Русское подполье. Пути и судьбы социал-христианского движения

Глава XV КПСС - УХОДИТ, КГБ... ОСТАЁТСЯ

В конце 1989 года Игорь Огурцов требует у советских властей возвратить незаконно отобранный у него паспорт. Он стремится вернуться в Россию. Но если когда-то КГБ упорно не желал выпускать своего пленника из Советского Союза, то теперь, когда тоталитарная диктатура всё более и более приближалась к краху, и наступали решающие для страны события, чекисты всячески препятствовали возвращению И.В. Огурцова на Родину. Обратный путь домой лежал теперь только через падение коммунистического режима...

Летом 1991 года в столице США г. Вашингтоне Игорь Огурцов выступал перед американцами и русскими эмигрантами с докладом о политической ситуации в СССР, в котором высказал мнение о возможных вариантах её развития. В качестве худшего, но весьма вероятного варианта он назвал - попытку со стороны консервативной части КПСС втянуть Армию в военный переворот, захватить власть и вновь превратить страну в гигантский концлагерь сталинского образца. Игорь Вячеславович утверждал, что, даже если такая попытка будет предпринята, надолго она уже не остановит ставший необратимым процесс крушения компартии, но... спровоцирует мощный толчок в сторону развала и расчленения страны. Для абсолютного большинства политиков и политологов такой ход событий ещё казался фантастикой...

А рано утром 19 августа 1991 года, накануне якобы намеченного в СССР подписания нового Союзного договора, мир облетела сенсационная весть: на территории Советского Союза объявлен режим чрезвычайного положения, внезапно «заболевшего» и куда-то исчезнувшего президента Горбачёва сменил Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП)... Деятельность политических партий, общественных организаций, движений, самостоятельных объединений граждан - приостановлена... Собрания, митинги, уличные шествия, зрелищные и спортивные мероприятия - запрещены... В Москву с грохотом вползли длинные колонны танков и бронетранспортёров...

Уже много десятилетий страна не видела такого единения народа, как в те августовские дни 1991-го. В Москве и Ленинграде люди стихийно объединялись в добровольческие отряды и сооружали баррикады, чтобы остановить танки путчистов. Не только многие предприятия и учреждения, но даже некоторые подразделения милиции, воинские части Советской Армии и боевые корабли Военно-Морского Флота, несмотря на сыпавшиеся «сверху» приказы, отказывались подчиняться ГКЧП и его представителям... Сотни тысяч людей в знак протеста вышли на московские и ленинградские площади, страна проклинала партийную верхушку и КГБ и приветствовала защитников баррикад.

Это массовое народное движение вовсе не было «движением в поддержку президента РСФСР Б.Н. Ельцина», как впоследствии утверждали апологеты формальной «демократии». Против ГКЧП выступили люди, представлявшие самые разные политические организации - от демократов до монархистов. Но большинство из тех, кто вышел на баррикады в августовские дни девяносто первого, вообще не причисляло себя к каким-либо организациям и движениям, в одном будучи твёрдо убеждено и солидарно друг с другом - терпеть больше нельзя: народ смертельно устал от преступного и бездарного советско-коммунистического диктата и жаждал свободы. Было очевидно, что коммунисты не имели никакой опоры в обществе.

* * *

22 августа 1991 года над Россией официально взвился бело-сине-красный флаг - исторический символ российского государства и русского антикоммунистического движения. ГКЧП потерпел провал... На следующий день указом Бориса Ельцина была «приостановлена» деятельность компартии на территории крупнейшей республики Советского Союза.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв призвал Центральный Комитет партии «принять трудное, но честное решение о самороспуске»... К началу ноября в результате закрытия или самороспуска компартия прекратила существование во всех республиках СССР.

Оказавшиеся во главе страны политики наперебой заявляли о своей приверженности демократии. Россия, а вместе с ней весь Свободный мир ликовали. Но лишь немногие понимали тогда истинный смысл происходящего. Народ ещё не знал, какое страшное разочарование ждало его впереди... Истинная подоплёка и тайный механизм путча ГКЧП не выяснены и до сего дня. На своей первой после «путча» пресс-конференции Горбачёв, отвечая на вопросы о событиях 19-21 августа, неосторожно признался: «Всей правды я вам всё равно никогда не скажу»*43.

В конце лета - осенью 1991 года огромная, почти двадцатимиллионная махина КПСС без единой попытки к сопротивлению растворилась, словно никогда и не существовала... В то же время ни партийная бюрократия, ни чиновничий аппарат, ни главный закулисный организатор перестройки - КГБ - никуда, в отличие от партии, не исчезли... Было ли это частью дьявольского плана гэбистов или нет, но именно провалившийся «путч» стал идеальным поводом для тихого исчезновения КПСС. Воспользовавшись им, партийно-гэбистская элита, словно ящерица, отбросила отдавленный хвост в виде миллионов, ставших ей не нужными, одураченных и растерявшихся рядовых коммунистов и в мгновение ока обернулась в «элиту новой России»...

В эти решающие судьбу страны дни Игорь Огурцов находился в Германии, не имея возможности принять участие в происходящих на Родине событиях. В таком же положении оказалась и вся эмиграция: границы Советского Союза продолжали оставаться «на замке». Политически активное Русское Зарубежье и массовое народное протестное движение в России оказались почти совершенно изолированы друг от друга.

Только с сентября 1992 года Белая эмиграция, так никогда и не признавшая легитимности СССР и его официальной преемницы - Российской Федерации, начала полулегально переносить свою работу и свои структуры на Родину. Однако время было упущено: страна уже расчленена, партийная бюрократия успела закрепиться на новых позициях во главе формальной «демократии», массовое антикоммунистическое движение было дезориентировано и шло на спад... Решающие события начала девяностых годов произошли без какого-либо участия русской эмиграции. Да и сама она, в силу естественных причин, уже сходила с исторической сцены... Слияния традиций и ценнейшего политического опыта эмиграции с огромной энергией народных масс в России - не произошло...

Но осенью 1991-го вчерашние партократы и гэбисты ещё не были уверены в своём спасении: видение «Второго Нюрнбергского трибунала» неотступно стояло перед глазами мучителей народов. А потому советско-коммунистическая элита торопилась провести спасительный для неё раздел страны.

В действительности серьёзных предпосылок, делающих расчленение Советского Союза неизбежным, не существовало. Несмотря на то что всевозможные сепаратистские движения в СССР негласно получили от коммунистической верхушки полный карт-бланш, их пропаганда значительного успеха не имела. Свободный всесоюзный референдум 17 марта 1991 года выявил желание подавляющего большинства населения сохранить государственное единство: из 148,5 миллионов голосовавших (80,0 % имевших право голоса) 113,5 миллиона (76,4 %) высказались за сохранение целостности страны234.

Один из идеологов перестройки, бывший член Политбюро ЦК КПСС В.А. Медведев признаёт: «Распад страны... возник на фоне экономического и политического кризиса страны и, в первую очередь, стал мощнейшим фактором дестабилизации. Но я уверен, что фатальной неизбежности распада Союза не было»235.

Поначалу всерьёз не считали возможным расчленение Советского Союза и на Западе. По словам бывшего директора ЦРУ Гейтса, о распаде СССР как о возможной реальности впервые заговорили на совещании близкого окружения президента США только 5 сентября 1991 года, то есть спустя две недели после путча236.

Раскроившее страну Беловежское соглашение 8 декабря 1991 года, по существу, являлось актом национальной и государственной измены, направленной на укрепление партийной бюрократии в РФ и других союзных республиках. В результате на территории бывшего СССР было создано более полутора десятка государственных образований и самопровозглашённых территорий, в большинстве из коих утвердились полукриминальные компрадорские режимы под «демократическими» и «националистическими» вывесками, но под реальным правлением бывших функционеров компартии или руководителей местных органов КГБ... Из одиннадцати глав республик, подписавших 21 декабря 1991 года Алма-Атинскую декларацию о создании Содружества Независимых Государств, девять принадлежали к высшей коммунистической номенклатуре своих регионов.

Это был не «распад», а прямой раздел страны партноменклатурой на частные уделы. Не зря бывший лидер украинской сепаратистской организации УНА-УНСО Д. Корчинский сетовал: «Независимая Украина была создана вовсе не нами, не теми, кто за неё боролся, а нравится нам это или нет, Идеологическим Отделом Центрального Комитета Коммунистической партии Украины. Национальная буржуазия родилась не в Галичине, а в Днепропетровске...»237.

В грянувшем хаосе национально-государственной катастрофы уже почти никто не обращал внимания, как организованный было в июле 1992 года так называемый «суд над КПСС» тихо и безрезультатно рассыпался. На этом странном процессе, топтавшемся вокруг надуманных вопросов о законности или незаконности закрытия КПСС и о принадлежности официальной части её имущества, главный вопрос - о преступной деятельности и юридической ответственности компартии за совершенные преступления - вообще не обсуждался! Режим, истребивший десятки миллионов людей, виновный в геноциде русского и других народов - осуждён не был. Ни один из партийных руководителей и палачей не получил в якобы «демократической» России даже морального порицания...

Оценивая в целом политическую ситуацию, сложившуюся на Родине после августа 1991 года, И.В. Огурцов скажет: «В момент краха тоталитарной системы была возможность, руководствуясь разработанными на основе Белой Идеи программами, вывести страну на её исторические пути, однако перехват инициативы коммунистической номенклатурой и криминальными группировками завершился расчленением страны и нации... Такова цена, которую номенклатура готова была уплатить, чтобы удержаться у власти»238.

Красная элита спешно меняла расцветку флагов, но сохраняла политическую и экономическую власть. Вместе с тем она осуществляла свою заветную мечту - узаконить возможность присвоения и передачи по наследству собственности, которой владела под видом «государственной». Проведённая в РФ так называемая приватизация не имела ничего общего с понятием реституции - возвращением народу отнятого у него в советское время. Весьма показательно, что более половины всей национальной собственности было приватизировано офицерским корпусом бывшего КГБ239.

По мнению И.В. Огурцова, в результате осуществлённой номенклатурой и КГБ «приватизации» в России сложилась олигархическая, мафиозная система, являющаяся пародией на современный капиталистический мир. Но трансформация общественно-политической и социально-экономической систем на такой базе не имеет ни юридической, ни моральной основы и не может быть оправдана с точки зрения экономической эффективности, социальной стабильности и геополитической безопасности. Поэтому с результатами этой приватизации нация никогда не примирится. «Общество, разделённое на ничтожную группу олигархов с поддерживающей их криминальной прослойкой и противостоящую им всем остальную пролетаризованную массу, не имеет перспективы...» - заключит в одном из своих выступлений основатель ВСХСОН240.

Построенная на обломках СССР система получила на Западе название «дикого капитализма». Но «дикость» была сознательно организована партийно-чекистской верхушкой. И потому правильнее назвать эту систему капитализмом «красным» или «чекистским»...

* * *

В сентябре 1991-го народу объявили, что КГБ будет расформирован и разделён на какие-то самостоятельные структуры. По признанию бывшего начальника Центра общественной связи госбезопасности А. Олигова, сделали это «для успокоения народных волнений, предотвращения угрозы самосуда над сотрудниками КГБ, разгрома зданий и разграбления архивных документов»241. Но, как засвидетельствовал главный лубянский аналитик, начальник аналитического управления генерал-лейтенант Н. Леонов, планы на случай «разукрупнения КГБ» были разработаны в аккурат за несколько месяцев до путча242. Значит, руководство Лубянки понимало, что спасать «контору» предстоит совсем скоро и готовилось заранее.

Действительно, вскоре КГБ переформировали в несколько чекистских ведомств - «для успокоения»... Заметали следы: уничтожали компрометирующие материалы, меняли названия... Новые вывески сыпались, как из рога изобилия: КГБ - АФБ - МСБ - МБВД - МБРФ - МБ - ФСК - ФСБ*44... Поди упомни!

Нет, не случайно 19-21 августа девяносто первого самые «дальновидные» гэбисты метнулись писать рапорты об увольнении из органов. Ведь сотрудники госбезопасности отнюдь не были простыми исполнителями, которые якобы не ведали, что вытворяет с народом их руководство и не понимали, сколь преступной, системе они служат. Напротив, внутри ВЧК-КГБ это понимание глубинно существовало всегда. Даже в те дни, когда, уверенные в своей силе, чекисты чинили расправу над ВСХСОН...

Тогда, в середине в февраля 1967 года, Игоря Огурцова доставили на допрос «к самому» первому заместителю председателя КГБ генерал-полковнику Захарову. Но допрос сразу не заладился: арестованный твёрдо держал себя перед генералом и десятком окружавших его гэбистов, угрозы и посулы воздействия не возымели, высокомерное генеральское панибратство неловко повисло в воздухе... Когда стало ясно, что желаемого он не добьётся, Захаров удалился, а взбешённая генеральская свита принялась выплёскивать на подследственного свою злобу и угрозы.

- Знаем мы, на кого вы рассчитывали! - давился в гневе полковник Сыщиков, - на мужичков!.. Но этих мужичков давно нет, их давно в землю закопали!..

- Вы думаете, нам здесь легко? - обращаясь к Игорю Огурцову, неожиданно разоткровенничался старший следователь по особо важным делам капитан КГБ Анатолий Прокопьев, проводивший допросы Бориса Аверичкина. - Я вот в тридцать лет стал седым на этой работе (капитан для убедительности стал тыкать в седую прядь волос на своей голове). И миндальничать с вами мы не собираемся. Представьте, что было бы, если бы не мы вас арестовали, а вы нас... Если бы ваше дело победило!.. Что бы вы с нами сделали? Да вы бы нас - сразу расстреляли!

- Вы невнимательно прочли Программу нашей организации, - возразил на эту тираду Огурцов. - Мы принципиально выступаем против смертной казни. В Программе ясно сказано, что ВСХСОН отвергает коллективную ответственность: отвечать за преступления против народа должны только непосредственные виновники. А степень их вины и меру ответственности определит суд...

- Суд?.. До суда вы бы нас даже не довели! - всплеснул руками Прокопьев.

- Почему же не довели бы...

- Да потому, что по дороге толпа растерзала бы нас в клочья!..243

И все присутствующие при этой сцене чины КГБ, включая полковника М.М. Сыщикова, лишь одобрительно кивали, выражая полное согласие с умозаключениями своего коллеги...

Конечно, в другой ситуации гэбисты вряд ли позволили бы себе подобные откровения, но тогда они были уверены, что их пленник живым уже не выйдет, а перед лицом обречённого на смерть палачи могут быть вполне откровенны. Несомненно, эти люди исполняли неблаговидную роль истязателей завоёванной страны совершенно осознанно и иллюзий по поводу взаимоотношений с подвластным населением не испытывали (тому же генералу Захарову - заместителю председателя КГБ! - в 1962 году, во время событий в Новочеркасске, пришлось удирать от рабочих из здания местного горкома по водосточной трубе244, чтобы не быть растерзанным и выброшенным из окна...)

А спустя двадцать четыре года после приведённого выше диалога в Большом Доме, в первые же дни после путча ГКЧП, в средствах массовой информации зазвучат истеричные крики о... недопустимости преследования советских карателей и обнародования имён сексотов КГБ... Последнее мотивировались якобы стремлением предотвратить массовые расправы над «стукачами» и не допустить дестабилизации ситуации в обществе, так как «могло выясниться», что многие действующие политики, известные общественные деятели и журналисты в своё время были завербованы спецслужбами.

Показательно, что особое рвение в защите интересов вчерашней партноменклатуры и тайн КГБ проявили... новоявленные «лидеры демократии». Так, петербургский мэр Анатолий Собчак, в то время претендовавший на роль главного демократа Северной столицы, через несколько дней после провала путчистов в ответ на требования проведения суда над КПСС и роспуска КГБ публично заявил: «Возникает проблема тех людей, тех функционеров, прежде всего коммунистической партии, работников многих карательных организаций, которые остались сегодня не удел, без работы. Этих людей нельзя ни в коем случае делать врагами, нельзя делать изгоями, нельзя репрессировать, преследовать или даже стараться просто вытолкнуть за пределы общества. Напротив, мы должны сделать всё, чтобы создать им перспективу, уверенность в будущем...»245

Кто был заказчиком и кем были распространители таких призывов - догадаться не сложно... Впрочем, петербургский мэр и его команда, в которой оказалось немало вчерашних чекистов, ещё будут здесь упомянуты в связи с отголосками «дела ВСХСОН».

Профессор Иван Александрович Ильин, гениальный провидец XX века, словно отвечая из 1947 года на собчаковские выступления в защиту КГБ, писал: «Какая гуманная забота о палачах родного народа. Не о подавленном и вымариваемом русском народе, не о гибнущих поколениях русской молодёжи, а о том, как бы не пострадали сами мучители. Какое предательство русского народа в руки этих самых палачей. Ну помучают ещё лет 15-20, зато не будет никакой расправы...»246

Если И.В. Огурцов говорил в Программе ВСХСОН о необходимости «роспуска» в освобождённой России органов коммунистического судопроизводства, КГБ и прочих тоталитарных организаций, служивших орудием угнетения и подавления народа, то И.А. Ильин смотрел на этот вопрос жестче и настаивал на применении таких мер, как лишение избирательных прав, причём навсегда, всех бывших коммунистических руководителей, всех сотрудников КГБ и МВД, а также на ограничении в гражданских правах на 10-30 лет рядовых членов партии, уголовных преступников, изобличённых политических доносчиков и тому подобных лиц... Философ справедливо опасался, что если Россия не успеет провести процесс декоммунизации, то провозглашение в ней формальной демократии приведёт к тому, что все ключевые посты в стране захватят самые деструктивные (и давно структурированные!) элементы - партийная и комсомольская номенклатура, чекисты, их ставленники и извечные попутчики - криминалитет247.

* * *

«Новые» руководители страны так и не расформировали КГБ. В «вооружённом отряде партии», как любили гордо именовать себя гэбисты, не последовало ни чисток, ни массовых увольнений...248

Бесспорно, любое государство немыслимо без разведки и контрразведки. Но ВЧК-КГБ не были обычными разведслужбами: они изначально создавались как террористическая организация и являлись соорганизатором и главным инструментом проведения геноцида. В отличие от военной разведки - Главного Разведывательного Управления*45 - КГБ предназначался, прежде всего, для борьбы с врагами партии и являлся силовым стержнем тоталитарной системы.

«Уникальнейшее спецподразделение, сотворённое коммунистической властью, - писал член ВСХСОН Леонид Бородин, - ни в коей мере не соотносимо оно с учреждениями разведки и контрразведки в иных странах, поскольку названные функции для ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ всегда были вторичны...»

Л.И. Бородин подчёркивал, что никогда в советскую эпоху, даже в самые «энкавэдэшные» времена, «органы» не имели автономии от верховной партийной власти, а были её формопродолжением249.

Само название «Комитет Государственной Безопасности при Совете Министров СССР» не соответствовало сути носившей его организации. Бутафорскую приставку «при Совете Министров» убрали ещё при Андропове: уж слишком очевидно было, что «контора» являлась не структурой Совмина, а частью партии. И обеспечивала она вовсе не государственную безопасность, а безопасность партийной верхушки. Правильнее было бы именовать чекистское ведомство не «Госбезопасностью», а «Партбезопасностью». На это указывают и официальные документы: в соответствии с совершенно секретным «Положением о КГБ при СМ СССР», действовавшим вплоть до мая 1991 года, Комитет и его подразделения являлись не чем иным, как «политическими органами... под непосредственным руководством и контролем ЦК КПСС»250.

И потому, «приостанавливая» в августе девяносто первого деятельность КПСС, было не логично не приостановить деятельности её вооружённого отряда. Столь же абсурдно было бы, ликвидировав в 1945 году гитлеровскую НСДАП, сохранить в новой демократической Германии вооружённые отряды нацистской партии - СС и СД - ограничившись их переименованием.

Но руководители «демократической России» не тронули даже пресловутого Пятого Управления, созданного Андроповым после того, как КГБ оскандалился с ВСХСОН. Ближе к концу горбачёвского правления «пятку» стали дипломатично именовать «Управлением по защите советского конституционного строя» (Управление «З»), при Ельцине - в духе времени - «Управлением по борьбе с терроризмом»...*46 Как уверяют сами чекисты, сотрудников «пятки» оптом перевели в другое по названию управление, но почти все они остались в тех же кабинетах251. Основная же функция Управления - политический сыск - осталась прежней252.

В Программе ВСХСОН была дана краткая характеристика КГБ, отражающая место этой организации в советско-коммунистической системе: «Чудовищная система насилия, - писал И.В. Огурцов, - пронизана тайной политической полицией, располагающей неограниченными возможностями. Под контролем органов безопасности находятся и сама партия и правительство. Чекистские методы - зеркало коммунистического режима. Сотни тысяч людей на всех ступенях социальной лестницы вербуются в качестве осведомителей и секретных агентов. Взаимная слежка, шантаж, провокация, клевета, растление, пытки, концлагеря, планомерное истребление цвета нации...»

В этой характеристике содержится важное наблюдение: не только партия осуществляла контроль за КГБ, но и сами спецслужбы контролировали партию и правительство. Хотя такое противоестественное положение существовало не всегда и официально никогда не признавалось (напротив, в послесталинский период чекистам запретили вербовать лиц, принадлежавших к партийной номенклатуре, и вести за ними слежку), но именно так обстояло дело и при Сталине, и в последний период диктатуры КПСС, и после её падения...

Некоторые сегодняшние апологеты КГБ пытаются представить дело так, будто «пятка» была его единственной порочной структурой, а прочие чекистские Управления - «патриотичными организациями»253. Но на деле КГБ являлся преступной организацией в целом, ибо все его подразделения служили одной цели. А воспеваемое и романтизируемое гэбистской пропагандой Первое Главное Управление (внешняя политическая разведка) занималось не только том, что поддерживало красные группировки и помогало насаждать коммунистические режимы по всему миру - в годы перестройки именно ПГУ КГБ сыграло важнейшую роль в разграблении России и формировании в ней криминальной олигархической системы. В 2000-е годы чекисты даже попытаются выдать это преступление за... заслугу: мол, в начале девяностых «над огромными сырьевыми и стратегическими ресурсами срочно требовалась временная система контроля», поэтому спецслужбами и «было принято решение передать государственные активы частным лицам»254.

Изменив государственным интересам ради спасения партийной элиты - а в первую очередь, своего спасения - КГБ нанёс смертельный предательский удар по государству, безопасность которого он якобы обеспечивал. Сегодня как в РФ, так и на Западе не любят говорить о причастности чекистов к организации перестройки, расчленению и разграблению СССР. Один небезызвестный в кругах спецслужб аналитик, в прошлом офицер Госбезопасности, по этому поводу заметил: «Когда банкротство перестройки стало очевидным... признаваться в авторстве было просто стыдно. Тем более КГБ СССР, руководители которого претендовали на всезнание и мудрость. А тем деятелям демократического движения, которые поддержали перестройку, признать, что её крестным отцом был нелюбимый КГБ, тем более оказалось не с руки. Так все и стали скрывать этот нелицеприятный для всех факт. Но следы причастности органов государственной безопасности всё же нельзя полностью скрыть»255.

Тайный организатор перестройки и впрямь провёл её бездарно, с колоссальными провалами и издержками, совсем не так гладко, как то Андропову и его окружению представлялось. Как ни старалась андроповская команда, сохранить социалистическую систему ей не удалось: «процесс пошёл», но вырвался из под контроля спецслужб... Однако, несмотря на этот провал, КГБ некоторых целей достиг: назревавшее народное освободительное восстание было перехвачено, от ответственности за геноцид, политический террор, карательную психиатрию и другие преступления партийная бюрократия и «вооружённый отряд» увернулись, господствующее положение удержали...

В придачу к КГБ «новая Россия» унаследовала ещё одну позорную болезнь - его тайную агентурную сеть, опутавшую все слои общества. По сей день численность незримой армии сексотов и «доверенных лиц» КГБ держится в секрете и старательно занижается чекистскими источниками. По некоторым подсчётам, к началу 1990-х годов их количество в Советском Союзе могло составлять не менее 2 миллионов 900 тысяч агентов. Однако ряд сотрудников бывшего КГБ свидетельствует, что и эта астрономическая цифра - занижена...256

После путча ГКЧП Михаил Горбачёв - в то время президент СССР - своего согласия на обнародование сведений о количестве сексотов не дал...257 Не сделал этого и «демократ» Ельцин. А ведь очищение государственных и общественных структур отагентуры и «действующего резерва»*47 ГБ вовсе не было банальным вопросом сведения счётов со стукачами, а являлось важнейшим делом национальной безопасности. Ибо агентура - это ещё и механизм тайного влияния на государство и общество. Это электорат спецслужб, проводящий их политику, в том числе и во время избирательных кампаний. Вечно находясь под страхом разоблачения, секретная агентура всегда была и будет готова действовать в интересах чекистской корпорации. Во многом благодаря именно этой тайной социальной базе клан КГБ-ФСБ в начале XXI века уже открыто встал во главе страны...