С чистого листа

5

Каково же было изумление молодого человека, когда его спутница прямо на глазах прекратилась из робкого беззащитного создания в разъяренную фурию.

Она вырвала свою руку и медленно отчеканила:

— О нашей — что?

— О нашей свадьбе, — повторил он уже жестким голосом, невольно заражаясь ее реакцией.

Филиппа смотрела на него так, будто у него выросла вторая голова.

— О нашей свадьбе? О Господи! Ты, наверное, лунатик и просто бредишь!

Казалось, это было единственное объяснение, которое могло прийти ей на ум в это мгновение. Она подхватила подол платья, повернулась к нему спиной и бросилась в сторону двери, ведущей к безопасному залу, освещенному яркими огнями.

Но она не успела отбежать ни на шаг — он сразу же поймал ее за руку:

— Как ты меня назвала?

Крепкие пальцы больно сжали ее запястье.

Она попыталась освободиться, но безуспешно.

— Отпусти меня!

Ее голос дрожал от страха, а глаза панически расширились.

Лицо Энрике потемнело.

— Что здесь, черт возьми, происходит?! — гневно потребовал он. — Я просто сообщил, что нам надо обсудить нашу свадьбу. И должен сказать, — продолжил он все еще в замешательстве от ее странной реакции, — что предпочитаю сыграть ее здесь, в Испании.

— Свадьба? — эхом отозвалась Филиппа, не веря своим ушам.

— Да, свадьба, Филиппа. И с какой стати ты так странно себя ведешь?

В его голосе сквозили нетерпение и замешательство.

— Я должна выйти замуж?!

Губы Энрике превратились в тонкую полоску. Она говорит об их свадьбе так, словно это самая отвратительная идея в мире.

Он разжал руку и молча наблюдал, как она потерла кисть и попыталась снова броситься к двери. Тогда он прижал ее к каменной балюстраде.

— Нам надо поговорить, — резко произнес он.

Филиппа отрицательно покачала головой. Единственное, чего ей хотелось в это мгновение, оказаться внутри дома подальше от этого сумасшедшего, который несет непонятную чепуху о какой-то свадьбе…

— Ответь мне, — скомандовал Энрике. — Почему только что ты позволила поцеловать себя, если не считаешь меня своим женихом?

Земля ушла у нее из-под ног. Паника охватила ее.

— Боже мой, ты действительно безумен!

Она попыталась оттолкнуть его, но он остался неподвижен как скала.

Почему она впадает в истерику? Может ли быть такое, что она на самом деле ничего не знает об их предстоящей свадьбе? Неужели это возможно? Конечно, она знает! Должна знать! Тогда почему истерика? Или она не хочет выходить за него? Он просто взбесился от этих мыслей. Если она не хочет за него замуж, как же она позволила вкусить ему сладость своих губ, разжечь его желание до такой степени, что он едва мог контролировать себя?! И почему, собственно, она не согласна быть его женой? Чем он плох для нее? Может, потому, что Энрике Сантос сын буфетчицы и неизвестного матроса?

И все же странно. Если она именно так смотрит на вещи, у нее было достаточно времени, чтобы высказать свои возражения деду. А впрочем, стал бы такой человек, как Диего Авельянос, слушать возражения внучки в связи с социальным статусом ее будущего мужа? Энрике резко отбросил все мысли. Сейчас важно только одно — прекратить ее истерику.

— Успокойся. Ты никуда не пойдешь, пока не возьмешь себя в руки.

В этот момент он почувствовал острую боль в голени и пошатнулся. Не давая ему опомниться, Филиппа с силой оттолкнула его и со всей скоростью, возможной при ее длинном платье, бросилась к спасительной двери в конце террасы.

Забыв о, боли, Энрике бросился за ней и перехватил ее на пороге зала.

— Достаточно! — Почувствовав себя по-настоящему разъяренным, он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. — Держи себя в руках! Нет ни малейшего повода вести себя так нелепо всего лишь из-за того, что я сказал!

Он осознал, что злило его больше всего — ее отчаянное сопротивление одной мысли о замужестве с ним. Это было невыносимо!

Все последнее время он морально готовился к весьма неординарному событию — женитьбе, причем на незнакомке, и вот теперь воочию столкнулся с фруктом под названием «наследница Авельяноса», с ее абсолютно неожиданной реакцией на их предстоящую свадьбу. Для нее даже мысль о браке с Энрике Сантосом кажется самой страшной перспективой в мире!

Сердце Филиппы отчаянно колотилось. Но медленно закипавший гнев взял верх и, наконец, прорвался наружу.

— Не правда ли, ты просто неудачно пошутил! Когда говорил о нашей свадьбе, да? Дурацкая, нелепая шутка, и больше ничего, да?

Энрике ощетинился. Шутка? Брак с ним это всего лишь шутка? Ну да, конечно, брак с ублюдком из портового квартала не может быть не чем иным, как шуткой!

Его лицо потемнело, и он холодно произнес:

— Ты — наследница империи Авельяноса. Я человек, который возьмет компанию в свои руки, когда твой дед отойдет от дел. Что еще нужно для того, чтобы мы могли пожениться?

Наследница империи Авельяноса? — эхом повторила Филиппа и залилась неестественным смехом. Потом остановилась и судорожно вздохнула. — Ну и дела! Дайте мне сосредоточиться, сеньор. Итак, вы собираетесь жениться на мне потому, что я внучка Диего Авельяноса, а вы хотите унаследовать его компанию, верно я вас поняла?

Энрике кивнул.

— Совершенно верно. Я рад, что, наконец, истина дошла до тебя.

Игнорируя иронию в его голосе, она сделала еще один глубокий вдох.

— В таком случае должна тебя огорчить, дружище. Ничего не выйдет. Поищи себе другую наследницу для женитьбы!

Она повернулась к нему спиной, чтобы удалиться, но Энрике вновь не позволил ей этого.

— Ты меня оскорбляешь, — очень тихо произнес он, но так, что мурашки побежали по ее телу.

Она медленно обернулась.

— Вы забываетесь, сеньор Сантос. Вы всего лишь гость в этом доме. Помните о своем месте. — Она старалась говорить так сдержанно, как только могла, но это давалось ей с большим трудом. — Возможно, в Испании совсем другие традиции, но если вы воображаете, что поцелуй на террасе может трансформировать наши отношения в брачные, то позвольте вам заметить: вы живете в каменном веке. Уверяю, вы не можете заставить меня выйти за вас замуж. И не вздумайте шантажировать деда только потому, что я упала в ваши объятия, как… как последняя… идиотка.

Сила ее гнева не уступала ярости Энрике. Вот что значит потерять контроль и поддаться чарам незнакомого мужчины. Он сразу же загорелся идеей заполучить богатую женушку.

Острая боль пронзила ее при мысли, что для него значил их поцелуй. Он не имел никакого отношения к ней лично. Этот мужчина всего лишь решил через нее завладеть огромными деньгами Авельяноса, ошибочно полагая, что она его законная наследница! Он так и называл ее — наследница Авельяноса!

Истерический смешок вырвался из груди Филиппы, когда она представила, как бы отреагировал Диего Авельянос на «искреннее» намерение молодого человека спасти поруганную им честь невинной девушки, мать которой старик называл уличной девкой.

— Шантаж? — Энрике задохнулся от гнева, невольно вспомнив подлую историю женитьбы самого Диего. — Как ты смеешь обвинять меня в такой мерзости?!

Филиппа без страха посмотрела на него.

— А как прикажешь понимать все это? Дорогой Энрике Сантос, мой дед рассмеется тебе в лицо, когда услышит о твоих бреднях.

Насмешка в ее голосе возмутила его еще больше.

— Ошибаешься, — ледяным голосом ответил он. — Это была именно его идея.

Филиппа замерла на месте.

— Ты хочешь сказать, — ее голос задрожал, — что мой дед принимает участие в этой истории?

Внутри у нее оборвалась какая-то струна.

— Мой дед хочет, чтобы я вышла за тебя замуж?!

Час от часу не легче! Она что, не знала ни о чем? Неужели старик не сказал ей о своих планах? Еще одна его «милая» шутка, угрюмо подумал Энрике.

— Я правильно понимаю, — продолжила Филиппа, — дед хочет, чтобы я вышла за тебя замуж?

— Взамен я приму на себя его империю, а он уйдет на покой. Это произойдет сразу после нашей свадьбы. Между нами уже все согласовано, — подтвердил Энрике.

Ему больше не хотелось щадить ее чувства, уж больно оскорбительна была ее реакция на их обручение.

— Как удобно, — безжизненным голосом откликнулась Филиппа.

— А почему бы и нет? — согласился Энрике с легкой иронией в голосе.

Филиппе показалось, что все, что происходит вокруг, не имеет к ней никакого отношения, потому что этого просто не может быть! Разве можно поверить в то, что она сейчас услышала! Словно тяжелые шаги рока раздались за ее спиной.

— Прости…

Она прошла мимо Энрике, сообщившего ей ужасную весть: родной дед, игнорировавший ее всю жизнь, теперь строит относительно нее планы. Да еще какие — планы о замужестве! А она-то подумала, что Энрике Сантос сумасшедший.

Пока она шла, гнев красной пеленой застилал ей глаза. Филиппа прошла через зал в мраморный холл и резким толчком распахнула дверь, ведущую в библиотеку, не видя ничего вокруг.

Дед поднял голову от бумаг, лежавших перед ним.

— Убирайся отсюда, — последовал его грубый приказ.

Проигнорировав его, она приблизилась к столу.

— Этот человек, — она кивнула на следовавшего за ней Энрике, — заявляет, что собирается жениться на мне! Я хочу, чтобы ты сейчас же сказал ему, что этому не бывать!

Лицо старика побагровело.

— Ты правильно поняла его слова. Иначе зачем бы я послал за тобой? А теперь уходи, ты мне мешаешь.

Земля ушла из-под ног Филиппы.

— Ты что, полностью выжил из ума? — трепещущим, но в то же время разъяренным голосом спросила она. — Неужели ты полагаешь, что я буду делать то, что ты захочешь? По какому праву ты распоряжаешься моей жизнью?

Диего Авельянос вскочил на ноги. Он был ненамного выше внучки, но значительно тяжелее ее, и внезапно показался ей очень грозным и страшным. Она почти была готова отступить под натиском угрожающего выражения его глаз, но гнев понес ее вперед.

— Надо быть сумасшедшим, чтобы так думать. Ты не можешь заставить меня! Ты ненормальный…

Ярость исказила отвратительное лицо Диего Авельяноса.

— Замолчи! — выпалил он. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Отправляйся в свою комнату. Я поговорю с тобой завтра!

— Что? — Она не верила своим ушам. — Ты думаешь, что можешь приказывать мне? Я не принадлежу к числу твоих лакеев!

— Да, но ты моя внучка и должна мне повиноваться!

Филиппа осталась стоять с открытым от изумления ртом.

— Чихать я хотела на твои приказы!

Энрике Сантос стоял за ее спиной, сощурив глаза. Он оказался невольным свидетелем того, что вряд ли кто-то когда-нибудь видел: нашлась гордячка, осмелившаяся противостоять воле несокрушимого жестокого главы империи Авельяноса.

По тяжелому выражению глаз взбешенного деда Филиппа поняла, что никто никогда не осмеливался разговаривать с ним таким образом.

— Или ты покинешь кабинет, или я заставлю тебя сделать это! Ты поняла?!

Он нажал на кнопку на своем столе, сказал что-то в переговорное устройство по-испански и обернулся к Филиппе.

Она по-прежнему стояла перед ним, полыхая от возмущения. Слишком сильно он оскорбил ее, чтобы она сдалась, хотя здравый смысл подсказывал, что сила на его стороне. Он возьмет над ней верх, и она тоже в страхе подчинится ему, как и все остальные. Нет, она не позволит ему одолеть себя! Уже то, что сейчас она противостоит ему, дорогого стоит! У нее есть все основания ненавидеть его!

Как он смел обсуждать вопрос о замужестве за ее спиной! Это так дико и отвратительно, что ей до сих пор было трудно осознать, что все происходящее чистая правда.

— Я уйду тогда, когда сочту нужным, — бросила Филиппа в лицо деду. — Когда ты подтвердишь, что лунатик, которого ты пригласил, действительно выжил из ума.

— Заткнись! Ты позоришь меня в моем собственном доме, невоспитанная девка! И не смей говорить о своем женихе в таком тоне!

Диего в ярости хлопнул ладонью по столу.

Глаза Филиппы расширились от ужаса.

— Ты не можешь всерьез говорить такие слова. Не можешь. Ну скажи, что это всего лишь ваша дурацкая шутка!

Лицо Диего Авельяноса превратилось в камень.

— Как ты смеешь разговаривать со мной на повышенных тонах?! И знаешь, почему ты здесь? Да потому, что ты обручена вот с этим самым сеньором Энрике Сантосом и выйдешь за него замуж на следующей неделе. Остальное не твое дело. Все, конец разговорам! Отправляйся в свою комнату!

Гнев, двадцать пять лет копившийся против деда, безнаказанно третировавшего ее беззащитную мать, прорвался наружу. Она не должна ему ничего! Абсолютно ничего!

Старик вышел из-за стола с перекошенным багровым лицом и отвесил ей тяжелую пощечину.

Она инстинктивно отшатнулась, закрывая щеку ладонью, не в силах поверить в происшедшее.

— Иди к себе в комнату, — снова повторил Диего Авельянос. — Немедленно!

Его глаза впивались в нее как ножи.

Филиппа глубоко, судорожно вздохнула, дрожа от обиды и возмущения.

— Не беспокойся, я уйду. Но сначала тебе надо кое-что понять, мерзавец! Я тебе не пешка для твоих махинаций! Твоя идея выдать меня замуж в своих целях такая нелепость, что я начинаю даже потешаться. Иди прогуляйся, Диего Авельянос. Может быть, придумаешь что-нибудь получше.

Филиппа увидела, как рука Авельяноса снова взлетела вверх, и непроизвольно заслонила лицо ладонью, но в этот момент Энрике перехватил удар.

— Хватит! — хриплым, не терпящим возражений голосом сказал он, обращаясь к обоим.

Тяжелые двери бесшумно распахнулись, и два охранника замерли на пороге, ожидая приказаний.

— Уведите ее отсюда, — коротко скомандовал Авельянос, тяжело дыша.

Двое мужчин направились к Филиппе.

— Стоять! — воскликнул Энрике с нотками приказа в голосе, и охранники замерли на месте.

— Диего, в этом нет необходимости, — твердо сказал Энрике.

— Тогда сам уведи ее отсюда, — прорычал хозяин дома. — Тебе надо получше присматривать за ней. Хорошо бы ей как следует всыпать!

Он сделал выразительный жест рукой.

— Негодяй! — гневно вырвалось у Филиппы.

Энрике схватил ее под руку и потащил прочь из кабинета. Охранники посторонились, пропуская их.

Филиппа молча повиновалась.

— Маленькая дикарка! — Энрике отпустил ее, когда они вышли в холл. — Что ты себе позволяешь?! Неужели ты не способна поддерживать цивилизованный разговор, не теряя головы?

Филиппа сверкнула глазами.

— Он ударил меня! Он меня ударил, а ты его одобряешь!

Энрике раздраженно вздохнул.

— Конечно нет, но…

В этот момент охранники прошли мимо них, и он подождал, пока они отошли подальше. Энрике прекрасно знал, кто они такие — профессионалы, готовые выполнить любое приказание хозяина. Оттащить девчонку наверх для них пустяковая задача. Внезапно ему пришло в голову, что Диего выглядел так ужасно, будто его вот-вот хватит апоплексический удар. Еще не хватает, чтобы он умер прямо сейчас.

— Эй, отправьте к хозяину прислугу. Ему может понадобиться помощь.

Один из мужчин обернулся и молча кивнул.

Энрике посмотрел на девушку, на которой согласился жениться, чтобы стать главой империи Авельяноса, и плотно сжал губы.

Филиппа держалась рукой за покрасневшую щеку, вся пылая от возбуждения.

Господи, она явно унаследовала темперамент деда, подумал он. Просто какой-то ураган! Им овладело беспокойство.

Что я тут делаю? Почему старик не разобрался с девчонкой сам и заставил меня участвовать в безобразной сцене?

Ему захотелось срочно выпить, причем чего-нибудь покрепче. Впрочем, и ее какой-нибудь подходящий напиток может быстро успокоить.

Она все еще продолжала дрожать от возмущения, растирая красную от удара щеку.

Энрике осторожно взял в руки ее лицо и повернул к свету.

— Дай я посмотрю.

Она отшвырнула его руки прочь и сердито фыркнула:

— Не прикасайся ко мне!

— Тебе надо что-нибудь выпить. Это тебя успокоит, — сдержанно ответил он.

На этот раз Филиппа не стала сопротивляться и позволила ему отвести себя в гостиную, где без сил опустилась на диван.

Энрике открыл бар, достал бутылку бренди, два хрустальных фужера и вернулся к ней.

— Выпей.

Он протянул ей фужер с золотистым напитком.

Она отпила глоток. Мягкое тепло волной разлилось по телу.

Энрике молча смотрел на нее, откинув полу пиджака и держась пальцами правой руки за брючный ремень.

Отсутствующим взглядом Филиппа скользнула по его фигуре и невольно отметила, как красиво воротник белоснежной рубашки оттеняет темные волосы на его груди. Она быстро отвела взгляд и снова сосредоточилась на своей щеке.

Надо срочно выбираться отсюда, лихорадочно подумала она. Домой, скорее домой! Как такое могло с ней приключиться?!

— Скажи, неужели все, что я сегодня услышала, правда? — вырвался из нее вопрос помимо воли.

Энрике нахмурился.

— То, что я… я должна выйти за тебя замуж?

Она с трудом подбирала слова.

— Да, — ответил Энрике. — О Боже, какое несчастье! Я полагаю, — продолжил он саркастическим тоном, — ты уже получила неопровержимые доказательства от своего деда.

— Он просто негодяй!

Лицо Энрике приобрело ледяное выражение. Он не любил Диего Авельяноса и сомневался, что кто-либо на свете мог любить его. И, конечно же, он не должен был бить свою внучку. Но и Филиппа тоже хороша. Она что, надеялась, что он спокойно перенесет все ее выпады и обвинения? Особенно в присутствии другого мужчины, выбранного ей в мужья. Диего Авельянос никогда не позволил бы себе потерять лицо перед человеком, который должен принять на себя всю его огромную финансовую империю. Кроме того, как бы он ни был виноват перед ней, Филиппа должна быть благодарна деду за роскошные условия жизни, предоставленные ей его трудом. Она обязана быть хотя бы вежливой с ним.

— Никогда не употребляй такие выражения!

— Иначе что? — выпалила она. — Ты выпорешь меня, как он тебе приказал?

Энрике выругался про себя. Ему захотелось как можно скорее уйти отсюда прямо сейчас.

Подальше от этого сумасшедшего дома. Спасительная мысль о Кармен Парейро всплыла в мозгу. Она сумеет успокоить и расслабить его, своей нежностью и лаской восстановит мир в его душе. Никогда не произнесет ни одного слова, которое могло бы его расстроить, не сделает ничего такого, чего бы он не хотел…

Но Кармен Парейро нет рядом. Она всего лишь облачком фантазии мелькнула в его разгоряченной голове.

— Перестань вести себя как испорченная девчонка, — бросил он ей.

Филиппа вскочила на ноги.

— Думаю, вам следует немедленно убраться отсюда, сеньор Сантос, — выпалила она. — И, надеюсь, когда в следующий раз вы соберетесь жениться, у вас найдется хотя бы немного такта, чтобы сначала спросить согласия у вашей избранницы. Однако вас больше заботит желание загрести под себя деньги Авельяноса. А я не хочу иметь никакого отношения к этой истории, и особенно к такому смазливому охотнику за удачей, как вы!

Она швырнула бокал на стол, нисколько не заботясь о том, что он опрокинулся и золотистая жидкость залила инкрустированную поверхность, повернулась на каблуках и пулей вылетела из гостиной.

Энрике в течение нескольких секунд слышал стук ее каблучков по мраморной лестнице, ведущей наверх. Через минуту он уже гнал свой «феррари» так, словно его преследовали все демоны ада.

Пальцы Филиппы, с трудом попадая на нужные клавиши, набирали номер телефона Джеки.

— Джеки, — быстро проговорила она, чтобы сэкономить деньги, — наш план не сработал. Я собираюсь вернуться домой. Завтра. Не волнуйся. — Она сглотнула, стараясь удержаться от подробностей. — Все нормально. Но я возвращаюсь. Ты поняла? Имей в виду, что если завтра я не позвоню тебе из Валенсии, значит, что-то не так, а если от меня не будет вестей и вечером, включай сигнал тревоги. Я уже пообщалась со своим драгоценным дедушкой. Впечатления словами не описать. Расскажу при встрече.

Филиппа повесила трубку с облегчением. Не то чтобы она обрадовалась, услышав родной голос, скорее ощутила, что где-то, пусть далеко, за стенами этого дворца, скорее напоминающего сумасшедший дом, есть нормальный мир, с нормальными людьми.

Филиппа мгновенно провалилась в сон и проснулась лишь утром от легкого прикосновения к плечу. Рядом стояла Росита.

— Дон Диего хочет видеть вас, прямо сейчас, — робко сказала она.

Ну что ж! Она не возражает! У нее есть, что ему сказать! Она потребует, чтобы ее немедленно отвезли в аэропорт!

Росита проводила Филиппу, наскоро натянувшую на себя свои собственные брюки и блузку, в спальню Диего Авельяноса.

Дед сидел на постели, опираясь на подушки. Выглядел он неважно. Впервые она осознала, что он уже старик со слабым здоровьем.

Я буду говорить с ним вежливо, подумала она. У меня получится, если я очень постараюсь.

Филиппа подошла к изножью кровати. Черные мрачные глаза сверлили ее насквозь. Несмотря на то, что дед лежал неподвижно, от него исходила угроза.

— Итак, — тяжело произнес он, — ты оказалась хуже, чем я ожидал. Мне следовало забрать тебя от твоей уличной матери и самому воспитать! Тогда бы ты понимала, что такое хорошие манеры и уважение к старшим.

Мгновенно все благие намерения испарились из головы Филиппы. Кровь ударила ей в голову. Но на этот раз она не потеряла контроля над собой.

Она стояла молча перед человеком, который приходится ей дедом. Просто невероятно, что они связаны между собою кровными узами.

— Наконец-то ты молчишь! Как жаль, что ты не сдержала свой ядовитый язычок вчера вечером и продемонстрировала свой отвратительный нрав будущему мужу!

— Энрике Сантос никогда не будет моим мужем.

Гнев застыл в ней как ледяная глыба.

Дон Диего прокашлялся.

— Тебе можно только мечтать о таком муже, как Энрике Сантос! Ни один мужчина не захотел бы даже прикоснуться к тебе после вчерашней сцены. Без моего наследства ты могла бы очутиться в постели с мужчиной только за деньги, как и твоя мать-проститутка.

Филиппа стиснула зубы, но усилием воли сдержалась.

— Наш разговор бесполезен. Я сегодня же улетаю домой. Будь добр, прикажи доставить меня в Валенсию, прямо в аэропорт.

Темное лицо Авельяноса покрылось пятнами.

— Ты никуда не уедешь отсюда! И не покинешь порог своей комнаты до дня свадьбы. В этом доме хозяин — я! Не смей играть со мной в игры! — Его кулак тяжело опустился на постель. — Запомни, если ты не образумишься, мне придется приказать как следует проучить тебя ремнем. Этот предмет приводил в чувство и не таких, как ты.

Филиппа побледнела. Ее охватил настоящий страх. Старик заметил это и улыбнулся.

— Ты думаешь, я не посмею? Я учил ремнем твоего отца не раз. Он быстро понял, что к чему! — Старик нахмурился. — Если бы он не встретил ту шлюху, твою мать… Он не послушался, променял меня на пару длинных продажных ног!

Филиппа почувствовала весь ужас, преследовавший ее отца, так ясно, словно она присутствовала при всех унижениях и оскорблениях, которым подвергал его жестокий, деспотичный отец.

— Ты гнусный, подлый тип, — прошептала она. — Как тебя только земля носит!

Безжалостные бездушные глаза смотрели на нее.

— Убирайся, пока я не взялся за ремень! Никто не может запугать меня: ни ты, ни кто-либо другой!

— О да, я уйду, — сказала Филиппа. — Я готова идти в Валенсию хоть босиком.

Его лицо исказилось.

— Ты не сделаешь из этого дома ни шагу, пока я собственными руками не передам тебя Энрике Сантосу!

— Ты ошибаешься, Я уеду сегодня же.

— Вряд ли тебе удастся удрать из закрытой на ключ комнаты.

Филиппа решила пойти в бой и открыла карты.

— Думаю, запирать меня весьма неразумно. — Ее лицо оставалось неподвижным. — Видишь ли, если я не позвоню сегодня вечером в Нью-Йорк, американское посольство в Мадриде будет извещено, что меня удерживают здесь против воли. Неужели тебе захочется получить обвинение в похищении человека? Пресса немедленно и с удовольствием разовьет этот захватывающий сюжет.

Ее слова возымели действие. Старик выругался по-испански, и Филиппа презрительно улыбнулась.

— А если я заставлю тебя позвонить?

Лицо Диего налилось кровью. Угроза прозвучала абсолютно неприкрыто.

— О, это будет тоже неразумно. Видишь ли, я все предусмотрела… — Она улыбнулась, пряча дрожь, пробежавшую по телу при его страшных словах. — Если это случится, я произнесу определенные слова, которые ясно дадут понять, как на самом деле обстоят дела.

Внезапно лицо деда стало непроницаемым. С него как будто мгновенно стерли гаев, раздражение и ярость, полыхавшие еще секунду назад.

— Скажи мне, — обратился он к ней ровным голосом, — ну почему тебя так пугает перспектива стать женой Энрике Сантоса?

Перемена в его поведении заставила Филиппу насторожиться.

— Разве это серьезно? Сама постановка вопроса абсурдна. Тут и говорить не о чем! — ответила она.

— Но почему? Разве он не хорош собой? По-моему, иметь такого мужа престижно для любой женщины. Конечно, у него репутация весьма сексуального мужчины. Что же ему делать, если женщины сами липнут к нему как мухи на мед. И не только из-за его денег, — хитрым голосом добавил дед.

— Деньги? — Филиппа ухватилась за это слово. — Да он настоящий охотник за удачей. Он сам, нимало не стесняясь, признавался в своих планах получить твои деньги.

Диего Авельянос хрипло расхохотался.

— Конечно, он очень умный и хваткий человек. Неужели ты думаешь, что я доверил бы детище всей моей жизни кому попало? Энрике Сантос сделал свой капитал самостоятельно. Он очень удачлив во всем, за что берется, и сумеет приумножить то, что я создавал всю жизнь.

Филиппа задумалась, переваривая полученную информацию.

— Его собственный капитал на сегодня превышает пятьсот миллионов долларов, — продолжал старик. — И я решил предоставить ему возможность реализовать свои амбиции на более высоком уровне. Но я выставил свою цену — он должен жениться на тебе.

— Но зачем? — слабым голосом спросила Филиппа, лихорадочно обдумывая слова деда. — Ты отрицал сам факт моего существования на протяжении двадцати пяти лет. С тех пор как чуть ли не силой отправил мать, беременную мною, обратно в Америку без гроша в кармане!

Лицо старика осталось непроницаемым.

— Почему? — эхом откликнулся он. — Потому, что в твоих жилах течет моя кровь. В твоих, и ни в чьих больше. Когда ты выйдешь замуж за Энрике Сантоса, твой сын унаследует и мою кровь, и удачу своего отца. Мне придется ждать смену двух поколений, но это будет мой наследник!

В глазах Диего Авельяноса загорелся такой неистовый властный огонь, что его взгляд стало невозможно переносить.

Так вот что стоит за фантастической историей, приключившейся со мной! — подумала Филиппа. Значит, я всего лишь сосуд, оболочка для воплощения его замыслов. Старик чувствует, что его никчемная жизнь подходит к концу, и пытается всеми доступными средствами заполучить бессмертие.

Она с сожалением посмотрела на деда. Он владеет огромным количеством денег, на которые может купить все, кроме простого человеческого счастья. В нем нет и никогда не было ни капли сочувствия к людям, ни сострадания, никто нигде не ждет его. Он третировал единственного сына, пытаясь заставить жить по своим бесчеловечным законам, и потерял его. Он относился к ее матери, как к ничтожеству, стремящемуся заполучить его бесценные деньги.

И вот теперь, через двадцать пять лет, она стоит перед ним, зная, что она единственный человек на земле, который может дать ему то, чего он так страстно хочет. Хочет в последний раз.

В памяти всплыли слова Джеки: «Если ему что-то потребовалось от тебя, значит, он должен сделать для тебя все, что ты попросишь».

А у нее есть о чем просить. То, ради чего она проделала тысячу миль через океан. Ей нужны деньги для матери, чтобы создать ей более или менее сносную жизнь, которую она с лихвой заслужила за трудные одинокие годы. Это будет вполне справедливо.

Глаза старика смотрели на нее пристально, неотрывно, но она чувствовала, что он видит в ней только инструмент для выполнения своей цели.

Сердце Филиппы ожесточилось.

Ну что ж, инструмент так инструмент. Но тебе придется за него заплатить! — подумала она.

Еще пять минут назад ее единственным желанием было отряхнуть пыль дома Авельяноса со своих ног, и только. Теперь она преисполнилась решимости получить то, ради чего приехала сюда.

Дед как будто прочитал ее мысли и невольно расслабился, откинувшись на подушки.

— Итак, какую цену ты назначишь, чтобы отдаться Энрике Сантосу и получить кольцо на палец, как вполне респектабельная женщина?

Все вокруг вдруг потеряло свой смысл и значение. И насмешливая ухмылка деда, его безнадежная грубость и жестокость. Важным оставалась цель — деньги для мамы. Сердце Филиппы превратилось в камень. Где-то в уголках сознания всплыла волнующая память об объятиях мужественных рук, возбудивших в ее теле пламя желания…

Но она отбросила эти чувства прочь. Что для нее значит тот поцелуй? Энрике Сантос поцеловал ее просто потому, что она для него ключ к империи Авельяноса. Только и всего. Тогда она еще могла заблуждаться на его счет. Теперь правда очевидна.

— Пятьсот тысяч долларов, — отчеканила Филиппа. — Положи их на мой счет в нью-йоркском банке. Не забудь, что меня зовут Филиппа Гленвилл.

Она никогда не была Филиппой Авельянос. И никогда не будет.

Диего Авельянос насмешливо улыбнулся.

— Для дочери нищей проститутки ты заломила высокую цену.

Филиппа не отреагировала на его замечание и лишь холодно заметила:

— Я нужна тебе. Поэтому ты заплатишь.

— Неужели ты думаешь, что, будучи женой Энрике Сантоса, тебе придется влачить такую же нищенскую жизнь, как и раньше? Ты будешь жить в роскоши, которая тебе и не снилась! Ты должна на коленях благодарить меня за то, что я даю тебе возможность узнать другую жизнь.

— Пятьсот тысяч долларов, — неумолимо отчеканила Филиппа.

Этого должно хватить на покрытие долгов Джейн, переезд во Флориду и на ее дальнейший скромный пенсион.

— Иначе я сегодня же уезжаю.

Их взгляды скрестились. Она прочитала ненависть в глазах старика, который не собирался сдаваться без боя.

— Ты не получишь ни гроша до свадьбы.

Филиппа презрительно рассмеялась.

— Тогда не будет никакой свадьбы. До тех пор пока я не получу деньги.

В какой-то момент сознание ее стало раздваиваться. Что я здесь делаю? О чем думаю, фактически торгуя собою? Наверное, я сошла с ума. Здесь в ее рассуждения включилась вторая половина сознания. Сейчас или никогда! Это единственный шанс получить компенсацию за страдания Джейн. Надо сделать все, чего бы это ни стоило! Значит, и брака избежать не удастся. Брака с незнакомцем, который заставляет плавиться все мое тело одним прикосновением руки? О Боже, что я делаю?!

Ей стало стыдно и больно. Она торгует собою, как дешевая портовая шлюха. Разница только в цене. Как низко она пала!

А не стоял ли точно так же Энрике Сантос перед этим ужасным стариком, принимая свою цену за приобретение империи Авельяноса согласие на брак с женщиной, которую никогда в жизни не видел? Что же он за человек?

Нет, ей нечего стыдиться. Человек, поцеловавший ее вчера вечером, одного поля ягода с дедом.

Они снова скрестили взгляды. Филиппа потратила последние силы, чтобы поставить точку в этой борьбе. Казалось, прошла целая вечность, когда он, наконец, прохрипел:

— В день свадьбы. Утром. Ни днем раньше. А теперь убирайся!