Руна

Глава 27

Вопрос с Ксавье не удается решить. В нашу разборку вмешались, растащив каждого по углам. И за этим последовала обычная реакция старшего братца. Домашний арест, нотация о разочаровании и прочие прелести воспитания, которыми я давно уже был сыт по горло. Но перемещаться мне по дому никто не может запретить. Некоторое время, я валялся на кровати, в собственной комнате прокручивая в голове раз за разом события с Ликой.

Вот мы в метро и она ползет к несчастному словившему пулю, вот она в квартире и ее зрачки широченные от страха, и затем уже в лифте. И Явал. Я-в-аааа-л, демон его, мистер забодай-задолбай, большая заноза под ногтями у ангелов. Как он мог быть живым? Живой!!! Чего стоила тогда легенда о том, как с последним сброшенным в объятия смерти Демоном, сгинет вслед за ним все его племя. Ложь?

ЛОЖЬ!

Выглядел он прекрасно. И он знал ее. Знал, иначе бы так не цеплялся за машину. Зачем им девчонка? Лика. Ее личико и волосы. Снежные и белые, как зимний сугроб. Кожа у нее тонкая, прозрачная, под ней видны синеватые венки. Только брови и ресницы сероватые. Глаза яркие, странного оттенка. Радужки на краях цвета высушенной розы, жженый бархат с зеленым нюансом, к зрачку окрас менялся на темно-шафрановый. Раскосый разрез, слегка миндалевидный. Она словно помесь демонов и ангелов. Но она же человек. Я точно знаю.

В той спешке, я толком не успел запомнить ее запах. Руки у нее точно пахли химией, дезинфицирующими средствами, волосы ничем, а кожа? Я не смог вспомнить. Но стоило закрыть глаза, как перед глазами поплыл совершенно другой образ. Рыжая с зеленными глазами девушка. Тоже белая кожа, но все остальное, иное. И тело тут же откликнулось, отозвалось так, как давно не реагировало. Ксавье прав, нужно найти хоть кого-нибудь, а то фантазии прут, как у подростка. Хотя красавица была замечательной. Я не смог отбросить ее образ одним махом. Вместо этого внутренне улыбнулся, разглядывая его, притягивая к себе. В девушке что-то было манящее. Но я не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь встречал такую в реальности. Я бы не забыл. Рыжая пахла бы лесом, пахла хвоей и кедром, мокрым мхом и нетронутостью… Она стала бы моей.

Утром в комнату, как всегда без стука вошла Фрея. Сам виноват, не запер дверь. Принесла перекусить и составить отчет для Ксавье. Она поставила поднос на стол.

— Девушка, которую ты привез, — произнесла немного неуверенно. — Она уехала. Ее приказали вернуть.

Я промолчал, обдумывая случившееся. Могла Лика уехать, конечно, могла. Я же ключи оставил в машине. О чем я только думал? Внутри разгорался жар недовольства. Все казалось нестыкующемся, чрезвычайно сложным. Будто нарочно собрали вместе не собираемое.

— Ксавье уехал встречать Сорена, — добавила она, постояла рядом, но так и не дождалась от меня ответа.

Я лежал и думал, как связана девушка с тем, что демоны ходили пять раз одной дорогой? При чем тут умерший ангел и пуля, так похожая на наши, но не наша. Лика и Явал, их что связывает? Почему Явал жив? Почему демонов так много и сколько их на самом деле? Вот-вот должен приехать старый Хранитель. Сорен будет меняться местами с Адамом. И Ксавье сокроет всю правду. Спрячет. Он не будет проверять мои слова, правдивость или что-то еще. О нет, его интересует, только смена Хранителей и трон. Пока Явал и его орда не постучится в двери Родового замка, он ради своей жалкой власти, даже пальцем не пошевелит.

А что будет делать Явал? И почему я сам всегда думал, что он мертв.

Я вскочил с места.

— Фрей!

Она с радостью обернулась ко мне, пытаясь понять, что же я хочу от нее. В кое-то веки я позвал ее, обратился к ней и значит, наконец, мне что-то нужно от нее.

— Где я могу найти информацию о Явале?

Фрея разочарованно опустила глаза, остановившись взглядом, где-то в районе моего паха.

— В библиотеке, — потянула, видимо надеясь на что-то.

— Точнее можно. Ты же отвечаешь за перенос информации.

Она пожала плечами и подошла ко мне слишком близко. Ее намерения очевидны, и я жестом останавливаю ее.

— Ты забыла про мою уехавшую подружку?

Фрея кусает губы.

— Я не против твоих подружек.

— Думаю, если позовем Ксавье, будет веселее.

Она поднимает обиженный взгляд, но молчит.

— Вот и славно. А теперь марш в библиотеку, и чтобы через час у меня на столе лежали книги, — велю я, слегка улыбаясь. Надо же ее обнадежить.

Фреи и этого хватает. Она девушка отходчивая и чрезвычайно забывчивая. И пока Фрея не шпионила за мной, я мог спокойно заняться своими делами. А именно…

Спустя полчаса Франк истекал кровью от наших же путь. Охрану на пульте управления я перебил сам. Больше не было пути вперед, только смерть, но то, что я видел казалось страшнее смерти. Хотя мог ли я на это жаловаться, я ангел Смерти. Двери я заблокировал везде, где только смог. Я вошёл внутрь, впервые перешагивая порог, ранее отделяемый Старейшин от всего дома прозрачным стеклом. От этого простого шага у меня перехватывало дыхание. Некоторое время я стоял и смотрел на Образы. Какой из них Ангел. Может все, а может только два?

Я выбрал крайнее Зеркало. Взял за край и поволок его к центру, развернул в горизонтальную плоскость и оставил так стоять. Вернулся к пульту управления, набрал комбинацию открывающие слой за слоем все перекрытия над Хранилищем. Лишь с одной целью, добраться до самого верха, туда, где солнце. И когда последняя заслонка была открыта, с помощью системы зеркал на Образ обрушился отраженный свет, заливая костяные пластины с высохшей плотью живой теплой энергией жизни. Он впитывалась в них, втягивался, стремительно темнея, насыщаясь оттенками. Они оживали на глазах и скоро весь стол покрылся белой туманной дымкой. Двигался, ёжился, мешался, дым напитался настолько плотно, что скоро застыл белым маревом, от которого смотреть глазам с каждым мгновением становилось больнее.

Никогда за все столетия я не видел подобного. Древний ритуал всегда проводит Хранитель с Хранителем за притворенными дверьми. От силы сияния не было сил стоять даже с закрытыми глазами. Мне пришлось отвернуться. И спустя минуту, в помещении произошел интенсивный скачек света. Спину горячо обожгло огнем. Свет вскипел, заплескался подобно воде в большом бассейне, затем начал снижать насыщенность и померк, застыл обычным отражением на стенах.

— Обернись, Илия.

Увидел я не Адама, а женщину. Очень старую не по виду, не по внешности, а по возрасту. Настолько древнюю, что узнать в ней ангела было бы сложно. С удивлением и изумлением я рассматривал ее молодые глаза цвета грецких орехов в обрамлении черных ресниц и светонепроницаемую кожу. Волос ее, как и кожа, и частично лицо и руки остались, покрыты кусочками костяных пластин. Очевидно, она не до конца трансформировалась, эта женщина-ангел в мозаике. На ней было одето что-то типа русского царского орната. Распашное длинное одеяние без воротника богато расписанное золотой нитью, жемчугами и драгоценными камнями походило на рисунки на стенах Хранилища. Волосы убраны в тугую черную косу.

Я планировал пообщаться с Адамом, но мне ничего не оставалось, как приклонить колено и склонить голову, заговорить на древнем языке ангелов, так как она обратилась ко мне именно на нем.

— Прости меня Хранительница. Мне пришлось привести кого-то из вас к жизни. Я не нашел другого выхода, потому что знаю, Явал жив! В наших подземельях под городами слишком много оборотней. Взываю к твоей мудрости. Ты видела мои воспоминания вместе со светом. Ангелы погибнут, если ничего не предпринимать.

— Ты даже не знаешь, как меня зовут, мальчик, — произнесла женщина медленно, словно считывая информацию из воздуха. — Зови меня Ольха. Подойди ближе ко мне, мое дитя.

Я кивнул, приблизился к ней.

— Ты показал мне много тревожных вещей, Илия, — поговорила она, рассмотрев меня, я же молчал. — И ты не знаешь, почему меня никто никогда не будил, верно?

— Нет.

— Я белая мать, — она подошла к зеркалу, на котором теперь ничего не было кроме золотой пустой рамки, что блестела в лучах солнца, повернула ее в горизонтальное положение.

Мне нечего было сказать. Затем вернулась ко мне и взяла за подбородок подняла мое лицо, вглядываясь внутрь меня.

— И ты ничего никогда обо мне не слышал, — заключила она.

— Нет.

Она отпустила. А сама в это время смотрела на росписи на потолках и стенах Хранилища. При свете дня в лучах они смотрелись красочно, живописно, совсем не так как я привык их видеть в полумраке и темноте.

— Твои воспоминания спутаны и хаотичны. Меня тревожит, что тебе известны всего три Хранителя. А где же все остальные?

Я видел, что она не довольна. Но добавить большего, чем она увидела в моих воспоминаниях, не мог.

— Мне известны имена троих. Ной, Адам и Сорен. Последний едет, сейчас сюда. Но я прошу помощи у вас. Если вы не сочтёте это за дерзость.

Она разозлилась, сузила глаза, и лицо ее исказил гнев.

— Сорен и Адам. А Явал?

Я уставился на нее, не понимая.

— Явал, один из хранителей?

Она цокнула, покачала головой, нелегко вздохнула, разглядывая меня с еще большим недовольным строгим взглядом.

— А для тебя он Демон? Оборотень? Как давно идет война?

— Почти 10 тысячелетий.

В ее взгляде сверкнула ярость. Ольха шумно выдохнула, пораженная цифрой. Она бесспорно давно спала, и ее специально никто не будил.

— Человеческая память, так коротка. Всего 2–3 поколения хватает, чтобы была забыта традиция и не больше десятка, чтоб было забыто все. 10 тысячелетий. Сколько сегодня Хранителей пробуждаются, не считая Явала?

— Семь. Но я видел только тех, что назвал. В этом зале всегда трое, о вас мы ничего не знали. Остальные зеркала хранятся в других родах. Существует семь Хранилищ с семью Образами в каждом.

— И Явал, — произнесла она, разглядывая зеркала, а затем вытянула руку к центру, и направила вверх. — Очередная ложь для всех.

В небе над Хранилищем, начал сгущаться свет. Шаровая молния собиралась у нас над головой, сверкая бликами, как солнечный диско-шар. Дико раздувшись, он взорвался. Тысячи осколков из пустых Образов хранилища полетели в разные стороны, не задевая лишь нас.

— Четыре зеркала, — произнесла она, пройдя по осколкам и подводя итог действиям. — А должно быть семь. Один из нас мертв.

— Почему?

Мне как то не пришло в голову спросить про второго. Да и спрашивать, я тоже бы не решился.

— Адам, Ной, Сорен, я, Явал, — она подняла на меня глаза. — Мертва красная мать, поэтому мир вырождается. Судить по твоим спутанным воспоминаниям, ты живешь с представлениями о великой войне, произошедшей 12 тысяч лет назад. Дьявол, то есть Явал сброшен в преисподнюю. А ты борешься с его последователями. Демонами-оборотнями, игнорируя законы природы и баланса. Ужасно! Вы убиваете братьев и сестер. Кто начал эту ужасную войну?

Мне нечего было сказать, мне вспомнилась легенда о трех матерях. Красной, белой и черной. Многочисленные сказки, повторяющиеся у человеческих народов. О трех конях, о трех реках, о трех цветах. Больше я ничего не знал, Ольха долго спала, а мои воспоминания начинаются с момента окончания войны.

— Явал.

— Есть доказательства?

— Все знают это, как истину.

— Легенды и сказки, на которых вы строите жизнь? — кажется, она была впечатлена.

— Ну, все произошло так давно…

— Именно поэтому должен был соблюдаться неугасимо ритуал пробуждения. Обряд был нарушен и ни один из здравствующих и пробужденных не забил тревогу? У вас нет необходимых навыков, сохранять знаний! Им обладают только Хранители Рода. Поэтому вы и не помните даже своей собственной истории!

— Явал враг!

Она зашипела и выпучила глаза, казалось, она готова была меня убить.

— Явал всех нас спас! Штфу. Голимая несусветная болтовня о врагах! Кто бы не нарушил правила, он ответит за это! Нельзя нарушать правила, это приводит к гибели всего живого. Ты не будешь наказан, только потому, что оказал мне личную услугу. А теперь оставь меня. Мне нужно собрать еще много света, но так, чтобы не испепелить твою плоть. И жди, я тебя позову, Илия. Призову, как мать сына.

Я не понял о чем она, но все-таки хотел узнать, поэтому спросил:

— Личную услугу?

— Ты не помнишь?

Я отрицательно мотнул головой.

— На память вроде бы не жалуюсь, но вот подобного хоть убейте, не припомню.

— Ты привез мой Образ из России, — она несколько секунд вглядывалась в меня, а затем слегка повела плечами. — Видимо, Явал стер у тебя воспоминания. Расспроси его потом.