Рыжики для чернобурки (СИ)

Глава 8. Адель. Признание

После дней уединения, наполненных сумасшедшей страстью, навалилось беспокойство. Адель не могла объяснить себе, чего именно боится: выстрела в спину или какой-то подлости, непреодолимого препятствия, которое не позволит ей продать ферму и распрощаться с ней раз и навсегда. Это остро почувствовалось, когда они в первый раз выбрались в лес. Поначалу Адель забавляло нежелание альфы идти по грибы, потом было смешно смотреть, как прорезается азарт, как Валериан рыскает, переворачивая палую листву веткой, натыкается на пни, облепленные опятами, срезает и укладывает семейки в корзину. И вдруг накрыло — от треска сучка где-то вдалеке, от внезапного ощущения опасности. Адель незаметно ушла в сторону, описала полукруг, прочесала рощицы, поспешно наклоняясь за опятами, не нашла ни следов, ни ниточек запаха, но успокоиться так и не смогла.

Отправившись за Лютиком, она гнала машину, словно убегала от лесного пожара. Недаром торопилась — какой-то час отсутствовала, а уже инспектора с сопровождающими принесло. Волчьи морды были знакомы: Адель узнала бритого, который советовал следить за солонками. Показалось — вот она, подлость. Оправдались предчувствия. Сейчас докопаются до какой-нибудь мелочи, арестуют, изувечат Валериана, который непременно полезет в драку, напугают и заберут Лютика. Ошиблась. Обошлось. Даже сараи не обыскали — это было очень и очень нехарактерно.

Отпустило и снова накатило — ночью думала, что кто-то пробрался на кухню, почти полезла в тайник за пистолетом, но обнаружила, что причина звуков проста и не требует стрельбы. Валериан, толком не проснувшись, ел грибы — зачерпывал столовой ложкой, пачкался, облизывался, тихо урчал. Адель отступила по коридору, не попавшись ему на глаза, и улеглась спать.

За неделю она вымоталась до крайности. Пресекала попытки бурых кинуться на Валериана, с подозрением относилась к любому гостю — даже к хорошо знакомому деревенскому старосте. Любой мог превратиться во врага, выполняющего приказ «лесных братьев». И необязательно добровольно. Случались и угрозы, и шантаж, заставлявшие оборотней идти на преступление.

Туго натянутая струна тревоги лопнула ранним утром. Валериан еще валялся в постели, а Адель встала, оделась и отправилась на морозец, чтобы покормить кур. На Ильзе она наткнулась в прихожей — та стояла возле вешалки с верхней одеждой. Нахалка не вздрогнула, когда Адель захлопнула дверь в комнаты. Неохотно вышла во двор — пришлось ее выталкивать, молча и яростно.

Заговорили за домом, возле сарая. Адель прошипела:

— Ты что, рехнулась? Я же тебе сказала — не показывайся тут. Проверка еще будет. Я не хочу, чтобы сорвалась сделка. А она сорвется, если тебя застукают инспектор и спецназовцы. Мне пришьют укрывательство и отправят в тюрьму. Мне это не надо!

Она напирала на сделку, чтобы пресечь вопросы о Валериане. Слухи уже поползли, дом постепенно пропитывался запахом альфы. Любой, кто захочет покопаться в жизни Адели, поймет, что она изменилась.

— Я ненадолго, — буркнула Ильзе. — Посылку заберу. Мне ее у тебя в погребе оставили. Больше негде было оставить, всех трясут, везде обыски. Заберу и уйду.

Погребов на ферме было три. Меньше, чем сараев, но вполне достаточно, чтобы в какой-нибудь неделями не заходить. Адель помолилась Хлебодарной — мысленно попросила ее удержать Валериана в кровати, чтобы тот не вышел во двор — и отконвоировала Ильзе к бывшему «сырному» погребу, много лет не использовавшемуся по назначению.

Да, действительно. Кто-то принес туда посылку — снайперскую винтовку в брезентовом чехле. Адели показалось, что на двери погреба и чехле есть запах Валериана. Может быть, заходил и нашел. Может быть, показалось.

«Не время разбираться».

Она проследила, как Ильзе уходит через поле и садится в машину. Дождалась, пока уедет, и вернулась к хозяйственным делам, не забывая поглядывать за окно.

Ни Джерри с братьями, ни внезапно явившиеся Тёма с Даней ее не напрягли. А вот Валериан повел себя странно. Ни с того ни с сего начал цепляться к медведям, прожигал Дану взглядом, почти хамил Тёме. Дана улучила момент, шепнула: «Вижу, что мы не вовремя. Давай договоримся. Приезжайте в Чернотроп, чтобы оформить бумаги и подписать предварительное соглашение. Гостиницу знаешь. Подождете нас часок, если мы куда-то выйдем. Я предупрежу персонал». Адель кивнула и проводила медведей, постояв возле автомобиля, долго и громко прощаясь.

Побеседовать с Валерианом, задать прямой вопрос «какая муха тебя укусила?», у нее не получилось. Серебристое сиятельство недовольно бегало из дома во двор, заглядывало во все хозпостройки.

«Наверное, нашел винтовку, и решил, что это посылка для медведей. Или еще какой-то ниточкой сплел их и оружие. Нужно его успокоить. Пообещать, что после продажи фермы, при выборе нового места жительства, мы поговорим начистоту».

Разговора не вышло. Даже парой фраз не перемолвились — приехал Джерри с родней, а Валериан неожиданно заявил:

— Мне нужно уехать. Это срочно. Вечером вернусь.

Адель и возразить не успела. Валериан выскочил во двор — опять без куртки — хлопнул дверью автомобиля и был таков.

«Что-то не так. Я что-то упускаю, — поняла Адель. — Было просто тревожно, а потом… а потом явилась Ильзе. Явилась в дом, отиралась в прихожей, хотя безопасней было пройти прямо к погребу, забрать винтовку и свалить. Никто бы ее и не увидел. На далекий шум машины ни я, ни Валериан, не обратили внимание. Но она зашла и стояла. Заглядывала ли в комнаты? Нет. Я бы ее заметила. Собиралась заглянуть, а я ее вытеснила, не позволила осмотреться? Скорее всего, так. После ее визита все наперекосяк и пошло. Валериан взбеленился. Скрыл причину, умчался…»

— Тук-тук, — Дана топталась в прихожей. — Мы вернулись. Слушай, что происходит? Остановились выпить кофе в придорожном кафе, болтали с хозяином, расспрашивали про жизнь, и тут мимо Валериан вихрем. У вас все в порядке? Помощь нужна?

— Я еще не знаю, — честно ответила Адель. — Проходи. Надо поговорить. Я запуталась.

Со двора в дом хлынула толпа родственников Джерри, возглавляемая Лютиком. Возникла суматоха — массивный Тёма перегородил прихожую, Дана — дверной проем, а лисы желали срочно попасть в комнаты. Вешалка для курток и дождевиков не выдержала натиска и рухнула. Вещи, вместе с двумя кусками штукатурки, свалились на груду ботинок. Адель выругалась — одни ботинки точно были мокрыми и грязными — и бросилась подбирать упавшее. Медведи пришли ей на помощь.

— Вот эту еще бери. И эту…

Адель нагружалась куртками. Своя, Лютика, Валериана. О! Что-то вывалилось из кармана.

— Фотография, — ответила на незаданный вопрос Дана. — Хм… Странно.

Адель взяла глянцевую фотокарточку, всмотрелась в изображение. Непонятно. Куски битого мрамора. Золотые буквы — как на памятниках и надгробиях. Что это? Где это? Нашлась причина злости Валериана? Откуда это взялось? Почему он разозлился так внезапно?

Адель отнесла куртки в комнату, свалила на кровать. Села за стол в кухне, молча указав Дане на чайник — кипяти, мол, если хочешь. Она смотрела на фотографию, стараясь очистить мысли от эмоций, включить режим холодного рассудка. Валериан. Ильзе в прихожей. Винтовка. Фотография памятника.

— Виль! — крикнула она. — Иди сюда на минуточку. Взгляни на фото. Новым хозяевам сказали, что тут какой-то памятник разбили. А они его хотели осмотреть. Не знаешь, где это может быть?

Виль занимался сбором лекарственных трав, а по осени сдавал боярышник на заготпункт. Знал все приметные вехи, должен сообразить. И неважно, что звучит путано — не знают, где памятник, но на руках фотография. Медведи приезжие, что с них взять.

— А! — глянув на фото обломков, кивнул Виль. — Знаю. Разбили? Интересно, кто?

— Где это? — терпеливо повторила Адель.

— Возле Змеиной горы. Возле тоннеля. Там, где вояк положили. Памятник они недавно поставили, дед Питер тогда еще сказал — вертятся, как на ладони, хоть возвращайся на лёжку и стреляй.

«Вот и ответ. Змеиная гора. Тоннель. Была ли там Ильзе? Скорее всего — да. Стрелять по суставам — ее почерк. Остальные предпочитают без затей, в голову. А Ильзе калечила, по возможности лишала конечностей, приговаривая: «Умереть легко. Пусть лучше живут и мучаются».

— А что толку-то? — Дана смотрела на Виля с невинным любопытством, присущим заезжей дурочке. — Двух или трех застрелишь. Из училищ новые на их место придут. А здесь начнутся зачистки или снова бомбить будут. По-моему, выгоды нет.

— Они предатели, — заученно ответил Виль. — Если перестрелять всех предателей и выгнать людей, мы закроем границы и будем жить богато. Как медведи Медовика. Нас обирают. Налоги уходят в столицу, и с нас дерут на содержание армии предателей. Если это прекратить, у нас начнется другая жизнь.

Дана покачала головой, принимая объяснение. Виль выскользнул из кухни. Адель встала, хлопнула ладонью по фотографии. Попросила:

— Дайте машину. Я поеду к Змеиной горе. Прочешу окрестности. Проверю, не устроился ли кто-то на лёжке.

— Есть какие-то основания? — спросил Тёма.

Адель быстро рассказала о столкновениях с Ильзе на ярмарке, о давней, почти забывшейся фразе — «Бывший мой явился со своей калекой, приятеля с собой таскают, которого я покойником считала» — о снайперском почерке и схожести ранений, о недавнем визите Ильзе на ферму, топтании в прихожей и посылке-винтовке.

— Одна ты не поедешь, — вынесла вердикт Дана — похоже, что право решать принадлежало ей. — Тёма, оставайся здесь. Ты сильнее. Главная задача — обеспечить безопасность Лютика. Высший приоритет. Как знать, может быть, эта игра затеяна ради того, чтобы заставить вас потерять головы и оставить ребенка под присмотром ненадежных оборотней. Я перекинусь. Возьми.

Куртка расстегнулась. Дана сунула ее Тёме, сняла наплечную кобуру, протянула оружие Адели.

— Не пали без нужды. Это пистолет для самозащиты, разрешение получено частным лицом. Не навлекай на меня лишние неприятности.

— У меня есть служебный.

— Не надо. Бери этот. Если что-то случится, с полицейскими буду разбираться я.

Дана разделась и перекинулась в спальне, вышла во двор, протискиваясь сквозь узкие дверные проемы. К счастью, машина была большой, и медведице удалось разместиться на заднем сиденье. Без комфорта, но имея возможность смотреть на дорогу.

— Лютик! — позвала Адель. — Лютик, я ненадолго уеду. Ты остаешься с дядей Тёмой. Слушайся его. Не балуйся. Я скоро вернусь.

Выбежавший на зов Лютик надулся, но возразить не успел — Тёма предложил ему посмотреть коллекцию северных оберегов для поларов-альф. Это сменило гнев на милость. Лютик немного подергал Дану — погладил хвост, взвесил в ладонях тяжелую лапу, еле-еле подняв — и отправился в дом, чтобы с комфортом взглянуть на обереги.

— Удачи! — пожелал Тёма, уходя вслед за ним.

— Спасибо, — прошептала Адель, села за руль и поехала прочь от фермы.

На проселочных дорогах не бывало полицейских. А то бы непременно прицепились — не каждый день медведица на заднем сиденье катается. Пещерники в чернотропском округе жили, их хутора прятались в предгорьях, там, где можно было без помех засеять бирючиной потайное поле среди чащи, давить сок из волчеягодника и складировать дурманную медовуху в схронах. Выбираясь в деревни и города, медведи вели себя подчеркнуто скромно и передвигались на ногах. Дана вызвала бы интерес, обязательно, но Камул с Хлебодарной уберегли, обошлось.

— Сейчас будет поворот, — подъезжая к Змеиной горе, и указывая на знак «Тоннель», сообщила Адель. — Сразу за поворотом вверх по склону уходит тропа, кое-где даже есть каменные ступени. Наверху она раздваивается. Дорожка влево — к двум лёжкам.

Дана рыкнула и толкнула лапой дверь, демонстрируя, что хочет выйти.

— Лёжки в стороне от троп, но ты учуешь, если кто-то проходил, — быстро проговорила Адель, выпуская медведицу на волю. — Я осмотрюсь возле памятника, не выходя из машины. Никого не будет — тогда проеду тоннель и поднимусь на гору с другой стороны. Если никого не найдем, встречаемся на этом же месте через два часа. Удачи!

Дана что-то проворчала — Адель понадеялась, что не выругалась — и побежала по обочине, обгоняя автомобиль, неотвратимо разгоняясь. Бурая туша двигалась удивительно ловко — быстро поднимаясь по тропе, Дана почти не задевала ветви кустов, издавала шума не больше лиса.

Адель проехала вперед, до второго поворота, и сразу же увидела машину Валериана с открытой дверью. Она притормозила, заколебалась — «выйти, крикнуть, позвать Дану?» — и, после недолгих размышлений, продолжила путь. Медленно, черепашьим шагом, осматривая склоны, пытаясь определить, есть ли какое-то движение наверху. Приблизившись, она поняла, что машина пуста. Валериан из нее вышел — прямо возле памятника. Вышел, и… Адель увидела кровь на обломках мраморной плиты и стиснула зубы, чтобы подавить дрожь.

«Тела нет. Это уже хорошо. Единственное укрытие — тоннель. Если я сейчас выйду, стану легкой добычей для Ильзе. Почему она не стреляет в машину? Не узнала? Или ушла с лёжки, чтобы отыскать подстреленную жертву?»

Адель въехала в темный тоннель — на Змеиную гору опускались сумерки, пятно выхода еще светилось, но разглядеть, прячется ли кто-то в тенях, было невозможно даже зрением оборотня. Она рискнула, опустила стекло, крикнула: «Это я!» и включила фары. Короткое движение в технической нише заставило сердце екнуть. Адель подъехала ближе, увидела скорчившееся тело, и, без сомнений и мыслей об опасности, выскочила из машины.

Аптечка. Жгут. Обезболивающий укол.

Валериан посмотрел на нее мутным взглядом.

— Лежи, — прошипела Адель.

— Там, — пробормотал Валериан. — Снайпер наверху. Там же, где был.

— Лежи, — повторила Адель, накладывая второй жгут.

Ильзе осталась верна себе. Локоть и колено.

Первая помощь была оказана. Адель выдохнула и начала планировать следующие действия. Валериана нужно доставить в больницу. Но при этом нельзя упускать Ильзе. Уйдет сейчас — придется жить в страхе, пока не поймают. А с ее умением прятаться это может тянуться годами.

«Сможет ли Дана отрезать ей путь, если она спускается по склону, чтобы добить Валериана? Я бы приняла ее тут. Пистолет — не винтовка. Но и из него можно стрелять по суставам».

Ответы на все вопросы пришли — вернее, упали — рядом с машиной Валериана. Клубок из медвежьего и двуногого тела скатился со склона, пересек дорогу — благо, она никогда не была оживленной — и свалился в дренажную канаву. Через пару минут Дана выбралась на дорогу, хорошенько встряхнулась и торжествующе зарычала. Адель посмотрела на Валериана — пять минут потерпит — и побежала к месту схватки. Дана бродила по обочине, порыкивая и потягиваясь. Ильзе лежала на дне канавы изломанной куклой.

Пришлось оказывать первую помощь второй раз.

К моменту, когда через тоннель проехала машина, Дана успела превратиться, одеться в вещи, лежавшие в багажнике, и помочь Адели вытащить Ильзе на дорогу. Грузовик притормозил, водитель высунулся, спросил:

— Помощь нужна?

— Спасибо, не надо! — ответила Дана. — Мы сейчас по машинам и в больницу.

— Справимся, — подтвердила Адель. — Спасибо.

— Блондинку в мою машину, Валериана — в его, — скомандовала Дана, когда грузовик уехал. — Слушай меня внимательно. В больнице сразу известят полицию, и это хорошо — не придется делать лишних движений. Надеюсь, у Валериана хватит ума держать язык за зубами. А если что-то и ляпнет вразрез, можно списать на шок после ранения. Самая лучшая ложь — полуправда. Мы поехали осмотреть памятник. Я была инициатором. Валериан мне о нем рассказывал, я захотела сфотографировать. Мы ехали караваном — вы впереди, я за вами. Добрались, вышли, увидели разбитую плиту, подошли поближе и в нас начали стрелять. Ты затащила Валериана в тоннель и перевязала, я задержала преступницу. Годно?

— Да, — согласилась Адель. — Одного не пойму… зачем? Почему?

Окропленные кровью обломки мраморной плиты валялись в грязи, подступающая темнота скрывала тусклое золото букв. Ильзе зашевелилась, застонала — ожила после падения в медвежьих объятиях.

— Наверное, она влюбилась в твоего серебристого альфочку и не смогла пережить измену, — усмехнулась Дана и легонько ткнула Ильзе носком ботинка. — Эй! Зацепил тебя лунный красавчик? А нормально признаваться в любви ты не умеешь, да?

Ильзе с трудом села, оберегая сломанный локоть, ответила, как выплюнула:

— Ненавижу тварь сивую! С него все наперекосяк пошло! Я его по-честному пристрелить хотела. Он должен был быть сотым. Юбилейным. А он, оказывается, не сдох! А меня с того дня как сглазили… Понять не могла, чем Камула прогневила. Потом увидела его возле Масляка и догадалась.

Адель с трудом удержалась от оплеухи — нестерпимо захотелось врезать, чтобы у Ильзе голова мотнулась. Тихо зарычала, села за руль машины Валериана — подогнать к нише, загрузить раненого альфу на заднее сиденье. Дана осталась рядом с Ильзе, слушала сбивчивую речь.

— После вылазки меня все сначала поздравляли. А потом командир ячейки сменился, и новый начал мне претензии предъявлять. Результативность у меня, понимаешь ли, маленькая! Да я лучшая!.. А он твердил: стреляй сразу в голову или в корпус, не трать патроны, рисуешься, как в театре. То тут в ночевке отказали, то там. Кто-то запустил слух, что я на голову больная. Бывший муж к Демону Снопа послал, когда случайно встретились. Хахаля подцепила, чтобы ребенка родить, а он меня тут же бросил. Я уже и скрутки жгла, и к знахарю ходила — всегда же была фартовой, что случилось? И только когда сивого увидела, поняла…

Дана затолкала Ильзе на заднее сиденье своей машины без церемоний. Отключила точным ударом медвежьего кулака в висок — чтобы не превратилась. Валериана уложили с осторожностью, под просьбы: «Дель, не уходи. Рядом легче». До больницы доехали быстро — Адель проскочила проселочными дорогами в маленький городок, где в чистеньком здании не было очередей, и скучающий дежурный врач охотно оторвался от чаепития.

Их появление вызвало предсказуемую суматоху. Валериана осмотрели, вынесли вердикт, что самоисцеление работает так, что позавидовать можно, решили не вмешиваться в работу организма и обошлись двумя жесткими фиксирующими повязками.

— Переночует в палате, дадим снотворное, чтобы меньше шевелил конечностями. Утром еще раз осмотрим, решим, на сколько дней прописать постельный режим.

К Ильзе срочно вызвали хирурга — оказалось, что кроме локтя у нее поврежден позвоночник, ноги отказали, когда ее вытащили из автомобиля в приемный покой. Полицейские подоспели к дверям палаты и операционной. Адель сидела рядом с Валерианом, держа его руку в своей, осторожно очищая кисточки браслета от налипшей грязи, отвечая шепотом на шепот.

«Ты здесь?»

«Я здесь. Никуда не уйду, не волнуйся».

Дана разливалась соловьем:

— Памятник! Тоннель. Прикосновение к скорбной странице истории. У нас в Поларской Рыбной Республике о таком и не слыхивали. И тоннелей нет. Зато контрабанда икры процветает. Вы себе не представляете, как у нас укомплектован Рыбнадзор, вся полиция Лисогорского воеводства разом отдыхает. Почему она в нас начала стрелять? А я откуда знаю? Выясняйте. Мне кажется, она нас с кем-то перепутала. Я просто хотела осмотреть памятник. Скажу по секрету, преследовала потайную цель. Если можно, без протокола. Спасибо. Мой супруг хочет ребенка. И я решила, что ему нужна тренировка, проверка сил. Сын Адели — чудесный лисенок. Сейчас Тёма за ним присматривает. Если я по возвращению услышу какие-то жалобы, значит он еще не готов к отцовству. Знаете, как моя маменька говорила? Они все хотят детей. Чтобы обязательно родился альфа, и сразу годков десяти, и прямиком помогать папе в гараже и ездить на рыбалку. Да? Ваша мама тоже так говорит? О, вот видите, значит это истинная мудрость, которую знают и Хлебодарная, и Феофан-рыбник. Что? Как я ее задержала? Я не задерживала. Очень испугалась, превратилась, побежала, куда глаза глядят, наткнулась на незнакомку и упала вместе с ней со склона. Как я летела! Сердце в пятки ушло! Думаю — я же еще ферму не купила, ни разу медовуху по дедушкиному рецепту не поставила. Неужели жизнь закончилась?

Ошеломленные полицейские выставили пост возле палаты, в которую перевезли Ильзе, внесли в протокол данные Адели и Валериана, сообщили, что их в ближайшее время допросит следователь. Адели вынесли предупреждение за то, что она выехала с фермы без разрешения инспектора, но не стали требовать, чтобы она срочно покинула больницу. Разрешили остаться с Валерианом до утра.

— Я уговорила врача пустить меня к телефону и связалась с начальством, — негромко сообщила Дана, проскользнувшая в палату. — Объявлена эвакуация. На ферму вы больше не вернетесь. Мы уже достаточно примелькались, чтобы никого не удивило появление новых хозяев. Следствие установит, были ли у Ильзе сообщники в твоем ближайшем окружении, а пока вам лучше не возвращаться в «Гнездо». Я сейчас поеду на ферму. Утром мы привезем сюда Лютика. Если Валериан не сможет сесть в машину, его транспортируют в убежище на носилках, нам пришлют «Скорую». Что взять? Самое нужное из твоих вещей. Остальное мы доставим потом.

Валериан заворочался, что-то пробурчал.

— Вот кому будет сюрприз, — усмехнулась Дана. — Или ты уже раскололась?

— Нет, — вздохнула Адель. — Ничего не говорила. Не знаю, как он отреагирует.

— Лучше так, чем наоборот, — фыркнула Дана. — Поверь моему опыту, капитан Заболоцкая. И говори, что брать. Мне надо поторопиться. Доехать, собрать твои сумки, умилостивить Лютика, пообещать, что его ждет удивительное путешествие. Надеюсь, Тёма догадался его покормить. Если нет — шкуру спущу.

— Папка с документами в серванте, — улыбаясь и заражаясь верой в лучшее будущее, которую излучала Дана, ответила Адель. — Служебное оружие в тайнике под подоконником в моей спальне. Простучите стену, найдете, открывается нажатием. Немного одежды из шифоньера в зале — чтобы нам было во что переодеться. Да, собственно, и все. Я не хочу оттуда ничего забирать. Одежду потом куплю новую. Обручальные кольца я продала в прошлом году, когда надо было оплатить счет за электросушилки, а других драгоценностей никогда не имела. Собери Лютиковы игрушки, если не трудно. Птичек, бусы, скатерть.

— Это само собой! — заверила Дана. — И полотенца, и плюшевого лиса, и комплект постельного белья с ежевикой. Я договорилась, тебе сейчас принесут кушетку. Ложись и постарайся отдохнуть. Утром встретимся.

Ей притащили узкую кушетку, на которой удалось вытянуться и хоть немного расслабиться. Она продолжала держать Валериана за руку и думала — о прошлом, о будущем. Придется говорить правду. Вытряхивать все подробности. Не те факты биографии, которыми она гордилась. Дана сказала: «Лучше так, чем наоборот». В общем-то, не поспоришь — если бы Адель прикидывалась добропорядочной гражданкой, а оказалась пособницей террористов, было бы гораздо хуже.

Она прикрыла глаза и немного подремала — под тихое сопение Валериана — и проснулась от бурчания.

— Иди сюда! — Валериан тянул ее к себе на кровать. — Иди, ну, пожалуйста. Холодно. С тобой теплее.

Пришлось перебираться на больничную койку. Валериан обнял ее руками и ногами, немножко придавил — судя по всему, фиксирующие повязки ему только мешали — пригрелся и уверенно захрапел. Адель долго устраивалась так, чтобы храп не влетал ей прямо в ухо, кое-как сползла с подушки и снова заснула.

Дана с Тёмой приехали рано утром, до врачебного обхода — Лютик забежал в палату как раз в тот момент, когда Адель спихивала с себя Валериана, чтобы обрести свободу движений. Сын взвизгнул, кинулся к ней на шею, вцепился — не оторвешь.

— Прости, — Адель накрыло острым чувством вины. — Я не смогла вернуться вечером. Валерек неудачно упал, надо было остаться в больнице.

Валериан, на которого Лютик бесцеремонно наступил, спрятался под одеяло, высунул руку и пожал ответно протянутую ладошку.

— Мы собрали игрушки и ценности, — сообщила Дана. — Лютик, я же тебе говорила, что все в порядке. Теперь веришь?

Сын кивнул.

— Значит, и путешествие тебе понравится, — пообещала Дана. — Сейчас мы выцарапаем дядю Валерека из лап врачей и отправимся в путь-дорогу.

Задерживать их никто не стал. Валериана осмотрели, в очередной раз подивились скорости регенерации, посоветовали пару дней соблюдать постельный режим и не напрягаться в ближайшую неделю. Покидая больницу, они полюбовались на полицейский пост возле палаты Ильзе, вышли через черный ход и направились к незнакомой машине.

— Сумки в багажнике, — доложил Тёма. — Кое-какие мелочи на заднем сиденье — Лютик свил себе гнездо. Папка с документами у Даны. Усаживайтесь.

— Я не понял, — Валериан не спешил садиться в автомобиль. — Мы не едем на ферму? О каком путешествии идет речь?

— Мы отвезем вас в безопасное место, — ответила Дана. — Пока будет идти следствие по делу Ильзе, вам лучше пожить в убежище, предоставленном государством по программе защиты свидетелей.

— А какое отношение к этой программе имеете вы? — прищурился Валериан.

— Косвенное, — ответила Дана. — Нет никакого смысла подгонять к больнице незнакомую машину, увозить вас с Аделью, порождая слухи — в провинции всё как на ладони, кто-нибудь, да посплетничает. Мы доставим вас в усадьбу «Кленовый сироп», расположенную между Чернотропом и Лисогорском. Это уединенное место с линией телефонной связи, запасом продуктов на три месяца и транспортом в гараже. Там вы отдохнете, обсудите планы на будущее и решите, куда двигаться дальше. А мы вернемся на ферму, и будем сообщать всем любопытствующим, что подписали с Аделью предварительный договор купли-продажи и заплатили задаток. Где она? Не знаем. Наверное, у Валериана, в Чернотропе. Мы договорились встретиться у нотариуса через неделю.

— Садись, — Адель легонько подтолкнула Валериана. — Нам действительно надо о многом поговорить. И лучше это сделать там, где нас никто не побеспокоит.

Ехали в молчании. Лютик развлекался новым сокровищем. Вчера Тёма, не знавший, как занять раскапризничавшегося лисенка, нашел молоток и гвоздь, набил дырок в мелких монетках Поларской Рыбной Республики и нанизал их на кожаный шнурок вперемешку с рыбками. Монетки звенели, рыбки стукались хвостами и носами о гербы и медвежьи морды, Лютик тряс шнурок и довольно улыбался.

Возле внушительных ворот «Кленового сиропа» Дана вынула из кармана пульт, сообщила:

— Ограду перелезть сложно. На всех окнах жалюзи. Телефонный кабель проложен в земле, в стальной трубе, перерезать невозможно. На случай, если кто-то раскопает, в доме есть рация, настроенная на служебную волну. Передадите сигнал бедствия, и будете ждать подмогу. Спокойно можно выдержать осаду, вряд ли кто-то начнет палить по особняку из миномета. Недавно делали генеральную уборку и проверяли срок годности консервов.

Массивный ключ вошел в замочную скважину. Адель слушала инструкции. Валериан смотрел на мозаичный порожек. Дверь открылась. Дана вошла в дом, Лютик смело направился вслед за ней, позвякивая монетами.

— Я сейчас принесу сумки, — сказал Тёма. — И покажу вам гараж.

Валериан оторвался от созерцания порожка, вместе с Тёмой вернулся к машине, притащил пакеты с Лютиковым добром. Адель осмотрела чистые, но немного мрачные комнаты и вздрогнула от вопля. Лютик обнаружил спальню, в которой была кровать с балдахином — добротный антиквариат.

— Ну, всё, — рассмеялась Дана. — Несите птичек и бусы сюда. Лютик отыскал достойное обрамление своим богатствам.

В шкафах нашлось постельное белье, полотенца, неброские вещи разных размеров — от нижнего белья до теплых курток и шапок. Кухня была заполнена разнообразной посудой, в навесных ящиках таилась всякая всячина — специи, чай, сахар, сухое молоко и какао.

Слова благодарности Дана слушать не пожелала. Оборвала Адель ответом:

— Ты прекрасно знаешь, что я выполняю приказ. Устраивайтесь. Начальство с тобой свяжется по телефону. Хорошего отдыха. А нам пора в путь.

После отъезда медведей Валериан довольно долго молчал. На вопрос: «Может быть, ты полежишь?» отрицательно мотнул головой. Бродил по комнатам, прихрамывая, выглядывал в окна, взвешивал на ладони пульт от ворот. Адель поняла, что любые предложения сейчас будут приняты в штыки, и отправилась на кухню заваривать чай. В кладовке обнаружились печенье и кексы, в холодильнике — сливочное масло и джем. Лютик, занятый привязыванием бус к балдахину, от еды категорически отказался. Адель решила не настаивать. Когда-нибудь проголодается и поест.

— О чем ты хотела поговорить? — спросил Валериан, входя на кухню и усаживаясь на табуретку. — Давай уже сразу. А то неопределенность на нервы действует.

Адель вспомнила свои подозрения — «игра конкурирующей силовой структуры, дремлющий агент «лесных братьев» — и понадеялась, что все, что Валериан говорил раньше, было правдой.

— Возле Чаши-на-Ветру ты сказал мне, что подал заявление об увольнении, потому что прочитал мое личное дело.

— Да. Меня отправили замещать инспектора по надзору за условно-осужденными. Твое дело лежало в сейфе. Папка с красным кружком.

— Тогда тебе известны основные факты моей биографии. После окончания четвертого курса общевойскового командного училища я решила съездить в родную губернию. Потому что не видела там ничего, кроме поселка Лесной и засолочного завода. Зашел разговор с однокурсниками, меня спросили про «Зеркальных», я ответила что-то неопределенное, и поставила себе целью восполнить пробел — посмотреть и на статуи под витражным куполом, и на мозаики. Кто столкнул нас с Артуром — Камул, Хлебодарная или вообще Демон Снопа — неведомо. Но столкнул на славу: мы прилипли друг к другу как кирпичи к раствору, отгородились стеной от мира и перебирались из гостиницы в гостиницу. Отпуск кончился, и я поехала в училище, чувствуя, как ослабевает связь на расстоянии — мне было тоскливо, хотелось вернуться к Артуру, но это можно было перетерпеть. Что я и собиралась сделать. У меня были совершенно определенные планы на жизнь, в которые не вписывался сын террориста под боком.

Валериан кивнул, налил чай в чашки, взял печенье и начал намазывать его маслом.

— Разумеется, я доложила руководству об отпускной интрижке. Я пила противозачаточное, последствий в виде нежелательной беременности не случилось, а в рапорте было связно расписано: то, что Артур — сын известного террориста, выяснилось не сразу, узнав о его родстве с Мораном, я немедленно прервала порочащие отношения. Особых неприятностей не ожидалось, максимум — выговор за потерю бдительности. Мне казалось — самое главное, что я вовремя написала рапорт.

— Его потеряли? — передавая ей печенье, спросил Валериан. — Рапорт потеряли? Это как-то не стыкуется с тем, что я читал.

— Стыкуется, — забирая печенье, с которого капал джем, ответила Адель. — Рапорт внимательно изучили. В училище срочно приехал подполковник из Службы Внутренней Разведки и начал меня обрабатывать. Государство щедро финансировало программу «Инфильтрация» — в рамках противодействия терроризму. Большинство попыток внедрения в ИРА были провальными, вербовка тоже не приносила особого успеха. На меня давили, напоминая о долге перед родиной, о необходимости защищать жизни мирного населения, о ценности любой информации из окружения Морана, который только-только был выпущен под залог. Мне пообещали диплом и звание младшего лейтенанта после двухмесячных курсов в Академии СВР, уговаривали, наседали, вкрадчиво обещали неприятности в случае отказа. Всё это перемешивалось с тоской по Артуру — наша связь была истинной, желание увидеться и прикоснуться росло с каждым днем. После долгих раздумий я выбрала курсы и службу во внутренней разведке. Писала Артуру под диктовку специалистов, забрасывая наживки, туманно обещая вернуться. Грызла совесть — я использовала связь ради дела, пусть и благого. Временами хотелось все бросить, но когда через Артура передали первую просьбу Морана, сомнения исчезли, началась рутинная работа. Моя жизнь раздвоилась. Меня с шумом и треском выперли из общевойскового училища, укрепляя легенду для ИРА. Тихо и незаметно присвоили звание младшего лейтенанта, спрятали папку с личным делом в одном из самых охраняемых сейфов государства. Я вернулась в Чернотроп, вышла замуж за Артура — Моран поначалу продемонстрировал недовольство, а потом смягчился. А потом… потом я, согласно инструкциям, продолжила внедрение в Истинную Рыжую Армию. Как можешь видеть, довольно успешно. За эти годы мне удалось сорвать несколько десятков терактов, помочь перехватить значительное количество партий оружия. Меня повышали в звании. Последнее — капитанское — присвоили за предотвращение взрыва на газохранилище.

— Той атаки, за которую тебя судили?

— Да, — Адель решила, что правду надо говорить до конца. — Мне пришлось вызывать оперативную группу на себя — не было возможности сообщить руководству заранее. Попутно я преследовала личные цели. Противозачаточные таблетки дали сбой, я была беременна, и пришло время ставить интересы ребенка выше интересов родины. Надеялась, что меня отзовут.

— Ты собиралась уехать одна? — Валериан вычленил самое главное — звериным чутьем альфы, ревнующего даже к покойному сопернику.

— Нет, — Адель не стыдилась своих планов. — Я использовала Артура ради дела, но бросать его и скрываться в Поларской Рыбной Республике или ХМАО, мне не хотелось. Я планировала уехать вместе с ним — если руководство даст добро.

— И что тебе помешало? — Валериан поставил локти на стол, вперился тяжелым взглядом.

— Автокатастрофа, — коротко ответила Адель и потянулась за печеньем, скрывая нахлынувшие чувства.