Рязанский Вестник или небесная поэзия Есенина

Татьяна Потапова

НЕБЕСНАЯ ПОЭЗИЯ

ЕСЕНИНА

1

О ЗНАЧЕНИИ ТВОРЧЕСТВА ТАТЬЯНЫ ПЕТРОВНЫ ПОТАПОВОЙ

Татьяна Петровна Потапова - журналист и поэт - обладает именем "Свирель", данным ей

А.С.Пушкиным в Тонком Мире. С 1989г. по сегодняшний день она принимает сообщения из

Тонкого Мира - с "Планеты Душ", о чём подробно рассказывает в начале этой книги. Принимая

поэтические послания от великих русских поэтов, писателей и даже учёных из Тонкого Мира, где

все они живут и трудятся в своих тонких физических телах, подобных нашим, Татьяна-Свирель

открыла для нас, землян, совершенно новую область познания реально существующего

бессмертного Тонкого мира. Нам открылась тайна за семью печатями - бессмертие Души человека,

перешедшего в мир иной, его непрекращающегося творчества и создания в Тонком Мире жизни,

вполне подобной нашей, протекающей в городах Света, существующих над городами плотного

мира и носящих те же названия, что и города на Земле. Например, город Света Санкт-Петербург с

главными его учебными и культурными учреждениями (Университет, Консерватория, Мариинский

театр, Пулковская Обсерватория, и т.п.). Город Света Москва - с Большим театром и т.п.. Страна, в

которой они находятся - по географии подобна России. А.С.Пушкин руководит Объединением

Поэтов и издаёт их новые произведения. Это М.Ю.Лермонтов, Ф.И.Тютчев, А.А. Фет, С.А.Есенин,

и другие классики русской поэзии. Более подробно об этом вы можете узнать из Альманахов

Татьяны-Свирели "Апрель", её книг "Венец Небесный" (названия, которые посоветовал ей

А.С.Пушкин). Эти сборники размещены нами в Интернете на бесплатных сайтах "Со-Автор" и

"Соавтор-Сотворец". В результате записей этих материалов, которые велись Свирелью в течение

26 лет во время телепатических передач с Планеты Душ от самих поэтов и писателей, накопилось

большое число тетрадей с Небесной поэзией и мудрыми сообщениями от писателей, исторических

деятелей и учёных, а также её собственного творчества... Трудно переоценить значение этого

огромного труда Татьяны Потаповой, сохранившей для потомков это сокровище русской поэзии.

Ею сохранены бесценные поэтические произведения, являющиеся продолжением земного

творчества великих гениев русской литературы. Примером такого героического труда является

первая издаваемая ею книга поэзии Сергея Есенина и её собственной поэтической лирики

"Небесная поэзия Есенина", с которой мы и хотим вас познакомить. Мы надеемся, что с выходом

этой книги начнётся новая жизнь произведений Татьяны-Свирели в виде печатных изданий, чему

поможет литературная общественность России.

Майя Горина, член Ноосферной Духовно-Экологической Ассамблеи Мира, Международного

Союза писателей, Работник Света. 12.12.15.

2

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ "НЕБЕСНАЯ ПОЭЗИЯ ЕСЕНИНА"

Сборник поэтической лирики двух авторов - Сергея Есенина, ушедшего с Земли в 1925 г, и поэта -

журналиста Татьяны Петровны Потаповой, нашей современницы, - результат 26-тилетнего

вдохновенного сотрудничества - с 1989 г по 2015 г двух ярких поэтов нашего общего с другим

миром времени. (Знайте, что человеческие Души бессмертны и всегда молоды).

Два поэтических потока - небесный и земной - слившись на высокой и мудрой волне вдохновения,

создают многогранную поэзию, наполненную тончайшей лирикой, душевной и мудрой, полную

неожиданных метафор и сравнений. Звёздные Дети щедрой Божественной Музы ткут

необычайное поэтическое полотно, вплетающее в себя бессмертие как деятельное продолжение

жизни и творчества.

Небесный "Ромео" - Сергей Есенин - и земная "Джульетта" - Татьяна - "Свирель" - имя данное ей

Пушкиным в Тонком Мире, разделённые жизнью в земном и Небесном мирах, живут и творят в

одном пространстве и времени бессмертной поэзии, воспевая величие и красоту Любви, не

знающей преград. Поэтический диалог Сергея Есенина и Свирели искрится блеском и

оригинальностью дарований, неземным накалом чувств и бесконечно разнообразным, сердечным

способом изложения.

Эту книгу, как и другие произведения Татьяны -Свирели и её великих небесных соавторов, пока

ещё находящиеся в рукописи и в Интернете, можно включить в только начинающуюся серию

"Космической поэзии на Земле".

Образец нового литературного небесно-земного жанра 21-го века представлен апофеозом

вечной жизни, творчества и Любви двух сердец, наполняющим эту книгу.

София Бланк, исследователь, член Международного Союза писателей.

3

От автора:

Дорогие мои читатели! К вам обращаю я своё первое слово. Прежде, чем начать

повествование, считаю необходимым высказать свою точку зрения на ход всех событий, которые

здесь будут изложены.

Прежде всего, нужно понять, что стихи и поэмы, возникшие здесь, на нашей Плотной

Земле, у Свирели, – это не просто хаотичное скопление поэтической информации.

Само знакомство с Поэтом - Вестником, дальнейшее развитие отношений его со Свирелью-

Татьяной, которой доверено её Небесными Учителями открывать и доказывать реальность

продолжения жизни Человека вне Земли, обосновано наступлением новой Эпохи, Эпохи Света.

И так уж было предназначено Самим Господом Богом, что все диалоги и монологи с

Серёжей Есениным, поток его лирических откровений, – всё это происходило и происходит в

информационном космическом канале, который был открыт и укреплён душевными, сердечными

усилиями Поэтической Души России в лице Свирели совместно с планетой Душ.

Неоценимую помощь в этом процессе сыграли специалисты по космическим связям

планеты Душ во главе с конструктором и технологом Космического Центра, Отцом Свирели

-Татьяны Петром Павловичем Лямзиным, ушедшим в Тонкий Мир в годы сталинских репрессий.

Космический псевдоним Петра и Татьяны – Томские.

Само содержание этого поэтического свитка решит его судьбу: быть ли ему отдельной

книгой или остаться в составе «Венца Небесного», который единит медитативную лирику поэтов

золотого и серебряного века.

Предполагаемая книга названа «РЯЗАНСКИЙ ВЕСТНИК» или «НЕБЕСНАЯ ПОЭЗИЯ

ЕСЕНИНА»

В высоком, философском смысле слова, ВЕСТНИК означает человека, несущего через

образы искусства высшую правду и свет, льющийся из Иных, более высоких Миров.

Этот термин «Вестник» ввёл в литературу поэт и философ 20-го века Даниил Андреев, сын

известного писателя Леонида Андреева. Сам Даниил, будучи Вестником, создал свой неоценимо

важный труд – книгу «Роза Мира». Книга эта может стать настольной для каждого Человека,

который интересуется развитием философии в России. Да будет свет над вашими головами!

Свирель.

ВВЕДЕНИЕ

История отношений Поэтической Души России в лице Свирели-Татьяны с Сергеем

Александровичем Есениным, как и с другими поэтами разных веков, началась со встреч в

литературном салоне на Планете Душ в доме её Отца Петра Павловича Лямзина в 1989 году.

Этим встречам предшествовало знакомство с творчеством Свирели в узком кругу её

родных, людей образованных, любящих русскую историю и литературу. Подробно об этом можно

прочесть в альманахах «Апрель», размещённых в Интернете.

Родные мои, прослушав мои стихи и первую поэму «Репортаж с планеты Душа», которую

слушатели впоследствии назвали маленькой энциклопедией жизни России 30-х годов 20-го века,

сочли необходимым приглашать на такие публичные слушания поэзии Татьяны Поэтов золотого и

серебряного века.

Это стало возможным, в соответствии с законами и возможностями отношений между

людьми, живущими на Планете Душ. А.С. Пушкин и другие Поэты высоко оценили творчество

Свирели и высказали необходимость ознакомления с прослушанной поэзией широкого круга

слушателей и читателей.

А.С. Пушкин, как покровитель Поэтической Музы в масштабе нашей Солнечной Системы,

опубликовал стихи и поэму Свирели отдельным сборником, как приложение к выпускаемому им

на Планете Душ журналу «Вестник Востока».

Частым гостем в доме моих родителей стал Серёжа Есенин. Причиной этому была не

только его заинтересованность в более детальном знакомстве с творчеством Свирели, как назвал

меня Александр Сергеевич Пушкин, но также и радушное отношение и давняя любовь к поэзии

Серёжи Есенина со стороны всех моих родных и сам дух гостеприимства, который всегда был

свойствен нашему дому.

Серёжа стал одним из первых Учителей Татьяны, которой он поверял свои мысли и чувства:

о любви к России, о тоске по своему дому на Рязани, о стремлении познать тайны Вселенной, о

поэтическом мастерстве, о значении Слова.

4

9 сентября 1989 года на очередной встрече в салоне моих родных после прослушивания

стихов Свирели среди восторженных и многоцветных по мысли и чувству откликов о земном

творчестве Свирели, как сверкающий фейерверк прозвучало признание Сергея Есенина:

«Я скажу: Танюшка – редкое явление в нашей поэтической среде. У неё мужской склад

ума, оплодотворённого нежностью женской Души, – редкий дар, Богом данный!

Честно признаться, я её полюбил всей Душой и как маленькую дочь свою, и как сестру, и,

если хотите, как жену, и,– да не будет это нескромным, потому что это правда и правда от всей

Души, – как свою любимую женщину, в лучшем смысле слова.

Она для меня – Россия сегодняшняя и вчерашняя, отзвук моей юности и надежда на

будущее, любовь моего сердца.

Это светлый огонёк в моей жизни, цветок нежный и благоуханный. Я люблю тебя,

Танюшка! Это я тебе говорю, твой Сергей Есенин!»

Так космические дневники Свирели стали пополняться небесными Есенинскими стихами и

поэмами - диалогами с Поэтом.

Я – ВСЮДУ

Дремлет ветер за горой.

Звёзд не видно нынче.

Поздней влажною порой

Пусть меня отыщут

В звонком шорохе листвы,

В молчаливых взорах,

Метой скошенной травы,

В птичьих разговорах.

Я с тобою здесь и там,

За звездой Полярной.

Сердце я тебе отдам

Лихо и шикарно.

С. Есенин, октябрь, 1990

НЕ ПЛАЧЬ

Я вижу в зеркале склонённую головку –

Задумчивости верную сестру.

Ты, щёку подперев, и робко и неловко,

Глядишь. И слёзы стынут на ветру.

Не плачь. Нам не сулит разлуку время.

Нашли друг друга мы не сразу и не вдруг.

Привычное ноге лихое стремя

Влечёт нас на Пегасе в давний круг

Бессмертных юных Муз, в их мудрое вращенье

Непобеждённых тайн и нежных голосов.

И песни светлый груз, взаимное влеченье

Вовеки не умрут под тяжестью часов.

*

Покатаюсь по траве, высохну у печки.

Пусть в кудрявой голове строчки, словно речки,

Вьются, льются и журчат, дышат, замирая.

Не хочу, ребята, в ад. Дайте только рая!

С.Есенин, октябрь 1990

Верой топится заря.

5

Стонет ночью филин.

Пусть родные говорят,

Что меня забыли.

Я – дорожное кольцо,

Плеск воды в колодце.

Выходите на крыльцо,

Дайте уколоться

О забытый чей-то взгляд,

Частокол улыбок.

Пусть родные говорят!

Тьма полна ошибок.

С. Есенин, октябрь 1995.

Весной 1990-го года состоялся мой разговор с Серёжей Есениным по поводу того, что

нужно создавать поэму: «Поэма скучает!». Так сказал он мне. Оказывается, поэма, которая может

возникнуть при Со-Творчестве Свирели и Серёжи Есенина, как живое существо. с нетерпением

ожидает своего воплощения!

ПОПЫТКА СОЗДАНИЯ ПОЭМЫ

СВИРЕЛЬ:

О чём же должна быть поэма?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

О Мире светлом, нежном и сквозном,

Грохочущем и стынущем в пространстве,

О верности и постоянстве.

СВИРЕЛЬ:

Но где взять силы говорить о нём?

Ведь познаётся он в итоге странствий!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН

Мы будем путешествовать с тобой

В Миры иные, где твои собратья

Живут и, рады светом и борьбой

С лишеньями, снимают код проклятья.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, куда наметим путь?

СЕРГЕЙ:

Куда Душа стремится ежечасно.

СВИРЕЛЬ:

Быть может, хочешь на Рязань взглянуть?

ЕСЕНИН:

Желаю, друг, давно желаю страстно!

СВИРЕЛЬ:

Что видишь ты сквозь тернии Миров,

Сквозь время, заслоняющее правду?

ЕСЕНИН:

Я вижу тех же нашенских коров,

Пеструшек бедных, общипавших травку,

Со впалыми боками, во хлеву,

Грязнее грязного, лежат по брюхо в жиже.

Я их хозяев до утра зову.

Но почему-то никого не вижу.

Все сгинули, оставили коров.

Они, мои родные, все в репьях,

Плешивые, измученные твари.

6

Я плачу, омывая этот прах.

Грустнее зрелища найдёшь едва ли.

Как думаешь ты, друг?

СВИРЕЛЬ:

Я знаю, милый, что ты всю животину

любишь без предела.

ЕСЕНИН:

Да, любовь моя с тех пор не поредела.

И я роняю прежние цветы

Пред каждою пеструшкой и козой!

СВИРЕЛЬ:

Твои глаза сияют бирюзой,

Когда о них печёшься. И слезой

блестят они, однако.

ЕСЕНИН:

Да, милая, и даже пред собакой

Готов я стих печальный уронить,

Коль некому её и холить и хранить.

СВИРЕЛЬ:

И пред Землёй родной,

Ты голову кудрявую склоняешь.

Я чувствую, грустишь, мой дорогой!

ЕСЕНИН:

Грустишь всегда о том, чего теряешь.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, любимый, а Планета Душ

не растворяет эту грусть?

ЕСЕНИН:

Она меня немного изменяет,

но Землю мне напоминает.

И я о ней всё помню наизусть…

СВИРЕЛЬ:

Скажи, мой нежный и Поэт и провозвестник,

Быть может, мы поговорим в своей поэме

о более простой и лёгкой теме

иль вести, даже и не свойственной Поэту?

ЕСЕНИН:

Ну, что ж, давай, поговорим об этом.

Без этого не строился и Рим.

О моде, например, поговорим!

Заметить должен я, что нынче в моде платья

фасона странного, как колокол с хвостом.

СВИРЕЛЬ:

А для мужчин?

ЕСЕНИН:

А для мужчин не мог принять я

Ту догму, что диктует мода.

Мужчина в платье том – подобие урода.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, родной, так что же за костюм?

ЕСЕНИН:

Костюм такой, что враскорячку ум.

Представь себе пиджак до пупа.

Штаны как юбка. Это глупо –

смешить таким нарядом свет.

СВИРЕЛЬ:

7

Скажи, родной, а ты во что одет?

ЕСЕНИН:

Я, как и прежде, свой костюм английский

ношу, не жалуясь, что устарел.

И к новой моде даже близко

не подхожу.

СВИРЕЛЬ:

Ну, милый, ты согрел мне сердце

непременной шуткой.

ЕСЕНИН:

Что делать, милая, я каждою минуткой

тебя стараюсь чем-нибудь отвлечь

от дум житейских и от лишних встреч.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, родной мой, на какие встречи ты намекаешь?

ЕСЕНИН:

А ты, как будто бы, не знаешь!

Я говорю, конечно, о Джордано Бруно.

Ты с ним вчера вела беседу.

СВИРЕЛЬ:

Да, мой родной, но я же не к соседу

ходила в гости. А о той беседе лунной

что можно скверного сказать?

ЕСЕНИН:

А я тебя хотел бы наказать,

как любопытную мартышку.

СВИРЕЛЬ:

Так ты считаешь, что полезней книжку

мне в руки взять,

чем говорить с великими сквозь время?

ЕСЕНИН:

Не в том же суть, пойми. Я о другом сказать

тебе хочу и строго наказать

тебе, мой друг, не залетай так далеко!

Ведь ты ещё не знаешь,

как можно наскочить на тёмное чело.

СВИРЕЛЬ:

Ты думаешь, что кто-то вместо *Бруно

со мной мог говорить?

ЕСЕНИН:

Да, милая, возможно.

И ты, родная, впредь будь осторожна!

СВИРЕЛЬ:

Ну, как благодарить

тебя, мой светлый и весенний,

любимый мой Серёженька Есенин?!

ЕСЕНИН:

А я тебе могу идею подарить,

как можешь ты меня благодарить.

СВИРЕЛЬ:

Я думаю, что лучшим из подарков

совместный стих, родной мой, сотворить.

ЕСЕНИН:

Творить, так, милая, чтоб сердцу было жарко!

И я тебе даю заданье –

найти для нас с тобой ту тему,

8

что многое расскажет о Вселенной,

читателям оставив стих нетленный.

Ложись-ка спать. Немного до зари.

И завтра Мамочке поэму подари.

Примечание: *Джордано Бруно. Накануне, то есть первого марта 1990 года я

действительно разговаривала с учёным Джордано Бруно, спрашивала, где он в настоящее время

живёт и чем занимается. При этом выражала ему сочувствие за тяжкую судьбу, которая его

постигла на Земле. Бруно ответил, что он живёт на планете Трон, где находится Христос.

Бруно продолжает изучать Вселенную. На планете действует государственная система

идеологического феномена. Христос – главный идеолог планеты. Граждане Трона свободны от

власти золотого тельца. Золото для них не является мерилом материальных ценностей.

В основе законов Трона – справедливость для всех.

Отец мой, узнав, что я разговаривала с Джордано Бруно, сказал, что Серёжа прав.

Планета Трон находится очень далеко от Земли. Папа, руководя моей рукой, нарисовал в моей

тетради расположение Земли, планеты Душ и планеты Трон. Сказал, что мне желательно

получать информацию с Трона через планету Душ. Так надежнее. Впрочем, – заметил Отец, – я

слышал этот диалог. Всё прошло прекрасно.

ДИВЕРТИСМЕНТ

С 1989 года время с октября по декабрь включительно стало для Свирели особой

временной зоной, когда поэтические вибрации в перехлёст овладевают душевной сферой.

В октябре – не только день рождения Есенина, в нём и волнующая сердце России дата

открытия Пушкинского Лицея 19 октября 1811 года.

«Царское Село было задумано, как образ мировой культуры, присвоенной и освоенной

Россией», – сказал Дмитрий Сергеевич Лихачёв.

В декабре Россия переживает вновь и вновь безвременную и трагическую гибель Есенина.

А там – январь. И в нём – не только радость предчувствия обновления всей жизни, но и память о

пушкинской дуэли и близкой смерти Поэта!

И грусть, и радость, слёзы горечи и восторга, встреч и расставаний…

В космический блокнот Свирели льётся непрерываемый поток стихов.

Мне новый век – как новая планета.

Войду, тысячелетье разменяв,

Расположусь в пространстве Интернета,

Свободу и бессмертие обняв,

И подарю стихи Поэта Маме,

И сёстрам ласковым, и мудрому Отцу.

И будет на космическом экране

Подарок Нашему Творцу.

2001 год

Я ещё и представления не имела о том, что придёт время, когда без Интернета невозможно

будет помыслить распространение медитативной лирики и всей информации, приходящей из

Тонкого Мира, а стих уже сказал об этом!

Время само доказывало, что пришла Новая Эпоха – Эпоха Сотворчества Поэтической Музы

Плотной Земли с Музой Тонкого Мира, эпоха слияния высоких тончайших поэтических энергий.

Этим явлением Поэты золотого и серебряного века во главе с Вселенским Поэтом – нашим

великим Пушкиным свидетельствуют приземлённому сознанию обывателя, что для них не так уж

важно: чьими стихами назовут тот или иной поэтический экзерсис.

Они не гонятся за авторством, потому что для них гораздо важнее – просветить и поднять

общими усилиями ума и Души сердечное сознание Человека.

Ведь Человек должен знать, что он не только гражданин Земли. Человек – гражданин

Вселенной.

Мой космодром для завтрашнего взлёта –

Стихи о Пушкине, о свете и весне,

Богатство света, резвость водомёта,

Тропинка к древнерусской стороне.

9

Росток любви на поле старой брани,

Пробившийся сквозь ржавь и смерть границ,

Мой эдельвейс, увиденный заране

Сквозь частокол прищуренных ресниц.

В Предвечности взлелеянный Богами,

Гармонии и нежности дитя,

Цветок любви мы вырастили сами

И подарили вечности шутя.

(2001 год).

Сейчас, когда я пишу всё это, мною тоже руководят мои Небесные Учителя: Эль Мория,

Пушкин и Есенин.

В мощном потоке медитативной лирики сердце Свирели-Татьяны переполнено и радостью

и болью за судьбы нежнейших и любимейших Поэтов России, безвременно и не по своей воле

покинувших Родину.

НА 190-летие ЛИЦЕЯ

ЛИЦЕЙ! Как дивно лёгок этот звук,

Прозрачен, лёгок, чист и первозданен,

Содружество прекрасных юных рук,

Где наш Поэт, печален, быстр и странен,

Резов, безмерно пылок и любим,

И Богом всеизвестности храним,

Открыл свой путь – надзвёздный и предвечный.

Лицей, Лицей, твой поиск бесконечный

И подвиг твой, великий и беспечный,

Мы, дети Пушкина, в своей Душе храним.

19-20, 10. 2001.

Кто так ярко и неповторимо сказал о Лицее? Да не Есенин ли Серёжа, который так хотел в

мастерстве стиха сравниться с Пушкиным?

ОСЕНЬ 1811-го ГОДА

Она была как дева хороша,

Открывшая объятья пилигриму.

В ней зрела мудрость. Нежность, чуть дыша,

Жила и пела в ней необоримо.

Та осень предвещала нам восход

На ниву звёзд проснувшегося Чуда.

Вздыхал ревниво светлый небосвод,

Скрывая тайну – кто Он и откуда.

Мальцы резвились. Каждый источал

Энергию безвестного начала.

Её никто тогда не замечал.

Она Его лишь только замечала.

И, опуская на него крыла,

Пыталась уст коснуться осторожно.

Та осень Музой Пушкина была.

Её в саду и ныне видеть можно.

20, 10, 2001.

Кто автор этого шедевра? «Я не хочу себе присвоить чужого слова вязь», – сказала как-то в

разговоре с Серёжей Есениным Свирель-Татьяна. И сейчас придерживаюсь того же мнения.

Уж если это Свирель «сочинила», то непременно с помощью Небесного своего Сотворца. А

почему бы и не Серёжи Есенина?

Он ведь так любил и любит Пушкина! И я отдаю Серёженьке все эти октябрьские стихи.

10

НА 190-летие ЛИЦЕЯ

Ронял октябрь последние листы

С нагих ветвей дерев золотокудрых.

В кругу детей, друзей и многомудрых

Учителей стоял и думал Ты.

Резвясь, внимал чертогам красоты,

Листая дни, урокам многотрудным

Отдав сполна и праздники и будни,

Ночам отдав дерзание мечты.

А гений зрел, неведомый пока,

Известный только будущим векам,

Роняя розы на причал искусства.

Октябрь вздыхал. Он знал, что не легка

Та ноша, что несёт издалека

Надзвёздное безвременное чувство.

20, 10, 2001.

ОКТЯБРЬ

Сонет

Октябрь свершается. Седеющих небес

Угрюм шатёр на лоне дня и ночи.

Шатается под ветром грустный лес,

И время зимний срок пророчит.

И выпал снег, и вновь растаял снег,

Капелью с крыш считает многоточье.

И год кончается, как наш усталый век,

Который снится нынче только ночью.

Отгравирован чёрно-белым свет.

Ушло на Запад красок многозвучье.

Но на краю и на вершине лет

Поддержкой мне – сверкающий сонет,

Который мне вовеки не наскучит.

ЗАСТОЛЬНАЯ

Сто девяносто осеней с тех пор

Свершилось на полях родного края,

Но жив Поэт. Его горящий взор

Синеет, даль страны перебирая.

Он замечает всё: усталый дол,

Пределы пагоды печальной непогоды.

Он чувствует сомнение Природы,

Дарующей и дом, и стол.

Но, прочь унынье! Нам ли горевать,

Когда стихами налиты бокалы?!

Мы пьём за счастье Волги и Урала,

О коем нам не надо забывать!

О ПУШКИНСКИХ СТИХАХ

Мне эти ритмы – сердца эликсир.

11

Они – воспоминание и нега.

В Душе они объединяют Мир,

Росы мерцанье и сиянье снега,

И нежность материнскую, и зов

Далёкого Отеческого крова,

Таинственную ризу образов

И свежесть неизбывную Покрова.

Стихи Твои воспламеняют Дух,

Поэт мой милый, без Тебя нет жизни.

Я их читаю про себя и вслух

Друзьям и внукам, детям и Отчизне.

Я в них уют для сердца нахожу.

Они – защита сердцу и здоровью.

Они – мой дом, из коего гляжу

На Мир, приникший сердцем к изголовью.

Я с тем стихом парю, взлетаю ввысь

И чувствую родство безмолвной дали,

Где эти строчки чудом родились

И вышли со Вселенной на свиданье.

Вся наша Русь Тобой облучена.

В Душе Твоя поэзия лучится.

Душа Руси с Тобой стремится слиться,

Как и Твоя – на жизнь обречена!

ОКТЯБРЬ 1991

О, Пушкин, мне покоя не даёт

Твой юный стих – прелестная забава,

Моей Руси и радуга и слава,

Твой стих в Душе и плачет и поёт.

Опять я вспоминаю дивный день,

Тот славный день Лицея, восходящий,

Уничтожающий забвение и лень,

Рождающий восторг летящий.

В кругу почтенных царственных гостей

Вас, отроков, робеющих и нежных,

Отцов, переживавших за детей,

За знание, старанье и прилежность.

О, поздравляю, Пушкин, с рубежом

Великовозрастным великого Лицея!

Друзей, детей, праправнуков и жён,

Всех, для кого та память – панацея

От злобы, недоверия, хулы,

Обмана, празднословья и забвенья.

Достойны все любви и похвалы,

Кто посвятил стихотворенье

Той дате, что культуре нашей впрок

12

Дала нравоучительный урок,

Родив на свет могучую плеяду

России нашей на отраду!

Ответишь ли, мой дорогой Поэт?

А.С. ПУШКИН:

Свирель, голубушка, чудесное перо,

Воспевшее далёкий подвиг дивный.

Воспоминанье многократно и старо.

Поэтому и кажется наивным,

Что прокричат единожды, как встарь,

Воспомнив о феномене чудесном

И вновь захлопнут наших дел букварь,

Так много лет гонимый и безвестный.

Но нет! Не будем грустно о былом!

Всё сладится, – Поэт в удачу верит.

Пусть будущее истину проверит,

Пустив рутину и бедлам на слом.

Я знаю – свет плеяды негасим.

Приходит он из глубины Вселенной.

И этот свет, могучий и нетленный,

Непобедим, неукротим!

Он, озарив Россию, много лет

Переплавляет и сердца и Души.

На многое тот свет даёт ответ.

Его не видит только равнодушный!

Тот свет, умы и Души озарив,

Россию возведёт на пик сознанья.

Тот свет – культуры нашей созиданье.

Он весь – всеведенье, и подвиг, и порыв!

Конечно же, неоспорима душевая составляющая в этих стихах о Лицее самой Свирели. Она

ведь, по свидетельству и Самого Пушкина, и по утверждению Сергея Есенина, владеет

тончайшими поэтическими вибрациями.

Но единение чувств и ритмов Свирели с Неким Небесным Началом – это бесспорный факт.

В этом и сила этих строк!

Пушкин и Есенин встретились в Тонком Мире, как медиаторы, раздвинувшие пространство

третьего и четвёртого измерения в Тонкий Мир.

Не зря они первыми явились на зов той сердечной тоски, которая изливалась из

поэтической лавы с Плотной Земли в конце 80-х – начале 90-х годов 20-го века.

Они первыми заинтересовались этим явлением – возникшей связью с покинутой ими

Землёй, первыми заговорили со Свирелью, стали первыми её Учителями:

В предвечности взлелеянный Богами,

Гармонии и нежности дитя

Цветок любви мы вырастили сами

И подарили вечности шутя.

Сергей Александрович Есенин явился на Свет Божий, как предсказатель, как Вестник

Новой эпохи, Эпохи Света.

Об этом говорит не только поэтическое творчество Серёжи, но и его философская проза.

13

Сергей Есенин в своём творчестве предугадал краткость своей жизни, значение своего

явления на Свет в России.

Его тончайшие поэтические вибрации пропитаны глубочайшей любовью к Земле, к Рязани.

Его Поэтическому Гению подвластно понятие о таком явлении, как ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

ДУШ.

Кстати, ещё Борис Пастернак сказал о Поэте: «Есенин был живым, бьющимся комком той

артистичности, которую вослед за Пушкиным мы зовём высшим моцартовским началом,

моцартовской стихией».

По признанию Поэтов, наших современников, Пушкина и Есенина роднит, объединяет

несравнимая моцартовская лёгкость, воздушность их поэтических вибраций.

А Серёжа Есенин небесным поэтическим языком донёс до нас мысль о том, насколько

близки, а, может быть, и едины вибрационные лады его душевного организма с настроем

музыкального гения:

Я – МОЦАРТ

Я – Моцарт в воплощении втором

На поэтичной ниве звонкогласной.

Всё то, что он не дописал пером,

Во мне рождалось музыкой прекрасной.

Чудесный танец юных Эвридик,

Расцвеченный рукой самой Природы,

Был грациозен, звонок, смел и дик

В моём стихе ведической породы.

Я всех объединял и всё любил:

Зверьё и пашню, города и страны.

Я луч как в зеркале на радугу дробил.

Во мне огней плескались океаны.

Я Русь свою десницею стиха

Обнял навечно, как младую деву.

Стиха Есенина несложному напеву

Созвучен вечно голос петуха.

Это стихотворение принято от Сергея Александровича Есенина Свирелью-Татьяной в

октябре 1995 года.

ОТКЛИК

И, чувствуя заранее, что её голос будет услышан в Тонком Мире, Свирель взывает:

Поэт, услышишь ли мой зов,

В нём – риск, несовершенство

Моё, быть может, мне покоя не даёт.

Но слышать голос твой – какое же блаженство!

Ответишь ли? – Вопрос отправился в полёт.

И Поэт, – кто он – Пушкин или Есенин? – отвечает:

Отвечу я Земле. Моей немой печали

Нет края и конца. Земля – мой амулет.

О, если б мы себе судьбину назначали,

Я выбрал бы опять тот несусветный Свет,

Где Души мечутся в любви, и, вне сомненья,

Обрящут и теряют облик свой.

Но я, теряя лик, любил без сожаленья

И не жалел, что сгибну – я живой!

14

Мой опыт жизненный основан на любви.

Я весь пропитан был напитком тем безумным.

Он бушевал в крови. Он говорил – сорви

Цветок любви и пой кимвалом многострунным.

Но воздержание лишь – есть залог любви!

СВИРЕЛЬ:

Кто слышит? Кто поёт? Кто сердце бередит?

Сама Свирель любви потоком льётся.

И что ей, право, в этой жизни остаётся,

Как не любви безудержной волна,

Когда она в Поэта влюблена?!

Всё в Боге. Бог – во всём: В тропинке и звезде,

В полёте пташки, в лебедином взоре.

Ты с Богом. Бог везде – в эфире и воде,

В полёте мысли и в церковном хоре.

Всей жизни карусель вершится неспроста.

Во всём есть смысл, поскольку Бог задумал,

Чтобы во всём жила любовь и красота,

Бессмертье и Божественная дума. 6 декабря 2003.

СЛОВО

поэма- диалог

Свирели с С. Есениным, –

в ночь с 20-го на 21 сентября 1989 года.

С. ЕСЕНИН:

Сентябрьской ночи полотном укутан свод небес.

Сижу перед своим окном. За далью – тёмный лес.

Так смутно нынче на Душе, как будто жду кого.

Строки неясное клише у сердца моего.

СВИРЕЛЬ:

Хочу любить, и ждать, и знать, что ждут меня вдали,

Пока снега не намели сугробов злую рать,

Пока не стала старше всех, древнее древних Фив,

Возьмите мой весёлый смех под осени мотив.

Примите глаз тепло и свет, пока не стынет взор,

Возьмите жест, пока согрет молитвами сестёр,

Походку, нежность, алость губ и ласковую речь,

Возьмите для того, кто люб, для тайны наших встреч.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Не проси, не надо раннего ухода.

У тебя, родная, дел невпроворот.

Утром раным-рано выйдешь за ворота,

Грусть тебя оставит, темень пропадёт.

На кого надежды, на кого, скажи мне,

Как не на тебя же в этой кутерьме?

И куда, родная, и куда же ближе

Мы с тобой сегодня? Ты ведь не в тюрьме

Бывшего запрета, старого острога.

Не кручинься, Таня, ты не пропадёшь.

Золотая осень, Таня-недотрога,

15

Срок придёт, родная, и ко мне придёшь.

СВИРЕЛЬ:

Ах, как долго под ветром стыть,

Осыпая последние листья,

По теченью стараться плыть,

Ложь отсеивая от истин.

Ах, как трудно одной мне быть,

Принимая сигнал из сердца,

Лишь сигнал, но жить и любить…

А Земля скоро в саван оденется…

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Не рви мне Душу этаким сравненьем.

Не жди кончины – панацеи бед.

Живи, живи. Ты – вечное творенье,

Владеющее круговертью лет!

СВИРЕЛЬ:

Тебя люблю я за такие речи.

Ты в сердце льёшь надежды эликсир.

Он ободряет и, лаская, лечит,

Наполнив звоном нежности эфир.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я не шучу – я говорю, что вижу:

Не растеряешь ты своих красот.

Не бойся. А когда возьму поближе

С космических загадочных высот,

Ты будешь здесь с родными и друзьями,

С любимыми Поэтами, со мной.

Придёшь к Отцу, к своей любимой Маме.

И сердце, очаровано весной,

Любовью, верностью и верой,

Вновь будет биться как скворец в руке.

Давай оставим светские манеры.

Скажи, удобно спать на потолке?

СВИРЕЛЬ:

Нет, не удобно. В этом нет сомненья.

Кто в этом может нас уверить, друг?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Тогда бросай перо без сожаленья

И выводи меня на светлый луг

Своих надежд, ребяческих улыбок

И шаловливых нежных наших встреч.

Не бойся незаученных ошибок.

Плесни свободно льющуюся речь

В кувшин вина. Пусть будет крепче брага.

Её сегодня нам не превозмочь.

А там, где пьют, там пьяная отвага.

Мы ею наполняем нашу ночь.

Смотри, – к двенадцати бежит

уж стрелка часовая.

А здесь, на этом вот столе лежит

моя рука, рука живая.

16

Она тебе принадлежит!

СВИРЕЛЬ:

Ну, раз ты здесь, – я пью вино

послушной нашей встречи.

Она со мною заодно.

И время сердце лечит.

Пожми мне руку, чтобы я

почувствовала приближенье,

Чтоб не одно воображенье

стихами разгоняло скуку!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я с радостью возьму тебя в объятья.

Почувствуй – я с тобою, ты – со мной!

Послушай, брось ты это платье,

Я дерзкий нынче, – не сумной!

СВИРЕЛЬ:

Серёжа, я не возражаю,

будь дерзким, резвым, будь моим!

Тебя с собой воображая, скажу:

Сезам или сим-сим!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Сезам – волшебное словечко:

«Сезам! Сезам!» Откройся дверь!

Надень заветное колечко,

Серёжки нужные примерь!

СВИРЕЛЬ:

Серёжек нет. Сергей Есенин

Один единственный в судьбе,

На склоне лет и дум осенних

По новогодней ворожбе.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты нагадала долгий праздник

Совместных Муз, моя Душа,

Таких живых, разнообразных!

Но, как малина хороша!

СВИРЕЛЬ:

Скажи – коктейль, а не малина.

Коктейль двух Душ, насколько пьян

Напиток этот? Половина

В нём – грусть, а, может быть, обман?!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Ручаюсь, капли нет обмана

В напитке свежем и живом.

Зачем ты путаешь, Татьяна,

Вино и брагу, спирт и бром?

СВИРЕЛЬ:

Ты знаешь, я не разбираюсь

В спиртном, мальчишка милый мой!

Вот почему охотно каюсь,

Что даже в Истине самой

Невольно в крайности бросаюсь!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Давно пора бы различать,

Где пиво свежего разлива,

А где иная благодать.

И зря о пиве не кричать,

17

Когда прошу вина подать!

СВИРЕЛЬ:

Серёжа, думала давно я,

Что ветер утренний унёс

Ту крепость и венок из кос,

И свежесть. Право, сердце ноет,

И опадает лес волос.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Но нежность нежностью откроет

Страну неповторимых грёз.

СВИРЕЛЬ:

Я не уверена, что нынче

Мы можем подвиг повторить.

Мы можем много говорить,

Но чтобы чудо сотворить, –

Такое может лишь Да Винчи!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Да Леонардо смог бы, верно,

Пространство разом превозмочь.

Ну что ж, зовём его в таверну

Свою, тем боле – ночь,

Момент, потворствующий духам.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, а не ослаб он слухом,

ведь древен старец?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Что ты, дочь.

Он сто очков нам даст «по ухам»

И сможет запросто помочь!

СВИРЕЛЬ:

Ну, вызывай, коль так ты смел!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Совсем недавно я умел

С Великим Разумом гутарить.

Но этот наш великий старец…

Он вводит в робость, хоть я смел…

СВИРЕЛЬ:

Не трусь. Ты всё сказать сумеешь,

как надо. Милый, ну, не трусь!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Коль ты, моя родная Русь,

Меня бодришь, то я отважно бросаюсь в бой.

СВИРЕЛЬ:

А я с тобой, не веря истине бумажной,

Лишь речи искренней живой!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

О, наш великий Леонардо

Да Винчи, слышишь ли ты нас?

Великий Разум не погас

в твоих очах?

ЛЕОНАРДО да ВИНЧИ:

О, это кто? Из авангарда

поэтов нынешних? Скажи,

кто там сегодня окликает

меня? Какие рубежи

сулят объять святое время?

18

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Да, это молодое племя решилось на такой вопрос.

О, Леонардо, как нам быть,

коль мы любви своей послушны,

по обе стороны Луны судьбою разъединены?

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ:

Скажу, вопрос непрост, но, к счастью, не безнадежен.

Наш Мир, любимые, безбрежен. И ваш недолог пост.

Да скоро-скоро меж Мирами наладим связь. И будет мост…

. СТРАНА КОРОВ

Страну свою я называл шутя

Страной коров. Ведь Русь – сама корова.

Бросался, голову с похмелья очертя,

В Америку, в Париж и хмурил брови.

Страну коров свою не позабыв,

Я отдал бы за Русь и вздох и песню.

Стране коров свой посох посвятив,

Я понял – в Мире нет страны чудесней.

С. Есенин, октябрь, 1995.

ФИНТ

Хотел проехать на корове всем назло

По самой главной улице Парижа.

Но мне, увы, тогда не повезло:

Какой-то негр на той корове рыжей

Проехал, де ля Рю сразив во прах.

О, как ты обогнать меня решился,

Мой чёрный брат? Но мне в Иных Мирах

Твой опыт, несомненно, пригодился!

С. Есенин, октябрь, 1995.

ЖИВОТИНЫ

Животины мои, животины:

Морда лошади, морда овцы…

Снитесь мне сквозь годов паутины.

И благие коровьи сосцы

Созывают меня на крестины.

То крестины Руси золотой,

Породившей ершистого сына.

Позови же меня на крестины,

Околдован твоей красотой!

С. Есенин, октябрь. 1995.

Книжка эта рассчитана на читателей, которые, уже в основном, знакомы с творчеством и

жизнью Серёжи Есенина.

Вы, друзья, наверняка, прочли не только его стихи, но и кое-что из прозы. И только

напомню, что Поэт в 1909 году с отличием окончил земское четырёхклассное училище в родном

селе.

Затем полтора года – в церковно-учительской школе. По замыслу отца, он должен был

поступить в Московский учительский институт. Но, к счастью, – как сказал сам Сергей, – этого не

случилось.

Есенин искал пути в большую литературу и в 18 лет уехал из своего села Константиново

Рязанской губернии в Москву.

Здесь он устроился в типографию Сытина.

Москва дала Поэту возможность продолжить образование в народном Университете имени

Шанявского.

19

С тех пор он фактически стал странником по городам и весям Родины и чужбины.

Все стихи, размещённые на этих страницах, возникшие в 80-е, 90-е годы 20-го века и в 21

веке, приняты Свирелью-Татьяной и записаны в её космические дневники.

РАДИ ЗВЕЗДЫ

Я надолго ушёл от поля

В многоликие города.

Знал, что будет плакать от боли

Мелкозвёздная лебеда.

И блескучие травы заноют

Над бессонием отчих могил

Про далёкое, про земное,

Всё, о чём я думал, чем жил.

Сыч нахохлится, мелкая птаха

Пропищит над крыльцом: тень - тень,

Где его голубая рубаха,

Что он вешал вчера на плетень?

Донимать будут всех у корыта

Те же куры и тот же петух.

И корова вздохнёт сердито,

Издавая молочный дух.

И тоскливая, жёлтым глазом

На подушку заглянет Луна,

Побеседует с медным тазом,

Что, мол, всё одна да одна,

И слезинку смахнёт украдкой,

И кудряшкой тряхнёт облаков,

И вздохнёт: наверно, не сладко

Там ему среди чужаков!

Знаю, знаю, конечно, не сладко

Молодому Есенину жить,

Потому что стихов лихорадка

Заставляет о доме забыть.

Я надолго оставил поле

Ради вовсе иной звезды.

Но недаром плачу от боли,

Вспоминая пучок лебеды.

С.Есенин, октябрь. 1995.

И тоска по деревне, по родному дому выльется в щемяще-трогательное повествование об

избе с соломенной крышей:

АХ, ИЗБА!

Ты под шапкой овсяной соломы

Смотришь пристально в светлую даль.

Ах, как долго я не был дома!

Песню жаль и тебя мне жаль.

Ох, как странно тебя мне видеть,

20

Золотистая голова!

Ах, изба моя, ты в обиде.

Но и я не погиб едва

Вдалеке от подслеповатых

В голубых прожилках окон.

Нет роднее любимой хаты,

Нет милее резных икон.

Ох, изба моя, милая мати,

Ты слаба и хлипка, как хворь,

Далека от моих объятий,

Помнишь, тужишь?

Со мной не спорь!

С. Есенин, октябрь. 1995.

В Москве Есенин в типографии Сытина стал работать корректором. Он познакомился с

московской богемой, со здешним обществом. Среди них были начинающие поэты, художники,

журналисты, – публика пёстрая, разнообразная, жаждущая развлечений и славы. Это окружение

его не удовлетворяло.

ВСЕГДА ВЕРЕН СЕБЕ

Я вхож был к барам, к снобам и купцам.

К дворянам я захаживал свободно.

Не подавая руки подлецам,

Я вёл себя достойно, благородно.

Не унижался, не просил взаймы,

У богачей не ожидал подачки.

Владелец посоха, таланта и сумы,

Я сам решал нелёгкие задачки.

Над ними сам смеялся вдоволь я.

Меня жгла ненависть к излишествам и к чванству.

Прилюдно Муза светлая моя

Служила Богу, Свету и Пространству.

С. Есенин, октябрь, 1995.

Сергей осознал, что нужно стремиться в Петербург, который был и остался Душой России.

Там сосредоточен цвет русской интеллигенции. Его влекла встреча с главным Поэтом Эпохи –

Александром Блоком. И в марте 1915 года эта встреча состоялась.

Оценку этого события Серёжа дал в 1995 году в своём медитативном стихотворении:

АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ

Мой старший брат, мой Блок,

Пришед впервые в Питер

Незащищённым розовым птенцом,

У Вас нашёл я русскую обитель

и гридницу отцов.

Нева передо мной широко разливалась.

Но путь мой был непрост.

Душа моя, однако, не боялась

до неба строить мост.

Он вырос от рязанского подворья

21

Сквозь Бруклин и Париж,

Пронзив года, кресты и темень горя,

стал выше крыш.

Тот мост стал крепок, Блок,

Твоею встречей со мною, друг!

С того моста стихи как звёзды мечет

Душа вокруг!

С. Есенин, октябрь. 1995.

Петербург навсегда оставит свой неповторимый след в Душе Поэта. И, несмотря на то, что

именно здесь в 1925 году трагически завершится его земной путь, Серёжа зовёт нас 13 декабря

1990 года прогуляться вместе с ним по любимому городу.

ПЕТЕРБУРГУ

поэма

Ну, что ж, мой друг, давай поговорим

И прежние года, наверно, вспомним.

Глядишь, поэму снова сотворим,

Иль просто стих – куда ещё огромней!

Как незабвенен город, как живёт

В стихах и песнях, книгах и картинах!

Его живой Души круговорот

Так вяжет сердца мыслей паутину!

Не выплеснуть, не вылить, не извлечь

Со дна колодца, глубины канала

Струи лазурной памятную течь

На жизни золотое покрывало.

О, Шпиль волшебный, памятный вдвойне

По Пушкинской поэме и по жизни,

Великий Знак страдающей Отчизне

Корабликом блестящим при Луне!

Корабль полёта, мысли и пера,

В тебе любовь и жизнь соединились.

В тебе сегодня, завтра и вчера

В поток единый нежно слились.

Корабль Души, мой Петербург, мой Бог,

Своей красой ты с детства в сердце входишь,

Ты зреешь, как вино в Душе, и бродишь,

В тебе живут Есенин, Пушкин, Блок.

В тебе сокрыты ритмы мастерства

И судеб разноликость и страданий,

И русского великого родства

Благая мощь – без Дум и заседаний.

Ты о себе не флагом говоришь,

А нежностью мостов, соборов, зданий.

Дворцов и парков праздничная тишь

Рождает в сердце кружево преданий.

22

Ты главной аркой жизни нашей стал,

Содеянной великим нашим Росси.

России сын, он жизни пьедестал

Поставил здесь своей наивной Роси.

И Пушкин, возвышаясь над тобой,

Твоих красот величие объемлет.

Он вздоху каждому земли родимой внемлет,

Слезой печаля взор свой голубой.

И как ещё мне выразить любовь?

К тебе боюсь я строчкой прикоснуться.

Заснув порой, хочу в тебе проснуться

И ощутить и старь и новь.

И усечённой строчкой не кори.

В ней тоже часто мастерство и краткость.

Ведь краткость неудавшейся зари

Не означает жизни безвозвратность.

О, город полымя хоругвей и харит,

Тебя печаль великая снедает.

В тебе мой рок смеётся и рыдает

И о тебе стихами говорит!

С. ЕСЕНИН, 19 часов, 13,12, 1990.

ЕСЕНИН И ПУШКИН

Их судьбы для России – словно пламя,

Взлетевшее над куполом могил.

Огонь тот вечный над могильными холмами

Нам засветил Архангел Гавриил.

Их жизней краткость – Неба укоризна

Стране вождей, лентяев и невежд.

И потому в слезах моя Отчизна

На краешке падений и надежд.

А единит их присно и отныне

Пальмиры Северной страдающий венец.

Она в слезах – всё плачет Мать о Сыне,

Как повелел Бог Дух и Бог-Отец.

И Бога Сын детей благословляет

На вечное ристалище побед

В преддверьи Рая, там, где Русь Вторая

На Божий Мир распространяет свет.

Россия-Свирель, 12 октября 2015.

КТО БЫ ЗНАЛ

Кто знал бы, что мы дважды можем жить,

Не дважды – трижды, бесконечно много.

И всё же этой жизнью дорожить

Необходимо – то Заветы Бога,

Которого, ругая и круша,

Мы изгоняли из Души и храмов.

23

Но Бога всюду чувствует Душа,

Не исключая даже чрева Мамы.

Мы в Мир приходим, осенив себя

Крестом Господним – в дальнюю дорогу.

И Мир, как блюдце светлое дробя,

Себя по крохам возвращаем Богу.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ПЛАЧ ПО ЕСЕНИНУ

поэма

(осень, 1990 год, тетр. №18, стр. 170-72)

РОССИЯ-СВИРЕЛЬ:

Сынок мой! О, как тяжко стонет сердце…

Своё мне имя снова назови!

Душа, успевшая слезой любви зардеться,

Опять лежит в отчаянья крови!

И у одра, где снова стонет тело

Растерзанного юноши Земли,

Виденья не избыть. И вновь похолодело

Родное Небо в стынущей дали.

Где ты, скажи? Зачем так часто слёзы

Сбегают на трепещущую грудь

Остылой Родины? Скажи стихом иль прозой,

Где ты, и как тебя вернуть?!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я здесь, в Ином, родная, измеренье

И все рассыпанные горести Земли,

И бремя тяжкого сыпучего мгновенья

Забрал с собой. Курлычат журавли

И дарят мне привет из дальней дали.

Опять скажу тебе, родная Русь:

Таких мы ласковых и нежных не видали…

Сказать боюсь и потерять боюсь,

О, Русь, твой трепет по родному звону

Полей Рязанских в плаче дупелей!

Скажи, родная, по каким законам

Живёшь и отзовись скорей!

Ответь, родная, дорогому сыну

Всё та же ль ты, и в сердце дремлет мёд

Любви, который сыну-исполину

Живой водой Отечество вернёт?

Услышь меня! Как пряно пахнут травы

Восходит стон духмяный на лугах!

А я стихов твоих отраду и забаву

Катаю, словно яблочко в зубах,

Не надкусив, роняю в Око Света:

Возьми, прими, люби и обогрей.

24

В том облаке – туман и клич рассвета,

И лето, и зима, и бокогрей.

Так месяц предвесенний называют.

Всех их двенадцать. Все они – мои.

Я взял их пальцами освеченного края,

Где вновь рязанские лепечут соловьи.

Весь год – он мой. И мы с тобою вместе,

О, Русь моя, не плачь, очнись, живи!

С тобой помолодеем лет на двести

И встанем из отчаянья крови!

РОССИЯ:

Я к Пушкину вопрос свой обращаю.

Поэт нас слышит, входит в диалог.

И если кто чего не понимает, –

Он истину выносит на порог.

Скажи, мой Пушкин, как бы Ты отметил

Вот этот слог, которым наш Поэт,

Серёжа наш родной Земле ответил,

Что смерти нет, забвенья тоже нет?!

А.С. ПУШКИН:

Скажу, мне сердце этот слог сжимает.

Я сам когда-то думал, что умру.

Но, жизнью смерть, родная, разымая,

Вновь золотится колос поутру!

И светотень, борясь со мраком ночи,

Внушает нам бессмертье новых лет.

Взошёл Поэт. И голубые очи

Глядят с портрета. И живёт Поэт,

И дышит, сердцем пламенным вбирая

Тревоги грусть. И светлое чело

Не затемнит, моя ты дорогая,

Погибель. Снова утро рассвело.

Мне слог Серёженьки так близок и так дорог,

Как Болдинская осень поутру.

Я сам когда-то присмотрел пригорок

Для памяти. Сам думал, что умру.

И мыслил: пусть сюда приходят дети,

К моей могиле поклониться мне.

Но вот живу, и снова строчки эти

Я посылаю милой стороне.

Возьмите и, меня не обижая,

Поверьте, что действительно живу.

Нас стих сближает и любовь сближает

На Святках, к Рождеству и к Покрову.

РОССИЯ-СВИРЕЛЬ:

25

О, мой любимый невозможно Пушкин,

И я Тобою, ласковый, живу.

Тобой открытый чакр на макушке

Приемлет эту светлую молву.

Но почему, мои родные, Русь былая

Не выплакала слёз о вас, и вновь

Лавиной боль течёт и, всё перекрывая,

Мне насыщает день и кровь?!

А.С. ПУШКИН:

Услышала Россия ныне только,

Что живы мы. И в голубом венце

Восходит, нежная, и звёздной долькой

Со мной сливается на золотом крыльце.

И я, ваш Пушкин, льюсь без опозданий

Потоком радостным и песен и стихов,

И говорю: Довольно мы страдали,

Споём с тобой до чудо-петухов!

РОССИЯ-СВИРЕЛЬ:

О, чудо века и веков бессчётность,

Мой Пушкин, мой высокий идеал,

Восторг немыслимый и чувства безотчётность!

Ты рай в Душе строкой нарисовал.

Бежит по тропочке как лань в лесу за Солнцем,

Летит под лунным бисером Свирель.

Скользит по памяти и дней последних донца

Лучисто - золотой Апрель.

*Апрелем светят Пушкин и Есенин.

И высветился купол голубой,

То чакр Блока, как цветок весенний,

Знакомый сердцу и России дорогой.

Живу, то струйкою стиха волны касаясь,

То окунаясь в Неба синеву,

То болью о могилы спотыкаясь,

Живу и верю, и родных зову.

Ладони Мира на моей макушке

Поглаживают сиротливый лес

Моих волос, где нежно шепчет Пушкин

О русской **вольнице, пронзившей свод небес.

9.10. 1990.

ПРЕДСКАЗАНИЕ

С. ЕСЕНИН

«Апрель» струит лучи свои, о, други!

Сквозь осень, сквозь февральскую пургу.

И, исцеляя тяжкие недуги,

Я свет тот вещий в сердце берегу.

26

Несу его в Челябу, в лоно века,

К Душе российской – радость и беду.

Всё принимает сердце Человека.

И я с друзьями к Пушкину иду.

И стар и молод, и ершист – все с нами.

Не все ещё нас поняли, но ждут:

Восходит свет зари над Покровами.

И Солнце животворными лучами

Ласкает нас. И новости грядут.

Преображенье дарят снова строки.

И вознесенный сердца херувим

Вещает нам непознанные сроки.

А там, на близко-дальнем нам Востоке

Таинственный восходит Элохим.

Сергей Есенин, 22,09, 1995.

Примечание: *Апрелем светят Пушкин и Есенин. Апрель – это название альманаха,

который был предначертан самим Александром Сергеевичем Пушкины, как символ новой,

молодой, зелёной жизни в литературной сфере.

Альманах «Апрель» должна была осуществить Свирель-Татьяна. Она в 1995 году ещё и не

знала, что во втором десятилетии 21 –го века будет создавать альманах «Апрель»!

С. Есенин в данном случае опять выступает как предсказатель!

В настоящее время создано уже 28 номеров «Апреля». Они размещены в Интернете.

**Вольница русская – имеется в виду когорта русских Поэтов, которые бесстрашно, вопреки

устаревшим представлениям, установили канал духовной связи с Душой Плотной России и

помогают читателям в освоении знаний о Вселенной.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН (обращаясь к России):

Ты мальчиком меня зовёшь. Так нежно

Слетает с уст знакомое словцо.

Я даже плачу в эту безнадежность,

Роняя дум печальное кольцо.

Знакомый дол печалит брови ветра,

Который мне доносится с Земли.

И пусть за миллионы километров,

Но розы снова в сердце расцвели.

Не только жив Поэт, но радостен и светел.

И с вами вместе нежный и простой

Ребёнок ваш ершистый. И небрежно

Я отпускаю сердце на постой.

Пустите сердце в сердце. Я не стану

Кричать о том, что скоро убегу.

Ты знаешь, Таня, ты даёшь согреться

Не только другу, но врагу.

И это факт, что лютые злодеи

Заговорили, что грядёт тот срок,

Когда их обветшалые идеи

Народ повыбросит за свой порог.

Сергей Есенин, октябрь 1990.

27

С ПУШКИНЫМ

Я с Пушкиным хотел когда-то *сняться,

Чтоб рядом с ним себя запечатлеть.

Просил фотографов: «Спешите, братцы,

Пока не вздумал умереть!»

Но я пришёл к нему и не во сне, а в яви,

Как к Блоку в Петербурге в первый раз.

И он сказал мне: «Вы, Серёжа, вправе

Быть наравне иль первым среди нас.

Мы пьедесталы все уступим Вам, Серёжа.

Они нам в этом Мире не нужны,

Поскольку в жизни нам всего дороже

Израненная молодость страны!»

Мой Пушкин, за такое откровенье

Готов не только с пьедестала слезть,

Но я почту за чудное мгновенье

Отдать за Вас и молодость и честь!

С.ЕСЕНИН, октябрь 1990.

С ПУШКИНЫМ ВМЕСТЕ

Я не в последний раз бывал над ним,

Над этим памятником вседержавной славы.

Затем встречался с ним, живым,

Мы вместе облетали главы

Знакомых храмов над Москвой-рекой, –

Прекрасное должно быть величавым**. –

И, осеняя их своей рукой,

Мой Пушкин единил простор Державы!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Примечание: С *Пушкиным сняться, – имеется в виду памятник Пушкина в Москве.

**Прекрасное должно быть величавым – известное поэтическое выражение Пушкина.

ДЕКАБРЬСКАЯ МЕССА

Диалог

РОССИЯ-СВИРЕЛЬ:

Ты где, мой друг, и где твоя улыбка,

Походка, жест, лукавое перо,

Берущее строку легко и зыбко

И новым делавшее, что давно старо?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я здесь давно, молчу, и жду, и верю,

Что ты стихом тетрадку обновишь.

Я не стучу в окно и не скребусь за дверью,

Я слушаю, как ты молчишь.

РОССИЯ-СВИРЕЛЬ:

Скажи, мой друг, кто в сердце звёзды мечет,

Когда молчит звезда и полночь на дворе?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Конечно же, любовь. Она нас лечит

И зажигает звёзды в декабре.

28

Зажжём свечу. Она – опора в жизни.

С ней легче и терять и находить

Порог и дом покинутой Отчизны

И по Вселенной иногда ходить.

Свеча сгорает. Воск избыл всю силу,

Последней каплей греет старый дом.

Свечой сгоревшей время загасило

Вчерашних дел остывший окаём.

Печаль владеет. Сон берёт за плечи.

Молчаньем дышит полночь на окном.

А стих сквозит и Душу светом лечит

И говорит о милом заодно,

О том, что нежность в сердце не иссякла,

И ждёт, и верит, и летит к тебе.

И новый век – подобие Геракла

Встаёт вдали. Что он в твоей судьбе?

Спасибо, Родина, что в этот тихий час,

Родная, вспомнила об изгнанных, о нас,

Её сынах, чей жребий не угас.

О нас, отшельниках, поёт иконостас

Святым лучом и хором в поднебесье.

И эта тихая и жалобная песня

Стихом твоим восходит на Парнас.

Сергей Есенин, декабрь 1990 года.

ПРИЗНАНИЕ

В Мире я был бесприютен.

Я не любил приручаться.

Звон колоколен и лютен

Мне не помог обвенчаться.

В Мире я был безотказен:

Другу – Душа нараспашку

От луговин до Шираза

И до последней рубашки.

В Мире я был обездолен.

В Мире я был всех богаче.

Венчик Есенинской доли

Краткостью жизни оплачен.

Сергей Есенин, 15 сентября 1995.

ЖИВ СЫН ЕСЕНИНА ГЕОРГИЙ

СВИРЕЛЬ-ТАТЬЯНА: 6 апреля 1990-го года из телевизионной программы я узнала о

судьбе сына Сергея Александровича Есенина Георгия, рождённого в Москве в 1914 году (мать –

Анна Изряднова, корректор типографии Сытина, куда устроился Сергей Есенин, приехав в

Москву).

Георгий Есенин в 1937 году был арестован ОГПУ по ложному доносу в измене стране

Советов и расстрелян. Огепеушники продолжали и довершали своё гнусное дело по уничтожению

самого имени Есенина.

Не в состоянии молчать, я стала разговаривать с Георгием Есениным и выражать ему

сочувствие. Разговор этот состоялся 7 апреля 1990-го года.

29

Татьяна-Свирель: Юрочка, дорогой наш сыночек и братик! – (Нужно сказать, что Мама

звала его Юрой, ведь Георгий и Юрий – это одно имя) – Я так хочу тебя назвать! Я только вчера

узнала о твоей жизни и гибели. Слышишь ли ты меня, Свирель-Татьяну, мой ангел небесный! (я

объяснила Георгию, что принимаю стихи от его отца Сергея Александровича Есенина).

И Георгий мне ответил:

Дорогая Татьяна, я здесь, на планете Душ, как раз в эти дни и узнал, что Свирель-Татьяна

является поэтическим связистом с миром наших поэтов.

Но с отцом своим я встретился уже в 1939 году тоже на планете Душ. Он сокрушался, что

не сможет долго видеться со своими детьми, рождёнными от Зинаиды Райх и от Надежды

Вольпин. Он знал, что в наказанье за его легкомыслие в отношении к оставляемым с такой

лёгкостью детям, он будет от них отторгнут на долгие годы. Несмотря ни на что, я очень люблю

своего отца. Он как был безусым юношей Поэтом, так и останется им навсегда. Мне он кажется

моим сыном, и я ему посвятил свой стих:

Серёженька, ну, как тебя назвать

Могу я через все десятилетья?

Не упрекать, а вместе помолчать,

Поплакать и Творцу хвалу воздать

За то, что скоро вместе мы столетье

Твоё с Рязанью будем отмечать!

Ты сердцем чист, и я тебя прощаю,

Как сына, как ребёнка своего!

Не надо слёз, тебе я обещаю –

Упрёка не услышишь моего.

Встань, распрямись!

Тебе не быть согбенным

Под грузом тягот, и ошибок, и обид.

Мне сердце Родины сегодня говорит,

Что ты летишь, Творцом благословленный,

Над плёсом радости и юностью ракит

И мечешь стих в окно твоей Рязани,

И молвишь слово, как бывало, в синеву:

«Любимая, моё ты наказанье!

Приди ко мне во сне иль наяву!»

Свирель-Татьяна: Дорогой наш Юрочка! Как прекрасны твои стихи! Они говорят о твоей

добрейшей Душе!

Твой Отец Сергей Александрович Есенин для России действительно навсегда останется

любимым юным золотокудрым Поэтом-ребёнком.

Недаром поэт Николай Клюев звал Серёженьку ДИТЯТЕЙ.

Спасибо тебе за всё! Расскажи, пожалуйста, о своей жизни.

Георгий Есенин:

Я посвятил свою жизнь изучению русской истории и литературы. Пишу стихи, участвую в

издании литературных журналов, организую школу обучения молодых поэтов. Уделяю внимание

медитативной практике.

У меня много друзей. Среди них Осип Мандельштам, Мариночка Цветаева. Благоволит ко

мне и Анна Андреевна Ахматова. Скажу стихом:

Щедрее жить, щедрее, шире,

Не отнимать у жизни вздох,

Другим дарующий о Мире

Известий полный чудный рог,

Всеведающий постоянство

Любви всевышней и земной,

Незатемнённое пространство

Между звездами и Луной.

30

Свирель-Татьяна: Вы для меня – един поток огня Российский радости и боли. И стих твой –

вестник для меня, который вечно Русью болен.

ГЕОРГИЙ ЕСЕНИН:

Давно я стал считать годов подлунных поступь.

С тех пор не расставался с дневником,

Своей судьбы отсчитывая вёсны

И меря зимы цокотом подков.

Я на коне, прозвавшемся Пегасом.

Лечу в водовороте звёздных дней,

Шепчу стихи соратникам Парнаса,

Ловлю фонтаны ласковых огней,

Несущих вести из моей России.

О, ты, Есенинская вечная печать!

Тобой печатает свою любовь Мессия

Наш Пушкин ласковый.

С него нам стих начать

И продолжать, и падать в Поднебесье

Всей силой чувства, веры и Ума!

Грядёт над Миром праздничная песня –

Да это же Рассеюшка сама!

Свирель-Татьяна: Юрочка, спаси тебя Христос от бед, отчаянья и гроз, какие на Земле

гремели! Да будет свет над вашей головой!

Размещено на страницах книги о Сергее Есенине в День Покрова, октябрь, 2015.

ЭНЕРГИЯ СТИХА

поэма

август 1989.

СВИРЕЛЬ:

Есенин, ты разлив полей, ты – золото дубрав.

Налей скорее мне, налей вина твоих забав.

В ладонь протянутой руки роняй свою слезу.

Свети, забвенью вопреки, и в вёдро и в грозу!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Как светел он – твой стих, как ручеёк в лесу.

Кто вечное постиг, того я пронесу

Сквозь время, сквозь грозу, сквозь ворох неудач.

Утри свою слезу, ну, милая, не плачь!

Я в этом зеркале Души тебя узнал.

Ты так же золотисто-беззащитна.

И где начало жизни, где финал? –

Он на ковре судьбы нелёгкой выткан.

Рисует естество рисунок тот.

Он лёгок, и воздушен и послушен,

Сквознее ветра, легче слов и нот

И к зависти бездонно равнодушен.

Взять в руки свиток этот не дано.

Он вьётся ручейком и гасит речи

Судьбы, стучащей в каждое окно.

И мне легко дышать, когда дышать уж нечем!

СВИРЕЛЬ:

Загадочно, Серёжа, говоришь.

Мне разгадать твои слова непросто.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

31

Я – о стихе, который ты творишь.

В нём эликсир любви и пашни остынь.

Тоска и нега, и судьба и воля,

Надежда с верою, отчаянье и боль.

Но нежность верная всегда сильнее боли.

И верность Слову – наш с тобой пароль.

На берегах Невы бывал и я. Здесь след мой поостыл.

Но каменной громаде я жизнь и смерть отдал.

Скажи-ка, в Ленинграде сегодня обо мне

хоть кто-нибудь рыдал?

СВИРЕЛЬ: Не знаю я, Серёженька, ну право, сама я нынче плачу о гибели безвременной

твоей!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не плачь, родная, лучше ты реши задачу,

Кто плачет горше: мать или сестра

или возлюбленная горше плачет?

СВИРЕЛЬ:

Я думаю, родной, что горше плачет

Душа, которая близка, когда разлука так горька.

Но нам не разрешить задачи. Загадка эта так стара,

Что разрешить её не мог бы даже гений.

А мы – в пылу всегдашних настроений,

Нам не решить задачу – нам пора поэму создавать.

Как думаешь ты сам?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я думаю, что мы свои грехи поделим пополам

И в царствие Поэзии нагрянем.

СВИРЕЛЬ:

И там с тобой, родной, опять же станем

Смирять и зажигать огонь в крови.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Но нас смиренье сколько ни зови, не дозовётся,

ей же ей, скучища.

А ну, налей бокалы поскорей заветной влагой строк

И поднеси к лицу. Проверю я прозрачность волшебства.

Ну что ж, родная, заданный урок

Поэзии с тобой мне не наскучил.

Пусть льётся музыка родного естества.

Целуй меня! Но ты пошла к Отцу?

Зачем ты так меня, малютка, мучишь?

СВИРЕЛЬ:

Энергия стиха – энергия булата.

И даже стих мощнее, чем булат.

Булат в клинке живёт, убив Отца и брата.

А стих ту смерть взорвёт, и жив Отец и брат!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Твой стих – эквилибристика энергий

Задумчивости, нежности, любви…

СВИРЕЛЬ:

Скажи, кто ты – Серёжа или Сергий?

Своё мне имя нынче назови.

Как звать тебя: Отцом иль другом, братом,

иль, может, мужем?

Родня моя названьями богата.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

32

Нет, муж тебе не нужен.

Сергей Есенин я, любовником зови.

Вливаю я в тебя энергию стиха.

И мы с тобой поладим без греха.

17 августа 1989 г.

ЖАЛОБЫ

Я растерял семью. Повсюду по Руси

Рыдают дети о своём папашке.

О, дети, дети, молодость свою

Я отдал, как последнюю рубашку,

За сочный стих с кизиловой струёй,

За то, чтоб Русь с Кавказом сочеталась

Горой и нивой, гротом и бадьёй,

Чтоб вам же, дети, та строка осталась,

Чтоб напитала всё своим теплом,

Укрыла шорохом листвы золотозвонной.

И стих мой вещий ласковым крылом

Собрал бы всех детей под этой кроной!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ПОКАЯНИЕ

Я виноват. Я очень виноват

Пред матерью, конечно же, вначале,

За то, что ей, единственной, стократ

Доставил много горя и печали.

Пред женщинами всеми виноват.

Я не щадил их материнских тягот.

Хотя и знал – они на плечи лягут,

Которые вину мою хранят.

Я разбросал детей своих по Свету,

Бежал от них, надеясь на авось.

И вот теперь детей и внуков нету.

Их встретить мне в пути не довелось.

Меня лишили встречи той. Я болен

Разлукою на долгие года.

И вот опять я сам себе не волен.

Тоска по детям – главная беда.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

РУСЬ-РУСАЛКА

Я Русь свою любил и в каждой из русалок

Я видел ту обветренную Русь.

Покинутый, беспомощен и жалок,

Я думал, что к мечте своей вернусь.

Но, возвращаясь вновь, я попадал в объятья

Иной русалки – всем чертям назло.

Но рок земной свершил своё проклятье.

И на Душе и чисто и светло.

С.ЕСЕНИН, октябрь 1995.

33

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Я думал – Русь дорогу кажет братьям

в страну чудес.

Не знал, что рок берёт её в объятья,

что крепок бес.

Я принимал расхристанье за благо

с пером в руке

И возносил разруху на бумаге

в строке, в башке.

Когда же я опомнился однажды,

смотрю – я гол,

Душа в крови, полна духовной жажды,

а в сердце – кол!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ТРИ ТАНИ

поэма

Сергей Есенин

Три Тани в этой жизни для Серёжи

Играют нескончаемую роль.

Но кто из них всех ближе и дороже,

То имя, как загадка, как пароль.

И с Пушкинской судьбою перекличка

Напрашивается сама собой.

Ох, Таня, Таня, птичка-невеличка,

Скажи мне, как же справиться с тобой!

Татьяна Мама – это имя свято.

Оно на вечный поиск нам дано,

На поиск мира, дома, друга, брата,

Семьи, детишек, спорта и кино.

Свирель-Татьяна, сердце растревожив

Стихами, побуждает к новизне.

Сказать непросто, кто теперь дороже:

Свирели – я, или Татьяна – мне.

Цыганка Таня тоже мне гадала.

В стихах о ней я, кстати, не сказал.

Она меня любила и страдала.

Я узелок на память завязал.

Всё в жизни далеко не однозначно.

И много жизней каждому дано.

И на судьбу смотреть не надо мрачно.

Пусть льётся стихотворное вино

Как знак Свирели-Тани и цыганки,

И маминой молитвой у свечи

Пусть в тех стихах купаются подранки

Судьбы России, греясь на печи.

Сергей Есенин

(17 ноября 1995, тетр. юбилейная Есенинская)

Из тетради №12, 1990 года)

34

Свирель-Татьяна узнала, что Серёжа Есенин вместе с Александром Блоком написали

трактат «Преодоление себя».

С планеты Душ Отец мой Пётр Томский (Лямзин) передаёт содержание этого трактата.

ПРЕОДОЛЕНИЕ СЕБЯ.

трактат

Сергей Есенин

В нашем Мире так мало истинных привязанностей, что порой кажется – мы никому не

нужны со своими страстями и недостатками, со своими болями и душевными порывами.

Белеет горизонт поблекшими облаками померкнувших желаний. Таится в глубине тишина,

чреватая взорваться ритмами новых бурь. А ты смотришь на водную зыбь, не в состоянии оторвать

взора от этой стыни.

Затлевает надежда, падает вера, не дышит любовь.

И вдруг в этом омуте несбывшихся желаний взмывает крылом просветлённая даль. Чу,

грядёт музыка, музыка Души, далёкой и неизведанной. На зыбких волнах пристрастия восходит

силуэт веры, незыблемо нежной и неповторимой. И то, что казалось никогда не могущим сбыться,

преодолевает пространство небытия и достигает порога зримости и слуха.

Грядёт Новая Эпоха Общения и восхождения к высотам Духа. Сей виток предсказан

извечно, изведан в вечности и создан для укрепления веры в могущество Духа Человеческого.

Где старые опоры ненадёжного мрачного Мира? Они рушатся от колокольного звона,

срываясь в бездну безверия и кошмара одиночества.

Где те не слишком старые доморощенные философы, столь бойко утверждавшие

первенство плоти над Духом?

Сама жизнь побивает их хилые теории, удобные для властителей мрачных казематов

памяти.

Рушатся стены некогда неприступных бастионов мракобесия и себялюбия.

Восходят лучи озарения над головами погребённых в развалинах невежества и лжи.

Невольно касаясь взглядом разрухи, причинённой непосвящёнными и отвергающими свет

Души, убеждаешься в необратимости к Миру и к добродетели погрязших в чревоугодии и

словоблудии, в сребролюбии и сладострастии.

Сгинь, изыди нечистая сила, из Душ, ещё не поверженных в преисподнюю! Освободи

Миру ключ к прощению не ведавших, заблудшихся и недомысливших.

О, Матерь Божия, смилостивись над слабо верующими, возврати в обитель добродетели

детей наших!

О, Святый Боже, услышь раскаявшихся, возьми в свои руки жизни не ведавших, что есть

зло настоящее, не отдай во власть тёмной силы Души наивные, не просвещённые!

И гори над Миром заря Любви, изымая из лона неверия заблудшихся не по воле своей!

Стиха требует Душа. И я покорно роняю на паперть памяти стих кротости и святости

нашей:

Зелёными лучами вилась сия тропа.

Дремучими лесами, где голос века спал,

Неслась она над морем и в Космос пролегла.

Ей лучик сердца вторит. И на Небе взошла

Светла и первозданна надёжная звезда.

Она мерцает странно, как в озере вода.

С. Есенин, А. Блок, 1990.

ДУХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Медитация

СВИРЕЛЬ:

Ты глядишь с фотографий так нежно,

Что я чувствую Душу твою.

Но скажи, почему так небрежно

Ты сказал мне сегодня: «Люблю!»

Будто бросил в меня это слово,

35

Будто бросил в меня и ушёл…

Ах, Есенин ты мой чернобровый!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, мне с тобою хорошо.

Поток неумолимый

несёт меня в космическую высь.

Стихи плывут к Земле. Скажи, они не мимо

промчались? Ну, родная, отзовись!

СВИРЕЛЬ:

Нет, мой родной, стихи ловлю я точно.

И, коли стих направлен в сердце мне,

Кто даже бы хотел поймать его нарочно, –

Тот стих нашла бы я в любой стране:

Пусть в Африке, в Европе, в Антарктиде, –

Повсюду отыскала бы твой стих!

И на тебя, мой друг, я не в обиде,

Что ты молчал или совсем затих!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Нет, не затих, представь, я тщусь надеждой

прийти к тебе в полуночную тьму.

Как Пушкин говорил:

он сердцем милый был невежда, – про Ленского…

СВИРЕЛЬ:

Нет, милый, ты подобно самому

Онегину идёшь ко мне, уверен,

Что сердце покоришь

и страсть мою зажжёшь.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не знаю я, но мы ещё проверим,

что сердце может или мысль,

коль ты не лжёшь, что нежность

ещё жива!

СВИРЕЛЬ:

Есенин мой, ты нежности запас

на много тысяч дней.

Скажи, мой друг, права иль не права?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Без нежности не дышит и трава.

А ты хотела б, чтоб мужчина тлел

без нежности и ждал благословенья

Всевышнего на эти чудеса?

СВИРЕЛЬ:

Я думаю, что ты и полчаса без женщин не живёшь.

Скажи, мой милый, молодёжь

тебя в твоём дому нередко посещает?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, я, спасибо Богу Самому, нечасто разлучаюсь

С прекрасными и нежными как сон прелестницами.

Это видят люди.

СВИРЕЛЬ:

Тогда тебе не скучно, милый мой.

И ты, с любовью их под радугой венчаясь,

Скликай со всех сторон других,

чтоб был твой день не только свят,

но бесконечно труден.

36

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я не только со многими, даже с одной

Не встречался до встречи с тобой.

Пусть не трогает это тебя, но тропой

По рябиновым звёздам сквозь сон

Я пройду в эту осень, и золотонос

унесёт нас в золотозвон.

СВИРЕЛЬ:

Ты так разумно и светло внушаешь

Необходимость страстного свиданья,

Что я теряюсь – что тебе сказать.

Но отмечаю, что полны противоречий

Твои рябиновые ласковые речи.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Меня ты хочешь наказать

за то молчанье, что вынуждено было.

Не думал я, что ты меня забыла!

СВИРЕЛЬ:

Забыть тебя, мой милый, невозможно.

Но на свидание прийти мне очень сложно.

Во-первых, поздно – первый час.

А муж не спит и смотрит телевизор.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Тогда скажи ему: приму я вызов

И докажу, что он тебе не муж.

СВИРЕЛЬ:

А кто же он? Скажи мне.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Он – Душа чужая в этом доме.

Твои страданья, думы чужды ему.

Он спит и глух, Душой и сердцем пуст.

СВИРЕЛЬ:

Да ты, Серёжа, златоуст,

не только златокудр.

Но, может, он умён и мудр?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да не умён он. Если б был умён,

Он бы тебе помог в духовной этой жизни.

А ты всю жизнь одна. И знаешь,

он тебя хоть сколько-то берёг!

СВИРЕЛЬ:

Семья – огромная страна, где неохватно море

забот, тревог, усилий и дорог.

И кто хозяин в ней, и кто попутчик в горе –

проверить может только рок!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да Бог с ней, с той семьёй. О ней писали много

и пишут, поучают и кричат.

А к счастью где, скажи, найти дорогу?

Об этом все, не сговорясь, молчат.

А счастье, я скажу, – в душевной силе,

Не в узах, обязующих к родству.

И если вы совсем о том забыли,

простора дайте естеству!

А соль Земли – любовь подобна сказке, а не были!

СВИРЕЛЬ:

37

Серёженька, ты очень мудр и светел,

и прост и сложен, честен, как янтарь.

Но ты одно, мой милый, не заметил,

что мы живём, как встарь. –

Дикарки в чувствах и, наверно, поостыли.

И точные все смещены понятья.

Вот ты мне говоришь – снимай скорее платье,

А я хочу, чтобы меня простили

родные за твои объятья!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, ты дикарка, точно,

как груша дикая в лесу.

Смотри, тебя я унесу

к себе, где Солнце в Небо строчит

свои лучи. Кричи иль не кричи.

Когда родная полюбить не хочет,

Откуда к сердцу взять ключи?

СВИРЕЛЬ:

Возьми тот ключ у Солнца.

Его же луч пронзает этот стих.

Пристройся у оконца

и в сердце самое любимой запусти!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Мой пыл почти совсем угас.

Всё реже утреннее Солнце

Ко мне врывается в оконце

В таинственный и нежный час.

Приметам осени покорный,

Я молча пью тот свет притворный.

А про себя хохочу –

Я пить уж больше не хочу!

СВИРЕЛЬ:

Печаль и радость, споря меж собою, спросили как-то:

Ветер, скажи, кому любовь принадлежит?

И что же ветер им ответил?

Он их спросил: А где она лежит?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты хочешь жить? Ну, повторись тогда,

чтоб в этом взоре

играл не только твой, но и другой,

Настолько сердцу дорогой,

Что светит в радости и в горе.

Август, 1989. Есенин – Свирель.

ВСЯ РУСЬ – МОЯ

Вся Русь была моей. Её я обнимал.

Я с бёдер лип осыпал позолоту

На лист своих стихов, где золото полей,

Не зная меры, не измерил кто-то.

И не измерить золота вовек

В стихах, рассыпанных

моей родной Державы.

Вся Русь – моя. Я – Новый Человек.

И дело не в кичливости и славе.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

38

К НОВОМУ БЕРЕГУ

Я к берегу пристал. Но Дух на волю рвётся.

Золотозвон полей мне сердце бередит.

О, Русь моя, что сердцу остаётся?

Оно одну строку в Душе твердит:

Люблю я Русь. Я всюду Русью болен,

вблизи, вдали.

Сказать тебе – я сам себе не волен.

Жгу корабли.

Они сгорели. Я остался с Русью.

Иду к скитам.

Я всюду свой – Есенин, в корень русский

И Аз ВОЗДАМ!

С. ЕСЕНИН, 1989.

ТАКОВА ЖИЗНЬ – С Е ЛЯ ВИ

Нет, я не против святости. Изволь,

Скажу тебе, пожалуй, как Высоцкий,

Хоть по-немецки пошучу: «Я волль!»,

Хоть по французски: «Се ля Ви, я плотский!»

Но я не только плотский. Дух во мне

Бунтует, жжёт, волнуется и плачет.

Душа горит на медленном огне.

Наверное, не может быть иначе.

Я говорю Душе: «Ну, что ж, поплачь!»

Я сам себе и гений и целитель.

Я сам держу в руках свою обитель:

И Бог, и предсказатель, и палач.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

ВДОХНОВЕНИЕ

Небо распаханным полем

Светится издалека.

Сам я, Россия, не волен

Вновь оседлать рысака.

Лишь вдохновенье, как россыпь

Свежих цветных лепестков,

Выплеснет ветер на росы, –

Снова я в звоне подков.

Мчусь на упрямом Пегасе.

Звёздное поле вдали.

Снова на хлебе и квасе,

В недрах родимой Земли.

О, моя ранняя радость,

Свежесть Души и лица!

Где неуёмная радость

И васильки без конца?

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ОКТЯБРЬ

На моей берёзке жёлтый клок волос.

Хмурый ветер треплет теплоту берёз.

Небо стало хлипким, холодает день.

Месяц без улыбки, шляпа набекрень.

39

Звёзды убежали в золото полей.

Где же вы, Стожары, в звоне дупелей?

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

НОВАЯ ПЕЧАЛЬ

Я плачу. И скуден мой хлеб. И бедна моя пашня.

Уж осень давно посетила печальный мой скит.

Мой плач – не о быте и Мире вчерашнем,

Печаль моё сердце о завтрашнем дне бередит.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

ПОГУЛЯТЬ БЫ

Я мечтаю погулять,

расплескаться в чаше Неба, –

Золотая благодать,

древнерусская потреба.

Развернуть тальянки зов,

каблучком слегка притопнуть,

Насыщая бирюзой

избы, Души, очи, окна.

Пусть небесная лазурь,

окатив стихи и песни,

Победит угрозу бурь.

С песней – всюду интересней!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Заранее договариваюсь с тобой, дорогой мой читатель, что в книге этой лишь штрихами

будут обозначены основные вехи в жизни Серёжи Есенина. Главная задача повествования –

показать, что Поэт жив, ведёт деятельный, творческий образ жизни, страждет за обновление и

возрождение любимой им России.

В 1923 году Есенин побывал в Америке. Поэт первоначально восхитился громовой

американской цивилизацией. Но тут же был повержен во прах нравами. Свои впечатления о

заокеанской стране Поэт выразил в статье «Железный Миргород»

И мысли и чувства Поэта, запечатлённые его пером, звучат сегодня для нас пророчески и

поучительно.

В противовес идеям накопительства, стремлению к владычеству над народами и странами,

Сергей Есенин говорит о том, что Душа Человеческая не должна быть отягощена заботой о

самоутверждении среди себе подобных.

Она предназначена Творцом для познания необъятного Мира через любовь, миролюбие и

творчество.

ДУША

Душа должна взлетать. Она должна быть лёгкой,

Должна уметь витать, быть гостьей звёздных нив.

Дружи, Душа, с пером и с Музою-плутовкой,

Умей пораньше встать, усталость уронив,

Взлетай, пронзив туман и темень поднебесья,

Взлетев, ликуй и пой, и, снова возвратясь,

Не забывай слова лилово-звёздной песни,

Чтоб над тобой тоска не возымела власть!

Серёжа Есенин прошёл короткий и скорбный путь от восхищения революцией 1917 года до

полного в ней разочарования.

МОЯ РЕВОЛЮЦИЯ

40

Моя революция. Я её ждал.

Я очень старался понять. –

Пусть Маркса и Энгельса не читал,

Но песни, что пела мне Мать,

Я знал наизусть. И одною из них

Казалась мне песня моя.

Моя революция! Сколько же их

Свершится в родимых краях?!

Моя революция, иль не моя?

Уже я запутался, брат…

Пусть плещется голубем песня моя,

Как знамя, как флаг и как плат!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995

По свидетельству друга Есенина Владимира Чернявского: «Чем дольше, тем вернее и горше

говорил он о том, что всё, во что он верил, идёт на убыль, что его, Есенинская революция, ещё не

пришла. У него – говорил он, сжимая кулаки, – всё, всё отняли!» Свой уход с Земли Серёжа очень

образно описывает в стихотворении 1995 года:

В НЕБЕСНЫХ ЗВОНАХ

Жил я в бусах росы над покосами,

Зыбким свеем свивался в песке,

Забавлялся девичьими косами

С хворостиной в пастушьей руке.

А когда грянул гром над околицей,

Заунывный послышался стон,

Я услышал, как матери молятся,

Топ и ржанье с вселенских сторон.

И под чашею Неба расколотой

Вдруг покинул и поле и лес,

На подвесках из чистого золота

Закачался в лампадках Небес.

Так и дышит небесными звонами

И надеждою теплится Русь.

Я стихами молвы забубёнными

На икону Рязани молюсь.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

Мы ещё вернёмся к моменту ухода Сергея Есенина с нашей Земли. Он передал

информацию о виновниках этой трагедии.

Но необходимо сказать о том, что Поэт никогда в мыслях своих не ставил знак равенства

между властью и народом, между государством и Родиной своей, Россией.

Не осталось в Душе его какого-то чувства мщения по отношению к совершившим убийство

в гостинице «Англетер».

А Россия, как и Рязань, остались в сердце его как главная забота, как самая острая боль,

которая мучает, царапает и жжёт, заставляя усердно молиться за народ, за будущее наших детей и

внуков.

ВОССТАНЕТ РУСИЧ

Железный Миргород народам всем долбит:

«Идите по стезе американской!»

Нет, не прельстит нас ни парижский быт,

41

Ни изобилие природы итальянской.

В своих пенатах мудрости не счесть.

Своих учёных звонкая ватага,

Высвечивая молодость и честь,

В укор вражде и вопреки Гулага,

В моей стране многострадальной есть.

Конечно, многое у нас не так,

Как сердце требует и ум высокой пробы.

Но силы пробует мой доблестный Спартак,

Иван мой русский, брат высоколобый.

Он показал на деле, что не прав,

Что ошибался целое столетье,

Что, веру в Мир и в Господа поправ,

Загинул чуть не на тысячелетье.

Он показал всем, как не надо жить,

Пример злословья на себе примерив.

И понял сам, чем надо дорожить,

И в Бога, наконец, поверил.

Он сам – стезя для стран и для народов.

Его ошибками мудреет зрячий Мир.

Как говорят, в семье не без урода,

Но лишь безумец всходит на Памир.

И лишь юродивый взлетает выше Солнца

Провидческой судьбою и стезёй.

И для него глоток любви найдётся,

Что в тайнике с вершин у Бога льётся,

Стремясь омыть и язвы и назём.

Восстанет русич, Богом исцелённый,

Своими же усилиями рад.

Стихов его целебный виноград

Проникнет в бор и дол уединённый.

Молитвой разольётся эта трель

По весям Родины до матушки столицы.

Взмахнёт крылами вещая Свирель,

Подобье сказочной Жар-птицы.

Это стихотворение возникло в блокноте Свирели 10-го сентября 1995 года, в канун столетия

Серёжи Есенина.

Следом за ним я записала:

ОСЕНИНЫ

Петухом прокричал новый век.

На нашесте сидят годы-куры.

И выходит во двор Человек,

Развесёлый, шальной, белокурый.

Осень дарит ему ветерок,

Развевая и ворот и полы.

42

Кто он? Знамо, Есенин – Пророк,

Разудалый, простецкий, весёлый.

Теребя запоздалую грусть

Увядающей кисти рябины,

Он читает стихи наизусть,

Открывая Душе осенины.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

МОЙ СЕКРЕТ

Стихи снимал я с Неба и травы

И с перламутровой крапивы у забора,

С кленовой золотистой головы,

С подслушанного разговора

Между Луной и зыбкостью волны,

Дробившей отраженье летней ночи,

Вобравшей синь и трепет тишины

И мне их выплеснувшей прямо в очи.

Снимал стихи я с языка коров.

Ведь молоко поутру разливают,

И с тёплого земного каравая,

Когда покинул свой родимый кров.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

КОНЬ – ЭТО ЧЕЛОВЕК!

Отвислых губ моей рязанской клячи

Мне не забыть, как не забыть копыт,

Которые она отклячит, как захрипит.

Мне дорога не только стать на ниве,

Не только сбруи блеск, не только бег, –

Мне дорог конь не тем, что он – игривый, –

как просто Человек!

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995

ПРИРОДА – МОЙ РЕЗЕЦ

Я не нуждаюсь в чьих-то ритмах и словах.

Я русским Духом жив. Я жив Рязанью,

Рябиновой лозой на Покровах,

Духмяным, древним, нашенским сказаньем,

Тальянки звоном на крыльце под вечерок

И теньканьем синицы под окошком,

Ромашкой, брошенной меж васильковых строк, Душистым нестареющим горошком.

Я никогда не брал за образец

И не считал – что ярко, то красиво.

Сама рука узоры наносила –

Природа – мой искуснейший резец!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

НАПЕВНЫЕ ПСАЛМЫ

Путь Поэта звонок и тернист,

43

Власяница – вечная рубаха.

Овевает ветер-гармонист

С головы его останки праха.

Вырастает купол до небес

На его невидимых дорожках

Сквозь поля, кугу и тёмный лес

Да избушку на куриных ножках.

И звучат напевные псалмы,

Задевая колокольцы боли,

Пробуждая Души и Умы

Обиталищ воли и неволи.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

СУДЬБА СКИТАЛЬЦА

Я рвался болью и струной

В сердца Москвы и заграницы.

Но у криницы ни одной

Не мог я там воды напиться.

Спустился вновь к родным краям

И там с гармошкою одною

Родным, и сёстрам, и зятьям

Мечтал – свою Москву открою.

Не доказал, но уронив

На нивы согнутые пальцы,

Я стал родным для этих нив

Судьбой Поэта и скитальца.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

КРАТКОСТЬ

Я краткости хотел во всём:

В строке, в судьбе, в стихе, в работе,

Чтоб жизнь катилась колесом,

Душа всегда была в полёте.

И краткость жизненной строки

Вписалась в русскую страницу,

Как жест протянутой руки,

Поймавшей на лету синицу.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

Я бормочу свой стих. А ты снимаешь с неба

Алмазы и хрусталь, крупинки янтаря.

Они, как жар горя, дороже сна и хлеба.

Струной пронзает даль их ласковый мотив.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

Я И ПОСЛЕ…

Я и после захаживал в избы,

И в ночное с конями ходил.

В горы, словно Высоцкий и Визбор,

Не однажды поход снарядил.

Гладил шеи коровам и козам,

44

По загривку собаку трепал,

Утирая и сопли, и слёзы

Всем, кто слышал: «Да чтоб ты пропал!»

Я спасал их от стужи и зноя –

Дорогое родное зверьё.

И житьё их, до боли родное,

Переполнило сердце моё.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

*

Несметен Мир, несметны короба

Моей мечты, осознанно-освеченной,

Моей судьбы, перстом Иисуса меченой.

Несметны жизни Бога и раба.

Сам человек и Бог, и раб себе

В своей звезде, могиле и судьбе.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

И тут же, считаю, необходимо, обнародовать трактат Сергея Александровича Есенина,

который был передан Свирели 11 сентября 1989 года.

ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЯ И ДОБРОТУ.

Сергей ЕСЕНИН

О, как велика и прекрасна эта страна с неизведанным названием БУДУЩЕЕ! Напряги взор

свой, согласуя биение сердца с движением мысли, взгляни вдаль, и ты поймёшь и увидишь, как

неохватны, как безграничны и чисты дали.

Как странны и туманны очертания загадочного Альбиона.

Не она ли, эта далёкая и туманная страна сулила нам великое будущее устами Герцена? Не

его ли прекрасные мечты вели нас к неописуемым картинам изобилия и красоты?

Мечты людей великих, возвышенных, умеющих извлекать из тёмной глыбы времени

очертания светлого и благоуханного будущего, для нас необходимы, как воздух, нужны как кровь,

питающая наше сердце. Но зёрна этих мыслей, брошенные в неподготовленную к плодоношению

почву, пропадают порой зря.

И вот каждый уголок страждущего, осиротевшего и заброшенного края, потерявшего

своего истинного хозяина и радетеля, просит о помощи.

И раздаётся глас вопиющего в пустыне, зовущий услышать глухих, увидеть – слепцов,

узреть и внять страданиям земли родной, устремляющей длани древ своих в будущее.

Нет будущего без настоящего. Нет настоящего без прошлого.

Так пустеющее сердце современника не способно уловить страдания Земли, если оно не

наполнено болями недавнего прошлого, если оно не устремляется в полёт, озирая страну свою в

обозримом пространстве и не внемлет страданиям народа под куполом небес Родины, не

принимает близко к Душе своей то, чем жила эта Родина вчерашний день.

Здесь, в России, рождён великий СЫН, названный РОССОМ. Он всегда с молоком матери

вбирал в себя великую гордость за свой народ. Он вбирал в себя великие таланты и поднимался к

высотам творчества, могуч и благоуханен ароматами Солнца и ветра, дыханием дубрав и полей,

дыша могучей силой созидания и дерзновения.

О, встань, великий росс, подними долу очи свои, равные Небу по синеве и простору взора,

обойми сердцем Родину, оторвись от мелочных и суетных дел, отринь от себя зависть на сытую и

процветающую заграницу!

Ибо достигнешь ты своего уюта и благоденствия не путём таскания в страну свою

красивых игрушек и тряпок, не путём обирания себе подобных и накопления богатств в

собственных закромах.

Кладовая памяти и совести, обогащённые твоими трудами, выведут тебя на стезю будущего.

Не теряй себя на этом пути.

Не смущайся укоризной сильных Мира сего, думающих лишь о своей чрезмерной сытости

и презирающих бескорыстие.

45

Через знания, через доброту к людям, страждущим и ищущим, через действие реальное и

полезное Родине на стезе науки и практического дела достигнешь ты будущего.

Войдёшь в храм светлый, а не ободранный временем и нерадивым холодом безразличия.

Тебе отверзнутся двери в будущее, содеянное твоими руками, твоим сердцем и умом. Не

верь своему малодушию и лености, не плачь над несовершенством человеческой натуры.

Человек велик и бессмертен! Он повторяется в космических поколениях. И Человек на

Земле – лишь малое дитя Мира сего, неровно ступающее по равнине времени.

У него всё впереди. Он свершит БУДУЩЕЕ, не растрачивая сердце своё на своекорыстие,

злобу и потребительство. Будьте же вровень с этим будущим. Зовите его, творите его, дерзайте

ради него, приближайте его. Ради этого стоит жить.

Принято от Сергея Александровича Есенина

11 сентября 1989 года.

ОТКРОВЕНИЕ

поэма-диалог

С. ЕСЕНИН:

Не золото волос составит наше счастье,

Не молодость очей, не свежесть наших губ,

А нежность наших Душ, взаимное участье.

Скажи, родная, чем тебе я люб?

СВИРЕЛЬ:

Ты люб, родной, мне нежностью Души

и беззащитностью большого сердца,

наивностью своей. Как губы хороши.

И мне от них теперь уж никуда не деться!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Но дело не в губах, хотя я целовать

космическим лучом готов тебя без меры.

А дело в наших лбах, в них – мысль, надежда, вера.

СВИРЕЛЬ:

А внешность, милый, разве не при чём?

СЕРЁЖА Есенин:

Ну, что ты, дорогая! Хотя бывают случаи, поверь.

Но больше –*«подшофэ» – на дружеской пирушке.

Но это всё – в былом. Туда закрыл я дверь.

СВИРЕЛЬ:

Серёженька, о судьбах Мирозданья

нам поразмыслить бы…

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

О, милое созданье! Я говорил тебе:

творить так уж творить,

То значит, Маме новый стих дарить.

Творить, чтоб Небу было жарко!

Создатель – Он разумен и велик

В своём предназначенье.

Он переводит всё на свой язык –

язык поэзии, созвучий и речений.

СВИРЕЛЬ:

Я поняла секрет взаимосвязи Поднебесья

с моей Землёй. Секрет тот – в песне

и стихе. Не правда ли, родной?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, ныне нам нужен труд живой,

как сердце девы и как ладонь ребёнка нежен,

чтобы дотронувшись до Душ, он пробуждал

в них радость воскрешенья Истины,

46

такой далёкой, как звезда любви.

Прости за сложность выраженья!

СВИРЕЛЬ:

О, мысль твоя свежа и первозданна.

Она летит ко мне, как детская слеза,

пролившись от обиды и обмана.

Она как Истина горька и высока,

Как тонкая берёзка под Рязанью.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Спасибо всем родным лесам, полям и связи

нынешней с Землёй и знанью,

которое вмещает целый Мир,

Не только домик под Рязанью.

СВИРЕЛЬ:

Отец мне говорил: согласно древним знаньям,

Наш Мир, сжимаясь ныне, в некий час

опять способен будет к возгоранью?!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Так говорил Платон, – не в бровь, а прямо в глаз.

И повторять его слова сейчас – забава для детей.

А мы с тобой поговорим о чувствах,

связующих Природу и людей!

СВИРЕЛЬ:

Согласна, мой родной. И я опять смотрю

на твой портрет и удивляюсь чуду,

которое фотограф сотворил.

Он, словно наш Архангел Гавриил,

создал твой облик, повинуясь гуду

времён и вечности, что нам сулит спасенье.

Здесь ты такой, каким до вознесенья

задолго был. Но ныне смотришь тем же –

и златокудр, и светел, и печален

и, кажется, немножко приуныл,

но так же мудр и гениален!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Когда-то молод был, носил сюртук и лапти

И не стеснялся деревенского житья.

О, юность деревенская моя!

Залезть бы нынче на полати,

Согреть бы кости и услышать вновь,

Как шепчутся в клетушках наши квочки,

Как нежностью горят за низеньким окном

осенние цветочки.

И пусть потом потомки говорят,

что это не моё, мол, выраженье –

слишком просто и общо.

Увы, подчас моё воображенье и плоско и нищо.

Да, истощился клад былого назначенья.

О, где мои слова и где мои реченья?

Уж слишком далеко я залетел от милых сердцу мест.

Но много нынче дел. И главное из них –

поцеловать тебя за то, что ты, любя, меня не прерываешь.

СВИРЕЛЬ:

Ты сердце мне, любимый, разрываешь,

когда тоскуешь о земле своей.

И я хочу тебе сказать: Родной,

47

будь в нашем доме у моих родных не гостем,

а любимым человеком.

Чтоб знал, что это – твой дворец,

где ты хозяин, друг и брат.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, я ведь пред тобою виноват.

Я тут в твоих сестёр чуть было не влюбился!

СВИРЕЛЬ:

То сёстры Мамины. Таких людей

на Свете вряд ли встретишь.

Но если, милый, их приветишь,

то будешь счастлив во сто крат!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Так ты, моя родная, не ревнуешь?

Они ведь хороши как розы и тонки, как берёзки.

Наверное, завидуешь, и зря!

СВИРЕЛЬ:

О чём ведёшь ты речь! Свидетелем заря –

Я этих ангелов люблю, молюсь за них

и счастья им желаю.

И быть тебе в том доме я велю

в залог всеобщей радости и счастья!

В потоках нежности погаснет зло и ревность.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

О, ты, моя уральская царевна.

Целую я тебя в знак нашей дружбы

и нашего заветного труда.

СВИРЕЛЬ:

Я счастлива, родной, твоим вниманьем.

Целуй меня, моё ты наказанье.

Космической любви так нужен поцелуй!

Сентябрь, 1989.

Примечание: *Подшофэ – фр. – подвыпивши.

ОБНОВЛЕНИЕ

Пепел головы моей склонённой

Осыпался на поблекший век.

Так в тумане сыплют листья клёны,

Как ресницы с покрасневших век.

Но, однако, вижу: на свиданье,

Раздвигая молодую рожь

Сын Руси – и радость и страданье –

К Родине измученной идёшь.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

СВАДЬБЫ

Свадьба, свадьба. Красная машина.

Парк Победы. Розовый букет.

Снова свадьба чья-то совершилась,

Прежний соблюдая этикет.

Помнишь ли, моё ты наказанье, –

После свадьбы милого дружка, –

На краю моей родной Рязани,

Нас манила лодка и Ока?

48

Свадьба, свадьба… Лёгкая походка,

Звонкий голос, лёгкая рука.

Разве знала Русь моя – молодка,

Что прощалась с милым на века?

С. Есенин, октябрь 1995.

СЧАСТЛИВ

Я счастлив тем уже, что жив,

Что всё вокруг живёт и дышит.

И треплет ветер синий стих.

И стих тот Русь родная слышит.

Я счастлив тем, что вороньё

Не залетает выше Неба

И что родимое жнивьё

Сулит Руси достаток хлеба.

Я счастлив, что поёт петух.

И этой песней спозаранок

Живой земной народный Дух

Разбудит города и страны.

В Душе опять оживлено

То счастье, что во мне бродило,

Как драгоценное вино,

В котором – красота и сила.

Златыми брызгами оно

Вокруг меня всё оживило,

Вернуло всё, что было мило

И нежностью озарено.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Сегодня выпал первый рыхлый снег,

Пригнул деревья, разукрасил крыши.

Он нужен был Душе, как свежий хлеб,

Который вечно чем-то новым дышит.

Мой первый снег в Серёжин Юбилей,

Ты освежил прохожим настроенье.

Лети же снег, прохожих не жалей,

И освежи моё стихотворенье.

октябрь, 1995.

ГОРСТОЧКА СТИХОВ

Доля, доля, путник поневоле,

Край бродяжий, сутемень грехов….

Я оставил розовое поле

Ради этой горсточки стихов.

Полный терний путь Поэта древний.

Я далёк от ступ и закромов.

Я оставил Маму и деревню

Ради этих нескольких томов.

49

Мимо свадеб, всех красавиц мимо,

Залетая к Богу на порог,

Я оставил всех своих любимых

Ради этих неотвязных строк.

Тише, сердце, ради Бога, тише!

Приютившись на краю звезды,

Я оставил всех своих детишек

Ради всей словесной лебеды.

Каюсь, маюсь, речкой разливаюсь.

Слёз горючих в русло не собрать.

Я и нынче так же спотыкаюсь.

Но стихи мешают умирать.

Каждому стиху – своя страница.

Вот о чём мечтал и совершил.

Каждому из нас – своя синица,

Ведь журавль высок и легкокрыл.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

ГУЛЯЙ-ГОЛОВА

Каждой косточкой чуял живое,

Каждой веткою шевелил.

Поле – горе моё ножевое,

Над бессонием отчих могил!

Я ходил по вселенским просторам:

Всюду люди и много беды.

И сплетались в живые узоры

Посох Неба и прах лебеды.

На задворках у дедовой хаты

Плакал камень, и ныла трава,

Что у внука Серёги куда-то

Покатилась Гуляй-голова.

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995

ГРОЗА

Гроза распахнула свои телеса,

Открыла глаза, осветив образа.

Гроза ты, гроза! Я и против и за.

А кто посерёдке – сдают тормоза.

Гроза! Ты семёркой убила туза.

Из глаз потихоньку ушла бирюза.

С. ЕСЕНИН, октябрь, 1995.

САМ

Сколота месяца синяя боль.

Скачет Душа – где село, где дувал.

Сам я назначил себе эту роль,

Сам же безусым себя отпевал.

Ветер по весям лизал купыри.

Время дробило зеркальность реки.

Сам отпевал я себя до зари,

Сам проповедовал краткость строки.

50

Утра хлебнувши на посошок,

Пушкину ветки рябины ронял,

В краткости жизни его превзошёл,

В громкости славы его догонял.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

РОДНЯ

Близок был я к колыбели

Самого Христа,

Потому во мне и пели

Свет и красота.

Золотой насыпал пыли

на макушку Спас

Из того, что приносили

нам волхвы в тот час.

В дар я принял тот же ладан,

Божью благодать,

Чтобы вам стихи, как надо,

с Неба передать!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ЦЕРКОВНЫЕ СЛОВА

Мне церковные слова – как трава.

Я под этой муравой – с головой.

А к обедне коль меня позовут,

Пусть вначале мураву оборвут.

Мне рязанские слова – купыри,

В них живу я от зари до зари.

Я пастись с коровьим стадом привык,

Набираю молоко на язык.

Ой, Ты, Господи, спаси, гой-еси!

Отдаю бадью хозяйке – Руси!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ВСТРЕЧАЙТЕ!

Я ушёл под печальные звоны

Опустевшей рязанской земли,

Под её материнские стоны,

Под седые её ковыли.

Встань, родная, с колен, не смущайся,

Распрями свою стать и красу

И ко мне поскорей возвращайся.

Сам тебе каравай поднесу:

Необъятный, горячий, пахучий

Несусветных стихов каравай.

Я спускаюсь с серебряной тучи,

Твой Есенин, родной и могучий,

Поскорее мне дверь открывай!

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995

51

ВЕСТНИК

Я взял очи от синего Неба,

Я взял губы от алой зарницы.

На макушке колосьями хлеба

Предрассветная рожь колосится.

У тумана я взял свои песни,

Расплескал их в предутреннем звоне.

Я пришёл к вам как ласковый вестник

С колокольцем в жемчужной короне.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995

НЕ ПЛАЧЬ, РУСЬ

Ну, не надо, родная, не надо

У звенящих потайственных струн

Приносить мне и смирну и ладан,

Жив и ныне твой сын – говорун!

Он ветвями Вселенского сада

Защищён от недоброго взгляда.

И стихов золотая отрада

Бубенцами поёт на ветру!

С. ЕСЕНИН, октябрь. 1995.

ТЕБЕ, ЧЕЛОВЕК!

Я ударю и в бубен и в гусли,

Пропою лебединой струной.

Ни единую трель не пропустит

Голубая мелодия грусти,

Не разлучная всюду со мной.

Сколько лет я пою для Вселенной.

Я заряжен Россией навек.

Стих мой лёгкий, печальный, нетленный

Предназначен тебе, Человек!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ЕСЕНИН ЖИВ, ЕСЕНИН ЕСТЬ!

поэма

СВИРЕЛЬ:

Скажи, Сергей, откуда эта боль,

такая боль в твоём открытом взоре,

Почти ребёнка, юноши, собой

пригожего, но и тогда в раздоре

С огромным Миром, погубившем вскоре

то юное и нежное созданье?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, эта боль всегда во мне жила,

С младенчества, мне кажется, с рожденья.

И даже в те благие времена,

Когда Душа парила в наслажденье,

Та боль во мне бессменно сердце жгла,

Сойдя ко мне из бездны Мирозданья.

СВИРЕЛЬ:

Серёженька, ты думаешь, была

та боль за что-то наказаньем?

Иль свыше было сердцу то дано,

52

как знак Души, отмеченною Богом?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Тот Неба Знак вещал Душе о многом:

Что мне лететь до Светлого Порога;

И то, что мне Россия – вместо хлеба

Была дана, как грусть и как крещенье,

Чтоб помнил все её страданья наизусть,

исполнивши своё предназначенье.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, Сергей, зачем в такие сроки –

как молния – сверкнуть и улететь –

Тебе была дана звезда Востока,

что уж со звёздной карты не стереть?

Зачем так краток был тот звёздный путь –

Взойти, блеснуть, сорваться, улететь!

Неужто Бог не мог предусмотреть

другой судьбы для грустного Поэта?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты знаешь, сам я думаю об этом –

Взойти, сверкнуть, взлететь и умереть! –

Что может быть нелепее при этом?

Что горестней для матери Поэта?

СВИРЕЛЬ:

Скажи: и для любимой, и для Музы,

Которую оставил ты, любя…

Священнее не ведал ты союза.

И слаще и трудней не ведал ты обузы,

Как этих строчек груз и преданность огня,

который задевает и меня!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, соглашусь с тобою – верно, Муза

Рыдала вместе с матерью моей,

когда меня не стало.

СВИРЕЛЬ:

Но Музу ту Россией называло

Поэта сердце в те глухие времена,

когда ещё моя страна

Есенина почти совсем не знала.

Лишь чувствовала, бедная, она,

что он взойдёт, мелькнёт и,

Громкий зазывала в крестьянский рай,

Над головой своею вечный круг замкнёт.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не ведала, не знала, не гадала…

Уверен, что когда она рыдала,

Та горечь слёз на землю выпадала

и зёрнами благими проросла.

СВИРЕЛЬ:

И вот взошли есенинские всходы

в согласии и вопреки Природы.

И всходы те благую дарят весть:

ЕСЕНИН ЖИЛ, ЕСЕНИН ЖИВ, ЕСЕНИН ЕСТЬ!

26, 08, 1989.

ГДЕ ТЫ, РУСЬ?

В тьму ночную вперив очи,

Смотрит время, как сова.

53

Скоро новый стих начну я.

Отдохнула голова.

Как насос качает время

Сквозь себя поток светил.

Нелегко такое бремя.

Время! Я тебя простил,

Что меня ты обобрало,

Оборвало пух волос,

Дом родной разворовало,

Крепкий тын и жёлтый тёс.

Ни калитки, ни колодца

На застиранном лужку.

Вряд ли где ещё найдётся

По тропинке и рожку,

Чтобы утром в поле вынуть,

Крикнуть ветру: «Погоди!»,

Стадо древнее раскинуть

На серебряной груди

Росных трав. Затем под вечер

На малиновой заре

Каблучкам идти навстречу,

Бросив косу во дворе.

Пыль дорожную вдыхая

После грохота *«марусь»,

Меркнут очи, высыхая:

Где ты Русь, Святая Русь?!

Сергей ЕСЕНИН. 21,08, 1989.

Примечание: грохот *«марусь». «Маруся» – жаргонное словечко, означающее

Маруську, девчонку в чёрной кожанке. пришедшую на службу в ГПУ. (Так звали их в

народе)

По аналогии этот образ перенесён на чёрные воронки, в которых чекисты возили

политзаключённых.

Ворон, воронок – мрачный образ, несущий в фольклоре предчувствие смерти.

В литературу образ «чёрной маруськи» - тюремной машины ввела впервые Анна

Андреевна Ахматова в своей поэме «Реквием».

НОВАЯ РУСЬ

поэма-диалог

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я знал Россию много лет,

разутую, раздетую, босую.

И сам когда-то, беден и раздет,

Пришёл в тот Питер, где нашёл Поэт

другую жизнь. Её рисую

в своих стихах уж много лет.

Но я не знал такую

Россию, Родину, которая светла,

как родничок в лесу,

и говорит стихами.

54

И шепчет мне стихи с планеты, не стихая.

Увы, такой России я не знал.

Она мне видится как женщина, как лебедь,

плывущий посередь озёр.

С неё я не спускаю взор.

И сердце, в радости объемля этот сон,

боится, что, взмахнув крылом,

умчится в высоту неведомое чудо.

Скажи мне, друг, ну, кто ты и откуда?

Себя, Россией, лебедь, назови,

Россией веры им любви!

СВИРЕЛЬ:

Я говорю стихами, это верно,

не зная, что Россией назовусь.

Но я лишь ученицею примерной

хочу твоею быть, о, Русь!

Есенин! Ты ошибся. Я только ученица,

в вышине великих чувств и мыслей я ищу ответа.

И, сопрягаясь с чувствами Поэта,

несусь к тебе, как малая пылинка Мирозданья.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

О, ты, моё невинное созданье!

Недаром снова снится мне Рязань

и домик на краю России.

Твои глаза из этой сини глядят в забрезжившую рань.

И сердце говорит опять со всей Россией!

И сердца моего не рань, то имя отвергая,

прости меня, малютка дорогая!

СВИРЕЛЬ:

Серёженька, ты где, мой ласковый ребёнок?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я здесь, родная, жду. Давно уж из пелёнок.

И я к тебе иду, лечу, несусь, моя родная и Святая Русь! СВИРЕЛЬ:

Но что-то стих увял и требует разминки.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ну что же, соберём две звёздных половинки,

коль взорвалась звезда Поэзии Земной,

И вновь соединим. И, возвратившись вновь,

помчимся в ту страну, что так волнует кровь.

Её мы раньше Русью называли.

Да, мы о ней частенько забывали

и думали, что лозунговый свет

прольёт совет на то, что мы завоевали.

Но вот ни света, ни совета нет!

Где Русь моя родная, отзовись!

СВИРЕЛЬ:

Есенин, видишь ту страну из дальней дали

космических огней, чьи светлые просторы

ведут со мной сегодня разговоры?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я вижу Русь свою, увы, не в тех берёзках,

которые сходили с полотна

великого родного Левитана.

И мне, скажу, так странно

Россию видеть в копоти дымов,

в распаде атомном и в том же бездорожье,

55

что было раньше. И тревожно стонет грудь.

И тяжело вздохнуть…

СВИРЕЛЬ:

Не плачь, мой гений милый.

Мы нежность соберём и преумножим силы.

И, боль твою разъяв,

мы раздадим её землянам всем по крохе.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Тогда мои дела не так уж плохи.

И я надеюсь зло преодолеть.

СВИРЕЛЬ:

О, милый мой, Душой болеть

нам предназначено. Ведь в том закон Природы!

О, если бы великие народы

своё величие могли не потерять

в бездонной суете и сутолоке буден

И, восприняв великое ученье,

исполнили своё предназначенье!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я так же говорю об этом, клянусь,

не будь бы я Поэтом, то стал бы…

СВИРЕЛЬ:

Кем, родной?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Старшим идеологом Планеты.

СВИРЕЛЬ:

А в чём была бы роль твоя, мой милый?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я собрал бы Светосилы

разумных и великих идей

Души Вселенской и Разума Великого

с планеты *Эпсилон (Планета Душ)

И те идеи в дело воплотил бы.

Учил детей быть попросту детьми,

которые, венчая собой процесс любви,

в себе несли надежду, веру

и искренность. И этим чудным светом

планеты наполняли естество.

И не было бы горя и печали.

СВИРЕЛЬ:

Я чувствую родство тех мыслей и идей,

что бродят и во мне. И вся Душа в огне.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

А я тебе даю такой совет –

поглядывать на этот белый свет

и слушать звёздные миры,

которые зовут, рассказывают, шепчут,

волнуют и пьянят вина покрепче!

СВИРЕЛЬ:

Скажи, родной, ну почему так часты стали в жизни

Случайности, волшебные как новь,

какая прорвалась из глубины Миров!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Платон предсказывал давно, ещё до нашей Эры:

идёт процесс сжимания Вселенной.

И звёзды, приближаясь друг к другу,

56

создают возможность

вхождения в космическую связь.

А ну, взгляни-ка, что там впереди?

СВИРЕЛЬ:

О, Боже! погоди! Да там, в зеркальном чуде,

мне видятся Миры космических высот.

Земля моя, как яблочко на блюде,

катается. И в свете тех красот

Великий Разум шествует навстречу.

Кто там идёт? Ужели Лев Толстой?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Постой, его я встречу.

Ну, здравствуйте, Лев Николаевич,

великий русский гений!

Что нового успели совершить

Там, где сегодня вздумали вы жить?

Поделитесь, мне мнится, вне сомнений,

со мной и с нашею Россией?!

ЛЕВ ТОЛСТОЙ:

А, ты, Серёжа! Взор твой синий

признал ещё издалека.

Поверишь – ноша нелегка для нас и ныне.

Мы здесь, мой друг, совсем не отдыхаем, вычисляя,

когда ж такие наступят времена,

что Родина родная вздохнёт свободно!

Где там нам до рая! Одна забота гложет –

из ближних стран хоть кто-нибудь поможет.

А то совсем – ложись и помирай…

Да тут совсем, Серёженька, не рай!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

О, Лев Толстой, наш патриарх великий.

Скажи, зачем твоя простая речь

так тягостно-тревожна?

Неужто нынче и помыслить невозможно,

чтоб с лёгким сердцем встать и лечь?

ЛЕВ ТОЛСТОЙ:

Великий Разум нынче занят

задачей необыкновенной –

сплотить людей, вселив в их сердце боль

за судьбы ближних – бедных и убогих

и наказать людей надменных.

И мы, Серёжа, заняты с тобой

всем, что так долго Душу ранит –

единой нашенской судьбой.

Ну, подними, родной мой, взор свой синий

и берег наш слезами окропи,

слезами благодати и рожденья