Русь - Россия - Российская империя. Хроника правлений и событий 862 - 1917 гг. - 2-е издание

Введение

Минуло беспокойное время междоусобиц и распрей на Руси. За 600 лет стране сменилось 48 правителей. Разное впечатление складывается о них — они вызывают и гордость, и жалость, и негодование. Но так все было, здесь нет вымышленных героев, и их дела преподносятся без прикрас и особых комментариев. Читатель сам должен додумать остальное или восстановить непонятое по другим источникам.

Во второй части дастся описание событий середины XV — начала XVII веков. Период не охватывает и полутора столетий, но каких бурных и насыщенных! Здесь все — и сказочно небывалый взлет страны при Иоанне III, и фантастические события, разыгравшиеся после смерти Федора Иоанновича. Такое могло быть только у нас, на Руси. Это и счастье, и горе нашего народа.

По учебникам, художественной литературе, кинофильмам с детских лет мы хорошо знаем имя Иоанна Грозного. Но как-то неоправданно слабо, неярко дается описание исторических событий времен Иоанна III Васильевича, а напрасно. Именно в его правление страна из раздробленного феодального государства превратилась в мощную централизованную державу. И это произошло в течение жизни одного поколения.

Центральное место по второй части книги занимают страницы, рассказывающие о деяниях Иоанна Грозного, Годуновых, парадоксальном восшествии на престол Григория Отрепьева (Лжедмитрия I) и его позорной смерти, о царствовании Василия Шуйского — далекого и последнего правителя из рода Рюриковичей.

49. ГОСУДАРЬ ДЕРЖАВНЫЙ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИОАНН III ВАСИЛЬЕВИЧ*[2] (1462 - 1505 гг.)

С этого периода начинается новая эпоха в жизни русского государства. Оно возрождается очень быстро и неожиданно для многих стран Европы и Азии. Короли Европы и властители Азии приветствуют славные победы великого русского князя. Италия делится опытом в области искусств. Москва украшается великолепными зданиями. В стране начинается освоение природных богатств. Все это является содержанием блестящего правления Иоанна III, который находился у власти довольно долго, 43 года, и был одним из достойнейших великих князей, столь много сделавшим для отечества и своего народа.

Иоанн на 12-м году жизни сочетался браком с Марией, тверской княжной, на 18-м году имел сына Иоанна, прозванного Младым. А на 22-м году стал государем. Он был осторожным, не любил дерзкой отважности. Назначенный судьбой восстановить единовластие на Руси, он, как повествует Н.М.Карамзин, «не вдруг принял сие великое дело и не считал всех средств дозволенными».

В те годы Рязанью управляли московские наместники. Малолетний рязанский князь Василий воспитывался в столице. В 16-летнем возрасте он возвратился в свое княжество, и за него была выдана замуж младшая сестра Иоанна III — Анна. Великий князь признал независимость Твери, а также Вереи, где смог отстоять свои права князь Михаил Андреевич. Псковитяне (в 1464 — 1465 гг.) пригласили к себе на правление звенигородского князя Иоанна Александровича, а так как Иоанн III покровительствовал Пскову, то он не возражал. Более того, великий князь прислал в помощь Иоанну Звенигородскому отряд, чтобы наказать дерптских немцев, которые захватили псковских посла и купца и заточили их в темницу. При приближении войска немцы бежали. Псковитяне осадили город Нейгауз. При посредничестве магистра Ливонского Ордена с епископом Дерптским было заключено перемирие на 9 лет.

Три года Иоанн правил мирно и спокойно, не сложив с себя обязанностей данника Орды, но уже и не прося милостивых ярлыков от хана на великокняжеское достоинство. Вероятно, он не платил дань, так как повелитель волжских улусов Ахмат решил прибегнуть к оружию, однако случилось непредвиденное. Крымский хан Ази-Гирей встретил Ахмата на берегу Дона, в результате произошло кровопролитное сражение между татарами, и до Москвы дошли лишь отголоски этой битвы по рассказам очевидцев.

В 1467 г., к большому несчастью Иоанна и народа, скончалась его молодая супруга Мария. Возможно, она была отравлена ядом.

Чтобы взбодрить дух народа и пресечь набеги беспокойного соседа на востоке, Иоанн решил в 1467 г. выступить против Казани. Но татары, узнав об этом, заранее приготовились к бою. Русские войска не стали давать сражения и вернулись ни с чем. Через несколько месяцев была предпринята другая попытка вторгнуться в Казанские земли. Воины дошли почти до самой Казани, нагнали страх на местное население и возвратились с добычей.

В 1468 г. и в 1469 г. Иоанн предпринял попытки нанести удар по Казани. В 1469 г. большая рать сосредоточилась в Нижнем Новгороде, откуда двинулась по реке на Казань. Приплыв на судах к татарской столице, русские воины стремительно ударили по посаду и под звуки труб к утру ворвались в город и сожгли его. Но татары быстро опомнились — и дали бой. Победителя не оказалось. Иоанн III приказал войскам возвратиться в Москву. Осенью того же года вновь был предпринят пятый по счету поход на Казань. Теперь уже братья Иоанна Юрий и Андрей Большой предводительствовали войсками. Властитель Казани Ибрагим вынужден был в 1469 г. заключить мир «на всей воле государя Московского». Он возвратил свободу русским пленникам, взятым в течение 40 лет.

В первые пять лет правления у Иоанна складывались хорошие отношения с новгородцами, но те сами испортили их. Они попытались испытать характер великого князя, захватив некоторые московские земли и изгнав наместников Иоанна. Великий князь строго предупредил непослушных горожан, но это не успокоило их. В Новгороде начались большие волнения. Часть горожан выступила за Литву, часть — за Москву. Свершилось то, чего издавна ждали недруги, новгородцы послали большое посольство к Казимиру IV Литовскому с предложением принять город под свое владычество (протекторат). Казимир с лаской принял послов и заключил договор с новгородцами. В этом деле немалую роль сыграла вдова бывшего посадника Новгорода Марфа Борецкая — женщина знатная, хитрая, гордая и красноречивая.

Новгородцы думали, что Иоанн устрашится Литвы, но тот послал в город благоразумного чиновника Иоанна Федоровича Товаркова с грамотой. Митрополит Московский Филипп также призывал новгородцев к благоразумию, но все увещевания остались безуспешными. Тогда Иоанн III собрал боярский совет, который единодушно решил — быть войне. Новгород к войне не готовился, да и помощи от Казимира город быстро не мог бы получить.

23 мая 1471 г. Иоанн послал гражданам Новгорода грамоту, объявив им войну. Собрались большие силы. Войсками командовал сам князь. Новгородская земля запылала. Москвитяне проявили большую жестокость к соотечественникам. Выл взят Вышгород, в пепел обратили Руссу. К Иоанну были посланы гонцы из Новгорода, но в это же время Марфа Борецкая уговаривала народ на битву, и на ее призыв откликнулось до 40 тысяч горожан. 14 июля 1471 г. у стен Новгорода состоялась кровопролитная битва, в которой погибли 12 тысяч новгородцев, 1700 горожан пленены; понесли немалые потери и москвитяне. Иоанн с радостью воспринял весть о победе. В его руки попала грамота, подготовленная для Казимира, — памятник измены новгородцев своему отечеству. 24 июля многим знатным Новгородцам отрубили головы. Таким образом, вся Новгородская земля, кроме ее столицы им была покорена. Литва отказалась помогать Новгороду. В городе нашлись и изменники: они вывели из строя за одну ночь 55 пушек. Новгород был окружен со всех сторон великокняжескими войсками. К Иоанну явились послы города. Во время встречи с ними, в назидание, великий князь припомнил все прошлые измены новгородцев.

Новгородцы за свое непослушание выплатили Москве пятнадцать с половиной тысяч рублей (80 пудов серебра). Они возвратили Московскому княжеству вологодские земли по рекам Пинега, Мезена, Немьюга, Выя, Поганая Сура и другие. Великий князь продиктовал новгородцам свои условия перемирия. После этого Иоанн объявил об окончании войны. Марфа Борецкая была оставлена в покое как слабая женщина.

Пермский край уже в XI в. платил дань русским князьям, в XV в. в делах управления во многом зависел от Новгорода, в религиозных — от митрополита Московского, но всегда имел собственных правителей и торговал с Москвой как с особым государством. В 1472 г. вся Пермская земля была покорена и присоединена к Московскому княжеству.

До времени великий князь не обострял отношений с главным врагом — Ахматом, ханом Большой, или Золотой, Орды. Дальновидный Иоанн оттягивал развязку, так как время играло на него: Русь усиливалась из года в год, татары слабели. Целый год татары готовились к походу, но их внутренние распри не позволили свершиться замыслам. Более того, золотоордынцы потерпели неудачу — вятичи захватили их столицу Сарай, разорили ее и, захватив добычу, удалились. Однако в 1472 г. Ахмат с войском все же выступил походом на Русь. Навстречу ему была послана коломенская дружина. Татары уничтожили Алексин и остановились у Оки. Вскоре сюда же подошли основные силы великого князя, общая численность русских войск составила 180 тысяч человек. Хан Ахмат внимательно следил с противоположного берега за их передвижением, готовясь к битве. Но вдруг случилось непредвиденное. Татары начали отходить сначала медленно, а ночью побежали, гонимые страхом. Оказывается, не только страх, но и какая-то моровая болезнь в стане татар послужили причиной бегства. Русские не стали преследовать татар, воины были распущены по домам.

В 1472 г. умер Юрий, брат Иоанна III, скончался он холостым, на 32-м году жизни. В том же году Иоанн III женился на византийской царевне Софье (Зое) Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина XI. Брак был удачным и для великого князя, и для Руси.

Последний греческий император Константин XI Палеолог имел двоих братьев — Дмитрия и Фому. Фома с женой и детьми ушел из Греции в Рим, где Папа и кардиналы в благодарность за привезенные им сокровища назначили ему ежемесячное жалованье 300 золотых ефимков. Фома умер в Риме, его легкомысленные сыновья остались жить в Италии. Их юная сестра Софья, одаренная красотой и разумом, была любимицей двора. О ней говорили доброжелательно и с почтением. Папа римский искал ей достойного жениха, и его выбор пал на великого русского князя. Иоанну Васильевичу было направлено письмо (в 1469 г.) с предложением руки Софьи. Иоанн был обрадован, собрал совет, в котором участвовали его мать, митрополит Филипп, знатнейшие бояре. Выбор одобрили, но Иоанн хотел удостовериться в личных качествах Софьи. В Рим был послан Иоанн Фрязин. Возвратившись из Италии, он привез портрет невесты.

17 января 1472 г. Иоанн III отправил в Рим за царевной большое посольство во главе с тем же Иоанном Фрязиным. Через 4 месяца посольство прибыло в столицу Италии. Рим хотел, чтобы Русь склонила Золотую Орду воевать с Турцией. Фрязин пообещал удовлетворить это требование итальянцев. Более того, он пошел на дальнейшие уступки, пообещав поменять на Руси православную веру на католическую. Возможно, это была просто дипломатическая хитрость.

24 июня 1472 г. Софья выехала из Италии. В Дерпте Софью встретил посол Москвы. Псковитяне сердечно приветствовали будущую великую княгиню. Через пять дней она выехала в Новгород, там ей тоже была устроена пышная встреча.

Софья была уже около Москвы, когда великий князь собрал бояр на совет, чтобы решить один деликатный вопрос. Представитель Папы римского всю дорогу ехал в облачении католического священника в первых рядах русского посольства. Было решено, что «чтить другую веру есть унижение собственной», поэтому папскому посланнику было предложено спрятать крест, который несли перед ним, и не выдвигаться на первые места.

12 ноября 1472 г. царевна въехала в Москву. Митрополит встретил ее в церкви. Приняв благословение, Софья подошла сначала к матери Иоанна Марии, а затем к жениху. Свершилось обручение.

Римский посол настаивал, чтобы на Руси был принят устав Флорентийского собора, то есть была принята уния двух церквей — католической и православной, как это произошло в Западной Украине и Белоруссии. Пробыв 11 недель в Москве, представители Папы римского с богатыми дарами, но не более, отправились в обратный путь.

Брак Иоанна с Софьей благотворно повлиял на жизнь страны. Молодая супруга великого князя оказывала большое содействие развитию зодчества и живописи.

Иоанн, по существу, создал герб страны: изображение двуглавого орла (герб Византии) соединили с московским гербом. В результате получилось: на одной половине герба изображался орел, на другой — всадник, попирающий дракона. Надпись гласила: «Великий князь, Божьей милостью Государь всея Руси».

На западе внимание Иоанна было постоянно обращено на немцев и литовцев. Замыслив быть государем всей Руси, он не считал псковские и новгородские дела чуждыми Москве. Немцы, нарушив девятилетнее перемирие, напади на псковские земли. Под предводительством князя Даниила Холмского русские воины прибыли в Псков. Слух о прибытии московской рати так напугал магистра Ливонского и епископа Дерптского, что они немедленно в 1474 г. прислали своих посланников для ведения переговоров о восстановлении мира: с Ливонией — на 25 лет, а с епископом Дерптским — на 30 лет. Холмский князь возвратился в Москву с честью и дарами от псковитян.

Дальновидная политика Иоанна хорошо просматривается в ордынских делах. Хан Казани не тревожил Русь. Иоанн старался дружить с крымским ханом Менгли-Гиреем. Крымский хан приветствовал предложение о дружбе и в ответ написал Иоанну ласковое письмо. Так началась длительная связь между этими государями, выгодная для обоих и еще более полезная для русских, ибо она ускорила гибель Золотой Орды и, отвлекая силы Польши, способствовала укреплению Руси. Великий русский князь и крымский хан обменялись послами. В 1475 г. генуэзские колонии в Крыму были захвачены турками, а крымские ханы попали в зависимость от турецкого султана.

В это время Ахмат еще именовался верховным властителем Золотой Орды и требовал с русских дани. Софья, женщина хитроумная, честолюбивая, не переставала воздействовать на своего супруга, настаивая на свержении татарского ига. В московском Кремле находился дом, где жили татарские послы, которые наблюдали за всеми действиями Иоанна и докладывали хану. Софья обратилась к жене хана и попросила этот дом для себя, а получив на то согласие, приказала дом сломать, и татарские послы остались без пристанища: в Кремль их больше не впускали. Иоанн уклонялся от войны с Ахматом, манил его обещаниями. Не исключено, что он платил еще небольшую дань. Ахмат требовал, чтобы Иоанн III прибыл к нему на поклон, но великий князь не спешил выполнять его указание.

В 1475 г. началось время заката новгородской вольности. В этом году Иоанн отправился лишь с одной дружиной к берегам Волхова. Великий князь был торжественно встречен новгородцами за 90 верст до города. За днями пиршества следовали дни суда. Жителя целых улиц через своих поверенных требовали защиты государя. Были закованы в цени главные виновники измены в пользу Литвы. Горожане дарили Иоанну богатые подарки. Наступил уже следующий год, а Иоанн все не уезжал в Москву. Никогда новгородцы не изъявляли такого усердия к великим князьям, хотя и проявлялось оно не от любви, а от страха. Иоанн то ласкал их, как государь может ласкать подданных, с видом милости и приветливого снисхождения, то наказывал. Новгородцы просили Иоанна оставить их древнее народное правление, но судьба этого правления была уже предрешена. В связи с неповиновением великий князь заточил в темницу шестерых знатнейших бояр Новгорода, что произвело самое горестное впечатление на горожан. Однако они молчали, изъявляя равнодушие.

Судебный правеж Иоанна Васильевича многим понравился. К нему в Москву толпами стали приходить новгородцы за правосудием. Со времен Рюрика на Руси не было такого: новгородцы не ездили судиться ни в Киев, ни во Владимир. А вот при Иоанне это произошло.

В 1477 г., найдя незначительный повод, Иоанн Васильевич послал в Новгород гонца с грамотой об объявлении войны. Медлительный в обдумывании важных замыслов, но скорый на их исполнение, великий князь или не действовал вообще, или действовал — решительно и смело, подключая все силы. Оставив столицу юному сыну, Иоанн 9 октября 1477 г., презирая трудности похода, пошел на Новгород. Между тем многие знатные новгородцы прибыли на службу в московский стан, псковитяне также приняли сторону Иоанна.

Город укрепился, но великому князю не хотелось кровопролития. Новгородские послы умоляли Иоанна о мире, они признали его уже государем, однако Иоанн хотел властвовать в Новгороде, как в Москве. Владыка Феофил, посадники и жители города согласились с требованиями Иоанна и просили его снять осаду с города, так как начались болезни. 10 января 1478 г. великий князь на Ярославовом подворье в Новгороде громко провозгласил «Прощаю, и буду отныне жаловать тебя, своего богомольца, и нашу отчизну, Великий Новгород». 15 января было провозглашено об отмене древнего вече. 20 января Иоанн отправил в Москву гонцов к своей матери (которая без него постриглась в инокини), к митрополиту и сыну с известием, «что он привел Великий Новгород во всю волю свою». 1 февраля под стражу взяли Марфу Борецкую с внуком. В Новгород из Москвы прислали наместников. Иоанн покинул Новгород и 5 марта прибыл в Москву. Вслед за ним привезли славный новгородский вечевой колокол и повесили его на колокольне Успенского собора, привезли также 300 возов с серебром, золотом, драгоценными камнями. Таким образом, Новгород был покорен.

Подчинив Новгород, Иоанн расширил владения Московского государства, теперь границы его простирались от Ладоги до Белого моря и далее до Уральского хребта.

В 1479 г. великий князь снова побывал в Новгороде и сменил там архиепископа — будто бы за тайную связь с Литвой. Началось принудительное переселение многих новгородских семей в другие районы страны. Одновременно на их место были посланы жители Москвы и других городов. Только Псков сохранял относительную свободу от Москвы, но он и не оспаривал власти государя над собой.

Довольный походом на Новгород, Иоанн Васильевич вскоре насладился и семейной радостью. У него от Софьи было уже три дочери — Елена, Феодосья и снова Елена. В 1478 г. родился сын Василий (Гавриил). После него семья пополнилась еще четырьмя сыновьями — Георгием, Дмитрием, Симеоном, Андреем и двумя дочерьми — Феодосьей и Евдокией.

Во времена Иоанна III, в 1480 г., была ликвидирована зависимость Руси от Золотой Орды, и могущество последней было окончательно подорвано.

Хан Орды Ахмат прислал послов требовать у великого князя дань, которую тот не вносил с 1472 г. Иоанн взял у них басму (образ татарского хана), разломал ее, с гневом бросил на землю и растоптал. После этого приказано было умертвить всех послов, кроме одного, которого отправили к Ахмату. Узнав об этом, хан вскипел яростью и начал собирать войска. Татары, договорившись с литовцами об одновременном нападении на Русь, немедленно двинулись к пределам Московского княжества.

К сожалению, в этот момент произошла ссора Иоанна с братьями. Борис, княживший в Волоке-Ламском, и Андрей — в Суздале, обиделись на него за какую-то несправедливость и решили с семьями покинуть родину, отбыв в Литву. Казимир IV дал им в правление Витебск. Иоанн подозревал свою мать в тайном сговоре с братьями, зная ее большую любовь к Андрею. Великий князь предложил братьям Алексин, Калугу и другие уделы, но они гордо отвергли предложения.

Ахмат шел к Москве, постоянно ожидая вестей от великого князя литовского Казимира IV. Как только Золотая Орла двинулась на москвитян, Иоанн тут же оповестил об этом Менгли-Гирея. Внезапно крымские татары напали на Литву. Иоанн дал указание крымскому царевичу Нордоулату и звенигородскому воеводе князю Василию Ноздреватому с небольшим отрядом сесть на суда и плыть Волгой, чтобы разгромить беззащитную столицу Орды.

Москва наполнилась ратниками. Передовое войско уже стояло на Оке. Софья с семьей выехала в Дмитров, оттуда - в Белоозеро, мать Иоанна осталась в Москве. Великий князь сам принял руководство войсками. Вся Русь с надеждой и страхом следила за событиями. Ровно 100 лет назад, в 1380 г., в аналогичном положении был Дмитрий Донской. Ахмат, узнав, что берега Оки заняты русскими, от Дона прошел мимо Одоева, Любутска и направился к реке Угре. В это время Иоанн помирился с братьями, и те вернулись на родину.

8 октября вся ханская сила подступила к Угре. Несколько дней шло вялое сражение. Так как силы татар были велики, многие приближенные к Иоанну уговаривали его искать мира, духовенство же, наоборот, призывало к битве. Иоанн послал к хану бояр с предложением о перемирии, но Ахмат требовал, чтобы к нему с покаянием прибыл сам великим князь. Этого делать Иоанн, конечно, не хотел. После того как архиепископ Вассиан обратился к великому князю с патриотическим посланием, он уже больше не думал о мире с татарами, а стал готовиться к сражению.

Две недели прошли в бездействии. Ахмат ждал помощи от литовцев, но она все не приходила. Настали сильные морозы. Русские войска отошли к Кременцу, чтобы сразиться с ханом на удобных для битвы Боровских полях. Татары решили, что русские расставляют им сети, и решили удалиться.

7 ноября представилось изумительное зрелище: два войска, никем не гонимые, бежали друг от друга. Наконец русские войска остановились, огляделись и разобрались в обстановке. Ахмат же ушел восвояси, разорив в Литве 12 городов за то, что Казимир обманул его, не оказав помощи. Так завершилось последнее нашествие Золотой Орды на Русь.

Крымский царевич Нордоулат добросовестно исполнил указание Иоанна, он взял столицу Золотой Орды Сарай, пленил многих жителей и привез большую добычу. Видимо, по этой причине татары и бежали с поля боя, а Иоанн просто тянул время начала битвы, ожидая вестей от Нордоулата. Но некоторые летописцы это предположение не поддерживают.

Иоанн возвратился в Москву. Он не увенчал себя лаврами победы над татарами, но своими действиями утвердил независимость государства. Народ веселился, митрополит установил ежегодный праздник Богоматери и крестный ход 23 июня в память освобождения Руси от татаро-монгольского ига. Наконец-то для русскою народа наступил конец рабства, которое продолжалось свыше 300 лет!

История столетней давности повторилась. Тогда хан Мамай бежал с поля боя и был ограблен своими соотечественниками, теперь Ахмат попал в аналогичное положение. Он вышел из Литвы с богатой добычей, но его уже ожидал Ивак (Ибрагим-Ивак) — хан Шибанских, или Тюменских, улусов, который хотел поживиться награбленным добром. С 16 тысячами воинов Ивак гнался за Ахматом от берегов Волги до Малого Донца, где близ Азова тот остановился зимовать. Ахмат не проявил дальновидности, он распустил свое войско и беспечно проводил время. Однажды Ивак ночью окружил ханскую белую вежу (шатер) и собственноручно умертвил спящего Ахмата, без сражения взял все богатство Золотой Орды, увел к себя жен и дочерей Ахмата.

Ивак объявил великому князю московскому, что его враг лежит в могиле и Золотая Орда исчезла, но сыновья Ахмата именовались еще ханами и держали под своим контролем степи Поволжья. Однако Москва больше не кланялась столице Батыя, которая обратилась в развалины. Хан Ивак также не дерзал требовать от Руси дани. Как ни странно, современники Иоанна были недовольны его политикой по отношению к татарам, осуждали его за якобы проявленное малодушие, поругивали и Софью, что было, конечно, несправедливо.

Иоанн совершил для потомства великое дело. И как пишет Н.М. Карамзин, свержение ига татар «в глазах современников не имело полной чистой славы, обнаружив в нем, по их мнению, боязливость и нерешительность, хотя сия мнимая слабость происходит иногда от самой глубокой мудрости человеческой, которая не есть божественная, и, предвидя многое, знает, что не предвидит всего».

В конце 1480 г. Иоанн предпринял попытку нанести удар и по Немецкому Ордену, так как немцы подошли к Изборску, хотя и не смогли его взять, разорив только окрестности. Затем они сожгли городок Кобылий, умертвили до 4 тысяч жителей, и наконец 20 августа 1480 г. осадили Псков. Немецкое войско насчитывало 100 тысяч человек. Псковитяне мужественно защищались, в результате враг был отбит. Как только войско немцев разошлось по домам, Иоанн направил 12 тысячное ополчение на земли Ордена. К исходу февраля 1481 г. русская рать разделилась на три части: одна пошла к Мариенбургу, другая — к Дерпту, третья — к Вальку. Целый месяц русские войска ходили по ливонским землям: жгли поселения и грабили их, никто не оказывал сопротивления. Весной полки возвратились в Псков, обремененные добычей. Через два года послы Иоанна заключили в Нарве с немцами мирный договор на 20 лет.

С Литвой не было ни войны, ни мира. Иоанн предлагал мир, но в то же время ставил вопрос о возврате русских городов. Литовцы же требовали вернуть им Великие Луки и даже Новгород. В 1482 г. хан Менгли-Гирей попытался заключить мир с Казимиром IV, но Иоанн III разрушил его планы. Осенью 1482 г. хан вошел в литовские пределы и взял Киев. Город был сожжен, народ страдал, а Иоанн одобрил действия крымских татар.

Почти на 200 лет прервались связи Руси и Венгрии, где во времена Иоанна III страной правил Матфей Корвин. Он искал дружбы с Иоанном, так как враждовал с польским королем Казимиром. Страны обменялись посланниками. Великий князь попросил венгерского короля прислать в Москву мастеров, умеющих лить пушки, инженеров (размыслов), горных мастеров, зодчих для строения церквей, художников.

На арене европейских государств появилась новая держава, которая стала объектом большого внимания Иоанна. Речь идет о Молдавском княжестве. Стефан, воевода и господарь Молдавии, опасался турок, литовцев и крымских татар, поэтому обратил свои взоры на Русь. Расположенные к искреннему союзу Иоанн и Стефан хотели утвердить его еще и семейным родством: молдавский господарь предложил выдать свою дочь Елену за Иоанна, старшего сына великого князя. В 1482 г. боярин Михайло Плещеев отправился за невестой и привез ее в Москву. В праздник Крещения Иоанн и Елена обвенчались. Однако, через 8 лет Иоанн умер.

Внутри Московского государства оставалась независимой Тверь. Тверской князь Михаил Борисович, видя опасность подчинения Москве и не желая этого, решил жениться на внучке короля Польши и великого князя Литвы Казимира. Иоанн немедленно объявил войну тверичам (1485 г.). Михаил всеми силами пытался сохранить независимость своего княжества. Великий князь медленно, но последовательно проводил по отношению к Твери свою политику. Многие тверские бояре переходили на службу в Москву. Михаил, не видя иного выхода, написал секретное письмо в Литву, однако это донесение перехватили. 8 сентября 1485 г. войска Иоанна осадили Тверь. Князь Михаил бежал в Литву. Тверь была занята великокняжеским войском, но город не был разграблен. В Твери Иоанн III оставил своего сына Иоанна. Так быстро и просто потеряло самостоятельность Тверское княжество, которое еще со времен Михаила Ярославича именовалось Великим княжеством и долго спорило с Москвой о первенстве. В свое время тверские князья имели до 40 тысяч воинов-конников. Михаил Борисович окончил свои дни изгнанником в Литве, не оставив сыновей.

Ярославль уже давно зависел от Москвы, но его князья еще имели наследственные права. Рязань же больше сохраняла вид независимого княжества: любя сестру Анну, Иоанн позволял ее супругу и сыновьям пока господствовать там независимо.

Новый блестящий успех прославил оружие Иоанна III. Еще в 1478 г. казанский хан, нарушив клятвенные обеты, захватил Вятскую землю. Весной следующего года устюжане и вятичи выжгли селения по Каме, а московский воевода — по берегам Волги. Казанский хан Ибрагим запросил мира, однако вскоре он умер, оставив от разных жен много детей. После братоубийственных стычек ханом Казани стал Алегам, недруг Руси. В 1487 г. Иоанн вынужден был послать на татар сильную рать. Казань была взята, хан захвачен в плен. Но великий князь не решился полностью присоединить к Москве Казанское ханство, ограничившись тем, что к своему титулу он добавил слова «государь Булгарии» и дал Казани своего ставленника хана Магмет-Амина. Алегам с двумя женами был сослан в Вологду, о чем был оповещен Менгли-Гирей.

В 1489 г. Иоанн окончательно утвердил свою власть над Вяткой. В городе действовало правление, аналогичное новгородскому, так как многие его жители были выходцами из Новгорода. Вятский народ, как повествуют летописцы, занимался не только торговлей, но и разбоем. Вместе с Вяткой к Московскому княжеству перешел древний булгарский город Арск.

Великий князь жил дружно с братьями до кончины матери — инокини Марфы (1484 г.). Но с этого времени начались взаимные подозрения. Андрей Большой и Борис не могли привыкнуть к новым порядкам, установленным Иоанном. Он, в свою очередь, не доверял братьям, помня их бегство в Литву. Иоанн опасался их тайной связи с этим недругом Москвы. Найдя пустяковый повод, великий князь приказал заковать Андрея в цепи и выслать в Переяславль. Дочерей Андрея оставили на свободе. Чтобы оправдать свои действия, Иоанн III объявил брата изменником. Безусловно, великий князь поступил жестоко и несправедливо. Затем он потребовал к себе Бориса, но не стал его наказывать, и через три дня брат был отпущен в Волок-Ламский. Андрей умер в темнице в 1493 г., недолго жил и Борис, сыновья которого Федор и Иоанн наследовали достояние родителя. Они уступили великому князю Коломну, взяв взамен часть тверских земель. Иоанн Борисович вскоре умер (1503 г.).

Таким образом, в Московском государстве в правление Иоанна III все удельные наследственные княжества подчинились единой великокняжеской власти.

В 1491 г. был открыт Печорский рудник. С этого времени страна стала сама добывать, плавить металлы и чеканить монеты из серебра и золота, лить медали.

Укреплялась и внешняя политика Руси. Иоанн установил дипломатические отношения с Италией, Австрией, другими странами. Впервые великого русского князя послы Рима именовали царем, немцы императором, другие — самодержцем.

В 1493 г. в Москву прибыли послы Дании, державы Тимуридов (Бухара, Хорасан), и Иверского царства (Грузия). Русь издревле поддерживала связи с единоверной Грузией. Как известно, Изяслав I был женат на абазинской княжне, а сын Андрея Боголюбского Георгий был супругом славной грузинской царицы Тамары. Но порой отношения с Грузией надолго прерывались, затем вновь восстанавливались. Именно в 1492 г. произошло укрепление связей двух стран.

Иоанн III наблюдал и за Оттоманской империей. Как зять Палеолога и приверженец греческой церкви, утесняемой турками, он должен был быть врагом Турции, но не хотел себя обманывать: видел, что еще не пришло время Московской Руси бороться с сильным противником. В 1492 г. начали устанавливаться дипломатические отношения Иоанна с турецким султаном Баязетом II. В 1497 г. в Стамбул было отправлено первое русское посольство, которое было поручено Михаилу Андреевичу Плещееву. Турецкий султан Баязет написал Иоанну дружеское письмо, хотя в душе остался недоволен гордостью посла. Но ни та, ни другая сторона «не могла предвидеть, что судьба готовит их к ужасному взаимному противоборству, которому надлежало решить падение Магометанских царств в мире и первенство христианского оружия» (Н.М.Карамзин).

Крымский хан, опасаясь подозрения Иоанна, сносился с казанским ханом только через Москву: всякую их грамоту русские проверяли и читали государю.

Год 1492-й стал переломным во взаимоотношениях Московского княжества с Литвой. Казимир IV был стар и больше не хотел воевать, а Иоанн III, наоборот, был в силе и укреплял государство. Многие жители древней Черниговской земли (Тула, Калуга, Орел) стали уходить из подчинения литовских князей и начали переходить под покровительство Москвы. Уже верхнеокские князья — Одоевские, Воротынские, Белевские, Перемышльские — служили Иоанну и вели напряженные войны с родственниками, которые оставались в Литве. Города Великие Луки и Ржев отказывались платить Литве дань. Иоанн III отправил Казимиру грамоту, в которой указывал, что Великие Луки и Ржев — исконные новгородские земли, и требовал их возврата.

25 июня 1492 г. умер великий князь Литовский и одновременно король Польши (с 1447 г.) Казимир IV. На литовский престол встал его младший сын Александр, а старший — Альберт возглавил Польское королевство.

Иоанн просил хана Менгли-Гирея и молдавского господаря Стефана начать войну против Литвы. Русские войска немедленно выступили в поход — были разорены Мценск и Любутск. Александр больше всего желал с Русью мира. В Москву от него торжественно прибыло посольство, которое предлагало мир и одновременно просило руки дочери Иоанна — Елены. Несмотря на переговоры, военные действия продолжались. Русские заняли города Серпейск, Мещовск, Опаков, Вязьму, Мосальск.

В 1493 г. против Иоанна был раскрыт заговор. Его хотели убить. От литовцев был подослан князь Иоанн Лукомский, который в этом сам признался. Иоанн сохранил ему жизнь и, более того, взял к себе на службу. Несколько позже была открыта целая сеть заговоров. Многих недругов лишили жизни, остальных сослали в отдаленные места.

Менгли-Гирей все-таки открыл военные действия против Литвы. Он подступил к Киеву, выжег черниговские земли. У Иоанна также объявился новый союзник. Это был владетельный князь Конрад Мазовецкий, один из влиятельных польских вельмож, приближенных к королю. Иоанн, очевидно, мог бы присоединить к Руси древние земли, захваченные Литвой. Однако он был умеренным политиком и больше действовал убеждениями, чем силой, хотя у него было немалое войско. Иоанн властвовал уже более 30 лет, ему шел шестой десяток, он хотел спокойствия. В случае захвата литовских земель это возбудило бы против Руси не только Польшу, но и Венгрию, Богемию и другие государства, а этого Иоанн как раз и не хотел. Великий князь направил в Литву Александру письмо, в котором указывал, что князей Воротынских, Белевских, Мезецких и Вяземских, которые перешли служить московскому государю, должны быть переданы ему.

В январе 1494 г. в Москву прибыли литовские послы. После долгих споров решили, чтобы Вязьма, Алексин, Тешилов, Рославль, Венев, Мстиславль, Таруса, Оболенск, Козельск, Серенск, Новосиль, Одоев, Воротынск, Перемышль, Белев, Мещера остались за Русью, а Смоленск, Любутск, Мценск, Брянск, Серпейск, Лучин, Мосальск, Лужин и некоторые другие города по реке Угра — за Литвой.

Князьям мезецким и мещерским дали волю служить, кому хотят. Александр обещал признать великого князя государем всей Руси с условием, что он не будет требовать Киев. Иоанн III в 1494 г. дал согласие выдать свою дочь Елену замуж за Александра с условием сохранения ею православной веры. Литовский народ принял Елену ласково. В это время Менгли-Гирей вошел в литовские земли. Иоанн оказался в затруднительном положении, но дружба с Александром сохранилась.

В течение двух последующих лет велась интенсивная переписка Иоанна с Александром. Великий русский князь остерегал своего зятя от неверных шагов в политике с Турцией, Крымским ханством, Молдавией.

На западе Руси немцы постоянно тревожили население. Поэтому, к великому беспокойству ливонских немцев, Иоанн III в 1492 г. заложил против Нарвы город Ивангород. В ответ на бесчинства немцев были схвачены в Новгороде 49 купцов, которых заточили в темницу. Послы Немецкого Ордена прибыли ходатайствовать о заключенных. Через год ганзейские купцы (кто остался жив) были отпущены на волю. После этого трагического случая прекратилась торговля между союзом северонемецких городов — Ганзой и Новгородом. Торговый центр переместился в Ригу. Лавки Новгорода опустели. Так одним непродуманным действием великий князь разрушил дело, которое налаживалось веками.

В течение 1495 и 1496 гг. произошли военные столкновения Москвы и Стокгольма. Три месяца русские войска осаждали Выборг, но шведов одолеть не удалось. Воеводы удовлетворились опустошением шведских сел на расстоянии 30 — 40 верст от границ. Иоанн с сыном Юрием и внуком, прибыв в Новгород, пытался повлиять на ход воины со Швецией. Состоялся поход на Гамскую землю (Финляндию). Русские войска разбили семь тысяч шведов. Главные силы шведов — 40 тысяч воинов — ждали неприятеля в поле, однако русские не стали давать сражения, а совершив маневр, с добычей и пленниками благополучно возвратились в Москву. В результате этого похода к Московскому княжеству отошли земли по реке Леменга. В отместку шведы с двухтысячным войском взяли Ивангород, разорили его и ушли. Война окончилась, когда датский король, друг Иоанна, в 1496 г. стал шведским королем. Начались активные переговоры, которые длились до 1501 г., уточнялись границы; в итоге Швеция пошла на некоторые территориальные уступки.

В эпоху важных государственно-политических преобразований в России в 1497 г. был издан Судебник, вобравший в себя уголовное и частное (гражданское), процессуальное и уголовно-процессуальное, поземельное, торговое, а отчасти и наследственное право. В общей истории права Судебник Иоанна III стал принципиально новым этапом по сравнению с "Русской Правдой" времен Ярослава Мудрого. Многие нормы Судебника в последующем легли в основу обновленного российского права.

В начале 1498 г., еще при жизни Иоанна III, возник спор о наследовании престола. Одни бояре стояли на стороне внука Иоанна Васильевича — Дмитрия (его отец — скончавшийся Иоанн Младый, мать — Елена), другие — на стороне сына великого князя Василия и великой княгини Софьи. Иоанн заподозрил в заговоре свою жену, которая, как говорили, хотела отравить ядом невестку Елену и Дмитрия. После случившегося Иоанн Васильевич с подозрением стал относиться к действиям Софьи. Некоторые участники заговора были казнены.

4 февраля 1498 г. великий князь торжественно венчает на Царство своего внука Дмитрия, которому было тогда 15 лет. Но, несмотря на оказанные Дмитрию знаки любви, Иоанн сомневался в правильности выбора наследника. Он продолжал любить свою вторую супругу, приписывая во многом ей успехи в своих важнейших делах. На следующий год Иоанн помирился с Софьей и сыном Василием. Решили дорасследовать обстоятельства заговора. В итоге Иоанн III посчитал себя обманутым и снова казнил нескольких знатнейших бояр, но уже из числа другой противоборствующей стороны. Василий был объявлен великим князем Новгорода и Пскова.

В 1499 г. Иоанн утвердил свою власть над частью приуральской Северо-Западной Сибири, которая издревле платила дань Новгороду. Еще в 1465 г. новгородцы завоевали Югру (за Уральскими горами). В мае 1483 г. Иоанн отрядил воинов, которые прошли по реке Тавда до г. Искер (Сибирь), оттуда берегом Иртыша до великой Оби в Югорскую землю. Через пять месяцев воины с богатой добычей возвратились в Устюг. Затем снова, но уже в 1499 г., Иоанн организовал поход в Югорские земли. Князья Симеон Курбский и Петр Ушатов взяли 32 населенных пункта, воевода Заболоцкий-Бражник — 8. Поход совершался в трудное зимнее время, но все воины благополучно вернулись в Москву.

Иоанна Васильевича больше всего беспокоили литовские дела. В 1500 г., произошел окончательный разрыв отношений России и Литвы. Великий князь литовский Александр не был ни другом, ни врагом Руси. Он завидовал Иоанну, неоднократно просил его навечно закрепить за Литвой Киев, оскорблял русского великого князя. Елена, дочь Иоанна, сообщила, что в Литве начались гонения на православную церковь. Ни ласки Александра, им его угрозы, ни хитрые убеждения не заставили Елену отступиться от православия. Литовцы умертвили киевского митрополита Макария. Снова часть знатных княжеских семей с вотчинами, с городами Чернигов, Стародуб, Гомель, Любеч, Рыльск и Новгород-Северский перешла к великому князю московскому.

Иоанн III, нарушив договоренность с Литвой о перемирии, объявил Александру войну. Мценск и Серпейск сдались добровольно, недолго смог сопротивляться и Брянск. Вскоре были отвоеваны многие русские земли, находившиеся под властью литовцев. Границы Руси отодвинулись от Калуги и Тулы почти до Киева. Другая русская рать вступила в смоленские земли и взяла Дорогобуж.

Поняв наконец, что Иоанн предпринял серьезные военные действия, Александр вооружился. Предводительствовать войсками поручили Константину Острожскому, потомку славного рода Романа Галицкого. Выбор был хорош. Константин был возведен в гетманы и выступил с войском.

14 июля 1500 г. состоялась кровопролитная битва близ Дорогобужа. С обеих сторон сражались тысяч по восемьдесят воинов. Русские победили. Все главные военачальники противника были взяты в плен. Впервые за 150 лет русские одержали столь блистательную победу нал литовцами. Константин Острожский был вынужден принять условия Иоанна и под большим нажимом присягнул на верность Москве, за что получил свободу и земли. Вскоре пришло известие, что новгородские, псковские и великолукские полки, разбив неприятеля близ Ливонии, взяли Торопец. Смоленск остался за Литвой.

Менгли-Гирей, как верный союзник Иоанна, громил Литву на юге. 15 тысяч татар выжгли Хмельник, Кременец, Брест, Владимир, Луцк, Бряславль, несколько городов в Галиции.

Иоанн хотел подключить к войне против Литвы силы Стефана Молдавского, но тот под различными предлогами уклонился от этого.

Попав в бедственное положение, Александр делал все, что мог: укреплял Витебск, Полоцк, Оршу, Смоленск. Он заключил в 1501 г. тесный союз с Немецким Орденом, но тот, зная силу оружия русских, стал искать с Иоанном мира. В это время Александр одновременно стал польским королем, так как его старший брат Альберт умер. Несмотря на укрепление позиций Литвы, Иоанн решил продолжать войну, и близ Мстиславля русские вновь одержали убедительную победу.

После длительных колебаний Немецкий Орден все-таки согласился воевать против Москвы. Плеттенберг, магистр Ордена, собрав 4 тысячи воинов-всадников и несколько тысяч пехоты, вступил в псковские земли. 27 августа 1501 г. русские войска встретили немцев около Изборска и дали бой. Несмотря на численное превосходство сил Иоанна, русские отступили, так как немцы применили новое оружие — пушки, которые пугали и людей, и лошадей. Вскоре и немцы ушли — в их рядах начались массовые болезни.

Однако Иоанн желал мести. На немцев был послан юный храбрый князь Даниил Щеня — победитель Константина Острожского. Несмотря на осень, русские войска опустошили все селения вокруг Дерпта, Нейгаузена, Мариенбурга, умертвив или взяв в плен около 40 тысяч человек. Князь Щеня со своими войсками дошел почти до Ревеля.

Так как хан Большой Орды Шиг-Ахмет помогал Литве воевать против русских, то крымские татары, союзники Москвы, во главе с Менгли-Гиреем внезапным нападением весной 1502 г. сокрушили остатки батыева царства, о чем торжественно известили великого князя. Шиг-Ахмет бежал в Киев, где король Польши Александр заключил его в темницу. Таким образом, этот последний царь Золотой Орды умер невольником.

В этом же году чуть было не произошел разрыв Иоанна с Менгли-Гиреем. Иоанн, узнав о несправедливых но отношению к Руси действиях казанского хана Абдыл-Летифа, под конвоем доставил его в Московское княжество и посадил в темницу в городе Белоозеро. Крымский хан заступился за сородича, но великий князь опасался выпустить хана Казани из России. В августе 1502 г. войско крымских татар числом 90 тысяч человек опустошило литовские земли: Луцк, Туров, Львов, Бряславль, Люблин, Вишневец, Бельз, Краков. Действуя против польских сил на юге, Стефан Молдавский завоевал на Днестре Галич, Снятин, Красное и тем самым ослабил Польшу. Стефан уже не был близким другом Иоанна и старался проводить свою, независимую политику. С этого времени Русь утратила дружбу с Молдавией. Менгли-Гирей пытался, но не смог примирить обоих выдающихся, но гордых и непреклонных государей. Стефан Молдавский умер в 1504 г. Накануне своей кончины он дал совет сыну Богдану и своим приближенным покориться Оттоманской империи. Богдан признал над собой верховную власть султана, и с этих пор слава Молдавии померкла на многие века.

Иоанн в 1502 г. послал своего сына Дмитрия во главе сильного войска на Литву. Русские взяли Оршу, выжгли предместья Витебска и Мстиславля.

Ливонский Орден вновь выступил с 15-тысячным войском на защиту Александра Польского, и это войско осадило Псков. Русские войска тоже подошли к городу и ввязались в бой, но не так-то просто было одолеть немцев, они бились отчаянно и заслужили даже похвалы противника: русские назвали их железными. Предводитель немецких войск Плеттенберг устоял, но хоть он и считал себя победителем, воспользоваться этим Орден уже не мог.

Да и Польша, испытав на себе силу оружия Московского княжества, неохотно участвовала в этой войне. Сам римский первосвященник, Папа Александр VI, выступил в 1503 г. посредником между Польшей и Русью. Вместо мира условились на перемирие сроком на шесть лет. Иоанн только из уважения к зятю возвратил Литве города Щучье, Рудью, Ветлицы, Святые Озерица.

7 апреля 1503 г. умерла супруга Иоанна Софья. Елена, вдова Иоанна — сына великого князя, от горести и тоски скончалась в январе 1505 г., а ее сын 18-летний Дмитрий из-за подозрений к нему деда был посажен под стражу как государственный преступник, и никто не имел к нему доступа. Расстроилось здоровье и великого князя, он заболел. Иоанн Васильевич написал завещание в присутствии бояр и князей, объявив старшего сына Василия Иоанновича своим преемником, государем всей Руси. Другим сыновьям Иоанн Васильевич завещал вотчины: Юрию — Дмитров, Звенигород, Кашин, Рузу, Брянск, Серпейск; Дмитрию — Углич, Хлепень, Рогачев, Зубцов, Опоки, Meщовск, Опаков, Мологу; Симеону — Бежецкий Верх, Калугу, Козельск; Андрею — Верею, Вышгород, Алексин, Любутск, Старицу, Холм, Новый Городок.

В 1505 г. Василий Иоаннович, 25 лет от роду, женился на Соломонии, дочери весьма незнатного сановника Юрия Константиновича Сабурова, одного из потомков ордынского мурзы Чета. Соломония отличалась, очевидно, красотой и цветущим здоровьем. Отец Соломонии был возвышен до степени боярина уже в царствование Василия.

27 октября 1505 г. великий князь Иоанн III Васильевич скончался, имея от рождения 66 лет 9 месяцев. Он правил страной 43 года и 7 месяцев. Тело его погребли в новой церкви Св. Архангела Михаила. Летописцы не говорят о скорби и слезах народа, только славят дела умершего, благодарят небо за этого великого русского человека.

Заслуги Иоанна III огромны, и они но достоинству оценены не только в России, но и в других странах. Русь при нем как бы вышла из мрака, превратилась из раздробленной, раздираемой междоусобицами страны в мощное государство с единым центром, единой внутренней и внешней политикой. Считается, что в правление Иоанна III появилось сначала за пределами Руси, а затем и в самой стране название нашего государства — Россия. Рожденный и воспитанный данником степной Орды, Иоанн стал одним из сильных государей в Европе и Азии, признанным в Риме и Стамбуле, Вене и Кракове, Вильно и Стокгольме.

Иоанн не смог получить в детстве и юности достаточного образования. Его сила заключалась в природном уме. Где оружием, где хитростью великий князь, восстанавливая свободу и целостность страны, губил Золотую Орду, теснил Литву, укрощал новгородскую вольность, присоединяя к Москве уделы, расширяя владения государства на западе и востоке, на севере и юге.

Иоанн тонко и умело сочетал тактику войны и мира. Брак с Софьей обратил на него внимание государей других стран. Многое в бытность этого правителя было сделано для создания русского войска. Иоанн ввел в войсках разряды, состоящие из пяти полков, установил строгую воинскую дисциплину, пресекал грабежи.

Великий Князь родился не воином, а монархом; но помимо мирских дел он занимался также и духовными. Ему первому в народе дали имя Грозного, но в похвальном смысле слова: грозный для врагов и строптивых ослушников. Иоанн был жесток от природы, но умел смягчать жестокость силой разума. Современники писали, что робкие женщины падали в обморок от его гневного, пламенного взора. Приближенные трепетали и на пирах, и во дворцах, не смея ни шепнуть слова, ни тронуться с места, пока Иоанн, утомленный шумной беседой, разгоряченный вином, дремал за обедом целыми часами. Все сидели в глубоком молчании, ожидая нового приказа веселить его и веселиться самим.

Иоанн как человек не имел тех привлекательных черт, какие были у Владимира Мономаха и Дмитрия Донского, но как государь он стоял на высшей ступени величия. Порой он казался боязливым, нерешительным, но это только видимость, так как в его правилах был заложен важный принцип — действовать осторожно.

Русь Олега, Владимира, Ярослава погибла в монгольском нашествии, воскресшая Русь, преобразованная в Россию, — это в значительной степени заслуга Иоанна. Иоанн Васильевич всегда гордился древним русским званием великого князя, хотя ему неоднократно предлагали называть себя царем в государстве, но он отвергал эти лестные предложения.

Велики заслуги Иоанна Васильевича в строительстве Москвы, и особенно Кремля. Для сооружения величественного Успенского собора был приглашен знаменитый итальянский строитель Аристотель Фьораванти. Ему было предложено повторить одну из самых дорогих для русскою человека святынь — Успенский собор во Владимире, который олицетворял борьбу русского народа с татаро-монгольским нашествием. Фьораванти побывал сначала, кроме Владимира, на Белом море, на Коле, Соловецких островах. Он искал образ русского зодчества, зодчества суровой, но полюбившейся ему земли — и нашел его. Лишь 4 года понадобилось архитектору и строителю, чтобы возвести этот великолепный храм. Строили его на народные деньги, так как ни Иоанн, ни митрополит больших средств предоставить не могли. Расписывал иконостас великий Дионисий вместе с художниками Тимофеевым, Ярцем и Конем. Освящен Успенский собор 12 августа 1479 г.

В 1484 — 1489 гг. трудами псковских мастеров был возведен изящный, легкий Благовещенский собор. Иконостасные иконы и фрески писали в нем «Феофан иконник Гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев». Феофан Грек прибыл в Москву уже прославленным мастером. Раньше ему пришлось работать в Константинополе, Галате, Кафе, Халкидоне, Новгороде.

На западной стороне Соборной площади был сооружен Каменный Государев дворец с Грановитой палатой.

На территории Кремля стояла самая древняя церковь — церковь Иоанна Лествичника «иже под колоколы». В свое время Иоанн Калита возвел на ее месте восьмигранную башню высотой 60 метров. Иоанн Васильевич поручил итальянскому мастеру Бону Фрязину приподнять ее, для чего надстроили еще три яруса (при Борисе Годунове на башне возвели дополнительно два мощных яруса и увенчали ее золотым куполом). С тех пор эта башня — прекрасный «Иван Великий» — украшает Кремль.

По велению великого князя Иоанна в далекой Италии отыскали еще одного знаменитого архитектора Пьетро Антонио Солари, и под его руководством в 1491 г. московские мастера на старом основании (во времена Дмитрия Донского здесь стояла Фроловская стрельница) сложили Спасскую башню.

Не успел увидеть при жизни Иоанн еще одну жемчужину Кремля — Архангельский собор, но проектировал его итальянский архитектор Алевиз Новый и закладывался собор при нем.

Началось строительство кремлевской стены, так как древние стены Кремля, построенные при Дмитрии Донском, развалились. За 10 лет были возведены мощные кирпичные стены с массивными башнями. Вдоль восточной стены Кремля вырыли ров глубиной 12 метров, шириной 32 метра и залили его водой. С северо-запада Боровицкий холм защищала река Неглинная, с юга — Москва-река. В 1487 г. Беклемишевскую башню построил итальянский архитектор Марко Руффо. Константино-Еленинскую башню (ее называли еще Пыточной) соорудил в 1490 г. П.А.Солари. Антон Фрязин в 1485 и 1488 гг. заложил на Москве-реке две стрельницы, а также Свибловскую башню с тайниками и подземным ходом.

Со времен Иоанна III по всей Руси стали возводить каменные храмы и жилые дома. Таким образом, великие дела этого государственного деятеля оставили для потомков неизгладимую память и в отечественной архитектуре, строительстве, живописи.

Иоанн приумножил государственные доходы, разработал многие законы. При нем ввели празднование Нового года с 1 сентября.

50. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВАСИЛИЙ III ИОАННОВИЧ (1505 - 1533 гг.)

Василий принял державу отца без всяких священных обрядов, которые могли бы напомнить россиянам о горемычном Дмитрии, внуке Иоанна III. Изнуренный горестью, скукой праздного уединения, Дмитрий умер в 1509 г.

В государственном правлении Василий последовательно продолжал дела Иоанна III. Будучи, подобно отцу, ревнителем самодержавия — твердым, непреклонным, хотя и менее строгим, он следовал в политике тем же правилам, что и Иоанн III. Ценил выгоды мира, но не страшился и войны. Василий менее славился воинским счастьем, однако не унизил Россию, даже возвысил ее и оказался достойным преемником своего отца.

Сначала Василий заключил мирный договор с Менгли-Гиреем, а затем решил, желая мести, наказать бывшего московского ставленника, а с 1505 г. мятежного, вторгавшегося в русские земли казанского хана Магмет-Амина. В 1506 г. началась подготовка к взятию Казани. Русские войска подошли к столице татар и под руководством Дмитрия, брата Василия, попытались приступом овладеть городом, но попытка не удалась. Второй удар был нанесен Василием Холмским. Татары не ожидали нападения, побежали, но русские не воспользовались благоприятным обстоятельством, а начали пить крепкие напитки, грабить население. Через три дня 50-тысячное войско татар внезапно ударило по противнику. Русские бежали, оставив Казань.

Однако казанский хан Магмет-Амин понял, что воевать с Россией бесполезно, и дал клятвенную грамоту, согласно которой обязался быть другом великого князя, признавая свою зависимость от Москвы, как это было при Иоанне III.

Политика России в отношении Литвы осталась прежней. Со стороны Василия и Александра, как говорили в те времена, изъявлялась холодная учтивость. В августе 1506 г. король Польши и великий князь Литвы Александр умер. Василий попытался через сестру Елену утвердить себя в этих достоинствах, но Елена сообщила, что брат Александра 39-летний Сигизмунд I уже объявлен преемником в Вильно и Кракове.

В правление Василия продолжались переезды многих семей из России в Литву и обратно. Так, в 1508 г. славный Константин Острожский изменил данной Василию присяге и бежал в Литву, Сигизмунд принял его. В то же время в Москву прибыли Михаил Глинский и его братья, род которых происходил от одного татарского князя, выехавшего из Орды к Витовту. Пишут, что действия Глинских имели намерение восстановить древнее Киевское княжество и они хотели господствовать там независимо.

Переезды семей не мешали выяснять русско-литовские отношения военным путем. В 1508 г. русские полки осадили Минск, разорили окрестные села, воевали в смоленских землях, ходили на Оршу. Положение Литвы становилось все тяжелее и тяжелее. Во многих местах происходили локальные сражения, но каждая сторона сохранила свои границы.

В 1508 г. Сигизмунд I предложил мир, Василий его принял. Король утверждал за Россией все приобретенные Иоанном III земли, а также вотчины и города князей, перешедших из Литвы на службу великому князю, — Шемякиных, Стародубских, Трубецких, Одоевских, Воротынских, Перемышльских, Новосильских, Белевских, Мосальских. За эту уступку Литвы Василий обещал не вступать в Киев, Смоленск и другие литовские владения. Города Мозырь и Туров были также оставлены за Литвой.

Отношение крымских татар к России ухудшилось, но Василий смог возвратить их доверие. Боярин Морозов по указанию Василия в 1509 г. тайно встретился со старшим сыном хана Магмет-Гиреем и вел с ним переговоры. Его отец Менгли-Гирей был уже в преклонном возрасте, но добровольно правление уступать не собирался. В том же году Россия заключила на 14 лет новый договор с Ливонским Орденом. Большое значение имело то, что немцы прервали союзнические отношения с польским королем.

Обезопасив Россию от внешних неприятелей, Василий решил окончательно определить судьбу древнего Пскова. Собрав многих приближенных из числа родных, бояр и воевод, Василий сначала приехал в Новгород и оттуда направил своих послов в Псков, выдвинув два конкретных условия: отменить вече и снять колокола, приняв великокняжеских наместников. 13 января 1510 г. граждане Пскова со слезами сняли вечевой колокол с церкви Св. Троицы и, глядя на него, вспоминали о своей воле.

20 января Василий въехал в Псков. Народ принял его как государя. Город достался великому князю без войны. Вскоре в Москву было переселено 300 знатных семей, список огласили при Василии. Наместником Пскова был назначен боярин Григорий Федорович Давыдов. Вечевой колокол был отправлен в Москву. Взамен убывших знатных людей в Псков было отправлено 300 семей из 10 городков и сел этого же края. Так закончилась независимость города Пскова.

В 1510 г. возобновились взаимные претензии Литвы и России. Переговоры безуспешно продолжались около трех лет, в 1512 г. военные действия вновь возобновились.

Младший брат Василия, Симеон, пылкий, легкомысленный, с неудовольствием видел себя подданным великого князя и решил бежать из Калуги в Литву. Василий, узнав об этом, хотел заключить брата в темницу, но по просьбе других близких родных оставил его в покое. Юный брат раскаялся.

Сигизмунд I воспользовался обстановкой и за 15 тысяч червонцев «выкупил» клятву у Менгли-Гирея. Этот тайный договор о разрыве отношений с Россией исполнился немедленно: в мае 1512 г. сыновья хана Ахмат и Бурнаш-Гирей напали на Россию. Бурнаш-Гирей подступил к самой Рязани. Московские воеводы, собрав сильную дружину, прогнали татар. Менгли-Гирей объявил, что его сыновья помимо его воли начали войну. Но как бы то ни было, а союз с крымскими татарами разрушился.

Сигизмунд I, готовясь к войне с Россией, склонял к ней и крымских татар. Узнав об этом, Василий направил Сигизмунду грамоту о разрыве отношений и начал военные действия против Литвы. Россия вооружилась и сама пошла на противника. В 1513 г. Василий приступил к Смоленску, но взять город не удалось (в это время в Литве скончалась вдовствующая королева Елена — сестра Василия). В июне того же года великий князь вторично пошел на Смоленск. Наместник города пан Юрий Сологуб встретил русские войска в поле, но в бою уступил. Василий сам прибыл в войска и 25 сентября начал осаду Смоленска, которая продолжалась шесть недель, однако город устоял. Так и не добившись цели, Василий с войском должен был возвратиться в Москву.

В 1514 г., после двух неудачных походов на Смоленск, Василий снова, собрав рать, пошел «воевать» этот город. Василий выехал из столицы с войском. 29 июля началась осада города, в результате которой сопротивление литовцев было сломлено. Отличились русские пушкари. «Взятие Смоленска, — говорит летописец, — казалось светлым праздником для всей России. Отнять чуждое лестно одному славолюбию государя; но возвратить собственное весело народу». 110 лет Смоленск находился под властью Литвы. Изменились обычаи, но русское слово трогало сердца местных жителей, и они с благодарностью встретили воинов-освободителей. Сологубу отсекли в Смоленске голову. Города Смоленщины — Мстиславль, Кричев и Дубровна — не сопротивлялись, и их население присягнуло России.

8 сентября 1514 г. состоялась кровопролитная битва русских с литовцами близ Орши. Несмотря на превосходство сил русских войск из-за несогласия между воеводами Булгаковым-Голицей и Челядниным литовцы победили. Литовский гетман Константин Острожский применил хитрость, зайдя в тыл русским войскам. Русские лишились 30 тысяч воинов, многие воеводы попали в плен. Но эта блестящая победа литовцев не имела никаких важных последствий.

Смоленск охватили волнения. Изменники сообщили Сигизмунду о передаче города Литве. Константин Острожский с шестью тысячами воинов осадил город. Василий Шуйский, наместник Смоленска, повесил всех изменников на стенах города. На повешенных были надеты собольи шубы, бархат, драгоценные камни, серебряные ковши и чарки, подаренные им русским великим князем. Острожский с ожесточением начал осаду города, но, так как изменников больше не было, город защищался мужественно. Литовцы ушли, они заняли лишь Дубровну, Мстиславль и Кричев, где жители снова присягнули Сигизмунду.

В 1515 г. Менгли-Гирей скончался. Этот хан, как говорили современники, «пережил самого себя», в последние годы он был лишь тенью властителя. Василий питал надежды на дружбу с его старшим сыном Магмет-Гиреем, но тот не походил на отца ни умом, ни добрыми качествами, к тому же пьянствовал. Сначала этот хан принял дружбу Василия, но затем изменил ей, войдя в сношения с Сигизмундом. Магмет-Гирей грозил Василию, который, однако, надеялся на дружбу с другим сыном Менгли-Гирея — Ахмат-Гиреем.

В 1515 — 1516 гг., татары опустошили Мещеру, собирались в окрестностях Азова, угрожали рязанским землям.

Литовцы, задобрив Магмет-Гирея богатыми дарами, спровоцировали крымских татар вновь напасть на русские земли. Татары дошли до самой Тулы. Но тут их встретили князья Одоевский и Воротынский. Татары бежали, но преследователи уничтожили почти все их войско. Князь Шемякин выгнал крымских татар из Путивля, побив их за Сулой.

Не имея перспектив наладить добрые отношения с Крымом, Василий приобрел в Европе двух новых союзников: Данию и Ливонский Орден. В это время рыцарство, как говорили, «тосковало в унижении». С немцами был заключен наступательный союз против короля Польши и Литвы. Но с Литвой при посредничестве некоторых европейских государств был заключен мир. В это же время трехтысячное войско псковитян захватило торговый литовский город Рославль. В отместку литовцы осадили Опочки, но были разбиты. Литовский гетман Константин Острожский бежал, тем самым был сглажен стыд россиян за оршскую битву. Во время мирных переговоров с Литвой Смоленск был главным препятствием в соглашении сторон.

В 1518 г. в Москве умер царевич Абдыл-Летиф, считавшийся преемником казанского хана Магмет-Амина. Василий был огорчен, но не колебался: как ни желал он союза с Крымом, но еще больше опасался усиления хана из рода Гиреев, который мог подчинить себе Казань и Астрахань, восстановив царство Батыя. Василий готовил престол в Казани для Шиг-Алея, внука последнего золотоордынского хана Ахмата Хромого, потомки которого обосновались в московских землях, спасаясь от Менгли-Гирея. Шиг-Алей был возведен на казанский престол. Все были довольны, в том числе и новый казанский хан, воспитанный в России и преданный Василию.

В 1519 г. 30-тысячное войско крымских татар напало на Литву. Сын крымского хана Богатыр огнем и мечом опустошил владения Сигизмунда, наголову разбил гетмана Константина Острожского, пленил 60 тысяч жителей, умертвил еще больше и с торжеством вернулся в Крым. То же самое Магмет-Гирей готовил и России. Но тем не менее еще на два года татары остались мнимыми друзьями Москвы.

Между тем Россия сама активно действовала в Литве. В 1518 г. русские осадили Полоцк, но голод вынудил их возвратиться. В августе 1519 г. московские, смоленские, псковские воеводы ходили до г. Вильно. Другие московские воеводы — Василий Годунов, князья Елецкий и Засекин с сильной татарской конницей подошли к Витебску и Полоцку. Третья рать под начальством крещеного татарского царевича Федора (племянника казанского хана Алегама) также беспокоила Литву.

Положение Сигизмунда I было бедственным. После неудачного приступа Опочки наемники — немцы и чехи — покинули войска Литвы. Лавры славного гетмана Острожского увяли. Литовские города стояли среди засыпанных пеплом полей, по которым скитались толпы жителей деревень, сожженных крымцами и россиянами. Но счастье вернулось к Сигизмунду. Ему удалось на шесть месяцев заключить перемирие с Москвой и с помощью подкупа укрепить границы с татарами.

Свои силы Сигизмунд направил на Ливонский Орден. Великий магистр Ордена Альбрехт Бранденбургский едва мог защитить Кенигсберг. Литовцы взяли Мариенвердер, Голланд и заставили Альбрехта просить мира. Но главной удачей литовцев было то, что Казань изменила России.

Года три казанский хан Шиг-Алей царствовал спокойно и тихо, ревностно исполняя указания Москвы. Он с пренебрежением относился к местным вельможам, те, в свою очередь, ненавидели хана и вошли в сговор с крымцами. Добродушие Шиг-Алея принимали за слабость.

Крымский хан Магмет-Гирей обещал казанцам полную независимость, если они возьмут себе в ханы его брата Саип-Гирея (Сагиб-Гирея) и объединятся с Крымом в противостоянии Москве. Этот Гирей задумал великое дело — восстановить былую славу потомков Чингисхана.

Весной 1521 г. Саип-Гирей с полками явился в Казань, без сопротивления занял ее и был признан ханом. Шиг-Алея вместе с семьей и воеводой Карповым отправили в Москву. Василий с умилением встретил хана-изгнанника. Но он еще не успел предпринять ответных мер, как несметная сила татар напала на Россию.

Магмет-Гирей попытался мощным и внезапным ударом потрясти державу Василия. Крымский хан поднял против Москвы ногайцев, соединился с атаманом казаков Дашковичем и двинулся к границам России. Василий не успел даже подойти с ратью к Оке. Главным воеводой был назначен юный Дмитрий Бельский. С ним находился и брат великого князя Андрей. Эти молодые и неопытные воеводы пропустили татар за Оку, выбрали неудачное место для сражения и малодушно бежали с поля боя.

Одновременно на Москву с востока шел казанский хам Саип-Гирей. Два татарских войска соединились под Коломной. Опять начались пожары, насилия, грабежи. Россия напомнила времена Батыя и Тохтамыша. Василий удалился в Волок-Ламский собирать полки. 29 июля 1521 г. татары стояли в нескольких верстах от Москвы. Горожане больше всего надеялись на немецкого пушкаря Никласа, но в столице пороха было мало. Русские выслали посольство с дарами, но хан потребовал, чтобы Россия снова платила татарам дань. Тогда была составлена грамота с обязательством уплаты дани, скрепили ее великокняжеской печатью и вместе с дарами вручили хану.

Татары после этого отступили к Рязани, где воеводой был Хабар Симский. Неприятель хитростью хотел овладеть городом, но Симский выстрелами из пушек отогнал татар. Не помогла татарам и грамота, которая была послана воеводе, как доказательство покорности великого князя крымскому хану. Торжество Симского было совершенным: он спас не только Рязань, но и великокняжескую честь, а постыдная московская грамота осталась в его руках. Хабару Симскому позднее дали сан боярина и, что еще важнее, внесли описание столь важного для России события в разрядные и родословные книги на память векам.

Это нашествие татар было самым несчастным событием в правление Василия. Предав огню селения от Нижнего Новгорода и Воронежа до берегов Москвы-реки, татары пленили несметное количество жителей, в том числе многих женщин из знатных русских семей. Невольников толпами продавали в Кафе и Астрахани.

Василий, вернувшись в Москву, устроил суд воеводам, но наказали только князя Воротынского. Вскоре пришло известие, что татары снова собираются на Москву. Василий стал накапливать войска в Коломне. Никогда Россия не имела лучшей конницы и столь многочисленной пехоты. Великий князь послал татарам грозную грамоту. Магмет-Гирей ответил, что он знает пути в Россию и удобное для войны время. Проходило лето 1522 г., но татары не появлялись. В августе Василий возвратился в Москву, где его ждал посол турецкого султана Солимана.

Литва радовалась разорению России. Она хотела заключить мир в этот удачный для себя момент. Василий и в самом деле желал прекратить войну с Литвой, чтобы обуздать Крым и Казань. 25 декабря 1522 г. был заключен мир на пять лет. Смоленск остался за Россией. Граница двух государств проходила по Днепру. Установили свободу торговли, поручили местным чиновникам решать тяжбы между жителями обоих государств. Так окончилась десятилетняя война с Литвой, славная для Сигизмунда I громкой победой под Оршей, а для России приобретением Смоленска.

Достопамятным событием тех времен была ликвидация в 1525 г. Немецкого (Тевтонского) Ордена. Его владения были превращены в светское герцогство Пруссию. Сигизмунд признал Альбрехта наследственным владельцем бывших орденских городов с условием, чтобы они вечно зависели от Польши, и дал Пруссии герб с изображением черного орла и буквы «S», начальной буквы имени Сигизмунда. Ливонский Орден, в течение почти трех веков связанный с Немецким Орденом, остался в печальном уединении среди грозных опасностей, исходивших от двух сильных держав — Польши и России. Ему оставалось существовать еще лишь 36 лет.

Расширив владения России в результате войны с Литвой, Василий укрепил единовластие. Только Рязанское княжество оставалось самостоятельным, хотя треть его городов относилась к Москве. Князья северские и стародубские, или черниговские, считались слугами российского государя, но имели право на самостоятельное правление. Василий ждал только повода к уничтожению остатков удельной системы. И такой случай представился.

Вдова рязанского князя Агриппина несколько лет правила в своем княжестве от имени малолетнего сына Иоанна. Но когда Иоанн подрос, он торжественно объявил Василию о своей независимости и хотел жениться на дочери Магмет-Гирея. Василий приказал ему прибыть в Москву. Иоанна в 1517 г. посадили под стражу, а Агриппину сослали в монастырь. Это произошло в тот момент, когда Магмет-Гирей шел к Москве. Воспользовавшись всеобщим замешательством в столице, князь Иоанн бежал в Литву, но как сложилась его судьба там неизвестно. Таким образом, будучи около четырех столетий независимым княжеством, Рязань вслед за Муромом и Черниговом присоединилась к северным владениям потомков Мономаха. Многие жители Рязани были переселены в другие районы страны.

Северский князь Василий Шемякин отличался воинской доблестью, наводил страх на Крым и Литву, был верным стражем Южной России. Но великий князь не любил его, помня тяжелый характер деда Василия — Дмитрия. На Шемякина донесли, он приехал в Москву в августе 1517 г, чтобы оправдаться. Василий III Иоаннович простил его, не усмотрев вины. Еще пять лет Шемякин княжил в Северской земле, но в 1523 г. на него снова донесли, указывая на секретные связи с Литвой. Вторично Василия Шемякина пригласили в Москву, на этот раз его заключили в темницу, где он и умер. К России были присоединены последние удельные княжества на юге страны.

Учитывая сложные взаимоотношения с соседями, Василий решил примириться с крымским ханом Магмет-Гиреем, так как его больше всего беспокоили литовские дела. В это время в Астрахани правил хан Усеин. Он искал покровительства России, но не успел защитить себя от нашествия Магмет-Гирея, который действовал вместе с ногайским ханом. Таким образом почти исполнилась мечта крымского хана об объединении Крыма, Астрахани и Казани. Василий предвидел эту опасность, но для начала он хотел удержать в своем подчинении Казань.

Услышав о завоевании Астрахани, казанский хан Саип-Гирей, уже не боясь России, умертвил всех московских купцов и русского посла Василия Юрьева. Весть дошла до великого князя одновременно с известием о смерти Магмет-Гирея, убитого его бывшими союзниками — ногайцами. Сайдет-Гирей, новый хан, утердившийся в Крыму, предложил свою дружбу Василию. Сайдет-Гирей, похваляясь, писал Василию, что у него сильная рать, астраханский хан Усеин — его друг, казанский хан Саип-Гирей — брат, ногаи, черкесы и тюменцы — подданные, польский король Сигизмунд — холоп. Хан Крыма требовал не беспокоить своего брата в Казани. Василий ответил, что готов на дружбу с крымским ханом, но жить в мире со злодеем Казани не будет. Во время переговоров с Крымом Василий уже начал действовать против казанских татар.

В 1524 г. русские войска численностью 150 тысяч человек вошли в казанские земли. Саип-Гирей бежал в Крым, оставив в столице 13-летнего племянника Сафа-Гирея, внука Менгли-Гирея. Татары приготовились к защите, но вынуждены были отдариваться. Ничего не выиграли и русские. Много воинов умерло и погибло в этом походе.

Послы Казани приехали в Москву, просили Василия утвердить Сафа-Гирея в достоинстве хана и в таком случае обязывались, как и прежде, «усердствовать» России. Василий нанес серьезный удар Казани с другой стороны — запретил русским купцам торговать с казанцами. Но тем самым Василий повторил ошибку отца: в проигрыше оказалась и Россия. Мирные переговоры с Казанью начались в 1524 г. и велись почти пять лет, но это было, скорее, мирное бездействие: ни та, ни другая сторона не спешили договориться даже в мелких вопросах.

Свободный от военных действий, Василий занялся семенными делами. Он уже с 20 лет был женат, но не имел детей. В этом винили Соломонию, жену Василия, Великий князь решился на жестокую меру. Он потребовал от нее принять постриг. Соломония добровольно отказываться от мира не хотела, тогда употребили насилие: ее вывезли из дворца, принудительно постригли и в 1525 г. отправили в Суздаль, где заключили в женскую обитель. Существует, однако, любопытное, хотя не совсем достоверное, предание: ходили слухи, что Соломония родила сына Георгия и тайно воспитывала его.

Разорвав узы своего брака, Василий, по церковному уставу, не мог вторично жениться: тот, чья супруга с согласия мужа принимала монашеский постриг, сам должен был отказаться от мирской жизни. Но на следующий год митрополит дал благословение Василию, и через два месяца тот женился на княжне Елене, дочери Василия Глинского, из рода удельных литовских князей, перешедших на службу к московскому Государю. Свадьба была пышной. Василий желал нравиться невесте, для чего он сбрил бороду и стал уделять своей наружности много внимания.

Наконец-то Василий Иоаннович стал отцом. Более трех лет Елена не имела детей, но 25 августа 1530 г. в семь часов вечера родился Иоанн, столь славный добром и злом в отечественной истории. По всей России прошел праздник. Через 10 дней Иоанна окрестили в Троице-Сергиевой лавре. Василий не знал, как изъявить благодарность небу: сыпал золото в церковную казну, раздавал бедным деньги, велел открыть все темницы, снял опалу со всех знатных людей.

Через год Елена родила еще одного сына — Георгия (Юрия). Тогда же Василий женил своего младшего брата Андрея на княжне из рода Хованских Ефросинии. Братья Симеон и Дмитрий скончались безбрачными (первый — в 1518 г., а второй — в 1521 г.). Василий не разрешал им жениться, пока не имел своих детей.

В 1527 г. крымские татары совершили набег на Россию, стремясь достичь Коломны и Москвы, но на Оке были побиты. В Казани в это время продолжал править ненавистник России юный Сафа-Гирей. В 1530 г. многочисленное русское войско из Нижнего Новгорода направилось к Казани. Хотя город и укрепился, но русские 16 июля ворвались в него. Начались пожары, как пишут летописцы, татар погибло 60 тысяч. Сафа-Гирей бежал в городок Арск. Казанские послы просили Василия о помиловании. В 1530 г. Сафа-Гирея казанцы прогнали. С согласия Москвы на казанское ханство заступил Еналей, младший брат Шиг-Алея.

В 1533 г. крымские татары вновь напали на рязанские земли. Многолюдный и богатый край снова опустел. Хан Саип-Гирей хвалился, что Россия лишилась тогда не менее 100 тысяч человек.

Осенью 1533 г. Василий внезапно заболел. Вернувшись 21 ноября с охоты в Москву, он сразу же приказал написать духовную грамоту. При этом присутствовали Иоанн и Василий Шуйские, Михаил Кошкин-Захарьин, Михаил Воронцов, Тучков, Михаил Глинский, казначей Головин, дворецкий Шигон. Наследником был объявлен трехлетий Иоанн под опекой его матери Елены и бояр до 15 лет. Младшему сыну Георгию был назначен удел.

Перед смертью Василий хотел видеть сына и жену. Брат Елены, князь Иоанн Глинский, на руках принес малолетнего Иоанна, Елену привели под руки. Она сильно кричала и билась в отчаянии. Ослабевший Василий как мог утешал ее. Принесли и младшего сына. Ночью 3 декабря 1533 г. Василий умер. Народ не спал и толпился на Красной площади. Узнав о смерти мужа, Елена два часа была в обмороке.

Правление Василия пришлось на особый период истории страны: до и после него у власти стояли необычные люди, два Иоанна — отец и внук. Уступая им в редких природных дарованиях, Иоанну III — в большом уме, силе разума, а Иоанну IV — в душевной силе, в огромном воображении, порой переходящем через край, Василий шел путем, указанным мудростью отца, не избегал тяжелых государственных дел, без порывов страсти, неторопливо, но уверенно приближался к цели — величию России. Преемникам не пришлось исправлять его ошибки. Василий Иоаннович не был гением, но он был добрым правителем, любил государство больше собственного имени и в этом отношении достоин истинной, вечной хвалы.

Василий имел наружность благородную, стан величественный, лицо миловидное, взор проницательный, но не строгий. Казался и был действительно более мягкосердечен, нежели суров по тому времени. Любил книги, охоту.

У Василия был великолепный двор, он любил пышность, обеды, привлекал иностранцев, полезных России, издал многие законы. При этом великом князе были построены четыре важные крепости с каменными стенами: в Нижнем Новгороде, Туле, Коломне и Зарайске. Прожил Василий III Иоаннович 54 года, захоронен в храме Св. Михаила Архангела.

51. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ И ЦАРЬ ИОАНН IV ВАСИЛЬЕВИЧ ГРОЗНЫЙ (1533 - 1584 гг.)

В 1533 г. трехлетний Иоанн IV принял присягу.

Никогда еще Россия не имела столь малолетнего властителя, никогда — если исключить почти легендарную Ольгу — не видела государственного кормила в руках юной женщины-чужеземки из литовского рода. Опасались неопытности Елены, естественных слабостей, пристрастия к Глинским.

Елена опиралась на Боярскую (Верховную) думу, где заседали опытные советники трона. В Боярскую думу входили братья Василия III Иоанновича и 20 именитых бояр: князья Бельские, Шуйские, Оболенские, Одоевские, Горбатый, Пеньков, Кубенский, Барбашин, Микулинский, Ростовский, Бутурлин, Воронцов, Захарьин, Морозовы. Большое влияние на Елену оказывали ее дядя старец Михаил Глинский, честолюбивый, смелый, самим Василием III Иоанновичем назначенный быть главным советником, и конюший боярин князь Иоанн Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский — молодой и подозреваемый в сердечной связи с Еленой.

Едва минула первая неделя боярского правления, как столица была поражена известием о заточении дяди великого князя — дмитровского князя Юрия Иоанновича, оклеветанного или действительно уличенного в тайных заговорах против великого князя. Летописцы во мнениях по поводу заговора расходятся. Такое начало правления свидетельствовало о решительности приближенных к трону бояр и Елены.

В начале 1534 г. князь Симеон Бельский и знатный окольничий Иоанн Лятский (Ляцкий) изменили России. Князей Иоанна Бельского и Воротынского заковали в цепи, как соучастников измены. Но старшего Бельского, Дмитрия, оставили в покое. Вскоре были обвинены в измене также Михаил Глинский и Михаил Воронцов — их лишили свободы и заточили в темницу. Там Михаил Глинский умер и был похоронен без всяких почестей. Воронцов же пережил своих гонителей, он умер в 1539 г. в достоинстве думного боярина.

Дяде Иоанна, Андрею Иоанновичу, старицкому князю, — человеку слабохарактерному и малодушному, продолжали еще оказывать знаки уважения. Однако, видя, что в столице наступили тревожные, беспокойные времена, Андрей уехал в Старицу. 26 августа 1536 г. от голода в заточении умер его брат Юрий Иоаннович. Андрей был в ужасе. Он бежал с женой и юным сыном Владимиром из Старицы, собрал войско и хотел выступить против бояр-правителей. Князь Никита Оболенский нагнал Андрея у Старой Руссы и уговорил вернуться в Москву, здесь его заковали в цепи. Через шесть месяцев Андрей Иоаннович умер насильственной смертью. Елена казнила многих бояр и их детей. За четыре года правления Елена умертвила двух братьев мужа и своего родного брата.

Во внешних делах правительница и Дума не отклонялись от политики Василия III Иоанновича: ценили мир, но не страшились и войны. В 1534 — 1538 гг. Елена укрепила дружественные связи со Швецией, Молдавией, с ногайскими князьями и с астраханским ханом. С Ливонией был заключен мир на 17 лет. Уточнили границу, которая прошла по реке Нарова (Нарва). Покровительства России искал молдавский воевода Петр Стефанович, он платил легкую дань султану Турции.

Главное внимание правительницы Елены Глинской и Боярской думы было приковано к Крыму, Литве и Казани. Предлагались союз крымскому хану Саип-Гирею, мир Сигизмунду и покровительство казанскому хану Еналею. Казань клятвенно присягнула Иоанну, Литва и Польша требовали всех городов, отнятых Россией, но получили отказ.

Сигизмунд I ласково принял беглецов из России Бельского и Лятского, слушал их рассказы и в итоге склонился к войне с Россией. 3 сентября 1534 г. киевский воевода Андрей Немирович осадил Стародуб, выжег его предместья, но смелая вылазка россиян так напугала неприятеля, что тот в беспорядке отступил. Литовцы решили исправить свою первую неудачу. Они сожгли плохо укрепленный город Радогощ, окружили Чернигов. Россияне ночью вышли из города и разогнали литовцев.

Видя неуемный аппетит Сигизмунда на русские земли, Москва собрала значительные войска и пошла на Литву. Главными воеводами были князья Михаил Горбатый и Никита Оболенский. Любимец Елены Оболенский-Овчина-Телепнев вел передовой отряд. Войско россиян численностью до 150 человек дошло до Вильно. Были выжжены многие литовские города и села. Не потеряв практически ни одного человека, россияне в начале марта 1534 г. возвратились домой. Не личной слабостью престарелого Сигизмунда, а государственной слабостью Литвы можно объяснить возможность таких истребительных воинских прогулок.

29 июня 1535 г. русские построили на литовской земле крепость Себеж. Но Сигизмунд I, собрав 40 тысяч воинов, вторгся в южные пределы России. Крымские татары снова устремились к Рязани. Крымский хан Ислам-Гирей, прельщенный золотом короля Литвы, обманул Москву. Русские войска отбили нападение татар, но литовцы подступили к Гомелю — и город сдался. Князь Оболенский-Шейнин малодушно бежал в Москву. Пал также и Стародуб.

В сентябре 1535 г. Казань снова изменила России. Власть в ней захватил крымский ставленник Сафа-Гирей. Казанцы тайно просили посадить на престол Шиг-Алея, заточенного в Белозерске. Его привезли в Москву. Шиг-Алей пал в ноги шестилетнему Иоанну, просил прощения, плакал, после этого его отпустили в Казань с честью и дарами. Между тем война с Сафа-Гиреем все же началась (1536 г.). Татары разбили русские отряды в городе Балахна, но россияне одержали победу над отрядами татар и черемисов в Корякове. Пленников отослали в Москву, где их казнили.

Продолжилась война с Литвой. Литовцы во что бы то ни стало хотели взять Себежскую крепость, они осадили город и начали пушечный обстрел, но ни одно ядро не попало в цель: больше били по своим. Русские по льду сделали вылазку, во многих местах лед на озере треснул, обломился. Литовцы не выдержали натиска русских и бежали. В Вильно, Кракове и Киеве огорчались, в Москве радовались. По всей границе с Литвой русские построили крепости. Сигизмунд запросил мира, который и был заключен на пять лет. К России перешли крепости Себеж и Заволочье, а Литва овладела Гомелем. Таким образом, война закончилась при небольших взаимных уступках.

Крымский хан Ислам-Гирей с неудовольствием смотрел на переговоры России и Литвы. Он предложил Иоанну IV Васильевичу свою помощь в войне с Литвой, но в 1537 г. Ислам-Гирея не стало, его убил один из ногайских князей. Смерть Ислам-Гирея для России была нежелательной, так как укреплялась власть Саип-Гирея, который имел сильного покровителя в лице султана, а также был тесно связан с Казанью. Новый хан не замедлил оскорбить великого князя: был ограблен посол Москвы в Крыму. Крымские татары угрожали России, защищая интересы Казани.

Русские войска готовились идти на Казань, но казанцы в 1537 г. сами подступили к Мурому. Увидев, что русские войска во многом превосходят по силе, татары отступили. Учитывая сложные отношения с Крымом, русские не пошли воевать с Казанью.

Еще при великом князе Василии III Иоанновиче в Москве начали строить Китай-город. Елена продолжила это строительство. При ней были построены также крепости Мокшан (в Мещере), Буйгород (в Костромской земле), Балахна, Пронск (на старом городище) и другие. По ее указанию восстановили после больших пожаров Владимир, Ярославль, Тверь, расширили Вологду.

Несмотря на то, что Елена заботилась об укреплении страны, народ не любил ее. Все знали о ее явной любви к князю Иоанну Оболенскому-Овчине-Телепневу, и это вызывало всеобщее презрение и негодование. Один Телепнев был истинным приближенным к правительнице; другие бояре не имели реальной власти. Никто не мог добиться продвижения по службе, если не угождал любимцу дворца. Все хотели перемен и они произошли. Великая княгиня, юная годами, в расцвете сил неожиданно 3 апреля 1538 г. скончалась — ее, возможно, отравили. В эту же ночь Елену погребли в Вознесенском монастыре. Семилетний Иоанн плакал, бросался Телепневу в объятия, так как только он один искренне переживал смерть Елены. Иоанн Телепнев не отходил от юного великого князя, ласкал его. Все ждали перемен.

Из всех бояр выделялся Василий Васильевич Шуйский — потомок суздальских князей, изгнанных еще сыном Дмитрия Донского из своих наследных владений. Злобствуя на московских государей, они служили Новгороду, и в последний день свободы новгородцев князь Шуйский-Гребенка был в этом городе главным воеводой. Князь Василий Шуйский занимал первое место в совете при Василии III Иоанновиче и сохранил его при Елене. Шуйский объявил себя главой правления. По истечении семи дней после смерти Елены были схвачены все близкие Иоанну IV люди, в том числе князь Иоанн Телепнев. Его уморили голодом, сестру Телепнева Агриппину сослали в Каргополь и постригли в монахини.

Дума и великий князь попали под влияние Василия Шуйского и его брата Иоанна. Сильные позиции в Думе сохранял также Дмитрий Бельский. Были освобождены из темницы князья Иоанн Бельский и Андрей Шуйский.

Беспрекословное правление Василия Шуйского продолжалось только шесть месяцев. Князь Иоанн Бельский стал его главным противником. Бельского снова заточили в темницу, но теперь это сделали Шуйские.

Князь Василий Шуйский считал себя уже как бы правителем России, но вдруг Москва узнала о его внезапной загадочной смерти (1539 г.). Возможно, это была и естественная смерть. Власть сразу же попытался захватить Иоанн Шуйский, думая завершить неоконченное дело брата Василия. Иоанн Шуйский «не оказывал в делах ни государственного ума, ни любви к добру, был грубым самолюбцем. В Думе повелевал как деспот, а во дворце — как хозяин и величался до нахальства» (Н.М.Карамзин). Он никогда не стоял перед юным великим князем, а садился у него в спальне. Упрекали Иоанна Шуйского и в гнусном корыстолюбии.

В 1540 г. Иоанна Бельского выпустили из темницы, и он занял ведущее место в Думе. Это произошло по повелению митрополита Иосафа. Иоанн Шуйский был изумлен дерзостью митрополита. Дума разделилась на два лагеря. Шуйский грозился, но сторона Бельского взяла верх. Злоупотребление властью уменьшилось, были сменены некоторые наместники, из-под стражи освободили юного князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Иоанна IV Васильевича.

Набеги крымских татар не прекращались, к тому же татары тайно готовились к войне с Россией. В декабре 1540 г. объединенные силы крымских и казанских татар миновали Нижний Новгород, достигли Мурома, но дальше не пошли — боялись мужественного боярина и воеводу Дмитрия Бельского. Вскоре они быстро удалились из русских пределов. В 1541 г. крымские татары снова направились к границам России. Войско татар достигало 100 тысяч человек. В Крыму не осталось никого, кроме женщин и детей. Русские войска станом расположились близ Оки. Десятилетний великий князь Иоанн и его брат Юрий остались в Москве и молились о спасении страны. В войсках читали письма Иоанна, в которых он стремился воодушевить воинов. 30 июля все русские полки объединились. Хан не ожидал встретить такого сильного противника и, терзаемый страхом, злобой и стыдом, покинул войско. За ним ушли и его воины. Русские захватили богатые трофеи, в том числе турецкое оружие. Россия торжествовала — враг бежал. Испытав неудачу, крымский хан Саип-Гирей согласился быть в дружбе с Иоанном.

С Литвой снова заключили перемирие на семь лет. Сигизмунд слабел, мужал его сын Август.

Князь Иоанн Бельский, будучи душой правительства, стоял на высшей ступени власти, однако Иоанн Шуйский не успокаивался, думая о мести. Чтобы погубить Бельского, Шуйский вошел в заговор с князьями Михаилом и Иоанном Кубенскими, Дмитрием Палецким и казначеем Третьяковым. Ночью 3 января 1542 г. Кремль был охвачен тревогой. Заговорщики схватили князя Иоанна Бельского в его доме и посадили в темницу. Митрополит Иосаф бежал, его поймали и отправили в ссылку. Hа рассвете в Москву из Владимира прискакал Иоанн Шуйский, который вновь стал во главе бояр. Князя Иоанна Бельского сослали в Белоозеро. Тишина и спокойствие на некоторое время восстановились. Иоанн Шуйский приказал убить Бельского. Трое злодеев умертвили заключенного. Князь Дмитрий Бельский, сидя на первом месте в Думе как старший боярин, оплакивал смерть брата.

В Москве выбрали нового митрополита, им стал Макарий.

Недолго князь Иоанн Шуйский пользовался властью. Болезнь заставила его удалиться от двора. В последние два года жизни он, практически, не участвовал в правлении, сдав его своим ближним родственникам. Иоанну и Андрею Михайловичам Шуйским и Федору Иоанновичу Скопину-Шуйскому, которые не имели ни великодушия, ни большого ума, любили только властвовать.

Иоанн подрос, ему исполнилось 13 лет, и он чувствовал тягость беззаконной опеки, ненавидел Шуйских, особенно князя Андрея — наглого, свирепого. В 1543 г. на одном из заседаний Думы Шуйские в присутствии Иоанна схватили боярина Федора Воронцова и пытались его задушить. Иоанн с помощью митрополита спас его. Однако Воронцова все-таки заключили в темницу.

Рожденный с пылкой душой, редким умом и необычайной силой воли, Иоанн имел бы все основные качества великого монарха, если бы, как отмечали современники, не его воспитание. Иоанн, любя охоту, не только убивал диких животных, но и мучил их. Приближенные спокойно наблюдали, как Иоанн, проезжая на лошади, сбивал на улицах женщин и старцев. Шуйские хотели, чтобы Иоанн помнил их угождения и забывал досады, но он помнил досады и забывал угождения, так как знал, что власть принадлежит ему, а не им.

Внезапно 29 декабря 1543 г., на Рождество, Иоанн собрал бояр и в первый раз явился повелительным, грозным. Он объявил, что многие из бояр, по его мнению, виновны, но казнит только виновнейшего — Андрея Шуйского. Этого знатного князя схватили и отдали псарям, которые умертвили его, предварительно истерзанного собаками. Шуйские и их друзья безмолвствовали, народ был удовлетворен.

Но Иоанн правил еще не самостоятельно, им фактически повелевали родственники его матери Глинские. В 1544 — 1546 гг. из Москвы выслали многих бояр, в их числе Федора Скопина-Шуйского, князя Юрия Темкина, Фому Головина. Афанасию Бутурлину, обвиненному в дерзких словах в адрес Иоанна, отрезали язык. Однажды новгородцы хотели передать великому князю жалобу. Тот собрался на охоту и не хотел принимать жалобщиков. Новгородцы возмутились, началась драка, в которой было убито около десяти человек. Иоанн, возвратясь с охоты, дал указание узнать, кто подучил новгородцев к дерзости и мятежу. Донесли на Кубенских и Воронцовых. Этого было достаточно, чтобы им отрубили головы. Опала и жестокость нового правления устрашали сердца.

Бесконечные обманы казанских царей вывели Иоанна из терпения. Он послал на них войско. Сафа-Гирей бежал, казанцы снова приняли Шиг-Алея, но тайно вели переговоры и с беглецом, который с толпами ногайцев был уже на Каме. Вернувшись в Казань, Сафа-Гирей в третий раз сел на царство, его противники — 76 князей и мурз искали спасения у Москвы.

Между тем великий князь ездил по разным городам своей державы. Он посетил Владимир, Можайск, Волок-Ламский, Ржев, Тверь, Новгород, Псков.

С 1547 г. российские монархи стали называться царями, сохраняя титул великих князей.

В 1547 г., когда Иоанну IV исполнилось 17 лет, он объявил, что намерен жениться. Знатные сановники, окольничие, дьяки поехали по стране, чтобы видеть всех благородных девиц и лучшую представить государю. Царь избрал юную скромную Анастасию, дочь вдовы Кошкиной-Захарьиной, муж которой, Роман Юрьевич, был боярином, окольничим, а свекор — боярином Иоанна III. Но не знатность, а личные достоинства невесты оправдывали этот выбор. Современники приписывают невесте все женские добродетели, целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благостность, соединенные с основательным умом, не говоря о красоте, ибо та считалась необходимой принадлежностью счастливой царской невесты. 13 февраля 1547 г. состоялось венчание Иоанна и Анастасии.

Несмотря на женитьбу, Иоанн оставался грубым, любил праздность и шумные забавы, выходящие за рамки дозволенного. Ему нравилось показывать себя царем, играть милостями и опалами, своевольничать. Еще никогда Россия не управлялась хуже, чем при Иоанне IV. Глинские делали, что хотели, наместники не знали страха. Однажды прибыли псковитяне и пожаловались на князя Турунтая-Пронского, угодника Глинских. Иоанн не стал их выслушивать, разгневался, кричал, топал ногами, лил на головы ходоков кипящее вино, палил им бороды, затем приказал их раздеть и положить на землю. Мученики ждали смерти, но царь простил псковитян. Шуты, скоморохи постоянно забавляли Иоанна, льстецы славили его мудрость.

В 1547 г. летом в Москве приключился небывалый пожар. Все горело. Погибли 1700 человек (младенцев никто не считал). Пожаром воспользовались противники Глинских. Иоанну шепнули, что Москва сгорела от волшебства некоторых злодеев. Царь назначил расследование. Горожан собрали на Соборной площади в Москве и спросили, кто сжег Москву. Кто-то назвал Глинских. Многие не верили, что такое может свершиться, но Юрия Глинского тут же на площади схватили и умертвили. Погиб родной дядя царя. Народ разграбил имущество Глинских, никто не унимал это беззаконие.

Царь с женой спасались в загородном Воробьевском дворце, куда устремились разгневанные толпы народа. Неожиданно перед ними предстал удивительный человек, священник Благовещенского собора Сильвестр, родом из Новгорода. Он с видом пророка обратился сначала к народу, а затем к царю — стал укорять его за легкомыслие, заклинал быть ревностным исполнителем государственных уставов. Сильвестр потряс душу Иоанна, овладел его сердцем и произвел чудо. Иоанн стал другим человеком, он раскаялся в своих грехах. Иоанн подружился также с дворянами незнатного происхождения Алексеем и Данилой Адашевыми. Алексей стал любимцем царя, он был образованным, имел чистую душу, приятный разум, благие нравы.

С этого периода начинается эпоха славы Иоанна, новой, ревностной деятельности в правлении, ознаменованная государственными успехами и великими намерениями.

В течение трех лет Иоанн, в основном, опирался на Сильвестра и Адашева. Мудрая умеренность, человеколюбие, дух кротости и мира стали для царя и его приближенных правилом. Изменился и двор: в Думе появились новые бояре — дядя царицы Кошкин-Захарьин, Хабаров (верный друг несчастного Иоанна Бельского), князья Куракин-Булгаков, Данило Пронский, Дмитрий Палецкий, дочь которого удостоилась чести быть супругой 16-летнего брата царя князя Юрия Васильевича. Иоанн женил и Владимира Андреевича (двоюродного брата) на Евдокии на рода Нагих.

Царь приказал собрать в Москву со всех концов России представителей разных народностей. Он выступил перед собравшимися с пламенной речью, в которой каялся перед народом о принесенном ранее зле и обещал исправиться, стоять за справедливость. «Отныне я судья ваш и защитник», — так окончил свою речь Иоанн. Алексею Адашеву было поручено принимать челобитные от бедных, сирот, обиженных. Народ вместе с царем плакал от умиления.

Иоанн успешно действовал на дипломатическом поприще. Он заключил мир с Литвой. К этому времени (1548 г.) король Польши и великий князь Литвы Сигизмунд I уже умер, а его сын Август, преемник трона, больше занимался любовными делами.

Боярская Дума как высший совет функционировала при великих князьях с X века. Деятельность ее носила совещательный характер; Дума участвовала в обсуждении вопросов законодательства, внешней политики, внутреннего государственного устройства, религии. При Боярской думе находился еще один совет, состоящий из самых приближенных к великому князю (а затем и царю) людей. Он назывался Ближней думой (Тайной или Комнатной думой). Роль Ближней думы была очень велика.

Иоанн ввел царский Судебник (законодательство), который был утвержден первым в России Земским собором и введен в 1550 г. Этот Судебник в России называли второй "Русской Правдой" и он явился важным шагом на пути централизации страны.

23 февраля 1551 г. Иоанн собрал в Москве "Стоглавый" собор знатных людей, духовенства, сановников, где произнес речь, в которой говорилось, в частности, и об изменении российских законов. Собор одобрил предложения царя об избрании присяжных, старост, целовальников. Здесь же утвердили все внесенные Иоанном постановления.

Царь, «устроив державу», предложил духовенству «устроить» и церковь. Были заведены духовные училища в Москве и других городах страны.

Иоанн принял меры к просвещению России. В страну их-за рубежа пригласили более 150 человек — художников, аптекарей, типографов, лекарей, ремесленников и других специалистов, но Ганза и Ливонский Орден воспрепятствовали этому, и приглашенные до России не доехали. Лишь несколько человек из их числа тайными путями добрались до Москвы.

Царь продолжал борьбу с татарами. Первый поход 17-летнего Иоанна на Казань (1547—1550 гг.) был неудачным. Возвратившись в Москву, он поставил во главе войска Дмитрия Бельского. Когда русские били татар в одном месте, те в это же время разоряли села в другом — выше по Волге, у г. Галич. Царь был недоволен исходом военных действий.

Крымский хан Саип-Гирей продолжал грозить мечом Иоанну. Воинственные крымские татары захватили Астрахань (1547 г.), до основания разрушили город и оставили там своего ставленника.

В марте 1549 г. Казань лишилась хана. Сафа-Гирей погиб, будучи пьяным. У него остался двухлетний сын Утемиш-Гирей. Вельможи возвели младенца на престол. Иоанн решил воспользоваться создавшейся ситуацией и стал собирать войска. Царь 24 декабря 1549 г. выехал из Москвы сначала во Владимир, а затем в Нижний Новгород, где все полки соединились. 14 февраля 1550 г. войска подошли к Казани. Русские правители впервые были под стенами татарской столицы, впервые видели ее мощные укрепления. Шестидесятитысячное войско решилось на штурм города, но он не удался, перешли к осаде. Однако последний час Казани еще не настал, она мужественно сопротивлялась. Стоял конец февраля 1550 г., наступила оттепель, пошли дожди. Прекратился подвоз к войску провизии, начался голод. Нехотя русские войска сняли осаду Казани и потянулись в Москву, 25 марта 1550 г. царь возвратился в столицу. Ответственность за неудачный поход на Казань Иоанн возложил на главного воеводу князя Дмитрия Бельского, который безусловно не был виновным. Вскоре после похода Бельский умер.

Неудачный поход сильно задел самолюбие царя, и он, не откладывая на долгие времена, через год вновь отправился под стены Казани. Князь Серебряный-Оболенский первым распустил знамена на Круглой горе, близ города. 18 мая 1551 г. он сделал дерзкую вылазку, взял в плен более тысячи татар и стал поджидать подхода главных сил. 24 мая русские войска подошли к столице Казанского ханства.

Ужас и смятение охватили горожан, у которых не было и 20 тысяч защитников. Многие татарские мурзы переметнулись на сторону русских. Город окружили со всех сторон. От устья Суры до Камы и Вятки стояли русские отряды. На казанском престоле играл невинный младенец Утемиш-Гирей, а его вдовствующая мать — красавица Сююнбек — то плакала над ним, то веселилась со своим любовником, знатным крымским татарином Кощаком, ненавистным казанскому народу. Жители Казани ждали войска из Крыма, Астрахани, из ногайских улусов, но тщетно. В городе начался бунт, и Кощак со своими приближенными был вынужден бежать из Казани, но попал в плен к русским. Его доставили в Москву, где и казнили. Казанцы запросили мира. Они согласны были посадить на ханство Шиг-Алея. Иоанн истребовал у казанцев все завоеванные у них земли: и луговину, и горы. Сююнбек с сыном выслали в Свияжск, а затем перевезли в Москву. В связи с поражением татар освобождены были все русские пленные, которых оказалось не так мало — более 60 тысяч.

Возможно, Казанское ханство еще и просуществовало бы дольше, но его новый царь Шиг-Алей вел двойную игру: с одной стороны, починялся Москве, с другой — поглядывал на Крым. Иоанн узнал также, что не все пленники возвращены в Россию. Чашу терпения русского царя переполнило событие, которое не оставило равнодушным никого и из казанских жителей. Однажды Шиг-Алей устроил пир, пригласив на него много знатных людей. На этом пиру приближенные хана, одурманенные вином, убили 70 гостей. Два дня лилась кровь.

Иоанн пытался искать новые пути усмирения Казани, для чего в Казань был направлен Адашев. Хан Шиг-Алей в 1552 г. вынужден был покинуть столицу. Наместником в город царь назначил князя Симеона Микулинского.

В Казани на время воцарилось спокойствие. Вельможи, горожане и сельские жители присягнули России. Но вдруг все изменилось. Трое казанских вельмож возмутили народ сообщением, что якобы Иоанн и его войско погубят всех жителей города. Ворота Казани закрылись, народ вооружился. Царь Иоанн узнал об этих событиях в марте 1552 г. Решительными действиями он хотел сломить волю казанцев и стал собирать войска. На казанское ханство сел астраханский царевич Едигер-Магмет, который поклялся быть неумолимым врагом России.

Через два месяца после последнего конфликта с казанскими татарами Иоанн с войском выступил из Москвы. С ним был и Шиг-Алей, которому было дозволено жениться на Сююнбек. 16 июня 1552 г. государь простился с супругой. Анастасия плакала, провожая мужа, она была беременна. Иоанн утешал ее. Его брат Юрий Васильевич остался главой Москвы.

По пути в Казань царю сообщили о нашествии крымских татар. Иоанн не показывал ни малейшего волнения. Он выбрал удобное место для битвы и стал ждать неприятеля. Крымские татары подошли к Туле, осадили город.

Иоанн с войском поспешил на помощь. На битву шли, как на потеху. Татары не смогли взять Тулу и отступили. Под стенами Тулы 15 тысяч русских воинов разбили 30-тысячное войско татар.

19 августа Иоанн со 150 тысячами воинов был у Казани. Татары отвергли мир. Город защищали 30 тысяч воинов-казанцев и 27 тысяч ногайцев. 23 августа на рассвете Иоанн произнес перед воинами речь и войско двинулось к городу. Несколько дней войска бились на подступах к нему. 29 августа Казань была окружена, но около города еще действовали отряды татар.

Русские решили делать подкоп под стены города, несколько дней шли подземные работы, наконец, в подкопе услышали татарскую речь. В подкоп вкатили 11 бочек пороху, государь дал приказ взрывать. Произошел сильный взрыв. Через разлом в стене русские ворвались в город, но казанцы опомнились и оттеснили их.

Иоанн, проявляя активную деятельность, приказал построить высокую башню и обстрелять с нее город. Уже прошло пять недель, как россияне стояли у Казани. В вылазках было убито не менее 10 тысяч татар. Однако Казань не сдавалась. Сделали еще один подкоп у Арских ворот и произвели взрыв. Русские с ожесточением пошли на штурм города, и главный воевода князь Михайло Воротынский все-таки сумел занять Арскую башню, но развить успех так и не удалось. 1 октября Иоанн объявил войску, чтобы оно было готово «пить общую чашу крови», то есть было готово к решительному приступу Казани, так как все необходимые подготовительные работы были завершены. Казанцам сделали последнее предложение о мире, но получили отказ. Тогда русские отрезали все пути к отступлению татар, взорвали 48 бочек пороха под стенами города и начался штурм. С трудом наступающие преодолели укрепленные стены, и бой закипел на улицах города. Многие русские бросились грабить лавки, но Иоанн пресек грабеж и, встав у Царских ворот, удерживал малодушных воинов, бегущих из города.

2 октября Казань была взята, в разных местах города бушевали пожары. Пять тысяч казанцев пробились сквозь русские ряды и ушли в лес. Отряды Иоанна нагнали их, никто не сдался в плен, но и спаслись немногие. Наконец битва прекратилась и в городе. Главный воевода Михайло Воротынский водрузил на Царских воротах христианский крест. Иоанну представили хана Едигер-Магмета, которого он одного и помиловал, всех остальных горожан пленили. Иоанн произнес перед войском речь, исполненную любви и милости. После битвы под Казанью был дан пир.

В Казани погребли мертвых и очистили город. На другой день Иоанн торжественно вступил в Казань. Выбрав место, заложили кафедральную церковь Благовещения. Затем последовал приказ русского царя о восстановлении Казани. Население марийских и южноуральских земель приняло русское подданство.

Так пало к ногам Иоанна одно из знаменитых ханств, основанных татарами. Возникнув на развалинах Волжско-Камской Булгарии и поглотив ее остатки, Казань унаследовала и воинский дух монголов, и торговую предприимчивость булгар. Около 115 лет продолжалась вражда Москвы и Казани, и наконец завершилась победой русских войск.

Некоторые приближенные предлагали Иоанну остаться в Казани до весны и покорить все народы, живущие в этих краях, — мордву, чувашей, вотяков, черемисов и башкир. Иоанну же не терпелось со славой вернуться в Москву. 12 октября царь начал обратный путь. В этот день Иоанну Васильевичу сообщили о рождении сына Дмитрия. Вестнику были отданы конь и царская одежда. Иоанн имел уже двух дочерей — Анну и Марию, первая их которых скончалась в возрасте 11 месяцев.

Когда Иоанн подъехал к Москве, его сплошной стеной встречал народ. Царь обратился к народу с речью. Теплой и искренней была встреча с Анастасией. Вся Россия пребывала в радости. 8 ноября Иоанн дал торжественный обед в Большой Грановитой палате. Царь был весел и щедр.

В ознаменование присоединения Казани Иоанн заложил великолепный храм Покрова Богоматери у Спасских ворот. Это замечательное произведение так называемой шатровой архитектуры до сих пор радует взор каждого россиянина и вызывает гордость за талант его создателей.

Для укрепления юго-восточных границ России строились новые крепости. Настоящим устрашением для недругов России и ее щитом явились донские казаки. Они располагались между Азовским и Каспийским морями. Костяком этого воинского образования были люди, говорившие на русском языке и исповедовавшие православие. Казаки были неутомимыми в ратном деле, великолепными наездниками, всегда бесстрашными в бою, иногда упрямыми и своевольными. Казачество пополнялось, в основном, за счет российского беглого народа. По некоторым источникам, казаки назывались прежде азовскими казаками. Эти вольные люди никогда не были зависимы от турецкого султана и признавали над собой верховную власть только России.

В 1553 г. Иоанн внезапно заболел горячкой. 11 марта 1553 г. дьяк Михаил предложил больному царю совершить духовную. Царь написал завещание, объявив сына Дмитрия своим преемником. Надлежало присягнуть ему, но многие этого делать не хотели, в том числе двоюродный брат царя Владимир Андреевич. Иоанна IV уже оплакивали. Никто не обращал внимания на него. Все забыли священный долг — кричали, спорили над самым одром безгласно лежащего больного. Приближенные царя хотели возложить венец на его брата Юрия, ибо этот несчастный князь был обижен природой — он не имел ни рассудка, ни памяти, в то время как Владимир Андреевич (тоже претендент на царский трон) был одарен умом, был деятельным и любознательным.

Но все же многие бояре присягнули сыну царя Дмитрию. Иоанн пригласил князя Владимира к себе, но тот отказался от присяги. Он со своей матерью Ефросиньей собирал народ и настраивал его против Дмитрия. На следующий день Иоанн вторично созвал бояр и приказал им присягнуть своему сыну. Под большим давлением Владимир Андреевич все-таки пошел на этот шаг. Но доверие Иоанна к родным и приближенным было поколеблено.

Поборов болезнь, Иоанн выздоровел. Он, казалось, не помнил зла; посетил Алексея Адашева, Владимира Андреевича, но в сердце Иоанн затаил обиду.

В июне 1553 г. при путешествии в Кириллов монастырь юный Дмитрий умер, а через 9 месяцев у Иоанна Васильевича родился другой сын — Иоанн. Царь написал новое завещание, в котором князь Владимир Андреевич обязывался признать сына царя Иоанна Иоанновича наследником престола.

В 1553 г. князь Симеон Ростовский, проявивший себя противником политики Иоанна по время его болезни, бежал в Литву. В Торопце его поймали и допросили, он признал себе виновным. Симеона заточили в Белоозеро.

В 1553 г. в Казанской земле начались мятежи, зачинщиков казнили. Удмурты и марийцы не хотели платить дань, взбунтовались, их усмирили.

В 1553 - 1557 гг. Иоанн занялся усмирением завоеванного Казанского ханства. На Каму был послан Данила Адашев, брат Алексея, в Казань — князья Симеон Микулинский, Иоанн Шереметев и Андрей Курбский. Народ успокоили. Воеводы и сановники от царя получили в награду золотые медали. Арская (южноудмуртская) земля несколько раз присягала России и снова изменяла. Дольше всех упорствовали народы, проживавшие в равнинной местности. Почти пять лет россияне усмиряли бывшее Казанское ханство. С этого времени Казань окончательно вошла в состав России, и в своих титулах русские монархи непременно упоминали о Казанском ханстве.

Падение Казани привело в ужас крымских ханов. Девлет-Гирей хотел напасть на Россию, но боялся ее силы. Иоанн, в свою очередь, возможно, пошел бы войной на Крым, но опасался турецкого султана. В 1555 г. крымские татары все-таки напали на Россию. Но их 60-тысячному войску пришлось отступить от Тулы под угрозой окружения русскими войсками. Девлет-Гирей, оставив 60 тысяч коней, 200 аргамаков, 180 верблюдов, бежал в Крым. Иоанн с войском возвратился в Москву.

Совершилось и другое, менее трудное, но также славное завоевание. Речь идет об Астраханском ханстве. Издревле, еще в начале образования Руси, при устье Волги существовал знаменитый торговый хазарский город Итиль, или Балангиар. В ХIII веке он принадлежал аланам и назывался Сумеркентом. Затем этот город уже в русских летописях назывался Асторокани, и был под властью Золотой Орды. С падением Орды астраханские ханы приобрели временную независимость, но их постоянно теснили крымские татары, а также черкесы. Астраханские татары, в отличие от крымских и казанских, не были столь воинственны. Последний их хан Ямгурчей искал покровительства у Иоанна IV, но после взятия российским войском Казани вступил в переговоры с турецким султаном.

Ямгурчей решил обострить отношения с Иоанном IV и, оскорбив московского посла, стал держать его в неволе. Царь Иоанн IV решил воспользоваться случаем и вернуть земли, по его мнению, ранее принадлежавшие Древней Руси (умышленно или неумышленно царь путал Астрахань с Тмутараканью). Ногайские мурзы просили Иоанна, чтобы он посадил в Астрахань изгнанника Дербыш-Алея, который до Ямгурчея был здесь ханом. Немногочисленное, но отборное войско во главе с князем Юрием Пронским-Шемякиным летом 1554 г. достигло места назначения. Вместе с ним в родные края вернулся и претендент в ханы Дербыш-Алей.

Разбив передовой отряд татар, Пронский-Шемякин не встретил особого сопротивления Ямгурчея и без боя занял Астрахань. Многие жители города разбежались: кто в Тюмень, кто в Азов. В Азове скрылся и астраханский хан Ямгурчей.

Дербыш-Алей присягнул Иоанну IV, договор скрепили клятвенной грамотой. Теперь россияне могли свободно (или, как говорили раньше, безданно и безъявочно) ловить рыбу по всей Волге, включая ее казанские и астраханские пределы. Направляясь в обратный путь, князь Пронский-Шемякин захватил пять татарских красавиц из знатных семей и вызволил из неволи русских пленных.

В день своего рождения, 29 августа 1556 г. Иоанн узнал радостную весть о завоевании Астраханского ханства. Дербыш-Алей остался в Астрахани, но вскоре изменил России. Однако с помощью хана Ногайской Орды Исмаила Дербыш-Алей был прогнан с правления, и Астраханское ханство стало новой российской землей.

Громкое имя покорителя ханств позволило Иоанну возвыситься среди государей стран Европы и Азии и послужило возвеличиванию России. С присоединением астраханских земель к Иоанну IV Васильевичу прибыли хивинское, бухарское, грузинское посольства. Черкесские князья, присягнув царю в верности, просили, чтобы он оказал им помощь в борьбе с Крымом и Турцией. Иоанн обещал охранять черкесов от набегов крымского хана Девлет-Гирея.

Слух о завоеваниях Иоанна проник в отдаленную Сибирь. Сибирский хан Едигер прислал русскому царю поздравление в связи с завоеванием Казани и Астрахани и обязался платить дань. Послы Едигера сообщили, что в Сибири живет 30.7 тысяч жителей. Таким образом, Россия открыла себе путь к неизмеримым богатствам на севере Азии, части континента, до этого не известной ни историкам, ни географам просвещенной Европы.

Великобритания еще не была владычицей морей и хотела попытаться северным путем достичь Индии и Китая. В северные моря была послана английская экспедиция из трех кораблей, возглавляли которую известный полярный мореплаватель Хью Виллоуби (Уиллоби) и капитан Ричард Ченселер. Экспедиция попала в бурю. Виллоуби со своими людьми на двух кораблях замерз во льдах у Кольского полуострова. Капитан Ченселер на третьем корабле благополучно доплыл до Белого моря. 21 августа 1553 г. он вошел в устье Северной Двины и пристал к берегу, где находился монастырь Св. Николая и где несколько позднее (в 1584 г.) был основан г. Архангельск. Ченселер прибыл в Москву и передал Иоанну грамоту Эдуарда VI, в которой английский король просил других государей о покровительстве экспедиции. Царь послал королю Великобритании ответную грамоту. Спустя два года Ченселер снова был в Москве с грамотой уже от королевы Марии (Эдуард VI к тому времени умер). Русские и англичане договорились об обмене товарами в г. Холмогоры. В 1556 г. послом в Великобританию был назначен Иосиф Вологжанин. На пути в Великобританию корабли сильным штормом разбросало по морю. Капитан Ченселер утонул. Вологжанин благополучно добрался до Лондона. Королева Мария подарила Иоанну сукно, блестящие доспехи, живых льва и львицу. Открытием англичанами водного пути в Россию немедленно воспользовались и другие страны, в частности Голландия.

Свои услуги Иоанну предложил один из знатнейших литовских князей Дмитрий Вишневецкий — дальний потомок Владимира Святого. Князя любили донские казаки. Вишневецкий с войском занял остров Хортица близ порогов Днепра, он не просил у Иоанна ничего, более того — предлагал свои услуги по защите южных рубежей России. Вишневецкий завоевал Темрюк и Тамань, где когда-то было древнее Тмутараканское княжество, и вплотную приблизился к границам Крымского ханства. Никогда еще не было для России более удобнейшего случая усмирить Крым. Тем паче в это время у татар возникло множество своих проблем: болезни косили людей, продолжалась междоусобица. Но Россия не использовала свой шанс и дала возможность оправиться Крыму.

Казаки на Хортице не удержались, так как пришли сильные турецкие и крымские войска. Вишневецкий отбыл в Москву, Иоанн дал ему в поместье Белев, чтобы в дальнейшем использовать Вишневецкого в борьбе с Польшей и Крымом.

В 1558 г. Иоанн предложил Литве союз, который был принят с восторгом. Но эта вспышка радости вскоре померкла, и древняя взаимная ненависть вновь возобновилась. Виной тому был Ливонский Орден. С 1503 г. Россия не имела с ним ни войны, ни мира. Иоанн видел недоброжелательность Ливонии. Она заграждала путь «искусным людям» из Европы в Россию. Ливонский Орден уже не представлял грозной силы, так как значительно ослабел. Иоанн же перестраивал войско, крепил его мощь. Он мог выставлять уже до 300 тысяч воинов-всадников и пеших (стрельцов). В военном деле Россия пошла по европейскому пути развития.

22 января 1558 г. 40-тысячное войско россиян вступило в ливонские земли. Немцы отсиживались в городах. Русские войска выжгли посады Нейгауза, Киремпе, Мариенбурга, Курслава, Ульцена; был взят Алтентурн. Затем русские воеводы пошли к Финскому заливу, разбили немцев близ Везенберга, сожгли предместья Фалкенау, Конготы, Лаиса, Пиркеля и наконец подошли к Риге. В феврале войска россиян возвратились к Ивангороду. Ливония была в жалком состоянии.

С 24 апреля 1558 г. было объявлено о прекращении военных действий, однако немцы обстреляли Ивангород. Иоанн IV решил снова наказать немцев за их вероломство. Была взята Нарва. Главные силы русских шли на Дерпт, осадили и 18 июля покорили его. Россияне взяли в городе 552 пушки. Магистрат города поднес Петру Шуйскому золотую чашу. Русским воеводам сдались также крепости Везенберг, Циркель, Лаис, Оберпален, Ринген, Ацель. Там, где сопротивление немцев было сильным, все предавалось огню. Так было в Феллинской, Ревельской, Венденской, Шваненбургской землях.

На следующий год россияне вновь опустошили Ливонию и совершили поход на Курляндию. Видя безвыходное положение Ливонии, за нее вступились, опасаясь захвата Прибалтики Россией, короли Польши, Швеции и Дании — Сигизмунд II Август, Густав Ваза и Фредерик II. Иоанн IV согласился на перемирие.

В 1559 г. крымские татары, собрав 100-тысячное войско, пошли на Рязань, Тулу и Каширу. Но Иоанн IV выставил навстречу неприятелю сильное отборное войско. Татары вынуждены были покинуть пределы России, но на обратном пути их поджидали казаки, которые захватили только лошадей около 15 тысяч голов.

Восьмитысячный русский отряд под командованием Данилы Адашева вторгся в Крым. Для татар это было неожиданно, началась паника, многие из них бежали в горы. Больше двух недель Адашев громил западную часть полуострова, жег юрты, забирал стада. Он пленил многих татар и освободил русских и литовских невольников. Узнав, что русские войска малочисленны, Девлет-Гирей погнался за Адашевым, но было уже поздно — русские ладьи миновали днепровские пороги.

В 1559 — 1560 гг. вновь вспыхнула война с Ливонией, которая к этому времени подписала союз с Польшей и попала под ее протекторат (1559 г.). Дерпт снова перешел к ливонцам. Новый поход совершили знаменитые воеводы: князья Иоанн Мстиславский, Петр Шуйский, Василий Серебряный. Были покорены земли от Псковского озера до Рижского залива. Без боя был взят Мариенбург.

В то время, когда сильная рука Иоанна Васильевича давила слабую Ливонию, в судьбе царя и России наметились большие перемены.

Тринадцать лет Иоанн наслаждался семейным счастьем. Анастасия родила еще сына Федора и дочь Евдокию. Но в июле 1560 г. жена Иоанна занемогла тяжкой болезнью. Говорят, что это случилось из-за пожара, который сильно напугал Анастасию. К отчаянию царя, его супруга 7 августа 1560 г. в пятом часу дня умерла. Иоанн шел за гробом, его под руки вели брат Юрий и князь Владимир Андреевич. Но народ еще не знал, что унесла с собой в могилу Анастасия!

Сразу же после смерти супруги Иоанн стал холодно относиться к Адашеву и Сильвестру, он удалил их от двора. Этих близких к царю людей оклеветали. Некоторые бояре сообщили Иоанну, что в смерти Анастасии повинны именно Адашев и Сильвестр. «Виновных» судили заочно. Сильвестра сослали на дикий остров Белого моря, в уединенную Соловецкую обитель, Алексея Адашева хотели отправить во вновь покоренный Феллин, но сослали в Дерпт, где он через два месяца умер от горячки.

Но следовало истребить дух Адашева. От бояр снова приняли клятву верности царю — и они ее дали. Иоанн любил покинувшую мир супругу, но бояре уговорили его найти новую жену. «Бог и народ требуют, чтобы ты в земной горести искал и земного утешения», — говорили они царю. Через восемь дней после кончины Анастасии митрополит, святители, бояре торжественно предложили ему искать невесту. 18 августа 1560 г. Иоанн объявил, что намерен жениться на Екатерине — сестре польского короля. С этого времени во дворце умолк плач и начались царские забавы.

Новыми любимцами царя стали боярин Алексей Басманов, его сын Федор, князь Афанасий Вяземский, Василий Грязной, Малюта Скуратов (Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский). Все они старались угодить царю любыми способами.

Царь начал гонение на всех близких Алексею Адашеву людей. Прокатилась волна казней. Из жизни ушли Данила Адашев, его двенадцатилетний сын, трое Сатиных, князь Дмитрий Оболенский-Овчина. Был умерщвлен боярин Михаил Репнин. Без вины и суда убили боярина Юрия Кашина, его брата Дмитрия Курляева. Князя Михаила Воротынского с женой и детьми сослали в Белоозеро. Знаменитый воевода князь Иоанн Шереметев был посажен в душную темницу, истерзан, закован в цепи. Его брат Никита Шереметев, израненный в битвах за отечество, был удавлен. Москва цепенела в страхе, кровь лилась повсюду, но тиранство еще только созревало.

Относительно Ливонии Иоанн надолжал начатую политику. Туда была послана сильная рать. В одной из стычек в плен попал ландмаршал — главный военачальник немцев, которого отправили в Москву, где ему отсекли голову. Снова был взят город Феллин. Немцы сдались без боя, хотя в городе было 450 пушек и множество запасов. Царь приказал доставить пленников в столицу и водить по улицам на показ народу. Пишут, что бывший казанскин хан, находясь в числе любопытных зрителей этого торжества, плюнул в одного немецкого пленника, сказав ему: «За дело вам, безумцам! Вы научили русских владеть оружием: погубили нас и самих себя!».

После падения Феллина сдались города Тарваст, Руя, Верполь и многие другие. Князь Андрей Курбский разбил войска нового орденского ландмаршала близ Вольмара и Вендена. Воевода Яковлев опустошил приморскую часть Эстонии.

Ливонский Орден практически перестал существовать. Датский король купил у эзельского епископа его владения (остров Эзель и г. Пильтен) для своего брата. Жители Ревеля (Таллина) присягнули в верности шведскому королю Эрику. 28 ноября 1561 г. в присутствии польского короля и литовских вельмож навсегда исчезло знаменитое братство рыцарей-меченосцев. Ливонским правителем был признан король Польши и великий князь Литвы Смгизмунд II Август.

Все земли Ордена распались на пять частей: Нарва, Дерпт и часть восточной Прибалтики оказались в руках России; Ревель и Северо-Западная Прибалтика достались Швеции; Эзель отошел Дании; южная часть Ливонии — Литве; Курляндия и Семигалия — последнему магистру Ливонского Ордена и первому герцогу Курляндии (с 1561 г.) - Готарду Кетлеру.

Ранее речь шла о сватовстве Иоанна к сестре польского короля. Он не сомневался в успехе, но ошибся. Польский король за невесту потребовал города Новгород, Псков, Смоленск, Северскую землю. Царь, естественно, не мог принять таких условий.

Тогда Иоанн стал искать невесту в другом месте. Ему предложили взять в жены дочь черкесского (кабардинского) князя Темрюка Идарова, которую привезли в Москву и показали жениху. Это была высокая стройная красавица лет семнадцати. Ее лицо было смуглым. Большие глаза с длинными ресницами сверкали огнем. Девушка, выросшая среди смелого и гордого народа, отлично владела оружием, умела лихо скакать на коне. Дикая красота молодой черкешенки вскружила Иоанну голову. Ее окрестили и назвали Марией. Бракосочетание состоялось 21 августа 1561 г.

Второй брак Иоанна не был счастливым. Мария, пленив супруга лишь красотой, не смогла быть для Иоанна, как Анастасия, еще и хорошим, умным другом. Современники писали, что эта черкесская княжна, дикая нравом, жестокая душой, еще больше склонила Иоанна к дурным поступкам. Мария не смогла разжечь любовь супруга к себе, поэтому вскоре Иоанн охладел к ней и стал равнодушен.

С переходом владений Ливонского Ордена к Литве и Польше они стали главными противниками России. Война продолжалась с ними. 31 января 1563 г. русские войска осадили Полоцк, 7 февраля город был взят. Сигизмунд II Август и население Польши были в страхе. Многолюдный укрепленный Полоцк считался главной твердыней Литвы. Русские воеводы пошли дальше на Вильно. Гетман с войском отступил в Минск. Так, практически без боев Иоанн «погулял» по этой стране. По пути из Литвы в Москву царю сообщили, что у него родился сын Василий, но новорожденный жил только пять недель.

Иоанн не забывал крымского хана, с которым шли переговоры о мире. Хан раскрыл царю «великую тайну» о приготовлении Турции к воине с Россией. Дания и Швеция вели военные действия за пределами Литвы, поэтому Иоанна они беспокоили меньше. Однако, для безопасности, Россия заключила мир со Швецией.

В последний день 1563 г. скончался, будучи глубоким старцем, митрополит Макарий. Он написал известную Степенную книгу, в котором изложил события с 862 до 1559 г., и способствовал учреждению в Москве первой типографии. При нем впервые в России была издана Библия. Новым митрополитом был избран Афанасий — инок Чудова монастыря.

Перемирие, заключенное Иоанном и Сигизмундом II Августом, не помешало россиянам и литовцам нападать друг на друга. Русские завершили завоевание полоцких земель, литовцы опустошили черниговские и стародубские земли. В январе 1564 г. русские возобновили военные действия против Литвы, но поход был неудачным. К тому же в нем погиб князь Петр Шуйский, завоеватель Дерпта.

Страх, наведенный царем на князей и бояр, привел к бегству многих из них за рубеж. К Сигизмунду II Августу ушел князь Дмитрий Вишневецкий, который попытался захватить Молдавию, но был пленен господарем Стефаном, сослан к турецкому султану и казнен там. Изменил Иоанну его недавний любимец князь Андрей Курбский — сподвижник царя, герой битв под Тулой, Казанью, на полях Ливонии. Иоанн уже не доверял Курбскому. Тот, зная об этом, простился с женой и девятилетним сыном. Для начала князь объяснился с царем, написав ему сильное и смелое письмо. Царь с достоинством и гневом ответил. Так началась знаменитая переписка Иоанна Грозною с Андреем Курбским, своего рода образец красноречия, литературный памятник XVI века.

Обласканный Сигизмундом II Августом, Курбский советовал ему, как нанести поражение России. Вскоре 70 тысяч литовцев, поляков, прусских немцев, венгров, волохов во главе с изменником России пошли на Полоцк. Одновременно 60 тысяч крымских татар вступили в рязанские земли. Бояре Басмановы первыми сообщили Иоанну о нападении татар и вооружили рязанцев на защиту города. Войска россиян подошли к Оке — татары быстро скрылись. За этот поход Басмановы были награждены золотыми медалями.

Измена Курбского и замысел польского короля потрясли Россию и лишь вызвали некоторую тревогу в Москве. Но сердце Иоанна не успокоилось, оно кипело гневом; царь всех подозревал и искал предлога для наказания мнимых виновников. В начале зимы 1564 г. Москва узнала, что царь покинул столицу и убыл в неизвестном направлении. С царем ушли жена, два сына и его ближайшие советники — Алексей Басманов, Михаил Салтыков, князь Афанасий Вяземский и другие. Две недели царь прожил в Коломенском, 17 декабря он с обозом переехал в село Тайнинское, оттуда в Троице-Сергиеву лавру, а к Рождеству перебрался в Александровскую слободу.

3 января 1565 г. Иоанн прислал митрополиту в Москву письмо, в котором описывал беззаконие бояр. Другую грамоту он отправил гостям, купцам и мещанам Москвы. Эту грамоту читали народу, столица была в панике. Безначалие всем казалось хуже тиранства. К Иоанну в слободу отправились делегации от духовенства, вельмож, бояр, купцов, мешан и других слоев населения. Откликнувшись на просьбы народа, царь 2 февраля торжественно выехал в столицу и на другой день собрал знатнейших людей страны.

На 25-м году жизни Иоанн был велик ростом, имел широкие плечи, крепкие мышцы, широкую грудь, прекрасные волосы, длинные усы, римский нос, серые светлые глаза, небольшие, но проницательные и исполненные огня. Лицо было приятным. Но теперь, по приезде в Москву, Иоанн так изменился, что его трудно было узнать. Лицо было мрачным, взгляд свирепым, все черты исказились, а на голове и в бороде почти не осталось волос от необъяснимого действия ярости, которая кипела в его душе.

Иоанн предложил боярам и чиновникам создать для своей и государственной безопасности особых телохранителей и предложил им устав опричнины. Это слово никому не было до этого известно. Царь объявил своей собственностью ряд городов и выбрал тысячу телохранителей из князей, дворян, боярских детей. В самой Москве он взял себе Чертольскую и Арбатскую улицы (с Сивцевым оврагом), половину Никитской улицы. Были назначены особые чиновники для царских услуг. Иоанн дал указание строить новый дворец за Неглинкой — между Арбатом и Никитской улицей, огородив его высокой стеной.

Эта часть Москвы, тысячная дружина, новый двор, как отдельная собственность царя, находившиеся под его непосредственным ведомством, и были названы опричниной (от слова «опричь» — т.е. кроме, особо). А все остальное, то есть государство, — земщиной, которой Иоанн поручил править земским боярам. Царь потребовал себе от земской казны 100 тысяч рублей за издержки его путешествия от Москвы до Александровский слободы. Ему никто не противился.

Здесь уместно напомнить о земской реформе, которую произвел Иоанн IV в середине XVI века. Земство заменило наместничье управление (на основе кормлений) в городах и волостях местным выборным самоуправлением. Это был прогрессивный шаг, достойный внимания и современных россиян. Ввели: земские управы — уездные исполнительные органы земства, набираемые на 3 года на земских собраниях; земские соборы — высшие представительные учреждения России, в которые входили члены Освященного собора, Боярской думы, «Государева двора», выборные от дворянства и горожан, земские собрания — распорядительные органы земства.

К этому же периоду сложилась система приказов — органов центрального управления России (они начали зарождаться в конце ХV века). В числе основных постоянных приказов были: Большого двора (1534), Большого прихода (1554), Земский (1564), Казанский (60-е годы), Казенный (1512), Костромской четверти (60-е годы), Ловчий (1509), Новгородской четверти (60-е годы), Оружейной палаты (первая половина века), Печатный (1553), Полотняничный (середина века), Посольский (1549), Разрядный (первая половина века), Сокольничий (1550), Стрелецкий (1571), Устюжской четверти (60-е годы), Холопий (середина века), Челобитный (середина века), Ямской (1550).

4 февраля 1565 г. Москва увидела исполнение условий, объявленных царем духовенству и боярам в Александровской слободе. Начался второй этап казней мнимых изменников. Казнили близких к Курбскому князя Александра Горбатого-Шуйского (потомка Св. Владимира), его сына 17-летнего Петра, Петра Ховрина, окольничего Головина, князя Иоанна Сухого-Кашина, князя Петра Горенского, бывшего кравчим. Князь Дмитрий Шевырев был посажен на кол. Двух князей Иоанна Куракина и Дмитрия Немого постригли, многих бояр сослали в Казань. Другие бояре, в том числе и князь Василий Серебряный, должны были представить за себя ручательство в «неизменной службе» государю. Например, за князя Серебряного, в случае его побега из России, была установлена сумма неустойки 25 тысяч рублей (или 500 млн. рублей по курсу XIX века).

После очередных казней Иоанн занялся образованием своей новой дружины. В совете сидели Алексей Басманов, Малюта Скуратов, князь Афанасий Вяземский и другие любимцы царя. Вместо первоначальной тысячи Иоанн отобрал 6 тысяч опричников, которых наделили землей, домами, крестьянами. Опричников стали называть кромешниками («изверги тьмы кромешной»). Они именовались ловцами, а бояре — «ловом». Затейливый ум Иоанна изобрел достойный символ для своих ревностных слуг: к седлам были привязаны собачьи головы и метлы, в ознаменование того, что они грызут царских лиходеев и метут Россию.

Иоанн невзлюбил Москву и с того времени жил большей частью в Александровской слободе, которая стала городом, украшенным церквами, каменными домами и лавками. Местный храм Богоматери снаружи сиял разными цветами, серебром и золотом, на каждом кирпиче был изображен крест. Царь жил в больших палатах. Опричники имели свою улицу, купцы — свою. Иоанн вел как бы монашескую жизнь. Он пел псалмы, читал, столь ревностно молился, что на лбу у него всегда оставались знаки крепких земных поклонов. Все государственные дела Иоанн решал сам, принимал послов, писал грамоты. У него появились иноземные любимцы, особенно из числа ливонских пленников.

В 1567 г. начался третий этап гонения на бояр. Поводом послужило то обстоятельство, что от короля Сигизмунда II Августа и литовского гетмана Хоткевича тайно на имя некоторых знатных русских бояр поступили грамоты с предложением покинуть жестокого царя и получить новые уделы. Князьям Бельскому и Мстиславскому напоминали о том, что они литовского рода. Воротынскому сообщали, что он некогда был владетельным князем, а теперь потерял все. Престарелому конюшему Иоанну Петровичу Федорову недруги припоминали, какие обиды и оскорбления он терпит от Иоанна. Русские князья честно сообщили царю, что получили такие приглашения, но что они не собираются покидать родину.

Внешне восприняв это сообщение спокойно, царь внутренне горел ненавистью к этим важным особам. Больше всех его раздражал Федоров — щедрый, пышный воевода, 19 лет бывший начальником Конюшенного и Казенного приказов. Иоанну вдруг представилось, что этот старец думает сесть на царский трон. Царь, пригласив Иоанна Петровича к себе, в присутствии всего двора надел на него царскую одежду (не забыл и венец), вручил в руку державу и посадил на свой трон. Затем царь снял с себя шапку и низко поклонился Федорову, сказав при этом «раболепную» речь. На этом издевательства закончились. Иоанн ножом в сердце пронзил грудь Федорова — и тот замертво упал. Обезобразив труп, опричники выбросили его из дворца. Тут же умертвили престарелую жену Иоанна Петровича — Марию.

Затем казнили князей Иоанна Андреевича Куракина-Булгакова, Дмитрия Ряполовского и трех князей Ростовских, замучили князя Петра Шенятева, утопили старца — знаменитого во всех походах князя Иоанна Турунтай-Пронского, четвертовали казначея царя, известного своим богатством Тютина. Его казнили вместе с женой и детьми. Растерзали печатника, или думного дьяка, Дубровского. Ежедневно в Москве убивали до двадцати человек.

Однажды в воскресный день 1568 г. Иоанн со своими опричниками пришел в церковь на обедню. Митрополит Филипп отказался благословлять царя, ссылаясь на его бесчинства. Иоанн в гневе ударил о камень жезлом и удалился из церкви. На другой день начались новые казни. В числе знатных людей погиб князь Василий Пронский. Всех главных служителей церкви взяли под стражу, терзали, допрашивали, но ничего не добились.

В ноябре 1568 г. митрополита Филиппа осудили, обесчестили, заставили питаться «одними молитвами». Его увезли в Тверской монастырь. Новым митрополитом стал Кирилл.

В России в 1566 г. начался сильный мор. Беда пришла из Эстонии или Швеции. Многие города и деревни опустели. В Казанской земле и других местах явилось неописуемое множество мышей, которые стаями выходили из лесов, ели хлеб на корню, в скирдах, в житницах, так что жители не могли защитить себя от этой напасти.

Но воинские дела Россия вела успешно. Нападая на Россию, литовцы ничего не могли завоевать. Подстрекаемый Сигизмундом II Августом, снова обнажил меч крымским хан. Он претендовал на Астрахань и Казань. Южные границы России надежно охраняли казаки, помимо этого укрепились новые города, построенные в XVI веке. Удачно действовал посол в Крымской Орде Афанасий Нагой. Иногда литовская сторона, иногда русская одерживали дипломатические победы в переговорах с крымскими ханами. Но Девлет-Гирей размышлял, колебался и снова требовал от России невозможного.

В 1566 г. вопрос о войне и мире с Литвой Иоанн передал на решение Земского собора, заседавшего с 28 июня по 2 июля. Такое было впервые. Собор формально поддержал предложение о мире, но на условиях, выдвинутых Иоанном Грозным (присоединение Риги и др.) и не приемлемых для Литвы и Польши. Фактически мир был сорван. Естественно, что военные действия снова возобновились.

Сигизмунд II Август отказывался выдавать Курбского, Иоанн настаивал на этом требовании и территориальном расширении русских приобретений в Прибалтике. Наконец после долгих переговоров перемирие с Литвой все-таки было заключено. В феврале 1567 г. Россия подписала также мир со Швецией.

В 1569 г. турецкие войска вошли в юго-западные пределы России. Донские казаки удалились в глубь степей. Но русский царь воевать с Турцией не хотел, поэтому он предпринял все, чтобы неприятель сам покинул пределы страны. Иоанн также успел прислать войска в Астрахань, тем самым усилив угрозу туркам. Противник остался без продовольствия, оружия, подкрепления. И турки ушли из России.

Сибирские ханы платили дань Москве аккуратно. Новый царь Сибири Кучум утвердил эту землю в подданстве России. Иоанн взял Кучума под свою руку с условием, чтобы тот платил ему ежегодно одну тысячу рублей.

Иоанн заподозрил супругу Марию в связях с мнимыми заговорщиками. Этого было достаточно, чтобы изолировать царицу, поставив у входа в ее дом опричников. Такое распоряжение царя ввергло Марию в ужас. Пылкая южанка, лишенная мужской защиты и ласки, начала чахнуть и 1 сентября 1569 г. скончалась. Однако приближенные царя распустили слух, что Марию отравили, тем самым Иоанн приготовил Россию к ужаснейшим всплескам своей ярости.

Начался четвертый, страшный этап казней и мучений народа. Царь вспомнил старые обиды времен его болезни. Хотя с тех пор прошло 16 лет, но он не забыл измену князя Владимира Андреевича. Иоанн вместе с опричниками захватил Владимира, его жену и двух сыновей в деревне, недалеко от Александровской слободы, и заставил их принять яд. Мать Владимира Ефросинью утопили в Шексне. Судьба несчастного князя Владимира Андреевича производила удручающее впечатление.

При Иоанне Новгород еще величался Великим. Царь знал, что новгородцы и псковитяне не любят его и настороженно относятся к царским указам, Иоанн приказал вывезти в Москву 500 семей из Пскова и 150 — из Новгорода. По мнимому доносу о сговоре с польским королем многие новгородцы лишились жизни.

В декабре 1569 г. Иоанн Василевич с царевичем Иоанном и всем двором выехал из Александровской слободы в Тверь. Царь думал, что здесь осталось много его врагов. Немало горожан было убито, в их числе старец Филипп, бывший митрополит. Его задушил Малюта Скуратов. Грабеж шел повсеместно. Разгромленная Тверь напоминала город во времена татарского нашествия, когда жестокая месть хана Узбека совершалась над предками нынешних горожан. Затем были опустошены города Медный, Торжок, Вышний Волочок.

2 января 1570 г. дружина царя вошла в Новгород. Всех жителей, окружив город, заставили ждать прибытия Иоанна. 6 января царь с сыном вошел в город. 7 января казнили всех иноков. Отслужили молебен. Начались суды. Ежедневно судили от 500 до 1000 новгородцев. Главными судьями были Иоанн и его сын. Пять недель продолжалось судилище. Наконец Иоанн приказал разорить город. Уничтожили все, что могли, сам царь следил за бесчинствами и грабежом. 12 февраля на рассвете царь призвал к себе оставшихся в живых именитых новгородцев по одному с каждой улицы. Он посмотрел на них оком милостивым и кротким, гнев, ярость, до того пылавшие в его глазах, угасли. Царь оставил прибывших горожан живыми, отпустил их. Назначив правителем в городе боярина и воеводу князя Петра Даниловича Пронского. Все богатства Новгорода были вывезены. В городе и его окрестностях, как сообщают летописи, погибло более 60 тысяч человек. Только через полгода смогли опомниться горожане от кошмарных дел царя.

Иоанн направился в Псков, готовя ему участь Новгорода. Горожане прощались друг с другом, но по совету князя Юрия Токмакова все население города вышло встречать царя хлебом-солью. По всему Пскову были накрыты столы с яствами. Царь удивился и сказал своим воеводам «Иступите мечи о камень! Да перестанут убийства!». Псков был спасен. Покорность горожан была приятна царю. Иоанн забрал казну, книги, иконы, сосуды и, как бы невольно, пощадил родину Ольги.

Царь спешил в Москву, чтобы новой кровью утолить свою неуемную жажду насилия. Пять месяцев велись следствия, искали виновных и наконец нашли. Ими оказались первые любимцы царя — опричники Алексей Басманов, его сын кравчий Федор, князь Афанасий Вяземский. Жестокие царедворцы поздно узнали, что милость тирана столь же опасна, как и его ненависть. Этих бывших опричников посадили в темницу, пытали, записывали их ложные вымученные показания. В итоге составили огромное дело, которое представили царю. Иоанн приказал виновных повесить.

29 июля 1570 г. среди большой торговой площади в Китай-городе поставили 18 виселиц, разложили многие орудия мук, зажгли высокий костер и над ним повесили огромный чан с водой. Жители спешили укрыться. Площадь опустела. Зазвенели бубны. Явился царь с любимым сыном Иоанном, позади вели 300 осужденных. Было приказано явиться народу. Жители нехотя выходили из своих укрытий. Из толпы осужденных вывели несколько десятков человек — Иоанн даровал им жизнь. Остальных казнили. Первым четвертовали бывшего тайного советника Висковатого. Вторым в страшных муках умер казначей Фуников-Карцев: его обливали горячей и холодной водой, пока не скончался. Других кололи, вешали, рубили. Сам Иоанн, сидя на коне, пронзил копьем одного старца. За четыре часа умертвили более ста человек. Затем, совершив дело, убийцы, запачканные кровью, с дымящимися мечами встали перед царем, восклицая: «Гойда! Гойда!», славя тем самым его правосудие.

Многих знатных людей сослали в Белоозеро. Наказали даже высших служителей церкви. Но одновременно царь дал указание некоторых осужденных выпустить из темниц. Три дня царь отдыхал. На четвертый день снова начались казни. Малюта Скуратов предводительствовал палачами. Жены погибших именитых людей (более 80) были утоплены в реке.

Одним словом, Иоанн достиг высшей степени своего безумства. Он мог еще губить людей, но не мог уже их изумлять. Отсекли голову князю Петру Семеновичу Оболенскому-Серебряному, который 20 лет не сходил с коня, побеждал татар, литовцев и немцев. Тогда же были казнены думный советник Захарий Иоаннович Овчин-Плещеев, один из богатейших сановников Хабаров-Добрынский, Иоанн Воронцов, Василий Разладин (потомок славного в XIV веке боярина Квашни), воевода Кирик-Тырков — знаменитый умом, чистым нравом, воинским мужеством, воин-герой Андрей Кашкаров, нарвский воевода Михаил Лыков. Воевода Михайловский и Никита Козаринов-Голохвастов были взорваны на бочке пороха.

Иоанн губил целые боярские роды. Он тешился со скоморохами, медведями травил людей, любил шутов, которые развлекали его перед казнями людей. Однажды царю не понравилась шутка князя Осипа Гвоздева. Он вылил на шута горячие щи и ударил ножом. Затем Иоанн призвал лекаря и сказал ему. «Исцели слугу моего доброго. Я поиграл с ним неосторожно». Но Осип был уже мертв. В другой раз Иоанн отрезал ухо старицкому воеводе Борису Титову. Воевода, не изъявив ни малейшей чувствительности к боли, со спокойным лицом благодарил Иоанна за милостивое наказание и желал ему счастливо царствовать. Иногда в разгар пира Иоанн с приближенными выбегал на улицу и рубил народ. Голод и массовые болезни помогали тирану опустошать Россию. Эти бедствия в стране продолжались до 1572 г.

Царь задумал создать на ливонских землях особое государство под верховной властью России. В этом Иоанну помогали иностранцы Таубе и Крузе, возвышенные царем до думных должностей. Иоанн объявил датского принца Магнуса, эзельского владетеля, королем Ливонии, а Магнус царя — своим верховным владыкой и отцом. Он был удостоен чести жениться на племяннице царя Евфимии, дочери несчастного князя Владимира Андреевича. Брак отложили до благоприятного времени. Иоанн обещал невесте пять бочек золота. Прибыв в Ливонию, Магнус объявил жителям об объединении всех земель Ордена, о начале спокойствия и благоденствия. Многие верили и радовались, но недолго. Магнус, жертва честолюбия и легковерия, стал виновником новых бедствий для Ливонии.

Магнус осадил Ревель, который находился в шведских владениях, город не сдавался. 30 недель велась осада Ревеля, но тщетно. Между тем Таубе и Крузе за спиной царя тайно вели переговоры с Данией и Швецией; когда их планы раскрылись, они из России бежали.

Неожиданно невеста Магнуса Евфимия умерла. Иоанн предложил ему в жены младшую сестру Евфимии — Марию. Царь также обещал Магнусу завоевать для него всю Эстонию.

Следуя правилу не умножать врагов России, Иоанн хотел предотвратить новую бесполезную воину с Турцией. Турецкий султан требовал Астрахань и Казань. Он желал видеть Россию данницей Турции. В то же время султан просил короля Польши отдать ему Киев. При поддержке Турции начал грозить России и Девлет-Гирей. С татарами постоянно происходили стычки.

Весной 1571 г. более чем 100-тысячная армия крымских татар вступила в южные области России. Хан Девлет-Гирей, обойдя русские войска на Оке, подошел к Серпухову. Царь бежал в Коломну, оттуда в Александровскую слободу, затем в Ярославль. Москва осталась без войска, а хан стоял уже в тридцати верстах от нее. 24 мая 1571 г. татары подступили к Москве. Были подожжены деревянные предместья и пожар перекинулся в город. Сгорело все дотла, за три часа не стало Москвы. Уцелел лишь один Кремль. Более 120 тысяч человек погибли в пожаре. Главный московский воевода князь Бельский задохнулся в погребе. Испугавшись, хан отошел в село Коломенское.

Девлет-Гирей не хотел брать Кремль в осаду и поспешно удалился в Крым. В плен было захвачено более 100 тысяч россиян.

Царь, возвратившись в Александровскую слободу, приказал очистить Москву от трупов. 15 июня, приблизившись к Москве, он остановился в расположенном на Троицкой дороге селе Братовщине. Здесь его встретили послы хана. Иоанн обещал вернуть Девлет-Гирею Астрахань. Унижаясь перед врагом, Иоанн как бы обрадовался новому поводу для тиранства своего народа. Еще дымилась Москва, еще татары грабили русское население, а царь уже в который раз казнил и мучил подданных.

Иоанн снова решил жениться. Был назначен традиционный торжественный смотр невест. В определенный день во дворце выстроились несколько сотен русских красавиц. Обходя ряды, Иоанн зорко вглядывался в румяные, пышущие здоровьем лица. Девушки стояли скромно, потупив глаза, дрожа от волнения. Вдруг тусклый взгляд царя встретил открытые, сияющие глаза худощавой, стройной девушки. Выбор определился. Избранницей царя оказалась Марфа Васильевна Собакина, дочь новгородского купца. В это же время была избрана невеста для старшего царевича Иоанна — Евдокия Богдановна Сабурова.

Но внезапно царская невеста занемогла, начала худеть, сохнуть. Иоанну Васильевичу сказали, что она испорчена злодеями (подозревали родственников умершей Марии Темрюковны). Снова начались казни (1571 г.). Умертвили князя Михаила Темрюковича — сурового кабардинца, бывшего прекрасным воеводой, а иногда и гнусным палачом. Засекли насмерть боярина Иоанна Петровича Яковлева. Боярина Льва Андреевича Салтыкова постригли в монахи, а затем умертвили. Были отравлены Григорий Грязной, бывший любимец царя, а также князь Иоанн Гвоздев-Ростовский и многие другие.

Несмотря на болезнь невесты Марфы, царь все-таки 28 октября женился на ней. Через шесть дней женился и сын царя Иоанн на Евдокии Сабуровой. Но свадебные пиры закончились похоронами Марфы. Она скончалась 13 ноября.

Вскоре Иоанн совершил новое путешествие в Новгород. В конце декабря он торжественно был принят горожанами, 18 января 1572 г. царь выехал в столицу.

По прибытии в Москву (или Александровскую слободу) царь решил жениться в четвертый раз. Однако православная церковь разрешала только три брака, так что четвертый был явно незаконен. Но для Иоанна законов не существовало. Он выбрал себе в жены Анну Алексеевну Колтовскую. Священнику было приказано обвенчать — и Иоанна обвенчали с Анной.

Новая 18-летняя супруга царя во многих отношениях была похожа на Марию Темрюковну. Она отличалась необузданным и страстным нравом. Временно Иоанн присмирел. Тот период в стране стали называть «божьим царством». Но вскоре такое царство закончилось. Опричники, ненавидя Анну, оклеветали ее перед супругом, обвиняя в измене. По указанию царя, Анну постригли и отправили в Тихвинский монастырь (там, как утверждают, она прожила еще 64 года).

Царь желал мира, но готовился к войне, укрепляя города, строя новые. В степи был возведен город Орел.

В 1572 г. царь снова посетил Новгород, чтобы определиться: воевать ли ему со Швецией. В этот год 18 июля умер король Польши и великий князь Литвы Сигизмунд II Август.

Неудовлетворенный ни разорением московских земель, ни унижением гордого Иоанна и в надежде снова обогатиться Девлет-Гирей решил дело об Астрахани и Казани закончить в Москве. Малочисленные российские войска отсиживались в крепостях. Иоанн узнал о нашествии хана 31 июля, будучи в Новгороде. Воевода Михаил Воротынский в пятидесяти верстах от Москвы дал татарам бой. У хана было 120 тысяч воинов, у русских — значительно меньше. С обеих сторон бились и бою насмерть. Берега Лопасни и Рожи обагрились кровью. Битва решилась в пользу россиян. Хан оставил обозы, шатры, знамена и ночью отступил в Крым. Уцелело не более 20 тысяч татар, лучшие его воины пали в бою. Россияне спасли Москву и отстояли честь страны, утвердили в подданстве страны Астрахань и Казань, отомстили за пепел столицы.

Иоанн вернулся в Москву, предварительно отправив грозное послание Швеции. Царь въехал в столицу с торжеством и славой. Все ему благоприятствовало. Бедствия, опасности и враги исчезли. Смертоносные болезни и голод в России прекратились. Хан Крыма смирился, турецкий султан тоже не мыслил о воине с Россией. Литва и Польша уже искали дружбы с Иоанном. Швеция не имела ни сил, ни возможностей воевать с Россией, а русский царь, оставив в Ливонии рать, нашел в Москве еще 70 тысяч воинов-победителей, готовых к новым ратным подвигам.

В 1572 г. царь, к внезапной радости подданных, вдруг уничтожил ненавистную опричнину, которая служила ему семь лет. Опальная «земщина» опять стала называться Россией, а «кромешники» — обычными царедворцами. Много опричников пало жертвой страстей Иоанновых, но один из них сохранял прочное место в его сердце. Им был Малюта Скуратов, наперстник Иоанна до самой своей смерти, живший с царем в одном дворце. Покровительство Скуратова способствовало продвижению Бориса Годунова, бывшего родственником первой супруги Василия III — Соломонии. В Борисе уже тогда созревали великие государственные добродетели и преступное властолюбие. Молодой Годунов, одаренный от природы, стройный, красивый, прозорливый, приближался к окровавленному трону, но сам еще был чист от крови. Он, будучи опричником, избегал непосредственного участия в убийствах, ожидая лучших времен. Еще не имея никакого знатного сана, Годунов в 1571 г. был на свадьбе Иоанна Васильевича дружкой царицы Марфы, а его жена Мария — свахой.

Осенью 1572 г. Иоанн с сыновьями поехал в Новгород собирать войско против шведов. Полки двинулись к Нарве. На земли Северо-Восточной Прибалтики пришло 80 тысяч россиян. В одной из стычек со шведами в 1573 г. погиб Малюта Скуратов. Приступом русские взяли Веттенштейн. Пали Нейгоф и Каркус. Но шведы в одном из сражений победили русских, что послужило поводом для заключения мира.

12 апреля 1573 г. Магнус женился на 13-летней Марии Владимировне. Свадьба состоялась в Новгороде. Вместо Ливонии и пяти бочек золота Магнус получил только городок Каркус.

В 1575 г. русские со шведами заключили перемирие, но оно касалось не всей территории Швеции, а лишь ее отдельных частей. Поэтому в ходе военных операций россияне взяли Пернов (Пернау). Многие замки сдались русским без сопротивления, в том числе важная крепость Габзаль. В 1576 г. Россия заключила союз с Австрией.

В 1576 г. в Польше произошло значительное событие, которое приковало к себе внимание всех европейских стран. На польский престол был избран Стефан Баторий — седмиградский трансильванский князь. Баторию было 42 года. Он отличался храбростью, отвагой, умом, красноречием, имел величественную наружность. Баторий поклялся, что будет неукоснительно соблюдать польские и литовские интересы, заключит союз с Оттоманской империей, усмирит крымского хана, присоединит к Литве все земли, ранее отвоеванные московскими князьями.

В июле 1577 г. Иоанн предпринял поход на Ливонию. Таким образом началась война с Баторием, столь важная своими последствиями. Многие ливонские города пали. Пал город Венден, в котором Иоанн жестоко расправился с местными жителями, что удвоило ненависть ливонцев к россиянам. Осталось взять только Ригу, но туда Иоанн не пошел. На этом успехи россиян в Ливонии закончились. Однако это были знаменательные, блестящие для россиян победы. Всего за два года и три месяца было взято 27 ливонских городов.

В России уже не было опричнины, но царь продолжал гонения и казни своих ближайших сподвижников. Сожгли шестидесятилетнего Михаила Воротынского — выдающегося полководца, завоевателя Казани, участника почти всех походов времен Иоанна Грозного. Под его руководством впервые был составлен русский воинский устав «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе». Вместе с ним замучили князя Никиту Романовича Одоевского. Были умерщвлены старый боярин Михаил Яковлевич Морозов, его два сына и супруга. Пали князь Петр Андреевич Куракин, окольничий Петр Зайцев — ревностный опричник. Казнили Григория Собакина — дядю умершей царицы Марфы, князя Тулупова и других.

Царь, уже не требуя разрешения от епископов, около 1575 г. женился в пятый раз — на Анне Васильчиковой. Но летописцы не знают, дал ли он Анне имя царицы, торжественно ли венчался с ней, так как в описании этого бракосочетания «нет сего пятого», не видим также никого из ее родственников при дворе, в чинах, между ближними к царю людьми.

Шестой супругой Иоанна была прекрасная вдова Василиса Мелентьева. Царь без всяких священных обрядов взял с нее «только молитву для сожития». Но на этом беззаконные женитьбы царя, ненасытного в убийствах и в любви, не закончились.

Во внешней политике Иоанн, ведя Ливонскую войну, постоянно искал союзников. В 1578 г. был подписан договор с Данией. Желая если не союза, то хотя бы мира с престарелым крымским ханом Девлет-Гиреем, Иоанн не переставал сноситься с ним через послов. Девлет-Гирей умер в 1577 г. Новый крымский хан — его сын Магмет-Гирей дружелюбно известил Иоанна о своем восшествии на престол. Более того, он напал на Литву, разорил часть ее земель, тем самым показывая верность своим союзническим отношениям с Россией. Но одновременно Магмет-Гирей настаивал на том, чтобы ему отдали Астрахань.

Иоанн длительное время пел переговоры с польским королем Баторием, но обстоятельства стали складываться не в пользу России, овладевшей почти всей Ливонией, за исключением Ревеля, Риги, Курляндии.

Под Нарвой появился шведский отряд. Другие воинские подразделения опустошили Кексгольмскую землю. Ревельцы тревожили российские владения в Северной Ливонии. Польско-литовские войска заняли ряд городов в Южной Ливонии и отняли у России Венден. Магнус снова изменил Иоанну. В 1578 г. он заключил договор с Баторием и вместе с молодой супругой уехал в Курляндию. Иоанн не удивился этому и послал дополнительные войска в Ливонию. Шведы и поляки под руководством Батория в одном из боев под Дерптом взяли 17 русских пушек, множество коней и весь обоз. Убитых на поле боя было 6 тысяч человек. Этим сражением начались успехи польского короля. Баторий плохо знал русский язык, но он хорошо помнил, какие земли были отняты у Литвы и Польши.

В начале августа 1579 г. Баторий осадил Полоцк. Русские более трех недель защищались, но крепость пала. Этот город, памятный в народе тем, что он был уделом Владимира и Рогнеды, вновь, вплоть до царствования Екатерины II, стал собственностью Литвы. Литовцы выжгли 2 тысячи селений в смоленских землях.

В январе 1580 г. царь собрал высшее духовенство, он призвал церковь помогать ему в борьбе с внешними врагами. Иоанн увеличивал свое войско и в то же время мучительно искал мира с Литвой. Зима прервала военные действия. Баторий спешил в Вильно и Краков на сейм. Думая найти поддержку у Рима, Иоанн послал посольство к Папе и императору, но его поиски были бесполезными.

Баторий снова появился в России там, где его совсем не ждали. Иоанн трусил, но не предпринимал никаких мер. 5 августа 1580 г. литовцы взяли Великие Луки, девять тысяч воинов приближались к Смоленску, но русские на подступах к городу разбили этот отряд литовцев. Баторию сдались города Невель, Озерище, Заволочье. Уже зимой литовцы взяли Холм, выжгли Старую Руссу, опустошили дерптские владения и часть псковских земель.

С другой стороны на русских двинулись шведские полки, которые захватили Кексгольм, с боями взяли Падис и Везенберг.

Россия казалась слабой и безоружной, хотя имела 80 крепостей, наполненных оружием. Но Иоанн заперся в Александровской слободе. Воеводы же, обескураженные нерешительностью царя, сами действовать смело опасались.

В то время, как Баторий завоевывал русские земли, Иоанн решил жениться в седьмой раз. Выбор пал на Марию, дочь сановника Федора Федоровича Нагого. Одновременно царь женил своего сына Федора на сестре Бориса Годунова Ирине. Оба эти брака принесли России одни несчастья. Годунов все ближе становился к трону.

В 1581 г. Иоанн снова запросил у Литвы и Польши мира. Баторий требовал теперь не только земли Ливонии, но и Смоленск, Псков, Новгород, другие русские города. Баторий отклонил семилетнее перемирие, предложенное Иоанном, и прогнал русских послов. В августе поляки и литовцы осадили Псков. Обороняющихся воинов было тысяч тридцать. Более 40 тысяч воинов было в Новгороде, 15 тысяч — во Ржеве. Баторий привел в Россию 100-тысячное войско из поляков, литовцев, венгров, немцев, австрийцев. В общей сложности Иоанн собрал 300-тысячное войско, но оно было рассредоточено, так как царь боялся нападения крымского хана.

8 сентября 1581 г. осталось в истории славнейшим днем для Пскова. Была кровопролитная битва, «все нерусское», как говорили современники, бежало. Убитых псковитян было 863, раненых — 1626 человек. Неприятеля полегло около 5 тысяч. Но осады Пскова Баторий не снял, еще два месяца русские отражали нападение объединенных войск неприятеля. Литовцы хотели взять Печорский монастырь, который защищали около 300 воинов, но и монастырь выдержал осаду.

Шведы взяли несколько российских городов, в их числе Ивангород и Нарву, где в кровопролитной сече легло 7 тысяч россиян. Иоанн был в ужасе. Повсюду он видел одних неприятелей, не надеялся на силы россиян.

Вскоре литовцы все же согласились на перемирие. Иоанн отказался от ливонских земель, уступил Полоцк, Велиж. В то же время Баторий возвратил России города Великие Луки, Заволочье, Невель, Холм, Себеж, Остров, Красный, Изборск, Гдов. Так закончилась трехлетняя война со Стефаном Баторием, неудачная для России и постыдная для Иоанна, который почти 24 года стремился к Балтийскому морю и мог бы это сделать, если бы не его малодушие и политические просчеты.

Но жизнь текла. В своем старшем сыне Иоанн хотел видеть самого себя. Любимый сын присутствовал в Думе, объезжал государство. Царевич в 1581 г. уже имел третью супругу Елену Иоанновну из рода Шереметевых. Две первые жены — Евдокия Сабурова и Параскева Соловая — были принудительно пострижены в монахини. Иоанн Иоаннович обладал умом и был чувствительным к славе.

Поздней осенью 1581 г. царская семья пережила страшную трагедию: от руки Иоанна Грозного погиб его старший сын. Приводим версию гибели Иоанна Иоанновича в изложении Н.М.Карамзина.

Иоанн просил отца послать его освободить от неприятелей Псков, восстановить честь России. Царь в гневе закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!». И посохом несколько раз ударил царевича по голове. Несчастный сын упал, обливаясь кровью. При этом якобы присутствовал Годунов, которого Иоанн тоже ранил. Ярость царя исчезла. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении царь воскликнул: «Я убил сына!». После этого Иоанн кинулся его обнимать, старался удержать кровь, текущую из глубокой раны, плакал, рыдал, звал лекарей, молил бога о милосердии, сына о прощении. Царевич лобзал руку отца, нежно изъявляя ему любовь и сострадание, убеждал его не предаваться отчаянию, сказал, что умирает верным сыном и подданным. Иоанн-сын жил еще 4 дня и скончался в Александровской слободе 19 ноября 1581 г. Царь несколько дней сидел неподвижно у трупа сына без пищи и сна. 22 ноября бояре, князья — все в черной одежде — понесли гроб в Москву. Царь шел за гробом до самой церкви Св. Михаила Архангела. Там он указал место между могилами своих предков, где должен быть похоронен его сын. Сняв с себя царскую одежду, в печальной ризе, в виде простого, отчаянного грешника царь бился о гроб и землю с пронзительными воплями.

Кроме версии, которой воспользовался Карамзин, имеются и другие, кстати более распространенные в исторической литературе. Чаще всею гибель связывают с его попыткой защитить жену от гнева царя.

Несколько дней царь сильно тосковал, не знал спокойного сна. Ночью как бы устрашаемый привидениями, он вскакивал, падал, метался по покоям, стонал, вопил и утихал только от изнеможения. Забываясь в минутной дреме на полу, где клали для него тюфяк в изголовье, царь ждал и боялся утреннего света. Иоанн высказывал мысль об оставлении света и постриге в монахи. Так как другой его сын, Федор, слабый и болезненный, не мог управлять страной, царь просил бояр найти достойного кандидата на царский престол. Все изумились, но боялись коварства. Иоанн как бы без своей воли согласился носить еще тягость правления, но снял с себя все знаки величия. Послав 10 тысяч рублей патриархам в Константинополь, Антиохию, Иерусалим и Александрию с тем, чтобы они молились за упокой души сына, Иоанн успокоился.

В государственных делах Иоанн проявлял удивительное хладнокровие и спокойствие, которое могло происходить или от большого величия, или от малой чувствительности души: 28 ноября 1581 г. в Москве он уже слушал донесение своего гонца о псковской осаде. Царь наказал воевод за неудачи в войне с Ливонией. Он долго не виделся с Борисом Годуновым. Царь сам приехал к Годунову, обнял его и в знак особой милости разрешил его врачу Строганову называться по отчеству, как стали именоваться в те времена государственные чиновники.

Иоанн, имея многочисленное войско, терял западные владения, уступая их литовцам и полякам. На востоке же небольшой отряд русских храбрецов приобрел для России новое царство — Сибирь, где в то время правил татарский хан Кучум. Это сделали отважные атаманы Ермак (Герман) Тимофеев, Иван Кольцо, осужденный царем на смерть, Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк. Все они отличались редким удальством. Знаменитые купцы Строгановы, которые жили в Перми и которых опекал царь, в 1579 г. предложили этим пятерым храбрецам честную службу. Атаманы собрали из числа поволжских и донских казаков 540 бойцов и прибыли к Строгановым. Через два года казаки разбили наголову отряд сибирского мурзы, который постоянно тревожил русские поселения на реке Чусовой.

Призывая атаманов на службу, Строгановы имели в виду не одну защиту восточных городов страны. Узнав разум, отвагу, смелость их главного воеводы Ермака Тимофеевича — неизвестного родом, знаменитого душой, как сказано в летописи, они составили еще одну дружину из русских, татар, а также плененных в Ливонской войне литовцев и немцев в количестве 300 казаков и ратных людей и в 1581 г. отправились в поход в глубь Сибири. Из числа ратников кто хотел чести, а кто добычи. Кроме атамана избрали есаулов, сотников, пятидесятников. Старшим над ними был неустрашимый Иван Кольцо, который перед походом выслушал последнее наставление Строгановых: «Иди с миром, очисти землю сибирскую и выгони безбожного салтана Кучума!». Отряд под руководством Ермака с обетом доблести и целомудрия 1 сентября 1581 г. отплыл по реке Чусовая к Уральским горам.

Завоевание Сибири осуществлялось малыми силами. Обычно горстка храбрецов, стреляя из огнестрельного оружия, побеждала тысячи людей, вооруженных копьями и стрелами. Около реки Тобол Ермак с группой русских воинов, находясь в окопе, несколькими выстрелами остановил нападение более 10 тысяч всадников Маметкула — племянника Кучума. Вторая битва с татарами произошла у Иртыша, третья — отважная, жаркая, упорная — на Иртыше. Самая решительная битва состоялась 23 октября 1581 г. Кучум бежал в Ишимские степи. В этой битве пало 107 казаков. 26 октября Ермак, уже знаменитый, вступил в город Искер (или Сибирь), который стоял на высоком берегу Иртыша. Там победители захватили большую добычу. Опасаясь приближающихся воинов, население покинуло город, но вскоре жители возвратились в свои дома. Местное население Ермак обязал платить дань.

Но Кучум был недалеко. Бодрствовал и Маметкул, вылечившийся от раны. Внезапным ударом были убиты 20 россиян, ловивших рыбу. Ермак нагнал неприятелей и разбил их. В 1582 г. в плен попался Маметкул. Затем Ермак поплыл на север. Татары клялись быть верными России, целуя омоченную кровью саблю. Казаки овладели городом Нарым. Ермак дошел до Оби, которая была известна еще древним новгородцам. При взятии остякского*[13] города Назым погиб Никита Пан. Дальше Ермак не пошел, так как начинались сплошные болота. Он возвратился в Искер, дав знать Строгановым, что «бог помог ему одолеть салтана, взять его столицу, землю и царевича, а с народов — присягу верности». Ермак написал письмо Иоанну, в котором сообщил, что готов сдать Сибирское царство его воеводам без всяких условий. С этой грамотой к царю поехал второй атаман, главный сподвижник Ермака — Иван Кольцо.

Восхищенные вестью о покорении Сибирского ханства, Строгановы поспешили в Москву. Явились туда и послы Ермака. Иван Кольцо с товарищами били царю челом и дарили драгоценные меха соболя, черной лисицы и бобра. Пишут, что давно не было в Москве такого веселья, которое привезли посланники Ермака. Было завоевано новое царство! В Сибирь был послан отряд из 500 человек под командованием князя Семена Дмитриевича Болховского. Иван Кольцо возвратился в Сибирь. Туда были отправлены из Вологды 10 священников.

Семену Строганову царь пожаловал два местечка — Большую и Малую Соль на Волге, а Максиму и Никите Строгановым было предоставлено право торговать беспошлинно в ряде городов Урала и Сибири.

Завоевание Сибири продолжалось. Иван Кольцо в 1583 г. прибыл в Искер с государственным жалованьем, а князь Болховский — с воинскими людьми. Первый вручил атаманам и рядовым воинам богатые дары, а Ермаку Тимофеевичу, который приехал в сибирскую столицу, чтобы принять награды, — две брони (кольчуги), серебряный кубок и шубу с царского плеча. Иоанн назвал Ермака сибирским князем.

Вскоре среди казаков и ратников в Сибири начались болезни и голод. Умерли многие воины, в том числе князь Болховский. В 1584 г. положение несколько поправилось. России стал служить Маметкул. Но из-за неосторожности погибли многие казаки, и в их числе атаманы Иван Кольцо и Яков Михайлов. Это было следствием мятежа новых русских данников. Татары окружили Ермака в городе Искер, но русские сделали удачную вылазку и атакующие были разогнаны. Ермак снова пошел на завоевание сибирских земель, однако 5 августа 1584 г. случилась трагедия — он погиб. По одной из версий, ночью на малочисленное русское войско капал Кучум, который убил 49 сонных русских воинов. Пытаясь спастись, Ермак, переплывая Иртыш, выбился из сил. Он утонул, «отягченный железной броней, данном ему Иоанном». Существует, по меньшем мере, три легенды о гибели легендарного полководца. Тело Ермака нашли у реки в 12 верстах от селения Абалак. Тело грозного завоевателя опознали. Царь Кучум и вся татарская знать приехали насладиться местью. В течение шести недель в мертвого Ермака летели стрелы татар.

Ермак, как описывают его современники, был благородного вида, сановит, среднего роста, крепок мышцами, широк плечами, имел плоское, но приятное лицо, черную бороду, волосы темные, кудрявые, глаза светлые, быстрые, пылкую душу, сильный, проницательный ум. О Ермаке — завоевателе Сибири — осталась в народе вечная память.

Весть о гибели Ермака привела в ужас воинов, живших в Сибири. Казаки решили покинуть Сибирь. С кончиной Ермака убавились их смелость, великодушие и надежда. В последующем россияне возвратятся в Сибирь, но это произойдет уже в царствование преемника Иоанна.

В 1582 г. Иоанн, наконец, решил воевать со Швецией. Успех казался несомненным, легким. Баторий не только не поддерживал шведского короля, но и сам угрожал ему войной из-за захвата шведами Эстонии. Князь Катырев-Ростовский, выступив из Новгорода, наголову разбил северного соседа в Вотской Пятине. Но судьба помогла Швеции. Баторий, сильный в боях, не смог одолеть польского сейма: паны не хотели воевать. Тогда Россия и Речь Посполитая заключили 15 января 1582 г. на 40 лет мир близ Запольского Яма, южнее Пскова (Ям-Запольский мир). России возвращались занятые польскими войсками города, в то же время Россия отказывалась в пользу Речи Посполитой от Полоцка и Ливонии. Со Швецией 26 мая 1583 г. было заключено на реке Плюссе перемирие (Плюсское перемирие). За шведами остались города Нарва, Ям, Ивангород и Копорье.

Иоанн, женатый в седьмой раз, зная, что Мария Нагая беременна, продолжал искать невесту в Англии. Писали, что Иоанн хотел жениться на 50-летней красавице Елизавете — английской королеве. Между тем, супруга царя 19 октября 1583 г. родила в Москве сына Дмитрия.

Царь направил в Англию специального посланника Писемского за невестой. Елизавета предложила кандидатуру Марии Гастингс — своей племянницы, которая по описаниям посланника Писемского, была высокой, стройной, белой лицом, сероглазой, русоволосой, имела прямой нос, длинные пальцы на руках. Сначала Елизавета хотела этого брака, желала его и невеста, но, напуганная рассказами о свирепости жениха, королева изменила свое решение. Это известие сообщил Иоанну посол Англии в России Баус, с которым царь после этого обошелся грубо.

Крепкий сложением, Иоанн надеялся на долголетие, но случилось непредвиденное. С зимы 1584 г. он начал заметно слабеть. В течение февраля Иоанн еще занимался государственными делами, но 10 марта царь сильно занемог. Он приказал писать завещание. Наследником был объявлен царевич Федор. Младенцу Дмитрию с матерью был выделен в удел Углич. Воспитателем юного царевича стал Бельский.

Иоанн крепился, не сдавался. Еще 15 марта его носили в креслах по палатам, где он показывал англичанину Горсею свои драгоценности. Невестка Ирина, супруга Федора, пришла к болящему с нежным утешением, но вынуждена была убежать «с омерзением от его любострастного бесстыдства». Через 3 дня здоровье царя резко ухудшилось. Лежа на одре в беспамятстве, Иоанн громко звал к себе убитого сына, говорил с ним ласково. 18 марта 1584 г. царю стало лучше, он попросил шахматную доску, расставил фигуры и хотел сыграть с Бельским в шахматы, но внезапно упал и навеки закрыл глаза. Иоанн лежал уже мертвым, но все еще был страшен для царедворцев и его не объявляли умершим. Наконец раздалось «Не стало государя!...». Народ громко закричал, заплакал. На третий день совершилось погребение Иоанна в храме Св. Михаила Архангела.

Напрасно некоторые историки пишут о заговорах против Иоанна. Эти заговоры единственно были в смутном уме царя. В то же время Иоанна Васильевича сравнивают с древнеримскими императорами Калигулой и Нероном — государями-чудовищами, а также с французским королем Людовиком XI (1423 — 1483 гг.) — свирепым, благочестивым, кровожадным, женолюбивым, но мудрым в государственных делах.

Личность Иоанна сложна и многогранна. Он имел превосходный ум, образование, редкую память, обладал твердостью характера и властью над собой, в часы страха и внутреннего беспокойства умел громко смеяться, хвалился милосердием, щедростью и правосудием, был хорошим оратором. Но Иоанн на протяжении большей части жизни все-таки оставался тираном. Однажды царь велел изрубить слона, присланного из Персии, не захотевшего встать перед ним на колени. Иоанн всегда сравнивал себя с Александром Македонским, но не имел в душе и тени мужества.

Во внешней политике Иоанн неуклонно следовал великим намерениям своего деда. Он сам разбирал тяжбы, выслушивал жалобы, работал с документами, не выносил гнусного пьянства. Иоанн разрешал веселиться народу в кабаках лишь на Святой неделе и в Рождество. В другое время пьяных отсылал в темницу. Не терпя смелых высказываний, Иоанн никогда не позволял и грубой лести в свой адрес. Царь славился благоразумной терпимостью к различным верам. Он любил спорить с учеными-иноземцами о законах и при этом сносил противоречия. Иоанн изъявлял уважение к искусствам и наукам, лаская просвещенных иноземцев. Он не основал академии, но способствовал народному образованию — строил церковные школы. Наконец Иоанн знаменит в истории как законодатель и строитель государства. Новые законы, учреждения, налоги всегда объявлялись через приказы. Наказания были прежние: за первое воровство — кнут, за второе — смерть. Некоторые законы, введенные Иоанном, были отменены лишь Петром I.

В царствование Иоанна Васильевича было построено много новых городов, в их числе: Чебоксары, Козьмодемьянск, Орел, Данков, Епифан, Венев, Чернь, Тетюши, Алатырь, Арзамас.

Иоанн до конца своих дней помнил развалины сожженной в 1571 г. татарами Москвы. В 1581 г., если верить свидетельствам современников Иоанна, в столице проживало не более 30 тысяч человек, то есть в шесть раз меньше прежнего.

Царь любил роскошь. В московской казне лежали груды жемчуга, золота, серебра. Задавались богатые пиры, на которых в течение 5 — 6 часов угощали 600 — 700 гостей. Однажды, помимо знатных людей Москвы, в Кремле у царя обедало 2 тысячи союзников — ногайских татар.

В заключение скажем, что стоны умолкли, жертвы истлели, старые предания затмились новыми, но имя этого царя блистало на Судебнике, напоминало о присоединении к России трех татарских ханств. Свидетельства ужасных дел хранятся в архивах, а Казань, Астрахань, Сибирь как часть России остаются памятником царю-завоевателю. Народ, чтя Иоанна как государственного деятеля, сильного правителя, много сделавшего для укрепления гражданского уклада жизни, отверг память о нем как о царе-мучителе. Иоанна IV до настоящего времени называют Грозным, так же, как и его грозного деда — Иоанна III. И это имя звучит скорее в похвалу, чем в укоризну. Поистине, «история злопамятнее народа».

52. ЦАРЬ ФЕДОР ИОАННОВИЧ (1584 - 1598 гг.)

«Первые дни по смерти тирана, — говорил один из римских историков, — бывают счастливейшими для народов», так как «конец страдания есть живейшее из человеческих удовольствий», — добавляет к этому Н.М. Карамзин.

Царь Федор был кротким, робким, безвольным, слабым умом, беспредельно набожным и равнодушным к мирскому величию. На престоле россияне увидели постника и молчальника, рожденного скорее для кельи и пещеры, нежели для державной власти. Примерно так же в часы искренности говорил о Федоре сам Иоанн IV Васильевич, оплакивая смерть любимого старшего сына Иоанна. Не унаследовав от отца царственного ума, Федор не имел также ни сановитого облика отца, ни мужественной красоты деда и прадеда. Он был малого роста, дрябл телом, бледен лицом, всегда улыбался, но без живости, двигался медленно, ходил неровным шагом от слабости в ногах. Одним словом, новый царь изъявлял в себе преждевременное изнеможение естественных и духовных сил. А Федору, когда он взошел на престол, было лишь 27 лет.

Новая Верховная (Ближняя) дума из пяти вельмож, предложенная умирающим Иоанном Васильевичем, была предметом всеобщего внимания, надежды и страха. Князь Иоанн Федорович Мстиславский единственно отличался знатностью рода и сана, будучи старшим боярином и воеводой. Никиту Романовича Юрьева уважали как брата незабвенной Анастасии и дядю государя. Любили его также и за благодушие и благородство. В князе Иоанне Петровиче Шуйском чтили славу великого ратного подвига, отважность и бодрость духа. Бельского Богдана Яковлевича — хитрого, гибкого — ненавидели, как первого любимца Иоанна Грозного. Уже знали редкие дарования Бориса Федоровича Годунова и тем более опасались его. Он тоже смог снискать любовь тирана, а также был зятем гнусного Малюты Скуратова, свойственником и другом Бельского.

Приняв власть, Верховная дума в первую же ночь после смерти царя Иоанна IV Васильевича обвинила Нагих в измене, выслала из столицы некоторых близких к покойному царю людей, других же заточила в темницу. К родственникам вдовствующей царицы, Нагим, приставили стражу, подозревая их в злых умыслах, очевидно, в намерении объявить Дмитрия наследником престола. Москва волновалась, но бояре успокаивали людей, присягнув Федору вместе со всеми чиновниками. Отряды воинов ходили но улицам столицы, наготове были пушки. Вдову Иоанна Марию с сыном Дмитрием, ее отцом, братьями и вообще всех Нагих отправили в город Углич. Царь Федор, нежно прощаясь с младенцем-братом, обливался горькими слезами.

По Москве пошел слух, будто Бельский, затворивший Кремль в отсутствие бояр, отравил Иоанна Грозного и хочет разделаться с Федором, умертвить бояр и возвести на престол то ли себя, то ли Бориса Годунова. Вопль бунта раздался из конца в конец Москвы, и 20 тысяч вооруженных людей устремились к Кремлю, где едва успели закрыть ворота и собрать стрельцов. Попытка мятежников разбить стену и проникнуть в Кремль не удалась.

Царь выслал к народу князя Иоанна Мстиславского, боярина Никиту Юрьева, дьяков Андрея и Василия Щелкаловых с поручением уговорить людей успокоиться, но толпа требовала Бельского. Этот несчастный человек, изумленный обвинением, искал спасения в покоях Федора. Царь знал, что тот не виновен, знали об этом и бояре. Однако Бельского срочно выслали из столицы. Народ восклицал: «Да здравствует царь с верными боярами!». Затем все разошлись по домам. А Бельский с этого времени воеводствовал в Нижнем Новгороде, его просто удалили от двора. Мятежники были настроены и против Годунова, тем не менее они не требовали его головы, уважая в нем брата царицы. Но Годунов видел, что ему тоже готовится гибель, и думал о своей безопасности. Первым делом Годунова было наказать дворян Ляпуновых, Кикиных и других возмутителей спокойствия Москвы. Он это и сделал — их сослали в отдаленные города. Народ молчал и славил правосудие. Двор угадывал виновника этой законной строгости и с беспокойством взирал на Бориса.

Царь Федор постоянно искал помощи и совета у Бориса, которому было тогда 32 года. Он был красивым, сообразительным, умным, обольстительным и красноречивым, умевшим повелевать. Знали также власть Годунова над царицей Ириной, своей сестрой. Обычно Ирину сравнивали с Анастасией. Знали власть жены над мужем-царем, который искренне любил Ирину. Если бы Борис Годунов родился наследником престола, то заслужил бы славу одного из лучших государей. Но рожденный подданным, с необузданной страстью к господству, он не мог одолеть искушений там, где зло казалось для него выгодой — и проклятье веков заглушает в истории добрую славу Бориса.

31 мая 1584 г. состоялось венчание Федора на царство. Как водилось тогда, новый царь одаривал своих приближенных. Борис Годунов стал «ближним великим боярином», конюшим, наместником Казанского и Астраханского ханств. Ему были даны лучшие земли. Теперь Годунов вместе со своими тоже разбогатевшими родственниками мог выводить до 120 тысяч воинов. Он был уже не просто временщик и любимец, а властитель в государстве. Борис с рвением устремился к великой цели: делами для общественной пользы он хотел оправдать доверие царя, заслужить любовь народа и признательность отечества. По существу, Борис стал истинным правителем. Он правил государственным рулем, повелевал именем царя, но действовал по своему усмотрению и по совету близких ему людей.

Именем царя были сменены «худые» воеводы, увеличили жалованье чиновникам. Следовало восстановить честь оружия и спокойствие России. Начали с Казани. Годунов больше умом, чем мечом, усмирил мятежных черемисов. Утихомирив Казанское царство, он вторично покорил Сибирь. Еще не зная о гибели Ермака, Годунов послал к нему на усиление воевод со стрельцами. Новые отряды встретились с остатками казаков Ермака. Объединив силы, они двинулись к реке Тобол. Воспрянувший было духом после ухода казаков Ермака из Сибири Кучум был прогнан в Барабинскую степь молодым и задиристым ханом Сейдяком.

Атаман Никита Мещеряк разбил Сейдяка и, раненного, взял в плен. Таким образом, дело Ермака было завершено — Мещеряк окончательно покорил Сибирское ханство. Воевода Ефим Воейков уничтожил последний отряд Кучума (1598 г.). Город Искер опустел, и основанный в 1587 г. Тобольск превратился в новую столицу Сибири. Была заложена цепочка городов, связывающих Пермь и Уфу с Сибирью. Первым русским городом в Сибири стала Тюмень (1586 г.); в 1592 г. были основаны города Пелым, Березов, Сургут, в 1594 г. — Тара, в 1596 г. — Нарым и Кетский Острог.

Кроме войск, Годунов посылал в Сибирь и земледельцев из Перми, Вятки, Каргополя, Москвы. В то время Сибирь давала в казну страны ежегодно 10 тысяч черных лисиц, 500 тысяч белок. Кроме того, поставлялись бобры и горностаи.

Во внешних делах Борис Годунов следовал правилам лучших времен Иоанна Грозного. Продолжались сношении с Англией и Литвой.

После 16 или 17 месяцев спокойного правления против Годунова составился заговор. Слабодушный князь Мстиславский, обманутый Шуйскими, Воротынскими и Головиными, стал главным в этом деле. Заговор раскрыли — и Мстиславского постригли, сослав в Кириллову обитель (Кириллово-Белозерский монастырь). Шуйских не коснулись. Казней не было. Даже сын Мстиславского, князь Федор Иоаннович, остался в Думе первым, или старейшим, боярином.

Царь Федор хотел возвратить в страну изгнанников Иоанна — князя Гаврилу Черкасского, Тимофея Тетерина, Давида Бельского (свойственника Бориса Годунова) и других. Федор простил всех беглецов, кроме несчастного Андрея Курбского (он умер в 1583 г.), а также Михаила Головина, который бежал в Литву и там выдал тайны России.

Царь послал к Баторию посольство, но оно было принято литовцами холодно. В итоге переговоров Россия и Литва заключили мир на 2 года. Возобновились дружественные отношения с датчанами, достигли перемирия со Швецией. Россия постоянно остерегалась Крымского ханства. Хан Магмет-Гирей не раз посылал отряды татар в юго-восточные пределы России. Одновременно Федор и бояре внимательно следили за действиями Турции.

Почти сто лет Россия и Грузия не имели государственных сношений. В этой прекрасной земле, угнетаемой турками и персиянами, правил тогда кахетинский князь, или царь, Александр, который просил Федора взять страну под свою опеку. С того времени (примерно с 1587 г.) Федор в свой официальный титул внес добавление «государь земли Иверской, Грузинских царей и Кабардинской земли, Черкесских и Горских князей», хотя реальных возможностей защитить далекие южные земли у Московского государства тогда не было.

Россия вела переговоры и с Персией. Так, в течение первых лет царствования Федора (или правления Годунова), проводилась Россией внешняя политика — не без хитрости и не без успехов, более осторожно, чем смело, с помощью угроз и обещаний, не всегда искренних. Русские не шли на войну, но готовились к ней, везде усиливали рать, проводили воинские смотры.

Внутри царства все было относительно спокойно. Правительство занималось переписью людей и пашенных земель, налоговой политикой, заселением пустующих земель, постройкой городов. В 1584 г. московские воеводы Нащекин и Волохов основали на берегу реки Северная Двина город Архангельск. Астрахань укрепили каменной стеной. Оживилось строительство в Москве. Основан город Уральск — около 1584 г. шестьсот или семьсот волжских казаков выбрали себе место жительства на берегах реки Яик. Это было время расцвета в истории донских и волжских казаков. От Азова до Искера гремела слава их удальства, раздражая турецкого султана и Крымского хана. Казаки смиряли ногаев и утверждали власть московских царей за Уралом, в Сибири.

В этих обстоятельствах, благоприятных для величия и целостности России, когда все доказывало ум и деятельность правительства, то есть Годунова, именно он стал ненавистен многим из бояр. Борис желал казаться скромным. Обычно он сидел четвертым от царя. Народ жалел царя Федора и ненавидел Годунова. Неприязнь потомков Рюрика, особенно Шуйских, к Годунову росла.

Митрополит Дионисий, Шуйские, их друзья решили от имени всей России просить царя Федора, чтобы он развелся с бесплодной супругой, отпустив ее, и взял бы другую, чтобы иметь наследника. Выбрали, как пишут, и невесту: сестру князя Федора Мстиславского, отец которого, низверженный Годуновым, умер в Кириллово-Белозерской обители в 1586 г. Написали грамоту и утвердили ее целованием креста.

Но Борис, имея множество преданных ему людей, узнал об этом заговоре. Без гнева, без укоризны он пытался усовестить митрополита. Дионисий извинился, дал слово не разлучать супругов. Годунов обещал не мстить виновникам заговора. Несчастную княжну Мстиславскую, как опасную соперницу Ирины, постригли в монахини.

Годунов пользовался и низкими средствами для достижения своих целей. Однажды слуга Шуйских пришел во дворец и сообщил, что его господа в заговоре с московскими купцами и думают изменить царю. Шуйских взяли под стражу. Были взяты также князья Татевы, Урусовы, Колычевы и другие. Собрался суд, допрашивали обвиняемых и свидетелей, но никто не подтвердил клеветы доносчика. Однако суд не оправдал подозреваемых. Шуйских удалили, князя, боярина Андрея Иоанновича, главного виновника, сослали в Каргополь, князя Иоанна Петровича — в Белоозеро, у князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского (старшего в роду) отняли наместничество и не разрешили жить в Москве. Других виновников сослали в Буйгород, Галич, Шую, Вологду, Нижний Новгород, Сибирь. Семи купцам, участвовавшим в заговоре против Ирины Годуновой, на площади отсекли головы. Пока еще не трогали митрополита, но он не захотел быть робким зрителем происходящих событий. Митрополит перед лицом царя назвал Годунова клеветником, тираном, доказывая, что Шуйские и его товарищи невиновны. То же самое говорил и архиепископ Крутицкий Варлаам. Вскоре Дионисия заточили в Хутынский монастырь, а Варлаама — в Новгородский. Борис дал указание удавить двух главных Шуйских — Андрея Иоанновича и знаменитого князя Иоанна Петровича. Так погиб герой Пскова, которого знала вся Европа.

С этого времени начались злодейства Бориса Годунова. Смирив двор опалой Шуйских, духовенство — свержением митрополита, а граждан столицы — казнью знатных московских гостей, окружив царя и заняв Думу своими близкими родственниками, Годунов уже не видел никакого сопротивления, никакой для себя опасности до конца жизни царя Федора.

Современники царя так описывают его быт. Федор вставал обычно в четыре часа утра и ждал духовника в спальне, полной икон, освещенной днем и мочью лампадами. После встречи с духовником, он шел к жене Ирине. В девять часов утра Федор слушал литургию, в одиннадцать — обедал, после обеда спал не менее трех часов, затем снова шел в церковь к вечерне. Все остальное время до ужина царь проводил с супругой, шутами и карликами, развлекаясь их кривляниями или слушая песни. Иногда Федор любовался работой своих ювелиров, золотарей, живописцев. Вечером, готовясь ко сну, он опять молился. В праздничные дни царь забавлялся медвежьей травлей.

Внутренне радуясь полному бездействию царя, хитрый Годунов постоянно старался возвысить Ирину в глазах россиян, одним ее державным именем, без Федора, издавая милостивые указы, прощая или жалуя людей.

12 декабря 1586 г. скончался Стефан Баторий — один из знаменитейших венценосцев мира того времени и опаснейший противник правителей России.

Из Литвы и Польши пришли слухи, что вельможные паны хотят избрать себе нового государя и что претендентами на это место могут выдвинуть шведского королевича Сигизмунда (племянника вдовы Стефана Батория) и царя России Федора Иоанновича. Послом из Москвы в Литву был послан Елизарий Ржевский. Паны ответили Федору, что их государь будет избираться сеймом. Между тем Польша и Литва были в сильном волнении. Страсти кипели. Для участия в сейме из Москвы выехали два знатных боярина — Степан Годунов и князь Федор Троекуров, а также известный дьяк Василий Щелкалов. С ними было отправлено 48 писем польским и литовским вельможам, но дары посланы не были. Нет сомнения, что Федор, подобно отцу и деду, искренне хотел королевского сана, чтобы соединить вечно враждующие державы узами братства, предлагая польскому сейму выгодные условия.

12 июля 1587 г. русское посольство было остановлено в селе Окунево, в 15 верстах от Варшавы. От имени польского сейма им сообщили, что в столицу въезжать опасно. Так называемое рыцарское коло (место шумных совещаний) представляло иногда зрелище битвы: вооруженные толпы стреляли друг в друга. Наконец благоразумно условились прекратить междоусобицу и выставить в поле в соответствии с числом претендентов три знамени: российское, цесарское (эрцгерцога Максимилиана, брата германского императора-цесаря) и шведское, чтобы видеть под каждым число избирателей и тем решить большинство голосов. Знаменем Федора была московская шапка, австрийским — немецкая шляпа, шведским — сельдь. Российское знамя одержало верх. Под него стеклось самое большое число людей. Но это блестящее торжество российской стороны оказалось бесплодным, когда дело дошло до условий.

4 августа духовенство, сенаторы, дворянство Польши и Литвы с великой честью приняли российских послов — Годунова и Троекурова. Выслушав условия царя Федора, назначили 15 вельмож для выработки приемлемых решений. Однако поляки и литовцы поставили ряд невыполнимых условий.

Они хотели, например, чтобы россияне приняли католическую веру, чтобы в титуле русского царя Польское королевство стояло выше Московского. Русские послы вынуждены были прекратить переговоры. Они хотели, по крайней мере, заключить мир, но также не могли согласиться с его условиями: Литва, например, требовала возврата ей Смоленска и Северской земли. В свою очередь и послы Федора были неуступчивы — они требовали Дерпт. Но на этом переговоры не закончились. Вторично послы съехались в Каменце. Снова шли бесконечные и бессмысленные торги. К тому же Федор не хотел искать милости у Папы и манить его лживым обещанием смены веры, не хотел он и венчаться на королевство в Польше.

Пока шли дипломатические переговоры, Замойский мечом и золотом вдовствующей королевы Анны завоевал престол 21-летнему Сигизмунду из шведской королевской династии Ваза. Российские послы преуспели только в одном: с Польшей было заключено на 15 лет перемирие без всяких уступок и выгод. 16 декабря 1587 г. Сигизмунд III Ваза был коронован в Кракове на польский престол. Царь Федор выразил досаду не за отвержение его условий в сейме, а за избрание этого короля, так как тесная связь шведской и польской держав усиливала двух неприятелей России.

Активизировали свои действия крымские татары во главе с ханом Казы-Гиреем (Ислам-Гирей умер в 1588 г.). Новый хан искал богатой добычи. Театром убийств и пожарищ надлежало выбрать Литву или Россию. Хан предпочел Литву. В конце 1589 г. Казы-Гирей известил Федора о сожжении татарами многих литовских городов и сел. Русский царь выслал Казы-Гирею подарки, однако на берегах Оки держал сильное войско.

В 1589 г. Годунов ввел в России патриаршество. В Москву приехал патриарх Константинопольский Иеремей, который встретился с царем Федором и Годуновым. Первым патриархом в России стал Иов. Тогда же было решено назначить четырех митрополитов (в Новгороде, Казани, Ростове и Крутицах), шесть архиепископов (в Вологде, Суздале, Нижнем Новгороде, Смоленске, Рязани, Твери) и семь епископов (в Пскове, Ржеве, Устюге, Белоозере, Коломне, Северске, Дмитрове). Получив дары, патриарх Иеремей уехал на родину. Таким образом, устроив управление в церковных делах, Годунов, несомненно, искал опоры власти в духовенстве.

В 1590 г. заканчивался срок мирного договора со Швецией. Это заставило русского царя пересмотреть свою политику по отношению к Швеции, которая владела значительной территорией, ранее принадлежавшей Руси.

Швеции была объявлена война. Россияне собрали 300-тысячное войско. Годунов хотел отличиться и в ратном деле. На коня был посажен Федор Иоаннович (так хотел Годунов). Князь Федор Мстиславский, знатнейший из родовых вельмож, начальствовал в Большом полку, князь Дмитрий Хворостинин — в Передовом. Борис Годунов и Федор Романов-Юрьев (будущий митрополит Филарет) находились при царе и поэтому их называли дворовыми или ближними воеводами. Царица Ирина ехала за супругом до Новгорода.

Одни полки пошли «воевать» Финляндию, другие — Ливонию. Основные силы направились к Нарве. В январе 1590 г. был взят г. Ям. Князь Хворостинин разбил 20-тысячное войско шведов и «втоптал» их в Нарву. Город был переполнен людьми, запасов было немного. Главный шведский воевода Банер, оставив в крепости необходимое число воинов, ночью ушел к Везенбергу. За ним вдогонку сразу же устремилась русская конница. Шведы бросили обоз, пушки. В плен были взяты многие знатные чиновники. 4 февраля 1591 г. россияне окружили Нарву. Одновременно они беспрепятственно опустошили Эстонию (до Ревеля) и Финляндию (до Або). Шведский король Иоанн III имел больше мудрости, чем силы. Начались переговоры. Русские требовали Нарву и всю Эстонию. Но шведы уступили России только Ивангород и Копорье. Заключили перемирие на год и условились: судьбу Эстонии решить на будущей встрече послов. Царь Федор спешил возвратиться к супруге Ирине в Новгород, а затем в Москву.

Вскоре король Швеции Иоанн III упрекнул своего военачальника Горна в малодушии и объявил, что подписанный им договор не имеет силы. Шведы снова запросили у русских города Ям, Ивангород и Копорье. Об Эстонии речи не шло. Но даже шведские воины не хотели воевать, возмущались действиями короля и кричали: «Не хотим кровопролития!». Воспользовавшись этой ситуацией, русская дипломатия усилила нажим на шведов, в результате чего к России перешла Карелия. Когда послы разъехались, шведский генерал Бое в ту же ночь осадил Новгород, но мужественный воевода города Иоанн Сабуров в смелой вылазке наголову разбил шведов.

Воюя со Швецией, русский царь желал соблюсти мир с Литвой. Между тем 600 литовских казаков разбойничали в южных пределах России. Они сожгли город Воронеж. В январе 1591 г. Россия и Литва договорились о перемирии.

Закончив войны, Россия наслаждалась миром, но в душе ее фактического правителя Бориса Годунова мира не было. В это время его авторитет у россиян и во многих европейских державах был очень высоким. Стремясь возвеличиться и думая о своем будущем, Борис не мог забыть о подрастающем царевиче Дмитрии. Борису предсказывали корону на семь лет. Он восклицал: «Хотя бы семь дней, но только царствовать!». Во всяком случае, он уже не таился от самого себя, знал, чего хочет. Ожидая смерти царя Федора, располагая волей царицы, наполнив Думу, двор, приказы родственниками и друзьями, Годунов, примеряясь к царской короне, не сомневался и в преданности патриарха. Он хотел быть родоначальником новой царской династии и уже был близок к этому. Гибель Дмитрия была неизбежной.

Сначала Годунов хотел объявить Дмитрия незаконнорожденным, но передумал, так как не было для этого достаточных оснований. Тогда распустили слухи, что шести- или семилетий сын Иоанна IV имеет характер отца. Якобы Дмитрий любит кровь и муки, но многие утверждали, что Дмитрий рос умным и благородным ребенком.

Историки до сих пор делятся на тех, кто считает Бориса Годунова организатором убийства царевича Дмитрия, и тех, кто связывает его гибель с несчастным случаем. Изложим версию о том, как Годунов изводил и погубил царевича. По наущению Годунова, как повествует источник, мамка царевича боярыня Василиса Волохова и ее сын Осип дали Дмитрию яд, но он не подействовал на мальчика. Предлагали погубить царевича дворянам Владимиру Загряжскому и Никифору Чепчугову, но те отказались. Нашли «надежного» человека — дьяка Михаила Битяговского, который, осыпанный золотом Годунова, уехал в Углич. Вместе с Битяговским прибыли туда его сын Данила и племянник Никита Качалов. Успех казался легким, но за сыном неустанно смотрела мать, Мария Нагая. Она сама его кормила, ходила с ним на прогулки.

Настал трагический день 15 мая 1591 г. К вечеру, в шестом часу, царица с сыном возвратилась из храма и собиралась обедать. Ее братьев во дворе не было, слуги носили кушанья. В это время Волохова позвала Дмитрия гулять во двор. Царица, думая идти с ним же, в каком-то рассеянии на минуту остановилась. Кормилица пыталась удержать царевича, сама не зная для чего, но мамка силой вывела его из горницы в сени к нижнему крыльцу. Там их встретили Осип Волохов, Данила Битяговский и Никита Качалов. Осип, взяв Дмитрия за руку, сказал: «Государь, у тебя новое ожерелье?». Тот с невинной улыбкой поднял голову и ответил: «Нет, старое». И в этот момент над царевичем блеснул нож убийцы, который, едва коснувшись гортани Дмитрия, выпал из рук Волохова.

Закричав от ужаса, кормилица обняла своего державного питомца. Волохов убежал, но Данила Битяговский и Качалов вырвали раненого царевича, убили его и бросились прочь с лестницы. Именно в этот момент из сеней на крыльцо вышла царица Мария, а девятилетний мученик уже лежал окровавленный в объятиях той, которая воспитала и пыталась защитить его своей грудью. Дмитрий скончался, не услышав даже крика отчаяния матери.

Через минуту город стал неузнаваем. Бил набат. Улицы заполнились народом. Все увидели мертвого царевича, а возле него мать и кормилицу — обе были без памяти. Но имя убийц уже было названо. Они не успели или не хотели скрываться и закрылись в одном из домов. Тогда к толпе вышел главарь убийц Михаил Битяговский. Он пытался доказать народу, что якобы произошел несчастный случай и Дмитрий сам убил себя ножом «в падучей болезни». «Душегубец!» — завопила толпа. Камни посыпались в убийцу Данилу Битяговского, который искал убежища в доме с одним из соучастников злодейства Данилой Третьяковым. Народ схватил и убил их. Были убиты также Михаил Битяговский и Никита Качалов. Третий убийца, Осип Волохов, был схвачен и приведен в церковь Спаса, где уже стоял гроб Дмитрия. На глазах царицы Осипа умертвили. Убили также трех слуг Михаила Битяговского. Мамку оставили в живых для дачи показаний, а убийц похоронили без церковного отпевания.

Из Углича к царю послали гонца, но он был перехвачен людьми Годунова. Грамоту взяли и переписали, сказав в ней, что царевич в судорожном припадке заколол себя ножом из-за «небрежности» Нагих, которые якобы оклеветали дьяка Битяговского и его ближних в убийстве царевича. С этим подлогом Годунов и поспешил к Федору.

Царь горько плакал, но всему поверил. В Углич для разбора дела были посланы Андрей Клешнин (помощник в злодействе) и князь Василий Иоаннович Шуйский, брат которого был убит Годуновым. Прибыв в Углич, Шуйский и Клешнин осмотрели убитого царевича, собрали духовенство и граждан. Шуйский спросил: «Каким образом Дмитрий от небрежности Нагих заколол сам себя?». Ему назвали истинных убийц. Тогда допросы начали проводить тайно. После был составлен отчет-заключение царю. Обвинили близких и родных Нагих, особенно Михаила, брата вдовствующей царицы. Всех обвиняемых привезли в Москву, снова допрашивали. Бывшую царицу без ее воли постригли в монахини и отвезли в вологодские земли, на Выксу (близ Череповца). Человек 200 горожан Углича были казнены, многих заточили в темницу. Убийц перезахоронили по церковному обряду.

Но среди безмолвия двора и церкви все же был слышен ропот. Вскоре он затих, так как в Москве случился большой пожар, отвлекший мысли горожан от этого несчастья. Годунов проявил большую милость. Он раздавал горожанам деньги, строил новые дома. Москвитяне вновь начали ревностно славить Годунова.

Вскоре второе событие отвлекло столичных жителей от убийства Дмитрия. 26 июня 1591 г. в Москву пришло известие, что крымский хан Казы-Гирей опустошает Россию и идет на Москву. И действительно, 150-тысячное войско татар шло к Туле. Главное войско русских стояло в Новгороде и Пскове. В Москве объявили тревогу. 3 июля хан перешел Оку и направился прямо к столице. К русским войскам выехали царь Федор и Годунов.

Казы-Гирей встал в селе Коломенском. Вскоре войска сошлись в бою. Горожане наблюдали битву со стен Кремля. Бились целый день. За час до рассвета татары отступили. Русские преследовали войска хана. У Оки было взято в плен более тысячи татар, а в Крым возвратилось не более одной трети татарского войска. Этот поход для крымского хана оказался самым неудачным.

Царь вручил награды победителям. Борису с царского плеча была жалована шуба с золотыми пуговицами в 1000 рублей. Ему же были подарены города и новый титул — «слуга царя». Но торжество Бориса окончилось для россиян пытками и казнями, когда заговорили, что Годунов привел татар в Россию специально, чтобы «унять вопль России о жалостном убиении Дмитрия».

Внезапно по всей Руси разнеслась весть, что жена царя Ирина беременна. Через несколько месяцев царица родила дочь Феодосию, которую крестили 14 июля 1592 г. Опять пошли слухи, что у Ирины якобы родился сын, а Годунов подменил его девочкой. Но на следующий год, ко всеобщему сожалению, Феодосия умерла. И снова подозрения пали на Бориса.

Во внешней политике Федор мог бы гордиться успехами, достигнутыми за годы его правления. Надеясь на крымских татар, шведский король Иоанн III отверг перемирие, и его генерал Мориц Грип вступил в Новгородскую землю. Однако вскоре шведы отступили.

Летом 1591 г. шведы снова появились на русской земле, поддерживая татар, которые разоряли южные области России. Шведами был взят г. Сумской острог на Белом море. Для отражения неприятельских сил из Москвы на север была послана дружина стрельцов во главе с братьями Андреем и Григорием Волконскими. В 1592 г. русские войска выжгли некоторые селения и города Финляндии, взяв несколько тысяч пленных. Шведы не отважились на битву: сидели только в Выборге и Або. В феврале 1593 г. войска россиян возвратились в столицу. Видя, что татары — плохие союзники, шведский король в конце жизни искренне стал желать мира. На два года Россия и Швеция заключили перемирие, а в 1595 г. между ними в Тявзине был заключен «вечный мир». России были возвращены города Ям, Копорье, Ивангород, Орешек, Ниеншанц. 25 ноября 1592 г. шведский король Иоанн III умер, и престол наследовал его сын, польский король Снгизмунд III Ваза, который ненадолго (до 1599 г.) объединил Швецию и Польшу в одно государство. Но Сигизмунд, поддерживая во всем поляков и литовцев, унижал достоинство шведов. Он хотел, чтобы шведский народ отказался от протестантской религии и вернулся в католическую, но народ негодовал, и Сигизмунд вынужден был бежать из Стокгольма.

Обескровленный походом на Россию, крымский хан снова стал собирать войска, чтобы восстановить свое имя и честь перед султаном. Желая усыпить бдительность Федора, Казы-Гирей писал царю ласковые письма, но одновременно татары опустошали Рязанскую и Тульскую земли. Их отряды промышляли также под Каширой. России вновь был нанесен существенный ущерб.

Федор Иоаннович попытался установить белее тесные отношения с Турцией, но видя, что крымского хана с помощью Турции обуздать не удастся, русские начали усиленно строить города-крепости. Восстановили древний Курск, обновили Ливны, Кромы, Воронеж, построили Белгород, Оскол, Валуйку. Хан, по договоренности с султаном, запросил у России мир. В ноябре 1592 г. послы съехались под Ливнами, и после этого татары почти три года не беспокоили русские границы.

В 1595 г. Федор объявил себя владыкой многолюдной Киргизской (Казахской) Орды. Это произошло по обоюдному согласию царя Федора и казахского хана Тевкеля (Тевеккеля). Причем казахи приняли российское подданство добровольно, без всякого насилия.

Русские крестьяне искони имели в стране гражданскую свободу, но без недвижимой собственности. Крестьянин мог свободно переходить с места на место в назначенный законом срок с условием обрабатывать часть земли для себя, другую для господина. В 1592 и 1593 гг. были приняты указы, которые уничтожили право свободного перехода крестьян из волости в волость, из села в село и навеки закрепили их за своими господами. В 1597 г. вышел указ царя, в котором предусматривалось, что беглые крестьяне при их поимке в течение пяти лет любым путем должны быть возвращены своим хозяевам вместе с женами, детьми и имуществом.

Чтобы защитить запад России от внешних врагов, Годунов в 1596 г. приказал построить каменную крепость в Смоленске. Строительство этой крепости закончилось в 1600 г.

При правлении Федора Москва украшалась новыми сооружениями. Обновился весь Китай-город, так как старые постройки в 1595 г. уничтожил пожар, когда Москву попытались поджечь из-за корысти. Князь Василий Щепин-Ростовский и другие, запалив несколько домов, хотели расхитить богатую казну, хранившуюся в Покровском соборе. Воры были пойманы и казнены у Лобного места.

Пережив всех грозных правителей на Руси, каким-то чудом еще оставался один удельный великий князь в Твери — Симеон Беркулатович, известный тем, что во времена опричнины был объявлен Иоанном Грозным «великим князем». Симеон, по указанию Годунова, был ослеплен, так как Борису показалось, что ему из Твери прислали отравленное вино.

Сам Федор Иоаннович, и в цветущей юности не имевший иной мысли, кроме как о спасении души, в конце жизни еще меньше заботился о мирской жизни и о своем царстве. Царь Федор ходил и ездил из обители в обитель, приглашая греческих высших священнослужителей в Москву, и много молился. В конце 1597 г. Федор тяжело заболел. 6 января 1598 г. открылись явные признаки близкой смерти. Царь постепенно лишился зрения и слуха, он постоянно обращал свой угасающий взор на Годунова. Бояре безмолвствовали. Народ любил Федора как последнего царя крови Рюрика и Владимира Мономаха. Перед смертью Федор написал духовную грамоту, в которой указывал, чтобы держава перешла в руки Ирины. Главными советниками трона были назначены двое — патриарх Иов и шурин царя Борис Годунов.

Перед смертью Федор беседовал с Ириной наедине. Содержание этой беседы осталось неизвестным. 7 января 1598 г. в час дня Федор испустил дух, без судорог и трепета, незаметно, как бы заснул тихо и сладко...

53. ЦАРИЦА ИРИНА (1598 г.)

... Царица Ирина упала на тело мужа и потеряла сознание. Годунов напомнил, чтобы присутствующие присягнули царице. Все с ревностью исполнили этот долг. Случай был, конечно, беспримерный, ибо мать Иоанна Грозного — Елена Глинская властвовала только от имени малолетнего сына. Ирине же отдавали державу и скипетр Мономаха со всеми правами и неограниченной властью.

Бедная вдова терзалась, билась в отчаянии, не слушала ни братьев, ни патриарха. Из ее уст то и дело вырывались слова: «Я вдовица бесчадная... Из-за меня гибнет корень царский!». 8 января 1598 г. состоялось погребение Федора Иоанновича в храме Св. Михаила Архангела, рядом с могилой Иоанна IV.

«Так прекратилось на московском троне знаменитое варяжское поколение, которому Россия обязана бытием, именем и величием» (Н.М.Карамзин). К общей сложности род Рюрика правил на Руси 736 лет!

Скоро столица узнала, что вместе с Ириной вдовствует и царский трон, что венец и скипетр лежат на нем праздно, что Россия, не имея царя, не имеет и царицы.

Никогда Борис Годунов не был так деятелен. Ему было уже 46 лет. Нельзя было больше упускать время — и он действовал. Через девять дней после кончины Федора объявили, что Ирина отказывается от царства и навеки отправляется в монастырь. Эта весть поразила Москву. Представители высшего духовенства, царские чиновники, дворяне, горожане пали перед венценосной вдовой, неутешно плакали и заклинали не оставлять их в ужасном сиротстве. Но на царицу, до того мягкосердечную, не повлияли их моления. Она ответила, что ее воля неизменна и что государством будут править бояре вместе с патриархом. В тот же день Ирина выехала из Кремля в Новодевичий монастырь и под именем Александры приняла постриг и вступила в сан инокини. Россия осталась без главы, а Москва — в тревоге и волнении.

Что же делал в это время Годунов? Он также затворился в монастыре и молился там. Казалось, что Борис, подобно сестре, отверг мир, величие, власть и государственное кормило. Но кормчий неусыпно бодрствовал в тесной монастырской келье и твердой рукой держал царство.

Узнав о пострижении Ирины, духовенство, чиновники и горожане собрались в Кремле, где государственный дьяк и печатник Василин Щелкалов требовал, чтобы они целовали крест в пользу Боярской думы, но никто не хотел этого делать. Все кричали: «Не хотим ни князей, ни бояр, знаем только царицу!». Им разъяснили, что Ирина уже не вернется. Тогда было сказано: «Итак, да царствует брат ее!». Никто не дерзнул противиться, противоречить. Все восклицали: «Да здравствует отец наш Борис Федорович! Пусть он будет преемником матери нашей царицы!». Немедленно все пошли к собору. Патриарх Иов просил монахиню Александру, чтобы она дала согласие на передачу престола Борису Годунову. Иов обратился к Годунову, смиренно предлагая корону.

Таким образом, свершилось желание властолюбца. Но Годунов еще лицемерил. Он отказывался от престола, предлагая на это место бояр и князей. Наконец Годунов решительно отрекся от короны, но патриарх и бояре не теряли надежды. Все ждали Великого собора, который должен был состояться через шесть недель после смерти Федора. Годунов хотел, чтобы не одна Москва, а вся Россия призвала его на престол. Между тем Борис жил в монастыре, а государством правила Дума, советуясь с патриархом. Но указы писались именем царицы Александры (монашеское имя Ирины).

Начались неповиновения и беспорядки в Смоленске, Пскове и других городах. Разнеслись слухи о вторжении крымских татар. Все благоприятствовало Годунову, и все было им устроено хитро и умно.

17 февраля 1598 г. в Москве открылась Земская дума, или Государственный собор, где присутствовало более 500 человек. Такого еще не было со времен Рюрика. Казалось, что все ждали одного: как сироты найти скорее отца и знали, в ком его искать.

Все громогласно кричали и призывали в цари Годунова. В зале присутствовали старинные русские рода: Шуйские, Сицкие, Воротынские, Ростовские, Телятевские, однако они не претендовали на престол.

20 февраля Иов объявил Годунову, что не только Москва, а вся Россия избрала его в цари, но и после этого Борис отказался от царствования. Народ требовал царя, отца, Бориса! Снова просили Александру дать согласие на царствование ее брата. Наконец все услышали слова милости. Глаза царицы, до этого нечувствительной, наполнились слезами, и она дала согласие заступить брату на ее место. Годунов еще долго не соглашался принимать корону, но затем, как бы нехотя, «сдался». Итак, Борис Годунов стал царем. Народ ликовал.

54. ЦАРЬ БОРИС ГОДУНОВ (1598 - 1605 гг.)

26 февраля 1598 г. Москва встречала нового царя. Патриарх вторично благословил Бориса на царство, осенил крестом его жену — царицу Марию Григорьевну, юного сына Федора и дочь Ксению. Борис с семьей еще жил в Новодевичьем монастыре. Ирина неоднократно просила его царствовать не в келье, а на престоле Мономаха. Наконец 30 апреля состоялся торжественный въезд царя в столицу. Этот день остался в памяти народа как один из торжественнейших праздников.

Царь представил народу жену, давно известную благочестием и добродетелью, 9-летнего сына и 16-летнюю дочь ангельской красоты. В этот день по всей столице были расставлены столы с яствами, все — от патриарха до нищего — были желанными гостями царя. Москва не видела такой роскоши даже во времена Иоанна Грозного. Борис не хотел жить в палатах, где скончался Федор, он занял половину Ирины, расширив ее.

Годунов уже царствовал, но еще без короны и скипетра. Он хотел, чтобы церковь утвердила престол за ним и его родом. Однако вместо скипетра Борис прежде всего взял в руки меч, спеша доказать, что безопасность отечества ему дороже короны и жизни. Еще в марте Годунов узнал о приготовлении татар к войне. В короткий срок было собрано огромное войско. Но слухи о неприятеле внезапно смолкли. То ли Борис принял мнимое за действительность, то ли, попросту говоря, сам спровоцировал эти слухи, чтобы выглядеть перед россиянами рьяным защитником отечества — неизвестно. Ясно одно: вместо татарского войска в страну явились послы Казы-Гирея.

Патриарх просил Годунова венчаться на престол, но он отложил это торжество на 1 сентября. Наконец Годунов был возведен на царство. Торжества прошли пышно и весело.

При Годунове в Сибири началось активное строительство городов. Были построены Верхотурье (1598 г.), Мангазея и Туринск (1600 г.), Томск (1604 г.). За короткий период население Сибири значительно возросло. Одним словом, если Иоанну IV Сибирь досталась случайно, то государственный ум Бориса надежно и прочно закрепил эти необъятные земли за Россией.

Во внешней политике в царствование Бориса особых изменений не произошло. Донские казаки набегами тревожили Крым, а крымские татары — Белгородскую землю. В делах с Литвой и Швецией Годунов также старался возвысить достоинство России. С первой — было заключено перемирие на 20 лет. Установились тесные связи с Данией.

Борис искал для своей дочери Ксении достойного жениха среди европейских принцев. Выбор пал на датского принца Иоанна, который в это время воевал под знаменами Испании, 10 августа 1602 г., жених был уже в устье реки Нарва. Затем принца на лодках перевезли в Ивангород. Ехали медленно, в день не более 30 верст. Миновали Новгород, Валдай, Торжок и Старицу. В Москве его встретили с почестями, поселили в Китай-городе. 28 сентября состоялось торжественное представление жениха. Царь и царица ждали Иоанна в Кремле. Увидев его, они встали, нежно обняли и долго беседовали с ним. Все смотрели на жениха с любовью, пленялись его красотой. Годунов уже видел в нем будущего сына. Но пока жених не видел Ксении. Он только слышал о ней, о ее красоте. Иоанн не обманулся в своих ожиданиях.

Современники пишут, что Ксения была среднего роста, полна телом, стройна, имела черные волосы — густые и длинные, лежащие на плечах, лицо свежее, румяное, брови «союзные», несказанной красоты глаза — большие, черные. Не менее Ксения пленяла и душой, умом и тонким вкусом. Она любила книги и душевные песни. Обручение и свадьбу отложили до зимы.

Иоанн вел себя благоразумно, но то, чего искренне желали россияне и датчане, о чем молились родители невесты, не было угодно провидению. На обратном пути из Троицe-Сергиевой лавры в селе Братовщина царь узнал о болезни жениха. Болезнь усиливалась. 28 октября в 6 часов утра Иоанн на 20-м году жизни скончался. Все были в горести. Узнав о смерти жениха, Ксения упала к ногам отца без чувств.

Годунов был упрям и настойчив в достижении своих целей. Снова начались поиски жениха для Ксении в той же Дании, Австрии, Англии. В Грузии русский посол Татищев нашел для нее красивого царевича Теймураза, сына Давида, но вскоре Теймураз был отдан шаху для службы. Одновременно приглядывали невесту для Федора Годунова.

В итоге всех поисков женихом Ксении стал грузин Хоздрой, которого выбрал тот же Татищев. Двадцатитрехлетний жених был высок и строен, имел красивое, чистое лицо, глаза карие, нос с горбинкой, волосы темно-русые, ус тонкий. В разговорах Хоздрой был умен и речист, знал турецкий язык, а также иверскую грамоту. Одним словом, жених был хорошим. Но, очевидно, Годуновым Хоздрой не очень полюбился.

Невестой для Федора выбрали младшую сестру Хоздроя Елену. Отец Георгий померил рост дочери деревцем и показал Татищеву мерку, чтобы сравнить ее с ростом царевича Федора. Как описывают современники, Елена (ей было лишь 10 лет) была прелестной, красивой. Лицо ее было белым от природы, она имела черные выразительные глаза, небольшой нос, темные волосы, прямой стан.

Русский посол хотел забрать в Москву жениха и невесту, но их отец отпустил только сына. Договорились, что невесту отправят несколько позднее. Но и Хоздрой не доехал до столицы, так как в Дагестане произошло столкновение русских отрядов с турками — и путь на север был закрыт неприятелем.

Отношения России с Турцией были странными. Под флагом крымского хана турки еще во времена Иоанна Грозного без объявления войны порой доходили до Астрахани. Весной 1605 г. соединившись с кумыками, лезгинами, аварцами, турки вступили в Дагестан, где находился князь Владимир Долгорукий, имея небольшое войско. Произошла страшная сеча, ибо русские, опасаясь попасть в плен, предпочитали смерть в бою. В битве погибли 6-7 тысяч русских воинов. Россияне вынуждены были покинуть Дагестан и лишь через 118 лет вновь появились здесь.

В усердной любви к гражданскому образованию Борис превзошел всех древнейших правителей России. Он имел намерение завести в стране школы и даже университеты. В Священную Римскую империю в 1600 г. был послан Иоанн Крамер, который должен был подобрать там и привезти в Москву профессоров и докторов. Но это важное намерение Годунова не исполнилось: вмешалось духовенство, которое возразило против такого предприятия царя. Однако Годунов все же направил 18 молодых боярских детей в Лондон, Любек и Париж учиться у иноземцев. В то же время царь пригласил в страну многих иностранцев не только из числа художников, ремесленников, но и чиновников. В 1601 г. Борис принял 35 ливонских дворян и граждан, изгнанных из страны поляками.

Признательность иностранцев к милостям царя не осталась бесплодной для его славы. В 1602 г. ученый муж Фидлер (из Кенигсберга) сочинил о Борисе похвальное слово, которое читала вся Европа. Эту хвалу Борис тогда действительно заслуживал.

Годунов ревностно соблюдал все церковные уставы и правила благочестия. Он был трезвым, выдержанным, трудолюбивым, не любил суеты и забав и являлся примером в семейной жизни. Особенно царь заботился о сыне Федоре, неустанно ласкал его, никуда не отпускал от себя, воспитывал с отменным старанием, учил наукам. Любопытным памятником является географическая карта России, составленная младшим Годуновым и изданная под его именем в 1614 г. немцем Герардом. Готовя сына для престола великой державы и заблаговременно приучая всех любить Федора, Борис во внешних и внутренних делах давал ему право ходатая и заступника.

Но приближалось время, когда мудрый властитель Годунов должен был вкусить горький плод своего беззакония. Достигнув цели, поднявшись неутомимыми усилиями, неусыпной хитростью, коварством, происками, злодейством до царских высот, наслаждался ли Годунов в полной мере своим величием? Да, но, по крайней мере, недолго. Первые два года его царствования казались лучшими временами России XV века. Борис исполнял обет царского венчания и справедливо хотел именоваться отцом народа. Но прошло время, и Борис уже не хотел выходить к народу и выслушивать его жалобы, а если и появлялся перед ним, то был недоступен. С помощью патриарха он даже сочинил молитву о царе. У Годунова появились подозрения, он перестал доверять приближенным, ввел систему доносов. Первым пострадал Богдан Бельский, который лучше всех знал Бориса. Этого знатного князя послали строить отдаленную крепость Борисов на берегу Северского Донца. Затем Бельского заточили в темницу.

В опалу попал род Захарьина-Романова. Боярина Никиту Романовича выслали из Москвы. Он оставил пятерых сыновей: Федора, Александра, Михаила, Иоанна и Василия. Борис опасался влиятельных братьев Романовых и воспользовался тем, что их оклеветали. Внезапно по столице разнесся слух, что якобы они готовят козни и хотят отравить царя. Состоялся обыск. У одного из Романовых в доме нашли несколько мешков каких-то кореньев, предварительно заготовленных их слугами. Романовых и их родственников взяли под стражу, пытали, выслали по приговору из Москвы в отдаленные места и постригли в монахи. Это было одним из гнуснейших дел Бориса. Без всяких на то оснований схватили также Черкасских, Репниных, Карповых, Сицких и других. Всех допрашивали, пытали, мучили и терзали их слуг.

В июне 1601 г. исполнили царский приговор: Федора Никитича Романова, постриженного и названного Филаретом, сослали в Сийскую Антониеву обитель. Его супругу Ксению Иоанновну, также постриженную и названную Марфой, отправили в один из Заонежских погостов, тещу Федора Никитича Шестову выслали в Чебоксары. Братьев Федора Никитича сослали в разные места: Александра — к Белому морю, Михаила — в Пермь, Иоанна — в Пелым, Василия — в Яренск. Родственников Романова князя Бориса Черкасского с женой и детей Федора Никитича — шестилетнего Михаила (будущего царя) и юную дочь выслали в Белоозеро. Князя Иоанна Сицкого заточили в Кожеозерский монастырь, а его жену — в Сумской острог; других Сицких — Федора и Владимира, а также Шестуновых, Карповых и князей Репниных — в темницы разных городов России. За всеми ссыльными установили постоянную слежку.

Василий Никитич Захарьин-Романов скончался 15 февраля 1602 г. Недолго жили также Александр и Михаил Никитичи. Вскоре участь опальных смягчилась. В марте 1602 г. царь милостиво указал Иоанну Романову ехать на службу в Уфу, а оттуда в Нижний Новгород и наконец в Москву. Милость получили и другие опальные.

Не одних Захарьиных-Романовых опасался Борис. Запретили жениться князю Илье Милославскому и Василию Шуйскому, думая, что их дети, по древней знатности своих родов, могли бы также состязаться с сыном Годунова.

Не было шумных казней, но несчастных морили в темницах, пытали по доносам. Одним словом, это время царствования Бориса было тяжелым и оно по жестокости не уступало времени господства Иоанна Грозного. Мнение народа о царе резко изменилось. Сильный голод, потрясший Россию в 1603 г., и заботы царя о выходе из кризиса в это время не смогли изменить мнения о Годунове. Лишь в 1603 г. в стране стабилизировалось положение с хлебом, но это стоило многих сотен жизней россиян.

Казна была пуста, но именно в это время Годунов угощал своего нареченного датского зятя и возводил в Москве новые великолепные здания. В 1600 г. была достроена колокольня, позже названная «Иван Великий».

В стране начались разбои. Под Москвой разыгралось настоящее сражение между воеводой Иоанном Басмановым и атаманом «бродят» Хлопкой, или Косолапым. В этом сражении Басманов погиб, а Хлопка взят в плен. Вскоре он погиб от ран или пыток. Многих возмутителей спокойствия повесили, некоторые спаслись на южных окраинах России (Украине).

Через шесть лег пострижения, в 1604 г., в монастыре скончалась Ирина, жена Федора Иоанновича. Инокиню Александру погребли с царским великолепием в Девичьем Вознесенском монастыре, близ гроба дочери Иоанна Грозного Марии. Ирина была счастлива навеки сомкнуть свои очи, так как не стала свидетельницей гибели своего рода.

Внезапно разнесся слух о том, что якобы последний сын Иоанна Грозного Дмитрий жив. Россияне были поражены. Вскоре узнали, что имя мнимого царевича Юрий Отрепьев. Он был сыном бедного боярина из Галича, Богдана-Якова, стрелецкого сотника, убитого в Москве пьяным литовцем, когда Юрий был еще ребенком. Отрепьев-отец служил у князя Бориса Черкасского. Юрий был умен, знал грамоту, но имел мало благоразумия. Следуя примеру деда — Замятина-Отрепьева, он стал иноком. Постриженный вятским игуменом Трифоном и названный Григорием, этот юный чернец скитался по России — жил в Суздале, в Галицкой обители. Григорий был лучшим книжником того времени. Он часто ездил с патриархом Иовом в столицу, видел царскую пышность, которая его пленила. Григорий слышал об убийстве Дмитрия: семя пало на подготовленную почву. Он изучал русские летописи и нередко в шутку говаривал своим друзьям-монахам: «Знаете ли вы, что я буду царем в Москве?». За ересь Григория хотели сослать в Белоозеро, но он вместе с двумя другими иноками Мисаилом и Леонидом сбежал из монастыря.

Бродяги-иноки были тогда обычным явлением. Григорий с товарищами благополучно добрался до Новгорода-Северского, где Отрепьев оставил записку архимандриту Пафнутию: «Я, царевич Дмитрий, сын Иоаннов, и не забуду твоей ласки, когда сяду на престол отца моего!». Архимандрит ужаснулся, не знал, что делать, и решил молчать.

Таким образом, в первый раз открылся самозванец еще в пределах России. Безумец избрал надежнейший путь к цели — Литву! В этой стране всегда благосклонно относились к недругам России и особенно к тем, кто ей изменял. Здесь помнили князей Иоанна Шемякина, Иоанна Верейского, Михаила Тверского, Андрея Курбского.

Григорий благополучно добрался до Литвы. В Киеве он нашел защиту в лице знатного воеводы князя Василия Острожского. Отрепьев жил сначала в Печерском монастыре, а затем в Никольском, во всех монастырях справлял службу дьякона, но постоянно нарушал устав воздержания и целомудрия. Он распространил молву о спасении и тайном пребывании Дмитрия в Литве. У донских казаков Отрепьев учился воинскому делу. Вскоре он перешел на службу к князю Адаму Вишневецкому, который жил тогда в Брагине. И тут, заручившись поддержкой влиятельного князя, самозванец начал действовать. Григорию построили великолепный дом, его самого нарядили в богатые одежды и по всей Литве распространили слух о чудесном спасении сына русского царя. У Лжедмитрия, как и у настоящего царевича, на лице была бородавка и одна из рук короче. Королю Польши Сигизмунду III Ваза донесли О «чудесном воскрешении» Дмитрия.

Вместе с сандомирским воеводой Юрием Мнишеком и князем Вишневецким Отрепьев в 1603 или 1604 г. явился в Краков. Его принял король Сигизмунд. Лжедмитрию было выделено жалованье 40 тысяч золотых в год. Отрепьев написал Папе римскому Клименту VIII письмо, в котором просил быть его искренним покровителем.

Отрепьев стал собирать войско. Первым его поддержал Мнишек, дочь которого Марину новоявленный царевич обещал взять в жены. Григорий дал письменное обязательство выполнить обещание после восхождения на московский престол.

Донские удальцы сели на коней, чтобы присоединиться к толпам самозванца. Между тем, усердный слуга Лжедмитрия пан Михайло Ратомский, остергский староста, через своих лазутчиков и двух русских монахов, вероятно, Мисаила и Леонида (друзей Отрепьева), поднимал на защиту Лжедмитрия юг России. Везде подкидывали грамоты от имени царевича Дмитрия.

Борис Годунов узнавал о самозванце из разных источников. Царь начал искать измену. В Москву призвали бывшую царицу — инокиню Марфу, мать Дмитрия. Но Нагая ничего не могла сказать. Наконец Годунов узнал о Григории Отрепьеве все. Он обнародовал историю беглеца. К вельможам Сигизмунда был послан дядя Григория, чтобы изобличить самозванца на месте. К донским казакам из России послали воеводу Хрущова с той же целью. Но грамоты и слова не действовали. Хрущова казаки заковали и привезли самозванцу. Когда пленник глянул на «царевича», он тут же залился слезами и пал на колени, воскликнув: «Вижу Иоанна в лице твоем: я слуга твой навеки!». С Хрущова сняли оковы, и он стал первым изменником среди высших чинов России.

16 октября 1604 г. Лжедмитрий вступил в пределы России. У него было полторы тысячи исправных воинов, кроме того, до двух тысяч казаков и большая толпа кое-как вооруженных людей.

Григорий шел с мечом и манифестом. Он обещал мир, спокойствие, убеждал россиян оставить хищного Годунова. Вместе с тем сандомирский воевода Мнишек от имени короля и вельможных панов оповестил всех, что они, убежденные доказательствами, признали Дмитрия истинным великим князем московским.

На Украине многие поверили самозванцу. Лжедмитрий, презирая смерть и опасности, был всегда впереди. Начались тайные сношения Лжедмитрия с различными городами Украины.

На левом берегу Днепра Отрепьев разделил свое войско: часть его пошла к Белгороду, сам же он отправился вверх по реке Десне. Первый же приграничный городок Моравск перешел на сторону самозванца. Добрая слава о Лжедмитрии быстро облетела всю Россию. 26 октября на его сторону перешла древняя столица Олеговичей — город Чернигов. Все города на берегах Десны преклонились перед Отрепьевым. Особенно ждал Григорий вестей из Новгорода-Северского, но их не было. Жители города не высылали ему ни грамот, ни связанных воевод. Там правил решительный и смелый (и еще верный царю!) Петр Федорович Басманов, брат убитого Иоанна Басманова.

11 ноября Лжедмитрий подступил к Новгороду-Северскому. Тут россияне впервые «приветствовали» его пулями и ядрами. Самозванца крепко побили, но добрые вести утешили его: Григорию сдались Путивль, Рыльск, Борисов, Белгород, Валуйки, Оскол, Воронеж, Кромы, Ливны, Елец. Была перехвачена московская казна, которую использовали для набора дружины.

Эти быстрые успехи поразили Годунова и всю Россию. Борис делал одну ошибку за другой. Он проявил робость и не решался с войском идти навстречу Лжедмитрию. В 1604 г. никто не сомневался в смерти Дмитрия, но народ не любил Бориса, поэтому мысль о живом царевиче всех пленяла и воодушевляла. Мнимое стали выдавать за действительность. Марию Нагую снова увезли в Выксинский монастырь.

В этот опасный для России момент Борис прибегнул к двум средствам: к церкви и строгости. Но царь смог собрать лишь 50 тысяч воинов. Помощь Борису предложили шведы, но он от нее отказался.

21 декабря произошло сражение войск Лжедмитрия и Дмитрия Шуйского. У самозванца было лишь 12 тысяч воинов, у Шуйского значительно больше, но после битвы победителей и побежденных не оказалось. На следующий день к Лжедмитрию присоединились 4 тысячи запорожцев. Одновременно, не любя трудностей, войско самозванца покинули поляки.

Годунов стал опираться на Басманова.

Военные действия продолжались. Царских войск собралось 60 или 70 тысяч, у Лжедмитрия было лишь 15 тысяч воинов. В одном из боев царские войска одержали полную победу. Полагали, что Лжедмитрий погиб, но самозванец был жив. На коне с поля боя он ускакал в Севск, затем в Рыльск, но вскоре оказался в Путивле. К нему снова пришли 4 тысячи донских казаков. Некоторые города, перешедшие ранее на сторону Лжедмитрия, Годунову не сдавались (Рыльск, Кромы и другие). Лжедмитрий написал Годунову письмо, предлагая ему добровольно покинуть престол, обещая царскую милость.

В 1605 г. Борису Годунову исполнилось 53 года. Он был еще крепким и бодрым, хотя его частенько мучили недуги. Еще 13 апреля Годунов принимал гостей и решал государственные дела. Внезапно после обеда он почувствовал себя дурно: кровь хлынула у него из носа, ушей и рта. Врачи не могли ее остановить. Больной терял память, но успел благословить своего сына Федора на царский престол.

Некоторые современники Годунова утверждали, что якобы он сам в отчаянии принял яд. Но так ли это? Возможно, смерть царя была нужна кому-то, кто присутствовал у него на обеде? История молчит об этом. По крайней мере, Годунов умер на троне. Россия лишилась умного и попечительного царя.

Но имя Годунова, одного из разумнейших властителей мира, в течение столетий произносилось с омерзением. Он не был тираном, но безумствовал и злобствовал порой подобно Иоанну Грозному, устраняя со своего пути всех соперников — казнил их или высылал из столицы. Если Годунов на время благоустроил державу и возвысил ее в глазах Европы, то не он ли вверг Россию в пучину раздора, хаоса, братоубийственной борьбы? Не Го-дунов ли организовал убийство юного царевича Дмитрия — последнего из царствующего рода Рюриковичей? Не он ли, наконец, добиваясь власти любой ценой, породил в стране беззаконие и жестокость?

55. ЦАРЬ ФЕДОР БОРИСОВИЧ ГОДУНОВ (1605 г.)

Россияне погребли Бориса с честью в храме Св. Михаила Архангела, между могилами других правителей страны. Достигнув венца сомнительным путем, Годунов, однако, был царем законным, поэтому сын его Федор унаследовал право на царствование тоже законно. Федор соединил в себе ум отца и добродетель матери. В 16 лет он удивлял вельмож даром слова и большими по тем временам знаниями. Федор рано познал науку правления и сладость благодеяния. Но ненависть народа к царю Борису, естественно, перенеслась и на его сына. Россияне ждали только бедствий от жестокого племени, в их глазах опального перед Богом.

Федор, еще юный, нуждался в советниках. Немедленно трем знатнейшим боярам князьям Федору Мстиславскому, Василию и Дмитрию Шуйским приказано было оставить войско и прибыть в Москву, чтобы быть при царе. Федор возвратил свободу, честь и достоинство славному Богдану Бельскому, чтобы также воспользоваться его умом при решении дел в Думе. Но всего важнее было избрание главного воеводы: искали уже не старейшего, а способнейшего. Выбрали Петра Басманова. Войско присягнуло царю Федору.

Но этот воевода удивил современников и потомство. Он изменил признанному государю, перейдя в стан Лжедмитрия. Басманов, вероятно, не дерзнул бы изменить Борису, который умел твердо повелевать и отличался блеском государственного ума. Но старшего Годунова не было, а царствовал юный Федор. Может быть, Басманов, выехав из столицы, был в нерешительности и думал действовать по обстоятельствам? Возможно, он решился на этот шаг в угоду своему честолюбию или решил изменить присяге тогда, когда увидел, что воеводы и войска бегут к обманщику? Многие стали верить самозванцу, многие были поражены внезапной смертью Годунова. Но, если верить сказаниям летописца, не общая измена народа увлекла Басманова, а сам Басманов возглавил измену войска. Этот честолюбец без совести и чести считал, вероятно, что гордые, завистливые родственники Федора Годунова никогда не уступят ему ближайшего места к престолу и что самозванец, безродный, возведенный им (Басмановым) на царство, естественно будет ему более благодарен.

Предоставленный самому себе в Путивле, Лжедмитрий в течение трех месяцев укреплял свои позиции и вооружал людей. Самозванец писал Мнишеку, посылал дары крымскому хану, ждал новых сподвижников из Галиции. Но, конечно, только смерть Бориса и измена царских воевод помогли осуществиться дерзким надеждам Лжедмитрия.

На сторону изменившего Годуновым Петра Федоровича Басманова перешли князья Василий Васильевич Голицын, его брат Иоанн Васильевич, Михаил Глебович Салтыков. 7 мая Басманов, находясь в войсках вне столицы, громогласно объявил Лжедмитрия московским царем. Тысячи воинов воскликнули, а рязанцы первые: «Да здравствует же отец наш, государь Дмитрий Иоаннович!». Другие воины безмолвствовали в изумлении. Некоторые воеводы, верные Федору Борисовичу, открыто осудили изменников, но поздно: их было мало. Они попытались вернуться в Москву, но сторонники Лжедмитрия погнались за ними и пленили их.

Князь Иоанн Голицын с войском поспешил в Путивль, где низко кланялся самозванцу, призывая его вступить в Россию. Но именно в этот момент, как сообщают летописцы, некоторые московские бояре распознали Лжедмитрия. Они ясно видели, что это не царь, а самозванец, содрогнулись, но уже не смели говорить, а только молчали.

19 мая самозванец пошел на Москву. Часть войск двинулась на Орел, а самозванец с поляками, казаками и изменниками-россиянами выступил из Путивля. На пути его встретили Михаил Салтыков, Василий Голицын, Петр Шереметев и Петр Басманов. Лжедмитрий осторожно шел за войсками. Народ и военные гарнизоны везде встречали его с дарами. Крепости и города сдавались. Из отдаленной Астрахани привезли к нему воеводу, закованного в цепи. Доставили также Михаила Сабурова, ближайшего родственника царя Федора. Только в Орле небольшая горстка воинов и горожан не хотели изменять присяге.

Все славили Лжедмитрия, как некогда героя Дмитрия Донского или Иоанна IV — завоевателя Казани. На улицах, на дорогах народ теснился к его коню, чтобы лобызать ноги самозванца! Все были в волнении. Не было страха, а были лишь радость и ликование.

Верховная власть в Москве дремала в кремлевских палатах, когда Отрепьев шел к столице, когда имя Дмитрия уже гремело на берегах Оки, когда на самой Красной площади толпился народ, с жадностью слушая вести об его успехах.

Москва была в оцепенении. Деятельность царя и его приближенных сказывалась лишь в том, что ловили гонцов с грамотами от самозванца к московским жителям, жгли грамоты, а гонцов сажали в темницы. Лжедмитрий, угадывая, что его грамоты до столицы не доходят, избрал двух смелых сановников — Наума Плещеева и Гаврилу Пушкина, дал им наставление и велел ехать в Красное Село, чтобы возмутить местных жителей, а через них и столицу. Все случилось, как задумал самозванец. 1 июня Москва заволновалась и народ устремился к Лобному месту, где по команде все умолкли, чтобы услышать грамоту Лжедмитрия к боярам, дворянам, сановникам, приказным людям, воинам, торговым, средним и черным людям.

Московский народ слушал послание самозванца с благоговением, а в это же время главные советники престола от ужаса трепетали в Кремле. Патриарх молил бояр действовать, а сам в смятении духа не мыслил явиться на Лобное место. Знатнейшие бояре Федор Мстиславский, Василий Шуйский, Богдан Бельский и другие думные советники вышли из Кремля к гражданам, сказали им несколько слов в утешение, хотели схватить гонцов Лжедмитрия, но народ их не дал. И закричал: «Время Годуновых миновало! Да здравствует царь Дмитрий! Гибель племени Годуновых!». С этими возгласами толпа ринулась в Кремль. Стражу и телохранителей вместе с придворными царя Федора смели. Буйные мятежники вломились во дворец и дерзостной рукой коснулись того, кому недавно присягнули.

Царя стащили с престола, где он искал безопасности. Его мать упала к ногам мятежников и слезно молила не о царстве для сына, а только о его жизни. Из дворца вывели Федора, его мать, сестру и отправили их в дом Бориса Годунова, приставив к ним стражу. Всех царских родственников, а также Сабуровых, Вельяминовых заключили в темницу, а их имения разграбили. Ничего не осталось целого и в домах иноземных медиков, любимцев Годунова.

3 июня 1605 г. все присягнули Лжедмитрию. В тот же день князья, бояре, знатные вельможи, и в их числе Иоанн Воротынский, Андрей Телятевский, Петр Шереметев, думный дьякон Власьев, с повинной выехали из столицы к самозванцу в Тулу. Лжедмитрий знал о всех происходящих событиях в Москве.

Послы самозванца, прибыв в столицу, объявили народу, что раб Годуновых — патриарх Иов не должен возглавлять духовенство. Мятежники ворвались в храм, устремились к алтарю, схватили патриарха и сорвали с него патриаршие одежды. Его одели в черную ризу, таскали, позорили в храме и на площади, а затем вывезли его в телеге из города, чтобы заключить в Старицкий монастырь.

Удалив патриарха, которого самозванец ненавидел, решили судьбу Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых. Некоторых отправили в темницы дальних сибирских городов. Ненавистного Симеона Годунова задушили в Переяславле. Немедленно решили судьбу державного семейства.

Юный Федор, Мария и Ксения, находясь под стражей, угадывали свой жребий, 10 июня князья Голицын и Мосальский, а также чиновники Молчанов и Шерефединов, взяв с собой трех стрельцов, пришли в дом Годуновых. У матери вырвали детей и развели их по особым палатам. Царица Мария сразу же была удавлена. Юный Федор, от природы наделенный необычайной силой, долго боролся с четырьмя убийцами, которые едва могли одолеть его. Но силы были неравны — юного царя тоже задушили. Ксения была несчастнее матери и брата. Она осталась жива. Гнусный Григорий Отрепьев слышал о ее красоте и велел князю Мосальскому взять Ксению к себе в дом.

Московским жителям объявили, что Федор и Мария отравились, приняв яд, но их трупы, дерзостно выставленные на позор, без сомнения имели признаки насилия. Народ толпился у бедных гробов, где лежали венценосные жертвы. «Святая кровь Дмитрия, — говорят летописцы, — требовала крови чистой, и невинные пали за виновного...» Многие смотрели только с любопытством, но многие и с состраданием: жалели Марию, которая, быв дочерью гнуснейшего из палачей Иоанна Грозного и женой жестокого правителя, жила единственно благодеяниями и которой Борис не смел никогда открывать своих злых намерений. Еще больше жалели Федора, который подавал большие надежды для народа и счастья России. Мятежники нарушили спокойствие могил: выкопали тело Бориса, положили его в деревянную раку и перенесли из храма Св. Михаила Архангела в Девичий монастырь Св. Варсонофия на Сретенке и погребли там уединенно, вместе с телами Федора и Марии.

56. ЦАРЬ ЛЖЕДМИТРИЙ I — ГРИГОРИЙ ОТРЕПЬЕВ (1605 - 1606 гг.)

Немалой дерзостью и неслыханным счастьем достигнув цели, каким-то обаянием, вопреки здравому смыслу, прельстив умы и сердца, сделав невозможное, самозванец из беглого монаха и слуги литовского пана через три года превратился в царя великой державы. Этот человек внешне казался спокойным и хладнокровным.

Тула имела тогда вид шумной столицы, в которой собралось более 100 тысяч воинов, чиновников, купцов и другого народа. Вслед за князьями Воротынским и Телятевским туда поспешили Мстиславские, Шуйские и другие знатные особы. Вельможи предоставили самозванцу государственную печать, ключи от кремлевской казны, одежды, царские доспехи. Самозванец, еще не зная о смерти Федора, немедленно занялся государственными делами. Он действовал свободно, решительно, словно человек, рожденный на престоле.

11 июня самозванец отправил грамоты во все концы России о том, что он правом наследия сел на престол и чтобы духовенство, синклит и народ с усердием целовали ему крест.

Самозванец занимался уже и внешними делами. Отложили выезд из Москвы посла Англии, который возвращался на родину. По приказу самозванца ему были вручены новые грамоты.

Узнав, что в Москве все готово к праздничному приему, самозванец направился в столицу. 16 июня он был в Коломне, где знатнейшие чиновники преподнесли ему хлеб-соль, златые кубки и соболей. Затем он весьма милостиво принял немецкую делегацию и сказал «...Я верю вам более, нежили своим русским...». 20 июня 1605 г. в прекрасный летний день самозванец вступил в Москву — торжественно и пышно. Он ехал на белом коне, в великолепной одежде, в блестящем ожерелье стоимостью 150 тысяч червонцев. Улицы были заполнены множеством людей. При виде царевича, народ падал ниц. Но с первых же шагов правления самозванец презрел русские устои и обычаи, чем оскорбил достоинство русского народа.

С Лобного места самозванец поспешил к праху Иоанна Грозного, затем он взошел на престол московских государей. Многие вельможи вышли из дворца на Красную площадь к народу и с ними был Богдан Бельский, который обратился с торжественной речью, призывая присутствующих и всю Россию любить и верно служить новому царю. Народ отвечал дружно. Торжество казалось искренним. Самозванец с сановниками и духовенством пировал во дворце, граждане города — на площадях. Все пили и веселились до глубокой ночи. «Но плач был не далек от радости, — говорит летописец, — и вино лилось в Москве перед кровью».

Объявили милости. Лжедмитрий возвратил свободу, чины и достояние не только Нагим, своим мнимым родственникам, но и всем опальным времен Бориса. Были освобождены Романовы, Шереметевы, Голицыны, Долгорукие, Куракины и другие. Из ссылки возвратили также опального инока Филарета (Федора Никитича Романова), чтобы дать ему сан митрополита Ростовского. Наконец-то опальный инок увидел свою жену и сына. В это время инокиня Марфа и юный Михаил, отданный ей на воспитание, жили в епархии Филарета, близ Костромы, в монастыре Св. Ипатия. Сняли опалу с род ственников Бориса Годунова, дали им должности воевод в Сибири и других отдаленных местах страны. Не были забыты и мертвые: тела Нагих и Романовых, усопших в бедствии, вынули из могил, перевезли в Москву и похоронили с честью там, где лежали их предки.

Лжедмитрий удвоил жалованье сановникам и войску, погасил все долги Иоанна, отменил многие торговые и ссудные пошлины. Чтобы показать доверие к подданным, он отпустил своих иноземных телохранителей, всех поляков, дав каждому из них в награду за верную службу по 40 золотых деньгами и мехами. Но поляки были недовольны, поэтому они не стали выезжать из Москвы — пили и требовали повысить им вознаграждение.

Самозванец преобразовал Думу в Совет, назвав всех думных мужей сенаторами, увеличил их число до 70 и сам ежедневно присутствовал там, слушал и решал дела, как уверяют, с необычайной легкостью.

Пишут, что Лжедмитрий, имея дар красноречия, блистал им в Совете, говорил много и складно, любил сравнения, часто ссылался на историю, рассказывал, что видел за границей, изъявлял особое уважение к французскому королю Генриху IV, хвалился милосердием, кротостью, великодушием. Самозванца славили. Ближние к нему люди советовали немедленно венчаться на царство. На место свергнутого Иова патриархом выбрали грека Игнатия, кипрского архиепископа, который был изгнан из отечества турками.

Войско, высшая знать, государственные чиновники признали самозванца за царевича Дмитрия. Признали все, кроме матери, свидетельство которой было очень важно. Естественно, народ ожидал этой встречи с нетерпением. Уже около месяца этот человек властвовал в Москве, а народ еще не видел царицы-инокини, жившей в пятистах верстах от столицы.

Но тайные сношения требовали времени с одной стороны, «матери» Лжедмитрия предоставляли царскую жизнь, а с другой, в случае упрямства, — муки и смерть. Вдовствующая супруга Иоанна, еще не старая годами, помнила удовольствия света, двора и пышности. Она 13 лет плакала в унижении, страдала за себя, за своих ближних — и не усомнилась в выборе. Лишь после этого самозванец гласно послал к ней в Выксу князя Михаила Скопина-Шуйского и других знатных бояр с убедительным челобитием от нежного сына благословить его на царство. Сам же «сын» 18 июля выехал встретить свою «мать» в село Тайнинское, что недалеко от Москвы.

Двор и народ были свидетелями любопытного зрелища. Близ дороги расставили богатый шатер. В него ввели бывшую царицу Марию, которую ожидал там «сын». Никто не знает, о чем был разговор, так как встреча происходила наедине. Ho народ увидел главное: «сын» и «мать» вышли из шатра и на их лицах светилась радость. Они нежно обнимали друг друга и произвели в сердцах народа восторг. Народ плакал, видя в глазах царицы слезы. Она могла их лить и искренне, вспоминая об истинном сыне Дмитрии.

«Сын» посадил инокиню Марфу в великолепную колесницу, а сам с открытой головой шел несколько верст пешком, наконец сев на коня, ускакал вперед и принял царицу в палатах Иоанна Грозного. В этих палатах самозванец часто встречался с «матерью», беседовал с ней, удалив от нее всех подозрительных людей.

21 июля 1605 г. состоялись пышные торжества со всеми подобающими обрядами — и самозванец оказался на царском троне. Многие уже знали истинное лицо нового русского царя, но лукавили и лицемерили.

Этот человек был легкомысленным и вспыльчивым от природы, грубым и надменным, безрассудным и напористым. Удивляя бояр остротой и живостью ума в государственных делах, новый царь часто забывался: оскорблял их насмешками, упрекал в невежестве преклонялся перед иноземцами. Польша не сходила у него с языка. Только один Петр Басманов был его доверенным лицом.

Самозванец скоро охладил к себе и народную любовь. Он не хотел креститься перед иконами и садиться за обед с молитвами. Одевался, как поляки, ел телятину, которая считалась у русских запретной пищей, не мог терпеть бани и никогда не ложился спать после обеда (как издревле делали все русские от правителя до простого смерда). Он любил в это время гулять. Все забавы и склонности нового царя казались странными: он любил ездить верхом на диких жеребцах, бил медведей, стрелял из пушек и точно попадал в цель, сам учил воинов, строил, брал приступом земляные крепости, бросался в свалку и терпел, если иногда его толкали, сшибали с ног, давили. Осуждали еще в нем и непомерную расточительность. Он сыпал деньгами и награждал многих ни за что. Давал иноземным музыкантам жалованье, какого не имели и первые государственные деятели. Новый царь только на свой туалет в три месяца израсходовал свыше семи миллионов рублей.

Самозванец бесчестил женщин и девушек. Он взял к себе в наложницы Ксению, дочь Годунова. Через несколько месяцев Ксению постригли, назвали Ольгой и сослали в Белоозеро.

Вскоре хвала царю из-за его безрассудства умолкла, народ стал перешептываться, шепот перешел в ропот. Первым уличителем лжецаря был инок, который всенародно сказал, что этот человек известен ему с детских лет и его имя Григорий, что жил он с ним в одном монастыре. Инока тайно умертвили в темнице.

Нашелся другой опаснейший свидетель — князь Василий Шуйский, который видел истинного Дмитрия убитым, но еще не захороненным. Шуйский не долго безмолвствовал. Он сказал родным, друзьям, близким, что Россия находится у ног обманщика. Басманов, узнав об этом, донес самозванцу. Шуйского с братьями взяли под стражу и велели судить, как до этого никого не судили. Избрали собор из людей всех чинов и званий. Летописец уверяет, что князь Василий на этот раз оказался героем. Он смело, великодушно говорил истину к ужасу судей, которые старались заглушить его криками. Шуйского пытали, но он молчал и никого из соучастников не назвал. Его приговорили к смертной казни, а братьев лишили свободы.

В глубокой тишине народ теснился вокруг Лобного места, где стоял осужденный боярин. Петр Басманов зачитал царский указ о казни Шуйского. Народ затаился, издавна любя род Шуйских. Обнаженный палачом, Василий, обращаясь к народу, крикнул: «Братья! Умираю за веру христианскую и за вас!». Уже голова осужденного склонилась на плаху, как вдруг послышался крик: «Стой!» Это царский чиновник прискакал из Кремля к Лобному месту и привез помилование Шуйскому. Вся площадь зашумела от восторга. Все славили справедливого царя.

Народ узнал, что, оказывается, царица-инокиня слезным молением убедила «сына» не казнить Шуйского. Вероятно, совесть терзала эту несчастную пособницу обмана: спасая мученика истины, Мария надеялась уменьшить свой грех перед людьми. Вместе с ней ходатайствовали за осужденного и некоторые поляки. Всех Шуйских — Василия, Дмитрия и Иоанна — сослали на север, имения их описали, дома разорили.

Тогда же разнеслись по Москве свидетельства многих жителей Галича — земляков и самых близких родных Отрепьева: дяди, брата и даже матери, добросовестной вдовы Варвары. Они увидели царя, узнали его и не хотели молчать. Дядю самозванца Смирнова-Отрепьева (ездившего еще в 1604 г. к польскому королю Сигизмунду III Ваза для уличения племянника) сослали в Сибирь. Схватили дворянина Петра Тургенева и мещанина Федора, которые явно возмущали народ против царя, их всенародно казнили.

С этого времени самозванец начал жестокую расправу над всеми неугодными ему людьми. Многих пытали, казнили, душили в темницах, ссылали лишь за одно слово «расстрига». По таким доносам были удалены их Чудова монастыря многие иноки, но архимандрита Пафнутия, который с первого взгляда узнал в нем дьяка Григория, самозванец не тронул. Он насторожился, сменил охрану, окружив себя 300 немцами, но продолжал веселиться. Музыка, пляска и игры были ежедневной забавой двора. Летописец говорит, что «многие плакали в домах, а на улицах казались веселыми и нарядными женихами».

Усмирив, как ему казалось, Москву, новый царь спешил исполнить обет, предложив руку и царский венец полячке Марине. Сношения между Мнишеком-отцом и самозванцем не прекращались. В сентябре Лжедмитрий послал великого секретаря и казначея Афанасия Власьева в Краков для торжественного сватовства, направив королю Сигизмумду III Ваза грамоту. Другую грамоту от царицы-инокини Марфы послали отцу невесты сандомирскому воеводе Мнишеку. Самозванец, вопреки обычаю, даже не известил об этом важном деле бояр. Народ был недоволен выбором невесты.

Смелый, любящий риск, готовый к опасностям, этот человек уже не хотел довольствоваться московским государством: он мечтал о завоеваниях новых земель. Самозванец готовил поход на Турцию. Римский Папа славил царя-героя, советуя ему начать войну с Крымом.

Однажды по Москве разнесся слух, что Борис Годунов жив. Однако самозванец не испугался этой выдумки, переданной ему от имени польского короля Сигизмунда. Он только написал королю, что обиделся на него (обида состояла в том, что Сигизмунд называл самозванца господарем и великим князем, а не царем). Русский лжецарь хотел именоваться новым пышным титулом Цесарь, и даже Непобедимый, мечтая о своих будущих воинских успехах. Поляки наотрез отказали ему в таком титуле, но это не помешало решить им брачное дело.

В ноябре посол России в Польше Афанасий Власьев прибыл в Краков и нанес визит Сигизмунду. В присутствии Сигизмунда, его сына Владислава и сестры Анны — шведской королевы состоялось торжественное обручение Марины Мнишек и мнимого Дмитрия, от имени которого выступал посол Власьев. Марина, с короной на голове, в белой одежде, усыпанной драгоценными камнями, блистала равно и красотой и нарядами. Затем состоялся великолепный обед. Марина сидела рядом с королем. Жених из Москвы прислал богатые подарки: образ Св. Троицы — благословение царицы-инокини Марфы, перо из рубинов, гиацинтовую чашу, золотой корабль, усыпанный многими драгоценными камнями, золотого быка, пеликана и павлина, какие-то удивительные часы с флейтами и трубами, три пуда жемчуга, 640 редких соболей, кипы бархата, парчи, штофов, атласов и прочее. Сигизмунд благословил Марину, два ей напутствие в ее поездке в Россию. Посол Москвы остался еще в Кракове, чтобы присутствовать на свадьбе Сигизмунда.

В январе 1606 г. жених прислал из Москвы Мнишеку-отцу 200 тысяч золотых, сверх 100 тысяч злотых, отданных Сигизмунду за набор ополчения в 1604 г. Жених изъявлял нетерпение видеть невесту.

Оградив себя иноземными телохранителями, мнимый царь успокоился, веря в предсказание, что он будет властвовать в России 34 года. Царь пировал с боярами. Уже немолодой знатный князь Мстиславский женился на двоюродной сестре царицы-инокини Марфы. Казалось, что и Москва искренне веселилась с царем. В эти веселые дни самозванец, расположенный к милости, через шесть месяцев ссылки простил Шуйских. Он возвратил им знатность, богатство. Всеми уважаемый потомок Рюрика Василий Шуйский был любим народом, прославив себя неустрашимой твердостью перед обличениями самозванца. Пытки и плаха дали ему в глазах россиян блистательный венец героя-мученика, и никто из бояр не мог в случае народного движения иметь такой власти над умами, как этот князь — равно честолюбивый, лукавый и смелый. Дав письменное обязательство в верности царю, Василий возвратился в столицу, по видимому, иным человеком. Он казался усерднейшим слугой и снискал у самозванца особую доверенность. Народ говорил правду: Шуйский вернулся, чтобы погибнуть или погубить. Царь хотел, чтобы Василий Шуйский избрал себе невесту. Василий выбрал княжну Буйносову-Ростовскую, свойственницу Нагих, и должен был жениться через несколько дней после царской свадьбы.

Лжедмитрий лействовал, как и прежде, ветренно и безрассудно. Он то желал снискать любовь россиян, то оскорблял их. Но самым злейшим врагом царя стало духовенство.

В это время объявился новый самозванец. Завидуя успеху донцов, терские казаки назвали одного из своих товарищей Илейку сыном государя Федора Иоанновича — Петром и выдумали легенду, согласно которой царица Ирина якобы в 1592 г. разрешилась от бремени царевичем, которого властолюбивый Борис Годунов скрыл и подменил девочкой Феодосьей. Казаки собрали 4 тысячи воинов, которые направились сначала в Астрахань, а затем вверх по Волге. По пути они грабили купцов. Царь приглашал «сына» Федора Иоанновича в столицу, чтобы, видимо, быстрее разделаться с ним. Лжепетр (Илейка), как пишут, решил воспользоваться московским приглашением царя и, на что-то надеясь, двинулся в Москву.

После возвращения в Москву Василия Шуйского организовался большом заговор. Может быть, ведя себя по-иному, менее безрассудно, самозванец и удержался бы на троне, но он не проявил благоразумия — и был отречен. Москва уже не сомневалась в обмане. Шуйский, ежедневно пируя с царем, реально мог организовать заговор, и никто не донес бы на него. О самозванце распускали и мнимые и подлинные слухи. Говорили, что он грозился начать войну со Швецией, Турцией и другими странами. Самозванца хотели схватить, но выжидали невесту с богатыми дарами.

А воевода Мнишек с дочерью в это время медленно продвигались но территории России. Пишут, что Марина, оставляя отечество, неутешно плакала. Несмотря на весеннюю распутицу, везде исправили дороги, построили новые мосты и дома для ночлега. Поляки везде пировали, веселились, гуляли. Оставив Марину в Вязьме, Мнишек с сыном и князем Вишневецким спешили в Москву для выработки предварительных условий с царем относительно брака.

25 апреля Мнишек с восторгом увидел будущего зятя на великолепном троне. Пять или шесть дней угощали польских гостей, шли бесконечные обеды, ужины... Царь по вечерам ежечасно переодевался. Он являлся то русским щеголем, то венгерским гусаром. Иногда царь забавлял гостей своим искусством и смелостью. Он бил медведей рогатиной, отсекал им головы саблей.

Марина четыре дня жила в Вязьме, бывшем селе Годунова, где находился его дворец, окруженный валом. 1 мая в 15 верстах от Москвы русские купцы и мещане встретили невесту с дарами. 2 мая ее приветствовали боярские дети, стрельцы, казаки, немцы, поляки численностью до 100 тысяч человек. Сам самозванец тайно, в простой одежде был в толпе вместе с Басмановым. При въезде Марины в Москву звонили колокола, стреляли пушки, били барабаны, играли трубы. Народ смотрел с любопытством, не проявляя особой радости. В Кремле невесту приняла царица-инокиня. Там же встретились жених и невеста. Свадьба была отложена на шесть дней.

Между тем Москва волновалась. Из домов, прилегающих к Кремлю, поляки повыгоняли всех жителей. Они прибыли в столицу вооруженными, как на войну. Пошли слухи, что царь уступает Литве все земли от Можайска на запад.

7 мая ночью невеста при свете 200 факелов в колеснице, окруженной телохранителями и боярскими детьми, приехала во дворец. 8 мая состоялось обручение по уставу православной церкви и древнему русскому обычаю, вопреки этому же уставу и обычаю в тот же день, накануне пятницы и святого праздника, совершился брак, так как самозванец не хотел терять ни одного дня своего счастья. Невесту для обручения в столовую палату ввели княгиня Мстиславская и отец Марины. При этой церемонии присутствовали только ближайшие родственники невесты, в также лица, обслуживавшие свадьбу: князь Василий Шуйский, дружки (его брат и Григорий Нагой), свахи и немногие из бояр. Марина, усыпанная алмазами, яхонтами, жемчугом, была в русском бархатном платье с широкими рукавами и в сафьяновых туфлях. На ее голове сиял венец. В одежде, исполненной в том же стиле, был и жених.

Затем состоялось венчание. Мнишек-отец и немногие бояре обедали с молодой царской четой в столовой палате. Сидели недолго. Мнишек и князь Василий Шуйский проводили царя и царицу до постели. Во дворце все утихло. Москва казалась спокойной, шумели лишь одни поляки. Не дремали и не праздновали друзья Шуйского. Наступало время действовать.

Этот день, радостный для самозванца и блестящий для Марины Мнишек, еще больше усилил народное негодование. Невеста царя не отреклась от своей веры. Корона Мономаха на голове иноземки «вопияла к их сердцам о мести за осквернение святыни», как писали в то время русские летописцы.

15 мая царь принял послов Сигизмунда. Было предложено Литве вместе с Россией воевать с Турцией.

Царь и царица заготовили гостям потехи. Царь хотел 18 мая устроить военное учение по взятию деревянной крепости, а Марина в этот день думала организовать танцы. Но россияне не хотели ждать ни той, ни другой потехи.

Поляки вели себя вызывающе. Королевский посол дерзнул торжественно назвать царя творением Сигизмунда. Пьяные поляки, возвращаясь домой, рубили москвитян, бесчестили благородных женщин, силой извлекая их из колесниц или из домов. Народ требовал суда.

И на беззаконие ответили тем же. Пока самозванец веселился со своими друзьями, Василий Шуйский ночью призвал к себе не только сообщников, но и многих других людей. Среди его близких были князь Василий Голицын и боярин Иоанн Куракин. Шуйский смело открыл им свою душу, сказав, что отечество и вера гибнут от чужеземца. Он представил все улики и доказательства против царя, все его неистовые дела, измену вере, государству, русским обычаям, гнусную нравственность, осквернение храмов и святых обителей, расхищение древней царской казны, беззаконное супружество и возложение венца Мономаха на еретичку-польку. Собравшиеся у Шуйского единогласно решили действовать. Условились в главном. Городские сотники и пятидесятники отвечали за народ, военные люди — за воинов, бояре — за своих слуг. Богатые Шуйские имели в своем распоряжении несколько тысяч надежных людей. Назначили день и час, ждали, готовились. И хотя не было прямых доносов, но разве мог быть в тайне такой широкий заговор?

12 мая на площадях в открытую называли царя поганым, говорили, что он не чтит святых икон, не любит набожности, питается гнусными яствами, ходит в храм прямо со скверного ложа нечистым, не моется в бане, он, без сомнения, еретик, и в нем нет царской крови. Одного из таких крикунов привели к царю. Но вскоре «крикун» был отпущен, так как его признали пьяным. Самозванец успокоился.

В последующие три дня в Москве народ сильно волновался. Толпились днем и ночью. Были и драки. Уже не спуская буйным гостям, народ перебил людей ненавистного князя Вишневецкого и едва не вломился в его дом. Немцы остерегали самозванца и поляков. Предупреждал царя и Басманов, один из всех россиян! Самозванец казался спокойным, шутил, смеялся.

В полночь с 15 на 16 мая в Кремле схватили шесть подозрительных людей. Их пытали как лазутчиков, но ничего не узнали. Царь не стал усиливать охрану, в которой находились обычно 50 телохранителей. 16 мая иноземцы уже не могли купить в Гостином дворе ни фунта пороха и никакого оружия.

Ночью, накануне решительного дня, к Москве с разных сторон подошли 18 тысяч русских воинов. Дружинники Шуйского ночью овладели 12 воротами Кремля. В столицу и из столицы никого не впускали и не выпускали. Самозванец еще ничего об этом не знал. Поляки тоже мирно спали в эту последнюю для них ночь. Россияне на каждом их доме поставили кресты, указывая цель удара. Ночь для большинства московских жителей была беспокойной.

17 мая 1606 г., в четвертом часу утра, на восходе солнца, ударил колокол сначала у Св. Ильи, близ Гостиного двора, а затем звон разнесся по всей столице. Жители, вооруженные копьями, мечами, самопалами, устремились к Красной площади, где их ждали вооруженные бояре, дворяне и князья. Стеклось бесчисленное множество людей. Открылись Спасские ворота. Василий Шуйский, держа в одной руке меч, в другой — распятие, въехал в Кремль, сошел с коня. В храме Успения он приложился к святой иконе Владимира и обратился к народу: «Во имя Божия, идите на злого еретика!». Толпа ринулась к палатам. Там стояла глубокая тишина.

Пробужденный звуком набата, царь встал с ложа, поинтересовался причиной тревоги. Ему ответили, что, очевидно, горит Москва. Но самозванец услышал грозный народный крик, увидел в окно лес копий и блеск мечей. Немедленно был вызван Басманов, чтобы узнать причину недовольства. Басманов встретил толпу уже в сенях. Узнав намерение народа, Басманов кинулся назад, захлопнул двери и приказал телохранителям не впускать мятежников. В отчаянии прибежав к царю, он сказал: «Все кончилось! Москва бунтует. Хотят головы твоей. Спасайся! Ты мне не верил!». Вслед за Басмановым в покои ворвался вооруженный дворянин и потребовал, чтобы мнимый сын Иоанна Васильевича шел к народу и дал отчет о своих беззакониях. Басманов рассек ему голову мечом. Сам самозванец, изъявляя смелость, выхватил бердыш у телохранителя и, грозя народу, кричал: «Я вам не Годунов!». Ответом были выстрелы. Немцы снова заперли дверь. Но защитников было всего человек 100, а нападающих — не счесть!

Басманов вторично вышел к народу. Увидев в толпе князей Голицыных и Михаила Салтыкова, он хотел усовестить их. Но Басманову говорить не давали. Михаил Татищев, спасенный Басмановым от ссылки, закричал : «Злодей! Иди в ад со своим царем!». И ножом ударил его в сердце. Басманов испустил дух и мертвым был сброшен с крыльца. Судьба этого человека, достойная изменника и ревностного слуги — слуги злодейства, была жалкой судьбой того, кто мог, но не захотел быть честью России.

Народ вломился во дворец, но самозванца не находили. Лжедмитрий в смятении, бросив меч, бегал из палаты в палату, рвал на себе волосы и не видел иного спасения, как выпрыгнуть из палат в окно на житный двор. Упав, он вывихнул себе ногу, разбил грудь, голову и лежал в крови. Тут его узнали стрельцы, которые не знали о заговоре. Они подняли царя, обмыли его водой, изъявляя жалость. Самозванец пришел в чувство, молил стрельцов быть ему верными, обещал богатства и чины. Сбежалось много народу, но стрельцы не отдавали царя. Они требовали свидетельства царицы-инокини. Условие было принято. Мнимая мать самозванца, вызванная боярами из кельи, объявила народу, что истинный Дмитрий скончался на ее руках в Угличе, что она, как слабая женщина, пол действием угроз и лести была вовлечена в бессовестный грех и ложь. Инокиня Марфа призналась также, что она назвала неизвестного ей человека сыном. Мнимая мать раскаялась и молчала от страха, но она открыла истину многим людям. Народ призвал родственников Нагих. Они сказали то же, винясь перед Богом и Россией. Чтобы еще больше поверил народ в признание инокини Марфы, она показала людям изображение младенческого лица Дмитрия, которое хранилось у нее. Изображение на портрете не было похоже на лицо царя.

Тогда стрельцы выдали обманщика. Его внесли во дворец, где он увидел под стражей своих телохранителей, заплакал, протянул им руки, как бы благодаря за верность. Начался допрос самозванца, покрытого рубищем, так как народ сорвал с него уже царскую одежду. На вопрос, кто он, был ответ: «Я Дмитрий!». Он ссылался на инокиню Марфу. Самозванец просил отвести его на Лобное место. Нетерпеливый народ ломился в дверь, спрашивая, винится ли злодей? Отвечали, что винится. Вдруг два выстрела из толпы прекратили допрос вместе с жизнью Отрепьева. Его убили дворяне Иоанн Воейков и Григорий Волуев (видимо, с тем, чтобы не стало известным слишком многое).

Толпа бросилась терзать мертвое тело, его секли мечами, кололи, а затем труп сбросили на тело Басманова, восклицая «Будьте неразлучны в аде! Вы здесь любили друг друга!». Яростная толпа схватила трупы и положила их близ Лобного места. Самозванец лежал с маской, дудкой и волынкой в знак любви его к скоморошеству и музыке. Тело Басманова положили на скамье, у ног Лжедмитрия.

Совершив главное дело, убив самозванца, бояре не дали на растерзание народа Марину. Пробужденная тревогой и шумом, не имея времени одеться, спрашивая, что случилось и где царь, узнав наконец о смерти мужа, она в беспамятстве выбежала в сени. Народ увидел ее, но не узнал и столкнул с лестницы. Марина возвратилась в свои покои. Здесь ее от убийства защитили русские бояре.

При первом же звуке набата воины окружили дома поляков. Паны беспечно спали. Мнишск-старший, его сын, князь Вишневецкий, послы Сигизмунда, угадывая причину и цель мятежа, спешили вооружить людей. Толпа кричала: «Смерть ляхам!». Все устремились в Китай-город, где жили поляки. Ярость, накопившаяся у народа, прорвалась. Били без сожаления и жалости. Сто человек нападали на одного! Ни оборона, ии бегство, ни мольбы никого не спасли. Поляки не могли соединиться, они предлагали именем Бога все свое богатство, но их рубили. Иссеченные, обезображенные, полумертвые, они молили только о жизни: но напрасно! В числе самых жестоких карателей находились переодетые священники и монахи. Они кричали «Губите ненавистников нашей веры!». Лилась и кровь россиян. Не тронув жилища послов Сигизмунда, народ подступил к домам Мнишека и князя Вишневецкого, которые отстреливались. Восставшие везли пушки, чтобы «разнести в щепки» дома знатных поляков. Но тут появились бояре и приказали прекратить убийства.

Мстиславские и Шуйские скакали на лошадях по улицам, усмиряя народ. Сам Василий Шуйский спас Вишневецкого, другие — Мнишека. Послам Сигизмунда было сказано, что царь, обманув Польшу и Россию, изобличил себя позорными делами и казнен народом.

Мнишеку сообщили, что он достоин казни, но народ его щадит, так же, как и его дочь. Ему позволили встретиться с Мариной во дворце, без свидетелей. Мнишек шел к ней сквозь ряды мечей и копий, обагренных кровью его соотечественников, но москвитяне смотрели на польского воеводу уже больше с любопытством, чем с яростью: победа укротила злобу.

В 11 часов утра все затихло. Люди, утомленные мятежом, спешили домой отдыхать и рассказывать в семейном кругу о чрезвычайных происшествиях.

Число жертв превысило тысячу, не считая раненых. Но знатнейшие поляки остались живы. Люди ошибочно умертвили и некоторых россиян, в угоду самозванцу носивших польскую одежду. Немцев щадили, ограбили только некоторых богатых купцов.

До самого вечера московские жители ликовали. Радуясь настоящему, они не думали о будущем. Настала необычно тихая ночь. В городе стояла мертвая тишина. Еще улицы дымились кровью, а народ покоился как бы среди глубокого мира, не имея ни царя и не зная наследника престола. Однако легко было предвидеть, кто возьмет власть силой и правом.

Смелый обличитель самозванца, глава народного восстания, князь из рода Рюрика, Владимира Мономаха, Александра Невского, второй боярин в Думе и первый любовью москвитян, мог ли Василий Шуйский оставаться простым царедворцем? В то время первым боярином был князь Федор Мстиславский — добродушный, честный, мужественный, смиренный и благоразумный человек, который не хотел слышать о державном сане и говорил друзьям: «Если меня изберут в цари, то немедленно пойду в монахи». Но вместе с Шуйским искал корону и Иоанн Голицын, гордясь своим происхождением от Гедимина Литовского.

19 мая 1606 г., во втором часу дня, звуки литавр, труб и колоколов возвестили столице о восшествии на русский престол нового царя. Бояре и знатнейшее дворянство вывели князя Василия Шуйского из Кремля на Лобное место, где народ приветствовал его как отца родного. Там еще лежало тело самозванца. Шуйский, подобно Годунову, хотел казаться скромным в предлагал, чтобы высшее духовенство прежде всего избрало архипастыря для церкви вместо лжепатриарха Игнатия. Новым патриархом стал митрополит Казанский Гермоген.

Москву расчистили от трупов. Тело Басманова отдали родственникам для погребения у храма Николы Мокрого. Труп самозванца, который третий день был предметом любопытства и надругательства на площади, вывезли и схоронили за Серпуховскими воротами, около большой дороги. Но судьба не дала ему мирного убежища и в земле.

С 18 по 25 мая в Москве стояли холода. Эти причуды природы приписали самозванцу. Его тело выкопали, сожгли и, смешав пепел с порохом, выстрелили из пушки в ту сторону, откуда самозванец пришел в Москву за славой!

57. ЦАРЬ ВАСИЛИЙ ИОАННОВИЧ ШУЙСКИЙ (1606 - 1610 гг.)

Василий Иоаннович, происходя в восьмом колене от Дмитрия Суздальского, спорившего с Дмитрием Донским о великом княжестве, был внуком ненавистного Андрея Шуйского, казненного во времена юности Иоанна Грозного, и сыном Иоанна — боярина-воеводы, убитого шведами в 1573 г. под стенами замка Лоде.

Василий, льстивый царедворец Грозного, сначала явный противник, а после большой его угодник, а также тайный соучастник Бориса Годунова, достигнув царского трона, мог быть только вторым Годуновым: лицемером, а не героем добродетели.

Но чья судьба в русской истории сравнима с судьбой Шуйского? Кто с места казни вступал на трон? Шуйский славился разумом думного человека, столь удивительно начитанного для тех времен, что его считали волхвом.

Василий не имел благовидной наружности: был низкого роста, толст, несановит, смугл лицом, имел суровый взор, глаза красноватые и подслеповатые, широкий рот. Он имел холодное сердце, был чрезмерно скуп, но умел как вельможа снискать любовь народа честной жизнью, ревностным соблюдением древних обычаев, доступностью, ласковым обхождением.

Новый царь хотел отечеству добра, а россиянам — благоденствия. Василий дал клятву народу, но вместо признательности многие знатные и незнатные люди напомнили Шуйскому правило, установленное Иоанном III, что не государь дает народу клятву, а народ — государю.

Отменив нововведения Лжедмитрия и восстановив Боярскую думу, какой она была до его времени, Василий спешил известить всю Россию о своем воцарении. В храмах читали грамоты от бояр, царицы-инокини Марфы и Василия Иоанновича. Марфа уверяла народ, что ее сердце успокоено казнью обманщика.

1 июня 1606 г. совершилось царское венчание Василия в храме Успения. Корону Мономаха возложил на него митрополит Новгородский. Но в столице было уныние. Не было ни милостей, ни пиров, но опалы были. Сменили дворецкого князя Василия Рубец-Мосальского. Михаилу Нагому запретили именоваться конюшим, думного дьяка Афанасия Власьева сослали на воеводство в Уфу, двух важных бояр — Михаила Салтыкова и Богдана Бельского удалили, дав первому начальство в Ивангороде, второму — в Казани. Многих других сановников и бояр, не угодных царю, также выслали на службу в дальние города. У большинства из них отобрали поместья, чем Василий сразу нарушил данный им обет и вызвал неудовольствие.

Никто не дерзнул спорить о короне с Шуйским, но многие ему завидовали к порочили его имя, считая, что он не самовластный государь, а полуцарь.

Россия в течение чуть более года имела уже четвертого царя, пережила два цареубийства и не имела общего согласия на последнего избранника. Василию шел 60-й год, у него не было наследников, что тоже приводило народ в уныние и беспокойство.

Шуйский приказал перенести тело убитого царевича Дмитрия из Углича в Москву. Инокиня-Марфа просила у патриарха прощения. Из уважения к ее супругу Иоанну Грозному и сыну царица-инокиня была прощена.

Пленные польские паны были расселены по городам России: Мнишека с Мариной отправили в Ярославль, Вишневецкого — в Кострому, остальных — в Ростов, Тверь и другие города. Послом в Польшу назначили Григория Волконского, которого Сигизмунд встретил холодно.

В первые дни июня 1606 г. в Москве начались мятежи. Кто-то мелом написал на домах богатых иноземцев, что якобы царь предаст их имущество разграблению. Нашлось много желающих поучаствовать в этом деле, но воинские дружины успели разогнать толпу.

Через несколько дней снова произошло смятение. Народ уверили, что с ним хочет говорить царь. Масса людей собралась на Красной площади. В это время Шуйский, ничего не подозревая, шел в храм. Его окружили бояре. Он обиделся на них, кинул царский жезл, снял с головы венец и промолвил: «Вижу ваш умысел, но для чего лукавить, если я вам не угоден? Кого вы избрали, того можете и свергнуть. Будьте спокойны, противиться не буду». Слезы текли из глаз этого несчастного властолюбца. Все молчали в изумлении. Шуйский снова надел венец, поднял жезл и сказал: «Если я царь, то мятежники да трепещут!». Все ответили Шуйскому: «Ты наш царь законный! Мы тебе присягали — и не изменим! Гибель крамольникам!». В толпе схватили пятерых подстрекателей и высекли кнутом. Нашли и великих крамольников, ими оказались Нагие. Их допросили, но наказывать не стали. Сослали только одного Петра Шереметева, родственника Нагих, действительно уличенного в кознях.

Столица утихла до времени, но большая часть государства уже пылала бунтом. Там, где появился первый Лжедмитрий, объявился и второй. Казалось, что уже никто не поддержит нового Лжедмитрия, но случилось совсем по-иному. Нашлись новые покровители самозванца. Первым из них оказался князь Григорий Шаховской, воевода Путивля, бывший любимец Лжедмитрия I.

Шаховской собрал жителей города и объявил, что московские изменники убили не Дмитрия, а какого-то немца. Якобы настоящий сын Иоанна Васильевича скрывается в Северской земле, и что Василий Шуйский готовит Путивлю и всей Украине гибель. Народ не усомнился в искренности речи Шаховского — и восстал. Казалось, что все города Южной России ждали этого сигнала. Волнения охватили Моравск, Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Белгород, Борисов, Оскол, Трубчевск, Кромы, Ливны, Елец.

Странно, что еще никто не видел нового Лжедмитрия, но уже многие пылали к нему усердием. Кто не верил грубому, бесстыдному обману, кто не хотел изменить Василию и дерзал противиться мятежу, тех убивали, вешали, сбрасывали с башен, распинали. Плавая в крови, утопая в мерзостях насилия, мятежники терпеливо ждали нового лжецаря.

В Польше, на Украине, в южнорусских землях говорили о Дмитрии, который якобы ушел из Москвы в одежде инока и теперь скрывается.

Но кем же был этот новый самозванец? Он нисколько не походил на Отрепьева. Был выше его, смугл лицом, имел курчавые волосы, черные глаза, густые брови, приплюснутый нос, стриженые усы и бороду. На щеке выделялась бородавка. Так же, как и Отрепьев, новый самозванец говорил по-польски и знал латинский. Говорили, что этот обманщик был дворянин Михаил Молчанов, за какую-то провинность сеченый кнутом во времена Бориса Годунова.

Уже первый слух о возможном бегстве Отрепьева встревожил московских людей. Снова появились грамоты от имени Лжедмитрия. Объявлялось, что «царь» появится в столице к Новому году. Василий Шуйский принимал меры, но тщетно: выловить зачинщиков не удавалось. На юг России был послан митрополит, но его никто не слушал. Письма писала и инокиня Марфа. Однако ни грамоты, ни письма успеха не имели. Бунт нарастал.

Видя неизбежность кровопролития, Василий приказал войскам подойти к Ельцу и Кромам. Войсками предводительствовали бояре князья Иоанн Воротынский и Юрий Трубецкой. Но организованные в отряды восставшие сумели разогнать войска москвитян. Во главе мятежников стоял Иоанн Болотников, согласно наиболее распространенной версии в свое время взятый в плен татарами, проданный затем туркам, бывший у них гребцом на галерах; освобожденный из плена, он оказывается в Венеции, откуда пробирается в Польшу.

Орел, Мценск, Тула, Калуга, Венев, Кашира, все рязанские земли поддержали бунтовщиков. Избрали руководителей. Ими оказались боярский сын Истома Пашков, бывший воевода из Рязани Григорий Сунбулов (Сумбулов) и дворянин Прокопий Ляпунов.

Измена, как поветрие, распространилась на многие другие города: Смоленск, Дорогобуж, Вязьма, Ржев, Зубцов, Старица предались тени Лжедмитрия. Но Тверь, издавна славная в наших летописях, не изменила. Василий Иоаннович делал, что мог. Он объявил всенародно о причинах мятежа, о нелепом слухе, связанном со спасением Отрепьева.

Шуйский дал указание перенести тела Бориса Годунова, его жены Марии и юного Федора из бедной обители Св. Варсонофия в знаменитую Троице-Сергиеву лавру. Тела перевезли с почестями. Позади шествия ехала в закрытых санях несчастная Ксения, которая громко причитала о гибели своего дома, жалуясь Богу и России на изверга-самозванца. Она жила еще 16 горестных лет во Владимирском девичьем монастыре, не имея никаких утешений.

Снова мятежники имели успех. Болотников, Пашков, Ляпунов взяли и опустошили Коломну и расположились под Москвой. Они объявили о свержении Шуйского. Посылали грамоты москвитянам, духовенству, дворянству, народу. Столица была окружена мятежниками, но царь Василий Шуйский не терял духа. Он организовал оборону столицы. Некоторые города — Зубцов, Старица, Ржев и другие — перешли на сторону царя. Мятежников выбили из Можайска и Волока-Ламского.

Вскоре многие недовольные одумались и явились к царю с покаянием. Болотников со своим уже немногочисленным войском укрепился в Коломенском, войска Шуйского окружили его. Начались решающие сражения. Болотников бился, как лев. Пашков, не обнажив меча, перешел со значительной частью войска на сторону царя. Молодой 26-летний воевода князь Михаил Скопин-Шуйский победил мятежников. Было взято в плен столько пленников, что они не смогли вместиться во всех темницах Москвы. Однако Болотников скрылся из Коломенского и думал остановиться в Серпухове, но его туда не впустили. Он засел в Калуге и укрепил город глубокими рвами и валом. Беглецов-мятежников собралось тысяч десять.

Тем временем бродяга Илейка-Лжепетр, мнимый сын царя Федора, на пути к Москве узнав о гибели Отрепьева, проследовал мимо Казани, грабя и убивая население. Но Григорий Шаховской призвал Илейку, встретил его в Путивле с честью и обещал ему царство. Лжепетр обратился за помощью к Сигизмунду, затем направился в Тулу.

Иоанн Шуйский, брат царя Василия, осадив Калугу, не смог сломить сопротивление мятежников. Плохие вести встревожили Москву. В Калужской и Тульской землях скопились мятежники. Бунт вспыхнул в Арзамасе и Алатыре. Мордовские и русские крестьяне грабили и убивали царских чиновников и бояр. Был осажден Нижний Новгород, изменила царю Астрахань. Мятеж дошел и до Сибири, но появившиеся там воеводы не дали ему распространиться.

Так наступил 1607 год... Мятеж по-прежнему не прекращался. Болотников мужественно защищался в Калуге. Неудачная осада города длилась уже четыре месяца и завершилась поражением царских войск. Боярин Петр Шереметев не смог усмирить Астрахань, но царь уже не думал об этом городе, когда судьба царства решалась в 160 верстах от Москвы.

Снова закачался трон под Шуйским, но царь не терял самообладания. Болотникова предали анафеме. В мае 1607 г. Василий сам сел на коня и возглавил поход против восставших, центром которых стала Тула. В Туле, куда двинулся царь во главе 100-тысячного войска, находились тогда соединенные силы Болотникова и Лжепетра (Илейки).

Царские войска победили мятежников под Каширой, выбили их из Алексина и пошли к Туле, где засели 20 тысяч человек. Началась осада города — медленная и кровопролитная. Болотников с той же смелостью бился в вылазках, презирая смерть.

Весной 1607 г. в пределах Белоруссии появился новый самозванный царевич Дмитрий. Настоящее его имя неизвестно. Говорили только, что это якобы дворянин Андрей Нагой. В августе этот Лжедмитрий II появился в Стародубе (в нынешней Брянской области). Вместе с самозванцем был московский подъячий Александр Рукин, который объявил народу, что царь уже приближается к их городу. Он спросил, готовы ли они с честью встретить его? Народ единодушно воскликнул: «Где он? Где отец наш? Идем к нему все головами». Рукин ответил, что царь с ними, и указал на мнимого Андрея Нагого. Никто не усомнился, все кинулись лобызать ноги пришельца. Ударили в колокола, пели молебны, восхваляли самозванца.

«Не спрашивали, — говорит польский историк, — истинный ли Дмитрий или обманщик зовет воителей? Довольно было, что Шуйский сидел на престоле, обагренный кровью ляхов. Война Ливонская кончилась: юношество, скучая праздностью, кипело любовью к ратной деятельности, не ждало королевского указа и решения государственных чинов, хотело и могло действовать самовольно». Безусловно, все это делалось с тайного одобрения Сигизмунда и его приближенных. Богатые давали на это предприятие деньги бедным, целью которого было расхищение целой державы. Поляки выставили знамена, образовали военные отряды и стали посылать вести в Северскую землю о том, что якобы к ним скоро прибудет Дмитрий.

Путивль, Чернигов, Новгород-Северский, едва услышав о прибытии нового царевича Дмитрия и еще не видя польских знамен, спешили изъявить ему свое усердие и дать воинов. Атаман Заруцкий, быв наперсником Отрепьева, упал к ногам стародубского обманщика. Некоторых жителей, не признавших нового «царя», сожгли.

Василий, узнав о явлении нового самозванца, отрядил на борьбу с ним воевод. Царские воеводы, однако не смогли противостоять полякам и вынуждены были отступить, при этом сожгли город Брянск, так как жители города поддерживали нового Лжедмитрия. Поляки имели более 5 тысяч воинов.

Самозванец, оставив за собой Болхов, Белев, Козельск и разбив князя Литвин-Мосальского близ Мещовска, пошел к Туле. А тем временем этот город окружили царские войска и попытались силой одолеть мятежников. По предложению боярского сына из Мурома Кровкова на реке Упа построили плотину и затопили все улицы Тулы. Битва, вылазки прекратились. Ужас потопа и голода смирили мятежников. Наконец их главари известили царя о том, что они готовы передать ему Тулу и выдать самозванца Петра, если царским словом будут помилованы. Василий принял их предложения, так как новый Лжедмитрий был уже недалеко от города.

Болотников явился вооруженным с головы до ног. Перед царским шатром он слез с коня, обнажил саблю и в знак примирения приложил ее к своей шее, а затем склонился у ног Василия.

Болотникова, Шаховского и других руководителей мятежа вслед за Илейкой отправили в Москву. Князя Телятевского помиловали. Взятие Тулы праздновали так же, как завоевание Казанского царства. Царь дал воинам отдохнуть, а сам 21 октября 1607 г. вернулся в столицу. Его встречали как победителя.

Самозванца Илейку повесили на Серпуховской дороге. Болотникова и других атаманов-мятежников отправили в Каргополь, где тайно утопили.

Калуга и Козельск еще сопротивлялись царским войскам. Вся Южная Россия, от Десны до устья Волги, за исключением немногих городов, признавала царем мнимого Дмитрия. А Москва отдыхала, наслаждаясь тишиной после ужасной грозы.

Узнав, что Василий распустил войско, Лжедмитрий II, отступивший было на юг после взятия Шуйским Тулы, вновь выступил уже из Трубчевска с 7 тысячами поляков, 8 тысячами казаков и большим числом ополченцев. Царский воевода Михаил Кашин укрепился в Брянске. Самозванец осадил город, но взять его не смог. Рать Лжедмитрия II усилилась с приходом новых донских казаков, которые представили ему какого-то неизвестного бродягу, мнимого царевича Федора (будто бы второго сына Ирины), но самозванец не хотел признавать нового родственника и приказал его умертвить.

15 декабря 1607 г. царские войска разбили войска Лжедмитрия II. Но вскоре он снова собрал силы, мирно вошел в Орел и начал ждать подкреплений. К нему прибыли знатные польские князья Рожинский и Адам Вишневецкий. К новому самозванцу непрерывно шли конные и пешие воины из Литвы.

17 января 1608 г. царь Василий Иоаннович женился на Марии, дочери князя Петра Буйносова-Ростовского. Если верить одному из летописцев, то этот брак имел печальные последствия. Василий, стремящийся к наслаждениям любви, столь долго ему неизвестным, предался неге, роскоши, лености. Любовь отвлекала царя от государственной и ратной деятельности, он пал духом. В это смутное время он был вынужден заниматься делами государства. В этот период был переведен на русский язык ряд воинских уставов с итальянского, французского и других языков. Василий, угождая народу своей любовью к старым русским обычаям, не хотел, однако, изгонять иноземцев.

Василий не хотел расставаться с юной супругой, поэтому вверил свое войско любимому брату Дмитрию Шуйскому. Шведы предложили помощь, но Василий, как и Годунов, от нее отказался. Главный воевода русских войск Дмитрий Шуйский отличался только спесью и чванливостью. Он не был любим и уважаем войском, не имел ни ратного духа, ни прозорливости в советах, не умел подбирать и верных людей.

Московская рать, направленная против Лжедмитрия II, остановилась в Волхове (ныне в Орловской области). Была зима, выпали большие снега, что дало возможность самозванцу, не опасаясь нападения, укрепиться. Московские войска численностью 70 тысяч человек отдыхали, а в это время отряды Лжедмитрия II активно действовали, приближаясь к Москве. Около Зарайска царские войска были разбиты паном Лисовским. Царю следовало защитить Москву новым войском. Наконец-то вышли из Болхова и воины под командованием Дмитрия Шуйского, которые встретились с отрядами самозванца и поляками гетмана Рожинского.

Бились долго, но разошлись без победы. Дмитрий Шуйский, излишне осторожный или робкий, прежде всего хотел спасти пушки и стал перевозить их снова в Болхов. Узнав об этом через изменника — боярского сына Лихарева, поляки сильным ударом смяли ряды москвитян. Царские воеводы и воины бежали к Москве. Болхов, где находилось 5 тысяч воинов, сдался полякам. Усиленный дополнительными силами, самозванец направился к Москве.

Столица снова была в ужасе. Василий собрал новое войско под командованием смелого и решительного князя Михаила Скопина-Шуйского и боярина Иоанна Романова. Это войско встало на берегах реки Незнани, между Москвой и Калугой. Нашлись изменники, которые хотели сдаться самозванцу. Василий приказал изменников доставить в Москву, в столицу было отозвано и войско.

1 июня 1608 г. Лжедмитрий II с польскими и российскими отрядами расположился в селе Тушино, в 12 километрах от Москвы, думая, что одним своим присутствием он сможет взволновать Москву и свергнуть Василия. Горожанам отправлялись грамоты, но тщетно ждали ответа. Самозванец имел в своем распоряжении 15 тысяч поляков и казаков, 50 или 60 тысяч российских мятежников, но эти воины были плохо вооружены. Москва, кроме вооруженных жителей, имела 80 тысяч исправных воинов под защитой крепких стен и множества пушек, поэтому самозванец больше надеялся на измену, чем на силу. Царские войска, заняв Калужскую дорогу, пресекли сообщение Лжедмитрия с Украиной.

Войско вновь возглавил сам Василий Шуйский. Он решил не наступать, а обороняться, тем самым дал возможность неприятелю укрепиться в Тушинском стане. Однажды ночью Лжедмитрий II внезапно ударил по стану русских и захватил обоз с пушками, разогнал воинов и преследовал их почти до Пресни, где навстречу неприятелю из Москвы выступили сильные отряды. Началась кровопролитная битва. Войска Лжедмитрия II вынуждены были отступить, их теснили и гнали до Ходынки.

Со временем число поляков в стане самозванца увеличилось на 7 тысяч человек. Их привел литовский вельможа Ян Сапега. Это был способный военачальник. Он хотел решительной атакой взять Москву. Гетман Роман Рожинский, управляя самозванцем, медлил, ожидая измены в столице. Нетерпеливый и гордый Сапега отделился от своих главных сил и пошел с 15 тысячами воинов к Троице-Сергиевой лавре, чтобы разграбить ее. Дорогу на север ему преградил Иван Шуйский, но в произошедшем сражении победил Сапега. Раненный в голову, он не дрогнул и рассеял русское войско. Поляки захватили 20 русских знамен и множество пленников, воеводы бежали в Москву.

Другое важное событие привело к тяжким последствиям для Москвы и России. Речь идет о Марине Мнишек, бывшей царице. Исполняя договор, заключенный с польским королем, Василий отпустил из Москвы на родину воеводу Мнишека с дочерью Мариной и другими знатными поляками. Польский отряд из-под Тушина догнал обоз, в котором ехали отец и дочь, и велели Марине ехать к Лжедмитрию II. Мнишек и Марина не колебались. Они прибыли в стан самозванца. Марина знала истину, знала точно, что ее убитый муж не воскрес из мертвых и заблаговременно приготовилась к обману. Она с грустью взглянула на самозванца и увидела гадкого и грубого человека. Марина содрогнулась от мысли разделить ложе с ним, но было поздно. Уговорили духовников тайно обвенчать Лжедмитрия II и Марину. Новый супруг обещал до взятия Москвы жить с ней как брат с сестрой.

1 сентября 1608 г. Марина торжественно въехала в Тушино. Многие поверили в искренность встречи разлученных супругов. Россиянам были направлены грамоты. К Лжедмитрию II прибыли бояре, чиновники, стольники Трубецкой, Дмитрий Черкасский, Алексей Сицкий, двое Засекиных, Михаил Бутурлин, дьяк Иоанн Грамотин и другие, они знали первого самозванца и, следовательно, знали обман второго. Столица уже не имела войска. Горожане разъезжались кто куда: одни — к царю, другие — к «царьку», так называли Лжедмитрия II.

Видя страшное начало измены и ежедневное уменьшение войска, Василий все-таки послал князя Михаила Скопина-Шуйского за помощью к шведам для спасения России.

Началась знаменитая осада Троице-Сергиевой лавры. 23 сентября 1608 г. Сапега и Лисовский с 30 тысячами поляков, казаков и россиян-изменников заняли все высоты у лавры. Сапега и Лисовский обратились к воеводам и жителям лавры с требованием сдаться, но никто не хотел покориться неприятелю. С 3 октября в течение шести недель поляки палили из 63 пушек, стараясь разрушить каменную стену. Башни и стены сотрясались, но не разрушались. Не смогли взять лавру и приступом. 19 октября защищающиеся сделали вылазку, убили многих поляков и казаков. 25 октября ночью поляки вновь попытались штурмом одолеть защитников лавры, но тщетно. Противник начал вести подкопы. 1 ноября при очередном штурме 190 защитников было убито, некоторые попали в плен. Несколько ядер упало в лавру. Одно из них угодило в большой колокол, другое разбило старинные иконы. Бои продолжались. Русские взяли важного «языка», который рассказал, где ведутся подкопы. 300 донских казаков во главе с атаманом Епифанцем устыдились «воевать» святую обитель и ушли от Сапеги на родину.

9 ноября 1608 г., за три часа до рассвета, воеводы с войском тихо вышли из лавры и ударили по полякам. Состоялась кровопролитная битва. Более полутора тысяч человек было убито только со стороны поляков. Иноки сражались везде впереди всех. О победе сообщили в Москву.

Настала зима. К полякам подошли свежие силы. Начался второй этап осады. Осажденные шли на неприятеля без лат и шлемов, не имея навыков и знаний ратного дела, но шли в бой смело — и побеждали. Под стенами лавры был тяжело ранен Лисовский.

Предстояло еще одно трудное испытание. Лавра не имела дров. Неприятель подстерегал дровосеков и убивал их. Осажденные едва не лишились воды.

Поляки, изнуренные тщетными усилиями и холодом, покинули окопы и перебрались в землянки. В лавре же началась цинга. В день умирало от 20 до 50 человек. Живые ходили, как тени. Из Москвы на подмогу прибыл небольшой отряд. Это воодушевило русских воинов, иноков и всех обитателей лавры. Поляки, схватив четверых воинов, пришедших из столицы, казнили их.

Тогда осажденные вывели целую толпу из 42 поляков и литовцев и также казнили. Нередко поляки, подъезжая к стенам лавры, дружелюбно разговаривали с осажденными, вызывали их, обменивая вино на мед, иногда вместе пили, а затем бились друг с другом до победы. Героями вылазок среди русских были стрелец Нехорошев и селянин Никифор Шилов. 9 мая 1609 г. была произведена счастливая вылазка. Но силы русских не соответствовали силе их духа. За пять или шесть месяцев осады в лавре умерли 297 старых иноков, 500 новопостриженных и 2125 боярских детей, стрельцов, казаков.

Сапега знал, что защищающихся осталось мало. И он решился в третий раз штурмовать монастырь. 27 мая 1609 г. в стане поляков поднялся шум, все обитатели монастыря вышли на защиту святых мест. Уже наступила ночь, но враг не показывался. Наконец послышался шорох. Враги ползли по рву со стенобитными орудиями, щитами, лестницами. Вдруг с Красной горы грянул пушечный залп. Неприятель с криками ринулся в бой. Готовые к смерти, защитники монастыря уже не боялись ничего: без страха и смятения каждый делал свое дело — стрелял, колол, метал камни, лил зажженную смолу, серу, вар, известь, отбивал щиты и лестницы. Враг проявлял твердость. Приступы возобновлялись до самого утра. Поляки и изменники-русские отступили. Неутомимые победители сделали вылазку и били неприятеля во рвах, гнали в поле, в лощины. Русские взяли в плен 30 панов и важных лиц, им досталось много оружия.

Сапега больше не нападал, как раньше, а ждал событий в Москве. А столица тем временем была в осаде. Не сумев взять Москвы и одолеть лавру, Лжедмитрий II послал отряды с изменниками-русскими и поляками к Суздалю, Владимиру и другим северным городам. Суздаль первым изменил царю. Переяславль-Залесский очернил себя еще более гнусным делом. Его жители вместе с поляками соединились и приступили к Ростову. Там сокрушался о бедствиях отечества митрополит Филарет (боярин Федор Никитич Романов, высланный из Москвы Борисом Годуновым и постриженный в монахи). Горожане предложили Филарету уйти в Ярославль, но он отказался. Поляки опустошили город. Филарета схватили, сорвали с него ризу, увезли в тушинский стан как узника, босого, в литовской одежде, в татарской шапке. Но самозванец встретил Филарета со знаками чрезвычайного уважения, как племянника супруги Иоанна Грозного Анастасии и как жертву ненависти Бориса Годунова. Филарет был объявлен патриархом, но он занял выжидательную позицию.

Город за городом сдавались Лжедмитрию II: Владимир, Углич, Кострома, Галич, Вологда и другие. Сдавались именно те города, откуда Василий ждал помощи. Шуя, наследственное владение предков Василия, и Кинешма были разорены Лисовским. Неприятель покорил и верную Тверь. Отряд легкой конницы поляков вступил в Белоозеро, где издревле находилась часть царской казны. Ярославль, обогащенный торговлей с Англией через Архангельск, сдался при условии не грабить его церквей, домов и лавок, не бесчестить женщин. Город послал в Тушинский стан 30 тысяч рублей и дополнительно обязался снарядить тысячу всадников. Знаменитый Псков сдался врагу без боя. Город был разграблен. Кто мог подумать, что древняя родина Ольги окажется в таком неблаговидном положении? Но никто не знал, что вся Россия окажется растерзанной.

Поляки с оружием в руках только смотрели и смеялись безумному междоусобию. Вся добыча принадлежала завоевателям — и люди и их имущество. Успех вскружил им головы. Все хотели быть выше своего звания: рабы — господами, чернь — дворянством, дворяне — вельможами. Гибли отечество и храмы. Не светом луны, а пожарами озарялись ночи. Истерзанная Россия выглядела так же, как во времена Батыя.

Среди бурного моря оставались лишь отдельные острова, которые были верны царю и отечеству. Под знаменами Москвы оставались вблизи — Коломна, Переяславль-Рязанский, вдали — Смоленск, Нижний Новгород, Саратов, Казань, сибирские города. Все другие принадлежали царству беззакония.

Юрий Мнишек получил от самозванца владетельную грамоту на еще невзятый Смоленск. Его дочь Марина, со своей поруганной красотой, величалась царицей. Она не властвовала, как ей хотелось, а раболепствовала перед мужем-варваром. Самозванец терпеливо ждал последнего успеха, гибели Шуйского.

Миновал 1608 г., наступил 1609 г., а Лжедмитрий стоял, как и прежде в Тушино. Внезапно своими действиями России помог сам неприятель. До этого польский король Сигизмунд III Ваза враждовал с Россией тайно, но наконец он снял с себя личину и начал действовать открыто. Поляки хотели возвратить себе когда-то принадлежавшие незаконно им земли: Смоленск, Новгород-Северский и другие города. Но Сигизмунд сделал роковую ошибку, которая оказалась спасительной для России. Король думал, куда ему направить войска: в Северскую землю, где царствовало беззаконие, к Смоленску, куда еще распространялась власть Василия, или идти прямо на Москву. Сигизмунд колебался и наконец решился идти на Смоленск. Но в этом городе войском руководил доблестный Михаил Шеин.

Границы России были открыты, сообщение между городами прервано, войска рассеяны, селения обращены в пепел. Царь, находясь в осаде среди изменников, был бессилен что-либо предпринять. Однако, если Сигизмунд шел на Русь за легкой добычей, он глубоко ошибался. Дух русского народа ожил!

Первая удача была под Коломной, где царские воеводы князья Семен Прозоровский и Василий Сукин разбили польский отряд. Вторично Коломна была защищена от самозванца силами зарайского воеводы мужественного князя Дмитрия Михайловича Пожарского, которому история готовила славу героя и спасителя отечества. Род князя Пожарского происходил от Всеволода III и стародубских князей.

И в других местах судьба начинала благоприятствовать царю. Нижний Новгород был осажден мятежниками — мордвой и черемисами, к которым присоединился отряд тушинцев по главе с князем Семеном Вяземским. Горожане сделали вылазку и наголову разбили осаждающих. В плен взяли изменника Вяземского, которого немедленно казнили. Нижегородцы не ограничились освобождением своего города. Они выбили поляков из Балахны и других городов. Восстали жители Юрьева и Гороховца.

Осажденная Москва не знала об этих важных событиях. Василий Иоаннович писал патриотические письма в северные города: в Галич, Ярославль, Кострому. Эти послания имели все же некоторое воздействие. Крестьяне восстали первыми, их поддержали горожане. Началось массовое сопротивление захватчикам. Враг ожесточился, но народ отвечал ему тем же.

Однако в Москве начались крамола, измена, мятеж. Народ требовал изгнания Шуйского с царского престола, приписывая ему все невзгоды России. Народ желал перемен, но не знал, кому отдать царский венец. Самозванцем гнушались, поляков ненавидели.

Неожиданно 17 февраля 1609 г. в Москве зазвонили колокола, и народ потек к Лобному месту. Известные военачальники князь — Роман Гагарин, воевода Григорий Сунбулов, дворянин Тимофей Грязной — в открытую предлагали убрать с престола Василия. Но присутствующие горожане и воины их не поддержали, да и большинство родовитых бояр встало на сторону Шуйского. Мятежники вломились в Кремль, но были выдворены. Василий Иоаннович, проявив мужество, снова вышел к недовольному народу. Гагарин, Сунбулов, Грязной и с ними 300 человек бежали из Москвы. Вся столица как бы снова избрала Шуйского в государи. Мятежники бежали в Тушино. Но измены в Москве продолжались.

Вскоре в столице начался голод. Народ впал в отчаяние. Все кричали: «Мы гибнем от злосчастного царя! От него кровопролитие и голод!». Народ требовал хлеба и верил в счастливого царя. Князь Гагарин, увидев Лжедмитрия, с повинной возвратился к Василию. Он сообщил царю, что тушинский стан находится в сильном волнении. Там прошел слух, что в Москву возвращается Михаил Скопин-Шуйский со шведским войском.

Согласно договору России со Швецией, последняя выставила 5 тысяч наемного войска. Это войско пополнилось также французами, немцами, ирландцами, финнами. Общая численность наемных воинов составила 10 тысяч. 26 марта 1609 г. эти наемники, во главе с 27-летним полководцем Якобом Делагарди (будущим шведским маршалом), вступили в Россию. На границе союзников встретили две тысячи россиян, которыми командовал юный 23-летний князь Михаил Скопин-Шуйский.

Сводные войска двинулись из-под Новгорода к Москве. Поляков прогнали из Старой Руссы, Каменки, Порхова, Торопца, Торжка. Новгород дал в помощь всего лишь 2 тысячи неопытных воинов. Но русское войско значительно усилилось в Торжке. Местный воевода привел к Михаилу 3 тысячи боярских детей и земледельцев из Смоленска, усмирив на пути Дорогобуж и Вязьму. Союзники спешили в Тверь. Поляки вышли из города и дали русским бой в поле. Левое крыло союзных войск дрогнуло. Первыми побежали наемники — французы, за ними немцы, финны и россияне. Но изрядно побитые накануне поляки сдали город, который наполовину был сожжен и завален трупами. Таким образом, князь Скопин-Шуйский за два месяца очистил все земли от Новгорода до Москвы. Он вскоре надеялся освободить и Подмосковье.

Делагарди уклонялся от всяческого сношения с поляками. Не отвечал на их грамоты, говоря: «Мое дело воевать, а не рассуждать о Димитриях». Но финны первыми объявили нежелание идти в глубь России. За ними заволновались французы, немцы и, наконец, шведы. Никто больше не слушал генералов, бросили знамена, требовали денег. Делагарди вынужден был уступить мятежникам. Наемным войскам выплатили солидное жалованье. Часть иностранных воинов возвратилась к Скопину-Шуйскому.

Сапега стоял еще под Троице-Сергиевой лаврой. Его войска были укреплены людьми Лжедмитрия. В лавре оставалось не более 200 защитников. Они с нетерпением ждали Скопина-Шуйского и шведов.

Вскоре у г. Калязин произошло крупное сражение объединенных войск с поляками. Русские оттеснили неприятеля, но и Делагарди вынужден был отойти к границам, так как его войско снова взбунтовалось. Шли переговоры. Скопин-Шуйский решил отдать шведам Кексгольм и заплатил им дополнительное жалованье. Прошли еще шесть недель. Русские войска усиливались за счет притока новых воинов.

Лжедмитрий II хотел взять Москву решительными действиями, но его отряды были разбиты на подступах к городу. Столица торжествовала свою первую победу. Вскоре произошло второе сражение. Поляки хотели сжечь деревянную Москву. Они смело бросились на русские войска, но не смогли прорвать их ряды. Начался бой, в котором московские воины проявили настоящее мужество. В плен взяли 700 поляков и русских мятежников.

Воевода Петр Шереметев доложил царю, что от Казани до Нижнего Новгорода он освободил русскую землю, что близ Юрьева-Польского (Юрьевца) побил Сапегу, мирно вступил в Муром, взял Касимов. Жители Владимира снова присягнули законному царю. Народ опомнился, собирал полки и посылал их к Москве.

Но Лжедмитрий тоже набирал новые силы. К нему присоединились новые толпы казаков. Самозванец все еще имел 60-тысячное войско и властвовал над значительной частью России. В Москве было голодно, не хватало хлеба, начались волнения. Некоторое успокоение пришло, когда доставили в столицу письма Михаила Скопина-Шуйского, в которых он сообщал о своих успехах.

Русские войска освободили Переяславль-Залесский. Наконец подошел и Делагарди, воинам которого было заплачено 15 тысяч рублей мехами. 26 сентября 1609 г. поляки оставили Александровскую слободу. В Москву уже с трех сторон поступали продукты: из Переяславля, Владимира и Коломны. В войске князя Скопина-Шуйского, кроме шведов, было 18 тысяч русских воинов.

Между тем, изнуренная лавра простирала руки к избавителю. Скопин-Шуйский послал на помощь осажденным 900 воинов, которые благополучно соединились с последними защитниками лавры.

18 октября русские войска крепко побили Сапегу. Начали шведы, закончили россияне. Главные польские военачальники — гетман Рожинский и Сапега поссорились и разъехались в разные стороны: гетман отбыл в Тушино, а Сапега возобновил осаду лавры.

В Александровскую слободу устремились русские войска. Слобода как бы затмила Москву. Туда обратились взоры и сердца сынов отечества. Шли дружины из Ярославля, Владимира и других городов. Все войска объединялись под командованием Скопина-Шуйского. Но пока Скопин-Шуйский собирал силы, поляки осадили Смоленск. Это были уже не отдельные вооруженные отряды, а многочисленные регулярные войска. Польские историки отдают должное мужеству и разуму главного воеводы Смоленска — Михаилу Борисовичу Шеину. Город мужественно защищался, не помог полякам и организованный ими штурм.

Весть о вступлении войск Сигизмунда в Россию встревожила не столько Москву, сколько Тушино. Многие города, захваченные Лжедмитрием, перешли к полякам. Сигизмунд прислал в Тушино обращение к русским гражданам, в котором раскрыл свои тайные замыслы: хотел иметь корону Мономаха, писал о бессилии Василия Шуйского и его неумении править страной. Россияне-изменники приветствовали Сигизмунда.

Лжедмитрий оказался в труднейшем положении. Между поляками из тушинского лагеря и ним, в связи с вторжением Сигизмунда, возник конфликт. В Тушино начался бунт. Самозванец, простившись с Мариной, 29 декабря 1609 г. переоделся в крестьянское платье и со своим шутом Петром Кошелевым уехал искать новое пристанище. На рассвете тушинский стан узнал об исчезновении мнимого Дмитрия. Началось большое смятение.

Лжедмитрий II обосновался в Калуге. Там он собрал дружину и начал действовать (1610 г.). Самозванец писал письма в тушинский стан, туда же он тайно отправил своих послов. Марина, находясь в Тушине, ходила среди воинов и упрашивала их соединиться с войском мужа. Но когда часть казаков села на коней и выступила из Тушина на Калугу, гетман Рожинский настиг их и порубил более тысячи человек.

Снова в Тушине наступило спокойствие, но ненадолго. 11 февраля 1610 г. Марина, боясь мести гетмана, ночью, в трескучий мороз, села на коня и ускакала к мужу. Она оставила письмо, в котором обвиняла воинов в неверности и навсегда отказывалась от звания польской дворянки.

Из Тушина отправилось посольство к польскому королю Сигизмунду. Россияне-изменники предлагали корону страны юному польскому королевичу Владиславу. Предложение было принято. Российские изменники пили за здравие царя Владислава. Города Ржев и Зубцов приняли нового царя, но Смоленск не признал его.

Вести из Калуги взволновали тушинских поляков. Лжедмитрий II Торжественно встретил Марину. Население Калуги веселилось и пировало. Тем временем тушинские поляки терпели голод и холод.

Князь Михаил Скопин-Шуйский уже действовал, его войско увеличилось. К нему пришли еще 3 тысячи шведов из Выборга и Нарвы.

12 января 1610 г. Сапега вынужден был снять осаду Троице-Сергиевой лавры. Там оставалось совсем немного полуголодных и слабо вооруженных воинов. Поляки отошли к Дмитрову, защитники ликовали. Шестнадцать месяцев поляки осаждали лавру, но не смогли сломить дух русских воинов и русского народа!

Князь Иоанн Куракин с россиянами и шведами, встав на лыжи, догнали поляков под стенами Дмитрова. Состоялось кровопролитное сражение. Сапега бежал к Клину, а затем к Калуге, чтобы присоединиться к Лжедмитрию.

До этого времени Сапега был щитом для Тушино. Узнав о его бегстве, тушинский стан опустел, кто ушел к полякам, кто — к самозванцу, иные подались в Москву. В Тушино никого не осталось. А в течение 18 месяцев здесь было многолюдно и шумно. Тушино боролось с Москвой, величаясь царским именем.

Мужественный Григорий Валуев освободил Волоцкий Успенский Иосифов монастырь и знатного пленника Филарета.

Сапега встал на берегах реки Угры. Лисовский с изменниками атаманом Просовецким и казаками еще некоторое время стоял в Суздале, но весной 1610 г. они ушли оттуда в мятежный Псков, разграбив по пути ряд монастырей.

Наконец внутренняя Россия успокоилась. Исчезло главное ополчение удальцов и разбойников. Враги были близки к своей цели — гибели России, но их остановили усилия патриотов-соотечественников. Важное дело совершил Михаил Скопин-Шуйский. За пять месяцев он смог собрать войско и освободить от захватчиков русские земли. Михаил двинулся от освобожденной им лавры в Москву. Россияне и шведы под его руководством 2 марта 1610 г. торжественно вошли в столицу. Их встретил народ, царь Василий Иоаннович.

Князь Скопин-Шуйский, не упоенный ни честью, ни славой, требовал царского указа завершить великое дело: истребить Лжедмитрия в Калуге, изгнать Сигизмунда из России, очистить ее южные пределы, успокоить государство. И он имел для этого все: войско, доблесть, счастье. Но сама судьба царя Шуйского противилась такому благополучному концу.

Месяц прошел в бездействии. Наушники стали внушать царю Василию, как опасен для него юный князь Михаил Скопин-Шуйский. Царь не имел других детей, кроме новорожденной Анастасии. Первым злопыхателем был брат царя, князь Дмитрий. Но Василий Иоаннович до времени ужасался, или стыдился, неблагодарности. Он отстранил своего брата от воинских дел, но и медлил вверить русские войска Михаилу. Царь и Михаил встретились, переговорили. Шведский полководец Делагарди просил Василия Иоанновича ускорить военные действия против поляков, предлагал направить объединенные усилия против Сигизмунда, снять осаду со Смоленска.

23 апреля 1610 г., по версии Конрада Буссова, автора сочинения о России, князь Дмитрий Шуйский давал обед Михаилу Скопину-Шуйскому. Беседовали дружно, в это время вошла жена Дмитрия, княгиня Екатерина — дочь Малюты Скуратова, и с улыбкой подала дорогому гостю чашу вина. Михаил выпил — и тут же у него началось сильное кровотечение. Через несколько часов он умер. (По другой версии кровотечение началось на крестинах у князя Ивана Воротынского.)

Москва в ужасе оцепенела. Народ с яростным криком бросился к дому князя Дмитрия Шуйского. Царская дружина защитила дом и хозяина. Москва оплакивала Михаила так же, как и царя Федора. Россия имела царя, но народ, как осиротевший, плакал. Скопина-Шуйского похоронили в храме Св. Михаила Архангела, рядом с умершими великими князьями и царями. От древних до новейших времен никто в России из подданных не заслуживал ни такой любви в жизни, ни такой горести и чести после смерти.

Надо было избрать главного воеводу. К великому разочарованию народа, им оказался Дмитрий Шуйский. Царь силой взял у Троице-Сергиевой лавры драгоценности для содержания своего и шведского войск, тем самым возмутив церковь и народ.

Снова возобновились военные действия. Делагарди вслед за князем Дмитрием выступил к Можайску, чтобы освободить Смоленск. Ждали новых союзников — крымских татар, чтобы прогнать самозванца.

Первая неприятная весть для царя пришла из Рязани. Захарий Ляпунов, явный противник Василия Шуйского, объявил всенародно, что Скопина-Шуйского отравил Дмитрий, а царь этому содействовал. Рязанское княжество объявило свою самостоятельность и отошло от Москвы. Только Зарайск остался верен царю (там воеводствовал князь Дмитрий Михайлович Пожарский). Чего хотел Ляпунов? Он ненавидел поляков, самозванца и царя.

Русские войска шли к Смоленску с востока, поляки - с запада. Сигизмунд, узнав о гибели Скопина-Шуйского, осмелел. Внезапно 10-тысячное войско поляков ночью у села Клушино напало на 35-тысячную армию русских. Удар был сильным. Отступая в суматохе, конница русских подавила свою же пехоту, шведы отступили в лес, а наемники (французы, немцы, англичане и шотландцы) перешли на сторону противника. Произошло неописуемое смятение. Все бежали в разные стороны, сто человек гнало тысячу.

Делагарди вступил в переговоры с поляками, захватил казну Дмитрия Шуйского и пошел к Новгороду, жалуясь на малодушие россиян, так же, как и на мятежный дух наемников — англичан и французов. Русскому царю Василию Иоанновичу шведский полководец Делагарди письменно обещал новое возможное возвращение войска, а шведскому королю — легкое завоевание для Швеции Северо-Западной России!

Трофеи поляков были богаты. Горе-воевода Дмитрий Шуйский загнал коня и до Можайска добрался пешком. Так, 24 июня 1610 г. окончилась печальная для России Клушинская битва. Вскоре поляки заняли Царево-Займище, Можайск и другие города.

Василий Шуйский снова спешно начал собирать войска. Но ни один город не прислал царю ни одного воина. Москва оказалась в отчаянном положении. Возобновил свои действия самозванец. Видя неустойчивое положение России, крымские татары прервали союзнические связи с ней и ушли в степи. Для Василия все окончилось! Снова торжествовал самозванец. Едва уцелел Зарайск, спасенный Пожарским.

Лжедмитрий II поспешил к Москве и расположился станом у Коломенского. Столица кипела негодованием. Требовали изгнания царя Василия. Бояре и князья, дворяне и торговые люди — противники, изменники и сторонники царя — съехались у Данилова монастыря и рассуждали мирно о чрезвычайных обстоятельствах и о средствах спасения России. Решили, что москвитяне оставят Василия, а мятежники покинут Лжедмитрия, совместными усилиями прогонят поляков и затем все изберут нового царя. Эти решения объявили москвитянам Захарий Ляпунов и дворянин Федор Хомутов. Лишь один голос раздался за царя. Патриарх Гермоген с жаром и твердостью отстаивал права Василия. Шуйскому предложили отказаться от царствования и выехать в Нижний Новгород. Ляпунов, увидев царя, сказал: «Василий Иоаннович, ты не умел царствовать, отдай же венец и скипетр!». Шуйский ответил: «Как можешь?». И, вынув нож из-за пояса, Василий бросился на Ляпунова. Тот, будучи гигантского роста и необычайной силы, пригрозил царю, что сомнет его своей тяжелой рукой. Некоторые убеждали Василия оставить престол, но царь хотел умереть на троне.

С требованием отказаться от царствования во дворец к Шуйскому снова явился Захарий Ляпунов. Шуйский вынужден был уступить силе. Его вместе с юной супругой 17 июля 1610 г. вывезли из Кремля и поселили в старом собственном доме, где он стал ждать участи Бориса Годунова и его семьи, зная, что шаг с престола — это шаг к могиле.

В столице началось смятение. Захарий Ляпунов просил русских бояр-изменников связать Лжедмитрия и привезти его в Москву (так условились ранее). Но тушинские мятежники обманули московских бояр: они не хотели выдавать своего Дмитрия.

Патриарх Гермоген снова признал освободить царя Василия и посадить на трон, но его никто не слушал. 18 июля Василия и его жену Марию насильно постригли в монашество. Супруга Василия кричала, стенала, но их разлучили. Шуйского отправили в Чудов монастырь, Марию — в монастырь в селе Иваново. Двух братьев царя посадили под домашний арест. Никто, кроме Гермогена, не противился насилию.

Так Москва поступила с царем, который хотел снискать любовь россиян умеренностью в наказаниях, терпимостью общественной свободы, ревностью к гражданскому образованию, который не терялся в самых чрезвычайных бедствиях, оказывал готовность умереть, сохраняя достоинство государя. Но удивительная судьба царя Василия Иоанновича ни в унижении, ни в славе еще не завершилась.

МЕЖДУЦАРСТВИЕ (1610 - 1613 гг.)

Итак, временно власть в стране перешла к тем боярам и вождям дворянства (Мстиславским, Ляпуновым, Голицыным и др.), которые были решительными противниками и Шуйского, и самозванца, и поляков. Они потребовали от гетмана Жолкевского, чтобы тот покинул пределы России. «Не требуем твоей защиты, — писали бояре, — не приближайся, или встретим тебя, как неприятеля!». Но Боярская дума, утвердив за собой верховную власть, не могла удержать ее в своих слабых руках. Самозванец грозил Москве нападением, польский гетман приближался к столице, народ вольничал.

Тогда Федор Иоаннович Мстиславский, старший из думных бояр, очевидно, предварительно посоветовавшись, объявил, что нынешние россияне, как и древние новгородцы, должны искать царя вне пределов государства, и предложил место царя занять польскому царевичу Владиславу, который должен был взять обязательство принять православие. Но были и другие мнения. Предлагались в цари князь Василий Голицын и юный Михаил, сын Филарета. Голоса в Думе разошлись. Однако большинство приняло совет Мстиславского. Народ на Лобном месте решил то же, что и Дума.

Начались переговоры москвитян с гетманом Жолкевским. Выработали условия, но они должны были быть подкреплены согласием Сигизмунда, а он больше всего заботился о присоединении Смоленска к Литве. Гетман Жолкевский, не имея полномочий от короля, действовал от его имени, превышая свою власть. Россияне и Жолкевский дали клятвенное обещание соблюдать выработанные условия и признавали новым русским царем Владислава.

Гонцы спешили во все города объявить имя нового царя. Но Сигизмунд не соглашался с подписанными условиями. Он сам претендовал на воцарение в России. Король Польши приказал своему гетману взять Москву именем Сигизмунда, а не Владислава. Жолкевский, понимая сложность политической ситуации, не стал выполнять требования короля и скрыл их даже от своего окружения. Гетман призывал воеводу Сапегу присоединиться к его войску, а самозванца низвергнуть, отправив его в Гродно или Самбор. Лжедмитрий II, находясь в Угрешском монастыре (под Калугой), не хотел и слышать ни о каких условиях соглашения с польским королем, заявив «Хочу лучше жить в крестьянской избе, чем милостью Сигизмунда!». Марина вбежала в горницу, пылая гневом, начала поносить короля, злословить, а затем сказала: «Теперь слушайте мое предложение. Пусть Сигизмунд уступит царю Дмитрию Краков и возьмет от него в знак милости Варшаву». Жолкевский, объединившись с князем Мстиславским, стоявшим во главе рати москвитян, стал угрожать Сапеге, и Сапега перешел на сторону гетмана поляков. Россияне и тушинские поляки оставили Лжедмитрия II. 26 августа 1610 г. самозванец с Мариной и атаманом Заруцким с небольшим отрядом татар, казаков и немногих россиян ускакали в Калугу.

Польский гетман Жолкевский действовал усердно. По существу, началось царствование Владислава в Москве, Туле, Рязани, Твери, Владимире, Ярославле и других городах. Чеканили монеты с образом нового царя, молились в храмах за его здравие, от его имени уже писались указы. Многие радовались наступившему спокойствию. Патриарх скрывал от народа горести, которые ожидались от поляков. Дальновидный Жолкевский не хотел прямолинейно и навязчиво добиваться нужных ему решений в Думе. Он довольствовался внушениями и советами.

11 сентября 1610 г. к Сигизмунду III Ваза из Москвы были направлены послы, а через 10 дней поляки были уже в Кремле. Таким образом, произошло первое нарушение договора, согласно которому гетман должен был отступить к Можайску. Поляки сообщили, что они прибыли в Россию якобы для усмирения черни и самозванца. Польские войска пришли в Москву ночью при свернутых знаменах. Народ негодовал, но вскоре утих, думая, что они истинно хотят защитить россиян. Эти мнимые защитники заняли в Кремле, Китай-городе, Белом городе все укрепления, башни и ворота. Они овладели пушками, боеприпасами и расположились в царских палатах. Никто из поляков не оскорблял жителей, не своевольничал. Гетман властвовал, но от имени Думы. Россияне спокойно взирали на несчастного Василия Шуйского, который фактически оказался пленником поляков. Гетман Жолкевский выслал Шуйского с литовским приставом в Успенский Иосифов Волоцкий монастырь (Иосифо-Волоколамский).

Гетман ждал прибытия Владислава в Москву, но судьба готовила России новые искушения и новые имена.

Как Василий в свое время завидовал Михаилу Скопину-Шуйскому, так и Сигизмунд III Ваза со своими панами завидовал гетману Жолкевскому. Недруги гетмана Потоцкие не советовали Сигизмунду отдавать 15-летнего юношу на престол России. К тому же король сам хотел быть царем России, ее завоевателем.

К Сигизмунду (не без участия гетмана Жолкевского) прибыли московские послы — князь Василий Васильевич Голицын и митрополит Ростовский и Ярославский Филарет с наказом об условиях принятия Москвой Владислава. Король не дал согласия на царствование своему сыну. Так неудачно окончилась русская миссия в Польшу. Паны грозили послам: «Скоро будет конец терпению и Смоленску! На вас ляжет его пепел и кровь жителей!».

Узнав об этой неудаче русских послов, Жолкевский решил сам отправиться к Сигизмунду. Гетман выехал в Польшу, с собой он взял Василия Шуйского и двух его братьев. Жене князя Дмитрия Шуйского было разрешено ехать вместе с мужем, а несчастную царицу перевезли в Суздальскую девичью обитель. Москвитяне с любопытством смотрели на отъезд своего бывшего царя.

Поляки встретили гетмана в королевском стане под Смоленском пышно и торжественно. Все взоры сенаторов, воевод были обращены на плененного царя, который не стал кланяться Сигизмунду. Твердость Василия, его величие и разум заслужили удивление поляков. Он, лишенный венца, стал честью России.

Сигизмунд не согласился с доводами гетмана и не подтвердил его договора с россиянами. Жолкевским вынужден был проводить линию короля и тоже выдвинул требование впустить польских ратников в Смоленск. Русские послы с этим предложением не согласились. Тогда 21 ноября 1610 г. поляки начали приступ города, но он окончился для них неудачно.

Прошли два месяца. Дума знала, что русские послы живут у короля в неволе, знала о штурме Смоленска, но все еще ждала Владислава. Между тем, Сигизмунд начал давать указания Думе о награждении бояр и сановников, угодных ему и его политике: Салтыковых, Долгорукого, Молчанова. Король жаловал чины, места, деньги. Одним словом, он действовал в России как властелин. Знатные люди начали ездить в Польшу и просить у короля милостей.

Народ заволновался. Польские отряды снова начали грабить и убивать россиян. Бесчинствовал также и польский полковник Лисовский, он разграбил Великие Луки и другие российские города. Шведский полководец Делагарди приступил к захвату земель России в пользу Швеции. Он стал предлагать в русские цари своих принцев. Делагарди занял Ладогу, осадил Кексгольм.

Казанцы целовали крест Лжедмитрия II, но присягнули уже его тени. Самозванец сидел в Калуге. У него было тысяч пять казаков, татар и россиян. Он еще грозил Москве и Сигизмунду. Однако судьба его решилась внезапно.

Касимовский царь Ураз-Магмет во время бегства Лжедмитрия II из Тушина не пристал ни к полякам, ни к россиянам и с новым усердием явился к самозванцу в Калугу. Сын Ураз-Магмета донес на отца Лжедмитрию, что тот хочет уехать в Москву. Касимовского царя умертвили и сбросили в Оку, а начальника татарской стражи самозванца Петра Араслана Урусова, хотевшего отомстить недостойному сыну-клеветнику, посадили в темницу. Через несколько дней самозванец освободил Урусова и 11 декабря 1610 г. поехал с ним на охоту. В уединенном месте Урусов убил Лжедмитрия II, отсек ему голову и с ногаями ушел в южные степи.

В Калуге произошло большое смятение. Ударили в набат. Марина, отчаявшись, полунагая, с зажженным факелом металась по темным улицам, требуя мести. К утру в Калуге не осталось ни одного татарина. Всех их безжалостно умертвили казаки и россияне. Останки Лжедмитрия захоронили в Соборной церкви. Не стыдясь, Марина всенародно объявила, что у нее от убитого «царя» имеется младенец, которого назвали Иоанном. Таким образом, готовился новый обман. Но русские князья и бояре Дмитрий Трубецкой, Черкасский, Бутурлин, Микулин и другие уже не хотели служить ни вдове двух обманщиков, ни ее сыну. Они овладели Калугой, взяли под стражу Марину, сообщив об этом Думе.

Смерть Лжедмитрия II стала поворотным пунктом в истории «Смутного времени». Два человека вскоре поддержали великое дело, изменившее весь ход событий. Ими были старец патриарх Гермоген и крепкий мышцами и духом, стремительный на пути закона и беззакония рязанец Прокопий Ляпунов. Оба, уступив обстоятельствам и силе, временно признали Владислава, но когда народ уже не хотел слышать это имя, стали способствовать народному движению за изгнание поляков из России. Большой успех имели грамоты смолян и москвитян, в которых разоблачалась политика Сигизмунда. В 1611 г. города стали создавать ополчения. Дума бездействовала. Народ взроптал на поляков, захвативших Москву. В грубых насмешках москвитяне давали полякам прозвище хохлов.

Патриарх Гермоген требовал, чтобы Федор Мстиславский поддержал народное восстание, но тот не хотел делать этого и бесконечно писал грамоту королю Польши, прося выслать в Москву Владислава. Прокопий Ляпунов, имея небольшую рать, направился в Москву, выгнал неприятелей из Пронска, но через несколько дней сам был осажден казаками и поляками в этом городе. Его спас Дмитрий Пожарский. Вскоре князь Пожарский разбил у Зарайска неприятеля. Казаки, оставив поляков, бежали на Украину. Для освобождения России от польского засилья в рязанской земле собралось ополчение под командованием Прокопия Ляпунова, которое по мере продвижения к Москве все время увеличивалось в числе. К Ляпунову пришла вся тушинская дружина во главе с князем Дмитрием Трубецким и атаманом Заруцким. Эти войска отказались присягать Владиславу и выгнали из Калуги его посла князя Никиту Трубецкого. В этой, с позволения сказать, армии не было ни единства, ни порядка.

Русские воеводы около трех месяцев вырабатывали тактику борьбы с поляками. Наконец в конце марта 1611 г. объединенные силы подошли к Москве. Прокопий Ляпунов из Рязани, князь Дмитрий Трубецкой из Калуги, Иоанн Заруцкий из Тулы, князь Василий Литвин-Мосальский и Артемий Измайлов из Владимира, Андрей Просовецкий из Суздаля, князь Федор Волконский-Мерин из Костромы, Иоанн Волынский из Ярославля, князь Иоанн Козловский из северной Галицкой земли.

С приближением ополчения обстановка в Москве накалялась. Поляки изолировали патриарха Гермогена. Вместе с наемниками-немцами они заняли Красную площадь, обнажили сабли, приготовили пушки. Поляки имели 7 тысяч воинов. Но народ не хотел кровопролития. Однако 19 марта в Китай-городе вспыхнула ссора между россиянами и поляками. Поляки начали грабеж столицы. Сильный бой закипел на Сретенке. Туда прибыл с передовым отрядом ополчения князь Дмитрий Пожарский, он поставил пушки и ураганным огнем встретил поляков, отбросив их в Китай-город.

Тогда поляки подожгли столицу. Многие кинулись спасать свои дома. Битва прекратилась. Неприятель остался в Китай-городе и Кремле. В Москве бушевали пожары. Все жители столицы в единочасье рассыпались по дорогам к Троице-Сергиевой лавре, Владимиру, Коломне. Но в Москве, в облаках дыма, между Сретенкой и Мясницкой улицами, непоколебимо стояло войско Дмитрия Пожарского. Только когда он был ранен, его отвезли в Троице-Сергиеву лавру. Город горел двое суток. Захватчики свирепствовали в столице. Они разграбили царскую казну, взяли всю утварь великих князей и царей, содрали иконы, разделили между собой золото, драгоценности. Весть о бедствии Москвы дала толчок новому народному выступлению. Сигизмунд предложил Жолкевскому быть главным в Москве, но тот благоразумно отказался.

Поляки снова штурмом хотели взять Смоленск, но город стоял твердо. Уже 20 месяцев продолжалась осада города. Запасы истощились, силы были на исходе. 3 июня 1611 г. предатель указал полякам слабое место в обороне города. Неприятель взломал стены и ворвался в Смоленск. Оставшиеся в живых горожане взорвали себя вместе с одним из храмов города. Но ни Польша, ни Россия не могли торжествовать в этот день. На месте города дымились руины. Возглавлявший оборону Смоленска доблестный воевода Михаил Борисович Шеин был взят с семьей в плен.

Василия Шуйского и полоненных в Смоленске знатных горожан доставили в Варшаву. Сигизмунд принял их. Смеясь над судьбой России, он считал давнишний спор двух великих славянских народов законченным! Но злорадствовать было еще рано.

Василия Шуйского поместили в один из польских замков, где он 12 сентября 1612 г. умер (в изгнании скончался и его брат Дмитрий). Василий Иоаннович Шуйский закончил свою бедственную, но не бесславную жизнь. Чтобы увековечить свое торжество, польский король Сигизмунд III Ваза воздвигнул мраморный памятник над могилой Василия и Дмитрия Шуйских в Варшаве, в Краковском предместье, в новой часовне у церкви Креста Господня, со следующей надписью: «Во славу Царя Царей, одержав победу в Клушине, заняв Москву, возвратив Смоленск Республике, пленив Великого Князя Московского, Василия, с братом его, Князем Дмитрием, Главным Воеводою Российским, Король Сигизмунд, по их смерти, велел здесь честно схоронить тела их, не забывая общей судьбы человеческой, и в доказательство, что во дни его царствования не лишились погребения и враги, Венценосцы беззаконные».

В последующем, во времена Михаила Романова, Польша отдала останки Шуйских. В царствование Петра I польский король Август II передал России картины взятия Смоленска и позора Василия в неволе, написанные искусным художником Долабеллой.

Девять лет Сигизмунд томил русских послов в Польше — митрополита Филарета, Василия Васильевича Голицына и Данилу Иоанновича Мезецкого. Филарет, к счастью, дожил до свободы. Увидел свободу и знаменитый воин Михаил Шеин.

Бывшая царица Марина оказалась в руках у казачьего атамана Заруцкого. Он пытался отстаивать права на русский престол ее младенца Иоанна, мнимого царевича, и быть при нем регентом.

Желая утвердить «вечную дружбу с русскими», шведы продолжали грабеж в древних новгородских землях. Они взяли Кексгольм, но тщетно пытались взять Орешек. В ночь с 15 на 16 июля 1611 г. шведы предательски захватили Новгород.

Россия представляла ужасное зрелище. Поляки после убийства Лжедмитрия II захватили и разорили Орел, Волхов, Белев, Карачев, Алексин и другие города. Астрахань не подчинялась ни Боярской думе, ни московским воеводам. Шведы, захватив Новгород, Тихвин, Ладогу, силой присвоили себе северо-западные земли России. Явились еще новые Лжедмитрии — третий и четвертый. Казаками был убит Прокопий Ляпунов. На Псковщине все еще держался Лисовский, который грабил, кого мог.

Русский народ был готов встать против поработителей как один человек. Непрерывные смуты и бедствия не сокрушили его могучих сил. По городам и весям прошла молва, что в Нижнем Новгороде собирается ополчение. 7 октября 1611 г., когда нижегородцы получили патриотическую грамоту из Троице-Сергиевой лавры, руководители города вместе с духовенством собрали народ для совета. Перед горожанами выступил Кузьма Минин-Сухорукий, мясной торговец. Он призвал нижегородцев помочь Москве и России. Минин начал собирать средства для формирования народного ополчения.

Но прежде чем собирать ратных людей, необходимо было найти воеводу. В это время в Суздальской земле жил стольник и воевода, известный князь Дмитрий Михайлович Пожарский, который приехал сюда из Троице-Сергиевой лавры и долечивал раны, полученные им в Москве в бою с поляками.

Из Нижнего Новгорода во все города России были посланы грамоты с призывом изгнать из русской земли захватчиков, очистить и благоустроить ее, собрать силы и средства для борьбы с врагами. Первыми пришли коломничи, за ними — рязанцы, служилые люди других городов, добрые казаки и стрельцы. Этими событиями окончился 1611 г. и начался 1612 г.

Весной 1612 г. стало известно о кончине патриарха Гермогена, который, имея большое мужество, силу воли, любовь к народу, в открытую выступил против захватчиков и призывал россиян именем Бога очистить отечество. Гермоген умер 17 февраля 1612 г. и был погребен в Чудове монастыре в Кремле. Имеются сведения, что поляки уморили его голодом.

Казаки, чтобы воспрепятствовать соединению отрядов ополчения, хотели захватить Ярославль, но Пожарский послал в этот город своего двоюродного брата Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского. Вслед за Лопатой-Пожарским двинулась и основная русская рать. Решено было идти на Кострому. Город перешел на сторону ополченцев, далее пошли к Ярославлю.

Толпы служилых людей приезжали в Ярославль для вступления в ополчение. Но на Москву нельзя еще было идти: казаки заняли несколько городов и свирепствовали по деревням и селам. Шведы стояли в Тихвине. Вскоре казаки были выгнаны из Пошехонья, Углича, Переяславля.

20 июня 1612 г. русские князья написали грамоту императору Священной Римской империи Рудольфу II, в которой просили помощи и осуждения действий польского короля против России. Новгородцами было сделано предложение шведскому королевичу Филиппу-Карлу, чтобы он стал русским царем, но предварительно приняв православную веру. Филипп-Карл отказался. Он не захотел менять веру. В то же время Пожарский не согласился принимать на себя никакие обязательства по отношению ко шведам.

Летом 1612 г. был открыт казацкий заговор против Дмитрия Пожарского. Двое казаков прибыли из Подмосковья от Заруцкого и хотели убить воеводу ополчения. Попытка убийства была сделана, но она закончилась, к счастью, неудачно. Заговорщики были схвачены.

В июле 1612 г. ополчение пошло к Москве. Узнав об этом, Заруцкий ушел в Коломну, где жила Марина с сыном Иоанном. Затем он двинулся в рязанские земли, опустошая их, и, наконец, стал в Михайлове.

14 августа ополчение двинулось к Троице-Сергиевой лавре. Это был последний стан перед Москвой. 21 августа Пожарский узнал о передвижении польских войск (под командованием гетмана Ходкевича) из Вязьмы в направлении Москвы. На следующий день состоялось сражение. Поляки вынуждены были отступить. 24 августа поляки снова потеснили русских. Но помощь стоявших под Москвой казаков помогла переломить ход военных действий. Вскоре поляки понесли значительные потери и отступили на Воробьевы горы, затем отошли к Можайску. В Кремле поляки остались без продовольствия. С казаками успешно завершились переговоры, в результате которых они обещали твердо стоять под стенами Москвы и прогнать поляков.

В столицу пришли плохие вести с севера. Часть войска Ходкевича, отделившись от основных сил, 22 сентября 1612 г. заняла Вологду. Через три дня поляки и литовцы покинули этот город, который был полностью сожжен.

Наконец 22 октября 1612 г. русские ополченцы и казаки пошли на приступ Китай-города и выбили оттуда поляков. В Кремле противник держался еще месяц. Доведенные голодом до крайности, поляки вступили в переговоры, требуя одного — чтобы им была сохранена жизнь. Сначала выпустили пленников — бояр Федора Мстиславского, Иоанна Воротынского, Иоанна Романова с племянником Михаилом Федоровичем и его матерью Марфой Иоанновной и других. Через день поляки сдались. 27 ноября у Лобного места, где архимандрит Дионисий отслужил молебен, ополчение Дмитрия Трубецкого встретилось с ополчением Дмитрия Пожарского. После молебна войска и народ двинулись в Кремль. Там открылось ужасное зрелище. Люди увидели, в каком плачевном положении иноземцы оставили эту древнейшую часть столицы.

Трубецкой поселился в Кремле во дворце Годунова, Пожарский — на Арбате. Казаки по-прежнему не давали им покоя, требуя жалованье.

Когда в Варшаве узнали, что польские дела в России идут плохо, паны и шляхта стали упрекать короля Сигизмунда. Наняв лишь три тысячи немцев, так как не было денег, Сигизмунд пошел на Смоленск. К нему присоединились войско гетмана Ходкевича и еще тысяча поляков. Король благополучно подошел к Волоку-Ламскому и послал свой отряд уговорить москвитян, чтобы они присягнули Владиславу. Однако этот отряд потерпел под Москвой поражение. После этого москвитяне отказались принимать польского королевича. Поняв, что русскую столицу не взять, Сигизмунд решил штурмом овладеть Волоком-Ламским, но и здесь его постигла неудача. Он снял осаду и возвратился в Польшу.

Радость россиян была бесконечной. Дело очищения государства казалось оконченным. Пришла весть, что и внутренний враг потерпел неудачу. Заруцкий с отрядом казаков вышел из Михайлова и приступом взял Переяславль-Рязанский, но Михаил Бутурлин разбил его наголову и принудил бежать.

Уход поляков из страны дал возможность русским заняться избранием нового царя. Были разосланы грамоты по всем городам с приглашением прислать доверенных людей в Москву для проведения великого дела. В столицу съехалось много народа. Прежде всего стали рассуждать о том, выбирать ли в цари иностранцев. Порешили литовского и шведского короля и их детей «на Владимирское и Московское государство не избирать, и Маринки и сына ея на государство не хотеть, потому, что Польского и Немецкого короля видели на себе неправду и крестное преступление и мирное нарушенье: Литовский король Московское государство разорил, а Шведский король Великий Новгород взял обманом».

Стали предлагать царя, начались козни, смуты и волнения. Неожиданно какой-то дворянин из Галича передал в Земский собор письмо, в котором говорилось, что ближе всех по родству с прежними царями был Михаил Федорович Романов. Раздались голоса недовольных. Но из толпы вышел донской атаман, который тоже поддержал мнение об избрании Михаила в цари. Кандидатура Михаила Романова была поддержана большинством выборных, и он был провозглашен русским государем. Но окончательное решение отложили на две недели до последнего заседания Земского собора. Россия признала Михаила своим царем. Когда архиепископ Рязанский Феодорит Троицкий, келарь Авраамий Палицын, архимандрит Новоспасский Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов взошли на Лобное место и спросили у народа, заполнившего Красную площадь, кого они хотят в цари, раздался ответ «Михаила Федоровича Романова!».