Руки вверх, Ваше Величество!

Дружба начинается с улыбки

Ростовским журналистам часто кажется, что дружба с коллегами из города-побратима Плевена не имела начала, она была всегда. И хотя память рассудка подсказывает, какими торжественными были наши первые встречи на донской и плевенской земле, у памяти сердца законы свои: по ним хороших людей мы знаем и ценим чуть ли не с детских лет.

Мне повезло: давно знаю и люблю болгарский язык, поэтому и произведения Николая Мизийски, Спаски Гацевой, Георгия Стойкова, Хинко Георгиева, Руси Русева и других плевенских литераторов я читала в подлиннике до встреч с ними. Потом помогала в работе над переводами их произведений ростовским поэтам и журналистам Вениамину Жаку, Николаю Костареву, Лидии Акентьевой, Анатолию Ансимову, Владимиру Залужному и другим. А рассказы Николая Мизийски мне захотелось перевести самой. Некоторые из них печатались в газетах «Молот», «Комсомолец», журнале «Дон», два отобраны издательством для этой книги.

Думаю, наши ребята улыбнутся, читая о своих болгарских сверстниках. А с этой улыбки тоже начнется дружба, которая будет с детства и — навсегда.

В. Животкова.

Кто нацарапал на стене?

Это произошло на большой перемене. Апрельское солнце выманило всех во двор, и трудно было сказать, кто же сделал эту пакость. А пакость зеленела на белой стене, как раз под снимком, запечатлевшим скалу на окраине Плевена с пещерой у подножия. Какая пакость-то? В общем, не такая уж большая, но обидная — вопреки порядкам в школе и правилам хорошего поведения неизвестная рука написала: «Марианна — шЕмпанзе!».

Классная руководительница седьмого «А» пыталась заглянуть в опущенные глаза своих питомцев. Мальчишки и девчонки сидели за партами удивительно кроткие. Только Марианна нервно дергала косичку и сердито шмыгала носом. Едва ли кто мог усомниться в ее невиновности, едва ли кто мог помыслить, что это она сама написала о себе зелеными чернилами на белой стене такие слова…

В последовавшем разговоре было установлено, что дежурили Петр и Владимир. Они обсуждали в коридоре мировое футбольное первенство, однако кое-что видели. Например, как дочка директора вырвалась из кабинета отца и заскочила в их седьмой «А». Туда же прошел директор, чтобы вернуть дочь обратно. Но трудно было заподозрить ее: девчушке всего три года, и она еще не умеет писать. Не было сомнений и в отце, хотя ручка у него с зеленым стержнем. Человеку, занимающему такой важный пост, вряд ли до царапанья на стенах. Кроме того, товарищ директор, человек высокой грамотности, и не написал бы: «Марианна — шЕмпанзе!»…

Классная руководительница, пройдя между партами, стала у кафедры и сказала тоном, не терпящим возражений:

— У вас есть около часа, так как учительница математики не пришла. Никто отсюда не выйдет, пока нарушитель не будет выявлен…

Классная руководительница удалилась. К стенке, где висел снимок с зеленым изречением под ним, стал отрядный председатель Пламен.

— Ну? — произнес он. — Когда-то в этой пещере жили люди, неразвитые и невоспитанные. Царапали ли они, однако, такое на стенах? Не царапали — не найдены следы такого! А школа, дорогие пионеры и пионерки, — наш второй дом с правилами внутреннего распорядка!

Пламен, задумавшись, тронул пушок под носом. Так как он был председателем плюс поклонником детективов, то именно он должен был отгадать, кто же нацарапал на стене. Должен был, но не мог… Требовалось, пожалуй, вмешательство милиции: на стене — Пламен был уверен в этом на все сто процентов — остались отпечатки пальцев злоумышленника.

Несмотря на напряженность момента, Васил с передней парты рассмеялся. Вероятнее всего, криминалисты обнаружат отпечатки пальцев тех, кто вешал фотографии скалы, или следы какой-нибудь мухи…

Но злоумышленник здесь, в классе. Едва ли кто будет это оспаривать. Осталось только разоблачить его, потому что вряд ли он захочет признаться сам…

К черной классной доске вышла Донка Игликова. У нее был внушительный рост, и она могла поколотить любого мальчишку в классе. Выражение Донкиного лица быстро утихомирило болтунов.

— Будем рассуждать логично, по системе исключений, — сказала Донка, беря мел.

— Что за система такая? — спросил двоечник Пантелей.

Его не исключали из школы, потому что был он тихим, а только оставляли в каждом классе на второй год.

— Ш-ш-ш! — зашикал весь класс.

— У кого из нас ручки с зеленым стержнем? — И Донка написала на доске: — Канчо, Ганка, Йото, Спас.

Никто не возразил. Промолчали и эти четверо, хотя насупились.

Донка продолжала:

— У кого есть что-то против Марианны?.. У Ганки, потому что в прошлый четверг Марианна подсказала ей неправильный ответ на задачу по алгебре. У Йото, потому что вчера она не дала ему пирога. У Спаса — из-за заметки в стенгазете. Еще Боян разбил Марианнино окно, и его мать заплатила ее матери…

Донка написала еще четыре имени:

— Ганка, Йото, Спас, Боян.

И четверо сказа ли: «О»! А Донка Игликова показала на анонимную надпись на стене:

— В слове «шимпанзе» первая гласная «И», а не «Е». Однако среди нас есть такие, кто не в ладах с правописанием, хотя они уже почти взрослые. Как зовут этих «грамотеев»?

С первых рядов продиктовали четыре имени:

— Спас, Боян, Васил, Пантелей…

Потом Донка протерла очки, как будто их запорошило мелом, помолчала, чтобы все вникли в написанное, и сказала:

— Только одно имя фигурирует три раза, оно — в каждом ряду. Если обладатель этого имени захочет поколотить меня, могу его отколотить и я!

Спас встал из-за парты. Не совсем охотно, не очень быстро, но встал.

— Я счищу написанное ножичком… Марианна — не шимпанзе, а Донка — гений криминалистики. Мое почтение!

Все крикнули «ура» и хлынули во двор — в их распоряжении было еще десять минут. Осталась только Марианна, чтобы помочь Спасу…

Возвращение Пеле

Его курчавые волосы, небрежно подстриженные, сливались с черной кожаной спинкой сиденья. Рассказывал он увлеченно, без лишних подробностей и описаний природы, но пассажиры почему-то оставались безразличными даже к самым интересным эпизодам. Ритмично покачиваясь в просторном купе, старики у окна подремывали и похрапывали. Студентки у двери шушукались, обмениваясь мнениями о весенней софийской моде и приближающейся экзаменационной сессии. Как бы ни иллюстрировал рассказчик свою речь выразительными движениями левой ноги, они все равно были очень далеки от проблем современного футбола. Благо похожая на шар женщина средних лет в серьгах и с двойной ниткой красных бус выдавала себя за любезную слушательницу.

— Не волнуйся, миленький! — говорила она, пользуясь нечастыми паузами. — За лето совсем поправишься и поиграешь еще, назабиваешь голов.

Вошел кондуктор, разбудил стариков, улыбнулся студенткам, у всех проверил билеты. Полная женщина подала ему два.

— За малыша? — спросил кондуктор.

— Мой племянник уже не малыш! — защитила она честь своего спутника, и серьги ее закачались. — Ему уже тринадцать!

Кондуктор взглянул на него сочувственно:

— Как тебя зовут?

— Пею Ленков. Сокращенно — Пеле.

— И, конечно, играешь, как твой бразильский тезка?

— Не знаю. Встречаться не приходилось.

— А это… гипсовое украшение… воспоминание о матче?

— Нет, о «Шкоде».

Тетя объяснила все детально: в пятницу Пею приехал в гости к ней, в Софию. Чтобы развлечь, она повела его по магазинам. Взяла и свою дочь Малинку, первоклассницу, отличницу, но еще не знающую дорожных знаков. На одном переходе ее шалунья Малинка неожиданно вырвалась и побежала через улицу сама. И в этот момент появился серый автомобиль. Он задавил бы ее, как глупого цыпленка, если бы Пею не толкнул девочку на безопасное место. Но сам он отскочил неудачно и поломал ногу. И вот теперь тетя везет его к матери, чтобы объяснить ей, что мальчик не виноват, напротив, ради маленькой двоюродной сестренки пожертвовал самым ценным для футбола — правой ногой, лишь бы не допустить…

— Браво, Пеле! — воскликнул кондуктор, прежде чем перейти в другое купе. — Желаю тебе выздоровления, а в дальнейшем — по четыре гола за матч!

— Даже по пять! — заулыбались студентки, которым тонкошеий футболист вдруг стал очень симпатичен.

Незаметно промелькнуло много станций. Поезд приближался к Плевену. Пионер встал, прихватив свой чемоданчик:

— Тетя, вы домой сообщали? — спросил он через плечо.

— Нет. Зачем тревожить маму раньше времени?

— А я написал другу своему, Ради. Даже сообщил, когда приедем.

— Думаешь, придет встречать?

— На сто один процент уверен. Ради — не только друг, он мое левое крыло… Ну, понимаешь, левый нападающий. Самые красивые голы я забивал с его подачи. Он не Лилия, которая дразнит меня «футбольеро» и уже дважды отказывалась приходить на мои матчи.

— Не думай ты про эту Лилию! Подумаешь, не слишком большое огорчение, что эта красивая задавака не хочет смотреть на твою игру!

Сбавив ход, поезд подошел к оживленному плевенскому вокзалу. Из вагонов хлынули десятки нетерпеливых пассажиров. Люди, сумки, чемоданы забили проход. Остальные пассажиры, еще более нетерпеливые и шумные, протискивались между ними.

— Свежие пирожки, мороженое! — кричали лоточницы, протягивая свой товар к открытым окнам поезда.

Несмотря на суматоху, Пею и его тете удалось благополучно сойти на цементный перрон.

— Ну, видишь где-нибудь своего Ради? Чемодан-то ему бы больше подошел…

Пею не ответил. Взор его шарил в пестрой толпе с лихорадочной надеждой. Не мог же друг не получить письма. К заказным отправлениям связисты так внимательны. Не может быть, чтобы…

«Вот-вот заплачет, — подумала тетя. — Дружба между мальчишками крепкая, потому и разочарование такое сильное…»

Но ее племянник не заплакал. Просто направился к выходу с перрона. Что Лилия не обращала на него внимания, это еще полбеды, а вот Ради…

«Скрыц-бум-трак! Скрыц-бум-трак!» — скрипели ботинок, гипсовая пятка и палка.

Полная женщина в серьгах и бусах двинулась в том же направлении, таща багаж.

«Вот характер, — продолжала размышлять она. — В отца. У них у всех в роду такие характеры!»

Вышли на широкий тротуар. Тетя предложила взять такси, но Пею отказался. Лучше пусть на эти деньги они купят шоколадку. Еще придет время, когда он, Пеле, будет разъезжать в легковых машинах и даже летать самолетами, они еще ему надоедят. А сейчас достаточно и рейсового автобуса № 3.

У бетонированной площадки остановился автобус. Первыми из него выскочили мальчишка и девчонка в пионерских галстуках.

— Опоздал из-за Лилии! — оправдывался мальчуган, хватая из тетиных рук вещи. — Захотела ехать вместе со мной, а когда я зашел за ней, была еще не готова.

— Ради прав, — улыбнулась девочка виновато, — но и ему нужно было бы скорее познакомить меня с письмом Пею, вместо того чтобы грозить этой злополучной «Шкоде».

Нежная, тонкая рука взяла героя-спасителя под локоть. Не такое уж подкрепление, а силы его сразу же удвоились.

— Пошли… Пеле! — тихо сказала красавица Лилия и с любопытством заметила, как бесцветная капелька предательски блеснула в ресницах «футбодьеро». — К матчам ты будешь как раз готов, точно!