10

Когда она проснулась, он все еще держал руку на ее бедре. Яркое солнце пробивалось из-за задернутых портьер, освещая безвкусно оформленную спальню. Ей показалось, что кровать слегка качнулась, и она вспомнила, что они находятся не на земле, а в открытом море.

Энрике тоже зашевелился в ответ на ее движение, и у нее невольно вырвался легкий вздох: судя по его восставшей плоти, он снова хотел ее.

Но он сразу взял себя в руки, хотя это далось ему нелегко, и подавил свой аппетит. Позже воздержание, несомненно, принесет свои плоды, а сейчас лучше не рисковать и не травмировать ее. Он отодвинулся, сладко потянулся и решительно встал.

— На сей раз мы позавтракаем в постели, объявил Энрике. — А потом снова отправимся на экскурсию.

Он натянул халат и пошел делать распоряжения по поводу завтрака по телефону.

День выдался такой же прекрасный, как и предыдущий. Энрике сел за руль, и они влились в поток машин, наполненных такими же туристами, как и они.

Они отправились на север острова по горной гряде до монастыря Люч, где хранилось изображение девы Моренеты — покровительницы острова. Филиппа прочитала о ней в путеводителе, который Энрике купил специально для нее.

— Жаль, что я не смогу забраться высоко в горы, но хотя бы смогу увидеть монастырь.

Энрике молча прижал ее к себе, продолжая вести машину. Они выпили кофе в небольшом кафе, откуда начинался пеший маршрут. Деревянные ступени вели в мрачное ущелье, над которым возвышалась вершина высокой каменистой скалы. Филиппа мужественно прошла но всему пути, предлагавшемуся туристам, открыв для себя красоту этого сурового, но по-своему красивого места.

— Завтра мы обойдем на яхте северное побережье острова и сможем увидеть ущелье со стороны моря, — сказал Энрике, когда они посмотрели все, что могли. — А сегодня мы еще успеем съездить в заповедник Торрент де Парейс.

Филиппа была счастлива ехать с ним куда угодно и согласно кивнула.

— Кстати, почему бы тебе не начать учить испанский. Теперь ты будешь жить здесь, и он тебе просто необходим, уж не говоря о том, что это язык твоих предков.

Она притихла.

— Моя дорогая, — растягивая слова, произнес он.

Его серые глаза в упор смотрели на нее.

— Я ведь сделал тебя моею, не правда ли?

Она покраснела и отвернулась.

Энрике, сам того не желая, приоткрыл плотно до времени закрытую ею дверь.

Я не могу думать об этом! Не могу думать ни о чем!

Она с усилием проглотила комок в горле.

— Что-то я проголодалась.

Его пальцы обхватили ее ладонь:

— Я тоже, моя дорогая. Я тоже.

Это был голод, который ему придется сдерживать еще много часов. Хотя быть ее спутником тоже доставляло ему огромное удовольствие. Здесь, на острове, она казалась ему совершенно другим человеком. Холодная, сдержанная, расчетливая американка, контролирующая все на свете, какой он знал ее в Валенсии, уступила место милой, открытой, чувствительной женщине.

Может быть, перемены произошли потому, что ужасное напряжение последних недель закончилось само по себе, или дело в том, что он, наконец, сделал ее своею?

В том, что теперь она принадлежит ему, Энрике не сомневался. Другие мужчины не прикасались к ней. Она стала его женой. И не желание обладать ею, а защищать охватывало его, когда он смотрел на нее. Никто больше не обидит ее. И никакой другой мужчина не будет ей нужен, только он.

Будущее призывно улыбалось ему. О таком он и не мечтал.

Все эти пугающие разговоры в свадебную ночь о том, что она должна уехать, ничто. Всего лишь девичьи страхи. Ему удалось прогнать их, и теперь их будущее светло и прекрасно. Он был уверен, что вскоре все необычные обстоятельства их свадьбы будут забыты и они проживут вместе до самой старости.

Радость бытия охватила его. Будущее звало в прекрасные дали.

Они возвращались по дороге, петляющей крутыми зигзагами. Филиппа почти в упор смотрела на него. Ей хотелось вобрать в себя и запомнить каждую черточку его лица.

Его слова о том, что она должна учить испанский язык, изрядно выбили ее из колеи.

Как она может быть женой Энрике Сантоса? Нет, это невозможно представить.

Я не хочу об этом думать!

Но она знала, что задуматься ей придется. Будущее казалось ей непреодолимой стеной. Но эту стену надо преодолеть. Еще есть несколько дней в запасе. Вчера перед экскурсией ока успела позвонить Джеки и сообщить, что планы изменились. Джеки, конечно, разволновалась. Пришлось ее успокаивать, сказав, что все в порядке и что о дне своего возвращения она даст знать дополнительно.

— Я нахожусь не в доме деда, а кое-где… в общем, в другом месте…

— Где же именно? — потребовала ответа Джеки.

— Я нахожусь на яхте, принадлежащей деду, — призналась Филиппа. — Но его здесь нет. У меня в самом деле все в порядке. Я должна бежать. Сюда идут. Передай маме, что я люблю ее. Обязательно скоро позвоню.

Но будет ли она дома скоро? Филиппа уставилась в окно на мелькавшие мимо зеленые заросли кустарника.

Что я делаю? Что я делаю?

Ответа она не знала.

Энрике почувствовал ее беспокойство и взял за руку.

— Все будет хорошо. Доверься мне, Филиппа. Моя Филиппа.

Ей ничего не оставалось делать. По крайней мере, в данный момент.

Они перекусили в небольшом городке, в придорожной таверне для туристов, откуда хорошо был виден лес, где находился заповедник.

— Жаль, что ты не можешь много ходить, — заметил Энрике. — Здесь есть одно популярное местечко. Очень красивое. Впрочем, мы можем побывать там, когда подплывем поближе на яхте.

— Это далеко? — спросила Филиппа.

— Официант сказал, что пешком туда добираются примерно за час. Но дорога может быть каменистой. Мне кажется неразумным рисковать.

— Как жаль, что я такая обуза для тебя, — тихо сказала Филиппа.

Он взял ее за руку:

— Никакая ты не обуза. Ты с победой прошла через такое, о чем я даже подумать не могу без содрогания.

Его доброта тронула ее до глубины души, и на глаза навернулись слезы.

— Не плачь, Филиппа! — Он ободряюще похлопал ее по плечу. — Ты же сама говорила, что другим повезло намного меньше. — Его улыбка успокоила ее больше, чем слова. — Подумай о том, насколько хуже могло бы быть, не будь у тебя за спиной благосостояния деда. Конечно, деньгами здоровье не купишь, но они могут дать комфорт, свободу в случае каких-то стрессов, какие ты себе, наверное, даже не представляешь. Твоя мама смогла предоставить тебе лучших докторов, лучший уход — уже за одно это надо быть благодарной. Я прав?

Холодная дрожь пробежала по ее телу. Благосостояние деда? Перед ее мысленным взором всплыло письмо, отправленное из его офиса, в ответ на мольбы матери, которая послала Диего Авельяносу полный отчет и заключения докторов о состоянии его внучки. В нем содержалась информация обо всех повреждениях, о стоимости операций, о необходимости многомесячного ухода, чтобы все усилия дали плоды. Отчет вернули с издевательским комментарием, что эти документы всего лишь попытка заставить раскошелиться человека, не имеющего к ним никакого отношения.

Филиппа вспомнила следующее письмо, пришедшее от имени адвоката деда. Тот предупреждал, что любые попытки Джейн связаться с Диего Авельяносом впредь могут привести к большим неприятностям для нее.

Энрике увидел, что темная туча легла на лицо его спутницы. Он не хотел быть резким, но ведь все, что он сказал, чистая правда. Как все, рожденные в роскоши, Филиппа принимает то, что получила от рождения, как само собой разумеющееся. Как ни странно, она получает большее удовольствие от простой пищи в таверне, чем в дорогом ресторане пятизвездочного отеля. Наверное, для нее это просто экзотика. О да, она всегда вежлива с прислугой, но никогда не признает, какое привилегированное воспитание получила. Если бы ей пришлось, как ему, зарабатывать самой, она больше ценила бы те стороны жизни, которые можно приобрести только за большие деньги.

А ты сам умеешь ценить простые вещи? — мелькнула странная мысль, но Энрике отогнал ее подальше. Он работал день и ночь как каторжный, чтобы создать свое благосостояние. Да, он откровенно желал быть богатым и стремился оказаться там, где сейчас находится. Теперь уже можно признать, что он добился поставленной цели. Компания Диего Авельяноса — достойный приз за его труд. Особенно его наследница…

Настроение Энрике поднялось, и он поднес ее руку к губам.

— С нетерпением жду ночи, моя страстная Филиппа.

Краска залила ее щеки, а он, довольный произведенным эффектом, в приподнятом настроении предложил начать экскурсию по заповеднику. Жизнь была просто прекрасна.

Весь остаток дня Филиппа думала только об Энрике: и во время прогулки по заповеднику, и за ужином в китайском ресторанчике на набережной порта Сольер, где их в море уже поджидала яхта.

В эту ночь она не заметила тяжелой, безвкусной роскоши, царившей на яхте, вежливо, но отстраненно отвечала на приветствия членов команды. Она видела лишь взгляд Энрике, обращенный к ней с любовью и нежностью.

Когда они остались в спальне наедине, ее охватил неудержимый огонь желания. Эта ночь была еще более зажигательной. Теперь она знала, знала слишком хорошо, куда могут завести отпущенные на волю страсть и желание. И она отдалась им безраздельно, чувствуя себя дикой и буйной, желанной и дающей.

— Я же говорил тебе, — пробормотал Энрике, сверкнув глазами, когда она взобралась на него верхом в поисках новых ощущений, — раньше мы только зря теряли время.

Он помог ей найти правильное положение, приподняв за округлые бедра, и откинулся назад.

— Возьми меня. Я твоя…

Ее глаза полузакрылись. Рыжеватые волосы огненным пламенем разметались по спине. И медленно, наслаждаясь каждым мгновением, она опустилась на его напряженный ствол. Теперь она обладала им.

Их аппетит не уменьшался, но с каждым разом все возрастал. Они никак не могли насладиться друг другом. И утром решили не спускаться на берег. Капитан Педрос получил приказ направить яхту к острову Менорка.

Несмотря на чудесный день, ни Филиппе, ни Энрике не хотелось выходить из каюты.

— Не пора ли нам встать, — лениво протянула Филиппа, удобно устроившись на широкой труди любимого.

— У нас медовый месяц, дорогая. Мы можем делать все, что пожелаем. Куда нам спешить? Весь мир принадлежит нам.

Он пощекотал ее за ушком.

Как же быстро все изменилось, подумала Филиппа, отзываясь на его ласку.

— С другой стороны, почему бы нам и не встать? — Он слегка прикусил ее, за мочку уха. — Сначала надо будет принять ванну…

Оказалось, что заниматься любовью в джакузи — захватывающее занятие, длящееся очень, очень долго. Поэтому они поднялись на палубу уже после полудня. Неспешно, со вкусом поели, любуясь проплывающими мимо чудесными горными пейзажами. А потом отправились на дальнейшее изучение местных достопримечательностей.

Они высадились на безлюдном берегу, обозначенном на карте как Берег серебряной воды. Филиппа поняла, что означает это название, когда зачерпнула пригоршню воды из источника, пробивающегося сквозь мелкую гальку, и поднесла ее к губам.

— Это же свежая родниковая вода! — восхищенно закричала она и с упоением утолила жажду.

Природа вокруг дышала первозданной нетронутостью, сюда не вела ни одна дорога.

Энрике достал купальный костюм из сумки и протянул ей.

— Дорогая, здесь никто не будет смотреть на твои ноги. Хотя я уверен, что каждый, кто увидел бы тебя обнаженной, не смог бы отвести глаз от совершенства твоих форм. — Он нагнулся и поцеловал ее. — Ты так прекрасна! Шрамы на ногах не имеют никакого значения. По крайней мере, не сомневайся в отношении меня, договорились? Ну сделай это для меня, пожалуйста.

Как ему отказать? — подумала она. Разве я могу хоть в чем-то отказать ему?

Она переоделась и сделала неуверенный шаг ему навстречу. Он уже сбросил одежду и ждал ее.

— Бежим! — крикнул Энрике. — Море зовет нас!

И, схватив ее за руку, повлек к прозрачной голубизне. Вода показалась ей холодной, и она вскрикнула. Энрике весело расхохотался, безжалостно толкнул ее в море и нырнул сам, подняв в воздух мириады брызг.

Когда, вдоволь наплававшись, они вернулись на берег, Филиппа почувствовала себя заново рожденной. Энрике накинул на ее плечи полотенце и усадил на махровую простыню, потом, достав полотенце для себя, присоединился к ней.

Они счастливо улыбались друг другу. Капельки воды дрожали на его ресницах, и Филиппе безумно захотелось прикоснуться к его влажным взлохмаченным волосам. Внезапно выражение его глаз заставило ее почувствовать слабость.

Но мысль о возвращении на яхту показалась ей непереносимой. Ибо все там напоминало об истинной цели ее приезда в Испанию. Думать об этом совсем не хотелось.

— Энрике, — она вопросительно посмотрела на него, — мы обязательно должны оставаться на яхте?

— Ты не хочешь?

Он выглядел обескураженно. Ему еще не доводилось встречать женщину, которая не хотела бы отдыхать на яхте, скорее напоминающей плавучий дворец.

Хотя таких женщин, как Филиппа, он действительно не знал до сих пор… Она покачала головой.

— А мы можем остаться здесь, на острове?

Он покровительственно улыбнулся.

— Конечно, я позвоню на яхту, предупрежу капитана, и мы поселимся в подходящем отеле. Или ты предпочитаешь частную виллу?

— Здесь столько маленьких частных гостиниц. Давай остановимся в одной из них.

— Тебе они нравятся?

— О да! Они выглядят так забавно. Я еще никогда в таких не бывала.

Энрике усмехнулся про себя. Неудивительно, что для нее самые обычные места кажутся экзотическими.

Он лениво улыбнулся ей.

— Твое желание для меня закон, моя самая любимая женщина на свете.

В течение пяти необыкновенных днем они путешествовали по островам. Пять ночей она плавилась от страсти в жарких объятиях Энрике, оставив все заботы за рамками сознания. Эти дни, как думалось ей, она сохранит в памяти на всю жизнь и поэтому торопилась вобрать в себя как можно больше впечатлений, связанных с ним.

С болью в сердце она понимала, что память будет единственным, что останется от него.

Эхом в голове проносились сказанные им слова: «Мы должны жить, пока можем, Филиппа, и должны делать то, что в наших силах. Наши сердца, наши тела, наши страсти тоже даны нам неслучайно».

И она должна жить в полную силу. Ощущать всепоглощающее счастье единения с ним и заставить его длиться внутри себя всю жизнь.

Но я хочу, чтобы это продолжалось вечно. Но она знала, что это невозможно. Встреча с Энрике яркая, волшебная, но короткая вспышка, которая вскоре погаснет.

Реальность вернется, и она должна принять ее, как бы это ни было тяжело. Она знала лучше других, что жизнь не может выдавать слишком большие порции счастья. Ее мать — лучшее тому подтверждение. И еще она знала, что Джейн прожила всю жизнь, согреваясь незабываемыми воспоминаниями о коротко блеснувших блаженных днях, когда был жив человек, которого она продолжает любить до сих пор.

Со мной будет так же…

Они ехали по острову в последний раз, лучи заходящего солнца золотили морскую гладь, и настроение Филиппы, смотревшей вдаль на качавшуюся на волнах яхту, резко катилось вниз. Ее счастье подходит к концу и никогда больше не повторится.

Она посмотрела на профиль Энрике, пытаясь вобрать в свою память каждую черточку его лица.

Я люблю его, так люблю! Эти слова она никогда не произнесет вслух.

Филиппа мерила палубу шагами, тогда как яхта рассекала волны по направлению к Валенсии. Энрике заснул глубоким сном, утомленный страстной ночью.

Это была наша последняя ночь, с невыразимой болью думала Филиппа. Она бесшумно выскользнула из комнаты, чтобы в одиночестве предаться своим тяжелым мыслям.

Почему все так обернулось? Я ведь не собиралась влюбляться в него!

Роскошная яхта неукротимо рассекала волны, приближая ее к концу сказочного приключения.

Как нереально все, что случилось с ней! Все это химера, невыполнимая мечта. Реальность ждет ее дома, в крохотной муниципальной квартирке, где она провела всю жизнь, где ей некуда было деться от бесконечных долгов, удавкой затягивающих шею.

Вот зачем я приезжала сюда! Чтобы освободить себя и маму. Чтобы дать ей хоть немного счастья и покоя.

Теперь, когда деньги, заплаченные ей за брак с Энрике Сантосом, лежат в банке, ее больше ничто не держит. Ей надо вернуться домой.

Все, что связано с Энрике, останется позади.

Ты никогда больше не увидишь его! Никогда не обнимешь, не познаешь его любви.

Прохладный ветерок порывом налетел на нее, и она поежилась в своем тонком шелковом халатике.

Что ж из того, что ты влюбилась в Энрике Сантоса? Он не любит тебя и женился из желания завладеть компанией деда. И если он соблазнил тебя и лег с тобой в постель, то только потому, что так должен поступить любой мужчина по отношению к жене, особенно если она калека. Он всего лишь был добр к тебе. Он избавил тебя от комплексов и страхов, сделал тебя женщиной. Но он не любит тебя.

Она плотнее закуталась в халат, но это не помогло. Холод глубоко заполз в самое сердце.

А что будет, когда он узнает, что я такая же наследница Авельяноса, как королева Виктория? Что я всего лишь незаконнорожденная дочка его сына и что он использовал меня из-за отсутствия других кандидатов в целях продления своего бессмертия. Неужели ты думаешь, что такой человек, как Энрике Сантос, захочет иметь жену из дешевого квартала?

Ей не захотелось даже и думать над ответом.

Отчаяние одело ее плотным саваном с головы до ног. В душе воцарились холод и пустота.

Во время завтрака, поданного в гостиную, Энрике тоже был не в лучшем расположении духа. Яхта приближалась к Валенсии. За последнюю неделю он забыл и думать о делах, ждущих его по возвращении домой. Теперь ему придется вплотную заняться тем, чтобы официальное слияние компаний реально начало работать. Уже за завтраком он позвонил секретарше и некоторым директорам. Но впервые в жизни не почувствовал вкуса к работе.

Ему хотелось думать только о Филиппе…

Его тело мгновенно отреагировало при мысли о ней, но он безжалостно подавил свое желание. Только поздно вечером он сможет снова принадлежать своей страстной женушке. Придется объяснить ей, что теперь возможность быть вместе будет настоящим подарком. По крайней мере, пока он не доведет новую рабочую схему до совершенства.

Понимает ли она это? Что-то сегодня она выглядит не слишком счастливой, подумал Энрике, наблюдая за ней с противоположного конца стола. Что-то в ней изменилось. Похоже, погас огонек легкости и любопытства, горевший в глазах все последние дни. И вообще она держится как-то напряженно и скованно.

— Прости, что мы не можем больше путешествовать. Новая компания требует моего личного участия. Мне придется хорошо потрудиться в ближайшее время.

Филиппа молча посмотрела на него. Деловой костюм придавал ему официальный вид. Она бы, пожалуй, сказала, отстраненный. Человек, с которым она провела самую счастливую неделю в жизни, исчез. Вместо него перед ней сидит мужчина, женившийся на ней ради приумножения своего капитала. И только поэтому. Она должна всегда помнить об этом.

— Конечно, я понимаю, — невыразительно ответила Филиппа.

Губы Энрике плотно сжались. Конечно, она привыкла к роскоши, предоставленной ей семьей, но не желает и думать, как зарабатываются деньги.

— Слияние таких крупных компаний сложное дело, Филиппа.

Он внезапно замолчал, пораженный безрадостным выражением ее глаз, объяснения которому не мог найти.

Разве он виноват, что я влюбилась в него, как последняя дура — подумала Филиппа. Все, что ему было нужно, — это хорошая любовница на неделю, чтобы потом начать делать то, что нравится ему больше всего на свете, — деньги.

Впрочем, я тоже заработала деньги и теперь отправлюсь домой, чтобы начать их тратить. Мое чувство к Энрике скоро пройдет. Со временем я забуду его. Должна.

В комнату постучал стюард и сказал что-то по-испански. Энрике коротко ответил, и тот ушел, плотно закрыв дверь.

Филиппа вспомнила их первую встречу, его взгляд, в первый раз брошенный на нее. Ей показалось, что с того момента прошла целая вечность, а не несколько недель.

Но эти короткие недели перевернули всю ее жизнь.

— Прости, — он вежливо, но отстраненно извинился и встал, — мне надо сделать несколько звонков.

Она кивнула.

— Конечно.

Тяжелый ком встал в горле. И вот настал момент, когда роскошный лимузин повез их по направлению к центру Валенсии. Третьего пассажира он представил как своего помощника. Не успели дверцы машины захлопнуться, как Энрике достал папку с документами, и они погрузились в деловой разговор. Филиппа молча смотрела в окно.

Я покину его… Прямо сейчас, билась мысль в мозгу.

Когда они подъехали к центральному офису, Энрике коротко обернулся к ней.

— Шофер отвезет тебя в наш дом. Чувствуй себя хозяйкой. К сожалению, не могу сопровождать тебя. Сейчас состоится очень важное совещание. Я не могу его пропустить. Как только получится, улизну из офиса, и вечер мы проведем вместе.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но она отклонила голову так, что поцелуй пришелся не в губы, а в холодную щеку.

Сможешь ли ты почувствовать свое сердце разбитым, каким я чувствую свое? — подумала она, когда Энрике вышел из машины и поспешил вслед за помощником.

Филиппа закрыла глаза, откинулись на спинку сиденья. Машина тронулась, и слезы градом покатились из глаз. Через какое-то время она спохватилась и попросила шофера ехать прямо в аэропорт. Он явно удивился, но подчинился без лишних вопросов.

Филиппа написала записку, каждое слово в которой было написано кровью сердца.


«Дорогой Энрике! Я возвращаюсь домой в Нью-Йорк. Мы оба получили то, что хотели от нашего брака. Спасибо за чудесное время, проведенное на островах. Ты самый лучший и единственный мужчина на свете. Я уверена, ты добьешься больших успехов в работе твоей новой компании. Пожалуйста, попроси своего адвоката подать на развод как можно скорее. Спасибо за все.

Филиппа».


Попрощавшись с обескураженным шофером, она попросила передать записку Энрике.

Загрузка...