Руки вверх! или Враг №1

Глава № 12 Почему генерал Батон против гигиены

Полковник Шито-Крыто уже давно унюхал, что тщательно подготовленная им лично операция «Фрукты-овощи» проваливается.

Ещё когда он получил сообщение от ЫХ-000, что тому нездоровится, у полковника Шито-Крыто засосало под ложечкой. А если у такого типа засосало под ложечкой, то это означало, что не он делал кому-то крупную пакость, а ему кто-то делал крупную пакость.

Он не задавал себе вопроса: как могло случиться, что трусом и предателем оказался его лучший агент и закадычный враг? С точки зрения полковника Шито-Крыто, любой может стать трусом и предателем в любой момент.

Начальника Самого Центрального Отдела беспокоило другое: полный провал операции «Фрукты-овощи» означал, по существу, почти полный провал всей организации «Тигры-выдры». Ведь ЫХ-000 знает всё! А раз он всё знает, то всё и выдаст! Следовательно, его надо как можно скорее ликвидировать. Но — как?

Пока ещё полковник Шито-Крыто не стучал по столу кулаками, не топал по полу ногами, не бился о стену своей огромной, без единого волоска головой и тем более не собирался лопаться от дикой злобы.

Пока он занимался своими обычными ежедневными делами, то есть думал,

размышлял,

рассчитывал,

прикидывал,

взвешивал,

изучал,

сравнивал,

делал выводы —

готовился к осуществлению мечты всей своей жизни.

От очень сильного напряжения голова потела, и он часто подставлял её под поток воздуха от девяноста семи настольных вентиляторов и выжидал, когда она охладится.

Уважал, любил и берёг свою голову полковник Шито-Крыто!

Генерал Батон спросил его однажды:

— Не могу разобраться, что же напоминает мне ваша огромная голова? Арбуз? Футбольный мяч? Или глобус?

Вопрос был задан самым ехидным тоном, но полковник Шито-Крыто ответил не только серьёзно, но и с достоинством:

— А это зависит от того, когда вы вспоминаете о моей голове, шеф. После сытного обеда она напоминает вам арбуз. Во время футбольного матча она напоминает вам мяч. А когда вы думаете о масштабах деятельности «Тигров-выдров», моя голова кажется вам похожей на глобус. К счастью, ваша голова, господин генерал, ни на что не похожа.

Об этом разговоре и не стоило бы вспоминать, но полковник Шито-Крыто ни на секунду не забывал, что генерал Батон ненавидит его смертельной ненавистью, завидует ему лютой завистью именно из-за головы.

Как так — генерал завидует полковнику? Как так — начальник завидует подчинённому?

А вот так, бывает.

Ведь над каждым начальником обязательно есть ещё начальник, и поэтому каждый начальник — ещё и подчинённый. И начальники, которые командовали генералом Батоном, хорошо знали, что его голова соображает хуже, чем голова полковника Шито-Крыто.

Дело в том, что генерал Батон был невероятно ленив, и особенно лень ему было думать: от самой маленькой мысли он очень уставал. Больше всего на свете он любил сидеть в мягком генеральском кресле и дремать, совершенно забыв о том, что он генерал и у него много генеральских забот.

А его помощник — офицер Лахит — говорил посетителям, что шеф занят, однако не уточнял, чем именно занят шеф.

Путём многолетних ежедневных тренировок генерал Батон научился мастерству спать с открытыми глазами. Можно было считать, что он не жил, не руководил, не командовал, а подрёмывал себе на здоровье и во вред своей родной шпионской организации. И ещё он овладел ещё более сложным искусством — просыпаться в самый нужный момент.

Питался генерал Батон в основном манной кашей и киселём: чтобы не жевать. Да и жевать-то ему было нечем: почти все зубы у него давным-давно выпали, так как он чистил их всего восемь раз за всю свою жизнь. Вставлять искусственные зубы он не хотел: всё равно жевать ему было лень. А для чего же зубы вставлять, если ими не жевать?

И, представьте себе, его отец — старик Батон, тоже генерал, но только в отставке — часто ставил своего сына в угол!

Как только увидит старик Батон, что сын садится обедать не вымыв руки, так и скомандует:

— На двадцать две минуты в угол шагом марш!

И ровно через двадцать две минуты снова команда:

— Просить у меня прощения шагом марш!

Генерал Батон просыпался и говорил:

— Простите меня, господин папа генерал, я больше не буду. То есть, наоборот, буду мыть руки перед едой.

Но вот чего не ленился делать генерал Батон, так это — писать доносы, жаловаться всегда всем на всех везде, сплетничать, распускать слухи, клеветать. Все его и боялись.

Все, кроме полковника Шито-Крыто, который единственный из подчинённых знал о своем начальнике всё, даже то, что дома его часто ставят в угол за немытые руки.

Как мечтал генерал Батон разделаться с полковником Шито-Крыто!

И вот офицер Лахит принёс радостную весть:

— Операция «Фрукты-овощи», шеф, под угрозой полного провала. Мутит воду ЫХ-три нуля. А он зря мутить не будет.

Генерал Батон от радости проснулся, вздремнул на радостях, от радости же проснулся, вызвал к себе начальника Самого Центрального Отдела и спросил совершенно ехидно:

— Насколько блестяще продвигается операция «Фрукты-овощи», подготовленная лично вами? Как великолепно действует доблестный ЫХ-три нуля, ваш закадычный враг?

Глядя ему прямо в глаза и зная, что он в это время дремлет, полковник Шито-Крыто спокойно ответил:

— Произошли некоторые вполне естественные затруднения и связанные с ними соответствующие осложнения, шеф. Стараемся их ликвидировать. Что же касается ЫХ-три нуля… он всегда в наших руках.

С трудом уловив смысл, генерал Батон соснул ещё семь секунд и сказал:

— Принимаю ваше сообщение к сведению… Кстати, полковник! Как мне достоверно известно, вы каждый день чистите зубы, несколько раз в день моете руки. Так?

— Так точно, шеф. Зубы я чищу дважды в день. Утром и перед сном.

— Позвольте узнать, а с какой целью вы всё это выполняете?

— Гигиена, шеф. Чистота — залог здоровья. В здоровом теле — здоровый дух.

— Дух-то у вас, может быть, и здоровый, — соснув, сказал генерал Батон иронически. — А вот какой у вас ум? Разве вы стали умнее оттого, что дважды в день чистите зубы и моете руки перед едой? Разве помогла гигиена хоть кому-нибудь стать умнее? — И он заснул стоя и с открытыми глазами.

Полковник Шито-Крыто угадал, когда шеф проснулся, и спросил:

— А разве сделала хоть кого-нибудь умнее нечистоплотность?

— Нет, нет! — радостно и громко воскликнул генерал Батон и своим голосом разбудил самого себя. — Гигиена не имеет никакого отношения к уму. Моешь ты руки перед едой или не моешь, умнее от этого не станешь. Нам нужен не здоровый дух, а здоровенный ум. Я считаю, полковник, — говорил он уже во сне, — что вы много времени тратите на гигиену и это нездоровое увлечение отрицательно сказывается на вашей работе. Ведь в то время, когда вы беззаботно чистите зубы или непонятно зачем моете руки, работа у вас не двигается с места. В молодости, моей и вашей, вы казались мне выдающимся человеком. Вы мечтали — и мечта эта была прекрасна — предать всех людей! Вы даже хвастливо заявили, что предадите и меня при первом удобном случае. Ну?

— Я и предам вас при первом удобном случае, шеф. Не беспокойтесь, пожалуйста, на этот счёт. Всему своё время.

— Посмотрим, посмотрим! — генерал Батон опять сам разбудил себя громким голосом. — Мне не нравится ваше увлечение гигиеной, от которой никому ни холодно ни жарко. Как старший по званию и по возрасту советую: побольше работы, поменьше гигиены! Если операция «Фрукты-овощи» провалится, не видать вам генеральских погон. Можете идти.

И генерал Батон задремал, стоя и с открытыми глазами.

Глава № 13 Как полковник Шито-Крыто предполагает проскочить в генералы, убрав с пути генерала Батона

Полковник Шито-Крыто вернулся в свой кабинет и, как ни в чём не бывало, продолжал

думать

и размышлять,

рассчитывать и прикидывать,

ВзВешиВАть и изучАть,

сравнивать

и ДЕЛАТЬ выводы…

На слова шефа он нисколечко не обиделся, потому что начальство имеет полное право говорить всё, что ему придёт в голову, если даже эта голова ни на что не похожа. Даже сейчас эта голова не понимает, что её владельцу грозит грандиозный подвох со стороны головы полковника Шито-Крыто, которая похожа на арбуз, футбольный мяч или глобус. Не соображает голова ленивого генерала Батона, что в случае провала операции «Фрукты-овощи» попадёт-то ему! И этого добьётся голова полковника Шито-Крыто!

Когда их вызовет Самое Высокое Самое Верховное Главнокомандование, полковник Шито-Крыто не станет каяться:

— Простите, извините, виноват, больше не буду, готов понести любое наказание, дурак я дурак, а вы умные!

А скажет он следующее:

— Это моя первая и последняя крупная ошибка. Прошу дать мне возможность загладить вину. Я предлагаю вашему вниманию операцию «Братцы-тунеядцы», над которой я работал всю жизнь.

Самое Высокое Самое Верховное Главнокомандование будет поражено, ошеломлено, восхищено, обескуражено, обрадовано планом невиданной операции.

Генерал же Батон будет спать с открытыми глазами, а когда проснётся, то услышит, что его снимают с поста руководителя «Тигров-выдров», а на его место назначают ГЕНЕРАЛА Шито-Крыто.

— За что? — очень глупо спросит генерал Батон.

— А хотя бы за то, — ответит ему Самое Высокое Самое Верховное Главнокомандованние, — что не может быть руководителем крупнейшей шпионской организации субъект, который не чистит зубы и не моет руки перед едой и вообще против гигиены который.

И генерал Шито-Крыто, получив особые полномочия и огромные ассигнования, тут же примется за подготовку операции «Братцы-тунеядцы», которую вынашивал в своей огромной, без единого волоска голове всю жизнь.

Но всё это были пока ещё мечты, хотя и вполне реальные.

Полковнику Шито-Крыто многое предстояло пережить и многое сделать, прежде чем он проскочит в генералы. Ему ещё предстояло, в частности, чуть не лопнуть от дикой злобы.

Глава № 14 Мечта Толика Прутикова сбылась!

Милиция оцепила сквер. Служебные собаки вынюхивали не только каждый сантиметр земли, но и каждый миллиметр, и виновато помахивали хвостами. Ведь по скверу прошло столько людей, что отыскать нужный след было, конечно, невозможно. Но служба есть служба, и собаки старались изо всех сил.

Тётенька общественный контролёр Анна Дмитриевна всё рассказывала и рассказывала, но уже хриплым от усталости голосом:

— Я, говорит, заграничный шпион крупной державы, я вам пулю в нос без промаха и предупреждения. Я, говорит, вас, пенсионеров, ненавижу, потому что вы — главная сила в государстве. А сам мальчишкой переоделся и зайцем, как наши, в автобусе разъезжает. И болтает по-нашему. Чувствую я, что это шпион, а не заяц. Потому что бдительности у меня очень уж много. Заработала я себе почёт или не заработала? Заработала, конечно, заработала!

А Толик тем временем прибежал домой, мимо бабушки прошмыгнул в комнату, сунул пистолет под подушку.

— Не поймал ещё шпиона-то? — спросила бабушка. — Давай поешь да снова за дело. Бегаешь, бегаешь, глядишь, и поймаешь. А на голодный желудок, говорят, шпионы ловятся плохо.

Замечательной бабушкой была Александра Петровна! Никогда она на внука не сердилась. Никогда она на внука не ворчала. Никогда она внука не наказывала. Никогда она на внука не жаловалась. Жить с ней было нетрудно и весело. Да и удобно!

Была, например, у неё с внуком секретная тайна, о которой знали только они вдвоём.

Один раз в месяц бабушка утром озабоченно говорила:

— Что-то у тебя лицо, милый внук, очень уж нехорошее. Видно, у тебя недомогание от переутомления. Лечить тебя надо.

Папа Юрий Анатольевич советовал немедленно вызвать «скорую помощь», мама — просто участкового врача, а бабушка успокаивала:

— Я его не хуже любого врача выхожу. Просто устал парень, да и простуду подхватил.

Едва закрывалась дверь за родителями, Толик прямо в постели вставал на голову, болтал в воздухе ногами, снова залезал под одеяло и ждал, когда бабушка начнёт его угощать.

Болеть, если болеешь, неинтересно. Но болеть, если ты совершенно здоров, это очень замечательно!

— Конечно, мы поступаем не совсем честно, — говорила бабушка, подкладывая внуку оладью за оладьей, одну больше другой. — Но ведь ребёнок — тоже человек и тоже нуждается в дополнительном отдыхе и усиленном питании. Вот полежишь, наберёшься сил и дальше будешь учиться.

Потом они с Толиком в шашки играли. И в этом они были друзьями. Раз внук ей проиграет, два раза она ему сдастся.

Вот как она внука любила! И, чувствуя, видимо, вред подобной любви, она иногда говорила:

— Если я и балую тебя, то в меру.

Современные бабушки, как известно, очень отличаются от своих бабушек. В наше время выросло и сформировалось новое, не похожее на предыдущие, поколение бабушек, которое условно можно назвать телевизионным.

Телевидение сблизило бабушек и внуков, выработало у них общие интересы.

Бывало, папа с мамой давно уже спят, а Толик и Александра Петровна убавят у телевизора звук — и смотрят!

Один раз, правда, их задержали, как говорится, на месте преступления. Это когда бабушка не выдержала и среди ночи криком потребовала у сборной СССР:

— Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу!

Сборная СССР, естественно, уважила бабушку, но обе они, сборная СССР и бабушка, на этом не успокоились: команда забросила ещё одну шайбу, а бабушка и Толик торжествовали на всю квартиру:

— Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!

Тут явился папа Юрий Анатольевич, и ночным болельщикам здорово попало.

Так вот они и жили, и всё было хорошо до того самого момента, когда Толик пришёл домой с пистолетом. Он вёл себя неимоверно гордо. Если можно так выразиться, его прямо распирало от этой самой гордости.

Он и не подозревал, не мог подозревать, что в глубине души бабушка уже давненько сама побаливала шпионизмом! Она тщательно скрывала это от всех, даже от внука. Ей очень хотелось стать первой бабушкой в мире, которая отличится в борьбе с агентами иностранных разведок. Ведь по телевизору или в кино кто их только не ловит! Но ещё ни разу ни одного шпиона не поймала ни одна бабушка!

И Александра Петровна не выдержала и спросила Толика, который гордо ел суп:

— Друзья мы с тобой или не друзья? Помогала я тебе всю жизнь или не помогала? Согласен ты со мной дальше дружить или не согласен?

Она намеревалась спросить об этом спокойно, деловито, но при первых же словах разволновалась и совершенно неожиданно начала всхлипывать.

— Да ты что? — небрежно спросил Толик. — Как девчонка какая-нибудь! — И он снисходительно пообещал: — Ты у меня ещё прославишься. Ты у меня самой знаменитой бабушкой будешь.

— Вот, вот, вот! — растирая по щекам слёзы, воскликнула бабушка. — Я ведь тоже хочу шпионов ловить! Всегда все везде говорили, что ум — хорошо, а два — куда лучше. Ну как ты без меня шпиона поймаешь? Мы же с тобой привыкли всё делать вместе. Давай и шпионов вместе ловить! Это же будет замечательно: бабушка и её любимый внук — герои!

Толик очень насмешливо усмехнулся, гордо доел суп и сказал:

— Да где же это видано? Да где же это слыхано? Никогда ещё бабушки такими серьёзными и опасными делами не занимались. У тебя ведь даже физической подготовки нет. А бегать быстро ты можешь? А ползать по-пластунски ты умеешь?

— Зачем мне физическая подготовка? Зачем мне быстро бегать? Бегать будешь ты. И физическая подготовка у тебя будет. Вот ползать — я, пожалуй, попробую. Может, по-пластунски, может, просто так. Ты, главное, пойми, что нельзя тебе меня бросать. Дружить мы с тобой должны до последнего дыхания.

— Давай котлету, — разрешил Толик. — Не волнуйся. Что-нибудь придумаем. Ссориться нам с тобой ни к чему.

— Всегда всем доказывала, что голова у тебя соображает замечательно! — растроганно сказала бабушка. — Ешь, ешь, сил набирайся! Считай, что шпионы у нас в руках!

«Как бы не так! — насмешливо подумал Толик. — Не бабушкино это дело — иностранных агентов задерживать. Это наше дело, мужское. Тут смелость нужна, ловкость, зоркий глаз, сила. А бабушкино дело — обеды варить, чтобы я здоровым был».

Такая самоуверенность объяснялась не только тем, что у мальчика был пистолет. Толик был твёрдо убеждён, что мечта его исполнится. Вот выйдет он на улицу, хорошенько посмотрит вокруг, в каждое лицо вглядится, и одно из этих лиц обязательно окажется шпионским! И тут останется одно: руки вверх! Ура!

— Ура! — закричал Толик. — Не уйти им от меня! Стреляю без промаха! Руки вверх!

— Красиво это у тебя получается, — одобрила бабушка, — не хуже, чем по телевизору, получается.

— По телевизору, бабушка, — это кино, понарошку всё, — важно проговорил Толик. — А я настоящего шпиона поймаю. Жизнью своей рисковать буду.

— Вот уж этого я бы не делала, — сразу обеспокоилась бабушка. — Пусть он, шпион, жизнью своей рискует. Тебе-то зачем рисковать?

Ловко сунув пистолет в карман, Толик выбежал на улицу, радостно думая о том, что кто его знает, а вдруг, а может быть, именно сегодня он задержит иностранного агента! Ведь нашёл же он сегодня пистолет! Ведь сбежал же он сегодня от тётеньки общественного контролёра! И от бабушки легко отделался!

Он резко остановился, обеспокоенный какой-то неожиданно пришедшей в голову мыслью, вернее даже не мыслью, а ощущением тревоги. Откуда она, эта тревога, взялась? Вот совсем недавно, когда он ел на кухне, ему казалось, что шпиона он встретит почти сразу, как выйдет из подъезда… А сейчас уверенность вдруг стала таять…

Мимо него проходили совершенно обыкновенные люди, нисколько не напоминающие шпионов. Толик медленно шёл, внимательно и подозрительно вглядываясь в каждое лицо, и с каждым шагом всё меньше надеялся встретить агента иностранной разведки.

«Ой, какой же я недотёпа! — вдруг радостно подумал Толик. — И зачем это шпиону ходить по улицам? А если даже он и тут где-то, то обнаружить его среди множества людей просто невозможно. Надо идти куда-нибудь, где людей мало. И там шпион сразу бросится в глаза. Остальное — ерунда. Руки вверх! Пройдёмте!»

Вспотевшей от волнения ладонью Толик сжимал в кармане оружие и ходил по скверу, внимательно смотря по сторонам и подозрительно вглядываясь в каждого прохожего. Устав, он присел на скамейку и увидел, что на песке нацарапано: ЫХ-000.

«Это же номер иностранного агента! — радостно сообразил Толик и даже затопал ногами от нетерпения. — Итак, ловим шпиона ЫХ-000! ЫХ-000! ЫХ-000!»

Не знал Толик, что в это же самое время ловили и его самого, тоже считая его или агентом или хулиганом в жёлтой безрукавой майке!

А он лазал по кустам, ползал, чего-то высматривал, кого-то подкарауливал и вскрикивал:

— Руки вверх, ЫХ-три нуля! Руки вверх, ЫХ-три нуля!

С каждой минутой азарт погони овладевал им всё сильнее и сильнее. Толик вытащил пистолет, он прицеливался в стволы деревьев, в скамейки, мусорные тумбы и выкрикивал:

— Руки вверх, ЫХ-три нуля! Ни с места, ЫХ-три нуля! Сдавайся, ЫХ-три нуля!

Из-за поворота вышел дяденька с чемоданом в руке. Услышав приказание, он выронил чемодан и поднял руки вверх.

Толик хотел пробежать дальше, но от неожиданности не мог пошевелиться.

— Сдаюсь, — хрипло сказал дяденька, не сводя глаз с пистолета. — Не могу больше. Устал. Ведите.

Глава № 15 Вы хотели отравить наш город, а как попались, сразу жить захотели

Знаменитейший агент шпионской организации «Тигры-выдры», зашифрованный под индексом ЫХ-000, по имени Фонди-Монди-Дунди-Пэк, с паспортом на имя Ивана Ивановича Иванова, руководитель диверсионной группы «Фрукты-овощи», шёл с поднятой вверх рукой, в другой держал чемодан, и бормотал:

— Всё скажу. Всех выдам. Не могу больше. Устал. Надоело. Возраст не тот. Силы не те. Здоровье не то. Всё не то.

Это видел агент Мяу. От страха он остановился посередине улицы, нарушил правила уличного движения и, пока платил штраф милиционеру, потерял из виду странную пару: мужчина с поднятой вверх рукой и мальчик с пистолетом.

Это же видел и агент Бугемот. Хорошо, что на его голове была соломенная шляпа и никто не заметил, как волосы под ней встали дыбом.

«Кеюк… — пронеслось в голове Бугемота. — Кеяк… каёк… Откуда они берут таких маленьких агентов? С виду совсем мальчишка, а взял, может быть, ЫХ-000! Или это предатель? Или это вовсе не ЫХ-000?»

И Бугемот, как говорится, дал дёру. Дёру-то он дал, но — куда? Бежал Бугемот, бежал, пыхтел Бугемот, пыхтел, запыхался совсем, остановился. «Кеюк! — опять пронеслось в голове. — Кеяк! То есть крышка? Теперь-то мы все пропали! Каёк!»

Еле-еле справившись со страхом, Бугемот, как полагалось по секретной инструкции, передал сообщение о случившемся в Самый Центральный Отдел «Тигров-выдров» и начал искать в эфире остатки диверсионной группы «Фрукты-овощи».

Первым отозвался Канареечка. Бугемот сообщил ему неприятнейшую новость, закончив её словами:

— Теперь нам всем кеяк, кеюк или каёк. Выбирай любое. Прощай навеки.

Тут его и взяли.

Вторым попался Канареечка. При попытке ускользнуть он налетел на мусорную тумбу, ударился о неё головой, и тумба раскололась на две равные части. Канареечка потерял сознание и очнулся уже в камере.

Дольше всех ловили Мяу. Поймали.

И вот голубчики в полном составе, вся диверсионная группа «Фрукты-овощи», теперь уже безопасная, сидели в кабинете полковника Егорова.

Он, улыбаясь, сказал:

— Наконец-то вы можете побеседовать в спокойной обстановке. Вопрос первый, над которым я давно ломаю голову. Почему Бугемот, а не Бегемот?

— Машинистка в приказе сделала опечатку. Сначала не заметили, а когда заметили, я уже по всем документам был Бугемот, — мрачно объяснил агент. — Вот у меня вопрос к нашему руководителю, которого нам всегда ставили в пример. Я хочу узнать перед смертью: предатель ты или нет?

— Я всегда был предателем, как и все вы, — уклончиво ответил ЫХ-000. — Мне надоело шпионить. Мне надоело диверсионить. Всё надоело. Я устал… Но в любом случае мы бы погорели. Здесь даже мальчишки ловят нашего брата.

— Даже есть одна бабушка, — смеясь, сказал полковник Егоров, — которая тоже мечтала поймать одного из вас.

— А что такое кеяк? — пропищал Канареечка, бережно ощупывая свою забинтованную голову. — Или кеюк? Или каёк?

— Не кеяк, не кеюк, не каёк, а каюк. Крышка.

— Ясно! — буркнул Бугемот. — Господин полковник, а нам сохранят жизнь?

— Интересно вы рассуждаете, — усмехнулся полковник Егоров. — Вы хотели отравить наш город, а как попались, так сразу жить захотели.

— Жизнь… нам… ну… это… ни к чему, — зло промямлил Мяу. — Мне всё равно, что со мной будет. Но предателем я не буду. От меня лично вы ничего не узнаете.

— Напрасно вы так! — строго сказал полковник Егоров. — Да, по нашим законам вам грозит самое тяжёлое наказание. Но вы можете облегчить свою участь добровольным и полным раскаянием.

— А что бы вы хотели? — заискивающим тоном пропищал Канареечка. — Конкретно?

— Конкретно вот что. Я даю вам на размышление два часа. Один из вас должен вернуться в «Тигры-выдры» с нашим заданием.

— Полковник Шито-Крыто подвесит этого безумца к потолку за левую ногу или расстреляет из пушки! — воскликнул Мяу и побледнел от страха, словно перед ним был не полковник Егоров, а начальник Самого Центрального Отдела.

— Мы не такие дураки, — проворчал Бугемот.

— Это в принципе нереально! — пропищал Канареечка.

ЫХ-000 промолчал.

— В вашем распоряжении сто двадцать минут, — сказал полковник Егоров, — постарайтесь использовать их разумно.

Глава № 16 Самодонос генерала Батона

И вот полковник Шито-Крыто убедился, что диверсионная группа «Фрукты-овощи», подготовленная лично им, потерпела полный провал, такой провал, какого не знали «Тигры-выдры» за всё время своего существования.

Полковник Шито-Крыто, придя в себя, сел готовить доклад Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию.

А генерал Батон в редкие минуты бодрствования обдумывал очень серьёзный вопрос. Ведь если он не свалит всю вину на полковника Шито-Крыто, то полковник Шито-Крыто свалит всю вину на него.

Тогда генерал Батон улыбнулся и сел за стол сваливать всю вину на своего подчинённого, то есть писать на него анонимный донос.

Он быстро-быстро застучал на пишущей машинке:

И генерал Батон сразу почувствовал себя молодым, здоровым, умным, честным, смелым.

Чтобы донос получился правдивым и убедительным, надо на другого сваливать свои собственные грехи. Донос обязательно должен быть анонимным (то есть без подписи). Тогда комиссия по его проверке будет ломать голову не над тем, что сообщается в доносе, а над тем, кто же его сочинил, но рассердится на того, на кого и написан донос! Тут-то ему и несдобровать!

Потерев от удовольствия немытые руки, генерал Батон быстро-быстро застучал на пишущей машинке:

Генерал Батон, увлёкшись правдой, и не заметил, как написал донос на самого себя — самодонос!

Когда его с полковником Шито-Крыто вызвали к Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию, он и уснуть не успел, как услышал:

— За полное неумение писать доносы, глупость, лень и развал шпионско-диверсионной деятельности немедленно разжаловать генерала Батона в рядовые и направить на выполнение особо опаснейшего задания, чтобы хоть смертью своей он загладил вину перед командованием, которое на него очень сердито!

Вздохнув, бывший генерал Батон задремал и сквозь сон слышал обрывки речи полковника Шито-Крыто:

— Провал… полный провал… развал… полный развал… глупость… лень… не моет руки… не чистит зубы… позор… против гигиены… докатился до самодоноса… невиданная по своим масштабам операция «Братцы-тунеядцы»… особые полномочия… увеличение финансовых ассигнований… мои заслуги… его позор…

И чей-то голос:

— Генерал Шито-Крыто… генерала Шито-Крыто… генералу Шито-Крыто… подготовить… доложить…

Тут бывший генерал, а отныне рядовой Батон проснулся, потому что рядовым спать много не положено.

— Приступить к подготовке плана операции «Братцы-тунеядцы»!

— Есть приступить! Благодарю за доверие! — ответил генерал Шито-Крыто и приказал: — Рядовой Батон, за мной шагом марш!