Рыжее пророчество

– Дядя Олег, а вы были на том заседании, когда папу собирались выгнать из скита, предварительно стерев ему память?

– Он что, действительно нарушил чуть ли не все пункты клятвы ученика «Кедрового скита»?

– А много было молодух, из-за которых и завертелась та история?

– И почему именно были недовольны папой их отцы, братья и женихи?

Е-мое! А эту историю откуда они узнали?! Это же было давно и практически неправда! Ну да, был молодой, горячий и общительный, так это не повод, чтобы после стольких лет мои шалости вытаскивать на свет божий!

– Кстати, я бы тоже с удовольствием послушала ответы на все эти вопросы, – хмыкнула Селистена и шутливо щелкнула меня по носу. – Может, услышу что-нибудь новенькое про твои былые похождения?

– Селистенушка, солнышко, так это было до тебя! – чуть не подпрыгнул я на своем месте. – С тех пор я белый, пушистый и даже не болел ни разу!

– Ни разу? – лукаво прищурилась мелкая.

– Клянусь! – торжественно провозгласил я и положил руку на сердце.

– Да верю, верю, – отозвалась мелкая, – если бы не верила, только бы ты меня и видел.

А вот в этом я ни капельки не сомневаюсь, характер супруги изучен мною досконально. Кстати, я совершенно искренне считаю, что самое главное в семейной жизни – это доверие. Только тут необходимо сделать маленькую ремарку: попрошу не путать доверие в философском, можно сказать, глобальном смысле этого слова и незначительные казусы, когда Селистена ловила меня на мелком, бытовом вранье. То и не вранье-то было в его истинном значении, а так, безобидная шалость. Как говорится, ничего личного, просто у меня характер такой.

При всех моих несомненных достоинствах может у меня быть один маленький недостаток? Необязательно отвечать, сам прекрасно знаю, что может.

Я уже собирался было что-то схохмить, но неожиданно даже для самого себя выдал:

– Знаешь, вроде еще совсем недавно меня поражали и даже забавляли мужчины, которые могли жить долго с одной женщиной. Мне казалось, это так скучно и неинтересно…

– А сейчас, стало быть, так не кажется? – вздернула бровку Селистена.

– Нет, – совершенно честно заявил я, – во-первых, мне, кроме тебя, никто не нужен…

– А во-вторых? – в очередной раз перебила меня мелкая.

– А во-вторых, с тобой не соскучишься.

В этот момент, по закону жанра и здравого смысла, я должен был страстно поцеловать Селистену, а она, соответственно, не препятствовать этому процессу, а, наоборот, всячески пойти мне навстречу, чуть прикрыв глаза и еле заметно расправив уголки губ в блаженной улыбке. В общем-то так оно и должно было произойти, но неожиданно на сцене жизни, буквально в двух шагах, появились Лучезара и Василина в сопровождении попритихших белых колдунов.

– И как это вы могли попасться на такую удочку? Ведь змеиная печень пахнет гнилым орехом!

– А даже если и проглотили ее по случайности или по глупости, так нужно было всего-навсего проглотить горсть моченой морошки, настоянной на липовом отваре.

– Даже мы знаем такую мелочь, нас бабушка Серафима научила.

– Но я…

– Да, что бы вы ни говорили, а система образования у нас еще не на высоте! – выдала ошарашенному Олегу Лучезара, и вся шустрая компания вновь скрылась за воротами скита.

– Слушай, ты за ними присмотри, что ли… – почесав затылок, осторожно сказал я Селистене. – Похоже, девчонки пошли вразнос, хлебнув свободного воздуха скита. Как бы чего не вышло.

– Не выйдет, – хмыкнула мелкая, – можешь не волноваться, у меня в этом деле большой опыт.

– Только это меня и успокаивает, – облегченно выдохнул я и все-таки сотворил то, что положено было по сюжету и здравому смыслу. От себя я внес лишь значительное увеличение времени, которое отписал бы на сие действо опытный драматург. Но в конце концов мне пришлось-таки выпустить из своих объятий Селистену. Виноваты опять оказались рыжие лисята, словно два маленьких урагана вернувшиеся в поле нашего зрения.

– Прощаетесь?

– А без поцелуев что, никак?

– Вроде не первый год замужем!

– Ну да ладно, если вам так нравится, можете продолжать, мы подождем.

Я готов был поклясться, что моя обычно невозмутимая супруга покраснела, словно девица на выданье после пикантного анекдота, и даже торопливо отстранилась от меня.

– Да вы не смущайтесь, мы и не такое видели!

– И уже привыкли.

– Э… – попытался я вставить хоть слово, дабы поинтересоваться, что именно они имели в виду, но был тут же безжалостно перебит.

– Пока, папуля!

Чмок в правую щеку.

– До свидания, папочка!

Чмок в левую.

– Можешь спокойно развязать свою венде… – на мгновение замялась старшая, подбирая мудреное слово из очередной запретной книги.

– Вендетту! – подсказала младшая.

– Во-во, ее, – обрадовалась Лучезара. – А мы уж тут в грязь лицом не ударим.

– Подтвердим твою репутацию, – поддакнула Василина.

– Кстати, дядя Захарий сказал, что с такими навыками, как у нас, мы уже можем претендовать на первую ступень посвящения.

– Правда, придется чуть подправить устав скита, ну да это ерунда.

– Дедушка Серогор нам обещал…

– Да и Захарий с Олегом против не будут…

– Да вы целуйтесь, целуйтесь…

Девчонки, видимо, собирались выдать мне еще что-то, но неугомонный характер упрямо тащил их только вперед, и долго устоять на одном месте они просто не могли.

– Ты думаешь, они и вправду видели? – прошептала красная от смущения Селистена, когда лисята исчезли в воротах.

– Надеюсь, что нет, – как можно увереннее отозвался я, лихорадочно прикидывая, где именно мы могли с Селистеной проколоться и недостаточно тщательно скрыть наши любовные порывы.

В конце концов мне надоело перебирать в уме источник утечки информации, и я обреченно махнул рукой.

– Да ну, ничего они не могли видеть, мы всегда двери закрывали. Если только…

– Что «если только»? – встрепенулась продолжающая полыхать Селистена.

– Да нет, ничего, – отмахнулся я, давая себе зарок, что, как только разберусь с насущными делами, обязательно прослежу, чтобы в бане закоптили окно. Но это потом, а сейчас неплохо бы сменить тему. Я не нашел ничего умнее, как в порыве снять с пальца перстень перемещения. Именно его я протянул супруге:

– Держи, вам сейчас нужнее.

– Почему это? – удивилась солнечная.

– Нужнее – и все, – отрезал я, не найдя, что бы ответить поостроумнее, – я и так до города доберусь, а вам пригодится, мало ли.

– Но…

– Ну и что, что не умеешь пользоваться?! Когда-то же надо научиться. Вспомнил о нужном месте, крутанул его на пальце и, считай, прибыл по заявленному адресу.

Селистена была очень удивлена, но спорить со мной не стала и послушно надела перстень на палец.

– С Симой и Кузьминичной прощаться не буду, они сейчас и так заняты под завязку. Просто передай им от меня привет. А вот Олегу и Захарию…

– Что, тоже привет? – не удержалась от язвительного вопроса мелкая.

– Именно, – согласился я, – а еще успехов в их нелегком труде.

Я уже собрался было прощаться, но рыжая остановила меня. Было видно, что ее что-то беспокоит.

– Даромир, ты без меня с батюшкой не говори, ладно?

– Не понял, – искренне удивился я, – он, конечно, не бог весть какой собеседник, но не до такой же степени. И потом, мы нынче с ним не в ссоре, так что вольно или невольно разговаривать придется.

– Тьфу ты, все с ног на голову поставил, – одернула меня Селистена. – Я имела в виду, не говори про мою мать, боярыню Аллину.

– Ах, ты в этом смысле… – протянул я. – Ладно, без тебя не буду. Я, честно говоря, со всеми событиями этой памятной ночки подзабыл, что мы хотели Антипу с утра перекрестный допрос с пристрастием учинить. Ну да ладно, отложим до лучших времен. Надеюсь, он не попытается скрыться от правосудия, а то мне страсть как хочется узнать, кем была моя теща.

– Болтун, – подвела итог солнечная.

– На том и стоим! – охотно согласился я, еще разок чмокнул Селистену в румяную щеку, обернулся соколом и взмахнул крыльями…

Взмахнуть-то я взмахнул, а вот улететь далеко не удалось. Хорошо еще, что смог эффектно обернуться, лихо подняться в воздух, скрыться из вида своей благоверной и уже только тогда со всей дури, ломая ветки, врезался в мать сыру землю, покрытую толстым слоем кедровых игл. И если руки, ноги и то, к чему они крепятся, оказались более или менее целыми, то с головой было не так просто. Тот маленький пенек, что так неудачно случился на месте моей вынужденной посадки, был явно лишним в этой истории. Конечно, голова у сокола ввиду некоторых птичьих особенностей гораздо крепче человеческой, но и она с трудом выдержала мое приземление.

Я вернул себе человеческий облик, выплюнул иголки изо рта, усиленно потер ушибленный лоб и крепко призадумался, прилепившись к тому самому весьма неудачному пеньку. Итак, что мы имеем? Можно сказать, заслуженного колдуна с несложным заклинанием, которое он (то есть я) вполне успешно применял в своей практике уже много лет. Но это только с одной стороны, а с другой – нелепая пернатая катастрофа по невыясненным причинам. Может, через много лет люди изобретут какие-нибудь приборы для разбора подобных полетов, но мне приходилось положиться только на свою ушибленную голову. Именно ей пришлось усиленно заработать, дабы понять, какая именно напасть на меня навалилась и как честному колдуну с ней бороться.

В тот самый, момент, когда я честно попытался разобраться, что к чему, о себе дали знать доселе дремавшие крылышки. Они скромно, но между тем настойчиво зашевелились у меня за спиной.

– Уймитесь, не до вас сейчас, – отмахнулся было я, но крылышки и не думали успокаиваться. – Ну и чего вы, собственно, хотите? – удивился я. – Видите же, что у меня вынужденная и совсем не мягкая посадка.

Нет, они и не собирались успокаиваться. Пришлось временно отвлечься от своих проблем и прислушаться к самому себе.

– Слушаю, излагайте.

Крылья смущенно стрекотнули и виновато затаились.

– Вы хотите сказать, что это вы виноваты, что я так близко познакомился с этим пнем? – наконец-то дошло до меня.

Одобрительное движение и опять-таки виноватое затишье.

– Погодите, погодите, – заговорил я, озираясь по сторонам.

Мое чуткое ухо, несмотря на падение, отчетливо уловило еле слышное журчание. Вода… Вот что мне необходимо для подтверждения гипотезы, только что пришедшей мне на ум. Спустя мгновение я установил нужное направление и вскоре уже стоял рядом с небольшой ямкой, на дне которой бил ключ, давая начало небольшому лесному ручью. Водной поверхности было совсем немного, но и ее мне вполне хватило для воплощения задуманного.

Я прочитал привычное заклинание и обернулся соколом. Но на этот раз я не предпринял попытку подняться в воздух, а степенно, шелестя когтями по траве, подошел к воде. Увиденное мною отражение заставило меня поначалу открыть от удивления клюв, а потом торопливо этим самым клювом сделать несколько глотков холодной, отрезвляющей воды.

Наверное, если бы меня кто-то мог видеть со стороны, то несказанно бы удивился. И если взлохмаченный сокол, хлебающий из родника воду, никого особенно не удивит, то наличие у него помимо законных пернатых конечностей еще двух пар тонких, почти прозрачных стрекозиных крыльев озадачило бы любого.

Вволю напившись, я стряхнул с клюва капельки воды и вновь вернул себе человеческое обличье. Так, на всякий случай, буквально тут же опять обратился в сокола и с надеждой посмотрел на свое отражение. Ничего не изменилось – стрекозиные крылья по-прежнему красовались на моей спине во всей своей красе, игриво переливаясь на солнце. Мне ничего не оставалось, как снова стать человеком и поудобнее расположиться, чтобы вволю отдаться рассуждениям, как я докатился до жизни такой.

Мои крылышки скромно напомнили о себе нестройным стрекотанием.

– Да ладно, чего уж тут, – отозвался я, – знаю, что вы не виноваты. Был я и мышью, и соколом, и петухом, и собакой, но вот такой вот чудо-птицей доселе быть не приходилось, – философски заключил я.

Крылья, мягко стрекотнув, полностью со мной согласились.

– Честно говоря, во время обучения я не вдавался в глубокий смысл заклинаний превращения. Вызубрил их, освоился в новой шкуре, и все. А мелочи вроде того, куда девается одежда в момент превращения, откуда появляются перья и шерсть, из какой части тела получается хвост, мне были неинтересны. Но и не копая слишком глубоко, можно предположить, что одно заклинание зацепилось за другое, и вы, вместо того чтобы исчезнуть, перенеслись на новый образ.

Со стороны крыльев опять полнейшее согласие со мной.

– Эх, зря я вас оставил! Нужно было попросить Симу, она бы вас враз укоротила под корень. Она ведьма опытная, даже шрама бы не осталось.

А вот тут моя новая часть тела была категорически со мной не согласна, о чем немедля поведала мне яростным стрекотанием.

– Да ладно, ладно. Шучу я, – поспешил я успокоить крылья, – по правде, за последнее время я к вам даже привык.

На этот раз крылышки явно обрадовались и в знак примирения даже осторожно погладили меня по спине.

– Миловаться после будем. А сейчас нужно решить, что же делать дальше. Можно, конечно, вернуться в скит и забрать перстень перемещения. Что, несолидно? Да, пожалуй, вы правы, не мой уровень. Но до города все-таки добраться нужно.

Некоторое время мы молчали. Наконец я махнул рукой и решительно поднялся.

– Вообще-то я не слишком силен в теории, зато как практик я вне конкуренции. А раз так, будем экспериментировать, вы согласны?

Приятно, когда части меня самого находятся в полной гармонии друг с другом. Вот и сейчас крылья полностью поддержали мое предложение.

– Диспозиция такая: я опять превращаюсь в сокола, а вы прижимаетесь к телу и постараетесь не чирикать. Хорошо? Ну и чудненько. Вы, конечно, красивые, сильные и прочее, но, как ни крути, сокол раз в десять быстрее как стрекозы, так и стрекозла. А мне совсем не улыбается несколько дней без харчей добираться до Кипеж-града.

Я прочел заклинание, щелкнул пальцами и уже в который раз обернулся соколом. Крылья не подвели и что есть силы прижались к моему пернатому обличью. Посох, уменьшенный в несколько раз еще одним заклинанием, я осторожно сжал когтистой лапой и пошел на взлет. По первости полет был успешным, но… (Опять это «но», никуда от него не денешься, как бы я ни старался.) Но, судя по всему, крылья без полета не могут, они, собственно, и созданы ради него. Вот и мои вновь приобретенные части тела не долго выдержали вынужденное бездействие и что есть силы заработали, забыв о данном обещании. Сокол вошел в полнейшее противоречие со стрекозой, и в результате этого я опять сорвался в крутое пике и с возрастающей скоростью отправился на встречу с землей. Я что-то не пойму, всегда на месте моих вынужденных посадок будут попадаться пни?

Очнулся я от щекотки. Таким нехитрым методом меня приводили в чувство виновники очередного падения.

– Вы чего, ошалели, что ли? – взвился я, ощупывая шишку на лбу. – Я ведь так мог и шею сломать!

Вместо ответа крылья смиренно сложились и замерли.

– Говорил же я вам, что надо затаиться. И нечего теперь прикидываться, будто не расслышали, что я сказал. Все вы прекрасно слышали!

Удивительное дело: вроде они не проронили ни единого звука, не колыхнулись, но я вдруг четко осознал, что крылья очень переживают, раскаиваются в своем недостойном поведении и больше никогда не будут так поступать. Врут, конечно, наверняка будут, но простить все же стоит.

– Ладно, чего уж там, – пошел я на мировую. – Понимаю, что не нарочно и больше никогда, ни при каких обстоятельствах… Но в следующий раз получите взыскание. Лишу права голоса, сладкого и свободы перемещения.

Радостное стрекотание за спиной дало мне понять, что крылышки согласны на любые условия, лишь бы вернуть мое доверие.

– Испытания продолжаются, – буркнул я, – рано или поздно любые эксперименты заканчиваются, а половина из них заканчивается благополучно. Будем считать, что мы с вами из удачливой половины, потому что если это не так, то домашнюю еду и мягкую кровать мы увидим не скоро. Да и голова может не выдержать такого с ней обращения.

И эксперименты начались… Для начала я просто скинул кафтан и провел летные испытания без всяких превращений. Крылья старались, пыхтели, но так и не смогли выдать желаемой скорости. Да и расстояния, на которые они меня могли переносить, были далеки от планируемых. То ли я и впрямь в последнее время слегка прибавил в весе, то ли они мало каши ели, но с возложенной задачей крылья явно не справлялись. Одно дело – развлекаться на маленьких расстояниях, а другое – пилить на крейсерской скорости к заданному пункту назначения.

Далее я попытался превратиться в стрекозу, справедливо рассудив, что кашу маслом не испортишь, – где четыре крыла, там и восемь. Оказалось, очень даже испортишь. Стрекозка получилась, конечно, прикольная, внушительная, но в плане летного мастерства до безобразия неуклюжая. Каждая из пар крыльев пыталась перещеголять другую, и в результате этого премилого соревнования меня дергало и бросало из стороны в сторону. Пришлось признать и эту попытку неудачной.

После чего последовало еще несколько превращений в птиц и насекомых. И каждый раз моих приверед что-либо не устраивало. Наконец меня все это утомило, и я устроил себе небольшой перерыв, выбрав подходящую полянку и развалившись на траве. Ругаться с крыльями не было настроения (все равно без толку), поэтому я просто сорвал травинку, прикусил ее и стал следить за флегматичным шмелем, который с завидным упорством обследовал цветок за цветком.

– Может, в шмеля обернуться? – выдал я очередную версию.

Затихшие крылья тут же отозвались, и я был вынужден с ними согласиться.

– Да, вы правы, не стоит.

Некоторое время мы лежали молча. Шмель продолжал жужжать неподалеку, а я прислушивался к движению умных мыслей в моей голове. Вскоре был вынужден со всей ответственность признать, что если обычных мыслей в голове было пруд пруди, то умных среди них не оказалось ни одной.

От невеселых дум меня отвлекло недовольное жужжание шмеля. Оказалось, что лохматого труженика побеспокоили несколько кроликов, выскочивших на поляну. Ушастые не заметили моего присутствия, и после небольшой разминки устроили на моих глазах целое спортивное состязание. Они носились друг за другом, кувыркались, радостно верещали и весело подтрунивали друг над другом. Я поначалу смотрел на них с равнодушной улыбкой, но, когда косоглазые принялись соревноваться, кто выше прыгнет, мой интерес к ним стал вполне осязаемым.

– Я и не думал, что они могут так высоко прыгать, – еле слышно заметил я, наблюдая, как лопоухие друг за дружкой выписывают в воздухе кульбиты, – а если к этому добавить…

Договорить я не успел, так как крылья мигом отозвались радостной стрекотней. Кому стрекотня, а кому щекотка. Я невольно вскрикнул, и в следующее мгновение полянка опустела.

– Надеюсь, вы все поняли? – на всякий случай уточнил я, глядя вслед исчезнувшим лесным обитателям. – Все? Замечательно. И возражений нет? Еще лучше. Тогда попробуем?

Отточенное движение – и взамен целой стайки на поляне появился всего один суперкролик. Для воплощения задуманного я слегка подкорректировал масштабы и ростом оказался с небольшого медведя. Задние лапы стали еще более мощными, а под шкурой перекатывались тугие мускулы. Крылья, как водится, конечно же были на месте, о чем тут же оповестили.

– Что, хорошо я придумал? А то! И вам легче, и мне не внапряг немного поразмяться. Ну что, поскакали?

Крылья чуть стрекотнули, и я тут же поправился:

– То есть полетели.

Такой тандем лап и крыльев неоднократно превзошел даже самые смелые мои ожидания. Эх, давно я так не развлекался. В городе нужно держать марку и изображать из себя государственного мужа. Дома также до конца не расслабишься, дабы не уронить авторитет в глазах дочек, а душа так просит праздника. Взрослым тоже нужно иногда вспоминать детство, детские игры и шалости. Знаете, какая прелесть скакать по лесу, перепрыгивая одним махом десяток-другой деревьев. Хорошо еще, что лес был негустой, и прогалины, необходимые для толчка мощных кроличьих лап, находились практически всегда. Я что есть силы отталкивался ими, а остальное делали обезумевшие от счастья крылья. Их можно было понять, ведь это был первый раз, когда я дал им возможность вволю порезвиться.

Ветер свистел в длинных ушах, мышцы работали ровно и слаженно, расстояние до города таяло прямо на глазах. А в полете случалось шугануть зазевавшегося стрижа или ворону. Те, как правило, выпучивали глаза и начинали вопить от страха при виде такого неопознанного летающего объекта.

Хотя, позвольте, почему это неопознанного? Меня вполне можно опознать даже при беглом осмотре. Несколько масштабный, мускулистый кролик со стрекозиными крыльями и счастливой улыбкой на лице. А то, что он ростом удался, да к тому же на крыло встал, – так это его личное дело. Вона лось по полгода рога носит, и ничего, никто на него пальцем не показывает и намеки на его личную жизнь не делает.

Я отмахал таким образом примерно две трети пути, когда мой взгляд выхватил очередную поляну. От всех предшествующих ее отличала лишь стая волков, сомкнувшаяся плотным кольцом вокруг моих собратьев. Каких, спросите вы? Так все тех же, лопоухих! С какой стороны сейчас на меня ни посмотри, я был больше кролик, чем кто-либо другой. Именно благодаря корпоративной солидарности я отказался от очередного прыжка и перешел на бреющий полет. Крылья меня понимали с полуслова, никем не замеченный, я завис на краю опушки и пригляделся. Мне хватило и пары секунд, чтобы понять, что к чему. Наших бьют! Или, если быть совсем точным, то не бьют, а едят.

Своя шпана найдется везде. В городе, в деревне и даже в лесу. В последнем эту роль на себя взяли волки. Санитары леса, скажете вы? Типичное хулиганье, бандиты и отморозки, возражу я. Я долго жил с Симой в лесу и этот факт знаю не понаслышке. Наглые, жестокие, хамоватые ребята. И дело даже не в том, что они хищники, а в том, что они стая. Каждый по отдельности вроде как ничего. Можно поговорить за жизнь, обсудить проблемы кормовой базы енотов-переселенцев из ближнего зарубежья или, скажем, вопиющую наглость бобров-маразматиков-трудоголиков, перекрывших очередной ручей.

Но как только серых становится больше чем один, то мозги их заклинивает напрочь и любому разговору они предпочитают кровавую разборку. И все почему? Да потому что начинает действовать закон стаи, а этот закон жесток и не терпит слабаков. Добрый – слабак, отзывчивый – слабак, недостаточно жестокий – тоже слабак. Им нет места в стае, их гонят прочь. В лесу сложно выжить одному, посему каждый и старается быть как все – беспощадным и кровожадным.

Вот и сейчас стая волков окружила двух очумевших от ужаса кролей и откровенно издевалась над ними. Судя по довольным, лоснящимся мордам, волки были совершенно сыты, и в качестве пищи длинноухие их не интересовали, но и отпустить просто так добычу не в их правилах. Серая шпана скалила зубы и откровенно упивалась тем ужасом, что она производила на пленников. А пленники… Их просто парализовал страх, они не могли двинуть ни лапой, ни ухом. Тесно прижавшись друг к другу, они просто готовились к неминуемой смерти.

А вот это они зря. На их счастье, совершенно случайно неподалеку оказался суперкролик, и он не намерен бросать своих братанов на растерзание серым бандюгам. Хотя мой облик и так был весьма впечатляющим, я решил добавить к нему пару ярких мазков. Короткое заклинание– и мои совершенно безобидные передние зубы, способные до этого только лишь хрустеть морковкой и шелестеть капустой, заострились, вытянулись, и приняли весьма угрожающий вид. Этими зубами уже хотелось не месить во рту банальные овощи, а попробовать свежий бифштекс с кровью. Эдакий саблезубый монстр. Что ж, для моего плана облик самый подходящий.

Едва один из серых, видимо решивший, что от разговора пора переходить к привычному делу, шагнул навстречу жертвам, перед ним прямо с небес опустился я во всей своей красе. Крылья быстро сложились и спрягались за моей могучей спиной, до поры до времени их услуги мне были не нужны.

– Попались, ребята! – рявкнул я и улыбнулся, наглядно и очень убедительно продемонстрировав подкорректированные зубки. – Лапы за головы, пасти закрыть, клыки спрятать, хвосты поджать!

Волки, ошалевшие от моего появления, замерли, уставившись на меня желтыми глазами. С одной стороны, перед ними была типичная лопоухая добыча, а с другой – зубы у этой добычи были такими, что она вполне могла бы превратиться в охотника. Видя это замешательство, я решил немного добавить.

– Выходить по одному! Шаг вправо, шаг влево приравнивается к попытке к бегству, и нарушитель подлежит немедленному покусанию!

Матерый волчара, судя по всему, вожак, сделал осторожный шаг по направлению ко мне и гулко зарычал, показывая свои клыки.

– Не скаль зубы – вырву, – спокойно предупредил я, разминая лапы в предвкушении драки. А в том, что она неизбежна, сомнений уже никаких не было.

Серые слишком долго беспредельничали в лесу, чтобы увериться в своей безнаказанности. Именно поэтому мне захотелось проучить их без применения колдовства. Одно цело, когда по мордам надавал какой-то залетный колдун, а другое – когда научил уму-разуму кролик. Думаю, что последнего они запомнят надолго.

Однако я с недавних пор стал до неприличия миролюбивым и именно поэтому еще раз обратился к серой уголовщине:

– В последний раз предлагаю сдаться, иначе, ввиду особой опасности вашей банды, придется пойти на поводу стойкого желания не держать себя в руках и навалять вам по полной. Что, не проходит мое предложение? Тогда понеслась!

Не дай бог вам хоть раз серьезно разозлить кролика! Никому мало не покажется. Без ложной скромности могу заметить, что я был хорош. Вы даже не представляете, какая машина для убийства получилась из озверевшего, чуть модифицированного, летающего любителя морковки и капусты. Я их закусал, задолбал, запинал, залягал и даже немного забодал. Конечно, уши – это вам не рога, но, во-первых, на рога у меня хроническая аллергия, а во-вторых, лоб, ежели он крепок, тоже в поле воин.

Минут через пять все было кончено. На поляне осталась гора выбитых клыков (а я предупреждал, что вырву, если не перестанут скалиться!), клоки окровавленной шерсти, два серых хвоста (просто я немного увлекся) и три лопоухих лесных жителя. Один побольше – это я, и два поменьше – это те бедолаги, с которых, собственно, все и началось. Уголовщина уносила свои лапы прочь, не разбирая дороги и скуля от боли, обиды и непонимания сути происходящего. Как вообще могло случиться, что в их лесу, на контролируемой ими территории на них могли наехать? Ничего не поделаешь, времена меняются, и рано или поздно обязательно начинается передел сфер влияния.

На этот раз они попали под мою сферу и должны были радоваться, что вообще остались живы. Несмотря на решительный настрой, я так никого и не загрыз до смерти. Но это было не из-за того, что я пожалел желтоглазых убийц, а просто из-за того, что их сроду немытые шкуры жутко воняли и кишели паразитами. Неприятно, знаете ли, брать такую пакость в рот, да к тому же еще и жевать. Ничего, они и так запомнят этот урок надолго.

Окинув довольным взглядом поле боя, я повернулся к спасенным. Возбуждение после драки еще не спало, и мне захотелось немного поразвлечься. Я сложил лапы; на груди, расправил плечи, уши, крылья и с самым суровым выражением на морде навис над притихшими собратьями.

– Да что же это творится, скажите на милость! Их есть собираются, просто так, от нечего делать, а они даже пикнуть не смеют! Подумаешь, зубы у них и их много, так у вас тоже зубы (для наглядности я выскалил свои), да и стаю вы можете собрать раз в сто больше. Если не возьметесь за ум, так и будете вечным ходячим десертом в лесу.

Косоглазые затаили дыхание и ловили ушами каждое мое слово. От такого внимания меня понесло дальше.

– Запомните сами и расскажите остальным. Усиленное питание, каждодневные упорные тренировки, рукопашный, то есть лапопашный, бой, отработка коллективных действий, и уже скоро вы сможете дать отпор этой серой шпане. Конечно, кто-то из вас обязательно попадется им в зубы, тут уж ничего не поделаешь, боевые потери. Нас едят, а мы крепчаем! Но уже никто и никогда не сможет упрекнуть вас в трусости. Никто не завопит на весь лес: «Стоять, бояться!» Да если умело организовать партизанское движение, уже вскоре бояться будут вас.

Похоже, ребят пробрало не по-детски. Еще бы, это же говорит суперкролик, который только что подтвердил свои слова делом и разметал банду серых криминальных элементов.

– Даешь свободу в широкие кроличьи массы! Руки прочь от наших ушей! Кто к нам с чем, тот от того и того!

Вы не поверите, но я сорвал овации в четыре лапы и четыре крыла. Конечно, нескромно хлопать самому себе, но ничего, иногда можно. Тем более что мои крылья ребята самостоятельные и находятся при мне на особом положении.

В конце нашего небольшого митинга я пожал каждому из лопоухих лапу и одобрительно похлопал по плечу.

После этого поднялся в воздух, сделал круг почета и продолжил свой путь в Кипеж-град.

Вот так, помогая крыльям своими лапами, я и добрался до Кипеж-града. И только тогда, когда от меня начали шарахаться грибники да ягодники, я был вынужден вернуть себе свое исконное обличье, так что последние версты пришлось шагать на своих двоих. Городская стража была несказанно удивлена, когда я появился у городских ворот не в карете, не на коне, а так, по-простому.

– Здорово, ребята! – резво поприветствовал я ратников.

– Здрав будь, боярин!

– Как служба? Что нового в городе? – на всякий случай поинтересовался я.

– Окромя того что у вас терем разгромили да стражу всяка пакость покусала?

– Да.

– Тогда ничего.

– Вот и прекрасно!

Я уже собрался прошмыгнуть мимо них, но старший бородач решил так просто меня не отпускать. Оно и понятно, дозор на воротах не самое веселое местечко.

– Рады, что вы вернулись, Даромир Серафимович!

– А разве были сомнения? – удивился я, останавливаясь рядом со служивыми.

– Да в народе говорят, вы схорониться хотели после ночных событий, – немного смутившись, отозвался ратник.

– Вот еще, – фыркнул я, – пусть хоронится тот, кто на нас эту нечисть наслал. Впрочем, это его не спасет, у нас длинные руки, острые зубы и убойный удар левой. Да что я вам говорю, вы же меня знаете.

– Знаем, – улыбнулся в усы старший караула.

Еще бы им меня не знать, коли я, несмотря на субординацию и прочую ерунду, каждый год на Масленицу с ратниками и просто с городским людом на реке Пижке в кулачных забавах развлекаюсь. Бывало, так намахаюсь, что после этого чуть ли не весь ратный люд при встрече шапки ломает. И не по службе, а исключительно из уважения. Несколько бояр пытались последовать моему примеру и таким образом поднять свой авторитет в массах. А им эти самые массы по физиономии настучали, да так, что они после месяц в думу носу не показывали, синяки да шишки травами и заговорами снимали.

– Так всем и передайте: суд мой будет скорым, справедливым, а палач опытным.

И хотя никакого палача вовлекать в свои дела я не собирался, такая концовка мне показалась наиболее эффектной.

– Вот и славно, а то без вас в городе скучно, – обрадовался ратник, – а коли помощь какая понадобится, вы только кликните, всем миром встанем.

– Непременно, – заверил я, пожал служивому руку и продолжил свой путь.

А за спиной дружно грянуло:

– Даромиру Серафимовичу ура! Ура!! Ура!!!

Скажу честно, мне было чертовски приятно. Я приветливо махнул ребятам и зашагал в приподнятом настроении. Нет, не то чтобы до этого оно у меня было плохое, но теперь я просто летел по городским мостовым, словно на крыльях. И это при всем при том, что мои настоящие крылья, умаявшись за время перелета, затаились под рубахой и признаков жизни не подавали, наслаждаясь заслуженным отдыхом.

Кстати, а куда мне отправляться? Вариантов было два: или домой, или во дворец, к князю. Как ни крути, а я все еще состою на службе и, несмотря ни на что, хоть иногда должен там появляться. Тут мой желудок, доселе дремавший, бурно выразил свое несогласие. Перемещение в скит, значительно более долгий путь назад, и все это время он (а вместе с ним и я) не получил ни крошки еды. И это при моем ответственном отношении к питанию!

Как-то сам собой появился третий вариант, и не скрою, он пришелся по душе как мне, так и моему желудку.

– А что? Перекушу быстренько где-нибудь, а потом уж хоть к князю, хоть домой, – решил я и, пораскинув мозгами, привел сам себе убойный аргумент: – В конце концов, мог я добираться до города на пару часов дольше? Мог. А раз так, будем считать, что я еще в пути.

Ноги сами собой повернули на узкую улочку, которая неминуемо должна была привести к моему любимому питейному заведению в Кипеж-граде. Несколько минут спустя я уже стоял напротив добротного трактира имени меня. Да, так уж получилось, что его хозяйка Матрена, женщина огромная во всех отношениях (и душой, и телом), была моим давним другом. И после очередного приключения она назвала свой трактир моим именем. Я был не против, тем более что стряпня у Матрены (или, как ее многие называли Едрены-Матрены) была отменная и необычайно обильная.

Несмотря на разницу в возрасте, масштабах, характере и во всем остальном, мы крепко подружились с женщиной-горой. Эту дружбу изрядно укрепило то, что она не осталась в стороне в истории с Сантаной и подмогнула мне, чем могла. А могла она много чего. Хошь ладью по волнам вести, хошь какую пакость мочить. Надолго запомнит нечисть могучую женщину с веслом, которым она орудовала как дубиной. Кстати, после этого приключения князь Бодун жаловал ей возможность беспошлинного ведения дел, одарил подарками, и с тех пор и без того успешное предприятие просто расцвело.

Ко всему прочему, Матрена завязала со своим вдовьим житьем и вышла замуж за пекаря Прохора. Проша, как она его ласково называла, еле доставал ей до плеча, а вширь был втрое ее уже. Однако все эти моменты не мешали ему обожать свою супругу, и даже по прошествии нескольких лет после свадьбы он в прямом и переносном смысле продолжал сдувать с нее пылинки. Непростое занятие, скажу я вам, учитывая ее габариты.

Дом Прохора соседствовал с трактиром Матрены, и, вступив в брачные узы, молодожены объединили свое хозяйство. Прошло то время, когда Проша, опасаясь скомпрометировать даму сердца, шастал к ней через потайную дверь, спрятанную в обычном платяном шкафу. Теперь он входил к благоверной через парадный вход с гордо поднятой головой.

Несмотря на то что для меня двери трактира были всегда открыты, захаживал я сюда нечасто. Не потому, что я не хотел видеть Матрену, просто я берег ее для особого случая. У каждого человека должно быть место, куда он мог бы прийти в трудный или, наоборот, светлый момент жизни. Поплакаться в жилетку, поделиться радостью, спросить совета, ощутить дружескую поддержку. И при этом очень важно, чтобы гостем ты был желанным и ненадоевшим. Мой характер вы знаете. Долго меня могут выдерживать только Селистена и еще Сима. Именно поэтому я твердо знал, что ежели буду сюда приходить каждый день на обед или, скажем, на ужин, то вскоре просто достану хозяйку и она, чего доброго, опять переименует свой трактир. А так являюсь к ней раз в полгода и в полной мере испытываю на себе гостеприимность и искреннюю радость Едрены-Матрены и ее мужа. Лично меня такой расклад устраивал.

– И долго, ты тут собираешься стоять? – раздался могучий бас, который вырвал меня из своих дум и воспоминаний. – Что, стыдно стало?

Голос конечно же принадлежал моей боевой подруге. Она стояла на пороге своего заведения, уперев могучие кулаки в не менее могучие бока.

– Совсем дорогу забыл к старым друзьям. Уж несколько лет сюда носу не кажешь!

– Матрен, зачем напраслину возводить, я по весне у тебя был!

Женщина-гора подняла глаза к небу, видимо что-то прикидывая в уме.

– Это что, после того, как вы поругались с Селистеной и она кинула в тебя горшок со щами?

– Во-первых, не со щами, а с кашей, во-вторых, она была неправа и вскоре попросила прощения, а в-третьих, не надо орать об этом на всю улицу! Я же какой-никакой, но боярин!

– А я разве ору? – удивилась Матрена. – Впрочем, и впрямь давай лучше зайдем внутрь. Заходи, «какой-никакой»!

Суровый нрав у Матрены – это чисто показное, хозяйке кабака по-другому нельзя, народец к ней разный ходит. А на самом деле она очень даже добрая, во всяком случае, для своих.

Я шагнул с улицы в открытую дверь и оказался в плену дивных ароматов, доносившихся из кухни. Мой желудок отозвался на это гулким урчанием.

– Так ты есть хочешь? – наигранно удивилась Матрена.

– Я, конечно, мог бы и соврать, что, мол, только что из-за стола, но как человек честный вполне искренне говорю: да, хочу! Причем много и сразу.

– Балабол, – улыбнулась Матрена и тут же громогласным голосом забасила на все заведение: – Кухня! «Подвиг Даромира» в отдельный кабинет!

Да, вы не ослышались, в этом трактире все блюда также были названы в честь меня. Между прочим, очень даже грамотно придумано. Что-нибудь из еды на скорую руку называлось «Даромиров перекус». Основательный обед – «Будни Даромира», плотный ужин – «Даромировы посиделки», и все остальное в том же стиле. Напитки также были названы подобным образом и были широко представлены в интервале от «Даромировки утренней, возвращающей к жизни» до «Даромировки крепкой, загульной». Как вы понимаете, самым востребованным блюдом был «Подвиг Даромира», но после одной удивительной вечеринки, что я закатил у Матрены года два назад, в меню появилось специальное предложение для состоятельных и проверенных клиентов – «Даромирова гулянка». Цена была весьма значительная, но в нее помимо грандиозного стола уже входила цена разбитой посуды, поломанной мебели, утренний похмельный бульон и доставка особо утомившихся гостей до дому.

В заведении Матрены от клиентов требовалось одно – трезво оценить масштабы предстоящей трапезы. Уточнять, какие блюда подавать в составе того или иного набора, было совершенно лишним. И поверьте, даже самый привередливый посетитель никогда не уходил отсюда голодным. Исключением могли быть лишь редкие люди, обзывающие себя заграничным и чуждым русскому человеку словом – «вегетарианцы». Они, поддавшись на иноземную провокацию, мучили себя тем, что не употребляли в пищу мясо. Таким извращенцам было не место у Матрены, о чем предупреждала красноречивая и не очень приличная вывеска над входной дверью.

Моя Селистена тоже когда-то была больна, этой напастью. Но благодаря моему своевременному вмешательству и опять-таки моим же решительным действиям окончательно и бесповоротно избавилась от недуга.

Едрена-Матрена отправилась лично контролировать процесс приготовления снеди для дорогого гостя (вот что значит редко появляться!), а меня передала с рук на руки своему супругу. Проша со дня первой нашей встречи изрядно округлился и добавил солидности. Впрочем, с такой-то женой иначе и быть не могло.

Он степенно пожал мне руку, поздоровался и жестом указал на дверь в дальнем углу общего зала. Это был знаменитый на весь город отдельный кабинет. Знаменитым он стал после того, как, еще будучи в шкуре Шарика, я немного там поколдовал. Колдовство было не совсем удачным, и в центре стола вырос небольшой дубок. Он был совершенно настоящим – с листвой, желудями и прочими дубовыми атрибутами. От могучих лесных собратьев его отличал только размер и место произрастания.

Дубок вызывал неподдельный интерес у посетителей, и Матрена чуть ли не в пять раз задрала цены за ужин под его сенью. Впрочем, в последнее время изрядно разбогатевшая хозяйка практически никого туда не пускала. С годами она стала сентиментальной, да и деньги перестали быть решающим фактором. Это место стало символом былых приключений и источником ностальгического настроения. Конечно, такие запреты ко мне не относились. Хлебосольная чета неизменно принимала меня именно здесь.

– Знаешь, а он немного подрос, – констатировал я, после того как осмотрел ветвистую достопримечательность.

– Это точно, – согласился Проша. – Ума не приложу, что будем делать, когда он упрется в потолок.

– Вырежете для него дырку, и всего делов.

Бывший пекарь некоторое время размышлял над моим предложением и наконец согласился:

– Почему бы и нет? Еще лучше получится!

Усадив меня на мое любимое место, Проша принялся помогать супруге, и вскоре на столе была выставлена внушительная часть «Подвига Даромира». Остальные яства ждали своей очереди на кухне ввиду отсутствия свободного места на столе. Только очень смелый и опытный человек мог справиться с этим блюдом, такой подвиг был под силу не каждому.

На правах старого друга и просто в связи со зверским аппетитом я без предисловий принялся уничтожать предложенные разносолы. В ближайшее время, пока червячок не будет жестоко и беспощадно заморен, говорить разговоры я не собирался. Впрочем, это ни капли не смущало хозяев. Счастливая парочка устроилась напротив меня и умиленно наблюдала, как я расправлялся со свиной рулькой. Так смотрят на блудного сына, который шлялся невесть где и наконец, отощавший и измученный, возвернулся домой. И хотя меня отощавшим назвать было сложно, ассоциации напрашивались сами собой.

Между тем положенная пауза была выдержана и Матрена заговорила. Моего участия в беседе не требовалось, я мог не отвлекаться от любимого занятия и просто слушать.

– Вот, Проша, дождались мы с тобой, сам великий Даромир к нам пожаловал.

Отвечать на колкость я не стал. Во-первых, рот занят, а во-вторых, тоже язвить люблю – так что же я кого-то другого буду удовольствия лишать!

– Да ладно, он же был у нас по весне, – вступился за меня Проша, – помнишь, когда вы после долгой задушевной беседы пришли к выводу, что все зло от женщин, и с горя принялись в карты играть на щелбаны.

– Это когда у него лоб распух и после этого был вынужден хворым прикинуться и неделю на службу не ходить? – уточнила Матрена и, получив в ответ кивок, радостно сообщила: – Помню! Зато они с Селистеной быстро помирились.

– Еще бы, ведь после твоих щелбанов горшок с кашей просто комариным укусом может показаться.

Вот честное слово, я на них не обижался, пусть развлекаются. Тем более что все так примерно и было. Пришел я как-то домой, а там лисята настолько разгулялись, что даже Селистену с ее стальными нервами из себя вывели. Взяла моя благоверная прут ивовый и с помощью его быстро и выразительно подтвердила старинную поговорку «не буди лихо, пока оно тихо». Мне бы разобраться, что к чему, выслушать обе стороны, вспомнить, на что способны Лучезара с Василиной, а уж потом делать выводы. Вместо этого я с ходу встал на защиту девчонок и принялся растолковывать Селистене основы воспитания детей, исключающие телесные наказания. Слушала она меня, слушала, а потом схватила со стола горшок с кашей и бросила в меня. Она, конечно, промахнулась, но осадок остался. Огорченный таким к себе отношением, я обиделся и отправился к Матрене бороться с этим осадком народными средствами.

Сам не понимаю, как я тогда согласился с женщиной-горой в карты играть, тем более на щелбаны (не иначе перебрал я этих народных средств.). Она мало того что кулаком запросто быка с ног сбивает, так еще и в карты жухает безбожно. В общем, фортуна в этот день была не на моей стороне. Зато когда затемно я притащился домой, неся на своем лице все последствия проигрыша в карты, моя женушка посчитала, что на меня разбойники напали, и кинулась меня жалеть и ублажать. Как вы понимаете, от былой ссоры не осталось и следа.

Однако говорливая парочка и не собиралась останавливаться – похоже, она была намерена припомнить все мои посещения их заведения. То, что я не участвовал в разговоре, их ни капли не смущало.

– А помнишь, что Даромир отчебучил, когда родились Лучезара с Василиной?!

– Разве такое забудешь? Почитай половину города хмельным медом напоил. Бочки из подвала прямо на улицу выкатили и бесплатно ковшами медовуху городскому люду раздавали.

– Ага, а когда думские бояре его разыскали, чтобы поздравить с рождением девчонок и вернуть на службу, тот и их умудрился напоить до поросячьего визга.

– Да, они еще пили на какой-то иноземный брудершафт, причем прямо из бобровых шапок.

А вот тут они вообще вольны говорить что угодно, я даже комментариев вставить не в состоянии. Дня три после рождения дочек я вообще вспомнить не могу. Так, урывки какие-то. Зато весь город знал, что я стал отцом! Мало того что знал, еще и гудел вместе со мной.

Далее последовал красочный пересказ еще парочки моих похождений, в лицах, с подробностями и последствиями. Кое-кто, занудный и правильный, выслушав рассказ моих друзей, пожалуй, возмутится. Как это белый колдун, боярин, отец двоих детей мог допускать такие выходки?! Да как его (то есть меня) терпят на службе, дома и в колдовском сообществе? Этим говорунам я могу со всей ответственностью заявить: мало того что терпят, так еще любят и уважают. Почему? А вот это для меня не так уж и важно, главное не причина, а результат.

И потом, кто сказал, что перешагнувшему какой-то определенный возрастной рубеж уже становится нельзя хоть изредка расслабиться и почудить? Вот лет пять назад было можно, а сейчас уже ни-ни?! Мол, у тебя дети, служба, должность, и ты навеки обречен быть серьезным, степенным и занудным. Да ничего подобного! Сейчас со всеми этими заботами и проблемами мне просто необходимо время от времени немного выпустить пар.

Вы бывали когда-нибудь на заседании боярской думы? Утверждали с князем годовой бюджет? Спорили с тестем и премьер-боярином в одном лице до хрипоты? Проверяли домашнее задание у двух шустрых, но неопытных колдуний? Нет? Тогда и не надо мне читать нотаций! Пару раз в год имею полное право развеяться. В нынешнем году я один раз уже использовал, а второй у меня в запасе. Для себя я еще не решил: может, истрачу его сегодня, а может, приберегу на потом.

Тут заботливая хозяйка наполнила мой кубок до краев хмельным медом. Янтарная пена никак не хотела тесниться в отведенных границах, собралась горкой и, словно поразмыслив немного, все-таки вырвалась наружу. Глядя, как по запотевшему кубку бежит сверкающая капля, я таки принял вполне логичное, но нелегкое решение. Небось не рухнет мир, если я отправлюсь к князю не сегодня, а завтра? Не рухнет. Стало быть, сегодня гуляем, а уже с завтрашнего дня начинаю новую жизнь.

Похоже, мое решение вполне красноречиво отразилась на моем лице, потому что немедленно последовало замечание Матрены.

– Кто бы сомневался, – ехидно бросила она, но, в свою очередь, даже не пыталась скрыть удовлетворения от принятого мною решения. В последнее время я начал замечать, что могучая женщина заскучала от устроенности и размеренности своей жизни. Что ж, я мог ее понять лучше, чем кто-либо другой.

Наконец я немного насытился, пропустил еще пару кубков медовухи и смог участвовать в общем разговоре. К этому моменту как Матрене, так. и Проше надоело вспоминать дела давно минувших дней, и они поспешили перейти к делам сегодняшним.

– А на этот раз ты с чем к нам пришел, с радостью или с горем? – поинтересовалась Матрена, заметив, что я уже готов подключиться к беседе.

– Да я еще не определился, – признался я. – С одной стороны, вроде радоваться нечему: наехали на нас по полной программе, терем разнесли, враги какие-то таинственные нарисовались… А с другой стороны, грустить я не привык, да и от хорошей потасовки никогда не отклонялся. Тем более сейчас, когда все мои девицы под надежной защитой. Только вот пока не представляю, как к этому делу подойти: как ни старался, так и не понял, кому это наше семейство не угодило.

– И куда ты всех своих женщин спрятал? – встрепенулся Проша.

– В «Кедровый скит», – не стал я скрывать, – надежнее места просто не сыщешь.

– Это точно, – протянул бывший пекарь, словно что-то прикидывая в уме. – Знаешь что, расскажи-ка все поподробнее, вместе и обмозгуем.

– Тем более что твои старые друзья, Тинки и Винки – давно уже ноют и жалуются на простой в творчестве. Мол, ты совсем о них не думаешь и в последнее время ничего героического не совершил, – добавила Матрена.

Те, кто в курсе моих былых похождений (коих наверняка большинство), прекрасно помнят двух очаровательных представителей некондиционной нечистой силы, а для остальных могу пояснить. Тинки и Винки очень редкий, нестандартный вид нечисти – луговые спиногрызы. В отличие от своих горных собратьев они категорически не приемлют насилие и на редкость миролюбивые ребята. Мало того, все свое свободное время (коего у них в избытке) они предаются поэзии и другим видам творчества.

С такой вот странной парочкой несколько лет назад меня столкнула судьба. В моем лице ребята приобрели сюжет для своей бесконечной баллады, а я получил своих персональных летописцев. Несмотря на мои вялые протесты, ребята ни за что не соглашались хотя бы ради эксперимента взять себе в разработку другие темы.

После последних приключений Тинки и Винки поселились недалеко от города, на берегу живописного лесного ручья, и сосредоточились на своем поэтическом творчестве. Мы с Матреной в свое время потратили уйму сил и времени, чтобы уговорить некондиционных поселиться в городе, но луговые наотрез отказались даже показываться в Кипеж-граде. Возвышенные натуры, утонченные личности, что с них возьмешь. Нам же оставалось лишь время от времени навещать лохматых ребят, радуя новыми рассказами и балуя обожаемым ими сыром.

– Давайте так, – предложил я, – я вам все рассказываю, а вот Тинки и Винки эти подробности пока лучше не передавать. Вы же их знаете, ну не смогут они удержаться и тут же понесут искусство в массы. Я, конечно, не против, чтобы народ знал своего героя, но пока не готов раскрыть все карты. Не исключено, что этот потенциальный самоубийца, решивший на меня наехать, тоже может оказаться среди слушателей.

Ответом мне послужили два осуждающих взгляда. Мало того что осуждающих, так еще и полных искренней обиды.

– Да ладно, ладно, – попытался я успокоить старых друзей, – день был тяжелый, нечисть некультурная, недвижимость хрупкая, дети непослушные, вот и ляпнул не подумавши.

Вы слыхали когда-нибудь, как пыхтит барсук во время весенних брачных игр? Так вот Матрена пыхтела громче, зато не так долго. Звуки же, которые издавал Проша, меня совершенно не впечатлили. Все-таки далеко ему еще до своей могучей супруги.

Наконец положенная порция обид закончилась, и затянувшуюся паузу завершил бас женщины-горы:

– Хорошо хоть сам понял, что глупость сморозил.

– Нешто мы без понятия? Нервы, – поддакнул Проша, и конфликт был исчерпан.

Чтобы мой рассказ не оказался сухим изложением фактов и приобрел некоторую образность и красоту, я наполнил себе кубок. Оценив мой маневр и, видимо, для более органичного восприятия Матрена с Прошей последовали моему примеру. Мы дружно чокнулись, опустошили посуду, и я приступил к рассказу…

Обожаю совмещать приятное с полезным. Ну сами посудите: вот встретился бы я с Матреной и Прохором в нейтральном месте, например на пристани. И чего? Стали бы с краешку, уединились, как смогли, и принялся бы я втолковывать им все, что со мной произошло. Скука, да и только! Куда приятней вот так, по-простому, усесться с давними друзьями за огромным столом, уставленным от края до края всяческой снедью, с законным кувшином медовухи в центре, и обсудить возникшие проблемы. Тут и разговор по делу, и праздник для души.

Пенный мед и обильная еда позволили мне разойтись не на шутку. Для иллюстрации рассказа о бое со шлепками как нельзя лучше подошла копченая курица (увы, петуха на столе я не обнаружил, как ни старался), а в повествовании о разборках с квачами я использовал жареного поросенка, обильно смазав его горчицей. Зная классические кулинарные пристрастия хозяйки, жареных лягушек за столом я искать даже не пытался. Под конец своей батальной истории я кардинально измазался во всевозможных приправах, заляпал рукав кафтана жиром, но все равно оказался очень довольным такой вот наглядностью повествования.

Хозяева также не остались в стороне и всячески старались подыграть мне. Например, Матрена самолично оторвала голову несчастной жареной свинюшке, когда пыталась показать мне все преимущества грубой физической силы перед колдовством. Прохор был, как обычно, полностью согласен с супругой, но, не имея такой силы, как у нее, ограничился тем, что под влиянием нахлынувших эмоций растерзал запеченного карпа. Наконец мой рассказ подошел к концу, и вся наша компания была вынуждена немного успокоиться. Это событие мы отметили звоном наших кубков.

Медовуха отбыла по назначению, а мы с Матреной уставились на Прошу. Именно от него мы с женщиной-горой ждали хоть каких-то объяснений недавних событий. Кому, как не законной жене и не менее законному другу, знать, что под не слишком выразительной внешностью скрывался весьма острый ум. Нет, вы не подумайте, что мой ум не острый (порой даже обрезаться боюсь!), просто иногда глубина проблемы и ее источник гораздо виднее со стороны, чем изнутри процесса.

Проша, как и подобает солидному, женатому мужчине, торопиться не стал. Вначале вытер руки о полотенце, потом поправил пробор на голове и только после этого (натолкнувшись взглядом на выразительный кулак, который ему показала супруга) заговорил.

– К сожалению, пока неясно, какая цель была у напавшего или нападавших, – начал было он, но я его возмущенно перебил:

– Как это неясно?! Еще как ясно! Прихлопнуть все мое семейство – вот была какая цель.

– Да, вполне вероятно, – тем же спокойным голосом, как ни в чем не бывало продолжил Проша. – Но это не единственный возможный вариант. Все, что произошло той ночью, могло быть банальной провокацией, имеющей своей целью вынудить тебя, Серогора или Серафиму на определенные действия.

– А почему не Антипа? – вмешалась в разговор Матрена.

– Если бы на терем напали разбойники, то это вполне могло касаться премьер-боярина, – неторопливо пояснил свои слова бывший пекарь. – А когда нападает нечисть, да к тому же под руководством темных сил, то, значит, тут замешаны два белых колдуна и ведьма, а никак не премьер-боярин, старая нянька или Селистена.

– Логично, – согласился я и, пошарив взглядом по столу, выудил пирожок с грибами и в два приема прикончил его.

– Итак, можно сделать вывод, что это дела скорее колдовские, чем человеческие, – все тем же размеренным тоном заключил Проша.

– Колдуны что, не люди, что ли? – хмыкнул я.

– Ты же знаешь, что при определенных обстоятельствах даже собаки становятся людьми, – огрызнулся наш умник, – или, скажем, кошки.

– Ну насчет кошек-то ты загнул, – протянул я, вспоминая противного Барсика, но осекся и развивать эту тему не стал. Слишком много чести для не слишком любимого мною кошачьего племени.

На этот раз сладкая парочка тоже решила прикончить по пирожку. Я удачно воспользовался паузой, слямзил с тарелки малосольный огурчик и смачно захрустел им.

– Ладно, то, что в деле завязаны колдовские силы, это более или менее ясно, – продолжил я разговор, – неясно только, кто именно нашел столько наглости, чтобы перейти дорогу Серогору и, соответственно, мне?

– И зачем это ему нужно, – вставила словечко Матрена.

– Ну на твой вопрос, Матрешенька, у меня ответа пока нет, а вот по поводу Даромирова интереса у меня есть кое-какие соображения.

Чтобы придать своим словам веса, Проша в очередной раз выдержал положенную паузу, окинув нас своим неторопливым взором. Я еле сдержался, чтобы не съязвить по этому поводу, а Матрена скрепя сердце убрала под стол свои могучие кулаки. Наверное, чтобы в порыве не покалечить любимого супруга. Проняв понял все правильно и перешел к главному:

– Ты же знаешь, Даромир, земля слухами полнится, а где слухам оседать, как не в питейном заведении. Я хоть и занят целый день по хозяйству, но иногда страсть как люблю чужие разговоры послушать. Уточняю: не подслушивать, а просто слушать, в этом, согласись, разница огромная.

– Именно, – поддержал я излишне скромного хозяина кабака, – главное себе правильно все объяснить, а остальное мелочи.

– Так вот не далее как на прошлой седмице к нам в кабак зашли калики перехожие. Люди особенные, хоть и грязные, так что я им поляну накрыл по всем правилам. Ели они мало, зато говорили промеж собой много. Я как раз с соседнего стола пустую посуду убирал и слышал, как один другому сказал, что, мол, в городе появился молодой колдун, а раз так, то добра теперь не жди и нужно скорее отсюда убираться.

Я чуть груздем соленым не подавился.

– Как это от меня добра не жди? Вот неблагодарные! Я в поте лица тружусь на благо нации, кую, так сказать, щит Родины, чуть ли не ежедневно хожу на службу, законы всякие разные принимаю, а они – «добра не жди»!

– Ты, наверное, не понял, – остановил меня Прохор, – я сказал: «молодой» колдун.

– Ну так я единственный молодой колдун в городе и есть.

Ответом на такую вот непреложную истину мне послужил дружный смех. Басовитый Матренин и тоненький Прошин. Лично для меня в данном случае тональность не имела никакого значения, так что на всякий случай я решил обидеться на обоих.

– Да ладно, чего там! – хмыкнула Матрена, отсмеявшись. – Ты, конечно, еще не старый, но и молодым тебя уже назвать сложно.

– Не понял? – Я даже забыл про обиды. – Как это сложно?

– Да очень просто, – выдала каламбур женщина-гора, – вспомни, вот когда еще безбородым в город первый раз попал, ты молодым был?

– Да, – живо отозвался я.

– А с тех пор ты сильно изменился? – не останавливалась хозяюшка.

На этот вопрос я ответил не сразу. Мой взгляд как-то сам собой уставился на сияющий самовар. Оттуда на меня смотрел солидный муж с густой бородой, в соответствующей статусу одежде, с уверенным нагловатым взглядом и наметившимся животиком. Не могу сказать, что зрелище мне не понравилось (кроме живота, конечно), но тут самому себе я был вынужден признаться в правоте Матрениных слов. От того беззаботного шалопая, который много лет назад появился на пороге этого самого заведения, осталось разве только нахальство.

От столь неожиданного открытия я даже немного растерялся, но потом быстро взял себя в руки. Что это я разнюнился? Ну подрос немного, ну и что? А к уничтожению живота приступлю буквально с завтрашнего дня. Тем более что случай выдался удачный – ни жены, ни Кузьминичны в городе нет, а стало быть, упоительного обильного ужина ждать не приходится. Ладно, так и быть, ради идеалов юности сажусь на эту самую Селистенкину диету. Вот уж никогда не думал, что опущусь до подобной пакости. Но туг уж ничего не поделаешь.

А вот бороду брить не буду, не для того я ее столько лет отращивал, холил и лелеял, чтобы в одночасье лишиться своей мужской красоты. К тому же что колдунам, что боярам бороды по статусу положены, для солидности. Лучше я себе кафтан какой попроще выберу да глупость какую отчебучу. Это спокойней, да и привычней как-то. Вот вернется Селистена домой и не узнает мужа. Словно и не было этих лет. Решено, срочно молодею!

Но хотя себе я кое в чем признался, собеседникам виду не показал. Ну их, еще засмеют.

– Нет, ребята, что ни говорите, а я до сих пор в Кипеж-граде самый молодой колдун со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хозяин с хозяйкой переглянулись, но на этот раз ни смеяться, ни перечить не стали. Знают же, что первое небезопасно, а второе бесполезно.

– Вот что в тебе с годами не меняется, так это твое упрямство, – констатировал Проня. – Ладно, оставайся самым молодым, если хочешь, но учти, что где-то совсем рядом ходит чрезвычайно наглый, самоуверенный, честолюбивый колдун. В общем, точно такой, каким ты был много лет назад, с той лишь разницей, что вместо белого света в его душе тьма.

– Если на секунду предположить, что ты прав, – задумчиво почесывая затылок, проговорил я, – то тогда мало никому не покажется, уж я-то себя хорошо помню.

– Для того чтобы с ним справиться, тебе понадобятся все твои силы и умения. А может, и того больше. Надеюсь, у тебя есть что ему противопоставить?

– Не сомневайся, – буркнул я, обдумывая слова Проши, – я брал уроки у твоей жены и теперь всегда в рукаве держу козырного туза.

– Главное, чтобы была возможность его достать, – парировал Матренин супруг.

Какое-то время мы обсуждали произошедшие события, но никаких новых версий так и не появилось. Мысль о «молодом» колдуне мне показалась несколько натянутой, но отбрасывать я ее не стал. Наконец во мне проснулось что-то похожее на совесть, и я засобирался домой (к князю уже было поздно).

– Спасибо хозяевам за хлеб-соль и за «Подвиг Даромира», мне, пожалуй, пора.

Что Матрена, что ее благоверный чуть в обморок не упали от такой что ни на есть простой фразы.

– Ты это серьезно? – уточнила Матрена.

– Да, – пожал я плечами, – поздно уже, а мне еще с Серогором разговор предстоит.

Я попытался встать из-за стола, но наткнулся на суровый взгляд Матрены и осуждающий Прохора.

– А еще говорит, что он по-прежнему молодой…

– Во-во, мог ли раньше Даромир вот так, прямо в разгар гулянки, взять и уйти?

– Да никогда!

– А мог он бросить друзей, ради того чтобы отправиться домой, когда его жена в отъезде?

– Ни за что!

– Наш Даромир поел бы, попил, отдохнул, а уже потом отправился бы на все четыре стороны. Хоть домой, хоть к князю, хоть нечисть забарывать!

– Тем более что такие дела нужно начинать не на ночь глядя, а поутру!

Во понесло ребят, аж дух перехватило. И чего это они завелись? Я внимательно посмотрел на моих друзей и понял. Да им просто скучно! Скучно точно так же, как и мне было совсем недавно. Если ты хоть раз вкусил приключений, спокойная, размеренная жизнь рано или поздно надоест. Для Матрены я был надеждой, что они когда-нибудь повторятся.

– Уболтали, чертеняки, остаюсь! – охотно сдался я и поудобнее расположился на лавке.

Завтра, все завтра. И враги, и нечисть, и таинственный колдун, и ненавистная диета. А сегодня будем гудеть со старыми друзьями. Говорить по душам, петь песни, вспоминать былые похождения и строить планы новых. Медовуха будет литься рекой, а количество съеденного превзойдет все мыслимые и немыслимые возможности. Эх, как же хорошо!

– Даромир Серафимович!

Я отмахнулся от навязчивого голоса и накрылся с головой пуховым одеялом. Ноги, таким образом, оказались раскрытыми. Ничего, потерпят, в конце концов, это не им орут на ухо и мешают отдыхать после невинной посиделки.

– Даромир Серафимович, просыпайтесь!

Ага, еще чего! Я лег только под утро, а вы говорите «просыпайтесь». Да после того количества медовухи, что мы с Матреной и Прошей выпили, мне положен заслуженный отдых, причем как минимум до вечера.

– Просыпайтесь, беда! – не переставало голосить надо мной.

Моя голова в ответ на этот акт вандализма тут же отозвалась глухой болью.

– Беда же!

Какая еще беда? Не должно быть никакой беды, у меня все под контролем. Ну или почти все. Колокольчик опасности молчал, так что ничего особенного произойти не могло.

– Точно беда, боярин!

Пожалуй, придется выбираться из своего укрытия. Я вздохнул и скрепя сердце высунул нос наружу из приятного пухового облака. Не могу сказать, что увиденное меня обрадовало. Источником кошмарных звуков оказался мой же собственный помощник.

– Азнавур, ты чего орешь?!

– Так беда же! – даже немного обидевшись, отозвался он.

– Какая?

– Князь гневается!

– Работа у него такая – гневаться. Можно сказать, по должности положено.

– Так он на вас гневается, – осторожно уточнил Азнавур, – а заодно уж на всех, кто под руку подвернется.

– Ну и что? – удивился я, с неохотой выбираясь из-под спасительного одеяла. – Он на меня по пять раз на дню гневается, и это еще не повод, чтобы будить ни свет ни заря.

– Так полдень уже!

– Во-во, я же говорю, рань какая. Я еще часика четыре мог бы поспать.

– А князь?

– А потом князь. Можно подумать, за это время он куда-нибудь денется.

Для чересчур ответственного Азнавура мои слова были чем-то вроде кощунства. Еще бы, зацепить верховную власть! А между прочим, я ничего такого и не сказал. Князя Бодуна я уважаю, тем более он как никто другой знает, как трудно встать с постели после затянувшегося застолья.

Получив отпор, Азнавур смешно надул губки, но все-таки упрямо протянул мне кафтан. Похоже, он от меня не отвяжется, придется пойти на некоторые уступки.

– Предупреждаю, без завтрака никуда не пойду. И не делай такое лицо, словно мир перевернулся или в крайнем случае вот-вот совершит этот трюк. Уверяю тебя, от того, что я проглочу пару-тройку жареных яиц, ничего не произойдет.

– Но если только быстренько, на скорую руку… – протянул Азнавур, но я тут же пресек попытку своего помощника лезть не в свое дело.

– Никаких «быстренько» и никаких «на скорую». Завтрак – самое важное в распорядке на день. – Я немного поразмыслил и добавил: – Конечно, после обеда и ужина.

Азнавур скривился, но, наученный горьким опытом, спорить со мной не стал.

Я хотел уже подняться и было наполовину покинул належенное местечко, но вдруг резко вернулся назад и даже натянул на себя одеяло по самую шею. Многострадальная голова ответила на такой акт вандализма гулкой болью. Я мысленно попросил у нее прощения за необдуманный поступок, а вслух выдал следующее:

– Слышь, Азнавур, ты подожди меня снаружи… А еще лучше спустись к Матрене.

Удивленный помощник захлопал глазами, но задавать глупых вопросов не стал и довольно быстро очистил помещение. И только убедившись, что дверь за ним плотно закрылась, я опустил голые ноги на пол.

Нет, вы не думайте, будто я, словно красна девица, засмущался перед своим помощником, стыд и я вообще вещи плохо совместимые. Просто, если вы не забыли, мое тело приобрело новую составляющую, а светить ее перед Азнавуром в мои планы не входило.

Обычно шустрые крылья на этот раз особой резвости не проявили: ошалело раскрылись и вяло стрекотнули. Что ж, ничего странного, я-то привык к таким вот посиделкам. А вот крыльям, судя по помятому внешнему виду, пришлось несладко, о чем они тут же мне поведали недовольной стрекотней.

– А кому сейчас легко? – пожал я плечами. – Вот спустимся вниз, позавтракаем, и сразу полегчает.

Побочное явление моего заклинания опять недовольно, огрызнулось.

– Вас что-то не устраивает? – ехидно поинтересовался я. – В таком случае при первой же возможности можно будет устроить вам полнейший суверенитет от моей скромной персоны. Насколько я знаю способности Серафимы, больно не будет. Даст какой-нибудь отварчик, вы и отвалитесь. А что, никакой тебе головной боли и прочих атрибутов хмурого утра.

На этот раз никаких признаков сепаратизма не последовало. Испуганные крылышки тихонечко затаились на спине, тем самым выражая полнейшее согласие с политикой центра.

– Вот так бы сразу, – отметил я и принялся одеваться. Чуть позднее я все-таки решил успокоить свою крылатую составляющую.

– Да не волнуйтесь вы, такое нечасто случается, особенно в последнее время. Вот встретились бы мы с вами на заре моей карьеры, тогда можно было бы смело паниковать. Так что считайте – вам повезло!

Крылья скромно согласились с тем, что им, несомненно, повезло, я наконец совладал с одеждой, и мы все вместе отправились поправлять наше пошатнувшееся здоровье.

Я спустился на первый этаж, прошел через общий зал и очутился в том самом кабинете, где еще совсем недавно мы с Матреной горланили песни и наперебой уже, наверное, в десятый раз пересказывали Проше наши приключения. Но на этот раз вместо супруга хозяюшки мне пришлось любоваться кислой физиономией Азнавура. Он уныло наблюдал за тем, как пустеет огромный поднос в руках Матрены и соответственно его содержимое перекочевывает на стол. Сама женщина-гора, несмотря на наши ночные посиделки, была достаточно свежа. Никогда не понимал, как ей это удавалось. Может, из-за масштабов, а может, из-за богатого опыта.

– Как спалось? – поинтересовалась хозяйка и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ты извини, ничего особенного готовить времени не было, так что чем богаты.

Главным богатством стола являлась огромная плошка, до верху наполненная пельменями. Вокруг нее россыпью расположились посудинки поменьше с широким выбором вкусовых добавок, от холодца и всяческих солений до копченой грудинки. В общем, нормальный «Завтрак Даромира на скорую руку».

– Проша еще спит? – из вежливости спросил я, усаживаясь за стол.

– Дрыхнет, – пробурчала Матрена, – в этом деле он не силен. Придется сегодня одной по хозяйству хлопотать.

С этими словами хозяйка кабака имени меня покинула помещение. Мне оставалось только крикнуть ей вслед:

– Спасибо!

– Да чего там, чай, не в первый раз, – донеслось до меня уже из-за двери.

Не теряя ни секунды, я вооружился вилкой, сцапал самый верхний пельмень и уже собирался поднести его ко рту, как вдруг дали о себе знать врожденное чувство такта и привитая с детства культура поведения в обществе.

– Позавтракаешь? – поинтересовался я для приличия у Азнавура, хотя и так прекрасно знал, какой ответ последует.

– Нет, спасибо, я сегодня уже ел.

– Ну и что? – удивился я, – можно подумать, нельзя позавтракать дважды.

Вместо ответа он что-то начал мне бухтеть про здоровый образ жизни, но я его уже не слушал, предстояло дело поважнее.

В свое время я потратил много сил и времени, чтобы раздобыть заклинание, способное безболезненно устранять последствия неосторожного загула, но, увы, оказалось, что такого в природе не существует. Тогда сам для себя я вывел несложное правило, лишенное магической основы, зато крепко базирующееся на личном опыте: если у тебя болит голова после вчерашнего – выпей немного вчерашнего. Именно поэтому на столе стоял кубок, полный медовухи.

Правда, сейчас данный напиток вызывал у меня сплошь отрицательные эмоции, но тут уж ничего не поделаешь, лекарство не всегда бывает приятным на вкус, главное, чтобы оно помогало.

Одно резкое движение рукой, несколько больших глотков, возвращение на стол пустого кубка, пауза, вторая, третья… Помогло. И без всякого колдовства. А вот теперь важно закрепить достигнутый результат, пельмени для этого подходили как нельзя лучше. Я обильно сдобрил их сметаной и приступил к трапезе.

Поначалу я совсем не обращал внимания на то, что все это время мне гундосил Азнавур, но по мере наполнения желудка стал прислушиваться к его словам.

– …гда придерживаюсь строгого распорядка. Мой организм уже сам знает, когда он будет принимать пищу, когда получит воду, когда наступит отдых. Питаюсь строго сбалансированной пищей, ничего жирного, острого, жареного.

Да, вчера Матрене особенно удался поросенок, просто пальчики оближешь. Даже лучше, чем у Кузьминичны, интересно, чем это она его натирает перед тем, как в печь сунуть? Нужно будет выспросить рецептик.

– …каждое утро пробегаю два круга вокруг городской стены, обязательные водные процедуры, даже зимой обтираюсь снегом…

Я подвинул к себе поближе сковороду с еще шкварчащей яичницей на сале. Желтки сияли, словно маленькие солнца, а белок вполне мог сойти за облака. Ну а топленому, салу пришлось отвести роль разве что птиц. Таких могучих, вкусных птиц. Есть вроде как не хотелось, но оставить такую красоту без внимания мне не позволяло воспитание.

– Пенного меда не пью даже по праздникам, потому что считаю его наипервейшим вредом для человечества…

В данный конкретный момент я был с ним согласен и даже отодвинул от себя подальше пустой кубок. Вред-то он, может, и вред, зато какой вчера был вкусный.

– В пустых гулянках не участвую, ибо не вижу в этом никакого проку для совершенствования личности…

Эх, ну и погуляли же мы вчера! Хотя нет, можно сказать, что сегодня, ведь разошлись-то уже, когда светало.

– …в веселые дома не хожу, со срамными девками не знаюсь…

Я тоже, между прочим, не знаюсь и не хожу. Хотя до того, как встретил мою Селистену….

Дальше мне стало скучно, Азнавур сел на своего любимого конька и распинался, насколько грамотно распланированную жизнь он ведет. Закончили мы примерно одновременно, он молоть языком, а я – челюстями.

– Вот скажите, Даромир Серафимович, разве я неправильно живу? – наконец подвел итог своей исповеди Азнавур.

Я прикончил последний пельмень, запил его клюквенным морсом и неохотно ответил на непростой вопрос:

– Правильно. – После чего немного поразмыслил, взглянув в сияющие глаза Азнавура и добавил совершенно искренне: – Но зря!

Так, развеялся, теперь пора браться за ум, тем более что лимит подобных гулянок на этот год я уже исчерпал. Впрочем, может, оно и к лучшему, не буду отвлекаться от основной задачи. Вот сейчас разберусь, что это на меня гневается князь, выхлопочу отпуск по семейным обстоятельствам и немедленно примусь своих врагов выявлять налево и направо. Предупреждаю: кого выявлю, тому сильно не поздоровится.

Настроение замечательное, солнышко светит, птички поют, только вот Азнавур плетется за мной с такой кислой миной, что в его сторону лучше вообще не смотреть.

Путь к терему князя я выбрал наикратчайший – не по центральным, оживленным улицам, а все больше по закоулкам, зато был он чуть ли не вдвое короче. За время своего невольного боярствования я узнал Кипеж-град как свои пять пальцев и частенько пользовался кривыми, но верными маршрутами. Вот сейчас пройдемся мимо кожевенных складов, повернем налево, проследуем по тихой улочке и выберемся прямо к княжескому дворцу, правда, с обратной и совсем непарадной стороны.

Несмотря на разгар рабочего дня, народу навстречу попадалось немного, а если быть точным, то вообще никого. И только я успел про себя это отметить, как тут же нарисовались пять человеческих фигур. Четыре так себе, а вот одна фигурка очень даже ничего, ладная.

Те, которые «так себе», были явно не местными, на это указывала как одежда, так и манера поведения. А манера была, мягко говоря, не самая лучшая. Какой же это девушке понравится, когда ее вот так, средь бела дня да посреди улицы, за локотки хватают? Правильно, никакой. Не нравилось это действо и рыжеволосой красавице, которую обступили чужаки.

Стоп, рыжеволосой? Да в Кипеж-граде отродясь рыжих девиц не было, окромя моей Селистены! Я и так собирался вмешаться, а уж теперь просто обязан это сделать. Нужно же расспросить, откуда она взялась на подведомственной территории. Колокольчик в моей голове неодобрительно звякнул, но я его успокоил. При моих-то способностях эти хамоватые ребята даже при всем желании ничего плохого мне сделать не смогут.

– Не помешал? – скромно так поинтересовался я, подобравшись вплотную.

Все пятеро уставились на меня. Я поймал на себе четыре ненавидящих взгляда и один взгляд, полный надежды. Ух, а молодуха вблизи еще краше, чем издалека показалась. Роста она была скорее высокого, стройная и длинноногая. Изящный сарафан пикантно подчеркивал все женские прелести, которые ему предназначалось скрывать от постороннего взгляда. Удивительные рыжие волосы так и сияли на солнце, а темно-карие глаза светились нешуточным огнем.

Только я решил от первичного беглого осмотра перейти ко второй стадии, как меня грубо прервал недовольный голос:

– Иди своей дорогой, пока цел!

Вот всегда так, обязательно найдется какой-нибудь тип и все испортит. Я вынужденно оторвал свой взор от таинственной незнакомки и неторопливо повернулся к ее обидчикам:

– Значится, так, ребята. Поскольку я тороплюсь и не располагаю достаточным временем, чтобы пройтись по всей традиционной схеме, то предлагаю закончить наше знакомство по-быстрому. С вашего позволения, я быстренько озвучу преамбулу, и мы перейдем к сути.

Несколько сбитые с толку, молодцы удивленно уставились на меня, смешно захлопав глазами. Так как возражений от них не последовало, я исполнил обычный в таком случае монолог без помощи партнеров. А зачем? Все равно такие отморозки ничего нового не придумают.

– Оставьте девушку! – Не лезь не в свое дело! – Я без нее не уйду! – Так останешься лежать тут! – Не слишком ли много на себя берете? – Ты покойник!

Я выждал небольшую паузу, подождал, пока до них дойдет, и только тогда продолжил:

– Подвожу итог: есть два варианта развития событий. Либо вы сейчас извиняетесь перед девушкой, берете ноги в руки и бегом покидаете наш город, либо я, боярин Даромир Серафимович, выполню свой гражданский и служебный долг и наваляю вам по полной. Я, кстати, глава думского комитета по безопасности, так что это будет выполнением прямых моих обязанностей. Судя по вашим недалеким физиономиям, вы наверняка ошибетесь и выберете второй вариант.

Предчувствие меня не обмануло. Двое из них достали из-за голенища сапога ножи, третий уже раскручивал на длинной цепочке мощный шипастый шарик, а четвертый покрепче вцепился в локоть рыжеволосой красавицы и сделал пару шагов назад, за спины своих товарищей. Такое поведение вполне отчетливо говорило, что именно он тут главный.

– Может, за стражей сбегать? – несколько запоздало поинтересовался Азнавур.

– Да нет, не надо, – остановил я своего помощника, – у ребят и так в городе дел невпроворот, сами справимся.

– Только я того… – замялся Азнавур.

– Чего «того»?

– В уличных драках не очень, – со вздохом признался юноша, – всегда считал, что при помощи ума любую драку можно избежать, и поэтому…

– И поэтому я все сделаю сам, а ты отойди и не мешайся под ногами, – прервал я его, видя, что вооруженная троица двинулась на меня. Надо будет все-таки потом научить Азнавура парочке приемов, а то пропадет малый с таким вот мировоззрением. И как только он может нравиться Антипу и остальным?

Когда-то давно, во время обучения в «Кедровом скиту», я выслушал немало слов о колдовской гордости – посохе. Но еще тогда подумал, что его можно использовать не только для колдовства, но и совсем в другом качестве. Серогора наверняка бы удар хватил, если бы он увидел, что происходило на тихой улочке Кипеж-града.

Как я уже говорил, с одной стороны мой посох украшала голова собаки с оскаленной пастью (ностальгия по Шариковой шкуре), а с другой крепился наконечник. И то и другое выполнено было, естественно, из серебра и содержалось мной в идеальном состоянии. Набалдашник начищен до сияния, а наконечник остро отточен.

Врожденное миролюбие все-таки дало о себе знать, и я решил дать нападающим последний шанс – не стал нападать первым. Расплата последовала незамедлительно. Зашелестела цепь, и шипастый шарик отправился навстречу моей многострадальной голове. Как вы понимаете, эта встреча в мои планы не входила. Я ловко отклонился с траектории шарика и вместо головы предоставил ему другой объект. Каковым выступил дощатый забор, судя по всему ограждающий какой-то склад. Хлоп– и мощная на первый взгляд доска разлетелась в щепки. Да, несмотря на несомненную крепость, моя головушка такого свидания точно не перенесла бы.

А вот теперь настало время действовать мне. В следующее мгновение оскаленная пасть опустилась на голову самого шустрого из нападавших, а чуть позднее на противоположный, вакантный конец посоха напоролся его коллега. Несмотря ни на что, я до сих пор находился в благостном настроении, так что ни убивать, ни калечить никого не стал. Трижды никому не нужная голова осталась цела, а царапина на боку разве только выглядела устрашающе.

– Ребята, может, хватит? – предложил я. – Могу повториться: извиняетесь, убегаете, покидаете город, и у меня к вам нет претензий. Поверьте, это будет самым лучшим для вас вариантом развития ситуации.

Честно говоря, на шпанистую четверку я особо не смотрел, меня больше интересовала виновница происходящего. Ничто так не красит мужчину в глазах женщины, как небольшой героический поступок во славу ее самой.

Итак, что мы имеем? Глаза сияют, румянец на лице, грудь вздымается, словно волны на реке Пижке в непогожий день, – все просто замечательно. Объект явно готов к романтическому лавинообразному знакомству. Эх, был бы свободным, ни за что не упустил бы такую кралю.

Тут колокольчик опасности заверещал как ненормальный и я, повинуясь скорее инстинкту, резко ушел в сторону и одновременно наложил на себя защитное заклинание. И если второе действие оказалось лишним (а точнее, запоздалым), то первое, несомненно, спасло мне жизнь. Стрела, не больше ладони в длину, просвистела там, где буквально мгновение назад был я, пробила насквозь многострадальный забор и скрылась из виду.

А вот это они погорячились, я хоть и мирный по своей натуре, но дырявить себя, любимого, никому не позволю, давно заметил, что у меня на острые предметы аллергия. Ну не переваривает мой организм отточенную сталь.

Диковинное оружие, с помощью которого только что меня чуть было не прибили, естественно, оказалось в руках главаря. Оно представляло собой маленький лук, укрепленный горизонтально на небольшой рукоятке. Конечно, при дальнем бое такое оружие совершенно бесполезно, зато с близкого расстояния оно эффективно прервало бы мой жизненный путь.

Я так увлекся разглядыванием незнакомого оружия, что чуть было не упустил из виду вторую стрелу, что легла на короткую тетиву. Ну уж дудки, я вам не мальчик, чтобы от каких-то железяк уворачиваться.

На этот раз посох был использован по своему назначению, и в следующий момент короткое заклинание испепелило орудие смерти. Я собрался было приступить к ликвидации злодеев, но столкнулся глазами со спасенной девицей и остановился. Нет, негоже омрачать наше романтическое знакомство кровью. Хм, а что же делать? Отпускать с миром этих отморозков уже расхотелось, человеческих слов они не понимают и рано или поздно обязательно кого-нибудь зарежут.

Краем глаза ощутил движение где-то слева и снизу. Я уже было собрался шарахнуть туда заклинанием, но что-то меня удержало (и правильно сделало). В образовавшейся в результате неудавшегося на меня нападения заборной щели красовалась любопытная собачья морда. Мало того, из-за спины своего собрата выглядывало не менее трех таких же заинтересованных физиономий. Лохматые были чуть поменьше Шарика, но на комнатные пуфики явно не тянули. Наверняка купец, хозяин складов, завел их для охраны своего добра. Любопытный, а не злобный взгляд объяснялся тем, что никакой угрозы для этого самого добра мы пока не представляли. Выясняют отношения люди, так чего на них не поглазеть, не поразвлечься?

Зато теперь я понял, как поступить с распоясавшимися хулиганами, чтобы те на всю жизнь запомнили, как с кистенями да ножами на людей бросаться. Четверо головорезов даже мяукнуть не успели, как вместо них на дороге очутились четыре облезлых помоечных кота.

А вот такое зрелище собак равнодушными не оставило. Не знаю, откуда повелась такая вражда, но спустя мгновение после превращения любопытство на мордах псов сменила ярость и, отталкивая друг дружку, лохматые полезли наружу. Кошаки успели выдать коллективное «мяу» и с пробуксовкой броситься наутек. Конечно же вся собачья братия с победным рыком рванула за ними. А на враз опустевшей улочке еще долго клубилось облако пыли, поднятое многочисленными лапами.

Так, на чем это я остановился? Ах да, на загадочной рыжеволосой красавице, которую я так удачно встретил и не менее удачно уберег от нешуточных неприятностей. Исходя из богатого жизненного опыта, могу с уверенностью заметить, что это как минимум повод для знакомства. А как максимум…

Стоп, максимума не получится, я женат. Что ж, тогда придется довольствоваться малым. Я походя одернул кафтан, эффектно смахнул со лба выпавшую из-под серебряного обруча прядь волос и повернулся к спасенной. Как и следовало ожидать, она смотрела на меня с нескрываемым интересом.

– Большое спасибо за помощь, вы появились как нельзя кстати, – проникновенным, бархатным голосом заговорила незнакомка и сверкнула глазами так, что по моей спине пробежал табун возбужденных мурашек.

Что же она делает, разве не видит кольца на безымянном пальце? Я женатый, но все-таки не железный.

– Да так, ерунда, – как можно более равнодушным голосом бросил я. – Обычный инцидент, любой бы на моем месте поступил точно так же.

– Но не слишком ли жестоко вы с ними обошлись? Ведь собаки наверняка догонят их и разорвут…

Уфф, голос… Да этот голос меня с ума сводит. И ладно бы один он, так тут налицо ведь полный комплект. Талия, осанка, грудь, лебединая шейка и удивительные рыжие волосы. Конечно, не такие яркие и пышные, как у моей Селистены, но все-таки…

– И даже если им удастся скрыться, то всю жизнь придется оставаться в кошачьей шкуре… – не замечая моей задумчивости, продолжила красавица. – Кстати, меня зовут Забава.

Хм, пожалуй, добавим еще немного романтизма к моему образу и будет самое то. Сила – это, конечно, хорошо, но гораздо больше женщины в мужчине ценят благородство и великодушие. А жестокость точно лишняя в этом списке моих качеств. Забава? Замечательное имя! И так ей подходит.

– Да не волнуйтесь, пожалуйста, – как мог, успокоил я девушку, немного меняя позу и тем самым давая ей получше оценить мой героический профиль. – Я подобную публику очень хорошо знаю: эти наглецы наверняка выкрутятся и отсидятся на ближайшем дереве, да и человеческое обличье к ним вернется через денек-другой. Они опять станут людьми, но кошачью шкуру и этот урок запомнят навсегда. Я – Даромир Серафимович, боярин князя Бодуна.

Это я нарочно представил себя по имени-отчеству (матчеству). Я же, повторяюсь, женатый, солидный человек, и посему между нами просто не может быть ничего общего. Ой, похоже, для нее это не такая уж большая преграда. Нет, не надо меня брать под руку!

– Простите, Даромир Серафимович, но не могли бы вы проводить меня до дому? Я вообще-то девушка не робкая, но, согласитесь, после всего пережитого…

– Да не вопрос, конечно, провожу! – радостно отозвался я, на этот раз вместе с непослушной прядью смахивая со лба выступивший пот.

Мы сделали всего пару шагов, но и за столь короткое время мне стало откровенно не по себе. Слишком уж близко ко мне оказалась красивая, молодая и чертовски привлекательная женщина. А у меня по женской части была очень бурная молодость. Я, конечно, с этим буйством завязал, но… Опять повторюсь: я не железный.

Так мы и пошли в сторону жилища моей новой знакомой втроем. Почему втроем? Да потому что занудный Азнавур ни за что меня не отпустил бы, несмотря на то, что я многочисленным подмигиванием неоднократно ему намекал, что он в нашей тесной компании явно лишний. Ну и ладно, пускай тащится. Мне стесняться нечего, я же Забаву только до дома собираюсь проводить. Ну или в крайнем случае остаться на чашку чая.

Мы шагали рядом, она все больше и больше прижималась ко мне, а проникновенный голос вещал про родню, житье в Кипеж-граде и прочую ерунду. Признаюсь честно, я толком ее не слушал.

Обычно я нахожусь в полной гармонии с самим собой. Исключением можно признать лишь те недоразумения, что приключились поначалу с внезапно приобретенными крыльями. В остальном ранее я считал себя цельной и сбалансированной личностью. Теперь же этот баланс был совершенно бесцеремонно нарушен.

Забава что-то оживленно рассказывала, ласково удерживая меня за локоть, а я прислушивался к тем процессам, что нарастали во мне. Сейчас меня (доселе совершенно целого) условно можно было поделить на низ, верх и, соответственно, середину. Крайности пустились в жаркий спор, а середина замерла и внимательно слушала аргументы оппонентов. Крылья, как новенькие, в этой команде держали стойкий нейтралитет и тихонечко затаились на спине.

Мой разум неторопливо и обстоятельно напомнил о том, что я женат и что у меня подрастают замечательные дочки. Представитель «низов» возразил, что не такие это существенные причины для подавляющего большинства мужчин и не мешает время от времени пускаться налево. Возражение последовало тут же. Мол, какое нам дело до других, отвечать нужно за самого себя. И уж коли согласился на такой шаг, как женитьба, то будь любезен вести себя прилично и избегать близкого общения с другими женщинами. Тем более что супруга никогда не давала повода для ревности и до сих пор любит своего суженого.

Тогда низы аргументированно заметили, что я, как и все остальные мужчины, по своей натуре полигамен и к тому же никого разлюблять не собираюсь. Что небольшая шалость на стороне лишь укрепит наши с Селистеной отношения. Что я конечно же буду ощущать себя виноватым, начну переживать и поэтому стану всячески ублажать свою законную супругу. Таким образом, наши отношения не только не пострадают, но и окрепнут.

Верх оказался категорически против такого высказывания и тут же заявил, что измена всегда останется изменой и неважно, духовная она или физическая. Далее последовал хитрый ход, и в моей голове появилось изображение Селистены с осуждающим взглядом. Надо признать, что такой поворот возымел действия и на некоторое время низы были побеждены. Однако сдаваться они не собирались, и после того, как Забава пододвинулась совсем близко и принялась что-то нашептывать мне на ухо, пошли в бой с новыми и весьма окрепшими силами. Далее битва продолжалась с переменным успехом.

Однако воспоминания о моей супруге и ее ко мне доверии сделали свое дело, и середина все-таки начала склоняться в сторону верха. Ну зачем, скажите на милость, мне эти приключения, у меня что, без них проблем не хватает? Стало быть, решено: провожаю до дома, корректно целую руку и прощаюсь навсегда. Ни при каких обстоятельствах заходить в дом с ней не нужно. Вон уши услужливо доложили, что ее родители в отъезде, а слуг они никогда не держали. А остаться наедине, да в пустом доме, да с такой женщиной… Боюсь, доводы верхов могут не сработать.

– Вот мы и пришли, – остановилась Забава у справного дома на тихой улочке. – Я даже не знаю, как вас и благодарить, Даромир Серафимович. Разве только чайком напоить?

«Так, никаких чайков! – постановил верх. – Руки в ноги – и на службу, а то действительно перед князем неудобно».

Низ, понимая, что проигрывает вчистую, неожиданно сменил тактику и зашел совсем с другого боку.

«Так не годится! – заявил он. – Вы что, забыли, что у нас проблемы? Что кто-то упорно пытается с нами покончить?»

«Нет, не забыли», – в один голос отозвались верх и центр.

«А о том, что мы до сих пор не знаем, кто этот «кто-то?»

Опять пришлось согласиться.

«А что мы имеем сейчас? – разглагольствовал низ. – Какая-то рыжеволосая девица явно пытается нас затащить к себе в дом, причем до сих пор ни одной девицы с таким цветом волос, кроме Селистены, не наблюдалось. Разве не подозрительно?»

«Подозрительно».

«А раз подозрительно, то нужно последовать за ней и выяснить, не ловушка ли это. Конечно, со всеми мерами предосторожности и оставив Азнавура за воротами».

«Его-то зачем оставлять?» – чуя неладное, вопросила середина.

«А вдруг там будет драка, так зачем нам этот хлюпик? Он только под ногами путаться будет!»

Сраженные такой логикой, верх замолчал, а золотая середина откровенно заколебалась. Она, конечно, чувствовала, что в данной ситуации низам нельзя доверять, но никакой бреши в их железной позиции обнаружить не удалось. Наконец сдался и верх.

«Только никаких глупостей! – заявил он. – Забава для нас не объект страсти, а потенциальный враг, и, возможно, очень могущественный».

Получив капитуляцию со стороны одного из оппонентов, середина с чистым сердцем согласилась с низами. Консенсус был найден. Крылья тут же отметили это событие радостным стрекотанием.

В этот момент Забава уже открыла ворота, а я, жестом указав Азнавуру, чтобы он ждал нас снаружи, сделал шаг по направлению к дому. Ворота за мной закрылись.

«Конечно, никаких глупостей с врагами, – подал тут свой голос низ, – Другое дело, если она врагом не окажется…»

Что ж, все остальные мои части поняли, что их провели, но отступать было некуда. Победа коварного низа была окончательной и бесповоротной. Подготовить достойный ответ у верха уже не было времени. Ноги сами собой шли к дому.

Колокольчик опасности зазвенел в моей голове, но как-то неявно и глухо. Верх сделал последнюю попытку урезонить своего соперника и вернуть себе утраченный контроль. Но получилось у него это вяло и неубедительно.

«Может, она все же та самая, кто развязал охоту на белого колдуна и его близких? Тогда сейчас будет битва, и после нее мы сможем открыто и с чистой совестью смотреть в глаза Селистены. А вот если это не она… Тогда я снимаю с себя всю ответственность за последствия».

«Не волнуйтесь, эту ответственность беру на себя я!»– констатировал свою окончательную победу низ.

«Это меня и пугает», – отозвался оппонент.

Если нельзя противостоять судьбе, нужно расслабиться и получить удовольствие. Это я потом проведу беседу с коварным низом и поставлю ему на вид, а сейчас сложно спорить с тем, кто полностью контролирует мое поведение.

Я махнул на все рукой и решительно последовал за Забавой. До просторных сеней оставался один шаг, когда в моей голове раздался гневный голос:

– Так, и куда это мы направились?

Я так и сел, причем совершенно в прямом смысле этого слова, прямо на ступени. Первая мысль была, что это голоса внутренних противоречий, но следующая фраза опровергла эту версию.

– Да уж, папочка, на этот раз ты превзошел самого себя!

«Папочка?» Да этого просто не может быть!

– Может, еще как может! – словно угадывая мои мысли, продолжил голос, правда, с несколько отличной интонацией.

Нет, я настаиваю на том, что не может! Это, несомненно, безмолвная речь и однозначно мои лисята, но, во-первых, они просто не умеют ею пользоваться, а во-вторых, они слишком далеко. На таком расстоянии безмолвной речью не сможет воспользоваться даже Серогор. И тем не менее голос опять ехидно зазвучал в моей голове.

– В общем, так, папочка, или ты будешь вести себя хорошо, или… А что или-то?

Концовка фразы конечно же предназначалась не мне, но адресат, во всяком случае, отозвался.

– Или мы на тебя обидимся, а тебе потом будет стыдно!

– Да, точно! – обрадовался второй голос– Тебе будет стыдно!

Мамочки родные, да мне и так стыдно, даже не дожидаясь этого «потом».

– И мы поставим тебя в угол! – не унимался голосок в моей голове.

– Да ты чего, какой угол? Он же взрослый!

– Ну и что? Мне дедушка рассказывал, что за очень-преоченъ плохое поведение взрослых иногда можно ставить в угол.

– Ну если так, тогда, конечно, поставим.

Далее последовала какая-то возня, после чего моя многострадальная головушка получила окончание всего этого сумасшествия.

– Ладно, папка, пока.

– А то у нас тут еще дела.

– Веди себя хорошо, слушайся родителей!

– Каких еще родителей? – возмущенно вмешался второй голосок.

– Ну раз не родителей, то просто кого-нибудь слушайся, – исправился первый голос.

– А мы за тобой присмотрим.

В моей голове что-то щелкнуло, и в то же мгновение там стало тихо и совершенно пусто. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы из всех ее закутков собрать разбежавшиеся мысли и соединить их вместе.

– Не может быть, – в очередной раз констатировал я, на этот раз вслух.

– Что не может? – суетливо поинтересовалась озадаченная Забава.

Я удивленно поднял взгляд на мою новую знакомую и, словно сбрасывая с себя наваждение, резко остановился. Далее я молниеносно произвел переворот внутри самого себя и вернул власть на свое законное место, то есть в голову.

– Извините, мадам, – по-иноземному обратился я к Забаве, – а вот чайку нам попить с вами не удастся. Во-первых, я женат, чтобы такие чаи гонять, а во-вторых, служба. Рад, что смог вам услужить, впредь постарайтесь перемещаться по тихим улочкам с провожатыми. До свидания и вроде как всего хорошего.

Твердым шагом я преодолел расстояние до ворот и уже оттуда отправил несостоявшейся подружке вертевшийся на губах странный на первый взгляд вопрос.

– Откуда у вас такие волосы?

– Что? – не поняла Забава.

– Ну в смысле не волосы, а цвет? – поправился я.

– Так я хной покрасилась, – в полном недоумении ответила она и прикусила себе губу, причем в буквальном смысле чуть не до крови.

– А я люблю все натуральное! – победно бросил я, затворяя за собой ворота.

На пустынной улице меня встретил растерянный Азнавур.

– Что, так быстро? – пролепетал он, еле поспевая за мной.

– Конечно, быстро, чего там рассиживать? Проводил до дома – и привет.

– Так я думал, вы с ней…

– А ты не думай! – огрызнулся я. – Дольше проживешь. И потом я государственный человек, белый колдун, в самом что ни на есть женатом состоянии.

– А… – опять протянул великовозрастный зануда.

– А еще я очень люблю свою жену и детей, – не дал я ему договорить. – Такое в жизни и вправду бывает, причем не так уж редко.

И я состроил такую недовольную физиономию, что даже въедливый Азнавур догадался, что сейчас ко мне лучше не лезть ни с расспросами, ни с советами. Ну а мне нужно было разобраться, что именно произошло только что.

Начал я с самого простого: полностью пресек внутри себя всякую попытку переворота и насильственного взятия власти, низам влепил строгий выговор с занесением. Правда, потом уточнил, что снятие выговора возможно при примерной службе на благо моей семьи и собственно меня.

Далее за политическую близорукость и преступное малодушие в борьбе с деструктивным элементом был вынесен выговор (но без занесения) и верхней моей составляющей. Это, соответственно, за то, что верх чуть было не выпустил контроль из своих рук. А за то, что он вовремя опомнился и тем самым минимизировал возможные последствия, получил мою благодарность.

Покончив таким образом с внутренним разбродом и придя в полную гармонию с самим собой, я перешел к следующему этапу. Что делать, чтобы в дальнейшем вообще исключить подобные ситуации? Так уж получилось, что я действительно люблю свою жену. Да и как ее не любить-то, ведь она у меня такая исключительная, один носик чего стоит. Но при всем при этом весьма бурная молодость дает о себе знать, и, как показал нынешний случай, от подобных сбоев в будущем я не застрахован.

Ведь я не хотел идти вместе с Забавой, но мужское естество взяло верх, и я чуть было не совершил самую большую ошибку в моей жизни.

Я прикидывал так и эдак и в конце концов пришел к выводу, что для того, чтобы в будущем избежать соблазнов, нужно эти самые соблазны до себя не допускать. Так сказать, уничтожать на расстоянии. Нет, конечно, уничтожать не физически (а то ни одной красотки в городе не останется), а морально. Для начала просто не оставаться наедине с красивыми женщинами. Голова попыталась было заметить, что неплохо бы на них вообще не смотреть, но я смело отверг такую перспективу. Я, конечно, женат, но не до такой же степени! Решили, что смотреть можно, но не как на Женщину (именно так, с большой буквы), а как на что-то отвлеченно красивое и привлекательное, ну вроде картины или драгоценности.

На закуску я себе оставил самое невероятное в этой истории – появление в моей головушке двух рыжих созданий, Лучезары и Василины. Вообще-то на небольшом расстоянии безмолвная речь не является для человека, обладающего колдовскими способностями, чем-то особенным и невероятным. Мало того, с помощью тренировки даже простой человек может овладеть этим приемом. В свое время с некоторым трудом, но я научил-таки Селистену общаться со мной напрямую, мысленно. Правда, только со мной.

Тут же что-то совсем удивительное. Ну для начала, лисята безмолвной речи не обучены, но это не главное. Главное то, что даже если бы они это умели, то на таком удалении от Кипеж-града у них все равно ничего бы не получилось, слишком далеко. Но факт остается фактом, и я слышал их голоса. Быть не может, но, несомненно, было.

Я долго скрипел мозгами, но так и не пришел ни к какому логическому выводу. Дальше – хуже, в конце концов меня уже волновало не то, как это произошло, а то, что они видели! Точнее, что они узнали. Любая случайность исключалась, слишком вовремя они обозначились и слишком уместными оказались их фразы.

Если каким-то образом Лучезара с Василиной оказались в курсе всей этой истории, то я пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Мало того что жутко стыдно перед дочками, так они наверняка рассказали все Селистене. Девчонки у меня не ябеды, но тут случай особенный. При мысли о том, что со мной сделает моя рыжеволосая супруга, если узнает об этой осечке, меня прошиб холодный пот. Если повезет, то просто прибьет, а если нет, то смертельно обидится и исчезнет из моей жизни. Честно говоря, ни тот, ни другой вариант меня не устраивал.

Ладно, выкручусь как-нибудь, главное, что совесть моя чиста… Ну почти чиста, так, небольшое пятнышко, если сильно не присматриваться, то можно и не заметить. Все, с развлечениями во всех проявлениях покончено, займемся насущными проблемами. Тем более что меня еще ждет чудесное общение с князем Бодуном, а этот индивидуум никогда не повторяется, постоянно отчебучивает что-то новенькое. Что ж, посмотрим, что он приготовил на этот раз.

Вообще-то князь Бодун довольно приличный человек, просто ему не повезло в жизни. Родился бы боярином или, скажем, воеводой, был бы совершенно счастлив. Так нет, судьба уготовила ему другую участь, и в этот мир он вошел из княжеских покоев. Тут уж ничего не поделаешь, родился князем – правь! И это невзирая на плохое настроение, зубную или головную боль или душевные раны. Народ вовсе не интересуют такие мелочи. Это только простаки считают, что правителем быть легко, по правде, это чертовски сложное занятие (на себе проверял). Конечно, если вершить дела на совесть.

Правителем Бодун был вполне терпимым, в меру справедливым, умным и рассудительным. Единственным минусом для него (в качестве главы государства) было отсутствие в характере твердости. И если для обычного человека это было не так уж критично, то для князя такой оборот был совершенно губителен. Ну не может на Руси быть доброго правителя! Не может, и все.

Стоп, точнее не так – может, но недолго. Как только ближайшее окружение и собственно народ почувствуют слабину, жди смуты. А вот твердую руку и те и другие любят и активно приветствуют. Под этой самой рукой они готовы процветать и всячески благоденствовать.

Бодун о своем недостатке, конечно, знал и был просто вынужден время от времени устраивать со своей стороны видимость строгости, жестокости и самодурства. Удивительно, но окружающие эти показательные выступления принимали за чистую монету и начинали вести себя вполне прилично. Но проходило время, и требовалось новое подкрепление своего авторитета.

Что только Бодун не вытворял, с тех пор как я прописался на этой трижды никому не нужной службе. Как-то раз он задумал провести реформу в армии, а заодно приструнить распустившихся воевод. Для начала эти самые воеводы были арестованы и помешены в темницу. Далее произошла полнейшая реорганизация, состоящая в основном в смене названия полков, перетасовке десятников и смене сотников. Ратникам поменяли шевроны с красных на синие, а алебарды велели таскать не на правом плече, а на левом. В честь какого-то праздника воеводы были выпущены на волю, и вскоре почти все оказались восстановленными на прежних должностях. С точки зрения реформы – полный ноль. А вот со стороны государственного спокойствия и порядка – результат налицо. Вояки почитай уже который год ниже воды тише травы (или наоборот, кому как нравится).

В подобном духе на место ставился и торговый люд, и ученый, и иноземный. Как ни странно, каждый раз эту бутафорию все воспринимали совершенно серьезно, с неизменным благоговейным страхом перед верховной властью. То, что никто не пострадал, никого особо не волновало. Главное, что благодаря таким несложным уловкам Бодун имел в городе и окрестностях большой авторитет.

Но самое мое любимое самодурство было разыграно всего полгода назад. Честно говоря, я сам подсказал Бодуну, на кого на этот раз направить его монарший гнев. Боярская дума. Совсем меня эта братия достала. Мало того что ничего не делают, так еще и мне мешать умудряются. Я, конечно, в рукопашных дебатах кучке особо визгливых бородачей аргументов навесил, но это все-таки не наш метод. А взял и шепнул пару слов князю, передал пару особо вольных высказываний в его адрес со стороны бояр, и готово дело – парламентская реформа.

Да, конечно, русским языком говоря, я наябедничал. Но ведь политическим языком это будет выглядеть совсем по-другому. Продуманное и заблаговременное противодействие деструктивным силам и защита существующего строя. Вот такая формулировка мне нравится гораздо больше.

И вот в одно прекрасное утро княжеский указ оповестил бояр, что в связи с полной дискредитацией самой себя в частности и государственной власти в целом дума распускается, а ее постоянные члены должны отбыть из столицы по своим вотчинам. Короче говоря, Бодун изволил нас всех отправить в ссылку. «Нас» – это потому, что и я, и мой тесть также являлись боярами и для полноты картины тоже должны были присоединиться к основной репрессированной массе. Как сейчас помню три чудесных дня на Антиповой заимке со всем моим семейством. Тихо, спокойно и никаких тебе государственных забот. Жалко только, что вскоре прибыл вестовой от князя, и нам пришлось вернуться в Кипеж-град.

Но такая короткая ссылка была только у меня и у Антипа. Остальных Бодун помучил подольше. Через месяц бывшие смутьяны вернулись смирными и совершенно лишенными желания критиковать верховную власть, а заодно вредить мне как ее наипервейшему представителю. Кстати, парочка бояр, что похлипче, после этой истории решила завязать со службой и на освободившиеся места прислала своих старших отпрысков. Молодежь оказалась на удивление способной и вскоре стала мне надежной опорой в делах.

Это я вам рассказал о глобальном плановом деспотизме. Но бывали случаи, так сказать, локального самодурства. То князюшка дворовых решит проучить и об их головы всю глиняную посуду перебьет (хорошо еще, что таковой во дворце оказалось немного), а то прикажет бороды на иноземный манер брить и самолично с бритвой на изготовку ринется проводить реформу в жизнь. Тогда Бодун так разошелся, что даже мне умудрился клок отхватить. Больше я не позволил, а он не настаивал.

Вот и на этот раз меня во дворце ждало очередное показательное выступление. Интересно, на кого нынче упал монарший взор?

За рассуждениями я и не заметил, как добрался до дворца. На воротах нас встретила хмурая стража, и только старший попытался открыть было рот, как я его решительно перебил.

– Знаю, гневается, серчает и прочее, – выпалил я, – он где, в Большом тронном или у себя в покоях?

– В покоях, – хмуро отозвался ратник, – вас, Даромир Серафимович, все утро ждать изволят, а вы где-то шля…

– Во-первых, не шляюсь, а выполняю государственное задание, а во-вторых… – тут я немного запнулся, пытаясь придумать, что у нас на этот раз будет «во-вторых».

– А во-вторых, он пришел, – подоспел мне на помощь Азнавур.

– Точно, – обрадовался я, бросив одобрительный взгляд на своего помощника. Похоже, этот умник, несмотря на все занудство, не безнадежен. Вот разберусь с проблемами, возьму этот клинический случай под свой личный контроль.

Миновав хмурую стражу, уверенным шагом я направился в княжеские покои. Как и полагалось в подобной ситуации, дворец практически вымер. Лично меня этот момент весьма радовал. Не отвлекаясь на прилипчивых просителей и профессиональных кляузников, я добрался до заветной двери практически без проволочек. А «практически» – это потому, что на самых подступах к намеченной цели меня поджидал наследник престола молодой князь Феликлист.

Личность, доложу я вам, весьма выразительная и, можно сказать, утонченная. «Косая сажень в плечах», «кулак пудовый» – это все не про него. Как бы вам покорректнее сказать, вроде как мужчина, но… В этом «но» все и заключалось. Бантики, заколочки, крючочки, ароматные воды заграничные и прочие атрибуты его внешности совсем не вязались с типичным обликом князя и будущего правителя всей Кипежградской земли.

Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.

После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.

– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.

– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.

Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.

– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.

– Так тобой.

– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.

Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.

– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил: – Интимный.

– Слышь, Феликлист, ну мы же давно все обговорили, – опешил я от такого откровения, – я не по вашей части.