С чем вы смешиваете свои краски? 2

Глава 18

Наконец-то я уговорил Владимира Петровича на портрет. Столько лет знаем друг друга, а он все отказывался запечатлевать себя для потомков.

— Портрет будет парадный. Со всеми орденами и медалями, — настоял я. — И пока не закончим, я вас не отпущу.

Подразумевалось, что позировать генерал будет у нас на даче. Свой отпуск Владимир Петрович немного перекомпоновал, отгуляв, вернее пробыв в санатории Крыма две недели, и вернулся в Москву к началу моего отпуска.

На бабушку парадная форма и награды дяди Вовы произвели неизгладимое впечатление. Безусловно, она знала, что он фронтовик, но не ожидала такого «иконостаса». А там оказались и послевоенные медали.

— Этот после Венгрии получил, — рассказывал Владимир Петрович о своих наградах, когда мы остались одни. — И к нему осколок чуть выше сердца. Врачи говорили, повезло. По ребру чиркнул и в мягких тканях застрял.

— Не всем так повезло, — деликатно заметил я.

— Не всем, — согласился генерал. — Своих чекистов венгры не жалели. А нас лишь попугали немного, развесив отрубленные головы вокруг посольства.

— С Юрием Владимировичем приходилось пересекаться в Венгрии? — спросил я.

— Немного, — не стал вдаваться в подробности Владимир Петрович.

За те дни, что генерал гостил на даче, они с отцом ни разу не поспорили. По прошествии лет позабылись старые обиды и претензии друг к другу. К тому же я был у них общей темой для бесед. Оба считали, что приложили много усилий для моего воспитания. И глядите, люди, какого они орла вырастили!

Бабушка тихо посмеивалась, поскольку была уверена, что всё воспитание легло на её плечи. И вообще, она была рада, что внук вернулся к серьёзной живописи, пусть и таким образом. В КГБ начальников много. Вдруг каждый по портрету захочет получить?

Отпустил я Владимира Петровича в середине августа. Ему пора было выходить на работу. Но он клятвенно заверил, что если понадобится ещё попозировать, то обязательно вернётся, и даже китель с орденами оставил. Вместо дяди Вовы в нём теперь сидел отец. Мне-то какая разница, на ком китель надет? Здесь и манекен подошёл бы. Очень уж муторная и неблагодарная работы вырисовывать все эти награды. Но я справился.

Мои остались дальше на даче отдыхать, а я повёз возвращать генералу китель. Обещал же лично в руки передать. Поехал я сразу на площадь Восстания, где проживал Владимир Петрович. На всякий случай из телефона-автомата позвонил.

— Поднимайся в квартиру, — позвал он.

Никогда до этого мне не доводилось бывать в гостях у дяди Вовы. Оттого порадовало такое доверие. Ну и сама высотка произвела впечатление — холлы с паркетными полами, светильники и люстры сталинской стилистики, широкие дверные проёмы, лепнина и прочий декор.

Двухкомнатная квартира генерала располагалась на семнадцатом этаже. И к моему удивлению, не была слишком большой. Жилой площади, по словам дяди Вовы, тридцать восемь квадратных метров.

Жил генерал один, но напоить чаем и накормить чем у него нашлось.

Ну и небольшую экскурсию по квартире он устроил. Кухня в двенадцать квадратных метров мне очень понравилась. Есть где разгуляться. Да и в ванной, хоть и совмещённой с туалетом, места было столько, что хоть пляши. Пока мыл руки, подробно все разглядел.

В зале было немного пустовато. Не гнался Владимир Петрович за особым комфортом. Ему одному хватало дивана, кресла возле камина и новомодного серванта. Меня же привлекли фотографии на стенах.

— Жена. Погибла в первые дни войны в Минске, — просветил Владимир Петрович.

— Так вы были женаты? — задал я глупый вопрос.

— А ты думал, я только тебе всю жизнь посвятил? — усмехнулся генерал. — Вообще-то посвятил, да. И ни о чём не жалею.

Просидел я в гостях до девяти вечера и стал собираться домой. Бабушка банок с вареньем передала. Пожалуй, останусь дома ночевать, а не в мастерской. Маман у нас уехала в начале августа на море отдыхать. Предполагаю, что с любовником. Отец давно махнул рукой, берёг свои нервы. Какие-то нормы приличия родительница соблюдала, и ладно.

В подъезде возникла небольшая проблема. Оказывается, у нас сменился дежурный консьерж. Не самое удачное решение, притом что многие соседи разъехались в отпуска. Меня этот мужчина не знал и стал требовать паспорт с пропиской.

— Документы у меня в другом месте, — сообщил я, подразумевая мастерскую.

— Без прописки не могу пропустить, — упёрся этот болван.

— У меня ключи есть от квартиры, — внимал я к голосу разума.

— Не положено.

— Давайте соседям позвоним, они подтвердят, что я здесь прописан, — не хотел я доставать комитетские корочки.

— Не положено, — заезженной пластинкой гундел консьерж. — Или несите справку из домоуправления.

— Ага, как же, в десятом часу вечера я тебе справку принесу! — разозлился я.

На самом деле мог развернуться и пойти ночевать в мастерскую, там и паспорт взять, но тут уже было дело принципа.

— Гражданин, будете настаивать, я вызову милицию и вас на трое суток до выяснения личности задержат, — заявил вахтёр.

— Ах ты ж тля! — взбеленился я окончательно и, взяв на болевой приём этого недоумка, ткнул его носом в своё удостоверение. — Это я тебя задержу до выяснения, отчего такого идиота здесь поставили. Запиши или зарисуй себе моё имя и номер квартиры.

Отпустив побагровевшего от натуги вахтёра, я уже собрался пройти к лифту, как был приторможен следующим заявлением:

— Так это вас тут разыскивали? — пробормотал мужчина и стал копаться в ящике стола. — Вот, принесли телеграмму, а дома никого не было. Потом ещё две.

Телеграммы я у него забрал и долго вчитывался, не понимая до конца текст. Какой-то администратор дома отдыха «Заря» сообщал, что гражданка Увахина утонула и родственников срочно вызывают за телом. Следующая телеграмма была из районного отдела милиции. В третьей написали, что срок, выделенный для хранения тела истёк, и гражданку Увахину похоронили на кладбище Геленджика, участок такой-то.

— Придурок! — схватил я вахтёра за грудки. — Почему ты не сообщил о телеграммах сменщику или любым соседям, кто нас знает?!

— Не было никого из ваших соседей дома, а остальные не знали, как связаться.

— И в домоуправлении не знали? — прорычал я.

— Не входит в мои обязанности, — гордо вздёрнул подбородок этот недоумок.

Похоже, уже забыл, какую корочку я ему демонстрировал. Разберусь с этим субъектом позже. Пока нужно разъяснить ситуацию о смерти маман и, похоже, с утра придётся лететь на юг.

Я позвонил Владимиру Петровичу, он вник с проблему, пообещал бронь на самолёт. Илье, извинившись за поздний звонок, я тоже звякнул и попросил отправить кого-то в Валентиновку, чтобы предупредить отца.

Распсиховался в этот вечер так, что пришлось в качестве успокоительного коньячка налить грамм сто. Большим усилием воли сдерживался, чтобы не спуститься вниз и не начистить морду вахтёру. Нужно убирать этого придурка, и побыстрее. Как вернусь, первым делом займусь этим вопросом.

Улететь в Краснодар получилось благодаря комитетской брони, да и билет на автобус, идущий в Геленджик, сумел купить тоже по удостоверению. Но командировочного предписания у меня не было. По этой причине заселяться пришлось как обычному курортнику, в частном секторе.

Вместе с телеграммами и паспортом я отправился в дом отдыха. Материны вещи и документы должны были храниться там. Снова столкнулся с бюрократией. Видите ли, фамилии у нас не совпадают! А свидетельство о рождении прихватить я не додумался. Зато имел удостоверение майора КГБ. На всякий случай решил припугнуть немного обозревших местных чиновников, сообщив, что буду проводить расследование: а не убили ли специально гражданку Увахину?

Не убили. Свидетелей и справок мне предоставили с лихвой. Если коротко, то каталась маман на водных лыжах в слегка подвыпившем состоянии. Я переписал данные её любовника и, наняв такси, отправился на кладбище.

Вскрывать могилу и везти в Москву гроб с телом смысла не было. Отец точно не станет возражать. Разве что бабушка опечалится, что могилка не в Москве. Представив ещё раз всю эту волокиту, я решил, что оно того не стоит. Лучше потратить деньги здесь на памятник. С этого и начал. Быстро отыскал тех, кто ведёт подобный бизнес, оговорил цену и выдал аванс. Цену мне заломили серьёзную. Но и обещали все сделать за два дня. Заготовки у этих умельцев имелись. Оставалось вбить даты и имя. С фотографией мудрить я не стал. Может, позже сделаем керамику.

Особого горя я не испытывал. Умерла маман нелепо, вся её жизнь была словно у попрыгуньи-стрекозы: ни обязанностей, ни привязанностей, ни любви. Я отвечал ей тем же.

Вечером позвонил по междугородке отцу. Он уже был дома и мы немного поговорили. С моим решением не перевозить тело он согласился. Я же сказал, что задержусь на два дня, проконтролирую работу на кладбище и немного приду в себя.

Погода и море были отличными, но меня эти курортные прелести не радовали. Сходил искупаться на пляж и послонялся без дела по городу. Через двое суток вернулся в Москву.

Отец выглядел плохо, а бабушка ещё хуже. Я её никуда не отпустил, велел у нас дома отлёживаться. Пригрозил, что и в больницу отправлю, если не будет меня слушаться.

— Саша, там же на даче ничего не убрано, не собрано, — причитала бабушка.

— Сам уберу, в этом году вы туда больше не вернётесь.

Остатки отпуска прошли сумбурно. Никого из друзей я не навестил, не до того было, настроение ни к чёрту. Отыскал любовника. Припугнул немного. Гад оказался трусливым, но из МИДа. На такого так просто не наедешь. Отчего он не переправил тело любовницы в Москву, мужчина ответил с долей цинизма, мол, с какой стати он должен был этим заниматься, когда имеются родственники и муж? Ничего, я запомнил и при случае устрою ему пакость.

Ещё я поспособствовал увольнению вахтёра. С моей подачи и по заявлению от жильцов нескольких квартир этого недоумка выперли с тёплого местечка. И некоторое время у нас в подъезде не было консьержа. Сменщик не то болел, не то взял отпуск без содержания. Как плохо, что нет домофонов. Приходится мириться с тем, что есть.

Сослуживцы на работе привычно позавидовали тому, что «любимчик генерала» вернулся из летнего отпуска. Я на эти недобрые взгляды давно внимания не обращал. Поинтересовался у Владимира Петровича, что было интересного. Он посоветовал самому искать то самое интересное. В общем, обычная текучка и ничего нового.

Только через пару недель началось некое шевеление. И не у нас, в пятом управлении. Но и мне работёнку подкинули. В начале зимы прибывала на гастроли какая-то музыкальная группа из ФРГ. Я не сразу сообразил, о чём пишут.

По поводу того, что в Москву приедет «Boney M», я уже слышал, но позабыл, что они сейчас считаются группой из западной Германии. Владимир Петрович предупредил, что вероятнее всего личный состав будет частично отправлен на усиление 5-го управления. Опасались провокаций, неадекватных фанатов и чего угодно.

— Мне три билета нужно для анализа ситуации и прогнозов на будущее, — решил я сходить на концерт.

— Почему три билета? — не понял генерал. — Одного хватит.

— Три будет лучше, — настоял я.

Поклонником или фанатом этой группы я никогда не был. Однако это событие вскоре станет историей и мне хотелось в нём поучаствовать. То, что билет мне достанут, я не сомневался. Лучше бы три или пять, чтобы друзей с жёнами с собой пригласить.

— Скромнее нужно быть, скромнее, — попенял мне Владимир Петрович и ничего не стал заранее обещать.

К тому же у меня тут своего рода командировка намечалась. Портрет какого-то ветерана-чекиста для музея КГБ нужно написать. С этим портретом я управился до начала зимы. А седьмого декабря «Boney M» прилетели в Москву.

С ухмылочкой Владимир Петрович вручил мне конверт с двумя билетами на девятое декабря. Мол, крутись, дорогой, как знаешь.

— Больше билетов нет и не будет, — на всякий случай предупредил генерал.

— Это мы с вами вдвоём пойдём? — не понял я.

— Мне-то зачем? — отмахнулся Владимир Петрович. — Я в этих воплях и дрыганьях ничего не понимаю. Найди сам себе попутчика.

Вот же жук! Если пригласить Мишку, то обидится его жена. С Ильёй та же проблема. Отдавать оба билета… нельзя. Я же аналитик и обещал написать справку-отчёт о выступлении. Нужно всё своими глазами увидеть. И кого звать с собой? Лизу и Анну Жаровых отмёл по той же причине. Пригласив одну, смертельно обижу другую. Лучше им и не знать, что у меня лишний билетик образовался. Кстати, стоимость стояла шесть рублей, а спекулянты наценки раз в десять сделали. Спекульнуть самому, что ли?

Так я и не придумал, что делать с билетом, решив, что определюсь на месте. Выехал к концертному залу «Россия» я с большим запасом времени. Билеты у меня были на утренний двенадцатичасовой концерт. Почти сразу я понял, как разумно поступил, прибыв за сорок минут до начала. Толпа на подступах была огромной. Суббота же. Многие москвичи решили попытать счастья в поисках лишнего билета. Намётанным глазом я отметил «своих», комитетских, в этой толчее. И между прочим, спекулянтов не было видно. Предположу, что даже с завышенной в десятки раз ценой билеты уже раскупили.

Ажиотаж в Москве был неописуемый. Пока ехал в метро, только и слышал о выступлении «Boney M». Не только молодёжь, но и люди старшего поколения обсуждали небывалое событие, выясняя друг у друга, это уже открытие «железного занавеса» или ещё нет. Предположу, что многие не были знакомы с творчеством группы, но это не мешало им передавать самые невероятные сплетни наподобие того, что иностранцев переодели в шубы в самолёте, и меха это наши, советские. Откуда у немцев могут быть такие меха? Это ещё сплетники не знали, что на самом деле «Boney M» привезла с собой семь тонн груза, с костюмами и аппаратурой.

Морозец в эти дни был приличный. Заснеженная Москва демонстрировала себя иностранцам во всей красе. Народ мёрз, но упорно толпился на подступах к «России». Подойти к дверям концертного зала оказалось не так-то просто.

— Вах! Дарагой, былэт есть? — неожиданно вцепился в мою дублёнку какой-то кавказец.

— Отстань. Милицию позову, — вырвался я из цепких рук, чтобы тут же быть атакованным ещё одним мужчиной.

— Брат, сто рублей плачу. Продай билет!

— Отвалите, — рыкнул я, продираясь вперёд.

До входа ещё было прилично, и я решил сменить тактику, сделав вид, что высматриваю кого-то. Интерес ко мне сразу потеряли. Одно дело, когда человек целенаправленно движется ко входу, и совсем другое, когда он что-то ищет. Понятно, что тоже без билета.

Тут я сообразил, что продать билет не смогу — шакалы разорвут на кусочки. Проще подарить кому-то или взять собой. Как нарочно, кандидатов в счастливчики не наблюдал. Сидеть весь концерт с малоприятным кавказцем мне не хотелось. Были здесь и женщины, но с кем-то в паре.

На двух девушек я сам чуть ли не налетел, когда меня толкнули в спину. Это, оказывается, кто-то пустил слух, что слышали про лишний билет, и народ рванул туда.

— Простите, — извинился я перед девушками.

— Глаза разуй! Куда прёшь? — огрызнулся одна из них.

Вторая робко кивнула и шмыгнула покрасневшим от мороза носом.

— Олеся, пошли уже. Зря мы ждём, — обратилась робкая девушка в подруге.

— Цыц! Времени ещё полчаса. Вдруг повезёт? — вытянула шею та, которая мне нахамила. — Тут главное, знать к кому обратиться.

— Что, тоже билетик лишний надеетесь купить? — полюбопытствовал я.

— Тебя забыли спросить, — отшила меня девица.

— А вас как зовут? — не последовал я совету, решив познакомиться.

— Иди куда подальше, я же сказала! — рявкнула нахалка.

— Саша, — неожиданно ответила мелкая.

— И я Саша.

— Ага. Ей все так говорят, — заметила первая девушка. — Чего привязался?

— Да вот хочу славную девушку Сашу пригласить на концерт.

— Ты отвяжешься или нет? — повернулась ко мне всем корпусом Олеся и чуть не сбила с ног своим бюстом. Он хоть и прикрыт был шубой, но всё равно впечатлял.

— Так идём или нет? Времени не так много, — не обратил внимания на движение крупной девицы.

— Ты серьёзно? — не поверила Саша. — А почём билет?

— Мне он бесплатно достался и вам подарю. Пойдём.

— Стой! — ухватила меня за воротник Олеся. — Мы вдвоём.

— Увы, лишнего нет, только один.

— Так не пойдёт, отдай мне свой.

Посмотрел на неё как на идиотку и, взяв Сашу за руку, потащил её к входу в концертный зал.

— Семёнова, стой, я твоей маме всё расскажу!

— Что именно? — развернулся я к нахалке.

— Ты же комсомолец, отдай мне билет, — не отставала девица.

— Где твоя комсомольская скромность? — подколол я, продолжая протискиваться вперёд.

— Ваши билетики? — притормозили нас парни с повязкой ДНД. И я рассмотрел, что здесь реально заслон, чтобы у дверей не было столпотворения и никто не проскочил внутрь без билета.

— Вот, пожалуйста, — показал я два, выудив из нагрудного кармана.

— Семёнова! Я тебе не прощу! — прокричала вслед Олеся и наконец отстала.

— Не простит, наябедничает маме? — поинтересовался у девушки Саши.

— Наябедничает, — подтвердила она. — Точно не нужно за билет платить? У меня с собой пятьдесят рублей.

— Билет бесплатный, — повторил я. — Давай поторопимся в гардероб.

— А вас действительно Саша зовут? — спросила моя спутница, пока мы ждали в очереди. — Обычно это любимая шутка у парней, когда я своё имя называю.

— Александр Дмитриевич Петров-Увахин, — официально представился я.

— А почему такая двойная фамилия?

— Ну… я художник. Почти как Петров-Водкин. А ты работаешь, учишься?

— Будущий преподаватель английского, последний курс.

— Молодец, — похвалил я девушку, прикидывая, стоит ли рассказывать, что и я по-английски спикаю или нет? Будет ли продолжение нашему знакомству?

Впрочем, сейчас нас ждёт концерт, а со всем остальным разберёмся позже.