Русские и нерусские учёные: мифы и реальность

Глава 12. Зачем «демократической» России наука?

В 1921 году Вернадский говорил: «И как бы далее ни сложилась жизнь, ясно, что научная работа пойдёт и дальше по этому же пути, ибо мы видим, что научная работа всё время идёт без всякой связи с меняющимися и непрочными темпами политической жизни. Она является здоровым жизненным проявлением, имеющим корни в глубине духовной жизни страны, которые переживут всякие внешние обстоятельства» (выделено мной — В. Б.).

Заботой об учёных в демократической России объясняется то, что расходы на науку сократились по сравнению с периодом «застоя» в десять раз! Отсюда делайте вывод, дорогие учёные: хотите хорошо работать и зарабатывать, уезжайте в «цивилизованные» страны, поднимайте их уровень науки и образования, при этом будете получать за один рабочий день столько, сколько вы получаете в России за месяцы работы! И едут, к сожалению, не только лица демократической национальности, в основном, в США, где три четверти докторов наук являются выходцами из зарубежных стран.

О той разрухе, которую внесли в науку демократические «реформы», о мизерном финансировании научных работ много писалось в патриотической прессе, но вот, что сказал президент страны: «Все эти годы Академия работала в тех же условиях, что и вся страна. Академии, конечно, доставалось, было сложно, это были трудные времена, при этом учёные России всё же добивались уникальных результатов. Это факт, и про это мы тоже не должны забывать, страна это высоко ценит.

Некоторые из учёных работали на мировую науку, вне территории России, и главной причиной было отсутствие необходимых условий, причём, по собственному признанию учёных, не только материальных» (подчёркнуто мной — В. Б.).

Всё говорилось так, будто бы все беды уже позади, впереди одни победы, отчего все в России и в науке пляшут и поют в ожидании свалившегося на нас счастья.

Но президента неожиданно «дополняет» навестивший страну бывший активный деятель демократической «перестройки», соратник А. Сахарова (человека, внёсшего существенный вклад в дело разрушения страны), бывший директор Института космических исследований, а ныне муж внучки президента США Эйзенхауэра и американский профессор, российский академик Роальд Сагдеев.

В интервью газете «Известия» под названием «Интеллигенция проиграла троечникам» Сагдеев сказал: «В США работают семь академиков, на постоянной ставке несколько сотен наших учёных. Погоду делают те, кому лет по 35–40. За последние два года наши получили с десяток очень престижных премий. К российской науке сохранилось уважение. Надолго ли? Американцы делят человечество на две категории-победителей и проигравших… И тогда — крест. Великий Прохоров говорил мне, что без новых приборов мы сумеем удержать позиции ещё лет пять, не больше. Положение в российской науке напоминает вывеску на сельсовете «Все ушли на фронт». Остались старики и дети…». Добавим, что под отсутствием необходимых условий, о чём говорил президент, следует иметь в виду и невозможность купить приборы для исследований за счёт бюджетных денег, а отсюда, как следствие, сокращение экспериментальных работ, и отсутствие молодых научных кадров, которые могли бы обеспечить преемственность исследований по основным научным направлениям.

В этом плане следует вспомнить (на одном характерном примере) как создаются научные школы. В своё время великий русский учёный Д. И. Менделеев «приложил руку» к созданию отечественного научного кораблестроения (адмирал С. О. Макаров и академик А. Н. Крылов), он воспитал основоположника науки о почвоведении В. В. Докучаева, учеником которого, в свою очередь, стал академик В. И. Вернадский — учёный и философ, чей вклад в русскую науку сопоставим с вкладом величайшего русского учёного М. В. Ломоносова. Усилия В. И. Вернадского не пропали даром — более пятидесяти лет успешно действует в составе Академии Наук Институт геологической химии (ГЕОХИ РАН), чьи работы имеют большое прикладное значение.

По словам президента, выйти из положения можно путём «реформирования» Академии наук, а «ключевой проблемой остаётся перевод системы управления наукой на современные, адекватные нашему времени, принципы. Сегодня именно из-за отсутствия профессионального менеджмента Россия теряет научные кадры и уникальные наработки, — не только, но, в том числе, и из-за этого. А по существу — кредитует за свой счёт другие страны, их науку и технологический потенциал» (подчёркнуто мной — В. Б.). В этом плане наука не одинока — современная «демократическая» Россия вносит большой вклад в повышение материального благосостояния «цивилизованных» стран.

С реформами, как показывает отечественная история последних лет, всё ясно, если надо что-то разрушить в «этой» стране, то начинается реформирование. Другое дело «менеджмент», оказалось, главные беды российской науки в его отсутствии, а не в нищенском её финансировании!

В чём же суть реформ? Ответ даёт сам президент: «Пора переходить от так называемого базового, целевого — к конкурсному планированию и финансированию науки. Менять экономику институтов РАН. Создавать гибкие и мобильные научные коллективы, увеличивая долю фондов в финансировании исследований, поощряя тех, кто способен эффективно использовать ресурсы и успешно конкурировать на мировом рынке идей, высокотехнологичных товаров».

То есть, Россия с её разрушенной экономикой должна продавать высокотехнологичные товары и торговать идеями (последнее уже успешно делается уехавшими за рубеж учёными).

На основании изложенного можно ожидать, что существующий в настоящее время Российский Фонд Фундаментальных Исследований, дающий возможность всё-таки как-то проводить эти самые исследования, становится совершенно ненужным ввиду необходимой перестройки институтов Академии фактически в отраслевые, практически уничтоженные за десять лет «демократических» реформ.

Наконец, президентом было сформулировано базовое требование к естественным наукам: «От исследований в сфере естественных наук требуется целостная система прогнозирования кризисных явлений, в том числе природных». Царь из известной сказки Л. Филатова не по этому ли поводу спросил: «Энто как же, вашу мать, извиняюсь, понимать?»

Говоря о финансировании науки, президент отметил: «…достаточно давно говорим о необходимости инвентаризации структуры и материальной базы науки. Фондовооружённость самой РАН сейчас на 40 % выше, чем у остальной части госсектора науки, но эффективность использования финансов, площадей, оборудования, равно как и цели их использования, должны быть иными. В рыночной экономике наука не должна зарабатывать на аренде помещений, также как и высшая школа». Он отметил также, что «темпы коммерциализации науки пока крайне низки».

Следует отметить: а) «цели исследования должны быть иными» — таким образом, президент страны подчеркнул, что России не нужны фундаментальные исследования, а только — прикладные, дающие сиюминутную выгоду и прибыль; б) деньги, получаемые академическими институтами за сдачу части своих помещений в аренду, дают возможность удерживать их здания от разрушения.

И ещё одно небольшое замечание по поводу выступления президента: руководители «тоталитарного» советского государства отдавали себе отчёт в тех проектах, которые были жизненно важны для страны. Это — строительство мощных электростанций, создание тяжёлой промышленности, военной, атомной, ракетной техники, радиотехники, развитие авиации, флота, железнодорожного транспорта, строительство народного жилья.

Современное же «руководство» не выдвинуло ни одной крупномасштабной народно — хозяйственной или оборонной задачи, для которой потребовался бы потенциал Академии наук.

Вместо этого идут пустые разговоры по поводу современных задач, перехода к новым отношениям, коммерциализации науки, развития инфраструктуры, стратегической задаче науки (см. список «ключевых слов», представленный в самом начале статьи), имея в виду, как итог, разрушение науки и снабжение высококвалифицированными научными кадрам своих друзей из «цивилизованных» стран.

«Стратегическая задача науки — её интеграция с высшей школой… Существующая программа «Интеграция» кардинально не решает проблемы функционального объединения науки и образования…» (подчёркнуто мной — В. Б.).

Президент в качестве такого примера объединения науки с высшей школой привёл систему Жореса Алфёрова, получившего Нобелевскую премию за достижения, полученные отнюдь не в демократический период упадка страны, но немного вспомним историю вопроса об интеграции науки и высшей школы.

В ноябре 1946 года было принято Постановление Совета Министров СССР «О мероприятиях по подготовке специалистов по важнейшим разделам современной физики», где первым пунктом значилось создание физико-технического факультета в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова. В 1951 году факультет был преобразован в Московский физико-технический институт (МФТИ).

Характерным отличием новой системы было использование для подготовки студентов так называемых «базовых институтов» — передовых научных учреждений страны, где студенты проходили практику и обучение уже со второго курса института.

За прошедшие 55 лет среди выпускников института насчитывается:

— 3 вице-президента Российской Академии наук;

— свыше 100 академиков и членов-корреспондентов РАН;

— свыше 4 000 докторов наук;

— свыше 8 000 кандидатов наук.

В апреле 2001 года Президиум Российской Академии Наук принял Постановление «Об интеграции науки и высшего образования при подготовке научных и инженерных кадров в Московском физико-техническом институте», в котором «система Физтеха» признаётся отвечающей задачам высшего образования в современных условиях, обеспечивающей реальную интеграцию науки и образования, заслуживающей всемерной поддержки и дальнейшего развития».

Теперь предположим, что система налажена, действует и институты выпускают специалистов, могущих работать как высококлассными инженерами, так и в науке. Куда пойдёт выпускник? В коммерческую фирму, которая с его приходом начнет делать деньги уже не из воздуха, а из «физического вакуума». Или он пойдёт на завод, цеха которого находятся в состоянии, напоминающем период блокады Ленинграда, или в научно-исследовательский институт, где люди, проучившиеся почти двадцать лет и защитившие две диссертации, имеют зарплату в два раза ниже (не умаляя значение этой профессии), чем дворник?

На вечере, посвященном 50-летию Московского физико-технического института в концертном зале «Россия» всем участникам выдавалось небольшое стихотворение, естественно, прославляющее Физтех и город Долгопрудный. Одно из четверостиший этого стихотворения звучит так:

Чтоб после локти не кусать, Чтоб сохранить Физтех для внуков, Вставай, физтех, пора спасать, Спасать Отчизну и науку!

Так назвал президент награждённых орденами и медалями 22 января 2002 года за победы «отечественной науки, культуры, в спортивных триумфах и экономических успехах нашего государства».

Награждая хирурга В. И. Шумакова, президент сказал: «У нас в стране немало редких технологий и столь же редких «штучных» специалистов. Их опыт сегодня востребован. И наша задача — создавать условия для его распространения по всей России».

В число «ракетоносителей», поднимающих престиж государства на невиданные высоты, были также и представители «творческой интеллигенции», которые превратили вручение наград в некое подобие известного в нашей стране «Поля чудес». Начало было положено режиссёром С. Дружининой, которая преподнесла подарки дочерям президента. Инициативу подхватил и «ракетчик», пожалевший, что не смог принести в Кремль ракету, чем вызвал несколько нервный смех присутствующих.

Были отмечены в Кремле также Жванецкий и Боярский. Последний всё время сидел в шляпе (по хасидской привычке?), которую нас учат считать «мушкетёрской», хотя мушкетёры в присутствии женщин шляпу всё-таки снимали.

В заключение церемонии президент отметил: «Я пусть государственные награды — только один из показателей, только один из критериев, если хотите, «коэффициента полезного действия» работы каждого из вас. Но этот показатель, эта работа, в конечном счёте, идёт на пользу нашего государства, всего народа России».

Всё это опять заставляет задать вопрос: «Зачем «демократической» России наука?»

Ответ на этот вопрос достаточно прост: для того, чтобы торговать не только сырьем, а на основе «профессионального менеджмента» снабжать «цивилизованный» мир высококвалифицированными, но достаточно дешевыми научными кадрами.

Видимо, по такому случаю и объявился в России беглый демократ, академик Р. Сагдеев, тем более, что практика составления списков еврейских учёных, желающих повыгоднее выехать из страны, появилась ещё при Л. Ландау.

И ещё один момент: обещанное в 2003 году повышение заработной платы учёным на 30 % обернулось её увеличением на 10–15 %, что, принимая во внимание рост цен, сводится к очередной «стабилизации» нищенского положения учёных. И, хотя президент объявил, что финансирование науки по сравнению с 2000 годом увеличилось в 2,5 раза, это «почему-то» совершенно не отразилось ни на качестве научного оборудования, ни на заработной плате учёных.

После всех президентских повышений заработная плата доктора наук в институте Академии Наук составляет: повременная зарплата — 2180 руб. плюс доплата за степень — 1500 руб., минус подоходный налог и профсоюзный взнос, в итоге получается 3217 руб. 20 коп. Как тут не вспомнить слова президента: «Четыре раза за три года повышался минимальный размер оплаты труда»?

Но это было до того момента, когда президент в преддверии выборов 2004 года озаботился состоянием дел в науке, чему было посвящено специальное заседание президентского совета.

Результат этой заботы налицо — январская зарплата 2004 года была задержана на 5 дней, а в феврале временно снижена.

В этой связи вспоминается анекдот, рассказанный Нобелевским лауреатом Ж. Алфёровым: Доктор медицинских наук вызвал сантехника, чтобы исправить соответствующие повреждения. Работа была выполнена где-то за 15–20 минут, после чего с доктора запросили 30 долларов. Удивлённый учёный сказал: — «Я не получаю такие деньги за столь короткое время работы». Сантехник ответил: «Я тоже не получал, когда был доктором физико-математических наук!» Смешно, правда?

Возникает при этом вопрос: о каком резком повышении экономического потенциала страны за счёт внедрения новейших научных разработок может идти речь, если средний возраст кандидатов наук — 53 года, а докторов — 61 год! ДЕЛО УСКОРЕННЫМИ ТЕМПАМИ ИДЁТ К ТОМУ, ЧТО УЖЕ ЧЕРЕЗ 10–15 ЛЕТ РУССКАЯ НАУКА ПЕРЕСТАНЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ!

Ещё один интересный момент. Перед очередными президентскими выборами 2004 года действующий глава государства в своей речи перед доверенными лицами не сказал ни одного слова о науке. Только в ответах на вопросы возник разговор о небольшой части прикладной науки — осетроводству.

Обеспокоенность положением в этой отрасли выразила Л. М. Васильева: «Сейчас ставится вопрос о приватизации научно-исследовательских центров рыбной отрасли. Отдать в частную собственность те функции, которые должно решать государство, я считаю, что это окончательно развалить рыбную отрасль» (выделено мной — В. Б.).

Президент ответил: «…Что касается приватизации научных заведений, то должен сказать откровенно, я об этом пока ничего не слышал… Если это наукообразие заключается только в том, чтобы те люди, которые сидят при этом, набивали карманы, то такие государственные учреждения нам не нужны. Но если они занимаются реальной научной деятельностью, то это другое дело. Но в любом случае правительство должно здесь навести порядок…»

На этом вопрос о перспективах развития науки в нашей стране на ближайшие четыре года был исчерпан.

К этому вопросу президент вернулся на заседании Совета по безопасности страны, сказав, что необходимо поддержать перспективные научные исследования, в первую очередь связанные с безопасностью страны, что не позволит превратить страну в сырьевого донора для других стран. Вроде бы всё правильно, но каким способом намечается это сделать?

Планируется ввести нечто вроде стипендий учёным, занимающимся этими проблемами в размере 20 тысяч рублей в месяц.

Отметим, что это составляет примерно 400 рублей, получаемых в советское время, то есть ту зарплату, которую получало абсолютное большинство докторов наук. Теперь же президент собирается облагодетельствовать только очень узкий круг учёных, которые, видимо, должны доказать ему личную преданность.

Таким образом, с одной стороны, этих стипендий будет мало, и от их получателей можно требовать лояльности по отношению к президенту, с другой стороны, это не решает проблемы развития науки, так как деньги на научное оборудование, как и в последние годы, практически выделяться не будут. С получением же этих денег произойдёт расслоение пока ещё нищенски единой научной среды на бедных и менее бедных, что не улучшит качество научных исследований.

Таким образом, можно сказать словами Высоцкого: Товарищи учёные, доценты с кандидатами, Кончайте ваши опыты…

P.S.. Здесь использованы материалы «Официального веб-сайта Президента Российской Федерации: Речи и выступления», а также «Проспект Московского физико-технического института (государственного университета)» — г. Долгопрудный, 2001.

Так следует назвать «сухой остаток» разговора Н. Сванидзе с министром образования и науки Андреем Фурсенко. Сванидзе отмечает, что министр — «представитель точных наук», а его отец — известный историк.

Подобные разговоры полезны тем, что позволяют понять цели и задачи, поставленные перед министрами путинского правительства страны.

Сванидзе: «Статус науки в нашей стране? На мой взгляд — это проблема очень острая…»

Министр: «Это — проблема общая в любой стране… У нас был момент в Советском Союзе, когда статус науки был очень высок. Он, кстати, был связан не столько с чисто научными достижениями, сколько с использованием их в различных областях, прежде всего, в оборонной…

Я не могу сказать, что сейчас наука отторгнута от общества… повышение конкурса в вузы… свидетельствует о том, что интерес к науке, образованию, он растёт… Есть две стороны: с одной — наука — это часть нашей культуры… а с другой стороны — это экономическая какая-то составляющая… В обществе нет доверия к тому, что наука способна улучшить нашу экономику… Если мы не сумеем продемонстрировать, показать, что действительно возможна экономика, основанная на знаниях, что… она способна улучшить наше благосостояние…, мы ничего не добьёмся, наука останется какой-то такой вещью, очень важной, но, точно, несущественной».

Сванидзе: «С чем связано доверие общества?»

Министр: «Оно связано с практикой… Сразу после перестройки… вопросы безопасности отошли на второй план… Показалось, что это не так важно… На первый план вышла экономика…Оказалось, что наука для этой экономики очень мало может дать… потому, что то, что мы создавали, оно создавалось не по рыночным критериям, у нас наука от рынка всегда была далеко. Кстати говоря, не только у нас…

Сванидзе: «Многие люди не верят не только в то, что наука способна дать благосостояние обществу, они не верят в то, что наука может дать благосостояние им самим и их семьям, то есть научная карьера не привлекает: мало платят, низок статус. Как решать эту проблему?»

Министр: «По нескольким направлениям. Во-первых, надо… помнить, что статус — это субстанция материальная. У нас много говорят об утечке мозгов. Она не столь существенна, но важно то, что уезжающие люди зачастую возвращаются… Получая материальное благосостояние, они теряют статус. Российские учёные, уезжая за рубеж, в статусе, несомненно, теряют, хотя приобретают материально. Сегодня мы должны сделать простую вещь: во-первых, стоит и будет всегда стоять вопрос, что государство должно поддерживать науку, особенно, науку фундаментальную, так же, как образование, это задача государственная. А с другой стороны, надо создавать условия, при которых бы знания стали источником благосостояния для тех людей, кто эти знания производит. И тут перед нами всегда будет стоять проблема: заниматься чистой наукой и иметь то, что можно иметь при государственной поддержке, или каким-то образом включиться в коммерциализацию своих знаний».

Сванидзе: «Раньше… доктор наук был обеспеченный человек… Сейчас — доктор наук, сам по себе, ну, доктор наук, доктор наук».

Министр: «Во-первых, понятие обеспеченности тогда и сейчас, оно немножко разное… То, что казалось обеспеченностью тогда — человек, имевший отдельную квартиру, машину — это, вообще, уже считался очень обеспеченным человеком, дача уже что-то такое, не запредельное, но близкое… Сегодня доктора наук машину и квартиру, как правило, имеют. Потребности другие… Другое дело, что их статусность, их благополучие не сравнимы с людьми, которые занимаются, например, бизнесом… Учёный должен иметь возможность повысить своё благосостояние, используя знания, используя интеллектуальную собственность, которая им создана… Мы должны создать нормальную систему, при которой знания являются частью экономики. Это не вся наука, но это должна быть важная часть науки… Есть составляющая фундаментальная, есть составляющая базовая, и туда рынок не надо пускать… А есть вторая составляющая, когда вот эти знания могут и должны выходить на рынок… Человек должен иметь право выбирать, он должен определиться, чего он хочет».

Сванидзе: «…Тема инноваций, высоких технологий… Мировой рынок высоких технологий… значительно превышает мировой ры — нок сырья… На этом мировом рынке… американцы оккупируют 60 %, Сингапур — 6 %, Россия — 0,5 %… Как решать? Ведь нужен прорыв!»

Министр: «Что такое прорыв?.. В 3–4 раза увеличение, это прорыв?.. Это процесс, не только связанный с нашими знаниями, процесс, связанный с построением соответствующей инфраструктуры. Нас на этих рынках никто не ждёт… Мы должны находить своё место на этих рынках… Мы должны, в первую очередь, ориентироваться на то, что является принципиально новым… Мы должны ориентироваться на наши конкурентные преимущества… Это достаточно высокая интеллектуальность общества, и на сегодняшний день она сохраняется. Это нестандартные подходы, которые у нас были и которые сохраняются в наших научных институтах… У нас есть отрасли, в которых мы имели и имеем огромные заделы — Космос, атомные технологии, нанотехнологии — сейчас очень модное направление… Мы должны понять, как эти заделы превратить в прорывы… В мире все страны, особенно сегодня, интересны тем, чем они отличаются от других… Глобализация она же всех выглаживает…»

Сванидзе: «Вы противник глобализации?»

Министр: «Что значит, противник? Это глупо — быть противником. Вы противник дождя или нет? Реальную ценность представляет то, чем мы отличаемся от других. Наша система образования, советская система, она отличается от других… Наши специалисты…несут уникальные знания, уникальность — в многодисципли-нарности, в необычности подхода, они нестандартны, у нас и образование и наука никогда не были прагматичными… Мы многое делали для собственного удовольствия… Интеллектуально лишнее нам надо сохранять и в образовании, и в науке… Наша задача — создавать условия, при которых эти приоритеты могли бы определяться, способствовать развитию этих приоритетов».

Сванидзе: «Разговор с Вами меня… умиротворил, повысил моё настроение…»

Вопрос этот возникает после прочтения представленного выше (с небольшими сокращениями) интервью министра образования и науки Российской Федерации.

Попытаемся разобраться в сказанном. Попробуем сделать это в соответствии с принятым министром строем излагаемого материла.

1. Статус науки был высок в советское время, что было связано, как считает министр, только с тем, что наука обслуживала оборону страны. Напомним, что Нобелевским лауреатами в это время стали П. А. Черенков, И. М. Франк и И. Е. Тамм; Л. Д. Ландау; Н. Г. Басов и А. М. Прохоров; П. Л. Капица; а в наше время за достижения, полученные ещё в советское время — Ж. И. Алфёров. Стали лауреатами за научные работы в области фундаментальных знаний.

Безусловно, чрезвычайно велики достижения советских учёных в целом ряде прикладных проблем, связанных как с атомной, ракетно-космической, авиационной, военно-морской, радиотехникой, так и в области разработки и создания новейших систем вооружений и целого ряда других технических приложений.

Всё это привело к тому, что государство выделяло значительные средства на развитие этих работ, что привело и к тому, что статус и заработная плата занятых в этих отраслях учёных были велики.

Теперь же, когда в демократическое время было закрыто огромное количество отраслевых научно-исследовательских институтов, ставится вопрос о повышении доверия к науке, способной увеличить благосостояние страны. То есть, только другими словами, ставится задача — «наука должна стать производительной силой», хотя, несколько перефразируя Мичурина, можно сказать, что мы не можем ждать милостей от науки после того, что с нею сделали.

2. Министр признаёт, что советская наука, да и не только советская, но наша наука особенно, была далека от рынка, но близка государству и его интересам.

3. Действительно, в советское время доктор наук (вместе с семьёй) был обеспеченным человеком, получая заработную плату (без учёта премий и договорных работ) на уровне 400 рублей, что по современным ценам составляет более 20 тысяч рублей. Такие деньги президент обещает сейчас только чрезвычайно ограниченному кругу учёных.

Теперь, по словам министра, статус учёного есть величина материальная, а из приведённых им примеров следует, что чем ваше статус, тем меньше зарплата, и наоборот.

Действительно, многие доктора наук имеют сейчас автомобили («Жигули»), квартиры и дачи, но вспомним, что средний возраст докторов наук в России составляет 61 год, и спросим: «А когда же всё это было приобретено?» Ответ простой — в советское время.

И, если говорить о том, что потребности (и возможности) были тогда другими, то это совершенно правильно — современный доктор наук на свои 3–4 тысячи рублей еле может содержать себя, а не семью.

Теперь о двух сторонах науки: о науке фундаментальной и прикладной. Первая не должна быть связана с коммерцией, а должна поддерживаться государством, но государство пока не имеет таких стремлений.

Вторая её сторона: наука прикладная должна обеспечить усиленное развитие экономики и принести учёным большие барыши, но каким образом? Продажей из-под полы полученных достижений за рубеж?

4. О высоких технологиях: Россия должна предпринять огромные усилия для восстановления уникальных производств и поставки изготовленных образцов на рынки, с которых мы сами добровольно ушли, считая, в частности, что «у России врагов нет».

Правда, «вдруг» и совершенно неожиданно для правителей страны (после множества кровавых событий) выяснилось, что враги у России всё-таки есть, но невозможно назвать их по имени в связи с тем, что это нанесёт удар по личной дружбе президента страны с мировыми лидерами и не позволит ему красоваться среди них.

5. И немного о глобализации: «почему-то» в странах Европы достаточно сильно развито движение антиглобалистов, они что, нелюбят дождь? Наш министр сам признаёт, что глобализация «всё выглаживает», а мы должны эксплуатировать свою уникальность. Поэтому можно не быть ярым противником дождя, но не позволять себя мочить (в любом смысле этого слова).

Ниже речь пойдёт не о произведении Александра Фадеева с таким названием, которое на протяжении многих лет изучали в советской школе.

Речь пойдёт о состоянии научных организаций и науки в целом после осуществления очередных «реформ», предложенных Министерством образования и науки, суть которых изложена в документе под названием «Концепция участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки (фрагменты проекта)». Документ предложен организацией, призванной блюсти права научных учреждений и обеспечивать возможность их плодотворной работы.

Текст этой концепции со столь затейливым названием был опубликован в газете «Поиск» № 38 от 17 сентября 2004 года.

При этом обратите внимание, речь будет идти, в основном, не о повышении эффективности научных исследований, а об управлении научно-исследовательскими организациями с выгодой для министерства.

Можно много говорить о малой эффективности современной науки Российской Федерации, но то, что эта бывшая советская наука имеет целый ряд достижений мирового уровня, никто не посмеет отрицать.

Приходится только удивляться, что при нищенском финансировании со стороны государства научных исследований эти «упёртые» учёные, не покинувшие «эту» страну, ещё продолжают начатые ещё при советской власти программы исследований, которые в своё время позволяли обеспечивать, в первую очередь, обороноспособность страны.

Безусловно, речь не идёт о достижениях экономической науки, которая никогда наукой в нашей стране не была, а сейчас представляет угрозу безопасности и целостности страны.

Речь идёт о научных разработках, созданных трудом учёных многих коллективов, от которых в настоящее время с большой помощью «экономистов» остались рожки, да ножки.

Но и сложившееся положение дел таит в себе опасность для наших «друзей» по совместной борьбе с международным терроризмом в интересах страны — международного жандарма, опасность того, что так затягивается окончательное превращение нашей страны в сырьевой придаток «цивилизованных» стран.

Видимо, на исправление этого положения и направлена «Концепция», основные положения которой будут изложены ниже.

Но сначала — немного о том «русском» языке, на котором эта Концепция написана.

Когда читаешь документ, то создаётся впечатление об авторах, что «они хочут образованность свою показать». Вот только несколько примеров:

— В разделе, где говорится о том, что государственный сектор науки не оптимален, приводится один из показателей: «отсутствие (недостаточная значимость) в составе государственного сектора науки ряда принципиальных элементов, обеспечивающих функциональную и территориальную целостность национальной инновационной системы».

— В разделе «Рационализация состава государственного сектора науки по уровням бюджетной системы» говорится, в частности: «…на федеральном уровне должна обеспечиваться территориальная сбалансированность элементов национальной инновационной системы с позиций ограничения диспаритетов в развитии российских регионов».

— «В среднесрочной перспективе по мере изменения институциональной среды, развития инновационной инфраструктуры и завершения мероприятий, предусмотренных дополнительными критериями…, планируется осуществить разгосударствление большей части организаций, соответствующих дополнительным критериям, а также отдельных организаций, отвечающих основ ным критериям».

Представляете, как бы звучало, сделанное в духе авторов Концепции, утверждение учёного-гидродинамика, исследующего движение вихревого кольца в неоднородной по плотности жидкости: «Вортексный ринг мувится в стратифицированной флюиде».

И уже совсем недопустимым для людей, причисляющих себя к категории чиновников, управляющих наукой, употребление таких терминов, как, допустим, «порядка 70 %»

Концепция «определяет основные цели, задачи и принципы государственной политики Российской Федерации в сфере оптимизации размера и структуры государственного сектора науки для эффективности исполнения публичных полномочий». Всё понятно?

И далее даётся пояснение, как Российская Федерация в лице своих чиновников собирается участвовать не финансовом обеспечении и повышении роли науки, а в управлении научными организациями с личной чиновничьей пользой: «Под участием Российской Федерации в управлении государственными организациями для целей настоящей Концепции понимается осуществление федеральными органами исполнительной власти полномочий по управлению государственными организациями и распоряжению их имуществом (акциями) (в т. ч. разгосударствление указанных организаций и/или изменение их организационно-правовых форм) в объёме и в порядке, установленном законодательством Российской Федерации». Что надо понимать так: приглянулось какой-то фирме или частному лицу здание какого-нибудь НИИ, эту организацию можно приватизировать вместе с её имуществом и организовать в здании, допустим, очередное казино или VIP-салон.

Это повысит материальное благосостояние чиновников и избавит их от постоянных и назойливых просьб этих самых учёных обеспечить им условия для работы и возможность прокормить семью, позволит обеспечить основной принцип нового этапа приватизации: «Всё моё — моё и всё твоё — моё».

Концепция состоит из шести разделов.

«В первом разделе проводится анализ текущего состояния дел в сфере функционирования государственных организаций науки и управления такими организациями, выявляются основные проблемы государственного сектора науки».

После этого приводятся некоторые результаты, отражающие деятельность демократического государства в области науки за период с 1990 по 2003 г. За этот период сократилось количество:

проектных организаций — в 7.8 раза;

конструкторских бюро — в 3.6 раза;

научно-технических подразделений на промышленных предприятиях — в 1.8 раза.

На фоне уничтожения отраслевых научно-исследовательских и проектных организаций вырос процент институтов академий наук, имеющих государственный статус (21,4 % в общей структуре научных организаций по сравнению с 6 % в 1990 году).

Отметим, что в 90-е годы прекратили своё существование 800 институтов, и когда говорят, что снижение численности учёных позволит сократить малоценные исследования, то при этом забывают, что при современном состоянии науки существенного прорыва в ней можно добиться только мощными, хорошо организованными коллективами.

Уничтожение отраслевых институтов привело к тому, что «роль внутрифирменных научных организаций крайне мала… их удельный вес в общем количестве научных организаций страны в 2002 году составил 6.5 %. В странах с развитой рыночной экономикой внутрифирменной наукой выполняется основной объём научных исследований и разработок: 65 % в странах ЕС, 71 % — в Японии, 75 % — в США. В России в общем объёме затрат на исследования и разработки доля внутрифирменной науки составляет всего 6 %». За рассматриваемый период снизилось число высших учебных заведений, в которых ведутся научные исследования (40 % от общего количества). И «вновь созданные частные вузы практически не занимаются научно-исследовательской работой» (выделено мной — В. Б.).

«Концепция» продолжает список наших демократических побед: «Значительная часть НИИ и КБ не имеет собственных опытных и экспериментальных производств». К этому следует добавить, что те НИИ и КБ, которые в советское время имели развитую опытно-производственную базу, теперь её потеряли из-за низкой заработной платы работников.

Далее: «Научные организации располагают устаревшей материально — технической базой и проявляют низкую инвестиционную активность. В составе основных фондов научных организаций доля машин и оборудования старше 11 лет составляет более 42 %… Почти 20 % вычислительной техники научных организаций возрастом от 6 лет и старше».

Здесь также нечему удивляться, так как при резком сокращении финансирования научных работ у институтов не хватает средств на поддержание материально-технической базы, и всё чаще экспериментальные работы заменяются численным компьютерным моделированием физических процессов.

В результате, «около трети финансовых поступлений научных организаций всех форм собственности составляют поступления от непрофильной деятельности», то есть научные организации должны или сдавать в аренду свои помещения, что позволяет хотя бы получать средства для поддержания зданий в приличном состоянии, или заниматься разного рода коммерческой деятельностью.

«Концепция» отмечает: «Сохраняется недостаточная патентная активность научных организаций». Действительно, в советское время, когда изобретатель получал премию за изобретение, не тратя ни копейки за подачу и рассмотрение заявок, таковых подавалось в 10–15 раз больше, чем их подавалось, допустим, в 1995 году. Итог «реформирования» патентного дела налицо!

В заключение раздела делается вывод: «…государственный сектор науки не оптимален…»

Во втором разделе «Концепции» «определяются цели, задачи и принципы участия Российской Федерации в управлении государственными организациями науки» (выделено мной — В. Б.).

В остальных разделах (3–6) «Концепции» раскрываются её истинные цели:

определяются условия сохранения организаций в составе государственного сектора науки;

определяется механизм разгосударствления организаций науки;

определяются условия принятия решений о прекращении участия государства в управлении (следовательно, финансировании) государственными организациями науки;

«обозначаются основные направления трансформации государственного сектора науки и его перспективный облик».

«Оптимизация государственного сектора науки… предполагает его существенную трансформацию по следующим направлениям»:

«Сокращение числа федеральных организаций науки в сочетании с их укреплением».

Передача «части государственных организаций из федеральной собственности в собственность субъектов Российской Федерации».

«Оптимизация организационно — правовых форм государственных организаций науки» которая предусматривает:

а) «преобразование государственных унитарных предприятий в акционерные общества»;

б) «значительное сокращение числа государственных учреждений путём их объединения, ликвидации и приватизации. Количество бюджетных учреждений в сфере науки должно сократиться к 2006 году примерно до 800 (на 40 %)» (выделено мной — В. Б.).

«В целом, с учётом приоритетных задач социально-экономического развития Российской Федерации федеральный сектор науки к 2008 году должен включать в себя порядка 400–700 организаций, обеспечивающих результативную и бюджетно-эффективную реализацию функций государства в сфере науки. Исследовательское «ядро» государственного сектора науки составят 100–200 передовых научных организаций, а инфраструктурную компоненту государственного сектора науки — примерно 300–500 организаций».

По поводу «Концепции» заместитель председателя Совета профсоюза работников Российской Академии Наук А. Миронов сказал: «Речь идёт о планах окончательного развала российской науки путём лишения институтов государственного финансирования. Скажу даже больше: упомянутая концепция противоречит национальным интересам, страна в результате её реализации потеряет обороноспособность. Предлагаемый нынче путь десять лет назад уже прошло большинство отраслевых предприятий. И что, разве кто-то из акционированных НИИ вырос в солидную фирму? Я таких примеров не знаю, зато многие организации позакрывались, теперь там торгуют телефонами и обменивают валюту. Разве мы не понимаем, что многие научные учреждения РАН находятся в престижных точках российских городов, их здания интересны для бизнеса и будут раскуплены в мгновение ока?!..

Прошлогоднее повышение зарплат давно съедено инфляцией, а нынешней осенью Минфин выступил против индексации окладов в 2004 году. Многие федеральные научно-технические программы финансируются значительно скромнее утверждённого ранее бюджета… С 1996 года, когда вступил в действие Федеральный закон «О науке», на финансирование этой отрасли должно направляться не менее четырёх процентов госбюджета. Однако фактически это требование ни разу (!) не выполнялось» («Вечерняя Москва», 7 октября 2004).

Следует отметить, что предложенный план окончательного уничтожения русской науки столь чудовищен, что некоторые учёные даже сомневаются в возможности его осуществления, считая Концепцию пробным камнем, брошенным в общество с целью посмотреть на его реакцию.

Возможно, это и так, но, скорее всего, это очередной шаг навстречу друзьям правящего режима России с целью убедить их в отсутствии уже в ближайшем будущем угрозы для них в восстановлении позиций России как Индустриальной Державы.