Испания

Лето 1935 г. началось жаркими безоблачными днями, светлыми ночами и тревожными сообщениями телеграфных агентств. В Испании, где на февральских выборах победил Народный фронт, открыто выступили против законного правительства фашистские генералы.

Никто не сомневался, что Франко и его приспешникам придется не сладко. Мятежники, обманувшие часть армии, никогда бы не выстояли против народа. Но на помощь им пришли фашистские Германия и Италия. Гитлер и Муссолини послали мятежникам авиацию, танки, регулярные части.

В СССР забурлили митинги, прошли демонстрации солидарности с республиканской Испанией.

Советские люди решили оказать борющимся испанским республиканцам не только моральную поддержку, но и материальную помощь. Начался сбор средств. Трудовые копейки быстро складывались в миллионы.

Первые двенадцать миллионов рублей ВЦСПС перевел в июле на имя премьер-министра Испании Хираля.

Немецкие и итальянские антифашисты, англичане и американцы, чехи, поляки и венгры ехали в Испанию, чтобы с оружием в руках бороться против мятежников.

Старинов не находил себе места в спокойном кабинете военного коменданта. Конечно, Испания могла обойтись без него. Но он все равно мечтал о ней. Ему казалось, что партизанская подготовка и несколько военных специальностей, которыми он владел, могут пригодиться республиканской армии. Тем более Илья Григорьевич знал, что в Испанию едут добровольцы и из Советского Союза.

После долгих раздумий он написал рапорт народному комиссару обороны с просьбой направить в Испанию и подробно изложил выношенные им планы обучения республиканских войск действиям в тылу врага.

Рапорт дошел до адресата быстро. Старинова стали вызывать в различные инстанции. Но дальше расспросов о том, откуда ему известно, что в Испанию едут добровольцы из СССР, дело не шло.

Неожиданно Старинов встретил на вокзале бывшего начальника учебной части железнодорожного факультета Военно-транспортной академии РККА М. В. Обыдена.

Они заговорили об Испании. Михаил Васильевич был участником первой мировой и гражданской войн, старым членом партии. Он хорошо знал Илью Григорьевича по академии. Естественно, последний рассказал ему о своем заветном желании попасть за Пиренеи.

— Надо подумать, — не сразу отозвался Обыден.

— Подумать?

— Видишь ли… Только это должно остаться между нами. Я имею некоторое отношение к отправке добровольцев.

Илья Григорьевич не поверил своим ушам.

Михаил Васильевич обещал доложить о желании Старинова руководству и уехал в Москву. А через три дня в комендатуру поступило телеграфное распоряжение: «Немедленно командируйте зам. ЗКУ Старинова в Москву».

Военная подготовка Ильи Григорьевича удовлетворила московских специалистов, занимавшихся отправкой добровольцев в Испанию. Однако возникла проблема с языком. Вскоре она разрешилась. Старинову дали переводчицу — молодую, высокую, красивую девушку. Звали ее Анна Обручева.

Вечером того же дня Илья Григорьевич с Анной стояли на перроне Белорусского вокзала возле готового к отправке поезда Москва — Столбцы.

В поезде ехали с удобствами. Мягкие диваны, зеркала, полированное красное дерево, надраенные до солнечного блеска ручки дверей, мягкий свет настольной лампы — все в купе международного вагона свидетельствовало о комфорте и призывало к покою. Но покоя Старинов не испытывал. Им с Обручевой предстояло через день пересечь Польшу, а это сулило ему мало приятного.

В польской разведке могли знать о некоем Старинове, занимавшемся в приграничной полосе подготовкой к ведению партизанской борьбы. У поляков могли быть его фотографии.

Правда, небольшие усики несколько изменили облик Ильи Григорьевича, и он старательно сутулился, скрывая военную выправку.

При проверке польскими жандармами единственной недозволенной вещью в их багаже оказались советские газеты и журналы. Таможенники их конфисковали.

В Столбцах волонтеры сделали пересадку на Варшаву, откуда должны были ехать в Вену. Варшава оказалась оживленным и чистым европейским городом. Под знаменитыми варшавскими мостами медленно несла свои темные воды Висла. На центральных улицах сияли витрины магазинов, ресторанов, кофеен, кино.

В венском экспрессе Илья Григорьевич просматривал вечерние газеты. Кричащие крупные заголовки сообщали об успехах Франко. Фотографии изображали кварталы Мадрида, занятые фалангистами. Судя по фотографиям, в столице Испании уже развевались знамена каудильо, а население радостно встречало солдат и офицеров из фашистских банд.

Старинову и раньше приходилось по долгу службы читать польские газеты. Цену их «объективной» информации он хорошо знал.

— Подождем до Чехословакии, — сказал Илья Григорьевич своей спутнице. — Может быть, в пражских газетах есть хоть что-нибудь толковое.

Его надежды в какой-то мере оправдались. Чехи писали об испанских событиях довольно сдержанно. Здесь журналисты не пытались предрешать падение республики. Более того, из пражских газет Старинов узнал, что войска Франко уже остановлены под Мадридом.

Незаметно добрались до австрийской столицы. Вена была тогда, вероятно, самым чистеньким городом в Европе. Улицы там мыли чуть ли не с мылом. Но наступающая зима делала свое дело. С деревьев знаменитых и очень красивых венских парков почти облетели листья. Дунай уже не казался голубым. Он был хмур и мутен.

Покинув Австрию и миновав Швейцарию, Илья Григорьевич и Анна оказались во Франции. Париж разочаровал Старинова. Перед ним оказался суетливый город, подавлявший свежего человека непрерывным мельканием автомобилей и оглушительной рекламой, обилием иностранцев и монахинь. Белоснежные чепцы и темные сутаны божьих невест исчезали с парижских улиц только к вечеру, уступая место проституткам.

В Париже Старинову предстояло приобрести много вещей, которые могли понадобиться на войне. В поездках по городу его обычно сопровождал один из советских добровольцев, танкист по имени Павел. Знакомство с ним завязалось еще в Варшаве.

Как-то они зашли пообедать в один из парижских ресторанов. Сели за столик рядом с компанией молодых людей в штатском. Эта публика сразу обращала на себя внимание широкими плечами, холеными физиономиями, громкими, самоуверенными голосами и надменными взглядами.

Усевшись, они заметили, что на лацканах пиджаков их соседей вызывающе чернеют значки со свастикой. Один из молодчиков обратился к Илье Григорьевичу с вопросом. Говорил он быстро, на незнакомом диалекте, и Старинов не понял смысла произнесенных слов. Тогда в разговор вступил второй гитлеровец. На ломаном русском языке он нагло осведомился, не советские ли мы летчики.

— Ваших здесь много бывает, — насмешливо добавил он.

— Вам это, наверное, не безразлично, — сдержанно ответил Илья Григорьевич. — Волнуетесь?

— Хо-хо! Конечно! Нам надо торопиться, чтобы потренироваться. Вот вашим волноваться нечего. Они все равно не успеют приехать до освобождения Мадрида к своим испанским коммунистам. А если и вы летчики, послушайтесь совета — возвращайтесь обратно.

— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Павел. — Мы не летчики, а строители. Приехали на Всемирную выставку.

Немец захохотал, перевел слова Павла своим дружкам.

— А не желаете ли посмотреть другой выставка? — ухмылялся гитлеровец. — Мы откроем выставка в Мадрид. Там будет оружие Москвы. Русские самолеты. Гут?

— Говорят, что республиканцы вас опередили, — спокойно откликнулся Павел. — В Мадриде всем показывают обломки «юнкерсов» и «капрони». Ходят слухи, что экспонатов вполне достаточно.

Спокойствие советских людей бесило хорохорившихся нацистов. Но они не рискнули затеять скандал. Тем более что симпатии посетителей, занимавших соседние столики, были явно не на стороне наглецов со свастикой.

* * *

Маленький перрон был забит людьми. Едва Илья Григорьевич со своими товарищами показались в тамбуре, к ним протянулись яркие букеты. Женщины поднимали над головами малышей. Мужчины салютовали крепко сжатыми кулаками:

— Вива Русиа!

Волонтеры попали в объятия незнакомых, но таких близких людей.

В Барселоне и Валенсии людей, знамен и речей было больше. Но бурная, искренняя встреча в приграничном Порт-Бу Старинову запомнилась более всего.

В тот же день они направились в Барселону. Железнодорожные станции пестрели множеством флагов. Государственные флаги Испании, федеральные стяги Каталонии, алые полотнища коммунистов и социалистов, черно-красные знамена анархистов создавали причудливое переплетение цветов и красок.

Барселону называли жемчужиной Средиземного моря. Она оказалась действительно прекрасна. Величественны и красивы были ее здания, набережные, бульвары, стоящие на рейде корабли.

Знакомясь с городом, Илья Григорьевич невольно задавал себе вопрос: «Не слишком ли беспечно живет Барселона?». Его смущали молодые люди и дамы за столиками уличных кафе, спокойно попивавшие вино и кофе. Смущала искренняя и наивная восторженность военных, гулявших по городу с винтовками. Людей с винтовкой можно было видеть даже в ресторанах и театре.

Илья Григорьевич долго не мог заснуть в первую ночь. Погасил свет, распахнул окно. По приказу город должен был затемняться. Однако по всей Барселоне в окнах домов светились яркие огоньки. С улицы доносились оживленные голоса, смех, музыка. Изредка тишину южной ночи разрывали резкие недалекие выстрелы.

На вопрос, кто стреляет, дежурная по отелю невозмутимо ответила:

— Возможно, фашисты! Ночью они выползают из своих нор и нападают на народную милицию.

Правительство республиканской Испании размещалось в Валенсии. Там же находились и представители военных властей, к которым Старинов должен был явиться. С первым утренним поездом он с Анной и Павлом опять отправились в путь. Поезда в то время не имели такой скорости, как теперь. Чтобы преодолеть 350 километров, отделяющих Барселону от Валенсии, понадобился целый день. Состав остановился у перрона вечером. Добровольцев встречали и искать нужных людей не пришлось. Их немедленно отправили в гостиницу.

В Валенсии сильнее чувствовалось дыхание войны. О войне напоминали прежде всего повозки и тележки беженцев, забитые их скарбом.

В тот вечер фашистские бомбардировщики бомбили Валенсию. А наутро продавцы газет кричали о победе республиканских войск, на площади продавались цветы, было много народу. Республиканская Испания радостно переживала последнюю новость — очередная фронтальная атака мятежников на Мадрид была отбита с большими потерями для врага.

В Валенсии Старинов без труда разыскал советских добровольцев, прибывших раньше него. Одним из первых, кого он увидел, был Ян Карлович Берзин.

По договору с Испанской республикой правительство СССР, выполняя свой интернациональный долг, направило сюда группу военных советников. Берзин являлся одним из старших советников.

Несмотря на огромную занятость, он уделил Илье Григорьевичу несколько минут.

— Хотите в Мадрид? Не выйдет! Обстановка изменилась. Вас я оставлю здесь. Придется начинать с малого. К тому же под Мадридом фашисты понесли большие потери, морально надломлены. Оборона Мадрида с каждым днем совершенствуется, устойчивость ее быстро растет. Город становится неприступным для фашистов.

Прогноз Берзина оказался верным. Фашисты не овладели Мадридом до конца войны. Однако на других участках фронта положение оставалось далеко не блестящим.

— Для нас важно и то, что сплошной линии фронта здесь не существует, — сказал Ян Карлович. Берзин не развивал свою мысль, но Старинов его прекрасно понял. Ходить в тыл фашистов будет относительно не сложно.

Как и других советских советников, Берзина очень беспокоило состояние испанской армии. Она не имела ни четкой структуры, ни единого командования. В армию входили отдельные отряды, подчинявшиеся различным партиям и комитетам. Берзин назначил Илью Григорьевича инструктором-подрывником.

В дверь постучали. Вошли высокий белокурый человек и яркая смуглая женщина.

— Очень удачно! — улыбаясь вошедшим, сказал Берзин.

— Знакомьтесь, Илья Григорьевич, это тоже советские добровольцы — Артур Карлович Спрогис и переводчица Регина Цитрон.

Берзин тут же попросил Старинова показать Спрогису устройство различных взрывателей и замыкателей, которые можно соорудить из подручных средств.

Их беседу прервал телефонный звонок. Слушая невидимого собеседника, Берзин заметно мрачнел.

Положив трубку, Ян Карлович извинился, что не может продолжить разговор.

— Еще не раз увидимся! — попытался по-прежнему спокойно улыбнуться он. — А сейчас, товарищ Старинов, вас проводят к генералу Ивону. С ним все договорено.

Илья Григорьевич условился со Спрогисом о встрече в гостинице и направился к неведомому генералу Ивону.

Когда Старинов с Обручевой вошли в кабинет, из-за стола поднялся плотный темно-русый человек.

Генерал оказался очень оперативным. Сразу сделал все необходимое, чтобы Старинов приступил к работе.

В тот же день ему поручили заниматься с группой, состоявшей из пожилых людей. Они горячо стремились в тыл врага, но рассчитывали, что их тайно забросят туда для сугубо конспиративной, подпольной работы. Никто из них не предполагал, что в тыл фашистов придется ходить систематически и, выполнив боевое задание, возвращаться на базу.

Подобная перспектива учеников Ильи Григорьевича не радовала, да и он видел, что с пожилыми людьми далеко не уедешь.

В штабе отношение к этой группе было прохладным. Средств Старинову не отпустили, покупать необходимые приборы и детали приходилось на собственную зарплату. У группы не было даже машины для транспортировки оборудования и людей к месту занятий.

Старинов попросился на доклад к генералу Ивону. Последний выслушал Старинова очень внимательно. Илья Григорьевич напористо доказывал, что надо посоветовать руководству республиканской армии повнимательнее отнестись к комплектации и к материальному обеспечению групп подрывников.

— Мины не оборонительное, а сугубо наступательное оружие! — убеждал Илья Григорьевич генерала. — Попадет ли в цель артиллерийский снаряд? Это еще не известно. А заложенная в нужном месте падежная мина бьет без промаха, и эффект от ее взрыва гораздо больше. Одним снарядом батальон противника не уничтожишь, а мина, пустившая под откос железнодорожный состав, уничтожит и батальон и его технику. Разве можно пренебрегать таким оружием?

Генерал Ивон согласился со Стариновым.

— Давайте организуем курсы по подготовке проверенных бойцов к действиям в тылу фашистов, — предложил Илья Григорьевич генералу. — Дело это для меня лично не новое. Можно создать и лабораторию, которая обеспечивала бы диверсантов спецтехникой, и сформировать хотя бы один специальный батальон для действий на путях сообщения врага.

— Предложения полезные, — ответил генерал. — Но республиканская армия, увы, пока только рождается. И рождается в тяжелых муках. Вам придется для начала поработать, как говорится, кустарным способом. Надо доказать на деле возможности ваших подрывников.

Однако вскоре после этого разговора Старинова пригласили в Валенсийский провинциальный комитет Коммунистической партии Испании к товарищу Урибесу, который объявил ему о предстоящей встрече с Хосе Диасом и Долорес Ибаррури.

Генеральный секретарь Коммунистической партии Испании встретился с Ильей Григорьевичем на следующий день.

Хосе Диас — молодой человек с умным лицом, крепкими руками и быстрыми движениями — попросил Илью Григорьевича изложить суть его предложений. Слушал он внимательно. В знак одобрения кивал головой. Вскоре отворилась дверь и вошла женщина в черном платье. Старинов сразу узнал Долорес Ибаррури. Она также стала внимательно слушать русского волонтера.

Вскоре Хосе Диас объявил через переводчицу:

— В ближайшие дни вы получите все возможное, но впереди много трудностей. Их нелегко преодолеть в наших условиях.

Однако все уладилось очень быстро. Для школы подрывников отвели удобное помещение — вместительный особняк на окраине Валенсии. Отпустили и необходимые средства. А главное — прибыла первая группа молодых бойцов. Их было двенадцать. Возглавлял ее тридцативосьмилетний капитан Доминго Унгрия.

Он не просто пришел. Он приехал к зданию школы. На двенадцать человек у группы Доминго было пять легковых машин и грузовик.

— Думаю, на первое время хватит? — спросил он у Ильи Григорьевича. Так было положено начало будущей бригаде специального назначения.

* * *

На занятиях Старинов старался меньше говорить и больше показывать. Он учил будущих диверсантов делать и устанавливать мины. Ученики были более чем внимательны. Переводчицей была Анна Обручева.

Ученики рвались в бой. А пока использовали каждую минуту, чтобы научиться делать и применять новую для них — мирных людей — технику.

Трудно было наладить доставку подпольщикам оружия, боеприпасов, взрывчатки без транспортной авиации. Очень затруднялось и оперативное руководство ими при полном отсутствии радиосвязи. Нелегко было также законспирироваться и «акклиматизироваться» на оккупированной мятежниками территории. Это требовало длительного времени.

Потому Старинов считал, что в сложившейся обстановке нужно создавать небольшие, хорошо экипированные группы подрывников, которые бы периодически пересекали линию фронта и, выполнив задание, возвращались обратно.

Однако это предложение не находило поддержки наверху, да и у самих обучаемых. Все почему-то считали, что организовать диверсии в тылу противника проще и легче, если надолго обосновываться там с подложными документами. Поэтому и людей в школу поначалу подбирали из тех, кто негоден к строевой службе.

Только теперь по указанию руководства Коммунистической партии Испании (КПИ) Старинов перевел своих «старичков» на положение инструкторов, а группу капитана Доминго стал готовить к действиям в тылу врага методом вылазок.

На первых порах и Доминго относился к планам перехода линии фронта весьма скептически, но Илья Григорьевич надеялся, что он изменит свое мнение, побывав в деле.

Вскоре им предложили участвовать в Теруэльской операции. Командование республиканской армии совершенно справедливо считало, что захват мятежниками Теруэля и образование так называемого Теруэльского выступа таят в себе большую опасность.

От Теруэля до Валенсии, где располагалось республиканское правительство, было немногим более ста километров по прямой. Если мятежникам и интервентам удалось бы развить успешное наступление, они прорвались бы к морю, отрезали бы Каталонию от остальной Испании и вышли бы в тыл защитникам Мадрида.

Ликвидация же Теруэльского выступа позволяла республиканским войскам обезопасить Валенсию, сократить линию фронта и лишить противника выгодного плацдарма.

Мятежники занимали населенные пункты, расположенные по сторонам железной и автомобильной дорог Теруэль — Каламоча. К северу от Теруэля республиканские части прочно удерживали автомобильную дорогу.

Сплошной линии фронта не существовало.

Данные разведки казались утешительными. По последним сведениям, противник не располагал на Теруэльском выступе большими силами и не ждал решительных действий республиканцев.

Из войск, готовившихся к Теруэльской операции, наиболее боеспособным соединением являлась 13-я интернациональная бригада. Рассчитывать в случае тяжелого боя на особую стойкость анархистских колонн не приходилось.

Во второй половине декабря 1936 г. вместе с группой капитана Доминго, Старинов выехал с небольшим отрядом в село Альфамбру. Они погрузили с собой в машину динамит, тол, простые ампульные мины и колесные замыкатели. Динамит обладал крайне неприятным свойством — он безотказно взрывался при попадании первой же пули.

Старинов пробовал делать опасный динамит безопасным, но безуспешно. Безопасный динамит не взрывался от капсюля-детонатора и даже от инициирующего заряда. Поневоле приходилось пользоваться тем, что давали.

Им предстояло проехать более двухсот километров, причем сто пятьдесят из них по горным дорогам. Альфамбра, как и Теруэль, была расположена на высоте девятисот метров над уровнем моря. Доехали без происшествий.

На следующее утро тревожно завыла сирена, предупреждавшая о воздушной опасности! Скопившиеся в селе машины стали разъезжаться. Бомбежка велась с большой высоты и не нанесла войскам существенного урона.

Из-за тесноты в Альфамбре Доминго пустился на поиски удобного помещения в соседние деревни. В конце концов отряд устроился в Ориосе, и уже оттуда поехали к командующему участком.

Командующий Теруэльским участком — увешанный оружием анархист — принял их очень недоброжелательно. Он был весьма самонадеян. Громовым голосом объявил, что подготовляемое им наступление станет историческим!

Когда командующий умолк, Доминго попросил разрешения изложить свой план действий. Капитан предлагал услуги группы подрывников для разрушения железной и шоссейной дорог на участке Теруэль — Каламоча и организации крушения поездов с войсками противника.

Командующий усмехнулся. Он не верит в возможность успешного крушения вражеских эшелонов. Группы подрывников должны быть готовы к разрушению связи противника, к захвату «языков», а в оставшееся время — что ж, пусть попробуют взорвать железную дорогу.

— Это приказ?

— Да, приказ. Прежде всего разрушайте связь!

— Когда начинать действовать?

— Через два дня.

— Как получить надежных проводников?

— Найдите их сами среди местных жителей.

— А ваши разведчики?

Сам того не ведая, Доминго задел больное место командующего. Как выяснилось, разведки здесь почти не вели.

Командующий сердито повторил, что подрывники должны найти себе проводников сами.

Подобрав двух проводников, диверсанты возвратились в Ориос и застали у себя в подразделении весьма живописную картину. Кто грелся у камина, кто курил, сидя на ящике со взрывчатыми веществами. Люди явно пренебрегали правилами обращения с минно-подрывным имуществом. Пришлось сделать жесткое разъяснение о мерах безопасности.

Операция началась позднее, чем намечалось. Командующий вторично вызвал к себе Доминго и приказал разрушить все линии связи в пятнадцати — двадцати километрах севернее Теруэля.

Услышав, что Луиза (псевдоним Анны Обручевой) идет с нами, капитан Доминго в отчаянии поднял руки:

— Женщины в тыл не ходят!

— Ходят, Доминго. Готовь людей. Возьмем двенадцать человек. Шестеро останутся в резерве.

Нагрузившись взрывчаткой, диверсанты направились к позициям роты, из расположения которой предстояло проникнуть в тыл мятежников. Подрывники сменили кожаную обувь на веревочные сандалии. В ботинках по горам далеко не уйдешь. Вооружены все были пистолетами и ножами. Кроме того, имелся ручной пулемет.

Выступили засветло. Впереди шли проводники, за ними — капитан Доминго, Старинов и Луиза, дальше все остальные. На спинах у каждого были нашиты белые лоскуты с привязанными к ним гнилушками, чтобы не потерять друг друга в темноте. У Ильи Григорьевича и Доминго были бинокли, в которые они тщательно осматривали местность.

Ночь в горах наступала стремительно. Посты противника были уже где-то рядом. Надо было двигаться совершенно бесшумно. Но люди были еще недостаточно подготовлены к ночным переходам.

Вскоре линия фронта осталась позади. Диверсанты зашагали бодрее и к трем часам утра вышли на автомобильную дорогу Теруэль — Каламоча.

Залегли метрах в ста от ее полотна. Отдышались и перекусили. Затем разделились на две группы. Одна группа должна была минировать железную дорогу, другая поставить заряды для подрыва двадцати телеграфных столбов на шоссе и взорвать мост.

Автомобильная дорога оказалась широкой и была заасфальтирована. Железобетонный мостик был на редкость прочен.

Для усиления эффективности взрыва Старинов посоветовал Доминго установить заряды вплотную под балками, выложив подпорки из камня.

До железной дороги было около пятисот метров. Вокруг не было ни души. Но у диверсантов было очень мало времени — скоро должны были начаться взрывы. Мост оказался более легким для взрыва. Работали стоя на дне высохшего ручейка. Заряды отлично устанавливались сбоку от металлических балок.

Заминировав мост, подрывники торопливо принялись за телеграфные столбы. Подожгли фитили зарядов на мосту и начали отходить.

Первые взрывы прогремели, когда отряд достиг шоссе. Ночную тьму прорезали яркие вспышки света. На автомобильной дороге тоже начались взрывы. Там, где находился железобетонный мост, в полнеба поднялось пламя. От глуховатого взрыва вздрогнула земля.

На пункте сбора царило ликование, но радоваться было еще рано. Старинов опасался, что противник подбросит к месту взрыва солдат и начнет преследование. Он видел огни машин, спешивших к поврежденному участку! Следовало немедленно уходить.

В обратный путь отправились налегке. Довольные удачей, люди не чувствовали усталости.

Вскоре отряд вышел в расположение республиканских войск.

Доминго отправил подрывников на отдых, а сам вместе с Ильей Григорьевичем поспешил на доклад к командующему.

Только после полудня они были приняты. Командующий, размахивая руками, стал упрекать их за то, что сделали мало, «только нашумели».

— Противник получает подкрепление! Связь у него работает! — надрывался командующий.

Доминго резко ответил, что задание выполнено точно и в срок.

Присутствовавший при этом разговоре советский артиллерийский советник Н. Н. Воронов, улучив момент, сказал:

— Поймите состояние командующего. Наступление развивается не по плану, войска несут большие потери.

— Но при чем тут подрывники?! Разве малочисленная группа диверсантов могла обеспечить успех наступления?

— Конечно нет.

Однако командующий все наседал на Доминго:

— Вы, видимо, ничего не взорвали и вовсе не уничтожили связь!

Один из проводников диверсионной группы оказался анархистом. Он принялся орать на командующего, доказывая, что мосты были взорваны. Отчаянно жестикулируя, проводник показывал, как летели обломки.

Старинов был сильно удручен. Приказы командующего были глупы. Зачем было подрывать столбы проводной связи, когда у мятежников имелись полевые рации? Да и восстановить эти повреждения на линии фашистам было совсем не трудно.

С мостами диверсанты тоже дали промашку. Что было толку разрушать маленькие мостики через обмелевшие ручейки? Гораздо выгоднее было установить и на железной дороге и на шоссе автоматические мины. И взрывчатки ушло бы меньше, и эффект получился бы больший. Первые же подорвавшиеся машины и эшелоны заставили бы противника приостановить движение до тщательной проверки всего полотна на значительном расстоянии.

Когда Старинов вернулся к своим ученикам, первоначальное возбуждение у них уже прошло. Бойцы выглядели усталыми. Почти у всех были натерты ноги.

Капитан не хотел обескуражить подрывников. Но вряд ли от них укрылась его хмурость.

Бойцы переглянулись. Причина была достаточно веской, чтобы объяснить плохое настроение командира.

Несмотря на первоначальные неудачи, командование продолжало попытки захватить Теруэль. Интербригада прорвалась к самому городу, за ней продвинулись другие республиканские части. Противник пока не контратаковал. Это позволяло надеяться на успех.

На второй день наступления подрывники получили приказ вновь идти в тыл мятежников.

У людей натерты ноги, а шагать им нужно было более сорока километров! Один из испанских бойцов предложил использовать для вылазки машины. Поначалу эта идея выглядела глупой и безрассудной. Но затем было принято решение попробовать использовать автомобили.

В операцию отправились 16 диверсантов. Вскоре бойцы заметили на склоне ближней горы группу вооруженных людей. Попытка проскочить и скрыться за поворотом дороги не удалась. Захлопали выстрелы, засвистели пули.

Бойцы, выскочив из машин, залегли и открыли ответный огонь. Огонь республиканцев был плотен и, видимо, не безрезультатен. Противник замолчал. Люди на склоне горы начали отступать. Но отступали они почему-то в сторону республиканских позиций.

Диверсанты прекратили стрельбу. Кто-то из них поднял красный шарф. Группа на склоне горы ответила тем же. Это оказались разведчики из республиканской армии.

Выяснив у них, что впереди до самой автомобильной дороги нет фашистских отрядов, группа Старинова снова пустилась в путь. И уже через полчаса, замаскировав машины в кустарнике, стала наблюдать за движением вражеского транспорта по шоссе Теруэль — Каламоча.

На автомагистрали охраны не было. По ней шли главным образом одиночные машины. Редко появлялась колонны из десяти — пятнадцати грузовиков, порой с солдатами, порой с поклажей.

Отряд выехал на дорогу и развернулся так, чтобы сподручнее было вести огонь. Шоферам фашистов и в голову не приходило, что у дороги находятся легковушки республиканцев.

Выждав, пока приблизится очередная колонна машин, груженных какими-то ящиками, диверсанты открыли плотный огонь.

Некоторые грузовики с ходу сползли на обочину. Шоферы попрыгали в канавы. Одна машина загорелась. Остальные дали газ и поспешили скрыться.

Чтобы задержать возможную погоню, диверсанты, отъехав от шоссе, поставили в колею замыкатель из спичечной коробки (точно такой, какой Старинов показывал Тухачевскому год назад), а в придорожных кустах заложили солидный заряд тола.

Такая предосторожность оказалась не лишней. Вскоре до отряда долетел звук глухого взрыва. Видимо, франкисты наскочили на фугас и поэтому воздержались от преследования.

Вылазку диверсантов посчитали успешной, но Илья Григорьевич вернулся в невеселом настроении. Ведь он собственными глазами убедился, что мятежники быстро исправили повреждения от мин и фугасов не только на шоссе, но и на железной дороге.

На следующий день в тыл противника направились еще две группы минеров. Пересекая автомобильную дорогу, они убедились, что ее патрулируют.

Охранялась и железная дорога.

Тем не менее, изучив систему охраны, бойцы установили на колее две мины с ампульными взрывателями. Заслышав шум приближающегося поезда, установили мину с колесным замыкателем.

Поезд спокойно прошел над колесным замыкателем. Вся надежда была теперь на ампульные мины. И они сработали. Рванула первая… Поезд шел. Рванула вторая… Поезд шел. Из вагонов открыли беспорядочную стрельбу, на путях замигали фонарики патрулей, в воздух взвились осветительные ракеты.

Пришлось поспешно отходить. Уже в километре от железной дороги подрывники услышали новый взрыв. Как выяснилось позже, это сработал колесный замыкатель. Но сработал он не под поездом, а в руках снимавшего мину фашиста.

Старинов был обескуражен случившимся. Мины, безотказно работавшие на испытаниях, не оправдали себя в бою. Столько труда, такой риск, а подорвали только путь!

С большим трудом были добыты новые запалы. Неладно было и с ампульными минами, имевшими слишком большое замедление. Чтобы устранить этот недостаток, подрывники потратили много часов, подрезая капсюли-детонаторы.

И вот наконец вскоре были проведены испытания новых колесных замыкателей и ампульных мин на железной дороге под Валенсией. Эффект превзошел ожидания.

Группой Старинова были сделаны за это время и электромины натяжного нажимного действия с предохранителями, обеспечивающими безопасность установки. Предохранители выключались через десять-пятнадцать минут после установки мины. Это позволяло подрывникам уйти достаточно далеко.

Однако Илья Григорьевич не учел особенностей характера испанцев. Установка предохранителя оскорбляла их достоинство, и бойцы пренебрегали осторожностью. Пришлось убеждать их соблюдать безопасность.

Недавние неудачи под Теруэлем натолкнули Старинова на мысль создать межрельсовую мину. Она надежно взрывалась в пяти-шести метрах впереди паровоза, и полтора-два килограмма взрывчатки обеспечивали надежное крушение поезда.

На практических занятиях удалось полностью «реабилитировать» мину с колесным замыкателем. Бойцы прозвали ее миной «рапида». И действительно, эту мину можно установить меньше чем за минуту перед появлением поезда.

По-прежнему беспокоило одно — исключительная беспечность некоторых подрывников в обращении со взрывчаткой.

Выкроив время, Старинов успел за эти дни съездить в Картахену на военно-морскую базу. Передав Н. Г. Кузнецову, будущему главкому ВМФ, записку от Берзина, он получил у моряков пять глубинных бомб с тринитротолуолом.

Н. Г. Кузнецов посетовал, что Илья Григорьевич его разоружает. Глубинные бомбы были нужны для борьбы с подводными лодками. Но узнав, что тол будет использован для действий в тылу врага, сам уладил с командованием необходимые формальности. Он просил только об одном — не забывать при вылазках в тыл мятежников об их аэродромах.

Бомбы Старинов привез в Валенсию, и из них выплавили более двух тонн тола. Занятие было кропотливое, опасное, но необходимое. Теперь группа была обеспечена взрывчаткой куда более надежной, чем динамит.

Получив жалованье, Илья Григорьевич купил несколько пар дешевых карманных часов и смастерил из них часовые замыкатели.

* * *

Данные о приготовлениях противника на южном фронте подтвердились. Мятежники начали наступление. Группе Старинова приказано срочно отбыть на южный фронт.

Занятия с новичками вели шестеро «стариков». Все остальные стали собираться в дорогу. Взяли с собой около тонны тола, полтонны динамита, все новые мины и колючки для прокола автомобильных шин. До отказа забили этим имуществом старый грузовичок и добытые пять легковых автомашин.

Колонна машин вырвалась из Валенсии. Дорога лежала на юго-запад. Место назначения было — Хаен.

Хаен прилепился к подножию горы и, казалось, утопал в зелени. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Сады и рощи лишь окружали город. В узких ущельях средневековых улочек не было ни кустика, ни травинки. Только кое-где в центре робко зеленела трава на скверах, и там же стройными рядами высились вечнозеленые деревья, за которыми заботливо ухаживали люди.

Линия фронта проходила всего в двадцати пяти — тридцати километрах, а жители Хаена шумно наслаждались всеми доступными благами жизни.

В Хаене Старинов с Доминго направились в провинциальный комитет Испанской коммунистической партии. Быстро были решены все вопросы, связанные с прибытием группы минеров: размещение, связь с командирами частей, материальное обеспечение.

Товарищи из провинциального комитета КПИ приготовили для группы Старинова помещение возле женской обители. Глядя на монастырь, широко раскинувшийся почти в самом центре города, один из членов группы рассудительно заметил:

— Такое соседство нам не помешает. Фашистская авиация не будет сбрасывать сюда бомбы!

Но он ошибся. При первом же налете бомба угодила в соседний дом.

Вскоре Старинов получил очень важную информацию о существовании в тылу франкистов на территории провинций Кордова и Гранада нескольких партизанских отрядов.

Сплошного фронта не было. В горах было масса естественных укрытий, где маленькие группы минеров легко могли скрываться днем. Больше того, многие важные для противника пути сообщения находились так близко от передовых его позиций, что вылазки можно было спокойно совершать в течение ночи.

Перед подрывниками сразу поставили несколько задач. Они должны были направиться и под Кордову, и под Гранаду, и в район севернее Кордовы. Предстояло взрывать железнодорожные и шоссейные мосты, организовывать крушения воинских эшелонов, подрывать вражеские автомашины, выводить из строя самолеты на аэродромах и промышленные предприятия, работающие на фалангистов. Отдельным группам поручалось нащупать в тылу противника людей, сочувственно относящихся к республике и готовых помочь в уничтожении важных военных объектов.

Позиции республиканских войск с севера подходили к Гранаде на восемь-девять километров. Они охватывали город полукольцом. В распоряжении мятежников в то время была одна железная дорога, связывающая гарнизон Гранады с Севильей и другими крупными центрами, занятыми франкистами на юге Испании. В их руках находилась также автомагистраль, идущая на запад.

По указанию командования специальные подразделения должны были в одну из ближайших ночей взорвать мост на железной дороге примерно в десяти километрах северо-западнее Гранады и лишить военную промышленность города электроэнергии.

Диверсанты прибыли к месту назначения в середине дня. Машины пришлось оставить в нескольких километрах. И вовсе не потому, что опасались налета или артобстрела. Из-за долгих дождей стали совершенно непроезжими Фунтовые дороги.

Взрывчатку пока не выгружали из автомобилей. Возле них дежурила надежная охрана, а остальных бойцов Старинов повел на командный пункт (КП) батальона, оборонявшего указанный им участок. Увязая в грязи, они наконец отыскали этот КП в четырех километрах от шоссе.

Командир батальона обеспечил подрывников довольствием, подобрал отличных проводников и даже выделил бойцов для участия в вылазках группы.

Правда, поначалу он и огорчил. Оказалось, что батальон не ведет разведывательных поисков. Разведку противника пришлось вести, как и под Теруэлем, самостоятельно.

Вечером командир батальона провел Старинова и еще нескольких подрывников в переднюю линию окопов. Окопы были отрыты неважно, крутости, где грунт был неустойчив, не укреплены и во многих местах оползали, обваливались. Под сапогами хлюпала вода. Они вылезли из хода сообщения и пошли верхом. Небо было непроницаемо черным, зато внизу, в котловине, сияли бриллиантовой россыпью сотни ярких созвездий.

Командир батальона остановился, кивнул в сторону светящихся точек и, подтягивая поясной ремень, сказал:

— Гранада.

С наступлением следующей ночи группа под руководством Старинова, нагрузившись взрывчаткой, тихо миновала боевое охранение батальона. Командир батальона проводил подрывников до передовых постов, пожелал удачи.

Никем не замеченные, диверсанты достигли моста через реку Хениль. Разведчики донесли, что мост не охраняется.

Вечерний пассажирский поезд из Гранады уже прошел. Следующий ожидался утром. Это устраивало диверсантов, так как исключалась возможность его крушения на минах. Подрывать пассажирские поезда было нельзя.

В десять тридцать подрывники проникли на мост. Несколько человек устремились к нижним поясам фермы, другие стали привязывать заряды тола на верхний пояс. Установили мины и под рельсы. Работали молча.

И тут тишину прорезал выстрел со стороны шоссе. К небу взвилась ракета. Белесый свет залил железнодорожную насыпь, мост, и Старинов увидел, как бегут, бросая заряды взрывчатки, его бойцы.

Ракета погасла. Тьма сразу сгустилась. Но надо было взрывать мост! Однако было уже поздно. Диверсантов осветила вторая ракета. Невидимые стрелки открыли сильный ружейный огонь. Подрывники бросились за насыпь.

Мост опустел, а минирование было не окончено. Хорошо, что в зарядах тол, а не динамит, случайная пуля могла бы отправить всех на тот свет.

Противник продолжал освещать местность ракетами и изредка стрелял по мосту. Надо было уходить подальше! Диверсанты должны были пересечь шоссе раньше, чем мятежники получат подкрепление. Они быстро побежали вдоль насыпи, рывком перескочили через железнодорожное полотно, а спустя еще три минуты пересекли автомобильную дорогу.

Надо было заставить врага отказаться от преследования, отвлечь его от группы! Диверсанты оставили по пути фанаты замедленного действия.

На мосту взметнулось яркое пламя, воздух потряс мощный взрыв. Но мост, получил незначительные повреждения. Он даже не провис. Однако взрыв приободрил бойцов — недаром ходили!

Франкисты, преследовавшие их на машинах, как видно, достигли моста. Шум моторов оборвался, и через две-три минуты с насыпи затрещали станковые пулеметы.

Бойцы скатились в канаву. Старинов махнул рукой в северном направлении:

— Ползите туда!

Переводя дыхание, он успел оглянуться. По полю и по дороге, стреляя в их сторону, бежали солдаты мятежников. Из-за насыпи показалась новая цепь фашистов.

Метрах в двухстах от канавы диверсанты опять доставили гранаты замедленного действия и стали отходить к одиночному домику с садом.

В это время взорвались гранаты, брошенные еще в кустах у самой дороги. Огонь противника ослабел. Подрывники обрадовались, но преждевременно. До сих пор их скрывали от света ракет оливковые деревья, а теперь предстояло пересечь голое поле.

В саду у пустого домика они установили две мины и еще пять гранат замедленного действия. Выбрались в поле. То ли оно было покрыто стерней, то ли земля здесь была каменистой, но идти стало легче.

А в садике уже загрохотали взрывы гранат, началась пальба. Фашисты, видимо, окружали дом.

Вскоре противник их потерял.

Старинов решил проверить, все ли отошли. Выяснилось, что нет двух человек. Ожидать их пришлось недолго. В темноте замелькали, как светлячки, привязанные к одежде гнилушки.

Подоспели бойцы из батальона, недавно провожавшие их. Комбат сунул Илье Григорьевичу в руки флягу с вином.

— Мы думали, вам не выбраться!

Вторая группа вернулась через час. Потерь там не было.

Весной 1937 г. республиканские подрывники совершили на южном фронте немало вылазок в тыл врага, начавшего наступление. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз. Дороги и военные объекты противника находились довольно далеко от линии фронта. Подрывникам приходилось затрачивать много времени на подход к ним и нередко проводить там по двое-трое суток. Тщательно замаскированные базы в самом тылу врага позволяли людям не только укрываться в дневное время, но и выполнять сразу несколько операций, не возвращаясь каждый раз через линию фронта.

* * *

Из небольшой, но густой рощи, окружавшей заброшенный заводик, было отлично видно шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от этого места гидроэлектростанции.

По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с диверсантами.

Конечно, существовала опасность обнаружения. Но они были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику. На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы-камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы было сведено к минимуму — заводик выглядел безлюдным.

Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточнее Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя — Кордова, а затем несколько мостов в том же районе.

Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной Ильей Григорьевичем еще под Киевом в 1932 г. Паровоз, ведущий эшелон с боеприпасами, схватил мину, втащил в туннель, и именно там, как Старинов и рассчитывал, она взорвалась.

Путь оказался сильно поврежденным, а туннель — завален. Противнику понадобилось почти пять суток, чтобы восстановить здесь движение. А фашисты, наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. По ней подтягивались сюда резервы живой силы.

Катастрофа явилась тем более неожиданной, что после первой попытки взорвать туннель мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Они не могли предположить, что роковую мину втащит сюда их же паровоз.

В лунную ночь тремя группами диверсанты покинули базу под Адамусом и направились к железнодорожному узлу Кордова. В нескольких километрах от города, вдали от дорог, одна из этих групп натолкнулась на покинутое кортихо — сложенный из камней пастушеский домик с невысокой глиняной оградой. Под утро прошел сильный дождь, бойцы промокли, устали и решили передохнуть. Выставили боевое охранение. Старинов задремал, но вскоре был разбужен.

— К кортихо идет пастух. Гонит коз и овец, — склонившись к Илье Григорьевичу, прошептал один из командиров группы.

Притаившись за окном, бойцы стали следить за пастухом. Он был, видимо, смелый человек. Заметив следы незнакомцев, он все же неторопливо продолжал свой путь.

Знакомство состоялось быстро. Диверсанты открылись старику и попросили его рассказать, что он знает о фашистах Кордовы.

— Много их в Кордове, — не спеша начал он. — Очень много. И все едут и едут. Продвиньтесь километра полтора на восток, там шоссе. Сами убедитесь, что говорю правду. Большая у них сила: что людей, что машин — хоть отбавляй. Тут неподалеку и аэродром устроили.

Снаружи донесся тихий свист. Стоявший на посту боец предупреждал об опасности. К кортихо, пересмеиваясь с двумя солдатами, приближалась стройная девушка.

— Это моя младшая дочка Эсперанса, — пробормотал пастух. — Простите грешницу, но, право, она не виновата. За девушками всегда ухаживают парни.

Солдаты, вошедшие вслед за Эсперансой, не успели даже опомниться, как их обезоружили и обыскали. Они оказались простыми деревенскими парнями и совсем недавно были мобилизованы мятежниками.

Пленные рассказали, что служат в запасном полку в Кордове, что время от времени им поручают охрану мостов и переправ, что муштруют их сильно, а кормят плохо.

Вновь начался дождь. Козы и овцы сбились под огромным деревом, на котором росли стручки. Старик с тревогой поглядывал на стадо.

— Ничего твоим овцам не сделается. Потом займешься ими. А пока мы не можем отпустить ни тебя, ни дочь. Сам понимаешь — война, — объяснили старику.

Пленные растерянно глядели то друг на друга, то на подрывников. Один из солдат наконец не вьщержал и, ни к кому не обращаясь, спросил охрипшим от волнения голосом:

— А что будет с нами?

В доме наступила тишина.

В самом деле, как быть с пленными? Скоро стемнеет, и нужно будет уходить на задание. Отпускать их нельзя. После долгих споров было решено взять солдат с собой.

— Хоть вы и служили фашистам, — сказали им диверсанты, — мы подарим вам жизнь. Докажите, что делается это не зря. Мы разведчики. Нам надо незаметно выйти к железной дороге. В десять вечера пройдет пассажирский. Потом появятся военные поезда. К десяти мы должны быть на месте.

До железной дороги добрались вовремя. Пленные действительно удачно провели группу к участку у поворота, где путь проходил по обрыву. Теперь оставалось выполнить задание. Подрывники должны были пропустить пассажирский поезд, дождаться воинского эшелона и взорвать его.

Вначале предполагалось разделиться при выполнении операции и поставить мины в трех далеко удаленных друг от друга точках. Но в связи с плохой погодой этот план изменился. Решено действовать всем вместе.

Вдали беззаботно сияла огнями Кордова. С аэродрома, находившегося возле города, слышался гул прогреваемых моторов. Один за другим в небо с тяжелым ревом поднимались самолеты. Это итальянские бомбардировщики шли на бомбежку мирных испанских городов.

Пассажирский поезд появился точно по расписанию. Прогудел, просверкал окнами и благополучно направился к Кордове.

— Ждите эшелонов, — прошептал один из пленных. Подрывники тоже знали, что теперь наверняка пойдут воинские составы. Выждав несколько минут и убедившись, что охраны по-прежнему нет, диверсанты двинулись к дороге.

Работали спокойно, так как многому научили прежние вылазки. Под наружный рельс железнодорожного полотна на повороте пути были установлены две мины и заложены все имеющиеся запасы взрывчатки.

Рельсы уже гудели. С каждой секундой приближался вражеский поезд.

И вдруг Старинов услышал громкий, вопреки запретам, возглас одного из своих бойцов:

— Смотрите!!!

Илья Григорьевич обернулся и оцепенел. К заминированному участку мчался весело играющий огнями классных вагонов пассажирский поезд.

Если бы можно было остановить состав, Старинов не раздумывая сделал бы это! Но его отделяло от железнодорожного полотна почти километровое расстояние.

Под колесами паровоза взметнулось пламя, до подрывников докатился взрыв. В Кордове мгновенно погасли огни.

Трудной была для Старинова та ночь. Однако вскоре выяснилось, что это был не пассажирский поезд, а поезд, перевозивший итальянских солдат и офицеров, авиационных специалистов.

Несколько дней подряд шли через линию фронта к республиканским войскам перебежчики из Кордовы — железнодорожники, мирные жители, солдаты частей охраны.

— Крушение поезда с итальянскими фашистами взбесило и потрясло мятежников, — твердили они. — Виновники катастрофы не найдены. Оккупанты вымещают звериную злобу на каждом, кто попадет под руку.

Сведения о крушении проникли в иностранную печать. На базу партизан-подрывников стали прибывать корреспонденты прогрессивных газет. Застрочили самопишущие ручки, защелкали затворы фотокамер. База подрывников на некоторое время превратилась в некое подобие конференц-зала.

С особой радостью встретил Старинов Михаила Кольцова и Илью Эренбурга. Михаил Кольцов долго беседовал с подрывниками. Он восхищался мужеством и выдержкой этих людей, их неистребимой ненавистью к фашистам.

Илья Эренбург приехал очень усталый и заночевал у подрывников. Крушение под Кордовой Эренбург кратко описал в очерке, напечатанном в «Известиях» 23 марта 1937 г.

Внимание журналистов и писателей, естественно, льстило подрывникам. Они чувствовали наконец, что перестали быть в глазах окружающих сомнительным привеском к армии. Старинова, кроме того, радовало, что они выполнили просьбу республиканских пехотинцев и моряков не забыть именно об авиации противника. А вдобавок все понимали, что теперь, после потока статей и очерков, про минеров вспомнят и в Валенсии и в Мадриде.

Так и вышло. Сначала им прислали жалованье за три прошедших месяца, что позволило им расплатиться с долгами. Затем руководителей группы подрывников вызвали в генеральный штаб республиканской армии. Выслушав доклад капитана Доминго, там решили сформировать специальный батальон для действий в тылу противника. Бойцам батальона устанавливался полуторный армейский оклад и авиационный паек. Интендантство получило указание об отпуске обмундирования и бензина.

Диверсанты торжествовали. Наконец-то им можно было перейти к самым активным и широким действиям в тылу мятежников и интервентов!

* * *

Почти каждый день на автоматических минах взлетали воинские эшелоны и автомашины. Успехи подрывников в районе Пособланко перекликались с боевыми действиями других подразделений и партизанских отрядов.

На южном фронте Старинову довелось встретить старого знакомого — М. К. Кочегарова, с которым они вместе обучали в 1930–1932 гг. будущих партизан в Киеве. Воевали в тылу врага и другие советские добровольцы, которых Илья Григорьевич знал раньше.

Пришла пора лунных ночей. Луна поднималась все выше и все дольше оставалась на безоблачном небосводе. Ночное светило «помогало» противнику. Подрывники же проклинали луну. Вскоре, однако, они научились работать и в этой обстановке, хотя одна из таких ночей здорово подвела Старинова. Он разбирал при лунном свете сумку с минно-подрывным имуществом тяжело раненного минера и сделал неосторожное движение. Все обошлось сравнительно благополучно — взорвался только электродетонатор, и Илья Григорьевич чуть не лишился кисти правой руки. Никто больше не пострадал.

Крушения на дорогах противника продолжались. Подрывники пустили под откос эшелон с марокканской кавалерией. Из тридцати вагонов не уцелело ни одного.

Мятежники были взбешены. На охрану железной дороги они поставили несколько батальонов и непрерывно вели поиски мин.

Диверсанты Старинова были начеку. У них уже имелись мины, которые взрывались при первой попытке снять их с полотна дороги. Изменили минеры и тактику действий — стали часто менять районы нападения, перешли главным образом на колесные замыкатели.

Пропустив «бдительный» патруль, подрывники выходили к дороге за одну-две минуты до подхода поезда, устанавливали колесный замыкатель, и составы валились под откос.

Так, например, был взорван поезд с боеприпасами для франкистов под Монторо. Подрывники осуществили этот взрыв в очень сложных условиях. Подойти к дороге с юга было невозможно из-за открытой местности. Осуществить вылазку за одну ночь нельзя, так как было далеко от линии фронта. С севера железную дорогу прикрывала не только охрана, но и быстрая река, помимо мин и оружия надо было нести с собой две складные брезентовые лодки. На подобных лодках в 1930–1932 гг. Старинов переплывал через Днепр, но то были только учебные занятия.

К западу от Монторо река не охранялась, и подрывники спокойно преодолели ее. Они успели поставить две мины и даже увидели, как упал под откос поезд.

Днем мятежники попытались на машинах вывозить боеприпасы из покореженного эшелона. Но и это им не удалось. Самолеты под командой К. М. Гусева внезапно налетели на скопление вражеских машин. Многие из них сгорели или взорвались тут же у разбитых вагонов.

Почти одновременно с этим бойцы из группы Старинова подорвали два небольших моста.

Ловкие, смелые, дерзкие подрывники друга Ильи Григорьевича капитана Доминго к концу марта основательно нарушили железнодорожное движение на участке Кордова — Пеньярроя.

Тогда франкисты стали осуществлять перевозки по шоссе. Но тут же диверсанты вышли на автомобильную дорогу.

Движение вражеских колонн по автомагистрали резко сократилось. Особенно в ночное время. Несколько батальонов фашистской пехоты так и не добрались до фронта, так как их поставили на охрану дорожных сооружений у самой дороги.

Совершенствовалась взрывная техника, в том числе и взрыватели. Их можно было изготовлять не только на республиканской территории, но и на скрытых базах в тылу противника. Подрывники несли и везли с собой лишь взрыватели и взрывчатое вещество, а металл для гранатных корпусов находили на месте. Для этого годились и куски водопроводных труб, и консервные банки, начиненные проволокой или гвоздями, да и просто проволока.

Для взрывателей нужны были только капсюли-детонаторы и бикфордов шнур. Но капсюлей не хватало. Тогда стали делать гранаты с черным порохом и другими взрывчатыми веществами, взрывавшимися без капсюля.

События на фронте развивались благоприятно. Атаки мятежников были отбиты, и республиканские части перешли в наступление. Подрывники получали одну задачу за другой.

Специальный батальон полностью укомплектовали. Приступил к работе и штаб батальона. Его возглавил интербригадовец, югослав капитан Илич, который делал то, к чему никак не мог приучиться Доминго — тщательно вел документацию, педантично собирал сведения о действиях групп, составлял сводки для командования. Он же регулярно занимался и вопросами снабжения.

Интересна история с монастырем, где окопались мятежники. Несколько попыток республиканцев очистить монастырь не увенчались успехом. Ни артиллерийский обстрел, ни даже бомбежка не причинили существенного вреда гарнизону монастыря, так как толстые стены и крепкие своды подвалов обеспечивали врагу надежную защиту.

Мятежный гарнизон в монастыре вонзился в республиканскую территорию, как болезненная заноза. С ним следовало покончить. Вот и пришла кому-то в голову идея использовать для захвата монастыря подрывников. Они должны были ночью проникнуть к обители и взорвать каменную стену.

И вот через неделю на дороге из Андухара в штаб батальона, осаждавшего гнездо мятежников, появился всадник. Пугливо поглядывая на монастырь, он грубо понукал своего мула, нагруженного двумя ящиками с патронами. Несколько выстрелов с монастырских стен заставили всадника скатиться с седла и спрятаться в канаве. Еще несколько выстрелов — и всадник, бросив мула, стал отползать прочь.

Животное, потерявшее седока, принялось пощипывать травку. Но на обочинах каменистого шоссе она была чахлой, а у монастыря виднелся сплошной зеленый ковер. Мул тут же устремился на пастбище.

Дело было к вечеру. Утром, к большому удовольствию подрывников, мула уже не было. Мятежники увели его к себе.

На третий день батальон, блокировавший монастырь, изготовился к атаке. А на дороге из Хаена в Адамус опять появился всадник. Он тоже ехал на муле и тоже вез два ящика. Только мул на этот раз был подобран особый. Около месяца назад его отбили у мятежников. От крестьян было известно, что это животное выросло в монастыре.

В одном из ящиков, навьюченных на мула, находилась взрывчатка — двадцать килограммов динамита, обложенного гвоздями и кусками железа. Этот ящик был снабжен замыкателем. Другой набили негодными патронами.

Всадник бодро погонял животное, но выстрелы заставили скатиться с седла и этого «неудачника».

Предоставленный самому себе, мул не спеша побрел к монастырским стенам.

Подрывники не видели, как впустили мула в монастырский двор, но поняли, что это случилось, когда прогремел взрыв. Батальон немедленно поднялся в атаку и подошел почти вплотную к монастырю, потеряв лишь несколько раненых ввиду того, что растерявшиеся мятежники не успели вовремя открыть огонь.

Через два дня над монастырем взвилось белое полотнище.

Пытаясь облегчить положение северных провинций Испании, республиканцы организовали летом 1937 г. наступление в районе Брунете. На этом направлении действовали лучшие части армии.

Надо было сорвать подвоз подкреплений противника по железной дороге, соединявшей мадридскую фуппировку мятежников с занятыми ими юго-западными провинциями Испании. Удар по этой важной для противника коммуникации приурочивался к началу наступательной операции республиканских войск под Мадридом. Движение по магистрали следовало нарушить не менее чем на пять суток.

К этому привлекли и часть подрывников из батальона капитана Доминго. В конце июня диверсанты очутились юго-восточнее Талаверы, в пятнадцати километрах южнее Тахо.

Тахо была спокойной рекой, шириной сто пятьдесят— двести метров, с пологими берегами. Южный ее берег занимали республиканцы, на северном засели франкисты.

Решено было в первую же ночь незаметно переправить через реку пять-шесть мелких групп подрывников с инженерными минами, а затем в течение недели перебрасывать еще по две-три группы в сутки. Тщательно велась подготовка людей, техники, переправочных средств. Наконец настало время действовать.

На железной дороге западнее Талаверы было установлено четырнадцать противопоездных мин мгновенного и замедленного действия. В первую же ночь на них подорвался вражеский эшелон с войсками, потом взлетел и еще один поезд.

Вскоре республиканцы заняли Брунете. После этой победы Доминго, взяв с собой одну роту, решил действовать на коммуникациях севернее и северо-западнее мадридской группировки противника. Через несколько дней к Доминго примкнул и Старинов со своей группой минеров. Они работали вместе до самого августа 1937 г.

Следующая большая операция, в которой активно участвовали бойцы спецбатальона капитана Доминго и группы Старинова, проходила под Сарагосой в августе 1937 г.

Началась она тоже успешно. В ходе наступления войскам республики удалось взять Бельчите. Это вынудило мятежников снимать части с других фронтов и перебрасывать их на арагонский, дотоле считавшийся безопасным.

Старинов стал свидетелем дерзкого подрыва усиленно охранявшегося моста через Альберче и двигавшейся по нему вереницы машин с войсками и боеприпасами одним из его учеников.

После того как диверсанты повредили железную дорогу под Талаверой, резко усилилось движение противника по автомобильной магистрали. Как правило, транспорт передвигался ночью, колоннами. Все трудно восстанавливаемые мосты сильно охранялись. В этих условиях применение одиночных мин не давало желаемого эффекта.

Весь день подрывники не отрывались от биноклей. Дорога около моста восточнее Талаверы была перед ними как на ладони. С гор хорошо было видно, что колонны грузовиков и многие легковые машины проходили на мост без остановки.

Пока прикидывали, как лучше поступить, на дороге показался грузовик с кухней на прицепе. Водитель охотно остановился, чтобы ответить на вопрос «господ офицеров» — переодетых диверсантов. Рядом с ним сидел повар.

Пленных связали, заткнули им рты и уложили отдыхать по разные стороны дороги. Пристроившись в хвост вражеской автоколонны, кухня спокойно приблизилась к цели, въехала на мост. И вдруг на самой его середине отцепилась от тягача.

Прицеп загораживал движение, и часовой бросился, чтобы оттащить его к перилам. Он сразу почуял неладное, так как из котла кухни пахло не бараниной, а горящим бикфордовым шнуром. Бывалым солдатам этот запах хорошо знаком, а часовой, несомненно, был из их числа. Он не потерял самообладания, попытался сбросить прицеп с моста. Но одному это оказалось не под силу. Стал звать на помощь водителей. Однако ни водители, ни другие солдаты из охраны моста не успели понять, в чем дело. Высоко взвилось пламя, прогремел взрыв. А грузовик, потерявший прицеп, успел тем временем бесследно исчезнуть.

В двадцатых числах июня Старинов возвратился из Хаена и зашел к советскому военному советнику Кольману.

Илья Григорьевич заметил, что Кольман нервничает, словно хочет и не решается сказать о чем-то потаенном.

— Что случилось? — напрямик спросил его Старинов.

— Одиннадцатого числа состоялся суд над Тухачевским, Уборевичем, Корком, Якиром. Они вели вредительскую работу, пытались подготовить наше поражение в будущей войне. Хотели восстановить власть помещиков и капиталистов.

Старинов не поверил своим ушам. Тогда Кольман дал ему газеты.

Да, все обстояло именно так, как рассказывал Кольман.

«Все обвиняемые полностью признались в совершенных ими преступлениях», — прочитал Старинов…

* * *

Исполнилось десять месяцев с той поры, как И. Г. Старинов впервые ступил на землю Испании. Где только ему не пришлось побывать за это время! Под Теруэлем, Гранадой, Кордовой, Мадридом, Сарагосой.

Илья Григорьевич с удовлетворением мог сказать самому себе, что подрывники, с которыми ему довелось работать, не тратили время даром.

За десять месяцев установленные ими мины взорвались почти под сотней вражеских поездов с солдатами, артиллерией, конницей, боеприпасами, горюче-смазочными материалами, танками. Во много раз больше подорвалось на их минах франкистских автомобилей. А сколько их остановлено с помощью колючек! Сколько свалено мостов, повреждено линий связи!

Вместе с остальными советскими добровольцами Старинов старался передать испанским товарищам опыт партизанских действий, накопленный в нашей стране в годы гражданской войны. Обучал их тому, что сам узнал в тридцатые годы, работая под руководством Якира.

Собственно говоря, успешное применение инженерных мин на коммуникациях франкистов стало возможным только потому, что за разработку этого грозного оружия в СССР энергично взялись еще в начале тридцатых годов.

Выработанная советскими партизанами тактика и техника минирования оказалась выше тактики и техники противника по разминированию. Мятежники не могли обеспечить безопасность своих коммуникаций, хотя зачастую бросали на охрану стокилометрового отрезка пути до полка солдат. Не научились они и обнаруживать некоторые мины, а те, что находили, не умели обезвреживать иначе как взрывая их.

Немецкие и итальянские саперы, бесспорно, пытались изучать технику диверсантов, но последние постоянно ставили их перед новыми и новыми загадками. То устраивали сюрпризы, то снабжали мины взрывателями, исключавшими возможность их извлечения, то применяли магнитные мины неизвестной врагу конструкции.

Об установке мин противник, как правило, узнавал только тогда, когда они сваливали под откос его эшелоны.

Советские военачальники, всячески поощрявшие поиски военных инженеров, техников и командиров инженерных войск, конструировавших мины для партизан, знали, что делают.

Но, конечно, мины сами по себе, какими бы хорошими они ни были, не могли принести значительной пользы, если бы не попали в надежные руки.

Успешными были действия специальных партизанских подразделений республиканской армии, тесно и умело взаимодействовавших с наступающими войсками. Успешными они стали только потому, что их осуществляли люди, воодушевленные высокими идеями борьбы за свободу и демократию.

Большое внимание партизанской борьбе в тылу Франко уделял ЦК Коммунистической партии Испании, лично Хосе Диас и Долорес Ибаррури.

Однако дни Испанской республики были предрешены, и фашизм задушил ее. Но республика сопротивлялась до последнего часа. В прямом единоборстве враг никогда не смог бы одолеть ее.

Поздней осенью 1937 г. Старинов вместе с несколькими товарищами возвратился из Испании.

Загрузка...