Русские электротехники

Попов Александр Степанович

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ ПОПОВ

(1859–1906)

Потребность в телеграфных сношениях существовала с древних времен и осуществлялась в той или иной форме, главным образом, при помощи разного вида оптических телеграфов. Но уже в начале XIX в. оптические телеграфы перестали удовлетворять потребностям быстро развивавшейся промышленности и расширявшимся торговым связям между отдаленными друг от друга населенными районами земного шара. Поэтому человечество стало искать новых форм быстрых сношений. Открытия в области электрических, а затем и магнитных явлений, вызвали сейчас же после того, как они стали известны, целый ряд попыток применить эти явления к целям быстрых сношений на более или менее дальние расстояния. В этом направлении делались многократные исследования учеными всего мира. Однако, решить практически этот вопрос и реально создать электромагнитный телеграф впервые удалось русскому изобретателю П. Л. Шиллингу. Значительные улучшения в устройстве электромагнитных телеграфных аппаратов сделал немного позже акад. Б. С. Якоби.

Приоритет Шиллинга в устройстве первого практически примененного электромагнитного телеграфа часто оспаривался за границей, но затем трудами наших исследователей, в том числе известного профессора Петербургского университета О. Д. Хвольсона, был полностью установлен. Главным основанием, позволяющим оспаривать приоритет русского изобретателя, было то, что по целому ряду причин сообщений о русских работах по телеграфии в печати не появилось. Иностранные изобретатели, до которых доходили сведения о сути русских изобретений, спешили брать привилегии на усовершенствования разных русских аппаратов и способов их применений, и эти изобретения получали известность. П. Л. Шиллинг (1786–1837) получил образование в Петербургском кадетском корпусе. Служил он сначала на военной службе, а затем перешел на службу в дипломатическое ведомство. С молодых лет он интересовался прикладными науками, был близок к академикам Ленцу и Якоби и был даже вместе с академиками Ленцем, Остроградским, Купфером, Фуссом и Соболевским членом комиссии по применению электромагнетизма к движению машин, образованной Академией для изучения изобретений Якоби в области применения электродвигателей для движения судов. Но более всего он работал над электромагнитным телеграфом и электрическим воспламенением подводных мин. В 1832 г. он построил первый в мире электромагнитный телеграф. Появившиеся в дальнейшем телеграфные аппараты (Гаусса и Вебера, Кука и Уитстона и др.) были только видоизменениями прибора Шиллинга, с которым Кук познакомился в Гейдельберге, где он был демонстрирован на лекциях. Привилегии на приборы Кука и Уитстона даже в Англии были выданы только как на усовершенствование в телеграфных аппаратах. Шиллингу принадлежит также первая мысль о подвеске телеграфных проводов на столбах на изоляторах. Ему же принадлежит мысль об устройстве изолированных подземных и подводных кабелей. Опыты с этими кабелями были настолько успешны, что было решено проложить подводную кабельную телеграфную линию между С.-Петербургом и Кронштадтом и только смерть Шиллинга (1837 г.) помешала осуществлению этого предприятия. Позднее первая телеграфная линия вдоль Николаевской (ныне Октябрьской) ж. д. была осуществлена в виде подземной кабельной линии и только впоследствии заменена воздушной.

Над вопросами электромагнитного телеграфа и после смерти Шиллинга продолжал работать акад. Якоби, который внес в устройство аппаратов и телеграфных линий много коренных улучшений. В 1839 г. им был устроен первый практически работавший электромагнитный телеграф в Петербурге между Зимним дворцом, Министерством путей сообщения и Главным штабом, а в 1843 г. между Петербургом и Царским Селом (ныне г. Пушкин). Якоби принадлежит целый ряд изобретений в области электромагнитного телеграфа; некоторые из них получили широкое применение, но, к сожалению, уже как изобретения иностранцев, в частности, как изобретения фирмы Сименса. Таким образом, в области проволочной телеграфии не только по изобретательству, но и по осуществлению изобретений, приоритет, несомненно, принадлежит русским изобретателям.

Русскому же изобретателю принадлежит и приоритет в изобретении и осуществлении телеграфии беспроволочной — радиотелеграфии.

Через полустолетие после Шиллинга и Якоби русский изобретатель проф. Александр Степанович Попов создал систему, при помощи которой оказалось возможным передавать электрические сигналы на расстояние без помощи проводов. Изобретение Попова положило начало всем тем изобретениям и усовершенствованиям, которые привели к созданию современных систем радиотелеграфии, радиотелефонии, радиолокации и т. п.

Александр Степанович Попов родился в 1859 г. на Урале в поселке Туринский рудник Верхнетурского уезда, Пермской губернии. Происходил он из духовного звания; среднее образование получил в Пермской духовной семинарии. Духовные семинарии были предназначены для специальной подготовки священников, они давали законченное среднее богословское образование. Однако, первые 4 класса семинарии были общеобразовательными и подготовка, даваемая ими, была довольно близка к подготовке, получавшейся молодыми людьми в классических гимназиях того времени. Лишь последние богословские классы носили уже специальный характер. Александр Степанович Попов, как это делали очень многие из его сверстников, уклонявшиеся от духовной карьеры, вышел из семинарии, окончив только общеобразовательные классы. Окончание этих классов давало в то время право поступать только в один из университетов в России, именно в Дерптский. Для поступления в другие университеты требовалось иметь аттестат зрелости, выдававшийся только окончившим классические гимназии. Поэтому Александру Степановичу, стремившемуся поступить в университет в Петербурге, где жил уже его брат и куда влекли его доходившие до Урала слухи о крупных ученых профессорах Петербургского университета, пришлось держать экзамены для получения аттестата зрелости.

Блестящие способности молодого человека позволили ему преодолеть все трудности экзаменов и осенью 1877 г. он был зачислен в студенты Физико-математического факультета Петербургского университета. С первых же дней Попову пришлось заботиться о заработке. Какие же тогда могли быть заработки у молодого, начинающего студента? Прежде всего это были уроки, репетирование неуспевающих школьников. Обычно этот род занятий оплачивался весьма скудно. Затем шли корректура, иногда переводы с иностранных языков и т. п. Но и этот заработок был обычно очень невелик. Александру Степановичу пришлось пройти весь этот путь «недостаточного студента»: он репетировал, и корректировал, и редактировал и переводил. Это отнимало у него столько времени, что на занятия в университете уже ничего не оставалось и переходные экзамены с первого на второй курс окончились для Попова неудачно: он их не выдержал. Но за первый год пребывания в Петербурге Попов успел уже приобрести некоторую известность как хороший учитель и репетитор, и со второго года у него уже не было недостатка в заработке и он получил возможность отдавать работе в Университете нужное время. Больше всего его интересовала физика, и Попов отдался изучению этой науки.

В университетские годы Попова во главе университетских физиков стоял маститый проф. Федор Фомич Петрушевский, первый профессор в России, организовавший для студентов лабораторные занятия по физике. В этот же период начинали свою преподавательскую деятельность в университете профессора И. И. Боргман, О. Д. Хвольсон, Н. Г. Егоров, А. Н. Гезехус и др. В университетской физической лаборатории работали или незадолго перед тем кончившие университет, или кончавшие его молодые физики Н. Н. Хамонтов, А. И. Садовский, Ф. Я. Капустин — все будущие профессора. Физическая лаборатория университета была центром, где собирались университетские физики. В Физической аудитории происходили и собрания Отделения физики Русского физико-химического общества, в котором принимали участие все физики и химики Петербурга, в той или иной степени интересовавшиеся наукой. В препаровочной при аудитории, в перерывах между лекциями, велись обычно длинные дискуссии по спорным вопросам физики. В эту среду профессоров, молодых лаборантов и студентов, интересовавшихся физикой, и попал Александр Степанович, начав работать в лаборатории. С ним вместе в университет и лабораторию поступил его близкий друг Геннадий Андреевич Любославский, впоследствии профессор Лесного института, деятельно помогавший Попову при его первых опытах с грозоотметчиком. На всех работавших в Физической лаборатории университета в те годы громадное влияние оказывал В. В. Лермантов, числившийся лаборантом, но на деле бывший главным руководителем лаборатории, дававшим тон всей ее жизни. Под руководствам В. В. Лермантова Александр Степанович приобрел те навыки и выработал в себе то отношение к эксперименту, которые были так характерны для него во всей его деятельности. Работая в физической лаборатории, Попов понемногу стал увлекаться электротехникой. Это и неудивительно. В 70-х и самом начале 80-х годов электротехники как самостоятельной отрасли техники еще не существовало. Электротехника рассматривалась как одна из отраслей физики, и в ее области работали, главным образом, физики. Лишь в дальнейшем, электротехникой стали интересоваться и инженеры, главным образом, механики, работавшие с паровыми машинами и котлами на мелких электрических станциях того времени. Заинтересовавшись электротехникой, Попов уже на старших курсах стал посещать заседания только что организованного Электротехнического (VI) отдела Русского технического общества и даже принял участие в организованной в 1881 г. VI отделом Электротехнической выставке, где он был «объяснителем», т. е. лицом, дававшим посетителям выставки разъяснения по возникавшим у них при обозрении выставки вопросам. Между прочим, должность «объяснителя» на электротехнических выставках Технического общества была обычным путем проникновения в мир электротехники молодых университетских физиков. Объяснителями на последующих электротехнических выставках бывали В. Ф. Миткевич, В. К. Лебединский, А. Л. Гершун, М. А. Шателен и многие другие молодые физики, увлекшиеся электротехникой.

Бывая в VI отделе, Александр Степанович познакомился с корифеями тогдашней русской электротехники— Яблочковым, Лодыгиным, Чиколевым, Булыгиным, Лачиновым, с которыми не прерывал сношений и впоследствии, когда он был уже преподавателем Минного класса и жил в Кронштадте. Связь Попова с Техническим обществом в кронштадтский период его жизни особенно усилилась после того, как по его инициативе в Кронштадте в 1894 г. было открыто Отделение Технического общества, в котором Александр Степанович был избран заместителем председателя. В тот же ранний период своей деятельности Александр Степанович, заинтересовавшись электротехникой, поступил на службу в образовавшееся тогда в Петербурге общество «Электротехник». Это товарищество устраивало дуговое электрическое освещение в садах и общественных учреждениях, применяя, главным образом, дифференциальные лампы Чиколева, строило мелкие частные электростанции. В дальнейшем оно устроило в Петербурге электрическую станцию общественного пользования, помещавшуюся в барке на Мойке, вблизи пересечения реки с Невским проспектом. В 1880 г. Товарищество объявляло, что оно принимает на себя устройство электрического освещения вокзалов, железных дорог, типографий, фабрик и мастерских, гостиниц, ресторанов, магазинов, клубов, театров, садов, площадей, мостов и улиц в городах и т. п. На объявлениях Товарищества изображалась дифференциальная лампа Чиколева. В тексте объявления пояснялись преимущества этой лампы, причем одним из главных достоинств выдвигалось то, что «дифференциальные лампы представляют в настоящее время наивысший предел дробления источников электрического света с вольтовой дугой, что электрическое освещение дифференциальными лампами дешевле всякого другого освещения и, наконец, что каждая лампа силою света в 300–350 нормальных спермацетовых свечей требует около 0,5 лошадиной силы».

Уже в 1882 г. Товарищество организовало прием абонентов и объявляло, что «Центральный электрический павильон Товарищества с запасными силами и электрическими машинами вполне обеспечивает потребителям исправное освещение и совершенно исключает возможность погасаний». Товарищество принимало на себя электроснабжение «в районе Невского проспекта от Аничкова Моста до Большой Морской» по цене за большие лампы в 300–350 свечей по 35 коп. в час, а за малые (лампы накаливания) в 16 свечей по З,5 коп. в час, а в 8 свечей по 2 коп. в час.

На службу Товарищества «Электротехник» поступил и А. С Попов. Ему приходилось заниматься монтажными работами, а также эксплоатацией мелких электрических станций, которые сооружало Товарищество. Условия эксплоатации были часто довольно оригинальными. Так, при эксплоатации освещения одного из увеселительных садов Петербурга, где Попову приходилось регулировать напряжение динамомашины изменением числа оборотов, роль вольтметра, за неимением электроизмерительных приборов, как вспоминал впоследствии Александр Степанович, играл мальчишка, стоявший около фонарей и кричавший Александру Степановичу «поддай», когда фонари начинали гореть по его мнению слишком тускло.

Навыки, полученные на работе в Товариществе «Электротехник», оказались очень полезными А. С. Попову многим позже, когда он заведывал ярмарочной электрической станцией в Нижнем-Новгороде (г. Горьком). Практическая деятельность не отвлекала полностью Попова от научной работы. Он стремился совмещать одну с другой. Это выявилось, прежде всего, при выборе им темы для своей кандидатской диссертации. Тема эта была «О принципах магнито- и динамоэлектрических машин постоянного тока». Первая печатная работа Попова была также посвящена вопросу о динамо-машинах. Она была напечатана в 1883 г. в журнале «Электричество» под названием: «Условия наивыгоднейшего действия динамомашины». В этой работе А. С. Попов обращает особое внимание на значение и размеры тепловых потерь в динамомашине и зависимость этих потерь от разных показателей, характеризующих машину. Этот подход к вопросу был не особенно обычен в то время: исследователи больше интересовались электрическими и магнитными явлениями, происходившими в машине, чем тепловыми, хотя эти последние в значительной степени лимитировали возможную нагрузку машин.

Блестяще окончив курс университета и получив степень кандидата физико-математических наук, А. С. Попов не прервал связи с университетом и физической лабораторией. По представлении Ф. Ф. Петрушевского, решением физико-математического факультета он был оставлен при университете, как тогда говорили, «для подготовления к профессорскому званию». Это «оставление при университете» давало право работы в лабораториях, право пользования университетской библиотекой и т. п., но не давало оставленным никакой материальной поддержки. Так называемую «профессорскую стипендию» получали единицы. Поэтому Попову пришлось и после окончания университета продолжать свою учительскую деятельность. Но это длилось недолго. Уже через год после окончания курса Попов получил предложение занять место ассистента по физике в Кронштадтском минном офицерском классе и переехал в Кронштадт. Минный офицерский класс морского ведомства наряду с Техническим гальваническим заведением (впоследствии Офицерский электротехнический класс) военного ведомства были первыми рассадниками электротехнического образования в России. Из последней школы вышел в числе прочих Яблочков, из первой — известный пионер электротехники Тверитинов, будущий редактор «Электричества» и председатель VI отдела Технического общества А. И. Смирнов и многие другие. Состоявшие при этих офицерских классах школы для солдат и матросов, особенно последняя, дали стране многих опытных и знающих монтеров, техников и т. п.

Военно-морской флот в России начал применять электротехнику для своих целей с самого ее появления. Электрическая энергия применялась, главным образом, для питания электрических дуговых ламп для прожекторного освещения и для оптических сигналов, затем для освещения портов, эллингов, судовых мастерских и т. п., а также и для других целей, в частности, для электрического взрывания подводных мин. На флоте и во флотских организациях производились разные электротехнические исследования, например исследование и испытание каолиновых ламп Яблочкова, ламп накаливания Лодыгина и др. Вопросы электрического взрывания подводных мин издавна интересовали флот. Этим вопросом и теоретически и экспериментально, по поручению Правительства, занимались в начале столетия изобретатель электромагнитного телеграфа Шиллинг, акад. Якоби и др. Для подготовки минных специалистов флот обычно командировал своих офицеров в Техническое гальваническое заведение военно-сухопутного ведомства в Петербурге. Но эта мера оказалась недостаточной и в 1874 г., когда было учреждено в Морском министерстве специальное минное управление, в Кронштадте был открыт Минный класс для офицеров и Минная школа — для командоров (унтер-офицеров). Для заведывания учебной частью был приглашен лейтенант В. Л. Шпаковский. Для преподавания минного дела был приглашен военный инженер М. М. Боресков, один из основателей VI отдела Технического общества.

В Минном классе особое внимание было обращено на преподавание физики: организовал преподавание физики в Минном классе известный профессор Петербургского университета Ф. Ф. Петрушевский, который и читал сам курс физики с основания класса до 1880 г. В этот Минный офицерский класс и был приглашен на должность ассистента А. С. Попов. Но он не долго оставался ассистентом. Скоро пригласивший в Кронштадт А. С. Попова Степанов, читавший курс физики, покинул преподавание в Минном классе и заменить его должен был А. С. Попов, к тому времени показавший уже себя отличным лектором и превосходным экспериментатором. В Минном классе А. С. Попов проработал более семнадцати лет и оставил работу лишь в 1901 г., когда был приглашен занять кафедру физики в Петербургском электротехническом институте. В октябре 1905 г. он был избран директором Института и, находясь в этой должности, 13 января 1906 г. скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг.

Преподавание в Минном классе А. С. Попов совмещал с преподаванием в другой морской же школе, в Инженерном училище морского ведомства в Кронштадте. Кроме этого, в течение нескольких лет он заведывал ярмарочной электротехнической станцией в Нижнем Новгороде (ныне г. Горький), работавшей только часть лета, в ярмарочный период. Таким образом, заведывание станцией, требовавшее присутствия Попова в Нижнем Новгороде только в каникулярное время, не мешало его учебной деятельности, в то же время давая ему опыт реальной практической работы в области электротехники.

Наиболее плодотворным периодом в жизни Александра Степановича и в научном и в учебном отношении был период его работы в Минном офицерском классе. И учебной, и научной работе Попов уделял одинаковое внимание. Свои лекции он строил чрезвычайно четко, доводя все, о чем он говорил, до определенного вывода и не допуская на лекциях ничего излишнего, не необходимого для успешного усвоения и понимания прочитанного.

Вместе с тем он придавал особое значение лекционным демонстрациям. Он сам проектировал эти демонстрации, сам придумывал способы их осуществления и часто сам, вместе с ассистентами, часами готовил демонстрации в аудитории перед лекциями. Демонстрации выходили блестящими, и многие из них осваивались затем кафедрами физики других высших школ. Некоторые лекционные опыты, как, например, опыт для демонстрации медленности нарастания тока в цепях с большой самоиндукцией (закон Гельмгольца), становились классическими и известными под названием «опытов Попова».

Учебники и пособия, составленные Поповым, отличались теми же качествами, как и его лекции. Так, составленный по лекциям А. С. Попова его слушателями лейтенантами Петровым и Макаровым курс «Об электродвигателе постоянного тока» в течение многих лет был основным руководством для минных офицеров флота.

Но, конечно, не учебная деятельность, как бы блестяща она ни была, создала Попову мировое имя. Это имя дали Попову его научные открытия в области беспроволочной телеграфии.

К этим открытиям Александр Степанович пришел не сразу. Им предшествовали долгие и упорные труды в других областях физики, давших Попову те навыки и развившие в нем ту интуицию, которые помогли ему дойти в сравнительно короткий срок до изобретения радиотелеграфа.

Первые годы своей научной деятельности А. С. Попов интересовался динамомашинами и их работой. Этим вопросам посвящены его первые печатные труды. Но уже в 1886 г. Попову пришлось временно заняться работой в другой области, именно в области фотометрии. В августе 1887 г. ожидалось солнечное затмение. Полоса полного затмения проходила через всю Россию, от западных ее границ до берегов Тихого океана. Понятен интерес к затмению, проявленный всеми русскими научными учреждениями. Для наблюдения затмения организовывались специальные экспедиции, для ознакомления публики с явлениями затмения солнца издавались брошюры, читались лекции. Сам знаменитый Дмитрий Иванович Менделеев поднимался для наблюдения затмения на воздушном шаре. Русское физико-химическое общество, активным членом которого был А. С. Попов, организовало ряд экспедиций, наиболее крупной из которых была Красноярская. Красноярск был избран местом наблюдения для экспедиции, так как в его районе продолжительность полной фазы затмения была около 4 мин., тогда как в Европейской части России она была всего около 2–2,5 мин. При этом в Красноярске затмение начиналось около 12 час. дня, когда солнце было уже высоко, в западных же районах России оно начиналось рано утром, когда солнце было близко к горизонту и поглощение лучей солнца земной атмосферой было гораздо значительнее. Это обстоятельство было, между прочим, причиной, что именно в Красноярске решено было произвести ряд фотометрических измерений яркости различных мест солнечной короны. Эти фотометрические измерения и были поручены А. С. Попову, приглашенному в состав Красноярской экспедиции. Другими членами экспедиции были молодые физики, группировавшиеся вокруг физической лаборатории Университета, А. И. Садовский, Н. Н. Хамонтов, Ф. Я. Капустин и Г. А. Любославский — все товарищи Попова по университету. В состав экспедиции входили также два студента, впоследствии профессора-электротехники — А. В. Вульф и М. А. Шателен.

Все участники экспедиции горячо взялись за работу: изучали литературные материалы, тренировались в университетской астрономической обсерватории над наблюдением звезд и фотографированием луны и т. п., готовили и испытывали приборы, предназначенные для наблюдений. В то время это было не просто: университетская физическая лаборатория не располагала ни хорошо оборудованными мастерскими, ни штатом опытных мастеров. В распоряжении экспедиции была маленькая мастерская с двумя работниками — механиком и его подмастерьем. Правда, механиком был первоклассный мастер, известный всем физикам того времени. — Францен, а руководителем всех работ в университетской лаборатории неутомимый Владимир Владимирович Лермантов, советы и указания которого часто выводили молодых участников экспедиции из весьма больших затруднений.

А. С. Попов взял на себя организацию фотометрического изучения солнечной короны. Техника фотометрических наблюдений была в то время в довольно примитивном состоянии: об объективной фотометрии еще знали очень мало, применялись только визуальные методы фотометрических измерений. Бунзеновский экран с масляным пятном был наиболее распространенным фотометрическим прибором. Астрофотометрия практически только начинала развиваться. Попову пришлось самому разработать метод изучения яркости разных точек короны и самому спроектировать и сконструировать нужный для этого прибор. В этой работе впервые вырисовались и глубокие сведения Попова, и его умение находить практические способы решения самых трудных вопросов. После многочисленных предварительных опытов А. С. Поповым был сооружен специальный фотометр. В основу был положен экран Бунзена, но не с одним пятном, а с рядом масляных пятен, расположенных вдоль радиусов, расходившихся из одного центра. Экран располагался в деревянной трубе, в которой помещался также эталонный источник света. При помощи объектива астрономической трубы на фотометрический экран проектировалось изображение солнечной короны. В зависимости от яркости различных ее частей становились невидимыми на экране те или другие пятна. Таким образом, можно было измерять распределение света вдоль различных радиусов короны и, в результате, получить полное представление о яркости различных ее частей. При опытах с искусственной короной фотометр давал очень хорошие показания. Попов очень заботился о том, чтобы его фотометр не пострадал при перевозке, сам упаковывал свой аппарат, который должен был выдержать дальнюю дорогу, в том числе несколько сот километров на лошадях по исключительно плохой дороге, между Томском и Красноярском, по «сибирскому большаку». Аппарат выдержал перевозку и был использован Поповым для наблюдений. О результатах их Александр Степанович сделал доклад в одном из заседаний Физического общества после возвращения экспедиции в Петербург. Наблюдение солнечной короны было первой и последней фотометрической работой Попова. Вернувшись в Кронштадт, он опять погрузился в работы по электротехнике и вообще по электричеству.

Работы эти касались самых разнообразных вопросов, в частности, изучения рентгеновых лучей, которые тогда интересовали весь ученый мир.

Но особенно много Попов занимался явлениями, вызываемыми токами большой частоты. Когда стали известны опыты Тесла, Александр Степанович горячо взялся за воспроизведение их, сам своими руками построил трансформатор Тесла и придумал и сконструировал ряд приборов для наблюдения явлений токов высокой частоты. По вопросу об этих токах он прочитал ряд публичных лекций и по своему обычаю для этих лекций сконструировал ряд специальных демонстрационных приборов, позволивших показать слушателям все наиболее характерные явления с этими токами.

Собственно над разрядами высокой частоты Попов начал работать с того времени, когда физические журналы принесли известие об изумительных результатах, полученных в 1888 г. известным физиком Герцем при его опытах с электрическими разрядами.

После работ Фарадея и Максвелла, установивших тесную связь между электромагнитными и световыми явлениями, представление о распространении электрических явлений в диэлектриках в виде волн, подобных световым волнам, было наиболее распространенным среди физиков конца XIX в. Фарадей первый экспериментально доказал существование связи между световыми и магнитными явлениями (вращение плоскости поляризации света). Максвелл развил идеи Фарадея в целую теорию и дал им математическую обработку. Теоретически вопрос был разработан, но опытного подтверждения теории не существовало. Это опытное подтверждение и дал Герц своими опытами с частопеременными электромагнитными полями. Уже в 1886 г. Герцу удалось получить электрические колебания весьма большой частоты. В 1888 г. стали известны его опыты над распространением электромагнитных колебаний в диэлектрической среде, позволившие Герцу установить полную аналогию между распространением световой энергии и энергии электромагнитных колебаний. Герц получил электрические лучи, вполне подобные лучам световым. «Бессмертная заслуга Герца, — писал тогда проф. О. Д. Хвольсон в своей статье «Опыты Герца и их значение», — в том и заключается, что он впервые воспроизвел такие электрические явления, в которых ясно обнаруживается волнообразное распространение периодических пертурбаций в окружающей среде и тем наглядно доказал справедливость основных положений теории Максвелла, а не только следствий, из нее вытекающих».

Опытами Герца заинтересовались физики всего мира, конечно, и русские физики. Во всех лабораториях начали воспроизводиться эти опыты, причем вносился ряд улучшений в способы получения электромагнитных колебаний и в способы их обнаруживания.

А. С. Попов был в числе первых русских физиков, занявшихся электромагнитными колебаниями.

В физической лаборатории Минного класса он воспроизводил опыты Герца, пользуясь им же самим сконструированными и приспособленными для этой цели приборами. Для получения искр между электродами разрядника необходим был источник тока высокого напряжения. В качестве источника обычно применялись так называемые катушки Румкорфа, имевшиеся почти во всех лабораториях того времени, с прерывателями той или другой системы. Для прерывания первичного тока в катушке в дальнейшем стал применяться электролитический прерыватель Венельта, основанный на явлении, открытом на много лет раньше профессором Казанского университета Слугиновым, явлении свечения в электролите электрода с большой плотностью на его поверхности (например, имеющего форму короткой иглы), сопровождаемом быстро следующими друг за другом перерывами тока.

Попов также применял катушки Румкорфа, причем, по сохранившимся сведениям, при первых своих опытах в качестве катушек он применял трансформаторы Яблочкова, сохранившиеся в Минном классе после работ с каолиновой лампой, этого изобретателя.

Полученные Поповым при опытах результаты были настолько удовлетворительными, что уже в 1889 г. он мог начать серию лекций под названием «Новейшие исследования о соотношении между световыми и электрическими явлениями». Лекции свои Попов сопровождал всегда большим количеством тщательно продуманных и отлично обставленных демонстраций. Для лекций, посвященных электрическим колебаниям, он усиленно искал способы, которые позволили бы ему наглядно демонстрировать «электрические лучи» и явления, с ними наблюдаемые, перед большой аудиторией.

«При подготовке опытов к лекциям по электрическим колебаниям, — пишет проф. Георгиевский, тогда ассистент Попова. — Александр Степанович всегда стремился к увеличению чувствительности приемной части приборов и уменьшению длины волны Герцовской аппаратуры. Его попытки были направлены на отыскание более чувствительного и более резкого индикатора электрических колебаний, чем наблюдавшаяся в лупу искра в резонаторе или свечение разреженной трубки. В качестве индикатора он стремился применить радиометр, приводимый в движение при помощи электрических колебаний, собственноручно им самим изготовленный и демонстрированный впоследствии в заседании Физического общества; он пытался также применить для обнаружения электрических волн чувствительный воздушный термоскоп, обвивая его резервуар несколькими витками проволоки, включенной в цепь резонатора, и т. д.».

Эти изыскания и привели Попова вскоре после того, как ему стали известны опыты французского физика Бранли над изменением электрического сопротивления металлических порошков под влиянием происходящих вблизи электрических разрядов, к мысли использовать это свойство порошков для устройства чувствительных приемников электромагнитных волн. Тщательно изучая свойства порошков различного вида, различно обработанных и приготовленных из различных материалов, Александр Степанович добился возможности изготовлять весьма чувствительные индикаторы электромагнитных волн, применяя стеклянные трубочки с соответственно приготовленными порошками и с надлежаще расположенными электродами, между которыми помещался порошок. Согласно терминологии, введенной Бранли, Попов называл эти трубочки когерерами. Когереры Попова по конструкции существенно разнились от первоначальных когереров Бранли и заслуженно получили название «когереры Попова». Создав чувствительный индикатор для обнаружения электромагнитных волн, Попов занялся улучшением «вибратора», т. е. источника этих волн. Его стремлением было увеличить мощность вибратора и уменьшить длину образуемых им электромагнитных волн, что значительно облегчило бы опыты с этими волнами. После длительных и разносторонних исследований Попову удалось в 1894 г. сконструировать мощный вибратор, который позволял отказаться от применявшихся до этого зеркал для концентрации волн и сделал возможным применение для демонстрации явлений преломления «электрических лучей», вращения их плоскости поляризации и т. п. приборов сравнительно малых размеров.

Эти работы и привели Попова к сооружению известного «грозоотметчика» — прибора, явившегося родоначальником всех приемных приборов искровой радиотелеграфии. Прибор этот Александр Степанович и демонстрировал в ставшем историческим заседании Русского физико-химического общества при С.-Петербургском университете, происходившем 25 апреля (7 мая нового стиля) 1895 г. в здании старого физического кабинета университета.^{6} Своему сообщению Попов дал скромное, совсем не соответствующее его содержанию название: «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям» и тем открыл путь для многочисленных возражений против его приоритета в открытии «беспроволочной телеграфии», которые стали появляться в связи с работами Маркони.^{7}

Несомненно, идея о применении «электрических лучей» к передаче сигналов на расстояние без проводов носилась после опытов Герца в воздухе. Ее высказывал ряд физиков того времени.

Попов, по свидетельству его ассистента Н. Н. Георгиевского, уже в 1891 г. высказал мысль о возможности использовать лучи Герца для передачи сигналов на расстояние. Однако, осуществить эту мысль и создать соответствующий прибор удалось Попову лишь к началу 1895 г.

Попов отлично понимал, что для успеха опытов с беспроволочной передачей сигналов на расстояние необходимо иметь мощный источник электрических колебаний. В его время таких источников не было известно, кроме одного — атмосферных разрядов, который Попов и использовал. Интересно отметить, что Попов был не первым русским изобретателем, предложившим использовать атмосферные разряды для практических целей. Восемью десятками лет раньше подобное предложение сделал Каразин, известный учредитель Харьковского университета, предлагавший использовать эти разряды для получения азотистых удобрений (селитры), сжигая атмосферный азот при помощи мощных атмосферных разрядов. Конечно, предложения Каразина так и остались предложениями и получить осуществления не могли.

Попов пришел не сразу к мысли применить разработанный им тип приемника для обнаружения атмосферных разрядов. Этому предшествовала трудная и длинная экспериментальная и теоретическая работа. Подробности этой работы Попов изложил в статье, написанной в конце 1895 г. и напечатанной в журнале Русского Физико-химического общества под названием «Прибор для обнаружения и регистрации электрических колебаний».^{7} Статью эту Попов начинает словами:

«Содержание настоящей статьи в главной своей части было предметом сообщения в апрельском собрании Физического отделения нашего Общества; теперь прибавлены только результаты испытаний предложенного мною прибора, сделанные в Лесном Институте Г. А. Любославским, и некоторые опыты, произведенные с целью выяснения как явления, лежащего в основании устроенного прибора, так и условия действия самого прибора».

Эти строки несколько расшифровывают содержание доклада «Об отношении металлических порошков к электрическим разрядам» и показывают, что суть доклада была не в изложении отношения металлических порошков к электрическим разрядам, а в описании «прибора для обнаружения и регистрации электрических колебаний».

После описания пути, который он прошел в своих работах, описания конструкции своего когерера, Александр Степанович дает в своей статье следующее описание своего прибора: «Прилагаемая схема^{8} (фиг. 52) показывает расположение частей прибора. Трубка с опилками подвешена горизонтально между зажимами М и N на легкой часовой пружине, которая для большей эластичности согнута со стороны одного зажима зигзагом. Над трубкой расположен звонок так, чтобы при своем действии он мог давать легкие удары молоточком посредине трубки, защищенной от разбивания резиновым кольцом. Удобнее всего трубку и звонок укрепить на общей вертикальной дощечке. Реле может быть помещено как угодно. Действует прибор следующим образом: ток от батареи в 4–5 в постоянно циркулирует от зажима Р к платиновой пластинке А, далее через порошок, содержащийся в трубке, к другой пластинке В и по обмотке электромагнита реле обратно в батарею. Сила этого тока недостаточна для притягивания якоря реле, но если трубка АВ подвергнется действию электрического колебания, то сопротивление ее мгновенно уменьшится и ток увеличится настолько, что якорь реле притянется. В этот момент цепь, идущая от батареи к звонку, прерванная в точке С, замкнется, и звонок начнет действовать, но тотчас же сотрясения трубки уменьшат ее проводимость, и реле разомкнет цепь звонка. На одиночное колебание прибор отвечает коротким звонком, непрерывно действующие разряды спирали отзываются довольно частыми, через приблизительно равные промежутки следующими звонками».

Приводя затем некоторые данные о чувствительности своего прибора, Попов делает следующее заключение: «В результате этих опытов можно сделать допущение, что всякий разряд через опилки может вызвать эффект уменьшения сопротивления, но величина эффекта зависит не от абсолютной величины энергии, выделенной в металлическом порошке, а от энергии, выделяемой в единицу времени, вернее от быстроты выделения энергии или от величины отношения энергия/время.

Далее Попов пишет: «Прибор, обладающий такой чувствительностью, может служить для различных лекционных опытов с электрическими колебаниями и, будучи закрыт металлическим футляром, с удобством может быть приспособлен к опытам с электрическими лучами… Другое применение прибора, которое может дать более интересные результаты, будет его способность отмечать электрические колебания, происходящие в проводнике, связанном с точкой А или В ^{9} (фиг. 52), в том случае, когда этот проводник подвергается действию электромагнитных пертурбаций, происходящих в атмосфере. Для этого достаточно прибор, защищенный от всяких других действий, связать с воздушным проводом, расположенным вдали от телеграфов и телефонов, или же со стержнем громоотвода. Всякое колебание, переходящее за известный предел по своей интенсивности, может быть отмечено прибором и даже зарегистрировано, так как всякое замыкание контакта реле в точке С может привести в действие, кроме звонка, еще и электромагнитный счетчик. Для этого достаточно один конец его обмотки присоединить между точками С и D, а другой к зажиму батареи Р, т. е. включить электромагнит в цепь параллельно звонку… Пробное испытание регистрирующего прибора в соединении с громоотводом было сделано минувшим летом (1895 г.) Г. А. Любославским в Лесном Институте в С.-Петербурге».

Описанный прибор Попова, названный им «грозоотметчиком», сначала в первоначальном виде, а затем в несколько усовершенствованном, успешно работал в метеорологической обсерватории Лесного института в течение долгого времени и оказался чрезвычайно чувствительным, отмечая всякое приближение грозы. Александр Степанович применил в дальнейшем свой «грозоотметчик» и для одной чисто практической цели. Как было уже сказано, в течение долгого периода Попов заведывал ярмарочной электрической станцией в Нижнем Новгороде. Вся внешняя проводка на территории ярмарки была воздушная и станция сильно страдала от гроз. Освещение ярмарки вследствие этого прерывалось. В 1896 г. должна была открыться в Нижнем-Новгороде в ярмарочное время Всероссийская промышленная выставка, поэтому всякая неисправность в работе электрической станции была особенно нежелательна. Чтобы получить предупреждение о надвигавшейся грозе, иметь время подготовить станцию, Попов установил еще в апреле 1896 г. на станции свой грозоотметчик. По свидетельству одного из сотрудников Попова, привезенные Поповым приборы «были помещены на вертикальном щите, величиною 1 кв. аршин (около 0,5 кв. метра). Грозоотметчик, который Александр Степанович включал обыкновенно в аппаратной электрической станции, исправно предупреждал о приближении грозы; в то время очень боялись за сети освещения и всегда, когда была возможность, заземляли их во время грозы. Грозоотметчик работал с антенной и заземлением. На станции были введены 10 цепей наружного освещения, одну из них и брал Александр Степанович, как антенну. Заземленная шина была тут же на распределительном щите». Грозоотметчик Попова демонстрировался также на Всероссийской выставке 1896 г. в Нижнем-Новгороде, и изобретатель был награжден дипломом: «За изобретение нового и оригинального инструмента для исследования гроз».^{10}

Таким образом, возможность улавливать прибором Попова электромагнитные колебания, происходящие от мощного, даже очень удаленного источника, была практически доказана. Но, конечно, это не была та цель, к которой стремился Александр Степанович. Несомненно, он имел в виду и другую. Свой доклад 7 мая в Физическом обществе Попов заключил словами: «В заключение могу выразить надежду, что мой прибор, при дальнейшем усовершенствовании его может быть применен к передаче сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний, как только будет найден источник таких колебаний, обладающий достаточной энергией».

В течение зимы 1895–1896 гг. Попов продолжал свои опыты в Кронштадте в Минном офицерском классе, причем ставил себе уже прямой задачей построить прибор для передачи сигналов на расстояние. Ранней весной 1896 г. Попов начал первые опыты с новым прибором, построенным по той же схеме, как грозоотметчик, причем приемная антенна была протянута на деревьях сада Минного класса. Сначала отправительной антенны Попов не применял, но затем, после ознакомления с опытами Тесла над токами большой частоты, он присоединил к своему отправительному прибору — вибратору также проволочную антенну.

Результаты опытов были настолько удачны, что уже через 10 месяцев после своего первого доклада в Физическом обществе А. С. Попов мог выступить со вторым, демонстрируя уже беспроволочную передачу слов на расстоянии более четверти километра. Заседание это происходило в том же помещении старого физического кабинета Университета 12/24 марта 1896 г. Протокол этого заседания гласит кратко: «§ 8. А. С. Попов показывал приборы для лекционного демонстрирования опытов Герца». Эта запись настолько не соответствовала содержанию доклада и показанному Поповым опыту, что вызвала у присутствовавших на заседании даже претензии к секретарю Общества А. Л. Гершуну, который вел протокол. Но Гершун отвечал, что запись в протоколе представляет собой точное воспроизведение того, что сам Александр Степанович написал для внесения в протокол, прося при этом записать в протокол именно так, как им написано, ничего не изменяя и ничего не прибавляя. Желание Попова и было точно выполнено Гершуном. Что на самом деле происходило на заседании 12 марта, можно узнать лишь из записок лиц, присутствовавших на заседании. Вот, что, например, писал проф. О. Д. Хвольсон: «Я на этом заседании присутствовал и ясно помню все детали. Станция отправления находилась в Химической лаборатории университета, приемная станция в аудитории старого Физического кабинета. Расстояние приблизительно 250 метров. Передача происходила таким образом, что буквы передавались по алфавиту Морзе и притом знаки были ясно слышны. У доски стоял председатель Физического отделения Общества проф. Ф. Ф. Петрушевский, имея в руках бумагу с ключом алфавита Морзе и кусок мела. После каждого передаваемого знака, он смотрел в бумагу и затем записывал на доске соответствующую букву. Постепенно на доске получились слова «Генрих Герц»… Трудно описать восторг многочисленных присутствовавших и овацию А. С. Попову, когда эти два слова были написаны».

То же сообщает в своих воспоминаниях проф. В. В. Скобельцын: «Отправительная установка, — пишет Скобельцын, — находилась в здании Химической лаборатории, что за университетским ботаническим садом. Приемная установка была расположена в физической аудитории, где происходило заседание Физического Общества. Приемником служил, так называемый, грозоотметчик А. С. Попова, в котором ришаровский барабан и пишущее перо были заменены аппаратом Морзе, работавшим от местной батареи и реле. Грозоотметчик вместо батареи был присоединен к голому медному проводу (диаметром 1,5–2мм), выпущенному через оконную раму наружу и подвешенному к крыше здания, от которой был изолирован цепочкой из 2–3 фарфоровых колец. Провод этот после заседания долгое время (несколько недель, а может быть, и месяцев) продолжал висеть за окном аудитории и я поэтому хорошо его помню.

Сигналы из Химической лаборатории подавались по азбуке Морзе тире — рядом частых последовательных точек, а точки — в виде отдельных уединенных точек. Сигналы регистрировались в месте заседания обыкновенным аппаратом Морзе на ленте и работа аппарата ясно была слышна всей аудитории. По окончании передачи лента была передана слушателям».

Подобные же воспоминания сохранили о заседании 12 (24) марта остальные присутствовавшие на заседании — проф. Б. П. Вейнберг, проф. М. А. Шателен и др.

Таким образом, можно утверждать, что 12 (24) марта 1896 г. в Петербурге, на Васильевском Острове, на территории Петербургского университета была первый раз в мире передана телеграмма по беспроволочному телеграфу.

Чем руководствовался Александр Степанович, требуя короткой и несоответствовавшей существу доклада записи в протоколе, конечно, никто сказать не может, но есть некоторые основания полагать, что он руководился желанием не передавать в печать сведений о своих достижениях, считая их достоянием военно-морского ведомства, которое помогло ему в его работах. Так по крайней мере объяснял краткость этой записи проф. В. К. Лебединский, тоже участник заседания 12 (24) марта 1896 г., который писал: «Такая скупость в словах протокола, весьма мало отображающая сущность и высокую важность доклада, объясняется тем, что в 1896 г. работы А. С. Попова велись под контролем Морского Министерства и не могли быть разглашены».

Так это или не так, но краткость и неясность записи в протоколе 12 (24) марта 1896 г., как и запись в протоколе 7 мая 1895 г., чрезвычайно затруднили в дальнейшем установление приоритета А. С. Попова в изобретении беспроволочного телеграфа. Дело в том, что уже летом 1896 г., когда Александр Степанович работал в Нижнем-Новгороде на электрической станции и на Всероссийской выставке в качестве товарища председателя группы жюри по электротехнике, в общей прессе стали появляться заметки об изобретении беспроволочной телеграфии итальянским физиком Маркони. При этом не приводилось решительно никаких сведений ни относительно примененных методов беспроволочной передачи сигналов, ни относительно примененных аппаратов. Известия об изобретении Маркони заинтересовали и Александра Степановича, который тогда же, как вспоминает Н. Н. Георгиевский, высказал предположение, что способ передачи, открытый Маркони, наверное, представляет не что иное, как повторение его «грозоотметчика». В дальнейшем, после получения более подробных сведений о способе беспроволочного телеграфирования Маркони, это предположение Александра Степановича целиком подтвердилось. Сам Попов в письме своем французскому физику-конструктору Дюкрете в конце 1897 г. писал: «В сентябре 1896 года в ежедневной прессе появились первые известия об опытах г. Маркони, при этом сущность прибора оставалась в секрете и специальные журналы терялись в догадках о новом открытии. Тогда я напечатал в местной газете письмо, в котором, напомнив о своем приборе, указал, что в записях гроз моим прибором есть такие, которые произведены разрядами, происшедшими не ближе 30 километров, что сигнализация помощью искусственно произведенных разрядов в пределах мили возможна и что, по всей вероятности, прибор г. Маркони сходен с моим. Письмо это было помещено в газете «Котлин» в октябре 1896 г.».

Давая свои объяснения по поводу известий об изобретении Маркони, А. С. Попов не прекращал работ над усовершенствованием своих аппаратов, читал лекции о беспроволочном телеграфе в Кронштадтском морском собрании, в Русском техническом обществе и т. п., помещая статьи о своей работе в специальных журналах. Казалось бы, что приоритет Попова был твердо обоснован. Однако, повидимому, были и сомневающиеся, высказывавшие свои сомнения настолько настойчиво, что одна из наиболее распространенных петербургских газет этой эпохи «Новое время» напечатала статью, в которой упрекала Попова в неуместной скромности, позволившей Маркони оспаривать его приоритет в изобретении беспроволочного телеграфа. В статье было высказано предположение, что мотивом этой скромности могла быть боязнь, чтобы кто-нибудь не воспользовался идеей, которая стала бы известной. На эту статью А. С. Попов ответил 15 июля 1897 г. письмом в редакцию, в котором он подробно излагает все этапы своего изобретения, говорит о произведенных весною того же года опытах в Кронштадтской гавани, при которых была достигнута дальность передачи в несколько сот метров, указывает на продолжающиеся опыты телеграфирования между судами флота и кончает свое письмо словами: «В заключение несколько слов по поводу «открытия» Маркони. Заслуга открытия явлений, послуживших Маркони, принадлежит Герцу и Бранли. Затем идет целый ряд предложений, начатых Минчином, Лоджем и многими после них, в том числе и мною, а Маркони первый имел смелость стать на практическую почву и достиг в своих опытах больших расстояний, усовершенствованием действующих приборов и усилением энергии источников электрических колебаний».

Относительно приоритета Попова есть даже полупризнание официального издания Компании Маркони, печатавшегося на русском языке, под названием «Ежегодник беспроволочной телеграфии и телефонии». В выпуске 1922 г. говорится: «В апреле 1895 г. проф. Попов описал устройство, состоящее из когерера и ударника, для отметки молний и предположил возможность его применения для передачи сигналов на большие расстояния. В июле он установил такой прибор в Петербургской метеорологической обсерватории и достиг с помощью генератора Герца дальности передачи в 5 километров. Второго февраля 1896 г. сенатор Маркони прибыл в Англию и 2 июня предъявил претензию на получение первого британского патента по беспроволочной телеграфии» и т. д.

Маркониевский ежегодник умолчал о том, что уже в марте 1896 г., т. е. за три месяца до подачи Маркони заявления на получение привилегии, Попов передавал уже в Петербурге телеграмму на расстояние 0,25 км.

Вопрос о приоритете Маркони в деле изобретения беспроволочного телеграфа поднимался еще неоднократно, но каждый раз заканчивался ничем. На Международном электротехническом конгрессе в 1900 г. была организована специальная секция беспроволочной телеграфии и был сделан ряд докладов о развитии этого нового вида связи, в том числе проф. Шателеном о работах А. С. Попова; тогда вопрос о приоритете А. С. Попова уже не вызывал никаких возражений, и лишь в одном из докладов имелись указания, что Маркони, по-видимому, не знал о работах Попова и что, во всяком случае, Маркони принадлежит честь лишь широкого применения радиотелеграфии на большие расстояния. Этого последнего не отрицал и А. С. Попов, технические и финансовые возможности которого были не таковы, чтобы добиться сразу широкого развития применений своих изобретений.^{11}

Что с приоритетом Маркони не все обстоит благополучно, доказывается еще тем, что в некоторых странах, например в Германии, он не мог получить привилегию на свое изобретение, и тем, что Попов неоднократно получал предложения от иностранных фирм продать им свои патенты. Такое предложение он получил, между прочим, в 1901 г. и от одной фирмы из Англии, где приоритет Маркони как будто считался незыблемым.^{12}

Однако, от времени до времени все же против приоритета Попова появлялись возражения в научной и технической прессе Западной Европы и США; обычно изобретателем беспроволочной телеграфии продолжали называть Маркони. Даже в России находились специалисты, упорно приписывающие изобретение беспроволочного телеграфа Маркони. Вот что, например, рассказывает проф. Лебединский, бывший редактор журнала Русского физико-химического общества:

«В 1908 г. в Журнале Русского физико-химического общества была напечатана статья одного нашего радиоспециалиста, ослепленного именем Маркони, в которой он так говорил о словах проф. Петровского: «здесь он (Петровский) повторяет старую патриотическую сказку о том, что беспроволочный телеграф был изобретен А. С. Поповым». Я, будучи тогда редактором этого журнала, пропустил эту фразу, сделав лишь к слову «сказка» примечание, в котором отсылал к своей статье, повторявшей ту же «сказку». Я полагал, что такое резкое выражение мнения, разделявшегося, как я знал, многими, создаст инцидент, могущий послужить к выяснению истины».

И, действительно, «инцидент» вызвал реакцию. Чтобы положить конец всем спорам по этому вопросу, Русское физико-химическое общество в том же 1908 г. назначило особую комиссию из наиболее авторитетных лиц для всестороннего освещения этого вопроса. В комиссию вошли профессора О. Д. Хвольсон, Н. Г. Егоров и А. Л. Гершун. Комиссия эта тщательно изучила все материалы, касающиеся изобретения беспроволочного телеграфа, вела переписку с наиболее близкими к этому вопросу учеными и инженерами, как-то: Бранли, Лодж, Дюкрете и др., и на основании всех собранных сведений сделала в заседании Физического общества 11 (23) ноября 1908 г. доклад, который после изложения всех материалов заканчивала следующими словами:

«Таким образом, по имеющимся в нашем распоряжении данным, независимо от всяких прочих обстоятельств истории данного изобретения, А. С. Попов по справедливости должен быть признан изобретателем телеграфа без проводов при помощи электрических волн. Мы надеемся, что и сомневавшиеся в справедливости такого признания присоединятся к нам. Колебаться в таком признании Физическое Общество не должно».

Физическое общество и не колебалось. В том же заседании, в котором был сделан доклад Комиссии и которое происходило под председательством известнейшего физика-метеоролога акад. Рыкачева, на котором присутствовало 73 члена Общества, было принято единогласное решение полностью опубликовать доклад Комиссии во всеобщее сведение в журнале Общества и послать резюме доклада в иностранные журналы.

Пока происходили все эти прения о его приоритете А. С. Попов настойчиво и упорно продолжал работу над усовершенствованием своего изобретения. Работать ему приходилось в очень трудных условиях. Тогда как Маркони имел в своем распоряжении громадные денежные средства, отлично оборудованные заводы и ряд опытных инженеров-конструкторов, А. С. Попов работал почти в одиночку. Ни русское правительство в целом, ни Главное управление почт и телеграфов как будто ничуть не интересовались беспроволочной телеграфией. Это отношение Главного управления почт и телеграфов не изменилось даже и после того, как Попов вступил в ряды служащих этого управления, сделавшись сначала профессором, а потом директором Электротехнического института, находившегося тогда в ведении Главного управления почт и телеграфов Министерства внутренних дел. Единственно, кто оказывал Попову помощь и интересовался результатами его работ, было Морское министерство. Конечно, в условиях тогдашней России оно одно не могло создать тех условий, в которых беспроволочный телеграф мог бы быстро развиваться и совершенствоваться. Вместо крупного, хорошо оборудованного завода для изготовления своих приборов, Попов располагал только полукустарной мастерской на Кронштадтском пароходном заводе. Вместо опытных конструкторов, механиков и рабочих Морское министерство могло дать ему в помощь только нескольких морских офицеров и матросов, полных, правда, энтузиазма и энергии, но мало подготовленных к такой работе. И в денежных средствах на опыты Попов был также стеснен: для получения каждой тысячи, а иногда и сотни рублей, приходилось заводить переписку, доходя иногда до Морского министра. Тем не менее, несмотря на все эти трудности, работа Попова шла успешно, и скоро беспроволочный телеграф вышел из стадии опытов и мог стать уже надежным средством связи.

На фиг. 53 представлена приемная установка Попова с грозоотметчиком, а на фиг. 54 и 55 —схемы его отправительной и приемной станций, демонстрировавшиеся Поповым на I Всероссийском электротехническом съезде.

На фиг. 56 изображена приемная аппаратура системы А. С. Попова, изготовленная в кронштадтской мастерской Колбасьева.[28]

Все стадии совершенствования беспроволочного телеграфа Попов провел, работая в Морском ведомстве, используя суда флота и морских электротехников. Первые опыты передачи сигналов на расстояния начались летом 1897 г. на Кронштадтском рейде, между берегом и небольшим судном «Рыбка». Затем они продолжались в учебно-минном отряде на Транзундском рейде (вблизи Выборга). Морское министерство отпустило специально на эти опыты 300 руб. Эта сумма красноречиво свидетельствует о тех средствах, которыми располагал Попов. Непосредственно опыты вел неизменный сотрудник А. С. Попова в работах по беспроволочной телеграфии, Петр Николаевич Рыбкин. Сам Александр Степанович, по должности заведующего электрической станцией в Нижнем-Новгороде, все лето должен был провести в этом городе и руководил опытами путем переписки с Рыбкиным. Опыты пошли хорошо и скоро, для получения возможности производить испытания беспроволочной передачи на большие расстояния, их перенесли на крейсер «Африка» и транспорт «Европа». На мачтах антенну оказалось возможным поднять на высоту 20 м и дальность передачи была повышена до 5 с лишним км. Успех опытов был зафиксирован Морским техническим комитетом и было решено продолжать опыты и в 1898 г., причем на производство их было отпущено 1000 руб.

А. С. Попов всю зиму был занят подготовкой к летней кампании: сооружал усовершенствованные приборы, в частности мощный вибратор, вел расчеты и т. п. Опыты лета 1898 г. показали, что сообщение по беспроволочному телеграфу вполне возможно при всякой погоде, что металлические снасти, мачты, трубы и т. п. не мешают связи, что передача и прием вполне возможны и при движении судов и т. п. Особенно важное значение имело выяснение роли передающей сети. «Оказалось, — сообщал Попов в своем отчете об опытах, — что сама сеть служит хорошим источником для электрических волн, а размер и форма разрядника уже не играют большой роли: вместо громоздких вибраторов Герца может быть употреблен таковой же, но самых незначительных размеров. Это значительно упрощает устройство станции отправления».

Во время опытов в Транзунде сотрудниками Попова Рыбкиным и Троицким была обнаружена возможность принимать сигналы не только на аппарат Морзе, но также принимать их на слух, посредством телефона. Этот способ приема сильно упрощал установку и увеличивал чувствительность. Александр Степанович немедленно принялся за разработку телефонной приемной станции и в 1899 г. подал заявление о выдаче ему русской привилегии на изобретение, которая, однако, была выдана ему только в 1901 г.^{13} На фиг. 57 дана фотография переносной телефонной приемной станции Попова, хранящейся в музее связи им. Попова.

Об этом новом изобретении Попова проф. Шателеном был прочитан доклад на Всемирном электротехническом конгрессе в Париже в 1900 г., во время Всемирной выставки.

Опыты с телеграфией без проводов на судах флота продолжались и дальше. На некоторых судах Черноморского флота беспроволочный телеграф был применен для связи между судами во время маневров. Результаты опытов показывали неизменно улучшение качества и увеличение дальности передачи. Но, к сожалению, опыты велись не систематически. Корабли обычно не снабжались постоянными телеграфными установками, не имели постоянного персонала для обслуживания установок беспроволочного телеграфа. Так, для опытов на Черном море вся аппаратура была привезена из Кронштадта и, по окончании маневров, отправлена обратно^{14}. Все же, несмотря на недостаточно интенсивную поддержку органов Морского министерства, беспроволочная передача телеграмм под руководством А. С. Попова непрерывно совершенствовалась. Однако, нужен был особый случай, чтобы заставить Морское министерство лучше оценить все возможности, которые могли давать флоту применение беспроволочной телеграфии. Этим особым случаем была авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», севшего 13 ноября 1899 г. на камень у острова Готланд. Для спасения дорого стоившего броненосного корабля должны были быть приняты самые срочные меры, но срочность мероприятий срывалась отсутствием связи броненосца с берегом, откуда должны были по требованию командования броненосца доставляться материалы и присылаться нужные мастеровые. От места аварии до ближайшего пункта на берегу Финляндии, где имелась телеграфная станция, города Котки, было свыше 40 км. Сообщение между Коткой и Гогландом по морю в зимнее время было очень затруднительно, а иногда и прямо невозможно, даже опытные финские почтальоны не всегда решались переносить почту и телеграммы на броненосец. Отсутствие связи тормозило спасательные работы, а между тем потеря времени грозила броненосцу полной гибелью. При таких обстоятельствах вспомнили в Морском министерстве об изобретении Попова и достижениях в беспроволочной телеграфии, которые выявились во время последних опытов в Балтийском и Черном морях. Морской технический комитет сделал предложение управляющему Морским министерством использовать для установления нужной связи беспроволочный телеграф.

«Если бы встретилась надобность связать остров Гогланд, — осторожно пишет 10 декабря 1899 г. председатель комитета адмирал Диков, — телеграфным сообщением без проводов с материком, то при средствах, имеющихся в нашем распоряжении, это дело является вполне осуществимым. Устройство станции может быть сделано под руководством преподавателя Минного офицерского класса А. С. Попова и его ассистента. П. П. Рыбкина. Для заведывания всем делом следует назначить опытного офицера».

Управляющий Морским министерством адмирал Н. П. Тыртов, повидимому, не очень верил в техническую компетентность своих подчиненных и на докладе Технического комитета осторожно написал:

«Попытаться можно. Согласен на поручение этого дела лицам, указанным в докладе». Последняя фраза решала вопрос: конечно, и для Попова и для его ближайшего помощника Рыбкина возможность установить беспроволочную связь при таких исключительных обстоятельствах представляла громадный интерес, и они горячо взялись за дело. Им активно помогали присланные им в помощь морские офицеры и матросы. Несмотря на все трудности, вызывавшиеся и местными условиями, и условиями зимней работы, беспроволочная связь между Коткой и Гогландом была установлена. На станции Котка руководил работой сам Александр Степанович, на Гогланде — Петр Николаевич Рыбкин. Вместе с ними работали капитан 2-го ранга Залесский и лейтенант Реммерт.

Несмотря на срочность дела, начать установку на Котке удалось только 23 декабря 1899 г., а на Гогланде еще позже. Лишь 13 января 1900 г. вышел из Ревеля ледокол «Ермак», который перевез на Гогланд людей и материалы, необходимые для сооружения станции беспроволочного телеграфа. Тем не менее благодаря настойчивости Попова, Рыбкина, Реммерта и Залесского работа по сооружению станций и предварительные испытания пошли быстро, и уже 24 января Попов мог передать из Котки на Гогланд, находившемуся там ледоколу «Ермак» полученную им из Петербурга от адмирала Авелана срочную телеграмму: «Гогланд из С.-Петербурга. Командиру ледокола «Ермак». Около Левансари оторвало льдину с 50 рыбаками; окажите немедленно содействие спасению этих людей. Авелан».

Согласно приказанию адмирала Авелана, повидимому, еще не очень верившему в надежность работы радиотелеграфа, его телеграмма должна была быть послана на «Ермак» из Котки нарочным. Однако, состояние льда делало такую посылку невозможной, телеграмма не была бы доставлена во-время и унесенные на льдине рыбаки, вероятно, погибли бы, если бы Попов не передал распоряжение «Ермаку» по радио. «Ермак» принял телеграмму, вышел немедленно в море и уже 25 января вернулся, имея на борту спасенных рыбаков.

Таким образом, первое в мире радиотелеграфное сообщение начало свою работу со спасения 50 человеческих жизней. Этот факт был подчеркнут несколькими месяцами спустя на Парижской всемирной электротехнической конференции.

Теперь, читая рапорты и отчеты Попова, Реммерта и Залесского, можно только преклоняться перед той энергией, перед той настойчивостью и выдержкой, которую проявили и изобретатели, и офицеры, и простые русские матросы в деле сооружения станций на Котке и Гогланде. По глубокому снегу, в котором лошади тонули по брюхо, они перевозили тяжелейшие бревна; в морозы и метели они монтировали антенны; с опасностью для жизни они перебирались по неокрепшему битому льду с корабля на берег и на остров.

Вот несколько характерных выписок из дневника лейтенанта Реммерта:

«24 января. Удручающее впечатление произвела на меня эта поездка: снег по брюхо лошади, местами она выпрягалась, чтобы двинуться вперед; вследствие перемены уровня воды, получается наслойка льда и где снег меньше, там лошадь проваливается по колено, а сани полозьями врезаются в тонкий лед…

4 февраля. Поднявшийся на саллинг марсовой Головин, пробыв около часа, несмотря на то, что я его спрашивал, не охолодел-ли, он, можно сказать, перекрепился и едва имел силы опуститься вниз. Более двух часов его отогревали… На саллинг подняли квартирмейстера Меньшикова и этот молодец как бы забыл о физической боли, доставляемой коченеющими руками. Он работал со злостью, пробыл на саллинге два часа с лишним».

В истории развития беспроволочного телеграфа в России, в частности, на флоте, установка Котка — Гогланд сыграла громадную роль. Установка, проработавшая регулярно до апреля месяца, когда «Апраксин» был снят с камней, и передавшая за это время несколько сот телеграмм, показала, что может дать беспроволочный телеграф вообще и что может дать применение его на флоте.

Морской технический комитет счел опыт установки Гогланд — Котка вполне убедительным и признал, что после него «можно считать опыты с этим способом сигнало-производства законченными» и что после этого опыта «наступило время вводить беспроволочный телеграф на судах нашего флота».

Уже в сентябре 1900 г. управляющий Морским министерством приказал «принять меры к тому, чтобы аппараты и все необходимые предметы для телеграфирования без проводов могли бы быть изготовляемы у нас самих в России и не зависеть от заграничных заводов». Озабочиваясь подготовкой специалистов по радиотехнике, Александр Степанович предложил организовать для этой цели специальные курсы; разработал для этих курсов программы лекций и практических занятий и составил подробный список необходимого для организации занятий оборудования. Это предложение было принято, последовал соответствующий приказ управляющего Морским министерством, который одновременно же приказал: «теперь же приступить к устройству станций беспроволочного телеграфа для двух судов минного отряда и для организации обучения необходимого теперь же числа офицеров и нижних чинов обращению с приборами и производству сигнализации беспроволочным телеграфом в Минном офицерском классе».

Одновременно было сделано распоряжение о заказе приборов, необходимых для оборудования беспроволочным телеграфом вновь строящихся судов Балтийского флота, а также судов Черноморского флота.

За свои работы Попов в виде награды получил сначала от Николая II «высочайшую благодарность» (сотрудникам его Реммерту, Залесскому и Рыбкину было объявлено «монаршее благоволение»), а затем и значительную, по тому времени, денежную награду в 33 000 руб. (Рыбкину было дано 1100 руб.).

Попов получил в связи с успехами работы установки Котка — Гогланд ряд поздравлений, в том числе от наиболее передового адмирала русского флота С. О. Макарова, вообще относившегося крайне сочувственно к работам Попова.

Для ознакомления адмиралов флота и генералов армии с принципами и достижениями беспроволочной телеграфии Попову было предложено сделать в специальных собраниях адмиралов и генералов соответствующие сообщения. Подробное сообщение о своих работах Александр Степанович сделал и на собравшемся в декабре 1899 г. — январе 1900 г. в Петербурге Первом всероссийском электротехническом съезде, в совместном заседании Съезда и VI отдела Русского технического общества, происходившем 29 декабря 1899 г. Это был период, когда как раз устанавливался беспроволочный телеграф между Коткой и Гогландом, за сооружением которого следила вся Россия. Понятно, с каким интересом был выслушан доклад Попова и с каким одушевлением принимала докладчика аудитория. Председательствовавший на Соединенном собрании известный физик, проф. Н. Г. Егоров в своей речи указал «как на редкое явление» на то, что А. С. Попов, «который свое открытие сделал ранее Маркони, между тем как большая доля известности досталась этому последнему, не потерял спокойствия духа и, сохраняя полную самоуверенность, продолжает самостоятельно, непрерывно расширять область своих исследований и опытов, которые, как видно из прочитанного доклада, уже привели его к практическому пользованию телефонии». Проф. Н. Г. Егоров от имени присутствовавших поздравил А. С. Попова с достигнутыми им результатами и пожелал ему еще большего славного успеха в дальнейшей разработке одной из капитальных практических задач.

«Собрание, — как сказано в протоколе, — благодарило докладчика единодушными, продолжительными рукоплесканиями». В декабре 1899 г. Александру Степановичу Советом Электротехнического института было присвоено звание «почетного инженер-электрика».

Летом 1900 г. сообщение о работах А. С. Попова было сделано на Всемирном электротехническом конгрессе в Париже и было воспринято с большим интересом, причем никаких возражений против приоритета Попова в изобретении беспроволочного телеграфа не было.

В то же лето Александр Степанович получил на Всемирной парижской выставке за свое изобретение большую золотую медаль и диплом.

В 1901 г. он был избран почетным членом Русского технического общества и председателем Русского электротехнического общества при Электротехническом институте в С.-Петербурге. В том же году он был назначен ординарным профессором по физике в Электротехническом институте.

Казалось бы, все благоприятствовало развитию радиотелеграфа в России: и активность самого изобретателя, и общественный интерес, и правительственные приказы, и, наконец, засвидетельствованные привилегиями и полученными в разных странах наградами и поощрениями заслуги русского изобретателя. На деле оказалось не так. Несмотря на почти лихорадочную деятельность самого Попова и его неизменного сотрудника П. Н. Рыбкина, работавших и на судах Балтийского и Черноморского флота, читавших лекции по беспроволочной телеграфии, готовивших специалистов и т. п., дело двигалось вперед с поразительной медленностью, и Японская война 1904 г. застала русский флот, в смысле оборудования беспроволочным телеграфом, совсем неподготовленным.

Организованная в 1900 г. А. С. Поповым при Кронштадтском порту особая мастерская по ремонту и изготовлению приборов для беспроволочного телеграфа, во главе которой стоял личный друг Александра Степановича, Е. Л. Коринфский, не обладала ни достаточным оборудованием, ни достаточным персоналом. Выпускались станции единицами в год. Так, в 1902 г. мастерская с большим напряжением могла изготовить 12 полных станций для судов Балтийского флота, уходивших в Тихий океан. Столько же станций было изготовлено в 1903 г. для портов и некоторых судов Тихого океана. Этого количества станций, конечно, было недостаточно, и аппараты прибретались также в Париже у фирмы Дюкрете, готовившей аппаратуру системы Дюкрете-Попова. Но настал 1904 г., началась война с Японией, спешно готовилась к отправке на Дальний Восток вторая эскадра Балтийского флота и, понятно, ни Кронштадтская мастерская, ни сравнительно слабая фирма Дюкрете, владевшая также скорее мастерской, чем заводом, не могли удовлетворить нужды флота. Так, был выполнен приказ управляющего Морским министерством, изданный еще в 1900 г. и гласивший: «принять меры к тому, чтобы аппараты и все необходимые предметы для телеграфирования без проводов могли быть изготовлены у нас самих в России и не зависеть от заграничных заводов!»

Морскому министерству пришлось обратиться за границу. Оборудование можно было получить или от английской компании Маркони, или от германской фирмы Телефункен. Морское министерство остановилось на последней.^{15}

Попову, в качестве консультанта Морского министерства по беспроволочной телеграфии, приходилось экспертировать немецкие поставки и давать о них отзывы. Положение его было чрезвычайно затруднительным: неодобрительные отзывы о поставляемых приборах, несомненно, истолковались бы его недоброжелателями, как прием для борьбы с конкурентом, одобрительные же, — как желание поладить с фирмой, которая незадолго перед тем предлагала Попову купить у него его патенты. Александр Степанович не смущался этими соображениями и когда ему пришлось в июне 1904 г. инспектировать аппаратуру, поставленную фирмой Телефункен на судах, отправлявшихся в Тихий океан уже во время войны, он решительно высказывал свое мнение и писал в Морское министерство о всех замеченных им недостатках. Вот вывод, сделанный Поповым, в одном из писем: «Мое первое впечатление при знакомстве с немецкими станциями по их технической разработке было очень благоприятным, они представлялись мне более солидными, по сравнению с нашими, и, пожалуй, более простыми. Но первое же знакомство с работой этих станций в руках техников-немцев показало мне совершенно обратную сторону. Не знаю почему, по незнанию ли или от волнения, но немцы поминутно перестраивали регулировку приборов и все-таки не давали безукоризненных результатов. Поэтому, приборы, несмотря на внешнюю солидность, кажутся очень нежными в смысле крайне тонкой регулировки».

Как известно, мнение Попова оказалось верным: и в походе, и в бою аппараты беспроволочного телеграфа на эскадре работали крайне неудовлетворительно и вызывали большие нарекания.

Несмотря на загруженность работой в Электротехническом институте, Александр Степанович не порывал своих отношений с Морским флотом, читал лекции по беспроволочной телеграфии для морских и сухопутных офицеров, участвовал в разного рода совещаниях и т. д. Он не прерывал также и своей практической и научной деятельности в области беспроволочной телеграфии. Так, он установил радиотелеграфную связь между Одессой и Тендрой, организовал в Ростове-на-Дону первую в России радиостанцию общего пользования, продолжал руководить испытанием новых своих усовершенствований на судах флота. В то же время он разрабатывает новый вид телефонных приемников, новый вид когереров — чувствительный когерер со стальными электродами и серебряным порошком, разрабатывает свой волномер и т. д.

Профессорскую деятельность в Электротехническом институте Попов начал с осени 1901 г., но вопрос о его приглашении в Институт был поднят еще ранней весною этого года. Для разрешения вопроса потребовалось соглашение министров морского и внутренних дел и даже разрешение царя, так как Попов не имел ученой степени доктора, необходимой по уставу для занятия должности ординарного профессора физики. Кроме того, возникали и затруднения другого порядка. Так, управляющий Морским министерством, исхлопотавший незадолго перед тем для Попова выдачу единовременного вознаграждения за изобретение беспроволочного телеграфа, писал: «за что же мы заплатили г. Попову 30 000 руб., кажется, он обязался некоторое число лет отказаться от преподавания в Инженерном училище и летних занятий в Нижегородском институте, чтобы все время посвящать установкам у нас на судах беспроволочного телеграфа и усовершенствованию его, а теперь вовсе уходит, окончательно ничего крепко не устроив и никого не обучив».

Очевидно, адмиралу разъяснили, в чем дело, и в июне он дал согласие на перевод Попова в Электротехнический институт «при условии, чтобы Попов продолжал в течение шести лет руководить этим делом (беспроволочным телеграфом) во флоте и лично заниматься в летние месяцы дальнейшей разработкой и обучением». Попов на эти условия согласился и был назначен «ординарным профессором Электротехнического Института, с оставлением числящимся на службе по Морскому Ведомству в звании заведующего установкой телеграфирования без проводов и членом Морского Технического Комитета».

Работа Попова в Электротехническом институте длилась не долго, всего 4 с небольшим года, но в это время он успел разработать ряд курсов, издать ряд руководств и кроме работ над беспроволочной телеграфией заниматься еще изучением рентгеновских лучей и опытами с радием.

От всех этих работ он был отвлечен в октябре 1905 г. избранием на пост директора Электротехнического института. События, сопровождавшие это избрание, и ряд недоразумений с Министром внутренних дел, известным Дурново, в ведении которого находился Электротехнический институт, сильно повлияли на состояние здоровья Александра Степановича, уже перед тем сильно расшатанного усиленными занятиями в течение многих лет. Уже во время работ на установке Котка — Гогланд Александр Степанович чувствовал себя не совсем здоровым, и его сотрудник лейтенант Реммерт в своем дневнике отмечал: «Александр Степанович сильно устал». В дальнейшем он не только не отдыхал, но, наоборот, еще больше уставал и физически и морально. Во время Японской войны он очень болезненно переживал то, что тогда называли «позором русского флота», но что на самом деле было позором тогдашнего режима. Не могли не волновать его и события в России и, в частности, все то, что происходило в высших школах. То, что Электротехнический институт находился в ведении Министерства внутренних дел, бывшего скорее Министерством полиции, еще усложняло положение директора. Здоровье Александра Степановича не выдержало, и он 13 января, после бурного объяснения с Дурново, внезапно скончался от кровоизлияния в мозг. Только за 4 дня до смерти русская физическая общественность в последний раз выразила свое уважение к Александру Степановичу, выбрав его председателем Физического общества.

Так окончил свою жизнь в расцвете сил, молодой еще (ему было всего 47 лет) ученый, подаривший миру одно из самых крупных изобретений, которые когда-либо знало человечество: изобретение, позволившее людям и говорить, и слышать, и видеть за многие тысячи километров, не устраивая никакой материальной связи.

Своим изобретением Александр Степанович Попов обессмертил не только свое имя, но и русскую науку. Советское правительство оценило громадную заслугу Александра Степановича перед родиной и в день 50-летия открытия «беспроволочного телеграфа» декретировало ряд мероприятий, которые увековечили память великого русского изобретателя.