S.T.A.L.K.E.R. Тропами Призраков

1/3

Боль в плече почти утихла, лишь изредка напоминая о себе, когда Роман поправлял лямки сползающего походного рюкзака. После жесткого удара о землю больше беспокоили ноги, отдавая тупой болью после каждого шага. Роман зло улыбнулся, вспомнив украинский шлягер. «Ой, не буду горюват, буду танцюваты».

Да… дотанцевался…

Обойдя очередную кучу ломаного кирпича и прикинув расстояние до следующего дома, решил передохнуть. Отдыхом это можно было назвать с большой натяжкой, облупленный ржавый почтовый ящик с советским гербом в качестве сидения и кусок кирпичной кладки для опоры спины вполне удовлетворили его теперешние запросы в плане комфорта. Достав помятую сигарету из полупустой пачки с непонятным названием на корейском, Роман не торопливо закурил, стараясь насладиться первой затяжкой. Табак был влажным и противно першил в горле, но Роман этому значения не придавал. Он снова и снова перебирал в памяти события ещё не такого далекого прошлого, благодаря которым он оказался здесь и сейчас.

Борька Корастелев, или проще Кора, всегда был немного чудаковатым, хотя может именно это обстоятельство его и выделяло из среды приятелей Романа, и впоследствии сделало их хорошими друзьями. Обо легкие на подъем, готовые ввязаться в любую сомнительную авантюру. Они частенько устраивали путешествия, куда любой другой здраво мыслящий человек ни за чтобы не согласился отправиться, а потом до следующей поездки, в какой-нибудь забытый Богом и людьми край. При встречах смаковали моменты путешествий, где адреналин зашкаливал за все мыслимые пределы. Тематика путешествий была самая разная: скалы, заброшенные штольни, сплав по бешенным течениям горных рек, малоизвестные места сражений второй мировой с остатками страшных напоминаний в виде не взорвавшихся бомб и снарядов. Затем судьбы их развели по разным уголкам нашей большой России. Борис был неплохим художником реставратором и уехал из Москвы по приглашению в Псков, восстанавливать старинный храм, а Роман, дослужив свой контракт в вооруженных силах, вернулся из многоголосой столицы в свою родную деревню, затерянную в глухой сибирской тайге. Обзаведясь семействами, новыми приятелями и заботами каждого нового дня, они жили каждый своей жизнью, вспоминая о дружбе лишь в дежурных поздравлениях с очередным праздником или юбилеем. Минуло много лет, и лихие 90-ые давно сгинули под напором новых преобразований, заплутав в сетях всемирной паутины интернета. Времена писем и открыток практически канули в лето, отодвинутые всяческими сайтами. В отличии от консервативного Романа, Борис буквально жил в социальных сетях в поисках всего не обычного, тем самым, хоть как-то компенсируя себе отсутствие реальных путешествий. Все попытки приобщить друга к виртуальным мирам, не давали никакого результата, и лишь страничка в Одноклассниках, которую Роман посчитал единственной разумной, дала им возможность чаще общаться.

Роман, удовлетворенно хмыкнул и ещё раз осмотрел почищенную и хорошо смазанную винтовку «Сайга» и закрыл дверь оружейного сейфа.

— Надо бы почаще в лес выбираться, а то зарос салом, как бегемот… — с неприязнью глянул на появившийся живот, и вспомнил своего худощавого друга. — Борьке это не грозит у него порода гончая.

В комнату вошла жена.

— Рома, ты что-то сказал?

— Да нет… это я так, мысли в слух. Говорю, что надо с Борисом в нэте списаться… Давно не общались… — слукавил он.

Жена на слова Романа сконфуженно улыбнулась.

— Ну иди спишись, хакер, а я спать пойду. Поздно уже. Да, и не забудь поставить будильник, завтра вставать рано, так что долго не засиживайся.

— Угу, доброй ночи. — уже закрывая в комнату дверь ответил Роман.

Запущенный компьютер тихо заурчал, добавляя едва уловимый уют мягко освященной комнаты. Роман все ещё вспоминая сегодняшнюю охоту открыл свою страницу в Одноклассниках и был весьма удивлен. От друга «Коры», за сегодняшний день пришла целая куча сообщений: «Срочно со мной свяжись». Отправив обычное «Привет!» Роман тут же получил ответ. Судя по тексту, Борис был крайне взволнован, это Роман понял из сумбурно скомканных предложений, суть которых была толком не ясна. Одно лишь стало ясно, что Кора ввязался в очередную авантюру, а упоминание города Припять и вовсе насторожило, освежив в памяти поездку в это злополучное место. Роман, зная свой плохой навык скоропечатания решил воспользоваться старым добрым телефоном. После нескольких долгих гудков услышал знакомый голос.

— Старик привет! Ты куда запропастился? Тут такое дело намечается… а ты там с медведями в лесу вальсируешь. Короче давай придумывай что угодно, и срочно приезжай, нет… лучше прилетай в Москву. У нас, появилась замечательная возможность молодость вспомянуть и смотаться в Припять.

— Боря! Это у ежика короче, и возможно у тебя, прекращай тараторить, и четко, а главное внятно объясни, что ты за хрень затеял?

В телефонной трубке повисла не долгая пауза.

— Лис…! Ну ты вообще в своих елках кедрах заблудился… Это же поездка в Припять… — многозначительно подытожил Борис.

Роман, хорошо зная своего импульсивного друга, лаконично подметил:

— Вот именно что в Припять… Насколько я помню в прошлый наш с тобой туда визит, уважаемый господин Корастелев… нас доблестные сотрудники внутренних войск чуть не пристрелили, приняв за мородёров, и твою задницу мне пришлось на себе тащить почти шесть верст, пока из Зоны не выбрались. Или я что-то напутал?

Борис некоторое время молчал, видимо обдумывая услышанное.

— Ну Ромка скажешь тоже… Мог бы и не тащить сам потихонечку доковылял.

— Да уж доковылял… — беззлобно проворчал Роман.

Угадав настроение друга, Борис заметно повеселел…

— Ромка… не будь таким фаталистом. Это тогда при царе горохе такое было, теперь там все по-другому. В Припять можно совершенно официально съездить. К тому же поездка будет оплачена. Нам и надо-то всего… сопроводить группу до Припяти и показать интересные места, где мы с тобой шарились. Вот и прикинь… поездка дармовая, плюс не большенький меркантильный интерес в евро выражении…

Душа авантюриста и бродяги уже паковала чемоданы, но конкретный, основательный разум Романа, привыкшего за последние годы принимать только хорошо взвешенные и продуманные решения, тормозил его сразу ответить да. Смущала не сама поездка в Припять, а её причина, но все же первая половина его сущности взяла верх. Решение было принято, и лишь для успокоения собственных сомнений Роман поинтересовался…

— Скататься в легендарную Припять, конечно, не вопрос, мне очень хочется… но только я в толк взять не могу, за какие такие заслуги перед отечеством вся эта манна небесная? И почему бы твоим приятелям, которые решили устроить весь этот ля-фестиваль не нанять гида прямо на месте? К тому же, если ты в курсе, у нас с самостийной в последнее время как-то не заладилось, а ты у нас Москаль, можно сказать, с родословной…

Борис гоготнул в трубку…

— Это у твоей страшной псины алабая Шурика родословная, а у меня старинные Московские корни.

— Вот я тебе и говорю о тех самых кореньях… В твоей заднице будут корни расти от деревьев, которые над тобой братья наши хохлы посадят, после того как завалят…

— Нет… такого с нами не случится, мой туповатый сибирский друг, мы Ромка поедем туда в качестве канадских специалистов разработчиков компьютерных игр… кстати с одноименным названием СТАЛКЕР, а к канадцам, у которых пол страны на украинском балакает, вопросов там не возникнет, тем более что все это мероприятие будет хорошо подмазано совсем даже не салом…

— Ну, а мы тут причем…? — не сдавался Роман.

— В том-то и дело, что очень даже причем. Они уже туда ездили, и там встречались с каким-то дедом Саватеем. Что-то им от него было сильно надо, а этот дед, который Саватей, сказал им что-только ты, Роман Лисицын, сможешь их какой-то старой тропой по Зоне Отчуждения провести…Только вот я Ромка не пойму, о каком они Саватее и какой тропе мне говорят? Может это какие-то твои старые дела армейские?

Роман был сильно удивлен…

— Не было у меня там никаких дел армейских… В армию я, если помнишь, позже попал. В 1986 году, когда в Припяти рвануло, я только начинал на девчонок засматриваться и двойки в школе получал… а Саватей, это дед, к которому я тебя с простреленной ляжкой притащил. Он отказался эвакуироваться и остался жить в деревушке на окраине Зоны. Не знаю, чем я ему так понравился, но он нам тогда здорово помог. Ты без сознания был… так вот этот дед каким-то образом у тебя болевой шок снять умудрился. Странным он мне показался, всю ночь, пока мы с ним его настойку на травках пили, он всякую чушь про Зону рассказывал, и эту татуировку СТАЛКЕР он на моем плече состряпал, мне тебе потом об этом стыдно признаться было вот и соврал что в салоне наколол…

Роман вспомнил сутулую фигуру старика с длинной давно нечесаной бородой, и глазами, чистыми как у ребенка, который ещё не познал всей грязи окружающего мира. Уходя Роман оставил все съестные припасы старику, и тот в благодарность взялся проводить горе туристов до окраины Зоны, и уже прощаясь крикнул Роману в след: «Ты уже часть Зоны, Сталкер Лис…».

Вспомнив все это Роману стало как-то не по себе. Из оцепенения его вывел Борис.

— Ну, Ромка, прямо какая-то шпионская история получается…

— Это ладно… тут мы разберемся… — сказал Роман. — На тебя как эти загадочные канадцы сумели выход найти?

— Я тебе уже говорил, что в компьютерном мире существует целое сообщество любителей игры СТАЛКЕР, ну и все такое, форумы по этому поводу всякие… В общем на одном из таких обсуждений со мной эти товарищи и познакомились… Я там про наше приключение рассказал…

— Ну и?

— Что ну и… приукрасил конечно слегка, можно сказать совсем чуть-чуть, а спустя месяц меня эти разработчики игры и нашли, а дальше ты в курсе. Так что, ты прилетишь или как?

Вся эта история настолько заинтриговала Романа, что отказаться от поездки он просто не мог. Словно какой-то невидимый тумблер включил в нем непреодолимое желание, ещё раз приехать в место, о котором он уже почти забыл. Дав Борису согласие, он хаотично стал обдумывать как это все преподнесет своей жене, но так ничего и не придумав отправился в постель и, уже засыпая, словно услышал голос старика.

— Ты уже часть Зоны СТАЛКЕР…

И провалился в сон без сновидений. Утро следующего дня выдалось пасмурным, как, впрочем, и настроение у Романа. Он долго не мог придумать как объяснит жене свою поездку. Финансовое положение в семье Лисицыных было не очень благополучным, и даже рачительное отношение жены к их семейному бюджету, учитывая его военную пенсию и ведение личного подсобного хозяйства, не могло позволить им роскошь путешествовать. С этими невеселыми мыслями Роман допивал уже остывший кофе, под рассказ жены о каком-то курьезном случае произошедшем с их соседями. Роман рассеяно кивал, пытаясь создать вид заинтересованного слушателя, но в конце концов, Елена, так звали его жену, поняла, что разговор ему неинтересен, и с обиженным видом стала молча собирать посуду. Потом наклонилась над столом, внимательно посмотрев Роману в глаза и прямо спросила:

— Рома! Что с тобой произошло? Ты сегодня сам не свой, случилось что?

Врать жене Роман не любил, да и не хотел… поэтому рассказал ей весь вчерашний разговор с Борисом и уже был готов услышать упреки в свой адрес, но, к его удивлению, все произошло наоборот.

— Ну что… — лаконично подытожила услышанное Елена. — Все ваши с Борькой чудачества мне непонятны и неинтересны, но раз за вашу поездку вам как ты говоришь готовы заплатить, то я в общем-то ни чего против не имею. А овощи и картошку с огорода собрать мне мои родственники помогут. Ром, а ехать когда?!

Аэропорт Домодедово кипел своей обыденной суетой. Сообщения о прибытии и регистрации переплетались многоголосой какофонией пребывающих и улетающих гостей столицы. Творящаяся вокруг суета вызывала у привыкшего к таежной тишине Романа состояние дискомфорта, то и дело натыкаясь на спешащих мимо него людей, пробившись через толпу встречающих он поторопился покинуть здание аэровокзала.

Сознание вернулось вместе с острой головной болью. Он лежал в подъездном проеме на куче битого кирпича. Роман, никак не мог сообразить, как его угораздило очутится в этом месте. Он был уверен, что ещё мгновение назад зашел в избу старика, и даже успел разглядеть вышитый замысловатый узор на старинной холщевой рубахе, и лицо хозяина с лукавой усмешкой, смотрящего на него в упор. Уже падая куда-то в липкую тьму, услышал голос: «А я тебе милок говорил, что ты вернешься сюда домой… Сталкер».

В угасающем сознании, Роман увидел лес, раскрашенный яркой желто-красной палитрой позднего тёплого сентября, свой дом и жену, стоящую у крыльца с корзиной в руках, полной только что собранных яблок.

— Причем здесь яблоки… да и не растут они у нас. Бред какой-то… — и окончательно провалился в забытье.

Очередной приступ боли словно шилом пронзил затылок. Роман рефлекторно приложил к голове руку нащупав большую ссадину с уже подсохшей кровью.

— Ну, если болит, значит я ещё живой. У мертвых голова болеть не должна. Хотя был у нас один генерал… он говорил, что голова — это кость, а кость болеть не может… во как… а моя, простите меня грешного, болит конкретно, значит помимо кости в ней ещё что-то есть, а потому, старлей, давай этим чем-то думать, как мы здесь оказались.

Роман ещё раз попытался сложить пазлы последних событий хоть в какую-то более или менее ясную картину, но, поняв всю тщетность данного предприятия, решил следовать по наитию. Прежде всего он проверил свою физическую целостность, и, убедившись, что кроме ссадины на голове никакого урона не понес, решил осмотреть свое снаряжение. К его большому разочарованию, рюкзак с припасами, медикаментами и всем остальным что так основательно собирал в дорогу бесследно исчез. Единственная полезная вещь, которая сохранилась у Романа это его старый боевой нож спецназовца, в рукояти которого находился комплект для выживания. Полторы пачки сигарет и бензиновая зажигалка обнаружилась в довершение осмотра.

— И на этом спасибо, люди добрые… — саркастически подумал Роман прикуривая сигарету.

Визуальный осмотр места, где он с чьей-то легкой руки оказался ничем его не удивил, но что- то в развалинах этого дома настораживало. Не двигаясь с места, он более внимательно осмотрелся, и то, что он разглядел в этот раз показалось действительно странным. В соседнем углу подъезда, арматура, служившая когда-то усиливающей основой фундамента, не торчала, как это бывает во время обрушения здания, а была скручена в толстую косичку… и кирпичная кладка, странно преломляясь из горизонтального состояния, уходила вертикально к потолку. Было ощущение словно ребенок великана здесь не удачно поиграл в кубики. В противоположном углу, в легкой дымке кружились маленькие осколки кирпича и стекла. ещё больше Роман был удивлен, разглядев в стенном проеме часть квартиры. Это было, пожалуй, самое странное из всего увиденного. Начищенный до блеска паркет гостиной покрывал белоснежный, с большим ворсом ковер. Маятник старинных настенных часов исправно проделывал свой ход из стороны в сторону. Рядом с часами из горшков в стиле макраме, свисали листья живых цветов, придавая ещё больший уют комнате. Роман уже хотел пробраться в стенной пролом чтобы более тщательно ознакомится с этой Бог весть как сохранившейся квартирой, как вдруг услышал приближающиеся к дому голоса. Отложив осмотр на потом, он поспешил к выходу из подъезда, но в последний момент решил немного задержаться в тени здания. Опыт войны в условиях города научил его… прежде осмотрись, потом действуй. По мере приближения голоса становились всё громче и Роман уже отчетливо слышал слова. Говоривших было трое. Явно, что между этой троицей намечалась ссора. Обращаясь к одному, из своих товарищей кто-то, по кличке Михай, злобно ворчал.

— Ты, Штуцер, козлина… всю делюгу сегодня просрал. Решили с Рябым два урода хабар себе прикарманить. Ну и че… прикарманили… РяБого долговцы пригондошили и тебя, тля, как буратину вытрисли. ещё вопрос… почему тебе пулю в морду не пустили? Это мы у Тараса распедалим.

Тот, кого звали Штуцер пытался слабо оправдываться.

— Михай… а я че сделать мог… Эти козлы долговские как по щучьему велению появились. Рябой даже волыну поднять не успел, как в нем дыр насверлили, что у бабушки в дрюшлаке.

— А у тебя че, волыны не было, дрищь обозный? — Михай не унимался.

— Да я волыну у стенки оставил, а сам по нужде пошел, тут весь этот кипиш и произошел, а из сортирной бумаги квад долговцев не положишь.

— Во-во. — вмешался в разговор третий.

— Ты, Штуцер, у нас только в трех вещах силен… жрать, срать и по кустам ныкаться, а потому хайло свое закрой до времени. Тарасу свои говорилки говорить будешь, да только врятли он тебя слушать станет. Этот хабар, что вы с Рябым похерили, Тарас этому старому чумаходу Сидоровичу торчал, а теперь из-за тебя, сученок, он перед Сидором вроде как в косяках. Вот и думай своей думалкой ватной, какой спрос тебя ждет.

Так, споря между собой, они почти прошли мимо подъезда, в котором стоял Роман, но он, решив, что большой опасности эта приблатненная шпана ему не представляет, вышел из тени здания окрикнув проходящих.

— Эй… мужики, постойте.

Реакция в значительной степени была странной. Идущие мгновенно бросились на землю, и со знанием дела, раскатились друг от друга, заняв оборонительную позицию за ломанными плитами перекрытиями, которых возле разрушенного дома было более чем достаточно. Последовала долгая пауза, прежде чем один из укрывшихся крикнул.

— Мужики землю пашут и в лагерях сидят… понял, нет? Ты сам-то чей будешь?

— Да я так… никто… просто человек прохожий, узнать дорогу хотел. — Роман тоже на всякий случай зашел в подъезд.

После минутного молчания тот же голос крикнул:

— Слышишь… ты, человек прохожий… Если че спросить хотел, то че тады шкеришся. Выползай под небо, да грабки подыми, мало ли че у тебя там заныкано, вот тогда и побазарим за жизнь нашу бренную.

Роман выходить не спешил.

— Уважаемые… а вы-то к чему мордами в землю попадали?

— А я вот сейчас пару гранат в твой подъезд кину, и погляжу, куда ты мордой упадешь. — тот же голос ему зло ответил.

Роман, понимая, что ситуация для него складывается патовая и внимание привлек он к себе сам. ещё немного постояв, вышел на улицу и, продемонстрировав пустые руки, направился в сторону ломаных плит. Пройдя почти пятьдесят метров, он так и не сумел обнаружить место расположения укрывшихся людей, хотя был полностью уверен, что двигается в правильном направлении, подметив про себя, что навыки маскировки у них на высоте, а толк в этом бывший спецназовец знал очень неплохо. Пройдя ещё десяток метров Роман остановился.

— Ну что, люди добрые, так и будем прятаться? — в нескольких метрах от него поднялся человек, именно тот с которым он разговаривал.

— Ты добрых людей в кине с заднего ряду позыришь. — гоготнул он, и многозначительно передернул затвор старенького обшарпанного АКСу.

— Лимузин, Штуцер, обшмонайте это тело. — указывая стволом в сторону Романа сказал Михай.

Парочка подошедших к Роману бандитов полностью соответствовала своим кличкам. Штуцер — маленький худощавый паренек лет двадцати с небольшими, бегающими, как у испуганной собачонки глазами, словно извиняясь посмотрел на Романа.

— Ты это… дяденька, руки подыми повыше, а то всякое бывает… — после чего шустро извлек содержимое из карманов Романа, и даже как-то бережно передал все Михаю. Полная противоположность грязному, в засаленных спортивных штанах Штуцеру, перед Романом возвышался бандит Лимузин. Ростом он был не менее двух метров, да и в плечах матушка природа его не обидела. Длинный кожаный плащ с зашитыми дырами выглядел на нём с неким шиком. Такой же старенький, повидавший виды АКСу как у Михая в его руках смотрелся словно детская игрушка. Больше достоинств в Лимузине Роман не нашел. Тупой невыразительный взгляд говорил о его интеллекте ниже среднего.

— Да и к чему он ему… — рассудил про себя Роман.

Михай с нескрываемым интересом разглядывал отобранный у Романа нож.

— Сышишь, Лимузин! Видал какие теперь у турыстов ножички, а наш турыст не жадный… взял, да Михаю подарил… молодца. — наконец наигравшись с новой игрушкой словно между прочим спросил. — Сышишь, турыст! Ты ваще кокого роду племени, хотя можешь не говорить я сам угадаю… — Михай деланно наморщил лоб.

Все происходящее Романа начало порядком злить, но он, не подавая вида, спокойным голосом сказал:

— Давай, удиви меня своими дедуктивными способностями.

Михай с видом бывалого знатока осмотрел Романа.

— Удивлять, турыст, тебя особо нечем… тут и так все ясно. Ты не долговец, это факт. Те козлы ваще по человечьи базарить не умеют, и будь ты долговцем, к нам приштыриваться не стал. Не свободовец… эти пряники и укурыши по одному не ходят, да и до базы их долековато. Снаряги у тебя нет даже мало мальской… значит, ты не одиночка и не наемник… отсуда складывается вывод, что ты и есть обыкновенный турыст… а Зона… — продолжал многозначительно цитировать Михай. — она таких вот как ты, турыстов, не любит, и нам тут турысты тоже не нравятся… а потому шо они ходят тут и гадят… а для того, шоб они тут не гадили нам — братве приходится их подчищать.

Сказав последнюю фразу Михай кивнул смотрящему на него Лимузину. Из всего сказанного Михаем Роман почти ничего не понял, ясно было одно — что попал он в очень скверную историю, с кучей иксов, и как решать эту задачу пока не известно, одно было очевидно, по городу бродят группы вооруженных мародеров.

— Куда только власти этой самостийной смотрят! Ну, как говорится, Богу Богово, а кесарю кесарево сечение. Надо как-то из этого дерьма выбираться.

Размышления Романа были прерваны грубым рывком за рукав. Что Лимузин хотел ему сказать так никто и не узнал. Роман, в котором проснулись дремавшие долгие годы навыки бойца спецназа, действовал на уровне рефлексов. Короткий, но очень жесткий удар ребром ладони в горло и последующий кулаком в весок сделали свое дело. Падающий бандит не произвольно нажал на спусковой крючок АКСу, разрядив дюжину пуль в стоящего рядом Михая. Штуцер, которому чудом повезло не поймать пулю начал пятится назад, но запнувшись о кучу кирпича повалился на спину, и, закрыв лицо руками, плаксиво закричал.

— Ой, дяденька, не убивай меня… не надо… я для тебя всё, что хочешь сделаю.

Роман, только теперь полностью осознав, что-только что произошло, на какое-то мгновение впал в состояние ступора. В себя его привели очередные вопли Штуцера.

— Дяденька! Не убивай меня… я тебя очень прошу… я ведь в бандитах всего как два месяца, меня отмычкой сюда притащили. Сами-то они того… а меня эти уроды к себе подтянули. Я ведь никого не убивал и не грабил… — подвывал Штуцер размазывая рукой слёзы по грязным щекам. Роман склонился над телом Михая и подобрал автомат. В открытых глазах мертвеца застыло удивление, он видимо даже не понял, что с ним произошло.

— Да не скули ты, говнюк, нужен ты мне как зайцу весла. Ты мне лучше объясни, что за хрень тут творится… иди сюда, кому говорю… — прикрикнул Роман.

Штуцер, всё ещё не веря в свое счастливое помилование, попытался отползти назад.

— Иди, не бойся, не трону я тебя. — позвал Роман, надевая разгрузочный жилет ныне покойного Михая. Жилет был хороший, натовский, и упакован по полной. Несколько гранат Ф-1, два полных автоматных рожка и, перекочевавший к Михаю, нож Романа.

— Ну блин Рэмбо, да и только… едрёна батона. — с удовольствием подумал он. Всё ещё хлюпая носом, к Роману подошёл Штуцер.

— Ты, дяденька, меня правда не застрелишь?

— Застрелю… если ещё раз спросишь… а теперь давай, собирай пожитки своих сотоварищей, и пошли вон в тот подъезд, гроза, кажется, сильная намечается.

Штуцер посмотрел на небо и прикусил губу.

— Дяденька, вы правда не отсюда? Это не дождь, а выброс приближается. Мы с братвой как раз в подвале этого дома зашкериться планировали, там схрон есть… а тут вы попались…

Роман, опять ничего не поняв из слов Штуцера, спорить не стал, решив выяснить всё позже. На улице творилось действительно что-то необычное. Ветер абсолютно стих. Пропали все посторонние шумы. Всё словно замерло в ожидании чего-то неотвратимого и страшного. Роман почувствовал, что сам воздух стал тяжелым, пропитанным невидимыми электрическими нитями, и предметы вокруг, словно оголили все острые грани, в ожидании неминуемого. В дали, по темному бурому небу, заплясали разряды молний. Пока Роман наблюдал все эти изменения, Штуцер собрал вещи убитых бандитов и походил теперь на шерпа из Гималаев, с той только разницей, что у шерпов не висит на животе автомат.

— Вот чёрт, как я так лопухнулся… — напрягся Роман, но понял, что Штуцер не намерен стрелять, и больше боится не его, а то, что сейчас должно произойти.

— Что стоим флибустьер… шевели ногами, а то точно попадем под твой выброс.

Второй раз Штуцеру говорить не пришлось, он с завидной быстротой двинулся в сторону подъезда, волоча на себе приличный вес снаряжения Михая и Лимузина. Роман шёл чуть поодаль, контролируя Штуцера и улицу автоматным стволом. Войдя в подъезд, Штуцер остановился, скинул рюкзак и начал что-то в нем искать. Роман не стал интересоваться, что он пытается из него выудить и просто присел рядом. Наконец, с довольной улыбкой на лице, Штуцер, достал из рюкзака небольшой брезентовый мешок и, развязав его, высыпал на выцветшую облупленную плитку подъездного пола кучу болтов.

— Дяденька… ты бери себе тоже, тут их много… — и начал распихивать болты по карманам. Уже ничему не удивляясь Роман последовал его примеру и сунул жменю болтов в один из своих многочисленных карманов разгрузки.

— Что теперь прятать будем… гаечные ключи, домкраты, монтировки? Ладно, потом разберемся что к чему, пошли уже в твой схрон. — Роман поднялся и уже собрался идти в глубь подъездного проема, когда Штуцер поймал его за ногу…

— Ты, дяденька, вроде нормальный, а творишь что попало. Здесь Зона… а по ней как по бульвару не гуляют, или тебе реально наложить большую кучу на свою жизнь и мою, кстати, тоже.

Роман вырвал удерживаемую ногу…

— Это тебе на свою жизнь плевать… придурок хренов. И товарищи твои такие же придурки, возомнили себя Бог знает кем… Порядки, клички… детский сад какой-то. Кстати, что за кличка такая дебильная — Штуцер, ничего приличней не нашлось? Тебя в нормальной жизни зовут-то как?

— Шурик меня зовут… в смысле, Александр Штуциренко, а кличку Штуцер мне пацаны, с которыми в Зону пришел дали. Тут, дяденька, по именам друг друга называть не принято. Я когда к бандитам попал… — лицо Штуцера помрачнело.

— Ладно, Саня Штуцеренко, потом сам, если захочешь, расскажешь. — примирительно похлопав по плечу парня сказал Роман. — Теперь объясни, зачем болты? — давно не слышавший своего имени, Саня оживился.

— Да как зачем, чтобы путь провешивать.

— В смысле провешивать? — не понял Роман.

С видом бывалого знатока Штуцер начал объяснять.

— Без болтов, дяденька, в Зоне хана, тут кругом аномалии. — на ещё незаданный вопрос Штуцер протестующе поднял руку. — Не перебивай, дяденька, а то не поймешь. Вот смотри… видишь в дальнем правом углу кирпичи летают?

Роман, этот странный круговорот кирпичных осколков приметил ещё в начале своего пребывания в Зоне.

— Это аномалия. — продолжил Штуцер — называется она карусель, только она ещё слабая, но попадать в неё тоже не советую, вот смотри… — парень подобрал оторванный почтовый ящик и бросил в центр плавающих осколков. Зрелище было ещё то… Ящик на мгновение завис, затем начал вращаться, сначала медленно затем всё больше и больше ускоряясь. Спустя несколько секунд вращение достигло огромной скорости, и ящик разорвало на тысячи мелких осколков, разбросав их во все стороны. Несколько из них, выбив кирпичную крошку, ударили в стену над головой Романа плотно в ней застряв. Саня, довольный своей демонстрацией, в качестве благодарности получил звонкий подзатыльник.

— Штуцер, твою-то мать… мы из-за тебя только что чуть не погибли.

Саня, не обратив осоБого внимания на полученную оплеуху, взял в руку болт и кинул его в выбитую дверь одной из квартир. Тот, с глухим стуком, ударившись о стену, упал на пол.

— Теперь пошли, — буркнул Штуцер. Роман вспомнил о хорошо сохранившейся квартире, которую он видел в проломе одной из стен подъезда.

— Слушай, Шурик, я тут присмотрел одну квартирку… абсолютно целую… даже мебель в ней осталась, может в ней твой выброс переждем. — Штуцер невесело улыбнулся.

— Ты, дяденька, о квартире, которая слева от нас? Часы там большие висят и тикают, да?

— Ну да. — удивился осведомленностью Роман. — Это же лучше, чем по каким-то подвалам лазить.

— Туда нельзя, это квартира Люси, и нет там ничего… не часов, ни ковров… одна только смерть.

— Какой ещё Люси? — не понял Роман.

— Люся — это контролер… только старый уже, потому из своего логова не выходит, сидит и ловит таких, дяденька, как ты.

— Это каких таких? Я что, безбилетник какой. — совсем запутался Роман. Штуцер почесал затылок.

— Пойдем я тебе покажу… только по башке меня больше не бей.

Подойдя к пролому, Роман снова почувствовал головную боль, в том месте, где у него была ссадина, но осоБого значения этому обстоятельству не придал. Заглянув за угол пролома, Роман не заметил никаких изменений. Перед глазами сиял всё тот же начищенный до блеска паркет, и часы на стене всё так же исправно отбивали свои секунды.

— Ну вот… — показывая рукой Штуцеру сказал Роман. — Видишь, как я тебе и говорил…

Штуцер отстранил его в сторону.

— Подожди, дяденька, сейчас увидишь красоту… — наклонившись к проему крикнул. — Люся… сука… будешь к нам в голову лезть, я твой гадюшник вместе с тобой гранатами закидаю.

В соседней от гостиной комнате послышалось движение. Голову Романа резанула острая боль, видимо Штуцеру досталось неменьше, он побледнел и стал оседать на пол. Новая вспышка боли ударила в затылок с ещё большей силой. Роман, уже почти теряя сознание, всё же успел выполнить обещание Штуцера. Ему казалось, что время словно растянулось, и чека едва ползет из гранаты. Приложив неимоверное усилие, Роман сделал бросок. Словно не по воздуху, а в киселе, Ф-1 проплыла в комнату, из которой он слышал шаги. С грохотом взрыва головная боль исчезла, словно её никогда и не было оставив место слабости. Роман, облокотившись на стену присел на корточки.

— Ну что Санек ты в норме? — Штуцер ошалело помотал головой.

— Пока вроде в норме… а Люсю что, того?

Поднимаясь на ноги Роман передернул затвор автомата.

— А вот это… мы с тобой, гражданин Саня Штуцер, сейчас и выясним.

Люся, или, вернее сказать, то существо, которое так окрестил Штуцер, выглядело как самый жуткий, омерзительный кошмар из фильмов ужасов, когда-либо виденных Романом. Обрюзглое в струпьях тело венчала непропорционально большая голова с огромными навыкат глазами. Тело замотано в импровизированное сари из сгнившей тюли, лохмотья которой свисали с сорванного взрывом карниза. Люся, ещё раз дернув почти оторванной кистью руки, затихла, уставившись своими блюдцами глаз на Романа. Квартира, которая ещё совсем недавно выглядела словно после генеральной уборки, приняла свой настоящий вид. Запустение давно брошенного жилья смешивалось с запахом плесени и гнилью разложившихся останков тел, разбросанных вместе, с не представляющими интерес для Люси, личными вещами и снаряжением горемык, угодивших в это ужасное место. Штуцера, вошедшего в квартиру вслед за Романом, от всех этих колоритных видов и запахов, вырвало. Роман, побывавший на войне, и не раз видевший подобное, спокойно отнёсся к тому, что ему пришлось лицезреть.

— Ладно, Саня… мы тут потом всё как следует осмотрим, теперь показывай свой схрон, пока не начался, как ты говоришь, выброс…

И тут началось. Предвестником выброса словно гул множества орудий загремел гром. Полуразрушенное здание качнуло. Штуцер, с перепуганными навыкат глазами что-то кричал, яростно жестикулируя руками, но сквозь грохот громовых раскатов речь его было не разобрать. Он поспешил в подъезд, и Роману ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Пройдя хитрыми зигзагами ещё одну квартиру, Штуцер остановился возле одной из многочисленных куч хлама, служившей когда-то, видимо, добротной и модной в те времена мебелью. Откинув очередную сгнившую дверь шкафа, Роман заметил хорошо подогнанный к полу люк. Штуцер, выудил из нагрудного кармана ключ, и, немного повозившись, отпёр внутренний замок. Сам люк, оказался довольно тяжёлым, изготовленным из метала и обклеенным паркетной доской, закреплённым на мощных стальных навесах. По удобной деревянной лестнице они быстро спустились в подвал, плотно закрыв за собой вход, заблокировав его большим задвижным засовом. Едва успев всё это сделать, они услышали серию новых раскатов, более мощных, чем предыдущие. Стены подвала заходили ходуном, отчего с потолка одного из углов помещения осыпалась штукатурка.

— Дяденька… зажигалку дай… У тебя есть, я видел. — уже спокойным голосом попросил Штуцер. Роман, в кромешной тьме на ощупь передал зажигалку.

— Правильно, Саня, я тоже покурить не против.

Несколько раз чиркнув, Штуцер зажёг огонь и, протянув свободную руку, достал с полки керосиновый светильник «летучая мышь», привычным движением поджег фитиль, и вернул зажигалку Роману.

— Ну вот теперь светло… а вообще я не курю… вредно это… а ты, дяденька, покури, потому что скоро начнется.

Это «скоро», началось раньше, чем Роман успел докурить. Его словно парализовало нестерпимой болью. Удар следовал за ударом, пол и стены вибрировали словно резиновые. Тело и мозг сотрясали те же вибрации, вызывая все самые болезненные физические ощущения, которые только могут быть. Казалось, что эта пытка не закончится никогда, но все кончилось так же резко, как и началось, оставив Роману тошноту и слабость. Штуцер, не смотря на свой хлипкий вид, выглядел гораздо бодрее, и уже колдовал у примуса, заваривая чай.

— Я дяденька, чё говорю… Михай, конечно, сволочь та ещё был, но чай пил только заварной, вот его заначку мы сейчас и заварим. — и, помолчав немного, добавил. — Ему всё равно уже не надо.

Взяв в руки горячую, эмалированную кружку, и сделав несколько глотков бодрящего напитка, Роман, сказал:

— Ты, Саня, прекращай меня дяденькой величать, звучит от тебя это как-то не к месту паршиво. Роман меня зовут… лады? — и пристально посмотрел на парня.

— Нет, дяденька, в Зоне так нельзя… имя твоё там, за пределами осталось, а здесь всё по-другому. Зная твоё настоящее имя, Зона тебя никогда не отпустит за периметр…

— Во как всё страшно… Позволь спросить, откуда у тебя такие познания образовались?

Штуцер нахмурился.

— От верблюда… говорят нельзя, значит нельзя. Михай мне об этом рассказывал. Вот ответь мне, дяденька, ты много таких как Люся видел? Или выбросов… там за пределами Зоны? То-то… а тут ещё столько всякой пакости бегает, даже думать жутко. Если я раньше знал бы всё это, никогда бы сюда не потащился, сидел бы в своей осперантуре на физ-мате… — закончил Штуцер.

— У тебя, Саня, слишком много всяких разных «бы»… если бы, да кабы, сам-то что в Зону попёрся, романтики захотелось?

Штуцер, что-то вспомнив, сразу как-то сник.

— Не было у меня никакой романтики. Мама у меня сильно болеет. Лечение очень дорогое, а где мне, студенту, такие деньжищи взять, а приятели мои, Лёха с Фимой, сказали, что они в Зону собираются, денег на артефактах подзаработать, я сними и напросился, взял академический и сюда.

Роман поставил на стол опустевшую кружку.

— Ну и где твои друзья-приятели?

Штуцер проглотил подступивший к горлу ком.

— Они там, у Люси лежат. Мы тоже эту долбаную квартиру с цветочками на стенах нашли, решили в ней переночевать, а дальше ты сам всё видел.

— Да, не повезло парням… — вспомнив увиденное, подумал Роман. — А ты как к этой Люсе в гости не попал?

— Повезло мне просто. Я шаги в подъезде услышал и решил посмотреть… вот с пацанами в квартиру и не зашёл, а там такое началось… я им помочь хотел, да только Михай меня схватил, они в этот схрон ночевать шли, так вот я в бандюках и оказался. Два месяца у этих козлов вместо отмычки по Зоне топал, ну а тут ты их…

У Романа перед глазами пробежали события прошедшего дня, из которых он мог понять лишь то, что ему смог объяснить перепуганный студент. Ответов на свои вопросы он не нашёл, а приобрёл ещё больше. Размышления Романа прервал Штуцер.

— Выпить хотите? Тут водка есть… — и, не дожидаясь ответа, прошёл в дальний угол подвала, достав из стоящего на полу ящика две бутылки пшеничной водки. — Михай её очень берёг… говорил, что она старинная, ещё со времён советского союза. Больше пол века в этом погребе простояла… — и звонко ударив бутылку об бутылку поставил их на стол. — Ты дяденька наливай, а я закусить соображу… да и вообще, жрать охота.

Разогретая на спиртовке тушёнка и пахнущий неизвестно чем консервированный хлеб Роману показался самым вкусным кушаньем. Немного утолив голод, Роман налил по пол кружки водки.

— Давай, Саня, помянем твоих друзей. — водка, горячая еда и безопасное место, сделали своё дело. Разлив последнее по кружкам, Роман сказал. — Всё, Санька, хорош гулять… пора и честь знать. Спать будем.

Осоловевший от выпитого, Штуцер соглашаясь кивнул.

— А всё-таки, дяденька, надо тебе в Зоне имя взять… принято так, и вообще… ты какого рожна сюда припёрся?

Штуцер, смачно икнув, раскатил на грубо сколоченных нарах матрас, и бросив под голову рюкзак Михая с наслаждением растянулся на импровизированной кровати.

— Вот ты ответь мне, дяденька. — не унимался Штуцер. — со мной всё понятно… я сюда по глупости попал, а ты… это вопрос вопросов. О Зоне не знаешь ничего, просто ноль… — и продемонстрировал Роману пустую кружку.

Роман, тоже устроившись на аналогичном со Штуцером ложе, как бы между прочим подметил:

— Тут ты Саня прав, в Зоне этой вашей я полный ноль, но в отличии от отдельных боевитых граждан, на побегушках у бандюков не бегал. — и, опережая не озвученные возмущения Штуцера, примирительно сказал. — Ладно, Саня, не обижайся. Оба мы попали. Я тоже друга послушал… Мы с ним в Припять в начале девяностых ездили, вот и решили молодость вспомянуть, а теперь вот и друг пропал, и я попал… такой вот каламбур получается, и если ты говоришь, что в Зоне надо себе имя или, как у бандюков водится, погоняло придумать, то оно вроде как есть. В армии у меня позывной был, Лис, значит пусть и здесь Лисом буду.

Штуцер оживился.

— А почему Лис, хитрожёпый чёли?

— Дурак ты, Штуцер, одно слово чёли. — вздохнул Роман. — Просто чувствовал куда и когда нельзя лесть… поэтому двухсотых в моём взводе почти не было, вот отцы-командиры мне такой позывной и присвоили.

— А друг твой давно пропал?

Роман задумался.

— Даже не знаю… Я тут, Штуцер, вообще ничего понять не могу… монстры, выбросы, миражи… и время чёрт знает как идёт, ну а друг… видимо недавно, вот его искать и пошёл. Штуцер, слушай… — Но Штуцер, по-детски свернувшись калачиком на своём матрасе, уже сладко сопел.

— Вот и поговорили… — Роман ещё раз посмотрел на безмятежно спящего Саню и ощутил навалившуюся усталость. Убавив фитилём свет лампы, устроился на топчане, стоящем напротив такого же, стоящего через стол, на котором посапывал Штуцер, закрыл глаза и забылся неспокойным сном. Пробуждение облегчения не принесло. Всё тело ныло, словно после хорошей драки, усугубляясь головной болью от ссадины и выпитой вечером водки. Оставшийся на столе, холодный, не допитый чай, Роману пришёлся как нельзя кстати. Роман, поднялся и легко похлопал плечо всё ещё спящего Штуцера.

— Просыпайся, студент алкоголик… разговор у меня к тебе, и куча вопросов.

Штуцер, тыльной стороной ладони протер лицо.

— Чё пихаешся, я уже проснулся… вопросов у него куча… Клал я на твою кучу, свою большую кучу, — пробурчал Штуцер.

— Вставай-вставай… не ворчи как старый дед — и максимально добавил освещение в светильнике.

Теперь, он мог более внимательно осмотреть их временное убежище. Помещение было большим, метров восемь в длину, и почти четыре в ширину, и имело ещё несколько ответвлений в комнаты поменьше. Бывший хозяин, видимо, заведовал винным складом или магазином, так как множество полок занимали коробки и ящики, судя по этикеткам, с алкоголем на любой вкус. Михай, завладевший по наследству этим сокровищем питейной души, или предпринимательства, тоже внёс свою лепту, и как в сказке про Аладина волок в свою пещеру любые, с его точки зрения Богатства, коими они, видимо, здесь и являлись. В углу громоздились несколько ящиков с сух-пайками, как отечественными, так и натовскими, несколько полок занимали мясные консервы и тушёнка, матово отсвечивая всевозможными надписями. Целая полка была занята медицинскими принадлежностями, от автоаптечек, до тревожных сумок врачей скорой помощи. В дальнем углу, под большим настилом, заваленным рюкзаками и коробками, стоял дизельный генератор, с выведенной в стену выхлопной трубой. В стенах помещения находилось несколько отверстий вентиляции, от чего в подвале воздух был сухим и чистым. Закончив осмотр, Роман взял с полки пару банок с мясными консервами и бутылку сухого вина.

— Ну вот… достойный завтрак туриста, — Подумал он. Штуцер, видимо тоже мучавшийся вчерашними вино излияниями, с отрешённым видом всё ещё сидел на матрасе.

— Дяденька… извини. Лис! Тебя что, собаки во сне покусали, или тёща приснилась? Люди добрые спят ещё… тем более после такого жидкого ужина.

Роман рассмеялся и, подойдя к Штуцеру, взъерошил ему волосы.

— Тебя, Саня, столько водки никто ужинать не заставлял, давай взбодрись. Мой рожу, потому как у тебя сейчас именно не лицо, а рожа. Позавтракаем, соберёмся, и будем выдвигаться. Движение, брат, это жизнь. Вот только кто это сказал я не помню.

Нехотя поднявшись, Штуцер, всё ещё ворча, прошёл к подвешенному баку с водой.

— Это там… в нормальной жизни движение это жизнь, а тут в Зоне лишнее движение это смерть. Это так, для справки, из путеводителя «Туризм по Зоне Отчуждения».

Пока Штуцер, громко фыркая, умывался, Роман вскрыл консервы и поставил их разогреваться на спиртовой горелке.

— Ты мне, Саня, ответь… откуда здесь, я имею в виду в подвале, такая манна небесная…

— В смысле? — не понял Штуцер.

Роман обвёл рукой помещение.

— В том смысле, откуда всё это изобилие образовалось?

Штуцер, вытирая мокрое лицо вафельным полотенцем, сел на топчан напротив Романа.

— Это Богачество Михай сюда натаскал. Не всё конечно, пойло тут до нас было, а жратву, медикаменты и снарягу там, где урвать смогли. Он часто в рейды ходил, ну и теребил… то одиночек, то туристов вроде тебя. Раз нарвался на раздербаненный мутантами конвой миротворцев, одному всё это барахло за месяц не перетаскать, вот он меня с Лимузином к этому делу и припахал. У Тараса, в смысле, у бугра нашего, он был в авторитете… потому как нет-нет, да подкинет ему пару бутылок коньячка хорошего, поэтому никто в его дела не лез.

Роман хмыкнул.

— Да уж, добытчик твою мать… а куда власти смотрят, если позволяют такому мародёрству процветать?

Штуцер сначала округлил глаза, а потом зашёлся громким хохотом, и, уже вытирая выступившие от долгого смеха слёзы, сказал:

— Ты, дяденька, точно, как Михай говорил… турыст… Нет здесь никакой власти, у кого автомат круче тот и власть.

— Что-то я понять тебя не могу, — нахмурился Роман. — Как это власти нет? Есть же блокпосты, охраняющие и контролирующие Зону Отчуждения… я сам лично эти посты и военных на въезде видел. Приехали бы и разогнали весь этот гадюшник.

Штуцер, уже вдоволь насмеявшись, начал объяснять.

— Правильно, так раньше всё и было, до пятьдесят седьмого года, а потом был сильный выброс и Зону словно куполом накрыло. В неё теперь попасть как-то можно, ты же ведь как-то попал… а вот выбраться никак. Так что с порядком тут проблема, а вояки и миротворцы натовские иногда заезжают, только не понятно как… Тут у них база, рядом с долговцами есть… но мало кто из них до этой базы добирается…

Роман, не мог поверить в то, что он только что услышал.

— Ты, Штуцер, случаем никакой травки не курнул? Какой большой выброс, какой пятьдесят седьмой год? А сейчас какой по-твоему?

— Так я тебе уже сказал… две тысячи пятьдесят седьмой от Рождества Христова… десятое июля. Почти три месяца от большого выброса прошло, непонятно, чему ты так удивлён?

Роман рассеяно посмотрел на кипящие консервы.

— Есть чему удивляться, я сюда приехал в две тысячи шестнадцатом году, десятого июля, и было это вчера. Никаких выбросов я не видел, и знать про них не знал, сейчас вот сижу и думаю, у кого из нас с головой не в порядке, у тебя или у меня.

Теперь время было удивляться Штуцеру, но он, не показывая вида, снял кипящие банки с плитки, поставил на стол, и, забрав сухое вино, ушёл к винным коробкам. Вернувшись назад, показал Роману большую бутылку коньяка.

— Эта штука для нас сейчас полезней будет… — и откупорив бутылку, почти до краёв наполнил кружки. — Я слышал про таких как ты… вас в Зоне хранителями зовут, иногда призраками.

— Хранителями чего? — не понял Роман.

Штуцер пожал плечами.

— Хранителями всего… Зоны, времени, и всего, что здесь происходит. Так что Люся тебя не стала бы трогать… Только странный ты какой-то хранитель… если ты, конечно, он. Ни Зоны не знаешь, ни её обитателей, ни аномалий… вообще ничего… да и хрен с ним, давай выпьем, а то голова после нашей беседы и вчерашнего просто раскалывается.

Роман, нехотя, поддержал Штуцера, и, отпив глоток, поставил кружку на стол.

— Саня! Напиться коньяка, мы с тобой, конечно, можем, что потом обязательно и сделаем. Теперь, если ты не против, давай перекусим, и ты мне попытаешься объяснить, что здесь всё-таки происходит.

Штуцер утвердительно кивнул.

— Никогда понять не мог… что в нём люди такого хорошего нашли, пойло как пойло, ещё и клопами воняет, — но оставшийся в своей кружке коньяк всё-таки допил, и зачерпнув хлебом из банки кусок мяса с удовольствием закусил. — Спрашивай, что тебя интересует…

Закурив сигарету, Роман поудобней устроился на своём топчане.

— Санька, тебе коньяк не нравится знаешь почему? — и сам же ответил. — Его не пьют залпом из армейских кружек, и не закусывают тушёнкой, это так, вообще… а интересует меня буквально всё, что ты мне можешь рассказать о Зоне, которую ты знаешь.

— Ну ты, дяденька, спросил… Тут и за два дня не расскажешь. — и потянулся рукой к бутылке.

Заметив это Роман отставил её в сторону и показал Штуцеру дулю…

— Саня, давай пока с невкусным коньяком немного воздержимся, он же никуда не убежит, тем более нас с тобой никто никуда не гонит, времени целый вагон, а мне действительно надо много от тебя узнать, и прекращай меня дяденькой называть, мы же на эту тему с тобой договорились…

— Ладно, согласен, — не скрывая разочарования ответил Штуцер. — Но уговор такой… я отвечаю на твой вопрос, и мы его немножечко полируем, — и указал на коньяк. Роман рассмеялся.

— А что, по-другому никак?

Штуцер тоже растянул улыбку на всё лицо.

— Нет, Лис, только так.

Из ответов Штуцера, Роман узнал что, на дворе действительно две тысячи пятьдесят седьмой год, и он оказался в этом времени, видимо угодив в очень редкую аномалию «временная петля», о ней Штуцеру рассказывал один Сталкер, Лёха Азбест, ещё Роман выяснил, что в Зоне случаются энергетические бури, называемые выбросами, и без защиты всё живое, что не успело от выброса укрыться — погибает. Один из таких выбросов ему уже пришлось испытать на себе, а произошедший несколько месяцев назад большой выброс изолировал Зону от остального мира, и лишь немногим удаётся в неё попасть. Так же Штуцер поведал Роману, о живности обитающей в Зоне, и то, что он услышал мало его утешило. Было ясно, что любая тварь так или иначе опасна, и при встрече попытается тебя убить. Существование аномалий Роман уже видел, теперь он узнал, что их существует очень много, их свойства абсолютно различны, и все они тоже несут опасность. И, наконец, Роман, сумел выяснить о людях, живущих здесь, соблюдающих некие правила, неизвестно кем и когда придуманные, и создавшие что-то вроде клубов по интересам, или, точнее, группировки, разделившие Зону по районам влияния, нарушения границ которых, приводило их к вооружённым столкновениям. Большего от, порядком захмелевшего Штуцера, Роману узнать не удалось, но даже то, что ему стало известно, привело к выводу, что его жизнь в Зоне не будет весёлой прогулкой, и надо применить все свои навыки и умения, чтобы здесь выжить, и, по возможности, как можно скорее выбраться из этого проклятого места. За размышлениями Роман не заметил, как разомлевший от выпитого, Штуцер задремал. Будить его он не стал, но и ждать пока проспится горе-пивака, Роман тоже был не намерен. Он решил сделать небольшую вылазку из убежища, а именно, как следует обследовать злополучную гостиницу Люси, точнее не саму квартиру, а снаряжение убитых ею бедолаг. Запасов провианта, медикаментов и амуниции походного назначения в подвале было с лихвой, но боеприпасов или оружия Роман в схроне не обнаружил, и решил разыскать всё это в снаряжении погибших. Ещё раз взглянув на посапывающего Штуцера, Роман убавил свет лампы и, поднявшись по лестнице, открыл входной люк. После выброса в подъезде ничего не поменялось… Та же выщербленная плитка пола неприятно хрустит под ногами, тот же битый кирпич и упавшая потолочная штукатурка… и всё же что-то изменилось. Роман остановился и ещё раз как следует осмотрелся и, наконец, заметил, что произошло. Аномалия, которую Штуцер назвал карусель, немного сместилась от того места, где она была. Вспомнив наглядную демонстрацию, проведённую Штуцером, как определить присутствие аномалии при помощи предмета, Роман решил воспользоваться данным способом, кидая в сторону возможного движения болты и, в последствии, убедился, что этот способ хорошо работает. Очередной брошенный болт в, казалось бы, пустое место, вспыхнув растворился в тысячи ярких коротких молний, накрыв собой почти половину комнаты, ведущей к выходу в подъезд. Следующий болт, брошенный рядом с первым, с глухим стуком покатился по полу, показывая, что проход свободен. Так, провешивая болтами путь, Роман добрался до стены, в которой зиял пролом в квартиру Люси. Заглянув внутрь, Роман ничего нового не увидел, но всё же бросил для пущего успокоения несколько болтов и лишь затем залез в пролом, сразу ощутив всю палитру запахов гниющей человеческой плоти и испражнений твари, которая здесь обитала. Стараясь как можно быстрее покинуть это место, Роман принялся за дело и, спустя пол часа, он, используя уже проверенный маршрут, вернулся к подвалу волоча на себе то, что посчитал нужным подобрать. К его большому удивлению, люк оказался запертым изнутри. Постучав по крышке обломком кирпича, Роман крикнул:

— Штуцер, открывай… это я, Роман, — но ответа не последовало. Он ещё раз стукнул по крышке люка. — Саня, хорош ерундой заниматься… открывай уже, — но люк так и не открылся. Роман, с горечью понял какую оплошность он допустил, оставляя Штуцера одного в убежище, и всё же ещё раз брякнув по крышке крикнул.

— Сволочь ты, Штуцер, потому тебя такая же сволочь Михай и пригрел, а не скормил Люси.

— А ты меня дяденька не сволочи, — послышалось с низу. — Много вас таких по Зоне шныряет, и чем ты лучше Михая? Видел я, как ты людей на тот свет отправляешь, и меня наверняка привалить решил… Подпоил, и ждал пока я усну… Да только не вышло… Мне та бутылка, что слону дробина, а спящим я прикинулся… знал, что ты в ту квартиру попрёшься и я закрыться успею. Все вы, гады, на это добро метите… Может и ты искал его, да найти не смог. Только шишь ты сюда попадёшь, сколько не ломись… терминатор хренов. — Не унимался Штуцер.

— Слушай! Если ты меня спасать не собирался, то зачем в подвал привёл? Как-то не логично, — задал вопрос Роман.

— Дяденька, ты что, вообще, что ли с дуба рухнул… Я не тебя, козла, я себя от выброса спасал.

— Ах вон оно как, — усмехнулся Роман, — оскорбляешь ты меня, конечно, напрасно, ну за-то хоть четно ответил.

— А чё мне в выражениях перед тобой стесняться, до моей морды ты теперь кулаком не достанешь.

— Это, Штуцер, ты в самую точку попал. У людей лицо, а у тебя, видишь… оказывается морда. Вот ты и сидишь как та болонка, запертая в джипе, тявкаешь через стекло возомнив себя хозяином машины, вот только не владеешь ты им, и уехать никуда не сможешь. Так что ты без Михая, как та собачонка в джипе, только и можешь, что через закрытую дверь лаять.

Через минуту Штуцера прорвало такой бранью, от которой покраснел бы любой грузчик в порту. Завершая свой поток ругательств, Штуцер прокричал.

— Слышишь, чудило… Этот схрон, если хочешь знать, не Михай, а я нашёл и полгода таких лохов как ты к Люсе в гости приводил, и тебя бы ей отдал не будь у тебя башка такая крепкая.

— Вон оказывается, сучёнок, как ты жизнь свою организовал, — зло подумал Роман, вспомнив кучу растерзанных монстром тел. — Да… ничего сказать, хороший симбиоз, несчастный потерянный студент, и тварь телепат. Ну ничего, устрою я тебе небо в алмазах, — и, сдерживая закипающий гнев, спросил. — А как же ты сам, мил человек, к Люсе на обед не попал? Молчишь, ну молчи, водочки пивни, а то, наверное, оравши голос совсем сорвал, бедняга. Вот и я делом займусь, а то так до вечера с тобой любезностями обмениваться будем, а мне ещё в дорогу собираться…

Ситуация в самом деле для Романа складывалась не лучшим образом. Судя по времени, уже был полдень, и Роману надо было торопится, чтобы успеть подготовится к выходу в Зону. Вывалив содержимое двух тяжёлых рюкзаков, он выбрал из них один наиболее крепкий, и начал укладывать то, что ему могло оказаться полезным в рейде, который он решил предпринять. Всё менее важное Роман уложил во второй рюкзак, решив припрятать на всякий случай. Из оружия бедолаг, убитых монстром, он остановил свой выбор на повидавшем виды, но в исправном состоянии пистолете МАРТА, так же отложил для себя дробовик СПАС-12, который тоже являлся серьёзным вооружением. Боеприпасов к выбранному им оружию нашлось более чем в достатке, поэтому лишние Роман убрал в другой рюкзак, который планировал спрятать. В свой же он уложил моток крепкой верёвки, несколько сигнальных ракет, и разную мелочь, которая может пригодится. Не зная о том, что Штуцер выкинет такой номер, Роман при обыске квартиры не обращал внимание на пакеты и банки с продуктами, валявшимися в жуткой гостинице Люси, о чём теперь пожалел… понимая, что ему ещё раз придётся туда вернуться. Наконец, собравшись, Роман несколько раз стукнул по люку.

— Ну что душегуб… ухожу я, давай прощаться будем.

Ответ не заставил себя долго ждать.

— Давай, давай. Вали, козлина… скатертью дорога, — судя по голосу Штуцер воспользовался советом Романа — водочкой подлечился, и весьма изрядно.

— Ладно, Штуцер, лично я на тебя зла не держу… На уБогих грех обижаться, а вот за людей тобой загубленных, из-за жадности твоей и натуры сволочной, я тебя всё таки накажу, только вот ещё не решил как… Может люк завалю, чтобы ты в своём дерьме задохнулся, пока припасы все не сожрёшь, или мужикам всем встречным-поперечным растолкую, какая ты гнида, и место укажу где тебя искать с твоим Богачеством… Так-то… Вот теперь и думай как жить дальше, хотя жить ты не заслуживаешь.

Не вдаваясь в подробности ответных пьяных криков из подвала, Роман хитрым способом установил растяжку над люком, обнаружить которую вылезающий из убежища Штуцер не сможет, но в растяжке использовал вместо гранаты несколько осветительных ракет, часть из которых направил в люк, и пару установил в небо. Когда робота была завершена, Роман закинул свой тощий рюкзак за плечи и двинулся в сторону выхода из подъезда, напомнив себе, что надо ещё раз забежать к Люси. Из дома он вышел уже с заметно пополневшим мешком, пополненным найденным провиантом, состоящим в основном из сухих пайков, которые монстра не заинтересовали. Разыскивая воду, Роман подобрал несколько полупустых армейских фляжек, в одной из которых оказался спирт. Осматривая квартиру, Роману попадались небольшие герметичные коробки из метала, в которых он обнаружил странные предметы, необычных форм и цветов. Некоторые из них излучали свечение. Роман никакой практической пользы в данных находках не увидел, но всё же решил их не выбрасывать и сунул в свой рюкзак, решив рассмотреть их позже. Миновав входной подъездный марш, он вышел на улицу и остановился, чтобы оценить окружающую обстановку. Ничего необычного вокруг видно не было… Тот же унылый вид покинутых безликих домов и всеобщей заброшенности, и погода пасмурного позднего сентября, словно тягостное безысходное ожидание тяжелобольного, излечится он или нет. Единственное что изменилось, это то, что тела Михая и Лимузина исчезли, и лишь кусок разорванного плаща с пришитой латкой, указывал на место, где они лежали. Это обстоятельство было хорошим предостережением, что Зона полна скрытых обитателей, несущих опасность, и их отсутствие, это лишь заблуждение для наивных глупцов, незнающих жестоких законов Зоны, а охотник ты, или добыча, зависит здесь только от тебя. Роман, имея большой опыт закалённого в прошлом бойца, не чувствовал себя добычей, но и охотником себя не считал, попав в обстоятельства, где владение оружием и навыком бесшумного скрытного передвижения нельзя было гарантировать свою безопасность. Думая об этом, ему стало, по-своему, даже немного жаль сидящего в подвале Штуцера, ведь, по сути, он, Штуцер, выбрал единственную тактику, которая позволяла ему выжить в этом горниле мародёрств, убийств, и всех ужасах окружающих вокруг. Тут всё пропитано чужим, нечеловеческим, ненормально извращённым духом, и ты либо жив, либо косая обнимет тебя своими костлявыми руками, а как это произойдёт для тебя уже не будет важно. Так размышлял Роман всё ещё не решив, куда ему стоит направится.

— Во всяком случае, — подумал он. — Если мне встретился Штуцер и эта парочка ныне покойных бандитов, значит попадётся кто-то ещё… это лишь вопрос времени, а этого добра у меня достаточно, главное не торчать на месте и двигаться, а направление, большого значения не имеет, потому что место, где я сейчас нахожусь мне всё ровно ни о чём не говорит.

Взяв за отправную точку покосившуюся вывеску, с едва различимой надписью двадцать лет октября дом 7, Роман двинулся вдоль улицы, не забывая провешивать болтами путь в местах, казавшихся ему подозрительными. Пару раз его чутьё и зрение не подвело, и брошенные болты указали на присутствие аномалий. С одной из них он уже встречался. Это была карусель. Вторая сработала по-другому. Болт, угодивший в её границы, исчез в столбе пламени. Спустя пару минут огонь бесследно исчез, оставив на асфальте едва заметное пятно. Роман, в качестве эксперимента, бросил ещё один болт в тоже место. Пламя вновь с громким шумом взметнулось в верх.

— Чем тебе не туристический костёр? — усмехнулся Роман. — Набрал себе болтов за место дров, сиди, подкидывай, и тепло, и светло… вот ведь хреновина какая…

Развить мысль он не успел… Где-то рядом, на соседней улице, раздалась короткая автоматная очередь. За ней последовал хлопок гранаты, утонувший в грохоте автоматно ружейной стрельбы.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — пробормотал Роман, присев за ржавым кузовом легендарных жигулей «Копейка», и, забивая пулевые патроны в свой многозарядный дробовик, закончил. — Искал Роман Александрович общества! Вот и получите в полном объёме со стрельбой и взрывами.

Бой то затихал, то приближался, это было слышно по выстрелам сдобренными отборным русским матом. Несколько шальных пуль, угодив в проходную арку соседнего дома, сухими щелчками ударили по асфальту рядом с машиной, за которой прятался Роман. Понимая, что-тонкий прогнивший кузов жигулей не может быть хорошей защитой, Роман, пригнувшись бросился к той самой арке, через которую в его сторону пролетели пули. Пробежав её насквозь, он присел и выглянул во двор, где слышалась стрельба. Трёх из пяти стрелявших он заметил сразу. Наивно уверенные, что с тыла им ничего не угрожает, бандиты, а в этом Роман ничуть не сомневался, так как одежду, снаряжение и манеру общаться он уже имел возможность слышать и лицезреть в лице его уже покойных знакомцев — Лимузина и Михая. Громко матерясь, и, не прицельно поливая из автоматов предполагаемое место своих врагов, медленно, но верно, пользуясь своим многократным численным преимуществом, продвигались в перёд. Обороняющихся, судя по ответным коротким очередям, было только двое, но действовали они, в отличии от бандитов, очень грамотно, часто меняя позиции и экономя боезапасы. Быть сторонним наблюдателем Роман не собирался, и о том, чью сторону принять, сомнений у него тоже не возникало. Вскоре, отвечать на стрельбу бандитов стал только один автомат, но и в их рядах стрелков заметно поубавилось. За исключением тех троих, местоположение которых Роман мог наблюдать. Стреляли ещё двое, скрытых от него густым кустарником, разросшимся возле крайнего подъезда дома. Развязка боя была уже близка, и о том, в чью пользу, сомнений тоже не было, поэтому Роман решил действовать оперативно мысленно пошутив.

— Пусть там хоть чёрт из табакерки, всё одно лучше, чем эта мразь.

И одну за другой бросил две гранаты в кусты, из-за которых слышалась стрельба. Не дожидаясь пока прогремят взрывы, он одним рывком добежал до троицы, никак не ожидающих нападения с тыла, гопников. Дробовик, в ближнем бою, это очень серьёзное оружие, наносящее максимальный урон и не требующее ювелирной точности. Выстрелы Романа почти слились с взрывами брошенных гранат. Два бандита упали, словно подкошенная трава, так и не поняв откуда пришла смерть, и лишь один успел обернуться, но получив порцию картечи тоже присоединился к своим товарищам. Оттуда куда упали гранаты, ни выстрелов, ни криков тоже не было слышно, но Роман, опираясь на свой опыт, торопиться к месту взрывов не стал. Надо было освободится от переполнявшего тело адреналина. Достав непослушными пальцами сигарету, он прикурил, при этом стараясь как можно лучше рассмотреть все детали и предметы на месте боя. Пальцами затушив докуренную сигарету, осторожно, стараясь не выходить на открытое пространство приблизился к кустам, выглянув из-за которых, увидел результат взрывов гранат. Как он и предположил, бандитов было двое, их изувеченные осколками и взрывной волной тела, в неестественных позах лежали возле основания дома. Выждав ещё пару минут, Роман также осторожно, используя в качестве прикрытия обломки плит и кирпича, подобрался к месту откуда велась ответная стрельба по бандитам. Укрытием для оборонявшихся служил обложенный силикатным кирпичом вход в подвал соседнего жилого дома. Быстро заглянув в нишу подвального входа, Роман понял, что с помощью он опоздал. Оборонявшиеся, а их как выяснилось было четверо, остались лежать, и сидеть, там, где их застала смерть. В отличии от разношёрстно ряженной братвы, эти ребята выглядели скорее военизированным подразделением, причём очень хорошо экипированным во всех отношениях. Романа удивило не столько вооружение, хотя было чему удивится… Новенькие, ещё не потерявшие заводского воронения штурмовые винтовки М-16, добротные разгрузочные жилеты, и форма, тоже явно не отечественного производства, контрастно серого и жёлтого цветов, скорее больше демаскировали, чем скрывали носивших их хозяев. Роман, раздосадованный тем, что не успел вовремя помочь погибшим парням, присел на бетонную ступеньку лестницы, и, сняв у себя с пояса найденную в доме «Люси» флягу со спиртом, нервным движением отвернул пробку.

— Ладно парни… извините, что так вышло. Видит Бог, я помочь хотел. Земля вам пухом… — и сделал большой глоток. Второй, комом встал в горле, вызвав приступ кашля.

Привалившийся к стене напротив Романа покойник, с залитым кровью лицом, с ненавистью в упор смотрел прямо ему в глаза. Ресницы смотревшего дрогнули, и взгляд его медленно перекочевал с Романа на лежащую у его колен винтовку, но сил у раненного хватило лишь на то, чтобы передвинуть к ней руку, и он снова потерял сознание. Заметив раненного, но всё же живого человека, настроение у Романа значительно поднялось, и он, не задумываясь о том, кем этот раненный может оказаться, и сколько добавит ему, Роману, проблем, тут же взялся за оказание медицинской помощи. Тщательно, насколько это вообще возможно, он осмотрел бойца. Кроме рассечения на коже головы, полученного видимо от пули, прошедшей по касательной, но сильно контузившей парня, других ран Роман не нашёл. Повидавший на своём армейском веку не мало подобных ранений, он достал из мед пакета два бинт пластыря, один из которых обильно смочил спиртом, и, подбодрив то-ли себя, то-ли раненого сказал:

— Как говорил наш медик отец Тихон, спирт лечит всё… и понос, и душу, а так как у нас поноса нет, и с душой тоже всё в порядке, будем лечить голову. Извини брат, пока только с наружи.

Обтерев кровь с лица смоченным бинтом, Роман прямо из фляги полил на рану и приложил сухой бинт. От боли, причинённой спиртовой примочкой, парень пришёл в себя и прохрипел.

— Ты что, гад, делаешь! — И попытался отпихнуть Романа, но слабость от потери крови не дали должного эффекта. Роман, открыто улыбнувшись парню, продолжил перевязку.

— Ну вот, прав был отец Тихон, видишь, ожил, а что я делаю? Скальп с тебя снимаю для своей коллекции. У меня в ней ещё рыжего нет… Так что сиди и не дёргайся, а то трофей мой испортишь.

Услышав подобное заявление, раненный напрягся, но затем осмыслив чёрный юмор Романа, даже попытался улыбнуться. Правда улыбка получилась больше похожей на оскал. Закончив перевязку, Роман критично осмотрел свою работу.

— Так, ну, вроде всё… Рожу отмыли, голову забинтовали. Не шедевр конечно… но вполне прилично, и, главное, очень вовремя. Теперь ещё примешь жидкую таблетку отца Тихона, и будешь как новый, и поднёс флягу к губам бойца. Сделав глоток, парень благодарно кивнул.

— Спасибо тебе мужик, конечно, только зря это всё… хана нам обоим всё равно придёт, ну всё равно спасибо.

— Что за фатализм? С ханой, мы, пожалуй, чуток повременим, а вот если бы я вовремя не успел, то тебе точно скоро бы пришла хана… Я сейчас… ты уж извини… у твоих ребят проведу ревизию, и мы с тобой найдём более приличное место для разговоров по душам, а пока вот, на, глотни ещё, тебе это сейчас только на пользу будет. — Роман передал флягу с остатками спирта в руку бойца. Взяв её, тот сделал ещё глоток, и, с заметным усилием завернув пробку, отложил в сторону, наблюдая за манипуляциями Романа.

— Мужик, я тебе серьёзно говорю… зря ты суетишься… Скоро выброс будет, потому и говорю, что нам хана.

Роман, вспомнив все неприятные ощущения, которые он испытал при выбросе, находясь даже в хорошем укрытии, понял, что насчёт опасности раненный парень не шутит. Роман, забросив в уже почти полный всякой-всячиной рюкзак ещё два снаряжённых магазина для М-16, присел на корточки возле парня.

— Интересно девки пляшут, по четыре бабы в ряд… Выброс говоришь…?

— Какие девки? — не понял боец.

— Да это я так, песню вспомнил. Ты мне вот, что лучше растолкуй, откуда ты знаешь, что выброс будет, и какого рожна, если эта хрень действительно должна случиться, вы здесь эту заваруху учинили вместо того, чтобы нормально укрыться, — застёгивая рюкзак подытожил. — Хотя… удивляться здесь не приходится, тут вообще ничего по нормальному не происходит. Да и как-то неправильно, битый час говорим, а я даже имени твоего не знаю, — и протянул руку. — Меня Роман зовут, позывной вроде как Лис.

Рукопожатие, пусть даже раненного парня, оказалось на удивление сильным.

— А я… Тим… Бульдог.

Роман засмеялся.

— Зоопарк, да и только… Лисы, бульдоги, в нашей сказке, брат, только Лягушки Попрыгушки, да Мышки Норушки нет, и теремка, куда от непогоды спрятаться.

Тим тоже широко улыбнулся

— Это точно… Как раз из-за этого теремка вся беда у нас и приключилась. Мы в этот район очень редко заходим, а тут сигнал пришёл, что выброс скоро будет, вот и решили в этом подвале переждать, бандиты тоже видимо сюда шли, вот и столкнулись…

Роман посмотрел на обвалившийся вход в подвал.

— И как бы вы в него попали? — Показывая на обломки плит, завалившие вход, спросил Роман.

— Да ёжику понятно, что никак, — эхом ответил Тим. — Вот только других мест, где от выброса спрятаться мы не знали, но и бандиты видимо тоже… Так что мы с мужиками решили, что если нам хана, то и этих отморозков сколько успеем столько положим.

Роман прервал речь Тима.

— Да брось ты… заладил хана, хана… Тоже мне псы войны. Ты мне лучше вот что скажи, когда этот выброс начнётся?

Тим посмотрел на часы и спокойно ответил.

— Думаю часа через полтора, только теперь это неважно. До базы дойти, даже если бы здоров был, всё равно не успеть, а так хоть с парнями посижу попрощаюсь. У тебя водка ещё осталась? Давай помянем… Хорошие мужики были.

Роман, хаотично обдумывая все возможные варианты, наконец выбрал самый, как ему показалось, удачный. Закинув за плечи рюкзак, он подобрал винтовку одного из погибших.

— Тим — это полное имя?

— Нет, — ответил парень. — это сокращённо от «Тимофей».

Роман весело подмигнул.

— Ну, тогда, Тимофей, слушай… Парней твоих, конечно, жалко, и не дело их вот так оставлять, да только времени у нас с тобой в обрез. Мужиков твоих мы в другом месте помянем, если туда добраться и попасть сумеем. Ты, вообще, как… на ногах стоять сможешь?

Тимофей не определённо пожал плечами.

— Сейчас проверим, — и, превозмогая сильную головную боль и слабость, опираясь на винтовку как на костыль, понялся на ноги.

— Вот и хорошо, — поправляя ремень винтовки, перекинутой через шею, сказал Роман, подставляя плечо под свободную руку Тимофея.

— Идти тут не далеко, всего пол квартала, главное, чтобы теперь нас хозяин подвала в гости пустил, а он говнюк ещё тот, — закончить предложение Роман не успел, сопровождая свистом и громкими хлопками, в небе распустились яркими красными цветами выстрелы сигнальных ракет. На встревоженный взгляд Тимофея, Роман, источая улыбку во весь рот, театрально вскинул руку указывая пальцем на горящие огни-сигналки.

— Есть всё-таки Бог на свете. Нас хозяин даже салютом встречает. Теперь бы нам только добраться успеть.

Опасения Романа были не беспочвенными. Ещё пока далеко, по серому небу начали плясать молнии, и воздух вокруг словно потяжелев, стал вязким, глотая все звуки кроме приближающихся раскатов грома. Обливаясь потом, пыхтя, словно старинные паровозы, Роман с Тимофеем наконец добрались до нужного дома. Тимофея этот марш-бросок в конец вымотал. Лицо его стало пепельно-серым. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Видя это, Роман, зная об аномалиях, затаившихся в доме, скинув снаряжение и оружие в угол подъезда, и отметая все возражения Тимофея, взвалил его на себя.

— Ну тяжёлый же ты, Тимофей… не Бульдог тебя надо было назвать, а Кабан, — и, стараясь восстановить в памяти правильное направление, двинулся в лабиринт комнат полных аномалий. Почти дойдя до места, он вспомнил про аномалию карусель, которая в прошлый его сюда визит, сместилась от края в середину комнаты, и уже успела прокатить своего первого «пассажира». Им оказался Саня Штуцер. Он и сейчас был здесь… или вернее то, что от него осталось, в виде разорванных в клочья одежды с кусками плоти разбросанных по углам комнаты. Роман, бегло взглянув на всё это, лишь горько усмехнулся.

— Всё в этом мире возвращается с троицей, вот и тебе вернулось, — и, зло плюнув, прошёл мимо затаившейся карусели.

Люк был настежь открыт, видимо, изрядно подвыпивший Штуцер, вылезая чтобы проверить ушёл или нет Роман, попав под шум и огонь сигнальных ракет с перепугу угодил в аномалию. Роман, не забивая больше себе голову возможной хронологией случившегося, с большим трудом спустил по лестнице потерявшего сознание Тимофея, и лишь плотно закрыв на засов люк, рухнул на топчан. Где-то, совсем рядом, словно батарея орудий, выстрелившая разом ударил гром, сильно резанув болью по барабанным перепонкам Романа. Стены в глазах поплыли в сторону. Последнее, что он заметил перед тем, как впасть в забытьё, это судорогой скрученное тело Тимофея, лежащего на соседнем топчане. Сколько длился выброс Роман не знал, но видимо довольно долго, так как кровь, хлынувшая из носа на подбородок, уже успела высохнуть, и керосиновая лампа, стоявшая на столе, едва заметно горела, израсходовав свой запас топлива. Наконец, несколько раз не ярко вспыхнув, потухла совсем. Роман встал и, полагаясь на свою память, неуверенным шагом прошёл к полке, на которой он видел такую же лампу. Немного повозившись, он её нашёл. Достав из кармана зажигалку, мысленно выругал себя за то, что сразу ей не воспользовался. Лампа была полностью заправлена, и вскоре в подвале ярко загорелся свет. Пока Роман возился с освещением, пришёл в себя Тимофей и, с заметным интересом, наблюдал за действиями Романа. Заметив, что его спасённый приятель в сознании, Роман присел рядом на топчан.

— Ну что вояка… как самочувствие?

Тимофей неопределённо повёл плечами.

— Голова трещит, а так терпимо, — и немного замявшись добавил. — Лис! Ты это… короче спасибо тебе за всё…

Романа благодарность Тима тоже смутила.

— Да брось ты, всякий нормальный мужик так бы поступил, — слова Романа заметно удивили Тимофея…

— Да нет, друг, тут почти никто так бы не поступил. Я ведь из Монолита, — ожидая реакции, глядя прямо в глаза, сказал Тимофей. На Романа, измученного всеми навалившимися проблемами минувшего дня, слова Бульдога, не произвели абсолютно никакого впечатления. Прислонив винтовку к стене, он устало посмотрел на Тима.

— Мне всё равно, друг, будь ты хоть с Монолита, локомотива, спартака, или из группы поддержки защитников племени хамбу-ламбу. Детский сад какой-то в самом деле. Главное, что ты не из этих блатных говнюков, они-то вот мне точно не нравятся.

Слова Романа, Тимофей встретил с рассеянным недоумением.

— Чудной ты, Лис…

Роман, развязывая шнурки надоевших за день берц, не злобно проворчал.

— Это вы здесь… мягко говоря, чудные. Словно дети малые, поделить песочницу не можете, кому больше в ней камушков достанется. Только это не песочница, и за камушки диковинные в песочнице, никто никого не убивает. И вообще, хорош болтать, тебе сейчас отдых нужен, да и мне малость отдохнуть не помешает. Завтра про дела потолкуем, — не дожидаясь очередного вопроса, Роман растянулся на топчане и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

Проснулся он от запаха тушёной фасоли и сала, шкварчащего на сковороде, стоящей на столе возле топчана. Заметив его пробуждение, Тимофей, ловко резавший большим тесаком консервированный хлеб, бодрым голосом сказал:

— Лис, я у тебя тут малость похозяйничал, — и, завершив работу, уселся за стол напротив. — Скоро кофе сварится, — закончил он и протянул Роману ложку.

Завтракали молча. Видя, с каким удовольствием Тимофей уплетает свой завтрак, Роман про себя порадовался.

— Если человек хорошо ест, значит здоровье идёт на поправку, — но потом подумал, что это как-то не очень вяжется с вчерашним видом и состоянием раненного и тяжело контуженного Тима, и, немного поколебавшись, спросил.

— Тим, как так получается… Ещё вчера видок у тебя был… краше в гроб кладут, а уже сегодня ты выглядишь как новый гривенник?

Тимофей, продолжая поглощать свой завтрак, ответил.

— Лис! Я же тебе сказал, что немного здесь у тебя похозяйничал. Ты уж извини. Прерывать твой самозабвенный храп я не стал, вот и нашёл то, что надо… Твоим мед запасам даже Горыныч, это медик наш, позавидовал бы чёрной завистью. Плюс ко всему этому, позаимствовал у тебя волчьи слёзы и радугу, а они в паре, сам знаешь, мёртвого на ноги поставят. Хотя, можно было обойтись и одной радугой, но сам же понимаешь, что это очень долго. Слёзы с радугой я тебе на нашей базе свежие верну. Кстати, извини конечно за любопытство, откуда у тебя такое Богатство… Конечно, если не хочешь — можешь не рассказывать.

Слушая Тимофея и абсолютно не понимая, о чём идёт речь, Роман наконец не выдержал.

— Слушай, Тимофей! Давай сразу расставим все точки над и… Это, как ты говоришь Богатство, досталось мне случайно. Как это произошло я тебе с удовольствием расскажу, а вот насчёт всего остального… типа собачьих слёз и т. д.

— Волчих слёз, — поправил Тим.

— Без разницы, — отрезал Роман. — В общем я хочу знать всё, о том, что и кто меня окружает, и вообще, что здесь происходит. Я тут, знаешь ли, не так давно нахожусь, поэтому не в курсе что кого и с чем едят. Только просьба… рассказывай медленно и по порядку, а то был тут рассказчик до тебя… эта берлога, кстати ему и принадлежала до вчерашнего дня. Так вот, он мне про твой Монолит… как про самых страшных врагов рода человеческого вещал, а на деле сам сволочью конченной оказался.

И Роман, насколько он мог, подробно поведал о всех россказнях Штуцера и своих злоключениях, случившихся с ним с момента появления в Зоне. Тимофей внимательно, не перебивая, выслушал историю Романа, недолго помолчав, видимо пришёл к какому-то решению. Словно отгоняя какие-то сомнения, махнул рукой и подмигнув Роману заговорил.

— Ты понимаешь какая штука это место, в котором мы сейчас с тобой находимся, собственно, и было нашей точкой поиска. Мы узнали, что в этом районе пропадает много людей, и не всегда самых плохих. Откуда мы это узнали, я тебе чуть позже объясню, всё равно пока ты о всём этом не узнаешь, то, наверняка, не поверишь. То, как тебе расписал этот подонок, Штуцер, Монолит… можно сказать почти правда, или, вернее, полу правда. В Зоне существуют довольно много группировок, состоящих из разных представителей рода людского. Есть тут, конечно, и романтики, и любопытствующие путешественники вроде тебя… но это очень небольшая прослойка мёда на большой куче дерьма, состоящего из барыг неудачников, которые не смогли себя реализовать в нормальной жизни, убийц, причём убивающих ради собственного удовольствия, и гопников, которые кроме своего пакостного ремесла ничего и делать-то не умеют, да и не хотят. Ещё тут есть вояки… Те собрали в себе все качества… отнимать, убивать и продавать. Идейные тоже есть конечно. Так вот одни из них называются группировка «Свобода», в двух словах хипари и анархисты, их можно сильно в расчёт не брать. Облюбовали себе кусок территории и живут в своё удовольствие, по Зоне почти не шляются. Полная им противоположность группировка «Долг». Она состоит в основном из бывших вояк, не нашедших себя в гражданской жизни, или решивших заработать себе прибавку к пенсии. С ними считаться стоит. Они мужики дисциплинированные и хорошо подготовленные. Помимо пафосного названия «Долг», у них и замыслы глобальные. Полное уничтожение всех и вся, что здесь живёт и называется Зоной.

Роман прервал Тимофея.

— С ними всё понятно, а что на счёт вас?

Тимофей шумно выдохнул.

— Чтобы тебе понять кто мы такие, и для чего здесь находимся, мне нужно рассказать тебе немного не мало историю Зоны, всё, что с ней связанно, и как мы, то есть «Монолит», связанны с ней, — и закурив предложенную Романом сигарету продолжил. — Изначально, к военному ремеслу мы не имели почти никакого отношения, разве что наша охрана, а мы в большинстве своём были учёными. Физики ядерщики, биологи, химики, математики… Одним словом люди науки. Здесь мы изучали последствия ядерной катастрофы, о которой ты, конечно, в курсе. В конце концов, в результате долгих изысканий и экспериментов, наши предшественники сотворили нечто, что вызвало в результате их ошибки ещё более мощный взрыв, после которого случился странный парадокс, а именно вся территория, которую накрыл выброс, после взрыва по какой-то своей неведомой нам причине, попала в параллельную нашей земной реальность, со значительным изменением времени, и всего, что здесь нас окружает.

Роман, пытаясь осмыслить услышанное, с нотками сомнения в голосе спросил.

— Тим! Может у тебя после контузии воображение разыгралось? Знаешь, когда по башке ударной волной хлопнет и не такое придуматься может… — но, заметив взгляд Тимофея, примирительно сказал. — Ладно, не кипятись, верю я тебе… Только как-то всё очень странно… но ведь действительно, в нашей, нормальной Зоне ничего подобного нет. Туда уже много лет экскурсии возят, радиоактивных сомов булкой покормить в пруду… и на развалины Припяти посмотреть, в которой максимум из достопримечательностей гнилые противогазы и, если сильно повезёт, пару крыс переростков увидеть можно, а тут… — Роман многозначительно развёл руками. — Вон сколько всякой чертовщины происходит. У меня, Тимофей, к тебе ещё один вопрос. Ну, может и не один… Если эта Зона, как ты говоришь, из параллельного мира, то каким макаром сюда люди попадают? Соответственно, если попадают, значит и выбираются как-то? И почему всё-таки у вас такая репутация, мягко говоря, паршивая?

Тимофей улыбнулся.

— В этом, друг, вся и заковыка… Мы очень серьёзно изучали всё, что-только можно изучать в этой Зоне, обитателей, флору, аномалии и, конечно, артефакты, которые можно сказать являются основной валютой и целью для местных искателей.

Роман поскрёб рукой подбородок.

— Ты говоришь мне про камни и стекляшки разной формы?

— Да, именно про них я тебе и говорю, но это не камни и стекляшки… это сгустки разных материй, в основном твёрдые, но вещества, из которых они состоят никому неизвестны. Одно очевидно… за много лет изучений мы, впрочем, как и другие жильцы Зоны узнали их свойства. Не всех, конечно, но многих. Так вот, некоторые из них являются очень редкими и имеют удивительное свойство наделять своих хозяев способностями недоступными для обычного человека. Одни из артефактов, как те, что я у тебя позаимствовал, по-простому говоря, лечат, другие добавляют сил. В общем открывают в человеке резервы, о которых мы даже и представить не могли, не без побочных эффектов, конечно. Есть просто красивые безделушки. Эффект их воздействия минимален, поэтому и цена на них не высокая. Все они образуются в аномалиях, и каждая аномалия рождает свой конкретный артефакт, но есть среди них очень сильные и крайне редкие… они появляются в результате слияния нескольких аномалий. По мимо того, что они очень редкие, добыть их невероятно сложно. Соответственно и цена за них высока, и далеко не все, кому их удалось найти смогли стать счастливыми владельцами, большинство из них заплатило собственной жизнью за право ими обладать.

— Слушай, Тимофей! Вся эта минералогия с элементами волшебства и ужастиков крайне познавательна, но ты мне так и не ответил на мой вопрос… Вы-то здесь причём?

— Именно об этом я тебе и пытаюсь растолковать, и, если ты не против, я закончу до конца, а потом можешь спрашивать, а пока не перебивай…

— Я весь внимание, — раздражённо ответил Роман, наливая в кружку почти остывший кофе.

— Тогда слушай дальше. Наша база расположена именно в том месте, где эти редкие артефакты можно отыскать, и стоит она там не случайно. Можно сказать, что мы это, так сказать, поле с артефактами охраняем.

— А нахрена вам это надо? — снова перебивая рассказ Тимофея спросил Роман. — Ты же сам сказал, что добыть их практически невозможно, а если кому и повезёт, то и Бог с ними. В качестве джек пота за риск потерять свою жизнь человечек денежку хорошую заработает. Или что-то не так?

Тимофей, терпеливо выслушав Романа, продолжил.

— Именно, что не так. Если бы эти артефакты были просто дорогой безделушкой, то речи об их охране и быть не могло. Тем более, что стоит она для нас слишком дорого, а именно жизни наших лучших бойцов. Эти артефакты особенные… Я тебе расскажу, пожалуй, о трёх самых редких и дорогих. Один из них, под смешным названием «Болтун», имеет вид непримечательного жёлто-зелёного камня размером с кулак среднего человека. Он даёт своему владельцу возможность понимать, и даже в некоторых случаях разговаривать с обитателями Зоны, при этом оставаться для них даже приятелем, а не как источник пищи. Знай, что почти всё, что здесь кроме людей водится, тебя рассматривает именно с гастрономической точки зрения. Второй артефакт имеет название «Компас», он позволяет своему обладателю видеть аномалии и спокойно передвигаться там, где человек, вооружённый самыми продвинутой распознавательной аппаратурой, не сможет пройти и десяток метров. И, наконец, третий… пожалуй самый редкий и дорогой… Найдено их всего несколько штук. Имя его «Парадокс». Его уникальность заключается в том, что с его помощью можно открывать, если можно так сказать, завесу между нашей Зоной, и той, из которой ты сюда попал. Несколько из них есть у нас, и мы ими иногда пользуемся… это тебе ответ на вопрос откуда и каким образом к нам попадает снаряжение и люди. Открывшись, портал закрывается не сразу, поэтому иногда случается, что люди вроде тебя случайно оказываются здесь, это происходит крайне редко. Мы за этим тщательно следим, ты уж мне поверь, и поэтому, я очень удивлён как ты сумел тут очутится. Чтобы инициировать работу данного артефакта, необходимо знать группу голосовых команд, создающих необходимую вибрацию. Лучше, когда это делает группа из нескольких человек. Бывало, что случайные зеваки видели это действие, и по своему скудоумию решили, что мы вроде как секта полоумных фанатиков, молящихся своим Богам, или что-то в этом роде. Разубеждать мы, конечно, никого не стали, это нам даже на руку, а теперь представь такую ситуацию… если кто-то, с не самыми хорошими помыслами и манерами завладеет этими тремя артефактами… Он сможет спокойно передвигаться, не опасаясь аномалий, при этом имея охрану из представителей местных монстров, с помощью которых, кстати, не напрягаясь будет сводить счёты со всеми ему неугодными… и самое главное сможет владеть ключом от Зоны, впуская и выпуская всех, кого ему заблагорассудится. Одним словом, это может привести к самым печальным последствиям, как в этой Зоне, так и в твоей реальности, большинство из людей в которой не способно принять всё это. Вот именно поэтому мы так рьяно охраняем эту территорию и имеем такую скверную, как ты говоришь, репутацию. И кстати… сюда мы выдвинулись именно потому, что узнали, что некто завладел артефактом «Болтун» и, как ты, наверное, уже догадался, этим некто и был твой Штуцер, а как он его использовал ты тоже в курсе… Вот и подумай, насколько это серьёзно.

Ошарашенный рассказом Тимофея, Роман некоторое время сидел молча, рассматривая затейливый кофейный рисунок в опустевшей кружке. Всё происходящее здесь начало прояснятся и складываться в более или менее понятную картину. Наконец, придя к заключению, он громко поставил кружку на стол и посмотрел в лицо Тимофея.

— Да уж… и ёжики на минном поле тоже кони…

— Ты о чём? — не понял Тимофей.

Роман, видя растерянный вид товарища, поднялся с топчана и засмеялся.

— Я говорю, хреново у вас тут без меня было, и со мной тоже хреново будет, — и, увидев ещё более удивлённое выражение на лице Тима, рассмеялся в полный голос. — Ладно, не заморачивайся. Из твоего обстоятельного рассказа я теперь точно знаю кто хорошие парни, кто плохие, и насчёт этих камушков теперь тоже, можно сказать, что немного в курсе. Теперь, друг ты мой, Тимофей, расскажи, что я тут потерял, и как мне из этого тридевятого царства назад домой вернуться, а по поводу этого артефакта, который ты называешь «Болтун» можешь не беспокоится, я его вместе с другими в вещь-мешок убрал и сейчас тебе верну в целости и сохранности. Он у меня в подъезде припрятан с моими Богатствами, для меня более ценными. Патроны, гранаты… для меня это гораздо дороже в этом заповеднике доброты и благодушия, и, пока я за ним схожу, если тебя не затруднит, накидай что-нибудь на стол. Алкоголь на твоё усмотрение… благо, выбирать есть из чего.

На том и порешили. Не дожидаясь ответа, Роман открыл люк и вылез в промозглый, от идущего мелко моросящего дождя, разрушенный подъезд дома. На территорию Зоны уже наползали вечерние сумерки, сливаясь с непроглядной чернотой затянутого дождевыми тучами неба. Роман, рискуя угодить в какую-нибудь из аномалий, прошёл к месту тайника, и, забрав рюкзак, также быстро вернулся назад, лишь мельком бросив взгляд на то место, где нашёл свой конец Штуцер. Аномалия никуда не сместилась, сквозь её едва заметное мерцание ещё можно было рассмотреть разорванную одежу и берцу с остатком худой ноги горе Сталкера Сани Штуцеренко. Подходя к люку Роман подумал.

— Надо было адрес узнать… Может правда у него в Киеве больная мать осталась, помог бы по мере сил… — и, спустившись вниз, плотно закрыл люк.

В его отсутствие Тимофей, по-походному быстро, не напрягая себя раскладыванием явств по тарелкам, а просто открыв ножом консервные банки, сервировал их стол и, пыхтя, возился с сургучём пробки на пузатой бутылке хорошего армянского коньяка. Завидя, Романа сказал: «Всё у них не как у людей… нет, чтобы пробку обычную сделать…»

Роман, не вмешиваясь в потуги Тима, бросил рюкзак на топчан, и прошёл к стеллажам, заставленным бутылками и коробками, и, достав ещё одну бутылку такого же коньяка, используя нож быстро её распечатал. Выбив пробку ударом ладони по дну бутылки, и заметив удивление в глазах Тимофея, как бы между прочим подметил.

— Обычные пробки на кефире и на водке, их даже собака зубами откроет, а коньяк открывать это своя наука плюс опыт… это тебе не ядерная физика с микробиологией, — и под общий хохот разлил содержимое в армейские железные кружки. Тимофей хотел что-то сказать, но Роман жестом его остановил. Молча расстегнув клапан рюкзака, достал жёлто-зелёный камень, и положил его на стол перед Тимофеем. — Давай, Тим-Бульдог, выпьем за твоих друзей, погибших, надеюсь, не из-за этого булыжника, а прикрывая спину своих товарищей. Земля им пухом.

И, не дожидаясь ответа, залпом выпил всё содержимое кружки. Коньяк приятным теплом разлился по уставшему телу, Роман, отодвинув предложенную банку с тушёнкой в сторону, достал сигарету и с удовольствием закурил. Тим, плотно закусив, тоже отставил опустевшую банку в сторону и, кивнув Роману, снова наполнил кружки.

— Я тебе, Лис, очень благодарен, и за себя, и за мужиков. Думаю, что между нами в связи с последними событиями не может быть недопонимания. Ты меня спас и про артефакт мог промолчать, но ты его вернул… поэтому я тебе полностью доверяю и вижу, что ты хороший человек. Поэтому ещё раз тебе спасибо.

Роман поднял кружку.

— Хватит уже мне умилительные дифирамбы петь, расплачусь сейчас…

— Подожди, Ром, не перебивай. Сколько тебе в Зоне находится я не знаю, но попытаюсь договорится со своими, чтобы тебе помогли вернутся домой как можно быстрей. Думаю, мне в этом не откажут, так как я не последнее лицо в нашей организации, а артефакт… — Тимофей, указал взглядом на камень, лежащий на столе. — В общем, «Болтун» оставь себе. Мы его не нашли… и ты, кстати, тоже… Он очень тебе может пригодится. Как им пользоваться я объясню, поверь… он может не один раз спасёт твою жизнь. Таким образом я хочу тебя отблагодарить, а теперь, давай выпьем просто за нас… и потом, пока мы ещё сильно не накидались, ты мне расскажешь, как ты в Зону попал.

Роману ничего другого не оставалось, как согласится, и громко чокнувшись кружками, товарищи закрепили свой тост. Повествования Романа о своём появлении в Зоне были недолгими. Он подробно рассказал о том, как его пригласил в поездку друг Борис и он с группой канадских разработчиков игр с названием СТАЛКЕР приехали в деревню под Припятью, к его, Роману, знакомому старику по имени Саватей, и о том, как потом неизвестным образом очутился в Зоне. При упоминании имя Саватей, Тимофей заметно встрепенулся, но, не перебивая, дослушал рассказ Романа до конца, и лишь потом заговорил.

— Теперь слушай, что я тебе скажу… Твой друг, старик Саватей у нас, да что там у нас, вообще в Зоне легендарная личность. В прошлом он был уникальным учёным, и, можно сказать… девяносто процентов того, что мы знаем сейчас о Зоне это его личная заслуга. Он долгое время тут работал, изучая свойства артефактов не по книжкам, а в поле, и тот самый «Парадокс», и «Болтун» тоже были им изучены для таких как мы. В одной из своих ходок в Зону, он поймал какой-то редкий вирус, от которого здесь погибают за считанные дни, а там, где он сейчас, вирус абсолютно безопасен, и более того, он там служит можно сказать как эликсир бессмертия. Поэтому Саватей вернулся в ту, вашу реальность, продолжая работать в качестве проводника из того мира в наш, а канадцы, которые якобы разработчики игр, это учёные, которых мы давно ждали… а вот на счёт того зачем Саватей отправил сюда тебя и твоего друга я не знаю, но, вернувшись к нам на базу, постараюсь узнать от тех канадцев. Кстати, один из погибших в моей группе парней был одним из них.

Теперь и для Романа Вся картина произошедшего с ним приобрела полную ясность. Оставалось только выяснить зачем Саватей его сюда отправил, где находится Борька Кора, и как выбраться назад, чтобы лично легендарного Саватея отблагодарить. Наконец, прояснив планы на ближайшее будущее, теперь уже как хорошие приятели, Роман и Тимофей, решили не нарушать славянских обычаев… «Воевать так насмерть, гулять так до песен». Допитый коньяк заклеймили пойлом для буржуев и под песни чёрный ворон и мороз-мороз употребляли водку…

Роман проснулся от жуткой головной боли и грохота падающих коробок, в которых барахтался, громко матерясь, Тимофей. Полежав ещё несколько минут с закрытыми глазами, он постарался сконцентрировать свои мысли на вчерашнем разговоре, но весь этот круговорот лиц и событий ещё больше усугубил его не самое лучшее состояние доброго русского похмелья. Крепкий кофе с заклеймённым, как буржуйское пойло коньяком, и лёгкий завтрак возымели положительное действие и, спустя пару часов, Роман с Тимофеем, уже громко обсуждали план действия на сегодняшний день, выбирая из награбленного Штуцером и его дружками-бандитами имущества, всё необходимое для выхода в Зону. Для Романа многие предметы были в новинку. То, что он в своё время считал продвинутым снаряжением, здесь давно уже считалось устаревшим прошлым. Тимофей лично и очень придирчиво осмотрел экипировку и все сопутствующие к ней дополнения, и как бы отвечая самому себе довольно кивнул, и протянул Роману прибор.

— Это твой ПДА, носится он на руке… Пока ты дрых, я тебе его отыскал и перенастроил на наши частоты, чтобы ты, ненароком под огонь от своих не попал.

Роман, пристегивая ПДА к руке, усмехнулся.

— Это типа как собачий чип на ошейнике?

— Нет, — серьёзно ответил Тимофей. — Эта штука в Зоне очень ценная вещь. В ней заложено очень много функций. От места твоего положения до определения свой-чужой, да… и так сможешь читать всю Сталкерскую болтовню, короче будешь в курсе всех местных сплетен. Пользоваться им не сложно, главное запомни коды частот «Монолита», потому что сам понимаешь… с общей информацией я их запустить не могу, к тому же мало ли с кем тебе придётся общаться, поэтому в кругу посторонних ими тебе лучше не пользоваться. И вот ещё что… Я приготовил специальный контейнер для твоего арта «Болтун», он у тебя встроен в разгрузку. Ни в коем случае его никому не показывай и носи всегда при себе.

Роман нащупал рукой во внутреннем кармане небольшой квадратный предмет.

— И что, я с ним теперь как Гари Потер. Крибле-крабле и все местные твари хвостами завиляют?

— Не юродствуй. Я тебе о нём вчера всё очень серьёзно рассказал. Хвостами тебе никто вилять не будет, а может и будут… в общем как сам договоришься, во всяком случае, наша живность и нечисть на тебя не будут обращать внимания, словно ты один из них. Во всём остальном разберёшься сам. Я им лично не пользовался поэтому всё, что знал, то рассказал. И ещё… у нас на базе никому не говори, что я тебе его отдал, и что он вообще у тебя есть, это важно…

Роман, ухмыльнувшись, хлопнул ладонью по артефакту.

— Ну, друг, спасибо тебе… привязал мне пол кило кирпича заговорённого… носи, брат, пользуйся… а как пользуйся я и сам не знаю. Ладно, всё равно спасибо. Может и сгодится… где гвоздь приколотить, или орехи колоть. Одним словом, вещь в хозяйстве нужная.

Тимофей какое-то время стоял молча, ошарашенный словами Романа, но затем поняв не очень умную шутку громко хлопнул ладонями по ляжкам и закатился хохотом, вслед за ним засмеялся и Роман. Всё ещё давясь приступами смеха, он спросил.

— Тим! Ответь мне, почему у вас жёлто-чёрная форма, вы же в ней как снегири на снегу, — Тимофей вытер тыльной стороной ладони выступившие от смеха слёзы.

— С нашей формой тоже смешная история приключилась. Первую её поставку делали наши западные друзья, и то-ли они что-то напутали, то-ли наши барыги решили, что это будет подешевле, одним словом, припёрли нам экипировку для солдат, воюющих в пустыне. Она, конечно, здорово демаскирует, но зато и плюсы в ней есть. Помимо того, что сделана добротно, мы сто процентов не ошибаемся в столкновениях, где свои, где чужие. Поэтому и решили, что пусть она будет такой и дальше. Тебе, как ты уже заметил, я подобрал снарягу обычный хамелеон, она тут в ходу у Сталкеров ветеранов разных группировок, а ветеранов потому, что у новичка не хватит средств её приобрести. У барыг она в большой цене. Всё остальное ты волен выбирать себе сам, и не забудь забрать с собой награбленные Штуцером артефакты… Это самая звонкая монета Зоны. Для поиска твоего друга они тебе пригодятся… После не долгих сборов Роман застегнул плотно набитый рюкзак и с интересом наблюдал как Тимофей пытается растолкать как можно больше трофейного коньяка по своим многочисленным карманам. Заметив, что на него смотрят, он скорчил виноватую физиономию и словно оправдываясь сказал.

— Пойло, конечно отвратное, но у нас такого не достать, а иногда так хочется граммов сто именно такой гадости в пересохший рот налить… да и мужиков угощу… не всех конечно, — и, заметив улыбку Романа, громко захохотал.

Покинув сухой, тёплый и такой уже обжитой схрон, Роман зябко передёрнул плечами, выходя в промозглое, пропитанное водой и плесенью помещение подъезда. Люк был заперт найденным у Штуцера ключом, и хорошо замаскирован той же разбитой мебелью, которая служила камуфляжем и в прошлом. Ключ тоже был спрятан, и теперь о месте его нахождения знали только они вдвоём, больше не задерживаясь ни на минуту мужчины поспешили в туманное осеннее утро города-призрака. Двигались по-боевому, скрытно и осторожно. Тимофей шёл чуть впереди, опережая идущего за ним Романа метров на пять, лишь изредка останавливаясь, сверяя показания прибора с указанием аномалий и картой местности. Роман, прикрывая спину товарища, напряжённо всматривался в призрачные очертания городских развалин, укрытых нереально плотным утренним туманом, не забывая при этом двигаться, повторяя путь Тимофея. Миновав ещё два таких же безликих, мёртвых квартала, Тим остановился и, обернувшись, махнул рукой, подзывая Романа к себе. Дождавшись, когда тот подойдёт, негромко сказал.

— Лис! Теперь будь предельно осторожен, здесь начинается территория разграничения между военными и Монолитом. Почти наверняка выставлены дозоры, о которых я могу не знать, и, если для меня лишь одна сторона враждебна, то ты… хорошая мишень для обоих сторон. Выходить на связь со своими я сейчас не могу. Это очень большой риск для нас обоих, поэтому давай поступим следующим образом. Быстро двигаемся к детскому саду, — Тимофей, указал на едва различимое в тумане здание. — Там есть место, где ты сможешь пару часов пересидеть, пока я схожу к своим за эскортом. Остальные вопросы будем решать по мере их возникновения, — и, не дожидаясь ответа, Тимофей быстро пошёл вперёд.

Миновав разрушенное во многих местах ограждение из сетки рабицы, они благополучно достигли крыльца двухэтажного здания, исправно служившего в далёкие советские времена детским садом с тёплым и мирным названием «Солнышко», о чём Роман узнал из облупившейся надписи на фасаде. Кроме надписи, ничего солнечного Роман не увидел, скорее наоборот. Всё здесь смахивало на постапокалиптическую реальность, а название «Солнышко» ещё больше подчёркивало всю нелепость и уродство настоящего, которое навсегда изгнало весёлый гомон и детский смех из этих стен. Думы Романа были прерваны голосом Тимофея.

— Лис! Ты что, приведение увидел… Двигай за мной, быстрей. Не хватало, чтобы нас здесь, почти дома, какой-нибудь снайпер уложил.

Роман, не споря проследовал за Тимофеем. Миновав чудом сохранившуюся дверь, они поднялись на второй этаж и, пройдя сквозь длинный пролёт коридора, очутились в небольшой комнатке с выбитым окном, занимавшим добрую половину стены. Когда-то здесь, видимо, был кабинет заведующего детского сада. Это можно было понять из пожелтевших, растрёпанных, учётных журналов, разбросанных по углам комнаты, и тяжёлому сейфу с раскуроченной мародёрами дверцей.

— Ну вот мы и на месте, — повеселевшим голосом сказал Тимофей, освобождаясь от тяжёлого рюкзака. Аккуратно прислонив его к стене, озорно подмигнул Роману. — Всё, дружище, сиди здесь и никуда не выходи и главное стереги моё добро, зря что ли я его столько на себе волок, — в подтверждение своих слов легонько пнул рюкзак ногой, издавший характерный бутылочный звон.

— Ну, это Богачество, конечно, сберегу, — в тон Тимофею пошутил Роман. Тимофея слова Романа ещё больше развеселили, и он не громко засмеялся.

— Именно, что Богачество… Ну ладно, действительно постарайся никуда не высовываться. Для обзора у тебя есть окно. В него видно практически все подходы, а в те, что находятся в слепой Зоне, никто из нормальных людей не сунется. Там аномалии одна на другой. Так что поглядывай в окно, и, прежде чем палить сначала, убедись, что это не я. Теперь вроде всё, — и, переместив по-боевому винтовку на грудь, Тимофей, бесшумно удалился из комнаты.

Вскоре Роман заметил его двигающимся уже на границе территории детского сада, с уважением подумав, что если эти парни все так подготовлены, то это серьёзная сила. Стараясь убить время до прихода Тимофея, Роман решил обследовать другие комнаты здания. Оставив свой Рюкзак возле «Богачества» Тима, он вышел в коридор обходя один кабинет за другим. В одном из них он наткнулся на целый ворох истлевших мягких игрушек, словно специально собранных кем-то в одном месте. Роман наклонился и подобрал плюшевого медведя с оторванной лапой и не симметрично пришитыми пуговицами вместо глаз. На память пришло детское стихотворение: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу»… За спиной Роман вдруг почувствовал чьё-то присутствие, и услышал не выразительный, словно шелест голос.

— Это мой Тарасик, Тарасик мой… Тарас… Таараасик… моё, мой.

Роман резко отпрыгнул в сторону, стараясь сместится с линии предполагаемого огня, сам при этом стараясь взять говорившего на прицел. Перед ним стоял человек в грязном, засаленном медицинском халате. Проигнорировав направленный в свою сторону автоматный ствол, человек хаотично стал перебирать кучу хлама из мягких игрушек и, лишь заметив ту, заветную быстро подобрал её с пола и крепко прижал к груди. Это был тот самый медведь с оторванной лапой, которого ещё минуту назад рассматривал Роман. Лишь теперь вошедший обратил внимание на чужака. Роман, осознавая всю нелепость происходящего опустил автомат и уже более внимательно оглядел своего странного гостя. Тот, кто предстал его взору, вряд ли смог бы называться человеком в полном смысле этого слова. Скорее он напоминал мумию из страшилок в комиксах. На обтянутой, словно старинным пергаментом лысой голове, редкими клочьями свисали длинные седые пряди волос. Усохшие, в глубоких трещинах губы, обнажали жуткий оскал редких зубов, и взгляд, в котором словно сплелось несоединимое безразличие сошедшего с ума, страх и бесконечное горе. В упор посмотрев Роману в глаза, гость грязным костлявым пальцем ткнул в медведя.

— Тарасик — мой. Тарас… — и протянул игрушку.

Затем, словно передумав, снова прижал его к себе, резко повернул голову к двери, ненадолго замер прислушиваясь и молча вышел из комнаты. Обдумать увиденное Роман не успел, где-то на первом этаже послышались шаги нескольких человек и он, обругав себя за допущенную беспечность, поторопился занять оборонительную позицию, выбрав в качестве укрытия поваленный набок сейф. Топот шагов быстро приближался. Роман, готовый к скорой развязке, предусмотрительно выложил перед собой ещё один снаряжённый автоматный магазин и приготовился к бою.

— Лис! Это я, Тимофей! — раздался голос и в дверной проём вошёл его приятель Бульдог, а вслед за ним проследовали ещё двое серьёзного вида бойца. В неизменном жёлто-сером камуфляже. В отличии от своих суровых товарищей, Тим, заметив лежащего за сейфом Романа широко улыбнулся, обнажив ряд безупречно белых зубов и, обращаясь к одному из своих, сказал — Ну что, Панама, я тебе говорил, что по-тихому к нему не подойдём. Сюрприз не удался, так что по прибытию на базу пол кило водки с тебя.

Тот, кого Тимофей называл Панама, засмеялся.

— Речи нет, я от спора не отказываюсь, только есть пара оговорок. Во-первых, ты специально топал как бегемот и только глухой мог тебя не услышать, и вторая… За нами целая кодла жуликов-бандитов по пятам шлёпает, и до заветных пол кило водки на базе ещё добраться надо. А так всё хорошо, я без проблем проставляюсь, — и протянул подошедшему Роману руку. — Понаморёв Сергей меня зовут, позывной Панама. В жизни — физик, а здесь — сапёр и друг этого охламона Бульдога, а тот бледный юноша с СВД — Валера Октябрьский… или просто Октябрь. Он у нас снайпер, хочу заметить, довольно неплохой.

Услышав своё имя, Валера, уже занявший позицию у окна, приветственно кивнул, и прильнув глазом к прицелу снайперской винтовки стал пристально изучать местность, прилегающую к зданию детского сада. Тимофей, скинув с плеч увесистый рюкзак, извлёк из него несколько сух-пайков.

— Ладно мужики, война-войной, а обед по расписанию. Время ещё позволяет. Лис, присоединяйся. Не ресторан, конечно, но хоть что-то в желудок забросить, да и воевать сытому как-то повеселей будет.

Открытые консервы распространяли вкусные запахи пряностей и приправ, от чего в желудке Романа неприятно засосало. Он только теперь понял, насколько проголодался. Разлив дежурные пятьдесят грамм от радиации и, выпив не чокаясь, с удовольствием принялись за подогретые на спиртовке консервы. Вдруг где-то в коридоре послышалось какое-то движение. И тут же вместо банок в руки Тимофея и Панамы перекочевали предусмотрительно положенные рядом автоматы. В коридоре снова что-то загремело. Тимофей поднялся на ноги и, переведя предохранитель оружия на автоматический режим стрельбы, укоризненно, шёпотом сказал смотрящему в их сторону Октябрю:

— Ну что, Финист ясный сокол, просрал братков? — тот, лишь пожав плечами, прислонил к стене малоэффективную в данной ситуации СВД и достал из кобуры ППС.

— Не могли они мимо меня незамеченными пройти.

Тут Роман вспомнил о странном госте, который к нему наведывался незадолго до их прихода, о чём так же, полушёпотом рассказал Тимофею. Услышав историю, Тим громко рассмеялся и, глядя на недоумевающих товарищей, забросил автомат за спину.

— Отбой мужики, это наш Тарас жути нагоняет. Видимо, еду почуял. Так что извини Октябрь, что в тебе засомневался. Иди перекуси, пока ты ешь, Панама за улицей понаблюдает.

Понаморёв, что-то невнятно пробурчав, прошёл к окну и, взяв винтовку Октября, занял его позицию. Когда все точки были расставлены и прерванный обед продолжился, Роман, запивая соком очередной бутерброд, поинтересовался.

— Тимофей! Расскажи мне, что это за Тарас такой. Вёл себя он как-то странно, и вид у него тот ещё, будто он зомби.

Тим, пытавшийся поддеть штык-ножом очередной кусок мяса из банки, словно разговор идёт о чём-то совсем обыденном, ответил.

— Тут ты, Рома, в самую точку попал. Он зомбак и есть. Самый, что ни на есть, настоящий. Тарас тут давно обитает. И нам хлопот не доставляет. Мужики, когда сюда заходят, ему поесть оставляют и игрушки мягкие, если находят. Поэтому он на запах и загонашился. В общем, он у нас тут, вроде как, за сторожа. — Роман вспомнил странную сцену с медведем.

— Слушай, а почему Тарас? — Тимофей отставил опустевшую банку в сторону.

— Вот этого, Ром, я не знаю. У зомбаков в голове остаются лишь отрывочные воспоминания. В памяти сохраняются, видимо, самые, яркие моменты их жизни. Так вот и с ним произошло. Старожилы рассказывали, что когда-то внук у него или сын был, точно не знаю. В общем, погиб он как-то трагически, вот он в детский сад и устроился сторожем, чтобы, видимо, к детям поближе быть. Наверное, тосковал очень, а почему Тарас? Бог его знает… Может внука так звали или это его имя. Никто этого уже не узнает, а раз он имя Тарас постоянно повторяет, так к нему оно и приросло. Одно странно, он чужих обычно сторонится, да и знакомым не часто лицезреть себя даёт, а к тебе вышел. — Закончить рассказ Тимофей не успел, Панама, смотревший из окна за местностью быстро подошёл к своим товарищам.

— Октябрь! Бери свой винтарь… У тебя из него ловчее получается, а мне из своей старушки привычней будет. Господа бандиты у нас на подходе, — опережая вопрос Тимофея, закончил. — Восьмерых засёк, думаю это не все. В дальних кустах на шесть часов от беседки видел шевеление, но точно не уверен. Так что готовимся к веселью, — совсем невесело подытожил Панама.

В ратном деле все присутствующие были не новички. Без лишней суеты заняли заранее намеченные позиции и стали ждать сигнала Тимофея. Он, основательно устроившись у разбитого оконного проёма, рукой подозвал к себе Романа.

— Лис! Приземляйся рядом… Тут сектор для стрельбы хороший. Почти всю поляну накрываем, — и, хитро подмигнув, закончил. — Раньше времени не пали. У меня для этих чудо Богатырей пара сюрпризов приготовлено, а вот как сработает, тут — пали… не стесняйся. — и, тихо хохотнув, припал к прицелу своей штурмовой винтовки. Нельзя сказать, что бандиты по бестолковому сгрудившись толпой шли на убой. В их действиях читался отработанный, хоть и стандартный стиль боевого построения. Авангард в лице двух разведчиков, основная группа и замыкающая, смотрящая в стороны и назад. Они быстро продвигались к детскому саду с абсолютно уверенным видом, что их враги находятся именно в нём. Уже отчётливо были различимы лица наступающих, но Тимофей всё ещё медлил. Наконец, сработала хорошо замаскированная растяжка. Оба разведчика, идущие первыми, оказались в облаке взрыва и, иссечённые осколками, остались неподвижно лежать на земле. Почти синхронно с взорвавшейся растяжкой прозвучал выстрел СВД Октября. И ещё один бандит рухнул словно подкошенный. Дальше события стали развиваться не по сценарию Тимофея. Несколько автоматных очередей полоснули из-за кустов, о которых ранее предупреждал Панама, но огонь стрелявшие вели не по детскому саду, а по бандитам. Ещё трое джентльменов удачи оказались лежать на жухлой траве поляны. Двое оставшихся в живых, один из которых, видимо, был серьёзно ранен, бросили оружие на землю и подняли руки. Тимофей, не отрывая глаз от прицела, громко, чтобы услышали все, сказал.

— Мужики, не расслабляйтесь… в этом секторе своих быть не должно, — Словно в подтверждение его слов из-за кустов вышло четверо бойцов в чёрно-красных комбинеЗонах. Роман, наблюдавший за всем что произошло в прицел, убрал палец с курка.

— Тим! Что, всё? Враг повержен, война отменяется? И ещё… что за злой прикол… Вы в своих жёлто-серых ещё куда не шло, а эти вовсе… цирк Шапито какой-то. Их чёрно-красные кафтаны за версту видать. Они как снегири на снегу, или это у вас нынче мода такая? — Шутку Романа Тимофей не оценил.

— Насчёт цвета с тобой согласен, но только это не мода, а их стиль… Вроде как пренебрежение к маскировке, а во всём остальном ошибаешься. Эти борцы за справедливость, в кавычках, конечно, похлеще наших приблотнённых отморозков раз в сто. Это боевой квад группировки ДОЛГ. Не вдаваясь в подробности, подготовка у них отменная, и они, — Тимофей кивнул в сторону Долговцев. — Самый серьёзный наш враг, после выброса, конечно. Подробней я тебе потом расскажу, если живыми выбраться сумеем, в чём я, не без причины, сомневаюсь. Одно тебе скажу, договариваться с ними бесполезно, поэтому вместо того, чтоб болтать и меня отвлекать, приготовься к бою, — И снова уткнулся в прицел своей винтовки.

События не заставили себя долго ждать. Окружившие бойцы ДОЛГА, наспех обыскав захваченных бандитов, поставили их на колени. И холоднокровно застрелили. Вид этого Роману дал уверенность в том, что Тимофей говорит правду, ему даже стало немного жаль тех несчастных, которые, видимо, зная нрав Долговцев всё же понадеялись на то, что им сохранят жизнь, за что и поплатились, лёжа в луже собственной крови. Октябрь тихо подошёл к Роману.

— Вот суки… видишь, что творят, — и, обращаясь уже к Тимофею, указал рукой в сторону от стоящей группы долговцев. — Бульдог, смотри, справа на 200 метров ещё компания. Надо этих валить и уходить, пока ещё возможность есть.

Посмотрев в указанном направлении, Роман тоже заметил группу в снаряжении «красно-чёрных тонов», в количестве двух квадов, по четыре человека в каждом. Тимофей, молча взвесив все за и против, наконец, принял решение.

— Значит так, мужики… пальбу первыми не открываем. Октябрь! Будем надеяться, что твой выстрел они не слышали, может, сможем по-тихому уйти. Ну, а если что, то делимся на пары. Так выходить легче будет. Мы с Романом, а ты с Панамой. Встретимся на промежуточной, возле поля. У хутора призраков.

Уйти по-тихому не получилось, где-то далеко раздался негромкий хлопок и Серёга Понаморёв, стоявший у дальнего оконного проёма, нелепо вскинув руки, кулём повалился на спину, с ровной точкой во лбу и раздробленным в кровавую кашу затылком. Октябрь метнулся к своему упавшему другу.

— Снайпер, сволочь… Сейчас я его, суку достану, — и, не обращая внимания на протестующие жестикуляции Тимофея, не скрываясь, встал на место своего убитого друга, жадно прильнув к прицелу СВД. Несколько мгновений спустя снова последовал далёкий хлопок, почти одновременно с ним прозвучал характерный выстрел СВД Октября. С взглядом исполненной мести Октябрь повернулся к Тимофею.

— Всё, спёкся гнида, я его тоже в лоб перекрестил, — только сейчас Роман с Тимофеем заметили на лице Октября страшную, пробороздившую всю щёку пулевую рану. Тимофей быстро достал мед-пакет.

— Дурак чёртов. Они же не знали сколько нас здесь…

Октябрь, ещё не осознав, что своим выстрелом, отомстив за смерть Панамы, обрёк всех остальных на неминуемую гибель, возмущённо крикнул.

— Ну я же этого козла уложил… — Тимофей, уже бинтуя раненного в щёку Октября, без злобы проговорил.

— Ты, чудила, всех нас вместе с этим козлом уложил.

Как и предположил Тимофей, выстрел СВД был замечен и по окнам детского сада ударил шквал автоматных очередей, осыпав укрывшихся кирпичной крошкой и штукатуркой. Ответный огонь Бульдог вести запретил. Отмахнувшись от вопросительных взглядов Романа и Октября.

— Потом объясню… Мысль у меня одна появилась, может и сработает. Октябрь! Давай мне свою пушку.

— Зачем ещё?

— Затем ещё, — в тон ему огрызнулся Тимофей и, буквально, силой вырвал из рук Октября винтовку. — На споры сейчас времени нет, просто выполняй приказ, а приказываю следующее… Вы оба быстро уходите через левое крыло здания, там пролом есть. Ты о нём, Октябрь, знаешь, — тот утвердительно кивнул. — Действуем как договорились, встречаемся через три часа на промежуточной. Если не успею — ждать не надо. Ты, Октябрь, проводишь Романа до стоянки у хутора и покажешь тропу к Сталкерскому бару. Ну вот вроде и всё. Уходите, а я здесь ещё пошумлю маленько, чтобы у наших друзей желание не возникло вокруг здания погулять.

Без лишних возражений, собрав всё необходимое, Роман двинулся за уходящим Октябрём и уже во след услышал голос Тимофея.

— Лис! Всё будет путём, ты только артефакт Штуцера и мой подарок никому не показывай и как бы туго не было, не продай. Ну всё, будь уже.

Огонь со стороны Долговцев заметно усилился и Роман, ещё раз взглянув на широкую спину Тимофея готового к стрельбе, поспешил догонять Октября, спускавшегося по лестнице на первый этаж. В шуме автоматных очередей послышался характерный для СВД хлопок, затем ещё и ещё.

— Моя плётка работает, — с гордостью сказал Октябрь. — Я её из сотни узнаю…

Миновав длинный коридор первого этажа, они свернули в правую дверь, ведущую в хозяйственный блок. Здесь, в полумраке комнаты с одним небольшим окном, нелепо расположенном почти под потолком, Роман заметил какое-то шевеление. У кучи изорванных, когда-то аккуратно скрученных и сложенных матрасов, сидел его странный знакомец Тарас. Состояние его было плачевным. Видимо он попал в поле зрения Долговцев и они буквально изрешетили пулями всё тело несчастного. Обе его ноги были перебиты и держались лишь за счёт одежды. Кисть одной руки тоже была оторвана, а той единственной что осталась он крепко прижимал к себе плюшевого медведя. Несколько пуль попали в лицо, изуродовав и без того обезображенные черты. Октябрь лишь на секунду бросил взгляд в то направление куда смотрел Роман.

— Спёкся наш Тарасик, — и прошёл в угол комнаты, где должен был находится выход. Услышав знакомое имя, зомби поднял голову и посмотрев на Романа, искажённым ранами голосом сказал…

— Тарас, мой Тарасик, мой был Тарасик, сын… Мой, мой был, — и протянул Роману игрушку. Хоть Тимофей говорил, что в зомбаках уже ничего человеческого не осталось, теперь Роман точно знал, что Тарасом звали сына этого бедолаги, и столько тоски и жалости было в его глазах, что в присутствии разума, пусть и другого, но всё же осмысленного, теперь он, Роман, был уверен полностью. Подойдя к сидящему, он принял из его руки протянутого медведя. Тот, кого звали Тарас как-то облегчённо вздохнул, взгляд его стал спокойным, и голова склонилась на грудь, освободив его от тоски по сыну навсегда. Октябрь, отодвинув лист железа, открыл проход.

— Лис! Поторопись, поминки потом устраивать будем. Бог даст живим остаться, всех помянем как следует, и Панаму, и этого чудака, сейчас главное, чтобы Бульдог нам ещё немного времени выиграл, — словно в подтверждение слов Октября со стороны второго этажа прозвучал выстрел. Как и предполагал Тимофей, его план сработал, и стрельба отвлекла Долговцев. Роман с Октябрём благополучно миновали открытую местность возле детского сада и, уже скрываясь за стеной одноэтажного дома, услышали серию взрывов, полыхнувших огнём и дымом из окон второго этажа, где находился Тимофей.

— Вот суки… — крикнул Октябрь и погрозил кулаком невидимым врагам. — Ладно, твари… я с вами ещё разберусь и за Панаму, и за Бульдога, и за всех нормальных мужиков. Не знаю Лис, чем таким ты Тимофею в душу запал, да и не моё это дело… но раз он собой ради тебя пожертвовал, твой отход прикрывая, значит была на то причина, — и вопросительно посмотрел на Романа, но так и не дождавшись ответа, закончил. — Ладно, не до разговоров сейчас. Нам ещё шагать почти через весь город, да за ним ещё километров пять с лишком. Так что пошли, — после чего почти до самой промежуточной точки Октябрь не проронил больше не слова и лишь изредка, следуя по только ему известным ориентирам, ненадолго останавливался, указывая Роману места скопления аномалий, заставляя его двигаться след в след. Роман, не забывая осматриваться по сторонам, всё думал, что ему сказал Октябрь.

— Почему Тимофей так поступил? Ведь он знал, что фактически обрекает себя на смерть. Как бы он сам поступил, случись такое с ним? И сам себе ответил… что сделал бы точно также и любой, у кого есть стержень внутри и совесть, не позволяющая прятаться за спинами товарищей. В конце концов. — Рассуждал он. — Рано ещё Тимофея хоронить, может ещё обойдётся.

Миновав последний квартал унылого вида домов, они вышли из городской черты и, оБогнув по едва заметной тропе бывшую авторемонтную базу, видом больше напоминавшую развалины из эпического фильма о второй мировой войне, наконец вышли к намеченной точке сбора. П-образная стена из уложенных в два ряда бетонных блоков служили надёжным укрытием от не званных гостей. Под навесом из нескольких листов ржавой жести стоял грубо сколоченный стол и лавки. Тут же, рядом, расположился широкий вход в коллектор каких-то подземных коммуникаций. Двухсотлитровая бочка, служившая мусорным баком, почти наполненная пустыми банками и бутылками, давала ощущение обжитого места и защиты, хотя было видно, что и здесь случались стычки, это можно было определить по кучкам стреляных гильз и щербинам на бетонных блоках. Октябрь устало скинул с плеч свой рюкзак и одним движением расстегнул разгрузку.

— Всё… прибыли. Теперь остаётся только ждать, — и посмотрел на часы. — Ещё час осталось. Если ты не против, я немного покимарю, а ты за местностью посмотри. Хотя сюда, конечно, вряд ли кто сунется, это наша территория, но кто его знает? — подложив разгрузочный жилет под голову, Октябрь растянулся на лавке. Роман против не был. Заснуть он бы всё равно не смог.

В его голове роем проносились события последних дней. Даже для него, видевшего виды, это было, пожалуй, слишком. На многие вопросы, которые он задавал себе, не было ответа, а если и были, то слишком нереальные, чтобы быть правдой. Единственное, что он для себя решил это то, что нужно следовать цели, а она была ясна. Ему необходимо найти своего друга Борьку Кору, и по возможности выбраться из этой проклятой Зоны, но чем дальше он об этом размышлял, тем всё призрачнее казалось выполнение его плана. Борька хоть и был в прошлом неплохим спортсменом, но в боевых действиях ничего не понимал и всегда сторонился этих тем, и даже если по какой-то чудесной прихоти его ещё нигде не подстрелили, и не сожрала какая-нибудь тварь, не говоря про выброс, найти его был ничтожно малый шанс. Но как бы ничтожен он не был, Роман его в полной мере использует, а вот выбраться из Зоны, тут задача ещё сложнее. Вся эта чихорда с артефактами для Романа была и вовсе непонятна, но та уверенность, с которой о них говорил Тимофей вселяла некую надежду. Мысли Романа были прерваны громким холодящим кровь в жилах рёвом, донёсшимся из перелеска на другом конце поля. Расстояние до места было не менее километра, но прозвучал он так, что создавалось ощущение, словно тварь находится в нескольких метрах. Роман подскочил с ящика, на котором сидел и, передёрнув затвор автомата, приготовился к скорой встрече с монстром, глотка которого способна своим воплем заглушить духовой оркестр. Октябрь тоже присел на лавке, широко зевнул, и посмотрел на часы.

— Вот гад… поспать не дал. Это кровосос орал. Видать охота у него не задалась, вот и сердится.

Прозвучали несколько пистолетных хлопков и снова последовал громкий рёв. Октябрь, не обращая на это внимание, достал из рюкзака пару банок тушёнки и флягу.

— Кровососа, Рома, из пистолета убить практически нереально… Это что из рогатки в паровоз стрелять… Тварь, я тебе хочу сказать, примерзкая. Роста в нём два с лишком метра. Здоровье как у пятерых крепких мужиков, а когда охотится, уходит в состояние «Стелс», то есть невидим становится, вплоть до момента атаки. И убить его можно только в рожу, а когда он свою рожу покажет, то убивать он уже тебя будет. Вот такая математика. Нас они не трогают. У нас вроде как договор с ними и защита есть.

Роман сразу вспомнил об артефакте, который лежал у него в кармане и теперь понял, почему Тимофей велел никогда с ним не расставаться.

— Не понимаю я, — между тем продолжил Октябрь. — Ты в Зоне ещё совсем новичок, а Бульдог велел отвести тебя к Сталкерской тропе, она, кстати, как раз где кровосос орал начинается. Вот он, таких как ты и ловит. И кровосос, — поучительным тоном продолжил Октябрь. — Это ещё не самая страшная тварь. Есть ещё химера, та хоть не исчезает, но замочить её вообще практически невозможно. Контролёр…

— С ним я уже пересекался и, как видишь, живой, — в тон Октябрю парировал Роман. Открывающий ножом вторую банку тушёнки, Октябрь оценивающе посмотрел на Романа.

— Ну тогда, может, Бульдог был прав насчёт тебя.

Роман, воспользовавшись биноклем пытался рассмотреть, что творится там, в конце поля. То, на что он сначала не обратил внимания, приняв за игру бликов в оптике, преобразилось из мерцающей субстанции в существо, быстро бегущее к лесу. Оптика бинокля была мощной, и он смог хорошо его рассмотреть. То, как описал кровососа Октябрь полностью соответствовало тому, что ему удалось увидеть своими глазами. Самое жуткое в этом монстре была морда. Большие глаза, почти отсутствующий нос и куча мерзких щупалец в том месте, где должен быть рот. Двигалась тварь поразительно легко и быстро, на своих длинных, по отношению к телу, ногах. Спустя мгновение, кровосос уже находился в том месте, откуда по нему вёлся пистолетный огонь и ещё раз, громко рявкнув, схватил стрелявшего своими мощными руками. Тряхнув его словно тряпичную куклу, свернул шею и, забросив на плечо, так же быстро убежал в лес.

— Ну что… натуралист, насмотрелся? Иди, перекусим, когда ещё придётся.

После всего увиденного есть Роману не хотелось, но понимая, что в словах Октября присутствует железная логика, и неизвестно, когда появится возможность спокойно поесть, взял протянутую банку. Не обременяя себя поиском стакана, по очереди сделали по глотку из фляги. Октябрь, перед тем как глотнуть, посерьёзнев сказал.

— Заново преставившегося. Лёгкой тропы ему в Зоне, — и, выпив, добавил. — Честно говоря, смерть от кровососа страшная, но быстрая. Он когда кусает, какой-то фермент впрыскивает и жертва, умирая, уже ничего не чувствует. Так что-тому малому в какой-то степени даже повезло.

— Да ну тебя к чёрту, Октябрь, тоже мне, повезло… — Октябрь, завинтив флягу, достал и протянул Роману сигарету.

— Ром… Мне тоже этого бедолагу жаль, кто бы он не был, да только тут всё смертью пропитано, и чёрт, которого ты помянул, здесь был бы смешным козликом, по сравнению с местными обитателями. Так-то… Что у нас со временем! — и снова посмотрел на часы. Время предполагаемого сбора уже давно прошло. Октябрь нахмурился, от чего черты его лица, стали словно серый мрамор грубо вытесанной скульптуры. — Торчать тут больше смысла нет… Сделаем так… Я тебя провожу до тропы, а сам вернусь в детский сад. Надо своих похоронить.

— Нет, пойдём вместе, — Роман ещё хотел что-то сказать, но Октябрь его грубо одёрнул.

— Мужик, ты ничего не перепутал? Тимофей специально за тобой в детский сад вернулся и Панама, мой друг, там голову положил, а ещё вместо того, чтобы тебя там бросить, прикрывать наш отход остался. Он велел мне тебя на тропу к Сталкерам вывести, и чтобы ты мне сейчас не говорил, я хоть за шиворот, хоть под дулом автомата, тебя туда доведу. Ты меня понял? — и, уже успокоившись, добавил. — Назад возвращаться, Рома, нам вместе просто смысла нет. Там могут ждать, а если меня положат ты тропу сам не найдёшь. Если я туда не пойду, то никогда себя за это не прощу, — в словах Октября звучала грубая, но правда, и было понятно, что оспаривать её нет смысла.

— Хорошо, будь по-твоему, — согласился Роман.

На то, чтобы миновать поле им потребовалось почти два часа. Оно буквально кишило аномалиями, и их переход через километровую полосу земли напоминал скорее блуждание в лабиринте. Несколько раз они, уже подойдя к заветной границе межи, снова возвращались почти к началу своего пути. Артефакт в нагрудном кармане Романа вёл себя странно, то нагревался, становясь почти горячим, то наоборот остывал, излучая холод. В нескольких местах, которые они миновали, он создавал вибрацию. Наконец они всё же вышли за границы поля. Октябрь тыльной стороной ладони вытер выступивший на лбу пот.

— Ну всё… как-то так… Теперь смотри, видишь дуб кривой? — Роман утвердительно кивнул, глядя на узловатые ветви векового дуба. — От него начинается тропа. По ней часто ходят, поэтому она хорошо различима. Шлёпай по ней, никуда не сворачивай, и через пару часов выйдешь на Сталкерскую стоянку. Там всегда кто-то есть. И вот ещё что… Не вздумай сказать, что тебя Монолитовцы через поле вывели. Короче придумаешь что-нибудь, и давай так, не люблю прощаний долгих и слов красивых говорить не умею, так что пойду уже я. Даст Зона, ещё свидимся, — и молча, больше не проронив ни слова, Октябрь двинулся по лабиринту поля.

Роман, помня о произошедшей здесь ещё совсем недавно трагедии, невольным свидетелем которой он стал, тоже решил не задерживаться и, выполняя инструкции Октября, пошёл в указанном направлении. Дуб, само по себе дерево легендарное, овеянное в былинах о Богатырях, и в других народных эпосах и преданиях. Этот исполин не был исключением. Он словно сошёл со страниц старинных сказок. Обхватов шесть толщиной ствол, венчала могучая крона из кручёных словно рога тура ветвей. Подобных деревьев здесь поблизости не было. Поэтому не случайно он был выбран как основной ориентир тропы Сталкеров. Роман, обойдя деревянного великана без труда, смог её отыскать. В увядшей осенней траве была хорошо заметна многократно хоженая стёжка, уходящая вглубь леса. Не задерживаясь больше ни на минуту, он, по-походному взяв автомат на изготовку, сняв его с предохранителя вошёл в лес. Двигаться по тропе было не сложно. Со слов Октября опасностей в виде аномалий можно не опасаться, о чём сообщал лежащий в нагрудном кармане артефакт «Компас», ничем себя не проявляя. Единственное, что его беспокоило, так это местные обитатели, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. С неба начал накрапывать мелкий осенний дождь, обостряя запахи прелой травы и листвы, негромко шуршащей под ногами. Сколько Роман прошёл он не знал, да это и не имело для него никакого значения. Он просто шёл дальше по тропе, отдавшись нахлынувшим воспоминанием о доме, натянутыми отношениями с женой, своей работе егеря, где большую часть времени проводил в таком же лесу. Даже дождь ему сейчас был приятен, словно он смывал из памяти всю грязь минувших дней. Так, за размышлениями он не заметил, как вышел на небольшую, круглую, словно очерченную циркулем поляну. Что-то необъяснимое заставило Романа напрячься и, как выяснилось потом, не напрасно. В центре поляны было видно хорошо обустроенное костровище, с горкой давно остывших углей. Над ними, с кривой перекладины, свисал прокопчённый чайник. Возле охапки заготовленного про запас хвороста лежал раскрученный спальник и массивного вида рюкзак, но хозяина этих вещей, которые в Зоне просто так никто не бросит, рядом видно не было. Роман, озираясь по сторонам, осторожно приблизился к месту стоянки, при этом не убирая палец с курка автомата. Осмотрев место ближе, он понял, что хозяин ушёл давно, так как спальный мешок промок, как и угли в костре, поддетые ногой Романа. Развязка загадки не заставила себя долго ждать, на поляну со стороны леса, как раз оттуда, откуда появился Роман, со страшной ношей на плече вышел кровосос. И, легко перекинув труп Сталкера на другое плечо, направился прямиком в его сторону. Видимо довольный удачной охотой, кровосос что-то удовлетворённо урчал. Под ложечкой у Романа противно засосало. Ноги словно приросли к земле, не позволяя сделать ни единого шага. Артефакт «Болтун» в нагрудном кармане заметно потеплел и, словно повторяя шаги кровососа, в такт им стал пульсировать. Наконец, Роман, взяв себя в руки, решил действовать, но вспомнил слова Октября о том, что кровососа можно убить только точным выстрелом в морду. Решив не торопить события и подпустить монстра как можно ближе, чтобы бить уже наверняка, тем более что последний не собирался пользоваться своей возможностью быть невидимым, а преспокойно шагал прямо к костровищу, у которого стоял Роман. Не обращая на него никакого внимания, подойдя на расстояние нескольких метров от остолбеневшего Романа, монстр скинул на землю свою добычу, усевшись тут же рядом с ней. Казалось, что-только теперь он обратил свой взгляд в сторону человека, готовившегося нажать на спусковой крючок автомата, отведя глаза в сторону, хлопнув огромными руками себя по коленям, кровосос, что-то негромко проурчав, ногой пнул рюкзак убитого, и тот словно невесомый мячик упал возле ног Романа. Больше к нему кровосос интереса не проявлял, а занялся своим кровавым пиром. Роман, до конца не понимая, что происходит, всё же сообразил, что монстр делится с ним добычей и, подняв рюкзак убитого, поспешил уйти от этого жуткого зрелища, ещё раз поблагодарив самого себя за то, что не наделал глупостей открыв стрельбу. По мере того, как он удалялся от поляны артефакт заметно остывал и его вибрации прекратились. Теперь Роман в полной мере оценил его свойства и понял… что он в Зоне действительно бесценен. Рюкзак, который с лёгкостью воздушного шарика перекинул ему кровосос, оказался весьма тяжёлым и Роман, уже не опасаясь нападения, решил осмотреть его содержимое. Большую его часть занимали предметы непонятного назначения, но в некоторых из них он узнал артефакты, о которых ему рассказывал Штуцер и, судя по их количеству, ныне покойный Сталкер имел приличное Богатство. Потому и шёл один, чтобы ни с кем не делиться. Самым ценным в этом рюкзаке оказался личный дневник погибшего, в нём подробно была прорисована карта Зоны с указанием троп, ориентиров и баз с выносными постами тех или иных группировок. На одной из карт была указана и тропа от аномального поля, с началом у старого дуба. Переложив всё ценное в свой рюкзак, он собрался двигаться дальше, но сначала с недоумением, а потом обругав себя понял, что от поляны с кровососом он ушёл с тропы в сторону. Будь это просто лес… ничего страшного это бы не сулило, но этот лес был, мягко говоря, не совсем обычным и сбиться с пути влекло за собой самые не предсказуемые последствия. Возвращаться к поляне Роман категорически не хотел, поэтому решил воспользоваться старым проверенным способом, а именно двигаться по дуге… что в конце концов выведет его на тропу. Закончившаяся дождевая морось, к большому его неудовольствию, сменилась сначала лёгкой дымкой, а затем плотным, как молоко, туманом, в котором не то, что тропу, а вытянутую перед собой руку было плохо видно. По ходу его следования, «Болтун» в его кармане то становился тёплым, указывая о близости нежелательных встреч с обитателями леса, то снова остывал. Роман старался менять направление в зависимости от сигнала артефакта. Спустя несколько часов блужданий он понял, что окончательно заблудился. День близился к закату и дальше пытаться найти эту злосчастную тропинку просто не имело смысла. Надо было подумать о ночлеге и безопасности. Найти место ночлега для опытного в лесной жизни человека большого труда не составляет. Поэтому уже вскоре он определил, где проведёт эту ночь. Старое поваленное дерево с вывороченными наружу корнями, превратившими их в естественный навес, его вполне устроило. Не разводя огня, он уселся на мягкий, укрытый от дождя корнями дерева сухой мох и, вытянув уставшие от долгой ходьбы ноги, с удовольствием закурил, вслушиваясь в вечерние лесные звуки. Где-то недалеко он услышал собачий лай, сопровождаемый человеческой речью. По началу Роман решил списать услышанное на игру воображения, но лай и голос повторились снова. Слов разобрать не мог, но в том, что это говорил человек сомнений не было, поэтому он, забыв про усталость и возможную опасность, закинув рюкзак на плечи, двинулся в сторону доносившегося лая. Миновав несколько сотен метров и, едва не подвернув ногу, зацепившись за корень дерева, Роман вышел на лесную опушку. Лай и слова говорившего был уже хорошо слышны. Чем дальше он удалялся от леса, тем больше рассеивался туман и в его ставшей зыбкой дымке он уже смог отчётливо рассмотреть место, куда его привёл путь. Это оказался заброшенный хутор, состоявший из нескольких перекошенных временем деревянных домов и надворных построек. Всё здесь говорило о том, что люди уже очень давно покинули эти места. Царившее вокруг опустение вызывало ощущение унылой подавленности, но только не у Романа. Его радовало то… что ему не придётся ночевать под деревом в промокшем насквозь лесу, а будет вполне сносная крыша над головой и возможность общения с человеком, чей голос уже слышен был совсем близко из большого сарая, оббитого горбылем и служившего, видимо, в качестве хранилища дров и сельхоз инвентаря. Пытаясь перелезть через изгородь из подгнивших от времени жердей, Роман зацепился за одну из них рюкзаком и неловко упал на колени, при этом смачно ругнувшись о том, что тихо подойти не удалось, лишив его преимущества быть не замеченным. Голос в сарае смолк, и даже собака перестала лаять. Минутное молчание было прервано голосом, явно обращённым к нему.

— Ты эта. Милай человек. Заходь уже. Хватит таиться. Ктамужа и таиться ты толком не умеишь… Я ведь тебя ишо с опушки услыхал.

Действительно, прятаться уже было бессмысленно, и Роман вошёл под навес сарая, освещённого изнутри бледно-зелёным светом от источника, которому он определения дать не мог. Свет был неярким, но достаточным для того, чтобы разглядеть говорившего. В дальнем углу сарая, на широкой лавке, важно подбоченясь восседал дед, возраст которого определить было сложно. Чуть привыкнув к полумраку, Роман, наконец, рассмотрел источник света. Это походило на фосфоресцирующую лужу, в которую угодил тот самый пёс, с которым и беседовал дед.

— Ну чё стоишь, гость незванный, заходь ужо. Вижу, что ты не убивец какой. Энтих пакостников я за версту чую, а с ымя, у меня разговор хоть и злой, но кароткий, — и, зыркнув в сторону Романа, захохотал. — А ты проходь-проходь. Хорошим людям я завсегда рад. Не так часто они сюда заходят. Да заходь ужо. Посиди со стариком рядушком, новости расскажи…

В голосе деда чувствовалось скорее нетерпение, чем дружелюбие. Роман сделал несколько шагов, но что-то его насторожило, молча сидевший пёс жалобно заскулил. Остальное произошло мгновенно. С виду щуплый дедушка трансформировался в двухметрового детину, метнувшегося в его сторону с быстротой спринтера. Огромного размера рука, пытавшаяся ухватить Романа за шею, не достигла цели лишь несколько сантиметров, по касательной зацепив его плечо. Удар был настолько сильным, что Роман, словно мягкая игрушка, отлетел в сторону метра на три. Придя в себя, он смог разглядеть, что остановило атаку лжестарика. Одна, и как выяснилось единственная нога, была закована в толстую цепь, наглухо закреплённую в дальней стене сарая. Поняв, что до Романа уже не добраться, старик, или точнее тот, кто до недавнего времени был стариком, перебрав весь фольклор русского мата, несколько раз плюнул в сторону спасшейся жертвы и, используя свои три конечности, удалился в угол сарая, заняв своё прежнее место, снова приняв вид безобидного, сгорбленного старичка.

— Повезло тебе, милок… Видать постарел, что расстояние не прошшитал. За мной раньше такого не водилось, а тут вишь как обмешурился. Ну чё набычился? Стреляй ужо…

Только теперь, полностью придя в себя, Роман смог оценить всю опасность, в которой он только что побывал. На полу сарая то тут, то там валялись обрывки одежды и костей, явно человеческих. Подавив в себе желание тут же пристрелить этого гурмана человеченки, Роман, потирая саднившее от удара плечо, присел на чурку, в недоступном для деда расстоянии.

— Ну что? Как ты говоришь, добрый человек. Давай начнём сначала! Ты сам-то, кто такой есть? — дед, поняв, что его убивать сейчас не станут, заметно оживился.

— Дак я это, излом, как у вас говорят, — кто такой излом роману ни о чём не говорило.

— Пусть хоть излом, хоть пролом. Звать-то тебя как?

— Вася Погуляй, — насупившись пробурачал дед.

— Лихо… а что ж не гуляешь тогда, Вася?

— Погуляешь тут, — излом показал культю оторванной ноги и побренчал цепью на другой. — Я ведь, милый человек, не был таким. Жил себе потихоньку, где кабанчика подловлю, али псевдоплоть, а энти морды бандитские на поле с минами меня, горемыку, загнали. Там свою ноженьку и потерял, а покуда очухивался, сюда приволокли и цепью, треклятой, к стене приковали, как будто и так мало натерпелся, а потом голодом морили, пока не озверел. Ну, а потом грех попутал… Стали они ко мне своих провинившихся приводить, да и так, поизмываться над несчастным стариком, а мне куда бедному деться? Жрать-то хочется, вот потому и вкусил человечену. Потом, вдруг, и вовсе пропали. Голодал я подолгу, заговариваться стал и заметил, на голос-то мой, то один заходить стал, то другой, как ты вот, например. Так что не взыщи, не со зла я на тебя накинулся. Просто уж шипко жрать хочется… Может у тебя что сьестного для горемыки найдётся, а?

Рассказ излома был не для слабонервных, но на Романа, повидавшего за последние дни и не такое, осоБого впечатления не произвёл.

— Ты, Вася, про судьбу свою тяжёлую на жалость меня не бери, я сам только что чуть в твоё меню не попал, — излом пристыженно отвёл взгляд в сторону.

— Ослаб я сильно, вот потому ты и не угодил.

— Ладно хоть честно признался, — засмеялся Роман. — Лишней еды у меня нет. Не продуктовая лавка, но кое-чем поделиться смогу, если ты на мои вопросы ответишь.

Лицо излома исказила благодарная улыбка.

— Конечно, добрый человек, спрашивай, всё, что хош расскажу. Я про туташние места всё знаю, да и мне самому с кем-то поговорить в радость, один ведь я, — деланно, жалобно закончил дед.

— Не жрал бы своих посетителей, было бы с кем поговорить, — парировал Роман. — А вопрос у меня действительно самый, что ни на есть, про туташние места, — и бросил излому палку колбасы, добытой из рюкзака убитого кровососом Сталкера. Вася, поймав колбасу на лету ловким движением огромной руки, проглотил её за несколько жевков и удовлетворённо облизал пальцы.

— Может у тебя ишо что завалялось?

— Может и завалялось, только ты сначала ответь на мои вопросы, потом еда, — излом нервно поёрзал.

— Тогда спрашивай быстрее, жрать хочется спасу нет.

— Аппетит у тебя, Вася, серьёзный. Ты же только что кило колбасы проглотил.

— Да какой, это так, на один зубок. Ты, милой человек, не томи. Задавай ужо свои вопросы.

— Я, Василий, не тороплюсь. Раньше утра отсюда всё равно никуда не пойду, а ночь долгая, наговоримся ещё, — Роман насмотрел несколько пустых деревянных ящиков и досок, брошенных у входа в сарай и, под негодующие взгляды и ворчание излома, разжёг костерок, затем сконструировал подобие топчана. Один из ящиков послужил импровизированным столом, на который Роман выложил всю провизию, добытую из рюкзака мертвеца. Провиант в подобных обстоятельствах… участником которых по неволе ему пришлось стать, лишним быть не может… но сделка есть сделка.

— Вот теперь, Василий, будем разговаривать. Вася Погуляй, это твоё имя? — излом поморщился.

— Да нет жа, конечно, эта меня бандюки так назвали. У них что не убивец, то Вася, а «Погуляй» … это из-за ноги моей. Своего-то имени я не помню, может и не было его никогда.

— С этим разобрались, а пёс у тебя такой свирепый откуда взялся? — вопрос Романа излома развеселил, и он залился громогласным хохотом. Наконец, вдоволь нагоготавшись, ответил.

— Энта псина вонючая, не у меня, а у неё, — и указал на мерцающую лужу… в которой собственно пёс и сидел. Видя, что Роман его не понял, деланно-горестно взмахнул руками. — Псина в аномалии Жадина сидит, но она уже, энта аномалия, слабая. И завтра-послезавтра пропадёт. И я сумею до неё, до энтой псины добраться. Так что энтот кабель шилудивый, вроде как, моя консерва, али припас какой.

— А действует она как? В смысле, жадина? — излом своей здоровенной ручищей почесал затылок, и назидательным тоном начал объяснять.

— Энта аномалия не такая опасная как другие, но страсть какая пакостная. Попав в неё, ты просто прилипаешь, и пока не пропадёт — не выбирешься. Так-то…

— Вообще никак?

— Да нет, может отпустить, если в неё угадит кто больше попавшего весит, — пёс, будто понимая, что речь ведётся про него, жалобно заскулил.

— Цыц! Животина поскудная! — рявкнул на него излом.

Пёс был метр с лишним в холке. Для обычной сторожевой собаки просто гигант. Шкура, словно побитая молью старая шуба, светила проплешинами голой кожи, на мощных челюстях выделялись длинные клыки. Одним словом, машина для убийства… но Роману в этот момент пса стало больше жаль, чем Васю Погуляя, и он принял решение, о котором в последствии ни разу не пожалел.

— Василий! Остался ещё один вопрос и предложение, — излом хитро прищурился.

— Како тако придложение?

— Сначала вопрос… где находится Сталкерская стоянка и как на неё выйти, может ты об этом от бандитов слышал?

— Ну, это милой, не вопрос, от энтого хутора видать деревеньку будет, а прямо скрозь неё-дорога … Вот по ней, в сторону башни водяной и шагай. Час ходу и ты на стоянке будешь. С энтим понятно? — Роман утвердительно кивнул. — Предложить то чё хотел, милый человек?

— Предложить, Вася, я тебе вот что хотел… Убивать я тебя не стану, хотя и есть за что, но и так бросать тоже не буду. В общем дело такое, тебе свобода в обмен на пса.

От слов Романа излом подскочил на свою единственную ногу, при этом сбив головой висевшее над ним тяжёлое колесо.

— Да как же это? Я тебя убить хотел, а ты меня отпустить хочешь? Так и сказал бы, что жратвы пожалел, а я тут, горемыка, перед ним распинаюсь!

— Хорош причитать, тоже мне, горемыка, — оборвал Роман. — Я серьёзно тебя отпущу, но не из благих побуждений, а чтобы ты в будущем таких заблудших вроде меня не жрал. Лови своих кабанов, их по Зоне вон сколько бегает.

Излом, уже не надеявшийся на освобождение, разразился целым водопадом восхвалений и благодарностей. Потом вдруг смолк.

— А почему ты думаешь, что я тебя не сожру, когда отпустишь?

— Потому что не сможешь, а сделаем так… Ты заходишь в аномалию, я получаю пса. Он ведь легче тебя, поэтому жадина его отпустит, затем перебиваю цепь и оставляю тебе жратву. Ты сам говорил, что завтра аномалия пропадёт, и ты свободен на все четыре стороны, — излом насторожился.

— Пёс-то ведь, тоже жрать хочет, со мной хоть договориться можно, а энта псина вонючая слов человеческих не понимает.

— Ну, об этом Василий не переживай. От тебя кстати, Вася, тоже не розами пахнет, а с собакой я вопрос решу, — Роман отломил полпалки колбасы из оставшихся трёх и бросил собаке. Угощение было принято на лету, словно псевдособака раньше трудилась в цирке. В качестве взятки тут же последовали ещё несколько кусков, под громкие возмущения Васи.

— Хватит энту падаль кормить, мне ничего не достанется…

Пёс, довольно чавкая, вильнул Роману хвостом, словно обычная дворовая собака и, повернув морду в сторону излома, злобно зарычал.

— Ну вот Вася, а ты говоришь… Она или он всё отлично понимает, где беды ждать, а кто добра желает.

На улице забрезжил серый рассвет, затянув хутор плотным холодным туманом. Роман, как и обещал, оставил большую часть продуктов излому, предварительно распечатав ему банки с консервами и тушенкой, оставив себе лишь несколько сух-пайков. По мере сборов туман всё больше редел, забирая с собой вой и рёв ночных охотников Зоны.

— Всё, Василий, пора…

Излом без раздумий вступил в аномалию. Пёс, громко чавкнув, инстинктивно шарахнулся в сторону и лапы его, до этого насмерть увязшие в луже «жадины», оторвались, буквально выбросив его за периметр ловушки. Потоптавшись на месте, он в один прыжок преодолел расстояние от лужи до Романа. Вставшая дыбом холка и оскаленная пасть не сулили ничего хорошего. Роман, готовый к подобной выходке держал собаку под прицелом, но стрелять не спешил до самого последнего момента. Интуиция его не подвела. Враждебность пса сменилась несколькими виляниями куцего хвоста, а приготовленный заранее кусок колбасы, закрепил желаемый результат. Доев угощение, пёс подошёл к Роману в плотную, обнюхал его ногу и, громко фыркнув, убежал во двор. Роман облегчённо вздохнул, всё пока шло по плану. Освободить излома от цепи тоже большого труда не составило. Небольшой заряд взрывчатки направленного действия с лёгкостью рассёк цепь, оставив на ноге Васи лишь короткий кусок. Особо не надеясь на благородство освобождённого излома, Роман не стал рисковать и пододвинул приготовленные припасы к Василию доской.

— Ну вот, теперь все условия соблюдены, — сказал он и пошёл собираться в дорогу. Удобно распределив на себе снаряжение и оружие подошёл к луже, в которой стоял Василий. — Бывай, Вася, мне пора. Надеюсь, больше не свидимся.

Лицо излома светилось бесконечной благодарностью.

— Ты эта, милай человек… До сих пор не верю, что уйду отседова. Не правильно всё с тобой. Псевдопса отпустил, излома освободил. Не такой ты как они все. Я тебя никогда не забуду и благодарен, шибко тебе благодарен, а зовут тебя как?

Роман, уже выходя из сарая ответил.

— Лис меня зовут, по-вашему, по-местному, а ты, Вася, людей больше не жри не хорошо это, — и, уже отойдя на приличное расстояние от места ночёвки, всё ещё слышал слова благодарности от излома Васи Погуляя, доносившихся из сарая.

Утренний туман рассеялся. Стало гораздо теплее. Роману, стоявшему на небольшом холме, было уже хорошо видно деревню, расположенную чуть поодаль, в низине. Дома, сильно заросшие кустарником, словно разбросанные кубики громоздились вдоль нешироких улиц. Одни, с виду ещё совсем целые, другие, искалеченные временем и погодой, напоминали развалины. Большего в бинокль он рассмотреть не смог.

— Спустимся, посмотрим есть ли жизнь на марсе, — подумал он, как вдруг, заметил слева от себя мелькнувшую в кустах тень. Минуту спустя, из кустов фыркая и ворча вышел его знакомый псевдопёс, это Роман определил по проплешинам на его шкуре. Не доходя несколько метров, собака отпустила из своей жуткой пасти мёртвую тушку какого-то животного, и совсем по-домашнему вильнув хвостом, одним прыжком растворилась в кустах.

— Вот спасибо тебе, Барбос, за угощение. Теперь точно, с голоду не умрём, — сказал Роман, поднимая принесённую добычу. Рассмотрев внимательно тушку зверька, он так и не смог дать ему определение. Это было нечто среднее между зайцем, крысой, и ещё не Бог весть чем. Понимая, что отказываться от подарка нельзя, так как заметил, что из кустов за ним наблюдают пара глаз, Роман отрезал кусок задней ноги. Остальное вернул на место, не забыв оставить рядом с тушкой и своё угощение, состоявшее из пары консервированных сосисок, взятых из сухпайка и отошёл немного в сторону. Пёс долго ждать себя не заставил. Сначала съев угощение, лишь потом принялся за дичь. Роман тоже решил перекусить оставшимися сосисками из банки. Последняя из банки пошла тоже на угощение псу. Закончив свою трапезу, пёс благодарно вильнул хвостом, опять подошёл к Роману вплотную и, ткнув своим носом в колено человека, побежал вниз с холма в сторону деревни. Выкидывая в кусты подарок пса, Роман вслух сказал:

— Надо тебе имя какое-то дать, но не Шарик, это точно.

Пёс, отбежав метров на сто, останавливался и ждал, пока Роман не подойдёт совсем близко, потом снова отбегал, садился и ждал, словно не хотел выпускать его из виду. Деревня, до которой они добрались, оказалась самой обычной, одной из многих заброшенных деревень в Зоне Отчуждения. Как и везде, здесь царили ветхость и запустение. Тратить время на осмотр домов Роман не стал и, не останавливаясь, пошёл в сторону водонапорной башни, о которой говорил излом. Пёс уже не убегал далеко, часто останавливаясь и, задрав морду вверх, тщательно принюхиваясь. Водонапорная башня ничем примечательным не выделялась. Подобное строение можно было встретить почти в каждом населённом пункте советского союза, и единственная причина, по которой Роман ей заинтересовался, это возможность сверху осмотреть свой дальнейший путь. Железная лестница в несколько маршей, хорошо закреплённая в кирпичной кладке стен, с виду выглядела надёжно, лишь на четвёртом марше не хватало несколько ступеней. Вместо них лежал деревянный поддон из-под кирпича, кем-то тщательно закреплённый стальной проволокой. Добравшись без проблем до верхней площадки, Роман услышал позади себя пыхтение. Пёс был рядом.

— Ну, Барбос, ты даёшь… — и, уже доставая бинокль, добавил. — Вот и имя тебе образовалось… Не Лорд, не Рекс, конечно, но тоже по собачьим понятиям имя авторитетное.

Барбос фыркнул и, понюхав воздух, двинулся вдоль резервуара, который занимал всё верхнее пространство башни. Роман тем временем в бинокль внимательно изучал дорогу, по которой ему предстояло идти. Некогда хорошую грунтовку, дорогой можно было назвать с большой натяжкой, и отличалась она от остальной местности лишь тем, что на ней были кусты пореже, да трава пониже. Да несколько брошенных ржавых грузовиков говорили о том, что это вообще дорога. Наблюдение Романа отвлёк топот мощных лап. Подбежавший к нему Барбос вёл себя странно, он заскулил и, как раньше, ткнув своим носом в колено Романа, побежал к лестнице. Видя, что Роман стоит на месте, вернулся, тихо зарычал и снова ткнул его в колено.

— Барбос! Да что с тобой не так, сейчас пойдём, — в ответ пёс зарычал уже громче, продемонстрировав свои клыки. — Ну, дружище, твоя опека меня уже начинает доставать. — Роман ещё раз посмотрел в сторону дороги и только теперь заметил, что горизонт стал лилово-красного цвета. Он такое явление уже видел перед выбросом. Вспомнив, физические ощущения при выбросе, к горлу подступила тошнота. Барбос, громко залаяв, вернул его из неприятных воспоминаний. Медлить было нельзя, туча неотвратимо двигалась в их сторону. Роман, мысленно поблагодарив собаку, бросился к лестнице, обругав себя за беспечность и лень. Надо было осмотреть дома, чтобы найти укрытие. Барбос, не отставая, бежал следом. Опираясь на полученный опыт, Роман знал, что от выброса можно спастись только в подземном укрытии, поэтому поспешил к первому же попавшемуся дому, в надежде на то, что в нём, как во многих деревенских домах, есть подвал. В этом, куда он забежал, подвала не оказалось. В двух последующих тоже. Воздух вокруг словно потяжелел, задавив своей вязкой массой все звуки. Слышно было только как пыхтит и поскуливает Барбос, да приближающиеся раскаты грома, сопровождаемые яркими всполохами горизонтальных молний. Гнетущее ощущение скорой беды усилилось резкими порывами ветра. Ещё два дома оказались непригодными для укрытия. Багровая туча уже закрывала всё небо, ветер из порывистого перерос в ураган, поднимая в воздух обломки досок и шифера. Роман под яростным напором ветра, стараясь удержаться на ногах, добрался к единственному неосмотренному дому. Подвала в нём тоже не оказалось, он с горечью осознавал, что лимит удачи для него, по-видимому, исчерпан, и надеяться на чудо не приходиться, но чудо всё же произошло. Сквозь ураганный рёв ветра и грома он услышал отчаянный лай Барбоса, доносящегося от угла дома из которого он только что вышел.

— В конце концов, что я теряю? — подумал он, цепляясь за гнущиеся под яростными ударами урагана кустарники, зашёл за дом с подветренной стороны.

К его большому облегчению, увидел во дворе построенный в качестве отдельного строения, хорошо сложенный из красного кирпича, вход в погреб. Выглядел он как перевёрнутый на один бок треугольник. Крыша входа, закрытая бетонными перекрытиями, была завалена землёй, на которой за долгие годы выросла трава и кусты. По этой причине при осмотре местности он этот погреб и не заметил. Не размышляя больше ни секунды, Роман ринулся в спасительный проём подвала. Некогда массивная деревянная дверь держалась лишь на одной петле и была полуоткрыта. Барбос не последовал за ним, рванув куда-то за дом. Ждать и тем более искать сбежавшую собаку было просто самоубийством. Выброс должен был начаться с минуты на минуту, не оставляя Роману выбора. Нужно было как можно быстрее спускаться. Сбежав по бетонной лестнице на два пролёта вниз, он добрался до второй, такой же массивной, деревянной двери. Она была чуть-чуть приоткрыта, и он уже хотел войти, как вдруг услышал голоса, доносящиеся изнутри, поэтому, даже рискуя попасть под удар стихии, решил минуту подождать и послушать тех, с кем ему придётся пережидать выброс, так как места спасения может оказаться не менее опасным, чем улица несущая смерть.

— Братан! Вот прикинь как нам подфартило, ночлег человечий надыбали, ещё и с бабой в придачу.

— Серебряный! Ты точняк тему обрисовал, — отметил второй голос.

— Я живой лохудры, уже почитай два года не зырил.

— Ну ты загнул, два года, а у сидора чё в баре, Зойка не баба что ли?

— Ну ты, Серебряный, завернёшь, тоже мне, бабу нашёл… Это гибрид БТР-а и крокодила. Лучше с бюррером ночь прокувыркаться чем с ней. — И оба громко загоготали.

— Мамзель… А вам кто из нас больше нравится? Видишь… гордая, отвечать не хочет. Мы вот сейчас водочки выпьем, потом и разберёмся, а завтра к нашему корешку Васе Погуляю тебя отведём. Он у нас баб и вовсе не видал, пусть тоже маленько потешится.

То, что происходит в подвале и кто в нём находится у Романа больше никаких сомнений не вызывало и он начал действовать. Фактор неожиданности сделал своё дело. Толкнув дверь ногой, он распахнул её настежь, от удара которой один из бандитов был сбит с ног и тут же получил несколько автоматных пуль, отчего скрючился и затих на полу. Не успевший понять, что произошло, второй, стоявший возле связанной женщины, тоже был срезан короткой очередью и только теперь в полумраке слабо освещённой керосиновой лампой комнате, краем глаза заметил третьего, находящегося с боку от него, бандита. Время для Романа словно растянулось. Он видел направленный в его сторону оружейный ствол. Вырвавшийся из него огонь и резкий удар в правый бок слились воедино. Уже падая Роман сумел пустить автоматную очередь в мутнеющую в его глазах фигуру. Попал он или нет он уже не видел. Весь подвал тряхнуло первым ударом выброса.

— Ну вот, началось… Где мой Баробос бегает? — подумал он и потерял сознание. Открыв глаза, Роман увидел перед собой тревожное лицо молодой женщины. Он попытался приподняться. Резкая боль обожгла бок, и он снова впал в забытьё. Как долго находился за гранью сознания Роман не знал и, придя наконец в себя, долго лежал не открывая глаз, прислушиваясь к собственным ощущениям, звукам, доносящимся извне. Наконец, он решился открыть глаза, ожидая увидеть над собой потолочные плиты перекрытия подвала, но вместо этого он, к немалому своему удивлению, увидел идеально подобранный и хорошо простроенный кедровый потолок. Боль исчезла. Бок туго стягивала бинтовая повязка, явно выполненная профессиональной рукой. Правая рука в районе предплечья была тоже забинтована. Роман, испытывая приступы слабости и используя здоровую руку, не без труда сумел сесть. Он находился в добротно срубленной избе. Вернее, в одной из её комнат. Кроме кровати, на которой он лежал, в ней стоял крепко слаженный дубовый стол с лавками, по сторонам украшенными грубой резьбой в славянском стиле. Под стать ему, в углу расположился деревянный комод в том же стиле. На стене распластав лапы, висела медвежья шкура, такая же лежала и на некрашеном, но идеально отполированном деревянном полу. В небольшом угловом камине, бросая на стену блики от горящего пламени, потрескивали дрова. Роман словно очутился в своём родном доме, далёкой Сибири.

— Быть этого не может, — подумал он, тряхнув головой. К горлу подкатила тошнота и всё что его окружало… подёрнулось рябью, но вскоре всё восстановилось в прежнем виде. Дверь в комнату потихоньку распахнулась, и вошла она, та самая молодая женщина, чьё лицо он видел между приступами беспамятства. Подойдя к Роману, мягким, но довольно строгим, не терпящим возражений голосом сказала.

— Это что ещё за новости. Ну-ка быстро ложитесь в постель. Не хватало ещё, чтобы рана открылась. Я и так все свои дела забросила и нянчусь с вами тут уже неделю. Удивительно, как вы вообще выжили. В вас картечи было как бобов в тушёном карпе, — и уже более мягким тоном добавила. — Вам лежать ещё минимум дней десять надо, это я вам как врач говорю, можете не сомневаться, — подойдя к кровати, по-хозяйски поправила подушку и, положив на неё сверху ещё одну, сказала. — Ложитесь, так вам удобней будет. Я сейчас чай принесу с мёдом.

Затем, внимательно осмотрев повязку, вышла из комнаты. Роман не стал спорить и безропотно выполнил наставления врача, почувствовав очередной наплыв слабости. Лежать стало действительно удобней. Роман вспомнил выстрел из угла подвала, и под повязкой в нескольких местах неприятно кольнуло.

— Значит это был дробовик, — подумал он. — Стало быть, дырка не одна, а несколько. И это очень паскудно, но если он был так тяжело ранен… то, как эта хрупкая, допустим даже хорошо тренированная мадам могла меня сюда притащить? Значит, был кто-то ещё, кого я не заметил… Стареешь, Лис. Так облажаться… и все планы медным тазом накрылись.

Закончить занятия самобичевания ему не дали. С большим подносом в руках вошла его спасительница. Поставив его на стол с колёсиками, подкатила его в плотную к постели Романа и тут же рядом поставила стул, на котором сама и расположилась.

— Ну как вам… удобно?

— Да, спасибо, всё просто замечательно, — чопорно ответил Роман. — И простите, мадмуазель, за принесённое мной неудобство.

Не обратив внимания на его укол, женщина разлила чай из пузатого фарфорового чайничка в такие же фарфоровые кружки и, подавая одну из них Роману, как-то странно посмотрела ему в глаза, но тут же отвела взгляд в сторону.

— Не обижайтесь на меня, просто я за вашу рану переживаю. Я ведь не хирург, поэтому кто знает, что может с ней случиться. И ещё… Я очень вам благодарна за то, что вы меня тогда спасли от этих подонков…

Чай действительно был необыкновенно вкусным. В нём очень мягко сочетались запахи многих трав, очень тонко подчёркивая медовый аромат.

— Скажем так… — ответил Роман, отпивая очередной глоток чудесного напитка. — Мы с вами, вроде как, квиты, вы ведь тоже меня там не бросили, как вы сказали, нафаршированного картечью, и столько времени со мной пронянчились, а в отношении спасения можете меня не благодарить. Желания кого-либо спасать, у меня, в общем-то, не было. В тот момент я занимался спасением собственной персоны от выброса и в тот подвал вошёл бы всё равно, будь вы там или нет. Так что, рыцарь в сверкающих доспехах это не про меня, — и тут, вдруг понял, что под одеялом кроме повязки на его теле нет никакой одежды. — И кстати о доспехах… пусть не сверкающих, я их на себе почему-то не наблюдаю.

Сказанные Роман слова сначала женщину рассердили, это явно читалось по её лицу, затем уголки губ побежали в стороны.

— Ну что ж, сударь… я тоже вам не Брунгильда, а ваши доспехи, те, что остались не в дырах, были улиты кровью и, чтобы привести оные в надлежащий вид, мне пришлось их снять, — на лице женщины выступил румянец. — И, хочу заметить, на вашем теле никаких новых или примечательных образований я не обнаружила, — закончила она.

Теперь уже Роман почувствовал неловкость от крови, прильнувшей к лицу, и поспешил быстрей поменять анатомическую тему.

— Знаете, мы уже столько дней с вами заочно знакомы и даже друг-другу жизнь спасли, а я до сих пор не знаю вашего имени. Меня Роман зовут… вас теперь точно знаю, что не Брунгильда?

— Что ж, Роман, будем знакомы… Алиса, — ответила женщина, составляя пустые чашки на поднос.

— А я значит ваш кролик.

— В смысле мой кролик?

Роман засмеялся.

— Ну как же… Алиса в стране чудес, и у неё был кролик.

— Не очень удачная шутка, Роман, — обиделась женщина. — Хотя доля правды в ней есть… я действительно Алиса… и чудес в этой стране предостаточно. Кстати, именно этими чудесами я и занимаюсь. Правда сама уже не знаю, надо ли это ещё кому, — и, подняв поднос, собралась уходить.

— Подождите! Ещё один вопрос. Вы говорите, что я уже здесь неделю прохлаждаюсь… а как же выбросы? Или вы перед каждым из них меня в чём мать родила в подвал таскаете?

Алиса громко засмеялась.

— Нет, в чём мать родила я вас по подвалам не таскаю. Мне с лихвой хватило и одного раза чтобы перетащить вас сюда, а выбросов тут не бывает.

— Как это? — не понял Роман. — Мы что, находимся вне Зоны?

— Если бы, — вздохнула Алиса. — Мы находимся почти в самом её центре.

— Как такое возможно? Ведь за то недолгое время, как я в этой самой Зоне нахожусь, выбросов было столько… что я сбился со счёта.

— Мы с вами, Роман, находимся в одной из очень сильных аномалий, если вам, конечно, это о чём-то говорит. Местные её называют временной пузырь, так что здесь всё остаётся без изменений.

— Как это?

Алиса, зная, что объяснение займёт слишком много времени и не факт, что человек, не сведущий в подобных вещах вообще поймёт о чём идёт речь, лишь махнула рукой.

— Не забивайте себе голову. Вам сейчас покой нужен… Впрочем, если всё же захотите узнать, я позже об этом всё расскажу, а сейчас постарайтесь уснуть… Сон лучшее лекарство.

— Спать не хочу… но вам подчинюсь, если вы ответите ещё на один вопрос, — собравшаяся уходить женщина улыбнулась.

— Если на один, тогда спрашивайте.

— С вами в подвале был ещё кто-нибудь?

— Нет, я была одна, а почему вы спросили?

— Извините, Алиса, но тут вы явно лукавите. Я вешу девяносто килограмм, и, если, конечно, у вас нет волшебной палочки или какого-нибудь заклинания типа крибле-крабле, то перенести меня сюда вы бы просто не смогли, — Алиса опять звонко засмеялась.

— Вот оно что… крибле-крабле я не знаю… хотя, конечно, очень жаль, мне бы такие знания очень пригодились, и палочки волшебной, к моему большому сожалению, у меня тоже нет. Всё гораздо прозаичней… Мне огромного труда стоило вытащить вас даже из подвала, а проблема с вашей транспортировкой сюда для меня выглядела вовсе невыполнимой. Мне помог ваш пёс… Балбес кажется… странная кличка для такой умной собаки.

Известие о том, что пёс не убежал и не потерялся очень обрадовали Романа.

— Да нет же… не Балбес, Барбос его зовут.

— Ну так вот, — продолжила Алиса. — Ваш этот Барбос на удивление умный. Когда я вас из подвала вытащила смотрю, прямиком к нам огромная псевдособака бежит, думала всё, не спастись… они, в смысле, псевдособаки, одни из самых свирепых хищников в Зоне и даже среди них… ваш Барбос очень крупная особь. Палкой от такого не отмашешься. Вы его видимо щенком подобрали?

Роман, отрицательно качнул головой.

— Барбос со мной всего несколько дней.

— Тем более странно, — удивилась Алиса. — Насколько мне известно, всего несколько псевдособак были приручены Сталкерами, и только со щенячьего возраста, и даже те, которых приручили… особым интеллектом и уж тем-более, добрым нравом не отличались, а ваш Барбос просто уникальный. Он когда к вам подбежал, думала трагедии не избежать, а чем-либо помочь тоже была не в состоянии, а он вместо того, чтобы напасть облизал вашу руку и лёг рядом охранять. Пол дня пришлось уговаривать, чтобы к вам подпустил. Дальше сработала смекалка… и его физическая сила. Я сконструировала из ветвей кустарников и плаща одного из убитых подонков носилки-волокуши, такими индейцы пользовались, и закрепила их на вашем Барбосе при помощи большого ошейника, сделанного из рукавов от плаща. Думала… что не сработает, но он на удивление быстро сообразил, что от него требуется. Так вы здесь и оказались.

— Да, история действительно удивительная… имею в виду Барбоса. Я ведь его просто из аномалии освободил и даже подумать не мог, что он так ко мне привыкнет. Он сейчас здесь? — поинтересовался Роман.

Алиса, шумно выдохнула.

— Ваш чудо-пёс охраняет наш дом… точнее говоря, вас. Несколько раз пытался к вам прорваться… едва удержала. — и, улыбаясь, продолжила. — Думала, что он охотится будет. Тут всякой живности полно, но он предпочитает дичи сосиски и колбасу, от чего мои запасы за эти дни понесли значительный ущерб.

Роман тоже улыбнулся.

— Алиса! Прошу вас, не жалейте… встану на ноги — все ваши припасы пополню.

— Ну что вы, я шучу, — смутилась женщина. — Этого добра здесь за несколько лет ему не съесть, ну, а теперь хватит разговоров, вам надо поспать, да и у меня работы накопилось. Вечером, если будете себя лучше чувствовать ещё поговорим, — и, давая понять, что на этом разговор окончен, взяв поднос, молча вышла из комнаты, оставив Романа наедине. Осознание того, что здесь ему ничего не угрожает, и сама обстановка на него подействовали расслабляюще.

— Давно со мной такого не случалось, лежу как пенсионер на даче… чай с мёдом в постель приносят… Красота. Ни войны тебе, ни выбросов, ни мутантов, словно и не было ничего… И Алиса… Сколько ей интересно лет? Думаю, не больше тридцати. Может чуть меньше или чуть больше, нет брат, тормози, а то мысли тебя занесут не туда.

Размышляя, он и не заметил, как лёгкая дрёма унесла его в глубокий сон, подаривший целый калейдоскоп сумбурных сновидений. Проснулся Роман от прикосновения тёплой руки к его лбу. Над ним с тревогой на лице стояла Алиса.

— Вы кричали во сне… Кошмары? Жара у вас вроде нет.

Поддавшись нахлынувшему чувству, Роман задержал её руку, накрыв своей, от чего Алиса чуть вздрогнула, но освободить свою руку не попыталась, Роман, провёл ей по своему лицу и поцеловал в ладонь.

— Цветами пахнет…

— Я в саду работала, — спокойно ответила она и широко улыбнулась. Затем, склонилась над ним глядя прямо в глаза. — Ну что, воин, будем пить чай или делать перевязку?

Ответить Роман не успел, утонув в синеве её глаз и поцелуя. Как Алиса и говорила, на ноги он поднялся лишь спустя десять дней. Вынужденную меру своего времяпрепровождения, лёжа в постели, скучной он назвать не мог. Алиса большую часть времени проводила рядом с ним, лишь ненадолго отлучаясь, чтобы снять показания приборов, с помощью которых она вела свою научную работу по изучению аномалий и выбросов. В разговорах она подтвердила слова бедолаги Штуцера, на дворе действительно был 2057 год. О парадоксе времени и множественности измерений она тоже была весьма сведущей и как сумела, объяснила Роману их принцип, подначив его, что для девяностолетнего старика он вполне сносно сохранился. Аномалия «Временной пузырь», в котором они сейчас находились, после изучения был датирован ей концом тридцатых годов прошлого, двадцатого века, поэтому и место здесь было девственно чистым, не загаженным плодами современной Хай-Тек цивилизации. Тело ещё не окрепло, поэтому Роман в первый раз вышел на улицу, опираясь на плечо Алисы. На широком, добротно сколоченном крыльце, как и все предыдущие дни, нёс свою охранную вахту Барбос. Увидев Романа, он тут же подскочил на лапы и ринулся к нему, чуть не сбив с ног идущую впереди Алису. Подбежав к хозяину, он, как это делал прежде, уткнулся носом в его колено, словно обнюхивая, тот ли это человек.

— Здравствуй, Барбосище… — сказал Роман и опустил руку на его широкий лоб. До этого дня подобных вольностей Барбос не допускал. Роман, как это делают с обычными собаками, почесал пса за ухом, от чего тот, довольно взвизгнув, вильнул хвостом и бросился на поляну, дурачась словно щенок. Виновато посмотрев на Алису, Роман сказал.

— Вот такие у нас лохматые отношения… с моим лохматым товарищем, — и они оба рассмеялись.

День проходил за днём, и вскоре при помощи целебных мазей, бальзамов и, конечно, продуктов современной медицины, Роман, полностью восстановился, и лишь несколько фиолетовых клякс на теле говорили о том, что он был серьёзно ранен. Утренняя пробежка в неизменном сопровождении Барбоса, плавание в озере, к которому его лохматый друг относился категорически отрицательно, оповещая это лаем, пока Роман не вылезал из воды, настоящая рыбалка, тихие радости вечерних разговоров и бурные ночи с Алисой, полностью отгородили его от реальности, в горниле которой варилась Зона, приправленная всеми специями ада. Вечно так продолжаться не могло, они оба это понимали, но как можно больше старались не затрагивать эту тему. Разговор получился как-то сам собой. Началось с того, что Роман за чашкой чая, поинтересовался у Алисы откуда у неё такой вкусный мёд, ведь пасеки нигде рядом нет.

— И вообще, Алиса! Как ты умудрилась найти такое райское место? В смысле, этот временной пузырь? Ведь если ты его нашла, значит его найдут и другие?

— Рома! Милый! Ты видимо забыл, но моя специализация именно изучение аномалий и временных парадоксов. В своё время, вероятно, сейчас тоже, это был очень засекреченный военный проект. Ты только представь себе, группа бойцов или учёных через такой вот временной пузырь попадёт как мы сейчас в конец тридцатых годов прошлого века и выберется из Зоны. История могла быть переписана. Был бы уничтожен Гитлер и, возможно… не было бы никакого третьего рейха. Миллионы спасённых жизней, а может всё стало бы ещё гораздо хуже, этого уже никто не узнает. После большого выброса из Зоны никто не выходил и не входил. Говорят, правда, что есть люди с особыми качествами, которые могут делать подобное, зовут их проводниками или призраками, но это, скорее, легенда чем правда, а это, как ты назвал «Райское Место», так и называется, «Эдем». Здесь всегда конец лета… а если быть более точным, то на дворе первое сентября. Мне его мой дед показал. Он профессором был, тоже в области аномалий Зоны. Мы с ним в одном НИИ работали. Сначала в Зону уехал он, потом я, а «Эдем» дед использовал как убежище, он меня и научил открывать сюда проход, при помощи артефактов, которые у тебя, кстати, тоже есть, — и, посмотрев на Романа, спросила. — Ром, откуда они у тебя?

Роман уклончиво ответил.

— Я тебе потом расскажу, но такие артефакты, пусть и немного, не только у тебя и у меня. Почему другие не могут попасть сюда?

Алиса вздохнула.

— Это… тоже своего вида причуда данной аномалии. Больше двух человек она сюда не запустит. Либо уничтожит, либо перекинет неизвестно куда. Ты первый человек, кто сюда попал после деда, а мёд остался ещё от него. Пчёлы были его второй страстью, после работы конечно.

— Но почему ты говоришь был? Где он сейчас?

Алиса, помолчав, смахнула рукой накатившую слезинку.

— Точно не знаю, слышала от одного Сталкера, что он под выброс угодил и погиб, как раз там, где мы с тобой встретились. Со слов Сталкера его там и похоронили, поэтому я в том месте и оказалась, искала его могилу. Я туда много раз приходила… но так и не смогла его найти. Думала, может встречу того Сталкера, и он мне покажет место…

— Как-того Сталкера звали? Ты помнишь?

— Да… конечно помню, — ответила Алиса. — Его звали Алексей… Кличка… кажется Азбест. Из вольных Сталкеров. Ну, а дальше ты сам всё знаешь. Почему ты о нём спросил?

— Дело в том, Алиса, что я слышал о Сталкере с именем Лёха Азбест. Его считают немного чудаковатым. Из-за рассказов, в которых упоминается то, чем вы с твоим дедом занимались. Я тоже искал этого Лёху Азбеста, который утверждал, что знает способ как покинуть Зону. Видимо, он тебе солгал, что нашёл твоего старика мёртвым. Судя по всему, они с ним долго беседовали, раз он знает такие тонкости о причудах Зоны, и, если он ещё жив, я его обязательно разыщу и узнаю подробно о судьбе твоего дедушки, а как его звали?

Алиса, думая о чём-то своём казалась отрешённой.

— Ты что-то спросил? — вернулась она в разговор.

— Дедушку твоего как звали?

— Тихомиров Саватей Маркелович, но он не любил, когда к нему так обращались, а звал себя просто, Дед Саватей.

От услышанного имени у Романа словно граната в голове взорвалась.

— У меня кроме него никого не было, родители получили смертельную дозу радиации в одном из экспериментов, они были физики-ядерщики. Сначала мама умерла, а потом отец. Вот дед меня и воспитывал с десяти лет, а сам узнав о том, что с помощью аномальных зон можно вернуться в прошлое полностью погрузился в работу, видимо хотел моих родителей спасти, поэтому и на контракт с военным НИИ согласился.

Теперь уже Роман ушёл мыслями, в такое, казалось бы, близкое и в тоже время не досягаемое прошлое. Вспомнил первую поездку в Припять в девяностых, деда Саватея с его рассказами о Зоне, и последний приезд с Борькой Корой, и опять визит к деду Саватею, после которого он оказался здесь. Вспомнил рассказ Монолитовца Тимофея Бульдога о том, что Саватей и есть тот самый проводник, и то, как Бульдог оберегал его, Романа, даже ценой своей жизни и жизней своих товарищей, когда узнал, что именно Саватей отправил его в Зону с какой-то миссией.

— Вот сволочь старая, — подумал он. — Ладно, на остальных ему наложить три кучи, внучку то зачем бросил? — а затем, вдруг, в голову пришла мысль. — Может, он меня и отправил в Зону, чтобы Алисе помочь? Но откуда он мог знать, что я её встречу… а может всё-таки знал? В любом случае, если выберусь, за бороду этого старого козла оттаскаю как следует, тоже мне Архангел Саватей, — в реальность его вернула Алиса.

— О чём ты думаешь, Ром?

— Я думаю, моя принцесса, исключительно о вас, и похотливые мысли обгоняют благопристойные…

— Да ну тебя… — делано обиделась Алиса и ответила в его же манере. — В твоём преклонном возрасте не о похоти, а о ревматизме с давлением думать надо. Я у тебя серьёзно спрашиваю, тебе что-нибудь известно?

Скрывать от неё Роман ничего не стал. И подробно рассказал всю свою историю. Дослушав её до конца, у Алисы на лице читались смешанные чувства, от слёз до детского восторга.

— Я уверенна, это точно мой дед. Ему всё же удалось… а ты, Рома, и есть тот самый легендарный проводник.

— Алиса! У тебя тут случайно пары тонн гипса нигде не завалялось?