Русские масоны. От Романовых до Березовского

Глава 5. СКВОЗЬ ВИХРИ РЕВОЛЮЦИЙ. У рычагов власти. Война или мир. Влияния Антанты. Ленин, Сталин, Троцкий. Между белыми и красными. Крах третьего пути. Чужие в стане монархистов. Упадок отечественного масонства

Более или менее нормальное развитие нашей страны в начале XX в., несколько нарушенное мировой войной, затем было прервано чередой революций, контрреволюций, гражданскими битвами, иностранной интервенцией. Шквал социальных потрясений выдвинул Россию в эпицентр международной жизни, оказав серьезнейшее воздействие на всемирную историю. Причудливые переплетения и взаимная обусловленность составных частей эпохи во многом определили дальнейший ход событий при участии в них различных общественных сил и организаций, включая масонские. Первым крупным испытанием для них стал период с февраля но октябрь 1917 г., когда пришлось приспосабливаться к сложным поворотам внешнеполитического и внутреннего свойства, менять на ходу тактические установки при сохранении постоянного вектора движения к обеспечению для населения либерально-демократически х целей.

Прежний курс ВВНР претерпел в этой связи существенные изменения, вызванные не в последнюю очередь соблюдением проводимого союзниками по Антанте курса на победу в мировой войне над державами австро-германского блока. Особое место здесь занимало равнение на французские орденские центры, возродившие ранее наше масонство, несмотря на отсутствие официальных контактов с ними. В свою очередь, Великий Восток и Великая Ложа Франции отнюдь не утратили всегдашнего интереса к России. Еще в январе 1917 г. французские инициаторы международной масонской конференции решительно выступили за создание надежной системы всеобщей безопасности. Итогом форума стал призыв к братским обществам Антанты и нейтральных государств созвать через несколько месяцев конгресс для «поиска путей образования Лиги Наций, чтобы не допустить повторения катастрофы, погрузившей в траур цивилизованный мир»²¹⁹. Замысел

планетарной организации должен был служить и противовесом устремлениям пацифистов, характерным для России, которым вооруженные столкновения были не нужны.

Недаром 23 февраля 1917 г. в рабочих кварталах Петрограда на почве нехватки хлеба, прочих военных тягостей начались стихийные митинги, демонстрации, забастовки с сопротивлением полиции. Царя в то время на месте не оказалось, он накануне отбыл в Могилев, где размещалась Ставка верховного главнокомандующего. Венценосец в чине полковника выполнять ответственные функции не мог и передоверил их начальнику генштаба М.В. Алексееву, который, как отмечалось, сочувствовал заговорщикам. Однако те сперва не приняли всерьез ширившиеся волнения и предпочли выжидать. По свидетельству А.Я. Гальперина, «собрания Верховного Совета как такового в первые дни революции не было; поэтому не было в нем обсуждения вопроса о составе Временного правительства. Но группа руководящих деятелей — Коновалов, Керенский, Некрасов, Карташев, Соколов и я — все время были вместе, по каждому вопросу обменивались мнениями и сговаривались о поведении. Но говорить о нашем сознательном воздействии на формирование правительства нельзя: мы все были очень растеряны и сознательно задачи сделать состав В именного правительства более левым, во всяком случае, не ставили. Тем не менее известное влияние мы оказали, и это чувствовали наши противники»¹. Далеко не во всем поверим очевидцу, который либо кое-что подзабыл, либо не хочет говорить всю правду, предпочитая опустить ряд важных моментов.

Только убедившись в крахе самодержавия, масоны приступили к формированию новых порядков на базе Государственной думы. При их содействии совет ее старейшин избрал Временный исполнительный комитет Думы в составе 12 человек под председательством Родзянко, куда вошли нять масонов: А.Ф. Керенский, Н.В. Некрасов, А.И. Коновалов, Н.С. Чхеидзе и В.А. Ржевский. Официальная задача нового органа состояла в умиротворении столицы. Некрасов не без хвастовства утверждает: «В Февральскую революцию на мою долю выпала работа во Временном комитете Государственной думы и по связи с Советом депутатов. От

нашей группы исходила сама инициатива образования Временного комитета, как и решение Думы не расходиться, т.е. первых революционных шагов Думы. Весь первый день пришлось употребить на то, чтобы удержать Думу на этом революционном пути и побудить ее к решительному шагу взятия власти, чем наносился тяжкий удар царской власти в глазах всей буржуазии, тогда еще очень сильной»²²⁰.

В тот же день, 27 февраля 1917 г., открылось первое заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Председателем стал Чхеидзе, его заместителями известные нашим читателям Скобелев с Керенским. Из 15 человек исполкома большевиков было всего трое. Новый орган явочным порядком присвоил себе и ряд правительственных функций, что привело к созданию в стране двоевластия. В такой обстановке масоны пытались сблизить оба учреждения, чтобы второе подчинить первому.

Сперва же либералы стремились действовать но заготовленному на случай дворцового переворота сценарию при отстранении Николая II и замене его великим князем Михаилом Александровичем в качестве регента при малолетнем наследнике престола, т.е. сохранить монархию, придав ей конституционные формы. Причем выполнение деликатной миссии взяли на себя лидеры кадетов и октябристов, персонально Милюков с Гучковым. Их левые коллеги тем временем продолжили замену властных структур представителями тех же партий и своими единомышленниками, разослав в министерства 21 эмиссара, в том числе 8 членов тайной организации. Однако в ключевые ведомства МВД, МИД, военное и морское министерство масонов почти не допустили, они преобладали в министерствах юстиции, земледелия и финансов²²¹. Параллельно было сформировано Временное правительство во главе с близким кадетам князем Г.Е. Львовым, являвшимся одновременно министром внутренних дел, министром иностранных дел стал Милюков, военным и морским министром Гучков, масоны довольствовались пятью местами из 12, министрами сделались Н.В. Некрасов, торговли и промышленности А.И. Коновалов, финансов М.И. Терещенко, земледелия А.И. Шингарев, юстиции А.Ф. Керенский. Таким образом преобладания членов ВВНР не наблюдалось, им выделили сравнительно второстепенные посты, чем они не были вполне довольны.

Первые временщики поспешили наладить тесные отношения с послами дружественных держав. Еще 26 февраля 1917 г. французского посла М. Палеолога посетил один видный чиновник, проинформировавший о ситуации в стране и о намерениях либералов. В ответ он услышал: «Я, как посол Франции, естественно, считаю войну своей первоочередной работой. И поэтому желаю, чтобы революция была по возможности ограничена в своих действиях и порядок поскорее восстановлен при сохранении царского строя в конституционном облике». По словам чиновника, подобное мнение разделяют Родзянко, Гучков и Милюков. А другой дипломат той же страны отметил в дневнике: «В Думе образовался комитет из 12 членов, который пытается канализировать революционную волну... Дело войны и союзников могут спасти только энергичные репрессии, и мы их желаем от всего сердца»²²². То был ясный намек на жестокое подавление властями брожения во французских войсках, не испытывавших горячего желания отправляться на фронт. Особые опасения вызывало у французов состояние русской армии. Глава военной миссии гененерал М. Жа-нен в телеграмме начальству сетовал: «В течение длительного времени рабочие военных заводов Петрограда не делают ничего или почти ничего, а в довольно многих местах, вроде Москвы, они еще и бастуют. С началом революции офицеры и солдаты, по крайней мере в тылу, интересуются только политическими, отнюдь не военными вопросами. Петроградские же штабы временно бездействуют по собственной воле или принуждению. Чрезвычайно упала дисциплина в тылу, войска возбуждены, приме!юм тому одна из бригад для отправки во Францию, которая, видимо, полностью разложилась». Ему вторил Палеолог 10 марта в депеше премьер-министру и министру иностранных дел А. Рибо, полагая, что «национальные усилия России окажутся ослабленными и малозначительными еще довольно значительное время»²²³.

Иными словами, требовалось принять экстренные контрмеры, которые правящие круги государств Антанты возложили на французов, якобы лучше других знавших Россию и пользующихся там значительным авторитетом среди населения, чего на деле не наблюдалось.

Пока же западные державы поспешили поздравить Временное правительство со взятием власти и низвержением царизма, изобразив события крупнейшим торжеством демократии. В хоре неподдельного восхищения звучали и голоса масонских федераций, поздравлявших новых властителей и выражавших солидарность по поводу возникновения в России демократического режима. Правда, они не проявляли склонности к признанию ВВНР, да и последний к тому не стремился. Глава французского правительства официально «вольным каменщиком» не считался, но выделил им до трети ответственных постов, к ним фактически примыкал и влиятельный министр вооружений, социалист А. Тома. Всех их в первую очередь беспокоило выдвижение Петросоветом пацифистского лозунга мира без аннексий и контрибуций. Учитывая тесные связи посла Палеолога с высшими придворными кругами и ненависть к революции, Париж отрядил с важной миссией трех депутатов-социалистов Кашена, Муте и Ляфона. Первый из них, будущий основатель и лидер компартии, в молодости был посвящен в одну из провинциальных лож, а по прошествии 12 лет подал в отставку, хотя остался на долгие годы в Лиге прав человека, известном иод масонском обществе.

27 марта 1917 г. Рибо телеграфировал Палеологу о миссии трех, к которым по пути присоединится еще и социалист Дюма, выехавший с Плехановым и его супругой. Их задача, подчеркивал шеф, «оказать воздействие на русских социалистов, чтобы побуждать их в войне до победы». В том же плане было задумано и чисто масонское мероприятие, изложенное в циркуляре Великого Востока Франции своим ложам 17 марта. «Совет ордена ВВФ на своем малом Конвенте решил содействовать основанию в Париже русской мастерской, что позволило бы объединить лучшие активные элементы молодой восточной демократии, проживающие на нашей территории». Намечалось создание братства Дидро—Горький, хотя они в масонстве не состояли, что, однако, Не противоречило орденским традициям. Обе знаменитости были выбраны не случайно, Дидро одним из первых среди энциклопедистов завязал интеллектуальные сношения с Екатериной II, а русское правительство, дескать, «призвало в свои ряды знаменитого писателя, в прошлом изгнанника Максима Горького». Далее подробно расписывались заслуги последнего в области проповеди гуманизма и справедливости, он рисовался последователем критических мыслей знаменитых предшественников от «Гоголя до Пушкина, от Тургенева до Толстого». Принимать в проектируемую ложу надлежало лишь русских и поляков²²⁴. Проект не был реализован, видимо, по политическим причинам, имея в виду близость пролетарского писателя к большевикам и начало издания им крупной газеты «Новая жизнь», стоявшей на пацифистских позициях, что противоречило курсу ВВФ на победу Антанты в мировой войне.

Шовинистическая пропаганда французских эмиссаров в России с призывами продолжать войну не возымела желательного эффекта среди населения и солдат петроградского гарнизона, очевидно, убедив в необходимости принятия более кардинальных мер. Впрочем, аналогичные советы поступали к правительствам западных держав и из других источников, включая прибывших к нам британских лейбористов ОТреди, Торпа и Сандерса, а также нового американского посла Френсиса. В апреле 1917 г. США объявили войну центральным державам. Одновременно французы отрядили в Петроград с чрезвычайной миссией А. Тома, англичане — министра-лейбориста Гендерсона. Первый из них отстранил от должности и отправил домой посла Палеолога и начал временно исполнять его обязанности, восприняв целесообразность линии доморощенных масонов на тесную смычку Временного правительства и Петросовета, чему всячески препятствовали Милюков и Гучков. После очередных демонстраций населения Петрограда в пользу прекращения войны и под давлением союзников одиозным деятелям пришлось уйти в отставку. В результате было сформировано первое коалиционное правительство во главе с Г.Е. Львовым в составе 16 человек, в том числе семи масонов, занявших важные посты. Керенский стал военным и морским министром, Терещенко — министром иностранных дел, остальные сохранили прежние должности. Как бы в противовес подобным деятелям, их коллегами оказались политические тяжеловесы лидеры эсеров В.М. Чернов, меньшевиков И.Г. Церетели, народных социалистов А.В. Пешехонов, видными фигурами кадетов, сторонников Милюкова являлись А.А. Мануйлов, Д.И. Шаховской. К числу сторонников Гучкова принадлежали центрист

В.Н. Львов и октябрист И.В. Годнее. Разумеется, отмеченное деление ио государственным предпочтениям в значительной мере было условным, касаясь тактических нюансов. А в отношении главных проблем сохранения буржуазно-помещичьего строя и продолжения войны названные персонажи проявляли единодушие.

Касаясь истории лишь русского масонства, автор, естественно, не уделял внимания развитию орденских ассоциаций окраин империи. Единственное исключение из своего правила он намерен сделать в отношении Украины, где также имелось масонство, притом отчасти выступавшее за независимость своего региона. Идейным вдохновителем такого подхода оставался историк М.С. Грушевский, последователями были казак С.В. Петлюра, член киевской ложи Св. Андрея Первозванного и царский генерал П.П. Скоропадский, возможно, адепт тою же братства. Видным масоном считался С.К. Маркотун, проповедник украинского федерализма, вступивший еще в московскую мистическую ложу Семена Гамалеи «К Кубическому Камню». Кроме того, киевское братство «Нарцисс» было переименовано в «Нарцисс и Соединенные Славяне», под его эгидой работала ложа «Данте Алигьери» в Одессе согласно ранее выданному патенту Великой Ложи Италии. В 1917 г. в Киеве была основана ложа «Рассвет». Все они находились в союзе ВВНР, и многие их члены не разделяли националистических убеждений коллег.

На последнем, октябрьском 1917 г., заседании Верховного Совета, проходившем в полном составе, киевляне Григорович Барский и Чебаков, по свидетельству Гальперина, приехали в столицу, чтобы раскрыть «глаза правительству на подлинные вожделения украинцев, которые в это время стояли на позиции полного отделения от России и склонялись к немецкой ориентации», дабы заставить правительство бороться с сепаратизмом, а пока оно идет далеко в своих уступках. «Все высказавшиеся члены Верховного Совета — и Чхеидзе в том числе — признавали необходимость выступления Временного правительства против украинских сепаратистов». Было принято решение о соответствующем воздействии на власти²²⁵. Однако момент был упущен, да и власти заботились главным образом о самосохранении. Ничего они так и не сделали.

Мистические братства мартинистов и рыцарей филалетов, возникшие, как мы видели, раньше, продолжали работы в избранных областях религиозной нравственности и оккультизма, не занимаясь политикой. Новых моментов в их деятельности не наблюдалось.

Начиная с апреля 1917 г., времени создания первого коалиционного правительства, военные и дипломатические представители держав Антанты считали верной своей опорой масонских политиков, оказывая им всяческую поддержку при трениях с другими группировками. Одновременно союзники пытались глубже разобраться в смысле всего происходящего. В этой связи любопытны заметки французского разведчика, капитана де Малей-си, имевшего широкий круг знакомств и контрагентов. В марте 1917 г. он докладывал в Париж: «Причины русской революции в главных чертах общеизвестны. Это единодушное осуждение императора и императрицы всеми слоями общества, от близких к престолу кругов до трудящихся классов. Слабость венценосца, преобладание царицы, давнее скрытое сопротивление абсолютизму и самодержавной власти, потребность в свободе и отказ ее даровать, всеобщее отвращение к стоящим у трона придворным, нехватка хлеба для рабочего населения, вызванная транспортным кризисом и углубленная войной, тайные происки Германии — таковы очевидные факторы, не замедлившие в подходящий момент вызвать взрыв».

И де Малейси продолжает: «Лидером искусно и давно подготовленного заговора был Гучков, поддержанный Техническими комитетами²²⁶ при содействии великого князя Николая Николаевича, охотно согласившегося на проникновение таких организаций в армию для ее снабжения. Менее открыто, но эффективно действовал генерал Алексеев по договоренности с большинством генералов, в том числе с Рузским и Брусиловым, не говоря о других, также предоставивших этим комитетам возможность проведения необходимой пропаганды в частях под их командованием. Алексеев уже давно контактировал с Гучковым, втайне содействуя всем своим авторитетом в армии ходу последующих событий. К тому же революция была осуществлена не самими революционерами, а монархистами, желавшими лишь отречения самодержца с установлением либеральной опеки при одном из великих князей в качестве регента». 18 мая 1917 г. наш француз сообщал о беседе с неким Черняевым²²⁷, видным деятелем одной из масонских лож, который сказал следующее: «Диктатура назревает, тесно связанный с Керенским, он был бы лично счастлив, если бы тот ее возглавил. Однако его поездка на фронт и впечатления о ней свидетельствуют о снижении его популярности, и о нем больше не думают. И вот взоры обратились на гражданское лицо, Гучкова, который отказался от примиренчества и видит спасение России лишь в твердой руке»²²⁸. Все-таки сперва выбор пал на Керенского, затем на генерала Корнилова, Гучков же был полностью оттеснен с политической арены.

Политические сражения в стране вокруг основных вопросов внутренней и внешней политики после возвращения В.И. Ленина в Россию развернулись между большевиками и их противниками либералами. В плане отношения того к масонству автор настоящей работы уже высказал свое мнение, которое сводилось к посвящению революционера в одну из парижских лож, где он не пошел дальше первой степени ученика при возможности сохранения прежних контактов. Обстоятельства приезда Ленина были неоднократно обследованы разведками и контрразведками многих государств, пытавшихся уличить вождя в получении немецких денег на разжигание революции в нашей стране. Аналогичные усилия предпринимает немало исследователей вплоть до наших дней. Тем не менее ни одним, ни другим не удалось собрать на сей предмет веских доказательств.

Гораздо менее известна одиссея Л.Д. Троцкого (Бронштейна), который из меньшевика, потом независимого социалиста трансформировался без видимых причин в пламенного большеви-ка-ленинца. Столь же сложным складывалось и его отношение к масонству, почти не интересовавшее ученых, хотя они проливают любопытный свет не только па этапы межпартийной борьбы в России, но и на широкий спектр международной жизни первой половины минувшего столетия. Противоречивые свойства его личности пытались объяснить то хронической болезнью (эпилепсией), то постоянным стремлением выделиться и даже добиться преобладания среди окружающих. Действительно, подобные особенности имели место, но далеко не только ими объяснялась его деятельность.

Главным противником Троцкий всегда считал И.В. Сталина, который, пожалуй, лучше других проник в смысл его комбинаций и стремился противостоять им, несмотря на явное покровительство Ленина, оказываемое бывшему противнику. Не столь давно была растиражирована у нас старая работа Троцкого «Сталинская школа фальсификаций». Однако внимательное ознакомление с бесчисленными творениями нашего героя в виде отдельных изданий и собранных в многочисленные тома произведений свидетельствует о превосходстве по части аналогичных упражнений политического и личностного характера.

Возьмем сперва ряд вариантов рассказа его о начале своей революционной деятельности. Из них вытекает несомненная причастность к работе давно исследованной организации Южно-русского союза рабочих в Николаеве, насчитывавшего 250 членов, где занимался печатанием на гектографе прокламаций и газеты, «разыскивал революционную литературу, занимался агитацией». А через несколько лет он напишет: «Мы вели кружковые занятия, устраивали небольшие массовки в лесах», потом признает, что «в сущности ни одной революционной книги не читал». Так как же он ухитрялся вести занятия в кружках и еще до ареста называл себя социал-демократом и работал в «духе классовой пролетарской борьбы»? Наконец, еще одно признание: «В 1896— 1897 гг. я был противником Маркса (которого не читал)». Это уже кульминация верхоглядства, которое Лев Давидович позднее тщательно скрывал. Приведенные самооценки вполне подтверждает его хороший знакомый, позднее меньшевик, Г.А. Зив, сообщая |>езкий отзыв его о марксизме как о «низменном учении лавочников и торгашей», себя же он в юности считал народником, любил «поучать других и повелевать ими»²²⁹. По многим свидетельствам, в марксиста его обратила невеста, потом супруга Александра Соколовская. Обвенчал их раввин в Таганской тюрьме Москвы, откуда молодожены отправились в сибирскую ссылку. Пробыл там Троцкий недолго и без сожаления оставил Александру с двумя маленькими дочками, совершив побег. Через Цюрих юноша отправился в Лондон для встречи с Лениным.

Одно время Троцкий тяготел к сторонникам последнего, завел полезные знакомства с лидерами социал-демократии, печатался в «Искре», но после 11 съезда РСДРП, расколовшего партию на две фракции, решительно примкнул к меньшевикам, принял активное участие в их борьбе против большевиков, правда, не надолго. Не все меньшевистские вожди отнеслись к нему дружелюбно, особенно неприязненное отношение всегда демонстрировал Г.В. Плеханов. Лев Давидович несколько отошел от своих сторонников, но связей с ними не порывал, объявив о «внефракционной» позиции, ибо озаботился нримерением враждующих сторон. Новый этап карьеры партфункциопера начался уже в первые дни русской революции 1905—1907 гг., когда тот пробрало! в Россию и наладил бесперебойный выпуск двух столичных газет меньшевиков. Несколько ранее он стал политическим единомышленником и другом Парвуса (И.Л. Гельфанда), выходца из семьи еврейского ремесленника Минской губернии. Будучи значительно старше очередного последователя, он после участия в нелегальных кружках Одессы эмигрировал в Швейцарию, в тамошнем Базельском университете получил степень доктора философии, перебрался в Берлин, вступил в Социал-демократическую партию Германии (СДГ1Г), через Каутского сблизился с ее руководителями, хотя и отличался от них радикальными взглядами, боролся против ревизиониста Бернштейна, печатался в центральных партийных газетах, писал брошюры, общался с русскими революционными эмигрантами, а также левыми социалистами Царства Польского Ю. Мархлевским и Р. Люксембург, чем обратил на себя благосклонное внимание Ленина.

Тогда же продолжалось общение между ним и Троцким, по скольку Парвус инкогнито также оказался в революционном Пе тербурге, начав «просвещать» меньшевиков премудростям борьбы против самодержавия. Одновременно Парвус подхватил и развил давние мысли Маркса и Энгельса о непрерывном развитии процесса низвержения капитализма при наличии первичного толчка из России. Их не замедлил воспринять Троцкий, назвав теорией перманентной революции, которую даже меньшевики отклонили. Фактически она исходила из якобы уже созревшей на Западе революционной ситуации, международных условий, но фактически не учитывала расстановку классовых сил в самой России. Ленинские идеи о необходимости борьбы за перерастания нашей буржуазно-демократической революции в социалистическую имели в виду ее непрерывность на отечественной почве без распространения на другие страны. Правда, намного позже элементы тракто вок Парвуса-Троцкого появились и в идеологическом арсенале большевиков. Постепенно Троцкий предал забвению имя автора теории перманентности, почти целиком приписав ее себе.

Известно, что в октяб^ 1905 г. возник Петербургский совет рабочих депутатов, руководящим органом его стала Исполни тельная комиссия во главе с беспартийным адвокатом Г.С. Xpv сталевым-Носарем. Видную роль в нем играли меньшевики Мар тов, Мартынов, Дейч, их сторонники Парвус и Троцкий. Вскоре полиция арестовала многих членов Совета, включая Хрусталева. По сообщению начальника Петербургского охранного отделения Герасимова,. после ареста «председателя Носаря» Совет в засе дании 27 ноября выбрал исполнительное бюро «в составе известного писателя социал-демократа Н. Троцкого (Яновского), рабо чего Обуховскою завода Петра Злыднева и Введенского-Сверчко ва», которые «коллегиально должны были исполнять обязанности председателя». Но уже 3 декабря они и другие также подверглись аресту²³⁰. Ясно, во-первых, что Троцкий не являлся председателем Совета, подобно Носарю, и, во-вторых, за столь короткий срок тройка и весь Совет ничего существенного предпринять не успели.

Однако не без усилий Льва Давидовича его начали именовать председателем Совета, приписывать несуществующие заслуги. В автобиографии он утверждает, будто после ареста первого председателя был избран президиум, «возглавлявшийся мною»²³¹. Словом, налицо грубая фальсификация, которую пытаются выдать за действительный факт нынешние апологеты Троцкого, видное место среди них занимал «продвинутый демократ», бывший зам. начальника Главного политуправления Советской Армии, генерал-полковник, профессор, член АН СССР Д.А. Волко-гонов, ранее прославлявший большевистский строй и его руководителей в многочисленных трудах разного калибра. После развала СССР он с не меньшим рвением начал поносить прежних кумиров. В двухтомнике «Троцкий. Политический портрет» профессор оказался в трудном положении, получив, видимо, заказ восхвалять Троцкого в сопровождении критических замечаний, дабы придать своей работе видимость объективности. Вот, к примеру, он громко возвещает: «За 52 дня руководства Петросове-том Троцкий сумел проявить себя как лидер и выразитель бескомпромиссного революционного начала». А страницей ниже заявляет об избрании его в конце ноября 1905 г. в «президиум» (Совета, куда вошли еще двое поименованных выше лиц, и стал «практически его председателем», пока вместе с остальными не цодвергся аресту 3 декабря, т.е. находился на таком посту до недели. При чем же здесь 52 дня работы Совета вообще и откуда взялся мифический «президиум» вместо исполнительного бюро? Сие ведомо лишь самому профессору, который, кстати, не удосужился ознакомиться с несколько путаным, но отвечающим в це-*ом признании своего кумира на суде. Вот оно. «Я был делегирован в Совет рабочих депутатов от российской социал-демократической рабочей партии, к которой принадлежал и принадлежу. После ареста тов. Хрусталева я был избран президиумом в состав

Совета»²³². Он даже не намекает на какую-то руководящую роль в данном органе.

Вернемся к тому времени, когда наш герой бежал но дороге в ссылку, за ним вскоре последовал друг Парвус, не замедливший издать брошюры о своих приключениях. Троцкий с новой супругой Натальей Седовой и двумя маленькими сыновьями прочно обосновался в австрийской Вене. Гельфанд ввел его в высшие эшелоны социал-демократических партий центральных держав, где он зарекомендовал себя стойким приверженцем позиций Каутского, чем создал для себя возможность печататься в немецких партийных газетах по проблемам России. И немцы, и Троцкий предпринимали энергичные шаги по преодолению раскола в РСДРП. Примирения большевиков с меньшевиками настойчиво добивалась и созданная Львом Давидовичем в Вене небольшая газета «Правда» (1908—1912 гг.), тайно доставлявшаяся в Россию. Выходила она нерегулярно и существенной роли сыграть не могла, хотя посеяла семена недовольства среди отдельных соратников Ленина, обособившихся в отдельную группу болыневиков-примиренцев. В Вене вокруг Троцкого сложился кружок идейно близких ему друзей в лице С. Семковского (Бронштейна), М. Скобелева, А. Иоффе, В. Коипа, М. Урицкого и X. Раковско-го. Близко к ним стоял Л.Б. Каменев, женатый па сестре лидера, хотя позднее они не раз демонстрировали неприязненные отношения. Между Троцким и Лениным тогда велась ожесточенная полемика. Отметим, что Скобелев но возвращении в Россию был избран от меньшевиков в I V Государственную думу и вскоре сделался масоном по рекомендации Чхеидзе, с которым Троцкий поддерживал деловые контакты.

Троцкий также начал тесное сотрудничество с редакцией популярной леволибсралмюй газеты «Киевская мысль», посылавшей его корреспондентом на театр военных действий между Турцией и балканскими государствами. Он развивал подчас в своих материалах протурецкие взгляды. Возможно, это объяснялось влиянием Парвуса, который обосновался в Константинополе, за-

НИ маясь там финансовыми спекуляциями. Нельзя пройти мимо гораздо более поздних утверждений известного разоблачителя провокаций царской охранки, близкого эсерам Бурцева, будто Троцкий в 1911 г. сделался тайным агентом венской полиции. Аналогичные данные имелись и в распоряжении Департамента полиции России²³³. Не отсюда ли пошли уже публичные обвинения Льва Давидовича в прислужничестве немцам, когда в начале Первой мировой войны он стал проповедовать интернационалистские взгляды, близкие ленинским? Бывший большевик Г.А. Алексинский организовал в русской печати в 1915 г. кампанию с обвинениями в подкупе немцами чугь ли не всех интернационалистов, что прямо связывал с Парвусом. А меньшевик-оборонец И.А. Киселев выпустил в Женеве брошюру, обвиняя Парвуса в связях с группой сторонников Троцкого. Тогда русские эмигранты-социалисты в швейцарском Цюрихе исключили из своих рядов Киселева и его сторонника Р. Степанова за беспочвенные нападки на интернационалистов²³⁴. И действительно, первый из них подкреплял свои обвинения лишь ссылками на всем известные факты дружбы между Троцким и Парвусом.

Троцкий в гот период перебрался в Париж, где издавал газету «Голос*», затем «Наше слово», благодаря поддержке былых друзей по венской «Правде», а также одно время Мартова, Володарского, Мануильского. Одним из первых он публично заклеймил Парвуса и сообщил о полном разрыве с ним всех отношений, хотя и не удержался от похвал за былые заслуги перед рабочим классом. Троцкий не раз живописал о трудностях с финансированием выпуска своего детища, умалчивая, однако, о денежных источниках. Впрочем, есть указание на более позднее признание самого Троцкого, который оказался в Нью-Йорке, о получении им денег для «Нашего слова», в основном от Раковского, который ухитрялся быть одновременно лидером социал-демократов Румынии, еще нейтральной, и принадлежать к числу руководителей аналогичной партии Болгарии, тогда воевавшей на стороне Германии и Австро-Венгрии²³⁵. В то же время Раковский и Парвус сотрудничали, когда последний уже превратился в тайного эмиссара германского правительства. Соображения Берлин одобрил и выдал своему агенту первые суммы, что ныне документально доказано²³⁶. Однако он сразу натолкнулся на серьезные трудности, и все попытки организовать встречу радикальных оппозиционных лидеров или, но крайней мере, встретиться с ними поодиночке успехом не увенчались, а Ленин просто выставил его за дверь.

Во время почти двухлетнего пребывания во Франции под видом корреспондента «Киевской мысли» Троцкий, по собственному признанию, поддерживал все время «теснейшую связь с левым крылом французского социализма и синдикализма». В августе 1915 г. вместе с представителями этих кругов выезжал на конференцию интернационалистов в Циммервальде, где Ленину не удалось провести резолюцию о превращении империалистической войны в гражданскую²³⁷. Именно среди французских левых находилось немало масонов, в ложе которых мог оказаться Лев Давидович. Но, в отличие от Ленина, бывшего ученика одного из братств Великого Востока, тот вступил в некую ассоциацию Великой Ложи Франции (ВЛФ), союзницы ВВФ, руководимой видными деятелями Верховного Совета Франции (ВСФ), входившего в конфедерацию центров древнего шотландского устава, где главенствовали американские советы северной и южной юрисдикции. Тем самым пришлось взять на себя определенные обязательства перед своими шефами, пренебрегать которыми не полагалось.

Пока уйдем на пятнадцать лет вперед от хронологической канвы и коснемся периода высылки Троцкого из СССР за антипартийную деятельность, когда его временно приютили турки на Принцевых островах Мраморного моря. В 1930 г. он опубликовал в Берлине автобиографию «Моя жизнь», в которой затронул и масонство. В отличие от резко негативной позиции на IV конгрессе Коминтерна, он стал трактовать феномен более объективно. Как отмечено в книге, еще в 1898 г. юный узник царской тюрьмы заинтересовался Орденом «вольных каменщиков» и несколько месяцев читал о нем книги, доставляемые родственниками и друзьями. Он даже очень бегло изложил обстоятельства его зарождения на Западе и перешел к России Беремен правления Екатерины II, когда он стал «маскарадным отражением дворянско-чи-новничьей иерархии». Упомянут был и просветитель Новиков, сосланный почему-то в Сибирь вместо Шлиссельбурга. Видимо, писавшего подвела память. По словам Троцкого, свои мысли и соображения на сей предмет он заносил в тетрадь, надеясь на возможную публикацию такой работы, ведь «основные мысли и выводы были верны». К сожалению, тетрадь затерялась в архиве газеты «Искра», и разыскать ее не удалось¹.

Признаться, среди бумаг опального лидера и близких ему современников упоминаний об изложенном эпизоде встретить не удалось. Не исключено, что он был просто вымышлен, служа своего рода сигналом для былых единомышленников, средством доказать чуть ли не положительное отношение к масонству с молодых лег. Возможно, иностранные адепты приняли сигнал к сведению, в отличие от эмигрантов-черносотенцев, инспирировавших в Париже брошюру Н. Свиткова «Масонство в русской эмиграции (к 1 января 1932 г.)>. Автором ее был полковник белой армии Н.Ф. Степанов, позднее рьяно выполнявший всякие поручения гестапо. К книжке помещался «масонский список», содержащий фамилии эмигрантов, а такЖе многих видных руководителей СССР, включая смещенных с постов.

Брошюра вызвала переполох в кругах наших соотечественников, но особенно взволновала члена берлинской ложи «Великий Свет Севера» С.А. Соколова (псевдоним Кречетов), который направил мастеру А.К. Элухену 12 марта 1932 г. письмо о необходимости публично заклеймить «клеветнический» опус. Оно, в частности, утверждало: «Как показывает⁴ анализ, список составлен по следующему рецепту. Там имеется известное количество подлинно масонских имен, к ним добавлены различные имена эмигрантских деятелей и лиц, не принадлежащих к масонству, и все это сдобрено именами видных большевиков, умерших и живых:

Ленина, Янкеля Свердлова, Максима Горького, Зиновьева, Каменева-Розенфельда, Радека, Литвинова-Финкельштейна и Троцкого... Мы решительно и категорически заявляем, что все упомянутые большевики к масонству (тем паче русскому) не принадлежат и не принадлежали. В этом смысле есть только одно исключение, относящееся к довоенному прошлому и притом не к русскому масонству: Троцкий был некогда, в течение нескольких месяцев, рядовым членом одной из французских лож, откуда согласно Уставу был механически исключен за переездом в другую страну без извещения и за неуплату обязательных сборов»²³⁸.

Элухен переправил в почти не измененном виде документы фактическому главе русского масонства в изгнании JI.Д. Кандау-рову. Однако предложенный текст не опубликовали по неизвестным нам причинам, его автор из ложи вышел, что объяснял проникновением сведений о его масонстве в печать²³⁹. Нас же в первую очередь интересует вопрос о степени достоверности столь категоричного заявления о Троцком Соколова, что побуждает кратко остановиться на его биографии. Он приобрел известность еще до революции в качестве публициста, издателя, присяжного поверенного, состоявшего сперва в кадетской партии, затем превратившегося в независимого, довольно популярного журналиста. В начале мировой войны ушел добровольцем на фронт, получил чин прапорщика, после ранения оказался в немецком плену, где находился вместе с М.Н. Тухачевским. Около года служил в Добровольческой армии Деникина, был там редактором литературно-политического пресс-бюро. После разгрома белых одно время жил в Париже, потом переехал в Германию. После прихода гитлеровцев к власти в 1933 г. вернулся в Париж. Двусмысленность поведения Соколова заключалась в одновременной принадлежности к масонству и монархическим кругам. Ведь он руководил журналом «Русская правда» и издательством «Медный всадник». По масонской линии проявил себя активно, занимая видные офицерские должности, в том числе первого заместителя досточтимого мастера, президента почетного совета, наставника и оратора ложи²⁴⁰.

Поскольку в период Гражданской войны Южная Россия считалась сферой влияния Франции и там находилось среди ее военных и гражданских представителей масоны или близкие им, вроде известного участника восстания на флоте, члена одного из братств ВЛФ А. Марти, Соколов мог почерпнуть из общения с французами немало любопытных фактов. К тому же и в берлинской ложе имелись свидетели тех же событий, включая сотрудников белых разведывательных органов. С другой стороны, в числе братьев находились и немцы, связанные со своими спецслужбами, могущие также быть источниками информации. С учетом личности Соколова и возможностей черпать сведения от разных лиц, думается, приведенные данные о Троцком отвечали действительности.

Вероятно, он вступил в масонство с целью прежде всего заручиться влиятельной поддержкой властвующих элит для продолжения издания газеты «Наше слово». После ухода из редакции меньшевика Мартова и ряда его приверженцев там оказались среди сотрудников или корреспондентов верные руководителю лица из бывших болыневиков-примиренцев или беспартийных, в том числе В. Антонов-Овсеенко, М. Вронский, Д. Мануильский, М. Урицкий, А. Лозовский, К. Радек, X. Раковский, В. Сокольников и др.²⁴¹ Отстаивая в основном интернационалистские взгляды при ряде существенных расхождений с ленинскими, «Наше слово» выступало за мир и прекращение мировой войны. Такую линию в условиях жесткой цензуры и разгула французского шовинизма газета могла проводить только при высоких покровителях, находившихся в рядах «вольных каменщиков». Ведь она выходила с января 1915 по сентябрь 1916 г., причем каналы финансирования и методы распространения Троцкий никогда полностью не раскрывал. Время посвящения в неизвестную масонскую ложу отнесем к первой половине 1915 г., когда было получено разрешение на издание данного органа.

Несмотря на неоднократные высказывания посла России в

Париже Извольского о необходимости закрытия газеты, французские власти на них не реагировали. Только после обнаружения двух экземпляров издания у солдат русского экснедициошю-го корпуса, которые не желали отправляться на фронт, и нового обращения царского посла 14 сентября 1916 г. последовало правительственное решение о выдворении Троцкого из страны и закрытии «Нашего слова». Но и потом он свыше месяца оставался иа месте, добиваясь разрешения выехать в Швейцарию или Швецию, пока его с семьей не посадили в поезд и не отравили под эскортом двух полицейских в Испанию. Однако к нему была проявлена французской полицией странная любезность, ведь в квартире «опасного» революционера даже не произвели тривиального обыска, ограничившись опечатыванием входной двери¹, lie скрываются ли за этим признаки покровительства высших сфер? Ведь пост премьер-министра с начала войны до октября 1915 г. занимал авторитетный масон Вивиани, коему ассистировали надежные «вольные каменщики»? А с октября 1915-го по декабрь 1916 г. правительство возглавил близкий к их ордену Бриан, в кабинет которого вошло восемь братьев, включая опять же Вивиани, Комба, JI. Буржуа, Думера, Семба и др.

Судя по данным освещаемого источника, Троцкий ходил в масонах «несколько месяцев» и был исключен из организации после отъезда в иную страну «без извещения и за неуплату обязательных сборов». Очевидно, он состоял лишь в «учениках» неизвестной нам ложи, подобно Ленину несколькими годами ранее. Насчет примерного срока пребывания там вряд ли стоит вступать в спор. Однако утверждение о некоем «исключении» вызывает' немалые сомнения, ибо эта высшая дисциплинарная мера налагается лишь на братьев за совершение крупных провинностей. Отсутствие извещения в данном случае не может считаться большим криминалом, об изгнании Троцкого писали все газеты. Неуплата сборов влечет обычно отнюдь не исключение, но т.н. ра диацию, или времешюе отстранение нарушителя от занятий в ложе до погашения задолженности, когда все его права восстанав ливаются. Отсюда вытекает, что Троцкий оставался масоном с возможным обретением помощи и содействия посвященных в решении своих дел.

Не успев толком осмотреться в испанской столице, Троцкий подвергся аресту и был помещен в общую камеру местной тюрьмы, откуда его перевели за некую плату в более пристойное узилище. Там он строчил многочисленные протесты влиятельным деятелям разных стран с просьбами о содействии его немедленному освобождению. В результате уже накануне 1917 г. он оказался с семьей на борту парохода, направлявшегося из Кадикса в Нью-Йорк, куда все благополучно прибыли. Там они арендовали на три месяца хорошую кваргиру с холодильником и телефоном, глава семьи иногда пользовался для поездок автомобилем с водителем, что считалось по тем временам роскошью. Спрашивается, откуда появились деньги у бедного революционера, который стал получать гонорары лишь за статьи в социалистической прессе да за публичные лекции? Он обычно признавал общей суммой заработка в течение трех месяцев 310 долларов, решительно отклоняя появлявшиеся сведения о наличии другах источников дохода, в частности, от немцев, поскольку неоднократно выступал на митингах против вступления США в войну на стороне Антанты²⁴². Конечно, дело было совсем в ином.

Здесь нам придется отступить от хронологической нити в уже истекший век, когда по мере укоренения повсеместно капиталистической системы, раздираемой острыми социальными противоречиями и непрерывными войнами, идеологи буржуазии начали выдвигать ко1щепции о закреплении ее господства и предотвращении революционных взрывов. Одним из таких идеологов стал французский философ-позитивист, масон Э. Литгре. Фундаментом своей доктрины он считал «солидарность, связывающую пять крупных народов Европы — англичан, французов, итальянцев, испанцев и немцев», поэтому «все усилия демократов должны обратиться на образование большой западной федерации, которая может быть только республиканской, чтобы окончательно утвердить среди европейской элиты порядок и мир». Ученый подчерки -вал неизбежность установления «промышленного строя» под руководством «наших светских шефов», способных вести, в противовес патрициям и дворянам, цезарям и королям, порождающим войны и завоевания, мирные работы на благо человечества. Подобный строй должен постепенно распространиться на весь земной шар, в том числе навязывая себя «отсталым народностям»²⁴³. Под ними, конечно, подразумевалась и Россия. Фактически Литтре только конкретизировал идеи основоположника позитивизма О. Конта, ратовавшего за создание корпоративного общества при сосредоточении власти в руках капиталистов, дающих посредством социальных реформ надежное средство избежать революций.

Па такой почве вырос грандиозный проект создания по образцу США Соединенных Штатов Европы, выдвинутый в 1867 г. Международной лигой мира и свободы в Швейцарии по инициативе радикалыю-демократических деятелей из масонов Гарибальди, Бакунина, Куврера и др., делающих упор на проведение демократических реформ пацифистского толка, допуская ради этого и возможность революций. Деятельность Лиги натолкнулась на решительное сопротивление тогдашних правительств и политических партий. Резко негативную позицию в отношении проекта заняли Маркс и Энгельс, усматривая здесь буржуазно-пацифистскую ассоциацию, отвлекающую пролетариат от классовой борьбы. Полное фиаско начинания не похоронило, однако навсегда саму идею, неоднократно всплывавшую позднее и поддержанную, кстати, в период мировой войны Троцким при решительном осуждении ее Лениным.

Аналогичные посылки Конта и Литгре в собственной интерпретации стали выдвигать в конце XIX в. явные и тайные международные организации крупного капитала, главным образом спонсируемые американцами. Достигнуть конечной цели предполагалось через ряд последовательных этапов, начиная с трансформации полуфеодальных монархий в демократические республики путем войн, революций и контрреволюций. Затем наступал черед превращения в аналогичные образования девиантных или «непокорных» государств под предлогом опасности их для человечества. Наконец, дело доходило до шагов к мировому правительству на базе сильнейшей капиталистической державы. Так, в огне Первой мировой войны были сразу уничтожены сильнейшие европейские монархии, Россия, Германия и Австро-Венгрия, которых перестроили на доброжелательный лад. Вторая мировая война ознаменовала крах пошедших собственными путями гитлеровской Германии, Италии, Японии, не говоря уже о мелких сателлитах, «холодная война» завершилась крушением СССР, его расчленением и превращением во второразрядную страну. Ныне предстоит решение судьбы Китая и пресловутых государств-изго-ев при главенстве США и покорности союзников. Понятно, что изложенная схема не охватывает всех сложностей действительности²⁴⁴.

В рассматриваемый нами период начала XX в. секретные организации международного бизнеса при содействии масонства и иных обществ уже создали закулисные структуры, действующие тайными методами. Среди последних выделялись давно известные в истории, но впервые широко использованные теперь агентуры влияния. Они представляли собой глубоко скрытых в стане противостоящих элит лиц для выполнения порученных им замыслов тактического и стратегического плана. В случае с Троцким то были американцы с их союзниками из лагеря Антанты. Поскольку внедрение лишь одной, пусть крайне авторитетной фигуры в структуры неприятеля не дает полной гарантии успеха, она прикрывается и дублируется менее значительными деятелями, получающими частные задания, нередко без открытия нанимателем всех карт. Очевидно, Троцкого «опекали» такими образом Раковский, К. Радек, возможно, Каменев и Зиновьев, от которых он для маскировки дистанцировался.

Агенты влияния по своим фунющям кардинально отличались от обычных шпионов и информаторов, им запрещалось вести письменные сношения с иностранцами, добывать и передавать секретные сведения за рубеж, сообщая все необходимое устно специально присылаемым доверенным личностям. Вербовка Троцкого в состав агентов, очевидно, состоялась еще во Франции масонским центром или контролирующей его финансовой организацией с постановкой общей задачи приближения к большевистскому штабу. Это подтверждается размежеванием и с меньшевистскими друзьями, уходом Мартова из редакции «Нашего слова», резким изменением тональности статей газеты и дрейфом Льва Давидовича в сторону левых интернационалистов при явном стремлении французских властей сохранить ценного сотрудника в своем распоряжении. Они нехотя пошли на депортацию последнего в силу сложившихся обстоятельств, снабдив его определенными суммами на переезд через Испанию в США.

Окончательная вербовка Троцкого была, видимо, произведена американцами сразу после Февральской революции в России. Перед отъездом на родину ему вменили в обязанность вступить в большевистскую партию и сделаться одним из лидеров, дабы побуждать их не затруднять деятельность Временного правительства, стараться предотвратить возможные попытки большевиков стимулировать в стране радикальный социальный взрыв, а в случае неудачи войти в состав нового правительства с главной целью не допустить выход России из войны, за что ему было обещано создать надежные прикрытия из сторонников и открыть крупный счет в одном из инострштых банков.

Возвращение Троцкого с близкими и друзьями на родину прошло не менее драматично, чем одиссея Ленина, хотя это в литературе освещено скупо. Вот некоторые красноречивые факты. При согласии президента Вильсона его американский паспорт был надлежащим образом оформлен русским консульством в Нью-Йорке с дополнением въездной визы в нашу страну и британской транзитной визой, и 13 марта 1917 г. вся группа отбыла на норвежском судне через Канаду сперва в Англию. Однако при первой же остановке в канадском парту Галифакс Троцкий с семьей, а также пять сподвижников были высажены на берег и интернированы «до дальнейших распоряжений» согласно указаниям из Лондона, ибо «русские социалисты» отправились для разжигания революции против правительства, причем существуют, мол, сведения о наличии у Троцкого 10 тыс. долларов, полученных от «социалистов и немцев». Словом, что-то не сработало в ташгых механизмах властителей обеих стран, и Троцкого, подобно Ленину, причислили к вражеской агентуре. Тогда верный своей манере арестант стал рассылать во все концы телеграммы протеста. Одна из них попала к его новым покровителям из Нью-Йорка.

И почти тотчас же некий американский адвокат Н. Алейников отправил телеграмму зам. главного почтмейстера Канады Р. Коултеру с просьбой осторожно узнать причины и имена всех интернированных, прибавив в заключение: «Вы пользуетесь доверием как поборник свободы, заступитесь за них. Ответ, пожалуйста, телеграфируйте». 28 марта чиновник пишет: «Ваша телеграмма получена. Сегодня во второй половине дня отвечу, и завтра вечером вы получите желаемое». И он сообщает изложенные выше причины, обещая поместить задержанных в хорошие условия. В тот же день Коултер получает аналогичную по содержанию телеграмму из Нью-Йорка уже от Артура Вольфа, живущего на Бродвее. По должностному положению канадец не имеет никакого отношения к вопросам, входящим в компетенцию военного ведомства. Почему же адресат при получении частных обращений американских граждан торопится. удовлетворить их настоятельные пожелания? Американский учеши Э. Саттон, который впервые опубликовал изложенные документы по первоисточникам, сперва выражает недоумение по этому поводу, затем сбивается иа проторенную дорожку обвинений Троцкого в служении немцам даже при покровительстве Уолл-стрит, якобы заинтересованной в революции в России. Он не делает должных выводов из собственного заявления о том, что Коултер пользовался немалым влиянием в правящих кругах своей страны и, главное, являлся масоном, т.е. также находился на службе организаций крупного американского бизнеса. Неудивительно, что тот обратился к главе Департамента милиции и обороны У. Гуэткину с письмом в сопровождении телеграмм Алейникова и Вольфа.

«Эти лица, — говорилось в нем, — относились к России враждебно из-за обращения с евреями, а теперь, насколько мне известно, они полностью поддерживают ее нынешнее правительство. Оба они люди ответственные и уважаемые. Потому я и прилагаю для вас их телеграммы, дабы вы могли представить их, коли пожелаете, английским властям». Алейников вскоре прислал Коултеру благодарственное письмо за его заступничество, отметив, в частности: «К счастью, я близко знаком с Троцким, Мельничанским и Чудновским». И это письмо адресат направил Гуэткину, подчеркнув хорошее знакомство с Алейниковым и Вольфом. А тот поставил вопрос об освобождении интернированных перед Лондоном и уже 8 апреля 1917 г. заверял Коултера: «Наши друзья русские социалисты будут вскоре освобождены, и уже приняты меры для их поездки в Европу». Коултер ответил, что такая новость «чрезвычайно обрадует наших нью-йоркских корреспондентов»²⁴⁵. Действительно, группа Троцкого быстро получила возможность продолжить путь домой. Такова подлинная картина возвращения нашего героя, в корне расходящаяся с официальной версией, согласно которой непрерывные протесты революционеров России вплоть до выступлений «Правды» за скорейшее освобождение интернированных, настолько испугало министра иностранных дел Милюкова, что он якобы потребовал от англичан пойти навстречу общественности. Разумеется, такие демарши имели место, не сыграв, впрочем, решающего значения. Троцкого тогда в России знали еще мало. Потому-то и встреча его на Финляндском вокзале Петрограда 5 мая 1917 г. была весьма скромной. «Коротенькую речь» произнес лишь Моисей Соломонович Урицкий²⁴⁶.

Думается, приведенные факты подтверждают концепцию о принадлежности Льва Давидовича к числу лидеров агентуры влияния международных организаций мондиалистов в составе королей финансов и промышленности, которые в определенной степени поддерживались и масонами не в качестве руководителей, скорее привилегированных соучастников, подобно сионистским и прочим обществам. Словом, никакого «жидомасонского» заговора здесь также не просматривается.

Вскоре после прибытия Троцкий, благодаря усилиям старого знакомого, масона Чхеидзе, был введен в состав исполкома Пет-росовета как член организации «межрайонцев», возникшей еще в 1913 г. из меньшевиков, центристов и большевиков-примирен-цев. Там уже находились друзья и знакомые нашего деятеля Антонов-Овсеенко, Володарский, Мануильский, Иоффе, Луначарский, Урицкий, Юренев, дрейфовавшие в сторону большевиков. Сперва такой курс он не поддерживал и заявлял, что «признания от нас большевизма требовать нельзя». В то же время он встречался со своим шурииом Л.Б. Каменевым, прощупывая позицию ленинцев, которые относились к нему настороженно. Однако вскоре произошло сближение между ним и Лениным, оба масонских ученика в прошлом, несмотря на годы яростной полемики, вдруг нашли и, видимо, далеко не случайно, общий язык. Для приобретения популярности Троцкий часто выступал на различных митингах и собраниях, печатался в левых газетах, не углубляясь в сложные вопросы организационной работы, чем снискал себе значительную известность.

Стихийная народная демонстрация начала июля 1917 г., нехотя поддержанная большевиками, была активно использована властями в попытке нанести решительный удар по набиравшему силу революционному движению под лозунгами борьбы против милитаризма, буржуазной власти, за выход России из войны. Манифестацию разогнали силой, болынивики подверглись массированной атаке по обвт1ению в государственной измене и финансировании их немцами. От Ленина требовали явиться в суд, что породило в партийных верхах брожение. Троцкий вначале выступал за участие лидера с судебном разбирательстве, но быстро изменил позицию, убедившись в ее бесперспективности. Ленин ушел в подполье и сносился с Центральным комитетом через особо доверенных эмиссаров, включая Сталина. В масонской среде возникли разногласия по поводу целесообразности преследования большевиков, как то настойчиво предлагал министр юстиции масон Переверзев. По свидетельству начальника контрразведки Петроградского военного округа Б.В. Никитина, он напрямую потребовал от не го: «Докажите, что большевики измешшки, — вот единственное, что нам осталось»¹. Однако, несмотря на все потуги местной и иностранных спецслужб, именно веских доказательств в их распоряжении не оказалось. Пришлось ходить краплеными картами.

В свою очередь, масон Гальперин вспоминает о собрании на квартире Некрасова в июле 1917 г. в присутствии Чхеидзе. «Вопрос стоял о преследовании большевиков и о коалиции. Общей точкой в это время было, что левые губят коалицию, а кадеты являются ее стержнем. Много нападок в братских кругах было на Переверзева в связи с опубликованием им документов о большевиках». Верховный Совет с оговорками встал на сторону своего брата-министра, который «в основе действовал правильно». И все-таки при формировании очередного состава Временного правительства ему пришлось уступить свой пост не масону Заруд-ному. В этом составе от 24 июля 1917 г. из 15 министров девять являлись «вольными каменщиками», да еще недавно принятый в ложу эсер Б.В. Савинков стал управляющим Военным министерством. То была кульминация вхождения масонов во власть, после чего их численность непрерывно сокращалась.

Ленин продолжал скрываться, посаженные в тюрьму «Кресты» видные партийцы Луначарский, Коллонтай, Каменев, Раскольников, Дыбенко успешно отражали нападения следователей, не располагавших вескими уликами против них. А тут еще возник и пока не вступивший в партию большевиков Троцкий, ловко разыгравший обиду на власти за то, что его оставили на свободе. Он даже обратился с письмом к министрам, заявляя о солидарности с партийным руководством, и быст{ю также оказался на нарах.

Уличить «изменника» постарались и англичане. 4 сентября

1917 г. их военная миссия во Франции напрямую адресовала французскому военному министру просьбу получить доступ к досье секции обобщения сведений Генеральною штаба (контрразведки), содержащих сведения о Троцком, Урицком, Мануиль-ском, Антонове, Лозовском и др., дабы получить доказательства «поддержания отношений, с такими лицами, как Гримм, при-зншшмми агентами Германии». Подобные сведения, дескать, крайне важно поскорее сообщить в Петроград, предварительно направив в Лондон для фотокопирования. Федеральный советник швейцарец Р. Гримм являлся пацифистом, пытался безуспешно содействовать возвращению Ленина на родину, затем по официальной просьбе Германии посетил Петроград в стремлении посредничать для заключения мира между воюющими державами, но не имел успеха в своей миссии. Как председатель социал-демократической партии своей страша, занимал центристскую позицию. В отличие от Парвуса, он никогда не уличался в прислужничестве немцам. 27 сентября 1917 г. французы уведомили

союзников, что запрашиваемые досье состоят главным образом из перехваченных различными почтовыми органами писем, копии которых уже посланы военному атташе в Россию. Имеются там и открытки Троцкого Гримму. Содержание их не раскрывалось. Фотокопии каждого документа были переданы британской военной миссии в Париж¹.

К тому времени Троцкий уже был освобожден по требованию Петроградского совета под залог в три тысячи рублей и в дальнейшем судебными органами не преследовался. Очевидно, полученные властями материалы не содержали никаких улик против него. Еще раньше группа межрайонцев была принята в РСДРП (б), причем Троцкого и ряд его сторонников VI партсъезд, проходивший под руководством Сталина, избрал в члены Центрального Комитета, что, понятно, упрочило авторитет нашего героя среди большевиков и населения вообще. Не забывали Троцкого и американские менторы, миссии которых что-то зачастили в Россию. В начале лета 1917 г. в Петрограде побывали миссии сенатора Рута, вице-председателя Американской федерации труда Дункана, руководителя Союза христианской молодежи Мотта, имевшие в своем составе представителей спецслужб, с целью поддержки Временного правительства и стимулирования вооруженной борьбы против внешних врагов. Их сменила в июле миссия Красного Креста США во главе с профессором Биллингсом. Из 24 ее членов только пятеро являлись медиками, остальные финансистами и адвокатами. Негласным шефом прибывших оказался полковник У. Томпсон, «специальный уполномоченный и управляющий делами, директор Федерального резервного банка в Нью-Иорке>>. Значительную активность проявлял в миссии промышленник и политик Р. Робинс. В основном миссия представляла интересы крупного капитала США, ориентировалась на республиканскую партию, противостоявшую президенту-демократу Вильсону. Миссия установила тесные контакты с Керенским, очевидно, зная о его масонстве, с главной задачей удержания России в лагере Антанты. Среди собеседников Томпсона и Робинса находился также Троцкий.

Когда мятеж Корнилова был сорван при помощи большеви-

ков, Керенский снова перетасовал правительство, удалив оттуда Некрасова и Савинкова и пополнив команду рядом кадетов — не масонов. По свидетельству Гальперина, формирование власти уже «не шло но линии масон — не масон; масоны с охотой искали подходящих людей из буржуазных кругов вне братства»²⁴⁷. Последний же состав временщиков из 14 министров насчитывал всего 6 масонов: Керенского, Вердеревского, Коновалова, Ливе-ровского, Терещенко и Карташева. Все они были хорошо осведомлены о подготовке ленинцами вооруженного восстания, о чем, впрочем, публично оповестили Каменев и Зиновьев к великому негодованию вождя, потребовавшего даже их исключения из партии. Однако этому решительно воспротивился Сталин, а Троцкий предпочел остаться в тени.

Если же говорить о роли масонского ядра ВВНР, то по отрывочным данным можно заключить о его политической активности в собственной среде, не оказывавшей существенного влияния на все убыстряющийся ход событий. Так, Верховный Совет несколько раз обсуждал вопрос о войне, и большинство склонялось к мысли о необходимости формировать заключение мира, но ничего реального не последовало. Последнее же заседание тайного органа в конце сентября или в начале октября 1917 г. свелось к обсуждению положения дел на Украине. Все члены признали, как отмечалось, необходимость выступления Временного правительства против местного сепаратизма. Было в этом духе принято и решение²⁴⁸, оставшееся на бумаге, ибо время было упущено.

Базируясь на данных энциклопедического словаря А.И. Сер-кова и других исследований, можно утверждать, что масоны в период с февраля по октябрь 1917 г. занимали доминирующее положение лишь во втором коалшцюнном правительстве Керенского, после чего стали утрачивать влияние. Министрами за все то время было 15 человек, председателем Петросовета оставался Чхеидзе. Более или менее ответственные государственные должности в центре и на местах занимало еще 27 «вольных каменщиков». Среди министров не нашлось ни одного места для еврея, было 14 великороссов и один украинец (Терещенко). Среди ос-

тальных назначенцев имелось семь иудеев, в том числе управляющий делами правительства Гальперин. ВВНР так и не стал самостоятельным организационным центром, не пытался легализоваться и не получил признания ни от одного из зарубежных масонских центров. В решающие часы перед вооруженной схваткой с противниками Керенский бросил на произвол судьбы свое правительство, бежав на автомобиле американского посольства в расположение казачьих частей генерала Краснова. Мнения многих наших и зарубежных ученых о том, будто Россия тогда находилась под властью масонов, не отвечают действительности, их несостоятельность очевидна.

Однако позволим себе не согласиться и со слишком пессимистической оценкой главы эмигрантского масонства Л .Д. Кандау-рова, который указывает в не раз цитированной записке: «После Февральской революции описываемые масонские организации стали приходить в быстрый упадок; действительно, политическая цель была достигнута, а новой цели руководители организации создать не умели или не могли, будучи поглощены к тому же повседневными вопросами и будучи масонами только по названию, ими принятому. Это вовсе не мешало тому, что составлена была организация из людей, заслуживающих в отношении нравственном полного уважения»¹. Приведенное суждение страдает заметными проблемами.

Во-первых, продолжал функционировать Верховный Совет. В его состав входило 24 человека, кроме известных нам деятелей, и относительно мало известные либералы Ф.А. Головин, Д.Н. Григорович-Барский, И.П. Демидов, П.М. Макаров, Г.Д. Сидамон-Эристов, Н.Д. Соколов, С.Н. Чебаков и др. Евреями были лишь А.И. Браудо и А.Я. Гальперин. Названный орган по-прежнему осуществлял руководство ложами, которых в октябре 1917 г. насчитывалось 29 против 40 в 1916 г.

Во-вторых, вхождение во власть позволило масонам несколько активизировать деятельность близких им партий, чтобы создавать принципиально новые для страны демократические институты, упрочить отношения с Западом, а также получить закалку в

противодействии большевизму, обретя опыт государственного управления в сложнейших условиях.

В-третьих, незначительная по численности группа «вольных каменщиков» сумела, пусть и на короткий исторический срок и анонимно, обрести значительное влияние на судьбы России в духе своих принципов, доказать востребованность обществом и тем не только сохранить, но и развить дальше орденские традиции.

После низвержения Временного правительства и образования Совета народных комиссаров во главе с Лениным масонский союз Великого Востока Народов России самораспустился при отсутствии каких-либо преследований со стороны большевиков, вряд ли подозревавших о его существовании или не считавших тайную ассоциацию либералов сколько нибудь серьезной политической силой. В то же время остальные партии и организации той же направленности продолжали действовать против властей. Туда перешли и лидеры ВВНР, благо они в основном принадлежали к кадетам, меньшевикам и эсерам, сразу выступившим при содействии и финансировании союзных держав за возвращение прежних порядков, несмотря на тактические разногласия. Так началась Гражданская война, которая окончательно завершилась в 1922 г. полным разгромом белого движения.

А пока рассмотрим поведение масонов по линии белых, красных и сохранивших нейтралитет в свете статистических данных и соответствующих биографий участников за все время Гражданской войны. Если брать руководство в лице Верховного Совета, то из 24 членов перешли на советскую платформу и приняли участие в работе новых учреждений С.Д. Мстиславский, А.И. Брау-до, Н.Д. Соколов, Н.В. Некрасов и В.Г. Харитонов, но лишь первый, ставший левым эсером, занимал ответственные посты.

Несколько иная картина получается при освещении ныне вы-явлс1шых исследователями 224 адептов, как о том свидетельствуют материалы А.И. Серкова и В.И. Старцева, особенно первого, на которые и будем опираться. Из указанного числа 165 выступало за белых и лишь 59 за красных с учетом приблизительности сведений, которые тем не менее, на наш взгляд, можно полагать репрезентивными. В числе последней группы назовем известных большевиков С.Г1. Середу, И.И. Скворцова-Степанова и В.П. За-томского, которые занимали посты наркома земледелия РСФСР, наркома финансов, члена первого советского правительства Украины, ученые, писатели А. Белый, В. Брюсов, В. Вересаев, М. Волошин, актер и драматург А.И. Сумбатов-Южин. К ним примыкали бывшие народовольцы и эсеры, ставшие основателями Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, библиотечные работники. Кое-кто вступил в члены РКП (б). Напротив, масоны-мистики (23 чел.) при недоброжелательности к властям предпочитали занимать нейтралитет. Думается, всех масонов было примерно в два раза больше, т.е. свыше 500, что могут подтвердить или опровергнуть новые изыскания.

Поскольку во время Гражданской войны иностранные державы постоянно вмешивались во внутренние дела России и еще не завершилась Первая мировая война, на первый план выдвигались международные проблемы, касавшиеся заключения нашей страной мира, который старались не допустить союзники, опиравшиеся на масонов и Л.Д. Троцкого. Еще 25 сентября 1917 г. по предложению большевиков его избрали председателем исполкома Петросовета. Однако Военно-революционный комитет (ВРК) возглавил левый эсер П.Е. Лазимир, а руководил им партийный центр внутри ВРК (Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский). Явно преувеличивая роль Троцкого в исторических событиях ноября 1917 г., даже его искренний почитатель Волкогонов отделывается общими словами и пропагандистскими клише, будто тот проявил себя «как один из главных руководителей революции», затем распространяется о его действительно ярком ораторском искусстве. Но в заключение пишет, что наш герой «положил на алтарь восстания не столько перо и организаторские способности, сколько свое влияние трибуна». Иными словами, он не являлся организатором и, следовательно, не мог быть «одним из главных руководителей». Да и сам Троцкий признает, что решающую ночь с 25 на 26 октября «мы провели вдвоем с Каменевым, в помещении ВРК, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения»²⁴⁹. А вот последующее уточнение самого Льва Давидовича в мемуарах. По его словам, в день восстания он остался наедине с Каменевым и потерял сознание. «Склонность к обморокам при физической боли или недомогании я унаследовал от матери. Это и дало повод одному американскому врачу приписать мне падучую болезнь. Очнувшись, я вижу над собою испуганное лицо Каменева. Он предложил достать какое-нибудь лекарство. Нет, лучше какой-нибудь пищи, не мог припомиить, в котором часу ел». На самом деле он действительно страдал эпилепсией, и ничего зазорного в этом нет. Обмороки у него часто случались и раньше, и позже. Но спрашивается, как он мог осуществлять руководство и отдавать распоряжения в подобном состоянии? Организацией восстания в первую очередь занимались Я.М. Свердлов и другие большевики. Все остальное выдумки.

Далее мировая политика концентрировалась на отношениях иностранных держав с советским правительством. Чтобы просветить читателя по поводу первого состава Совнаркома под председательством Ленина, утвержденного Всероссийским съездом Советов, приведем его полный состав. Это А.И. Рыков, В.П. Милютин, А.Г. Шляпников, В.А. Антонов-Овсеенко, К.В. Крыленко, II.Е. Дыбенко, В.П. Ногин, И.И. Скворцов-Степанов, А. Ломов (Г.И. Опиоков), Л.Д. Троцкий, И.А. Теодорович, Н.П. Авилов, И.В. Сталин, т.е. кроме одного еврея, одного грузина и двух украинцев, остальные 11 членов были великороссами, вопреки многочисленным заверениям иных политиков, журналистов, ученых о преобладании еврейского элемента. Главной задачей правительства было добиться всеобщего мира между враждующими коалициями, а при невозможности этого обеспечить выход России из войны на возможно лучших условиях, что было поручено подготовить наркому по иностранным делам Троцкому, который, однако, не стремился проявить дипломатические таланты, продолжая уповать на мировую революцию. Выступая на съезде Советов 26 октября 1917 г., он во всеуслышание говорил: «Надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, — это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу». Общая установка на возможность подавления большевиков иностранными штыками сочеталась у наркома с реверансами в сторону США. «Америка, — говорил он на заседании ВЦИК 8 ноября, — может терпимо отнестись к факту Советского правительства, так как она достаточно удовлетворена истощением союзных стран и Германии. Кроме того, Америка заинтересована в помещении своих капиталов в России»²⁵⁰. Иными словами, агент влияния заявлял, что приступил к выполнению полученных им от зарубежных центров инструкций, чтобы расшатать большевистскую систему изнутри, вызвать ее быстрое падение или катастрофическое ослабление. Но партийные лидеры, включая Ленина, в эйфории победы этого не замечали или отчасти подыгрывали Троцкому, который располагал единомышленниками в составе Центрального Комитета.

В то же время для поддержания контактов с заграницей вблизи его оказались два новых фигуранта. Первым из них был капитан французской военной миссии, социалист Жак Садуль, масонская принадлежность которого тщательно скрывалась и была установлена нами лишь по архивным документам, его ментором и дублером являлся сотрудник той же миссии Этьен Антонелли, довольно известный у себя дома «вольный каменщик»²⁵¹. Оба выполняли не столько официальные поручения, сколько задания уже известного нам социалиста А. Тома, масонство которого не установлено, хотя отражение им подлинных интересов Великого Востока Франции или Великой Ложи той же страны сомнений не вызывает. Недаром Садуль опубликовал письма на имя патрона, почему-то названные в своей книге «Записками о большевистской революции». Почти одновременно в Париже вышел популярный очерк «Большевистская Россия», посвященный президенту США Вильсону. Дарственная надпись на имеющемся у нас экземпляре гласит: «Г-ну Альберу Тома от «одного весьма известного ему человека» Этьена Антонелли». Особенно первая и отчасти вторая книга содержали в целом позитивные отзывы об Октябрьской революции в сопровождении благожелательных характеристик Троцкого.

Сравнительно молодой Садуль, выходец из рабочей семьи, еще в юности заручился покровительством одного американского миллионера и при его содействии отправился в США для освоения профессии ковбоя. Однако ему не повезло: упав с лошади, он повредил ногу и стал прихрамывать, вернулся на родину и занялся журналистикой при полном освобождении от военной службы. Чин капитана он, очевидно, выхлопотал через министра вооружений А. Тома, по заданию которого прибыл в Петроград за месяц до вооруженного восстания. Несмотря на отсутствие известности в своей стране, эмиссар пользовался определенным весом в высших эшелонах международной социал-демократии, ибо в Стокгольме его принимал видный шведский социалист Брантинч, изложивший «общее положение в Европе и подробнее положение» в собственном государстве. Мало того, в Стокгольме оказался и председатель II Интернационала, бельгийский масон К. Гю-исманс, который поведал французу о своих планах и высказал пожелание в адрес самого Тома заниматься активнее международными вопросами и руководством социалистической партией. По прибытии же в столицу России Садуль прямиком направился к тяжело больному Г.В. Плеханову, кипящему прямо-таки злобой на большевиков, призывая «раздавить эту нечисть, потопить ее в крови» и спасти Россию. По словам Садуля, как раз на 25 октября 1917 г. у него была назначена встреча с Гальпериным, «секретарем Совета министров» для представления Керенскому, которому еще не было передано какое-то письмо Тома. Поскольку же Зимний дворец уже находился в окружении большевиков, предприимчивый француз поспешил в Смольный по пропуску в Совет крестьянских депутатов для передачи «записки» французского социалиста Лонге члену ВЦИК и редактору газеты «Известия», перешедшему к большевикам, Ю.М. Стеклову (Нахамке-су). Они встречаются, тут появляются Каменев и польский коммунист Лапинский, встречающие незваного гостя «по-братски», а также подробнейше отвечающие на «самые нескромные вопросы». Получив из первых рук важную информацию, Садуль отправляется в свою военную миссию, затем вновь появляется в Смольном²⁵².

В письме на имя Тома эмиссар сообщает, что познакомился с Лениным и Троцким и уже 26 октября «долго интервьюировал» последнего, еще не назначешюго наркомом. По его словам, он уверен, что Германия не примет советских предложений о перемирии на условиях отказа от аннексий и контрибуций, а также Предоставления народам права на самоопределение. На вопрос собеседника о дальнейшей линии большевиков следует ответ: «Тогда мы объявляем революционную войну, священную войну, веду1цуюся не на пришцшах национальной обороны, а на принципах обороны интернациональной, социальной ревоолюции. Мы добьемся от наших солдат военных усилий, которых русские правительства, включая царизм, не сумели потребовать от армии». Далее пошли типичные для Льва Давидовича псевдореволюциоп-ные фразы. Но Садуля трудно ввести в заблуждение, он появляется в Смольном, предъявляя постоянный пропуск, и терпеливо выслушивает длинные монологи тайно опекаемого иностранцами агента. В них непрерывно повторяется заверение в неизбежности ведения против немцев войны в случае отказа от предложенных РСФСР условий. И француз, смеясь в душе, рисует патрону истинное положение дел. «Я знаю, в каком чудовищном состоянии находятся русские войска: отсутствие дисциплины, разложение анархия... На передовой 80% личного состава сложили оружие и перебрались подальше от фронта в города. Сколько из того количества штыков, которые пока еще есть в окопах, станут сражаться по-настоящему?»²⁵³

С немалой долей преувеличения и тщеславием эмиссар докладывал 5 ноября 1917 г. в Париж: «Долго беседовал с Троцким, который все настойчивее зовет заходить к нему каждый вечер. Он принимает меня, отложив все дела. Я остаюсь единственным связывающим звеном между революционным правительством и союзниками». Оказывается, нарком вообще редко оставляет Смольный, проводит бессонные ночи, и его вклад в работу огромен.

При помощи Ленина «он почти в одиночку осуществляет управление революционным правительством. Сам Ленин часто присутствует при наших беседах. Он отлично понимает по-французски, но говорит на нем не так хорошо, как Троцкий, и никогда не включается в разговор». Явно тот не жалует Садуля особым уважением, и на то есть причины. В отличие о соратника, он почти год относился с подозрением к назойливому французу, отметив, в частности, что капитан Садуль, «на словах сочувствующий большевикам, на дате служивший верой и правдой французскому империализму, привел ко мне французского офицера де Любер-сака»¹.

Оценка соответствовала действительности, пусть Ленин и переменил мнение о нем после прочтения его писем, специально предназначавшихся доя опубликования за рубежом. Они Ленину понравились, и он распорядился об их издании сперва в Швейцарии, затем в других государствах, способствуя в значительной степени популяризации Троцкого и политики Советов вообще, хотя в РСФСР они никогда не выходили из печати и полностью увидели свет на русском языке в нынешней России лишь в 1990 г. Несомненно, Садуль направлял патрону и другим адресатам также иные письма и телеграммы, содержащие другие сведения, которые пока остаются неизвестными.

В обстановке откровенной вражды союзных представителей в России, как и остальных партий к большевикам, считавших их узурпаторами власти и уповавших на судьбоносные решения Учредительного собрания с преоблданием в нем эсеров, Садуль ловко сыграл роль беспристрастного и независимого посредника между⁷ противостоявшими лагерями, опираясь на всемерное содействие Троцкого и его соратников, что позволяло также добывать важную информа1цно. В этом плане заслуживает внимания посредничество капитана в организации 5 декабря 1917 г. встречи посла Нуланса и наркома, изволившего пожаловать в посольство Франции. Нуланс был назначен на свой пост не без протекции того же А. Тома, ибо принадлежал к верхам близкой масонству партии радикалов и радикал-социалистов. Встреча была согласована с Лениным, но в советской центральной печати и в мемуарной литературе нашла слабое отражение. По свидетельству Саду-дя, она протекала «в сердечной атмосфере и продолжалась около двух часов». По взаимной договоренности участники согласовали коммюнике для прессы и расстались «очень удовлетворенными друг другом»²⁵⁴.

В архиве МИД Франции нам удалось обнаружить подробную телеграмму посла министру иностранных дел масону С. Пимону и впервые опубликовать ее полный текст. 6 декабря 1917 г. дипломат писал: «Сегодня генерал Ниссель (глава французской военной миссии. — О. С.), предупрежденный одним из офицеров, Са-дулем, сообщил мне о намерении Троцкого зайти в посольство Фраи иди, дабы осведомиться, примут ли его там». После изъявления согласия «тот действительно пришел и подробно беседовал со мной». Не станем касаться затронутых рутинных вопросов, остановимся только на самом существенном. «Троцкий прекрасно понимает, что максималистское правительство Петрограда не может быть признано. Но, на его взгляд, обстоятельства диктуют продолжение некоторых сношений, поскольку это отвечает интересам союзников». Нарком был озабочен положением на Украине, провозгласившей независимость при поддержке офицеров военных миссий Англии и Франции. Затем перешли к вопросу о мире, причем Троцкий выразил сожаление по поводу нежелания держав Антанты присоединиться к переговорам большевиков с немцами о перемирии. В ответ ему было указано на нарушение Россией своих обязательств в отношении союзников. «Тогда он стал заверять в привязанности к Франции, утверждая, будто ставит наш народ выше всех других, и при упоминании наших жертв у него выступили слезы на глазах, и он умолк, сказав: «Видите, как я взволнован, я говорю о Франции»²⁵⁵.

Затем были изложены условия РСФСР о мире без аннексий и контрибуций. На сакраментальный вопрос о линии в случае отказа Германии от принятия подобных условий последовало обычное заверение: «Тогда мы мира не подпишем и нам, возможно, придется вести революционную войну. В случае если общественное мнение нас не поддержит, мы вынесем наши и немецкие предложения на рассмотрение Учредительного собрания. Ему и придется выразить свое мнение». Дипломат не придавал беседе сколько-нибудь серьезного значения.

По собственному длительному опыту в области внешних сношений автор настоящей книги не раз убеждался в том, что официальные телеграммы послов любых стран своим ведомствам нередко подвергаются шлифовке и опускают вольно или невольно весьма существенные детали. Поэтому стоит обратиться к дневниковым записям секретаря французского посольства де Робие-на, который, по всей вероятности, участвовал в беседе шефа и даже делал заметки. «Троцкий, — отмечает он, — сделал новый шаг в нашу сторону, объявив через капитана Садуля о своем визите, пришел в посольство и разговаривал с Нулансом свыше часа». Далее следует версия трактовки затронутых вопросов, в том числе о «демократическом мире без аннексий и военных контрибуций в соответствии с правом народов на самоопределение. Он должен распространяться на все угнетенные народы, а проблема Эльзаса и Лотарингии должна решаться по свободно выраженной воле их жителей». Нуланс же придал высказыванию Троцкого иной смысл: «Тем самым Богемия, Эльзас и все другие угнетенные народы получат право выразить мнение о собственной судьбе посредством плебисцита». Следовательно, нарком якобы ничего не сказал о Лотарингии, и посол приписал собеседнику мысль о необходимости проведения плебисцита в обеих областях, когда центральный пункт французских требований состоял в присоединении к Франции этих аннексированных ранее областей без всякого опроса населения, тем более плебисцита. И еще серьезное разночтение, закавыченные слова Троцкого: «Вы меня видите взволнованным, так как я говорю о Франции, и для меня ее народ значит иное, нежели другие народы. Придя сейчас в посольство Франции, я вам хотел показать отличие Франции от остальных союзников». Далее он сразу перешел к личным воспоминаниям, рассказав о своих злоключениях в годы войны, преследованиях и изгнании в Испанию, потом в США, об аресте канад скими властями в порту Галифакс при возвращении на родину¹.

Это было уже персональным обращением, своего рода сигналом, Признанием приоритета названного государства только для наркома, чему Нуланс значения не придал, а также несколько исказил видение собеседником крупных международных проблем с учетом позиции Парижа в «русском вопросе».

Еще 3 ноября 1917 г. французское правительство возглавил крупный деятель правоцентристского толка Ж. Клемансо по прозвищу Тигр, ставивший кардинальной целью разгром Германии любой ценой, он был известен ярой ненавистью к Советам. Ему преданно ассистировали масоны-радикалы, министры иностранных дел С. Пишон, внутренних дел Ж. Паме, финансов Л. Клотц, образования JI. Л афер. В то же время масонские центры Великий Восток и Великая Ложа проводили не столь жесткую линию, даже несколько дистанцировались от своих коллег во власти, принимая во внимание настроения значительного числа социалистов и анархо-синдикалистов в ложах, которые питали симпатии к ре-валкнцюнной России и не верили резким и оскорбительным выпадам буржуазной печати против большевиков. Отсюда и разночтения в телеграмме Нуланса и дневниковых заметках секретаря его посольства. Старший дипломат, и так относившийся враждебно к РСФСР, в надежде на ее скорый неизбежный крах постарался принизить значимость визита Троцкого, Напротив, де Ро-биен относился к новой власти терпимее, в определенной мере разделял взгляды Садуля, вел дневник для себя и не собирался отдавать в печать записи в нем, потому мы отдаем им предпочтение перед официальной телеграммой посла.

Наконец, предоставим слово Антонелли, который так обрисовал психологию и поведение Троцкого: «Этот человек совершенно не похож на Ленина. Высокого роста, стройный, с умными глазами и ясным взглядом, крючковатым носом над широким чувственным ртом, огромной черной спутанной шевелюрой, маленькой мефистофельской бородкой на выбритом лице, он исполнен важ-аости, проявляет беспорядочную активность, как и ум, являясь прекрасным комедиантом. Когда 6 декабря он наносит визит французскому послу Нулансу, то, проявив ловкость и вкрадчивость, вдруг в ходе беседы заговаривает о Франции и восхищается ее шачением для человечества. Затем умолкает со слезами на главах и переполненный волнением, будто великолепный актер на иодмостках сцены». А через три дня на многолюдном народном митинге Троцкий заявляет населению Петрограда, усиленно жестикулируя, что вскоре надеется «услышать красного галльского петуха, который объявит о победе Революции на развалинах Парижской биржи»²⁵⁶. Здесь верно схвачена двойственность наркома, говорящего одно послу Франции и совершенно другое русским слушателям.

Если Нуланс даже не обратил внимания на данный ему сигнал, то правители Англии и Франции поняли и приняли к сведению отличие его намерений от большевистских. Недаром на совместной конференции в Париже 10 декабря 1917 г. при участии высокопоставленных лиц высказывания Троцкого учитывались без всякого упоминания правительства РСФСР и Ленина, словно нарком являлся наиглавнейшим деятелем, а других можно было не принимать в расчет. Как отмечено в стенограмме конференции, Клемансо, выступивший сразу после главы британской делегации, военного министра, масона лорда Милнера и министра блокады лорда Сесиля, отметил так беседы в Петрограде: «Нуланс спросил о намерениях Троцкого в случае отклонения немцами ет мирных условий. В ответ тог заявил о ведении в подобном случае револклцюнной войны, что бы это ни значило». По мнению главы правительства Франции, «все это свидетельствует о понимании Троцким угрозы для своей позиции». Им было также подчеркнуто заявление, что тот «говорил о своей большой любви и симпатии к Франции, сообщив о неприемлемости сепаратного мира и о желании всеобщего мира». Касаясь положения на Украине, Сесиль и Милнер высказались за желательность поддерживать ее сепаратистское правительство. «Но поскольку Троцкий заявил, что, поступая таким образом, мы разжигаем гражданскую войну, мы это должны прекратить, или он пойдет на сговор с Германией (Клемансо здесь вмешался, отрицая разжигание им гражданской войны)». В ходе дальнейшего обсуждения Сесиль высказал мнение, с которым согласился и Пишон, о том, что «Троцкий очень желает нашего признания, отдавая себе отчет в изоляции от западных держав, следствием чего явилась потеря престижа у собственного народа»²⁵⁷.

По предложению англичан было решено «немедленно всту-

пить в сношения с большевиками через неофициальных агентов». Главным же следует считать соглашение двух стран «относительно действий в Южной России», которое фактически предусматривало раздел нашей страны на зоны или сферы влияния. Английская зона распространялась на «казачьи территории, территории Кавказа, Армению, Грузию, Курдистан», французская — на Бессарабию, Украину, Крым. Позже особым соглашением британцам отводились также наши Север и Прибалтика. Предусматривалась финансовая помощь союзниками силам контрреволюции, прежде всего усилиям генерала Алексеева но созданию Добровольческой армии «для противостояния врагам», т.е. большевикам, на что Франция выделяла кредит в 100 млн. франков¹. Как можно убедиться, то был конкретизированный к сложившейся тогда обстановке план французских масонов 1905 г., который был рассчитан на длительную перспективу.

Пути русских масонов еще не раз будут соприкасаться в дальнейшем с деятельностью французского «вольного каменщика», агента влияния мондиалистов в нашей стране Л.Д. Троцкого на почве обоюдного неприятия советского государственного строя. Возможно, те и не подозревали о близкой направленности вроде бы несовместимых действий, продолжая острые баталии, которые не меняли существа дела.

Октябрьская революция, разумеется, ие прервала братских контактов членов Верховного Совета, прекратившего прежние заседания. Некоторое время продолжали работу и ложи, особенно на территориях, подконтрольных белым, о чем сохранились весьма скудные данные. Масонская активность в индивидуальном качестве адептов, как говорилось выше, протекала главным образом подпольно на территории РСФСР и открыто в областях, занятых белыми на национальных окраинах. Особешюстью ее было ограничение рамками существующих антибольшевистских партий и вновь созданных аналогичных группировок при тесном контактировании с официальными представительствами союзников или немцев на оккупированных ими областях. Масоны проявили себя прежде всего в ноябре 1917 — ноябре 1918 гг., в период демократической контрреволюции. Сперва они делали попытки выступлений против властей в обеих столицах и отдельных городах единым фронтом либералов, меньшевиков, эсеров и трудовиков. Затем как бы размежевались географически на три течения: адепты из кадетов отошли на казачьи земли юга России, националисты сосредоточились в Закавказье, на Украине и в Прибалтике, эсеро-меньшевистские элементы преобладали в средней части страны, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, где возглавили ряд местных правительств под опекой западных держав или подчинявшегося им чехословацкого корпуса.

Дабы избежать повторения общеизвестного о развитии Гражданской войны, ограничимся выявлением причастности к основным ее событиям наших масонов, которые, естественно, поддерживали связи между собой без получения руководящих установок, ввиду отсутствия прежнего центра, действуя согласно решениям партий, куда они входили нередко в качестве лидеров. А эти партии сразу же после свержения Временного правительства провозгласили главной своей целью борьбу, в том числе вооруженную, против большевистской власти. Первым знамя войны поднял Керенский, организовавший силами казачьих частей генерала Краснова поход на революционный Петроград, причем они заняли Царское Село в 25 км от столицы. Тем временем эсеры и меньшевики при участии кадетов образовали там новую структуру — Комитет спасения родины и революции, по их примеру аналогичные органы появились во многих городах. Комитет возглавил масон Авксентьев, ему ассистировали члены бывшею Верховного Совета Гальперин и Оболенский, братья Зензинов, Скобелев и др. Подпольное Временное правительство в составе товарищей министров Временного правительства избрало своим председателем А.А. Демьянова, также члена бывшего Верховного Совета. По их призыву начался саботаж чиновников государст-венных учреждений с участием члена бывшего Верховного Сове та Ф.А. Головина и нескольких адептов. Масоиы из кадетов Шингарев и Кокошкин неоднократно выступали в том же духе на митингах и собраниях. В конце октября 1917 г. Комитету спасения удалось поднять мятеж юнкерских училищ и захватить телефонную станцию, прервав связь со Смольным и Петропавловской крепостью. Однако частичные успехи решающего значения не имели, они были жестоко нодавлены отрядами Красной гвардии, верными большевикам солдатами и моряками. Провалились попытки вызвать подкрепления из фронтовых частей и использовать в интересах контрреволюции Ставку верховного главнокомандующего, несмотря на все усилия Авксентьева, Савинкова и Скобелева. Ничего конкретного не дало посещение иностранных миссий союзников для получения вооруженной помощи делегацией Комитета спасения во главе с тем же Авксентьевым и с участием брата Н.В. Чайковского. Успешнее поначалу складывалось вооруженное сопротивление «узурпаторам» в Москве под главенством эсера, городского головы Руднева, в товарищах которого ходил текстильный фабрикант, в будущем деятельный представитель эмигрантского масонства II.А. Бурышкин, которым помогали спешно прибывшие из столицы масоны С.Н. Прокопович,

С.А. Котляревский и др. Ожесточенные бои здесь затянулись на неделю, после чего натиск противника был сломлен. На советской стороне активно действовал бывший масон Скворцов-Степа-нов, видный большевик. Ничего не дала эсерам и либералам попытка воспользоваться открытием Учредительного собрания 5 января 1917 г., манифестация в ее защиту была разогнана, а оно распущено.

Почти одновременно враги Советов, включая масонов, перенесли усилия по консолидации основного очага контрреволюции в казачьи области Дона и Кубани, где формировалась Добровольческая армия под командованием генералов Алексеева, Корнилова, Деникина. Вербовкой офицеров для тайной отправки на Дон занимался в Москве и Петрограде член бывшего Верховного Совета, кадет В.А. Степанов и отдельные «вольные каменщики». Керенский после провала наступления на Петроград бросился за поддержкой к донскому атаману Каледину, но тот даже отказал ему в приеме. Там очутился и записавшийся в казаки исключенный из партии эсеров Савинков, участник корниловского мятежа. Он был, естественно, радушно встречен бывшими царскими генералами. И по их поручению отправился в Москву стимулировать подпольную работу против большевиков, о чем речь позже.

На Украине еще в период господства Временного правительства образовалась частично автономная Центральная рада с подобием правительства в виде генерального секретариата, взявшая курс на постепенную независимость от России. При получении вестей о вооруженном восстании в Петрограде они заявили о взятии государственной власти на украинской территории. Местные большевики не сумели дать отпор самостийникам и ушли в тень. Центральная рада объявила создание Украинской народной республики при сохранении прежних социальных устоев. Генеральный секретариат возглавил местный социал-демократ Винниченко. Ведущую роль играл видный националист, масон Грушевский, председатель Рады, которая в целом стояла на эсеро-мень-шевистских позициях, разделяемых другим масоном С.В. Петлю-рой. Группа националистов, включая масонов, ориентировалась на Германию в ожидании благоприятного момента для учреждения гетманства под началом генерала П.П. Скоропадского. Из четырех бывших членов Верховного Совета от Украины Григоро-вич-Барский, Демидов и Штейнгель были кадетами, поддерживали формирование Добровольческой армии Алексеева-Корнилова с лозунгом единой и неделимой России, лишь Чебаков позднее примкнул к Скоропадскому. Как убеждаемся, их масонство мало помогало проведению общей линии.

Закавказье фактически отделилось от России, разделившись на несколько частей. Так, в Тифлисе действовал Закавказский комиссариат во главе с меньшевиком-масоном Е.П, Гегечкори, соратник его Чхеидзе возглавил сейм Закавказской Федеративной Демократической Республики, комиссаром внутренних дел Секретариата стал А.И. Чхенкели. Вся троица Верховного Совета ВВПР превратилась из меньшевиков в националистов. Наконец, мятеж атамана Оренбургского казачьего войска А.И. Дутова получил полную поддержку националистического правительства Казахстана Алаш-Орда во главе с масоном А.Н. Букейхановым. Они захватили Челябинск и еще несколько городов, освобожденных вскоре войсками красных.

Как свидетельствуют факты и документы, бывшие масонские руководители среди кадетов, эсеров, меньшевиков, энесов, вновь созданных организаций, предприняли в конце 1917 г. многочисленные попытки свержения большевистского правительства, развязав Гражданскую войну на стороне буржуазии и помещиков при опоре иа близкую им интеллигенцию, но потерпели поражение. Коренные причины этого состояли в отсутствии поддержки широких социальных слоев, требующих скорейшего выхода страны из войны и передачи земли крестьянам, а также в неспособности отстаивать свои цели в обстановке острой классовой борьбы и враждебности большинства населения. Лишь в Закавказье и на Украине были достигнуты относительные успехи благодаря умелому использованию националистических лозунгов, что противоречило всей сущности масонства. Углубление обнаружившихся ранее в его среде идейных разногласий привело теперь к расколу даже враждебных большевизму элементов, ибо антисоветская платформа не являлась надежным скрепляющим элементом для совместных действий.

Сложившееся у нас положение довольно объективно нарисовал в заметках для руководства от января 1918 г. начальник французской военной миссии генерал Ниссель. Касаясь «морального состояния России», он отмечал: «Характерная черта всего населения — желание мира любой ценой и беспредельное слабоволие, твердая решимость уклониться от любого сопротивления... Это большевиков к власти привело всеобщее стремление к миру, а не правительство навязало мир». Что же касается «просвещенных классов», почти общая «характерная черта: приход немцев приведет к восстановлению порядка: для собственников, знати, офицеров и т.д. возврат прежних привилегий; для торговцев — ожидание поступления немецких товаров, поскольку союзники не в состоянии прислать что-либо для интеллигентов, в прошлом поголовно революционеров. Лишь ничтожное меньшинство не разделяет настроений масс либо в силу искренней дружелюбности к Франции (Маклаков, Стахович, Милюков), либо патриотизма (Савинков), либо боязни слишком тяжелого германского ига, равно как и влияния последствий теперешнего предательства (страна, предав союзников, вряд ли найдет таковых в будущем). Но для большинства, столь бесхребетных как остальные, прежде всего необходимы спокойствие и внутренний порядок»²⁵⁸. Следовательно, страна жаждет мира, но Антанте на это наплевать, главное, соблюдение собстве1шых интересов.

Переходя к анализу правительства большевиков в Смольном, генерал считает его олицетворением Ленина и Троцкого с соратниками. Оба они «больные люди, причем первый честнее второго». Их желание — повсюду «разжечь социальную революцию й поссорить любой ценой союзников. Побудительным мотивом является ненависть к «буржую» и спесь, «более наглая у Троцкого». Отсюда вытекает следующее предложение. Хитро играя на честолюбии Ленина и Троцкого,-мы, возможно, сумели бы удержать их от чрезмерных уступок (немцам) и продолжить с ними комедию по германскому сценарию, нужно использовать их заявления для разжигания народного возмущения, целясь в их гордыню». После неутешительных выводов о положении на окраинах нашей страны Ниссель переходил к формулированию целей западных держав. «Воспрепятствовать немцам наложить руку на Россию, замедлить ее экономическую и военную эксплуатацию, что они пытаются сделать. Для этого оказывать содействие всем элементам порядка, работающим на нас, или же, напротив, поощрять элементы беспорядка и анархии, коли порядок восстанавливается в пользу противника. Следует сохранить присутствие в России, держаться там любой ценой как на Севере, так и на Юге. Избегать всего, могущего привести к разрыву». Подчеркивается, что «отношения со Смольным должны сохраниться при всех трудностях. Французская военная миссия располагает сейчас агентом связи, встречаюпцшся почти ежедневно с Троцким. А посольство в этом плане имеет меньше возможностей. И потому нужно всячески избегать предъявления ультиматума».

Тут придется вернуться к запискам Садуля, отметившим возвращение из Бреста по завершении первой фазы переговоров о мире с противником Троцкого «злым и подавленным», аппетит у пангерманистов непомерен, они хотят аннексировать «150 тыс. верст, требуют значительных экономических выгод». Нарком передал французу привезенную карту, на которой начальник немецкого штаба Восточного фронта генерал Гофман «собственной рукой провел роковую линию, которая разделит Россию пополам». Троцкий просил вернуть ему документ, показав Нисселю и послу Нулансу, что явно свидетельствовало о доверительности отношения к Франции и противоречило общепринятым порядкам сохранения конфиденциальности подобных документов, особенно при отказе союзников признавать Советское правительство. Далее последовали заверения в нежелании подписывать мир. Тогда остается священная война, мы ее объявим, но к чему придем. Настал, дескать, момент «союзникам решиться!». Однако даже Садуль полагал, что они ничего не сделают²⁵⁹.

В тот же день, 11 января 1917 г., на заседании ЦК партии большевиков обсуждалась дальнейшая тактика советской делегации при возобновлении мирных переговоров. За ленинскую резо-люцию держаться до формального предъявления Германией ультиматума и принятии ее условий, а затем согласиться на них, из 16 присутствующих 12 голосовало за, против лишь один. Троцкого, выступившего против заключения мира при объявлении прекращения Россией войны и демобилизации армии, поддержали 9 человек, против высказались 7, т.е. обе резолюции прошли. Троцкий обосновывал свою позицию надеждой на немедленную революцию в Германии в случае выдвижения лозунга «ни мира, ни войны», что, однако, не подкреплялось вескими аргументами. Скорее он действовал трезво и обдуманно, рассчитывая сорвать переговоры, открыть шлюзы наступлению немцев и тем обусловить неизбежное падение советской власти, не имевшей военных сил для противодействия неприятелю.

Накануне отъезда Троцкого в Брест-Литовск для участия в последнем этапе переговоров о мире Ленин условился с ним, что «мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Тактика Троцкого, поскольку «она шла на затягивание, была верна: неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать. Лучше Брестского мира мы получить не могли»²⁶⁰. Таким образом нарком грубо нарушил договоренность. 28 января 1918 г. он объявил об одностороннем прекращении войны и демобилизации русской армии, после чего покинул место переговоров, а по возвращении в Петроград публично заявлял о невозможности для немцев перейти в наступление. Предварительно он уведомил Садуля о намерении предпринять столь авантюристический шаг. Француз, видимо, не вполне осведомленный о подоплеке осуществленного поступка, назвал его в очередном послании «дорогому другу» Тома «опасным безумием», в то же время ссылаясь на некие романтические представления наркома. 7 февраля Садуль пишет в Париж: «Долгий разговор с Троцким. Неожидашюе решение, принятое большевиками, подобное несуразному и страшному банкротству, будет использовано против них. Моральное банкроство, ведущее к банкротству политическому». Это уже очень близко к истине, и Садуль стремится связать наркома обещанием французской военной помощи, которой тот давно добивается, хотя обоим ясна даже фактическая нереальность этого при отсутствии у союзников подходящих вооруженных сил. Он уговаривает посла Нуланса сообщить Троцкому по телефону: «В нашем сопротивлении Германии вы можете рассчитывать на военную и финансовую поддержку Франции»²⁶¹.

На заседании ЦК РСДРП (б) 22 февраля 1918 г. нарком сообщил о предложении помогать нам, ибо, если «мы ведем революционную борьбу, то должны пользоваться поддержкой Франции и Англии». Но то была ловушка, так как присоединение к лагерю Антанты немедленно провоцировало ответный натиск немцев. Большинство членов ЦК верно усмотрело здесь скрытую опасность, и в принятой резолюции ограничились признанием возможности приобретения у западных держав вооружения и снаряжения для революциошюй армии с «сохранением полной независимости своей внешней политики», отказом от любых политических обязательств перед капиталистическими правительствами и рассмотрением их предложений в каждом отдельном случае с точки зрения целесообразности. Ленин в этом заседании не участвовал, но прислал красноречивую записку: «Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского капитализма»²⁶². Однако Троцкий не остановился перед искажением смысла приведенного решения, заявив на следующий день Нисселю о принятии «французского предложения о помощи», ибо в случае войны РСФСР будет, несомненно, сотрудничать с союзниками. Он также поинтересовался у собеседника, в какой мере можно надеяться на поддержку французской миссии в организации советской армии, если последует заключение мира. Генерал ответил, что не уполномочен заниматься вопросом, но готов содействовать продолжению войны²⁶³.

Германия 18 февраля 1917 г. начала наступление по всему фронту, воспользовавшись изложенным выше самовольным заявлением Троцкого. Немцы двигались тремя колоннами, почти не встретив сопротивления, заняли Двинск, Псков, Ревель и приблизились к Петрограду, от которого находились в 200 км. Немцы прислали новый ультиматум с еще более тяжелыми условиями мира. Советское правительство решило принять такие требования и 5 марта 1918 г. заключило с Германией и ее союзниками мирный договор, одобренный VII экстренным съездом партии и III Всероссийским съездом Советов, несмотря на сопротивление Троцкого и левых коммунистов во главе с Бухариным. Когда партсъезд осудил линию наркома по иностранным делам, тот сложил с себя обязанности, но благодаря не совсем понятному заступничеству Ленина получил еще более важный пост нарком-воена, иностранными делами стал ведать Г.В. Чичерин.

Троцкий продолжал действовать в инте1)есах Антанты, которая в сложившейся обстановке пыталась одновременно взять под контроль формирование большевиками револкмцюнной армии и добиться согласия Совнаркома на вторжение союзников. После объявления столицей РСФСР в марте 1918 г. Москвы и перевода туда центральных учреждений там немедленно появился Садуль и британский неофициальный агент Б. Локкарт с американским полковником Р. Робинсом. Садуль, получивший от самого министра иностранных дел Пишона разрешение направлять депеши со своими оценками непосредственно в МИД, показывая послу тексты только для информации, без корректирования, сообщал 26 марта: «Французской миссии предстоит играть главную роль в этой реорганизации (нашей армии. — О.С.). Несколько офицеров будут приданы непосредственно Троцкому; они составят в некотором роде неофициальный военный кабинет, который будет контролировать различные службы комиссариата по военным делам. Офицеры уже отобраны и действуют осторожно». В другом послании говорилось: «Все офицеры признают, что Троцкий относится к ним уважительно, с почтительным доверием. Для них открыты все двери; в их распоряжение предоставлены любые источники информации. Троцкий не переставая расспрашивает их, внимательно выслушивает их мнение и в точности следует их советам»²⁶⁴.

Высадка в начале апреля 1918 г. англо-японского десанта во Владивостоке побудила Cajjyria добиваться у Троцкого молчаливого согласия на подобную интервенцию. Тот выдвшгул свои условия, обещая после принятия их союзниками вынести на одобрение Совнаркома. Но утверждению француза, коллеги нарком-воена поддерживают его позицию: «Большевики спрашивают теперь, с каким соусом их съедят. Попав между германской наковальней и союзнической кувалдой, они, безусловно, выбирают сторону союзников». 8 апреля он нанес в «уютном» номере гостиницы «Националь» визит видному анархисту А.Ю. Ге, который гневно обрушился на большевиков, якобы «предавших» чистые принципы и превратившихся в обычных реформаторов. Рабочие от них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем. Анархисты Moiyr уже рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов, через месяц-два «выкопают могилу для большевиков» и образуют «подлинно коммунистическую Республику»². А несколько дней спустя чекисты Дзержинского разгромили гнезда превра тившихся в обыкновенных бандитов рядовых приверженцев анархии, но не тронули лидеров, которые гневно осуждали карательную акцию. Напомним, кстати, об идейной близости французских масонов и анархистов, несмотря на кажущиеся фундаментальные различия их доктрин.

Помимо попыток союзников через Садуля договориться о проведении крупных военно-политических акций, согласованных в принципе с Троцким, тот намеревался пойти на односторонние уступки США. В откровенном разговоре с руководителем американской миссии Красного Креста Р. Робинсом нарком откровенно заявил: «Я хочу поделить железнодорожную сеть России но-ровну с Соединенными Штатами, и если вы возвратите в Россию эту миссию, я обещаю предоставить ее членам полную власть над транспортной системой всей России... Я соглашусь на любого человека, которого вы, американцы, попытаетесь назначить железнодорожным руководителем, сделав его заместителем управляющего русскими коммуникациями с правом издавать приказы». По его словам, союзники получили бы возможность эвакуировать из России свое военное снаряжение во избежание захвата немцами, а правительство РСФСР смогло бы перевозить продовольствие в голодающие местности. Непонятно, зачем надо было ставить транспортную сеть страны под иностранный контроль, если у нас хватало собственных крупных специалистов-железнодорожни-ков? Очевидно, американец отнесся скептически к странному демаршу, и тогда нарком сразу предложил Локкарту назначить управляющим железными дорогами англичанина²⁶⁵.

Отмеченные и прочие менее значительные факты поведения высокого функционера, замалчиваемые им самим и апологетами, если поставить их по х|юнологии в логическую цепь, свидетельствуют о серьезных расхождениях между Троцким и общим курсом партийных лидеров на сохранение нейтралитета страны в рамках Брестского мира. Ведь ответственные представители РСФСР неоднократно осуждали и протестовали против высадки десантов англичан в Мурманске, а японцев во Владивостоке, отвергая сам принцип допущения интервенции союзников «по нриглашешно». Так, зам. народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерин заявил корреспонденту «Известий» 24 апреля 1918 г.: «Никакое вторжение в Россию по соглашению с русским народом, т.е. трудящимися массами, невозможно». Когда же посол Нуланс только публично уномянул о подобной возможности в интервью прессе, то 28 апреля последовала нота НКИД правительству Франции о его «немедленном отзыве». Правда, Париж на демарш не реаги-ровал, Нуланс вместе с динкорнусом, обосновавшимся в Вологде, позднее отбыл в Архангельск, где находился до декабря 1918 г. Что же касается позиции РСФСР по экономическим вопросам в отношении США, то она сводилась только к готовности предоста-ви+ь концессии и вести торговлю на взаимовыгодных условиях, как о том Ленин сообщил Робинсу 14 мая письмом с приложением «предварительного плана наших экономических отношений с Америкой»²⁶⁶. Тем самым демарши Троцкого были решительно дезавуированы перед союзниками, но советское руководство они не насторожили.

Подспудно проводимая Троцким линия продолжала совпадать с действиями контрреволюции, включая масонов, центр которых переместился весной 1918 г. в Москву. Именно там начали возникать подпольные центры, ориентировавшиеся либо на союзников, либо на немцев в подготовке свержения Советов. В курсе их замыслов был и Садуль, вероятно, информировавший о том своею друга. Вот его свидетельство от 15 мая: «Осторожная, но в то же время активная работа, которую уже шесть месяцев я веду в самых разных кругах, позволила мне познакомиться со всеми русскими партиями, тем более что ныне я, похоже, единственный из всех союзников поддерживаю отношения со всеми из них без исключения. У меня исключительно сердечные отношения с левыми, мне весьма симпатизируют в центристских группах и среди правых эсеров, у меня личные дружеские отношения с некоторыми кадетами и монархистами. Никогда у меня не было иной цели, кроме как служить интересам Франции, не нанося в то же время ущерба русской демократии»²⁶⁷. Конечно, об устремлениях названных кругов он в цитированном письме А. Тома умалчивает, но были и другие его сообщения в Париж, пока не обнаруженные и, возможно, уничтоженные.

При таких обстоятельствах Садуль, естественно, видел и продолжавшего себя считать эсером Б.В. Савинкова, прибывшего из Донской области в качестве неофициального представителя белых генералов Добровольческой армии. Вскоре он создал в столице организацию масонского типа «Союз защиты родины и свободы», о чем открыто поведал в своих воспоминаниях. «Мы имели право сказать, что у нас нет правых и левых и что мы осуществляем «Священный союз» во имя любви к Отечеству. Работать в тайном обществе всегда трудно. Работать, когда вы ставите зада-чей вооруженное выступление, значит каждый день рисковать жизнью». В числе руководителей оказались эсеры, меньшевики, монархисты, плехановцы, в том числе масон, энес Л.М. Брам-сон. Финансировали Союз руководит!и чехословацкого Национального совета масоны Масарик и Бенеш, которые сами находились на содержании Франции. В дневнике первого есть любопытная запись от начала марта 1918 г. о переговорах с Савинковым: «Имеются организации но городам, государственный переворот... Я еду, чтобы А) Скупать хлеб, чтобы не достался немцам, Б) В случае чего «хлебный террор», В) Политический террор. Террор: покушение на великого князя Сергея стоило всего лишь 7 тыс. рублей, Плеве — 30 тыс. Я могу предоставить некоторые финансовые средства, чтобы Клецанда — 200 тыс. рублей». Названные лица непосредственно руководили корпусом. Деньги были получены, как впоследствии подтвердил лидер партии младо-чехов Крамарж в письме Масарику: «Вы своим великодушным поступком помогли Савинкову в тяжелую минуту первой антибольшевистской революции. Савинков рассказывает об этом почти со слезами на глазах»¹. Такое великодушие позволило масону из бывших террористов образовать несколько крупных вооруженных отрядов офицеров и студентов, ждупщх лишь сигнала о путче.

26 мая 1918 г. Локкарт телеграфировал в Лондон: «Вчера имел длительную беседу с одним из агентов Савинкова. Этого человека я знаю многие годы, и потому можно доверять его заявлению, что планы Савинкова о контрреволюции полностью основаны на союзной интервенции. Французская военная миссия их поддерживает и заверила, что интервенция уже решена. Савинков предлагает уничтожить всех большевистских руководителей в ночь высадки союзников и сформировать правительство, которое на деле станет военной диктатурой». Среди ее членов он назвал генерала Алексеева, адмирала Колчака, кадета Кишкина, эсера Авксентьева и в конце, скромно, самого себя. Он, мол, стремится убедить их в абсолютной необходимости немедленных действий и полностью к этому готов, ибо каждый день промедления таит возможность раскрытия задуманного²⁶⁸.

А тот продолжает раскрывать подробности. «Предполагалось в Москве убить Ленина и Троцкого, и для этой цели было установлено за ними обоими наблюдение. Одно время оно давало блестящие результаты. Одно время я беседовал с Лениным через третье лицо, бывавшее у него. Ленин расспрашивал это третье лицо о «Союзе» и обо мне, и я отвечал ему и расспрашивал о его планах. Не знаю, был ли он так же осторожен в своих ответах, как и я в своих. Одновременно с уничтожением Ленина и Троцкого предполагалось выступить в Рыбинске и Ярославле, чтобы отрезать Москву от Архангельска, где должен был происходить союзный десант... План этот удался только отчасти. Покушение на Троцкого не удалось. Покушение на Ленина удалось лишь наполовину. Дора Каплан, ныне расстрелянная, ранила Ленина, но не убила»²⁶⁹. Не предупредил ли Троцкого либо Савинкова Садуль о недопустимости подобного акта по устранению наркома? Вопрос не риторический, учитывая изложенное выше. Во многом террорист заведомо привирал, вроде пресловутого обмена мнениями с пролетарским вождем или причастности к покушению Каплан, не подтвержденного остальными источниками. Но в целом он верно раскрывает свои замыслы, согласованные с представителями Антанты, которые были уверены в неизбежности ншрокой интервенции союзников в поддержку внутренней контрреволюции.

Кроме того, в Москве почти одновременно возникли весной 1918 г. целых четыре подпольных организации: Правый центр, Левый центр, Национальный центр и Союз возрождения, которые действовали под определенным контролем находянщхся там же центральных комитетов кадетов, эсеров, меньшевиков, эне-сов. Среди членов находились и видные представители бывшего Верховного Совета ВВНР, ставившие главной задачей свержение Советского правительства при вооруженной поддержке иностранных держав и реставрацию буржуазно-помещичьего строя. Они контактировали между собой, согласовывали общую линию, хотя и расходились но крупным тактическим вопросам. Так, Правый центр придерживался немецкой ориентации и ратовал за реставрацию монархии, что побудило кадетов-масонов В.А. Степанова,

А.В. Карташева и С.А. Котляревского покинуть организацию и с помощью единомышленников образовать состоящий из представителей собственной партии Национальный центр. В свою очередь, Левый центр преобразовался в Союз возрождения на базе блока кадетов и т.н. социалистических партий, в первую очередь правых эсеров во главе с Н.Д. Авксентьевым, адептом парижской ложи «Аши» (1908 г.), в 1917 г. он присоединился к одному из братств союза ВВНР. Эсер имел постоянные связи с французским генконсулом в столице РСФСР Гренаром и другими ино-страицами, от которых у него не было секретов. По сообщению генконсула, Авксентьев пришел к нему от имени «левых групп», стремившихся к ликвидации Советов, и заявил: «Приближается момент действия, и мы просим финансовой и военной помощи союзников. Банки закрыты, у нас есть винтовки, но очень мало орудий и пулеметов. Люди имеются, но их трудно собрать. Необходима надежная сила, вокруг которой они могли бы объединиться... Союзный десант в Архангельске, возможно, оказал бы желанную услугу». Гренар заверил собеседника, что страны Антанты твердо решили действовать в России как «друзья и союзники»²⁷⁰.

ЦК правых эсеров, их фракция в бывшем Учредительном собрании, социалисты-народники (энесы), левые кадеты и кооператоры разработали и предложили союзным правительствам проект коллективного заявления на случай их вооруженной интервенции. Союз возрождения наметил создание «общерусской государственной власти в виде Директории в составе Авксентьева, кадета Астрова, энеса Н.В. Чайковского и беспартийного генерала В.Г. Болдырева. Двое из четверки, Авксентьев и Чайковский, являлись видными масонами. Последний начал политиче скую карьеру народовольцем, неоднократно подвергался арестам, несколько лет прожил в США. Посвящение принял в петербургской ложе «Восходящая Звезда» (1914 г.), входил в малый совет ВВНР. После Октябрьской революции ориентировался на Анг-ли*ю. Принцип коллективной военной диктатуры, или Директории, дань известному органу Французской революции конца

XVIII в., который сверг якобинцев, у нас получил карикатурное воплощение.

Всячески содействуя выполнению антисоветских планов, представители Антанты не проявляли еще готовности к развертыванию широкомасштабной интервенции собственными вооруженными силами ввиду ожесточенных боев с немцами на Западном фронте и боязни разложения большевиками своих войск. Они предпочитали воевать с Россией руками наших соотечественников, но выдвинули на первый план находящийся на их содержании чехословацкий корпус. Сперва Лондон и Париж начали переговоры о транспортировке его частей через Владивосток, затем изменили намерение, решив подразделения к западу от Омска перебросить в Архангельск, остальным же ехать прежним маршрутом. В ходе неофициальных бесед с Троцким они добились согласия на подобные действия, причем советская сторона ранее договорилась с командованием корпуса о его частичном разоружении, что фактически им саботировалось. Среди солдат велась усиленная антисоветская пропаганда при участии правых эсеров, распространялись слухи, будто правительство РСФСР настояло на изменении маршрута следования. В середине мая 1918 г. совещание командиров двух чешских дивизий, полков и делегаты отрядов решили не подчиняться распоряжениям о смене маршрута и сдаче оружия, продолжая движение эшелонов на Восток. Кроме того, они выступили против местных советских войск и захватили в конце мая Мариинск, Челябинск, Пензу, Сызрань, Томск при содействии эсеровских отрядов.

В сложившихся экстремальных условиях командование РККА и лично Троцкий действовали не лучшим образом. Масла в огонь подлило его распоряжение о «немедленном и безусловном разоружении всех чехословаков и о расстреле тех из них, которые с оружием в руках будут противиться мероприятиям Советской власти». В ответах на вопросы представителя корпуса

В. Нейберта наркомвоен повторил прежние требования непререкаемым тоном. По воспоминаниям управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича, «военное командование Москвы было возмущено его постунком>, и Реввоенсовет собрался как бы частным образом без него, где было решено открыть фронт против чехов и главнокомандующим назначить Антонова-Овсеенко. Он согласился, но поставил условием полное невмешательство Троцкого в операции и переговоры с чешским командованием, которое хорошо знал. Троцкий запротеегговал, и тот отказался». Главкомом на чехословацкий фронт был назначен выпущенный Троцким из тюрьмы левый эсер Муравьев¹. Узнав об успехах мятежа, руководители московского подполья из «Союза освобождения» прибыли в Самару и образовали там орган местной власти — Комитет членов Учредительного собрания (КОМУ¹!), который рас-прострашм полномочия на все Поволжье. Под председательством правого эсера В.К. Вольского в составе самозваною правительства оказались главным образом малоизвестные члены той же партии, один меньшевик и несколько беспартийных. По поручению ЦК кадетов наблюдателем за его деятельностью поставили «вольного каменщика» Л.А. Кроля. Среди других братьев поблизости оказались Н.А. Бородин, А.М. Букейханов, В.А. Виноградов,

В.Я. Гуревич, В.М. Зензинов, С.Ф. Знаменский, всего десять персон. КОМУЧ сразу отменил основные законы Советов, восстановил прежние, подверг репрессиям руководителей, сохранив, впрочем, к великому недовольству иностранных покровителей красное знамя. Тогда же при содействии чехословаков образовалось Временное сибирское правительство во главе с близким кадетам П.В. Вологодским, которое перебралось в Омск. Военным министром в нем англичане назначили адмиралд А.В. Колчака. Между более левым КОМУЧем и откровенно правым восточным органом сразу начались трения, переросшие в открытую вражду на почве взаимного соперничества.

После арестов в Москве ряда важных персон «Союза защиты родины и свободы» Савинков решил развязать антисоветские мятежи на Верхней Волге в предвидении обещанного Антантой крупного десанта для совместного наступления на красную Москву. В ночь на 6 июля 1918 г. участники организации подняли восстание в Ярославле, захватили город и удерживали его 16 дней, безжалостно расправляясь с местными партийными работниками и советскими активистами. Сам предводитель попытался было возглавить аналогичную операцию в Рыбинске, что завершилось поражением, как и попытка захвата Мурома. Бросив на произвол судьбы свое воинство, он долго скрывался и, наконец, объявился в Казани, захваченной чехословацкими отрядами.

Начавшийся тогда же в столице V Всероссийский съезд Советов проходил в острой борьбе левых эсеров и большевиков, хотя они продолжали сотрудничать в центральных органах власти. Лидеров меньшинства особенно возмущало свержение немцами на Украине Центральной рады и замена ее весьма надежным братом Скоропадским в качестве гетмана «всея Украины», чему якобы потворствовали ленинцы. Леваки обрушили на Совнарком град нападок, потребовали разорвать Брестский мир и даже объявить Германии войну. 6 июля Блюмкин и Андреев по указанию руководства своей партии убили немецкого посланника Мирбаха в надежде спровоцировать вооруженный конфликт между двумя странами. В тот же день левые эсеры подняли в столице мятеж, арестовали главу ВЧУ Дзержинского и захватили Центральный телеграф, откуда начали рассылать сообщения о переходе власти в их руки. Это выступление было сразу подавлено, главные исполнители расстреляны, а лидеров пока не тронули, суд над ними в конце 1918 г. ограничился весьма мягкими наказаниями. Масоны в этом выступлении не участвовали. Однако и туг сказалось незримое присутствие Троцкого, который взял под свою защиту Блюмкина. Он явился с повинной, раскаялся в содеянном, был принят наркомвоеном в секретари с ответствешшм поручением курировать выпуск своего собрания сочинений, что подтверждается архивными документами. Затем, видимо, опять же не без влияш(я покровителя, ставший большевиком террорист снова оказался на ответственной работе в ВЧК и получил шикарную квартиру на Арбате, куда нередко захаживал секретарь И.В. Сталина Баженов²⁷¹.

К немалому изумлению, даже негодованию руководства контрреволюционных организаций, союзники вместо высадки на севере крупного десанта ограничились направлением из Мурманска в Архангельск 1000 английских и французских солдат под командованием британского ген. Пуля. Открыть ворота города им был должен антисоветский переворот, совершенный под началом члена Союза возрождения Н.В. Чайковского. 2 августа 1918 г. он и шесть его сообщников из четырех правых эсеров и двух кадетов постановили избрать председателя Верховного управления области, секретаря и глав ведомств. Тот взял себе и пост начальника иностранного отдела, позднее сей орган преобразовали во временное правительство Северной области, расширив состав управления. Генерал Нуль в качестве подлинного хозяина и повелителя богатейшего края поспешил издать нрикаг о смертной казни занимающихся большевистской пропагандой, а также ввел политическую цензуру, в том числе для официального органа местной власти. Протесты новых правителей в отношении цензуры остаются малоэффективными²⁷². Председатель был среди прочих единственным «вольным каменщиком» и в январе 1919 г. отбыл по делам контрреволюции во Францию. Значительно пополненный за счет американских войск контингент интервентов не смог далеко продвинуться в центр страша и соединиться с чехословаками, как ранее планировалось.

Почти весь сентябрь 1918 г. правые эсеры, энесы, кадеты дебатировали в Уфе вопрос о конструировании для всей России государственной власти, которая была призвана сменить большевистские структуры. За основу был взят известный план, в силу которого делегаты избрали Всероссийское временное правительство — Директорию, куда вошло пять деятелей, в том числе три масона (Авксентьев, Зензинов, Виноградов), Вологодский и ген. Болдырев, по партийному составу первые двое были эсеровскими лидерами, третий — малоизвестный кадет, остальные беспартийные. Директория признала Учредительное собрание прежнего созыва и обещала передать ему власть 1 января 1919 г., если к тому времени соберется кворум²⁷³. Центральный комитет кадетов проявлял недовольство итогами совещания и начал склоняться к замене проектируемого коллективного органа единоличной диктатурой.

К тому времени красные войска успешно наступали. Директории пришлось срочно отбыть в Омск. Образованный в Уфе учре-диловцами орган так и не сумел приступить к исполнению своих обязанностей. 18 ноября при явной поддержке кадетов, чехословаков и английского батальона Колчак произвел государственный переворот, объявил себя верховным правителем России, низложив Директорию. Ведущие ее члены Авксентьев и Зензинов с несколькими единомышленниками были высланы в Китай, Вшю-градов отошел от активной деятельности. Непосредственного участия в акции масоны не принимали и не заняли ответственных постов в новой администрации. Однако «вольные каменщики» из кадетов в основном ей сочувствовали, а известный нам Кроль состоял фактически негласным советником диктатора, пользовался его расположением и Савинков, которого адмирал назначил своим представителем в Париже, где тот возглавил и соответствующее пропагандистское бюро «Унион». Отдельные масоны принимали участие в различных совещаниях колчаковщины.

Подобно всем предшественникам, Колчак в первом же обращении к населению ратовал за «создание боеспособной армии, победу над большевизмом, установление законности и правопорядка». Британский разведчик, полковник Нильсен сообщал по начальству: «Колчак официально заявил, что нет и речи о восстановлении монархии, единственной политикой является спасение России. Верю в его искренность и готов это гарантировать. Я убежден как никогда, что это является абсолютно честной попыткой восстановить порядок и, если бы такой шаг не последовал, то через несколько недель произошли бы большевистско-эсеровские восстания». Разумеется, офицер сильно фантазировал насчет подобной возможности в стремлении обелить собственное деятельное участие в перевороте. Впрочем, 6 июля 1919 г. сам военный министр, масон У. Черчилль заявил в Палате Общин, что англичане «вызвали к жизни» правительство Колчака¹. Фактически им ассистировали французы и американцы, и лишь японцы проявили настороженность, опасаясь восстановления в России сильной буржуазно-помещичьей власти под эгидой западных держав.

Вскоре красные сломили последнее сопротивление КОМУЧа и достигли Уральского хребта, где остановились. Самарские учреди л овцы потерпели окончательное поражение. В целом положение РСФСР продолжало оставаться тяжелым. После захвата Баку британским отрядом генерата Денстервиля все Закавказье перешло в руки сепаратистов. Еще раньше Добровольческая армия Деникина овладела Екатеринодаром и Новороссийском, в Крыму действовало кадетское местное правительство Крыма (С.С. Неймана). Украина перешла под господство петлюровцев. Деникин прочно опирался на кадетов, которые перевели свой ЦК и часть Национального центра в Екатеринодар. Там же сосредоточилась масонская верхушка в лице бывших руководителей В.А. Степанова, В.А. Оболенского, П.М. Макарова, А.А. Демьянова, П.И. Переверзева, всего 13 человек, в том числе двух боевых генералов В.В. Субботина и В.В. Теплова. Вряд ли они образован* единую ложу, но братские встречи для обмена мнениями, несомненно, проводили. Естественно, в деникинской администрации они занима1и довольно ответственные посты.

Вопреки расхожим утверждениям о бешеном разгуле красного террора после убийства белогвардейцами Володарского и Урицкого и ранения Ленина эсеркой Каплан, в столице на конец ноября 1918 г. еще находилось 17 членов ЦК кадетов во главе с Н.Н. Щепкиным, Н.М. Кйшкиным, Д.И. Шаховским и др., включая масонов А.В. Карташева, Л.А. Велихова и С.А. Котля-ревского. Сперва они занимались выработкой проектов устройства России после свержения власти большевиков, что считали делом предрешенным. Однако главным для них стало добывание секретных сведений военного характера для отправки в штаб Добровольческой армии, располагавшей, кстати, собственной агентурой по линии разведывательного органа под названием «Азбука»¹. Якобы всесильная ВЧК смогла раскрыть шпионскую организацию кадетов лишь в конце августа 1919 г., руководители были репрессированы, в том числе расстрелян масон К.К. Черно-свнтов, другие «вольные каменщики» остались на свободе и позднее эмигрировали.

Первый год щюлетарской революции завершился крахом эсеров и меньшевиков в блоке с левой частью кадетов, пытавшихся в новых условиях возродить коалицнош1ую политику периода Времешюго правительства, чему содействовали и масоны. Их усилия по разжиганию т.н. демократической контрреволюции оказались бесплодными в первую очередь из-за отсутствия популярных лозунгов, способных парализовать Советы и добиться массовой поддержки населения, а также серьезных вооруженных сил. Это, конечно, относится к центральному щюмышленному району страны, поскольку на окраинах власть захватывали белогвардейцы или националисты при содействии «вольных каменщиков». Все-таки почти везде негативно сказывались внутренние разногласия противников большевизма, по-разному подходивших к решению тактических и стратегических вопросов борьбы при наличии единой антисоветской платформы. Наконец, оба враждовавших лагеря мировой войны по тем или иным причинам не оказали достаточной поддержки своим российским союзникам.

В конце 1918 г. в лагере внутренней контрреволюции произошел очевидный сдвиг с выдвижением на авансцену сугубо консервативных, стремившихся к объединению вокруг единоличных диктаторов. Красноречивым свидетельством тому явился го-сударстве1шый переворот Колчака в Омске, отбросивший немалую часть даже правых эсеров, не говоря о меньшевиках, в оппозицию открытой буржуазно-поме1цичьей диктатуры. Не случайно ровно через год именно эсеры, не большевики, плеш1ли верховного правителя, который вскоре был казнен.

Перегруппировке сил внутренней контрреволюции во многом способствовали западные державы, разгромившие в конечном итоге своих противников из австро-германской коанпцш, что предполагало расширение масштабов интервенции как собствен ными вооруженными силами, так и оказанием серьезной финансово-экономической помощи своим российским союзникам. Ставка делалась на полный разгром Советов посредством скоординированного наступления на Москву армий Колчака, Деникина и Юденича, поддержанных контингентами Антанты. На очередном витке развернувшихся сражений масоны играли гораздо меньшую роль, чем прежде. На северо-западном направлении кадеты

С.Е. Кальманович, А.В. Карташев, Е.И. Кедрин и В.Д. Кузьмин-Караваев входили в ближайшее окружение и местное правительство генерала Юденича, а М.И. Терещенко и А.Я. Гальперин на первых порах помогали становлению его мероприятий в деле подготовки походов на Петроград. Многие братья оставались при Деникине, действовали успешно на Украине и в Закавказье.

Перенесемся теперь во Францию, давшую приют прибывшим русским адептам, которые составили костяк начавшего формироваться масонства в изгнании. У его истоков стояли В.А. Маклаков, назначенный послом еще Временным правительством без получения, однако, должной аккредитации, Н.В. Чайковский, Б.В. Савипков и др. Они являлись членами Русского политического совещания, как представительства всего белого движения и в то же время защитника интересов Отечества на конференции по выработке мирпых договоров с Германией и ее союзниками. Совещание во главе с царским министром иностранных дел

С.Д. Сазоновым и его товарищем (заместителем) Маклаковым включало в себя группу компетентных высших сановников, бывших послов и иных деятелей, способных выражать установки программы Депикина о сохранении «единой и неделимой России* при ряде уступок лимитрофам.

Что касается формы объединения «вольных каменщиков», то среди них сразу выявились две тенденции. Большая часть склонялась к необходимости создавать отечественные ложи внутри действующих французских федераций, другие ратовали за сохра нение независимой структуры по образцу Великого Востока Народов России. Приверженец первого пути Л.Д. Кандауров, вице-консул в Париже, посвященный в одной из местных лож в 1917 г., отмечает: «Во время войны в Париже пребывало несколько русских братьев, получивших в разное время посвящение в различных фралщузских ложах. Братья эти были хорошо осведомлены о положении франкмасонства в России, а также и в вопросах, касающихся истории русского масонства. После большевистской револю1цш они пришли к убеждению, что приско|)б ное состояние нашего отечества продлится долгое время и что надлежало бы в национальных интересах создать за границей ор-ганизащио русского франкмасонства, подобно тому как таковое имеется во всех цивилизованных странах, дабы эта организация смогла, когда позволят обстоятельства, начать действовать в России в видах восстановления ее и организации образованного класса, который сам в силу нашего характера организоваться вряд ли сможет. В видах этих и для последующего учреждения лож был образован 1 декабря 1918 г. масонский комитет в следующем составе: Л.Д. Капдауров (председатель), генерал-лейтенант Война-Панченко, присяжный поверенный Рапп, адвокат парижскою суда Грубер, граф Нессельроде, бывший российский консул в Нью-Кастле М.К. фон Мекк, художник Широков. Комитет этот неоднократно изменял свой состав и направление деятельности». Здесь упущены две особенности, уточненные А.И. Серковым, который именует сей орган «Русским масонским комитетом», работающим по шотландскому уставу в союзе Великой Ложи Франции. На базе энциклопедического словаря ученого приведем краткие биографические сведения о семерых организаторах.

Л.Д. Капдауров (1880—1936), сын генерала артиллерии, крупного помещика Саратовской губернии, выпускник юридического факультета Петербургского университета. Сразу поступил в МИД России, с 1912 г. вице-консул в Париже. С;К. Война-Панченко (1878—1920), член российской военной делегации во Франции, после 1917 г. перешел на французскую военную службу, посвящен в одной из иностранных лож. А.И. Грубер, адвокат, эмигрировал во Францию до 1917 г. М.К. Мекк, крупный промышленник. В 1911—1912 гг. российский консул в Нью-Кастле-на-Тайне (Англия), затем жил в Париже. А.Д. Нессельроде (1850—Л923), земский деятель, после революции 1905 г. эмигрировал во Францию, ее натурализованный гражданин, писатель и поэт. Е.И. Рапп (ум. 1946), доктор права, адвокат, эсер, эмигрировал во Францию до 1917 г. и находился там на службе — Временного правительства. М.П. Широков, эмигрировал во Францию в 1900 г., живописец, выставлялся в ряде салонов. Другие данные об этих лицах отсутствуют. Очевидно лишь, что они прошли посвящение в братствах Великого Востока, став зачинателями отечественного масонства за рубежом.

Попытка консолидации братских сил была предпринята членами бывшего Верховного Совета ВВНР. По свидетельству Галь-

перина, летом 1918 г. он, а также Керенский, Коновалов, Бала-винский, Волков, Демидов решили восстановить прежнюю орга-низащно, введя в Совет еще Авксентьева и Я.Л. Рубинштейна при секретаре Демидове. Затея провалилась из-за негативного отношения многих братьев к Керенскому, считавшемуся одним из главных виновников поражения Временного правительства. Упомянем и малоудачные попытки создания в Париже трех орденских мастерских. Это были «Добрый Самаритянин», в состав которого входили, среди прочих, Кандауров, Кедрин, Мекк, Маркотун, Савинков, Чайковский в апреле 1920 г.; «Объединение славянских масонов во Франции» с участием тех же лиц и, наконец, «Украинская Ложа» шотландского устава, действовавшие в 1920 г. Из участников последней известны лишь имена трех адептов Д.Л. Ревелиотти, II.С. Ситвелла и А.И. Шумицко-го. Сведений об их активности не сохранилось. Показательно в этой связи одно место, не включенное в окончательный текст книги М.С. Маргулиеса «Год интервенции», которое гласит: «Среда, 29 апреля 1919 г. В 9 часов вечера собрание русских масонов: Ф. Мекк, Кандауров (Коновалов занят). Сонно, скучно, дело идет о волоките, канцелярщине. Не популяризует ни моего, ни Савинкова положения»¹.

Открывшаяся в январе 1919 г. Парижская мирная конференция сразу выявила острые политические разногласия не только по части подготовки мирных договоров с противниками Антанты, но и но «русскому вопросу». Президент США Вильсон и британский премьер Ллойд Джордж выдвигали вначале план достижения компромисса между большевиками и белогвардейцами на переговорах. Но глава французского правительства Клемансо при поддержке контрреволюции решительно отказывался от любых переговоров. Аналогично выступали и наши масоны в окружении Колчака, Деникина и Юденича, а также в составе Русского политического совещания. План достижения соглашения между враждующими сторонами осуществлен не был.

Мало того, победители даже приняли установку на расширение масштабов интервенции, делая ставку на поход армии сибирского диктатора в направлении Москвы при военно-стратегическом руководстве и оснащении союзным вооружением белых формирований. Первоначально наступавшие быстро продвигались вперед, и тогда большевики решили развернуть пропаганду революции среди пролетариата и демобилизованных солдат. Поэтому в марте 1919 г. был образован также в противовес возрожденному II Интернационалу под руководством прежних лидеров, бельгийских масонов Гюисманса и Вандервельде Третий Интернационал в Москве. Руководителем его Исполнительного комитета стал член политбюро ЦК РКП (б) Г.Е. Зиновьев, а в число учредителей от французов попал Ж. Садуль, превратившийся к тому времени в большевика и сохранивший дружеские отношения с Троцким.

Почти год после того, как большевики захватили власть, весьма важной агентурной «зарубежной разведкой ведали два царских полковника А.В. Станиславский и Н.Н. Шварц. Первый из них выехал в сентябре 1918 г. нод предлогом служебной необходимости в район Брянска и перешел на сторону белых, очевидно, не с пустыми руками, затем обосновался во Франции. Второй, правда, успешно продолжал службу на восточном направлении, в том числе занимался обучением кадров для ИКИД и ОГПУ. О плачевном состоянии военной разведки говорил в докладе на VIII партсъезде начальник оперативного отдела РВСР С.И. Аралов в марте 1919 г. и другие ответственные работники²⁷⁴.

Наконец, 20 сентября 1919 г. врио нач. Региструпра (как тогда именовалась разведка) Самсонов подал Троцкому докладную записку о «крупных недостатках», которые негативно отражаются на всей зарубежной, довольно малочисленной и малоспособной агентуре, не имеющей тесных контактов с особыми отделами Чрезвычайных комиссий и дипломатическим ведомством, уступая по эффективности фронтовым филиалам. Шеф долго размышлял и ограничился проведением через три месяца очередного совещания, отличавшегося низким уровнем участников, да и основным докладчиком выступил тот же Самсонов. Все ограничилось принятием отдельных положений и инструкций, назначен

ный новым начальником Региструпра известный партиец Г.Л. Пятаков пробыл в должности всего месяц и вернулся к более интересным обязанностям, а Самсонова переместили на какой-то другой пост¹. Военная разведка продолжала находиться в кризисе.

На VIII съезде РКП (б) одним из важнейших был вопрос о строительстве вооружетгых сил РСФСР и методах руководства ими с рассмотрением тезисов Троцкого, ранее одобренных Центральным Комитетом. Зная о намерении многих делегатов подвергнуть его критике за отдельные ошибочные методы и действия, наркомвоен добился откомандирования на Восточный фронт для организации отпора наступлению Колчака. А его тезисы защищал Г.Я. Сокольников. В ходе закрытых заседаний военной секции съезда главным оппонентом последнего выступил видный большевик В.М. Смирнов с собственными тезисами. Разгорелись нешуточные споры. Значительная группа паргийцев, согласно протоколам, подвергла критике стремле1ше наркомвоена отстранять членов военных советов фронтов и крупных подразделений от принятия решений по оперативным делам с передачей их всецело в ведение командному составу, к которому нарком питал явные симпатии. Среди оппозиционеров оказались Бубнов, Пятаков, Сафаров, Ворошилов, Мясников, Ярославский, Землячка и др. В результате консультаций и согласований сьезд все-таки одобрил, во многом благодаря поддержке Ленина и в меньшей егепени Сталина, тезисы наркомвоена. В состав ЦК съезд избрал

19 делегатов, в том числе Ленина, Троцкого, Сталина. Однако уже на пленуме ЦК 25 марта 1919 г. была принята закрытая резолюция о реорганизации Все глав штаба, о Полевом штабе и об «обязательном ежемесячном совещании т. Троцкого с партийными работниками». На следующий день члены Политбюро приняли специальное решение: «Указать т. Троцкому на необходимость как можно более внимательного отношения к работникам-коммунистам на фронте, без полной товарищеской солидарности с которыми невозможно проведение политики ЦК в военном деле»²⁷⁵. В политбюро входили Ленин, Каменев, Крестинский, Сталин и

Троцкий, которому такое решение понравиться не могло, но он с этим смирился.

Очевидно, далеко не случайно именно весной 1919 г., в момент образования Коминтерна, президент Вильсон и премьер-министр Ллойд Джордж отрядили в Петроград без ведома Франции своего эмиссара У. Буллита. Сравнительно молодой журналист, богач из Филадельфии, либерал по убеждениям, он зашшал пост начальника Информационного отдела делегации США на Парижской мирной конференции. Еще в феврале предыдущего года Буллит писал другу и соратнику Вильсона полковнику Хаузу, что «Троцкий именно такой человек, который нам нужен у власти в России». Накануне отъезда он получил от госсекретаря Лансинга указание отправиться «для изучения политических и экономических условий страны с целью осведомления американской полномочной комиссии по заключению мира»²⁷⁶. То была его главная задача, на втором же плане стояли предложения о примирении враждующих в Гражданской войне сторон. Буллита сопровождали капитан разведслужбы и либеральный публицист Л. Стеффене, который в начале Февральской революции выехал в Россию из Нью-Йорка вместе с группой Троцкого, которою хорошо знал. На наш взгляд, выбор Стеффенса, представляющего и определенные круги финансового капитала, диктовался необходимостью получить кое-какую информацию у Льва Давидовича и передать ему новые инструкции от заокеанских покровителей, которые не доверяли посторонним.

Сразу по прибытии в Москву Буллит и Стеффене встречались с Лениным, Троцким, другими советскими руководителями, о чем первый уведомил своего президента: «В самой коммунистической партии существует явное расхождение во мнениях относительно внешней политики, но оно не проявляется в личной вражде или открытом расколе партийных рядов. Троцкий, генералы и многие теоретики полагают, что Красная Армия должна повсюду наступать, пока это не приведет к более мощной интервенции Антанты, которая, как они рассчитывают, принесет революцию во Францию и в Англию... Ленин, Чичерин и ядро коммунистической партии, со своей стороны, подчеркивают наличие основной проблемы в настоящее время — спасение от голода особенно пролетариата России и европейского пролетариата в целом. Престиж Ленина в России столь сейчас так велик, что группа Троцкого вынуждена неохотно следовать за ним»²⁷⁷. Здесь примечателен верный вывод о наличии двух группировок в партийной элите, причем Троцкий, в отличие от Ленина, занимает слишком радикальные позиции. Буллит предлагал использовать в интересах США ленинский прагматизм, прекратив интервенцию на согласованных им с большевиками условиях. Однако правители западных держав не сочли момент подходящим для мирного компромисса, ни президент, ни премьер-министр не пожелали принять Буллита, фактически дезавуировав его миссию. В знак протеста тот подал в отставку и длительное время выступал сторонником нормализации отношений между США и РСФСР. Впрочем, и Вильсон, и Ллойд Джордж были вполне удовлетворены полученной из первых рук информацией.

Летом 1919 г., когда красные части, остановив продвижение войск Колчака, перешли в решительное контрнаступление на главном тогда Восточном фронте и приблизились к Уральскому хребту, Троцкий начал добиваться приостановки напора на белогвардейцев. 29 июня 1919 г. один член реввоенсовета республики писал в реввоенсовет фронта: «В четверг заседание ЦК, Лев (Троцкий) настаивает на возврате к старому и развивает бешеную агитацию против Востфронта, усиленно напирая на три положения: 1) Колчак безнаказанно удрал, 2) Востфронт выдохся, 3) на правом фланге Востфронта уже катастрофа или неминуема катастрофа»²⁷⁸. Июльский пленум ЦК РКП (б) отклонил соображения наркомвоена, постановив продолжать наступление на Урал и Сибирь, главком Вацетис был заменен на посту командующего Востфронтом выпускником академии Генштаба, полковником старой армии С.С. Каменевым, к руководству фронтами пришли новые специалисты. Ставка главкома, где обнаружили ненадежные элементы из бывших офицеров, переводилась из Серпухова в Москву. Пленум также принял решение о перестройке работы РВСР в плане придания ему большей гибкости и оперативности. Позднее Троцкий выступил противником стратегического плана борьбы с Деникиным, одобренного ЦК и своими действиями на Южном фронте при содействии Сокольникова и Лашевича негативно влиял на развитие операций советских частей, что в совокупности с другими факторами вызвало их провал.

Откровенным авантюризмом отдавал доклад Троцкого в ЦК РКП (б) от 5 августа 1919 г. о целесообразности после крушения «Венгерской республики и возможной потери нами Черноморского побережья» при учете продвижений на Восточном фронте переориентировать всю политику в (ггоропу подготовки похода в Индию, для чего надо, мол, создать и укрепить мощную базу на Урале, ибо путь на Париж и Лондон лежит через города Афгани стана, Пенджаба и Бенгалии и станет логичным продолжением «воешюго удара на Индию» для помощи тамошней революции.

20 сентября парком представил дополнение к названному докладу, предлагая направить в Туркестан лиц, обладающих «исключительно широкими полномочиями», а также предписать РВСР сосредоточить там материальные и персональные элементы для возможного наступления на Юг. Однако Центральный Комитет¹ партии не реагировал на демарш, очевидно, не придав ему никакого значения и все списав на очередные увлечения апологета перманентной революции. Но такие призывы не оставались бес плодными, на митингах в Ташкенте, Баку и других городах нередко раздавались слова о помощи народам Афганистана и Индии, что охотно фиксировали тайные агенты британской развед ки для последующего использования в антисоветской пропаганде. Ведь английские правящие круги и обыватели крайне болезненно воспринимали даже малейшие намеки на перспективу утраты самой дорогой жемчужины королевской короны державы.

А во Франции у власть предержащих возникали иные тревоги. После первых же парламентских выборов но завершении мировой войны (1919 года) в общественном мнении произошел сдвиг вправо, место Клемансо занял исключенный из Ордена «вольных каменицжов» за неповиновение еще в 1905 г. А. Миль-еран, допустивший в состав нового правительства только трех братьев на посты министров внутренних дел, юстиции и образования. В следующем году его избрали уже президентом Третьей республики. Генеральным секретарем социалистической партии стал масон JI.O. Фроссар, директором газеты «Юманите» популярный рабочий лидер М. Кашен, член Лиги защиты прав человека, близкой Ордену.

Под влиянием отмеченных тенденций конвент Великого Востока рекомендовал своим ложам критически изучить советский опыт. В циркуляре совета ВВФ 21 декабря 1919 г. отмечалось: ♦Масонство, которое с горячим одобрением встретило падение царизма и с огромной симпатией наблюдало за освободительными усилиями русского народа, должно вполне беспристрастно рассмотреть историю русской пролетарской революции, доктрины и методы республики Советов, акции большевистского правительства и полученные ими результаты. Предпринимая свое объективное изучение, масонство должно сопоставить доктрину и практику большевиков с собственными идеалами и пришцшами Французской революции, сформулированными в декларации прав человека и гражданина». К документу прилагался рекомендательный список литературы, содержащий как официальные документы государств Антанты, так и произведения Ленина, Троцкого, Бухарина, книги Садуля и Аптонелли¹.

Хотя рекомендации соответствовали давней традиции ВВФ рассматривать в ложах острые политико-экономические и социальные вопросы, циркуляр вызвал негативную реакцию у право-центристских адептов лож, которые исповедовали антисоветские взгляды. Он послужил дополнительным стимулом для отечест-neiiifbix «вольных каменщиков», чтобы отмежеваться от ВВФ, сделав окончательный выбор в пользу создания капитулов и братств союза Великой Ложи, действующей под контролем Верховного Совета Франции. А некоторые приняли подобное решение несколько раньше, перейдя в ложи совершенствования ВСФ. Свидетельством того является послание Кандаурова, С.А. Ефремова и Ф.Ф. Макшеева великому командору ВСФ Реймону о переводе их сразу в 14-й градус шотландского обряда вопреки действующим регламентам ввиду якобы особых обстоятельств. Члены братства «Философская Паперть» обосновывали это следующим

* Соловьев О.Ф. Масонство в мировой политике XX века. С. 72.

образом: «Вы полностью в курсе того, что группа русских масонов, убежденная в будущей великой роли в России, оказав мощное содействие возрождению нашей страны, намерена создать полноценную систему масонства для России во главе с Верховным Советом 33-й степени». Просители не только хотят сформировать возможно скорее подобный совет, признанный всеми «верховными советами шотландского устава», но также стремятся быть в курсе столь важных работ высших мастерских. В заключение говорилось, что постоянное благоволение лично Реймо-на и членов ВСФ «упрочит узы дружбы между нашими странами и окажет полезное содействие столь желательной во всех отношениях тесной привязке русского франкмасонства к французскому»¹. Скорее всего, ходатайство было частично уважено, поскольку тройка активно участвовала в начале становления зарубежного масонства. В то же время французы не собирались давать санкцию на образование независимого российского Верховного Совета высшей, 33-й степени.

И.Н. Ефремов при царизме являлся лидером прогрессистской партии, членом Думской ложи ВВНР, занимал министерские посты во Временном правительстве, был назначен посланником в Швейцарии, где его застала Октябрьская революция. Затем представлял организации белого движения во Франции. Ф.Ф. Мак-шеев, инженер путей сообщения, эмигрировал до 1917 г., проявляя большой интерес к масонству. Насколько нам известно, никто из них в Россию больше не возвращался. Правда, демарш не остался незамеченным, открыв дорогу к получению высоких степеней отдельным, заслуживающим большого доверия братьям. Для примера остановимся на масонской стезе одного из сподвижников Савинкова, контр-адмирала С.А. Посохова. Он отличился еще в печальном для нас Цусимском морском сражении, когда сумел увести крейсер «Олег» на Филиппины и тем сохранить его в целости. Февральскую революцию встретил главнокомандующим Архангельского и Беломорского водных путей, разрешив создание на флоте офицерских и матросских комитетов, за что был уволен в отставку военным министром Гучковым и эмигрировал во Францию. 26 мая 1918 г. его посвятили в степень ученика, а 13 июня он уже стал мастером Англо-Саксонской Ложи ВЛФ и продолжал движение но иерархии древнего и принятого шотландского обряда.

В личном деле бравого моряка мы обнаружили рекомендацию Кандаурова для вышестоящего начальства от 7 февраля 1920 г. в црддержку повышения Посохова в четвертый градус «тайный мастер», который считался первым из высоких степеней. После изложения кратких биографических данных отмечалось стремление соискателя к повышению в надежде «получить возможность более эффективно содействовать распространению масонства в России, когда там будет достигнута окончательная ста билизация». И рекомендующий продолжал: «Обладая широким и возвышенным умом при наличии либеральных воззрений, сей брат, имеющий многочисленные знакомства в России, мог бы принести огромную пользу в тяжелейшем деле морального возрождения своей страны. Он притом вполне отдает себе отчет трудности этой задачи в убеждении, что только масонство, это превосходное моральное учреждение, формирующее характеры и пробуждающее ум к действию, в состоянии выполнить успешно подобную задачу». Далее отмечалось, что с религиозной и философской точек зрения брат Посохов является деистом и разделяет теософские доктрины в интерпретации Блаватской. В политическом плане он никогда не принадлежал ни к какой партии, полагая, подобно многим соотечественникам, что моральные концепции для человека важнее постоянно меняющихся политических идей. А общий вывод гласил: «Учитывая мои самые благоприятные впечатления о брате Иосохове, считаю его достойным допуска к четвертому градусу»¹.

Через пять дней ходатайство Кандаурова было удовлетворено, и моряк перешел в ложу совершенствования «Философская Паперть», вскоре получил 14-ю и сразу 18-ю степени, вступив в капитул «Верные Шотландцы» по просьбе предыдущей ложи, которая подчеркнула «абсолютную» необходимость его посвящения Для «выполнения дела, которое он сам для себя избрал». Анало-птчной, 18-й степени «рыцаря розенкрейцера» удостоились вместе с ним Капдауров, Макшеев и князь П.И. Кугушев, секретарь российского генконсульства в Париже. Посохов же двигался дальше по иерархической лестнице. 18 ноября 1920 г. он уже притязал на 30-й градус «великого избранника рыцаря Кадош», для чего представил по поручению Верховного Совета обширную машинописную работу под несколько корявым заголовком «Общее положение советской обстановки в России до июня 1920 г.» с подробным изложением фактического материала, явно построенного на агентурных данных из нескольких источников.

Остановимся на самом существенном. Прежде всего отмечается, что в ЦК РКП (б) имеются две группировки: умеренные во главе с Лениным при участии Красина и Каменева согласны допустить частную собственность и торговлю, пусть временно, ради восстановления экономической жизни для последующего перехода к коммунизму. Им противостоят «экстремисты» в составе Бухарина, Зиновьева, Дзержинского, Крестинского и др., стремя-щиеся к введению полного коммунизма, в том числе посредством террора, считая любое, даже временное, отступление изменой коммунизму. Опорой их является ВЧК. Между этими группировками находятся левые элементы, связывающие надежды с террором и мировой революцией в стремлении управлять страной возможно ближе к марксистскому идеалу благодаря развитию экономических концессий, Троцкий занимает особую позицию и не входит ни в одну из группировок. Он окружил себя лицами оппортунистического склада, безгранично амбициозными, без всяких идеалистических побуждений, стремящимися исключительно к собственному возвышению. Все внимание он посвятил созданию армии, за что отвечает, ему выгодно любое усиление контрреволюции, ибо перед лицом непосредственной опасности важность армии лишь увеличивается. При помощи бывших офицеров ему удалось создать по-настоящему дисциплинированную, но недостаточно в военном отношении эффективную армию. Для привлечения командного состава он «устраняет еврейский элемент, подчеркивая отрицание любой религии, хотя сам принадлежит к иудейской расе». Своим поведением он вызвал столь большую ненависть евреев, что его предавали анафеме в синагогах.

«Особенно он окружает себя популярными генералами старого режима и, по слухам, во многом содействовал смягчению религиозных преследований»²⁷⁹.

Важная сама по себе персона Троцкого чрезвычайно заинтересовала масонских руководителей Франции и непосредственным отношением к происходившему там размежеванию левых сил, вызванному в первую очередь развертыванием деятельности Коминтерна. В феврале 1920 г. социалистическая партия (СФИО) на очередном конгрессе в Страсбурге постановила выйти из И Интернационала и влиться в Коминтерн на обговоренных условиях. Вскоре стало известно о принятии единых правил для всех желающих вступить в новую организацию социалистических партий на II конгрессе Коминтерна в Москве в июне того же года. При обсуждении составленных Лениным условий приема лидеры итальянской соцпартии предложили 21 пункт проекта документа дополнить еще одним, предусматривающим, что партии, входящие в III Интернационал, должны исключить из своих рядов тех своих членов, которые «примкнули к франкмасонству, как мелкобуржуазной организации». Развивая этот тезис, Гра-циади, сподвижник вождя партии Серрати, заявил, что «этот вопрос не интересует русских, но он имеет громадную важность в латинских странах, в Англии и Америке», где масонство пользуется большим влиянием как политическая организация, стремящаяся якобы к «завоеванию и удержанию власти». А это, понятно, не соответствовало действительности. Итальянец опирался на опыт своей партии, объявившей еще в 1914 г. о несовместимости одновременной принадлежности и к пей и к масонству. По его словам, одной из главных причин кризиса во французской социалистической партии является «присутствие в ее рядах большого числа франкмасонов»²⁸⁰. При этом итальянцы замалчивали более серьезные проблемы отношения к социал-реформизму и центризму, чем сильно грешила их собственная партия. Именно потому Серрати и предпочел отмолчаться.

Никто из других делегатов даже вскользь не коснулся масонов. Так поступил и Ленин, раскритиковавший в ходе прений оппортунизм самого Серрати. В результате за основу был принят ленинский проект условий приема в Коминтерн, не затрагивавший ни масонство, ни другие организации. Выступивший ранее «волный каменщик» Фроссар и близкий ему Кашен также обошли щекотливый вопрос молчанием. Однако почитатель Троцкой) французский левак Гильбо настоял на немедленном голосовании предложения о «запрещении коммунистам принадлежать к секте масонов», и оно было принято. Тем не менее в официальном тексте условий такое положение не фигурировало, хотя на заседании председательствовал Серрати. Казус мог объясняться исключительно закулисным вмешательством Ленина, не желавшим отлучать масонов от участия в компартиях. К тому же он тогда резко выступал против раскольнических позиций леваков в международном рабочем движении.

По возвращении домой Фроссар и Кашен умалчивали об инциденте. Не без их влияния СФИО на конгрессе в Туре (декабрь 1920 г.) большинством голосов приняло решение о вступлении в Коминтерн с переименованием во французскую коммунистическую партию. Конгресс избрал руководящий комитет из 35 человек, в том числе десяти масонов, включая генерального секретаря Фроссара, секретарей А. Коэна, Сутифа, Кера, членов Мори-зе, Г1. Дюма, О. Блока, Торреса, Дюбуа и др., еще несколько сохранили членство в Лиге прав человека. Но никто из них не пользовался значительной известностью в стране. Партия насчитывала 180 тыс. членов. Меньшинство съезда решительно отвергло условия приема в Коминтерн и конституировалось в партию при сохранении прежнего названия СФИО, имея 20 тыс. членов. Зато в числе ее лидеров оказались крупные авторитеты П. Фор, Самба, Гед, Ренодель, Леон Блюм, Брак, Лонге и др., в том числе немаю «вольных каменщиков».

Если социалисты быстро преодолели второстепенные внутренние разногласия и консолидировали свои ряды, то компартия стала переживать кризис, вследствие главным образом трений среди руководства между центристами и леваками, а также личного соперничества лидеров. Не лучшим образом действовал и Фроссар, стремившийся дистанцироваться от Коминтерна и даже не отвечавший на запросы ИККИ из Москвы, что отрицательно сказывалось на деятельности партии, численность которой стала сокращаться, а влияние в стране падать. После неудачных попыток ИККИ исправить положение вопрос о положении ФКП было решено рассмотреть на IV конгрессе Коминтерна (5 ноября —

5 декабря 1922 г.). На первом же плане значились отчет ИККИ, программа организации и ее важнейших секций, профессиональное движение и т.д. Ленин выступил с докладом «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции», который, впрочем, не вызвал значительного интереса и в дебатах занял скромное место. Поскольку его тяжкая болезнь прогрессировала, он препоручил вести серьезные вопросы Троцкому, проявив мало интереса к французским проблемам.

К тому времени авторитет председателя РВСР в партийных верхах заметно снизился. Он частично устранился от активного участия в области руководства на театре польско-советской войны, потерпел поражение при навязывании партии дискуссии о профсоюзах, когда попытался ввести управление ими военными методами, порученный ему как бы в нагрузку сложный участок ликвидации разрухи на транспорте доказал его беспомощность и отсутствие организаторских навыков. Пожалуй, лишь вполне удалась оперативная демобилиза1Ц1Я почти пятимиллионной армии. Он, конечно, желал реабилитироваться в глазах соратников, попутно выполнив новую задачу заокеанских покровителей касательно масонства.

В недрах конгресса Коминтерна образовали т.н. Большую комиссию под председательством Троцкого, который выступил на ее заседании с пространным докладом о причинах «тяжелого кризиса» в ФКП, относя его прежде всего к фракционной борьбе в руководстве между центристами и леваками, заостряя критику против Фроссара. Попутно он пустился в рассуждения насчет масонства, поскольку год или полтора тому назад ему сообщили о принадлежности к Ордену «вольных каменщиков» главы французской делегации Кашена. На протестующую реплику последнего с отрицанием этого докладчик заявил иронически, будто в некоторых фракционных кругах говорят, что «Ленин и я тоже масоны». Он недоумевал, почему аналогичные обвинения не адресуют Зиновьеву, Радеку, особенно Бухарину, ведь он «вполне подходит для масонства». Когда же касались Кашена, то он «пожал плечами, однако поинтересовался, есть ли в ФКП масоны, и получил утвердительный ответ. А вот итальянские социалисты исключили их из своей партии еще в 1914 г.». Тут в костерок выяснения отношений подбросил хворосту итальянский делегат Бордига, сославшись на присутствие масонов во всех фракциях компартии Франции, в том числе назвал имена руководителей Фроссара, Сутифа, Кера и насмешливо вопросил: «Так ли это?» Относительно себя Кер признал факт, добавив, что подобный вопрос в йх партии не стоял и от коммунистов никогда не требовали выбирать между ней и масонством. Вообще все это ему, дескать, непонятно²⁸¹.

Включившись с ходу в прения, Троцкий угрожающе заключил: «Надо применять хирургические методы и действовать со всей энергией, без чего партийную организацию охвати!' гангрена». Французы явно не желали обострять дискуссию, и на следующем заседании комиссии только Кер пояснил, что в партии «очень много масонов, а в парижской ложе «Жал Жорес» союза Великого Востока из 200 членов 170—180 принадлежат к ФКГ1». Всею же та насчитывает свыше 1 тыс. адептов. И потому многие предпочтут остаться в ложах. Вообще последние по составу и идеологии отличаются эклектичностью и там занимаются всем, в том числе коммунистической пропагандой. К примеру, когда эсер Авксентьев выступал на их заседаниях с антибольшевистскими лекциями, коммунисты ему возражали. Конечно, еще на II конгрессе Коминтерна данный вопрос поднимался, что во Франции известно не было при отсутствии официального решения. Его принадлежность к Ордену была давно известна, одни требовали поэтому отставки с поста секретаря ЦК ФКГ1, другие нет. Троцкий же продолжал развивать прежние аргументы, вскоре объявил дискуссию закрытой и сообщил о переносе вопроса на пленарное заседание конгресса²⁸².

Оно состоялось 10 декабря 1922 г. и проходило по сценарию Троцкого, сделавшего доклад о причинах кризиса в ФКГ1 и путях его преодоления. Отдельный раздел в нем был посвящен масонству, трактуемому безусловно и абсолютно несовместимым с революционностью, поскольку отражает дух «мелкой буржуазии — этого орудия крупной буржуазии». Он ратовал за «встряску» пар-тийной верхушки, учитывая посещение многими «должностными лицами партии» масонских лож. Поэтому партия должна «ударить кулаком по столу», признать свою ошибку, провозгласив беспощадную борьбу против Ордена и Лиги прав человека, которые усыпляют сознание представителей французского пролетариата. О докладе было дозволено высказаться сперва Кашену и делегату Д. Рену. Первый указал на односторонность критики Троцкого и обещал неуклонно проводить в жизнь рекомендации Коминтерна по поводу «франкмасонства и других организаций», второй поддержал в целом выводы докладчика, назвав «совершенно неожиданной» характеристику масонства, ранее неизвестную во Франции. Взявший от имени левых слово Б. Суварин заявил о полном одобрении доклада и призвал голосовать за предложенную комиссией резолюцию. Делегаты других партий поддержали предложение не открывать прений по докладу Троцкого²⁸³.

В пространной резолюции конгресса по французскому вопросу содержался отдельный раздел «Франкмасонство, Лига прав человека и буржуазная печать», где повторялись голословные утверждения Троцкого. Документ бичевал партийное руководство за связи с «секретным учреждением либеральной буржуазии», т.е. тайной организацией врага. Конгресс поручил ЦК ФКП не позже 1 января 1923 г. «ликвидировать все связи партии, в лице отдельных членов или групп» с франкмасонством, о чем следовало в каждом конкретном случае сообщать в печати²⁸⁴. Руководящий комитет партии вскоре одобрил постановление конгресса, а его центральный орган «Юманите» стал публиковать соответствующие данные. Правда, многие адепты отказались покинуть масонство и предпочли выйти из партии, включая генерального секретаря Фроссара. На деле Коминтерн благодаря Троцкому лишь усугубил кризис в ФКП, которая потеряла немало членов, перешедших в СФИО, и утратила былое влияние в стране. Фактически Коминтерн уклонился от проведения аналогичной линии в других странах, да и в отношении Франции его лидеры не будировали вопрос при сохранении резолюции IV конгресса в силе.

Если буржуазная печать подвергла резкой критике изложенные решения, квалифицируя их вмешательством «красного империализма» во внутренние дела Франции, то местное масонство проявило известную сдержанность и даже почти удовлетворение. Ведь появился прочный заслон для проникновения Интернационала в страну по орденским каналам и одновременно повод для того, чтобы члены лож отказались от поддержки РСФСР. Показательной в этом отношении была заметка в журнале Великой Ложи «Символизм» за подписью Д. Кудо под заглавием «Отлучение коммунистов». Автор противопоставлял коммунизм как «милитаризацию партий для завоевания мира» масонской терпимости, якобы разрешающей адептам быть коммунистами, ибо к их идеалу полезно стремиться «в поисках практического средства смягчения чрезмерного индивидуализма, от коего мы страдаем». По-своему права и компартия, ведь и мы, дескать, уважаем «коммунистическую мечту, подобно всем другим мечтаниям, но заточить себя в определенную организацию не позволим»²⁸⁵. Вряд ли подобные рассуждения пришлись но вкусу нашим соотечественникам, охотно вступавшим в братства ВЛФ.

Из России усиливался поток беженцев сперва в Прибалтику, Финляндию, Польшу, Германию, балканские страны, а оттуда во Францию, где их насчитывалось около 200 тыс. человек примерно из 1,5 млн. покинувших родные пределы. Местом их главного сосредоточения сделался Париж. «В общественном обозе белых армий за границу ушел весь политический спектр дореволюционной России, кроме большевиков, с одной стороны — социалисты и кадеты, то есть движущие силы Февраля, с другой, и их недавние противники монархисты, вплоть до крайне правых, которые, препятствуя проведению реформ, внесли свою лепту в крушение России. Борьба между этими флангами продолжалась и в зарубежье»²⁸⁶.

Кадры прежних и потенциально новых масонов составляли преимущественно либерально настроенные чиновники, профессу-

ра, литераторы, журналисты, адвокаты, лица свободных профессий либеральных или левых взглядов, приверженцы деизма, православные, иудеи. Они стремились в первую очередь надежно обосноваться на новом месте, пристроиться к доходным занятиям, обеспечить семейный бюджет, чему могло способствовать членство в быстро восстановившихся привычных партиях, обществах, в местных учреждениях, масонских ложах. Принадлежавшие к таковым в России добивались посвящения сперва в мастерских Великого Востока Франции — «Братство» и «Братство Народов», благосклонно относившихся к россиянам, в том числе там регуляризировали даже мартинистов, вроде Маркотуна, не говоря уже об участниках бывших лож ВВНР. В 1919—1921 гг. там появляются известные общественные деятели, о которых говорилось ранее. Это Капдауров, Ефремов, Коновалов, Кугушев, Маргулиес, Аничков, Савинков и др. Однако революционная закваска некоторых французских братьев, заигрывавших с большевиками, заставила значительную часть соотечественников вступить в Англо-Саксонскую, «Тэба» и «Космос» — ложи союза ВЛФ. Здесь оказалась почти вся группа Кандаурова, членам которой позволили занять офицерские должности в двух первых братствах¹.

При содействии французов 15 ноября 1921 г. в Париже был открыт русский розенкрейцерский капитул «Астрея» (богиня справедливости) в память одноименного центра России начала

XIX в. под председательством Кандаурова. 14 января следующего года там же появилась первая одноименная символическая ложа с досточтимым мастером Макшеевым. Другими активистами стали промышленник А.И. Мамонтов, доктор права Э.П. Беннигсен, гвардейский офицер В.Н. Скрябин, адвокат П.А. Соколов, врач

В.Д. Айтов, известный предприниматель А.И. Путилов и др. В регламенте общества говорилось: «Все входящие в его состав братья обязуются работать невзирая на личности, во имя благополучия человечества вообще и России в частности, стремиться к ее постепенному освобождению и мирной организации». Пропаганда масонства в России считалась «основой для восстановления порядка в этой стране на принципах моральной эмансипации, прогресса и солидарности народов»²⁸⁷. Тем самым декларировались со всей определенностью чисто политические цели в плане трансформации советскою в буржуазный строй. Первоначально ложа насчитывала до 50 адептов из интеллектуалов, лиц торгово-про-мышленного мира и свободных профессий, причем ее состав со временем увеличился. Среди руководителей и рядовых членов преобладали православные русские, незначительный процент составляли евреи. Собрания проводились в помещении ВЛФ и ВСФ на ул. Пюто.

Сперва масоны занимались прежде всего работой в общественных организациях и уделяли мало внимания посвятитель-ским аспектам. При этом они старались улаживать разногласия внутри таких учреждений, проявлять взаимную терпимость ко всяким подходам на базе приемлемых компромиссов. Речь идет о Совещании русских дипломатических представителей, Временном комитете русских инте^сов за границей, Союзе земств и городов, различных съездах и конференциях. Так, к проходившему в мае 1921 г. съезду представителей промышленности и торговли с приветственной речью от Русского парламентского комитета обратился Кузьмин-Караваев, почетным председателем стал будущий «вольный каменщик» Г1. II. Рябушинский, в прениях выступил видный кадет, адвокат Н.В. Тесленко. В бюро временного комитета организации «за объединение антибольшевистских сил» вошли А.В. Карташев, журналист Ю.Ф. Семенов, адвокат Г.Б. Слиозберг, тот же Тесленко. В мае состоялся и съезд Объединения русских сил с целью борьбы против большевизма при участии Кузьмина-Караваева, Тесленко, Слиозберга, которые были и в Национальном комитете под председательством Карташева. Сама направленность подобных ассоциаций свидетельствовала о настроениях и побуждениях эмигрантской среды, хотя они не сопровождались эффективными действиями. Из позитивных шагов наших братьев можно отметить лишь сбор средств в помощь голодающим Поволжья в 1921—1922 гг., да и то в основном по инициативе французов, создавших для этого специальные комитеты. В силу бедности наши соотечественники ограничились минимальными взносами²⁸⁸. Негативную роль туг сыграло и отношение властей РСФСР к организации помощи голодающим (Помгол), где работали члены союза ВВНР С.Н. Прокопович и Е.Д. Кускова, являвшиеся и членами правления Центросоюза. Их выдворили за границу по обвинению в антисоветской пропаганде.

Делались попытки образования масонских лож в других очагах эмиграции, удавшиеся лишь в Германии. Почти одновременно с «Астреей» в Берлине возникла ложа «Великий Свет Севера» в союзе прусской Великой Ложи «К Трем Земным Шарам». Она насчитывала до 20 членов под управлением А.П. Веретенникова и фактически превратилась в филиал парижского центра. Масоны, возглавляемые Петлюрой, предприняли немало шагов но созданию Великой Ложи Украины или отдельных братств, в чем, однако, не преуспели.

Конференция Верховных Советов мира в Лозанне (сентябрь

1922 г.) постановила: «Доверить Верховному Совету Франции наблюдение за формированием Верховного Совета для России. Предложить советам конфедерации испрашивать мнение Верховного Совета Франции при повышении какого-либо русского эмигранта в 33-й градус»²⁸⁹. Это влекло за собой установление полного контроля французских братьев из ВЛФ за деятельностью наших «вольных каменщиков» и в определенной мере сковывало свободу действий капитула и ложи «Астрея». Впрочем, у россиян не оставалось иного выхода, кроме полного подчинения, тем паче, что за ними неусыпно следили американские менторы. Так, великий командор Верховного Совета США северной юрисдикции С. Эботг писал руководителю ВСФ Р. Реймону: «Я с удовлетворением воспринял сообщение о прогрессе в деле постановки масонства России на солидный фундамент. Мы не получили сведений ни от одного масонского представителя России, но будем рады возможности видеть любых их делегатов в Америке в сентябре. Разумеется, мы пока не можем признать их официально, но их прибытие может расчистить путь для будущего позитивного шага нашего Верховного Совета»²⁹⁰. Никакие делегаты выехать так и не смогли, русские братства и руководящие органы американцами признаны не были, хотя между ними и поддерживались спорадические деловые контакты.

Революционный ураган поставил отечественное масонство по разные стороны антагонистических лагерей Гражданской войны и интервенции. Преобладающая часть «вольных каменщиков» решительно включилась в борьбу против Советов, а потерпев поражение вместе с либеральными и консервативными союзниками, ущла за рубеж, сплотилась там и продолжала действовать в составе французских послушаний. Оставшаяся в РСФСР меньшая часть масонов отказалась от прежних идеалов, члены же мистических лож стремились приспособиться к новым условиям.