Рыцарь моего сердца

5

— Вы ведь это несерьезно, мисс Картер, правда? — с надеждой спросила Оливия пожилую леди, стоявшую перед ней в холле, куда она спустилась из своей квартиры на втором этаже.

Мисс Абигайль Картер, старая дева семидесяти девяти лет, была ее самой аккуратной и пунктуальной квартиросъемщицей. Ее комнаты всегда были в идеальном порядке, и она вовремя вносила плату. К тому же она была для Синди как бабушка, и девочка очень привязалась к ней. Бодрая и подвижная для своего возраста, Абигайль Картер была активным членом нескольких городских женских клубов, а в клубе изучения Библии даже председательствовала. А теперь она грозилась съехать из-за Дерека Логана. Оливия была в отчаянии.

— Пожалуйста, мисс Картер, не делайте этого, прошу вас, — взмолилась она. — Мистер Логан такой же добропорядочный гражданин, как и мы с вами. Его ложно обвинили. Но даже если бы он и совершил ошибку, разве в Библии не сказано, что мы должны прощать другим их грехи и ошибки, как Господь прощает их нам. И разве не говорится там, что каждый человек имеет право на еще один шанс?

Мисс Картер задумалась, затем лицо старушки немного смягчилось.

— Да, душечка, вы конечно же правы. Как глупо с моей стороны, что я об этом сама не подумала. Надо будет обсудить это на ближайшем заседании нашего клуба. — Тут на ее морщинистое лицо снова набежала тень. — Но, Оливия, дорогая, как же быть с членами клуба? Ты же знаешь, мы всегда собираемся здесь — кстати, все дамы до единой просто в восторге от твоих восхитительных ватрушек, — Абигайль похлопала Оливию по руке, — но теперь, после того как этот ужасный… я хотела сказать, после того как мистер Логан поселился в твоем доме, они наотрез отказываются приходить сюда.

— Но почему, мисс Картер?

— Дело в том, дорогая, что двое членов клуба — миссис Тукон и миссис Рэндок приходят на заседания со своими внучками подросткового возраста… — Абигайль замолчала и посмотрела на Оливию многозначительным взглядом, в котором читалось: ты понимаешь, что я имею в виду.

Оливия понимала. В ней закипала злость на этих глупых ханжей, которые считают себя вправе судить и побивать камнями. Но она не выдала своих истинных чувств. Вместо этого она широко улыбнулась своей собеседнице. Ей во что бы то ни стало необходимо было убедить мисс Картер, что присутствие в доме Дерека Логана никому не навредит.

— Не хотите ли чашечку чая с мятой, мисс Картер? — предложила она. — Я только что заварила.

— С удовольствием, душечка, — расплылась старушка в ответной улыбке, демонстрируя великолепные зубные протезы.

Усадив старушку за кухонный стол и налив ей ароматного чаю, Оливия села напротив.

— В этом вопросе я очень рассчитываю на ваш дар убеждения, мисс Картер, — сказала она.

— Я постараюсь, душечка, но боюсь, что члены клуба настроены весьма решительно. Они уверены, что уже одно нахождение с… мистером Логаном под одной крышей опорочит их доброе имя.

Оливия с трудом удержалась, чтобы не выругаться вслух.

— Уверяю вас, мисс Картер, что Де… мистер Логан был обвинен и осужден несправедливо. Он просто жертва обстоятельств и чьего-то злого умысла.

— Но доказательства, предъявленные обвинением, факты… — нерешительно проговорила Абигайль.

— Сфабрикованы и подтасованы, — убежденно возразила Оливия. — Но даже если бы он и был виновен, он уже наказан. И было бы не по-христиански отвернуться от него в нелегкий для него период жизни. Ему и так тяжело, уж поверьте мне.

Мисс Картер сидела, глубоко задумавшись, и отпивала чай маленькими глотками.

— Наверное, ты права, дорогая Оливия, — наконец проговорила она. — Это было бы крайне немилосердно.

— Поверьте, мисс Картер, я никогда бы не позволила мистеру Логану поселиться под одной крышей с Синди, если бы считала его негодяем. Прошу вас, подумайте над моими словами и не спешите принимать решение о переезде, тем более что вы уплатили за месяц вперед.

— Хорошо, душечка, я обещаю подумать и непременно подниму этот вопрос на ближайшем заседании нашего клуба, даже если мне и не удастся убедить почтенных леди прийти сюда. Но ты тоже должна пообещать мне одну вещь, дорогая.

— Конечно, мисс Картер. Что именно?

— Поговори с мистером Логаном, чтобы он не ходил по ночам. У меня очень чуткий сон, и я уже три ночи почти не сплю из-за того, что он ходит взад-вперед за стенкой.

— Непременно поговорю, мисс Картер, — пообещала Оливия.

— Вот старые калоши! — возмущенно воскликнула Синди, когда Оливия рассказала ей об отказе членов клуба изучения Библии проводить свои заседания у них в доме. — Да они просто маразматички вместе со старушенцией Абигайль.

— Синди! — одернула ее Оливия. — Как ты можешь так говорить о мисс Картер. Она вполне достойная пожилая леди и всегда хорошо к нам относилась, да и ты, мне казалось, к ней тоже.

— Если бы она была достойной, то не грозилась бы съехать из-за мистера Логана. Глупая старая курица! Если только она съедет, я перестану с ней здороваться, вот увидишь.

— Надеюсь, что нет, потому что это будет верхом невоспитанности с твоей стороны и мне будет очень стыдно за тебя.

— А они, значит, ведут себя воспитанно? Им не стыдно?! — кипятилась Синди.

— Эти люди поступают нехорошо, но не наше дело судить их. Наша задача оставаться друзьями мистера Логана и поддержать его. В конце концов, и все остальные поймут, что были не правы.

Оливия видела, что Синди тоже очень переживает из-за Дерека и злится на всех, кто относится к нему с предубеждением. Очевидно, что девочка боготворит его. Она все время прислушивается к его шагам в холле или на лестнице и старается найти любой предлог, чтобы оказаться у него на пути и перекинуться с ним хотя бы парой слов. Это немного беспокоило Оливию, но она ничего не могла поделать, поэтому решила: пусть все идет своим чередом. Она верила в судьбу и знала: за все в жизни нужно платить. И если ей предстоит расплачиваться за то, что она совершила, пусть даже и с самыми благими намерениями, значит, так тому и быть.

Оливия понимала, как необходима Дереку сейчас любая, даже самая маленькая поддержка, поэтому не могла, не имела права запретить Синди видеться или разговаривать с Дереком.

Вот и сейчас девочка с нетерпением поглядывает в кухонное окно в ожидании Логана, который вот-вот должен подъехать на стареньком «шевроле», который взял напрокат, пока не починят его машину. Он уже приступил к своей работе, но почему-то отказывался говорить о ней, а Оливия благоразумно не лезла с расспросами.

В холле зазвонил телефон. Синди соскочила со стула.

— Я отвечу. — И выбежала из кухни. Через пару секунд из холла послышался ее голос. — Это тебя, мам!

Оливия поспешила к телефону.

— А, это вы, миссис Стоун! Здравствуйте, очень рада вас слышать, — проговорила она своим профессионально вежливым тоном, которым обычно разговаривала с клиентами. Миссис Стоун арендовала у нее Голубую гостиную для праздничного обеда по случаю ухода ее мужа на пенсию. — К вашему торжеству уже все готово. Я заказала цветы из цветочного магазина и испекла трехъярусный торт со взбитыми сливками. Надеюсь, вы не возражаете… Что? Вы аннулируете заказ? Что-то не так? — Оливия помолчала, слушая то, что ей говорили на другом конце провода. Когда она вновь заговорила, голос ее был ледяным: — Понимаю. Да, миссис Стоун. Нет. До свидания.

— Что? Еще один отказ? — спросила Синди, стоявшая в холле и слышавшая разговор.

— Да. Это уже третий за последние три дня. И что, скажите на милость, мне теперь делать с этим огромным тортом, на который я ухлопала кучу времени и массу дорогостоящих продуктов?

— Ой, мам, торт-то как раз не проблема, — сказала Синди.

— У тебя есть какое-то предложение?

— Ну конечно. Съесть самим, вот что! Обожаю взбитые сливки! — Девочка облизнулась в предвкушении удовольствия. — Кстати, я заметила, что мистер Логан тоже любит сладкое, так же как и я.

Оливия невольно улыбнулась. Что правда, то правда: Дерек обожает сладости, это она помнила еще из их юношеских лет, а Синди с младенчества была сладкоежкой. Оливия и сама была неравнодушна к сладкому, но старалась ограничивать себя, опасаясь растолстеть. Впрочем, по всей видимости, такая опасность ей не грозила, поскольку у нее была фигура матери, а та до самой смерти оставалась стройной и подтянутой, хотя никогда в жизни не занималась спортом. Оливия же раз в неделю посещала фитнес-зал в спорткомплексе, а Синди занималась в школе плаванием и в прошлом году даже участвовала в соревнованиях между Северной и Южной Дакотой, где вошла в десятку лучших.

— Видимо, придется так и сделать, потому что завтрашний день у нас тоже свободен от заказов. — Она тяжело вздохнула.

— А кстати, мам, как эта старая грымза объяснила свой отказ? — поинтересовалась дочь.

— Да тут и объяснять ничего не надо. И так все ясно. Она же кузина Фредерики Честертон.

— А, понятно. Но ты, по крайней мере, взяла с нее предоплату?

— Увы, нет, — снова вздохнула Оливия.

— Вот черт! — с досадой воскликнула девочка, и в этот момент послышался звук открывающихся ворот и шорох шин по гравию дорожки, ведущей к гаражу. Синди навострила уши, а потом крикнула: — Сбегаю проверить почтовый ящик! — И выскочила за дверь.

— Я уже забрала почту! — прокричала Оливия ей вслед, но той уже и след простыл. Разумеется, почта была только предлогом. Синди побежала встречать Дерека.

Оливия покачала головой и вернулась на кухню, где на большом круглом подносе красовался красивый трехъярусный торт весом не меньше пяти фунтов. Настоящее произведение искусства. Оливия столько трудилась над ним, и оказалось, что напрасно. Ну ничего, попробовала она взбодриться. Главное — не вешать носа. Со временем все образуется. Вот только как они дотянут до этого времени, если ее бизнес заглохнет?

В холле послышались шаги, затем дверь в кухню открылась и вошла Синди, а вслед за ней Дерек с перевернутым лицом. Все эти дни он ходил мрачнее тучи, почти не разговаривал с ней и больше не делал попытки поцеловать ее. Оливию немного обижала его отстраненность, но она понимала его и уважала его стремление к уединению.

Сама она, когда представлялась такая возможность, тайком любовалась его ладно скроенной фигурой: длинными, стройными ногами, сильными загорелыми руками с бугрящимися мышцами. Интересно, думала она, откуда у него такие мышцы, если он музыкант? Наверняка занимается каким-нибудь спортом.

Вот и сейчас она поймала себя на том, что загляделась на его обтянутую черной водолазкой грудь и мускулистые ноги, затянутые в узкие джинсы. Тело тут же отреагировало легким покалыванием, а сердце учащенно забилось.

Отругав себя за глупость, Оливия поспешно отвела глаза, испугавшись, что он заметит в них вспышку желания, и поинтересовалась как можно более небрежным тоном:

— Ну как прошел день?

— Звонил шериф Дилон, — ответил Дерек. — Он получил результат техосмотра моей машины. Провода сигнализации были перерезаны.

— Перерезаны?! — хором воскликнули Оливия и Синди.

— Да. — Дерек прошел и сел на табурет возле стойки.

— А больше ничего не было повреждено? — спросила Оливия.

— Нет, но шериф считает, что это сделали не простые хулиганы, а кто-то посерьезнее. Он думает, что это было своего рода предупреждение, и я с ним согласен.

— Предупреждение? Но о чем? И от кого? — Почувствовав, что ноги плохо держат ее, Оливия плюхнулась на стул.

— Думаю, это дело рук тех же, мягко говоря, недоброжелателей, которые подставили меня с девчонкой и заставили пройти через весь кошмар публичного позора и унижения.

— Но что еще им нужно? Ведь они добились своего: суд поверил в твою виновность и назначил тебе наказание.

— Возможно, они недовольны приговором, ведь вначале речь шла о пяти годах лишения свободы. Но мои адвокаты как следует постарались, подмазали кого надо — признаюсь, это стоило мне целого состояния, — и в результате все ограничилось шестью месяцами исправительных работ.

— Ну и чего они хотят теперь?

— Не знаю. Возможно, надеются довести меня до полного отчаяния, чтобы я запил, или стал искать утешение в наркотиках, или свихнулся.

— Вот гады! — процедила Синди, и на этот раз Оливия не сделала ей замечания, потому что была полностью согласна с ее характеристикой.

Тут одна ужасная мысль пришла ей в голову.

— О боже, Дерек! А если они…

— Ты хочешь спросить, не хотят ли они убить меня? — Он с сомнением покачал головой. — Не думаю. Если б хотели, то давно бы сделали это. Всем известно, что я принципиально не держу телохранителей и в любых ситуациях предпочитаю защищать себя сам.

— Это точно, — подтвердила Синди. — Я читала на вашем сайте, как однажды вы набили морды двум под…

— Синди, прекрати немедленно! — возмутилась Оливия.

— А что я такого сказала? — искренне удивилась девочка.

Дерек улыбнулся.

— Да, было дело несколько лет назад, — признался он.

Наверное, из-за девушки подрался, подумала Оливия, почувствовав неожиданный укол ревности, затем мысленно одернула себя, поспешив увести мысли в другое русло.

— Все это мне очень не нравится, — заявила она. — Дерек, ты должен еще раз хорошенько подумать. Если кто-то так настойчиво и целенаправленно пытается вывести тебя из строя, значит, причины этого надо искать где-то в твоем прошлом, скорее всего в твоей профессиональной музыкальной деятельности.

— Я постоянно думаю об этом и полагаю, что ты права. Вероятно, кому-то в шоу-бизнесе я перешел дорогу, но кому — ума не приложу. Со всеми людьми, которые на меня работают, и с ребятами из «Лунного странника» у меня всегда были прекрасные отношения. Все ребята серьезные, трудолюбивые, только иногда позволяют себе расслабиться и напиться. Наркоту, насколько мне известно, никто не употребляет, потому что все знают, что я терпеть не могу эту гадость и, если узнаю, что кто-то из наших балуется, тут же выгоню. Один раз, три года назад, я уволил своего бас-гитариста, после того как узнал, что он колется. Он умолял меня простить его, клялся, что завяжет с наркотой, но я был неумолим. Я предложил ему оплатить его лечение в наркологической клинике, если он захочет обратиться туда, но он разозлился и стал орать, что в гробу видел меня и мои деньги, что у него у самого богатые родители и он не нуждается в моих подачках. С тех пор я больше ничего о нем не слышал. Это был единственный скандал, который произошел в моем окружении за несколько последних лет. Мы постарались замять это, но кое-что все-таки просочилось в прессу, разумеется в искаженном виде.

— А я еще читала на вашем сайте, что вам как-то пытались подбросить наркотики, — подала голос Синди. — Это правда?

— Да, это было во время нашего турне по западным штатам. Однажды после концерта в Сан-Франциско один парень, якобы мой фанат, пытался прорваться ко мне за кулисы. Охранникам он чем-то показался подозрительным, и они обыскали его и обнаружили во внутреннем кармане его куртки пакетик с белым порошком. Парня сдали в полицию. Белый порошок оказался героином. На допросе он признался, что несколько месяцев сидел без работы и вот однажды ему позвонили и предложили десять тысяч, если он подбросит героин солисту рок-группы «Лунные странники» Дереку Логану. Парень недолго думая согласился, но ему не повезло — его поймали.

— Та-а-к, — задумчиво протянула Оливия. — А ты не думаешь, что эти два события могут быть связаны между собой и с тем, что произошло с тобой впоследствии?

— Ты хочешь сказать, что… — Он замолчал, ошеломленно глядя на нее.

— Вот именно, — кивнула Оливия.

— А что? Это идея! — возбужденно воскликнула Синди. — По-моему, мама права. Этот наркуша так разозлился на вас, мистер Логан, что решил отомстить. Сначала он хотел подбросить вам наркотики, наняв какого-то безработного, а когда с этим не вышло, устроил вам подлянку с девицей. Точно! Все сходится!

Дерек выглядел немного обескураженным.

— Вы думаете…

— Мы думаем, что ты немедленно должен рассказать об этом шерифу Дилону. Пусть полиция разузнает все об этом парне, твоем бывшем бас-гитаристе.

— Хорошо, будь по-твоему. — Дерек поднялся с табурета. — Не возражаешь, если я позвоню по домашнему из холла? У меня в мобильнике села батарейка.

— Да, конечно, звони, а я пока разогрею рагу. Надеюсь, ты не откажешься поужинать с нами?

Дерек улыбнулся.

— С огромным удовольствием. Я голоден как волк.

— Ну, что сказал шериф? — нетерпеливо поинтересовалась Оливия, когда Дерек вернулся на кухню.

— Он заинтересовался моим сообщением, и мы договорились встретиться с ним завтра утром, перед работой, в участке. Он хочет, чтобы я подробно все рассказал, с датами и фамилиями.

— А по какому случаю такой восхитительный торт? — поинтересовался Дерек, после того как они поужинали мясным рагу с молодыми листьями салата и Синди разрезала торт и положила всем троим по большому куску.

— Мм, — промычал он, отправив в рот ложку взбитых сливок, и закрыл глаза от удовольствия.

— Да нет, никакого торжества, просто… — неуверенно пробормотала Оливия, но тут встряла Синди и закончила за нее.

— Просто эта старая вешалка миссис Стоун отказалась проводить у нас свой вечер, а мама уже испекла для нее торт. Ну не выбрасывать же такую вкуснятину? Вот мы и решили съесть его сами. Здорово, правда?

— Действительно, здорово. — Дерек со стуком отложил ложку. — И какой это отказ по счету, Оливия?

— Смотря за какой срок, — попыталась уклониться от ответа она.

— Ты сама прекрасно знаешь. За те дни, что я у вас живу.

— Третий, — неохотно призналась Оливия. — Но ты здесь ни при чем. Такое случалось и раньше, ничего страшного. Я уверена, что это временные трудности и мы их переживем.

— Не лги, Оливия. Я же прекрасно понимаю, что твои клиенты отменяют свои заказы из-за меня. Они не хотят находиться со мной под одной крышей, верно?

— Дерек, послушай… — начала было Оливия, но он резко поднялся.

— Я должен немедленно уехать от вас.

— Ни в коем случае! — воскликнули одновременно мать и дочь и тоже вскочили со стульев.

— Никуда мы вас не пустим, — решительно заявила Синди.

— И потом, куда ты пойдешь? — напомнила ему Оливия. — Ты же сам сказал, что нигде нет свободных мест.

— Ну, за эти дни, возможно, что-нибудь освободилось.

— Прошу тебя, Дерек. — Оливия подошла к нему и положила ладонь на его руку. — Оставайся и живи. Я не позволю какой-то надутой самодовольной гусыне, этой старой грымзе и сплетнице миссис Стоун и ей подобным диктовать мне условия. Это мой дом, и мне решать, кому в нем жить. А если они имеют что-то против, это их проблемы.

— Молодец, мам! — Синди вскинула вверх большие пальцы.

Дерек почувствовал, как от сердца по всей груди растекается медленное тепло, а в горле образовался ком, мешающий дышать. Он сглотнул его.

— Ну, если вы так ставите вопрос, — прохрипел он, затем откашлялся, — то я, пожалуй, остаюсь. Но, Оливия, позволь мне хотя бы возместить тебе те убытки, которые ты понесла из-за меня.

— Нет, этого не нужно.

— Я знаю, ты стремишься быть самостоятельной и ни от кого не зависеть, но ведь это по моей вине ты получила уже три отказа и наверняка получишь еще не один, поэтому будет только справедливо, если я…

— Нет, Дерек, — мягко, но решительно повторила Оливия. — Пойми, для меня это дело принципа. Я привыкла рассчитывать только на себя, на свои силы и ни при каких обстоятельствах не принимать посторонней помощи. — Тем более от тебя, про себя добавила она.

— Но, Оливия, я же не просто какой-то посторонний с улицы. Я твой квартиросъемщик. И именно из-за меня ты терпишь убытки. Синди, ну скажи ты ей, — обратился он за помощью к девочке.

Та задумчиво побарабанила пальцами по стойке, старательно подражая взрослым.

— Я думаю, мам, мистер Логан дело говорит, — наконец сказала она.

— Нет, — уперлась Оливия.

Дерек потерял терпение.

— Ну вот что, мне надоело твое ослиное упрямство. Ставлю вопрос ребром: либо ты берешь у меня деньги в качестве компенсации за убытки в вашем семейном бизнесе, понесенные исключительно по моей вине, либо я завтра же съезжаю из этого дома и, кстати, потребую от тебя вернуть мне мои деньги, которые заплатил за квартиру за месяц вперед. Ну, что скажешь?

Оливия нахмурилась.

— Скажу, что это шантаж.

— Называй это как хочешь, но я не шучу, я так и поступлю. Не хочу, чтобы на моей совести было твое банкротство. Не у одной тебя, знаешь ли, имеются принципы.

— Лучше соглашайся, мам, — встряла Синди.

— Ну хорошо, — в конце концов согласилась Оливия и улыбнулась. — Ваша взяла. Где уж мне устоять против таких объединенных сил?

— Ура! Победа! — запрыгала Синди. — Мам, можно я схожу к Лейси? Ей купили две новых компьютерных игры. Она пригласила меня поиграть.

— А ты сделала все уроки?

— Все, кроме географии. Вечером почитаю. Ну можно, мам?

— Ладно, иди, только ненадолго, — предупредила ее Оливия.

— Хорошо. — Синди вприпрыжку выбежала из кухни. Через секунду хлопнула входная дверь.

Оливия и Дерек остались вдвоем. Отчего-то это смутило ее. Она отошла от Дерека и стала убирать со стола посуду.

— Давай помогу, — предложил он.

— Спасибо, я сама, а ты посиди, если хочешь. — Когда он стоял, то кухня, казалось, в несколько раз уменьшалась в размерах и Оливии становилось трудно дышать.

Он не стал спорить и сел на табурет у стойки.

— Спасибо за твое великодушное предложение возместить мои убытки. Будем считать, что ты даешь мне в долг. Постараюсь вернуть как можно быстрее.

— Мы же обо всем договорились, Оливия, пожалуйста, не начинай все сначала. Ничего мне не нужно возвращать. Это такой пустяк по сравнению с тем, что ты делаешь для меня.

— Я делаю это не ради денег, ты же знаешь.

— Знаю. Но я предлагаю тебе деньги вовсе не за это. Я очень богат, Оливия, и многое могу себе позволить, но мне прекрасно известно, что существуют в мире вещи, которые не купишь ни за какие деньги. Это дружба, любовь, преданность… По сравнению с ними слава и деньги ничего не стоят, а бурное восхищение толпы сиюминутно и преходяще. Пока ты на вершине успеха, тебя носят на руках, но стоит немного оступиться и упасть, как тебя со злорадным удовольствием тут же втопчут в грязь. Не возвышайся. А если уж возвысился, так будь добр держаться хоть зубами и не падать. Я оступился, даже не сам, а с посторонней помощью, и смотри, чем это закончилось. Мною, как Синей Бородой из сказки, пугают юных девиц, а почтенные матроны считают ниже своего достоинства находиться со мной под одной крышей.

Его голос был печальным, а на лице читалась неуверенность, как у того пятнадцатилетнего мальчишки, который подошел к ней на перемене в школьном коридоре и предложил помочь донести глобус в класс. Ее сразу заинтересовал черноволосый мальчик с серьезным взглядом и длинными, артистичными пальцами. Он разительно отличался от своих сверстников — не ходил на школьные вечеринки, не участвовал в бейсбольных матчах, не играл в футбол.

Позже она узнала, что Дерек подрабатывал после школы, чтобы помочь семье. У него просто-напросто не было времени на развлечения. А когда удавалось выкроить несколько свободных часов, он использовал их для занятий музыкой в школьном ансамбле. У него не было возможности брать дорогие уроки музыки, но каким-то непостижимым образом Дерек тем не менее мог сыграть на любом музыкальном инструменте, который попадал к нему в руки. Это поражало и восхищало Оливию.

А потом однажды он впервые поцеловал ее…

Ее мысли принимали нежелательное направление, поэтому она поспешила прервать их.

— Меня, конечно, ужасно раздражает и возмущает эта их лицемерная обывательская мораль, но, знаешь, людей можно понять. Ты роскошествуешь, соришь деньгами, снимаешь дорогие виллы, разъезжаешь в шикарных автомобилях — выставляешь свое богатство напоказ, а это многим не нравится, вызывает раздражение и зависть.

— Но ведь это богатство не свалилось на меня с неба, я не получил его в качестве наследства от внезапно умершего родственника — я нажил его собственным трудом. Ведь чтобы добиться успеха и признания в шоу-бизнесе, одного таланта мало. Нужно очень много трудиться. Все эти годы я пахал как ломовая лошадь. Уж тебе ли не знать, что я не имел ничего — ни денег, ни музыкального образования. Просто мне повезло, что я сразу попал к Луизе Фейн.

При упоминании имени этой женщины Оливия внезапно почувствовала тошноту, как тогда, тринадцать лет назад, когда она впервые услышала о ней — известной певице и красавице, которая взяла Дерека к себе в группу гитаристом и помогла найти свой собственный путь и обрести успех. Так во всяком случае писали газеты. А еще они писали о любовной связи между Дереком и Луизой, хотя ей в ту пору было тридцать пять, а ему девятнадцать.

В то время Оливия была беременна, у нее был сильный токсикоз и она не знала, чем вызвано ее ужасное самочувствие: беременностью или навязчивыми мыслями о Дереке и этой женщине? Каждое утро она вставала с тяжелым сердцем, больная, разбитая и несчастная. А потом бежала в ванную, где ее безудержно рвало, после чего лежала, обессиленная, и по ее лицу текли слезы. Тогда Оливия сомневалась, сможет ли еще когда-нибудь быть счастлива. И лишь когда родилась Синди, она решила, что все будет хорошо. Дочь стала ее светом, ее спасением, ее радостью и не оставила места для сомнений.

С тех пор прошло много лет, и Оливия думала, что все давно прошло, но сейчас вдруг ощутила ту же тошноту и сердечную боль, словно все это было вчера.

— Луиза — сильный, волевой человек с довольно тяжелым характером, очень требовательная к себе и окружающим. Она заставляла нас репетировать по двенадцать часов в сутки. Многие музыканты не выдерживали, уходили от нее. Но я готов был работать хоть все двадцать четыре часа, лишь бы добиться поставленной цели.

— Ты был соло-гитаристом в ее группе? — поинтересовалась Оливия нейтральным тоном, чтобы он не заметил ее напряжения.

— Да, заменил парня, который умер от передозировки, оставив жену и маленького ребенка. Это была ужасная история. Думаю, именно она повлияла на мое отношение к наркотикам и породила твердую, непоколебимую решимость никогда не связываться с ними.

— В общем, — продолжал он, — я стал писать для Луизы песни, которые она выдавала за свои и за которые, кстати сказать, платила мне сущие гроши. Но я не возмущался и не роптал. Я был счастлив и благодарен судьбе в лице Луизы за прекрасную возможность заниматься любимым делом.

— Ты любил ее? — не удержалась Оливия, потому что этот вопрос долгие годы терзал ее, не давая покоя. Связь Дерека с Луизой, естественно, недолго оставалась тайной для пронырливых журналистов, и желтая пресса в течение нескольких месяцев смаковала подробности их романа. Никто не знает, чего это стоило беременной Оливии, и просто чудо, что Синди родилась вполне здоровым ребенком.

— Любил? Ты шутишь? После того как ты меня бросила, я не мог смотреть ни на одну женщину и разуверился в любви. Но Луиза красивая, соблазнительная женщина, она все время была рядом, я ей нравился, ну и… все произошло как-то само собой. Но ни о какой любви между нами и речи не было. Это был чистый секс. Мы просто использовали друг друга — каждый в своих целях.

Дерек вспомнил, как надеялся, что любовная связь с такой красивой, талантливой, известной певицей поможет ему побыстрее забыть девушку, предавшую его, вырвать ее из своего сердца, но у него ничего не вышло, и всякий раз, целуя и лаская свою любовницу, он представлял, что это Оливия. А однажды в пароксизме страсти он даже назвал Луизу Оливией. Она тогда так разозлилась, что чуть не выгнала его.

А Оливия тем временем вспоминала, как возненавидела газеты и телевизор, как страдала, представляя любимого в объятиях другой женщины. Порой боль и муки ревности были настолько невыносимыми, что становилось трудно дышать. Со временем боль притупилась, хотя до конца так и не прошла.

Видимо, какие-то отголоски этой старой боли отразились у нее на лице, потому что Дерек замолчал, пристально глядя на нее, затем спросил:

— В чем дело, Оливия? Почему тебя волнуют мои отношения с другими женщинами? Не тебе осуждать меня, ведь это ты бросила меня и почти сразу выскочила замуж за другого. К тому времени, когда у нас с Луизой завязались отношения, ты была уже беременна.

— Я не осуждаю тебя, Дерек. — Оливии хотелось закричать, что она бросила его не по своему желанию, а потому, что об этом просила его мать, которая считала, что жена и семья будут помехой на его пути к успеху. Она просто ушла с его пути, и одному Богу известно, чего ей это стоило. Но если она это скажет, то придется рассказать и все остальное, а этого делать ни в коем случае нельзя.

Внезапно Дерек поднялся, подошел к ней и схватил ее за плечи.

— Ты хоть знаешь, какую рану ты нанесла мне своим предательством? — с гневом и болью воскликнул он. — Знать, что ты вышла замуж за другого… что ты занимаешься с ним любовью… Черт побери, да едва я уехал из города, как ты подыскала мне замену. Неужели я так мало значил для тебя, Оли, что ты так быстро забыла меня? Я думал, что сойду с ума, когда узнал об этом.

Она посмотрела ему в глаза.

— Не такая уж высокая цена за то, чего ты добился в жизни. Разве не этого ты всегда хотел? Посвятить себя музыке? Стать звездой?

— Да, я хотел достичь успехов в музыке, хотел славы, денег, но только чтобы вместе с тобой. Ничего этого не нужно, когда рядом с тобой нет человека, ради которого имеет смысл к чему-то стремиться, чего-то добиваться.

Потрясенная Оливия молчала.

— Почему, по-твоему, мне так хотелось добиться успеха? Ради тебя… для тебя. Ты была для меня тем единственно важным, что имело значение. И ты верила в меня, я знаю, ведь верно? Ты верила в меня, когда другие не верили. Но в последнюю минуту ты отвернулась… предала.

— Но ведь ты добился всего, чего хотел, и без меня, не так ли? Я была бы тебе только помехой. Так что, может, и лучше, что все случилось именно так, — возразила она.

— Лучше? Для кого, Оли?

— Для тебя… для нас. Ты получил все, чего хотел: возможность посвятить себя музыке, известность, богатство. А я… а у меня есть Синди.

— А любовь, Оливия? Как же быть с ней? За все эти годы я так и не смог полюбить ни одну женщину, хоть и пытался. А ты? Не думаю, что между тобой и тем парнем, за которого ты вышла, была такая уж большая любовь, если вы вскоре развелись. Скажи, ты любила его? Тебе было с ним так же хорошо, как со мной? — Продолжая держать Оливию за плечи, он тряхнул ее. — Ну так как?

— Прекрати, Дерек, ты делаешь мне больно, — холодно проговорила Оливия.

— Больно? — зло усмехнулся Дерек. — Это пустяк по сравнению с той болью, которую ты причинила мне своим предательством.

Дерек был ужасно зол. Оливия видела это, но не испугалась. Она была уверена, что он никогда не причинит ей вреда. Чувствовала сердцем.

Его глаза почернели не то от гнева, не то от страсти, он обхватил ее одной рукой за затылок, другой за талию и грубо прижал к себе.

— Дерек. Прошу тебя…

— О чем ты просишь, Оливия? Чтобы я отпустил тебя или чтобы поцеловал?

Она и сама не знала и могла только как завороженная смотреть, как приближается к ней его лицо, и через мгновение его твердые губы властно завладели ее губами.

Дерек намеревался наказать ее этим поцелуем, вложить в него всю свою боль и обиду на нее, но едва только их губы соприкоснулись, как он позабыл о своем намерении.

Ее рот был сладким и податливым, и он почувствовал головокружение и услышал гулкие удары собственного сердца, неустанно рассылающие импульсы во все уголки тела. Когда она расслабилась в его объятиях, он дал волю рукам. Его ладони блуждали по ее спине, ощущая тепло сквозь тонкую блузку, затем опустились ниже и сжали круглую попку.

Оливия с шумом втянула носом воздух и тихо застонала, ощущая жар его тела. Ее собственное тело мгновенно ожило. В животе огненной лавой растекалось горячее желание. Ее бросало то в жар, то в холод. Сама не помня как, она обняла его руками за шею и погрузила пальцы в его густые длинные волосы. Восхитительное покалывание растекалось от кончиков пальцев по всему телу.

А Дерек — черт бы его побрал! — прекрасно понимал, что происходит с ней, и видел, как она реагирует на него. Он прижался к ней еще плотнее, и она почувствовала, как напряглась и затвердела его плоть.

Он оторвался от ее губ, и глаза его остановились на ее вздымающейся груди, на затвердевших сосках, заострившихся и дерзко выпирающих из-под тонкой ткани. Он накрыл ладонями груди, ощущая их форму и вес, краешком затуманенного сознания отмечая, что они стали больше с тех пор, как он в последний раз, тринадцать лет назад, ласкал их. Оливия откинула голову назад и издала тихий стон.

Не давая времени разуму одобрить его действия, Дерек расстегнул три маленькие пуговки и раздвинул края блузки. Ее атласный кружевной лифчик был цвета кофе с молоком, но настолько тонкий, что он мог видеть грудь. Кончиком пальца он нежно погладил сосок и ощутил, как она затрепетала. С низким гортанным стоном он стянул лифчик вниз и наклонился, приближаясь губами к груди, затем снова погладил пальцем уже обнаженный сосок. Оливия тяжело дышала.

— Дерек…

Этот тихий молящий шепот привел его в чувство. Он не собирался заходить так далеко. Он хотел лишь наказать ее жестким, грубым поцелуем, но вышло все иначе. Эта женщина оказывает на него слишком сильное воздействие, слишком возбуждает. Так было и раньше, и за тринадцать лет ничего не изменилось. Но зато изменились они. Он не может забыть, что она бросила его, предала их любовь, и еще не готов простить ее.

Дерек не спускал с нее напряженного взгляда. Оливия видела отражение собственного желания в черноте его глаз, и ей стало страшно, когда она прочла в них правду.

Она все еще любит Дерека Логана. После стольких лет она по-прежнему желает его.

Неожиданно его рот скривился в циничной усмешке, и она поняла, что его настроение вновь изменилось.

— Признайся, ты со всеми своими любовниками такая пылкая или только со мной?

Оливия понимала, что в нем сейчас говорят гнев, боль и обида, поэтому не подняла перчатки. Вместо этого она нежно погладила его по шершавой щеке.

— Только с тобой, Дерек, — ласково прошептала она.

Он ожидал, что она разозлится, быть может даже даст ему пощечину, но такая ее реакция ошеломила его. Он замер, потрясенно уставившись на нее.

— Тогда почему ты все бросила… бросила меня, Оли? Почему лишила нас обоих счастья? Ведь Синди могла бы быть нашей дочерью.

Оливия похолодела. Она отдернула руку от его щеки и, высвободившись из его объятий, сделала шаг назад.

— Что было, то прошло, Дерек, — сказала она. — Обвинениями и рассуждениями уже все равно ничего не вернуть и не исправить, пойми это и перестань ворошить прошлое, тем более что у нас хватает проблем и в настоящем. А сейчас, извини, мне нужно идти убирать комнаты. — Оливия развернулась и поспешно покинула кухню, пока он не увидел ее слез.