Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

03-07-98

Программы - Русские Вопросы

Автор и ведущий Борис Парамонов

Воскрешение Маркса

В воскресном номере Нью-Йорк Таймс от 28 июня появилась статья о Карле Марксе. Повод для ее появления, несомненно, две юбилейные даты, выпавшие на этот год в мае и июне: 180 лет со дня рождения Маркса и 150 лет появлению Манифеста Коммунистической партии - если не самого главного, то уж во всяком случае самого известного сочинения из литературы марксизма. Оказалось, что этот двойной юбилей весьма широко был отмечен американскими учеными - политологами, историками и экономистами. Вышли не только статьи, но и книги, заново оценивающие учение и наследие Маркса. В России, кажется, только коммунисты что-то такое отмечали, даже вроде бы демонстрацию устроили, вызвавшую, натурально, смешки демократической прессы. Здесь же к Марксу относятся вполне серьезно. Это один из самых неожиданных сюрпризов, поджидающих на Западе иммигранта из Советского Союза: он-то, сердечный, считал, что Карл Маркс - исчадие ада, которого просвещенное человечество трактует как какого-нибудь Гитлера; оказывается, что Маркс тут проходит по статье скорее Наполеона. И советский иммигрант переживает травму, задумываясь над упадком Запада и грозящей ему катастрофой. Потом наиболее шустрые из этих иммигрантов меняют вехи: начинают говорить, что это не Маркс погубил Россию, а Россия извратила Маркса. На этом поле развертывались главные баталии, здесь много было пыла, жара, и масса инвалидов осталась.

Сегодня ситуация, казалось бы, в корне иная: кого может интересовать Маркс, когда полигон для обкатки его идей - Россия, Советский Союз - отказались от его наследия? Казалось бы, и говорить не о чем. Оказывается - говорят, и много говорят. И даже, самое главное, - толково говорят: интересно и поучительно. Карл Маркс совсем не утратил своих кредитов на Западе, несмотря на видимый крах его в России.

В чем тут дело? Тут все и прост и одновременно сложно. Чтобы понять актуальность Маркса на Западе, нужно прочесть любой русский классический роман - из тех, что были написаны в девятнадцатом и в начале двадцатого века. Ну, скажем, "Анну Каренину" или даже "Дворянское гнездо". Эти романы в какой-то своей части стали непонятны в России, даже чужды ее специфическому советскому опыту, но они абсолютно понятны на Западе. Запад не может воспринять во всей полноте Платонова или Зощенко, но он великолепно понимает самые частные письма Чехова - те самые, в которых речь идет о банках, о закладных, об отсрочке платежей и процентах, о какой-нибудь ипотеке. Но это те реалии, которые и сегодня присутствуют в западной жизни. И точно так же в ней присутствует Маркс. Все это называется одним словом - капитализм. Этим словом продолжают широко пользоваться на Западе, хотя современный экономический и социальный строй западных стран сильно и во многом принципиально отличен от того, который наблюдал и описывал Маркс.

Вот об этом и написана статья в Нью-Йорк Таймс от 28 июня. Автор ее - Пол Льюис, и название ее искусно стилизовано под эту самую непреходящую западную реальность: "Акции Маркса подскочили в цене, нарастив стопятидесятилетние проценты". Получается, что Маркс хорошо поместил свой "Капитал", толково его инвестировал. Правда, присутствует у Пола Льюиса одна остроумная оговорка: он написал, что у Маркса правильными оказались предсказания, а не предписания - предикшнс, нот прескрипшнс.

Приведу почти полный текст статьи Пола Льюиса - он стоит того:

В конце концов Карл Маркс, может быть, прав.

Перечитывая Коммунистический Манифест 150 лет спустя после его написания, читатели любых политических убеждений, как правые, так и левые, поражаются пугающей точности его предсказаний, особенно тех, что касаются тенденция развития капитализма: настолько совпадает описание его Марксом с беспокойным, шатким, резко конкурентным миром сегодняшней глобальной экономики.

Сегодня экономисты и политологи отмечают, что Манифест открыл неостановимую продуктивную силу капитализма, предсказал, что он завоюет весь мир, и предупреждал, что неизбежная глобализация национальных экономик и культур приведет к болезненным последствиям.

"Манифест обращен прямо к нам, - говорит профессор международной политической экономии Гарвардского университета Дэни Родрик. - Маркс рассматривал капитализм как движущую силу истории. Но он также предупреждал о противоречиях и расколах, которые капитализм приносит в жизнь, о разрушении привычных социальных порядков".

Маркс и Энгельс, - продолжает Пол Льюис, автор статьи в Нью-Йорк Таймс, - скорее всего не были бы довольны, увидев, что описанный ими строй общества продолжает существовать спустя 150 лет и одерживает дальнейшие успехи. Манифест в своей сути - революционный документ, призывающий к отмене частной собственности - вплоть до ликвидации брака, - к концентрации политической власти в руках пролетариата и замене государства "ассоциациями, в которых свободное развитие каждого выступает условием свободного развития всех". Ничего из этого не произошло. Владеющая капиталом буржуазия не вырастила собственного могильщика из обнищавшего пролетариата. И государство совсем не отмерло с исчезновением классовых конфликтов, а наоборот, как показал опыт Советского Союза, сделалось чудовищным поработителем, обрушившись в конце концов под собственным весом.

Пол Льюис цитирует далее другое высказывание профессора Родрика:

Маркс недооценил способность капитализма заручиться поддержкой рабочего класса, постепенно включив его в собственную систему. Серия внутренних социальных договоренностей усилила капитализм, создав ему опору снизу. Наиболее важным в этом отношении было создание вэлфэр-стэйт, государства всеобщего благоденствия, то есть широкой сети социального обеспечения, созданной в странах Запада в основном после второй мировой войны. С тех пор призрак коммунизма, о котором говорится в первой же фразе Манифеста, исчез не только из Европы, но из стран Запада вообще.

То, что доказало свою правоту в предсказаниях Манифеста, - продолжает Пол Льюис, - это провидческая характеристика капитализма как неукротимой силы, способной смести со своей дороги любое Средневековье, любые пережитки прошлого.

Автор статьи о Марксе в Нью-Йорк Таймс приводит далее две цитаты из Манифеста Коммунистической партии. Первая:

Традиционная, на внутренний рынок ориентированная промышленность в корне подорвана и продолжает подрываться с каждым днем. Она заменяется нового типа производства, создание которого становится вопросом жизни и смерти для цивилизованных наций, - производством, продукты которого потребляются не только в национальных, но уже в мировом масштабе.

Вторая цитата из Коммунистического Манифеста, приводимая Полом Льюисом: "Постоянные производственные революции, непрерывные социальные изменения, непрекращающаяся неопределенность и тревога отличают буржуазную эпоху от всех остальных".

Манифест, предсказывавший периодические кризисы капиталистического производства, - продолжает Пол Льюис, - доказал свою правоту, если вспомнить Великую депрессию 30-х годов или недавние катаклизмы в Мексике и Азии. Можно также вспомнить увольнение 15 тысяч рабочих в компании Моторола. 18 миллионов безработных в Европе, растущее неравенство в доходах и неуверенность рабочих в завтрашнем дне, когда промышленные компании стремятся переносить производство в страны с меньшей стоимостью рабочей силы.

Манифест также предвидел, что распространение капитализма принесет с собой нивелирование национальных культур. Это было предвидение грядущего мирового господства английского языка и повсеместной американизации жизни - везде, где Микки Маус, Кока Кола и Мак Дональд сделались универсальными символами. Как пишет сейчас об этом Фредрик Джэймсон, происходит возрастающая, не знающая параллелей стандартизация культурной жизни. Глобализация культуры создает всемирный межкультурный фестиваль, в котором нет ни центра, ни доминирующей культурной модели. Тем не менее одна норма просматривается, и движение к ней идет во всем линиям: это американский потребитель как верховный образец.

Озабоченность изнанкой капиталистического успеха, - продолжает Пол Льюис, автор статьи о Марксе в Нью-Йорк Таймс, - подвигает экспертов к обновленным рецептам спасения. Для левых, социальные напряженности, создаваемые нынешней глобализируемой экономикой, дают дополнительный повод для требования национализации частной собственности. Например, канадские историки-марксисты Лео Панич и Колин Лейс говорят, что тема непримиримости частной собственности и демократии снова встает в повестку дня. Другие политологи и социологи призывают к новому общественному договору, долженствующему предотвратить негативные последствия глобального капитализма для жизни простых людей. Уильям Грейдер, в частности, предлагает ряд мер, направленных к замедлению темпа новой индустриальной революции и к контролю над мировым движением капиталов.

Интересно, что с антикапиталистической критикой выступают даже некоторые консервативно настроенные эксперты. Оксфордский политолог Джон Грей издал книгу под названием "Фальшивый рассвет: иллюзии глобального капитализма", где он выступает против свободы торговли и единого мирового рынка, названного им новейшей утопией, не приносящей ничего, кроме социальных неурядиц и политической нестабильности в мировом масштабе.

Конечно, не все пророчества столь мрачны. Саския Сассен из Колумбийского университета говорит, что глобализация совсем не обязательно приведет к господству экономической анархии и войне всех против всех. Она отмечает, что транснациональные корпорации как раз предпочитают иметь дело со странами, обстановка в которых стабильна и правовая ситуация корректна. При этом она все же соглашается с тем, что глобализация экономики имеет тенденцию выходить из-под демократического контроля. Особенно это относится к информационной технологии, развитие которой чревато опасностью внесения в мир полного хаоса. Настоятельно требуются новые регулирующие структуры, говорит Саския Сассен.

В заключение своей статьи Пол Льюис пишет:

И все-таки далеко не все согласны с тем, что видение будущего мира Карлом Марксом было столь уж пророческим. В последнем номере влиятельного журнала Форин Афферс другой профессор Колумбийского университета Эллен Милнер пишет, что хотя глобализация, по мнению многих, ослабляет роль государства в экономике, увеличивает безработицу в передовых странах и выдвигает прибыль как универсальный критерий экономических достижений, - несмотря на все это, государственные расходы остаются высокими и основанная на них система социального страхования продолжает работать. Это доказывает, что глобализация не создает всеобщего смешения, не подрывает силы и значения трудового элемента в экономике и вообще не может быть названа роковым необратимым процессом.

Подумая об этом, Карл.

Таким обращение к Карлу Марксу заканчивается статья Пола Льюиса в Нью-Йорк Таймс от 28 июня, посвященная стопятидесятилетнему юбилею Манифеста Коммунистической партии. Изложив это поучительное сочинение, перейдем к его анализу и оценке. Но сначала - музыкальная пауза.

Статья, которую мы сейчас прочитали, - яркий пример той высокой и, как кажется, все же завышенной на Западе оценки Маркса, которая так удивляет людей с советским опытом. Пол Льюис привел высказывания и мнения авторитетных ученых, и многое в этих высказываниях верно, но все-таки возникает впечатление, что они берут Маркса абстрактно, не в полноте его. Представим такую гипотетическую ситуацию: Чарлз Дарвин не только создал свою теорию борьбы за существование, но и сам же дополнил ее положениями так называемого социального дарвинизма, перенеся законы животного мира на общества, и, более того, сам же на этой основе начал производить евгенические опыты по улучшению людей, как какой-нибудь доктор Менгеле. Как бы мы к нему в таком случае относились? Говорили бы только о его заслугах как биолога? Забыли бы об Освенциме? Тут можно возразить, что сам Маркс в чека не работал и ГУЛага не создавал. Да, это так, но нельзя же в самом деле забывать, что Маркс был революционер, пророк и теоретик пресловутой пролетарской революции. Западные марксологи этого не забывают, конечно, но и не очень вспоминают в своих интегральных оценках Маркса. Для них Маркс в основном - ученый-социолог, создавший методологию анализа общественных структур на экономической основе. Можно и так смотреть на Маркса, но такой подход, повторяю, будет не полным и, значит, искажающим Маркса.

Послушаем еще одного знатока марксизма - и не ученого-позитивиста, а философа. Это Бердяев:

Марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек уже не будет зависить от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме. Человек целиком детерминирован экономикой в капиталистическом обществе, это относится к прошлому. Определимость человека экономикой может быть истолкована, как грех прошлого. Но в будущем может быть иначе, человек может быть освобожден от рабства. И активным субъектом, который освободит человека от рабства и создаст лучшую жизнь, является пролетариат. Ему приписываются мессианские свойства, на него переносятся свойство избранного народа Божьего, он новый Израиль. Это есть секуляризация древне-еврейского мессианского сознания. Рычаг, которым можно будет перевернуть мир, найден. И тут материализм Маркса оборачивается крайним идеализмом.

Таким образом, детерминистская картина мира сменяется у Маркса своего рода мистической свободой, настоящей магией свободы, и научно построенная теория превращается в утопию. Бердяев пишет об этом так:

Маркс открывает а капитализме процесс дегуманизации, овеществления человека... Все в истории, в социальной жизни есть продукт активности человека, человеческого труда, человеческой борьбы. Но человек падает жертвой иллюзорного, обманного сознания, в силу которого результаты его собственной активности и труда представляются ему вещным объективным миром, от которого он зависит. Не существует вещной, объективной, экономической действительности, это иллюзия, существует лишь активность человека и активное отношение человека к человеку. Капитал не есть объективная вещная реальность, находящаяся вне человека, капитал есть лишь общественные отношения людей в производстве. За экономической действительностью всегда скрыты живые люди и социальные группировки людей. И человек своей активностью может расплавить этот призрачный мир капиталистической экономики. К этому призван пролетариат, который падает жертвой этой иллюзии, фетишизации и овеществления продуктов человеческого труда. Пролетариат должен бороться против овеществления человека, должен обнаружить всемогущество человеческой активности. Это совсем другая сторона марксизма... Экономический детерминизм принижает человека, возвышает его лишь вера в активность человека, которая может совершать чудесное перерождение общества.

Бердяев прослеживает далее трансформацию сциентистских Маркосовых моделей в напряженную этическую проповедь, что опять же не имеет никакого отношения к науке вообще, к социологии в частности:

... революционная диалектика марксизма есть не логическая необходимость самораскрытия и саморазвития идеи, а активность революционного человека, для которого прошлое не обязательно... переход к царству свободы есть победа над первородным грехом, который Маркс видел в эксплуатации человека человеком. Весь моральный пафос Маркса связан с этим раскрытием эксплуатации, как основы человеческого общества, эксплуатации труда. Маркс явно смешивал экономическую и этическую категории. Учение о прибавочной ценности, которое и обнаруживает эксплуатацию рабочих капиталистами, Маркс считал научным экономическим учением. Но в действительности это есть прежде всего этическое учение. Эксплуатация есть не экономический феномен, а прежде всего феномен нравственного порядка, дурное отношение человека к человеку. Существует разительное противоречие между научным аморализмом Маркса, который терпеть не мог этического обоснования социализма, и крайним морализмом марксистов в оценках общественной жизни. Все учение о классовой борьбе носит аксиологический характер. Различие между буржуа и пролетарием есть различие между злом и добром, несправедливостью и справедливостью, между заслуживающим порицания и одобрения. В системе марксизме есть логически противоречивое соединение элементов материалистических, научно-детерминистических с элементами идеалистическими, моралистическими, религиозно-мифотворческими. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм есть не только наука и политика, он есть также вера, религия. И на этом основана его сила.

Согласитесь, что это много интереснее того, что сказали о Марксе Пол Льюис и все процитированные им профессора вместе взятые. На фоне бердяевского анализа Маркс из Нью-Йорк Таймс предстает серебряным самоваром, которым взялись забивать гвозди. Этим сравнением я хочу указать не на ценность Маркса, а на его антикварность, старомодность, неутилитарность нынешнюю. Его нельзя использовать в современном мире. Он устарел, умер, кончился. Ибо марксизм есть не просто описание реальностей капиталистической экономики, а учение об избавлении от капитализма. И вот выясняется, что избавиться от него нельзя - от рыночной экономики, от экономической детерминации, от критериев доходности. То есть избавиться, конечно, можно, что и попытались сделать в России, но получается много хуже. Учение о фетишизме товаров, которое Бердяев назвал гениальным, об овеществлении человека, о призрачности экономических отношений тоже ведь в сущности неверно - не в описательной, а в оценочной своей части. Современная, самоновейшая философия говорит, что вообще все призрачно в мире человека, вся культура призрак, стимулятор, как это нынче называют. Человеку не дана реальность, а только знаки реальности, и за эту систему знаков он выбраться не в состоянии. Ему бы и хотелось овеществиться, да не получается. Это рок человека, рок культуры. Выход к реальности оборачивается всегда и только гибелью культуры, регрессией человека. На эту тему не нужно даже модных французских философов читать, достаточно Зощенко, у которого картина мира, в котором победил мессия-пролетариат, предстает в исчерпывающей полноте. Стократно прав Мандельштам, назвавший Зощенко единственно подлинным пролетарским писателем.

Резон памяти о Марксе - продолжающееся действие экономических законов (не им, кстати, и открытых) в развитых хозяйственных системах. И тут хочется оспорить главный тезис цитированной статьи - о том, что преодоленные на Западе имманентные пороки рыночной экономики воспроизводятся ныне на глобальном уровне. Маркс тут ни при чем. Он не предвидел ситуации, в которой не европейский мир станет самостоятельным хозяйственным и, что в данном случае важнее, политическим субъектом. Он жил в эпоху колониализма. Какие сюрпризы может принести глобализация экономики, каковы катастрофические ее потенции, пока не ясно. Это станет ясно тогда, когда и если такая катастрофа произойдет. Ясно только одно: что если мир и погибнет по Марксу, то не по Марксу он спасется.