Рушара

Глава 30. Русалка и профессор

Никто его спасать не собирался. Прошла целая ночь, потом настало пасмурное утро. Время от времени принимался сечь холодный дождь. Но, никто так и не явился по его голодную и совершенно окоченевшую душу.

Фальконе топтался на том месте, куда вчера упал. Опять хотелось есть. Но, кроме оледеневшей картошки, ничего более существенного не нашлось. Ветер дул, как бешеный, неся в себе потоки пыли, пепла, песка. Летели камешки, щепки. Всё уносилось в океан. Солнца не было видать.

Джед, прикрывая глаза рукой, выкапывал щепочкой из обожженной земли клубни тантарусов. Что тут случилось? Куда подевались монки? Может, спрятались? Да уж, наверно, не имеет смысла шататься по поверхности. Было очень холодно.

Подпрыгивая и щёлкая зубами, Фальконе вернулся обратно в убежище и стал поедать добычу, весь перемазавшись в пепле и пыли. В нарядном дворцовом костюмчике тут было очень холодно. Легкий плащ не спасал от холода. В сандалии набивались камешки и мусор.

Потом захотелось пить — он не пил со вчерашнего дня. Пришлось отправиться на поиски воды. Раньше здесь было много ручьев, озерец. Вот нашелся один источник, бьющий из земли. Вода подхватывалась ветром и уносилась прочь, все камни вокруг трепещущей маленькой струйки прочно заледенели. Крохотный водоёмчик, размером не больше таза, был пуст. С большим трудом Джеду удалось напиться, ловя губами ледяные брызги. Долго он так не протянет, а помощи из дворца всё не было.

Джед возвращался к своему убежищу, сбиваемый встречным ветром, ослепленный летящим мусором и песком, почти не видя дороги. Среда казалась вязкой, словно густой кисель. Он рискнул и осторожно глянул меж пальцев.

— Караул!!! — завопил Фальконе в совершенном ужасе от увиденного.

Его тело наполовину торчало из большого валуна. Вся нижняя половина скрывалась в камне так, словно Джед рос из него. Несчастный дернулся в панике, не понимая, как такое могло произойти. И сдвинулся, словно камень был сделан из густого желе.

— Камни разжижаются! — закричал Джед, думая, что сходит с ума. Что происходит?!

Он вырвался из камня, потеряв сандалии, и упал на землю. Рука его стала утопать в твердой почве — земля поглощала его. Фальконе заметался. Нельзя было задержаться на одном месте даже на секунду — ноги тут же погружались в землю, в камень, в лёд.

В панике Джед запрыгнул на поваленный ствол тантаруса, у корней которого сегодня рыл картошку. Дерево держало его, не делая попыток втянуть в себя.

— Кажется, прошло! — Джед был так испуган. — Неужели планета опять дематериализуется?! Что же с нами будет?! Или все прекратилось?

Он потыкал пальцем в ободранный ствол. Нет, ничего, нормальная твёрдая поверхность. И смело встал на камень. После чего залез обратно на дерево и больше уже не делал попыток сойти с него.

Фальконе сидел на древесном стволе, вцепившись в него, как опоссум. Ветер трепал его, норовя скинуть.

— А! Вот ты где! — прозвучал из пространства голос Вилли так громко, что заглушил ветер. — Держись, сейчас прибудет помощь!

Рядом с деревом возник Ааренс. Он смеялся.

— Эй, Амаретто! — окликнул он. — Дворец сказал, что ты вышел прогуляться! Чего тебе вздумалось гулять по Чинночи?

Джед посмотрел на ноги Ааренса и ободрился. Раз тот не тонет, значит, с планетой всё в порядке. Но, не спешил доверять глазам.

— Тебе всё кажется нормальным? — спросил он Коэна.

— Нет, конечно! — ответил тот серьёзно. — Что же тут нормального?

Фальконе постеснялся рассказывать про свои проблемы и осторожно встал на землю.

— И теперь нормально? — спросил он, медленно погружаясь в почву. Ааренс широко раскрыл глаза. Джед выкарабкался на поверхность и встал на камень.

— А теперь? — и снова стал погружаться. — Тебя тоже глючит?

Он снова выбрался. Потом забрался на спасительный ствол тантаруса.

— Что происходит?! — с содроганием спросил Ааренс.

— Ты мудрец! Ты и отвечай!

— И давно ты так?

— Уже часа два-три! Я думаю, планета опять развоплощается!

Ответом был полный ужаса взгляд.

— Вот таким я его и обнаружил. — растерянно сообщил собравшимся Ааренс, он осторожно отдирал от товарища свои ладони — лишь мига переноса через подпространство хватило для того, чтобы склеиться с Джедом.

Все тоже не могли ничего сказать. Фальконе на глазах у изумлённых наблюдателей медленно погружался в пол. Ситуация совершенно фантастическая даже для Рушары.

— Я не проваливаюсь только в ствол тантаруса. — сообщил Джед, выбираясь на поверхность пола и снова начиная погружаться. Он немного успокоился и даже начал привыкать к своему новому свойству. Его не выдерживало ничто — ни одно твердое тело не могло противостоять ему, кроме древесины тантаруса.

— Где же мы тут возьмем ему тантарус? — растерялся Заннат.

— А вы попробуйте достать через портал. — посоветовал Фальконе, которому теперь ничто не казалось невозможным.

Это в самом деле была мысль. Но, вот загвоздка: толщиной ствол тантаруса значительно превосходит диаметр озера. Хотя, предметы, проходя через портал, временно изменяют свои размеры.

И вот Вилли приблизил изображение древесного обломка, с которого сняли Фальконе, и схватил толстый ствол одной рукой. Получилось так, словно он взял в руки полешко. И резко выхватил его из воды. Поспешно отброшенная деревяшка на лету разрослась из небольшого чурбачка в настоящий толстый ствол и с тяжелым грохотом упала на пол тронного зала. Фальконе тут же двинулся к спасительному дереву, выдирая ноги из пола, как из горячей мастики. Взобрался на насест и успокоился.

— Что же всё это значит? — чувствуя беду, спросил Вилли. Ааренс беспомощно пожал плечами. Новая беда.

Всего полчаса назад посреди разговора Валентай вдруг спросил дворец, куда всё-таки конкретно запропастился Фальконе. И дворец ответил, что тот ещё вчера вышел погулять на Урсамме. И вот в таком кошмарном виде теперь Джед присутствует среди них — проваливающийся сквозь всё, кроме ствола тантаруса. Джед сидел на нём, босой, чумазый, словно поросёнок, в порванной одежде. К тому же он был голоден и хотел пить.

Оказалось, что новое состояние принесло ему неисчислимые проблемы, и с питанием — тоже. Поесть Джед сумел. Поставил тарелку на ствол и спокойно все съел, правда пользуясь руками, потому что вилка и нож проходили сквозь пальцы и вываливались. А чашку пришлось держать в руках. И, пока Джед пил, пальцы его проникли внутрь, так что он мог хватать себя за нос. Пришлось сдирать посуду с руки, словно смолу.

— Только новых несчастий нам недоставало! — воскликнул Заннат. Но, совещание пришлось перенести поближе к дереву.

— Что ты делал там? — попытались узнать у Джеда, каким образом он стал таким.

— Да ничего я не делал! — чуть не плакал он, сидя на дереве. — Свалился, потерял урзоя… Только не говорите Фариду! Потом проголодался, поел печёной картошки…

— Чего поел?! — так и подпрыгнул Заннат.

— У тантарусов такие клубни, — пояснил Фальконе, — от огня всё хорошо пропеклось. А другой еды не было. Я решил, что это картошка.

— Ты наелся плодов тантаруса?! — с нескрываемым ужасом спросил Заннат.

— Да… — ответил Джед, обводя всех взглядом и чувствуя неладное.

— И как давно? — с безнадежностью спросил Заннат.

— Вчера ещё. А сегодня опять ел.

— И всё ещё жив?! Не может быть! Плоды тантаруса — страшный яд. И в сыром и в вареном и в любом виде. Рушер их соком отравлял стрелы Ахаллора!

— А! И только-то! — махнул рукой Фальконе. — Я-то думал, в самом деле что!

Тут Вилли и вспомнил. Он-то полагал, что волшебник Альваар пошутил. А все оказалось правдой! Отравление ливорусом в заповеднике Пространственника сделало Джеда и в самом деле неуязвимым для яда!

— Послушайте! — странным голосом проговорил Моррис. — Джед наелся плодов тантаруса и стал проникающим. На свой манер, но проникающим.

— Но, больше никто не может есть этих плодов! — воскликнула Маргиана.

— А больше и не нужно, а то нам всем придётся сидеть на деревьях. — ответил Заннат. — Главное, что обнаружилась закономерность. Все три названных в пророчестве предмета — фтар, плод тантаруса и листья бразелара связаны с одним явлением. С подпространством! Вы видели из лодки Рушера, как листья бразеларов искривляли пространство. Откуда они тянут энергию? Воздух не выходил в космос из Зоны. Он исчезал на уровне крон бразеларов. Зона производит обмен. Закачивает в подпространство материю и выкачивает энергию. Откуда выбрасывает энергию белый фтар, когда переносит в подпространство материю? Не эти ли белые фтары кидает Рушер в топку своей Зоны?

— Так что же со мной делать? — беспомощно спросил Джед. — Поесть белых фтаров?

— С тобой всё в порядке, — задумчиво ответил Заннат, — ты у нас проникаешь сквозь камень, как сквозь масло. Значит, тоже вид проникновения?

— Я не понимаю, как всё это связано с Пространственником. — напомнил Вилли.

— Да что ж тут не понимать! — воскликнул Заннат. — Изнанка Бытия и есть подпространство! Твой древний додон застрял в подпространстве!

Некоторое время Вилли смотрел на Занната большими глазами, потом проронил:

— Я думал, ты чего умное скажешь. Это я и без тебя сообразил. Вопрос в другом: как его достать оттуда? Кто может задержаться в подпространстве хоть на миг? Посмотрите на Ааренса, он не развоплотился окончательно лишь потому, что присутствовал там наполовину.

— Да, я завис однажды. — нарушил молчание Ааренс. Его тон был таким странным, что все взоры обратились к нему.

— Некоторое время я пребывал там. Материя исчезает в подпространстве, это правда. Но, было нечто, о чем я до сих пор молчал. Я думал, что это порождено погибающим мозгом, нечто вроде слуховой галлюцинации. Я слышал голос. Кто-то звал. Но, слов я не понял и решил, что это ошибка. И хочу напомнить, как вы спасли меня. При помощи Силы.

Глаза всех обратились к белому ларцу, что по-прежнему держал в руках Заннат. Сила есть.

— Есть существенное различие. — проговорила Маргиана. — Ты был здесь. Пусть наполовину развоплощенный, но был.

Ситуация оставалась совершенно неясной, и все молча размышляли. Вошла с крайне испуганным видом Алисия.

— Снег пошёл. — пролепетала она.

На заметаемые снегом аметистовые пески пустыни Импарр выбралась русалка. Тяжелый ледяной прибой бил в берег, как таран. Свинцовые тучи роняли крупные, слипающиеся комья снега. Воздух потерял прозрачность. Но, ветер перестал нестись бешеными потоками — теперь он ровно и однообразно дул в одну сторону. Русалка замерзала.

Океан ещё был тёплым, поэтому поглощал снег и моментально растоплял его. Можно было бы отсидеться в глубине. Но, легкие требовали воздуха, и русалка выбралась на холодную землю и легла на песок.

Нимуё одолевали тоскливые мысли. Собственное уродство больше не пугало её. Она уже начала свыкаться со своим телом. Но, каков смысл подобного существования? Она ещё может приносить пользу, но она отверженная. Ей нет места ни среди людей, ни среди птиц, приматов, рыб. Практически можно жить вечно, постоянно перестраивая свое тело и всё больше превращаясь в рыбу или иное какое существо. Только, хочет ли она?

Окончательно убедившись, что Аргентор не узнаёт её, как никто не узнал, кроме Занната и Маргарет, Наяна решила избегать всех. И вот, два дня назад, наблюдая валящийся в океан снег, она поняла, что это конец. Конец всему. Её охватило безразличие. Всё оказалось ошибкой. И Джиневра была ошибкой. И Наяна. Самой большой ошибкой была Рушара.

Нимуё пожалела, что выжила. Поэтому легла на песок, чтобы умереть.

Шаги раздались совсем рядом.

— Кто это? — прошептал странный голос.

— Не знаю. — ответил другой, не менее странный.

Наяна открыла глаза и обнаружила смотрящий на неё жёлтый глаз в окружении пушистых ресниц.

— Спит? — спросили сверху.

— Нет. Смотрит.

Стало ясно, что спокойно умереть ей не дадут. Русалка устало села, опираясь рукой о песок. Перед ней находились два молодых орнита. В руках они держали сетки с крупной красной рыбой. И дротики.

— Ты кто? — спросили дети.

— Какая теперь разница? — ответила она. Разве они узнают в ней целительницу Наяну, которая собирала по частям их родичей после боя на Марено?

— А зачем хвост? — спросил один.

— От мух отбиваться! — неожиданно улыбнулась русалка. И вспомнила, что мух на Рушаре нет.

— А что вы тут делаете, совсем одни? — поинтересовалась Наяна.

— Рыбу ловим! — один подросток показал ей сетку. — Это традаур.

Рыба оказалась какая-то одноглазая. Один глаз на всю голову — он торчал на стебельке.

Второй подросток вдруг сорвался с места и побежал, подпрыгивая по песку и высоко задрав дротик. Орнит ударил в песок оружием и вскоре уже бежал обратно с рыбой на дротике.

Наяна ещё больше удивилась: рыба в песке?!

Они шли дорогой и болтали. Вернее, орниты шли, а она летела.

— Ты, наверно, из Героев? — спрашивали дети. — У нас тоже есть Герой. Орнисса! И ещё есть профессор и покойники.

— Кто?!

— Орнисса! — пояснили они. — Только она сейчас летает на своей волшебной лодке. А профессор с нами, в пещерах. У нас танцы каждый вечер! Профессор так здорово пляшет ламбаду! А покойники не пляшут.

«Определенно, умирать слишком рано!» — подумала Наяна.

— А ты не синкрет? — с запоздалым подозрением спросили ребята.

— Нет, я фея Нимуё.

Профессор плясал всё: и ламбаду, и канкан, и чарльстон и брейк. Танцевал он также танго вместе с орнитками, и танец маленьких лебедей. Вернее, танец маленьких орниток. Делу очень помогал кристалл, привезенный Орнисой. Саму-то он её не видел, но Арииси и Ннарта принесли детям в пещеры эту занятную штуковину. Теперь Кондор возился с детьми и подростками, скрывающимися в теплых пещерах на краю пустыни Импарр. Мёртвые по-прежнему везде сопровождали его. Они были по-своему популярны среди орнитов. Необычность всей троицы никого не смущала.

Теперь к ним присоединилась и Наяна.

— Знаешь, Нэнси, — поделился с ней своими мыслями Кондор, выслушав её печальный рассказ, — нельзя отрицать, мы все попали в очень странную историю. Только мы с Франко и Маркусом вошли в неё совсем иначе. Вам, наверно, некогда осмысливать события. У меня же сколько угодно времени. Вы молоды, вы все очень молоды. И вы видите то, что уже недоступно мне. Герои всегда юны и прекрасны, иначе, они не Герои. Но, есть грань бытия, перед которой они бессильны. Они избегают её, сколько могут. Перед этой гранью и спасовал Ланселот.

Я понял Мелковича. Теперь я понял его. Девочка, это трагедия. Несоответствие внешности и внутреннего содержания. Он был герой в душе, он с детства был рыцарь, возвышенный мечтатель. А его все звали Толстый да Жирный. Он накачал себе мускулатуру и научил своих обидчиков бояться. Но, маска, под которой он прятал с детства свою трепетную душу, приросла к нему. Да, Боб Мелкович — это маска, он играл роль недалекого и немного забавного простака. Его сущность — Безымянный Рыцарь. Ланселот — только временное состояние. Аргентор — это миссия. Он ещё не нашёл себя, но обязательно найдет. Сейчас он может позволить себе то, что составляет его насущную потребность — благородство. Он в среде себе подобных, среди сибианов.

Твоя же сущность, Нэнси, мужество, превосходящее даже мужество Аргентора. Он готов идти на смерть, а ты готова идти на жизнь. Немногие так могут. Ты выйдешь из этого испытания победительницей. Сразу, как только простишь его. Я знаю это. Потому что он не книжный герой, а живым ведомы слабости. Не вечно вы будете Героями. Однажды станете просто людьми. И вам придется жить с этой памятью о подвиге обычной жизнью, среди рутины повседневности, с мелочными заботами и неприятностями. Вот что будет трудно. Так трудно, что вы позавидуете тому, кто погиб на пике подвига.

Побудь здесь, с нами. Посмотри на нас. Разве мы не смешны? Разве не печальны? И всё-таки мы веселимся, чтобы Маркус и Берелли не чувствовали себя отверженными. Всё, что мне доступно, это только забота о них и ожидание. А я всегда был деятельным. Я думал, что без меня не сделается ни одно дело. Был зелёным, шатался с антиглобалистами. Ругался с оппонентами на кафедре. Был суров со студентами. Я нянчил вас, как нянька, даже слова не давал сказать, а вы оказались Героями. Разве не позор для старого профессора?

Он засмеялся:

— Жаль, что ты не сумеешь плясать ламбаду!

— Ну, я могу попробовать трясти хвостом!

— Вот и хорошо! У нас тут от Морриса осталась музыкальная шкатулка!

— Вот как? Этот двурушник тоже побывал здесь?!

— Ну да! Вместе с этой вертихвосткой Алисией. Занятный, кстати, молодой человек! А я раньше даже не обращал на него внимания!

— А у него что за достоинства?!! — ревниво спросила Наяна.

— Нэнси, разуй глаза! Из какого теста, ты думаешь, был Дизраэли? Моррис — хладнокровный, расчетливый игрок, но всё же не без принципов. И он уже пресытился игрой ради игры. Он вырос из Красавчика. Видишь ли, Моррис полагал, что имеет вкус ко злу. Он рассказал мне, кем был во сне, какой образ ему оказался интересен. И он ошибся, полагая, что имеет дело с одними тупицами и недотёпами. Вертеть людьми оказалось не так просто, нужно для этого иметь душу хама и подлеца — эта роль оказалась Моррису не по силам. Но, в нём много добрых качеств. Уверяю тебя, этот Стратег не заскучает в нашем мире. Только не служил бы всяким рушерам. Надеюсь, у него хватит порядочности на более возвышенные цели.

— А что же Алисия? Она тоже исправилась?

— Да нет… — с неохотой ответил Кондор. — Тут всё гораздо хуже. Алисия — это перевёрнутое отражение Рушера, его шут. Они сделаны из одной материи, только запросы разные. Надо же, а мне всегда казалось, что она — серьёзная студентка с большой перспективой в науке. А вот Моррис мне как раз казался обыкновенным жиголо. Не так много я понимаю в жизни, Нэнси.