Русские масоны. От Романовых до Березовского

Глава 4. В ОППОЗИЦИИ ЦАРИЗМУ. Раскаты социального грома. Братья-подпольщики. Выход ии тени. Шараханья полиции. Мнимые мудрецы Сиона. Откуда пошло «жидомасонство. Увлечение мистикой. Свой Великий Восток. Отношение большевиков и меньшевиков. Тылы Первой мировой. Готовившие бурю. Февраль 1917 г.

Общественная эволюция на грани XIX и XX веков отличалась качественно новыми параметрами в силу многих факторов, включая обострение международных и внутриполитических осложнений из-за столкновений социальных слоев и национальных групп, что неизбежно приводило к войнам, пока еще локальным. Нараставшему революционному процессу, центр которого перемещался в Россию, решительно противостоял консервативный союз капитала и власть имущих в русле усугубляющихся трений враждующих коалшщй Антанты (Великобритания, Франция, Россия) и центральных держав (Германия, Австро-Венгрия, Италия).

В сложившейся обстановке Орден «вольных каменщиков», следуя своим традициям, добивался снижения уровней противостояний держав и определенных групп посредством внедрения пацифистских принципов во внешнюю политику. Прагматичные масонские руководители, конечно, не обольщались относительным смягчением положения в Европе и внимательно отслеживали конфликты в остальных частях земного шара. Они порицали Лондон за войну с бурами Южной Африки, их тревожило острое соперничество между Россией и Японией, трения Великобритании и Франции в колониях, гонка морских вооружений Англии и Германии, франко-германские противоречия. Масоны предвидели неизбежность внутренних потрясений в России и Османской империи. Отражая в целом интересы либеральной буржуазии и связанных с ними средних слоев Запада, Орден стремился не допустить повторения революций и перерастания региональных осложнений во всеобщую войну. Но даже при наличии общих подходов и обоюдного признания базовых принципов англо-саксонские и латинские федерации оставались в значительной мере разобщенными в силу прежних доктринальных расхождений, без проведения согласованной линии по ключевым вопросам, хотя к числу влиятельных братьев относились президенты США МакКинли и Т. Рузвельт, английский король Эдуард VII, ведущие деятели разных властных структур.

Если масонские центры англо - саксонских стран, Германии, Скандинавии требовали соблюдения официальных ландмарок с отказом от участия в решении политических или социальных проблем, то послушания латинских государств, особенно Франции, придерживались иных взглядов, ибо ради снижения накала социальной напряженности они вплотную занимались политическими аспектами как непосредственно, так и задействованием конспиративных приемов частью реформистской элиты социалистов и анархистов с одновременной изоляцией революционных элементов в недрах революционного движения. Мало того, французские масоны стали инициаторами и лидерами созданной в 1901 г. массовой партии радикалов и радикал-социалистов, которая опиралась на среднюю и мелкую буржуазию и даже на часть крестьянства. Учредительный конгресс партии состоялся под председательством братьев Мезюрера и Бриссона из ложи «Справедливость», ведущие посты в организации заняли масоны Л. Буржуа, Гобле, Дельпеш, Ф. Бюиссон, Десмот, Дебьер и другие. В союзе с ними находились умеренные социалисты В. Ори-оль, Антонелли, Гимар, Ренодель, Фроссар, Фонтанья, Годар, боровшиеся против революционного крыла во главе с Гедом.

Прямо или косвенно братья контролировали комитеты мира, лиги образования и прав человека, значительную часть столичной и провинциальной прессы, что в совокупности обеспечивало успехи на парламентских и местных выборах, позволяло заполучать видные посты в государственных органах к великой ярости реакционных группировок.

В международной плоскости французские федерации оказывали твердую поддержку линии правящих кругов на укрепление союза с Россией в предвидении возможных столкновений с Германией для возвращения аннексированных ею Эльзаса и Лотарингии, передела колоний в Африке. В меньшей степени проявлялась тенденция к полюбовному урегулированию противоречий двух держав. Одним из важных путей в обозначенных направлениях Париж считал сплочение под своей эгидой родственных иностранных послушаний при содействии некоего объединяющего центра. В августе 1900 г. международный конгресс этого течения в помещении Великого Востока Франции постановил образовать «постоянный комитет в составе делегатов конференции». Участники также пришли к выводу о необходимости «избежать столкновения труда и капитала». Примерно через месяц там же прошел конгресс II Интернационала, рассмотревший ряд социальных проблем, вопросы о мире между народами, о милитаризме и колониальной политике государств. На заседаниях разгорелась острая борьба между приверженцами революционных действий и реформистами, где активно действовали и масоны. В результате прошла резолюция в духе примирения труда и капитала, было принято и решение о создании координационного Международного социалистического бюро (МСБ) с местопребыванием в бельгийской столице Брюсселе. Первым председателем организации стал известный социалист той же страны, масон Э. Вандер-вельде. С тех пор иаметилось взаимодействие между масонством и II Интернационалом, через который оно проводило собственные установки, о чем отечественные и зарубежные ученые предпочитают умалчивать.

Следующий масонский конгресс тех же участников в Женеве (сентябрь 1912 г.) по примеру Интернационала решил основать в швейцарском городке Невшатель Международное бюро масонских связей (МБМС) для развития «отношений между послушаниями без какого-либо посягательства на их независимость и суверенитет». Организационную часть поручили осуществить местной Великой Ложе «Альпина», ее бывший великий мастер Картье-ля Тант стал и главой Бюро. Последнее циркулярно обратилось ко всем федерациям, предложив им вступить в организацию. Англо-саксонские послушания, однако, призыв игнорировали и в деятельности МБМС не участвовали, их пресса далее выступила против подобной инициативы под предлогом нарушения традиционных ценностей.

Если главные масонские центры не предприняли решительных шагов для.открытия своих филиалов в России, то полностью автономные от них мистические ветви, не признаваемые правильными объединениями, разрешающие своим адептам предаваться оккультным занятиям, поспешили заполнить свободную нишу. Первым из них стал основанный в 1888 г. Орден мартинистов, считающий себя законным наследником учения философа XVIII в. Сен-Мартена, весьма популярного тогда и в России. Создателями новой организации были Папюс (Анкомс) и Гуайяга, их соратником модный ясновидец и гипнотизер, в прошлом мясник из Леона Нивьер-Вашоль Филипп, который сумел получить фельдшерский диплом, но к врачебной практике допущен не был, чем ужасно тяготился. Какими-то путями ему удалось войти в доверие к военному атташе графу Муравьеву-Амурскому, который познакомил провидца с супругой великого кнзя Николая Николаевича Милицей, дочерью властителя крошечного славянского княжества Черногории, сестра Анастасия стала женой другого великого князя. За хитрость и интриганство придворные окрестили женщин «черногорками» с пренебрежительным подтекстом. После знакомства с Филиппом Милица пришла в восторг, поведав ему интимные тайны царской семьи, где рождались одни девочки, а надо было обязательно обзавестись наследником. По возвращении домой Милица при помощи сестрицы начала обхаживать императорскую чету, ярко расписывая достоинства Филиппа. Им удалось также организовать встречу монарха и гипнотизера в Компьене, что привело к приглашению того в Россию.

Здесь он нашел благодатную почву в лице фанатично настроенной, мистически одухотворенной государыни Александры Федоровны, которая была подвержена многим суевериям. Филипп начал проводить беседы на спиритические темы и выступать с пророчествами в медиумических сеансах. Изощренными фокусами и словесами он не только очаровал царственных супругов, но даже вызвал ложную беременность у Александры, что вызвало скандал в придворных кругах, заставив чудодея покинуть нашу страну. Однако он предварительно успел выхлопотать себе чин действительного статского советника, равносильный генерал-майору, и главное — заполучить вожделенный диплом доктора медицины от Петербургской военной академии¹⁴².

Но оказалось, что знахарь занимался не одним колдовством, а и более важными делами. В известной «записке» главы русского эмигрантского масонства Л.Д. Кандаурова 1929 г. для парижской международной конференции верховных советов древнего и принятого шотландского обряда сообщалось, будто француз основал мистическую ложу «Креста и Звезды», для обсуждения главным образом религиозных вопросов. Среди членов ее находился якобы и Николай II. Тем не менее он вскоре отвернулся от оккультизма и обратился к св. Серафиму Саровскому. Аналогичные сведения фигурировали в сообщении влиятельного масона

В.А. Нагродского на собрании братства эмигрантов «Астрея». По его словам, ложа эта включат несколько мужчин и женщин, в том-числе государя с супругой, великого'князя Николая Николаевича и Милицу, и работала почти легально. Однако царская чета позднее охладела к мартинизму¹⁴³. В брошюре «Кружка русских масонов в Англии» (Лондон, 1928, с. 41) упоминаются без точной датировки мартинистские ложи в трех городах, в том числе ложа «Креста и Звезды», образованная приближенными монарха, к которой принадлежал и он сам. Все они были мистически религиозными. Наконец, но сведениям охранки, ясновидец Филипп, эмиссар Папюса, образован в Петербурге у графини С.И. Мусиной-Пушкиной ложу мартинистов, куда посвящались многие видные отечественные и иностранные политические деятели'*.

Вторым ответвлением мистиков являлся Орден рыцарей «Филалет», также восходящий корнями к XVIII в. Его возникновение в начале 1890-х годов приписывалось серийцу Алкахесту и его сторонникам из Парижа, которые претендовали на возрождение подлинных старинных обрядов вкупе с практикой оккультизма. В это общество входили ложи символические и высших градусов, куда принимались и женщины, несколько их появилось в Швейцарии, затем появились братства «Пирамида» и «Карма» в Петербурге благодаря покровительству и по инициативе великого князя Александра Михайловича, утверждает Кандауров. «Как говорят, произошло это потому, что великий князь, занимающийся усердно спиритизмом, получил этим путем потустороннее указание на то, что в России имеет произойти революция, что ему при этом предстоит сыграть ту роль, которую играл Людовик-Филипп в момент Французской революции 1830 г., и взойти на российский престол. Для сего необходима оккультная поддержка всемирных тайных обществ и прежде всего франкмасонства. В ложе «Карма», по-видимому, участвовал сам великий князь, многие высшие чины Главного управления торгового мореплавания, во главе его стоял великий князь, и т.н. Морского союза, также возглавлявшегося им»¹.

Приведенные сведения надо полагать достоверными, в том числе принадлежность Николая II и ряда его ближайших родственников к мартинистской ложе, что могло позволить монарху получить представление и вообще о масонстве. Некоторые наши ученые, включая А.И. Серкова, отрицают достоверность упомянутых сведений, но в разбор их по существу не вникают, избегают полемизировать с Кандауровым, что, конечно, огорчительно. Между тем, в пользу нашего предположения говорит и на первый взгляд странное обращение Лондона в правление масона Эдуарда VII к Николаю II с пожеланием взять на себя почин созыва международной конференции мира. В результате активной деятельности русской дипломатии конференция состоялась в мае—июле 1899 г. в Гааге (Голландия). На форуме известным французским масонам Буржуа и бельгийским Деканом при содействии представителей нашей страны, Великобритании, США, Италии и других держав удалось добиться, вопреки саботажу немцев, заключения важной пацифистской конвенции о «мирном решении международных столкновений». Остальные соглашения предусматривали использование методов гуманизации военных Действий и регулирование других смежных вопросов. Подобные решения масоны резонно связывали со своими идеями и действиями. В свою очередь, Кандауров отмечал: «Как говорят, созыв Цервой Гаагской мирной конференции был вызван в значительной степени влиянием ложи» «Креста и Звезды», в которой, как щы видели, состоял государь. Неудивительно, что Международное бюро масонских связей в циркулярном письме своим федерациям предписало ежегодно 18 мая, в годовщину открытия Гаагской конференции, устраивать праздники мира с подчеркиванием благотворной роли российского императора¹⁴⁴. Вот и еще доказательство его позитивной оценки значительным отрядом масонства.

Содействие Парижа открытию у пас мистических лож кажется пробным шаром для насаждения условно законных объединений Ордена «вольных каменщиков» при участии сформировавшегося на Западе русского масонского ядра из интеллектуалов либеральной окраски, что побуждает автора остановиться на особенностях французского масонства. Оно состояло из лож четырех независимых послушаний: самого многочисленного Великого Совета (око ло 1 тыс.), который курировал мастерские высоких степеней, а также малочисленного смешанного (для мужчин и женщин) Ордена «Человеческое право», своеобразного продукта феминистскою движения. Руководители этих федераций занимали крупные государственные посты.

Общим печатным органом названных центров являлся журнал «Акация», называвшийся так потому, что такое деревце яко бы выросло на могиле убитого в древнем Иерусалиме архитектора Хирама Абифа, высоко чтимого в масонской символике. Главным редактором и автором крупных статей был известный Журналист, член нескольких братств одновременно Ш. Лимузен, который находился в постоянном контакте с их лидерами, что придавало его материалам за подписью «Хирам» почти официальный характер, в чем мы еще не один раз убедимся.

А в России начала XX в. усиливался накал социальных противоречий, который всячески стремились использовать возникшие оппозиционные партии и группировки. На левом фланге находились подпольная РСДРП, расколовшаяся на большевиков и меньшевиков, партия социалистов-революционеров (эсеров), неоформленные фракции анархистов. В центре и на правом фланге действовали умеренно-либеральные течения, объединявшие значительную часть интеллигенции. Первые добивались свержения самодержавия с заменой его демократической республикой. Вторые выступали за постепенную трансформацию страны в конституционную монархию английского образца путем назревших реформ. Последние и послужили базой возрожденного масонства, представляя собой конгломерат земских организаций и профессиональных обществ, мало связанных между собой. К примеру, кружок «Беседа» чи(*ленностыо менее 100 человек ратовал за сделку с правящими кругами, установив тайные контакты с министрами финансов С.Ю. Витте и внутренних дел В.К. Плеве. Секретарь кружка, видный адвокат, масон В.А. Маклаков вспоминал: «Члены «Беседы» не мечтали о революции, не видели в ней способа восстановить «законность и право». Они по происхождению были сами тесно связаны с правящим классом, не прерывали близости с представителями власти, верили в то, что без катастрофы власть может пойти по пути соглашения с обществом»¹⁴⁵, т.е. с буржуазией и помещиками, а также интеллигенцией.

Для подкрепления подобной линии либералы начали издавать в немецком Штутгарте журнал «Освобождение», тайно доставлявшийся в Россию. Была развернута соответствующая работа в очагах эмиграции, причем кое-кто продолжал вступать в масонские ложи, очевидно, для приобретения политического опыта и получения денежной подпитки. Среди таковых наибольший вес приобрели долго жившие за границей представители ученого мира М.М. Ковалевский, Е.В. де Роберти, Н.Н. Баженов, легальный марксист С.П. Прокопович и другие. Первый из них считается родоначальником нового масонства России,

Признавая фактор значимости молодежи в революционном движении, влияние на нее радикальных доктрин, либералы стали принимать меры для привлечения юношества на свою сторону. В 1901 г. несколько профессоров, изгнанных из российских учеб-дых заведений, открыли с разрешения властей и при покровительстве масонов во французской столице Высшую школу общественных наук, где лекции читали наши «вольные каменщики» Ковалевский, де Роберти, Гамбаров, Аничков и другие, стремясь распространить идеи парламентаризма и развенчать марксизм, чему посвящались выступления будущего лидера эсеров В.М. Чернова и видного историка Н. Карева. Им оппонировал в четырех лекциях по аграрному вопросу В.И. Ленин. Слушатели школы позднее примкнули к разным партиям.

Непосредственно в России масонские веяния ощущались в деятельности нелегального «Союза освобождения» (январь 1904— август 1905 г.), который объединял представителей интеллектуалов, земств и вообще интеллигенции. Среди делегатов учредительного съезда и в руководящем органе находились масоны или близкие к ним по взглядам лица В.Я. Богучарский, П.Д. Долгоруков, В.И. Вернадский, Л.И. Петрункевич, Д.И. Шаховский. Их программа провозглашала неотложной задачей «политическое освобождение народа» для участия его делегатов в управлении государством посредством «свободных политических учреждений», что требовало прежде всего «уничтожения самодержавия и установления в России конституционного режима» при сохранении, однако, монархии. О республиканской форме правления даже не упоминалось. Структура общества имела черты сходства с Великим Востоком Франции, поскольку оно являло собой «добровольную федерацию самоуправляющихся организаций и трупп местного, профессионального и смешанного характера». Подобно ложам, им давалась «полная самостоятельность в пределах программы, поскольку те не противоречат уже принятым постановлениям съезда». Печатным органом провозглашался журнал «Освобождение». Во главе стоял съезд, собирающийся не реже одного раза в год для избрания исполнительного совета в составе 10 человек, фамилии которых не оглашались. В его обязанности входило осуществление важных решений, регулирование не терпящих отлагательства вопросов, прием в союз новых ассоциаций и отдельных членов, публикация обращений к населению и сноше-ние с другими политическими организациями¹⁴⁶.

По свидетельству Милюкова, в общество входила особая секретная «техническая группа». Позднее этот видный кадетский деятель не раз получал настойчивые предложения войти в некий тайный союз, но, дорожа свободой, упорно отказывался. Он пишет: «Все же о своем решении я никогда не жалел. Против целого течения я все равно идти бы не мог»¹⁴⁷. То был прозрачный намек на пресловутое масонское ядро, о наличии которого Милюков знал. Он, конечно, имел представление как о масонстве в целом, так и о его российском ответвлении периода легального существования. Однако предпочел остаться сторонним наблюдателем.

Ведущими направлениями активности тех лет было устройство собраний земств, заседаний научных и писательских обществ, принятие адресов на имя царя о целесообразности реформ государственного управления в ходе т.н. банкетной кампании. Масоны хотели повернуть события от нараставшего революционного взрыва в русло обкатанных в западных странах эволюционных преобразований для мирной трансформации абсолютизма в парламентскую монархию. Развертывалась пропаганда благотворности свершений русских масонов XVIII—XIX вв., которые изображались носителями общественного прогресса и верной опорой императорского престола с дальним прицелом на отмену рескрипта Александра I 1822 г. о запрещении деятельности Ордена¹⁴⁸.

Оппозиционному движению жестко противостоял охранительный лагерь в виде государственных репрессивных учреждений, в первую очередь охранных отделений, Департамента полиции МВД, жандармского корпуса, которые взаимодействовали между собой, правых партий и организаций. Они заостряли свои акции на рабочем движении, РСДРП и особенно эсерах, развязавших террор против царских сановников. Либералов самодержавие не слишком опасалось, надеясь на обоюдоприемлемую сделку, что фактически подтвердил в докладе руководству 9 июля 1903 г. чиновник по особым поручениям Департамента полиции Л.А. Ратаев, выпустивший одно из первых полицейских изысканий в области масонского вопроса. По его словам, франкмасо-яЫ — не что иное, как продолжатели секты гиостиков первых веков христианства. «Ближайшая их цель — борьба против «суеверий» (читай, в узком смысле римско-католической, а в широком смысле — всякой официальной 1х>сподствующей церкви) и произвола» (читай, монархического)». Затем он формулировал вывод, от которого позднее многие открещивались: «еще никогда не бывало примера, чтобы масоны составляли заговор ради ниспровержения какого-либо определенного государя, ибо всегда искали покровительства у ступеней трона», опровергалось им и хо-,дячее мнение о совместной работе «масонов и социалистов», что де наблюдается даже во Франции, где их действия являются только параллельными: отделение церкви от государства и дезорганизация армии. И Ратаев продолжал: «Масонство совершенно не демократическое сообщество. В масонских ложах редкость встретить не только рабочих, но даже просто бедных людей. А некоторые ложи взимают при поступлении в члены новых лиц, преимущественно из буржуазии, 200 франков и более в пользу «неимущих братьев», т.е. впавших в бедность адептов. Английские же ложи берут суммы покрупнее». При посвящении в каждую следующую степень члены также обязаны платить по прогрессивно возрастающей шкале.

Конечная цель социалистов — ниспровержение существующего строя путем «грубого насильственного переворота» — претит «тонкому философскому аристократизму масонов» с идеалом постепенного водворения в мире «царства разума, правды и справедливости»¹⁴⁹. Разумеется, автор отдавал дань и традиционным подходам консерваторов к Ордену. В целом же он по взглядам приближался к объективному рассмотрению сюжета, как бы призывая шефов отказаться от размахивания масонским жупелом. Не упоминалось в документе о существовании в России даже тайных ассоциаций «вольных каменщиков», о чем постоянно трезвонили правые.

В пропаганде последних в то время начала муссироваться в подновленном обрамлении старая версия о «жидомасонском» заговоре в качестве движущей силы революционного процесса, направленного на свержение царизма и отвращение народа от православия. Речь идет о «протоколах сионских мудрецов», якобы раскрывающих подлинные зловещие планы еврейства по установлению своего мирового господства, согласно тексту, впервые опубликованному обедневшим дворянином и раскаявшимся атеистом С.А. Нилусом, ставшим в одночасье истинно православным. Происхождение «протоколов» и источник их появления до сих пор не вполне выяснены. Сам публицист давал на сей счет противоречивые и явно надуманные объяснения, из которых вытекало, что он получил рукопись в Париже от некоей «госпожи К.», которая интересовалась оккультистскими кружками французской столицы. Мы полагаем излишним вдаваться в тонкости появления материала, учитывая наличие значительной отечественной и иностранной литературы и отсутствие прямой связи с трактуемым сюжетом. Отметим лишь, что Нилус после революции не эмигрировал, репрессиям советских карательных органов не подвергался и умер где-то в 1929 г.

Поэтому ограничимся анализом смыслового ядра «протоколов», состоящего в попытках обоснования пресловутого заговора евреев и масонов. Но обратимся к существу материала, так как он был снова выпущен в московском издательстве «Витязь» в 1996 г. тиражом 10 тыс. экземпляров с предисловием черносотенца прежних времен князя М. Горчакова. Сперва к удивлению обнаруживаешь, что это, собственно, не протоколы в общепринятом и делопроизводственном понимании, а отрывки из анонимного выступления или проповеди' какого-то анонима. Ведь уже в самом начале говорится: «Итак, я формулирую нашу систему», правда, далее изложение ведется с употреблением слов «мы», «наше». Но во всех случаях мнение одного или нескольких лиц выдается за позицию еврейства в целом, которое, кстати, имело немало общественных организаций в России и за ее пределами. Так спрашивается, чьи же мнения все-таки отражались? По мере чтения любое заинтересованное и непредвзятое лицо не может не убедиться в фантастической надуманности большинства суждений. Историк не преминет отметить довольно примитивное изложение проповедей темных церковников начала прошлого века о близящемся столкновении Сатаны и Бога, доказываемом мешаниной библийских текстов и высказываниями духовных авторитетов.

Вызывают недоумение сентенции вроде «политическая свобода есть идея, а не факт», хотя она давно существует в демократических государствах, такой перл: «Слово «право» есть отвлеченная и ничем не доказанная мысль» (с. 14, 16). Или пассаж: «Еще в древние времена мы (т.е. евреи) среди народа впервые крикнули слова «свобода, равенство, братство» (с. 18), когда каждый школьник знает о появлении впервые лозунга в ходе Французской революции XVIII в. Названные и многие другие несообразности указывают на явное невежество составителей материалов.

Главный тезис «протоколов» заключается в утверждении, будто богоизбранный, согласно Ветхому Завету Библии, народ в состоянии применить хитроумную, изворотливую тактику для обеспечения своего господства в мире. Однако мало-мальски здравомыслящему человеку ясно, что никакая тактика не даст возможность народу, составляющему подавляющее меньшинство во многих государствах, выполнить столь химерическую задачу. Ну как, к примеру, это можно сделать при наличии Китая и Индии с их миллиардным населением и почти при полном отсутствии евреев? Видимо, понимая абсурдность выдвигаемой посылки, составители пробуют опереться на малоизвестную загадочную силу масонства, якобы превращенного в слепое орудие иудеев. С легкостью необыкновенной они оперируют фетишами вроде «масонско-еврейское правительство», «армии масоно-еврейства» и т.п., даже не пытаясь раскрыть их смысл и средства формирования. Это, дескать, незримая сила и свернуть ее нельзя, что, в об-щем-то, справедливо, поскольку бороться с миражами и призраками бессмысленно. Бесконечно варьируя умозрительные понятия, составители вбивают в умы обывателя представления о всемогуществе Ордена «вольных каменщиков», будучи о нем полностью неосведомлены. Причем краткое содержание, предпосылаемое каждому «протоколу», зачастую не соответствует основному тексту. Другой прием состоит в провозглашении каких-то положений во вводных частях без раскрытия в основных текстах существа дела, даже без упоминаний о нем. Особенно это относится к оценке масонства, начиная с «протокола № 3», когда оно фактически отождествляется с еврейством. Так, утверждается о наличии «нашей организации тайного масонства, которого не знают, и целей даже не подозревают скоты гои, привлеченные нами в показную армию масонских лож для отвода глаз их соплеменников» (с. 41).

Важной особенностью материала является критика антинародных экономически и политически устоев капиталистического общества, в русле выступлений тогдашних социалистов, которые подчеркивали эксплуатацию трудящихся и рост их недовольства существующим строем! Но такова действительная природа капитализма в основном западного типа. Ничего нового здесь пет. А вот о России говорится совсем мало и невразумительно, это похоже на искусственные вкрапления в текст, сделанные, возможно, самим Нилусом. Утверждается, например, что «самодержавие единственный в мире серьезный враг наш, если не считать папства» (с. 49). В качестве свидетельства засилья здесь евреев упомянут один Слиозберг, якобы юрисконсульт МВД без указания инициалов. Наверное, не случайно, ибо действительно известный юрист Генрих Борисович Слиозберг был видным сионистским деятелем и масоном, служить в подобном ведомстве он, конечно, не мог. Напомним одновременно о значительной прослойке иудеев в России численностью до 5 млн., больше, нежели в любой отдельно взятой стране, но никто из других лиц в материале не упомянут, что указывает лишний раз на его западное происхождение.

Принципиально ничего нового «протоколы» в поддержку тезиса о «жидомасонском заговоре» не содержали. Примитивность и беспочвенность аргументации для современников были слишком очевидны, чтобы серьезно относиться к опусу Нилуса. Даже отъявленные антисемиты избегали к нему часто прибегать. Лишь в период революций 1917 г., а также последующей подготовки Гитлера к захвату власти в Германии фальшивка была охотно взята на вооружение самыми реакционными силами, постаравшимися ее растиражировать на всех европейских языках. Пользуется она популярностью и в новой России, аборигены которой утверждают, будто изложенные предсказания якобы полностью сбылись. Однако до сих пор еврейство даже не приблизилось к завоеванию при поддержке масонов своего господства на земном шаре, ограничившись созданием государства Израиль, которое не в состоянии надежно защитить себя даже от окружающего арабского мира. Составители бумаги не смогли предвидеть ни двух здоровых войн, ни революций, определивших в значительной мере облик XX века. Сбылись частично лишь пророчества об усугублении известных «язв» капитализма ввиду разноплановых факторов и в минимальной степени еврейского воздействия для осуществления глобальных интересов.

В то время масонство действовало в совершенно иных направлениях. Великий Восток Франции, к примеру, продолжал укрепление военно-политического союза с Россией и параллельно наводил мосты к немецким братьям. Аналогично выступало и Международное бюро масонских связей. Кажущаяся противоречивость подобных замыслов вытекала из долгосрочных расчетов, которые приоткрыл известный читателю главный редактор журнала «Акация» III. Лимузен в аналитической статье «Вопрос об Эльзас-Лотарингии. Германия, Франция, Россия и масонство» с центральной посылкой о неизбежности примирения двух соседних держав из-за «необходимости совместного сопротивления русскому вторжению», вследствие коренной «социальной несовместимости государственных режимов России и Франции». По утверждению автора, его соотечественники испытывают симпатии лишь к русской «интеллигенции и революционерам», да и те имеют совершенно иной менталитет, определенный «условиями самого ужасного и деспотического строя без всякой умственной культуры и необычно коррумпированного». К тому же и близкие по духу русские верят в неизбежность революции, призванной породить еще более серьезные эксцессы и внутреннюю борьбу, чем революция во Франции 1799 г. В итоге верх возьмет реакция благодаря «массе мужиков», сельского населения, более отсталого, нежели французское конца XVIII в. А общим знаменателем станет экспансия России в Западную Европу, что подкреплялось рассуждениями о стремлении реализовать мечту «о мировой гегемонии, взлелеянной еще Петром Первым», согласно, видимо, его апокрифическому завещанию, которое до сих пор принимается иностранными обывателями за истину.

Лимузен заранее отводил законные возражения оппонентов, указывавших на миролюбие Николая II, инициатора Гаагской Конференции, ссылками на захватническую политику России в Маньчжурии, что «обязательно приведет к войне с Японией». Вот туг автор оказатся сущим провидцем. Не лишена интереса и его характеристика нашего монарха, слабоумного и нерешительного, подобно казненному французскому королю Людовику XVI. (Словом, самодержавный строй отличается не одним деспотизмом, он еще и дезорганизует государство, и далее шло поучение: «Подлинная политика Западной Европы должна состоять в расчленении этого колосса. Следовало бы использовать возможную революцию для восстановления Полыни, защитного вала Европы, а остальную часть России разделить на три-четыре страны. Единственно подходящей для Франции в этих условиях политикой равновесия сил до возникновения Соединенных Штатов Европы является содействие именно такой линии». В заключении статьи отмечалось, что с фатальной неизбежностью, рано или поздно «Франции придется пойти на примирение с Германией»¹⁵⁰.

Разумеется, в подобных рассуждениях иные обнаружат черты генезиса «заговора» масонов против нас. По здесь на самом деле отражались долгосрочные подходы определенных кругов Парижа и Лондона, которые обосновывали параметры курса обеих западных держав. В тогдашнем положении Россия оставалась мощным противовесом Германии, и правящие круги держав Антанты при участии масонов всячески стремились к укреплению царизма, полагая антирусский союз невозможным. Но они разрабатывали про запас и резервный вариант для непредвиденных обстоятельств, который применили только после Октябрьской рево-люции 1917 г. В целом же прогнозы Лимузена были намного реалистичнее и дальновиднее изложенных выше упражнений мнимых «мудрецов» от Сиона.

Француз оказался прав в оценке ближайших перспектив развитая международных отношений, а также событий в России. Признанный миротворец Николай И втянулся в затяжной конфликт с японцами из-за обладания совершенно ненужными России Маньчжурией и Кореей, казавшихся весьма привлекательными для обогащения ближайших родственников и влиятельных придворных, как документально доказано. Уже первые поражения русского оружия обеспокоили в первую очередь западных правителей, включая масонство. Верховный Совет Франции рассмотрел 29 ноября 1904 г. демарш братьев «Аргентины» в пользу скорейшего прекращения боевых действий при посредничестве «вольных каменщиков» и принял его к сведению. А вскоре МБМС призвало родственные федерации начать «всеобщее движение по осуждению войны на Дальнем Востоке» проведением соответствующих акций. И они стали принимать пацифистские резолюции в пользу начала переговоров между враждующими сторонами. В том же духе действовал президент США, масон Т. Рузвельт, при посредничестве которого 5 сентября 1905 г. был подписан мир в Портсмуте с тяжкими для нас условиями, включающими утрату половины Сахалина и Южных Курил. В связи с этим председатель совета Великого Востока Франции JI. JIафер направил американцу благодарственную телеграмму за «выдающуюся услугу, только что оказанную человечеству». Масонство «счастливо видеть триумф принципов мира и братства благодаря одному из самых знаменитых своих сынов». В ответ президент через госсекретаря Ф. Лумиса выразил признательность за «любезную телеграмму, направленную от имени масонов Франции»¹. Обмен посланиями не являлся данью простой вежливости, он свидетельствовал о практике общения между масонским центром одной державы и главой администрации другой, минуя американские послушания, не признающие законности ВВФ.

Военное поражение России стало весомым международным катализатором первой русской революции 1905—1907 гг., обусловленной глубинными социально-экономическими причинами положения империи. Ее движущие силы во главе с рабочим классом имели немало попутчиков, в том числе либеральную интеллигенцию. В результате масонство Франции сразу выступило в ее поддержку при одновременном осуждении самодержавия и в меньшей степени радикальных крайностей. Свидетельством тому, в частности, была серия статей в журнале «Акация». Уже первая из них за подписью Дюрана содержала резкую критику абсолютизма за систематическое нарушение прав человека, подавление забастовок, ссылок бунтовщиков в Сибирь и другие эксцессы. «Русский народ, — писал автор, — решительно враждебен царизму. Студенты, рабочие, крестьяне, буржуа, видимо, хотят действовать совместно». Поскольку же интеллигенция составляет лишь меньшинство населения, нынешнее движение не является исключительно ее делом, решающую роль играет «индустриальный плебс крупных городов, заводов и портов, выступающий не по идейным соображениям, а вследствие чрезвычайной нужды, что вовсе не волнует правительство». В заключение подчеркивалась необходимость для всех французских масонов «страстно желать близкой победы русской революции, дабы заслужить своей активной позицией доверие народа, свобода которого приблизит его к нам»¹⁵¹. Однако ничего конкретного не предлагалось.

Примерно через год «Акация» опубликовала редакционную статью «Революция в России», где сперва излагались черты сходства между событиями у нас и во Франции в 1789 г. Далее заявлялось: «Как и Людовик XVI, Николай II несет ответственность за своих предков, организовавших гибельный для страны режим. Он более, чем символ, он — олицетворение существующих порядков, искупительная жертва всех ошибок и преступлений». Но между двумя государствами имеются и разительные отличия из-за «мистического характера» всех русских, их главной трудности — отсутствия способности формулировать «четко очерченные идеи», поскольку имеются анархические тенденции. Выражалось пожелание близкой или отдаленной победы нашей революции и бегст ва монарха. «Пусть он скроется и его кровь не прольется. Мы желаем этого, ибо французская революция доказала бесполезность кровопускания». Содержалась и критика французского правительства за недальновидные меры по укреплению союза с Россией с выделением ей крупных займов, которые она не в силах будет погасить. Мало того, «ультрарадикальное» правительство, с участием и представителей масонства, даже посоветовало Орде ну не спешить с отправлением приветственной телеграммы Государственной думе. А тем временем царь ее распустил¹⁵². Другие выступления орденской печати не отличались по тональности и содержанию от приведенных статей.

В то же время последние являлись как бы новым шагом подготовки к возрождению отечественного масонства усилиями ио-священных в Париже наших «вольных каменщиков». Непосред-ственным инициатором стал М.И. Ковалевский, который убеждал своего друга Шаховского попросить известного либерала Гессена навестить его в московской гостинице «Националь». Далее либерал рассказывает: «Мы поднялись этажом выше, добродушно разжиревший, с таким же жирным голосом Ковалевский, едва успев поздороваться, сразу стал доказывать, смотря мимо меня, что только масонство может победить самодержавие... Это мне не понравилось, и пропал всякий интерес к сближению с ним»¹⁵³. Гессен предложение отклонил и в Ордене не состоял.

Неудачным оказался и другой вербовочный заход маститого ученого, когда в апреле 1905 г. во время съезда земцев он предложил Милюкову стать «вольным каменщиком». Но тот отказался под предлогом желания сохранить свои убеждения, признав в мемуарах: «Мне неоднократно впоследствии предлагали вступить в масонскую ложу. Я думаю, что это впечатление было одним из мотивов моего упорного отказа. Такая сила коллектива мне казалась несовместимой с сохранением индивидуальной свободы»¹⁵⁴. Впрочем, Ковалевский все-таки кое в чем преуспел.

По мере разрастания революции прежние либеральные кружки и группы постепенно трансформировались в обьгчные партии. Первой оформилась конституционно-демократическая (кадетская) партия с учетом программных документов «Союза освобождения», выступив за введение политических свобод и социальных реформ через созданную по решению царя Государственную думу с последующим превращением самодержавного режима в конституционную монархию. К ним примыкала образованная Ковалевским и его ближайшим окружением малочисленная праволиберальная партия демократических реформ. Либералы консервативного толка образовали «Союз 17 октября» (октябристы), стремясь содействовать правительству в обновлении государственного строя. Близкие им мелкие партии не являлись существенным фактором политической жизни. В неодинаковой степени либералы проявляли готовность к заключению временных соглашений с реформистским крылом РСДРП, представленного меньшевиками, которые развернули широкую кампанию против большевиков.

В свою очередь, охранка инспирирована в правой прессе ан-тимасонскую шумиху, прежде всего для компрометации левой оппозиции в глазах населения. Столичное охранное отделение занялось но чьей-то наводке поисками масонских лож в доме № 42 по Николаевской улице, дабы собрать «по означенному предмету сведения для доклада» начальству. Полиция немедленно бросилась выполнять приказ, но ничего полезного для себя не обнаружила¹⁵⁵. Вскоре поиски прекратились из-за бесперспективности.

На помо!ЦЬ коллегам через некоторое время поспешил умудренный немалым международным опытом министр иностранных дел В.II. Ламздорф, сочинив 14 декабря 1905 г. «весьма секретное» письмо министру внутренних дел П.Н. Дурново. В витиевато-канцелярской манере там сообщаюсь о начатом по своей линии «исследовании», которое пока не завершено из-за «глубокой тайны действия центральной масонской организации». В начале документа отмечаюсь «разрастающееся влияние на Западе масонства» стремящегося якобы извратить основную мысль первой мирной конференции в Гааге при подготовке ее продолжения там же, чтобы придать пацифистскому движению «характер пропаганды интернационализма». И далее без тени доказательств заключаюсь: «Масонство деятельно стремится к ниспровержению существующего политического и социального строя европейских государств, к искоренению в них начал национальности и христианской религии, а также к уничтожению национальных ар мий». Отсюда был лишь один шаг к предположению, что «быть может, масонская пропаганда захватила и Россию, в особенности же ее польские окраины, всегда тяготевшие к Западу». Министр просил поставить его в известность в случае проведения МВД «соответствующего исследования»².

Момент для подобного демарша был явно неподходящим. Дурново занимался подавлением восстания пролетариата Москвы, а тут толковалось бездоказательно о каких-то масонских коз-дою. Однако. Л амздорф упорствовал, прислав вскоре коллеге копию депеши русского посла в Берлине Остен-Сакена, сообщавшего, что все местные масонские ложи не имеют серьезного характера и политикой не занимаются. Главная их задача сводится $ взаимной поддержке братьев в коммерческих и иных жизненных начинаниях. И тут же дипломат утверждал для очистки со г вести: «Их истинные цели покрыты глубокой тайной, проникнуть в которую для посольства представляется делом совершенно невозможным». Царские чиновники тогда и в дальнейшем прикрывали пресловутой тайной неспособность заполучить точные сведения о происках «вольных каменщиков», хотя во все иные секреты они проникали без особого труда. А вот донесение посла в Риме Муравьева было конкретнее, сообщая о протесте какого-то «великого мастера» Феррари от имени итальянских масонов против «кровавой репрессии» в России 9 января 1905 г. Но кто тогда $ Западной Европе не протестовал против подобного вандализма? В депеше 24 января 1906 г. упомянутый посол препроводил, видимо, заимствованную из печати резолюцию миланской ложи «Разум» с «братским приветом новой русской масонской семье, которая мужественно начинает свое существование в печальную мйнуту для страны и среди все более свирепеющей реакции»¹. Итальянские масоны были явно неплохо осведомлены о происходящих у пас событиях.

Между тем Дурново, отличавшийся дальновидностью и здравым смыслом, так ответил Ламздорфу 3 января 1906 г.: «Исследование действий масонской организации и предполагаемого распространения масонского учения в империи связано при настоящих обстоятельствах с значительными трудностями, не позволяющими ожидать успешных результатов от могущих быть принятыми в этом направлении мер». Короче говоря, вежливо, но и недвусмысленно коллеге давался совет не заниматься делами вне круга его прямой компетенции. Одновременно выражался ироничный Скепсис, вроде бы масонство у нас существовало, но следов его не обнаружено. Тем не менее 11 февраля 1906 г. Дурново представил монарху всеподданнейшую записку «но поводу возрождения ® России общества масонов». Текст ее в архивах не обнаружен, известна лишь резолюция Николая II «продолжать выяснение», что указывает на отсутствие в документе веских данных¹⁵⁶.

Разумеется, царь не мог не знать о причастности прежде все го французского финансового капитала к содействию в подавле нии властями народной революции. Ведь с января 1906 г. наши чиновники вели переговоры в Париже о получении крупного зай ма при посредничестве масонов премьер-министра Рувье и мини стра иностранных дел Делькассе. После получения займа в 2250 млн. франков наш министр финансов В.Н. Коковцов ходатайст вовал перед императором о награждении непосредственных уст роителей займа в числе 35 человек, причем список открывал из вестный масон JI. Буржуа, ибо сам Рувье получил орден Белого Орла еще в 1904 г. Мало того, председатель палаты депутатов Поль Думер, член совета Великого Востока и многих братств, просил отметить «российскими знаками отличия его личный каби нет»¹⁵⁷. Просьбы были уважены.

Процесс возрождения в России масонских лож при поддержке того же Великого Востока Франции в общих чертах подтверждают¹ документы, впервые опубликованные на Западе в 1966 г. кадетом Элькиным, далеко не сразу замеченные учеными. Первый их анализ был дан нами, после чего они широко использовались другими авторами¹⁵⁸. Оказывается, Ковалевский еще 11 января 1906 г. адресовал председателю совета ВВФ Ф. Десмону просьбу о получении временных полномочий для образования в Москве или Петербурге правильной ложи, работы которой могут быть начаты позднее в законной форме. Разрешение не замедлило последовать, но первая ложа открылась не сразу.

Протокол о создании такого братства от 15 ноября 1905 г. гласит: «После обмена мнениями между присутствующими члена ми решено основать ложу французской системы под эгидой Вели кого Востока Франции на Востоке Москвы под названием «Воз рождение». Протокол подписали М. Ковалевский, Н. Баженов, С. Кот ляревский, В. Маклаков, В. Немирович-Данченко, Е. Аничков, И. Лорис-Меликов, Г. Гамбаров и Е.Д. де Роберти. Одновремеп до они направили в Париж такой документ: «Желая системати-*jgcKH работать над развитием масонства и общего блага человечества, просим вас о приеме в какую-нибудь федерацию Великого- Востока, представив нам символическую конституцию, ^догорая узаконит ложу французской системы, основанную нами временно на Востоке Москвы. Связанные с вами узами братства 0; солидарности, мы постараемся своим усердием и настойчивостью сделать нашу ложу всегда достойной принадлежности к Федерации. Мы обещаем непоколебимо оставаться приверженцами Великого Востока Франции, точно соблюдать его устав и общий регламент, точно выполнять обязательства, вытекающие из них для лож и франкмасонов». Следовали подписи главы мастера Бабкенова, 1 -го, 2-го надзирателей Маклакова и Аничкова, оратора Котляревского и секретаря Немировича-Данченко в качестве временных должностных лиц. Приложенный к документу список содержал еще фамилии известного адвоката, кадета Кедрина и чле-:|Ш той же партии князя Д.О. Бебутова, уже имевших степень j^icrepa. В списке от 24 мая 1908 г. значатся еще семь принятых $а месте адептов: адвокатов И. Сахарова, В. Обгинского, О. Голдовского, С. Балавинского, бывшего товарища министра внутренних дел С. Урусова, драматерга А. Дворжака и актера А. Сум-батова-Южина. Они либо состояли в кадетской партии, либо приближались к ней по взглядам.

Позднее в Петербурге появилась ложа «Полярная Звезда», насчитывающая в 1908 г. 13 человек, включая тех же Кедрина, Бебутова, Маклакова и Немировича-Данченко, во главе с графом А.А. Орловым-Давыдовым. Фигурировали там и адвокаты-кадеты Маргулиес, Переверзев и Колюбакин. Их обязательство гласило: «Нижеподписавшиеся активные члены ложи Полярная Звезда, законно учрежденной сегодня на Востоке Петербурга, Клянемся и обязуемся верно соблюдать устав¹ и общий регламент Великого Востока Франции и французских владений»². Тексты Документа и списки были составлены от руки, не по установленной форме, в отличие от аналогичных материалов Возрождения.

Наиболее полный список «Полярной Звезды» от 9 мая 1908 г. ^Ьтоял из 19 фамилий, а еще один, без указания даты и подпи-

Документ не датирован.

² Elkin В. Op. cit. Р. 457.

сей, содержал еще 10 фамилий. Среди них значились вице-директор Императорской публичной библиотеки А.И. Браудо, видный кадет А. Шингарев, присяжные поверенные Н. Окунев и Ю. Ан тоневский, барон Г. Мейдель, архитектор П. Макаров, профессор Г. Тираспольский, помещик А. Свечин, адвокаты А.В. Болотин и С. Кальманович, профессор Горного института Л.И. Луту гин, член Госдумы трудовик А.А. Булат, известные историки П.Е. Щеголев и Н.Г1. Павлов-Сильванский, бывший народоволец Н.А. Морозов и некоторые другие¹⁵⁹.

Образование братств осуществлялось в соответствии с устав иыми документами ВВФ, которые позволяли в специфических условиях временно создавать ложи без соблюдения обычных формальностей. Интересно, что из основателей Ковалевский, Аничков и Лорис-Меликов входили в ассоциации Великой Ложи Фраи ции. Оба братства были официально инсталлированы в июле 1908 г. прибывшими тайно в Россию вице-председателем, вскоре ставшим председателем совета ВВФ, Ж. Буле и членом того же совета Б. Сеншоллем¹⁶⁰, о чем охранка узнала много позже. Адепты принадлежали к сливкам либеральной интеллигенции, близкой кадетам, в своем большинстве они являлись великороссами, за ними шли по численности иудеи, затем армяне. Почти одновременно с ложей возникли братства в Киеве («Заря»), Нижнем Новгороде («Железное Кольцо»), Одессе («Истина») и ряд других, о которых почти ничего не известно.

Фактически они не занимались традиционными работами, сосредоточившись на- иных делах. Маргулиес позднее вспоминал в эмиграции: «Наше содружество имело прежде всего политический характер», его адепты «стремились меньше к моральному совершенствованию, чем к борьбе против царского самодержавия». В свою очередь, Кандауров отмечал в известной «записке» такие особенности: «По имеющимся сведениям работа этих лож шла вяло и малоинтересно. Участвовали лица одного и того же общественного слоя и той же политической ориентации, и без то го встречающиеся каждый день. О работе собственно франкма сонской, по недостатку образованных в этом отношении братьев,

С могло быть и речи. Работе общественной мешал страх себя об-^дружить, а также малая личная влиятельность членов лож. Иностранных сношений не могло уже быть потому, что' Великий росток Франции тогда, как и теперь, почти ни одной из мировых франкмасонских организаций не признавался. Некоторые члены дож с самого начала подозревались в том, что по секрету сообща-&г друзьям сведения об их существовании (как, например, Баженов, кн. Бебутов и др.). Вся организация жила на счет досточ-дамого мастера петербургской ложи гр. Орлова-Давыдова»¹⁶¹. На самом деле подозрения на счет упомянутых лиц не подтвердились, хотя сомнения в их честности остались.

Пресловутый Бебутов написал пространные мемуары, опубликованные частично. При всех неточностях и путанице он недалек от истины при освещении дел, когда на собраниях масонов йачала 1908 г. «разыгрались сцены, которые так знакомы и свойственны всем организациям в России». В председатели Ковалевский предложил «типичного дегенерата» Орлова-Давыдова, отливавшегося и «феноменальной глупостью». Начались сумбур и перепалка между Ковалевским и Кедриным, «были моменты, когда все кричали, подбегали друг к другу, махали руками. Ковалев-ский и его друзья Гамбаров, Иванюков, де Роберти и Аничков отделились от Полярной Звезды, мастером которой все же был избран Орлов-Давыдов в надежде на получение от его богатств больших средств на масонские нужды, что не вполне оправдалось нз-за скупости». Бебутова и Баженова направили в Париж для информации об основании двух лож¹⁶².

По утверждению Бебутова, посланцев радушно встретили в Совете Великого Востока Франции, сразу посвятили в 18-ю степень шотландского обряда и даже пригласили присутствовать на масонской свадьбе. Французы решили послать в Россию двух вид-Иых представителей своего руководящего органа для официальной инсталляции наших братств, как и было осуществлено, о чем Говорилось выше. Деятельность лож заключалась в регулярных собраниях на частных квартирах для посвящения новых адептов и повышения их в степенях. В ноябре 1908 г. состоялся масонский конвент, на котором тайным голосованием лишь мастеров избрали управляющий орган — Верховный Совет, а также капитул 18-й степени, первый состоял из Бебутова (секретаря), Ф.А. Головина, М.С. Маргулиеса, А.А. Орлова-Давыдова и С.Д. Урусова, Бебутов возглавлял и капитул¹⁶³. Они занимались главным образом распространением лож в провинциальных городах, но в этом мало преуспели, очевидно, из-за отсутствия кандидатов.

Безуспешные поиски охранкой отечественных «вольных ка мешциков» неожиданно обрели союзника в лице одной из круп ных антимасонских организаций Парижа во главе с аббатом Тур-мантеном, наладившим контакты с заграничной агентурой Де партамента полиции под начальством бывшего провокатора Геккельмана,. скрывавшегося под именем инженера Гартинга. Очевидно, через него вышли и на дипломатическое представительство. И вот уже посол Нелидов направил в МИД подробную реляцию о попытках образования у нас масонских лож, для чего Францию посетил «уже давно принадлежащий к франкмасонам» гласный Петербургской городской думы Кедр™. А недавно сюда прибыл Бебутов, вошедший в сношения с «главарями масонства», которое управляет Францией, постоянно «низводя ее нравственный уровень и убивая все высшие побуждения». Напротив, британские и немецкие аденты Ордена представляют меньшую опасность, они преследуют человеколюбивые цели и в основе учения своего признают «Великого Зодчего», т.е. Бога. Их влияние на политику не особенно велико при отсутствии стремления играть государственную роль и нахождения «во власти евреев»¹⁶⁴. И он дал волю своим антисемитским чувствам, перепевая трафаретные ут верждения.

Министр иностранных дел А.П. Извольский не замедлил представить полученную из Парижа депешу царю, начертавшему резолюцию: «Сообщил, председателю Совета министров». По всей вероятности, его глава II.А. Столыпин отдал подчиненным необ ходимое распоряжение, вследствие чего Департамент полиции разослал начальникам районных охранных отделений империи

^довершенно секретный» циркуляр, который фактически воспро-10водил информацию Нелидова. Оказывается, «в разных местах возникают попытки к организации в России тайного ордена ма-£0НОВ, сильно развившегося за последние десятилетия в Европе и Дерике». Столь громкое заявление подкреплялось, однако, лишь Сделками на поездки Кедрина и Бебутова во Францию. Охранке Предписывалось обратить серьезное внимание на эту организацию.-. и принять энергичные меры к беззамедлительному выяс яению лиц, причастных к этому преступному сообществу при самом его возникновении»¹. Онять-таки шла речь о некоем «выяснении» без указания мер пресечения в случае обнаружения. Вероятно, в России жандармы не обнаружили подходящего закона для доказательства якобы преступного характера масонства. Старания охранников оказались тщетными, поскольку из Риги, Харь-кова, Тифлиса и прочих городов последовали заверения в отсутствии «организованной деятельности» масонов.

Пока же Нелидов отправил в Петербург следующую телеграмму: «По сообщению здешнего противомасонского кружка, два видных представителя французских масонов Л афер и Вадекар находятся в России, куда отправились с целью основания у нас масонской ложи». Первый из них, как мы видели, являлся председателем совета ВВФ, второй генеральным секретарем. Полиция попыталась установить за таковыми «необходимое наблюдение». И опять дело потерпело фиаско. На посланный Гартингу запрос тот сообщил о нахождении обоих лиц в Париже и отсутствии сведений о их намечаемой поездке в Россию. Да и вообще, ввиду занимаемого положения, их открытый приезд представляется маловероятным. Отправляться же нелегально они вряд ли согласятся. Все же их фотокарточки и приметы были в Петербург направлены.

; Появление в России первых масонских лож вписывалось в общую линию либеральной оппозиции, которая после подавления властями революции стремилась использовать и нетрадиционные формы деятельности. Рост разочарования в способности Столыпина «замирить» страну, недовольство им даже в стане правых и Националистов, падение влияния кадетов и октябристов приводи-

ли, в частности, политически активную часть московской буржуазии к убеждению в необходимости создать какую-то особую организацию. Группа текстильных фабрикантов братьев Рябушип ских-Коноваловых (тогда еще не масонов) начала в 1908 г. про водить на своих квартирах «экономические беседы» при участии крупных предпринимателей, политиков и ученых, в том числе П.Б. Струве, Ковалевского, Котляревского и других. Они собира лись объединить оппозиционные самодержавию силы вокруг лозунга «Великой России» в противовес программе революционной социал-демократии¹⁶⁵. В результате началось оформление при со действии масонов еще одного либерального течения, называвшего себя «прогрессистским». С учетом опыта французских настав ников из Великого Востока, проецированного на российскую действительность, прежний курс на ограничение самодержавия мыслилось подкрепить коалицией с группировками меньшевиком и эсеров. Прогрессисты выдавали себя за деятелей левее кадетов при одобрении их политики. Центральный комитет кадетов был осведомлен и частично поддерживал намерения попутчиков-союзников.

В развитие обозначенной линии молодой кадет из московской ложи «Возрождение» В.II. Обнинский был направлен в мае 1908 г. в Париж для установления рабочих контактов с пределавителями левой эмиграции. И мая меньшевик Ф.И. Дан уведомил Г.Б. Аксельрода, что он и Г.В. Плеханов в качестве представителей редакции газеты «Голос социал-демократа» встретили Обнинского, сообщившего о возникновении московского кружка из левых кадетов, членов партии демократических реформ, народных социалистов, трудовиков, эсеров, меньшевиков и беспартийных левых, стоявших на платформе «непримиримости к существующему правительству». Политическое положение в стране расценивалось как затишье перед бурей, призванное в дальнем! шем смести монархию. Готовясь к этому, кружок обсуждал текущие вопросы, намечал пункты, по которым представители всех входящих в него партий могли бы, каждая по-своему, вести кампанию дискредитации правительства, в том числе через намеченные филиалы в провинции. Обнинский хотел бы узнать мнение редакции меньшевистской газеты насчет возможности публиковать подробную информацию и просить разрешения доставлять ей материалы.

Очевидно, предполагаемые партнеры озаботились сперва сведениями о прибывшем посланце. Не исключена и их осведомленность на сей счет. Ведь во многих отношениях Обнинский был фигурой примечательной, видным кадетским деятелем, близким к руководству партии, он являлся членом первой Госдумы, после ее роспуска властями подписал вместе с соратниками т.н. Выборгское воззвание против самоуправного произвола, за что отбыл трехмесячное тюремное заключение. Проявил себя также в журналистике и издательском деле. Пожалуй, он один из первых выпустил в свет сборник материалов о революционном движении, где содержались строки: «Мы, депутаты первого русского парламента, не более как каменщики, слагающие фундамент для этого здания, и народ охранит нас во времена ответственной работы от посягательств прежних хозяев, оставшихся ныне не у дел». Похожий рефрен еще громче звучал в конце книги с рассуждениями о «залагаемом подножии просторного храма, в коем народ будет свершать святое служение своей родине»¹⁶⁶. К тому же публицист подвизался главным образом в Москве, входя в местную ложу «Возрождение», о чем Дан и Плеханов, видимо, догадывались.

Поэтому они подтвердили всегдашнее сочувствие идее объединения оппозиционных сил для «натиска», но сейчас, мол, необходимые условия отсутствуют. Все-таки последовало обещание отнестись к начинаниям москвичей с полным сочувствием в случае принятия следующих условий: участники не станут именоваться «организацией» и фактически не войдут в ее состав, в сфере политической речь пойдет о подобии клуба, где деятели различных направлений обмениваются мнениями,’ дабы узнать о Мыслях и действиях других партий. «Мы же лично никакого прямого отношения к этому кружку иметь не будем». Обнинский высказал «полное удовлетворение» и обещал выполнить высказан-

пые ему пожелания. Лидеры меньшевиков, без сомнения, уяснили истинную подоплеку общества, возможно, стремящегося образовать новую либеральную партию при покровительстве крупных финансово-промышленных магнатов. Из опасений скомпрометировать себя в глазах последователей, они сочли нецелесообразным открыто вступить в кружок или дать прямое согласие на сотрудничество с ним и дипломатически остановились на промежуточном варианте. В примечании составителей сборника, откуда извлечен настоящий материал, говорится: «Как видно из переписки, сохранившейся в бумагах Ю.О. Мартова, последний к сообщению Обнинского отнесся более скептически, чем Г.В. Плеханов и Дан. Из начинаний Обнинского ничего существенного не вышло»¹⁶⁷.

Позволим себе в этом усомниться. Вряд ли стоит приписывать иным обстоятельствам выход в Москве с 15 декабря 1908 г. «общественно-политического, культурно-философского, популяр-но-научиого, литературно-художественного» журнала с красноречивым названием «Возрождение». В этом меньшевистском органе сотрудничали открыто, без псевдонимов или с использованием таковых, давно известных полиции, политические эмигранты Дан, Мартов* Мартынов, Дейч, Маслов и другие. Обстоятельства появления журнала и каналы его финансирования инициаторы скрывали. Укажем еще на одно обстоятельство, проливающее некоторый свет на вопрос. 4 февраля 1909 г. по сообщению Московского охранного отделения в Департамент полиции из РСДРП «выделилась группа меньшевиков», считавших, что «партия как подпольная организация должна быть распущена, ибо своим существованием ничего, кроме вреда рабочему классу, принести не может, не пользуясь авторитетом в массах и порождая лишь ненужные репрессии». Подпольная большевистская газета Москвы «Рабочее знамя» напечатала за подписью Г.И. Хундадзе письмо в редакцию от имени единомышленников: «Несколько времени тому назад в Москве организовалась группа интеллигентов, которая под флагом работы в легальных учреждениях пролетариата ведет борьбу против РСДРП». Как сообщалось далее в статье, п ре дета-вители течения автора «ничего общего» с подобной группой не имеют и начнут бороться «против всех врагов партии, как бы они там ни назывались»¹. Словом, имелись в виду попытки консолидации ликвидаторского течения, игравшего на руку царизму. Отсюда и издание «Возрождения» с ведома властей и, очевидно, при поддержке предпринимателей. За активную пропаганду ликвидаторства журнала стали систематически критиковать большевики. Да и в меньшевистской среде произошел раскол, Плеханов и ряд его приверженцев поспешили себя объявить меньшевиками-пар-тийцами и начали дрейфовать в нап{)авле11ии сторонников Ленина.

Отношение последних к масонству было весьма непростым. Их, безусловно, привлекал конспиративный опыт иностранных «вольных каменщиков», помноженный на тактические приемы нейтрализации противников. Тому способствовало и общение ленинцев с масонами по линии контактов с зарубежными рабочими партиями и II Интернационалом во главе с бельгийским масоном Гюисмансом и близкими ему лицами. Исследователей в этом отношении давно привлекает личность В.И. Ленина, который почему-то не упомянул ни одним словом в своих опубликованных произведениях и переписке об Ордене, тогда как Маркс и Энгельс нередко делали по его поводу нелестные замечания в связи с критикой авантюр Бакунина. Известно, что Ленин с декабря 1908 г. обосновался в Париже, где, в частности, в круг его близких знакомых входили масоны — зять Маркса П. Лафарг и революционный певец Монтепос, что, конечно, ни о чем не говорит.

Тем не менее, авторитетный французский справочник утверждает: «Владимир Ульянов якобы был посвящен в парижскую ложу «Союз Бельвиля Великого Востока Франции» перед войной

1914 г. Поскольку же архивы такой мастерской рассеялись, формальные следы принадлежности Ленина к масонству отсутствуют. По категорическим утверждениям одних, он являлся масоном, по столь же категорическим заявлениям других, это отрицается. С уверенностью известно лишь, что он в то время был другом Монтепоса, членом названной ложи. Покрытые в качестве савана знаменем Парижской Коммуны останки Ленина, выставленные в Кремле, расположены, к удивлению, соответственно степени ученика масона»¹⁶⁸. Наши ученые ссылаются на невозможность документально подтвердить данную гипотезу. Однако полагаем, что историк, в отличие от юриста, вправе опираться в своих предположениях и на косвенные свидетельства. Он всегда искатель истины, стремящийся из разрозненных данных сделать объективное заключение. А в освещаемом случае такого рода фактов предостаточно.

По чисто прагматическим соображениям Ленин не мог не интересоваться масонством, о «происках» которого французская печать трубила чуть ли не ежедневно, и потому наверняка находился в курсе деятельности Великого Востока, зная и о преследованиях отечественных масонов царскими властями. Он понимал смысл оппозиционности тех и других, как и враждебность к большевикам. Однако не считал возможным открыто критиковать тайные общества сторонников иностранной буржуазии, как и противников царизма. Отсюда вытекала его линия на осуждение ревизионизма конкретных деятелей без привязки их к масонству, пусть и ясной для себя принадлежности. Очевидно, именно его адептов он имел в виду под «кадетами второго призыва», отмечал тенденцию к созданию «новой политической организации», члены которой отличались от своих предшественников 1905 г., причем за ними тянулись меньшевики и эсеры.

В этом отношении показательна переписка Ленина с видным большевиком из Москвы И.И. Скворцовым-Степановым, которая прошла мимо внимания историков, хотя по ряду веских свидетельств он входил, вероятно, если не в московскую ложу «Возрождение», то поддерживал близкие отношения с Обнинским, годовщину самоубийства которого он отметил в статье его памяти¹⁶⁹. А в 1909 г., занимая левацкие позиции, обращался с критикой к Ленину. Письма остались неизвестными, ответы же сохранились. В ответ на первое письмо Скворцова от 20 сентября 1909 г. Ленин сообщает о полном несогласии с предложением «ликвидировать веру во второе пришествие общедемократического натиска», повторяя: «Мы не можем «ликвидировать» идею «общедемократического натиска» при общем выводе о требовании «общедемократического натиска», дабы при успехе получить все, при неудаче часть¹⁷⁰. Таким образом, речь шла о вероятности повторной революции в России, к чему следует готовиться загодя, в рамках объединенной оппозиции царизму, ради общего «натиска», как и предлагал меньшевикам Обнинский. Лидер большевиков к поддержке подобных замыслов склонялся только в случае принятия либеральной буржуазией партийных требований с готовностью идти и на компромисс в случае необходимости.

Возможно, Скворцов-Степанов уведомлял руководителя и о новой книге Обнинского, который полуиронически писал насчет трафаретных измышлений черносотенцев: «Почти столетие мирно спавшее в гробу русское масонство показалось воскресшим к новой жизни. Оставим там, в гробу этом, внешние доказательства в виде орудий ритуала и мистических книг. Оно выступило в эмансипированном виде политической организации, под девизом которой «свобода, равенство, братство» могли соединиться чуть ли не все политические группы и партии, соединиться для того, чтобы свергнуть существующий строй, — это ли не страх, не опасность! И шла прямая апология масонского учения, основанного на любви к человечеству вообще и к страждущей его части в особенности. «Только в одной этой организации могли встречаться революционеры и цари, бедные и богатые, христиане и евреи, все объединенные любовью к человечеству, миру и прогрессу». По его словам, европейская история последних 100—150 лет протекает под некоторым давлением масонства. Наконец, заявлялось: «В России почвы для восстановления масонского ордена нет, конечно, нет; тем более существуют и другие пути, но которым просачиваются отдельные оппозиционные ручьи, сливаясь в конце их в общее море, размеры и глубина которого пропорциональны силе реакции»¹⁷¹. Здесь имелось в виду создание широкой оппозиции самодержавию.

Переводя подобные заходы на более простые для рядовых партийцев соображения, Ленин подводил итоги в мае 1910 г. формулировкой об окончательном разрыве «легалисто-ликвидато-ров» с РСДРП и сплочении их в «группу независимых социалистов (независимых от социализма и зависимых от либерализма, конечно)». Одним из симптомов этого считались выступления журнала «Возрождение». И далее: «Насколько оформлена эта группа, состоит ли она из одной организации или из ряда отдельных кружков, весьма loose (свободно, некрепко) между собою связанных, этого мы пока не знаем, да это и неважно. Важно то, что тенденции к образованию независимых от партии групп, — давно бывшие у меньшевиков — привели теперь к новому политическому образованию». А чтобы не оставалось никаких сомнений, отмеченные явления напрямую связывались с аналогичными по существу французскими. «Мильеран, Вивиаии, Бриан принадлежали к социалистической партии, но неоднократно действовали независимо от ее решений, вопреки им, и вступление Мильерана в буржуазное министерство, под предлогом спасения республики и охраны интересов социализма, привело к разрыву его с партией. Буржуазия наградила изменников социализма должностями министров. Тройка французских ренегатов продолжает называть себя и свою группу независимыми социалистами, продолжает оправдывать свое поведение интересами рабочего движения и социальной реформы»¹⁷².

Русские эмигранты во Франции прекрасно знали, что двое из упомянутой троицы являлись масонами,, другие, близкие им по взглядам, шли в том же фарватере. Правда, Мильерана, адепта ложи «Дружба», за голосование в палате депутатов против главы правительства брата Комба исключили оттуда, Вивиапи же (ложа «Право и Справедливость») продолжал делать карьеру, став первым министром на специально учрежденном посту по проблемам труда. Позднее он будет сенатором и даже премьер-минист-ром. Нашим современникам такая история, конечно, напомнит поведение ренегатов компартии Селезнева, Горячевой и Губенко, которые за неподчинение решениям пленумов КПРФ получили от властей желанное вознаграждение.

Как мы полагаем, вступление Ленина в парижскую ложу объяснялось не приверженностью масонству, но стремлением ближе ознакомиться с функционированием Великого Востока для возможного использования его приемов парламентской борьбы применительно к отечественной действительности. Иные аспекты деятельности «вольных каменщиков» ему не импонировали, и он не продвинулся дальше степени ученика, несмотря на подходящие условия. Однако сам факт посвящения им тщательно скрывался, при соблюдении взятых на себя обязательств о неразглашении ничего происходящего в Ордене без согласия руководства. Этим, полагаем, объясняется полное молчание насчет деятельности как французского центра, так и его российского филиала.

Примерно за пару лет существования доморощенные масоны, помимо организационной работы, определили и предприняли шаги в области внутренней политики, взяв на вооружение тактику французских братьев, по созданию левоцентристского блока при участии ликвидаторской верхушки РСДРП. Однако вследствие настороженности главных партийных фигур и особенно сопротивления большевиков, задуманное полностью осуществить не удалось, и дело свелось к взаимным зондажам по поводу намерений сторон, хотя основные цели и возможности сотрудничества на определенных условиях считались приемлемыми.

В между!ia{X)дной плоскости усилия адептов направлялись в первую очередь на получение признания своего Верховного Совета иностранными послушаниями, и во вторую — на установление контактов с турецкими братьями, которые внесли существенный вклад в победу младотурецкой революции 1909 г., мирным путем ограничившую деспотию султана Абдул-Гамида. Заграничные вояжи завершились только установлением контактов да получением полезной информации Бебутовым в Константинополе о методах деятельности тамошних «вольных каменщиков»¹⁷³.

Можно согласиться с предположением, что численность адептов мастерских Вел икот Востока не превышала 100 человек, причем почти четверть их принадлежала к кадетам. Масонами являлись депутаты /Думы разных созывов А. Н. Букеиханов, Ф.А. Головин, В. А. Караулов, Е.И. Кедрин, А.М. Колюбакин, С.А. Кот-ляревский, В.А. Маклаков, В.II. Обнинский, К.К. Черносвитов, А.И. Шингарев, Ф.Р. Штейнгель и др.¹⁷⁴ Совершенно очевидна физическая невозможность для них осуществлять сколько-нибудь заметное воздействие на политическую жизнь страны. Мало заметны они были и среди интеллигенции, и потому их никак не обнаруживала вездесущая охранка. Активность братьев ограничивалась по существу Петербургом и Москвой, провинциальные ложи почти себя не проявляли.

В то я^е время наблюдался небольшой всплеск работы мистических ассоциаций орденов мартииисггов и филалетов, не занимавшихся политическими делами. Из-за малочисленности и конспиративности сведений о них сохранилось еще меньше, нежели о выше освещенных братствах. К тому же до сих пор исследователи путают общества мистиков масонского типа с кружками оккультистов и спиритов, которых жандармы даже пытались выдать за подлинных «вольных каменщиков», да и сколотить на такой базе целые мифические организации, откуда и взялся термин «полицейское масонство». Особенно последнее было свойственно Москве, где охранники при содействии авантюриста И. Персица запустили в ход фиктивную Великую Ложу «Астрея», якобы чудом сохранившуюся с начала предыдущего века. На подделку клюнул серьезный ученый-эмигрант С.П. Мельгунов и ряд отечественных авторов¹⁷⁵.

Со своей стороны, предпочтем опереться на материал «записки» Кандаурова, который сообщает: «После отъезда Филиппа из России в Петербург вскоре прибыл гроссмейстер ордена мартинистов Папюс (доктор Анкосс) и ею сотрудник Минский... Папюс основал следующие мартинистские ложи: в Петербурге «Аполлония» (председатель сначала фон Мобес, а потом Антошевский), в Москве «Св. Иоанн Равноапостольный» (предс. Казначеев, члены фон Гейер, Рындина, П. Соколов, Хорват и др.), в Киеве в 1912 г. «Св. Владимир Равноапостольный» (предс. многоизвестный Мар-котун)»¹⁷⁶. Названный выше Минский весной 1910 г. направил в МВД прошение о признании его делегатом для России от Верховного Совета Ордена мартинистов, но получил отказ «за непредос-тавление необходимых документов». Хотя тот выдавал себя за австрийца, полиция вскоре установила его русское подданство при католическом вероисповедании. Вопреки законодательным за-

претам, он пытался устраивать в провинциальных городах ложи, рассылал кандидатам к вступлению туда, а также в случае получения адептами более высоких степеней неких «хартий» на французском языке за определенную мзду. Одновременно занимался оккультизмом, спиритизмом и хиромантией, выдавал себя и за доктора медицины, пользуя желающих разными снадобьями.

В число ревностных приверженцев Минский вовлек члена Владимирского окружного суда, увлеченного мистикой Г1.М. Казначеева с членами его семейства. В результате тайного наблюдения за ним охранка обнаружила полученное из Петербурга послание «секретаря генеральной делегации Ордена мартинистов» Бутатара, как именовался по орденским канонам Минский, обещавшего прислать хартию на право открытия ложи тотчас по сообщению ее наименования. Казначеев уполномочивался и на единовременное взимание с адептов 20 франков на текущие нуя*-ды. Как повышаемому в степени, ему и каждому вновь вступающему адепту предписывалось отправлять в Париж еще и взнос; в

10 франков для Верховного Совета Ордена. Предметы ритуала рекомендовалось покупать за границей, маски и плащи разрешалось «изготовлять дома». Жандармы рисовали Казначеева человеком «отличной нравственности», но политическим убеждениям крайне правого. Несколько ранее Московское охранное отделение перлюстрировало письмо Казначееву от сына-студента, уведомлявшего о возрождении масонства в России сперва под видом «философского кружка», для чего просил рекомендовать 3—4 нужных людей. Материалы Департамента полиции содержат лишь разрозненные материалы о работе мартинистов¹.

В частности, известна оживленная деятельность Минского на издательском поприще, позволившая выпустить при помощи секретаря и переводчицы Е.К. Лосской книги «Отец Иоанн Кронштадтский. Оккультистский этюд» и «Страдание самоубийцы в потустороннем мире. Мистическое откровение». В столице начала публиковаться «Библиотека мартинистов», содержащая труды двух поименованных лиц главным образом по вопросам оккультизма и спиритизма, попутно с пропагандой идей их ордена. Но такая ипостась вряд ли обеспечила предприимчивого мистика надлежащими средствами, и он решил ;*аияться по совместительству практикой частного детектива по амурным делам и просто вымогателя. Одной из его жертв оказался мастер «Полярной Звезды» Орлов-Давыдов, у которого удалось выманить крупную сумму под видом защиты от некоего бельгийского шантажиста. Из-за подобной и прочих афер Минского поставили под гласный надзор полиции, что отнюдь не вынудило его оставить прежнюю стезю. Это он вовлек в свою организацию выпускника физико-математического факультета Петербургского университета Г.О. фон Мебеса, Л.Д. Рындину, А.К. Антошевского и других, наладивших также переписку с Папюсом. Они непрестанно враждовали друг с другом из-за претензий на главенство среда приверженцев¹⁷⁷.

Другое ответвление мистического масонства, представленное, как говорилось выше, Орденом рыцарей «Филалета», опирал^ь на столичную ложу «Карма», выдававшую себя за истинную наследницу прежних розенкрейцеров. Здесь было немало важных персон, включая досточтимого мастера великого князя Александра Михайловича и его родственников, генерала Н.Н. Беклемишева, известного ученого, феминистки В.В. Архангельской-Авчинни-ковой. Ими были созданы в столице и братства «Северная Пирамида», «Два Горизонта», «Метыре Элемента» и «Нептун», которые занимались изучением мистических предметов и не касались политики.

Подводя итоги, нельзя не согласиться с выводом коллеги о том, что оба рассмотренных ордена «стояли в стороне от основного пути масонства и ограничивались влиянием на ограниченный круг лиц»¹⁷⁸.

Медленному пробуждению общественной жизни после подавления революции способствовали по мере сил и «вольные каменщики», особенно в государственной и профессиональной сферах без афиширования принадлежности к Ордену. В Государствеш1ых думах они действовали с либерально-гуманистических позиций, выступая против нарушений властями законности и правопорядка, в защиту национальных меньшинств против русификации, за женское равноправие и улучшение народного образования, требовали отмены смертной казни и совершенствования законодательства. Среди ораторов на заседаниях выделялись яркими речами Колюбакин, Маклаков, Н.В. Некрасов, А.А. Булат, Шинга-рев и др. Активно участвовали в крупных политических процессах адвокаты и присяжные поверенные С. Балавинский, О.Б. Голдовский, С.Е. Кальманович, II.Н. Переверзев, Маклаков, Кедрин. В журналистике высоко зарекомендовали себя А.В. Амфитеатров и Вас. И. Немирович-Данченко, пользовались заслуженной известностью литературоведы Е.В. Аничков, А.К. Бороздин, историки Н.П. Павлов-Сил ьванский, Г1.Е. Щеголев, А.С. Трачевский. Мировую славу приобрели социологи Ковалевский и де Роберти. Талантливым актером и драматургом проявил себя

А.И. Сумбатов-Южин, заслуженно ценился в обществе видный организатор медицины, психиатр Н.Н. Баженов¹⁷⁹.

Шумные политические баталии во Франции при участии масонов, непрерывные выпады против их последователей в России черносотенной печати, естественно, пробуждали интерес к феномену культурных людей того времени, имевших весьма слабое представление о масонах. Отчасти восполнить такой пробел попытался малоизвестный литератор дворянского происхождения Е.М. Безпятов. Несмотря на практику военного врача, он смолоду увлекался искусством при поощрении видного издателя, литератора А.С. Суворина, издававшего полуофициальный еженедельник «Новое время», а также владевшего популярным столичным театром Литературно-художественного общества.' Здесь-то начинающий драматург и выставил на конкурс пьесу «Лебединая несня», которая удостоилась весомой премии и увидела свет рампы. Была поставлена и следующая его драма. Однако главным в своем творчестве он считал трагедию в четырех действиях «Вольные каменщики», повествующую о царствовании Елизаветы Петровны. Она была завершена в 1908 г. и рекомендована к постановке. Тут и начались ее злоключения, вероятно, под давлением сыскного ведомства, поскольку масоны изображались людьми положительными, отнюдь не злодеями и врагами христианства. Все же премьера состоялась в начале 1910 г.

Вещь эта пользовалась большим успехом и получила хвалебные отзывы в крупных органах печати. Она шла несколько раз в зимний и летний театральные сезоны, затем ее сняли с репертуара без объяснений. Все усилия автора исправить положение оказались тщетными, да и тяжело заболевший Суворин уже не смог оказать содействия. Подлинные причины подобного оборота приоткрывает справка одного из чиновников царской охранки для своих шефов. «К словам проповедников масонства, — констатировал он, — русское общество прислушивалось крайне чутко. Насколько интерес к масонству был силен, показывает гот огромный успех, который выпал па долю пьесы Безпятова... Успех этот тем более знаменателен, что ни с идейной, ни с исторической стороны пьеса его не заслуживала». Полностью несостоятельный вывод оставим на совести предвзятого составителя пасквиля, стремящегося хоть немного умалить значение спектакля. Впрочем, он перепевал лишь черносотенное «Русское знамя», сетовавшее по поводу непрерывного показа театральной новинки, якобы опоэтизировавшей масонство¹⁸⁰.

Драматургу, видимо, не оставалось другого выхода, как воспеть в очередной пьесе появление у власти первого члена династии Романовых Михаила, что не вызвало интереса публики. В начале мировой войны автор отправился па фронт, где пробыл почти до ее завершения. Затем переехал в Москву, заразился там тифом от одного из своих пациентов и скончался в 1919 г. Печальное событие было отмечено лишь скупыми репортерскими строками в силу, конечно, и тяжкой Гражданской воины. Так, анонимный хроникер специального петроградского листка отмечал, что из четырех пьес драматурга «особенным успехом» пользовались «Вольные каменщики», явившиеся «первой попыткой вывести на сцену запретное в ту пору масонство»¹⁸¹. Насколько нам известно, эта попытка оказалась, к сожалению, последней, столь сложный феномен оказался неподъемным для последующих и нынешних маете ров драматургии.

Сейчас трудно сказать, что все-таки переполнило чашу терпения царских властей. То ли влияние придворных групп, то ли нажим правых партий, а возможно, их совокупные усилия. Но 12 марта 1912 г. директор Департамента полиции C.1I. Белецкий в докладной записке очередному министру внутренних дел Н.М. Маклакову, родному брату масона, сообщил о решении уже покойного в то время Столыпина после переговоров с великим князем Николаем Михайловичем о распространении масонства в России дать этому «возможно яркое освещение, ибо им вообще и пропагандой его в России, в частности, изволил лично интересоваться его императорское величество, не раз делясь с ним тревожными опасениями». Оповещенный о том бывший товарищ министра внутренних дел П.Г. Курлов поручил коллежскому асессору Б.К. Алексееву ознакомиться с вопросом для «уяснения способов воздействия и борьбы с масонством», ибо имевшиеся у жандармов материалы носили «чисто случайный, обрывочный характер и положительных данных не давали». А посему решили взять за исходный пункт Францию, в столицу которой и командировался Алексеев¹.

Как ни покажется странным, но деликатное поручение дали малокомпетентному чиновнику, получившему разрешение прямого доклада Курлову. Между тем при русском посольстве там находилась секретная полицейская агентура во главе с А.А. Красильниковым, располагавшим целым штатом секретных агентов и имевшим обширные связи с разными кругами. Однако ему, видимо, не слишком доверяли в этом деле, предпочтя вести сношения с верным и покладистым человеком. Пока же Курлов отправил Красильникову такую шифровку: «Благоволите оказывать полное содействие командированному за границу для изучения масонского вопроса Алексееву. В случае надобности снабжать его деньгами. Одновременно с сим переводится на ваше имя для выдачи ему тысяча рублей».

Перед нами толстенное архивное дело, большую часть его занимают подклеенные на отдельных листах вырезки из черносотенных газет со статьями о масонстве, меньшая касается непосредственно вояжа Алексеева в октябре-ноябре 1910 г. Его четыре доклада из Парижа полностью опубликовал Щеголев в апрельском номере журнала «Былое» за 1917 г., коснулся он, однако, не всех документов. В 1930 г. материал появился в небольшом сборнике произведений историка, на который и будем ссылаться¹⁸².

По пути Алексеев заехал в Берлин, где среди знакомых по занятиям в местном университете обнаружил одного «компилятора», выполнявшего заказы ио написанию ученых трактатов, брошюр и прочих опусов. Ему Алексеев поручил собрать сведения для комплексного труда о «Всемирном израильском союзе», вероятно, ради выполнения какого-то иного задания, и отбыл в Брюссель. Там он виделся с иезуитом Пирлингом согласно поручению великого князя Александра Михайловича. Аббат, ранее являвшийся православным священником, радушно встретил путника, рекомендовал обратиться в Париже за помощью к руководителю ан-тимасонской ассоциации, известному Турмантену, снабдил нового знакомого рекомендательным письмом к нему с просьбой оказать содействие¹⁸³.

Алексеев был парнем не промах, смекнув о необходимости вначале поразить начальство трудностями своей миссии, под которую собирался выбить побольше денег. Уже в первом сообщении от 22 октября 1910 г. он постарался расписать трудности проникновения «в замыслы здешнего масонства», поскольку главари Великого Востока держат свои мероприятия относительно России в глубокой тайне. Сперва агент выдавал себя за любознательного исследователя проблемы, вызвав значительную недоверчивость Турмантена, но потом признал наличие доступа к «ульт-расекретным постановлениям верховного масонства», о чем сведения обойдутся очень дорого и с единовременной оплатой. По словам француза, наше масонство уже «вполне организовано», располагая зависимыми от ВВФ ложами в Петербурге, Москве и Варшаве. После признания Алексеевым связей с русским МВД ему был дан совет заинтересовать проблемой царское правительство, получив нужные полномочия. Хитрый аббат не замедлил выложить и собственные условия: получение «крупной единовременной суммы» на расходы по «добыванию имеющегося материала», небольшую ежегодную субсидию своему обществу на уста-

новление систематического наблюдения за всеми делами масонства в России, а лично для себя любой царский орден¹⁸⁴.

11 ноября 1910 г. Алексеев уведомлял Курлова в качестве чуть ли не открытия, что «в настоящее время всемирного масонства нет; существуют три вполне определенные и разграниченные ветви, играющие свою роль в мировой политике. Это англо-саксонское, французское и германское масонство, которые не только не объединены, но с 70-х годов прошлого века враждуют между собой». Причиной разногласий служит вопрос о Боге и о степени вмешательства в политику. ВВФ исключил из своего устава идею <<Бога-творца» и принимал активное участие в политической деятельности, тогда как друг ие орденские течения выступают против такой линии. В России начала XX в. существовало лишь несколько масонских братств, вряд ли занимающихся деятельной работой и представлявших сколько-нибудь серьезную организацию. Около 1905 г. начинается посвящение русских во французские ложи, в связи с чем упомииались все те же Л орис-Меликов, Та-машев, Трачевский, Амфитеатров, Кедрин. По утверждению .Алексеева, ВВФ помогает «русскому революционному движению», хотя признавал отсутствие у него оснований считать такую помощь существенной¹⁸⁵. Словом, француз кое-что знал, но далеко не все, неверно указав дату посвящения наших соотечественников в иностранные ложи. На деле, как мы видели, они эго осуществили в конце XIX в., отнюдь не в начале первой революции.

Постепенно контакты Алексеева и Турмантена углублялись, и тот сообщил о возможности за 550 тыс. франков предоставлять • регулярные сведения о масонах России. Деньгами, дескать, нужно снабжать генерального секретаря ВВФ, помощника «секретаря» Великой Ложи Франции и посредника из депутатов парламента, давно состоявшего в агентах у аббата. Причем последний подчеркнул необходимость торопиться, ибо сроки долговых обязательств первых двух лиц скоро истекают. Алексеев настоятельно советовал начальству принять подобные условия, отмечая возможность значительного сокращения названной суммы¹⁸⁶. Очевид-

но, Турмантен занимался просто вымогательством, но и его услуги могли пригодиться Департаменту полиции, рекомендовавшему Алексееву поторговаться, приступив к переговорам как частное лицо.

Условия Петербурга сводились к предоставлению Турмантеиу ежегодного взноса, небольшой суммы единовременно для получения нужного материала и насаждению Турмантена орденом за оказанные услуги. Однако аббат проявил твердость, дав согласие на сокращение ранее запрошенной суммы лишь до 450 тыс. франков. Это оказалось для охранки явно чрезмерным, и 7 декабря 1910 г. Курлов телеграфировал Алексееву: «Благоволите оттянуть дачу ответа известному лицу, мотивируя экстренным вызовом вас для окончательных переговоров в Петербург. Признается необходимость вашего личного доклада»¹. Тем дело и завершилось. После доклада Курлову путешественник засел за составление финансового отчета о своей «научной командировке». Общие затраты на пребывание во французской столице он оценил немалой суммой в 2780 франков 90 сантимов, или 1056 руб. Очевидно, отчет был утвержден, а Алексеев продолжал снимать жатву с благодатной масонской нивы, донося начальству в основном о деятельности мистиков-филалетов. На сей раз он констатировал отсутствие у нас регулярной масонской работы, да и самих лож, которые еще предстояло создать.

О том, что охранка упорно двигается по их следам, настоящие масоны каким-то образом узнали почти сразу, и во избежание худшего, включая репрессии, решили прибегнуть к кардинальным мерам, нейтрализации ставших подозрительными отдельных фигур в собственных рядах, в первую очередь Бебутова, Маргу-лиеса и других, якобы отличавшихся неуместной болтливостью. В «записке» Кандаурова отмечается: «В 1909 г. до сведения Департамента полиции дошло, что в России действует франкмасонская организация, учрежденная Великим Востоком Франции (о других организациях полиция знала, но не обращала внимания, считая безопасными), и из десятимиллионного фонда был назначен специальный кредит в 200 тыс. руб. на их обнаружение. Сведения о них было поручено собрать Агентству МВД в Париже, возглавлявшемуся тогда Ратаевым, и специально командированному ему в помощь чиновнику Департамента полиции Алексееву». Но их усилия оказались бесплодными. Если существо поисков масонов жандармами здесь изложено правильно, то важные детали'искажены, поскольку никакого агентства МВД вообще не существовало, а функционировала заграничная агентура департамента полиции во главе с Красильниковым. Ратаев же после 1905 г. получил отставку и поселился в Париже, где получат пенсию, выполняя лишь отдельные задания охранки.

И Кандауров продолжает: «Члены русских лож Великого Востока насторожились, и в конце 1909 г., от праху ли или от скуки, — ложи было решено усыпить. В конце 1912 г. некоторые из членов этих лож решили снова возобновить их деятельность, причем, однако, действовать с большей осторожностью, совершенно устранив от участия в новых ложах тех дорогих братьев, болтливость которых была с несомненностью установлена. Создалась из пепла, так сказан», старой, новая организация. Основы ее были следующие: работы производились без ритуала или с самым упрощенным ритуалом, собрания имели место на частных квартирах, были только две степени (1 и 3)... Был составлен устав, одобренный конвентом 1912 г. и напечатанный в виде книги о карбонариях «Итальянские угольщики», ложи считали себя принадлежащими к Великому Востоку Франции, с которым, однако, регулярных сношений не имели и от которого утверждения не получали не только в силу преемства, но и потому, что у Великого Востока в России была репутация «революционности», а цель всей организации была чисто политическая: ниспровержение в России самодержавного режима и установление демократическо-государственного строя. Ввиду такой цели в ложи вовсе не принимались лица, считающиеся по своей партийной принадлежности поддерживавшими самодержавие, а именно октябристы и стоящие правее (этим самым исключалась возможность участия лидера октябристов Гучкова)»¹⁸⁷.

Верная в основном картина нуждается в уточнениях, поскольку речь идет о качественных изменениях отечественного масонства в силу проведенной реорганизации. До сих пор здесь остается не все ясным, порождая споры между специалистами. Думается, сперва надлежит осветить бесспорную канву происшествия. Малочисленные и слабо активные ложи нельзя считать всецело масонскими даже в интерпретации ВВФ, ибо их почти не привлекали традиционные аспекты эзотерического плана, занимались же они на собраниях лишь приемом новых членов да повышением кое-кого в следующие степени. Главной же их целью была политика в составе оппозиции царизму, где они разработали, вернее, скопировали у французов тактику формирования широкого антисамодержавного блока с привлечением отдельных деятелей левого направления, в первую очередь меньшевиков и эсеров, но не игнорируя полностью и большевиков. Еще раз подчеркнем принадлежность масонского ядра к партиям кадетов, прогрессистов, трудовиков, к разным народническим группам или близким по взглядам малочисленным организациям. В своем внутреннем развитии масоны фактически не вышли из организа-ционной стадии и в силу краткости существования ничего весомого от них ожидать было нельзя ни в каких плоскостях.

Теперь о разных трактовках спорных вопросов. Не вполне ясно, кто именно и на каком уровне принимал решение о реорганизации появившихся братств, почему инициаторы избрали способ их «усыпления», если можно было ограничиться такой мерой лишь в отношении подозреваемых лиц, как проходил конкретно процесс отмирания прежних ассоциаций и зарождение новых, согласовали ли инициаторы свои шаги с иностранным центром и каким образом, наконец, какие хронологические рамки заняла сама трансформация одних ассоциаций в другие? Точно на все это при нынешнем состоянии источников ответить затруднительно. Приходится ограничиться наиболее вероятными предположениями.

Если начать с относительно простого вопроса хронологии, то полагаем отнести начало «усыпления» к первой половине 1910 г., а появление новых лож с совершенно иными названиями к середине 1911 г. В число инициаторов, вероятно, входили адепты бывших структур, перешедшие на ведущие посты в новые, в том числе А.И. Браудо, А.М. Колюбакин, Н.В. Некрасов, А.А. Демьянов, С.Д. Мстиславский, С.Д. Урусов, что устанавливается сравнением членов «Полярной Звезды» и ложи Верховного Совета новой организации, названной Великим Востоком Народов России¹⁸⁸. Представляется, что какое-то согласование «перестройки» с французами имело место на самом высоком уровне, причем зарубежные менторы могли посоветовать «усыпление» целых лож вместо часто практикующегося масонством отстранения только неугодных адептов. Речь шла именно об основании принципиально новой организации, а не о фиктивном роспуске прежних лож ради избавления от ненадежных элементов, как утверждают Б.И. Николаевский и вслед за ним А.И. Серков, добавивший, будто одной из причин стала боязнь провокаторства¹⁸⁹. Но поче-му-то другие подпольные группировки, действительно кишевшие провокаторами, вроде Азефа у эсеров, ничего подобного не опасались.

Тем самым вместо законных и инсталлированных филиальных лож Великого Востока Франции, вопреки масонским регламентам, в России возникло совершенно иное общество, которое лишь сугубо условно можно отнести к Ордену «вольных каменщиков», что и зафиксировано в разных материалах и свидетельствах очевидцев. «Записка» Каидаурова перечисляет¹ следующие его особенности. «Имелся Верховный Совет, но не в смысле догматического учреждения, как в шотландском франкмасонстве, а в смысле чисто административного органа, члены которого в количестве 7—9 избирались на три года и возобновлялись выборами по третям. Главы организации, собственно, не было, все дело держалось на энергичном брате Колюбакине и на секретаре Верховного Совета А.Я. Гальперине, ныне живущем в Лондоне и занимавшем должность секретаря во все время существования организации. Верховный Совет собирался в Петрограде и контролировался ежегодным Конвентом, для разрешения же местных вопросов собирались также областные Конвенты. Ввиду политического характера организации и связанной на этот раз с принадлежностью к ней (не как в ложах 1909 г.) серьезной опасностью, посвящаемые приносили присягу в безусловном повиновении. Для лучшего сохранения тайны члены одной ложи не могли ни знать фамилий членов других лож, ни посещать их собрания». Составителями цитируемого документа допущена важная неточность. Секретарем до конца 1912 г. и в 1915 г. был Некрасов, с лета до конца 1914 г. Колюбакин, в 1915—1916 гг. Керенский, и только с лета 1916 г. Гальперин*. Мало того, в новый союз не пригласили значительную часть прежних отцов-основателей братств, принявших посвящение во французских ложах. Место их заняли преимущественно политические деятели левого толка.

Перейдем к свидетельствам непосредственных участников, данных отчасти в разные годы и при неоднозначных обстоятельствах. Арестованный в СССР Некрасов показал следователю НКВД 13 июля 1939 г.: «Я был принят в масонство в 1908 г. ложей под председательством А.А. Орлова-Давыдова на квартире профессора М.М. Ковалевского. Ложа эта принадлежала к политической ветви масонства и была создана первоначально французской ложей (на самом деле административным центром. — О. С.) Великого Востока Франции, но уже с 1910 г. русское масонство отделилось и прервало связь с заграницей, образовав свою организацию «Масонство народов России» (ее название было иным. — О. С.). В 1909 г. для очистки новой организации от опасных по связям с царским правительством и просто нечистоплотных морально людей организация была объявлена распущенной и возобновила свою деятельность уже без этих элементов (князь Бебутов, М.С. Маргулиес...). Новая организация была строго конспиративна — она строилась по ложам (10—12 человек), и во главе стоял Верховный Совет, выбиравшийся на съезде тайным голосованием, состав которого был известен лишь трем особенно доверенным счетчикам». По утверждению Некрасова, они сразу поставили себе боевую задачу: «Бороться за освобождение родины и за закрепление этого освобождения». Имелось в виду не допустить при революции повторения ошибок 1905 г., когда прогрессивные силы сразу раскололись и царское правительство легко их по частям разбило. За численностью не гнались, подбирая людей морально и политически чистых, а больше всего пользующихся политическим влиянием и властью. «Масонство было надпартийным, т.е. в него входили представители разнообразных партий, но они давали обязательство ставить директивы выше партийных», чего реально не наблюдалось. Оказывается, меньше всего было большевиков. Это И.И. Скворцов-Степанов и примыкавший к ним присяжный поверенный Н.Д. Соколов. Далее на-зывались члены народнических групп, меньшевики, кадеты¹⁹⁰.

В беседе с Николаевским Гальперин поведат в 1928 г.: «Я сам вошел в ложу, кажется, в 1911 г. Привлекли меня Керенский и Барт, сын Г.А. Лопатина. Во время первых разговоров речь шла о моем отношении к вопросу о желательности создания организации, которая согласовывала бы действия разных политических партий, поскольку они борются против самодержавия». Тот выразил готовность вступить туда и перед посвящением сообщил о масонском характере. В итоге его приняли в братство иод председательством А.А. Демьянова, название которого не установлено. Далее освещаются особенности общества, совпадающие в главном с рассказом Некрасова. Тремя годами раньше известный лидер меньшевиков С.Н. Чхеидзе сообщил Николаевскому: «Как-то раз — это было в 1910 г. — ко мне подошел член Государственной думы Степанов, левый кадет, и спросил меня, не нахожу ли я возможным вступить в организацию, которая стоит вне партий, но преследует политические задачи и ставит своей целью объединение всех гцюгрессивиых элементов». Чхеидзе догадался, что именно коллега имел в виду, и дал согласие. Таким путем он стал масоном и даже был позднее кооптирован в Верховный Совет. Затем он вовлек туда земляка из меньшевиков Е.П. Гегечкори¹⁹¹.

Наконец, гораздо позже А.Ф. Керенский изложил в мемуарах собственную версию. «О моем участии попросили в 1912 г., сразу после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадали с целями общества, и принял предложение вступить в него. Хотел бы подчеркнуть, что наше общество было неправильной масонской организацией. Во-первых, необычность его состояла в разрыве связей со всеми иностранными обществами и приеме женщин. Сложный ритуал с системой степеней отменялся и только сохра-иилась внутренняя дисциплина, которой поддерживалась мораль членов и их способность хранить тайну. Не составлялось ни письменных протоколов, ни списков членов, и эта секретность объясняет факт отсутствия информации о целях и структуре общества». Масоны направляли все усилия к «установлению в России демократии, основанной на широких социальных реформах и началах государственной федерации»¹⁹². Адвокат Керенский в свое время защищал обвиняемых на крупных политических процессах. В конце 1905 г. подвергся аресту в связи с делом боевой дружины эсеров, но вскоре был освобожден. Избранный в Госдуму от трудовиков, поддерживал связи с кадетами и другими группировками.

Нельзя пройти мимо путаной вводной статьи В.В. Поликарпова, публикатора показаний Некрасова, с голословными утверждениями, будто те были «полностью сфабрикованы в соответствии с заранее выработанным сценарием» костоломами от НКВД, а советские ученые, дескать, попались на удочку¹⁹³. И невдомек автору сентенции, который, кстати, неплохо разбирается в проблеме, ибо [юдактировал немало соответствующих статей, что узник Некрасов ничего не выдумывал и не действовал по сценарию, который просто не могли разработать невежественные следователи карательною ведомства. Ведь его сведения по существу совпадают с отрывками сообщений эмигрантов. Право, стыдно за подобную .эскападу коллеги, который походя бросил тень на безвинно расстрелянного видного отечественного деятеля Н.В. Некрасова. Достойный ответ оппоненту дал в редакцию уважаемого журнала В.И. Старцев, крупный масоновед, к сожалению, безвременно покинувший нас («Вопросы истории»).

Конституирование нового масонского союза состоялось летом 1912 г. в Москве при участии Верховного Совета из 25 адептов, включая Балавинского, Брауде, Гальперина, Гегечкори, Керенского, Колюбакина, Коновалова, Мстиславского (Масловского), Некрасова, Оболенского, Чхеидзе и других, а также представителей ряда лож. В докладе Некрасова сообщалось о наличии тогда

в России до 14—15 братств, в том числе в столице империи 5, 3—4 в Киеве, 1—2 в Москве, по одной в Нижнем Новгороде, Одессе и Минске, что считалось достаточным для выделения русских масонов в самостоятельную организацию. Отдельные делегаты сомневались относительно возможности этого без предварительного согласия ВВФ. И предполагали возможность получить такую санкцию впоследствии. Однако большие споры разгорелись по поводу названия общества. Если подавляющее большинство делегатов отстаивали наименование «Великого Востока России», то украинцы, в первую голову известный историк, националист М.С. Грушевский, требовали исключения последнего слова. В результате с трудом достигли компромисса на названии «Великий Восток Народов России». Конвент поручил своему исполнительному органу выработать устав и разослать его для ознакомления ложам, дабы в последующем его утвердить. Верховный Совет занимался в основном созданием лож, контролем за приемом новых членов в старые ложи и рассмотрением других органи-зационных вопросов. Образуемые братства стремились группировать по роду занятий большинства членов, что привело к появлению думской ложи, литературной, военной и др. Исключительно большое внимание Верховный Совет уделял первой из них, куда входили депутаты Ефремов, Коновалов, Волков, Степанов, Ко-любакин, Орлов-Давыдов, Демидов, Некрасов, Керенский, Чхеидзе, Скобелев, Гегечкори, Чхенкели¹.

Уже из приведенных сведений Гальперина явствует наличие некоего внутреннего ядра ВВНР в лице далеко не всех лидеров кадетов, прогрессистов, трудовиков, меньшевиков, эсеров, народнических групп, которые, конечно, были в состоянии оказывать влияние на выработку линии своих партий, но она не могла быть определяющей. Вне масонов оставались такие видные либеральные и левые деятели, как Милюков, Набоков, Гучков, Плеханов, Мартов, Дан, Гоц, Церетели и многие другие, никогда не позволившие бы руководить собой со стороны пусть и масонского общества. Так в дальнейшем и оказалось.

Следующий масонский конвент состоялся летом 1913 г. в Петербурге. Он принял предложенный проект устава и поручил

Верховному Совету издать его конспиративно в виде книги об итальянских революционных карбонариях начала XIX в., которую якобы написал Мстиславский под псевдонимом Сидоренко¹. Этот документ, впервые введенный в научный оборот В.И. Старцевым по коллекции Б.И. Николаевского, заслуживает отдельного рассмотрения. Датирован он второй половиной 1912 г. Задачи и цели Ордена (без указания названия) сформулированы так: «Создание связанного моральной общностью и взаимным доверием братского ордена; братья сохраняют свободу политического действия, но стремятся к утверждению и защите прав человека и гражданина». Он состоит из братьев и сестер, посвященных одной из лож, или делегации Верховного Совета, имеет две степени: ученика и мастера. Обязанности адептов изложены в формуле при посвящении. Вот полпый его текст. «Обещаю любить братьев моих масонов. Защищать их в опасности, хотя бы жизни моей грозила смерть. Обещаю хранить орденскую тайну. Не раскрывать существование братства, хотя бы я был спрошен об этом на суде, не раскрывать ничего, что я узнаю как брат. Обещаю исполнять постановления ложи и высших масонских властей». Далее излагались особенности построения и функционирование лож, полномочия их офицеров, состоящих из венерабля (досточтимого мастера), двух наблюдателей, оратора, казначея и секретаря.

Раздел «Орденская тайна» состоял из шести пунктов: обязательств «хранить в тайне как само существование ордена, так и все, что касается его состава, планов и деятельности», «все сообщенное в братском порядке или ставшее известным в заседаниях ложи», «братья знают лишь членов своей ложи, венерабль знает секретаря Верховного Совета», «все относящееся к орденской тайне не должно быть излагаемо на письме», «письменные ответы испытуемого и баллотировочные записки немедленно сжигаются в самой ложе». Единственным наказанием за нарушение «орденских обязанностей» было «усыпление» адепта, состоящее в освобождении от исполнения его обязанностей. Верховный Совет имел право «усыпить» и ложу за нарушение орденских обязанностей. Устанавливалось пожизненное сохранение братьями орденского звания, но каждый брат мог «уснуть», сообщив о таком решении своей ложе. Вместе с тем «уснувшие» и «усыпленные» братья «остаются связанными обетом хранения орденской тайны». Два последних пункта касались прерогатив конвента как высшего законодательного органа, устанавливающего основные положения работ на предстоящий год, и Верховного Совета в качестве «верховного руководителя орденских работ, хранителя орденских традиций, высшего судьи ордена и исполнителя решений конвента», избираемого на год в составе 6—18 членов. Он работает в порядке ложи и сносится с ними через секретаря и вене-раблей¹⁹⁴.

Сравнение настоящих положений с уставами и регламентами иностранных послушаний, включая Великий Восток Франции, убеждает в разительных отличиях по форме и существу, что заставляет считать ВВНР, подобно свидетельству Керенского, лишь неправильной масонской организацией. Это подтверждается уже крайним лаконизмом содержания при неразработанности первого раздела, касающегося целей и задач общества, отсутствия упоминаний полномочий лож и порядка их взаимодействия с Верховным Советом, мер взысканий в отношении ослушников, не раскрыт и термин «усыпление», способы обжалования такового и восстановление прежнего качества. Бросается в глаза недоработка составителей в закреплении участия женщин. Сперва говорится о составе Ордена из братьев и сестер, но затем последние не упоминаются и речь идет только о мужчинах. Из устава полностью выпала эзотерическая сторона, отсутствуют ссылки на старинные обычаи и традиции, -признаваемые всеми масонами. Не упоминается даже принадлежность к всемирной масонской семье. Наконец, сохранились лишь две степени вместо трех. Одним словом, ни одна иностранная орденская федерация не могла признать законности подобной организации, хотя единичные попытки добиться этого и предпринимались отечественными адептами.

Судя по отрывочным данным, руководители ВВНР первым делом занялись селективным привлечением перспективных лиц и формированием новых братств, инспирированием выступлений в Думе и через печать по вопросам внутренней и внешней политики, расширением влияния на земства и кооперативы, проникновением в профсоюзы и легальные общества, что шло довольно успешно и полностью ускользнуло от бдительного ока Департамента полиции, где проблемой занимались обрусевший француз, склонный к авантюризму подполковник Мец и известный нам Алексеев, которые особенно проявили себя на ниве бумаготворчества. По мере сил им помогал пенсионер охранки в Париже Ратаев.

В декабре 1910 г. Алексеев настрочил очередную «сов. секретную» справку по поводу публикаций периодической печати о масонстве, избрав черносотенные выступления с антисемитским креном. По словам сочинителя, сотрудник газеты «Земщина» князь М.Н. Волконский формулирует «довольно голословные, но любопытные обвинения». Другой публицист той же ориентации усмотрел в отсутствии публичной защиты масонством своих позиций некий тактический прием, ибо привлечение новых агентов и тайная пропаганда продолжаются. По поводу избранил модного драматурга П.М. Невежина почетным членом Ордена рыцарей «Филалета» «Земщина» возмущенно заявляла: «А мы то все гадаем, существуют или нет масоны! Да не только существуют, не только представляют собой реальную величину, но и работают среди нас, действуют по определенному плану и даже не очень-то прячутся». Предположение соответствовало истинному положению, хотя иных фактов газетчик не приводил.

Со своей стороны, Алексеев утверждал, что «грозящая Рос-ссии опасность еврейско-масонского гнета становится все ощутительнее после чтения крайне тревожной и совершенно исключительной по содержанию статьи В. Малова в «Русском знамени» от 14 июня. Сославшись на третье лицо, тот сообщал, будто центральный орган масонства в Москве рассылает «директивы по отделам», число которых неизвестно, они, мол, есть в Харькове и Одессе. Затем следовал жутковатый рассказ об одесском «обществе кротов» из учащихся подростков обоего пола. Они скрываются в катакомбах, распространяют порнографическую литературу. Цель же их невидимых инструкторов сводилась ко «внушению неповиновения родителям и властям». Обязательной принадлежностью злодеев является финский нож и электрическая лампочка. Дисциплина там строжайшая, уход невозможен, заподозренных в измене приканчивают на месте «юные звери мужского и женского пола». Одна из важнейших задач общества — «организация всевозможных революционных выступлений».

И вот глубокомысленный вывод Алексеева. «Показания

В. Малова или плод богатой фантазии, насыщенной чтением бульварных уголовных романов, или, что более вероятно, ужасный показатель деятельности масонства в России». Далее он признавал отсутствие на сей счет «положительных данных», горестно сетуя под конец своих розысканий: «Установить, какими именно приемами добиваются масоны широкого успеха своего учения и удерживают его стойкость, невозможно, так как приемам их нет числа»¹. Прямо люди-невидимки, ускользающие чрезвычайно легко от тесно сотрудничающих черносотенных организаций и жандармов. Невольно задумываешься, не ломали ли они дружно комедию в расчете на простаков С[юди собственных шефов? Неужели никому из сыскарей не пришло в голову заняться по-настоящему изучением феномена, как то пытался делать французский аббат Турмантен? Скорее карательные ведомства в целом догадывались, что здесь таились безобидные для устоев государства либералы, разумеется, не помышлявшие о вселенском заговоре на службе еврейства против самодержавия и православной церкви. Предпочтительнее было дурачить себя и начальство ужасными фантасмагориями неведомых злодеев.

Не терял времени и Ратаев, направивший из Парижа в Петербург 30 июля 1913 г. пространный доклад с рассуждениями, видимо, местной прессы о неспособности мирового масонства к объединению из-за постоянных раздоров. Затем назывались и фамилии доморощенных адептов, включая А.Н. Брянчанинова, Милюкова, журналиста Е.П. Коган-Семеновского, Ефремова и Маклакова. Только два последних являлись «вольными каменщи-ками». Вражеским оплотом изображались кадеты и основанная Ковалевским «партия беспартийных прогрессистов», которая в природе не существовала. После трафаретного вывода о невозможности одолеть супостатов одними полицейскими мерами приводился масонский список «но сведениям, заслуживающим доверия», с перечислением 87 широко известных имен, в том числе писателей Горького, А. Блока, Сергеева-Ценского и даже покойного J1.H. Толстого в сопровождении стыдливого признания, что документально принадлежность к масонству установлена лишь у 14 лиц, из них половина являлась членами «уснувших» лож «Возрождение» и «Полярная Звезда». Последний из докладов Ра-таева от 15 января 1914 г. был посвящен установлению «теснейшей связи, если не полному тождеству» пацифизма и масонства, что отчасти соответствовало действительности. Однако фактические подтверждения сказанному отсутствовали, они заменялись общими рассуждениями. Автор считал наличие в России «подспудных» лож несомненно и документально доказанным и опять оперировал ссылками на посещение России в 1908 г. эмиссарами Великого Востока Франции, открывшими «по одним сведениям две, по другим три ложи»¹. Нельзя сомневаться, что и здесь была использована информация незабвенного Турмантена.

Можно было бы и не упоминать о творческих потугах царских охранников, если бы их следы остались пылиться на архивных полках. Однако нынешний черносотенец, доктор экономических наук О.А. Платонов извлек их на свет божий, да и тиснул на 200 страницах в приложении к своему опусу, озаглавив оное «Преступная деятельность масонских организаций по секретным документам Департамента полиции Российской империи», причем не удосужился снабдить материалы мало-мальским комментарием. Вслед за коллегой многие из тех же документов опубликовал профессор Института международных отношений В.Е. Корнеев, предпослав им краткое введение с указанием на «ценность» подобной информации, но не удосужился дать пусть и беглый анализ последней, которая либо излагает общеизвестные данные, либо дает полностью искаженную картину состояния масонства, в чем без труда убедится каждый специалист. Помимо уже отмеченных несообразностей записок Рагаева, кратко остановимся на ряде других моментов.

Посмотрим на опубликованный профессором «список лиц — главнейших деятелей масонства в России, за корреспонденцией которых желательно установить наблюдение» от 12 декабря 1913 г. Очевидно, составитель из чиновников охранки был настолько плохо образован, что не расположил «главнейших» хотя бы по алфавиту, при перечислении же фамилий во многих случаях поставил перед ними имена и отчества. Правда, он все-таки сумел распределить фигурантов по городам с указанием адресов, взятых из справочных изданий. В результате по Москве отмечено 13 подозреваемых, включая 5 женщин. Среди них нет ни одного члена лож ВВНР, фигурируют лишь несколько мистиков. В Петербурге выявлено 37 адептов, в том числе 12 женщин, подлинных же масонов после нашей проверки оказалось только двое: Бебутов и Ковалевский. Зато к посвященным причислены непонятно для чего две дочери первого из поименованных. С ними соседствуют видный черносотенец, крещенный еврей Бутми де Кацман, трое мартинистов, супруга бывшего председателя совета министров Матильда Витте, ученая-масоноведка Т.О. Соколовская и венец всего — эсерка-террористка Мария Спиридонова. Пятеро лиц, отнесенных к Смоленску, Киеву и Кисловодску, не являются масонами¹⁹⁵.

Очередную записку подполковника Меца начальству профессор Корнеев изобразил «аналитической справкой Департамента полиции» (2 января 1914 г.). Расписываясь вновь в бессилии собственного ведомства, он многозначительно рассуждал: «Не имея возможности существовать в России легально, масонство тем не менее продолжает энергично распространяться по империи, прикрываясь как флагом всевозможных обществ, организованных явочным порядком властью губернаторов, так и редакциями периодических изданий. В Департаменте полиции означенные общества не регистрируются и сведений о них, о личном составе их не имеется». Составитель явно передергивал карты, поскольку за легальными обществами следили губернские охранные отделения и жандармские управления. Сведения о личном составе таковых сохранились до наших дней. Записка свидетельствовала об отсутствии у Меца представления о масонстве вообще и его деятельное™ в России особенно. Недаром он членов благотворительных, мистических, прочих обществ изображал масонами, но даже не подозревал о существовании лож Великого Востока Народов России. Вообще жандармы тогда и позже не знали и названия подобной организации с сетью лож, которые не слишком нуждались в прикрытии их легальными учреждениями. Другое дело, что адепты и там вели работу в указанных выше направлениях. Ничего конкретного по части новых фактов в документе не содержалось, зато Мец снова продемонстрировал способность выдвигать идеи и формулировать предложения. На сей раз он приложил и проект циркуляра начальника губернских жандармских управлений о выяснении возникших явочным порядком обществ и составе их правлений¹. Вполне резонно, что шефы на пустую инициативу подчиненного не реагировали, оставив ее без внимания и не желая плодить бесполезных бумаг. Столь же «ценными» являются и другие бумаги царских карательных органов.

Усилившееся нарастание революционного движения в России после ленского расстрела рабочих-стачечников, в 1912 г. расширение влияния большевиков, разногласия в стане власть предержащих заставляли лидеров либеральной оппозиции, в том числе масонов, предпринять новые попытки налаживания деловых контактов с РСДРП (б) при выходе на их лидера. Примерно в феврале 1914 г. видный деятель ВВНР Коновалов, очевидно, по инициативе коллег провел беседу в Москве с Скворцовым-Степановым, который не замедлил поставить о ней в известность Ленина. «В либеральных кругах, — писал он, — наблюдается любопытное явление. Все начинают уверять, что они утратили надежду на, скажем, органический исход и выход. И все упорнее начинают говорить, что надо быть готовыми «к надорганическо-му» или, скажем, «сверхорганическому» решению. Отдельные экземпляры наделены хорошим темпераментом, при котором они чувствуют себя гадко среди своих приятелей по либерализму, лишенных всякого темперамента». Иными словами, часть либералов проявляла стремление к выработке особой тактики на случай нового революционного взрыва. По мнению Коновалова, нельзя повторять ошибок революции 1905—1907 гг., когда трудящиеся отвернулись от либералов. Коновалов терпеть не может кадетов, чванящихся «будто бы большею левизной, чем он». Мечты же о возрождении чего-нибудь подобного «Союзом освобождения» неосуществимы в силу наличия партий. Соглашения от случая к случаю теоретически возможны лишь между их представителями. Скворцов-Степанов выразил готовность только на неофициальные встречи, если «не будет никаких совещаний, директив, резолюций», причем не скрыл скептицизма, очень огорчив собеседника. В сущности, последний, возможно, по указанию масонского центра, воспроизвел позицию Обнинского при беседах с меньшевиками в Париже, но на сей раз последовало предложение о завязывании также неформальных информационных контактов.

Ленин воспринял демарш Коновалова позитивно, очевидно, догадываясь о подлинных инициаторах таковою. В ответном письме Скворцову 24 марта 1914 г. говорилось: «За сообщение очень благодарен. Оно очень важно. По-моему, на указанных Вами условиях Ваше участие было вполне правильное и для дела полезное... Информироваться нам насчет этого процесса в высшей степени необходимо». Большевик уполномачивался на постановку откровенных вопросов собеседникам о способности внести вклад во «виедумскую» борьбу предоставлением РСДРП (б) не менее 10 тыс. рублей для создания нелегального органа. «Наша цель, — резюмировал лидер, — информироваться и подтолкнуть на всякое активное содействие революции с возможно более прямой и откровенной постановкой вопроса... именно насчет революции». Скворцова запрашивали, насколько откровенно он может беседовать с Коноваловым, его отдельными приятелями и знакомыми, собеседниками, со всеми участниками «встреч». Позднее якобы образовался информационный комитет в составе масонов Коновалова, Г1.11. Рябушинского, Н.Д. Морозова, С.Н. Прокоповича и меньшевика А. 11. Никитина. Скворцов участвовал в созванном ими совещании, они навстречу большевикам не пошли, и дело заглохло¹ .

¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 275—276; Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976. С. 53—56.

Представляется, что партийное руководство знало в общих чертах о масонской подноготной маневрирования либералов, считая здесь главным не формы тайной организации, а ее конкретные действия, совпавшие во многом с шагами главных буржуазных и соглашательских партий. Подобные действия были сочтены неэффективными в плане поддержки революционными методами антиправительственных выступлений. Расчеты на получение конкретных денежных сумм из этого источника на постановку нелегальной газеты, естественно, не оправдались. Однако установленные тогда контакты могли продолжаться.

Совершенно новую ситуацию породило вступление России в мировую войну на стороне Антанты в августе 1914 г., когда большевики открыто выступили за поражение царизма в надежде на развязывание новой революции, тогда как остальные партии единодушно поддержали курс самодержавия по форсированию боевых операций против Германии, Австро-Венгрии и Турции. Ради этого они громко требовали войны до победного конца. За это им разрешили создать крупные обществешше организации помощи фронту во главе с прогрессистом Г.Е. Львовым, октябристом А.И. Гучковым при заместителе Коновалове, кадетом М.В. Челноковым и октябристом М.В. Родзянко. Никто из председателей к масонам не принадлежал, хотя в числе заместителей и других крупных фигур их было немало. По свидетельству Гальперина, вернувшегося из-за границы 9 сентября 1914 г., у подавляющего большинства членов Верховного Совета ВВНР он обнаружил «настроения большого патриотического (конечно, не ура-патриотического, а патриотического в хорошем смысле слова) подъема и сознание необходимости борьбы с элементами пораженчества», т.е. большевиками. Как отмечает тот же источник, в московскую ложу ВВНР тогда вступили «некоторые большевики», фамилии которых не называются, за исключением Скворцова-Степанова¹⁹⁶. К ним обычно относят и большевика С.П. Середу. А.И. Серков в своем энциклопедическом словаре сообщает, что первый был принят в Москве С.Д. Урусовым, второй же указан «возможно» членом одной из лож¹⁹⁷. Их участие скорее всего объяснялось партийным заданием, связанным с получением информационных материалов о деятельности либералов и их тайной организации.

По аналогии с предшествующим изложением материала используем в качестве путеводной нити известную «записку» Кан-даурова, отмечающую: «В 1915—1916 гг. произошло некоторое ослабление деятельности описываемой организации, вызванное тем, что после разгрома нашей армии в 1915 г. в Государственной думе возникли резкие раздоры между прогрессистами и кадетами по вопросу об ответственности правительства за происшедшее: раздоры перешли в ложи, состоявшие главным образом из членов упомянутых партий, в том числе и в думскую ложу, лож в то время было около сорока; свыше десятка пришлось, вследствие возникших раздоров, временно «усыпить». Тем не менее деятельность оставшихся лож продолжалась и скоро стала весьма интенсивной». Гальперин дополняет рассказ чисто внутренней причиной, касающейся подозрений «относительно моральной благонадежности» члена Верховного Совета, библиотекаря Академии генерального штаба, близкого эсерам С.Д. Мстиславского (настоящая фамилия — Масловский). Он осенью 1915 г. попросил созвать собрание братьев его ложи, заявил им о необходимости «организовать заговор на жизнь государя» при участии молодых офицеров и просил коллег высказаться. Присутствующие отнеслись к этому в «высшей степени отрицательно», Верховный Совет решил его «усыпить» без официалыюю сообщения по ложам, что создало в организации «очень тяжелую атмосферу» и деятельность ее «почти замерла»¹⁹⁸.

За такими процессами внимательно следила царская охранка, усилившая активность в начале войны. Секретный агент Департамента полиции С.А. Регекампф по кличке Штурман, освещавший работу либеральных и народнических групп, в докладе начальству 15 августа 1914 г. сообщил о намечавшихся объединенных действиях народников, эсеров, вообще оппозиционных элементов с проведением в будущем «политических требований», т.е. пропагандистского воздействия на власть через печать. Другая ЦасггБ задачи состояла в слиянии воедиио крестьянства и всей сельской интеллигенции путем использования готовых форм кооперативных и волостных органов. На совещании подобных кругов была отмечена небольшая группа «независимых социалистов», не примкнувшая ни к одной из сторон и не высказавшая отношение к изложенному плану якобы из-за отсутствия идейного руководителя Прокоповича¹⁹⁹. Фактически же имелось в виду масонство, планы которого пытались претворить в жизнь. Видную роль тут играл А.Ф. Керенский, являвшийся тогда, как отмечалось, секретарем руководящего органа ВВНР.

Считая его человеком политически неблагонадежным, но не слишком опасным, жандармы установили за ним плотное наружное наблюдение, фиксировали все контакты подозреваемого, однако агентуры среди масонов они не имели. На наш взгляд, это объяснялось не столько превосходной конспирацией «вольных каменщиков», сколько не слишком враждебных режиму либеральных представителей, которые не могли и помыслить о революции. Потому-то, по версии охранки, Керенский только стремился «объединить все радикальные интеллигентные силы» вокруг левонароднических журналов «Заветы» и «Русское богатство», также запрещенного властями на период военных действий. По другим сведениям, «радикальные интеллигенты» и Керенский пользовались вывесками «Информационного бюро» и «Всероссийского союза русской демократии» ради «культурной организации и работы во всех общественных легальных возможностях при отказе от революционных выступлений против войны», ибо они признавались несвоевременными и нецелесообразными²⁰⁰.

Начальник Саратовского жандармского управления докладывал И октября 1914 г. своим шефам о пребывании в городе на Волге Керенского, который стремится «к объединению левого элемента вообще, независимо от принадлежности к той или другой партии». В каждом большом губернском городе надо, мол, основать получающие директивы из столицы местные комитеты из интеллигентных лиц разных профессий и служащих больших уч реждений, причем письменные сношения не допускаются. В заключение жандарм сообщал: «Наблюдение за зарождающейся группой имеется и агентура, направленная на выяснение состава местного комитета»²⁰¹. Вскоре донесения о его деятельности начали регулярно поступать, и опять без выяснения масонской сути проводимых мероприятий.

Дополняя изложенные сведения, начальник Донского жандармского управления сообщал в Петербург в марте-апреле

1915 г. об инициативе Керенского образовать Всероссийский союз беспартийной интеллигенции, по убеждениям членов стоящий левее кадетов при наличии республиканских взглядов, для организации «общественного мнения по вопросу о нежелании правительства вступить на путь реформ». При разработке секретных данных охранка выяснила тождественность указанных выше обществ интеллигенции, которые по сути являются проектами неоформленной организации без центрального правления. Его лишь предстояло избрать отделениям в Москве, Петрограде, Саратове, Самаре, Харькове и прочих городах²⁰². На самом деле, очевидно, имелись в виду выборы делегатов лож на предстоящий масонский конвент, так и не состоявшийся из-за обострения ситуации в стране.

Сопоставим изложенное с малоизвестным свидетельством видного большевика Ф. Кона, который в один из приездов в Петербург в 1913 или 1914 годах видел народника, деятеля кооперативного движения Н.В. Чайковского, изложившего план «комбинированной политической организации большого состава, построенной по образцу бывших масонских организаций с присущим им ритуалом, видимо, не без сочувствия к ней и не без желания вовлечь в нее и меня»*. Но тот не выразил позитивного отношения и в дальнейшем не слышал о судьбе проекта. Напомним читателю об активной роли Чайковского в ВВНР. А вот другой показательный эпизод. 12 апреля 1915 г. наряд полиции нагрянул в столице на одну из частных квартир, где шло собрание эсеров и трудовиков. По словам хозяйки, обсуждался устав нового легаль-

Hofo общества «Братский отклик» для замены запрещенного «Вольно-экономического общества». По мнению жандармов, в проекте явно сквозило «социалистическое отношение к переживаемому моменту и, в частности, к войне». Среди переписанных полицией и сразу отпущенных участников оказались масоны Керенский, Чайковский, Л.М. Брамсон и идейно близкие к ним Басов, Бруц-кус, Мазуренко, Душечкин и др.²⁰³ Не было ли собрание очередным мероприятием сторонников ВВНР?

Во всяком случае многие источники выявляют в Керенском руководящую фигуру так и не раскрытой охранкой тайной организации. К примеру, жандармы зафиксировали по дням и часам его встречи с 8 февраля по 1 июля 1915 г. Круг знакомых адвоката (75 человек) включал в себя масонов Гальперина, Кедрина, Брамсона, Чайковского, Переверзева, Демьянова, Кузьмина-Ка-раваева, Ковалевского, Чхеидзе, Скобелева. При наездах в Москву Керенский посещал масона Прокоповича²⁰⁴. Словом, он являлся доверенным лицом значительной части либералов центра и главным образом левой их части.

О подлинных занятиях «вольных каменщиков» свидетельствуют воспоминания эсера Л.К. Чермака «Как я был масоном», написанные гораздо позже рассматриваемых событий в 1940 г., что, разумеется, снижает их научную ценность. По его словам, как-то зимой 1914—1915 г. к нему зашел знакомый В.Г. Харитонов, «марксист но своим убеждениям», но не принимавший активного участия в делах социал-демократии, и поинтересовался, не хочет ли тот «войти в некое тайное общество». После изъявления согласия член Думы, кадет П.К. Волков пригласил кандидата к себе на квартиру, где Чермак и прошел обряд посвящения, главой братства оказался кадет В.А. Степанов. Там якобы числилось 16 человек, в том числе, помимо названных, кадеты Н.А. Бородин, А.А. Леоньев, А.Н. Букейханов, эсеры П.П. Майнов, А.С. и И.С. Сиговы, С.П. Швецов, С.Д. Мстиславский, меньшевик Н.С. Чхеидзе, инженер путей сообщения А.В. Ливеровский, исследователь раскола А.С. Пругавин, фамилии остальных он запамятовал. Рядовым членам разрешалось зпагь только общее число братств и их адептов. Чермак не помнит ни одного решения или скрывает таковые. В руководстве преобладали члены кадетской партии. На довольно частых собраниях ложи сперва ее глава делал короткий доклад о положении ассоциаций в столице и в провинции. К удивлению Чермака, среди обсуждаемых на первом плане находились проблемы «высокой» внешней политики, включая границы будущей независимой Польши, Константинополя, Дарданелл, внутреннее же положение России обходилось полным молчанием. На замечание но этому поводу автора мемуаров ему сообщили, что «революционная работа не наше дело, что мы организация надпартийная, что мы должны направлять через наших братьев, членов Думы, ход нашей жизни». Каким образом подобное мыслилось, не разъясняли. В 1916—1917 гг. Чермак долго болел и не посещал собраний¹. Источник в основном ценен как свидетельство обычного адепта, тогда как остальные участники были лидерами.

Летом 1915 г. страна пережила довольно острый политический кризис из-за военных поражений на фронтах мировой войны, что приводило к росту забастовочного движения при выдвижении не только экономических, но и политических требований. Обострялись противоречия царизма и буржуазии по широкому спектру вопросов. В результате в Государственной думе и Государственном совете образовался т.н. прогрессивный блок умеренно оппозиционных партий с участием националистов, октябристов, кадетов и прогрессистов. Действия блока, детально описанные в исторической литературе, ставили целью достижение компромисса с самодержавием по поводу формирования министерства «общественного доверия», которое провело бы верхушечные реформы, довело войну до победного конца и в то же время подавило революционное движение. Но внутри блока вскоре возникли крупные разногласия между левыми и правыми либералами. К первым примыкала и масонская организация, заострявшая критику против властей, октябристов и националистов и выступавшая за осуществление радикальной тактики.

Кратко о содержании документа впервые говорилось в брошюре В.Я. Бегуна «Рассказы о «детях Вдовы». Минск, 1983. Выдержки из него нами приводятся согласно публикации А.И. Серкова в сборнике научных трудов «Масоны в России: Вчера. Сегодня. Завтра». М., 1999. С. 129—135.

Орган масонских сторонников Коновалова-Рябушинского газета «Утро России» выдвинула 24 мая 1916 г. лозунг формирования правительства «национальной обороны» из представителей общественности. По заявлению той же газеты от 30 мая «русская промышленность сумеет найти людей, которым вверит огромное государственное дело, а вместе с тем и свою судьбу как класса».

1 июня Некрасов заявил на заседании ЦК кадетов: «Страна возбуждена безмерно. Только совсем новая организация может нас спасти». Поиск нужных людей привел к серии открытых и закрытых совещаний либеральных политиков и новым выступлениям прессы. М.М. Ковалевский 14 августа торопил сторонников со страниц влиятельных «Биржевых ведомостей, выразив твердую надежду, что «государственный корабль вверен будет кормчим, пользующимся народной любовыо, и имена которых у всех на устах. Но время не ждет»²⁰⁵.

И «любимые» не замедлили выйти на авансцену усилиями того же «Утра России», которое 13 августа 1915 г. поместило заметку «Кабинет обороны». Премьер-министром здесь числился октябрист Родзянко, министром внутренних дел — его коллега по партии Гучков, иностранных дел — Милюков, далее шли масоны-министры: путей сообщения Некрасов, торговли и промышленности Коновалов, юстиции Маклаков и государственный контролер Ефремов. С ними соседствовали видные представители бюрократии Н.Н. Поливанов, А.В. Кривошеи! i, П.Н. Игнатьев, пользующиеся репутацией умеренных либералов. То была коалиция октябристов, кадетов, прогрессистов и царских сановников. В думских и иных кружках циркулировали также списки, которые возглавляли Г.Е. Львов, А.И. Гучков, А.Г. Щербатов и другие. Один список сохранился и в бумагах Николая II²⁰⁶.

Что бы ни говорили о Департаменте полиции, но он, пожалуй, единственный из всех ведомств выдавал неплохую информацию о тенденциях политической жизни. 23 октября 1915 г. Петроградское охранное отделение направило в МВД подробный доклад, отметив стремление самого крайнего течения в кадетской партии «выдвинуть на первый план необходимость широкой работы в народных массах на почве развивающегося ныне кооперативного движения и допуском в своей тактике нелегальных приемов борьбы».

По сводке Московского охранного отделения от 29 февраля

1916 г., «положение гораздо серьезнее, и настроение общества гораздо более тревожное, чем это может представиться, если судить по отдельным внешним проявлениям этого настроения... Приходится говорить даже более чем о падении престижа верховной власти, — налицо признаки начавшегося и неуклонно развивающегося антидинастического движения». Однако, исходя из настроения революционных «руководителей» от крайне левых и до кадетов, особых внутренних осложнений до окончания войны правительству нечего опасаться.

Специальный раздел документа посвящался «планам и расчетам кадет», которых охватывал страх перед революцией, особенно крайне левой, о чем свидетельствуют откровенные заявления среди окружения Милюкова. В то же время кадеты были уверены в быстрой капитуляции правительства: таким образом «революция будет предупреждена в самом начале, окажется почти бескровной». Подобная уверенность базируется и на ожидавшейся поддержке либералов Англией и Францией. По сведениям охранки на квартире московского лидера левых кадетов М.Л. Мандельштама (масона) состоялось два совещания при участии 25—30 человек. Он якобы получил директиву выступить на съезде своей партии с указанием на опасность потери популярности в массе от полного сближения в прогрессивном блоке с умеренными партиями, поскольку следует настаивать на более тесном сближении с меньшевиками и трудовиками²⁰⁷.

Как свидетельствовал Гальперин, летом 1916 г. в Петрограде на квартире Степанова состоялся последний конвент масонской организации. Из участников он помнит 16 лиц, главным образом из столицы, Киева, Москвы; от Екатеринбурга, Харькова, Самары, Саратова, Риги, Ревеля, Одессы, Вильно, Витебска. С докладом о делах на фронте выступил Некрасов. Доклады с мест «выяснили довольно большой рост» ВВНР. Выступления делегатов свидетельствовали о «сильном понижении политического настроения по сравнению с первыми месяцами войны. Все сильнее звучали революционные ноты — уверенность, что это правительство не может победить, что для победы нужна революция. Особенно сильно эти настроения звучали в речах делегатов из провинции». Такие настроения сдерживали представители центра, в частности, Некрасов, Степанов, который представлял правое крыло, тяготея к политике прогрессивного блока, в том же смысле говорил и сам Гальперин, что позволило принять резолюцию в духе линии Верховного Совета²⁰⁸.

А внутреннее положение в стране непрерыпо обострялось из-за растущего недовольства народа продовольственными неурядицами, дороговизной жизни, неудачами па фронтах, злоупотреблениями властей. По сводке Департамента полиции от 30 октября 1916 г., оппозиционность населения Петрограда и Москвы достигла таких исключительных размеров, до которых она не доходила в 1905—1906 гг. Повсеместно во всех слоях наблюдалось «как бы утомление войной и жажда скорейшего мира, безразлично на каких условиях таковой ни был заключен». В городах ожидали крупных беспорядков стихийного характера²⁰⁹. Обстановка торопила лидеров либерального лагеря, в том числе масонов, перейти от слов к делам. Однако они непрерывно совещались па открытых и тайных собраниях, что не укрылось от наблюдения жандармов.

«Последние перед революцией месяцы, — констатирует Галь-перии, — было очень много разговоров о всякого рода военных и дворцовых заговорах. Помню, разные члены Верховного Совета, главным образом Некрасов, делали целый ряд сообщений — о переговорах Г.Е. Львова с генералом Алексеевым в ставке относительно ареста царя, о заговорщических планах Крымова (сообщил о них Некрасов), о переговорах Маклакова но поводу какого-то дворцового заговора... Был ряд сообщений о разговорах и даже заговорщических планах различных офицерских групп». Общая линия «признаний» источника состоит в явном намерении приуменьшить причастность масонов к заговорщической деятельности, сведя ее только к разговорам. Однако коллега Гальперина, не менее осведомленный меньшевик Чхеидзе, идет гораздо дальше. «Когда выяснилось, в какой тупик заводит страну война, и в ложах, и в Верховном Совете встал вопрос о политическом перевороте. Ставился он очень осторожно, не сразу. Переворот мыслился руководящими кругами в форме переворота сверху, в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая и замены его; кем именно, прямо не называли, но думаю, что имели в виду Михаила. В этот период Верховным Советом был сделан ряд шагов к подготовке общественного мнения к такому перевороту — помню агитационные поездки Керенского и других в провинцию, которые совершались но прямому поручению Верховного Совета; помню сборы денег на нужды такого переворота. Кто руководил сборами и какие средства были собраны, я не знаю»²¹⁰.

Наконец, «записка» Капдаурова делает вполне определенный вывод. «Перед Февральской революцией Верховный Совет поручил ложам составить списки лиц, годных для повой администрации, и назначить в Петрограде па случай народных волнений сборные места для членов лож. Все было в точности исполнено, и революционным движением, без ведома руководимых, руководили в значительной степени члены лож или им сочувствующие»²¹¹. Приведенный факт, конечно, примечателен, но утверждение о руководящей роли масонов представляется весьма спорным, ибо ничем ие подтверждается и, кроме того, как покажем ниже, противоречит ряду высказываний очевидцев, говорящих совсем об ином..

Однако события начали развиваться но другой колее. Убийство в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. Г. Распутина кучкой крайних монархистов-экстремистов при непосредственном участии одного из великих князей фактически стало прологом замышляемого дворцового переворота, а юридическим советником злоумышленников оказался член кадетского Центрального комитета масон Маклаков. 27 декабря 1916 г. на очередной сходке у Коновалова он выступил с сообщением относительно политических выводов из совершенной ликвидации временщика. В курсе дела был и лидер конституционных демократов Милюков²¹².

Сведения масонских источников в значительной степени подтверждаются полицейскими отчетами. В записке Петроградского охранного отделения от января 1917 г. отмечался «яркий авантюризм наших доморощенных «Юань-Шикаев»²¹³ в лице Гучкова, Коновалова, князя Львова и других «загадочных представителей общественности», стремившихся, не разбирал средств и способов, использовать могущие неожиданно «вспыхнуть» события в своих личных видах и целях. Другой запиской 19 января 1917 г. тот же орган информировал Департамент полиции, получив резолюцию о подготовке на его основе доклада монарху, о следующем: «Передовые и руководящие круги либеральной оппозиции в настоящее время твердо и определенно уверены в том, что момент осуществления их вожделенных стремлений приближается». Захватить власть, дескать, собираются две группы: руководящие «дельцы» прогрессивного блока под главенством Родзянко и подпольные круги, намеревающиеся «выхватить будущую добычу» из рук думцев, ведомые Гучковым, Львовым, Третьяковым, Коноваловым, Федоровым, сторонниками промышленников при опоре на исключительные симпатии действующей армии. Все надежды и упования они основывают на уверенности «в самом ближайшем будущем дворцового переворота, поддержанного всего-навсего лишь одним-двумя сочувствующими этому воинскими частями». Такие лица заняты самым серьезным образом попыткой наметить тех или иных полезных работников, чтобы помочь будущим министрам разобраться в «хаотическом наследстве» старого режима. До поры до времени они скрывают истинные замыслы, идя «самым усердным образом» навстречу действиям первой группировки²¹⁴. Тем самым масонские вожаки были отнесены к сторонникам Гучкова при близости установок двух либеральных течений. В целом жандармы давали оценки закулисным сторонам событий, подтверждаемые другими источниками, что помогает уяснить истинную роль ВВНР в водовороте кажущихся малопонятными действий разноплановых сил. Сам Гучков, будучи в эмиграции, сообщил о намерении заговорщиков свергнуть Николая II и передать власть его малолетнему сыну Алексею при регентстве великого князя Михаила Александровича с целью сохранения монархии. Первые обсуждения плана имели место с участием Родзянко, Милюкова, С.Н. Шидловского и масона А.И. Шинга-рева. Близок по взглядам к Гучкову был обычно считающийся адептом Ордена «вольных каменщиков» М.И. Терещенко²¹⁵.

Представляется неоспоримой причастность Великого Востока Народов России к заговору различных либеральных и националистических кругов, который, однако, вступил лишь в подготовительную стадию его осуществления. На наш взгляд, его опередили в основном стихийные и отчасти направляемые левыми партиями беспорядки главным образом в столице и крупных городах страны, что в совокупности и вызвало Февральскую революцию 1917 г., покончившую с монархическим режимом.

Столь сложное и многоуровневое общественное явление при участии нескольких социальных слоев, группировок, обществ, партий почти невозможно расчленить в научном анализе на составляющие и линии их взаимодействий. Отсюда бесконечные споры исследователей как по существу важного исторического среза, так и по отдельным его аспектам с подходами, порой слишком расходящимися между собой. В результате не только отечественные, а и немало иностранных ученых просто игнорировали масонский фактор, с большим трудом вообще поддающийся обособлению из-за вкрапления его в состав либерального лагеря, причем лидеры входили одновременно в руководство крупных партий. С учетом отмеченных обстоятельств пресловутый ВВНР не следовал каким-то специфическим курсом в стратегии, склоняясь к замене самодержавия конституционной монархией в ходе дворцового переворота, в области же тактики происходило достаточно тесное сотрудничество с либеральными и мелкобуржуазными партиями в подготовке кадров из демократических управленцев для замещения ответственных постов.

Роль любой политической силы в подготовке и реализации своих планов в гуще крупнейших событий зависит в конечном счете от могущества ближайших союзников и степени влияния их на развитие обстановки. Выше уже кратко говорилось об отсутствии в верхушке ВВНР лиц, определяющих действительные позиции. Если касаться кадетов, то речь шла только о незначительной части левых во главе с Некрасовым, Колюбакииым, Волковым, тогда как общепризнанный лидер Милюков и его ближайшее окружение далеко не во всем разделяли замыслы коллег, прогрессистов представлял лишь один из подлинных руководителей Коновалов, от верхушки октябристов вообще не было ни одного представителя, от меньшевиков не участвовали Плеханов, Мартов, Дан, Л ибер, Церетели, а от эсеров — Чернов, Гоц, Натансон. Вряд ли участие Скворцова-Степанова и Середы от большевиков придавало масонам дополнительный вес.

Перейдем к рассмотрению организационных форм активности союза в 1910—1917 гг. на базе исходных данных Энциклопедического словаря А.И. Серкова, носящих, понятно, приблизительный характер из-за отсутствия надежных источников. ВВНР располагал тогда примерно 40 братствами, в том числе в Петербурге — 27, в Киеве — 8, в Москве и Вильно — по 3 в каждом, в Одессе двумя и по одной в Архангельске, Виннице, Витебске, Минске, Полтаве, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Ковно, Кутаиси, Риге, Самаре, Саратове, Тифлисе, Екатеринбурге. На театре военных действий было еще две походные ложи. Как видим, Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия и Закавказье (кроме Грузии) не обладали масонским контингентом. Существовали не занимавшиеся политикой более десятка мистических и иностранных лож. Установленные адепты ВВНР доходили до 200, если же подсчитать их численность из расчета 15 членов на каждую, то получим около 600 человек. При вероятной погрешности расчетов в сторону занижения эта цифра увеличится примерно до 600—800. Из женщин известны лишь писательница З.Н. Гиппиус и тяготевшая к меньшевикам супруга Прокоповича Е.Д. Кус-нова. До 50 масонских руководителей являлись членами 2—4 лож, Керенский участвовал даже в восьми, в четырех состояли Богучарский, Виноградов, Волков, Колюбакин, Чхеидзе и т.д.

При столь малой численности адептов и незначительном количестве подлинно весомых в общенациональном масштабе деятелей масоны не могли рассчитывать на сколько-нибудь существенную роль в деле свержения самодержавия. «Революция застала нас врасплох, — признает Гальперин. — Растерянность среди нас в начале ее была прямо фантастическая». По свидетельству Некрасова, «кучка интеллигентов не могла играть большой роли и сама рассыпалась под влиянием столкновения классов». Все же он видит значение масонов как конспиративного центра «народного ф[юита>>, которое «помогло объединению прогрессивных сил под знаменем революции»²¹⁶. В чем заключалась подобная помощь, Некрасов не поясняет, ибо этого не было. Оставалась лишь причастность к подготовке дворцового переворота, что масоны и ряд исследователей предпочитают замалчивать. Ведь только в 1949 г. эмигрантский ученый П.Л. Бурышкин отважился поставить на обсуждение парижских мастерских соотечественников свой доклад «Русское масонство и Февральская революция. Дворцовый заговор». Многие важные свидетели уже покинули сей бренный мир, одряхлевшие участники дискуссии в один голос отрицали участие братьев в заговоре. Докладчик с ними не согласился, но отраженные в сохранившемся протоколе собрания его слова оказались не вполне доказательными. Вот они: «В России масонство, хотя часто и скороспелое, но все же было и остается видом масонства. Были попытки изменить ход событий, эти попытки имели свое значение. Пятерка, о которой говорил докладчик (Керенский, Терещенко, Коновалов, Некрасов и Ефремов), была масонством, и общественную роль она играла»²¹⁷.

Что же касается историков разных направлений, то маститый Николаевский в не опубликованной при жизни статье «Русские масоны в начале XX века» вообще обошел вопрос о значении их деятельности накануне краха царизма. В.И. Старцев в итоговой работе ограничивается фразой о «максимальном влиянии масонов» на политическую жизнь страны и многих городов. А несколько ниже заявляет, будто ВВНР с его Верховным Советом «оказались застигнутыми врасплох событиями Февральской революции». А.И. Серков полагает: «Очевидно лишь одно — что ни дворцовый заговор, ни Февральская Революция не были подготовлены тайным масонским центром». И далее: «По существу деятельность лож Великого Востока Народов России накануне революции прекратилась, осталась лишь политическая группа» его руководящих деятелей: Коновалов, Керенский, Некрасов,

А.В. Карташев, Н.Д. Соклов и Гальперин. Тем самым в январе-феврале произошел переход от политического масонства к политической группе»²¹⁸. Последний вывод не представляется нам обоснованным, ибо первичные ячейки никуда не исчезли, а лидеры начали действовать лишь более конспиративно в прежнем направлении.

В итоге подчеркнем факт наличия в России неправильной масонской организации, ставившей в нарушение традиций и обычаев Ордена «вольных каменщиков» чисто политические задачи. Она находилась на крайнем фланге буржуазной оппозиции царизму, постепенно сближаясь с левыми партиями меньшевиков и эсеров. Верхушка ВВНР принадлежала к либеральной интеллигенции и входила в число руководителей партий кадетов, прогрессистов, трудовиков, народнических групп, не составляя там большинства и не проводя какой-то специфической линии. Разумеется, нельзя отрицать определенного значения масонов в подготовке краха самодержавия, которое по существу сводилась к поддержке планов дворцового переворота и к «обкатке» в своей среде кандидатов на правительственные посты и видные должности в местных органах власти предполагаемого нового демократического режима. Тайное общество не имело постоянных рабочих контактов с зарубежными орденскими послушаниями и не ставило задачей легализацию в международном масонстве.