Русский фактор

1.1. Российская империя как полюс миропорядка

«У русского государства то преимущество перед другими, что оно, по-видимому, управляется напрямую самим Господом Богом, иначе невозможно понять, как оно вообще существует».

Христофор Антонович Миних, граф, генерал-фельдмаршал, первый министр по военным, гражданским и дипломатическим делам Российской империи

«Россия – это исторически великая нация и великая держава. Но этот статус не есть нечто безусловное, данное как аристократический титул от рождения и навечно. История знает множество держав и народов, скатившихся на обочину мирового развития и канувших в небытие. Статус великой державы в современном мире должен постоянно подтверждаться, как титул чемпиона, и обеспечивается он благосостоянием и свободами граждан, прочностью внутренней и внешней безопасности прежде всего перед лицом новых вызовов и угроз XXI века. Пройдя столько невероятных испытаний в ХХ веке, Россия может этого добиться. Но только – на путях строительства экономики высоких технологий и демократии, социально ответственного государства, последовательно развивая взаимовыгодное сотрудничество с самыми передовыми демократическими странами мира».

Георгий Аркадьевич Арбатов, советский и российский историк, политический деятель, политолог, эксперт в области международных отношений, основатель Института США и Канады РАН (ИСКРАН), академик Академии наук (АН) СССР, действительный член Российской академии наук (РАН)

В своих стратегиях и тактиках США, Европейский союз (ЕС) и РФ совместно формируют новую реальность, в которой конкурируют проекты «Большая Европа» и «Большая Евразия». Взаимодействуя, эти долгосрочные внешнеполитические стратегии и политтехнологические идеологии конфигурируют новый миропорядок.

В политическом словаре последнего десятилетия «Большой Европой» называлось политико-географическое пространство от Атлантического до Тихого океана: все государства, географически расположенные в Европе, а также постсоветские, включая Россию и Казахстан, три закавказских, без среднеазиатских. Под «Большой Европой» следовало понимать проект интеграции в европейскую цивилизацию ядра бывшего СССР. В Москве термин «Большая Европа» рассматривался в качестве политологического, обозначающего постсоветский проект включения элиты Российской Федерации в «цивилизованное сообщество» с правом самостоятельного статуса.

Согласно географическому определению «Большая Европа» – это протяженная с запада на восток часть Евразийского материка, на котором собственно Европа является небольшим полуостровом в его западной оконечности. Если смотреть на означенное пространство с востока на запад, то в геополитическом смысле под «Большой Европой» можно понимать и «Большую Евразию». Точка зрения с запада на восток – «Большая Европа» или с востока на запад – «Евразия» определяется тем, кто собирается главенствовать на этом пространстве или в чьих интересах должен реализовываться этот проект геополитического контроля над ключевой территорией материка.

Такой была проблема для отдельных геополитиков начала и середины ХХ века. Таким было будущее гипотетическое политическое устройство материка в представлении Джорджа Оруэлла в его романе-антиутопии «1984». В нем «Евразия», в которой угадывался СССР, заканчивалась на материковой части у Ла-Манша, а Британия относилась к «Океании» – союзу этой страны с ее бывшими колониями, главной из которых являются США. Оруэлловские «Евразия» и «Океания» почти постоянно вяло воюют без надежды победить друг друга. Гипотетическая оруэлловская конфигурация пространства является именно тем, чего добивалась Россия после Второй мировой войны – удалением США с материка Евразия.

С учетом цивилизационной методологии существует ментальное противоречие, сказавшееся на проекте «Большой Европы» в России. Западноевропейцы не считают русских европейцами, а русские-западники себя к таковым относят. С их точки зрения, вполне осуществимая «европеизация» РФ окончательно изменит ее цивилизационный код. В их представлении такая трансформация в перспективе в состоянии сделать Россию составной частью успешного Запада. Исходя из другой аргументации, к этому стремятся и европейцы, желающие видеть Россию своей, уже не обладающей политическими амбициями, периферией. В качестве примера России иногда указывают на кемалистскую Турцию как пример бесконфликтного сосуществования последней с Европой.

Как цивилизационному явлению Европе ближе находящиеся на другом материке США даже без их гегемонии, чем расположенная рядом с ней Россия. Значимость Соединенных Штатов Америки в качестве продукта европейской заморской колонизации влиятельнее географического соседства. Как единое и сильное государство Россия впервые стала противостоять Европе в конце ХV века. По времени это совпало со стартом процесса европейской колониальной экспансии. В тот же исторический период Европа столкнулась с Османской Турцией. С тех пор Турция и Россия рассматривались европейцами в качестве цивилизационно чуждых им военных империй, одновременно каждая по своей части являвшаяся потомком Византийской империи. Исторически и Турция, и Россия – евразийские государства-империи, интересы которых редко совпадали друг с другом. Трансформация Турции в 1922 году и России в 1992 году не превратила эти страны в национальные государства европейского типа.

Участие России в делах Европы со времен Петра I европейцы считали досадным и нежелательным явлением. Побочной стороной российских активностей там становились идеи выдавливания России из Европы. Парадоксальный, с позиций полярных точек зрения на него, проект «Большая Европа» означает или большее вовлечение России в европейские дела, начиная с экономической интеграции на кооперационной основе, или вытеснение РФ из Европы лишением ее политической субъектности. Противоположные цели, поставленные сторонам авторами проекта «Большая Европа», определили его внешнее крушение, хотя, избавившись от риторики партнерства, он продолжается.

Понятие «Большая Европа» в варианте от Атлантики до Урала, в случае отказа от «отжившей идеологии на Востоке», впервые ввел в политический лексикон президент Франции Шарль де Голль во время своего исторического визита в ФРГ в сентябре 1962 года.

«Придет время, когда мы будем строить Европу вместе с Советским Союзом».

Шарль де Голль, генерал, основатель и первый президент Пятой республики (в частном разъяснении послу СССР во Франции Сергею Виноградову, январь 1963 г.)

За четверть века до перестройки в Советском Союзе де Голль, по-видимому, случайно предвосхитил движение мысли его элиты. В подтексте проекта президента Франции было отстранение от европейских дел американцев, ставших гегемонами в послевоенной Европе.

Время «Большой Европы», как казалось, «пришло» в 1985 году, вместе с новым генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым.

«Мы живем в одном доме, хотя одни входят в этот дом из одного подъезда, другие – из другого подъезда. Нам нужно сотрудничать и налаживать коммуникации в этом доме».

Михаил Сергеевич Горбачев, Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1985–1991 гг., Председатель Президиума Верховного Совета СССР в 1988–1989 гг., первый председатель Верховного Совета СССР в 1989–1990 гг., Президент СССР в 1990–1991 гг. (отвечая на вопрос тележурналистов во время своего первого визита во Францию в статусе главы СССР)

Эта образность привела к сносу Берлинской стены в европейском доме.

С подачи Михаила Горбачева в политический лексикон вошло понятие «европейский дом от Лиссабона до Владивостока». Под этим лозунгом советское руководство одновременно согласилось на объединение Германии, западной и восточных частей Европы, а также расчленение СССР. Его элита обменяла этот процесс на приватизацию государственной собственности с намерением легализовать ее и свой новый статус в Европе.

РФ избавилась от своих окраин, но не для того, чтобы стать национальным государством. Происходящее сопровождалось разрушением экономики с приспособлением ее остатков в экспортном ядре для экономики Европы. Энергетический проект СССР – ФРГ «Газ в обмен на трубы» экономически опередил ключевое политическое решение Москвы на два десятилетия. То, что в проект «Большая Европа» Россия вступила ослабленной, вселяло в ее партнеров надежду на эффективное продвижения своего собственного его понимания.

Осуществив ликвидацию СССР, российская постсоветская элита внешне представила подписанные РФ с конца 1990-х годов документы о сотрудничестве с ЕС и НАТО фактом, означающим вступление России в Совет Европы и старт реализации проекта «Большая Европа», но сразу отказалась от перспективы прямой интеграции со вступлением Российской Федерации в Евросоюз. Вместо этого была сделана ставка на углубление отношений стратегического партнерства и движение в направлении формирования «общих пространств»: экономического, безопасности, науки, образования и правосудия. С этой целью были разработаны «дорожные карты» формирования «Большой Европы». В 2001 году председатель Еврокомиссии Романо Проди предложил ЕС и РФ создать Общее европейское экономическое пространство. Однако без действующего Соглашения о зоне свободной торговли это осталось лишь декларацией. Взаимные экономические барьеры продолжили существовать. В ЕС – это особая политика в энергетической сфере, с 2011 года – в соответствии с третьим энергопакетом. В свою очередь, РФ даже после вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО) не намерена ликвидировать защитные барьеры на пути европейских товаров, не допускает транснациональные компании (ТНК) на их условиях к своим недрам.

Одновременно с разговорами о «Большой Европе» ЕС начал программу своего продвижения на постсоветское пространство. В марте 2003 года Еврокомиссия представила свою программу «Большая Европа – соседи: новая основа отношений с восточными и южными соседями ЕС», в которой впервые были продемонстрированы принципы новой европейской политики соседства, отмечена важность укрепления отношений со странами-соседями. Однако новая европейская «политика соседства» породила не «Большую Европу», как ее понимала Москва, а несогласованную с Россией программу «Восточное партнерство» – экспансию ЕС на постсоветское пространство, еще с начала 2000-х годов определенную ключевым направлением российской внешней политики территорией национальных интересов. В 2010–2011 годах в Содружестве Независимых Государств (СНГ) был дан старт процессу евразийской интеграции, неприемлемый для США и ЕС исходя из их видения проекта «Большая Европа».

«Основные пункты проекта “Большой Европы” по-американски:

• геополитический плюрализм в Евразии для недопущения какой-либо коалиции, которая могла бы здесь бросить вызов господству США;

• трансевразийская система безопасности на основе “плюрализма”, т. е. при гегемонии США;

• недопущение политической интеграции Европы в рамках ЕС;

• трансатлантическое соглашение в области свободной торговли ЕС и США;

• геополитический плюрализм на постсоветском пространстве;

• отказ России от имперского наследия и имперской реставрации;

• модернизация российского общества и децентрализация политической системы России на основе рыночной экономики и превращения ее в конфедерацию;

• расширение Европы и НАТО (т. е. под эгидой США) на постсоветское пространство».

Збигнев Бжезинский, американский государственный деятель, политический стратег, политолог, социолог, советник по национальной безопасности президента США Джимми Картера, член Трехсторонней комиссии и автор концепции расширения НАТО на восток (из его книги «Великая шахматная доска: главенство Америки и ее геостратегические императивы» (The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives), написанной в 1997 г.)

Проект «Большой Европы» по-американски направлен против политической консолидации ЕС и постсоветского пространства под эгидой России. Продвижение Европы на восток осуществляется при участии США.

С 2008 года выяснилось, что интересам России в проекте «Большой Европы» противоречили следующие факторы:

• ментальная проблема. В общественном и бытовом сознании европейцев Россия чужда Европе. Это препятствует равноправному статусу России с Европой в условиях ее ослабления;

• сохранение четких разделительных линий – границ безопасности, выделяющих пространство западного военного союза – НАТО. Оно расширяется на восток, а в России полагают, что целесообразность этого блока в современных условиях подлежит сомнению;

• конфликты между Россией и Западом, осложненные расхождением во взглядах на внешнеполитическую картину мира;

• осуществление проекта «Большая Европа» в России видели в сотрудничестве с ведущими государствами Западной Европы, игнорируя прочие и делая вид, что США находятся где-то далеко за океаном, а не присутствуют в процессе.

Относительно проекта «Большая Европа» Россия добивалась от Запада:

• получения беспрепятственного доступа к европейским технологиям и финансовым рынкам;

• изменения системы европейской безопасности, где Россия смогла бы занять важное место.

Стремление России к контролю над зоной собственного влияния в СНГ делает неприемлемым ее отказ от статуса влиятельного государства мира. После начала процесса евразийской интеграции РФ уверяла своих европейских партнеров, что это не создание противовеса ЕС и не реставрация СССР, что базой для оформления «Большой Европы» должно быть создание Евразийского союза (ЕАС) как основы для соединения двух интеграций и согласованного сближения с Европой. Но проект евразийской интеграции, увеличивающий возможности и ресурсы самой РФ, неприемлем для США и ЕС.

В понимании США и их европейских союзников «Большая Европа» – это не объединение двух центров силы, а расширение ЕС на восток, реформирование России в соответствии с американскими требованиями, включение ее в экономическую и политическую сферу ЕС в качестве бесправной периферии. Главным препятствием для успешного сотрудничества между РФ и ЕС стала разница их видения перспектив СНГ. Для ЕС оно является конгломератом отдельных государств, в котором Россия является рядовым членом, не имеющим права на особые преференции.

Евразийский проект РФ создал фундаментальное противоречие по вопросам практической реализации проекта «Большая Европа». Цель России – максимальное усиление Евразийского экономического союза (ЕАЭС), что создает условия для равноправного сотрудничества себя и своего интеграционного образования с ЕС. Для него же важно усилить и расширить собственную интеграцию на постсоветском пространстве.

С 1980-х годов российские западники представляли односторонние уступки со стороны России как жесты доброй воли, политические кредиты – в пользу общей европейской идентичности, именно поэтому распад СССР и ликвидацию коммунизма они считали благом для России. На Западе же считали, что Советский Союз проиграл холодную войну, что стало причиной последовавших за этим российских геополитических потерь. Российская элита не считала свое поражение в холодной войне проигрышем. Она воспринимает себя на одном уровне с ЕС и США, которые видят ситуацию иначе: Россию на другом уровне – ниже. Ялтинско-Потсдамская система распалась. Россия требует учета своих интересов безопасности в Европе и зону особых интересов в постсоветском пространстве.

Проект «Большая Европа» продолжается в евроатлантической трактовке. Официальной Москве предстоит или принять это, или оказывать сопротивление, дабы США и их союзники признали провал их собственного проекта «Большая Европа».

1.2. Российская Федерация как система устойчивого развития

Международные санкции и развитие собственных систем высокотехнологических производств стимулируют у жителей России рост национального самосознания, самоуважения, ощущение собственной значимости. Связанные с этим процессы, происходящие в настоящее время в Российской Федерации, могут быть названы или считаться масштабной реконструкцией страны на новых принципах и по самым современным лекалам.

«Несмотря на очевидную стратегическую слабость России, на Западе преобладает мнение, что она возродится как великая держава».

Дэвид Ремник

«Нет… России. Есть только Российская империя».

Сергей Юльевич Витте, Председатель Совета министров России в 1905–1906 гг.

В отличие от всех остальных республик бывшего СССР Российская Федерация является не отрицанием Советского Союза, а его продолжением в формате национального государства, как заменившего имперскую метрополию. Посчитав СССР историческим, политическим и географическим балластом, российские элиты выделились из него в 1991 году и с конца XX века на месте российской части прекратившей свое существование советской империи начала создаваться Российская Федерация. Государственная идентичность РСФСР эволюционировала и представляет собой исторический континуум, в котором нынешняя РФ является лишь крайним звеном длинной исторической цепи общественно-политических трансформаций.

Восстановление политической независимости России логически привело к расширению контактов с Западом.

Весь XVII век Россия вела позиционную борьбу с Польшей и Швецией за контроль над православными Украиной и Белоруссией, которые считала своей «отчиной», и над широким выходом к Балтийскому морю. Этот имевший религиозно-национальное и геополитическое содержание процесс на продолжительное время определил отношение Москвы к «ближнему Западу». Отстаивание Русской православной церковью в начале XXI века целостности своей канонической территории, в частности, на Украине и в Белоруссии является свидетельством практической актуальности этого наследия.

В отношении России к странам Запада сильное влечение сочетается с конкуренцией. Ближний Запад (Польша и Швеция), а также Османская империя были не столько посредниками, сколько преградой между Россией и Западом «дальним», с которым она хотела иметь прямое и свободное взаимодействие. Царь Иван IV был первым, кто предпринял попытку «пробиться в Европу» силой в ходе Ливонской войны, но потерпел неудачу. Однако эту задачу позволили решить последующие победы Петра I в Северной войне и Екатерины II в войнах с Турцией.

После смерти Ивана Грозного Россия была ослабленной и стала объектом первой из серии масштабных интервенций стран Запада. В XVII веке Польша и Швеция, в XIX веке Франция, в XX веке дважды Германия вторгались в пределы России. Отстояв свою самобытность от монгольского ига и независимость от Востока, Россия защищала ее от Запада.

Самопровозглашенная и постфактум признанная Европой Российская империя была создана военными победами и реформами Петра I, основывавшимися на желании эволюционной модернизации (вестернизации), реализовать которое пытались еще его отец Алексей Михайлович и сестра Софья. Победоносной войной и радикальными реформами Петр I ярко заявил о России как о равной другим крупным державам участнице военно-политических комбинаций, торговых и культурных обменов, части Европы. Эта Россия вошла в нее как великая держава и стала активно европеизироваться, заимствуя достижения в военной, экономической и административной сферах, но не институты, эти результаты генерировавшие.

Европеизация российского государства была связана прежде всего с деятельностью Екатерины II. Выстраивая государственность изнутри, она и пробивавший окно во внешний мир Петр I превратили средневековое царство в один из столпов европейского порядка XVIII – начала XX столетий. Несмотря на то что в дальнейшем периоды либерального европейского реформаторства при Александре I и Александре II чередовались с годами консервативной реакции Николая I и Александра III, Россия последовательно шла по пути европеизации.

Окончательно Западная Европа признала Россию частью системы международных отношений лишь в середине XVII века, в период правления Елизаветы Петровны. При Екатерине II Россия стала одним из гарантов европейского равновесия. Умеренные российские правители стремились не столько физически господствовать в Европе, сколько обеспечить самодостаточность России и гарантировать ее участие на паритетных основах с другими великими державами в решении общеевропейских проблем.

При Александре I, после победы над Наполеоном и Венского конгресса, это положение Российской империи было впервые институционализировано. Она стала равноправным участником европейского «концерта» и одним из официальных хранителей легитимного порядка. В конце XX века во внешней политике Москвы: проявилось стремление превратить Совет Безопасности (СБ) ООН в главный орган мироуправления; были подготовлены предложения создать региональный Совбез для Европы; активизировалась работа контактной группы.

Николай I нарушил паритет участия в общеевропейских делах и активизировал проявления региональной гегемонии в Восточной и Центральной Европе. Он ликвидировал Польскую автономию, выступал арбитром между Пруссией и Австрией, подавил революцию в Венгрии. Так появился курс на единоличное доминирование в отделявшем Россию от крупных европейских держав стратегически важном регионе. Линия Николая I продолжилась в XX веке в политике советских руководителей – от Иосифа Сталина и Вячеслава Молотова до Юрия Андропова и Андрея Громыко.

Цена политики доминирования в XIX и XX веках оказывалась чрезмерной. Силы империи подрывали внутреннее перенапряжение и внешняя изоляция. Это приводило к отставанию от других стран.

Внешние поражения России стимулировали в ней либо внутренние реформы, либо при отсутствии у верхов воли к ним – революции. Реформы требовали умеренной внешней политики, революции меняли внешнеполитическую парадигму. В середине и конце 1990-х годов ролевой моделью для руководителей МИД РФ и умеренных реформаторов стал глава российской дипломатии в царствование Александра II канцлер Александр Горчаков.

Связь между внутренней и внешней политикой России не является жесткой. Символом российских консерваторов стал Александр III, выступавший за разумные самоограничения во внешней политике. Его идеалом был мир на основе спокойной силы России, сотрудничества с которой желают другие державы, и прагматизм. При менее уверенном в себе консерваторе Николае II российская внешняя политика попыталась активизироваться на ряде направлений, но потерпела поражение на Дальнем Востоке. В то же время Россия присоединилась к англо-французской Антанте как прообразу современного политического Запада. В результате этого Россия на десятилетия стала элементом комбинации сил для противодействия германской гегемонии в Европе.

Консерватизм самодержавия России не позволил ей вовремя провести внутренние реформы. Став европейской державой, она слишком медленно становилась европейской страной.

Большевики начали с радикального проекта вестернизации или социализации России и мондиалистского проекта мировой революции, в которой она играла роль ресурса, плацдарма и запала. Коммунистическая идеология стала для СССР средством легитимации его режима и ресурсом великодержавной внешней политики в мировом масштабе. Как авангард альтернативной антикапиталистической цивилизации Советская Россия стала идеологической, политической и военной оппозицией Западу. Коминтерн пытался руководить классовой борьбой в мировом масштабе, был обоснованием и средством внешней политики Советского Союза. Военная доктрина СССР в 1920– 1930-х годах исходила из того, что все его западные соседи являются вероятными противниками.

Вторая мировая война за несколько лет превратила международного изгоя в один из столпов нового миропорядка. Непосредственное враждебное окружение сменилось системой контролируемых буферов безопасности и аванпостов для ведения наступления на империализм. Военная мощь страны достигла своего апогея. Источником легитимности правящей номенклатурной элиты вместо революции стала Победа. Начиная с Вячеслава Молотова в 1946 году, советские руководители повторяли тезис о том, что теперь ни один крупный международный вопрос не может быть решен без участия СССР.

Последовавшая за этим холодная война была не столько борьбой идеологий, сколько глобальным геополитическим противостоянием в Европе и Восточной Азии в период правления Иосифа Сталина и активной конкуренцией в остальной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке и Латинской Америке со времен руководства Никиты Хрущева. Инструментом советской великодержавной политики, иногда жертвенной, становилось коммунистическое, рабочее, национально-освободительное движение. В принятии решения о вводе армейских подразделений СССР в Афганистан идеология сыграла роль провокатора, который заставил осторожных и консервативных деятелей брежневского руководства включиться в авантюру.

В конце 1940-х годов Советский Союз подчинил себе значительную часть Европы, но оказался отделенным преградой, символом которой стала появившаяся в 1961 году Берлинская стена. СССР стал важнейшим глобальным игроком, но изолированным от внешнего мира обществом. Он представлял себя как главную антиимпериалистическую и антизападную силу. Любое уподобление Западу было фактом предательства. Плохие отношения были предпочтительнее хороших, поскольку они предотвращали возможность того или иного влияния Запада на советский народ.

Холодная война была в большей степени проиграна СССР, чем выиграна Западом. Проявившая способность к мобилизации ресурсов в 1930–1950-е годы, советская экономика не смогли справиться с вызовом постиндустриального развития. Помимо этого, была необходимость поддержания глобального баланса: содержание социалистического содружества; руководство мировой системой социализма; субсидирование стран социалистической ориентации, прогрессивных режимов, международного коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения. Все это требовало непосильных для страны затрат. При многократно меньшей, чем у США и Запада, экономической базе запредельного уровня достигла милитаризация экономики СССР с целью гонки вооружений с ними. Важнейшие достижения научно-технического прогресса направлялись в военную область. Эти условия не позволяли добиться более высокой производительности труда – непременного фактора для победы социалистического строя в соревновании с капиталистическим.

Россия возникла как страна, находившаяся на периферии христианского и европейского мира. В процессе исторического развития она то приближалась к Европе – в основном усилиями реформаторов, а не полководцев, то жила в консервативном застое или утопии и выпадала из Европы.

«Для раскола характерен заколдованный круг, т. е. активизация позитивных ценностей в одной из двух частей расколотого общества, что приводит в действие силы другой части общества, отрицающей эти ценности».

Александр Самойлович Ахиезер, российский культуролог, доктор философских наук, автор социокультурной концепции истории России

Модернизация стимулирует традиционалистов. Возникающая современная, седьмая по счету, российская идентичность складывается в борьбе и сотрудничестве либерал-реформаторской и консервативно-охранительной тенденций. Опричнина Ивана Грозного, николаевская реакция и большевизм были чисто русскими явлениями. Но источники реформ также коренятся в российской почве и питаются ее соками.

Общественно-политическая трансформация царско-советского традиционализма в формат современности происходит по нескольким направлениям. Важнейшими из них являются переходы: от «государства-миссии» к «нормальной стране»; от военного лагеря к развивающемуся рынку; от феодальной империи к национальному государству; от диктатуры к плюрализму в принятии внешнеполитических решений. Дальность продвижения России на каждом из этих направлений является критерием приобретения ею новой идентичности.

Русские и советские люди привыкли говорить о своей стране в терминах исключительности, противопоставляя ее всему остальному миру.

Федор Иванович Тютчев, русский лирик, поэт-мыслитель, дипломат, тайный советник, консервативный публицист, член-корреспондент Петербургской академии наук с 1857 г.

«…мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку и не имеем традиций ни того ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всем остальном мире к его современному состоянию, на нас не оказали никакого действия. Впрочем, то, что издавна составляет самую суть общества и жизни, для нас еще только теория и умозрение».

Петр Яковлевич Чаадаев, русский христианский философ и публицист (из его «Философических писем»)

Две трети территории Российской Федерации расположено за Уральским хребтом. Проведение условной границы между Европой и Азией по Уральским горам для России не имеет практического значения. Основывающаяся на географии, а не эмпирическом анализе знаменитая формула первого президента Пятой республики генерала Шарля де Голля о «Европе от Атлантики до Урала» в России воспринимается двусмысленно, а противопоставление Центральной (Европейской) России Сибири и Дальнему Востоку оценивается как неправомерное.

Характер рельефа и страны к востоку от Урала существенно не отличается от того, что находится к западу от них. В этническом, культурном и цивилизационном отношении Восточная, или Зауральская Россия является продолжением и неотъемлемой частью Европы. Владивосток – это Восточная Европа, а не Восточная Азия. Если считать Россию продолжением Азии, то восточную границу Европы придется провести гораздо западнее Москвы.

Россия – евроазиатская держава. Под влиянием разочарования политикой тогдашней Европы в среде русской эмигрантской применительно к России появилось понятие «Евразия». Благодаря политике большевиков оно получило развитие и реальное наполнение. Евразия XX века – это протянувшаяся от Берлина до Улан-Батора и управлявшаяся из Москвы империя. Являясь ментально европейской страной, Россия пережила распад СССР и интегрирует Евразию.

Площадь обитаемой территории Российской Федерации гораздо меньше. Большая ее часть, как Канады и Гренландии, непригодна для постоянного проживания человека. На карте распределения населения Россия имеет более или менее компактное ядро к западу от Урала, резко сужающуюся полосу в Западной Сибири, превращающейся в узкую полоску к востоку от Байкала, с отдельными точками на дальней периферии.

В современных условиях огромные необжитые или малонаселенные территории Российской Федерации являются фактором не ее силы, а уязвимости. В 2018 году население РФ составляло около 144 млн человек – это вдвое меньше, чем в США, в три с половиной раза меньше, чем в ЕС, в девять раз меньше, чем в КНР. Долгосрочные прогнозы предполагают дальнейшее сокращение численности населения России на фоне его роста у всех ее соседей в Азии, исключая Японию.

Расположение России между Востоком и Западом сделало ее, как сказано в «Скифах» Александра Блока, вечно «держащей щит меж двух враждебных рас – монголов и Европы», и стало основой русского национального мифа. Шедшие в XIII веке с юго-востока монгольское завоевание и продвижение в северо-западные русские пределы немецких и шведских отрядов высветили стратегическую проблему страны, подвергавшейся в момент своей слабости давлению Запада и Востока. В середине XIII века великий князь Александр Невский решил эту дилемму: обороняться от Запада, посягнувшего на православную веру и копить силы, чтобы со временем сбросить тяжелое, но «внешнее», не ущемлявшее власти князя над подданными и власти Православной церкви над ее паствой иго Востока. Первичность интересов светской и духовной власти в таком подходе была очевидна: ни о какой «миссии» жертвеннического спасения западной цивилизации не было и речи. «Принцип Александра Невского» остается актуальным и сегодня.

С середины XIII столетия русские фактически всегда рассматривали Запад как опасного противника. Выбор Александра Невского основывался на том, что Восток удовлетворяется внешним подчинением, не посягая на внутреннее устройство (власть, ее положение, прерогативы по отношению к подданным) и на духовную идентичность (монголы сохраняли православие, крестоносцы ставили задачу обратить православных в католиков). Альтернативная стратегия Даниила Галицкого, заключавшаяся в попытке заручиться помощью западных соседей против монголов, оказалась неуспешной. Историческая судьба королевства Галиции и Волыни печальна: оно было поглощено своими западными соседями.

После утверждения в России самодержавия и избавления от ига Восток рассматривался как близкий с точки зрения организации государственной власти, но социально менее привлекательный и культурно более закрытый для русских регион. Правители Руси знали, как вести дела с ханами и шахами, не боясь массовой измены своих подданных. Последнее соображение присутствовало в отношении гораздо более привлекательных и близких стран, расположенных к западу от Москвы, начиная с Литвы, Польши и Швеции. Первая долгое время не считалась «заграницей». Отъезд бояр в Литву и переезд «литвинов» в Москву были обычным, законным делом. В этом направлении традиционно эмигрировали политические противники российских правителей – от Андрея Курбского и Григория Котошихина до революционеров XIX века, советских диссидентов и современных опальных олигархов.

Становление русского национализма в середине – второй половине XIX века, а затем официальной идеологии советского коммунизма в XX веке потребовало формирования образа врага в обличье наиболее сильного противника – Европы (Британской империи, Германии, США, Запада в целом). Отправной точкой для классического русского национализма стал Берлинский конгресс 1878 года. На этом фоне вновь открывшийся в связи с поражением России в войне с Японией 1904–1905 годов, а в 1960–1980-х годах в связи с противостоянием СССР и КНР «второй (восточный) фронт» играл важную, но в целом второстепенную роль. Получившие распространение на рубеже XIX и XX веков и вновь столетие спустя представления о восточной опасности («желтой» китайской и японской и «зеленой» исламской) были лишь приложением к главному тезису – опасности с Запада.

В 1917 году, непосредственно перед Великой Октябрьской социалистической революцией, Россия находилась в союзнических отношениях с Францией, Британской империей и ее доминионами – США, Италией и Японией, практически со всеми, кроме Германии, странами будущей G7. Такой союз с Западом против центральных держав почти не оставил добрых воспоминаний. В Антанте Россия была на вторых ролях. После 1917 года Запад военной интервенцией пытался свергнуть советскую власть, по мнению монархистов, не поддержал всей своей мощью белых, а затем установил отношения с красными. Исходя из своего главного интереса максимально ослабить Россию, Запад снисходителен к разрушителю империи Владимиру Ленину и нетерпим к ее реставратору Иосифу Сталину.

На международных конференциях 1945 года в Ялте и Потсдаме Запад признал за Москвой традиционные геополитические интересы Российской империи, а в Хельсинки – расширение сферы влияния СССР далеко за его пределы.

«Кроме того, подобное сближение, предполагающее большую открытость и контакты с внешним миром, немедленно порождало опасность эрозии режима внутри страны, что провоцировало откат назад и быстрое возвращение к холодной войне».

Алексей Георгиевич Арбатов

Тотальная холодная войны не переросла в горячую лишь из-за наличия фактора ядерного оружия. Недолгие периоды разрядки в ней носили тактический и поверхностный характер. Противником России в этом идеологическом противостоянии была практически вся романо-германская Европа, историческим врагом России являются англосаксы и поляки. Их мечта – объединение «старой Европы» и России для противодействия Соединенным Штатам Америки и их новым союзникам в Центральной и Восточной Европе, Балтии и на Кавказе. Как и все другие европейские государства с богатой историей, Россия была союзницей и воевала с разными странами. При этом часто одни и те же из них, например Германия, из союзника превращались во врага, затем опять в союзника, далее цикл повторялся.

Россия – лидер особой евразийской цивилизации. Усилившееся и восстановившее свою независимость Российское государство обеспечивает собственную безопасность расширением своего стратегического пространства присоединением народов и территорий на взаимовыгодной основе. Геополитическая экспансия утратила свой первоначальный оборонительный характер. Как и в случае других великих держав, она превратилась в инерцию и самодовлеющую ценность, а после 1917 года стала идеологической миссией. Имперское государственное устройство было материальным обоснованием авторитаризма.

Идея России – держателя мирового цивилизационного и силового баланса, была взята на вооружение российскими эпигонами геополитики у основателя теории «Хартленда» Хэлфорда Маккиндера. Такая позиция укладывалась в политическую программу противодействия усилиям США, направленным на разрушение евразийского геополитического единства.

«Попытка решить противоречия между Европой и Россией через втягивание России во внутриевропейские коалиции и превращение в часть Европы ложна и обречена на фиаско. Нельзя большее интегрировать в меньшее, не расчленив и не уменьшив это большее».

Наталия Алексеевна Нарочницкая, российский политический деятель, политолог, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) им. Е.М. Примакова РАН, глава Европейского института демократии и сотрудничества в Париже

Вместо того чтобы стремиться сблизиться с Западом и копировать Германию, Россия, по мнению сторонников этой концепции, должна возглавить свою Европу.

Идеология панславизма и восточного вопроса побуждали их мыслить категориями «союза близкородственных народов». Фактором родства определялась приверженность православию. Соответственно, предлагалось объединить вокруг России весь православный мир: в СНГ – Украину, Белоруссию, Молдавию, Грузию и Армению; на Балканах – Болгарию, Румынию, Сербию, Черногорию, Республику Сербскую в Боснии, Македонию, Грецию и Кипр.

Более перспективным, чем православное единство, выглядело «новое евразийство». Современные евразийцы как последователи Льва Гумилева и сторонники его идеи славяно-тюркского ядра Евразии фактически выступали за восстановление Союза ССР. Философско-геополитическое направление этой тенденции было развито Александром Дугиным.

Респектабельное направление евразийства представлял Евгений Максимович Примаков. Его концепция «многополярного», или «многополюсного» мира была направлена на восстановление нарушенного в результате распада СССР и стремительного возвышения США как единственной сверхдержавы равновесия в мировой системе. Средством уравновешивания Америки мог быть альянс «неаффилированных» с ней стран, прежде всего России, Китая, Индии, Ирана. Такая многополярность является не «свободной конкуренцией» нескольких полюсов, а «подновленным биполярным подходом» (англ. revised bipolarity. – Авт.) – формированием международного картеля для уравновешивания «единственной сверхдержавы». В этом отразилась заложенная готовыми блокироваться с другими «обиженными» странами для противостояния мировым лидерам своей эпохи большевиками антисистемная традиция.

В 1990-е годы сторонники многополярного мира занимали господствующие позиции в традиционных группах старой советской элиты: в силовых структурах, военно-промышленном комплексе (ВПК), церковной иерархии. Они могли рассчитывать на материальную поддержку со стороны патриотического, православного бизнеса. Евразийское направление в российской внешней политике находило и внешнюю поддержку. Каждый из его влиятельных сторонников преследовал собственные политические или личные цели. Так, Нурсултан Назарбаев, будучи президентом Казахстана, в 1994 году выдвинул идею «Евразийского союза», Президент Белоруссии Александр Лукашенко с середины 1990-х годов стал пропагандировать проект сближения России и Белоруссии в рамках Союзного государства.

Несмотря на свое своеобразие, Россия заимствовала у Византии, Польши, Швеции, Голландии, Германии, Франции, Англии их технические достижения и важные элементы культуры – с последующим переосмыслением всего этого. От варягов Русь получила первых государей, из Византии – религию и культуру.

Настоящая Россия – это СССР, сразу после распада которого отношения со странами СНГ были объявлены важнейшим приоритетом российской внешней политики. В реальности они находились ближе к периферии этой политики. Вместе с тем многие традиционные связи между бывшими республиками по инерции сохранялись. Объединенные вооруженные силы фактически просуществовали до весны 1992 года, а формально их командование было упразднено полтора года спустя. Рублевая зона действовала до лета 1993 года. Хотя местопребыванием органов СНГ был определен Минск. В начале 1990-х годов Москва еще воспринималась как общая столица постсоветского пространства. В этих условиях у части российских элит была надежда, что распад СССР, как и Российской империи, является временным и завершится новым объединением под российским лидерством.

Ликвидация Союза ССР стала следствием кризиса его системной усталости. В частности, от закрытости и особости советского государства. К середине 1980-х годов советским обществом овладело стремление открыться внешнему миру и жить в нормальной стране. Стремление стать как все ставило вопросы о самоидентификации.

За 20-е столетие население «большой России» могло бы вырасти со 150 до 400–500 млн человек. Однако две мировые и несколько локальных войн, революция, Гражданская война и порожденные ею голод и болезни, коллективизация сельского хозяйства и репрессии привели к тому, что к 1990 году в СССР проживало только 280 млн человек. При этом среди них, согласно Всесоюзной переписи населения 1989 года, русские составляли едва половину. СССР существенно изменил этнический состав «большой России». В 1991 году в нем проживало свыше 50 млн мусульман. Исламский фактор стал волновать советскую элиту еще с начала войны в Афганистане. Увеличение в составе СССР удельного веса мусульманских народов ставило вопрос о ведущей роли русского этноса и славян в управлении страной. Пробуждение возглавившей на исходе перестройки движение от «большой России» в формате СССР к «малой» в формате РСФСР российской элиты стало в том числе реакцией на демографический вызов.

Во время холодной войны внимание Советского Союза было сосредоточено в основном на Соединенных Штатах Америки, с которыми он соперничал, но на которые же во многом равнялся. Поскольку в них переместился мировой финансовый центр, в 1931 году Иосиф Сталин назвал США главным врагом своей страны. В период крушения советской системы у части ее элиты и общества распространилось стремление «стать как Америка», перенять привлекательные формы некоторых ключевых элементов политической системы США. В рамках политической реформы в 1990 году в СССР были введены посты его президента и вице-президента. Это имело огромный резонанс.

Выходя из СССР, Российская Федерация в начале 1990-х годов предприняла попытку создать своеобразный мировой кондоминиум с США в формате союза двух Америк. Но на американском пути развития россиян постигли разочарования.

Либеральная интеллигенция мечтала о том, чтобы, перестав быть советской, Россия стала нормальной европейской страной. Диапазон представлений о такой перспективе простирался от моделей Германии как исторически и эмоционально наиболее близкого примера до Швеции или Швейцарии. Принципиальным положением идеологии «европеистов» было учреждение парламентской формы правления как гарантированного препятствия возможному возврату к авторитаризму. В области внешней политики и безопасности предлагалось отказаться от активной внешней политики, сократить вооруженные силы, вывести войска с иностранных территорий, добиваться вступления в НАТО и Европейский союз.

В начале правления Владимира Путина была популярна шутка о том, что новый президент принял решение двигаться по корейской модели развития, но еще не решил, какому ее варианту отдать предпочтение – северному или южному. В действительности у второго российского президента имелась более сложная синтетическая конструкция. Был выбран отказ от евразийского изоляционизма как третьего пути между Западом и Востоком. Это означало «европейский выбор» Путина, основывавшийся на естественном самоощущении его культурной близости к Европе.

Проводя модернизацию, Путин выступает не столько как царь Петр I, сколько как премьер Петр Столыпин. Официально заявленная цель этих реформ – достижение Россией международной конкурентоспособности.

Вопрос о европейских перспективах России связан с определением понятия «Европа». В XXI веке ее содержание определяют не география, культура, историческое наследие, а ценности, принципы и нормы, воплощаемые в эволюционирующем Европейском союзе.

Говоря о России в Европе, президент Владимир Путин не имеет в виду отказ от стратегической и политической самостоятельности своей страны. В постмодернистском Евросоюзе не может быть классических великих держав, составлявших традиционную Европу. Целью внешней политики Российской Федерации при президенте Владимире Путине является ее конституирование как современной великой державы экономически и политически самостоятельной, обороноспособной, влиятельной в своем ближайшем окружении, пользующейся признанным мировым статусом, подтвержденным ее членством в Совете Безопасности (СБ) ООН и G8. В этом формате Большая Европа, которую Россия считает своим геополитическим местом, предстает в качестве двусоставного образования, одним из элементов которого является ЕС, а вторым – РФ в связке с государствами СНГ.

Традиционное представление о том, что Россия – часть Европы, но не Запада в 21-м столетии может смениться ситуацией, когда Россия станет западной страной, но не будет входить в Европейский союз. В геополитическом смысле Россия станет евротихоокеанской страной и, подобно США, будет считаться Европой за пределами Европы (англ. a Europe away from Europe. – Ю.С.). Такая геополитическая характеристика РФ гораздо точнее традиционной евразийской.

СССР был сверхдержавой прежде всего в военном отношении. В середине 1980-х годов его ракетно-ядерный потенциал насчитывал свыше 10 тыс. зарядов на стратегических носителях и сравнимое количество – на тактических. В боевом составе только Сухопутных войск насчитывалось 53 танковых, 153 мотострелковых и 7 воздушнодесантных дивизий. В советском военно-промышленном комплекса (ВПК) было занято свыше 2 млн человек. По своему внутреннему строению вся экономика Советского Союза была преимущественно военной, выпускавшей, в частности, гражданскую продукцию.

Вне зоны входивших в Совет экономической взаимопомощи стран социалистического содружества СССР присутствовал на мировых рынках как экспортер сырья (преимущественно энергоносителей и металлов), продукции тяжелого машиностроения и импортер промышленных товаров и продовольствия. В условиях милитаризации всех сторон жизни объявленное Никитой Хрущевым на XXII съезде КПСС в 1961 году мирное соревнование с капиталистическим миром при генсеке Леониде Брежневе быстро сместилось из экономической, в которой сосредоточивалось, в военно-стратегическую сферу.

Этот перекос был вызван односторонней прагматической оценкой исторического опыта. Правление коммунистической партии и существование советского строя основывались прежде всего на военных успехах, а не на экономике или идеологии. Победу в Гражданской войне в 1917–1920 годах определила известная формула Владимира Ленина: «Каждая революция только тогда чего-то стоит, если умеет себя защищать».

Красная армия оказалась эффективнее белогвардейских формирований. Это позволило сохранить и распространить советскую власть на все пространство бывшей Российской империи за исключением оказавших сопротивление Польши и Финляндии, а также оккупированных соседями Прибалтики и Бессарабии. Победа СССР в Великой Отечественной войне легитимизировала советский строй и господство КПСС, превратила его в одно из ведущих государств мира. Система социализма в нем охватывала в основном те страны, в которых в 1945 году и позже находились советские войска.

Центральным элементом холодной войны стало военно-экономическое и военно-техническое противостояние. Вынужденный догонять США в ядерной области и в создании средств доставки ядерного оружия к цели СССР невероятными усилиями сумел мобилизовать ресурсы, необходимые для сокращения и ликвидации разрыва. И по некоторым позициям вышел вперед.

В начале 1970-х годов советское руководство добилось от своих американских коллег признания относительного стратегического паритета между СССР и США. В 1972 году это было закреплено в подписанных в ходе визита президента США Ричарда Никсона в Москву Договоре по противоракетной обороне (ПРО) и Временном соглашении об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ). В условиях непрекращавшейся гонки вооружений в сохранении теми или иными действиями этого паритета заключался смысл всей государственной политики СССР до середины 1980-х годов.

По сравнению с 1991 годом оборонный заказ на 1992 год был уменьшен в восемь раз, начались либерализация цен и форсированная демилитаризация.

Сразу после окончания холодной войны многие люди не верили в реальность новых масштабных столкновений с традиционными противниками на Западе или Востоке. Конфликты, которые существовали или назревали, воспринимались незначительными, далекими и подлежащими преимущественно невоенному урегулированию. Это состояние являлось одной из основных причин фактической незаинтересованности РФ в военной реформе.

В 1992 году был принят Закон Российской Федерации «О безопасности», в котором к ее проблематике отнесены практически все стороны общественной жизни и государственной деятельности. К началу 2000-х годов важнейшие посты в системе государственного управления Российской Федерации заняли сотрудники специальных служб.

В 1993–1996 годах начались: приватизация, положившие начало крупнейшим частным состояниям залоговые аукционы, становление олигархата как формы управления государством.

Финансовый кризис 1998 года определил значение фондового рынка для российской экономики и ее связь с мировой. После этого руководство РФ отказалось от неэффективных заимствований за рубежом и практики строительства финансовых пирамид.

Цель политики Владимира Путина – модернизация государства и достижение международной конкурентоспособности российской экономики. Национальной идеей России объявлено превращение в успешную страну. Важнейшими национальными задачами провозглашены существенные рост ВВП и повышение уровня жизни. Соотношение между компонентами национальной мощи России меняется в пользу невоенных факторов, прежде всего экономических.

Существовавшая в СССР централизация управления не означала привилегированного положения РСФСР. Физическое совпадение столиц СССР и РСФСР фактически вынуждало ее делить многие общесоюзные институции с другими республиками, которые в отличие от нее имели также и свои собственные. Интересы РСФСР должны были быть идентичны интересам Советского Союза, все другие республики имели право иметь свои собственные интересы. Россия являлась донором бюджета Союза ССР, оплачивала из своих средств многочисленные программы социально-экономического развития его республик. Эти факторы сыграли важную роль в решении Верховного Совета РСФСР провозгласить 12 июня 1990 года ее государственный суверенитет в составе СССР.

Сразу после августовской победы 1991 года над ГКЧП лидеры новой России продемонстрировали новый российский национализм руководству СССР и властям других его республик. Борис Ельцин и его соратники отказались от старшинства по отношению к ним, признали границы между республиками в качестве государственных, не проявляли особого интереса к бывшим соотечественникам. Россия объявила себя единственным правопреемником СССР, переписала на себя его внешний долг, советские посольства и другие загранучреждения, членство в международных организациях. Решающее значение имели экономические факторы. Принявший форму выхода РСФСР как малой России из СССР как России большой ее национализм позволил избежать войн между бывшим союзным центром и проявлениями окраинного сепаратизма.

СССР был побежден усталостью от имперского бремени, прагматичными расчетами и подъемом русского национализма. С 1970-х годов это движение постепенно эволюционировало от культурно-исторического до политического и идеологического. Поворотным пунктом на этом пути стало решение руководства СССР торжественно отметить в 1988 году 1000-летие принятия христианства Киевской Русью. В 1990 году деятельность Русской православной церкви (РПЦ) получила мощный импульс в результате избрания Патриархом всея Руси Алексия II. За годы своего предстоятельства он добился от властей России фактического признания православия если не ее государственной, то культурообразующей религией. Патриархия защищает каноническую территорию РПЦ, в частности, на Украине, в Белоруссии и Молдавии от прозелитизма католиков и проникновения протестантских религиозных организаций.

После распада СССР устойчивость РФ не была гарантирована. Проблема национальных меньшинств и их территориальных образований продолжительное время оставалась острой, несмотря на подавляющее преобладание русских (82 % жителей). Вероятность распада после СССР России сохранялась до конца 1990-х годов. Политический конфликт Москвы и Казани, а также Чеченские войны продемонстрировали разные подходы к этим конфликтам и их исходы. На фоне многочисленных столкновений и противостояний формировались общероссийское сообщество и российская нация. Важную роль в этом сыграла кооптация этнических элит в общероссийскую.

По данным официальной статистики, 14 % населения Российской Федерации составляют мусульмане – это около 20 млн человек. Это лидирующая группа по приросту населения. С 1979 года советская и сменившая ее российская армия воюет против мусульманских моджахедов. Чеченская война и порожденная ею кавказофобия, исламистский терроризм и исламофобия заставляют российское руководство обращать особое внимание на исламский фактор. Происходит сближение с зарубежным мусульманским миром. С первой половины 1990-х годов важнейшим региональным партнером Москвы на Большом Ближнем Востоке является Тегеран. После связанных с нереализовавшейся перспективой соперничества в Центральной Азии и на Кавказе трений первой половины 1990-х годов Турция практически перестала рассматриваться Россией как противник и воспринимается ею преимущественно в качестве экономического партнера.

Учитывая позиции мусульманских сообществ и государств, РФ скептически отнеслась к войне США против Ирака. Сочувствуя Израилю, Россия старается внимательно относиться к законным интересам палестинцев, выстраивает экономические связи с государствами Персидского залива, прежде всего с Саудовской Аравией.

Сближение России с мусульманским миром закрепилось получением ею статуса наблюдателя при Организации «Исламская конференция» (ОИК). Геополитическое соперничество РФ с Западом сочетается с поисками ею моделей автономных от него неконфронтационных, комплиментарных и дружественных отношений с мусульманским миром и особенно его ведущими игроками.

В 1990-е годы в Российской Федерации заметно сократилось число евреев. Возможность свободной эмиграции привела к тому, что за эти же годы русскоязычное население Израиля увеличилось до 1 млн человек, что составляет около 20 % его жителей. Родившиеся в СССР евреи являются носителями преимущественно русской культуры, с представителями которой они сохраняют и развивают связи. Благодаря отсутствию языкового барьера Израиль россиянам понятнее и ближе других ближневосточных государств.

В Российскую Федерацию тем или иным образом переселилось около 1,5 млн русских, но еще больше представителей других этнических групп из бывшего СССР. Главным трудовым «донором» России являются страны Южного Кавказа и Центральной Азии. Имперский и советский опыт свидетельствует о том, что представители этих групп подвергаются ассимиляции.

В Сибири на территории в 11 млн кв. км проживает примерно 30 млн человек, из их них 7 млн – на Дальнем Востоке. Население Большого Шанхая составляет около 20 млн человек, Большого Пекина – 15 млн человек. Современная численность проживающих на территории России китайцев невелика, но, по демографическим прогнозам, в течение трех будущих десятилетий их может стать 7 млн человек и они станут второй или третьей этнической группой в стране после русских и татар. Постепенное заселение территории РФ выходцами из Китая является его долгосрочной стратегией, нацеленной на освоение ими богатых ресурсами пространств Сибири.

Важнейшее значение для формирования новой российской идентичности имело восприятие россиянами этнических русских в СНГ и странах Балтии. В момент распада Советского Союза многие люди, особенно в странах Запада, опасались внезапно появившегося национального меньшинства общей численностью около 25 млн человек. Проводились параллели сравнений с немецкими меньшинствами, оказавшимися после поражения Германии в Первой мировой войне и распада Австро-Венгрии за рубежом, на своей земле. В начале и середине 1990-х годов большая часть элит России и ее населения смотрела на положение этнических русских в ближнем зарубежье равнодушно. Лишь небольшая группа Конгресса русских общин лоббировала интересы русских в ближнем зарубежье.

После 2004 года фактором отношений России и ЕС стала озабоченность официальной Москвы судьбой русскоязычных неграждан в Латвии и Эстонии. В то же время РФ гораздо спокойнее относится к положению соотечественников в Туркмении и других странах Центральной Азии. Свою роль в этом играют различия объемов и качества экономических и военно-политических интересов России в различных постсоветских регионах.