-за вашего сына, – сказал он.

– Тогда тем более убирайтесь! Он мертв!

Аня вздрогнула. Даже если у нее и были сомнения, а та ли женщина стоит сейчас перед ними, то сейчас они испарились – это выражение лица она уже видела… Они действительно стояли на пороге Марии Волковой.

– Да выслушайте же! – Дюк, значительно превосходивший хозяйку квартиры ростом, наклонился к ее лицу. – Я знаю, кем должен был быть ваш сын… Но я не знаю, каким он был на самом деле. И хочу узнать. Поверьте мне, это очень важно!

Аня недоумевала. Она замерла у лестничного пролета, готовая развернуться и уйти, поэтому не слышала разговор, но видела, что слова Дюка напугали женщину.

– Нам очень нужна ваша помощь, – сказал он, убирая ногу.

Когда Аня шагнула за порог квартиры, ей показалось, что она попала в другой мир. Здесь царил уют: спокойные персиковые обои, вдоль коридора с самого потолка свисали живые растения, опускаясь до маленьких навесных светильников, стены увешаны фотографиями: вот хозяйка квартиры с сыном, рядом еще две девушки – все тепло улыбались. Кем они приходились друг другу, сложно понять. Внешне разные: у одной светлые волосы, круглое лицо, вторая – совсем бледная, волосы рыжие. Мама и сын же были похожи друг на друга: угловатые черты лица, вьющиеся волосы. На фото они выделялись. И вовсе не тем, что сидели на переднем плане, а из-за кудряшек: их силуэт расплывался. Казалось, словно этих двоих в спешке вывел художник углем, так и оставив.

Собранная белая тонкая ткань над коридором свисала маленькими волнами у потолка, и создавалось впечатление, что над головой парят маленькие облачка. Далее она переходила в шторку, разделяющую кухню и коридор. Гобелены с цветами над обеденным столом стали последним, на что обратила внимание Аня, перед тем как врезаться в Дюка. Кажется, он тоже заметил, что оказался как будто на веранде волшебного сада. Это ощущение одурманило Аню. Страх, не дававший ей покоя, утих. Она присела на деревянный белый стул с мягкой подушкой и долго еще не могла принять удобную позу – все рассматривала его расписные ножки, такой же узорчатый стол. Потом поймала теплую улыбку Дюка. Будь тут Эрик, он бы давно одернул ее и попросил не вести себя как ребенок. Но Дюк умилялся и даже не думал ее останавливать.

– Что вы хотите узнать? – поинтересовалась хозяйка, наливая чай.

Ароматный запах бергамота быстро распространился по кухне. Из открытого окна доносились детские крики. Аня разглядела детскую площадку, где бегали дети, и представила себе, как ребенок, застреленный при ней, играл там же. Играл, ни о чем не подозревая и наверняка мечтая вырасти полезным для общества. Или же… он правда был опасен? Вспомнилась казнь. Аня почувствовала, как ей стало тяжело дышать. Она сделала глубокий вдох, но выдохнуть не смогла. В груди все сковало. Внезапное прикосновение холодной руки к открытому плечу отрезвило ее, и она посмотрела на Дюка. Захотелось натянуть серую кофту на плечо, откуда она сползла, но Аня не стала. Она подумала, что этим жестом может обидеть Дюка. Возможно, настолько, что он никогда больше к ней и не прикоснется.

– Все хорошо. Мы в безопасности. Ладно? – прошептал он, и она смогла выдохнуть.

«Просто не думай об этом, не представляй. Представляй море. Берег…» – Аня мысленно уводила себя от казни и возвращалась к Дюку. Она смотрела на него, и в голове мелькало с десяток вопросов: «Ты вообще знаешь, что такое страх, Дюк? Зачем ты это затеял? Ты сам мутант или у тебя своя корыстная цель? А зачем тогда тебе такой балласт, как я? Кто ты, черт возьми, вообще такой?..»

– Мы оказались в очень непростой ситуации, о которой не говорят вслух, и обсудить ее, честно говоря, нам не с кем… Мы детдомовские. И один наш друг – он тоже мутант. Мы хотели бы ему помочь, но даже не знаем, чем… и как.

Аня бросила на него удивленный взгляд, а он только подмигнул. Мол, доверься, я знаю, что говорю. «Отчасти он не соврал. Дюк детдомовский… Может, друг, о котором он говорит, – это он сам?» – осенило ее. Она широко распахнула глаза и начала искать на друге следы мутации, хотя сама и не знала, как эта мутация проявляется. Или Дюк врет? Аню настигла злость, а следом опять появился страх, и наконец эмоции смягчились – теперь она ощущала лишь сожаление. Как только они перешагнут за порог этой квартиры – он расскажет все, она не отстанет.

– Вы нам очень поможете, если расскажете о своем сыне. О том, каким он был, – продолжал Дюк. Сейчас он казался до ужаса беспомощным и уязвимым.

Хозяйка опустила кружки с чаем на стол и села напротив ребят. Она рассматривала их так же, как и Аня пару секунд назад рассматривала Дюка – словно искала в них черты, выдающие мутантов. Ане стало не по себе, и сдавшись, она все же натянула кофту, застегнув замок не до конца.

– Говоришь, друг у тебя такой же. Хорошо, я расскажу о своем сыне. – Мария сделала глоток и вздохнула; казалось, что Дюк убедил ее в своих намерениях. – Он был необычным ребенком. Как и еще сотня рожденных сразу после войны. Эти дети не плакали, когда им перерезали пуповину. Просто открывали глаза и делали громкий вдох… Их глаза… Они были черные, как смола, а из десен торчали клыки, а на шее, вот здесь, – показывала она пальцем на сонную артерию, – были отверстия, словно жабры. Но буквально в следующую минуту все исчезало. Таких детей было велено собирать и вывозить. Мы не знали, куда… Я тогда работала акушеркой, помогала принимать роды. Естественно, матерям ничего нельзя было сообщать, нас неоднократно предупреждали, что это чревато большими проблемами. И мы говорили, что их дети были мертворожденными. А на самом деле, – продолжала она сквозь слезы, – я подслушала разговор двух солдат, которые их забирали, и узнала… Их просто оставляли в лесу, за куполом.

Мария уже не сдерживала слез, яркие картинки всплывали в ее голове, словно все это произошло вчера. Дюк, не задумываясь, обернулся, отыскал кухонное полотенце за спиной, снял его с крючка и протянул хозяйке.

– Считалось, – заговорила она, – что так государство и детей не убивает своими руками, и защищает мирных граждан. Дима… не мой сын, на самом деле он мне племянник. Когда у сестры родился ребенок, несколько моих коллег помогли организовать мои «роды», и я взяла декретный отпуск. Юле, сестре, сказали, что ребенок умер. А она увидела его глаза, жабры, слышала, как он вздохнул. Не поверила… В общем, она в психиатрической больнице повесилась… Думала, что дьявола родила.

– Это, конечно, грустно, – вмешался Дюк и тут же затих.

Кивок – она то ли согласилась, то ли приняла его соболезнования.

– Эти дети… Правительство все время пытается убедить нас, что они – угроза. Но нет… Я вас уверяю, добрее Димы не было ребенка. Да, он отличался от обычных детей. Он быстро бегал, хорошо учился, запросто решал самые сложные задачи по любым предметам… А знаете, как он любил читать? – На глазах Марии снова появились слезы. – Каждую свободную минутку, как заведенный. Никогда не болел…

– Как они узнали о нем? «Правительство»? – внезапно подала голос завороженная рассказом Аня.

– В академии какой-то мальчик ткнул его вилкой в руку… Уголовник чертов! Рана зажила меньше чем за четыре часа. Даже шрама не осталось.

– Точно! – Глаза Дюка загорелись.

– Что? – удивились и Мария, и Аня, но спросить решилась только Аня.

– О, ну это… регенерация – это хорошая способность, у моего друга то же самое.

Наступила тишина.

– Этот друг, – начал Дюк, понимая, как сглупил, – рассказал как-то, что таких, как он, убивали. Его предупредили об этом. Это подтверждают ваши слова.

– Возможно, если вашему другу около десяти, то я приложила руку к тому, чтобы он остался жив. Сколько ему лет?

– Д… Десять. О чем вы говорите? – заикнулся Дюк, и Аня опять широко раскрыла глаза, еще больше запутавшись в показаниях Дюка. Самому ему точно больше десяти. О ком тогда речь?