Русь Богатырская: былинные сказания

Над Днепром Словутичем Киев город стольный,

В Киеве — веселье, труд и работа.

Славные витязи от бед да напастей

Верною службой город ограждают.

Жить бы не тужить бы без горя-печали:

В будни трудиться, в праздник веселиться.

Да пора такая без гореванья,

Время золотое без бедованья

Вдруг прошло, сокрылось, былью обратилось.

Налетал на Киев Змей-огневержец,

Домов сожигатель, людей пожиратель.

Выходили сильные могутинцы —

Все в огне да пламени испогибали:

Нет на Змея на того управы,

Нет на лютого в Киеве силы.

И грозит страшенная Киеву погибель.

Людей охватило горе-гореванье.

Ходит страх по городу, всех берёт за горло.

Ужасом смертельным киевлян он душит.

Где найти спасенье от супостата?

Кто от насильника стольный град избавит?

Змей-страхолюдин силу набирает,

И ползёт по Киеву он, многоглавый.

И рычит-рокочет-угрожает:

«Ха, могу я, сильный, весь город Киев

Поджечь-запалить да единым дыханьем,

В дым спустить огнистый, пламень языкастый!

Я киевлян всех пожру-поглотаю,

В пекле испеку да на огне поджарю!

Вот погуляю, вот повеселюсь я!..

Чур, да мне данью живой откупайтесь:

Девицу-красавицу — утром на завтрак,

Юношу в полдень на обед ведите,

Отрока красивого — вечером на ужин!»

Отрок, внук Микулин, Микша Кожемяка —

Он и Славимиру внучатый племянник ——

Кожи мял на сбрую, воловьи, на обувь,

Великую силу накопил в руках тем:

Булат раскалённый в горсть зажмёт он —

Булат струями лезет меж пальцев!

Чудная сила у Кожемяки!

Думает-гадает Микша про Змея.

Буйною решимостью наполняет душу:

«А избавлю Киев я от напасти!»

Ну и ко словутому деду Славимиру,

Кузнецу великому, идет Кожемяка:

«Дедушка, передник, тот припон чудесный,

Одолжи на время твой кузнецовский —

Ведь в огне огнистом он не сгорает,

Перед твоим горном надёжно испытан.

А пойду я, дедушка, в бой на Змея,

Задушу руками супостата!

А припон твой чудный будет мне защитой

От огнедышца, от пожиганья...

Ухвачу за хоботы за Змеевы,

Задавлю змеища-живоглота!»

Славимир Микше, молодцу, ответил:

«Доброе ты дело задумал-замыслил!

Я тебе словом, допомогу делом,

Против огневого-змеёвого жару

Дам тебе запон свой несгоримый!

Три кольца булатных, три цепи железных

Выкую тебе я перед битвой.

Выходи на Змея на огненосца!

Пала палящего ты не устрашайся!

Ухвати за хоботы да замкни их в кольца.

Посади змеища на три на цепи!

Мертвым приковом пригвозди, прикуй ты

У Днепра ко скалам, внук мой Микша.

После победы мы с тобою, Микша,

Изготовим великое орало:

С радугу небесную, с тучу дождевую!

Борону изладим — железные зубья:

Каждый зуб не меньше дуба векового.

Вот в такие снасти запряжешь ты Змея,

Выедешь на пашню в каменные горы.

На враге, на Змее на укрощённом,

Сохой великанской ты перепашешь,

Бороной булатной переборонишь

Каменные горы вместе с лесами,

Измельчишь каменья в мелкий песочек,

Скалье кремнистое обратишь ты в пашню.

И места бесплодные, горная пустыня,

Для людей пусть станет степью плодородной!»

Сказанное слово становилось делом.

Меха загудели, зашумели горны:

Славимир да Микша взялись за работу.

Сыплются искры, пламя полыхает,

Белым каленьем калится железо.

Молоты грохочут, гремит наковальня,

Кузнецы удалые песню запевают.

Вот уж и на хоботы Змею готовы

Кольца-нахоботники — хомуты стальные.

Высятся горою тяжкие цепи.

Брал их Кожемяка легко, без натуги.

На берег днепровский отправлялся,

Надевал передник, запон Славимиров,

Вызывал на битву Змея-людоглота.

Бой жестокий, долгий завязался:

И не трое суток, не три дня, три ночи,

Три недели выстоял в битве Кожемяка,

И Змееву силу он пересилил:

Хоботы Змеиные он окандалил,

Запер на замки их в хомуты стальные,

Змея пригвоздил он над Днепром ко скалам.

Мечется Змеище, вся земля трясётся,

Глохнет всё живое от рёва Змеева.

Идёт Кожемяка с вестью о победе

Ко Славимиру-кузнецу во кузню.

Новое дело в кузне загудело.

Славимир да Микша выковали соху

Со стальным оралом всю из железа,

Борону-огромину — из стали-булата.

Было орало у сохи чудесной

Велико — с небо, а светлом под месяц.

В бороне зубчатой зубья—великаны —

Сосны столетние прямы и толстенны.

И пошел за Змеем Кожемяка.

Отмыкал он цепи от скал кремнистых,

Пригонял Змеюгу ко сохе железной.

Запрягал он Змея прочною упрягой,

Выезжал на Змее распахивать долы,

Да леса, да горы, утесы и скалы.

Высятся громады, к небу уходят,

Каменными глыбами землю покрывают.

На горах, на скатах, на крутых на склонах

Леса возвышаются, глухо рокочут.

Эти все горы славный Кожемяка

По Славимирову слову-совету

Силою Змеёвой с землёй сровнять хочет,

Вместо них вырастить тучные нивы.

Рвется из упряжки Змей-огненосец,

Дышит огнём-пламенем на Кожемяку,

Сил своих на пашню отдать не желает.

Микша Кожемяка бьётся-побьется,

Змея к работе принудить не может.

Думает-гадает Славимир, решает:

«Как бы да Микше помочь в трудном деле?

Погоди-тко, Микша, я тебе на Змея

Верное сделаю понуждальце!»

И пошел он в кузню, взялся за работу.

Он ведь, Славимир-то, кузнец-судьбоковец:

Он и судьбы может выковать, и людям,

И скотам, и даже громовитым тучам!

Пораздул горно́ он, положил железо,

Раскалял до яркого жгучего каленья.

Молотом ударил — загремело в кузне!

Славимир-искусник ну и потрудился:

Выковал судьбу он туче громоносной!

Да пришла б та туча с громом-грохотаньем,

С громом-грохотаньем, огневым сверканьем,

Пришла бы, заявилась она к Кожемяке,

Громы трескучие отдала бы в руки,

Молнии сверкучие передала Микше.

Как кузнец замыслил, так все и сбыло́ся.

Выходила туча, туча громовая,

Отдавала молнию Кожемяке в руки.

Молнию сверкучую, силу громовую,

Громы свои грохоты, гулкие раскаты.

Стал Кожемяка грозным громовержцем,

Стал повелевать он молнией-громами,

Стал Микша равен самому Перуну.

Выходил на тяжкую Микша на пашню.

Молниями сечь он принимался Змея,

Сотрясать громами, гнать на работу.

Змей заизвивался, взвыл и подчинился,

С силами собрался и вперёд рванулся.

Началась неслыханная, дивная работа:

Пахарь чудовный сохой великанской,

Пашет он и горы, и междуречья,

Тесные ущелья, скаты и долины.

Высоко поднялся, далеко он видит:

Вон толпой столпились высокухи-горы,

По ним ходят тучи, облака клубятся,

И ползут туманы на синие сопки,

И растекаются вниз по долинам,

По лесам кудрявым, по голым каменьям,

По уступам скальным, по мшистым утесам.

Змей трехглавый запряжен да в со́ху,

Гибкими постромками стальными привязан.

Скалит он пасти, злится-ярится,

Пусть и с неохотой, ан соху ту тянет.

Будет: огрызнётся Змей на Кожемяку,

Страшными пастями назад обернётся,

А тут чудный пахарь громким криком вскрикнет,

Громом громозвучным потрясёт над Змеем

Правою рукою над строптивым.

Затрясутся горы и долины,

Грозные раскаты громко зарокочут,

Мать земля сырая в громе всколебнётся.

Левою рукою тряхнёт Кожемяка —

Молнии разящие полетят на Змея,

Острые вонзятся, обожгут-ужалят!

Змей заизвивается в мучительных корчах,

В ярости бессильной на пахаря взвоет

И вперед рванётся укрощённый.

Борозду-огромину пахарь пролагает,

Сваливает в борозду и леса и горы,

Равняет долины, крушит скалы,

Ровное поле вслед за ним ложится.

Вороной железной поле боронует,

Крошит каменья Кожемяка,

Их в песок да глину растирает.

Сила змеиная потом кровавым

Льётся-истекает на пашню ручьями,

Поле заливает, землю питает.

А земля-землица полив принимает,

В силу плодородную обращает,

В чернозём тучный-хлебородный.

Так-то Кожемяка для деда Микулы

Распахал все горы в широкое поле.

Горные кручи, бесплодные каменья

Посровнял с землёю вместе с лесами,

Степью пораскинул до Русского моря.

Пахарь за Карпатские принялся за горы.

Змей на работе обессилел,

Исхудал-избился на такой на пашне.

Стал недвижим он, стала и работа.

Сколь ни грохочет Микша громами,

Сколь ни гвоздит он молниями Змея,

Всё без пользы: Змей вперед ни шагу!

Змей изнурился, а хитрость в нём осталась.

Вот он умыслил одурачить Микшу.

Лёг на сыру землю, завыл-застонал он,

Запросил у пахаря передышки:

«Отпусти меня ты, Микша Кожемяка,

Отпусти на самое малое время,

Отпусти напиться во Днепре водицы.

Я тогда воскресну, силою воспряну,

Допашу всю пашню тебе, Кожемяка!»

Микша — юный пахарь — молод он, доверчив,

На Змеёву просьбу согласился:

Выпряг он Змея, дал ему волю.

Ко Днепру рванулся Змей свободный

Вместе с коварной, тайной задумой:

«Как пойду да лягу поперёк Днепра я,

Запружу широкий Днепр запрудой,

Водам днепровским к Русскому морю

Путь загорожу я, не дам пробиваться!

Из берегов тогда Днепр повыйдет,

Полою водою Русь позатопит,

А Кожемяку волнами смоет!

Буду тогда я снова вольным,

Полечу крылатым да по всей вселенной!»

С радостью-весельем быстрым перемётом

До Днепра широкого Змей переметнулся,

Лег поперёк он водам запрудой,

К берегам прижался, ко дну придавился.

Мечутся днепровские запертые воды.

Вздулся Днепр широкий, волнами он ходит,

Пенными валами о запруду бьётся:

Рвётся перелиться Днепр через Змея.

Змей не пускает: на глазах растет он,

Растет-раздувается, делается выше...

Нет, не будет ходу Днепру через Змея!

Беду таковую видит Кожемяка.

Взял он свою молнию, слово ей молвил,

Сам на блискучую на неё садился.

И сверкнула молния мысли быстрее,

До Днепра кипучего доносила Микшу.

Соскользнул на берег Микша перед Змеем,

Грохотом-громами над ним разразился:

«Хитрый-лукавый Змей ты обманщик,

Прочь из вод днепровских, вставай-поднимайся!»

Змей Кожемяку не желает слушать,

Из Днепра подняться он не хочет.

Грозные-слепые водные хляби

Ходят и волнуются, и бушуют.

Вот из берегов они скоро уж повыйдут,

Вот разольются по тем новым пашням,

Вот они потопят и всю Русь святую.

Перед бедою этой перед грозной

Микша Кожемяка не устрашился:

За громы, за молнии за свои хватался.

Изгвоздил он молниями враждебника Змея,

Выбил из Змея дух последний.

Как из Змеища дух повышел,

Так и запруда поопала.

Только Змеёвы остались останки.

Стали они каменной твердой грядою.

Понабрался силы Днепр ревучий,

Перекатил свои бурные воды

Через тот остов окаменелый.

Так и появились днепровские пороги!

Мы же будем славить немеркнущей славой

Дивного работника Кожемяку

За его победу над злодейством‚

За труд, за работу, за дивную пашню!