Русские поморы на Шпицбергене

Почему Мюнцер и Бехайм писали Жуану II?

Письмо Мюнцера Жуану II после его вторичного открытия обратило на себя внимание историков и вызвало горячие опоры. В самом деле, почему 14 июля 1943 г., через 4 месяца после того, как Колумб вернулся в Испанию из первого своего путешествия, явилась необходимость предлагать португальскому королю снарядить морскую экспедицию в Катай? Комментаторы предложили несколько объяснений, которые можно свести к следующим группам.

1) Мюнцер и Бехайм не знали еще о возвращении Колумба: в первой половине 1493 г. Римская империя вела войну с Францией и сношения между Испанией и Нюрнбергом были затруднены. В хронике Шеделя, вышедшей за два дня до даты письма (12 июля), нет никаких указаний ни на плавание Колумба, ни на его возвращение. В Нюрнберге могли узнать о плавании Колумба только после получения напечатанного весной 1493 г. в Риме латинского перевода письма Колумба (Это аргументация Харриссе и некоторых других).

2) Авторы письма знали о возвращении Колумба, и это еще более подстрекнуло их предложить Жуану II проект экспедиции, который Бехайм еще в 1491 г. предлагал Максимилиану I во время пребывания последнего в Нюрнберге (мнение Виньо и др.).

К этим двум основным версиям в разных комбинациях прибавляется много различных домыслов. Считают, что Бехайм, будучи в Португалии, будто бы предлагал Жуану II свой проект, но не мог убедить его, и теперь воспользовался авторитетом Мюнцера и особенно поддержкой Максимилиана I. Больше того, Бехайм наверное встречался с Колумбом в Португалии до своей поездки в Нюрнберг, рассказал ему о своем проекте, и Колумб воспользовался его идеями.

Есть и такие, которые предполагают, что Бехайм, как и Колумб, заимствовал свои идеи из писем Тосканелли и из его карты. Но здесь тотчас же возникает другая версия — никаких писем и карты Тосканелли не было, они подделаны после экспедиций Колумба (Vignaud, 1901 и др.). И еще одно предположение: письмо задумано (и написано?) задолго до 1493 г., и только в этом году, в связи с возвращением Бехайма в Лиссабон, подписано и датировано. Это далеко не все предположения, возникшие у тех, кто при отсутствии точных фактов шел по пути своих любимых гипотез.

Чтобы разобраться в них, следует вкратце осветить политическую обстановку, которая сложилась в 1493 г.

Вряд ли в Германии не знали о возвращении Колумба: уже 3 марта, подойдя к берегам Португалии, еще до прибытия в Испанию, он отправился к королю Жуану II, чтобы рассказать о своих открытиях. Их встреча состоялась 9 марта. Колумб вошел в испанский порт Палое только 15 марта. Сведения о его возвращении распространились в Европе с необыкновенной быстротой. В начале года, действительно, еще шла война между Римской империей и Францией, но 23 мая был заключен мир.

В это время уже велись оживленные переговоры между Испанией, Португалией и римским папой о разделе Атлантического океана. 5 апреля в Барселону, где пребывали в то время Фердинанд и Изабелла, выехал португальский посол. В апреле была составлена первая папская булла (датированная официально 3 мая) [7].

С такой же быстротой начали появляться в печати повторные издания письма Колумба (так называемое письмо Сантанхелю или Санчесу) о результатах путешествия, помеченные 4 марта 1493 г. К сожалению, для большей части изданий нельзя установить точной даты выпуска из типографии. Но все же известно, что первый латинский перевод напечатан в апреле 1493 г. Всего появилось за 1493–1494 гг. девять изданий этого перевода в Италии, Базеле и в Париже. Кроме того, письмо было выпущено в 1493 г. в двух изданиях на испанском языке. Позже появились переводы на каталонский, французский, итальянский и немецкий языки.

Нюрнбергские гуманисты поддерживали тесные связи с Италией, и Мюнцер и Шедель несомненно должны были получить сведения о потрясающей новинке — письме Колумба. Отсутствие в хронике Шеделя известий о путешествии Колумба объясняется тем, что рукопись была передана в типографию в апреле 1493 г., когда еще не имелось сведений о возвращении мореплавателя.

Нет сомнений, что в июне 1493 г. Мюнцер и Бехайм уже знали об успехах Колумба.

Исследователи обращают внимание на то, что Мюнцер в своем письме прибегает к тем же аргументам в пользу наличия в океане на западе от Европы земли, какие приводит и Колумб в своих письмах о третьем и частью четвертом путешествиях («Путешествия Хр. Колумба», 1952). Чем вызвано это совпадение? Те, кто считает письма и карту Тосканелли подлинными, полагают, что сведения в письмах Мюнцера и Колумба восходят к этому источнику: Бехайм, мол, мог видеть в Лиссабоне письма и карту Тосканелли. Но положение усложняется, когда принимают ложность писем Тосканелли: приходится тогда предположить, что либо Колумб украл у Бехайма его идеи, либо Бехайм — у Колумба.

В этой полемике большинству спорящих не приходит в голову самое простое: что географы XV в. читали одни и те же географические книги, что книг этих было сравнительно немного и что у разных читателей могли независимо возникать одинаковые идеи.

Хорошо известно, какие книги больше всего любил читать Колумб — они до сих пор сохраняются в библиотеке «Коломбина» в Севилье и испещрены его пометками. Это знаменитая «Imago Mundi» («Картина Мира») Петра Ал-лиако — Пьера д'Айли, «Historia rerum ubique gestarum in Asia» («История событий, происходящих в Азии») Энеа Сильвио Пикколомини, это латинское издание путешествий Марко Поло. Читал Колумб также фантастические путешествия сэра Джона Мандевилля и «Географию» Птоло-мея (Nunn, 1924). Кроме этих книг, Колумб ссылается в указанных письмах (особенно в первом) еще на ряд других авторитетов, но многих он цитирует из вторых рук, большей частью из «Картины Мира» Аллиако, к авторитету которого он часто прибегает.

Основой его географических познаний являются указанные пять классических сочинений; к ним следует еще добавить книги Аристотеля («О небе») и Сенеки («Вопросы естественной истории»), о которых он упоминает в обоих письмах.

О том, что читали и чем пользовались в своих географических построениях нюрнбергские ученые, известно по надписям на глобусе Бехайма, по письму Мюнцера и по записке Шеделя о глобусе Бехайма. Кроме того, мы теперь знаем состав библиотек Шеделя (Stauber, 1908) и Мюнцера (Goldschmidt, 1938). Эти списки до настоящего времени еще никто ие использовал для анализа источников географических представлений ученых Нюрнберга.

Прежде всего нам следует коснуться вопроса о письмах и картах Тосканелли. Как известно, многие исследователи считали, что на них основан глобус Бехайма. Бехайм во время пребывания в Лиссабоне в 80-х годах мог будто бы видеть карту и письма, например у Колумба, и их использовать.

Письма и карта Тосканелли, выдающегося итальянского космографа и астронома, были посланы по просьбе Альфонсо V, короля Португалии, в 1474 г. через посредство португальского священника Фернама Мартинса. Позже, как рассказывает Лас-Касас, Колумб, узнав об этом, будто бы попросил Тосканелли прислать ему копию этих писем и карты, что тот и сделал, прислав два письма и копию карты 1474 г. Эта вторичная присылка датируется приблизительно 1480 или 1481 г. Как рассказывает Лас-Касас, Колумб питал большое доверие к карте Тосканелли и постоянно пользовался ею во время первого плавания.

Лас-Касас для своего рассказа имел испанский перевод письма. Кроме того, он видел карту. Последняя исчезла бесследно, а копия латинского оригинала письма была найдена в 1871 г. Харриссе в книге об Азии Энеа Сильвио Пикколомини, принадлежавшей Колумбу. Но самое интересное, что Колумб нигде ничего не говорит ни о Тосканелли, ни о его письмах и карте, хотя охотно перечисляет все источники своих географических сведений. Все, что мы знаем об этой переписке, исходит от Лас-Касас, опубликовавшего ее в своей «Общей истории Индии» в 1552–1559 гг. Материалом для созданной им картины жизни Колумба послужили, по-видимому, главным образом документы семьи последнего.

Полное отсутствие сведений о Тосканелли у Колумба, бесплодные поиски священника Мартинса и его переписки с Тосканелли в архивах Португалии, отсутствие в бумагах Тосканелли каких-либо следов переписки с Мартинсом и Колумбом, противоречия в космогонических взглядах автора письма и самого Тосканелли — все это, как и многие другие подозрительные факты, послужило поводом усомниться в подлинности письма Тосканелли и прийти к выводу о его подложности (Vignaud, 1901 и др.).

Как бы то ни было, раз сам Колумб не указывает письмо Тосканелли в числе источников своих географических знаний, мы вправе также не принимать его при нашем сравнении.

Нюрнбергские ученые тоже нигде не говорят о письмах и карте Тосканелли как об источниках глобуса Бехайма. Хотя некоторые исследователи и стараются доказать, что Бехайм должен был знать карту Тосканелли и использовал ее в построении глобуса, но эти доказательства не безусловны.

Г. Вагнер (Wagner, 1894) посвятил большое скрупулезное исследование реконструкции карты Тосканелли на основании глобуса М. Бехайма. Вагнер доказывает, что Бехайм мог не знать карты Тосканелли, а имел в руках его письма и на основании их нанес на глобусе три пункта, долготы которых совпадают с приведенными в письмах с точностью до 1–2°.

Но эти три точки: Лиссабон, остров Антилия и город Кинсей (в Восточной Азии) — могли быть взяты и из других источников, так как они упоминаются в ряде работ того времени. Доказательство не безусловное, особенно при умолчании самого Бехайма и Шеделя. Все другие реконструкции карты Тосканелли, сделанные по глобусу Бехайма (Пешель, Кречмер, Уинсор, Уциелли, Маррей; см. Wagner, 1894; Vignaud, 1901), иногда просто слепо копирующие последний, основаны на ложном допущении, что Бехайм конструировал свой глобус по карте или письмам Тосканелли, и поэтому весьма проблематичны.

Если мы обратимся к письмам Тосканелли, то увидим, что главная их часть — описание Восточной Азии по книге Марко Поло, а сведения о размерах Ойкумены заимствованы у Марина Тирского и отчасти у Птоломея и Аллиако. Следовательно, ничего нового по сравнению с другими источниками они не заключают. Поэтому самое осторожное — воздержаться от использования писем Тосканелли в нашем сравнении.

На глобусе Бехайм указывает имена Марко Поло, Мандевилля, Аристотеля, Плиния, Страбона и «Сикула» — Винцента де Гове (учителя принца Филиппа, сына Людовика IX, 1194–1264 гг.). Шедель в своей записке «О земном шаре» называет древних космографов Птоломея, Страбона, Диодора Сикулуса, Плиния, а из новых — Петра Аллиако и Марко Поло. В другой записке Шедель (на чистом листе книги Донисия «О положении обитаемого мира») по поводу глобуса Бехайма упоминает в качестве его источников космографов древности — Страбона, Помпониуса Мела, Диодора Сикулуса, Геродота, Плиния Второго, Дионисия и из новых — Павла из Венеции (Марко Поло), Петра Аллиако и других «очень опытных людей короля португальского» (Ravenstein, 1908). Наконец, как мы знаем, Мюнцер в письме Жуану II перечисляет Аристотеля, Сенеку и Петра Аллиако.

Включение путешествий Мандевилля в число любимых книг Колумба и источников глобуса Бехайма не должно нас удивлять: в XV в. книга эта считалась вполне достоверным изложением путешествия, действительно сделанного Мандевиллем; первые сомнения в подлинности книги появились лишь в XIX в.

Мандевилля ценили не только за то, что он являлся источником сообщений о странах Востока, но и за то, что он принадлежал к защитникам шарообразности Земли и доказывал возможность плавания вокруг земного шара на корабле. В качестве примера Мандевилль ссылался на моряка, объехавшего землю, плывя на восток, и побывавшего в стране, которую позже, вернувшись в Европу (снова на запад), смог отождествить с Норвегией.

Наиболее полные данные для выяснения, имелись ли указанные выше книги в библиотеках Нюрнберга, дают нам каталоги библиотеки Хартманна Шеделя. Из семи книг, указанных выше как главные источники географических идей Колумба, Шедель имел у себя все, кроме путешествия Мандевилля. Эта книга, вероятно, также входила в состав его библиотеки, но после смерти владельца как любимое увлекательное «чтиво» средних веков было кем-нибудь зачитано.

Виньо утверждает, что у Шеделя не было книги Аллиако (Vignaud, 1911). Действительно, ее нет в основном каталоге, но мы находим ее в списке книг, которые Шедель в 1500 г. просил Кобергера купить при поездке во Франкфурт. В этом списке (Stauber, 1908) значится «Картина Мира».

Мюнцер владел гораздо меньшей библиотекой, но все же в нее входили из перечисленных семи книг сочинения Энеа Сильвио, Птоломея, Аристотеля и Сенеки.

Состав этих библиотек, которыми во время своего трехлетнего пребывания в Нюрнберге конечно пользовался и Бехайм, подтверждает, что нюрнбергские гуманисты восприняли из классических географических книг те же идеи, что и Колумб, и их представления об устройстве земного шара были такими же, как и у него. Не удивительно, что они прибегали к одной и той же аргументации, что и Колумб!

Следует еще остановиться на дате письма Мюнцера. Некоторые историки начинают подвергать ее сомнению. Но можно считать безусловным, что письмо, в котором рекомендуют Бехайма, не могло быть написано до приезда последнего в Нюрнберг, т. е. до конца 1490 г. Для даты, раньше которой письмо не может быть написано, имеются также данные в самом письме: Мюнцер пишет Жуану II, что тот сделал в Африке данниками «приморские народы вплоть до тропика Козерога» и т. д. А это можно было написать только после экспедиции Диогу Кана, который в 1485 г. дошел до тропиков Козерога.

В 1488 г. в Португалию вернулся Бартоломео Диаш, обогнувший мыс Доброй Надежды. Но и тогда еще могло появиться такое письмо, так как южное окончание Африки не было еще освоено. И, конечно, письмо не могло быть написано в 1494 г., когда сам Мюнцер ездил к королю Жуану II. В 1495 г. Жуан умер, поэтому последним возможным сроком для письма надо считать вторую половину 1493 г. — отъезд Бехайма в Португалию. Предполагают, что он и увез это письмо.

Единственно верное предположение о причине появления письма Мюнцера высказал И. Фишер в статье, написанной по другому поводу (о поездке Николая Поппеля в Россию — о чем см. ниже) и затерянной в провинциальном духовном издании (Fisher, 1915). Фишер обращает внимание на то, что в 1493 г. Максимилиан враждовал с испанским двором и «искал по возможности лишить испанцев плодов западной поездки Колумба». Фишер ограничивается одной фразой и к развитию мысли, заключенной в ней, позже не возвращается.

Это замечание географа, глубокого знатока средневековья, заставляет нас обратить внимание на политическое положение Римской империи в 1493 г.

В то время во главе ее стоял Максимилиан I. Правда, тогда еще он являлся только королем римским, но фактически занимался делами всей империи. Его отец, император Фридрих III, был тяжело болен (умер 19 августа 1493 г.).

О Максимилиане I написано очень много, но его характеристики весьма противоречивы. Одни считают Максимилиана мудрым политиком, другие — политическим фантастом и дилетантом. Для одних он типичный властитель Ренессанса, эгоистичный, жаждущий захватить чужие земли, для других — национальный герой, собиратель немецкой земли (Kaser, 1905 и др.).

Максимилиан I поощрял искусства, особенно живопись, благоволил к гуманистам и сам написал ряд книг. Сохранилось больше десятка его портретов, написанных крупными художниками: Рубенсом, Штригелем, Предисом, Дюрером, Лукой Лейденским и др. Особенно интересны портреты и гравюры Дюрера. Одна из них воспроизведена в этой книге. С гравюры на нас смотрит умный и жестокий, очень хитрый, вероятно, вероломный человек. Эта гравюра лучше, чем любая подробная характеристика, дает нам представление о крупнейшем из властителей Европы начала Возрождения.

В течение почти всей жизни Максимилиан проводил в своей политической деятельности идею создания крепкой империи Габсбургов. С одной стороны, он вел борьбу за укрепление централизованного государства против слишком мощных имперских князей и имперских городов, которые то и дело сговаривались с внешними врагами, с другой стороны, его занимала борьба с последними и особенно с Францией и Турцией. Кроме войн против этих главных противников, Максимилиан стремился путем переговоров, династических браков и взаимных уступок обеспечить себе союзников. Этим диктуются и его отношения с Испанией. Уже в 1488 г. велись переговоры о возможности брака Максимилиана с инфантой Исабеллой и брака его сына Филиппа с одной из младших инфант. Вскоре, однако, эти планы были оставлены, отчасти из-за несогласия Испании, отчасти в связи со сложным положением с бургундским наследством и Бретанью.

В 1477 г. Максимилиан браком с Марией Бургундской приобрел большое влияние в этом пограничном с Францией герцогстве. После смерти Марии он защищал права своего сына Филиппа как наследника бургундских владений. Одновременно он стремился заключить союз с Бретанью и заметно преуспел в этом. После весьма тайных переговоров (которые велись еще с 1489 г.) Анна, герцогиня бретанская, отвергнув предложения Англии, Франции и Испании и желая обеспечить независимость Бретани от территориальных домогательств этих трех крупных держав, в конце декабря 1490 г. вышла замуж за Максимилиана. Последний был занят в это время на востоке войной за венгерское наследство и брак был совершен per procuram — заочно, представителем короля маршалом Вольфгангом фон Польхаим. Одновременно Максимилиан устроил брак своей дочери Маргареты с французским королем Карлом VIII; невеста уехала во Францию. Однако эти два брака и сложные дипломатические переговоры все же закончились войной — французские войска в 1491 г. вступили в Бретань и Бургундию.

Война с Римской империей продолжалась больше двух лет. Карл VIII отказался от брака с Маргаретой и принудил Анну Бретанскую аннулировать свой брак с Максимилианом, а затем выйти замуж за него самого. Эта двойная матримониальная неудача сопровождалась для Максимилиана и политическим крахом: его два постоянных союзника в борьбе против Франции уклонились в этот раз от военных действий — Англию французы соблазнили золотом, а Испании Карл VIII обещал герцогство Руссильон (на юге Франции) и Серданью (в Пиренеях), которые испанцы считали своими. Военные действия сложились неудачно для Максимилиана, и ему пришлось заключить 23 мая 1493 г. невыгодный мир с Францией. Но все же ему удалось обеспечить возвращение Маргареты в Вену и возврат земель, которые в качестве ее приданого были обещаны Франции.

Естественно, что в середине 1493 г. отношения Римской империи и Испании носили далеко не дружественный характер. Уже не могло быть и речи о династических браках с испанскими принцами и принцессами. Максимилиан думал об обеспечении безопасности восточной границы и намеревался предложить принцессу Маргарету в жены королю Владиславу Венгерскому. Он хотел таким образом связать Венгрию союзом с империей Габсбургов. Эрцгерцог Филипп должен был жениться на одной из баварских принцесс и укрепить власть императора внутри империи. Наконец, Максимилиан сам затеял новое сватовство: он решил жениться на дочери герцога Миланского Бианке Марии Сфорца. Этот брак приносил ему не только деньги — с его заключением росло влияние Максимилиана I.на Северную Италию. Бракосочетание состоялось в 1493 г.

В этой ситуации, занятый целой серией сложных политических планов, Максимилиан счел полезным несколько отомстить Испании как за ее отказ от династических браков, так и за измену в войне с Францией.

Письмо Мюнцера и являлось пробным шаром Максимилиана I: не удастся ли втравить Португалию в ссору с Испанией? О переговорах в Барселоне Максимилиан I, вероятно, знал, как и о публичном заявлении Жуана II, который, принимая Колумба 9 марта 1493 г., объявил, что земли, открытые Колумбом на западе, должны принадлежать Португалии, а не Кастилии («Путешествия Хр. Колумба», 1952). Агенты, которых римский император имел при всех дворах Европы, конечно, быстро доносили ему о таких важных событиях.

Не следует поэтому относить замысел письма Мюнцера к 1491 г., когда Максимилиан находился в Нюрнберге и мог видеть Бехайма и Мюнцера. В 1491 г. ситуация была совсем другая и снаряжение экспедиции на запад не представляло такой опасности для Испании. В 1493 г. положение изменилось: не компрометируя себя открытым предложением решительной акции против Кастилии, Максимилиан хотел через посредство Мюнцера нащупать путь для такой авантюры. Это поручение совсем не требовало личной встречи с автором письма: Максимилиан мог написать обо всем Мюнцеру или, что вероятнее, передать через кого-либо последнему приказ на словах.

В качестве реального автора письма был избран Мюнцер — признанный всеми географ, который мог обосновать научную сторону вопроса, а Мартин Бехайм указывался как человек, лично известный обоим повелителям и вместе с тем связанный с их государствами: он был патрицием имперского города Нюрнберга и португальским рыцарем — он казался приемлемым для обеих сторон.

Объяснение, которое я предлагаю, вряд ли понравится исследователям, пытавшимся преувеличить роль Мартина Бехайма и Иеронима Мюнцера в деле создания письма от 14 июля 1493 г.

В этом отношении в течение последнего столетия очень много постарались немецкие историки: под их пером эти два нюрнбержца приобрели облик национальных героев, участников великих открытий, соперников Колумба и Магеллана. Письмо Мюнцера они хотели превратить в важнейший этап в истории открытий Америки. Между тем это только мелкий эпизод, пробный шар в сложной политике Максимилиана I, а Мюнцер и Бехайм — лишь пешки в борьбе за величие Римской империи.

Мы не знаем, что ответил Жуан II на это письмо и ответил ли вообще. По-видимому, Бехайм доставил ему письмо в конце 1493 г. Но Жуан II не поручил Бехайму подготовку экспедиции за океан, а послал его с дипломатической миссией во Фландрию. В конце 1494 г. Мюнцер был у Жуана II, долго беседовал с ним, но в дневнике своего путешествия ничего не записал об отношении короля к его письму 1493 г. И вообще ничего не записал о планах Португалии по организации экспедиции через Атлантический океан, хотя разговор об этом несомненно имел место, так как их беседы об исследовании африканского побережья были очень подробные.

В начале апреля 1495 г. Мюнцер побывал в Вормсе, где Максимилиан I открыл большой имперский рейхстаг. Однако в дневнике Мюнцера нет записей о возможном разговоре с императором относительно реакции Жуана II на письмо от 14 июля 1493 г.

Судя по ходу событий, реакция эта должна была быть отрицательной. Тотчас после возвращения Колумба Португалия, по-видимому, начала готовиться к военной экспедиции для захвата новооткрытых земель. Жуан II хотел во что бы то ни стало успеть вырвать их из рук Испании. Но по мере переговоров в Барселоне о разделе мира его настроение менялось. Уже в 1493 г. (в мае и июне) папскими буллами был проведен раздел мира — демаркационная линия пролегла в ста лигах к западу от островов Азорских и Зеленого Мыса. Правда, в дальнейших переговорах Португалия удалось добиться значительных уступок со стороны Испании.

7 июня 1494 г. был заключен договор в Тордесильясе. Португалии предоставлялась свобода плавания и захвата новых земель вплоть до демаркационной линии в 370 лигах к западу от островов Зеленого Мыса. По-видимому, открытые Колумбом острова в то время не представлялись особенно богатыми и привлекательными, Португалия больше интересовалась обеспечением свободы плавания в Индию вокруг Африки. Плавания эти нередко сопровождались отклонением судов к западу от прямого курса. Подобные отклонения вызывались необходимостью уйти от встречного ветра — южного пассата [8]. И вот Португалии хотелось обеспечить право на эти отклонения — и притом весьма значительные.

Жуан II, очевидно, решил не вступать в конфликт с Испанией и папой из-за сомнительных заокеанских островов, а продолжать традиционные португальские плавания для освоения пути в Индию вокруг Африки — пути более надежного и уже более чем на половину пройденного португальскими судами. Началась подготовка решающей экспедиции Васка да Гама. Поэтому Жуан II и не поддался на предложение Максимилиана I, которое могло его еще соблазнить ранее, весной 1493 г. (в промежуток времени от разговора с Колумбом 9 марта до появления папских булл в мае-июне того же года).

Самому Максимилиану I эта экспедиция вскоре также стала ненужной. В 1494 г. он снова начал переговоры с Испанией, которые увенчались полным успехом. В 1496 г. состоялась свадьба наследницы испанского трона Хуанны (прозванной позже Безумной) и сына Максимилиана Филиппа, в это время уже герцога Бургундского и повелителя Нидерланд.

В 1497 г. осуществилась одновременно задуманная свадьба дочери Максимилиана Маргареты (неудачной невесты французского короля) и принца Хуана Испанского. Римский император этой двойной связью закрепил за Габсбургами права на испанский престол и обеспечил им, сам того не зная, власть над величайшей мировой империей, господствовавшей в Западной Европе и Америке в течение почти двух веков (Kaser, 1905).

На фоне этих событий письмо Мюнцера — только былинка в сложной политической игре императора Максимилиана I, связанная с кратким моментом охлаждения в отношениях двух государств: Испании и Римской империи.